Р е ф е р а т

на тему “ Актуальность русской христианской философии ”

СОДЕРЖАНИЕ:

Введение…..………………………………………………………………………………. 3

1. Русская философия и ее особенности….…………………………………………….. 3

2. Роль православия в русской культуре и философии…….…………………………...5

3. Русская философия и причины духовного кризиса в России….…………………….7

Заключение…….………………………………………………………………………….10

Список литературы………………………………………………………………………11

Главная задача философии заключается в том, чтобы разработать теорию о мире как о едином целом, которая бы опиралась на все многообразие опыта.

Философия порой понимается как некое абстрактное знание, предельно удаленное от реаль-ностей повседневной жизни. Нет ничего более далекого от истины, чем такое суждение. Напро-тив, именно здесь находится главное поле ее интересов; все же остальное, вплоть до самых от-влеченных понятий и категорий, до самых хитроумных мыслительных построений (в конечном счете) не более чем средства для уразумения жизненных реальностей в их взаимосвязи, во всей полноте, глубине, противоречивости. При этом важно иметь в виду, что с точки зрения филосо-фии уразуметь действительность вовсе не значит просто примириться и во всем согласиться с нею. Философия предполагает критическое отношение к действительности, к тому, что устаре-вает и отживает, и одновременно – поиск в самой реальной действительности, в ее противоре-чиях, а не в мышлении о ней, возможностей, средств и направлений ее изменения и развития. Преобразование реальности, практика и является той сферой, где только и могут получить раз-решение философские проблемы, где выявляется действительность и мощь человеческого мышления.

Философские представления на Руси как выражение общего взгляда на природу, человека и общество зарождаются еще в глубокой древности. Первые достоверные свидетельства об этом относятся примерно к Х–ХI вв., т.е. к тому времени, когда на территории нашей страны сложи-лись достаточно развитые общественные отношения и возникло государство, а культура и обра-зованность достигли относительно высокого уровня. Но русская философия превратилась в самостоятельную науку и утвердила свой собственный предмет и проблематику лишь в начале XVII века, когда философия окончательно обособилась от религии. [4]

Православная догматика, святоотеческая литература определяли основные грани на пути размышлений, богатая философская литература Западной Европы создавала возможность выбо-ра между тем или иным философским направлениями при построении христианской филосо-фии.

Религиозный опыт дает нам наиболее важные данные для решения этой задачи. В русской философии влияние православия оказывает решающую роль. Она глубинным образом связана с ним как корневым основанием русской культуры. Только благодаря ему, мы можем придать на-шему миросозерцанию окончательную завершенность и раскрыть сокровеннейший смысл все-ленского существования. Философия, принимающая во внимание этот опыт, неизбежно стано-вится религиозной.

По общепринятому мнению, русская философия в основном занимается проблемами этики. Это мнение неверно. Во всех областях философии – гносеология, логика, этика, эстетика и ис-тория философии – велись исследования в России до большевистской революции. В более позднее время действительно русские философы особенно интересовались вопросами этики. Начнем с гносеологии – науки, имеющей жизненно важное значение для решения всех других философских вопросов, так как она рассматривает их характер и пути их исследования.

В русской философии широко распространен взгляд о познаваемости внешнего мира. Этот взгляд часто выражался в своей крайней форме, а именно в форме учения об интуитивном непо-средственном созерцании объектов как таковых в себе. По–видимому, русской философии свойственно острое чувство реальности и чуждо стремление рассматривать содержание внеш-них перцепций как нечто психическое или субъективное.

Русские философы отличаются такой же высокой способностью к спекулятивному мыш-лению, как и немецкие. Как позитивизм, так и механический материализм нашли в России ши-рокое распространение. Однако в России, как и в других странах, без сомнения, все еще про-должает существовать тенденция к таким взглядам среди инженеров, врачей, адвокатов и дру-гих образованных людей, не сделавших философию своей профессией. Следует отметить, что эти люди всегда составляют большинство. Но лишь немногие из русских философов – профес-сионалов были позитивистами и материалистами.

