Иван Сергеевич Тургенев

дворянской семье. Детские годы он провел в богатой материнской усадьбе Спасское-Лутовиново Мценского уезда Орловской губернии. По матери- Варваре Петровне - Тургенев принадлежал к старинному дворянскому роду Лутовиновых, которые жили в Орловской губернии домоседами и в русские летописи не вошли. Родовая семейная память удержала имя тургеневского двоюродного деда Ивана Ивановича Лутовинова, который закончил Петербургский Пажеский корпус вместе с Радищевым, но рано вышел в отставку и занялся хозяйственной деятельностью. Он был основателем спасской усадьбы и великолепной библиотеки при ней из сочинений русских, французских и немецких классиков XVIII века. Лутовиновы жили широко и размашисто, ни в чем себе не отказывая, ничем не ограничивая властолюбивых и безудержных своих натур. Эти черты лутовиновского характера унаследовала и мать писателя.  

Отец, Сергей Николаевич, принадлежал к славному в российских летописях роду Тургеневых, выраставшему из татарского корня. В 1440 году из Золотой Орды к великому князю Василию Васильевичу выехал татарский мурза Лев Турген, принял русское подданство, а при крещении в христианскую веру и русское имя Иван. От Ивана Тургенева и пошла на Руси дворянская фамилия Тургеневых. В царствование Ивана Грозного, в период борьбы Московского  государства с Казанским ханством, послом к ногайским мурзам отправлен был Петр Дмитриевич Тургенев, уговоривший астраханского царя Дервиша принять русское подданство. С особой гордостью вспоминал Иван Сергеевич о подвиге своего пращура Петра Никитича Тургенева: в эпоху смуты и польского нашествия, в 1606 году, в Кремле он бесстрашно обличил Лжедимитрия, всенародно бросив ему в лицо обвинение: "Ты не сын царя Иоанна, а беглый монах... я тебя знаю!" За то был подвергнут праведник жестоким пыткам и казнен.  

Были в родовых воспоминаниях и другие страницы; как роковое предчувствие, тревожили они воображение писателя. В 1670 году сидел воеводою в Царицыне Тимофей Васильевич Тургенев. Когда началось восстание Степана Разина, отряд Василия Уса прорвался в город. Тимофея Васильевича схватили, надели на шею веревку, привели на крутой волжский берег и утопили.  

Отец Тургенева, Сергей Николаевич, участвовал в Бородинском сражении, где был ранен и за храбрость награжден Георгиевским крестом. Воспоминаниями о русской славе 1812 года делился с маленьким Тургеневым и брат отца, Николай Николаевич.  

Благодаря родительским заботам, Тургенев получил блестящее образование. Он с детских лет читал и свободно говорил на трех европейских языках - немецком, французском и английском - и приобщался к духовным сокровищам спасской библиотеки. В Спасском имелся прекрасный оркестр крепостных музыкантов, а одна из боковых галерей усадебного дома была приспособлена для театральных представлений. В спектаклях участвовали сами господа и их гости. У Тургенева остались воспоминания о том, как на спасской сцене В. А. Жуковский исполнял роль волшебника.  

Мальчику было семь лет, когда 14 декабря 1825 года прогремели пушки на Сенатской площади. Один из родственников Тургеневых Сергей Иванович Кривцов вместе с другими декабристами был сослан в Сибирь. Родители Тургенева принимали живое участие в его судьбе, оказывали помощь. В спасском доме жил молчаливый, глухой слуга Михаил Филиппович. Рассказывали, что в день восстания он был на Сенатской площади и орудийные выстрелы явились причиной его глухоты. Эти впечатления не могли не тревожить воображение мальчика и рождали в его пытливом уме недоуменные вопросы.  

Под кровом родительского дома Тургеневу не суждено было испытать поэзии семейных чувств. Отец писателя в  домашних делах не принимал никакого участия и холодно относился к матери: он женился на Варваре Петровне не по любви, а с целью поправить материальное благосостояние. С каждым годом мать становилась капризнее и подозрительнее, а свои личные обиды вымещала на окружающих.  

