Храм Покрова на Нерли

Содержание

Введение

1. Строительство времени Андрея Боголюбского

2. Храм Покрова на Нерли: архитектурные особенности

3. История строительства храма

Заключение

Список литературы

Введение

Вторым после Киевской Руси очагом русской государственности и русской культуры стал Ростово-Суздальский край. Первым самостоятельным ростово-суздальским князем стал Юрий Долгорукий, избравший для своей резиденции пустынное место под Суздалем – Кидекшу. Именно в Кидекше, у края обрывистого нерльского берега и во Владимире, на краю обращенных к Клязьме городских высот и зарождалось то умение связать здание с широким ландшафтом и ансамблем города, которое затем с полной силой проявилось в строительстве сына Юрия – Андрея Боголюбского.

В 12 столетии Киев постепенно теряет свое политическое и культурное значение, его роль начинают перенимать другие города, а в частности, Владимир. Именно этот город, сделав столицей государства Андрей Боголюбский начинает расширять и развивать. Конечно, отстраивались и другие города владимиро-суздаля, однако наиболее знаменитые и великолепные сооружения были возведены во Владимире и около него. Самой изысканной и прекрасной архитектурной мыслью, воплощенной в период правления Андрея стал храм Покрова на Нерли. И.Э. Грабарь писал по этому поводу: "Как и все памятники, Покров на Нерли непередаваем ни в каких воспроизведениях на бумаге, и только тот, кто ходил в тени окружающих его деревьев, испытывал обаяние всего его неописуемо стройного силуэта и наслаждался силуэтом его деталей, - только тот в состоянии оценить это подлинное чудо русского искусства" .

Изучить историю строительства этого величайшего сооружения и поставила своей целью автор данной работы. Для наиболее полного раскрытия темы были поставлены следующие задачи:

1.Рассмотреть строительство времени правления Андрея Боголюбского;

2.Выявить архитектурные особенности храма Покрова на Нерли;

3.Изучить историю строительства храма;

Данную проблему рассматривали многие известные историки и исследователи искусства. Поскольку, как уже говорилось выше, храм признан самым прекрасным произведением искусства эпохи Андрея Боголюбского. И тем не менее, автор считает рассматриваемые вопросы достаточно актуальными и в наше время.

Наиболее полную информацию о времени правления Андрея Боголюбского автор нашла у Алпатова М.В. и в истории русского искусства под редакцией И.Э. Грабаря. У них достоверно описаны политические и культурные события, повлиявшие на развитие культурной жизни государства и сооружения, воплощенные благодаря вышеупомянутым событиям.

Об архитектурных особенностях храма очень подробно изложено во всеобщей истории архитектуры и опять таки у М.В. Алпатова. В этих работах раскрываются мельчайшие архитектурные секреты и детали, использованные при строительстве, а так же эффекты, которых достигали мастера при помощи этих художественных средств.

Непосредственно историю строительства храма и легенды, связанные с этим событием мы можем найти в трудах В.П. Лугина и Н.А. Иониной. В ее же работе рассмотрены различные варианты интерпретации символики скульптурных изображений храма.

И, наконец, общие сведения, касаемые рассматриваемой проблемы автор нашла в истории русской архитектуры и у Бусевой-Давыдовой. Однако какой-либо подробной информации о храме работы не содержат.

Таким образом, можно сказать, что в общем в исследовании данного вопроса существует достаточное количество литературы, однако автор считает, что касаемо именно истории строительства , существует все же ограниченное число материалов.

1. Строительство времени Андрея Боголюбского

Развитие городов и умножение городского ремесленно-торгового населения, рост княжеского дворянства, а также бесплодность попыток князя Юрия добиться закрепления киевского стола за суздальской династией определяют поворот в культурно-политической жизни Суздальской земли в княжение Андрея Боголюбского {1157—1174 гг.). Крутой и властный Андрей, прозванный современниками «самовластцем», порывает с политическим курсом и симпатиями отца. Крупнейший политический деятель той поры, он переносит центр своих забот на север и направляет все силы на то, чтобы укрепить здесь свою военно-феодальную власть и отсюда, из Владимира, диктовать свою волю другим русским князьям. Суровый и своенравный правитель, талантливый полководец, человек недюжинного ума и сильного характера, он проводил смелую и решительную политику усиления княжеской власти, безжалостно подавляя малейшую оппозицию.

