Введение
Вследствие перехода России к политике открытых дверей и повороту к рыночной экономике миграционная обстановка на российско-китайской границе коренным образом изменилась: оживились экономические и возродились культурные связи, стремительно развилась двусторонняя "челночная" торговля, китайцы и россияне получили возможность легко пересекать границу между странами. На Дальнем Востоке и в Восточной Сибири в массовом количестве появились китайские иммигранты.
Мощный миграционный напор китайцев вызывает в России, особенно в пограничных регионах, большие опасения. Основаниями для них являются, с одной стороны, огромная разность демографических потенциалов по разные стороны границы, перенаселенность и высокая безработица в Китае, с другой стороны - ослабление связей Дальнего Востока с европейской частью России, быстро усиливающаяся его зависимость от Китая и, наконец, тревожная память о недавнем противостоянии. Боязнь оказаться в изоляции от остальной части страны и страх перед перспективой китайской экспансии порождает алармистские настроения и служит богатой пищей для политических спекуляций.
Новая ситуация на российско-китайской границе стала серьезным геополитическим фактором, значение которого стремительно возрастает и выходит далеко за региональные рамки. Ситуация остра в политическом и социальном отношениях, чревата этническими трениями, сложностями адаптации, требует выработки политики взаимодействия и сотрудничества с Китаем, особенно в приграничных районах, чтобы способствовать их развитию и предотвратить формирование здесь новой конфликтной зоны. Миграционная политика - важнейшая часть общей политики партнерских отношений, более того, от нее в значительной мере зависит успех сотрудничества вообще.
Миграционная ситуация на российско-китайской границе исследовалась нами в рамках проекта Московского Центра Карнеги, осуществленного при финансовой поддержке Фонда Форда и Фонда МакАртуров. Проект был нацелен на оценку масштабов китайской иммиграции в пограничные районы Восточной Сибири и Дальнего Востока, определение демографического и социального состава китайских иммигрантов, выяснение основных видов их деятельности, условий труда и быта в России, анализ общественного мнения относительно китайского присутствия и анализ миграционной политики России в пограничных с Китаем районах.
Исследование было проведено с октября 1996 по май 1997 г. и охватило Хабаровский и Приморский края, Амурскую, Иркутскую и Читинскую области, Бурятию. Основным источником информации были интервью: 1) более 100 интервью с экспертами и лидерами общественного мнения (компетентными сотрудниками региональных администраций, миграционных служб и служб занятости, начальниками пунктов миграционного контроля, руководителями предприятий, привлекающих на работу китайцев, профессорами, журналистами и др.); 2) 244 интервью с китайскими мигрантами и 4 - с китайскими бригадирами (с помощью переводчиков); 3) опрос 1182 студентов вузов разного профиля (как авангардной в социальном отношении группы молодежи) по поводу их отношения к китайцам; 4) опрос 1086 местных жителей с той же целью; 5) опрос 466 вынужденных переселенцев из стран СНГ и Балтии для выявления перспектив их закрепления на Дальнем Востоке.
Результаты проведенного полевого исследования использованы в данной статье.
Демографическая ситуация
Разность потенциалов
По разным оценкам, в основном зависящим от охвата российской территории, плотность населения на китайской стороне в 15-30 раз больше, чем на российской. В самом заселенном Приморском крае плотность населения составляет всего 13,5 чел./кв. км, а в прилегающем к нему Северо-Восточном Китае - 130 чел./кв.км. Лишь на юге Приморского края, в районе Хабаровска и Благовещенска, плотность населения достигает 10-20 чел./кв. км (а в отдельных небольших ареалах и более), на большей же протяженности нашей восточной границы она не превышает 5 чел./кв. км [1]. На юге Дальнего Востока живет около 5 млн человек, а в трех провинциях Китая по другую сторону границы - 102 млн [2]. Все население Сибири и Дальнего Востока в три раза меньше. Даже самая слабозаселенная провинция Северо-Востока Китая Хэйлунцзян имеет плотность 78 чел./кв. км (1990 г.), почти в шесть раз превосходя Приморье. В одном только Харбине населения в два раза больше, чем во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске вместе взятых. При этом китайцы очень мобильны, готовы ехать в любое место, где есть работа. Мобильность и большой интерес китайцев к России подтверждаются стремительным ростом их городов, расположенных на пограничных переходах в Россию.
