(по роману Ф. М. Достоевского «Униженные и оскорбленные»)
Лицом к лицу
Лица не увидать.
С. Есенин
В художественном произведении многое зависит от умения автора нарисовать словесный портрет своего героя. В нашей литературе почти все писатели мастерски этим искусством владели. Федор Михайлович Достоевский, по-моему, исключение из этого правила. Он рисует не живописные, а психологические портреты своих героев. Лично мне увидеть лица героев Достоевского помог художник Илья Глазунов, который иллюстрировал его произведения.
Итак, среди изобразительных средств, с помощью которых писатель создает образы своих героев, значительное место занимают выразительные психологические зарисовки. Они часто сопровождаются эмоциональной оценкой самого автора. Вот, например, портрет Наташи Ихменевой: “Я глядел на нее с недоумением и страхом. Как переменилась она в три недели! Сердце мое защемило тоской, когда я разглядел эти впалые бледные щеки, губы, запекшиеся, как в лихорадке, и глаза, сверкавшие из-под темных ресниц горячечным огнем и какой-то страстной решимостью”. Здесь Достоевский очень четко обрисовал внутреннее состояние героини романа. Портрет князя Валковского передан в деталях и очень обстоятельно: “Правильный овал лица несколько смуглого, превосходные зубы, маленькие и довольно тонкие губы, красиво обрисованные, прямой, несколько продолговатый нос, высокий лоб, на котором еще не видно было ни малейшей морщинки, серые, довольно большие глаза...” Но в общем-то это мало что говорит читателю. А вот дальше автор начинает как бы комментировать эти детали психологически: “...все это составляло почти красавца, а между тем лицо его не производило приятного впечатления”. Тут же мы узнаем, что выражение лица князя “было как будто не свое, а всегда напускное, обдуманное, заимствованное”, что “под всегдашней маской” кроется “что-то злое, хитрое и в высочайшей степени эгоистическое”, что “лучи его взглядов как будто раздваивались и между мягкими ласковыми лучами мелькали жесткие, недоверчивые, пытливые, злые”. Как мы видим, портрет плавно переходит в развернутую психологическую характеристику. Мне кажется, в этом и есть сильная сторона Достоевского-портретиста, Достоевского-художника.
Есть в этом плане у Достоевского, на мой взгляд, совершенно уникальные портреты. Вот, например, как он рисует собаку старика Смита: “... с первого раза, как я ее увидал, тотчас же пришло в голову, что эта собака не может быть такая, как все собаки; что она — собака необыкновенная; что в ней непременно должно быть что-то фантастическое, заколдованное; что это, может быть, какой-нибудь Мефистофель в собачьем виде и что судьба ее какими-то таинственными, неведомыми путями соединена с судьбой ее хозяина”. Дальше Достоевский начинает перечислять физические детали собачьего облика, но они уже ничего не могут дополнить в созданном вначале образе фантастического существа. Мне кажется, Достоевский в данном случае использовал прием, если можно так сказать, навязывания читателю своей волей нужного образа. Ведь словесный портрет собаки довольно беден, а есть только монотонно повторяемые определения: “необыкновенная”, “фантастическое”, “заколдованное”, “таинственными, неведомыми путями соединена”. Таких удивительных психологических моментов воздействия на читательское воображение у Достоевского очень много. Но как портретист-психолог я считаю, Достоевский начался с романа “Униженные и оскорбленные”. Этот роман был предтечей таких больших его философско-психологических романов, как “Преступление и наказание”, “Идиот”, “Братья Карамазовы”.
|