На первых порах он оставляет планы непосредственного военного захвата Киева, всемерно усиливает свою северную волость и укрепляет свою княжескую власть, противопоставляя ее нарастающему дроблению Руси, сепаратистским устремлениям княжеских домов и местной ростово-суздальской боярской знати, с которой Андрей начинает решительную борьбу. Он лишает боярский Ростов его стольных прав и переносит престол во Владимир. В дальнейшем он стремится подчинить гегемонии Владимира Киев и Новгород, приостановить феодальный распад страны. Во всей этой борьбе Андрея поддерживают прогрессивные общественные силы — горожане и служилое дворянство.

Существенную роль в объединительной политике Боголюбского играет церковь. Он стремится добиться независимости владимирской епархии от киевского митрополита, в связи с чем во Владимире развертывается кипучая литературная и церковно-политическая работа по созданию местных «святынь» и обоснованию прав Владимирского княжества на автокефалию. Создается культ Владимирской иконы богоматери, сочиняются сказания о ее «чудесах» и особом покровительстве богородицы Владимирской земле. Без санкции митрополита учреждается новый праздник Покрова, прокламирующий союз «князь, город и люди», находящийся под небесным патронатом: «Покров есть покровительства и защита, русским людям надежа и милость, от ворогов укрытие и оберег. Греки Покров не праздновали – наш это праздник, русский; князь Андрей так самолично установил…» . Это связано с молением о том, чтобы Богородица защитила божественным покровом «от стрел, летящих во тме …» .

Владимирские церковники весьма искусно вплетают в ткань церковных песнопений и текстов упоминания о значении владимирских «людей», мысли о единении русской земли и гибельности ее феодального разделения. Почти все построенные Андреем храмы посвящаются богоматери. Ее культу придаются нарочито «народные» черты с расчетом на его популярность среди широких кругов горожан и крестьянства.

Эта обстановка напряженной военной, политической и идеологической борьбы, нашедшей широкий общерусский отклик и полной трагических коллизий, резко отличает княжение Андрея от времени правления его отца. В этих условиях неизмеримо возрастает общественное значение монументального искусства. Оно сознательно включается, как сильнейшее оружие, в арсенал борьбы, становится предметом особого внимания князя и его сотрудников — писателей и книжников, осуществляющих руководство искусством. Перед архитектурой ставятся две идеологических задачи: создать величественный, способный затмить Киев архитектурный ансамбль новой столицы — Владимира и княжеской резиденции Боголюбова и прославить в камне развитый культ покровительницы Владимирской Руси — Богородицы.

Строительство занимает совсем небольшой промежуток времени — всего 8 лет, однако за этот короткий срок осуществляется огромная строительная программа: сооружаются ансамбль Боголюбовского замка с каменными стенами, дворцом и собором, храм Покрова на Нерли, огромный белокаменный собор в Ростове. Но, конечно, особенно много сделал Андрей для Владимира, который он, по словам летописи, «сильно устроил». Расширяя и обстраивая этот город, Андрей наполнил его «купцами хитрьши, ремесленниками и рукодельниками всякими» . Результаты такой политики не преминули сказаться: Владимир вскоре превзошел богатством и населенностью старые города своей области, в это время были построены дополнительные укрепления города, Успенский собор и Спасская церковь и др.

Осуществление такой обширной программы в сжатые сроки требовало не только огромных средств и величайшей организованности людских сил, но и мобилизации большого числа мастеров-зодчих. Своих архитекторов, полученных от строительства Юрия, было, конечно, мало: необходимо было приглашение мастеров со стороны. Летописец и отметил, что для строительства во Владимире «приведе ему бог из всех земель мастеры» . Вопрос о происхождении этих мастеров вызывал различные ответы. Видимо, это не мастера из Галича, союз с которым распался. Обилие романских декоративных деталей, появившихся в белокаменных зданиях времени Андрея, чистота их форм как будто свидетельствуют о том, что это были иноземцы, выходцы с романского Запада. Обращение за мастерами на Запад, возможно, было своеобразной формой утверждения независимости Владимира от киево-византийской традиции. Однако западные мастера были поставлены перед столь продуманной архитектурной программой каждого здания, что они не внесли чего-либо принципиально нового в исторически обусловленный ход развития владимирской архитектуры.