Китай испытывает огромные трудности с обеспечением своего населения работой. В расчете на душу населения пахотный клин в Китае в 3,3 раза меньше, чем в среднем в мире и почти в 10 раз меньше, чем в бывшем СССР. Скрытая безработица в городах оценивается в 15-20% [3], а это значительно превышает население всей России. Численность безработных только в Северо-Восточном Китае оценивается в 7-8 млн человек [4].Несоответствие между численностью населения и естественно-ресурсным потенциалом Китая, отмечаемое всеми китаеведами [5], объективно обусловливает экспансию китайцев, которая и идет уже давно и интенсивно во всех направлениях. Китайцы широко расселены в странах Юго-Восточной Азии, США, Канаде.
Возможности их дальнейшей экспансии на юго-восток ограничены из-за перенаселенности этого региона земного шара, еще более высоких, чем в Китае, темпов роста населения, очень жесткой конкуренции на рынках труда. Россия - сосед Китая и естественный район его устремлений. Да и климат Сибири и Дальнего Востока едва ли отпугнет китайцев, по крайней мере, живущих в соседней Маньчжурии. Отсюда вытекает не просто вероятность, но неизбежность масштабной китайской иммиграции в Россию.
В Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН была сделана интегральная оценка экономической плотности [6] в Приморском крае относительно соседних провинций Китая. До начала 90-х годов, как полагают авторы расчетов, значительное преимущество России в уровне экономического развития компенсировало демографическое давление со стороны Китая, затем ситуация принципиально изменилась. Если темпы развития России не превысят 4,5% в год в течение ближайших 10 лет, давление Китая, по прогнозам института, будет нарастать. В этом отчетливо просматривается неблагоприятное для России влияние демографического фактора.
Огромная разность демографических потенциалов на российско-китайской границе неестественна. Она сложилась из-за того, что нормальное взаимодействие населения в приграничной полосе длительное время искусственно сдерживалось и консервировалось. Теперь накопившееся социально-демографическое напряжение ищет выхода.
Но угроза ли это России? И только ли угроза?
Рост населения в пограничной зоне России
Население регионов России, расположенных вдоль китайской границы, насчитывает 10,1 млн человек и в последние годы сокращается - в противоположность населению Китая, которое стремительно растет. За пять лет с начала 1993 по 1998 г. население пограничной зоны стало меньше на 456 тыс. человек (4,3%). Скорость наблюдающейся убыли становится особенно очевидной, если вспомнить, что население всей России за тот же период сократилось на 2 млн человек. Стало быть, на рассматриваемую зону пришлась четверть общей убыли, при том что доля зоны в населении страны составляет всего 7%. Сокращение происходит во всех регионах зоны, но быстрее всего в Еврейской автономной и Читинской областях. Быстро оно убывает и в Хабаровском крае (табл.18).
Население рассматриваемых территорий сокращается не только за счет естественной убыли (что характерно для подавляющего большинства регионов России), но и за счет оттока населения, который после распада Союза приобрел здесь устойчивый характер. При этом везде, кроме Иркутской области, миграция играет определяющую роль в отрицательной динамике изменения численности населения (табл. 19). Северные части Восточной Сибири и Дальнего Востока теряют население еще интенсивнее. Например, из Чукотки выехала почти треть населения, из Магаданской области - почти четверть, из Камчатской и Сахалинской областей - более 10%.
Напомним, что все это происходит на фоне интенсивного притока населения в Россию из стран СНГ и Балтии. Отток населения с Дальнего Востока наблюдается впервые за весь период его освоения русскими. Отчасти это объясняется сокращением армии и выездом населения из гарнизонных городков, отчасти - возвратной миграцией недавних новоселов.
Таким образом, китайская иммиграция развивается на неблагоприятном местном демографическом фоне, который, безусловно, должен рассматриваться как фактор, ей благоприятствующий.
Взгляд в будущее
Вероятность китайского проникновения обычно выводится из интересов Китая: получить источники средств существования для бедных и безработных, исчисляемых миллионами. Что касается России, большинство исследователей и политиков сходятся на том, что масштабная китайская экспансия не в ее интересах и что России лучше обойтись минимумом иммигрантов. При этом с уверенностью предполагается, что Россия может обойтись собственными трудовыми ресурсами. Во всяком случае, вопрос о ее демографической самодостаточности никем не поднимается.
