Новый завет

Православный Свято-Тихоновский

Богословский Институт

Катехизаторский факультет

III курс (заочное отделение)

Новый Завет

Сочинение

Числовая символика в Апокалипсисе

Горбунов Дмитрий Александрович

Москва,1997 г.

«Откровение» («Апокалипсис») св. Иоанна Богослова - заключительная книга библейского канона. Своим содержанием «Откровение» оправдывает утвердившееся за ним местоположение среди других книг Библии. Это заключительное слово, последняя точка, итог развития мира. Не даром иудейское предание отождествляет свиток Торы со вселенной. В «Бытии» мы видим развертывание свитка-вселенной, в «Откровении» - его свертывание («И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих» Откр. 6; 14). Т.о. пути развития величайшего из всех творений - мира Божиего отражены и в Его Книге и, по словам Иисуса, «доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5; 18). Во вступлении св. Иоанн Зеведеев, «Воанергес», сын Громов, Богослов (о принадлежности «Откровения» именно его перу говорит нам предание, его авторство подтверждает и абсолютное большинство современных исследователей) говорит о том, что данное ему «Откровение Иисуса Христа», предназначено для того, «чтобы показать рабам Своим, чему надлежит Быть вскоре» (Откр. 1; 1). Этой целью объясняется исключительность «Откровения» на фоне прочих библейских книг: это единственная пророческая книга Нового Завета и единственная полностью апокалиптическая книга Библии, точно выдержанная в жанре многих еврейских апокалипсисов начала I тысячелетия от Р.Х.

«Откровение» получено св. Иоанном на острове Патмос, куда он был отправлен в ссылку за свидетельство о Христе. Точных данных о времени написания «Апокалипсиса» у нас нет. Согласно преданию, это конец I века. В последней четверти II века св. Ириней Лионский писал: «откровение было дано не задолго до нашего времени, но почти в наш век, под конец царствования Домициана»^¹. Евсевий, Климент Александрийский, Ориген и бл. Иероним говорят о пребывании апостола Иоанна на Патмосе к 15 году царствования Домициана (95-96 гг.). Но существует и другая точка зрения, основывающаяся на сирском переводе «Апокалипсиса» 6-го века («Пококе»), где в надписании вместо Домициана назван Нерон (Клавдий Нерон Домиций). Тогда «Апокалипсис» следует отнести к более раннему периоду христианской истории - к 60-м гг. от Р.Х. В пользу последней датировки обычно приводится два наиболее веских аргумента: 1) язык «Апокалипсиса» относится к более раннему периоду, чем 4-е Евангелие и послания ап. Иоанна; 2) одна из наиболее вероятных расшифровок гематрии (суммы цифр, соответствующих буквам) «666» есть «Kesar Neron» (по другим древним рукописям - «616»- «Kesar Nero» в еврейской транскрипции). Но ранней дате написания «Апокалипсиса» не соответствует то довольно развитое состояние малоазийских церквей, отражение которого мы встречаем на страницах «Откровения»^².

«Апокалипсис» - наиболее таинственная книга Библии. Его содержание менее всего поддается однозначному толкованию (с этим связано не употребление «Откровения» за богослужением), и наибольшее количество спекулятивных экзегетических умопостроений берет свои истоки именно от неправильного толкования апокалиптических образов, «превращающих книгу пророческих символов и онтологических откровений в политический памфлет на темы современности»^³. Одна из таких ересей - это хилиазм, учение о тысячелетнем земном царстве Христа и святых до Парусии, осужденный II Вселенским собором в лице Апполинария и распространенный в наше время среди протестантов и многих сектантских организаций (напр. «Свидетели Иеговы»)^⁴.

