Социально-демографические переменные в социологическом исследовании: оценка достоверности самоотчетов респондентов
А.Ю. Мягков
Мягков
Александр Юрьевич — кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой
социологии Ивановского государственного энергетического университета.
Существует
мнение, что социально-демографические сведения, полученные в ходе опросов,
обладают предельно высоким уровнем достоверности и информация, касающаяся пола,
возраста, уровня образования респондентов и т. п., не нуждается в проверке на
надежность. Предполагается, что эти данные "достоверны ipso facto"
[1, с. 56]. Сторонники теории "правдивого респондента", развиваемой в
рамках "кооперативной" ("гуманистической") парадигмы,
полагают, что неискренних ответов в социологическом исследовании вообще (или
почти) не бывает [2, с. 41–43; 3, с. 68; 4, p. 63]. Особенно, по их мнению, это
характерно для качественных, "интенсивных" интервью, где
"близкие личные отношения с респондентами исключают ложь" в силу
повышенной интимности и эмоционального характера опросной коммуникации [5, p. 30].
Высокая точность ответов, касающихся "объективных" характеристик,
связывается либо с "естественной валидностью обыденного языка" (face
validity) [6, с. 43], либо с тем, что эти данные известны самим опрашиваемым
"с высокой степенью определенности" [7, p. 33]. Как отмечает В.Б. Голофаст,
такие признаки, как образование и профессия, а также "некоторые
биографические ... и другие сведения" из паспортичек легко доступны
регистрации и "могут быть прямо интерпретированы ... с использованием
обыденного языка" [6, с. 33, 43]. По мнению П. Каттенса, к информации,
сообщаемой участниками опроса "о себе", следует относиться как
"к идеально надежной", "не содержащей ошибок" [7, p. 45].
Таким
образом, во всех описанных выше случаях фактор искренности-неискренности
респондентов либо неправомерно приуменьшается, либо вовсе игнорируется. Между
тем, как показывает опыт и результаты специальных исследований, указанные
обстоятельства ("лицевая валидность" и когнитивная определенность
данных, а также личностный характер интервью) отнюдь не гарантируют от
искажений. Простота, понятность и доступность социально-демографической
терминологии не обеспечивают автоматически надежности и достоверности
сообщаемой информации. Здесь, как правило, не возникает особых трудностей,
связанных с достижением взаимно однозначного индикативного соответствия между
измеряемыми признаками и понятиями, в которых они репрезентируются в анкетных
вопросах. Зато встает серьезная проблема сознательных и неосознаваемых
искажений: завышения или занижения респондентами своего возраста, стажа работы,
уровня образования, размеров дохода, заработной платы, фальсификации
профессиональной принадлежности работниками редких и/или высокооплачиваемых
профессий и т. д.
Знание
опрашиваемыми своих "объективных" характеристик не является
единственным фактором формирования ответов. Как показывают специальные исследования
[8, с. 24–25], на них влияет множество внешних стимулов среды и внутренних
состояний самих респондентов. Такие характеристики, как возраст, образование,
доходы, место жительства и пр. воспринимаются многими людьми как престижные.
Каждый из участников исследования по-своему оценивает и интерпретирует их в
контексте сложившейся социальной ситуации с учетом той роли, которую играют эти
характеристики в их собственной жизни, жизни различных референтных групп и
общества в целом. Поэтому ответы на социально-демографические вопросы всегда
сопряжены "с нормативными и компаративными аспектами самооценки" [7,
p. 32]. С другой стороны, высокая степень интерактивности, малая дистанция
между взаимодействующими сторонами "могут в большей мере стимулировать
скрытность респондентов", нежели их стремление давать искренние ответы
[9]. В условиях "потенциально проблематичной интеракции", отмечают
сторонники "исследовательской" (investigative) парадигмы,
утверждающей "секретность, конфликт и подозрение как характеристики социальной
жизни вместо кооперации и доверия", социологу следует быть готовым к
преодолению таких препятствий, как "дезинформация, уклонения от ответа,
ложь и самопрезентация" [5, p. 30, 32].
Обзор предшествующих исследований
Вопрос
о величине дистанции между "самоотчетами" респондентов относительно
их "личных" характеристик и объективными данными изучен явно
недостаточно. В отечественной социологии экспериментальных исследований на эту
тему, насколько нам известно, не проводилось, в зарубежной науке их тоже было
очень немного. Более того, сведения в западных источниках весьма противоречивы,
носят преимущественно косвенный характер и малопоказательны, поскольку
рассматриваются вне связи с тематической спецификой проводимых опросов.
