Карфаген. Борьба с греками и дальнейшая экспансия

К концу VI в. до н. э. карфагеняне вновь вступили в борьбу с греками. На этот раз военные действия разворачивались, по-видимому, одновременно на двух направлениях: в Сицилии и в районе Испании. Начало войн на сицилийской земле связано с именем того же Дориэя, с которым совсем недавно карфагеняне столкнулись на побережье Африки. Геродот (V, 43—48) рассказывает, что после неудачной африканской авантюры спартанский царевич с теми же людьми отплыл в Сицилию, чтобы обосноваться в ее западной части, в районе Эрика, т. е. между финикийскими городами Панормом и Солунтом. По пути он вмешался в войну между Кротоном и Сибарисом, закончившуюся разрушением последнего. Это сообщение даст дачу новой авантюры Дориэя — 510 г. до н. э. Попытка греков утвердиться в западной части Сицилии вызвала резкий отпор как финикийцев, так и элимов из Эгесты. Возможно, что последние даже стали непосредственными инициаторами выступления против греков (Will, 1972, 224). Ко времени совместного выступления против Дориэя последний уже успел основать город Гераклею (Diod. IV, 23, 3), который довольно быстро вырос и поставил под угрозу политические и, по-видимому, экономические интересы финикийцев, так что те с охотой откликнулись на инициативу элимов. В результате Дориэй был убит, а Гераклея разрушена. В войну вмешались, по словам Юстина (XIX, 1,9), другие народы Сицилии, под которыми явно надо понимать греческие полисы острова (Berard, 1953, 264). Развернулась длительная война, в которой эллины не раз одерживали победы. В это время в Карфаген прибыли послы персидского царя Дария, который на основании своего господства над Тиром считал себя и верховным повелителем Карфагена. Царь потребовал от карфагенян отказаться от человеческих жертв, погребения трупов и поедания собак, а главное — оказать ему помощь в планируемой войне с греками. Карфагеняне якобы приняли запреты, но от оказания помощи решительно отказались (Iust. XIX, 1, 10—13). Да и запреты были приняты лишь для вида, ибо до самого конца своей истории карфагеняне практиковали и трупоположение, и человеческие жертвы. Карфаген еще раз утвердил свое независимое положение по отношению к ситуации на Востоке. Он был слишком занят сицилийскими делами, чтобы направлять контингенты в армию персидского царя.

Гибель Дориэя была использована греком Гелоном как повод к войне против карфагенян под лозунгом мести за убийство эллина (Her. VII, 158). Этот Гелон стал тираном сначала Гелы и некоторых других греческих городов Сицилии, а около 485 г. до н. э. захватил важнейший и крупнейший греческий город острова — Сиракузы. По словам Полиэна (I, 27, 1), именно для войны с карфагенянами Гелон был избран стратегом, что он и использовал для захвата власти. Гелон стал властителем Гелы около 491 г., а Сиракуз — около 485 г. до н. э. (Kiechle, 1979, 729). Видимо, в эти годы и началась большая война в Сицилии.

В точности исход этой войны или кампании неизвестен. На западе острова перевес все же остался за финикийцами. Единственный оставшийся в живых спутник Дориэя Эврилеонт с остатками армии попытался стать тираном города Селинунта, предварительно захватив селинунтский город Миною, но был убит (Her., V, 46). Союзник Гелона тиран Акраганта Ферон изгнал из Гимеры ее тирана Терилла, на помощь которому пришел властитель Регия Анаксилай, и они вместе выступили против Гелона и Ферона. Те-рилл был связан гостеприимством с карфагенянином Гамилькаром, сыном Магона (Геродот ошибочно называет его Ганноном), с которым заключил союз и Анаксилай (Her. VII, 165). Это давало Карфагену удобный повод для возобновления военных действий против сицилийских греков. Угроза могла быть настолько серьезной, что Гелон, если верить речи, которую ему приписывает Геродот (VII, 158), даже обращался за помощью к балканским эллинам.