Символика «Откровения» сложна и многогранна и истолкование символов, смысл которых не раскрыт или же раскрыт лишь частично, представляет целый ряд экзегетических проблем. Главная проблема состоит в самом отношении к символам: является ли символика пророческих видений уникальной и неповторимой или же источником символов для передачи трансцендентных образов является современное пророку культурологическое окружение. Первое предположение обессмысливает сам принцип использования символов для облечения недоступных ограниченному человеческому разуму многозначных духовных истин. Т.о. следует ожидать, что символика Библии должна быть внутренне единой и связанной с традиционной средиземноморской культурой. Несомненно, что прежние символические формы Дух пророчества наполняет качественно новым содержанием и традиционный язык символов выполняет роль именно языковую, когда сочетание духа и буквы (символ можно рассматривать как некую «макробукву», обозначающую целый комплекс ассоциаций) воплощает высшие духовные истины в «телесной» символической оболочке, только в таком виде и доступной для передачи адресату.

Более конкретная экзегетическая проблема заключается в подходе к раскрытию апокалиптических символов. При обращении к библейскому тексту надо всегда помнить древнееврейское изречение «У Торы семьдесят лиц», т.е. каждый стих священного текста имеет 70 уровней интерпретации. И поэтому разные экзегетические подходы не взаимоисключают, но дополняют друг друга. «Апокалипсис» - книга прежде всего историческая, здесь излагается учение о конце мира и судьбе всей человеческой истории в связи со вторым пришествием Господа. И за образами «Откровения» необходимо видеть не столько последовательное изложение конкретных исторических событий в их небесно-земной взаимосвязи, сколько онтологическое учение, излагающее существенные свойства земной истории в её эсхатологической перспективе. История сама по себе не дает нам права на узко эсхатологическое толкование «Апокалипсиса» - ведь большинство из страшных образов «Откровения» давно уже стали реальностью и повторяются из века в век с новой никем неожиданной силой. Так XX век прошел под знаком зверя - всеобъемлющей тоталитарной системы со властью «над всяким коленом и народом, и языком и племенем» (Откр. 13; 7), принуждающей к божескому поклонению зверю личному (Ленин, Сталин, Гитлер, Муссолини, Ким Ир Сен и др.) или соборному силой физической, идеологической (лжепророк) и экономической - «никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13; 17) - принадлежность к партийной системе была залогом благонадежности и средством для выживания. Всему этому не так давно мы были свидетелями. По словам прот. Сергия Булгакова, суды Божии в «Откровении» «изображаются не только как события духовно-исторические, но и типологические, в истории повторяющиеся, хотя и в нарастающей зрелости»^⁵. Поэтому отношение к «пятому Евангелию» только как к сценарию событий последних лет перед кончиной мира, лишает «Откровение» той действенной пророческой обличающей силы, которая способна удержать и предостеречь мир от новых падений, цель дарования которой - направление человечества на пути, ведущие в «святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21; 2).

Повествование «Откровения» полностью состоит из сложной системы образов и символов, в редких случаях поддающихся буквальному толкованию. Немалое место здесь отведено и числовой символике, которой «Откровение» просто переполнено как ни одна другая книга Св. Писания. Многие святые отцы придавали числовым символам большое нравственное и догматическое значение, что подтверждается как общебиблейским отношением к священным числам, так и самим мироустройством. «Не следует... пренебрегать числами, - писал бл. Августин. - Внимательно внимающие в них хорошо знают, какое великое значение нужно придавать им во многих местах Св. Писания. Не напрасно в славословии Бога сказано: «Ты все расположил мерою, числом и весом» (Прем. 11; 21)^⁶.

Сам план «Откровения» имеет четкую седмеричную структуру. Можно сказать, что число 7 - наиболее часто встречающееся число в тексте «Апокалипсиса» (41 раз). Образам и ассоциациям, стоящим за этим числом в мистических текстах, посвящено большое количество исследований. Общепринятым отношением к нему является усвоение числу 7 места основного священного числа Св. Писания. В каббалистической числовой символике 7 «означает полноту раскрытия космоса или духовного мира»^⁷. Основу такого отношения мы находим уже в первых главах Бытия, где постулируется седмеричное отношение к тварному миру:

И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал.

И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал.

(Быт. 2; 2-3)

Т.о. если символом тварного материального и духовного мира становятся шесть дней творения, то седьмой день - это время освящения, преодоления тварности в восхождении к Господу, т.е. 7 - становится символом полноты богообщения, возможного в этом мире:

...субботы Мои соблюдайте, ибо это -- знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас;

...