В
конце 1970-х годов С. Садмен и Н. Брэдберн попытались косвенно оценить
сенситивность различных тем в персональном интервью. Предъявляя респондентам
серию различных вопросов (от уровня образования до употребления марихуаны), они
интересовались тем, какие из них, по мнению опрашиваемых, могут вызвать у
"большинства людей" чувство смущения и неудобства и являются
"слишком личными", чтобы их можно было свободно обсуждать с
незнакомым человеком. Кроме того, вопросы из того же списка тестировались на
предмет количества пропусков и отказов от ответа. По замыслу С. Садмена и Н. Брэдберна,
реакции на оценочные вопросы должны фиксировать нормы, не позволяющие людям
открыто обсуждать указанные темы с незнакомыми и давать точные ответы о себе и
своем поведении интервьюеру [10, p. 67]. Уровень тревоги и беспокойства
респондентов в экспериментальной ситуации рассматривался в качестве индикатора
возможных информационных искажений в ситуации будущих интервью [10, p. 50], а
число неответов интерпретировалось как "бихевиориальная мера
опасений" и свидетельство ощущаемой угрозы [10, p. 69]. Данные, полученные
в ходе исследования (табл. 1), свидетельствуют, что статусные вопросы являются
для опрашиваемых не самыми эмоционально нейтральными. С другой стороны, далеко
не все респонденты, как выяснилось, считают возможным сообщать те или иные
сведения личного характера незнакомым людям.
Таблица
1
Мнения
респондентов о степени деликатности различных вопросов, %
| Типы вопросов (темы) |
Большинство людей будут чувствовать сильное смущение при
предъявлении данного вопроса |
Считают, что данный вопрос слишком личный |
Не ответили на вопрос при его предъявлении |
| Занятия спортом |
1,0 |
0,0 |
0,1 |
| Образование |
3,0 |
1,0 |
0,3 |
| Род занятий |
3,0 |
2,0 |
0,1 |
| Доходы |
12,0 |
6,0 |
4,8 |
| Злоупотребление алкоголем |
29,0 |
2,0 |
2,3 |
| Употребление марихуаны |
42,0 |
3,0 |
0,4 |
| Сексуальное поведение |
42,0 |
34,0 |
6,0 |
Источник:
[10, p. 68].
Исходя
из этих данных, трудно с уверенностью сказать, какие вопросы
социально-демографического блока являются более надежными, а какие менее.
Исключение составляет, пожалуй, лишь вопрос о доходах, оцененный опрошенными
как весьма деликатный. Однако вывод, что сведения, сообщаемые респондентами
"о себе", не обладают абсолютной достоверностью, не вызывает больших
сомнений.
Иные
результаты были получены в ходе почтового опроса, посвященного изучению
проблемы самоубийств (табл. 2), проведенного в середине 80-х гг. А. Недерхофом.
В нем так же, как и в предыдущем случае, в качестве индикатора вероятных
смещений в опросных данных использовался удельный вес неответов на различные
вопросы анкеты.
Таблица
2
Доли
неответов на вопросы анкеты, %
| Типы вопросов |
Доли неответов |
| Пол |
1,2 |
| Возраст |
1,4 |
| Брачный статус |
2,2 |
| Конфессия |
2,3 |
| Род занятий |
3,4 |
| Политические предпочтения |
4,0 |
| Образование |
14,3 |
| Средний показатель по вопроснику в целом |
8,3 |
| Диапазон для шкал самоубийств |
12,8–28,7 |
Источник:
[11, р. 299].
Доля
респондентов, отказавшихся сообщить свои социальные и демографические
характеристики, вполне сопоставима с удельным весом не ответивших на вопросы о
политических симпатиях, традиционно считающиеся деликатными. Более того, вопрос
об образовании вызвал значительно большее число неответов, чем в среднем по
всей анкете.
В
телефонном интервью, организованном Ч. Уивером и К. Свенсон, 5,3% респондентов
не пожелали указать свой возраст, 7,7% отказались сообщить о стаже работы и
18,0% — величину ежемесячного жалованья [12, p. 72]. В экспериментальном
исследовании Дж. Фрея удельный вес неответов на демографические и статусные
вопросы, также задававшиеся по телефону, варьировал в более узких пределах: от
0,5% для вопроса об образовании до 11% — о величине дохода (табл. 3).
Таблица
3
Удельный
вес неответивших на различные типы социально-демографических вопросов в
телефонном интервью, %
| Темы вопросов |
Удельный вес неответивших |
| Образование |
0,5 |
| Размер жилища |
1,0 |
| Раса |
1,6 |
| Брачный статус |
1,6 |
| Религия |
3,1 |
| Доход |
10,9 |
Источник:
[13, р. 268].