В это время Ксеркс готовился к походу в Грецию и, как и его отец, направил посольсгво в Карфаген. На этот раз не было и речи ни о каких требованиях царя к Карфагену, но предлагался равноправный союз, направленный против греков. В результате был заключен равноправный договор о совместных действиях (Diod. XIII, 1). И в то время как персидская армия вторгалась на Балканский полуостров, карфагенское войско, насчитывавшее по явно преувеличенным сведениям Диодора (XI, 20, 1) 300 тысяч сухопутных воинов, 200 боевых и 3000 грузовых кораблей, под командованием Гамилькара высадилось в Сицилии и двинулось к Гимере. Гамилькар рассчитывал как на регийцев и гимерских изгнанников, так и на селинунтян, возмущенных действиями Эврилеонта. Ферон, удерживавший Гимеру, обратшкя за помощью к Гелону. который направил туда армию из 50 тысяч пехотинцев и пяти тысяч всадников. В битве при Гимере, которая, по преданию, произошла в тот же день, что и морское сражение при Саламине, т. е. 20 сентября 480 г. до н. э., карфагеняне потерпели сокрушительное поражение, причем погибла большая часгь армии и сам полководец. Жители Карфагена какое-то время даже опасались высадки сиракузян в Африке (Her. VII, 165-167; Diod. XI, 20-24).

После этой битвы Карфаген был вынужден заключить мир с Сиракузами, по условиям которого карфагеняне оплачивали военные расходы Гелона, платили ему контрибуцию в две тысячи талантов серебра и строили два храма, в которых должен был храниться текст договора (Diod. XI, 26). Гелон предъявил Карфагену такие сравнительно умеренные условия, так как реальная обстановка была довольно сложной. Войну с Карфагеном ни в коем случае нельзя считать общеэллинским предприятием, так как часть греков явно поддерживала Карфаген, а на горизонте могла возникнуть этрусская угроза. И Гелон относительно мягкими условиями мира отрывал Карфаген от возможной антисиракузской коалиции. Можно предположить, что удалось это ему все же не полностью. Пиндар (I Pyth. 72), воспевая победу преемника Гелона Гиерона над этрусками, врагами греков называет и финикийцев. Неясно — этот риторический оборот, воспоминание о недавней войне или отражение действительного события? На этот вопрос ответить нелегко, ибо никаких других сведений об участии карфагенян в этом сражении нет. Не исключено, что карфагеняне решили еще раз попытаться сломить мощь Сиракуз, но после Гимеры они уже не имели достаточно сил, чтобы играть если не первую, то хотя бы равноправную роль в коалиции с этрусками.

Гораздо успешнее шли у Карфагена дела на крайнем западе Средиземноморья, несмотря, казалось, на то, что здесь против них тоже объединились довольно грозные враги. Юстин (XLIII, 5, 3) пишет, что массалиоты заключили с испанцами «дружбу», т. е. явно соглашение о союзе. В сохранившемся кратком тексте нет никаких хронологических указаний. Ясно только, что это произошло после первой победоносной для Массалии войны с Карфагеном и до нападения на Массалию галльского вождя Катуманда в начале IV в. до н. э. Однако V в. до н. э. считается временем упадка Массалии (Clavel-Leveque, 1977, 129), и едва ли массалиоты могли тогда совершить те «славные дела», о которых говорит историк. В Испании интересы Массалии были связаны с Тартессом, и поэтому очень вероятно, что те испанцы, о которых говорит Юстин, были именно тартессии. Но, с другой стороны, когда фокейцы покинули свой город, они не смогли осесть в Тартессе, поскольку, как пишет Геродот (I, 165), уже умер дружественный им тартессийский царь Аргантоний, и они были вынуждены обосноваться на Корсике. Видимо, в Тартессе к власти пришла антигреческая группировка. Все эти рассуждения сужают хронологический промежуток, наиболее подходящий для заключения массалиотско-тартессийского союза, до последних десятилетий VI и самого начала V в. до н. э.