От разрушительного влияния крепостнического произвола Тургенева спасало надежное покровительство людей из народа. В спасском саду мальчик познакомился со знатоками и ценителями птичьего пения, людьми с доброй и вольной душой. Отсюда вынес он страстную любовь к среднерусской природе. Доморощенный актер и поэт Леонтий Серебряков стал для мальчика настоящим учителем родного языка и литературы. Впоследствии Тургенев с благодарностью вспоминал об этих счастливых мгновениях своего детства: "Невозможно передать чувство, которое я испытывал, когда, улучив удобную минуту, он внезапно, словно сказочный пустынник или добрый дух, появлялся передо мною с увесистой книгой под мышкой и, украдкой кивая длинным кривым пальцем и таинственно подмигивая, указывал головой, бровями, плечами, всем телом на глубь и глушь сада, куда никто не мог проникнуть за нами и где невозможно было нас отыскать!.. Раздаются наконец первые звуки чтения! Все вокруг исчезает... нет, не исчезает, а становится далеким, заволакивается дымкой, оставляя за собою одно лишь впечатление чего-то дружелюбного и покровительственного! Эти деревья, эти зеленые листья, эти высокие травы заслоняют, укрывают нас от всего остального мира; никто не знает, где мы, что мы - а с нами поэзия, мы проникаемся, мы упиваемся ею, у нас происходит важное, великое, тайное дело..."  

Юность.

В 1837 году Тургенев успешно, со степенью кандидата, закончил филологическое отделение философского факультета  Петербургского университета. Здесь на юного Тургенева обратил внимание профессор русской словесности П. А. Плетнев и одобрил его первые поэтические опыты. За годы учебы в университете Тургенев потерял отца, пережил гибель Пушкина; в ноябре 1836 года скончался его друг Миша Фиглев, а в апреле 1837 года умер тяжелобольной брат Сергей. Мысли Тургенева о социальной несправедливости, вынесенные из Спасского, осложнились раздумьями о несовершенстве земного миропорядка в широком философском смысле. События личной жизни подкрепляли проснувшийся в нем интерес к философским вопросам. В мае 1838 года Тургенев отправился в Берлинский  университет, желая получить специальное философское образование.  

Шеллинг и Гегель дали Тургеневу целостное воззрение на жизнь природы и общества, вселили веру в разумную целесообразность исторического процесса, устремленного к конечному торжеству правды, добра и красоты, к "мировой гармонии".  

Немецкая классическая философия окрыляла русского человека 30-х годов, эпохи безвременья, эпохи николаевской реакции, осложненной господством в стране крепостничества. Как долго этот порядок может жить и процветать? Временами казалось, что он может существовать бесконечно. Однако немецкая философия помогала видеть в истории скрытый смысл и воспринимать ее ход как закономерное развитие от состояния, в котором нет свободы, а сознание людей помрачено злом, к состоянию гармонии, к торжеству правды-истины, добра и красоты.  

"Всемирный дух,- писал Гегель,- никогда не стоит на одном месте. Он постоянно идет вперед, потому что в этом движении вперед состоит его природа. Иногда кажется, что он остановился, что он утрачивает свое стремление к самопознанию. Но это только так кажется. На самом деле в нем совершается тогда глубокая внутренняя работа, незаметная до тех пор, пока не обнаружатся достигнутые ею результаты, пока не разлетится в прах кора устаревших взглядов и сам он, вновь помолодевший, не двинется вперед семимильными шагами".  

Молодость.

В 1841 году Тургенев вернулся в Россию. Сначала он хотел занять кафедру философии и успешно выдержал магистерский экзамен в Петербургском университете. Но сделать ученую карьеру он не захотел. Вскоре Тургенев поступил на службу в Министерство внутренних дел. Такой выбор был не случайным. В 1842 году Николай I предложил министру Л. А. Перовскому заняться проектом освобождения крестьян от крепостного права. Служба в министерстве отвечала сути "аннибаловской клятвы" Тургенева, однако ему пришлось убедиться, что канцелярски-бюрократические круги очень далеки от конкретного, практического решения крестьянского вопроса. В 1845 году Тургенев вышел в отставку и решил целиком отдаться литературной деятельности.  

