Россия и Северный Кавказ в дореволюционный период: особенности интеграционных процессов

ШНАЙДЕР В. Г.

РОССИЯ И СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ

В ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД:

ОСОБЕННОСТИ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ.

Рецензенты:

Доктор исторических наук, профессор Великая Н.Н.

Доктор исторических наук, профессор Хутыз К.К.

Шнайдер В.Г.

Россия и Северный Кавказ в дореволюционный период: особенности интеграционных процессов.

В монографии рассмотрены отдельные аспекты интеграции народов Северного Кавказа в политическое и историко-культурное пространство России в период со второй половины XVI в. до 1917 года. Закономерности и особенности этого процесса проанализированы в контексте размышлений автора о природе и динамике социальных циклов в истории российского государства и общества.

Работа адресована историкам, политологам, социологам, а также студентам вузов и всем, кто интересуется историей Северного Кавказа.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

ВВЕДЕНИЕ …………………………………………………………….. 3

ГЛАВА 1. Российская государственность в контексте социальных циклов …………………………………………………………………...20

ГЛАВА 2. Закономерности интеграции Северного Кавказа в государственное пространство России (до окончания Кавказской войны) …………………………………………………………………... 48

ГЛАВА 3. Конфликт как фактор этнокультурного взаимодействия и проблема колонизации Северного Кавказа ……………………………68

ГЛАВА 4. Главный итог Кавказской войны …………………..……….93

ГЛАВА 5. Северный Кавказ в пореформенный период: модернизация и интеграция ……………………………………………………...………. 113

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ………………………………………..………………. 134

ВВЕДЕНИЕ

По результатам переписи населения 2002 года в Российской Федерации проживает более 160 национальностей. Несмотря на то, что русские составили 80 % от общего числа граждан государства, Россию не следует исключать из числа наиболее полиэтничных стран мира.

Построение нового общества, основанного на принципах подлинного федерализма, задача не только многотрудная, но, очевидно, и хронологически отдалённая. Надо полагать, что в решении вопросов, составляющих её суть, чрезвычайно важную роль играет знание исторического опыта интеграции различных народов в рамках российского государства.

Анализ основных положений «Концепции государственной национальной политики Российской Федерации», принятой 15 июня 1996 года, говорит о стремлении создать подлинное многонациональное государство, основанное на возрастающей самостоятельности субъектов Федерации, потребности проведения политических и экономических реформ, сохранении и развитии культурной самобытности народов России и, главное, воле граждан к упрочению общественной государственности (1).

Способы решения сложных этнических проблем и межнациональных конфликтов в постсоветской России говорят о противоречивом характере деклараций и конкретных политических решений. К сожалению, не всегда удаётся безболезненно совместить «стремление народов к самоопределению и объективный процесс интеграции российского общества» (2). Это обстоятельство заставляет критически осмысливать степень объективности названного процесса.

Проблемы национальной терпимости, этнической толерантности не впервые становятся в ряд провозглашаемых государством лозунгов и приоритетных направлений внутренней политики. Важно знать, насколько прежде их удалось реализовать, какими были способы их привнесения на полиэтничную и поликультурную почву, насколько они были адекватны надеждам, чаяниям народов, входящих в состав российского, а позже и советского, государства.

Критические моменты истории отдельных народов – это критические моменты для всех народов нашей родины, ибо в истории нет частностей и исключений. Вопрос только во времени, месте и обстоятельствах действия.

Проблемы утверждения на Северном Кавказе российской государственности, процессы вхождения народов данного региона в состав России относятся к числу многотрудных в исследовании и дискуссионных в их результатах. Полиэтничность Северного Кавказа, сложная система историко-культурных ориентаций местного населения в течение периода зарождения и развития российско-кавказских связей делают невозможным однозначный характер выводов.

Возьмёмся утверждать, что особенности взаимоотношений какого-либо отдельного этноса с российскими властями, рассматриваемые в их исторической ретроспективе, могут предоставить исследователю достаточно оснований для выводов, взаимоисключающих друг друга.