За полвека, прошедшие со времени основания города, Владимир сильно разросся к западу и востоку. Эти новые участки города были опоясаны новыми земляными валами и стенами общим протяжением более 4 км с двумя каменными и тремя рублеными проездными башнями. Общая протяженность укреплений составляла около 7 км. Они образовали как бы монументальную раму складывающегося ансамбля столицы. Теперь город приобрел свою характерную трехчастную планировку и охватывал высокое и живописное плато левого берега Клязьмы, господствующее в широком ландшафте. Продольной осью была главная улица с белокаменными воротами по концам. Золотые ворота (ил. 1) вводили в западную часть города, Серебряные— в восточную, посадскую часть.

Однако, при всей своей оригинальности культура Ростово-Суздальского края была немалым обязана Киевской Руси. Киевские традиции начали просачиваться в Поволжье, вероятно, уже с 11 века, и они во многом определили пути развития местной культуры. В строительстве городов и храмов постоянно сказывается привязанность к киевскому наследству. В топонимике города Владимира ясно звучат воспоминания о Киеве — таковы названия рек Ирпень, Почайна, Лыбедь. Из киевского форпоста Вышгорода вывозит Андрей Боголюбский знаменитую икону «Владимирской богоматери», в подражание киевским Золотым воротам он возводит ворота с таким же названием во Владимире, а о киевской Софии должен был напоминать Успенский собор (Ил. 2), призванный, по мысли князя Андрея, наследовать права общерусского церковного центра, каким был собор киевского митрополита. Все это лишний раз доказывает, что культура Киевской Руси была прологом ко всей общерусской истории культуры и, в частности, к истории культуры Владимиро-Суздальского княжества.

Таким образом, как отметил Е.В. Пресняков, владимирские князья 12 века «строили свое политическое и владельческое здание не на зыбкой только что колонизирующей почве, а на основе окрепшего общественного быта, сложного по внутреннему строю» .

2. Храм Покрова на Нерли: архитектурные особенности

Самым замечательным произведением времени Андрея Боголюбского является Храм Покрова на Нерли (ил. 3). По своему общему характеру храм примыкает к обычному владимиро-суздальскому типу одноглавого храма. Но создатель этого шедевра придал ему такие пропорции, что весь он приобрел неповторимо индивидуальный облик.

Этот небольшой с четырьмя обычными крестообразными столбами храм, в основе которого лежала идея отделения внутренности здания от внешнего мира, был расположен в 1,5 км от Боголюбова в устье р. Нерль, у «водных ворот» Владимирской земли, входил в комплекс резиденции князя Андрея.

Посвященный новому празднику Покрова Богородицы и прославлению ее чудесной силы, храм на устье Нерли, у «ворот» Владимирской земли, служил и ее символом, архитектурным прологом к ансамблям княжеского замка и стольного Владимира. Строительством особого храма Покрова Богородицы утверждалась в присущих средневековью аллегорических образах идея божественного покровительства Владимирской земле и исключительных прав «богоизбранного» князя Андрея. Безымянные мастера блестяще нашли образ этого первого на Руси храма Покрова. Поднятая над заливными лугами путем устройства искусственной насыпи, облицованной известняковыми плитами, как бы парящая над зеркальной гладью вод, устремленная ввысь, церковь связывалась у наших предков с идеей заступничества всемогущих божественных сил. Среди равнинной местности вблизи от Боголюбова он высится на берегу реки наподобие стройного памятника-башни.

Трудно поверить, что в его основе лежит та же крестовокупольная схема, которая была столь суровой и тяжелой в Спасо-Преображенском соборе Переславля. Здесь все иное. Зодчий сделал все, чтобы создать впечатление легкого движения масс вверх, летучести стройных форм, ощущения их чудесной невесомости. План здания несколько вытянут с запада на восток. Апсиды очень облегчены, они утеряли характер массивных полуцилиндров, к тому же их маскируют сильно, выступающие колонны угловых пилястр, кроме того, строители церкви Покрова усилили членение стен пилястрами сложного сечения; этот прием помог им выявить изящество и стройность храма. Основной идее его вертикального устремления ввысь, к небу, зодчие подчинили все его внешние детали.

