Институт возмещения вреда в XIX - начале XX века

Институт возмещения вреда в XIX - начале XX вв.

В XVII-начале XX вв. происходит закономерный процесс, в рамках которого изменяется соотношение и значение источников права. В России этот процесс носил характер постепенных преобразований, обусловленный централизацией государства, усилением монархической власти и проявлял себя: во-первых, в том, что частное право возникало и формировалось постепенно, естественным путем из народного сознания при помощи обычая; во-вторых, в начале XVII в. гражданские отношения усложнились, и стали появляться дела более сложные и новые по своему происхождению, поэтому их невозможно было подвести под древние обычаи, что усиливает роль суда. С XVIII в. закон стал приобретать реформаторское значение. Однако многочисленные пробелы в действующем законодательстве препятствовали правоприменительной деятельности, осуществлявшейся только в рамках закона.

Рассматривая законодательство данного периода, мы обращаем внимание на то, что в памятниках права второй половины XVIII в. четко прослеживаются такие проблемы, как абсолютизм и классы, абсолютизм и судьбы различных социально-экономических структур. И это не случайно.

Развитие производительных сил изменяет положение общественных классов и государства. Государственная деятельность оставляет в распоряжение истории свое законодательство. Основное внимание законодателя привлекает Классовый и сословный подход особенно заметен в части законов, адресованных производящим классам - крестьянству и горожанам. Что касается дворянства, то линия правительства по отношению к этому классу по сути своей на протяжении всего XVIII в. не изменялась. Исторические ситуации, требовавшие единения правительства и дворянства, формировали сословно-корпоративную организацию дворянства. Песение повинностей свелось для дворян к занятию высших постов в армии и гражданской службе. Обращение же к хозяйствованию в имениях послужило мотивом полной отмены их обязанностей по службе.

Неограниченное право распоряжаться земельной собственностью и крепостными поставило дворянство на особую ступень в обществе. В конце XVIII в. процесс, определивший его статус как класса, завершился. Жалованная грамота дворянству (1785) свела воедино все преимущества дворян, полученные ими в разное время. Из сословных привилегий вытекали особые достоинства дворянского звания. Правительство признавало за дворянством право действовать в сфере его сословных интересов и интересов государства. Дворянские общества в губерниях наделялись определенными правами.

Основой правовой системы Российской империи на протяжении всего XVII столетия продолжало оставаться Соборное уложение 1649 года, принятое накануне вступления России в эпоху абсолютизма. Соборное уложение дополнялось новоуказными статьями XVII в. и многочисленным законодательством XVIII в. Однако первичная основа его оставалась не поколебленной. Вместе с тем потребности развития феодального общества и государства, естественно, побуждали изменять этот крупнейший для своего времени нормативный акт - свод законов в миниатюре, для чего в XVIII в. неоднократно создавались уложенные комиссии.

Комиссия, образованная при Петре I, не дала реальных результатов и постепенно захирела. Екатерина I пыталась гальванизировать и укрепить ее. Однако старания императрицы не увенчались успехом. Новую комиссию пытались созвать при Петре П. По мысли законодателя, она должна была быть представительной: предписывалось выбрать от каждой губернии первоначально по пяти дворян. При этом изменялся план работы. Если Петр Великий предполагал создать новое уложение на базе соединения русского законодательства с иностранным, то теперь было решено идти чисто кодификационным путем: внести в Соборное уложение все новоуказные статьи и иные указы, взяв за основу схему прежнего закона. Эта затея также окончилась ничем. Еще одна комиссия была создана при Елизавете Петровне в 1754 году, первоначально чисто чиновничья. Наибольший след в истории оставила комиссия Екатерины II, давшая определенные результаты. Одним из них явилось издание Учреждений для управления губерний, важным источником которых стали депутатские наказы и мнения депутатов комиссии, но в целом, конечно, комиссия свою основную задачу не выполнила. Таким образом, нового уложения создано не было. Дело ограничилось изданием крупных законодательных актов преимущественно административно-правового характера. Кроме упомянутых Учреждений, были приняты Устав благочиния и жалованные грамоты дворянству и городам, также публикуемые в этом томе.