В русской философии стремление к цельному познанию и острое чувство реальности тесно сочетается с верой во все многообразие опыта как чувственного, так и более утонченного, дающего возможность глубже проникнуть в строение бытия. Русские философы доверяют интеллектуальной интуиции, нравственному и эстетическому опытам, раскрывающим нам высочайшие ценности, но, прежде всего, они доверяют религиозному мистическому опыту, который устанавливает связь человека с богом и его царством.

Ряд русских мыслителей посвятил свою жизнь разработке всеобъемлющего христианского мироздания. В этом состоит характерная черта русской философии. То что развитие русской философии нацелено на истолкование мира в духе христианства, говорит о многом: русская фи-лософия, несомненно, окажет большое влияние на судьбы всей цивилизации. В общественной жизни любое идеологическое движение развивается со своей противоположностью.

Русская философия, прежде всего, резко и безоговорочно онтологична. Русскому уму со-вершенно чужд всякий субъективизм, и русский человека меньше всего интересуется своим собственным узколичным и внутренним субъектом. Этот онтологизм, однако (в противополож-ность Западу), заостряется в материи, что характерно для него еще со времен мистической арха-ики. Сама идея божества, как она развивалась в русской церкви, выдвигает на первый план эле-менты телесности, в чем П. Флоренский находил специфику русского православия в отличие от византийского. В дальнейшем в связи с вырождением мистики эта “софийская” философия постепенно теряет свою религиозную сущность. Еще в самом конце XIX века русский философ В. Соловьев указал на “религиозный материализм”, “идею святой телесности”, дающей воз-можность утверждать не только всемирное божество, но и максимальную энергию всего мате-риального и, в частности, чисто человеческой воли и действия. Поэтому нет ничего удивитель-ного или непонятного в словах Д. И. Писарева о том, что “ни одна философия в мире не при-вьется к русскому уму так прочно и так легко, как современный здоровый и свежий материализм”.

Второй чертой русской философии, тоже восходящей к мистической архаике, является идея соборности. Соборность – это свободное единство основ церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на едино-душной любви к Христу и божественной праведности. Так как верующие вместе любят Христа как носителя совершенной истины и праведности, то церковь есть не только единство многих людей, но и единство, в котором каждая личность сохраняет свою свободу. Это возможно толь-ко в том случае, если такое единство зиждется на бескорыстной, самоотверженной любви. Лю-бящие Христа и его церковь отказываются от всяческого тщеславия, личной гордости и усваи-вают разумную проницательность веры, раскрывающей значение великих истин откровения. Соборность – это есть единение Духа (по Хомякову). Человеку не испытавшему этого единения в Духе невозможно понять и уразуметь в чем же отличие соборности от коллективности и об-щинности азиатских обществ от солидарности обществ западных. [7]

Отсюда вытекает, что как только русская философская мысль начинала касаться отдельной личности, то есть ставить этические вопросы, то они сразу превращались в идеологию этого об-щественного подвижничества и героизма. Проблема личности - одна из главных теоретических проблем в истории русской философии. Всестороннее её исследование является важной нацио-нальной особенностью философской мысли. Проблема личности концентрирует в себе основ-ные вопросы политической, правовой, нравственной, религиозной, социальной и эстетической жизни и мысли. Место личности в обществе, условия её свободы, структура личности, её твор-ческая реализация представляет собой целостный процесс развития идей. Тема проблемы лич-ности проходит в тех или иных формах через многие этапы истории русской философской мысли. Однако наиболее интенсивно эта проблема разрабатывалась в XIX - начале XX века в различных изданиях, которые отличались богатством содержания.

Славянофилы утверждали, что подлинная свобода личности возможна лишь на основе признания религии высшей ступенью духовной жизни. Отвергая, рационализм и материализм, они отстаивали Бога в человеке. Постановка вопроса о внутренней духовной свободе человека была несомненной заслугой философов-славянофилов. Славянофилы выступали против личной собственности правового государства. Они считали, что род, семья, община, социальные связи, являются наилучшей средой для существования личности. Всем формам внешней свободы - политической, правовой, экономической, они противопоставляли внутреннюю свободу личнос-ти, основанную на ценностях внутреннего мира, освящённых религией.

