Некоторые реалии постмодерна в политическом развитии Запада и Востока

Буравлева Н.В.

Термин “постмодерн” используется для условного обозначения нынешнего этапа в развитии мирового сообщества, главной отличительной чертой которого стал всеохватывающий процесс вестернизации или оксидентализации, т.е. заимствование путей и методов становления западной цивилизации и усвоение ее правил и методов производства, распределения и обмена, технологий, денег, культуры, образа жизни. Оксидентализация – триумф демократических форм организации власти и планетарной научно-технической модели преобразования мира.

Демократия, при всех ее недостатках и несовершенствах, обладает способностью обеспечить гражданскую устойчивость, социальную стабильность, позволять индивидам организовывать свою жизнь в условиях свободы и ответственности. В ходе внедрения демократических методов осуществления власти происходит их синтез с национальными особенностями отправления власти, реалиями политической жизни и политической культуры. [c.125]

Вестернизация мира проходит под знаком модернизации, влияющей на все регионы мира, которые начинают использовать одни и те же стандарты, мыслить и действовать в единой системе координат. Оксидентализация создает единый монолитный универсальный мир. Динамика процессов мыслится в движении к единству на основе капиталистического способа производства.

Процессы оксидентализации во всей их глубине охватывают сначала структуры власти, отношения собственности и образ мысли творческих элит. Однако и массы вовлекаются в эти процессы путем имитации образцов потребления и усвоения их через западные культурно-психологические стандарты и мотивации, через распространение массовой культуры.

Между тем большая часть населения развивающихся стран, втягиваясь в орбиту постмодернизма, заведомо не готова морально, физически и интеллектуально адаптироваться к этим ритмам. Современное производство, формы организации труда, новых отношений, распространяемые Западом в развивающихся странах, отнюдь не производят там решающих позитивных изменений, а входят как бы кассетой в их жизнь. Модели и программы помощи, распространяемые такими международными институтами, как Международный валютный Фонд, Международный Банк реконструкции и развития, удивительно трафаретны. Они игнорируют индивидуальное географическое и культурное своеобразие разных народов. Инстинкты самосохранения народов, ощущение необходимости защитить от разрушения свои самобытные культуры и вековые традиции будут постоянно толкать их на сопротивление насильственной оксидентализации. Одним из ярких примеров такого сопротивления является рост исламсколго фундаментализма, возрождение народами мусульманского мира своих традиций и местных культур. Но, не принимая вестренизацию, исламский фундаментализм не отрицает успехов западной научной модернизации, но отвергает модернизацию как таковую, когда она приходит в форме западного господства.

Страны, народы и цивилизации, оказывающиеся в орбите западного влияния, могут перенять много полезного для себя, для реализации собственных надежд, саморазвития, самоуважения. Они порабощаются и одновременно освобождаются, учась формулировать свои национальные цели, мобилизовывать национальные богатства и человеческие ресурсы своих стран к достижению этих целей.

Ответом развивающихся стран на безоглядную оксидентализацию стал рост национального самосознания и национализма. Национальное самосознание выполняет функцию обеспечения духовного самоопределения нации и дальнейшего ее развития. Оно заключается в осознании своего отличия от других, осознания своего “мы”, своей реальности. Направляет волю нации к достижению определенной цели. Национальное самосознание проявляется в обеспечении консолидации массы членов нации в единую общность.

Единство национального самосознания складывается в каждом конкретном образовании с помощью механизма государственной власти. Современные мировые тенденции характеризуются возрастающей ролью государства в формировании национальных отношений, а, следовательно, и национального [c.126] самосознания. Две функции национального самосознания – идеализация “абсолютного прошлого” и конструирование будущего – представляет собой проявление политической воли правящего слоя, политического мифотворчества национальной элиты. Это форма идеального самоутверждения элиты в качестве организующей силы, которая проводит определенную политическую волю.

Нации распадаются на множество культурно-этнических образований. Культурная этнификация представляет собой глобальный порядок, создаваемый множеством культурных идеологий, которые быстро распространяются по всему свету и способствуют активной политизации культурной идентичности среди иммигрантских меньшинств и субнациональных регионов. Речь идет об утрате гегемонии, дезинтеграции предполагаемой центром модели идентичности модерна и глобальном размножении локальных идентичностей. Закат гегемонии центра принимает форму усиливающегося мультинационализма, особенно экономического, а этническая консолидация влечет за собой формирование новых элит.