Эти
косвенные показатели говорят о значительных расхождениях в социологической
литературе относительно надежности вопросов социально-демографического блока.
Прямые данные также убеждают в правомерности такого вывода. В трех
исследованиях, анализируемых Г. Хайманом, степень достоверности самоотчетов
респондентов о возрасте варьировала от 88% до 98% [14, р. 258]. В методическом
эксперименте Р. Петерсона правильный возраст указали 95–99% опрошенных (в
зависимости от вида и формулировки вопроса). При этом от 1% до 10% респондентов
отказались от ответа [15, р. 381]. По сообщению Ч. Уивера и К. Свенсон, лишь
около 92% всех ответов на вопрос о дате рождения после проверки по методу
"объективного эталона" были признаны соответствующими
действительности [12, p. 73]. Степень точности сведений о стаже работы
оказалась еще ниже — 63,6% [12, p. 76].
Существенные
расхождения имеют место и при оценке достоверности сведений об образовании
респондентов. Польские социологи, опираясь на материалы панельного
исследования, оценивают его в 78% [16, c. 139–140]; американская
исследовательница Т. Роджерс, судя по данным ее ретестового эксперимента, —
лишь в 66% [17, p. 58–59]. У П. Каттенса показатели надежности самоотчетов,
касающихся пола, возраста респондентов, времени окончания школы, количества
братьев и сестер, полученные в результате измерения посредством
"тест-ретест" метода, были близкими к единице. Очень высокой степенью
достоверности, сообщает автор, обладали также вербальные данные об образовании
обоих родителей и профессии отца [7, p. 40–43].
Сложнее
обстоит дело с вопросом о доходах: здесь наблюдается еще большая
неопределенность при оценке искажений вербальной информации. Если в большинстве
исследований уровень достоверности ответов о размере доходов оценивается обычно
в несколько десятков процентов, то Ч. Уивер и К. Свенсон в своем эксперименте
обнаружили всего 0,4% правильных ответов при сравнении их с
"критериальными" данными. При этом в 15,2% случаев суммы доходов
оказались заниженными, а в 84,8% — завышенными [12, p. 74]. Что касается уровня
неответов на вопрос о доходах, то в разных исследованиях, в зависимости от
метода сбора данных, он также колеблется в довольно широких пределах: от 5%
до15% в личных интервью [10, p. 68, 144; 18] и от 11% до 28% в телефонных [13,
р. 268; 18]. В исследовании Ж. Билье и Г. Лузвельдта, проведенном среди женщин
в режиме персонального интервью, на вопрос о совокупном ежемесячном доходе
семьи отказались отвечать 7,2% респондентов, а на вопрос о денежных сбережениях
— 16,4%. При этом последний оказался даже более сенситивным, чем вопросы о
политических предпочтениях и сексуальных отношениях (табл. 4).
Таблица
4
Соотношение
неответов респондентов на вопросы интервью, %
| Содержание вопросов |
% |
| Партийные симпатии респондента |
7,4 |
| Партийные симпатии супруга |
19,8 |
| Ежемесячный доход семьи |
7,2 |
| Размер денежных накоплений |
16,4 |
| Обсуждение с супругом сексуальных отношений |
2,2 |
| Оценка сексуального опыта |
5,4 |
| Оценка личной сексуальной жизни |
10,8 |
| Последний сексуальный контакт |
10,4 |
| Частота сексуальных контактов |
12,5 |
Источник:
[19, p. 197].
Вопрос
о том, какие категории опрашиваемых более склонны к искажению
социально-демографических сведений, также является дискуссионным. В
отечественной литературе неоднократно высказывалось мнение, что респонденты
старших возрастных групп и особенно пожилые проявляют тенденцию к завышению
своего возраста [20, с. 40–41; 21, с. 33]. Однако результаты западных
исследований, кажется, не подтверждают эту закономерность. По данным
эксперимента Ч. Уивера и К. Свенсон, лишь менее 5% респондентов в возрасте от
50 лет и старше завысили свой возраст, в то время как около 14% занизили его. У
молодых людей, наоборот, наблюдается стремление казаться старше (табл. 5).
Таблица
5
Точность
сообщений о возрасте в различных возрастных группах, %
| Сообщение о возрасте |
Действительный возраст респондентов |
В целом по выборке |
| от 21 до 30 лет |
от 30 до 40 лет |
от 40 до 50 лет |
от 50 лет и старше |
| Сообщили точный возраст |
91,9 |
98,5 |
91,8 |
81,8 |
91,8 |
| Завысили свой возраст |
7,4 |
0,0 |
1,4 |
4,6 |
4,1 |