Из крупных гражданско-правовых законов XVIII в. можно назвать лишь принятый при Петре I указ о единонаследии 1714 года. В послепетровскую эпоху крупнейшим цивилистическим памятником является Вексельный устав 1729 года, который публикуется в настоящем разделе. Его издание было обусловлено развитием капиталистических отношений и внешнеторговых связей России.

Совершенствование уголовного законодательства при Петре I отмечено изданием Артикула воинского. Однако этот первый российский уголовный кодекс был по идее все-таки военно-уголовным законом, пределы действия которого были в принципе ограничены. В послепетровский период крупных уголовных законов не издавалось. Елизаветинская Уложенная комиссия 1754 года составила проект уголовного кодекса, но дальше этого дело не пошло: уже одобренный Сенатом проект не был подписан императрицей. Вообще специально уголовных законов в описываемую эпоху было издано немного. Чаще уголовно-правовые нормы содержались в каких-то более широких актах.

Таким образом, нормативно-правовые акты XVIII в. не внесли ничего нового в регулирование возмещения ущерба.

Свод законов Российской Империи 1833 г., восполнил массу пробелов в гражданском законодательстве, не изменил самой конструкции в соотношении источников права (И.В. Архипов). В рамках процесса формализации права Свод законов подтвердил отношение к закону, как к основному источнику права (ст.47), а значение судебной практики в законе сводилось к пояснениям, не имевшим обязательной силы (ст. ст.68-69). Так, до 1864 г. Свод гражданских законов применялся только по точному и буквальному смыслу, не допуская обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований (ст.65). Суд не имел права приступать к решению дела, если не было твердого и ясного закона, а правом толкования из общего смысла закона обладал лишь законодатель (аутентичное толкование).

Известно, что первоначально Комиссия создаёт, а Государственный совет на основании манифеста Александра 1с 1810 по 1812 гг. рассматривает первые две части проекта Гражданского уложения - о лицах и об имуществах. В 1812 г. для ознакомления членам Государственного совета были переданы два проекта III части Гражданского Уложения - о договорах.

Первый проект раздела об обязательствах, созданный в 1809 г. состоял из трёх глав:

а) о договорах вообще;

б) о последствиях договоров;

в) о толковании договоров.

Во второй проект, за исключением нескольких незначительных изменений в расстановке глав и редакции, вошел раздел об обязательствах, вытекающих из непозволенных действий. По мнению Комиссии, обязательство проистекает из договора, из других каких-либо обязательственных актов и из непозволительных действий Таким образом, проект впервые даёт общее понятие обязательства и разграничивает его с понятием договора.

В ходе рассмотрения Государственный совет отверг мнение Комиссии, т. к. договорные обязательства, с его точки зрения, не следовало смешивать с обязанностями, вытекающими из причинения вреда и убытков. В отзыве на проект сказано, что договор есть добровольное обязательство, а обязанности, вытекающие из причинения вреда и убытков, общеобязательны. В связи с этим раздел, регулировавший отношения, возникающие из непозволенных действий, было решено исключить из проекта и перенести его в раздел о деяниях

В связи с полярностью мнений, проект Гражданского уложения так и не был принят, а был возвращен в КСЗ. В этих условиях особое значение имеет мнение императора Александра I, последовательно с 1810 по 1825 гг., защищавшего проект Гражданского уложения. В 1810 г. Александр I писал: Первая часть Гражданского Уложения окончена по примерам древнего отечественного нашего законодательства. Мы не оставим назначенный порядок... Соответственно, в основу проекта были положены принципы отечественного законодательства.

Представляется очевидным, что проект Гражданского уложения не был принят по ряду причин: во-первых, проекты Государственных законов о состояниях и Устав гражданского судопроизводства, которые должны были раскрыть смысловую нагрузку основополагающих принципов права, так и не были приняты, а в §§ 1-3 Гл.1 О лицах проекта Гражданского уложения 1809-1825 гг. принципы были закреплены, но не нашли должного отражения в его содержании; во-вторых, по форме систематизации проект являлся кодексом, который отличался от Французского гражданского кодекса 1804 г., основанного на принципе равенства всех перед законом тем, что в его основу были положены два основополагающих принципа отечественного законодательства. И, как следствие, была заимствована форма закона, не свойственная праву частных случаев.

