Политическая борьба в Афинах во время Пелопоннесской войны

но взять его не смог. Перемирие в самой Греции не было нарушено, но и не продлилось. Избранный стратегом на 422/21 г. Клеон в конце лета 422 г. отправился с флотом в 30 триер во Фракию, надеясь вернуть Амфиполь. Видимо, он сам поверил в свой полководческий талант, однако на сей раз удача не благоприятствовала Клеону, не было с ним такого мастера военного дела, как Демосфен. В результате, афиняне потерпели сокрушительное поражение, потеряв около 600 человек, включая самого Клеона, убитого во время бегства. У их противника погибло всего 7 человек, но один из них был Брасид, лично возглавивший атаку. Жители Амфиполя воздвигли ему гробницу на площади и стали воздавать почести как герою и основателю города.

Таким образом, два главных сторонника войны в обоих враждующих лагерях были убиты. Это давало партии мира во главе с Никием уникальный шанс, и они не замедлили им воспользоваться. С другой стороны, спартанцы также стремились заключить мир, побуждаемые к этому осложнениями внутри самого Пелопоннесского союза и боязнью восстания илотов, а главное, тем, что подходил к концу срок тридцатилетнего мира с Аргосом. Кроме того, лакедемоняне стремились вернуть своих военнопленных с острова Сфактерии. Мирную партию в Спарте возглавлял царь Плистанакт, лично заинтересованный в мире, так как, по свидетельству Фукидида, он надеялся таким образом избавиться от постоянных нападок за то, что в свое время увел войско от границ Аттики и был наказан за это изгнанием. Чтобы надавить на Афины, Спарта одновременно приказала союзникам готовиться к походу на Аттику.

Никий, со своей стороны, употребил все свое влияние, чтобы склонить афинский народ к миру. Из Плутарха следует, что он и его группировка потратили немало сил на мирную пропаганду, известно также, что он заботился о спартанских военнопленных и тем дополнительно расположил к себе лакедемонян. После победы при Делии и Амфиполе спартанцы, естественно, были согласны разве на условия status quo , что было само по себе уступкой, ведь это означало отказ от той программы, с которой Спарта 10 лет назад начинала войну - освобождение всех эллинов от афинского господства, хотя мы полагаем, что и тогда такая цель для Спарты была скорее декларативной.

Мирный договор сроком на 50 лет был заключен весной 421 г.; согласно ему, афиняне должны были вернуть все свои завоевания в Пелопоннесе, включая Пилос, а спартанцы возвращали им Амфиполь. Платеи оставались в руках фиванцев, но в качестве возмещения за них афиняне могли удерживать мегарскую гавань Нисею. Города Халкидики и Фракии сохраняли автономию, но обязывались платить форос в размере, установленном Аристидом. Скиона передавалась на волю афинян, однако осажденные в ней войска спартанцев и союзников должны были получить право свободного прохода. Предусматривался также обмен военнопленными. Плутарх добавляет к этому свидетельство Теофраста, согласно которому Никий, при помощи подкупа, подстроил жребий так, чтобы лакедемоняне первыми приступили к выполнению условий договора.

Консерваторы в Афинах могли быть удовлетворены: военная программа Перикла осуществилась, афинская держава вышла из войны практически невредимой. Решительной победы над Спартой они не хотели, даже будь это возможно. Однако из всех условий мира реально было выполнено только соглашение об обмене военнопленными. Союзники Спарты, не получившие в результате войны ничего, образовали по предложению Коринфа новый союз, в который вошел и демократический Аргос. Оборонительный альянс Афин и Спарты не давал практических результатов: Спарта не в состоянии была вернуть Амфиполь, афиняне же не возвращали Пилос. В результате на выборах эфоров в 420 г. возобладали сторонники войны, по инициативе которых Спарта возобновила союзнические отношения с Беотией.