С позиций историзма, очевидно, не следует рассматривать интеграцию Северного Кавказа в государственное пространство России как процесс предзаданный. Нельзя искать и универсальности в отношении к России отдельных этнокультурных групп региона. Различным было и понимание характера российско-кавказских взаимоотношений каждой из сторон отдельно.

Вместе с тем, начиная с середины XVI века, когда Северный Кавказа попадает в орбиту геополитических устремлений Московского государства, можно выделить некие этапы-периоды укрепления-ослабления позиций России в этом регионе, а также закономерности эволюции понимания целей и способов их достижения в отношении автохтонного населения.

Таким образом, наше исследование носит «сквозной» характер, а его хронологические рамки охватывают период с середины XVI века и до 1917 года. Следует специально оговорить то обстоятельство, что при рассмотрении закономерностей эволюции и чередования больших российских социальных циклов в рамках первой главы нашей работы, мы выходим за пределы указанных временных границ, коротко затрагивая советский период. Это исключение носит вынужденный характер, так как без него методологическая основа и рабочая гипотеза исследования выглядели бы незавершёнными. В последующих главах, изучая особенности интеграционных процессов России и Северного Кавказа, мы ограничиваемся досоветским периодом.

Предмет исследования: взаимосвязь этапов утверждения России на Северном Кавказе с её внутренними социальными циклами. В качестве объекта исследования мы рассматриваем набор способов, методов и мотивов интеграции Северо-Кавказских народов в государственное и историко-культурное пространство России, характерных для российских властей на протяжении всего означенного хронологического отрезка.

Цель: Выявить особенности интеграции народов Северного Кавказа в геополитическое и историко-культурное пространство России в дореволюционный период, а также значение российского государства в этом процессе.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

определить место России и Северного Кавказа в их историко-культурном окружении;

выделить основные этапы утверждения России в рассматриваемом регионе и определить их общие и отличительные черты;

показать значение и роль конфликта как фактора этнокультурного взаимодействия и его роль в интеграционных процессах на Северном Кавказе;

показать основные итоги и последствия Кавказской войны для российского государства и автохтонного населения исследуемого региона;

выявить значение модернизации Северного Кавказа в пореформенный период в процессе его включения в государственное и историко-культурное пространство России.

Теоретико-методологическую основу исследования составляет комплексный методологический подход, в основе которого лежит сочетание не противоречащих положений цивилизационного, формационного подходов, теории модернизации. Оценка названных положений как «не противоречащих» возможна в результате использования принципа историзма как базового.

Работа включает элементы социокультурного анализа предмета исследования, невозможного без использования исследовательских подходов неклассической истории и культурологии.

Таким образом, ведущим принципом формирования теоретико-методологической основы данной работы стал принцип дополняемости эпистемологических моделей подходов, сосуществующих сегодня в исторической науке. Надо полагать, что нет единой теории, способной описать и изучить объект исследования настолько, чтобы не допустить возможности использования альтернативных подходов.

Социокультурная составляющая заявленного подхода достаточно цельно выражена в тезисе С.Г. Кирдиной: «При социокультурном подходе в центре внимания находится человек активный – многомерное био- социокультурное существо и субъект действия, его нравственность, составляющая основания любой культуры. Тем самым предпринимается попытка выявить сущностные, ценностные и этические характеристики социальных субъектов» (3).

Очевидно, что отдельные принципы формационного подхода не противоречат заявленному предмету исследования и цели данной работы. В частности, надо заметить, что концептуальные основы формационного подхода, несмотря на всю критику, так и не были научно опровергнуты (4).

Необходимо заметить, что ряд областей деятельности человека имеют явный прогрессивный характер, что в строгом смысле не вполне согласуется с цивилизационным подходом. К числу таковых относятся, например, область научных знаний, развитие технологий, степень межкультурного взаимодействия, рост количества и качества потребностей человека, а также степени их удовлетворяемости и некоторое другое. Кроме того, степень изолированности историко-культурных типов, равно как и уникальности путей их эволюции в цивилизационном подходе, на наш взгляд, несколько преувеличена. Нередки попытки снять это противоречие и сформулировать методологические подходы, взаимодополняемые не противоречащими принципами цивилизационного и формационного подходов. Есть среди таких моделей и достаточно эвристически продуктивные (5).