Чернышевский и Добролюбов в своих трудах развили идею “разумного эгоизма”. От абстрактной человеческой природы они перешли к пониманию личности как субъекта социаль-но-политической деятельности. Они утверждали социальную активность, утверждали единство слова и дела. Человек превращается в личность в процессе борьбы против сил, препятствующих прогрессу, против рабства и пустой мечтательности. Чернышевский разработал идею “Разумно-го эгоизма”. Его суть: протест против фальши и лицемерия, против индивидуального эгоизма, против насилия над личностью, но “за” разумное сочетание интересов личности и общества, за единство сознания и поведения. [1]

Иначе к разработке проблемы личности подошёл Владимир Соловьев. Он анализировал че-ловека в масштабах глобальных, космических, его понимание вносило гуманистический харак-тер. Его исследования сущности добра, стыда, единства познания, нравственности, эстетики, обогатили мировую философскую мысль. [5]

Проблема свободы личности, которой русские философы посвятили столько ярких страниц, приобрела в современном мире особое значение, она становится объектом не только политичес-ких деклараций, но и теоретических изысканий. Одним из них является либерализм. Россий-ский либерализм выражается социальным строем, который многие люди представляли себе как движение общества к гражданскому и правовому государству, где все равны перед законом, где интересы личности выше интересов государства, где хорошие условия труда и жизни. Глубину идеи русского либерализма демонстрирует работа одного из ведущих представителей русской социально-философской мысли Петра Струве. Струве считал, что главная сущность тех или иных учений - это отношение “к двум основным проблемам культурного и государственного развития России: проблеме свободы и власти”. Таким образом, сплетаются две тенденции – полная свобода личности и в тоже время поиск границ этой свободы. Классическим выражени-ем либерального консерватизма Струве считал творчество А.С. Пушкина, в котором Струве увидел сочетание как любви к свободе, так и любви к власти.

Таким образом, мыслители XIX - начала XX века стремились утвердить в российском обществе идеи просвещения и уважения к правовым нормам, уважение к личности.

Сюда входят несколько идей. Во-первых, русские писатели испытывали жгучую потреб-ность очищения, чистоты перед народом, острое чувство не только честного, справедливого, че-ловеческого отношения к народу, но именно внутренней чистоты перед ним, обнаженной и очищенной совести. Были многочисленные “кающиеся дворяне” и “активные народники 70-х годов”. Во-вторых, эта жажда внутренней чистоты перед народом превращается далее в под-линный героизм и самоотверженное подвижничество. Тема о “героическом характере” русской литературы была давно популярна, еще задолго до революции. У первой русской интеллиген-ции честным считалось вести революционную борьбу или, по крайней мере, быть в оппозиции к правительству, и бесчестным и подлым – уклоняться от борьбы и оппозиции. Стремление к чистоте становилось стремлением отдать и самому жизнь свою за дело революции. Правда, сю-да не подойдут славянофилы, бывшие либералами или даже реакционерами. Но они продолжа-ли культивировать старые идеи подвижничества, т.е. понимали его как духовную практику, а значит, тем самым все же и они не расставались с общерусской идеей подвижничества.

Традиция русской религиозно-философской мысли, идущая от славянофилов и Владимира Соловьева, узнавшая свой расцвет в первое десятилетие нашего века, сейчас никак не может считаться покрытой мраком забвения. Разнообразные труды от академических студий до попу-лярных статей посвящаются ей в немалом числе и в различных странах – даже в России. Что еще важнее, она, несомненно, служит одним из основных духовных влияний, определяющих идейные процессы в современном русском самосознании. Интерес к ней велик и продолжает расти. Но при всем этом несомненно и другое – едва ли сегодня думают, что эта традиция еще жива и продолжается. Скорее ее рассматривают как явление, связанное с определенным кругом лиц определенным периодом, а нынче сполна завершившее свой путь и принадлежащее истории.

Вполне ли оправдано это общепринятое восприятие? Невозможно всерьез судить о состоянии и судьбе русской религиозно-философской традиции, не задаваясь вопросами о ее внутренней истории и внутренней логике, как-то: какие знания имела перед собой традиция? Сумела ли их исполнить? Все ли сказала, что имела сказать?