Так, раздел "О договорах" содержал формулировки и общие положения, не свойственные русскому праву. Поэтому проект представляет собой скорее учебник гражданского права, положения которого в условиях сословного строя практически не жизнеспособны.

Очевидно, что российская правовая система препятствовала попыткам правовой модернизации, так как решено было исходить в процессе систематизации из принципов действующего законодательства. Соответственно, возникла потребность в создании такой формы систематизации и формы закона, которая должна была соответствовать уровню развития общественных отношений и отечественного законодательства. Поэтому для Комиссий первой четверти XIX вв. свойственно формирование соответствующих отраслевому принципу систематизации приёмов, методов и форм.

С 1826 по 1833 гг. в рамках общего процесса систематизации отечественного законодательства обязательственное право постепенно приближается к новому этапу развития.

Вступив на престол, Николай I обращает особое внимание на проблемы систематизации отечественного законодательства. Известно, что вместо Комиссии составления законов Император создал Второе отделение с. е. и. в. канцелярии. В связи с этим, архив Комиссии составления законов, содержавший полный хронологический реестр нормативных актов, изданных с 1649 по 1826 гг., и 365 книг, содержавших дела и проекты, созданные в предыдущих комиссиях, были переданы в распоряжение Второго отделения с. е. и. в. канцелярии.

Несмотря на то, что его возглавил М.А. Балугьянский, план предстоящей систематизации было поручено разработать М.М. Сперанскому. В результате, М.М. Сперанский предложил первоначально изложить содержание законов в их историческом развитии. Затем на их основе предлагалось создать соответствующие догматические своды, т. к. все части проекта должны были быть верным изложением твердых и неизменных начал и лишь дальнейшие изменения и дополнения в действующем законодательстве могли повлечь за собой создание Уложения. По мнению М.М. Сперанского, Свод есть путь к созданию Уложения, направленного на установление единства начал и устранение противоречивости действующего законодательства

Своду законов Российской Империи не хватало внутреннего единства, т.к. отраслевой принцип свойственный кодификации не применялся последовательно. Так, законодательный материал, регулировавший гражданско-правовые отношения, содержался в различных частях Свода законов Российской Империи По мнению С.В. Пахмана, это было сделано в целях удобства. Так, в кн.1 ч.1, Т. Х СЗ вместо законов о праве лиц помещены только положения о союзах семейных, а законы о состояниях в том числе и о гражданском состоянии были сосредоточены в Т. IX СЗ. Во II и III книгах Ч.1, Т. X СЗ о порядке приобретения и укрепления прав на имущество или о праве на имущество. Существенным отступлением от предыдущих проектов, с его точки зрения, явилось введение в состав Ш книги законов об обоюдном приобретении имуществ меною и куплею. Хотя ст. ст.1514,1516 и 1521 явно характеризуют куплю-продажу в качестве договора. Договорные обязательства и обязательства из причинения вреда и убытков были выделены в самостоятельные разделы. И так, гражданские законы делились М.М. Сперанским на три части: 1) о праве лиц (семейное право), 2) о праве на имущество (дарственные распоряжения и наследство) и 3) о праве по обязательствам.

Более того, в ходе систематизации не допускались общие рассуждения, а применялось буквальное толкование законов. Однако в связи с тем, что отечественное законодательство носило казуистический характер, смысл его был не совсем ясен и обнаруживались многочисленные пробелы и противоречивость, то они руководствовались внутренним разумом законов и толкование законов неизбежно становилось произвольным, разум их пpepeкaeмым. Соответственно нормативные акты, вошедшие в основу Свода, неизбежно потеряли своё самостоятельное значение и Свод стал результатом истолкования существующего права, а в его содержание проникли немногочисленные общие положения.

Если сравнить форму закона, сложившуюся во Франции, и форму закона, нашедшую отражение в ч.1, Т. X СЗ 1832 г., обнаруживаются существенные различия, т. к. в условиях сословного строя перейти от права частных случаев к праву общих начал было практически невозможно. Об этом свидетельствовало отсутствие общей части в Своде гражданских законов. В разделах, регулировавших обязательственные правоотношения, нашло своё закрепление лишь незначительное число общих положений.

