Хлебозаготовки в 1927-1929 годах

оставила бедноту голодной, поэтому нередкими были выступления бедняков за прекращение хлебозаготовок: «Вы много заготовили зимой, а куда дели - за границу отправили. Довольно, мы больше хлеба вам не дадим, мы и так по вашей милости сидим без хлеба. На базаре и фунта не купишь, беднота форменным образом голодает, а вы хотите вывозить из станицы последний хлеб, мы вам этого не разрешим, а вы будете заготовлять самостоятельно, мы головы вам побьем и будем гнать со двора палками».

Политическая ситуация в деревне становилась угрожающей. В результате летом 1928 г. сложившаяся репрессивная практика проведения хлебозаготовок вновь подверглась официальному осуждению. 5 июня Наркомюст разослал очередной циркуляр о необходимости борьбы с допускаемыми извращениями и перегибами, о всех подобных случаях предлагалось сообщать в прокуратуру, а виновных наказывать. Июльский пленум ЦК ВКП(б) указал на временный характер примененных чрезвычайных мер, признал, что в апреле-мае были затронуты интересы широких слоев крестьянства, что вызвало их недовольство, а также подчеркнул, что «внимание партии должно быть направлено в предстоящей хлебозаготовительной кампании на то, чтобы провести мероприятия, ликвидирующие эти минусы и ошибки и исключающие необходимость применения каких бы то ни было чрезвычайных мер».

В этих условиях вполне естественным выглядело решение ВЦИК о немедленном освобождении из-под стражи всех крестьян, осужденных по ст. 107 УК за несдачу хлебных излишков и о прекращении всех дел как находящихся в органах расследования, так и уже рассмотренных, но приговор по которым еще не вошел в законную силу.

Из-под стражи были отпущены 700 крестьян, освобождено от принудительных работ 15, прекращены дела в отношении 587 крестьян.

Таким образом хлебозаготовительная кампания 1928/29 г. начиналась в условиях официального отказа от «чрезвычайщины», в первые месяцы ситуация была относительно спокойной. Однако темпы хлебозаготовок не соответствовали потребностям государства. В ноябре 1928 г., как и осенью 1927 г., стало заметным сокращение поступлений хлеба.

29 ноября 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло резолюцию «О мероприятиях по поднятию темпа хлебозаготовок», в которой предлагало «усилить проведение всех мероприятий, связанных с извлечением денег из крестьянского хозяйства на базе полного соблюдения революционной законности и в установленные законом сроки... Принять все меры, гарантирующие усиленное распространение займа индустриализации в деревне, ни в коем случае не прибегая к мерам принудительного порядка». Также подчеркивалась необходимость сохранения стабильных цен на хлеб, усиления поступления промтоваров в обмен на хлеб и применения мер, «вытекающих из закона», к скупщикам и спекулянтам. Указывалось, что «эти мероприятия ни в коем случае не должны носить характера, стесняющего в какой бы то ни было степени рыночный хлебный оборот и препятствующего свободной продаже хлеба крестьянством».

До февраля 1929 г. заготовки проходили без особого силового давления, были, по официальному определению, «пущены на самотек», местные органы управления заняли пассивно-выжидательную позицию. Большинство хлебозаготовительных организаций ждали нового витка чрезвычайных мер, которые должны были вынудить крестьян сдавать хлеб.

В феврале сибирские органы власти обратились в ЦК с просьбой произвести в Сибири «отчуждение хлебных излишков». К держателям хлеба предлагалось применять карательные меры: пятикратный денежный штраф, конфискацию имущества, высылку на три года. Эти меры предполагалось применить к 6-8% хозяйств, что значительно превышало даже официально определенное наличие кулаков. Таким образом репрессии вновь должны были обрушиться не только на зажиточных, но и на середняков.

В марте предложенные меры были одобрены И.В.Сталиным, телеграммы с требованием усилить темпы хлебозаготовок были разосланы в основные хлебопроизводящие районы страны.

В отличие от предыдущей хлебозаготовительной кампании основным методом воздействия на крестьянство должны были стать меры «общественного воздействия»: бойкоты, занесение неплательщиков на «черные доски», то есть инициатива нажима на держателей хлеба должна была принадлежать общественным организациям деревни, прежде всего бедноте. Однако очень скоро стало ясно, что эти методы не могли быть достаточно эффективными, т. к. массовое применение фактически делало их бессмысленными. Иногда общественному бойкоту подвергались целые группы населения и даже деревни.