шесть дней пусть делают дела, а в седьмой -- суббота покоя, посвященная Господу: всякий, кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти;

...

это -- знамение между Мною и сынами Израилевыми на веки, потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в день седьмой почил и покоился.

(Исх. 31; 13-17)

По преданию ещё Адам, созданный в Шестой День (современная пятница), еженедельно праздновал Субботу и завещал это своим потомкам. И на протяжении всего канона Библии мы встречаемся с отношением ко времени как к непрерывно повторяющейся седмице. Седмице сотворенной и благословленной Самим Богом и поэтому священной. Вот только некоторые примеры:

...чрез семь дней Я буду изливать дождь на землю (Быт 7; 4)

Чрез семь дней воды потопа пришли на землю. (Быт 7; 10)

И помедлил еще семь дней других и опять выпустил голубя из ковчега. (Быт 8; 10)

Он помедлил еще семь дней других и [опять] выпустил голубя; и он уже не возвратился к нему. (Быт 8; 12)

Иаков полюбил Рахиль и сказал: я буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою. (Быт 29; 18)

И дошли они до Горен-гаатада при Иордане и плакали там плачем великим и весьма сильным; и сделал *siИосиф* плач по отце своем семь дней. (Быт 50; 10)

... то же делай с волом твоим и с овцою твоею [и с ослом твоим]: семь дней пусть они будут при матери своей, а в восьмой день отдавай их Мне. (Исх. 22; 30)

...шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой, и собирай произведения их, в седьмой год да будет суббота покоя земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай. (Лев. 21; 3-4)

И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтоб было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет... и освятите пятидесятый год... Пятидесятый год да будет у вас юбилей (Лев. 21; 8-11)

...прибыли к ним в Троаду, где пробыли семь дней. (Деян. 20; 6)

И, найдя учеников, пробыли там семь дней. (Деян. 21; 4)

Когда же семь дней оканчивались, тогда Асийские Иудеи, увидев его в храме, возмутили весь народ и наложили на него руки... (Деян. 21; 27)

...были упрошены пробыть у них семь дней, а потом пошли в Рим. (Деян. 28; 14)

«По толкованию свв. отцов, - пишет свящ. Михаил (Труханов), - цифра 7 есть число священное, и ею означается век настоящий - от сотворения мира и до страшного суда Господня»^⁸. И этим числом охватывается вся тварная полнота мироздания - и мир духов, и мир материальный. С точки зрения домостроительства рассматривается и седмеричная божественная полнота даров Св. Духа: «дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия», дух «страха Господня» (Ис. 11; 2 - 4). В связи с этим апостолы постановляют выбрать «из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости» (Деян. 6; 3) для дьяконского служения.

Кроме того, в обоих Заветах мы встречаемся с употреблением цифры 7 в значении «много» и «преизбыточно», что связано с седмеричной полнотой:

...если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро. (Быт. 4; 24)

А сам пошел пред ними и поклонился до земли семь раз, подходя к брату своему. (Быт. 33; 3)

... и пусть возьмет Елеазар священник перстом своим крови ее и кровью покропит к передней стороне скинии собрания семь раз. (Числ. 19; 4)

И сказал Валаам Валаку: построй мне здесь семь жертвенников и приготовь мне семь тельцов и семь овнов. (Числ. 23; 1)

Поразит пред тобою Господь врагов твоих, восстающих на тебя; одним путем они выступят против тебя, а семью путями побегут от тебя. (Втор. 28; 7)

Слова Господни -- слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное. (Пс. 11; 7)

...и если семь раз в день согрешит против тебя и семь раз в день обратится, и скажет: каюсь, -- прости ему. (Лук 17; 4)

Было семь братьев, первый, взяв жену, умер бездетным... (Лук 20; 29)

Не раз 7 употребляется в отношении мира инфернального для передачи того антагонизма, который существует между полнотой даров Св. Духа и бесовской пародией на изливающуюся с избытком благодать:

... Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов. (Лук 8; 2)

тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, -- и бывает для человека того последнее хуже первого. (Лук 11; 26)

Зло не обладает бытием, оно есть лишь недостаток добра, заносчиво претендующее на равнобожественное существование. В постепенном осатанении - отдалении от Бога как начала абсолютного добра и источника жизни - мир бесов добровольно уходит в небытие. «Дьявол - обезьяна Бога» поэтому, как будет видно далее, он присваивает себе все божественные регалии.