Чтобы ответить на них, необходимо понять, в чем было существо и смысл осуждаемой тра-диции как духовного феномена, состоящего в контексте национального, культурного развития, с одной стороны, и европейского философского с другой. Эта работа интроспекции, самосозна-ния философской традиции – и в этой работе наша традиция, не долго жившая, успела продви-нуться не очень значительно. Чаще всего выражался взгляд, по которому общее значение рели-гиозно-философского движения заключалось в отходе интеллигенции от материалистического и позитивистского мировоззрения и возвращения ее в церковь. Такое суждение справедливо, но, вместе с тем, и существенно не полно. Оно выражает не столько внутренний смысл тради-ции, сколько ее прикладной, социальный аспект, если бы значение русской философии, дейст-вительно, ограничивалось лишь этим, пришлось бы ее отнести в разряд средств социальной те-рапии, отвращающих нигилистическую интеллигенцию от других наклонностей и занятий. Вы-яснить же значение и смысл традиции на более глубоком уровне, затрагивающем ее истинное существо возможно лишь на основе определенной философской позиции или модели, описыва-ющей соответствующие духовные феномены. Будет естественным, если такую модель мы по-пытаемся отнести к той самой традиции, путь которой желаем осветить. Как нетрудно увидеть, общие принципы и установки традиции имплицируют вполне определенное понимание ее осо-бенной природы, и шире – природы философского процесса в России. Это понимание можно резюмировать в виде ряда основных положений.

1. Философский процесс в России, становление и жизнь самобытного российского философ-ствования, не есть отдельный и автономный процесс, но один из аспектов (моментов, “качест-вований”, если употребить термин Л.П. Карсавина) процесс исторического существования рос-сийской культуры, в котором последняя выступает как единый субъект, наделенный способ-ностью к изменению и само отнесению.

2. Существо исторического процесса включает в себя раскрытие, развертывание, актуализа-цию некоторого исходного содержания, источных начал исторического существования культур-ного субъекта. В каждом из аспектов раскрытие источных начал совершается своим специфи-ческим образом. В частности, философский аспект процесса (если таковой присутствует) имеет своим содержанием философское освоение (осмысление, претворение, препарирование) его ис-токов, выступающих здесь как опытный материал, как феноменальная основа и почва философ-ствования.

3. В случае субъекта российской культуры духовным истоком цельного процесса является Православие, во всей своей совокупности своих сторон: как вера и как Церковь, как учение и как институт, как жизненный и духовный уклад.

4. В итоге содержание философского процесса в России с необходимостью включает в себя освоение, проработку Православия средствами и в формах философского разума. Российская философская традиция не может не исходить из опытной почвы Православия.

Мы не станем входить в анализ темы. Она эскизна, ее можно усовершенствовать, допол-нять; но наша главная цель не построение схемы, а ее приложение. И при всех недостатках, это – работающая схема. Она дает единичную картину философского процесса и вносит структуру в его течение. Она рисует этот процесс включающим в себя две основных стороны: “Филосо-фию” как форму выражения, как язык, как необходимую ступень уяснения и осознания, и “Православие” как содержание, как материал, ищущий себя, осознать себя и уяснить себе. Сам же процесс как таковой – не что иное, как “история отношения” этих фундаментальных факто-ров, как плод их встречи, их взаимодействие между собой. Существо его состоит тогда в том, что мысль о православие, делается мыслью философии. При таком взгляде возникают естест-венные характеристики, “параметры”, посредством которых можно членить процесс на фазы или этапы и можно сравнивать, различать между собой всевозможные элементы процесса. Именно эти фазы и элементы различаются по степени охвата, степени присутствия каждого из двух определяющих факторов:

- “по мере православности”, показывающей сколь полно мысль мыслит православие, вбирает в себя его опыт и материал;

- “по мере философичности”, показывающей сколь совершенная мысль претворила свой материал в философию, организовала в себя философское знание.