Для того чтобы сделать храм похожим на круглую башню, строитель отступил от разделения наружных стен на равные части, которое было в то время общепринятой нормой. Что касается среднего прясла, то оно, как обычно, шире остальных, так как должно было подчеркивать осевое значение стройной главы. Но прясла, примыкающие к алтарю значительно сужены по сравнению с западными. Для того чтобы эта часть уравновешивала западную, необходимо рассматривать восточное прясло вместе с примыкающей к нему апсидой. Из этого вытекает, что здание воспринимается не как сумма четырех фасадов, как это было раньше, а как единый объем, свободно-ритмически расчлененный лопатками на неравные части.

Нарушение симметрии и правильности искупается в Нерлинском храме (ил. 4) исключительным богатством новых, еще небывалых ранее соотношений между частями здания: вертикальные членения храма преобладают над горизонтальными. Увенчивающая все здание цилиндрическая главка, слегка поднятая на прямоугольном постаменте, отличается исключительной стройностью и приобретает определяющее значение: между главкой, апсидами и всем зданием устанавливается тесная связь. Из-за нарушения симметрии линия кровли воспринимается как сплошная волнистая линия. Все формы, приобретают текучесть, изменчивость, все проникнуто внутренним трепетом.

В основе кубического типа храма лежала идея отделения внутренности здания от внешнего мира. Нерлинский храм также имеет довольно плотные стены.

Важнейшим элементом фасадов храма являются его широкие дробно профилированные пилястры с колонкой. Они образуют мощные пучки вертикалей, влекущих глаз ввысь и усиливающих впечатление легкого перспективного сокращения объема храма кверху. Тот же эффект усиливают узкие, высокие окна, нейтрализующие своей дробной профилировкой ощущение толщи, вскрытой проемом стены.

В восточных делениях боковых фасадов стенная плоскость почти исчезает, ее верхняя часть занята резным рельефом, окном и обломами пилястр по сторонам: это — сознательный прием зодчих, стремившихся ослабить ощущение материальности и весомости стены, погрузив ее в игру светотени. Тонкие колонки членят поверхность апсид, из которых средняя несколько повышена, что подчеркивает центральную ось фасада.

Не менее характерна трактовка колончатого пояса. Он поднят выше уровня хор, членя фасады на две почти равные зоны. Если в Успенском соборе пояс с широким шагом его арок и росписью образует резко подчеркнутую горизонтальную линию, перерезающую фасады, то в церкви Покрова на Нерли ритм арок учащается, колонки сближаются, а арочки обретают подковообразную форму, и в поясе господствует не горизонталь, но частые вертикали тонких колонок, вторящих линиям пилястр и оконных амбразур. В русской архитектуре того времени не существовало второго подобного примера расслоения стены. В сущности, стену мы видим только в нижнем ярусе. Во втором ярусе перспективные окна уводят от переднего плана, уступчатые закомары нависают над стеной, на восточном прясле самой стены почти совсем не видно. В результате здание выглядит так, словно оно образовано не путем сопоставления четырех гладких стен; со своими поясками, валиками, ступенчатыми арками оно как бы изваяно, вылеплено из одного куска.

Арочками на полуколонках обрамлены и окна барабана. Вместе с более широкими арками между ними они образуют вокруг барабана сплошную аркаду. Окна и порталы храма также обрамлены арками, но окна стройнее по своим пропорциям, порталы более низки и широки; в перспективных порталах арки повторяются многократно. Арочки в меньшем масштабе находят себе место и в колончатом пояске, идущем посередине стены, и в пояске, украшающем верхнюю часть апсиды. Но в колончатом пояске апсид колонки через известный промежуток спускаются до самой земли, и потому здесь возникают новые соответствия, соответствия колонок с лопатками, членящими стены. Подобием этого основного мотива служит и каждое из трех прясел на всех трех стенах храма. В среднее прясло особенно ясно вписывается окно в качестве его подобия.