Теперь и в Афинах усилилась военная партия. Во главе нее стоял Гипербол из Перифед и Алкивиад, сын Клиния. Их союз составлял неустойчивую коалицию: каждый из лидеров, опираясь на группу своих приверженцев, преследовал исключительно собственные цели. Коалиция сохранялась до тех пор, пока цели совпадали, а затем вчерашние союзники могли стать смертельными врагами. Ярким примером такого рода может служить коалиция, сложившаяся в 415 г. против самого Алкивиада и включавшая в себя представителей практически всех политических течений, о чем мы подробнее скажем ниже.

Гипербол являлся преемником Клеона в качестве лидера Пирейской партии. Это был демагог того же типа, представитель того же общественного слоя и сторонник той же политической программы, что и Клеон. Он принадлежал, по-видимому, к ближайшему окружению Клеона и выдвинулся благодаря своей деятельности в судах и в народном собрании.

Алкивиад, напротив, был чрезвычайно знатного происхождения: по отцовской линии он принадлежал к роду Эвпатридов, восходящему к мифическому герою Эвриску, сыну Эанта. Его мать, Диномаха, происходила из рода Алкмеонидов. После гибели своего отца Клиния в битве при Коронее Алкивиад воспитывался в доме Перикла, который был его опекуном. Он обладал всем необходимым для того, чтобы играть в Афинах ведущую политическую роль: острым умом, ораторским даром, происхождением, родственными связями и состоянием, а также получил блестящее образование у софистов и Сократа. Однако его политическая карьера резко отличалась от того пути, которым обычно следовали аристократы, решившие заняться политикой, пути, по которому пошли его великие родственники Клисфен и Перикл. Сами по себе олигархическая и демократическая доктрины не значили для него ничего. В политике у него была всегда лишь одна цель - личное первенство, которого он добивался любой ценой. "Именно в крайнем, осознанном индивидуализме Алкивиада следует искать основание его пресловутой политической беспринципности".

Действуя на политическом поприще, он опирался на группировку своих сторонников, преданных лично ему. Плутарх говорит о hoi peri ton Alkibiaden petores , ораторах - сподвижниках Алкивиада, помогавших ему продвигать идею Сицилийской экспедиции. Впоследствии сторонники Алкивиада (те, кто оставался в городе после дела о профанации мистерий) готовили его возвращение из изгнания и реабилитацию, а затем, когда он, наконец, вступил на землю Аттики в 407 г., вооруженной группой сопровождали его из гавани в город. По своему составу это были, в основном, его родственники и друзья, принадлежавшие к тому же кругу афинских аристократов, что и он сам. Фессал в официальной жалобе по делу о мистериях называет соучастников Алкивиада hetairoi". Пожалуй, эту группу можно назвать его гетерией, которая не была, но потенциально могла стать ядром более обширной политической организации - партии.

Семейные связи сближали Алкивиада со Спартой (он был проксеном Спарты в Афинах), но то, что спартанцы в 421 г. вели переговоры о мире через Никия, а также понимание того, что он не имеет шансов оттеснить Никия от лидерства над консервативной партией, толкнуло Алкивиада в лагерь радикалов. Реализация его честолюбивых замыслов требовала чрезвычайных обстоятельств, требовала войны. Кроме того, он видел, что развитие событий противоречит союзу со Спартой и благоприятствует афино-аргосскому альянсу.

В 420 г. Алкивиаду исполнилось 30 лет - возраст, позволявший избираться в стратеги. Используя раздражение народа против политики консерваторов и не брезгуя никакими средствами для компрометации Никия и союза со Спартой, он добился своего избрания стратегом. По его инициативе Афины заключили договор об оборонительном союзе с Аргосом, Мантинеей и Элидой сроком на 100 лет. Этот союз был оборонительным по форме и наступательным по содержанию. Алкивиад стремился всеми силами возобновить войну со Спартой: когда зимой 419 г. спартанцы оказали помощь Эпидавру в войне с Аргосом, Алкивиад добился в народном собрании обвинения их в нарушении договора. По его инициативе в Пилос был отправлен отряд илотов для набегов на Лаконию, затем, находясь в Аргосе послом вместе с афинским экспедиционным корпусом, он добился того, чтобы союзники предприняли поход в Аркадию. Итогом этого предприятия стало жестокое поражение союзников при Мантинее в 418 г.