Как уже было сказано, седмеричная символика в «Апокалипсисе» является преобладающей. Уже во вступлении апостол посвящает свое послание «семи церквам, находящимся в Асии» (Откр. 1; 4). Семь церквей, пророческие обращения к которым мы находим во второй и третьей главах «Откровения», «символизируют собой полноту вселенской церкви вместе с ангелами ее»^⁹. Некоторые экзегеты в перечислении семи церквей «видят ... указание на семь периодов в жизни всей Христианской Церкви от апостольского времени до кончины мира и Второго Пришествия Христова»^¹⁰, где Филадельфийской церкви соответствует современный период, когда «из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы ... придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя» (Откр. 3; 9). Т.е. ап. Иоанн говорит об обращении иудеев по плоти ко Христу и Его Церкви (ср. Рим. 11; 26). В настоящее время действительно большое количество евреев приходит ко Христу (один из многих примеров - существование такой организации как «Евреи за Иисуса»), верою познавая что Иисус «брат ваш, которого вы продали в Египет», (Быт. 45; 4) «жив и теперь владычествует над всею землею Египетскою» (Быт. 45; 26). О. Сергий (Булгаков) отрицательно относится к такому экзегетическому подходу, называя его «бесплодным и произвольным священногаданием, духовно и богословски ... безвкусным». По его мнению, в обращении к семи асийским церквям следует искать «не конкретного и частного, но общего, типологического значения»^¹¹. Но глубина и красота слова Божия и состоит в возможности равноправного существования различных равновероятных и быть может равноистинных богословских систем и взглядов, находящихся внутри догматической ограды Церкви.

В обращении к читающим Иоанн Богослов посылает «благодать ... и мир от ... семи духов, находящихся перед престолом Его» (Откр. 1; 4). Под «семи духами» толкователи понимают ипостасное действие Св. Духа^¹² (Ис. 11; 2 - 4), а также предстательство пред престолом Божиим «семи святых Ангелов, которые возносят молитвы святых и восходят пред славу Святаго» (Тов. 12; 15)^¹³. Ниже св. ап. Иоанн сам поясняет символику семи светильников (Откр. 1; 12) и духов, окружающих «подобного Сыну Человеческому» (Откр. 1; 13):

Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников *siесть* *siсия:* семь звезд суть Ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей. (Откр. 1; 20)

И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих. (Откр. 4; 5)

И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю. (Откр. 5; 6)

Т.о. светильники в Откр. 1; 20 ставятся в соответствие церквям, а в Откр. 4; 5 - духам Божиим, которые «посланы во всю землю» (Откр. 5; 6) и во всей своей полноте восприняты Агнцем. Следовательно, здесь речь идет о седмеричном обоживающем действии Св. Духа на тварный мир, в т.ч. и на человечество Иисуса («семь рогов»), а через Него и на всю полноту вселенской Церкви.

Апокалиптическая перспектива мира раскрывается перед нами так же в седмеричных образах, последовательно, сменяющих друг друга на протяжении повествования «Откровения». После видения ап. Иоанном Небесной Литургии (глл. 4-5), во время которой Агнцу вручается «книга, написанная внутри и отвне, запечатанная семью печатями» (Откр. 5; 1, ср. Мф. 28; 18) - символ сотворенного Богом космоса и тайн человеческих судеб (свиток-книга), а так же нерушимых Божиих постановлений и законов, на которых основывается мироздание (7 печатей - 7 дней творения). Сыну Божию - победителю в борьбе с дьяволом и искупителю человечества - вверяются судьбы мира. «"Снять" эти "печати" - значит изменить мир так, что прежние определения Божии о нем перестанут действовать, т.е. преобразить его»^¹⁴. С момента Боговоплощения мир подошел к тому эсхатологическому рубежу, когда естественные законы превозмогаются силой Божией. Космос проходит через горнило преображающего и очищающего апокалиптического огня, чтобы предстать пред Господом в качественно ином виде - просветленном и обоженном (см. Откр. 21-22).