Теми же чертами характеризуется и интерьер храма. При его небольшой площади крещатые столбы могли бы создать чувство стесненности внутреннего пространства, какое испытывает входящий в суровые и сумрачные храмы Долгорукого. Однако зодчие избежали этого впечатления. Как и в Успенском соборе, они стремились достигнуть здесь эффекта значительной высоты пространства. Для этого они несколько опустили хоры, освободив верхнюю, хорошо освещенную полость интерьера. Сравнительно узкие пролеты арок между столбами и стеной контрастировали с их вышиной, усиливая иллюзию высоты сводов. Это ощущение закреплялось обилием вертикальных линий в открытых внутрь храма .апсидах. При этой легкости и вертикальной устремленности пространства в значительной мере скрадывалось впечатление его небольшой площади.

Если храмы, сооруженные Юрием Долгоруким, с предельной ясностью выражают физическую силу в ее прямом и непосредственном материальном воплощении, то архитектурный образ храма, посвященного Покрову богоматери, полон глубокой одухотворенности. Стремление ввысь определяет весь его замысел. Зодчие как бы ставят себе целью преодолеть материальность и тяжесть камня; свет и тень играют на фасадах, дробя и оживляя их поверхность; здание в целом кажется излучающим свет и тепло и пронизанным радостным, жизнеутверждающим чувством. Строители Нерлинского храма пошел наперекор всем тем тенденциям, которые существовали в русской архитектуре 12 века. Он развил, усложнил и обогатил то, что намечалось уже в обработке наружных стен киевской Софии. В силу изрезанности поверхности стен здания оно кажется созданным для того, чтобы его озаряли, играли на нем солнечные лучи. И действительно, существует немного зданий, в которых солнечные лучи отражались бы на таком изобилии граней, выпуклостей и уступов, как в Нерлинском храме.

Вот почему Нерлинский храм можно назвать проявлением жизнеутверждающего начала в нашей древней архитектуре. Вот почему здание это занимает такое своеобразное место среди природы.

3.История строительства храма

Строительства храма Покрова на Нерли явилось закономерным исторически обусловленным явлением.

Функциональные и идеологические задачи, определявшие замысел церкви, были многосложны. Церковь Покрова на Нерли – монумент в память о победоносном походе Андрея Боголюбского на волжских булгар. По легенде, камень для постройки возили из покоренного государства. Одновременно храм стал памятником сыну Андрея Изяславу, погибшему в этом походе. Позднее житие Андрея Боголюбского рассказывало об этом так: «Сейчас великий князь Андрей, аще печалию о скончавшемся сыне объят быв, и скорбяше, обаче более в богоугодные дела поощряшеся…на реке на Клязьме, в лугу, нача здати церковь во имя Пресвятыя Богородицы Честнаго ея Покрова, на устьи реки Нерли…» . Косвенным указанием на связь праздника и церкви Покрова с военными мероприятиями князя Андрея могут служить и зарисованные в прошлом веке Ф.А.Солнцевым фрагменты ныне уже утраченной фресковой росписи барабана нерльского храма. В простенках между окнами здесь помещались не апостолы и не пророки, а мученики, похода «за веру христианскую». Павшие владимирские воины (и среди них княжич Изяслав, сын Андрея Боголюбского) и должны были быть сопричислены при этом лику мучеников.

Раскопками, проведенными под руководством Н.Н.Воронина, установлено, что это архитектурно совершенное и всесторонне, вплоть до деталей, законченное здание, которое пленяет нас ныне, было, однако, гораздо более сложным и значительным.. Раскопки у его стен показали, что создатели этого шедевра решали очень трудную задачу: они должны были поставить храм при впадении Нерли в Клязьму как торжественный монумент, отмечавший для кораблей, шедших снизу по Клязьме, прибытие в княжескую резиденцию — соседний Боголюбовский замок. Место, назначенное князем для строительства, было низменной поймой и в половодье заливалось водой. Для устойчивости храма с инженерной точностью был заложен сложный фундамент.

Первым этапом работы стала закладка обычного ленточного фундамента глубиной 1,6 м из прочнейшего булыжного камня. Далее возвели основание стен храма из тесаного камня высотой 3,7 м и дважды обсыпали его снаружи и внутри глинистым грунтом, утрамбовывая его. Поэтому, заложив фундамент на плотной материковой глине, зодчие поставили на нем как бы пьедестал высотой около четырех метров из тесаного камня, точно отвечавший плану церкви. Так вырос искусственный холм, надежно прикрывавший его от весеннего разлива, а основание храма достигло общей высоты 5,3 м. Холм облицевали белокаменными плитами, для стока воды проложили каменные желоба. На нем и высилась церковь. Казалось, что сама земля поднимает ее к небу.