В 1843 году Тургенев познакомился с В. Г. Белинским, высоко оценившим его поэтическое творчество. Знакомство переросло в искреннюю дружбу. "На меня действовали натуры энтузиастические,- вспоминал Тургенев.- Белин-ский принадлежал к их числу". В свою очередь Белинский ценил в Тургеневе блестящую философскую подготовку и художническое чутье к общественным явлениям русской жизни: "Вообще Русь он понимает,- говорил критик.- Во всех его суждениях виден характер и действительность. Он враг всего неопределенного, к чему я довольно падок".  

Идейный вдохновитель будущих "Записок охотника", Белинский с ревнивой и трогательной заботой следил за становлением писательского таланта Тургенева. В общении с критиком укреплялись антикрепостнические убеждения, художественные поиски направлялись по демократическому руслу. В разговорах Белинский неоднократно убеждал Тургенева обратиться к изображению народной жизни. "Народ - почва,- говорил он,- хранящая жизненные соки всякого развития; личность - плод этой почвы".  

Летние месяцы Тургенев проводил в деревне, предаваясь охотничьей страсти. Он подружился с крестьянином-охотником Афанасием Алифановым, который, как живая газета, развертывал перед Тургеневым хронику провинциальной жизни с точки зрения народа. Охотники, в отличие от дворовых, в силу страннической своей профессии, в меньшей степени подвергались развращающему влиянию помещичьей власти. Они сохраняли вольный и независимый ум, чуткость к жизни природы, чувство собственного достоинства.  

Наблюдая за жизнью крестьянства, Тургенев приходил к выводу, что крепостное право не уничтожило живых народных сил, что в "русском человеке таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого народного развития". Но чтобы рассмотреть это, "народный писатель" должен проникнуться сочувствием к русскому мужику, "родственным к нему расположением, наивной и добродушной наблюдательностью". Охота превращалась для Тургенева в удобный способ изучения всего строя народной жизни, внутреннего склада народной души, не всегда доступной стороннему наблюдателю. В общении с Афанасием и другими крестьянами Тургенев убеждался, что "вообще охота свойственна русскому человеку: дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить, в одних лаптишках, по болотам да по лесам с утра до вечера". И сколько он всего насмотрится в своей скитальческой жизни. А главное, на этой общей для барина и мужика основе возникает особый характер отношений между ними, немыслимый в повседневной жизни. Тургенев замечал, что мужики, с которыми он встречался в охотничьих странствиях, вели себя с ним необычно: были щедро откровенны,  доверчиво сообщали свои тайны. Он был для них охотником, не барином, а охотник - это ведь странник, отрешившийся от тех ложных ценностей, которые в мире социального неравенства разобщают людей.  

"Записки охотника".

В январе 1847 года в культурной жизни России и в творческой судьбе Тургенева произошло значительное событие. В обновленном журнале "Современник", который перешел в руки Н. А. Некрасова и И. И. Панаева, был опубликован очерк "Хорь и Калиныч". Успех его превзошел все ожидания и побудил Тургенева к созданию целой книги под названием "Записки охотника". На причины популярности тургеневского очерка впервые указал Белинский: "Не удивительно, что маленькая пьеска эта имела такой успех: в ней автор зашел к народу с такой стороны, с какой до него к нему никто еще не заходил".  

Публикацией "Хоря и Калиныча" Тургенев совершил переворот в художественном решении темы народа. В двух крестьянских характерах он показал коренные силы нации, определяющие ее жизнеспособность, перспективы ее дальнейшего роста и становления. Перед лицом практичного Хоря и поэтичного Калиныча потускнел образ их господина, помещика Полутыкина. Именно в крестьянстве нашел Тургенев "почву, хранящую жизненные соки всякого развития", а значение личности "государственного человека", Петра I, он поставил в прямую зависимость от связи с ней. "Из наших разговоров с Хорем я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели,- убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях". С такой стороны к крестьянству в конце 40-х годов не заходил даже Некрасов. Условно говоря, это был подход к мужику с "толстовской" меркой: Тургенев нашел в жизни народа ту значительность, тот общенациональный смысл, который Толстой положил потом в основу художественного мира романа-эпопеи.  