Непосредственно после снятия последней печати (Откр. 8) св. Иоанну Богослову открываются события, происходящие в связи с трубными гласами семи Ангелов. Затем после обширного отступления (борьба сатаны и антихриста с верными, возглавляемыми Христом) св. апостол вновь обращается к седмиричным образам: он описывает излияние «семью Ангелами» «семи чаш гнева Божия на землю» (Откр. 16; 1). Одна из главных экзегетических проблем «Откровения» состоит в отношении к этим трем последовательным седмерицам. Представляют ли они описание одних и тех же событий, «воспринимающихся различно с разных духовных точек зрения»^¹⁵, соответствующих разным степеням духовного восхождения тайновидца или же «между ними существует более сложное и таинственное соотношение, их между собою одновременно сближающее, но и разнящее»^¹⁶? Однозначного ответа на этот вопрос быть не может, т.к. само повествование предрасполагает к различным толкованиям, и тайнозритель не дает окончательного и бесспорного ключа к раскрытию образов «Апокалипсиса». Но, во всяком случае, необходимо избегать крайних точек зрения, когда последовательно сменяющиеся апокалиптические картины толкуются или в качестве «аллегорического тождесловия ... повторения однажды уже сказанного общего содержания»^¹⁷, или как конкретные исторические картины, до времени зашифрованные. Типологический подход отчасти разрешает это противоречие. Видение за «печатями», «трубами» и «чашами» пророчеств, характеризующих общее течение истории, не исключает и возможности их конкретного исторического воплощения. Более того, мы не должны размывать пророчества ап. Иоанна до общих бессильных фраз «духовным толкованием», т.к. во все послеапостольские времена пришествие «человека греха, сына погибели, противящегося и превозносящегося выше всего, называемого Богом или святынею» (2 Фессал. 2; 3-4) и кончина мира связывались именно с образами «Откровения»^¹⁸ и параллели им можно найти на протяжении всего Нового Завета. Во втором послании ап. Павла Фессалоникийцам мы встречаем то учение о грядущем отступлении, которое излагает и ап. Иоанн:

И тогда откроется беззаконник, которого Господь

Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего

того, которого пришествие, по действию сатаны, будет

со всякою силою и знамениями и чудесами ложными,

и со всяким неправедным обольщением погибающих за

то, что они не приняли любви истины для своего спасения.

И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так

что они будут верить лжи,

да будут осуждены все, не веровавшие истине, но

возлюбившие неправду.

(2 Фессал. 2; 8-12)

В соответствии с приведенной ниже таблицей, параллели «Откровению» можно найти и в других библейских книгах.

Сопоставление «семи печатей» Откр. с «малым Евангельским Апокалипсисом»^¹⁹.

Табл. 1.

Мф. 24; 6, 7, 9а , 29	Мр. 13; 7-9а, 24-25	Лк. 21; 9-12а, 25-26	Откр. 6; 2-17. 7; 1.
Войны,	Войны,	Войны,	Печать, война,
международные распри,	международные распри,	международные распри,	международные распри,
голод,	землетрясения,	землетрясения,	голод
землетрясения,	голод,	голод,	моровая язва (смерть и ад),
преследования за веру,	преследования за веру,	болезни,	гонения,
омрачение солнца и луны, падение звезд, колебание сил небесных.	омрачение солнца и луны, падение звезд, колебание сил небесных.	гонения,	землетрясения, падение солнца, кровавость звезд; люди, призывающие скалы пасть на них, колебание сил небесных, четыре губительных ветра.
		знамения в солнце, луне и звездах; люди, издыхающие от страха от грядущих бед, колебание сил небесных.