Любые членения процесса условны, и выбор их зависит от цели и угла зрения. На базе на-шей схемы также возможны различные членения, и мы выберем простейшее, выделяющее в фи-лософском процессе всего три крупных этапа. Прежде всего, выделяется начальный, предфило-софский этап, когда российское духовное только стояло на пороге создания собственной фило-софии. На этом этапе сама возможность аутентичной русской философии, идущей неким своим особым путем, служила еще предметом дискуссии, а элементы оригинального философского содержания, рождавшимися в русской мысли, выражались не в форме профессиональной фило-софии, но по преимуществу в форме богословия, затем наступает этап более зрелый. Здесь рус-ская философия уже сформировалась в профессиональном отношении: в ней выдвигаются са-мостоятельные концепции и решения кардинальных проблем, строятся цельные философские системы. В центре последних стоят, как правило, фундаментальные проблемы религиозной мысли, темы о Боге как абсолютном, о связи Бога и мира – так что на лицо и тесна я связь фило-софии с религиозным содержанием. Однако специфической чертой данного этапа является то, что эта связь носит нестрогий, произвольный характер.

В своем отношении к религиозному содержанию философия не следует какой-то продуман-ной методологии – она использует его. Все философское построение этого этапа опирается на то или иное религиозное содержание; однако оно заведомо не совпадает со всей цельностью, всем “корпусом” православного опыта – а что именно из этого корпуса философия делает сво-им достоянием и что оставляет без внимания – решается субъективно по вкусу философа. Одна-ко в религии ему одно близко, другое чуждо, одно вдохновляет, другое отталкивает. И харак-терным образом среди этих близких и вдохновляющих элементов почти никогда не присутству-ют специфические особенности православия – подробности по догматике, конкретные типоло-гические черты… Они наиболее далеки от привычного религиозного материала европейской философии. Итак, на одном этапе русская мысль преимущественно осваивает в сфере религиоз-ного опыта не собственно православие, а более общие горизонты – от чего мы и дадим этому этапу название “этап общей религиозной философии”. Именно он составляет основу содержа-ния нашей религиозно-философской традиции; к нему принадлежит львиная доля всех построе-ний, начиная с философии В. Соловьева, являющей собой и самый яркий и самый значитель-ный образец того, что мы называем общерелигиозной философией. Однако философия такого рода все же не останется последним словом традиции и целиком не исчерпывает ее. [5]

Ближе всматриваясь в наследие русского религиозно-философского возрождения, мы заме-чаем, что на его поздних опытах уже зарождался, начинал складываться следующий этап разви-тия, сперва еще малоотличимый от предыдущего и, однако, обладающий уже иными характе-ристиками, иным отношением между “философией” и “православием”. Связь философской мысли с опытной религиозной основой принимает более строгий, отрефлектированный харак-тер. От построений, заимствующих лишь отдельные часто разложенные элементы религиозного содержания, она приходит постепенно к тому, чтобы вобрать в орбиту философского разума феномен Православия в его цельности. Конечно, речь не идет об утопической (и антифилософ-ской) цели без остатка погрузить философию в море деталей церковного бытия. Существенны две черты: философия задумывается именно о цельном феномене Православия, и она осущест-вляет свое продумывание этого феномена на базе строгого и адекватного метода. И эти черты обозначились, хотя и не успели достичь зрелого развития к тому времени, когда российская мысль силой обстоятельств оставила пределы российской, а затем и земной действительности.

В истории русской мысли, сыздавна обозначались и борются два течения. Первое – это те, кто остались духовно с народом в его православной церкви и во всяком случае не отделялись от него в его верованиях в живого Бога. Это: Жуковский, Алексей Толстой, Пушкин, Тютчев, Соловьев, Достоевский, Пирогов, Лев Толстой. Второе противоречивое идейное течение, счита-ющее в своих рядах большинство прогрессивных публицистов и общественных деятелей, усво-ило себе рационалистически-атеистическое мировоззрение, господскую веру русской интелли-генции. Это неверие есть действительно вера в научность, в рационализм, в неверие. Наше русское неверие обычно остается на уровне слепой наивной веры. Особенность русского духовного развития, имеющую свои исторические и бытовые причины, с обычной своей про-ницательностью указал Достоевский, сделавший русский и мировой атеизм как бы своей спе-цальностью “атеистом все же легко сделаться русскому человеку, легче, чем всем остальным во всем мире”. И наши не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак не замечая, что уверовали в нуль. Происходит это не все ведь от одних скверных, тщеславных чувств, а из боли духовной, их жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу.