Всё это связано с тем, что, по мнению большинства чиновников, было недостаточно только создать Свод законов (инкорпорация) или только осуществить кодификацию, т. к. формальная сторона права должна была соответствовать уровню общественных отношений. Таким образом, по форме систематизации Свод гражданских законов может рассматриваться в качестве консолидации норм права в рамках отдельно взятой отрасли права (нечто среднее между инкорпорацией и кодификацией).

Представляется очевидным, что для гражданского права России первой трети XIX вв. целом и обязательственного права в частности, была характерна идея преемственности. Очередная попытка модернизации обязательственного права, предпринятая в процессе систематизации действующего законодательства, завершилась успешно, т. к. была проведена в рамках органического развития отечественного законодательства.

С принятием Свода гражданских законов ч.1, Т. X СЗ берёт начало новый этап в развитии обязательственного права, т. к. Манифест Николая I от 31 января 1833 г. утвердил силу и действие Свода законов Российской Империи в качестве основы к постепенному преобразованию действовавшего законодательства.

В отличии от западноевропейских кодексов ч.1, Т. X СЗ должна была приспособить нормы феодального права к нарождающимся капиталистическим отношениям, а ревизия действующего законодательства была направлена на снижение негативных последствий его противоречивости. В частности, по мнению М.М. Сперанского, его первоначальная ревизия показала, что все части гражданского законодательства об обязательствах требуют пересмотра. В связи с этим, Указом от 30 августа 1834 г. Николай I поручил чиновникам Второго отделения с. е. и. в. канцелярии с 1 января 1835 г. продолжить ревизию Свода законов Российской Империи с учётом текущих изменений действующего законодательства, которые планировалось систематизировать в форме ежегодно издаваемых продолжений.

В результате, в связи с ранее утверждённым планом систематизации, в начале 40-х гг. XIX в. Второе отделение с. е. и. в. канцелярии под руководством Д.Н. Блудова продолжает ревизию Свода гражданских законов, осуществлявшуюся в рамках Свода законов Российской Империи, предпринятой с учётом изданных ранее ежегодных приложений, создававшихся с целью устранения пробелов и противоречий.

В Своде гражданских законов нашли отражение немногочисленные общие положения обязательственного права. В кн. II О правах по обязательствам ч.1, Т. Х СЗ было закреплено, что обязательства или содержатся в самих тех договорах, из которых оно происходит, таковы суть: договора найма, подряда, поставки и тому подобные; или составляются в виде отдельном по предшествовавшему договору письменному или словесному, таковы суть: закладные, заемные письма и тому подобные (ст.568). Редакционное замечание к ст.568 ч.1, Т. Х Собрания законодательств свидетельствует о том, что кн. II О правах по обязательствам основана на общем смысле кн. IV О обязательствах по договорам. В соответствии с разъяснением Сената, речь шла о делении всех обязательств на два рода: обязательства, вытекавшие из согласия сторон, и - возникавшие прежде высказанного соглашения. Впоследствии Сенат пояснит, что обязательства могли возникать и без специального о том согласия между двумя контрагентами.

В обязательственном праве России отсутствовала единая классификация оснований возникновения обязательств. Так, одними, понятие обязательство сужалось до размеров договора, другими распространялось за пределы имущественных отношений. Поэтому учению об обязательствах была свойственна неопределённость, шаткость и расплывчатость. По мнению М.М. Винавера, A. M. Гуляева и К. Анненкова это было связано с тем, что закон и судебная практика допустили смешение понятий договора и обязательства.

В частности, аргументируя свою точку зрения, К. Анненков писал, что закон указывал на договоры (ст.568) и на обязательства, возникавшие из причииения другому лицу или его имуществу вреда или убытков (ст.574) наступивших в результате неправомерного владения им (ст.609), или же преступных и непреступных (ст. ст.644 и 684) деяний как на основания возникновения обязательств. Кроме того, по мнению Сената, ст.574 предполагала возмещение имущественного ущерба, в том числе за полученную без законных на то оснований выгоду. Соответственно закон и кассационная практика рассматривали обязательства в качестве правоотношений, так как обязанности его исполнить соответствовало право на подобное требование от должника.