В данной работе используются также отдельные положения и принципы этносоциологии (6) и этноконфликтологии (7).

В ходе подготовки данного исследования мы использовали такие группы методов, как общенаучные (логический, классификационный, диалектический), социолого-исторические (хронологический, проблемный, системный, статистический), историко-этнографические (ретроспективный, структурно-функциональный, герменевтический). Нашли своё применение такие методические приёмы как эмпирическое обобщение материала, географическое районирование, а также сравнительно-исторический и количественный анализ.

Историко-культурный анализ заявленных проблем потребовал использования культурологических методов исследования: а) гуманитарная проблематизация материала; б) сопоставление анализируемой культуры и её феноменов с другими культурами; в) описание «ведущих» культурных структур и парадигм; г) объяснение тенденций культуры, внешне противоречащих её основному строю, основному культурному процессу (8).

Для более полного и точного представления о методологических основаниях данного исследования, ниже мы приводим определения ключевых для нашей работы понятий. Необходимость уточнения понятийного аппарата вызвана тем, что современные гуманитарные науки, в том числе и история, часто, не ставят жёстких рамок для научного определения объекта, явления или понятия. В контексте отдельного исследования такие рамки, безусловно, важны и, прежде всего, в методологическом аспекте.

1. Под историческим типом культуры (культурно-историческим типом) нами подразумевается уникальный характер социально обусловленной деятельности группы исторических субъектов, включающий их самоидентификацию и находящий своё инвариантное закрепление в определённом типе ментальности. Последняя, в свою очередь, представляет собой структурообразующий элемент (ядро) данного типа культуры, который, учитывая способность к самовоспроизводству, развитию и наследованию признаков, обладает качествами живой системы (9).

Принимая во внимание последний тезис, мы прослеживаем систему циклов-периодов в истории России, чередующих относительно гармоничное и относительно кризисное состояние общества. Формируя эту составляющую применяемой в работе методологии, мы опирались на концепцию общей теории цикла Ю.Н. Соколова, а также отдельные положения ряда новейших исследований в области изучения цикличности исторических процессов (10).

В первой главе нами подробно рассматриваются факторы, принятые в качестве критериев оценки гармоничного или дисгармоничного состояния российского общества. Характер этих признаков позволяет говорить о том, что нами затронуты собственно социальные циклы. «Социальное», как предмет исторического анализа, на современном этапе развития науки представляет собой такой объект исследования, который включает в себя самый широкий спектр деятельности исторических субъектов (11).

2. Под цивилизацией мы понимаем локально ограниченный, социально организованный тип культуры, саморазвивающийся в пределах определённого исторического пространства и времени (12). Принимая во внимание заявленные подходы, мы не могли не оговорить этот термин и понятие. Вместе с тем, в ходе нашего исследования мы чаще будем использовать такую дефиницию, как «исторический тип культуры», через понятие которого и дано определение «цвилизации», приведённое выше.

3. «Государство» - основной институт политической системы, наделённый высшей законодательной властью, т.е. правом устанавливать и регламентировать социальные нормы и правила общественной жизни в пределах определённой территориальной целостности и использовать легитимные методы принуждения для их соблюдения по отношению ко всем членам общества. Государство является основным источником политической власти и использует её от имени всего общества (13). В свете заявленных подходов мы будем понимать под «государством» выражение типологических черт культуры в способах властвования.

4. «Нация» - полисемантическое понятие, применяемое для характеристики крупных социокультурных общностей индустриальной эпохи. Существует два основных подхода к пониманию нации: как политической общности (политические Н.) граждан определённого государства и как этнической общности (этно-Н.) с единым языком и самосознанием. Многозначность понятия «нация» отражает наличие множества концепций феномена нации (14).

5. а) «Этнос» - феномен биосферы, или системная целостность дискретного типа, работающая на геобиохимической энергии живого вещества»; б) «Этнос» - коллектив особей, выделяющих себя из всех прочих коллективов. Этнос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени (15).