Россия отражает идеи и настроение религиозной веры решительнее и прямолинейнее, чем даже Запад, отражает на себе и ту мировую духовность, духовную драму богоборчества и бого-отступления, составляющую нерв новой истории, перед чем бледнеют и отступают на перед-ний план все великие и политические и социальные интересы.

Почему это драма? Духовная борьба определяется усилиями человечества “устроиться без Бога навсегда и окончательно” или, по словам Достоевского “умертвить Бога”. В мыслях, в чувствах, в интимной жизни во внешнем его устроении, в науке, в философии идет эта борьба. Хороня Бога в своем сознании, они вынуждаются хоронить и божественное в своей душе, а божественное есть действительная, реальная природа человеческой души. Жить во времени для вечности, переживать в относительном абсолютное и стремиться дальше всякой данности, даль-ше всякого данного содержания сознания, этому признан человек, и это стремление есть живое богооткровение в нас. Человек сознает в себе силу и волю вмещать абсолютное содержание, расти и расширяться, становясь живым образом абсолютного, образом и подобием Божьим. Эта жажда высшего содержания жизни рождала и рождает религиозную веру.

Упразднив религию Бога, человечество старается изобрести новую религию, при чем ищет божеств для нее в себе и кругом себя, внутри и вне. Пробуются поочередно: религия разума, религия человечества Канта и Фейербаха, религия социализма, религия чистой человечности, религия сверх человечного и т.д. В душе человечества, теряющего Бога, должна непременно образоваться страшная пустота, ибо она может принять ту или иную доктрину, но не может заглушить в себе голоса вечности, жажду абсолютного содержания жизни.

Одно из двух: или человек действительно есть такое ничтожество, ком грязи, каким его изображает материалистическая философия. Но тогда непонятны эти притязания на разум, науку; или же человек есть богоподобное существо, сын вечности, носитель божественного духа и возможность всякого, в том числе и научного, познания объясняется именно этой при-родой человека. Другими словами, это значит, что достоинство науки и ее права не ограничива-ются, а только утверждаются религиозным учением о человеке, а вместе с устранением послед-него подрывается и первое. Наука опирается на религию.

Предположение, что наука действительно разрешает все вопросы может быть основано практически только на суммарной вере в силу науки вообще, в научный метод, научный разум. Следовательно, говорить и думать о постройке целостного научного мировоззрения, из которо-го вовсе была исключена вера, невозможно. Итак, наука не в состоянии ни заменить, ни упразд-нить религиозной веры, ни даже не может сама защитить свое существование против набегов бесшабашного скептизма, без молчаливого или открытого признания религиозных предпосы-лок, именно веры в объективный разум.

Но если даже наука остается беззащитной против скептицизма, то тем беззащитнее оказы-ваются современные суррогаты религии, в которых роль божества отводится человечеству, и основной догмат которых состоит в учении, в прогрессе.

Религиозный кризис личности и мировоззрения нигде не переживается с такой трагической мучительностью и роковой силою, как у нас, хотя, может быть, он и слабо еще сознается. Это объясняется, отчасти общими свойствами русской души и той особенной жгучестью, с которой она относится к вопросам религиозного сознания, затем специфическими чертами интеллигент-ской психологии с ее слабостью традиций и исторических связей, ее теоретичностью и доктри-намизмом. Если духовная анемия имела скрытый или хронический характер в обычное время, то они обострятся в эпохи исключительные.