Анализируя табл. 2, приведенную ниже, можно сказать что повествование «Апокалипсиса» выдержано в стиле традиционного семитского параллелизма. События семи чаш и труб пересекаются, взаимодополняя друг друга, поэтому экзегетам приходится делать выбор между пониманием их в качестве повторения (recapitulatio) или же изображения последовательно развивающихся событий. Более вероятно, что это «суть ... разные стороны одного исторического процесса»^²⁰. Характерно, что все седмерицы разделены на две части: 4+3^²¹. По снятии каждой из первых четырех печатей возглашает одно из четырех животных, обращаясь к одному из четырех всадников: «иди!» (в лучших рукописях «... и смотри» отсутствует)^²². За звуками четырех труб следует поражение третьей части природных стихий: растительности, моря и его обитателей, рек и источников вод, небесных светил. Изложение прерывается троекратным горем живущим на земле, возвещаемым ангелом. И действительно, следующие три трубы несут поражение уже людям от саранчи, конного войска и землетрясения. С тем же разделением мы встречаемся 5 глав спустя во время излияния семи чаш. Главное отличие этого эпизода в том, что «в излиянии семи чаш совершается суд над Царством зверя и те муки, которые оно вызывает, могут быть понимаемы, как предвосхищение адских мук»^²³, вероятно поэтому на события семи чаш не накладывается количественное ограничение в одну треть и временное в пять месяцев (5-ая труба), как было ранее. События семи чаш характерны и тем, что общее осатанение достигло такой меры, когда покаяние уже не наступает, а новые кары Божии вызывают только новую «хулу».

Перед седьмой трубой мы все же встречаемся с моментом, когда «прочие объяты были страхом и воздали славу Богу небесному» (Откр. 11; 13). Возможно этим выражается мысль о том, что личные несчастья и природные катаклизмы должны подвигать человека к нравственному перерождению, если же этого не происходит и человек запирается в своем упорстве, то бедствия неизменно увеличиваются.

Первые четыре чаши, как и трубы, поражают землю, море, реки и источники вод, а также небесные светила (в отличие от 4-ой трубы светила не затмеваются, но начинается нестерпимый зной). Излияние пятой чаши становится пределом духовного помрачения, что является причиной тяжелых душевных мучений и в то же время новым толчком к богоборчеству (шестая чаша и Армагеддон). Седьмая чаша заканчивает собой ряд исторических судов Божиих над упорствующем человечеством и поэтому здесь уже нет слов о воцарении Господа среди праведников и обращенных, как это мы видим после 7-ой трубы, но гнев Божий, карающий зверопоклонников, разгорается с новой силой.

Кроме явных седмеричных образов в «Откровении» существует несколько скрытых седмеричных рядов. Это:

7 знамений, предстающих перед взором тайнозрителя после седьмой трубы (Откр. 11; 15), каждое из них начинается словами «я увидел» («и явилось»)²⁴:

И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. (Откр. 12; 1)

И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные. (Откр. 13; 1)

И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон. (Откр. 13; 11)

И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. (Откр. 14; 1)

И увидел я другого Ангела, летящего по средине неба, который имел вечное Евангелие, чтобы благовествовать живущим на земле и всякому племени и колену, и языку и народу. (Откр. 14; 6)

И взглянул я, и вот светлое облако, и на облаке сидит подобный Сыну Человеческому; на голове его золотой венец, и в руке его острый серп. (Откр. 14; 14)

И увидел я иное знамение на небе, великое и чудное: семь Ангелов, имеющих семь последних язв, которыми оканчивалась ярость Божия. (Откр. 15; 1).

7 блаженств, первое из них относится к тем, кто читает это пророчество; второе к тем, кто хранит; третье к тем, кто умирает в Господе в последнем гонении; четвертое к тем, которые приглашены на брачную вечерю Агнца; пятое к тем, которые участвуют в новом воскресении; шестое к тем, кто соблюдает заповеди Божии и имеют право на древо жизни; седьмое к тем, кто соблюдают слова пророчества сего²⁵:

Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко. (Откр. 1; 3)

Се, иду 