По мере эволюции гражданского оборота в обязательственном праве происходит постепенное преобразование традиционного изложения договорных отношений. Одним основанием для возникновения обязательств являлись деликты. В соответствии с действующим законодательством всякий имущественный ущерб и причиненные кому-либо вред и убытки, с одной стороны налагали обязанность возмещения, а с другой - предполагало право требовать вознаграждения (ст.574).

Закон различал положения о вознаграждении за вред и убытки, причинённые преступлением или проступком (ст. ст.644-683) и последовавшие от деяний, не признаваемых преступлениями и проступками (ст. ст.684-689). Более того, гражданское правонарушение рассматривалось в качестве недозволенного действия, причинявшего имущественный вред (cт. cт.660-661).

Разъясняя СТ.574 и ст.584 Сенат отрицал ответственность за убытки, происшедшие от действий, совершённых кем-либо в пределах своего права, а упоминал об ответственности лиц, не имевших законного права на его совершение. Правом на возмещение вреда и убытков обладал не только собственник, но и владелец имущества.

Смысловая нагрузка употреблявшихся в действующем законодательстве терминов убыток, ущерб и вред не раскрывались. Однако слова убыток и ущерб всегда указывали на уменьшение имущества потерпевшего, а понятие вред предполагало не только уменьшение или ухудшение имущества, но и нарушение неприкосновенности лица (ст. ст.683,688). По мнению Сената, ответственность при этом наступала только при нарушении принципа неприкосновенности личности.

Закон не различал такие виды убытков, как действительный ущерб и упущенная выгода. Их различает только кассационная практика. Закон обязывает виновника к возмещению только прямых убытков. Виновный в совершении преступления или проступка обязан был вознаградить за непосредственно причиненные его деянием вред и убытки (ст.664). Однако, если было доказано, что преступление или проступок совершены именно с намерением причинить какие-либо убытки или потери, виновный обязан вознаградить не только за убытки, непосредственно происшедшие от такого действия, но и за все те, которые им действительно с этим намерением причинены (ст.645).

Гражданские законы предусматривали возмещение нравственного вреда за бесчестие (ст.667 и др.) и исков невиновных лиц о платеже суммы за неправильно понесённое ими наказание по вине судьи (ст.678). Более того, закон устанавливал размер возмещения (ст. ст.66-669 и 678-679). Однако Сенат уточнял, что речь должна идти об ответственности судьи за нарушение, допущенное лишь в результате умысла или небрежности судьи.

В отличие от западноевропейского права российскому законодательству не были известны правила о возмещении вреда и убытков, наступивших в результате незаконного обогащения. Потребности гражданского оборота заставили Сенат на основании ст.574 ч.1, Т. Х СЗ создать обширный материал, посвященный незаконному обогащению. В частности, в соответствии с кассационной практикой закон запрещал обогащение за чужой счёт и предусматривал соответствующую ответственность. Сенат однозначно делает вывод о том, что никто не имеет права обогащения за чужой счёт. Под обогащением понималось увеличение ценности имущества присоединением к нему новой или в сохранении той, которая должна была бы выйти из состава имущества. Незаконное обогащение отличается и от договора и от правонарушения:

а) для договора необходимо соглашение, для наличности незаконного обогащения это представляется излишним. Если оно вытекает из соглашения, то в основании его лежит существенное заблуждение;

б) для правонарушения был необходим умысел или неосторожность в причинении вреда, между тем как в случае незаконного обогащения нет ни того, ни другого. По мнению Сената, за незаконное обогащение наступала безусловная ответственность

Закон и кассационная практика предполагали, что размер и характер ответственности, соответствовали свойствам правонарушения и объёму нанесённого вреда (ст.684). Если речь шла о присвоении чужого имущества, то виновное лицо было обязано возвратить изъятое имущество в надлежащем виде и состоянии или заплатить за него по ценам, существовавшим на момент изъятия, или по цене, которую могло стоить это имущество. Кроме того, необходимо было возвратить все полученные от этого имущества доходы или возместить понесённые потери и убытки (ст.671) .