Результатом этого союза стало нападение тартессиев на Гадес. Нападение, по-видимому, было столь грозным, что гадитане запросили помощь у карфагенян, и те, явившись в Испанию, не только защитили Гадес, но и подчинили себе часть Испании (Iust. XLIV, 5, 2—3). В то же время известно о штурме карфагенянами Гадеса (Vitr. X, 13,1 -2; Ath. Pol. 9). Вероятнее всего, город сумел отбить нападение испанцев и уже не захотел подчиняться прибывшим карфагенянам, но те, использовав просьбу о помощи как предлог для вторжения на Пиренейский полуостров, не собирались уходить. Как показывают события на Сардинии, о которых говорилось выше, карфагеняне не останавливались перед захватом других финикийских городов. Что же касается Тартесса, то его держава, видимо, не выдержала этого поражения и окончательно распалась, а карфагеняне подчинили себе ее остатки.

Утверждение карфагенян в Южной Испании привело к закрытию пролива у Геракловых Столпов для их соперников и конкурентов. Хотя некоторые ученые в настоящее время считают карфагенскую блокаду мифом (Fabre, 1985, 27), нельзя отрицать сообщения античных авторов. Эратосфен (Strabo XVII, 1,19) говорит, что карфагеняне топили чужие корабли, направлявшиеся к Сардинии и Столпам Геракла. Это можно сопоставить со вторым римско-карфагенским договором, который безоговорочно запрещал римлянам не только торговать в Сардинии, но и просто посещать остров. Карфагенское правительство тщательно охраняло зоны своей торговли и своих интересов, закрывая многие из них от чужаков. Даже своим союзникам этрускам карфагеняне помешали обосноваться на одном из океанских островов (Diod. V, 20,4). Пиндар четырежды (О1. III, 43-44; Nem. III, 20-23; Nem. IV, 69; Istm. IV, 20) говорит о Геракловых Столпах как о границе мира, за которую плавать «более невозможно», хотя явно показывает, что раньше положение было несколько иным. Самые ранние из этих од были созданы в 476 г. до н. э. (Bawre, 1964, 408).

Диодор (V, 20, 4) сообщает об открытии этрусками острова в океане и о воспрепятствовании карфагенян им там обосноваться. Историк говорит, что это событие имело место во времена этрусской талассократии. Последняя рухнула в 474 г. до н. э. после разгрома этрусского флота (Залесский, 1962, 524; Немировский, 1983, 155—156). Из других случаев прохода некарфагенских кораблей через пролив известно о плавании знатного перса Сатаспа, посланного Ксерксом в плавание вокруг Африки. Сатасп, испугавшись трудностей, вернулся (Her. IV, 43), но то, что он сумел снарядить корабль для столь далекого путешествия, больше, кажется, подходит ко времени до похода Ксеркса на Грецию и катастрофических для персов и подчиненных им народов поражений на море при Саламине и Микале, т. е. к 485 — 482 гг. до н. э. Итак, в какое-то время до 474 г. до н. э. этруски добрались до некого океанского острова; между 485 и 482 гг. до н. э. Сатасп прошел через пролив; до 476 г. до н. э. грекам стало известно о невозможности плавать за Столпы. Все это позволяет сделать вывод, что блокада пролива была установлена между 485 и 476 гг. до н.э.