Увеличивается конфликтный потенциал этнополитических процессов. Основная причина – рост национального самосознания, неизбежно ведущего к обращению людей к своим традициям, исторически сложившимся стереотипам поведения. Это приводит к возрождению консерватизма как мировоззренческой основы, свидетельствующей о попытках нащупать фундамент для устойчивого, стабильного развития. Его сущность состоит в приоритете общих интересов над индивидуальными, а это значит и интересами власти, понимаемой как могущество отечества. Консерватизм является той необходимой мировоззренческой основой, на базе которой можно объединять людей и национальные государства. Обращение к нему вызывается потребностью в снятии возникшего противоречия между движением к глобальному миру и необходимости признания особенностей национальностей и регионов. Возрождение консерватизма не всегда связанно с отказом от либеральных ценностей: они понимаются в новом соотношении с консерватизмом.

В мире идет процесс глобальной регионализации. Это результат действия сопутствующих созданию рыночной экономики тенденций и децентрализации управления. Особенно это касается государств с федеративным государственным устройством, для которых глобализация экономического развития, с одной стороны, повышает удельный вес экономических проблем во внешней политике, а с другой – требует подключения субъектов федераций. Все это указывает на то, что подобная взаимозависимость объективно увеличивает роль провинций в мировой экономике, к увеличению числа независимых субъектов хозяйственной деятельности.

Любые попытки наращивания централизма в управлении национальными государствами, игнорирование субъектов федерации, их значительных общественных связей и синергетических сетей, которые являются кросс-национальными и региональными по своей ориентации могут привести к дисфункциональности институтов государства. Регионально-городской мезо-уровень управления в национальных системах становится ключевым элементом политической организации.

Опыт мирового экономического развития на протяжении ХХ в., равно как геоэкономическая ситуация и тенденции ее трансформации в ХХI в., выделяет в [c.127] качестве важного аспекта социокультурного анализа проблематику взаимодействия феноменов экономических с феноменами национальными. Аспект взаимодействия этих феноменов связан с неравномерным экономическим развитием на постиндустриальной фазе. В условиях существования мировой системы хозяйствования и мировой системы государств отставание в этом развитии представляет прямую угрозу национальному суверенитету. Подавляющее большинство стран включающихся в мировое индустриальное развитие прошли через этап “догоняющей модернизации”, носившей зачастую действительно “защитный характер”. Мобилизация и концентрация всех ресурсов страны, их распределение и использование именно на основе “воли и сознания”, даже не всегда отвечающих критериям экономической рациональности, являлись определяющим элементом этой модели развития. Основным инструментом реализации оказалось государство, а основным фактором мобилизации масс – национализм.

Признак постмодернизма – переход к политике, опирающейся на мышление в категориях национальных государств, и, одновременно, учитывающей глобальный характер международных отношений. С одной стороны, возникает глобальное общество на основе общей символической информационной культуры. С другой стороны, возникает новый регионализм и децентрализация политической власти. Власть более не делегируется сверху, она осуществляется на уровне локального, регионального действия.

Основная структурная особенность модели мира в конце ХХ – начале ХХI века – становление многополярности. В основе современного полицентризма, идущего на смену геополитического (по своему выражению – военно-политического и идеологического) противостояния Востока и Запада, лежит прежде всего распад мира на соперничающие зоны преимущественной внутренней экономической интеграции, значительно более тесной, чем между зонами, как глобального (Европейский союз, НАФТА, зона “Большой Китайской экономики”, японоцентристкий “ареал интеграции”, АСЕАН), так и регионального (АТЭС) уровня.

Для каждой из глобальных и региональных экономических зон характерна и географическая близость входящих в нее стран, и большая или меньшая удаленность данной зоны от других. Вместе с тем географические факторы оказывают прямое, и, в не меньшей степени опосредованное воздействие, влияя на характер и течение экономических процессов. Имеется в виду значение таких обстоятельств, как удобство промышленной кооперации через “прозрачную” границу, невысокая стоимость перемещения товаров, относительная гомогенность физической среды, в которой разворачивается экономическая деятельность (сходные уровни обеспеченности полезными ископаемыми и энергетическим сырьем, развития коммуникаций, примерно равные условия ведения сельского хозяйства).

