"Саксонское зерцало" - памятник права средневековой Германии

обвиняемый (ответчик), не знающий немецкого языка, имеет право на то, чтобы его обвиняли на его родном языке, а в противном случае может отказаться от участия в процессе (ЗП III 71 § 1); сын не отвечает за преступления, совершенные отцом (ЗП II 17 § 1); применение ордалий (испытаний водой, раскаленным железом и т. п.) ограничивается случаями, в которых другого пути к решению дела не имеется (ЛП I 100); отказ от прежнего излишнего формализма в процессе (ЛП II 52); ограничение произвола крупных феодалов по отношению к мелким и всех феодалов по отношению к крестьянам и иному «неблагородному» населению (ЛП I 17, 31, 53, 55, 86, 96, 101-104) и т. д.

Особое внимание обращают на себя положения «Саксонского зерцала», направленные на рациональное урегулирование и придание устойчивости хозяйственным отношениям. Это не только подробные правила феодальной эксплуатации крестьян, регулирующие взимания феодальной ренты в форме чинша или десятины (ЗП II 48 § 4—12; 58 § 2), но и обширные предписания, касающиеся ведения хозяйства. Особенно много места среди них — десятки статей — занимают вопросы сельского хозяйства: отношения внутри крестьянской общины (ЗП II 55; III 79 § 2); права и обязанности пастухов (ЗП II 54 § 1—6; II 48 § 1и др.); право человека, утратившего права на обрабатываемый им земельный участок до окончания землевладельческого цикла, тем не менее довести работы до конца, убрать урожай и только после этого, уплатив новому землевладельцу чинш или арендную плату, передать ему землю (ЗП III 76 § 3; см. также: ЗП II 59 § 1); охрана сельскохозяйственных животных (ЗП III 48 § 1—4; 51 § 1—2; и др.); возмещение разных видов полевого ущерба (ЗП II 28 § 1-3; 46 § 1-4; 47 § 1-5 и др.); ответственность хозяев за вред, причиненный их животными (ЗП II 62); ряд мер против барской или крестьянской бесхозяйственности (ЗП II 48 § 2, 3) и др.

Много внимания в «Саксонском зерцале» уделено земельным отношениям. Предписания о земле, прежде всего о сельскохозяйственных угодьях, посвящены не только возникновению и прекращению прав собственности и владения земельными участками, но также оградам, межевым деревьям и камням (ЗП II 49 § 2; 50; 53) и т. д. Довольно много предписаний о несельскохозяйственном землепользовании, в частности в связи с проблемами строительства: о размещении опасных или неприятных для соседей построек или сооружений на определенном расстоянии от соседских земельных участков, заборов и т. д. (ЗП II 49 § 1; 51 § 1—3); о рациональном размещении рынков (ЗП III 66 § 1): о ширине дорог (ЗП II 59 §3); о разрешениях (разумеется, судебных) на постройку замков, городских стен, валов, башен, домов и т. д. (ЗП III 66 и др.), а также на их снос (ЗП III 66 § 4; 68 § 1); об ограничении права землепользования в глубину и высоту по отношению к поверхности земельного участка (ЗП I 35 § 1; III 66 §3); об установлении исключительного права государства на полезные ископаемые (ЗП I 35 § 1).

Определенное внимание уделено также вопросам водного хозяйства и водного права: дамбам и их охране, борьбе против наводнений, сточным канавам и т. д. (ЗП II 56), использованию проточных вод для транспорта и рыболовства (ЗП II 28 § 4) и т. д. Имеются интересные положения о праве свободной охоты и рыбной ловли, включая охрану заповедных лесов (ЗП II 61). Установлены и некоторые правила дорожного движения (ЗП II 59 § 3) и т. д. Нетрудно заметить, что многие предписания «Саксонского зерцала» принадлежат к числу первых в Центральной Европе ранних попыток закрепить в действующем праве многие институты (разумеется, еще в неразвитом виде), которым в будущем предстояло получить большое значение, очевидное для нас в современных условиях. Заслуга Эйке фон Репкова представляется тем более значительной, что он включал многие такие положения в текст «Саксонского зерцала» вопреки господствовавшей практике феодального хищничества и произвола, которую надеялся обуздать с помощью права и государства. Единственно возможное орудие осуществления такой политики Эйке видел в государстве и в королевско-императорской власти. Поэтому он выступает с антиклерикальными требованиями — за политику светской власти, против ее подчинения папству и духовенству вообще и т. д. Более того, Эйке считал необходимым обеспечить строгое соблюдение властями государства намеченной им политики. С этой целью он довольно последовательно провозглашает право подданных сопротивляться королю и его властям, нарушающим свой долг (ЗП III 78 § 2), а в некоторых случаях даже вменяет такое сопротивление в обязанность подданным (3П III 78 § 7).