Историческое будущее России ее процветание или разложение, рост или гниение – в руках и на ответственности интеллигенции. Отсутствие духовного здоровья отражается во всех про-явлениях жизни, во всем ее тоне. Вообще в новое время умоляется историческое значение нравственной личности и ее здоровья. В самоопределение личности необходимо вводить и то, что она думает о себе, во что верует, все ее вероучения. Нельзя даже представить себе, как изменилась вся жизнь, на сколько иначе сложились бы и протекли минувшие события, как осветилось бы и темное настоящее, если бы мы сами стали другие. В этом смысле философско-религиозное чело русской интеллигенции, объединяющее большинство ее молодых и старых представителей без различия политических оттенков, именно ее атеистический нигилизм мож-но признать одним из важнейших факторов русской истории и одной из основных причин, определивших течение событий последних лет в России. Объинтеллигенчивание народа начи-нается разрушением религиозной веры и прививкой догматов материализма и философского нигилизма. Конечно, необразованный простолюдин совершенно бессилен отнестись критичес-ки и безоружен, как ребенок, перед наплывом новых учений. И с той же легкостью, с какой уверовали в неверии некогда его просветители, принимает и он безрадостную мертвящую веру в неверие. Конечно это детская, наивная вера, но ведь все-таки она давала ему различие между добром и злом, учила жить по правде, по долгу, по-божески. Благодаря ей, народ вынес и выносит на плечах своих крест своего исторического существования и свой идеал, свое представление о праведной жизни, выразил, дав себе наименование “святая Русь”, т.е. конечно, не почитывая себя святым, но в святости видя идеал жизни.

С крещения Руси началась история России, Христианское семя пало здесь на совершенно девственную почву, на не возделанную целину, с раскрещиванием с помощью интеллигенции начинается новая эпоха истории. Чем же заменяется старая вера, какими правилами жизни, какими нормами? Преследование своих интересов отдельно или последовательно тех же инте-ресов сообща с другими, как классовых или групповых или же свобода самоутверждающейся личности, анархическое “все дозволено”. Но для интеллигенции все эти понятия интереса чис-тая идеология, псевдоним этических и даже религиозных настроений, она берется не за свой, а за чужой интерес, интерес угнетаемых классов. Людям, изболевшим и исстрадавшимся и без того (в силу своего классового положения) склонным к враждебности по отношению к привиле-гированному меньшинству, людям, не имеющим ни умственной подготовки, ни цивилизован-ных навыков, вообще стоящим в самых неблагоприятных культурных условиях, сообщают в ка-честве догматов для жизненного руководства положения, которые являлись, во всяком случае, продуктом длинного культурного и философского развития, выросли на культурно-богатой и насыщенной почве.

Результаты этого не замедлили себя ждать, что выразилось в сумятице в народной душе, всех отношений в сокровищнице его веры, которые внесла доктрина атеизма, в связи с тяжелы-ми событиями и испытаниями нашего времени. Развитие преступности, и притом в патологи-ческой обстановке своеобразной идейности, есть симптом болезни народной души, острая реакция духовного организма на ту нездоровую пищу, которая была введена в него в виде новых учений, объединявшихся отрицанием религиозных ценностей и абсолютной морали. Ду-ховный кризис имел еще и другое, хотя и побочное, но очень важное последствие: создал и обо-стрил междоусобицу, придав ей оттенок религиозного фанатизма, сделав ее борьбой не только разных политических мнений, но и разных вер. Народ наш нуждается в знаниях, нуждается в просвещении однако таком, которое не делало бы его бедным духовно, не разлагало бы его нравственную личность, христианское просвещение, развивающее и воспитывающее личность, а не случайное усвоение обрывков знаний, как средства агитации, вот в чем нуждается народ наш. Историческое будущее России, возрождение и восстановление мощи нашей Родины или окончательное разложение, быть может, политическая смерть находятся в зависимости от того, разрешим ли мы эту культурно-педагогическую задачу: просветить народ, не разлагая его нрав-ственной личности. И судьбы эти история вверяет в руки интеллигенции. В сердце и голове русской интеллигенции происходит борьба добра и зла, животворящего и смертоносного, жиз-недеятельного и разрушительного начала в России, а поскольку происходящее и для нас имеет, несомненно, мировое значение, то и борьба эта мировая. Но это понимание своей исторической миссии и своего значения должно удесятерять чувство ответственности за свои действия. Ведь нигде больше нет такого положения, что великий народ, беспомощный, беззащитный духовно, как ребенок, находящийся на уровне просвещения почти что эпохи св. Владимира, и интеллигенция, которая несет просвещение запада, и которую ничем не удерживают и не отстраняют, находит и, конечно, будет находить дорогу этому ребенку. [3]