Поражение при Мантинее перечеркивало все то, чего достигла политика Алкивиада, дело военной партии казалось окончательно проигранным: Аргос заключил со Спартой мирный договор сроком на 50 лет, в самом Аргосе установилась олигархия, то же самое произошло в Ахайе; Мантинея и Элида также вынуждены были заключить мир. Никогда прежде гегемония Спарты в Пелопоннесе не была такой полной.

Мы согласны с мнением Ю.Белоха о том, что Алкивиад не был избран стратегом на 418 г. и действовал в Аргосе во многом по собственной инициативе, во главе же афинского государства стоял Никий. Это объясняет как слабую поддержку Афинами своих сторонников в Пелопоннесе, так и накал страстей вокруг фигур Алкивиада и Никия, нашедший свой выход в остракизме.

Инициатором проведения остракофории являлся уже упомянутый нами Гипербол из Перифед. Источники не скупятся на эпитеты по отношению к нему; так, Андокид в сохранившемся у схолиаста Аристофана отрывке речи называет Гипербола сыном раба-монетария, чужеземцем и варваром, о котором ему стыдно даже говорить. Однако, судя по ожесточенности этой критики и вниманию комиков, Гипербол играл видную роль в политической жизни. Большинство ученых согласны с мнением Плутарха о том, что Гипербол, предлагая провести остракизм, рассчитывал извлечь из него пользу при любом исходе, избавившись от одного из своих главных конкурентов: от Никия, вождя консерваторов, или от Алкивиада, отодвинувшего его на вторые роли в демократической партии и вызвавшего раздражение и недоверие радикалов благодаря своему непредсказуемому поведению и образу жизни. Однако дело обернулось совершенно курьезным образом: обе стороны, и в особенности Алкивиад, имели веские основания опасаться остракизма, поэтому они предпочли заключить между собой соглашение. Алкивиад со своей группировкой порвал с крайней демократией и присоединился к Никию. Они образовали коалицию против Гипербола. В результате тот сам подвергся остракизму и уехал на остров Самос, где и был убит в 411 г.. Точная дата остракизма нам не известна, но, вероятнее всего, он произошел в 417 г., хотя возможна датировка 418 и 416 гг., а Г.Бенгтсон даже предлагает датировать его 415 г.

Плутарх в биографии Никия заканчивает рассказ об остракизме ссылкой на Теофраста, согласно которому основным противником Алкивиада в тот момент был не Никий, а Феак. В биографии Алкивиада он останавливается на этой теме подробнее, говоря, что Алкивиад затмил всех политических деятелей, бывших в то время в Афинах, за исключением Никия, сына Никерата, и Феака, сына Эрасистрата, который так же как и Алкивиад был знатного рода и только начинал свою политическую карьеру. Диоген Лаэртский называет Феака полководцем, Фукидид сообщает, что в 421 г. Феак, сын Эрасистрата возглавлял дипломатическую миссию в Сицилию и Южную Италию для поиска союзников в войне против Сиракуз. Плутарх рассказывает, что Феак уступал Алкивиаду в ораторском мастерстве, а также то, что он был автором речи против Алкивиада, в которой обвинял его в использовании во время трапезы государственных золотых и серебряных сосудов, употреблявшихся при торжественных процессиях. Ж.Каркопино предполагает, что Феак был союзником Никия. Согласно Плутарху, Алкивиад, возможно, объединил три группировки - свою, Феака и Никия, направив их активность против Гипербола. Таким образом, напрашивается вывод о том, что в ситуацию, связанную с остракизмом, было вовлечено по крайней мере четыре значительные политические фигуры: Алкивиад, Никий, Феак и Гипербол. Тезис о причастности Феака к данному остракизму подтверждается, кроме того, несколькими остраконами с его именем. Впрочем, существует также остракон с именем Клеофонта, относящийся к концу V в. до н.э. и, вероятно, к этому остракизму. Существует также предположение, согласно которому Клеофонт и Гипербол составляли в тот момент коалицию, однако доказательств этой теории нет.