Итак, ключевыми понятиями исследования, с помощью которых рассматривается циклический характер и специфика интеграционных процессов России и Северного Кавказа, являются: «историко-культурный тип», «цивилизация», «государство», «этнос», «нация».

Каким образом соотносятся и реализуются в качестве составляющих предмета исследования эти понятия в данной работе?

Л.Н. Гумилёв пишет: «Крупнейшей единицей после человечества в целом является суперэтнос, т.е. группа этоносов, возникшая одновременно в одном регионе и проявляющая себя в истории как мозаичная целостность, состоящая из этносов. Именно они являются этническими токсонами, наблюдаемыми непосредственно. Этносы в свою очередь делятся на субэтносы…, существующие лишь благодаря тому, что они входят в единство этноса. Без этноса они рассыпаются и гибнут» (16).

По мнению Л.Н. Гумилёва, возникновение нового этноса русских относится к периоду 1200-1380 гг. Начало формирования суперэтноса происходит в период с конца XIV в. до 1500 г. Окончательное формирование русского суперэтноса относится к периоду 1500-1800 гг. (17).

Другими словами, начало складывания суперэтноса сопряжено с периодом становления Московского государства, а его окончательное оформление занимает последующие 300 лет. То есть, к середине XVI века – периоду начала активного проникновения русских на Кавказ – они уже представляли собой отчётливо идентифицируемый суперэтнос.

Согласно приведённого определения, нация рассматривается как явление общества индустриального типа (как вариант). Надо полагать, что вступление России в эту фазу происходит никак не ранее пореформенного периода, а отчётливо признаки индустриального общества присутствуют уже в советский период.

В нашем понимании термины и явления «этнос» и «нация» не исключают друг друга, а относятся к разнопорядковым характеристикам коллективных исторических субъектов.

Невозможно отождествить понятия «нации» и «суперэтноса». Характеризуя признаки самоидентификации членов этноса, Л.Н. Гумилёв отмечает в качестве ведущего этнический стереотип поведения. «Структура этнического стереотипа поведения - это строго определённая норма отношений: а) между коллективом и индивидом; б) индивидов между собой; в) внутриэтнических групп между собой; г) между этносами и этническими группами» (18). При этом сила этнического стереотипа огромна потому, что члены этноса воспринимают его как единственно достойный, а все остальные – как «дикость»(19).

Совершенно очевидно, что в состав российского государства входили этносы с принципиально различными стереотипами поведения. Вместе с тем, государство определяло и определяет ряд норм социального, экономического, политического, правового и др. характера, представляющих регулятивные механизмы деятельности общества (в том числе, сохранение целостности государства). Когда эти нормы в полной мере, в обязательном порядке и в равной степени относятся ко всем без исключения членам общества, только тогда мы можем говорить о вероятности складывания гражданского общества. В таком случае для члена любого этноса вышеупомянутые нормы становятся объективной реальностью, с которой нельзя не считаться. При таких условиях вопрос о приоритете этнических стереотипов, зачастую, приобретает характер личностного выбора, и становится тем легче, чем ближе суть названных стереотипов общему тону и заданности государственных норм и устоев.

Государство возникает как результат эволюции этноса. Суперэтнос, состоящий из этносов и субэтносов, формируется на определённых принципах их взаимодействия. Сошлёмся на классификацию этих принципов, предложенную Л.Н. Гумилёвым: а) сосуществование, при котором этносы не смешиваются и не подражают друг другу, заимствуя только технические нововведения; б) ассимиляция, т.е. поглощение одного этноса другим с полным забвением происхождения былых традиций; в) метисация, при которой сохраняются и сочетаются традиции предшествующих этносов и память о предках; эти вариации обычно бывают нестойкими… г) слияние, при котором забываются традиции обоих первичных компонентов…. возникает третий, новый этнос (20). Осмелимся предположить, что принцип «в» не был характерен для русской этноистории, а элементы принципа «г» прослеживаются в незначительной мере на поздних этапах истории, главным образом, советской.