Наблюдения над характерами Хоря и Калиныча у Тургенева не самоцель: "мыслью народной" выверяется здесь жизнеспособность или никчемность "верхов". От Хоря и Калиныча эта мысль устремляется к русскому человеку, к русской государственности. "Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо - то ему и нравится, что разумно - того ему и подавай..." А далее Тургенев выводит своих героев к природе: от Хоря и Калиныча - к Лесу и Степи.  

Хорь погружен в атмосферу лесной обособленности: его усадьба располагалась посреди леса на расчищенной поляне. А Калиныч своей бездомностью и душевной широтой сродни степным просторам, мягким очертаниям пологих холмов, кроткому и ясному вечернему небу.  

В "Записках охотника" сталкиваются и спорят друг с другом две России: официальная, крепостническая, мертвящая жизнь, с одной стороны, и народно-крестьянская, живая и поэтическая - с другой. И все герои, эту книгу населяющие, так или иначе тяготеют к этим двум полюсам - "мертвому" или "живому".  

Характер помещика Полутыкина набрасывается в "Хоре и Калиныче" легкими штрихами: походя упоминается о его французской кухне, о конторе, которая им упразднена. Но "полутыкинская" стихия в книге оказывается не столь случайной и безобидной. Мы еще встретимся с барскими конторами в особом очерке "Контора", мы еще увидим "полутыкинское" в жутковатом образе "мерзавца с тонкими вкусами", "культурного" помещика Пеночкина.  

Изображая народных героев, Тургенев тоже выходит за пределы "частных" индивидуальностей к общенациональным силам и стихиям жизни. Характеры Хоря и Калиныча, как два полюса магнита, начинают притягивать к себе всех последующих, живых героев книги. Одни из них тяготеют к поэтичному, душевно-мягкому Калинычу, другие - к деловому и практичному Хорю. Устойчивые, повторяющиеся черты героев проявляются даже в портретных характеристиках: внешний облик Калиныча перекликается с портретом Степушки и Касьяна. Родственных героев сопровождает, как правило, пейзажный лейтмотив.  

Живой, целостный образ народной России увенчивает в книге Тургенева природа. Лучшие герои "Записок охотника" не просто изображаются "на фоне" природы, а выступают как продолжение ее стихий: из игры света и тени в березовой роще рождается поэтичная Акулина в "Свидании", из грозовой ненастной мглы, раздираемой фосфорическим светом молний, появляется загадочная фигура Бирюка. Тургенев изображает в "Записках охотника" скрытую от многих взаимную связь всего в природе: человека и реки, человека и леса, человека и степи.  

Живая Россия в "Записках охотника" движется, дышит, развивается и растет. О близости Калиныча к природе говорится немного. В Ермолае она уже наглядно изображается. А в Касьяне "природность" не только достигает полноты, но и одухотворяется высоким нравственным чувст-вом. Нарастает мотив правдолюбия, правдоискательства, тоски по идеалу совершенного мироустройства. Поэтизируется готовность к самопожертвованию, бескорыстной помощи человеку, попавшему в беду. Эта черта русского характера достигает кульминации в рассказе "Смерть": русские люди "умирают удивительно", ибо в час последнего испытания они думают не о себе, а о других, о ближних. Это помогает им стойко и мужественно принимать смерть.  

Нарастает в книге тема музыкальной одаренности русского народа. Впервые она заявляет о себе в "Хоре и Калиныче" - поэтическом "зерне" "Записок охотника": поет Калиныч, а Хорь ему подтягивает. В финале очерка "Малиновая вода" песня сближает людей: сквозь отдельные судьбы она ведет к судьбе общерусской, роднит героев между собою. Песня Якова