Основным способом нажима на держателей хлеба стало двух-пятикратное повышение самообложения для тех, кто не сдавал хлеб. К концу апреля 1929 г. в Сибири насчитывалось 4827 хозяйств, подвергшихся кратному обложению, из них 2125 было продано с торгов. За май-июнь 1929 г. в Средне-Волжской области было описано около 15 тыс. хозяйств и распродано около 8 тыс. Меры общественного воздействия не исключали и продолжения практики осуждения крестьян по 61, 107 и 58 статьям УК. Репрессии вновь сопровождались массовыми случаями перегибов. По сообщениям из Сибири, Поволжья, Урала проведение общественного бойкота переходило «не только грани морального воздействия, но и законные грани права госорганов по административному воздействию, выливаясь порой... в издевательства, в самодурство некоторых работников».

Хлебозаготовки 1929/30 г. с самого начала предполагалось проводить в первую очередь силовыми методами. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 августа 1929 г. указывало:

«а) Дать директиву органам ОГПУ о проведении решительных мер репрессий в отношении городских и связанных с городами спекулянтов хлебных продуктов.

б) Обязать Центросоюз, Хлебоцентр и Союзхлеб дать жесткую директиву всем своим органам о немедленном отстранении от должностей всех уличенных в конкуренции хлебозаготовителей, не исключая и коммунистов, как злостно вредящих делу рабочего государства. Поручить ОГПУ и судебным органам дать директиву о борьбе с хлебной конкуренцией по своей линии...

в) Предложить Колхозцентру установить наблюдение за колхозами с тем, чтобы уличенных в задержке хлебных излишков или продаже их на сторону руководителей колхозов немедленно отстранять от должности и предавать суду за обман государства и вредительство. Поручить Наркомторгу, ОГПУ и партийным организациям наблюдать за проведением этого в жизнь».

Хлебозаготовительные планы должны были быть выполнены в большинстве областей уже к концу 1929 г.

В результате проводимой политики, по неполным данным с мест, к 4 октября 1929 г. по всему Союзу было подвергнуто репрессиям 7817 человек. Из них примерно 60% составляли кулаки.

Таким образом, репрессии в ходе хлебозаготовительных кампаний можно разделить на две составляющие: «официально разрешенные» и «перегибы и извращения». Несмотря на то, что постоянно декларировалось осуждение нарушений революционной законности, никаких решительных мер по борьбе с ними не предпринималось. «Крепость хлебозаготовок» необходимо было взять любой ценой. Уверенность И.Сталина в январе 1928 г., что «мы возьмем ее наверняка, если поведем работу по-большевистски, с большевистским нажимом», оказалась оправданной. Перегибы на местах в ходе хлебозаготовок были вызваны в первую очередь политикой центра, фактически толкавшей местные органы власти применять самые жесткие меры для выполнения планов. В то же время существовавшее и постоянно подчеркивавшееся различие между официальной чрезвычайной политикой, направленной против кулачества, и реальными методами давления на все крестьянство оставляло центральной власти возможность для политического маневра: в случае обострения ситуации вся ответственность перекладывалась на местных руководителей.

Методы проведения хлебозаготовок во второй половине 20-х годов сыграли решающую роль в определении дальнейшего развития страны. С одной стороны, они показали наиболее эффективные, на первый взгляд, пути быстрого решения назревших проблем с позиций силы, в 1927-29 г. была отработана практика применения репрессий. «Временное» использование чрезвычайных мер с этого времени стало одной из основных, постоянно действующих составляющих политики сталинизма. С другой стороны, силовая политика в ходе хлебозаготовок привела к кризису взаимоотношений основной массы крестьянства и власти, практически сделала невозможным поиски путей добровольного сотрудничества и в конечном итоге предопределила проведение сплошной насильственной коллективизации. Ставка власти на бедноту, которая не могла обеспечить потребности государства в сельскохозяйственной продукции, привела к необходимости ускоренного создания новых форм организации сельского хозяйства, вписывавшихся в систему экономики, жестко регулируемую государством.