По многим другим важнейшим правовым вопросам «Саксонское зерцало» также не просто описывает действующее право, а предлагает и обосновывает существенные и конкретные нововведения. Для этого Эйке развивал, например, теорию разграничения императорской и папской, светской и духовной властей с явным преимуществом для императора и его должностных лиц. Речь идет не только о теории двух мечей и ее конкретизации, но и о других вопросах. Например, отметив, что некоторые папские предписания противоречат определению степеней родства, принятому в саксонском обычном праве, «Саксонское зерцало» прямо провозглашает общий принцип, согласно которому «папа не может устанавливать никакого права, которое ухудшало бы наше земское или ленное право» (ЗП I 3 § 3).

Описав власть короля, его положение высшего сеньора и верховного судьи, процедуру избрания короля и т. д., Эйке предлагает развитие этой процедуры путем создания коллегии курфюрстов (ЗП III 57 § 2), к которой должна полностью перейти функция избрания короля. Это вскоре было осуществлено. Король, будучи коронован папой римским, приобретает титул императора (ЗП III 52 § 1). Эйке отказался исключить из числа возможных кандидатов в короли лиц, отлученных от церкви, что было, по-видимому, направлено на ограничение папского вмешательства в эти выборы. На ослабление зависимости императора (короля) от папы римского был рассчитан и запрет отлучать императора от церкви, за исключением трех случаев (ЗП III 57 § 1), причем даже в самом тяжелом из них (в случае обвинения императора в том, что он сомневается в истинной вере) он мог освободиться, принеся присягу (ЗП III 54 § 2). Вместе с тем Эйке фон Репков обосновывал усиление вмешательства императоров в назначение епископов папой римским. Еще Фридрих II Барбаросса предоставлял итальянским епископам инвеституру до их посвящения (консекрации) в этот сан. Вормский конкордат 1122 г. расширил императорское влияние на назначение епископов. В «Саксонском зерцале» уже выдвинуто правило, согласно которому император получил право своей властью назначать епископа, если капитул соответствующего собора затягивал его избрание.

Однако наибольшее место в «Саксонском зерцале» занимает описание действующего, главным образом обычного, права. В нем мы находим подробную характеристику общественного строя, сословий и социальных групп, отношений между феодалами и крестьянами, а также среди крестьян и в среде феодалов. «Саксонское зерцало» учитывает и особенности положения таких групп населения, как выходцы из других племен, немецких (т. е. не саксонских) и славянских (вендов), иноверцев и др. Как правило, современная литература описывает правовое содержание «Саксонского зерцала» по отраслям права, набор которых более или менее соответствует современным представлениям о системе права. В частности, Л.И. Дембо освещает вопросы государственного права, гражданского (имущественного и семейно-наследственного) права, судебного права, уголовного права. Выделение этих отраслей права позволяет рассмотреть многие важнейшие вопросы правового содержания «Саксонского зерцала», облегчает сравнение этих групп правовых предписаний с соответствующими отраслями и институтами других правовых систем, помогает понять некоторые тенденции развития таких отраслей и институтов права. Ограничимся одним примером. В литературе о «Саксонском зерцале» единодушно отмечается, что заметное место в нем занимают институты собственности, сделок, наследования, связанной с ними ответственности и другие вопросы гражданского права. Это позволяет исследователям изучать историю развития основных институтов вещного и обязательственного, а также семейно-наследственного права от «Саксонского зерцала» до буржуазного законодательства XIX в., показать зарождение некоторых его элементов еще в средние века .

Вместе с тем нельзя не обратить внимание на содержащиеся в «Саксонском зерцале» правовые предписания, посвященные регулированию таких групп общественных отношений, которые лишь в XIX и XX вв. стали постепенно получать признание в качестве самостоятельных объектов правового регулирования, на основе которых ныне складываются новые, «комплексные» отрасли и входящие в их состав институты права. К их числу относятся, например: земельное право, водное право, строительное право, занимающее особенно обширное место в «Саксонском зерцале» сельскохозяйственное право и др.