Произошедшие события ясно показали, что остракизм изжил себя, окончательно превратившись в орудие борьбы в руках политических группировок. Остракизм Гипербола стал последним случаем применения закона об остракизме на практике, хотя юридически он сохранялся и в дальнейшем.

После изгнания Гипербола Никий и Алкивиад, по всей видимости, оба были избраны стратегами, хотя Алкивиад, очевидно, занимал теперь относительно Никия положение зависимого союзника. Политическая ситуация, однако, не благоприятствовала консерваторам: Спарта не сумела удержать завоеванного положения - в Аргосе победила народная партия, демократия была восстановлена, и Аргос опять вступил в союз с Афинами; поход Никия под Амфиполь оказался неудачным, главным образом, из-за перехода на сторону спартанцев македонского царя Пердикки; наконец, в 416 г., когда Селинунт напал на союзную с Афинами Эгесту, та обратилась за помощью к Афинам. В это же время возобновилась война с Коринфом, а фактически и со Спартой, которая, раздраженная деятельностью афинского гарнизона в Пилосе, разрешила своим гражданам как частным лицам совершать набеги на афинян.

Перспектива экспедиции на Сицилию вызвала в Афинах большое возмущение. С формальной точки зрения афиняне имели полное право вмешаться в сицилийские дела с целью поддержать Эгесту и помочь Леонтинам восстановить свою государственность, утраченную еще в 422 г. Напротив, если бы Афины не оказали поддержки своим союзникам, то полностью утратили бы свое положение в западном Средиземноморье. Многие, правда, готовы были пойти на это. Никий решительно выступил против идеи экспедиции, делая акцент на необходимости сначала вернуть Халкидику, а также на сложность для Афин внешнеполитической ситуации в самой Греции, однако он оказался в меньшинстве даже в собственной партии. Фукидид сообщает, что увлечение большинства Сицилийской экспедицией было настолько велико, что даже несогласные молчали из опасения прослыть неблагонамеренными гражданами. Идея похода на Запад и обширных завоеваний охватила все слои общества, демократы приложили все усилия для ее пропаганды, но более всех сделал для продвижения проекта и придания ему той широты и перспективы, которая и сейчас поражает воображение (подчинение Сицилии, Италии, Карфагена и, в конечном счете, установление господства над всем Средиземноморьем), конечно, Алкивиад.

Предприятие такого рода давало Алкивиаду возможность в полной мере проявить свои таланты и добиться положения первого человека в Афинах, а то и выше: создателя небывалой Средиземноморской империи, - блестящий и невероятно притягательный мираж, особенно для такой страстной и честолюбивой натуры. Фукидид, впрочем, называет еще одну причину стремления Алкивиада к войне: желание поправить пошатнувшееся от непомерных трат состояние.

Согласно Плутарху, Алкивиад еще до народного собрания, в котором должен был решаться вопрос о войне, сумел так настроить народную массу, что решение было предопределено заранее. По-видимому, в этот момент Алкивиад выступал совместно с радикалами, разорвав альянс с Никием. Плутарх упоминает некоего народного вожака Демострата, более других подстрекавшего к войне, по предложению которого стратеги - Никий, Алкивиад и Ламах были наделены неограниченными полномочиями при подготовке и командовании войском, и тем самым была поставлена точка в обсуждении данного вопроса. Фукидид, не называя, правда, имен, подтверждает это сообщение.

Эскадра была уже практически готова к отправке, когда произошло событие, всколыхнувшее все Афины - в одну ночь было изуродовано большинство герм, каменных изображений Гермеса, стоявших на перекрестках дорог и у входов в дома. Культ Гермеса был одним из самых почитаемых в демократических Афинах, и, хотя выходки подвыпившей молодежи, сопровождавшиеся подчас святотатством, не были