Мы вынуждены были подробно оговорить, какое значение мы будем вкладывать в понятия «этнос» и «нация», так как обсуждение данной проблемы в современной литературе показывает, что теоретические изыскания в этой сфере далеки от качества универсальности трактовок (21). В целом можно согласиться с мнением, что, «…несмотря на широкое употребление этих терминов (В.Ш.: «этнос» и «нация»), в современной отечественной научной литературе и в исследованиях советского периода, специалисты так и не пришли к однозначному определению этих феноменов, их содержательных и функциональных характеристик» (22).

В концепции этногенеза Л.Н. Гумилёва не остаётся места понятию «нация». Не вдаваясь в тонкости полемики его сторонников и оппонентов, позволим себе обратить внимание на то, что построение хронологических таблиц, связанных с историей эволюции российского этноса (суперэтноса), Л.Н. Гумилёв доводит примерно до начала XIX в. (23). Собственно исторические исследования, опирающиеся на известную методологическую модель, «доходят» до конца XVII в., т.е. почти до начала имперского периода отечественной истории. Чем определяется этот хронологический предел? В том числе, и на этот вопрос мы попытаемся ответить в ходе дальнейших рассуждений.

Представляется весьма удачной и снимающей, до известной степени, противоречие трактовок и терминологических разночтений идея А.Кара-Мурзы, высказанная им в работе «Россия в треугольнике: «этнократия-империя-нация»». А. Кара-Мурза утверждает, что в истории известно три формы социального сосуществования индивидов: этнократия, империя и нация. «Во-первых, «этнократии» - основанные на принципе «крови», этнического родства, непременным атрибутом которых является ксенофобия или, по меньшей мере, этническая сегрегация. Во-вторых, «империи» - базирующиеся на универсальном, надэтническом принципе «подданства». И, в-третьих, «нации» - основанные на гражданско-территориальном принципе. Нация, в отличие от империи, формируется в той мере, в какой в универсализирующем плавильном котле межэтнического взаимодействия участвует не только имперское государство, но и гражданское общество» (24).

И ещё одна важная для нас мысль: « «Этнократия», «империя», «нация» - разные механизмы социальной адаптации общества к изменяющемуся миру… Ясно, однако, что смена базового интегративного принципа происходит тогда, когда адаптационные возможности прежнего принципа оказываются исчерпанными, либо очевидно недостаточными» (25).

Необходимо сказать, что данная закономерность, принятая нами за основу оценки особенностей российской социокультурной эволюции, нуждается в некотором пояснении и корректировке. Во-первых, соединённые в одну концептуальную схему, указанные понятия предают ей эклектический характер; во-вторых, последовательность «этнократия-империя-нация» характерна не для всех ныне существующих наций, в том числе, и европейских (например, итальянцы, восточноевропейские народы, нации бывших европейских колоний в Америке и нек. др.).

Разберём по порядку.

Мы исходим из того, что любая современная политическая нация, чаще всего сформированная на полиэтнической основе, своим структурообразующим элементом имеет базовые этнокультурные традиции численно (абсолютно или относительно) доминировавшей в процессе нациегенеза этнической группы. Таким образом, всю последовательность и историю становления определённой нации можно рассматривать как эволюцию именно этой этнической группы. В таком случае более применима, по крайней мере, по отношению к России, схема «этнос-суперэтнос-нация». С точки зрения государственного устройства, вступление русских в стадию окончательного формирования суперэтноса (прим. с 1500 г.) можно охарактеризовать как начало длительного этапа борьбы абсолютистских тенденций с сословно-представительными традициями. Крах абсолютизма в 1917 г. положил начало попытке создания республиканского устройства государства и стремлению построить нацию на надэтнической основе.

Последовательность «этнократия-империя-нация» далека от универсальности. Очевидно, концепцию можно отнести к процессу формирования современных политических наций, вызревавших на основе европейского исторического типа культуры. Вероятно, не всегда формирование суперэтноса сопровождалось созданием им империи. Однако, на примере России происходит именно так. Хронологические рамки окончательного формирования русского суперэтноса, приводимые Л.Н. Гумилёвым (1500-1800 гг.), в целом совпадают со становлением и укреплением Российской империи как государства и геополитической реалии.