Первоначально церковь Покрова включалась, подобно Успенскому собору, в общий архитектурный ансамбль монастыря. Данные раскопок позволяют предположить, что она была опоясана с трех сторон галереями в виде легкой открытой аркады, убранной резным орнаментом и несшей балкон «гульбища». В юго-западном углу аркада сменялась сплошной стеной. Здесь, у стены, были открыты следы лестничной башни, соединявшейся с храмом внутренней лестницей, вводившей на гульбище и хоры храма и, видимо, покрытой сверху особой «палаткой»: «Теперь перед нами встает существенно отличный образ Покрова на Нерли. Столь же стройный, но более сильный, опоясанный торжественной аркадой и как бы прикрытый с юго-запада лестничной стеной, храм энергично вздымается к небу с одетого белокаменным панцирем холма…- резюмировал результаты реконструкции Н.Н. Воронин – этот новый образ Покрова на Нерли столь же лучезарен и светел, но в нем больше царственности и торжественности, говорящей не о скромной благостной деве, но о «царице и владычице всех»» . Южный фасад палатки по-видимому украшали найденные здесь при раскопках парные рельефы, изображающие поднявшихся в прыжке барсов — эмблему Владимирского княжества, помещавшуюся на щитах княжеских воинов. Однако, от галереи сохранился только фундамент, и первоначальный облик здания в целом восстанавливается лишь предположительно.

Резной убор храма посвящен Богородице. На трех фасадах повторяется одна композиция – псалмопевец Давид, прославляющий Богоматерь под звон гуслей в окружении птиц и львов. В одном из видений Андрея говорится о Давиде, который во главе сонма праведников пением славил Богородицу в храме Софии. «Слышу Давида, поюща тебе: Приведутся девы вослед тебе, приведутся в храм царев…» . Давид считался одним из пророков, предвозвестивших божественную миссию Марии. Богоматерь называли «Давидовым проречением».

Тема прославления Марии звучит и в девичьих масках, вытянувшихся в ряд над верхними окнами фасадов. Эти девичьи лики с косами есть и на фасадах других владимирских богородичных храмов, и только богородичных. Некоторые ученые связывали их с образом Богоматери до Её обручения с Иосифом, когда Пресвятая Дева ещё не покрывала головы. Однако, скорее всего маски изображают ангелов, явившихся послушать Давида и прославить Богородицу. Изображения Девы Марии в резьбе храма нет, но весь облик церкви, такой стройной и изысканной, напоминает Её образ.

Труднее поддаются расшифровке зооморфные образы. Символика их, вследствие сложностей путей развития средневекового искусства, многозначна. По мнению Н.Н.Воронина, эти образы восходят к тем текстам Псалтири, «где душа псалмопевца уподобляется голубю, а враги — льву».

Но возможно и иное толкование. На уровне верхних окон центральных прясел имеются парные изображения львов, подобные тем, которые располагаются у ног пророка в тех же пряслах. Эти львы — символы княжеской власти и стражи храма. Они лежат, скрестив передние лапы, и кажутся дремлющими. Но глаза их открыты. По мнению Г.К.Вагнера, они «могут означать и тех львов, которых побеждал пастух Давид, и львов-охранителей, и львов – спутников, или символов царя» . Во всяком случае, поскольку момент борьбы здесь совершенно не выявлен, эти укрощенные хищники выглядят беззлобными созданиями, подчиненными Творцом человеку. «Когтящие» грифоны, возможно, были победными символами, напоминавшими о болгарском походе.

Еще одна точка зрения в истолковании данной символики звучит следующим образом: птица – древний символ человеческой души, а лев — символ Христа. В Средние века считалось, что львица рождает детёнышей мёртвыми и оживляет их своим дыханием. Это воспринималось как прообраз Воскресения Христова. Кроме того, лев будто бы спит с открытыми глазами, подобно тому, как Бог не дремлет, храня человечество. Наконец, лев — царь зверей, а Христос — Царь Небесный. Последнее толкование связывало льва с идеей княжеской власти: ведь земные правители считались наместниками Бога на земле. А резные львы внутри храма помещены на верхней части столбов, поддерживающих купол. Купол церкви — это небо, простертое над землёй; небесный свод утверждался на львах, как на власти утверждается порядок земного мира.