Естественно, что массалиоты не оставались безучастными зрителями этих событий. Из их войны с карфагенянами известно о морской битве при Артемисии на восточном побережье Пиренейского полуострова (F Gr Hist IIB. Sosylos von Lak. fr. III). В этой битве массалиоты под командованием Гераклида Миласского разбили карфагенский флот. Ранее Гераклид был предводителем карийцев в восстании против персов (Her. V, 121) и после поражения, вероятно, бежал на Запад, как это сделал другой руководитель антнперсидского восстания — Дионисий (Her. VI, 17). Это не означает, что битва при Артемисии произошла вскоре после персидской победы около 490 г. до н. э. (Huss, 1990, 33), ибо миласскому беглецу нужно было еще зарекомендовать себя на Западе, чтобы массалиоты доверили ему командование своей эскадрой. К тому же трудно представить, что, одержав победу, массалиоты согласились с установлением блокады столь важного для средиземноморцев пролива. Поэтому кажется очень вероятным, что битва произошла после 485 г. до н. э. Был ли после этого заключен официальный мир и на каких условиях, неизвестно. Возможно, что эта битва предотвратила распространение карфагенской власти на юго-восточное побережье Пиренейского полуострова. Но Южная Испания и район пролива оказались под властью Карфагена. Возможно, что в это же время карфагеняне подчинили себе и северо-западную часть Африки. Здесь, как на юге Испании, в это время появляются следы карфагенской торговли, а около 500 г. до н. э. финикийцы оставили остров Могадор у атлантического побережья Северной Африки, который до этого служил важнейшей торговой базой испанских финикийцев в африканской торговле (G. et С. Charles-Picard, 1968, 92, 95).

В центре Средиземноморья карфагеняне, потерпев неудачу в Сицилии, сосредоточились на Сардинии. Правда, и там сначала их дела шли неудачно. Хотя договором 509 (или 508) г. до н. э. Сардиния была признана карфагенским владением, островом они явно не владели и еще много лет боролись с сардами. Еще до битвы при Гимере сын Магона Гасдрубал потерпел там поражение и пал в битве (Iust. XIX, 1, 6). Его брат Гамилькар, посланный ему на смену, не смог завершить дело, ибо вскоре двинулся в Сицилию, где и погиб у Гимеры. Возможно, что гибель Гасдрубала возродила надежды некоторых греков, как, например, Аристагора, который в начале восстания против персов, т. е. вскоре после 500 г. до н. э., советовал восставшим вместо борьбы с персидским царем переселиться на Сардинию (Her. V, 124). После поражения при Гимере карфагеняне возобновили наступление в Сардинии и в целом действовали весьма успешно, хотя целиком остров так и не покорили (Diod. V, 15). Под властью Карфагена оказалось побережье, южная и западная часть внутренних районов. От территории свободных сардов карфагенские владения отделялись системой крепостей с башнями, стенами и другими многочисленными преградами (Moscati 1977, 137).

Одновременно Карфаген развернул наступление и в Африке в непосредственной близости от самого города. Сначала и эта война оборачивалась для него неудачно (Iust. XIX, 1, 3), так что карфагеняне были вынуждены даже вновь платить дань (Iust. XIX, 1, 4). Однако после 480 г. они сосредоточились и возобновили наступление на местное население. Юстин (XIX, 2, 1—4) приписывает успехи внукам Магона Гимилькону, Гисгону и Ганнону (сыновьям павшего в Сицилии Гамилькара) и Ганнибалу, Гасдрубалу и Сафону (сыновьям его брата Гасдрубала). По словам историка, эти полководцы, в то время правившие карфагенянами, воевали с маврами, сражались с нумидийцами и, разбив афров, заставили последних отказаться от дани, которую они получали от Карфагена. Неизвестно, имели ли карфагеняне дело с коалицией этих африканских народов или, используя не только военную силу, но и дипломатию, разбивали их по одиночке. У финикийцев, как и у других западносемитских народов существовал обычай называть ребенка именем ближайшего умершего родственника, ибо в таком случае в душе новорожденного как бы оживает частичка души мертвеца. Один из упомянутых полководцев действительно носил имя отца — Гасдрубала. По-скольку к тому времени, когда он стал одним из командующих карфагенской армией, ему уже должно было быть не меньше двадцати лет, а Гасдрубал погиб в Сардинии до 480 г. до н. э., то можно полагать, что военные действия в Африке развернулись приблизительно начиная с 475—470 гг.