Действующее законодательство регламентировало также вопрос о вознаграждении за принудительное отчуждение или временное пользование ИМ, необходимое для государственной или общественной пользы, допускавшиеся только за справедливое и приличное вознаграждение (ст.575). Кассационная практика разъясняла общие положения о принудительном отчуждении недвижимых имуществ, вопросы (ст.576) о порядке принудительного отчуждения, о вознаграждении за имущества, отчуждаемые для государственной или общественной пользы (ст. ст.577-578), о вознаграждении и т.д..

Основание возникновения ответственности за совершённое правонарушение было связано, прежде всего, с наличием вины. Виновный в совершении умышленного или неумышленного преступления и проступка обязан был возместить причинённые вред и убытки. Не подлежали вознаграждению только вред и убытки, возникшие в результате неосторожного деяния.

В отношении вреда и убытков, причинённых деянием, непризнанным преступлением и проступком, действовали иные правила, по которым основанием ответственности являлась уже не вина, а только причинная связь между вредом, убытками и действием или упущением, но не предполагала ответственность за простой случаи.

По общему правилу, каждый отвечал только за свои действия и упущения. Ответственность за других лиц имела место в следующих случаях:

а) если лицо обязано иметь надзор за другим лицом,

б) если одно лицо исполняло поручение другого лица,

в) если правонарушение совершалось в соучастии,

г) если имущество виновного лица перешло по наследству.

Это правило подтверждалось и материалами кассационной практики.

В соответствии с законом родители и опекуны отвечают за недостаток надзора за малолетними или сумасшедшими, которые совершили недозволенные действия (ст. ст.653,654 и 686). Поэтому, если родители или опекуны докажут, что не имели средств предупредить вредные действия малолетних или сумасшедших, то освобождаются от ответственности. Малолетний или несовершеннолетний, действовавшие, по признанию суда, с разумением, отвечали своим имуществом. Ответственность владельцев диких и других опасных животных за всякий причинённый этими животными ущерб объяснялась его недосмотром (ст.688).

Господа и верители отвечали за вред и убытки, причиненные их слугами и поверенными при исполнении их поручений, сообразно с приказанием или полномочием (ст.687).

Соучастие в совершении преступления само по себе наказуемо. Поэтому, если преступление совершалось несколькими лицами, но без предварительного их на то соглашения, то каждый из виновных возмещал только убытки, причиненные его действиями. Если точно определить количество вреда, причиненного каждым из виновных, а также если преступление учинено по предварительному соглашению, то все виновники платили поровну. Несостоятельность одного из соучастников предполагала возмещение его части долга за счет других участников (ст. ст.648-650). Обязанность возмещения причиненного вреда, устанавливающая обязательственное отношение в момент совершенного правонарушения, переходит вместе с наследством. Все эти правила подтверждались

Гражданское законодательство предусматривало правонарушения против жизни и здоровья потерпевшего: виновное лицо должно было возвратить издержки на лечение и на похороны, если наступила смерть (ст. ст.658 и 660). Если потерпевший принадлежал к податному состоянию, то виновный должен был уплатить за него все взимавшиеся, вплоть до новой ревизии, казенные подати и другие повинности (ст.659). Если у потерпевшего наступило расстройство здоровья, приведшее к потере трудоспособности, то виновный обязывался обеспечить его существование (ст.661). Если лишившийся жизни вследствие преступления содержал своим трудом родителей, жену или детей, не имевших других средств существования, то виновный должен был обеспечивать содержание до получения каждым из них других средств существования. При определении величины вознаграждения принимались во внимание прежний образ жизни потерпевшего и его семьи и имущественное положение виновного (ст.657).

Законодательство также предусматривало целый ряд преступлений против женской чести, соединенных с обязанностью возмещения имущественного вреда, т. к. имущественная обеспеченность женщин в большинстве случаев зависела от замужества, а всякая тень, брошенная на репутацию, вредила её выходу замуж. Сюда относились: изнасилование девицы (ст.663), похищение ее против воли (ст.664), причинение каким-либо средством неизгладимого обезображения на лице девицы или вдовы (ст.6e2f