Таким образом, все зооморфные образы символизируют единство мира в его многообразии.

Рельефы закомар расположены так, что глаз не может прочесть за ними рядов камня. Кубическая капитель в поясе сменилась лиственной, а клинчатые консоли — масками и фигурками чудищ, как бы «висящими» подобно причудливым драгоценностям на тонких шнурах. Четкий ковровый орнамент украшает архивольты порталов. Осмысленно изменяется даже профилировка цоколя: если в Боголюбовском соборе она сочна «пластична, а профиль имеет большой вынос, то здесь он почти плоский, словно лежит в основе невесомой стены. Видимо, храм не имел наружной росписи и позолоты и был ослепительно белым. Золоченой медью сияла лишь вонзающая в небо свое острие шлемовидная глава.

А в 1784 г. Произошло событие, лишь по случайности ставшее курьезом. Игумен Боголюбского монастыря получил разрешение от епископа разобрать церковь на строительный материал. Но игумен и подрядчики не сторговались в цене, и храм остался стоять. А в народе родилась легенда. Когда крестьяне забрались на купол, намереваясь начать разборку храма, один из них был ослеплен частицами позолоты, осыпавшейся с креста. Ослепленного спустили на землю, тогда он «прозрел». Это сочли «великим чудом», и крестьяне отказались разбирать церковь.

Таким образом, мы можем сказать, что храм Покрова на Нерли – величайший шедевр русского искусства, олицетворяющий народную веру в святое заступничество и покровительство.

Заключение

Подводя итоги данной работы можно сказать, что 12 век, а именно время правления Андрея Боголюбского, стало поистине блестящим периодом в истории и культуре Древней Руси. Благодаря князю Андрею – пожалуй, одному из самых просвещенных, тяготеющих к искусству правителей, были созданы величайшие в истории гражданские и церковные сооружения, до сих пор поражающие наше воображение, внушающие благоговейный трепет. Размах строительства, предпринятого Андреем, поистине не может не удивлять: за восемь лет его правления было возведено больше каменных зданий, чем за тридцать два года правления Юрия Долгорукого. Сюда можно отнести Успенский Собор и Спасскую церковь во Владимире, дополнительные укрепления города, ансамбль Боголюбовского замка с каменными стенами, дворцом и собором, огромный белокаменный собор в Ростове. Однако самым грандиозным и самым изумительным сооружением являлся храм Покрова на Нерли.

Композиция храма характеризовалась четко выраженной ярусностью — от его белокаменного пьедестала через плечи галерей к полукружиям закомар и к легкой шлемовидной главе. Как и в ансамбле Боголюбовского замка, здесь ясен переосмысленный первоисточник — тот же собор Софии в Киеве с его могучим ступенчатым объемом, опоясанным открытой галереей. Но здесь все лиричнее, изящнее и одухотвореннее в соответствии с многосложностью идейного смысла памятника. В его образе с тонкой поэтичностью воплощены и представления о покровительнице владимирских людей — деве Марии, и атмосфера ее чудес, и сила ее победоносного царственного заступничества, восхваляемого в сочиненных владимирскими витиями песнопениях покровской службы. Храм Покрова на Нерли с достоинством встречал иноземцев у ворот Владимирской земли, говоря языком камня о ее силе и красоте. Архитектурная мысль владимирских зодчих проявила здесь свою широту и углубленную философскую мудрость архитектурного образа.

Храм символизировал собой мироздание, и фантазия художников стремилась отыскать в нем место для реальных красот. Уже в самом декоративном начале владимиро-суздальской пластики заложено определенное видение мира, понимание его чувственной прелести и восхищение ею, наивное и искреннее восхищение богатством и внутренней стройностью Вселенной, которое стоит в преддверии ее познания и без которого последнее невозможно.

В немалой степени всему этому содействовало умножение числа своих, владимирских зодчих, выросших на широком княжеском строительстве. Выходцы из среды городских ремесленников, они внесли в архитектуру теплоту народной поэзии и горячее чувство любви к родной земле, к ее прославлению языком камня. Именно благодаря их мастерству мы можем сказать, что в этом тонком понимании взаимозависимости архитектуры и природы сказывается характерная для