Оба эти подхода — с точки зрения как традиционных, так и новых отраслей права — позволяют вскрыть важные черты феодального права и некоторые его особенности по сравнению с правовыми системами современности. Эти черты и особенности проявляются главным образом в содержании отдельных правовых норм и институтов. Названные два подхода, очень важные е современных системах права, объединяют правовые нормы, исходя из классификации моделируемых ими правоотношений по тому или иному из двух элементов, используемых как основания классификационного деления (fundamentum divisionis) всего действующего права: 1) по характеру взаимных прав и обязанностей сторон, 2) по объектам этих правоотношений.

Рассмотрение системы права, отраженной в «Саксонском зерцале», исходя из этих двух критериев, очень важно и полезно, но явно недостаточно. При этом остается вне поля зрения основной признак феодального права и специфический критерий построения его системы. Это — классификация правоотношений (и их нормативных моделей, т. е. норм права) по третьему элементу правоотношения — по их субъектам.

Недостаточность первых двух критериев косвенно признается определенной частью наших правоведов. В литературе отмечается, что право средневековья, будучи правом-привилегией, не может быть выражено в форме, единой для всех людей. Оно в принципе не знает таких отраслей, институтов и норм права, которые были бы едины для всех. В феодальном праве и средневековом правоведении, в сущности, нет места для единого государственного права, единого гражданского права, единого уголовного права, судебного права и т. д. В них нет и единого земельного, водного или сельскохозяйственного права. Нет единых частного и публичного права. Нет единого для всех понятия или единых для всех людей видов обязательств, правоспособности, подсудности, процессуальных норм и т. д.

Их действительно нет, ибо каждый из таких структурных элементов системы феодального права, выделенный на основе критериев, важных для современного права, но второстепенных для феодального права, разрывается на юридически разнородные группы правовых норм и отношений их коренными различиями по одному фундаментальному признаку (элементу) правоотношения, играющему главную роль в их феодальном типе. Это субъект тех правоотношений, которые описываются и предписываются нормами феодального права. Для каждого сословия (религиозной общины и т. п.) существуют свои особые единые формы отношения к государству (феодалы имеют политические права и обязанности, горожане и свободные крестьяне — некоторые формы только общинного самоуправления, прочие — только повинуются), собственности, обязательств (например, ленные у феодалов, чиншевые у зависимых крестьян, торговые у купцов) и т. п. Органически единая отрасль феодального права образуется различными правовыми институтами, относящимися к одному сословию (касте).

Иначе при феодализме и быть не может. Ведь сословность (кастовость) — главный признак социально-экономической, политической и правовой системы феодализма, определяющий его общественную организацию. Каждое сословие имеет свое особое юридическое место в обществе и государстве, как и во всей системе общественных отношений. В рамках этого места выделяются более узкие юридические «местечки» для социальных групп данного сословия.

Специфика сословных субъектов правовых отношений определяет соответствующую им специфику прав и обязанностей этих субъектов и специфику объектов правоотношений данного типа. Попытки объединить в одну группу правоотношения между субъектами различных сословных категорий должны были казаться людям средневековья немыслимой юридической ересью, терпимой в виде исключения только при некоторых правоотношениях смешанного субъектного состава (между феодалами и зависимыми от них крестьянами; при редких межсословных браках — мезальянсах и т. п.). Такие правоотношения и соответствующие им правовые нормы, согласно нынешним представлениям, могли бы считаться «комплексными».

Поэтому феодальное право делится главным образом на свойственные только ему сословные отрасли. Это: ленное (дворянское) право, крестьянское право, городское право (т. е. право горожан), церковное право (в основном для духовенства); особые отрасли права создаются и для иноверческих религиозных общин. Каждая из таких отраслей подразделяется на подотрасли, институты и нормы. Наиболее важные, характерные и крупные структурные элементы этих отраслей права также выделяются по субъекту правоотношений и соответствуют внутрисословным социальным группам, другие — межсословным (профессиональным, региональным и др.) группам; третьи выделяются по характеру взаимных прав и обязанностей сторон или по объектам соответствующих правоотношений.