Виновное лицо было обязано возместить расходы на лечение, если преступление против чести сопровождалось болезнью потерпевшей. Если подвергшаяся изнасилованию девица не имела средств к существованию, то из имения лица, виновного в изнасиловании, должно быть, но требованию ее, или ее родителей, или опекунов, предоставлено соразмерное её состоянию и имущественному положению виновного содержание, которое выплачивалось до выхода ее в замужество. Сходное правило действует на случай недействительного брака, совершенного по принуждению и обману (ст. ст.663 и 666)

Ответственность наступала и за вред, причиненный животными. Если собственник отвечает за неосторожность, то тем более он ответственен за умысел: кто будет травить кого-либо собакой или другим зверем или гнать на него какое-либо животное, или же иным образом посредством животного причинит умышленно кому-либо вред, тот обязан вознаградить за последовавшие от того вред и убытки (ст.656). Кроме того, закон предусматривал вознаграждение за личную обиду. Личное оскорбление не предполагало имущественной оценки, т. к. причиняло нравственный, а не имущественный вред. Личное оскорбление косвенно повлиявшее, например, па кредит оскорбленного (ст.670) неизбежно влекло материальную ответственность. Закон предусматривал право требовать уплаты пени, зависевшие от его состояния или звания и от отношений обидчика к потерпевшему, но не превышающей 50 рублей. Несмотря на разрозненность и пробелы в действующем законодательстве, чиновники постарались предусмотреть как можно больше частных случаев нарушения интересов субъектов правоотношений. Представляется очевидным, что кассационная практика Правительствующего Сената проявила себя в качестве субсидиарного источника обязательственного права, т. к. при толковании по аналогии не просто разъясняла его содержание, а восполняла пробелы в действующем законодательстве создавая его институты и отдельные нормы.

В конце XIX века в истории развития ответственности за вину и ответственности без вины наступил новый этап.

Начало этого периода совпало с началом промышленной революции, давшей мощный толчок развитию производительных сил, в том числе источников повышенной опасности, приведшей к углублению общественного разделения труда, усилению взаимосвязей между различными участниками гражданского оборота, возникновению монополий.

Усиление начала ответственности независимо от вины до непреодолимой силы выразилось в постепенном появлении в нормативных актах новых видов ответственности собственников или пользователей за вред, причиненный принадлежащими им вещами, в частности, дикими животными, разрушающимися строениями и т.п.

В законодательстве Российской Империи такой специальный деликт как причинение вреда источником повышенной опасности появляется в конце XIX века. Нормы - прототипы соответствующих конструкций советских кодексов, содержащие признаки ответственности за причинение вреда повышенно опасной деятельностью (предметами), можно заметить в ст.683 Свода законов гражданских, ст.92 Общего устава российских железных дорог, приложениях к ст.156 Устава о промышленности и др.

В соответствии со ст.683 Свода законов гражданских (в ред. Закона от 4 нюня 1912 г) владельцы железнодорожных и пароходных предприятий отвечали за вред, причиненный жизни или здоровью граждан, если не доказывали, что несчастье произошло:

а) не по вине управления предприятием и его агентов или

б) вследствие воздействия непреодолимой силы.

Ст.688 Свода законов гражданских предусматривала возложение ответственности за причинение вреда на держателей диких и других опасных животных; однако согласно этой статье владелец дикого животного отвечал на началах вины.

В книге пятой проекта Гражданского уложения, представленной в Государственную думу в 1913 г., возложение повышенной ответственности предусматривалось ст.2621 и 2622. Ст.2621 проекта устанавливала ответственность за причинение смерти или телесное повреждение вследствие опасностей, сопряженных с железнодорожным движением. Основаниями освобождения владельца железной дороги (под которой понимался всякий рельсовый путь, независимо от рода двигательной силы) являлись:

а) непреодолимая сила,

б) непредотвратимое деяние лиц, не принадлежащих к составу служащих или рабочих железной дороги

в) злой умысел или грубая неосторожность самого погибшего или пострадавшего.

Ст.2622 говорила об ответственности в случае причинения кому-либо смерти или телесного повреждения на фабрике, заводе или горном промысле вследствие действия машин или других орудий или вследствие каких-либо опасных для жизни и здоровья условий данного производства, а равпо в случае причинения кому-либо смерти или телесного повреждения при особо опасных строительных предприятиях, как-то: при сооружении туннелей, мостов, портов и т.п. Условия ответственности владельца предприятия были те же,