Пассионарии формируют суперэтнос в процессе приведения своего ближайшего этнического окружения в соответствие с собственной мировоззренческой моделью. Следующим объектом деятельности зрелого суперэтноса становится иноэтничное и инокультурное окружение. Так суперэтнос формирует империю как форму государственного устройства и способ социального взаимодействия исторических субъектов.

Насколько неизбежен этап империи для перехода к состоянию нации? Надо полагать, что он не обязателен.

Концепция политических наций, на наш взгляд, не исключает понятия «этнонации». Последние складываются на моноэтничной основе в зонах влияния различных историко-культурных типов. Если рассматривать пример Восточной Европы, то, народы её населяющие, в своё время входили в состав различных империй. Здесь на протяжении всей истории прослеживается постоянное тяготение к российскому или западноевропейскому историко-культурному типу. Это выражается, в частности, в циклическом усилении того или иного вектора историко-культурного влияния, прослеживающегося в политической, экономической и др. ориентациях.

В похожей ситуации происходит и этнокультурное развитие народов Северного Кавказа. Особый трагизм их истории придаёт то обстоятельство, что они оказались под «перекрёстным» влиянием таких цивилизаций, мировоззренческие доминанты которых, нередко, имеют взаимоисключающий характер.

Здесь, как представляется, уместно затронуть проблему цивилизационной принадлежности России и Северного Кавказа.

На наш взгляд, тезис об уникальности и самодостаточности Российской цивилизации не бесспорен. С точки зрения культурно-исторической типологизации Россию, скорее, можно рассматривать как вариант европейского христианского типа культуры, а следовательно, и как составляющую часть европейской цивилизации. Мы не настаиваем на однозначности данного утверждения, вне всяких сомнений относящегося к числу дискуссионных, а приводим его для пояснения личной позиции по ряду проблем, речь о которых пойдёт в основной части работы. Надо сказать, что рассмотрение данного вопроса в контексте поставленных задач, применительно к России не имеет принципиального характера, чего нельзя сказать о Северном Кавказе.

Проблема цивилизационной принадлежности или даже уникальности Северного Кавказа в последние годы не раз становилась предметом оживлённых дискуссий на страницах периодических изданий, научных конференциях и проч. Как представляется, позиции и аргументация сторонников теории Северо-Кавказской цивилизации (26) уступают доводам её противников (27).

В досоветский период истории народов Северного Кавказа, их общественное устройство определяется нами как этносоциальные системы догосударственного или раннегосударственного характера. Северный Кавказ рассматривается как социокультурное пространство с ярко выраженной этнокультурной и конфессиональной самостью (28).

Данное социокультурное пространство представляет собой, своего рода, «буферную зону» с высоким уровнем конфликтности, возникающую в месте столкновения интересов различных историко-культурных типов. В рассматриваемом случае представляется весьма плодотворной концепция С.П. Хантингтона о столкновении интересов «мегацивилизаций» как решающем факторе конфликтогенности в зонах их соприкосновения (29). Несмотря на известную критику этой концепции, касающуюся, в основном, претензий на глобальность выводов и положений, а также спорность категорий «традиционного» и «современного» обществ, как основных в контексте анализа культурных и социальных изменений, в рассматриваемом случае она «работает».

Упомянутое столкновение происходило между российским (христианским) и арабо-исламским типами культуры, находящими своё выражение в уникальных мировоззренческих моделях. Способы привнесения российским государством таких моделей, включающих представления о государстве, общественном устройстве, этических ценностях и др. в «буферные зоны», составляют важную часть предмета нашего исследования.

Таким образом, Европейская цивилизация рассматривается нами как бинарная по структуре, включающая два варианта европейского христианского типа культуры: западный и российский. Этносы, в наибольшей степени концентрирующие в своих мировоззренческих моделях данные типологические черты культуры, проходят этапы «этнос-супеэтнос-нация». Создаваемые им социокультурные общности относятся к числу, так называемых, политических наций. Отличия типологических характеристик данных культур определило и специфику способов построения таких наций, и результаты нациестроительства.