Л.И. Дембо главным образом на примере «Саксонского зерцала» теоретически показал, что система феодального права имела прежде всего сословный характер, хотя он рассматривал право «Саксонского зерцала», группируя его нормы в соответствии с современным пониманием системы права. Мысль о сословном характере феодальной системы права требует, разумеется, дальнейшей разработки на более широкой фактической и теоретической основе. Освещение феодального права вообще и в частности содержания «Саксонского зерцала» в плане тех сословных отраслей, которые фактически были им присущи, позволило бы глубже понять коренное своеобразие этой социально-экономической формации и ее права, хотя его сопоставление с более близкими к нашему времени правовыми системами, вероятно, стало бы более сложным.

Содержание «Саксонского зерцала» надо оценивать также, исходя из практики применения описываемого в нем права. Л.И. Дембо писал, что не следует переоценивать реальное значение «Саксонского зерцала» в XIII в. Ведь «в то время имелось очень много писаного права, происходит также его обработка, но отсутствует применение права, суды могли решать, но не было рук для исполнения их приговоров» В обстановке длительной и всеобщей гражданской войны это вряд ли могло быть иначе.

Проблему соотношения «справедливого права», действующего права и практики видел также создатель «Саксонского зерцала». Исследователи отмечают, что, например, в своем рассуждении о крепостном праве Эйке фон Репков прямо констатирует явное противоречие между должным правом и положительным правом. Стремление Эйке обеспечить соблюдение права было отмечено нами выше. В последние годы соотношение между правом «Саксонского зерцала» и правовой действительностью той эпохи изучается вновь с применением социологических методов (на основе сохранившихся документов) и показывает сложную картину частичного соблюдения этого права наряду с господством произвола и бесправия. «Саксонское зерцало» было важным этапом как в борьбе эксплуататоров за свое господство, так и в осуществляемой массами «борьбе за право», против угнетения. Об этом свидетельствует и последующая история «Саксонского зерцала».

Обязательственное право

Вопросам обязательственного права отводится в «Саксонском зерцале» значительное место. Наибольший удельный вес занимают обязательства, вытекающие из причинения вреда, наименьший — договорные обязательства, что объясняется слабым развитием товарно-денежных отношений. Вся система феодального обязательственного права резко отличается от системы римского права, и поэтому к классификации этих обязательств необходимо подходить с совершенно иных позиций. Решающее значение земельной собственности во всей системе феодальных производственных отношений предопределяет особенно тесную связь между обязательственным правом и земельными отношениями. Как уже отмечалось, земельная собственность в феодальном обществе — основа зависимости, в том числе материальной, основа важнейших обязательств: ленных, чиншевых, арендных и т. д. В связи с тем, что базой всей хозяйственной деятельности в феодальную эпоху служит сельскохозяйственное производство, в ряду деликтных обязательств большой удельный вес занимают обязательства, вытекающие из нарушения прав земельной собственности и из причинения вреда сельскохозяйственным орудиям и средствам производства. Система обязательств классического римского права выражает, как известно, отношения простого товарного хозяйства. Как в классическом римском праве, так и в континентальном буржуазном праве обязательство является гражданским правоотношением, а обязательственное право — составной частью гражданского права. Договор как важнейшее основание возникновения обязательств типичен как для римского, так и для буржуазного права. С этими положениями была связана и римская классификация обязательств с делением их на обязательства, вытекающие из договоров, и на обязательства, вытекающие из деликтов.

Иное положение в феодальном праве. Классификация обязательств в феодальном праве покоится на совершенно других основаниях. Решающее значение в феодальной системе обязательств имеют обязательства, непосредственно вытекающие из отношений феодальной земельной собственности. Поэтому основное деление обязательств в феодальном праве, обусловленное классовой структурой феодального общества и феодальной земельной собственностью, — это деление на ленные обязательства и чиншевые обязательства. Оно связано с наличием двух основных форм землевладения — феода и цензивы. Из этого деления нужно исходить, чтобы выявить основные принципы феодального обязательственного права, отраженные в «Саксонском зерцале». Буржуазные историки и юристы обычно включают и ленные и чиншевые обязательства в число договорных обязательств, подчеркивая договорный характер вассальных отношений. При этом буржуазные юристы ссылаются на форму принятия на себя вассальных обязательств, которая рассматривается как акт добровольного соглашения двух сторон. Эта буржуазная цивилистическая конструкция переносится не только на имущественные отношения, но и в сферу государственного права средневековья и обычно подчеркивается в качестве общей своеобразной особенности феодального государства и права. «Характернейшая основная линия ленной системы, — говорит Рудольф Штаммлер, — это договор о верности, который оба заключали, когда сеньор передавал вассалу имение для самостоятельного пользования... А ленной системе принадлежит ведущая роль в установлении государственной власти».