Если мировоззрение самой интеллигенции, которое она несет народу, останется тем же, что и теперь, то и влияние ее на народ сохранит тот же характер. Но нельзя думать, чтобы интеллигенции удалось обратить в свою веру всю народную массу, часть ее, во всяком случае, останется верна религии. И на почве этого разноверия неизбежно должна возникнуть внутрен-няя религиозная война. При этом духовная и государственная сила народа будет таять, и жизнеспособность государственного организма уменьшаться до первого удара извне. Надо начать что-то новое, учесть исторический опыт, познать в нем самих себя и свои ошибки, ибо иначе, если мы будем видеть их только у других, то мы останемся загипнотизированными своей враждой к ней и ничему не научимся. Потребно само углубление само исследование, потребно накопление духовных сил творчества культуры.

Разных сторон должно коснуться это самообновление. Но, если спуститься в глубину души, то это создание новой личности и новой жизни должно начаться религиозным самоопре-делением, сознательным самоопределением. Новый человек, новый тип общественного деятеля может родиться лишь на почве этого само углубления, это будет то новое, той русской жизни, о чем, умирая, мечтал Достоевский в последнем своем романе. То новое, чего не было в русской жизни, Россия еще не видела христианской интеллигенции, которая пыл своей души, жажду своего служения людям и крестного подвига вложила бы в христианский подвиг деятельной любви и победила ту тяжелую атмосферу вражды и человеконенавистничества, в которой мы задыхаемся. В нашей интеллигенции так много потенциальной религиозной энергии, она так недоступно приносит жертвы на своем алтаре “неведомому богу” – нежели навсегда это неведение?

Русская философия содержит много ценных идей не только в области религии, но и в области гносеологии, метафизики и этики. Основные проблемы, по моему мнению, которые рассматриваются в отечественной философии – это проблемы нравственности, совести, счастья, смысла жизни.

Интерес к истории отечественной мысли пробудился в России еще в первой половине XIX века. Устойчивым и все более нарастающим он становится с конца XIX – начала XX веков. Все сколько-нибудь крупные представители русской философии XX века были вместе с тем и ее историками. В целом это отражает высокую степень зрелости отечественной мысли, внутрен-нюю потребность философов в рефлексии, в “оглядке” на свои собственные национально-историческое традиции и идейные корни.

Отечественная философия долгое время оставалась для нас “белым пятном”, не признава-лась и осуждалась как “белоэмигрантская”. Долгое время в нашей стране официально призна-валась только марксиско-ленинская философия, как единственно правильная и верная. И поэ-тому работы советских философов по сути дела утратили философскую преемственность, ибо, как правило, не касались целых пластов отечественной религиозной философской мысли. Бы-ли существенно ограничены и историко-философские изыскания больших периодов в развитии русской философии, замалчивались и забывались имена очень многих мыслителей. Но сейчас мы имеем доступ к трудам русских философов без предварительной цензуры. Знакомство с их идеями будет полезным для развития нашей национальной культуры, для восстановления преемственности философской традиции.

Будем надеяться, что в скором времени появятся на свет другие работы по исследованию разных проблем русской философии современных авторов. Такие работы позволят углубить и обогатить нашу национальную культуру.

Дальнейшие исследования философского дореволюционного наследия, будем надеяться, позволит прояснить и некоторые сложные проблемы нынешнего социального развития, будет способствовать духовному возрождению современной России.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Бердяев Н.А. Русская идея. Вопросы философии. 1991.

2. Галактионов А.А. Нипандров П.Ф. Русская философия IX-XIX в.1989

3. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. 1991

4. Ильин И.А. Наши задачи. – М. 1992

5. Кувакин В.А. Философия Вл. Соловьева М. 1988 (Новое в жизни науки и технике) Философия: № 8

6. Лосев А.Ф. Русская философия. Страсть к диалектике. - М., 1990.

7. Лосский Н.О. История русской философии. – М., 1991.

8. Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии. Вопросы философии, № 6. 1990

9. Хорутий С.С. Философский процесс в России как встреча философии и православия. Вопросы философии, № 5. 1991.