Очевидно, что Западная Европа и Россия, как наиболее выраженные историко-культурные центры двуединой европейской цивилизации, должны были на определённом этапе своего развития встать на путь формирования политических наций. В России это происходит несколько позднее, чем в Европе, но начало данного процесса также относится к периоду индустриального общества. Мы полагаем, что на сегодняшний день этот процесс всё ещё имеет незавершённый характер.

В ходе дальнейших рассуждений мы посчитали возможным оставить без изменений предложенную А. Кара-Мурзой формулировку «этнократия-империя-нация» как образную и яркую. При этом мы надеемся, что читатель будет трактовать её смысл с учётом тех пояснений и уточнений, которые приведены выше.

Возвращаясь к Л.Н. Гумилёву, надо отметить, что он рассматривает историю России почти только в рамках этнократии как государственной модели, в которой в наибольшей степени реализуется принцип этничности. Закладываемый на более ранних этапах этнокультурный фундамент государственности не исчезает, как не исчезают и этнические группы или даже суперэтносы его сформировавшие, а переходит к новым этапам своей эволюции. В связи с этим и возникает необходимость к обращению и использованию таких терминов, как «нация».

Государственность, как мы условились, является выражением типологических черт культуры (как более фундаментального явления) в способах властвования.

Историко-культурные типы полиэтничны по своему составу. С точки зрения социальной и политической организации (разумеется, речь не идёт о традиционных культурах), чаще всего, они представлены различными вариантами, поэтому можно говорить, что они и «полигосударственны». Сколь полиэтничным не было бы то или иное государство, в его основе, как правило, лежат ценности и принципы внутреннего устройства абсолютно или относительно доминирующей этнической группы или групп, близких по своим социокультурным качествам.

Надо полагать, что культура, как способ целенаправленной самоорганизации общества, находит своё выражение в специфике социальных структур и систем. Следовательно, изучение социального устройства предполагает его рассмотрение, в том числе, и с точки зрения этнокультурных характеристик.

По нашему мнению, именно русские этнокультурные ценности и русский ментальный тип лежат в основе российского типа культуры и, в частности, российской государственности. Нельзя отрицать влияния иных этнокультурных традиций на российский тип культуры и все его составляющие и проявления. Вместе с тем, последние имеют и уникальные, неповторимые более нигде, типологические черты, которые мы и определяем как собственно «русское».

Таким образом, историю России можно рассматривать, в числе прочего, и как историю влияния русских этнокультурных ценностей на этносоциальные структуры инокультурного и иноэтничного окружения.

В рамках социокультурного взаимодействия, возникающего на присоединяемых территориях, особый интерес представляют способы привнесения русскими своих этнокультурных ценностей, включая и идеал социотипа.

Итак, Российское государство трактуется нами как производная российского типа культуры, имеющего своей основой русские этнокультурные традиции, выражающие особенности соответствующего типа ментальности. Русские представляют собой суперэтнос, со второй половины ХIХ века имеющий достаточные объективные предпосылки для вступления в стадию нациестроительства.

В дореволюционный период горские народы Северного Кавказа рассматриваются нами как этнокультурные группы, находящиеся на стадии догосударственного или раннегосударственного развития. В социальном и политическом смысле их сообщества можно определить как этносоциальные системы. Это понятие довольно часто употребляется в современной литературе, например, по отношению к казачеству (30), также встречаются попытки его использования и применительно к горцам (31). Активный процесс нациестроительства у народов Северного Кавказа начинается только в годы советской власти. Вопрос о его завершённости к настоящему моменту относится к числу дискуссионных.

Монография не претендует на целостность описания кавказской политики России до 1917 года. Мы рассмотрим частный случай роли государства в закономерностях распространения определённого исторического типа культуры на сопредельные территории.

Примечания

Федерация и народы России. Информационный бюллетень. – М., 1996, №2. - С. 8.

Там же.