Между тем ни ленное, ни чиншевое обязательства нельзя рассматривать как основанные на добровольных договорных взаимоотношениях. При закреплении крепостным правом отношений между крестьянином и феодалом обязательства крестьян даже формально вытекали из закона, а не из договора. И при фактическом регулировании обычаем чиншевых отношений их нельзя конструировать как добровольно-и равноправно-договорные.

Торжественная форма и процедура подтверждения как ленных, так и чиншевых отношений имела определенное юридическое значение: она была способом публичного оглашения и тем самым оформления отношений, вытекавших из феодальной собственности. Ленное право устанавливало: «Ленник должен принести своему господину известную присягу в том, что он будет ему верен и будет ему другом. Таким образом, ленник является по отношению к своему господину обязанным, поскольку он его человек и от него держит лен» (ЛП I 8). Ленное обязательство — это обязательство вассала по отношению к своему господину, основанное на том, что он как вассал держит от него лен. Основных ленных обязанностей было три: а) обязанность верности, б) обязанность службы, в) обязанность участвовать в феодальной курии сеньора. Ленник обязан был соблюдать верность в отношении своего господина в том смысле, что он не должен был выступать против своего господина, переходить на сторону его врагов, обязан был оказывать своему господину надлежащее уважение.

Обязанность службы (так называемой королевской службы) означала, что ленник должен являться к господину по его приказу для участия в военном походе. Служба должна была осуществляться в пределах германской земли, входившей в состав Священной римской империи (ЛП I 9). Но все, наделенные ленами к востоку от реки Заале, были обязаны служить в Польше, Словакии и Богемии, т. е. Чехии (ЛП I 10). Если ленник имел двух или трех сеньоров, то он должен был служить тому, кто первый объявил ему о королевской службе, и оказывать помощь в походе другим сеньорам, поскольку он держал от них лены (ЛП I 110). Ленное право предусматривает и обязанность после избрания короля участвовать в походе в Рим для его коронации императором. Ленник обязан был участвовать в ленном суде, принимать участие в вынесении судебных решений в судебной курии своего господина. Он должен был явиться в курию по приглашению господина, «когда это потребуется господину до полудня и в судебные дни» (ЛП I 16). Вместе с тем господину принадлежало право требовать от ленника в судебном порядке выполнения ленных обязательств, причем в таких исках господин пользовался преимуществом в судебном споре. В трех случаях господин легче может победить ленника в споре при помощи свидетелей, чем ленник освободиться от обвинения со стороны господина при помощи присяги, когда господин требует от ленника выполнения трех его главных ленных обязательств (ЛП I 107—109). Основанием ленного обязательства являлся вассалитет. Он был связан с владением леном и вытекал из самого факта владения леном, хотя он должен был быть подтвержден господином. Весьма показательна формула просьбы ленника о его принятии в вассалы, которую он должен был произнести (ЛП I 47). С другой стороны, ленное право предусматривало и ряд обязанностей господина. Он должен был возмещать ущерб, который мог бы понести ленник в связи с его службой; неполучение возмещения за понесенный ущерб освобождало ленника от дальнейшей службы до получения удовлетворения (ЛП I 17). Господин обязан принять в свои вассалы ленника, уже владеющего леном, и может отклонить просьбу о принятии только от того, кто не имеет имперского щита (ЛП I 50); если же господин вопреки праву отклонит принятие ленника в вассалы, то ленник будет владеть имением, по которому он предлагал вассалитет, без обязанности службы (ЛП I 48). Принципиально иной характер носило чиншевое обязательство. Последнее являлось выражением феодальной эксплуатации, формой закрепления отношений между феодалом и непосредственным производителем, который отдавал земельному собственнику прибавочный продукт в форме чинша (ЗП I 54). Основанием чиншевого обязательства служил обычай, этим чиншевое обязательство отличалось от арендного обязательства как основанного на договоре. Размер чинша Зерцалом не определялся в отличие от величины десятины. «Саксонское зерцало» детально устанавливало размеры десятины (продуктами), метод исчисления и порядок сдачи (ЗП II 48 §3—12), санкционируя установленные обычаем правила (ЗП II 48 § 10). И чиншевое обязательство, и обязательство по внесению десятины могут быть объединены в одну группу обязательств, вытекавших из феодальной земельной собственности. Вторую группу обязательств, занимавших значительный удельный вес в «Саксонском зерцале», составляли обязательства из причинения вреда. «Саксонское зерцало» исходило из общего принципа возмещения причиненного вреда по принципу вины как основания ответственности за вред и убытки, хотя практика знала ответственность не только за вину, но и за случай. Больше всего «Саксонское зерцало» уделяло внимание обязательствам, вытекавшим из причинения вреда в области сельского хозяйства. Подробно регламентировались случаи возмещения вреда за потравы. Ущерб должен был платить собственник скота. Для доказательства факта потравы скот, застигнутый на поле, мог быть задержан. Земское право устанавливало, что тот, кто прогонит свой скот по чужому посеву или чужой траве, должен покрыть ущерб по праву и возместить тремя шиллингами (ЗП II 47 § 1). Размер ущерба от потравы должен был устанавливаться по оценке односельчан (ЗП II 47 § 2) или при помощи двух свидетелей (ЗП II 47 § 3). Земское право предусматривало также порчу посевов проездом по чужому вспаханному полю; за это следовало уплатить за каждое колесо один пфенниг, а за всадника — половину (ЗП 27 § 4). Была предусмотрена и ответственность за рубку дров, косьбу травы, ловлю рыбы в чужом водоеме; виновному грозил, кроме уплаты возмещения, штраф, увеличивавшийся в случае рубки посаженных, плодовых или межевых деревьев, ловли рыбы в искусственном водоеме и т. п. (ЗП П28§ 1-2). Подробно регламентированы ответственность за вред, причиненный животным, и ответственность, которую нес их владелец. Снять с себя такую ответственность владелец мог, только отказавшись в пользу пострадавшего от животного, причинившего вред (ЗП II 40 § 1,2). Ввиду отсутствия личной вины владельца животного штраф судье в этих случаях не уплачивался (ЗП II 40). Была установлена ответственность владельца диких животных (волка, медведя, оленя и т. п.) или злой собаки за причиненный ими вред. Если их владелец избавлялся от них после причинения вреда, то это не освобождало его от ответственности, так как, «кто хочет содержать диких зверей вне заповедных лесов, тот должен держать их в огороженном месте» (ЗП II 62). Злую собаку в поле надо было водить на привязи; за вред, нанесенный собакой, нес ответственность тот, кто ее вел, а если он будет не в состоянии возместить вред, то его господин (ЗП III 49).