Каждая глобальная экономическая зона составляет также этноцивилизационную, либо культурную общность, которая, среди прочего, означает сопоставимость правовых условий и методов организации экономической деятельности в странах-партнерах и в то же время является необходимой предпосылкой для выхода интеграции за экономические рамки. Наоборот, тогда, когда общий экономический интерес сводит “под одну крышу” представителей разных культур и цивилизаций (трансрегиональные объединения), долгосрочное экономическое взаимодействие нередко оказывается затруднительным. [c.128]

Транспортные, электронные и информационные коммуникации соединяют экономические зоны и объединения в единую многополярную систему. Научная общность укрепляется транснациональным характером научного и научно-технического прогресса.

Сегодня возможна альтернатива оксидентализации. Растет сопротивление этим процессам в различных частях мира, особенно в Азии, в государствах глубокой древней традиции и культуры. Этим странам свойственны хорошо развитое сознание национальной полноценности и уверенность в том, что их древние традиции, культура дают возможность самостоятельно выйти на определенные параметры социально-экономического развития, свойственные только им. Общественные системы таких стран усваивают основные достижения западной цивилизации медленно, стараясь избежать ее негативных последствий и разрушительных процессов, которые несут с собой новации для устоявшегося образа жизни. Такие цивилизации, как правило, не нуждаются в массовых заимствованиях запланированным целеустремленным путем. Им вполне достаточно спонтанных межцивилизационных связей путем культурных обменов и взаимопроникновения научно-технических и идейных новаций.

Оксидентализация для них – вынужденный процесс. В немалой степени это объясняется тем, что сам выход западной цивилизации на передовые рубежи, монополизация основных средств овладения этими передовыми рубежами лишает другие страны современных средств развития и вынуждают их к заимствованию западных технологий и организаций, научно-технических средств, прогрессивных методов труда. Поэтому оксидентализация, особенно в крупнейших странах мира, повсюду совершается, как весьма противоречивый процесс. В этих странах за оксидентализационным фасадом скрываются и проявляют свою устойчивость традиционные ценностные стереотипы, которые не просто мешают становлению постмодернистских социальных и экономических структур, но активно сопротивляются им и, возможно, со временем смогут предложить какие-то альтернативы.

Альтернатива капиталистическому пути развития – величайший исторический эксперимент – попытка синтеза социалистических производственных отношений и рыночных организаций производства в Китае, во многом самостоятельный аутентичный путь развития Индии.

Традиционные общества отнюдь не сказали еще своего последнего слова и, может быть, как сегодня свидетельствует опыт Китая и Индии, смогут обозначить принципиально новые пути, по которым пойдет часть человечества. Будущее оказалось на стороне восточного общества, которое воспользуется техническими достижениями западного общества и сохранит свой стержень развития.

Техногенная цивилизация в значительной степени исчерпала резервы своего роста, о чем свидетельствуют многочисленные глобальные проблемы и кризисы, и осуществляет радикальный поворот к принципиально новому типу развития. Сегодня много говорят о новом планетарном сообществе, о диалоге культур, о становлении новых типов коммуникации, необходимости стратегий взаимоотношений с природой.

Возник новый социальный порядок глобального уровня. Упадок гегемонии оказывается освобождением мировой арены для свободного действия новых проектов. [c.129]

Список литературы

1. Антонович И.И. После современности. Очерк цивилизации модернизма и постмодернизма. – М., 1997.

2. Балкизов М.Х. Экономическое сознание нации. – М., 1997.

3. Зотова Н.П. Национальное самосознание как объект философского анализа. – М., 1997.

4. Иноземцев В.Л. Технологический процесс и социальная поляризация в ХХI столетии // Полис. – 2000. – № 6.

5. Лебедева М.М. Формирование новой политической структуры мира и место в ней России // Полис. – 2000. – № 6.

6. Мельвиль А.Ю. Демократизация как глобальная тенденция. – М., 1997.

7. Неклесса А.И. Ordo Quadro – четвертый порядок: пришествие постсовременного мира // Полис. – 2000. – № 6.

8. Социополитические теории модерна, радикального модерна и постмодерна. – М., 1996.

9. Цыганков П.А. Глобальные политические перемены и язык теории. – М., 1997.

10. Jancen J.G. The dual nature of Islamic Fundamentalism. – London, 1997.