Кирдина С.Г. Социокультурный и институциональный подходы как основа позитивной социологии в России// Социологические исследования, 2002, № 12, С. 26-27.

Яровой И.В. О соотношении формационного и цивилизационного методов исследования исторических процессов// Научная мысль Кавказа, 1994, № 4, С. 9-17.

Виноградов В.Б., Дударев С.Л., Нарожный Е.И. Основные этапы всемирной истории (методический материал)// Восток. 1995, № 5, С. 126-135; Костин В.А., Костина Н.Б. Социальные изменения в концепциях исторического процесса// Социологические исследования, 2000, № 1, С.

Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. – М.: Аспект Пресс, 1998. – 270 С.

Авксентьев А.В. Этническая конфликтология. В 2-х частях. – Ставрополь: Издательство СГУ, 1996, ч. 1 - 154 с., ч. 2 - 170 с.

Розин В.М. Культурология. – М.: Изд. группа «ФОРУМ-ИНФРА- М», 1998. – С. 204-206.

Шаповалов А.И. Феномен советской политической культуры (ментальные признаки, источники формирования и развития). М.: Прометей, 1997. – 355 с.

Пантин В.И. Циклы и ритмы истории. – Рязань, 1996. – 161 с.; Он же. Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. – М.: Московский философский фонд, 1997. – 190 с.; Сапронов М.В. Циклы российской государственности// Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Социально-гуманитарные науки. Вып. 1/ №1. – Челябинск, 2002. – С. 42-52; Соколов Ю.Н. Цикл как основа мироздания. – Ставрополь: Юркит, 1995. – 124 с.; Яковец Ю.В. Циклы. Кризисы. Прогнозы: основы теории циклической динамики и социогенетики. – М.: Наука, 1999. – 447 с.

См. напр.: Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – нач. XХ в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2-х Т., - СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. – т.I. – 548 с., т. II. – 566 с.; Он же. К истине ведёт много путей// Отечественная история, 2000, № 4-5. – С. 106-116; Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. – М.: ИВИ РАН, 1998. – 278 с.; Российский старый порядок: опыт исторического синтеза// Отечественная история, 2000, № 6. – С. 43-95; Советское прошлое: поиски понимания// Отечественная история, 2000, № 4-5. – С. 90-104.

Шаповалов А.И., Шнайдер В.Г. Исторические типы культуры: опыт описания. – Армавир: ИЦ АГПИ, 1998. – С. 62.

Новейший философский словарь/ Сост. А.А. Грицанов. – Мн.: Издательство В.М. Скакун, 1998. – С. 178.

Там же. – С. 460.

Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – М.: Рольф, 2002. – С. 7, - С. 92.

Гумилёв Л.Н. Этногенез… - С.101.

Гумилёв Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. – СПб: Юна, 1992. – С. 254.

Гумилёв Л.Н. Этногенез… - С. 89.

Там же. – С.90.

Там же. – С. 82-83.

См. напр.: Абдулатипов Р. Национальные вопросы и государственное устройство России. – М.: Славянский диалог, 2000; Он же. Нация – это метафора// Дружба народов, 2000, №7. – С. 170-182; Вдовин А.И. Российская нация (к нынешним спорам вокруг национальной идеи)// Кентавр, 1995, №3. – С. 3-11; Гачев Г.Д. Наука и национальные культуры. – Ростов-н/Д, 1992. – 316 с.; Зубов А. Третий русский национализм// Знамя, 1993, №1. – С. 146-178; Козлов В.И. Этнос. Нация. Национализм. – М., 1999; Морозов А. «Нация» и «национализм»// Россия в XXI веке, 1994, №6; Семёнов В.М., Матюнина Е.В. Национальные и этнические культуры в конфликтных процессах в России// Социально-гуманитарные знания, 2001, №2. – С. 287-300; Страда В. Национализм русский, национализм советский, постнационализм// Человек, 1991, №6. – С. 59-64; Тишков В.А. О нации и национализме// Свободная мысль, 1996, №3.

Семёнов В.М., Матюнина Е.В. Национальные и этнические… - С.