Довольно разнообразная группа обязательств вытекала из договоров, хотя эта область правоотношений не была детально разработана. Отсутствие развитых товарно-денежных отношений же давало почвы для развития договорного права; большинство сделок носило бытовой характер.

Наиболее типичным феодальным договорным обязательством был так называемый «договор чести» (Treugelubde). Эта форма договорного обязательства широко применялась в средние века в разнообразных случаях, в частности при помолвках, процессуальных действиях. Содержанием соглашения было обещание в случае неисполнения обязательств поставить свою личность под власть кредитора и подчиниться обычным мерам воздействия, пока не будет уплачен долг (ЗП I 7; II 11 § 1—3). Неисполнение обязательства влекло за собою потерю чести по суду.

Земскому праву известны договоры купли-продажи, ссуды, хранения, аренды, поручительства, личного найма и др. Для договора купли-продажи было характерно, что продавец считался поручителем за законность владения проданной вещью и обязан был защищать покупателя от притязаний со стороны третьих лиц, у которых купленная вещь могла быть украдена, получена путем обмана и т. п. Добросовестным приобретателем признавался тот, кто открыто купил вещь, знал того, у кого он ее купил, мог сказать о том, где совершил сделку, и представить продавца. Если же он купил вещь на рынке и не знал у кого, то он мог очиститься от подозрения в краже присягой. Собственник имел право виндикации похищенной у него вещи и от добросовестного приобретателя (ЗП II 36; III 4; 83 § 3). Значительный интерес представляют статьи о договоре личного найма. Господин мог во всякое время прогнать слугу, но должен был заплатить ему за проработанное время; если же слуга по собственному желанию уходил от господина до окончания срока найма, то он обязан был уплатить господину сумму своего жалованья, а все уже полученное вернуть в двойном размере (ЗП II 32 § 2, 3). Уйти со службы от господина без