Батеньков Гавриил Степанович

(1793-1863)

Декабрист, подполковник. Рано развились в нем мистическая религиозность и повышенная вдумчивость. Участвуя в кампании 1813—1815 гг., Батеньков проявил “чрезмерную храбрость”. При Монмирале был изранен и взят в плен у своих орудий. В 1816 г., из-за столкновения с начальством вышел в отставку. Обладая большими математическими способностями, он поступил на службу в ведомство путей сообщения, но не ужился со служащими и был назначен в Сибирь управляющим Х округом путей сообщения. Здесь он безупречной честностью и независимостью поддержал приобретенную им репутацию “беспокойного человека”. В Томске принял деятельное участие в устройстве масонской ложи “Великого Светила”. Когда в Сибирь приехал генерал-губернатор Сперанский, Батеньков подал ему семь записок, которые впоследствии легли в основу “Сибирского Учреждения”. Уезжая, Сперанский взял его с собой.

 В 1823 г. Батеньков был приближен к Аракчееву, жил у него в Грузине и был назначен членом совета военных поселений. Наблюдения над ними сильно повлияли на развитие взглядов Батенькова в сторону либерализма. Отставка после столкновения с Клеанмихелем сильно озлобила его и была внешним поводом, толкнувшим на сближение с главными деятелями Северного общества. В последние дни перед 14 декабря Батеньков принимал участие в совещаниях членов Тайного общества, подавал различные советы, мечтал о месте во временном правительстве и об участии в регентстве в случае возведения на престол цесаревича Александра Николаевича. Однако о 14 декабря он не был предупрежден, в восстании не участвовал и принес присягу. Последующее поведение Батенькова до и после ареста было противоречиво. Он отрицал свое участие в Тайном обществе и в подготовке восстания. В показании же 18 марта 1826 г. отказался от прежних показаний, ссылаясь на “припадок”, и признал себя главным деятелем движения. “Покушение 14 декабря, — говорит он, — не мятеж, как, к стыду моему, именовал его несколько раз, но первый в России опыт революции политической, опыт почтенный в бытописаниях и в глазах других просвещенных народов”. Приговором Верховного уголовного суда Батеньков признан виновным в том, что “знал об умысле на цареубийство, соглашался на умысел бунта и приготовлял товарищей к мятежу планами и советами ”. Смягчающее вину обстоятельство было усмотрено в следующем: “Когда предложено было во время мятежа занять дворец, то Батеньков сказал, что дворец есть место священное”. Верховный уголовный суд отнес Батенькова к 3-му разряду и приговорил к пожизненной каторге. Император Николай официально заменил ее 20-летней, на деле же Батеньков был подвергнут 20 годам одиночного заключения в крепости, сперва полгода в Свартгольме на Аландских островах, потом в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.

 Отбыв заключение в невероятно тяжелых условиях, серьезно пострадав психически, едва не сойдя с ума и не лишившись способности речи, Батеньков в 1846 г. был отправлен на поселение в Томск, где жил у чиновника Лучшева, относившегося к нему, как и все томское общество, очень хорошо. Батеньков любил появляться в обществе, много говорил, проявляя некоторые странности и почти не касаясь политики и 14 декабря; все время был чрезвычайно деятелен. По возвращении в европейскую Россию в 1856 г. Батеньков немало путешествовал, побывал и в столицах. Жил частью у своих друзей Елагиных в имении, частью в собственном домике в Калуге, где приютил вдову Лучшева и ее двух детей. Здесь и скончался.