Такой односторонний взгляд очень опасен. Он чреват неверным освещением перспективы, ошибочной стратегией, неадекватным реагированием на текущую ситуацию, запаздыванием (а то и безнадежным опозданием) в решении проблем китайской иммиграции в соответствии с интересами России. К таким же последствиям ведет излишняя регионализация в подходе к китайской экспансии, восприятие ее как в основном дальневосточной (в лучшем случае сибирско-дальневосточной) проблемы.
В таком контексте вопрос в конечном счете сводится к тому, сумеет или не сумеет Россия пополнить население восточного пограничного пояса, предотвратив тем самым "окитаивание" Сибири и Дальнего Востока. Вопрос о том, возможно ли это в принципе, даже не ставится. Между тем неизбежность массовой китайской иммиграции определяется не только огромным людским перевесом Китая, не только слабой заселенностью приграничных территорий и кризисом государства в России, но и ее собственными потребностями.
"После 2005 г. в России начнется естественная убыль трудоспособного населения, которая по подсчетам демографов составит 14% за последующее десятилетие. В 2015 г. на смену поколению, выходящему на пенсию, придет почти на четверть численно меньшее поколение [7]. С подобной ситуацией сталкивались многие европейские страны, и все они выходили из положения за счет массового привлечения иммигрантов. Не обойтись без этого и России. Как только в ней начнется процесс оживления производства, она быстро почувствует дефицит труда. Именно труд будет главным лимитирующим ресурсом в течение нескольких десятилетий. А это значит, что Россия будет представлять собой емкую нишу для иммиграции.
Положение осложняется тем, что процессу убыли населения в трудоспособных возрастах будет предшествовать последний, но значительный всплеск его роста в 1997-2004 гг. В последующем трудоспособное население будет уменьшаться более чем по 1 млн в год. Разумеется, напряжение на рынке труда можно несколько ослабить, маневрируя границами трудоспособного возраста и поощряя к труду пенсионеров, но долговременный дефицит труда с помощью подобных маневров восполнить не удастся. В обозримом будущем рождаемость в России не поднимется до уровня простого возобновления поколений. В этом демографы единодушны. Единственным источником роста населения и трудовых ресурсов страны в перспективе становится иммиграция.
Даже самые оптимистические прогнозы, ориентированные на значительный миграционный прирост, показывают стабилизацию численности населения России или его рост к 2010 г. на 2-3 млн человек [8]. ООН же прогнозирует сокращение населения России к 2050 г. до 130 млн человек [9] против 147,5 млн в настоящее время. Как легко подсчитать, только для поддержания численности населения потребуется 17,5 млн иммигрантов (вместе с их естественным приростом). Разумеется, социально-экономическое развитие страны может внести коррективы в эти расчеты, но вряд ли удастся намного уменьшить величину возникающего дефицита. Поэтому в том, что среди соседей России есть страны с высоким демографическим потенциалом, просматривается не только угроза, но и благоприятная сторона.
Кто может быть донором для России?
Естественно рассмотреть с этой точки зрения прежде всего русскоязычное население стран СНГ. Его миграционный потенциал оценивается нами в 4-5 млн человек [10]. При максимальном значении это возмещает примерно треть естественной убыли трудовых ресурсов в период до 2015 г. Даже и сейчас, когда репатриация русских резко ускорилась по сравнению с 60-ми - началом 80-х годов и Россия за счет бывших партнеров по Союзу получила в течение пяти лет больше населения, чем за предыдущие 15 лет, миграция едва перекрывает естественную убыль ее населения, а в отдельные годы недотягивает и до этого.
В Россию охотно переезжает и титульное население стран СНГ, и многие из этих потоков будут продолжаться еще долго. Безусловно, нужно принять во внимание иммиграцию из перенаселенных закавказских республик, откуда выезд титульного населения в Россию идет давно. Но с Китаем эти страны в разных "весовых категориях" и, конечно, не могут составить ему серьезной конкуренции. Надо учесть и следующее обстоятельство. Закавказские народы весьма мобильны. После того, как двери их стран открылись, они стали активно выезжать помимо России и в другие страны, особенно в Турцию, Грецию, Германию. Это снижает возможные размеры их миграции в Россию. Вероятна иммиграция также из Средней Азии, но коренное население региона все еще недостаточно мобильно. Потребуется продолжительное время на его "раскачку", в то время как китайцы готовы приехать при первой же возможности.
Рассмотренные источники очень важны, но их недостаточно, чтобы заполнить брешь на рынке труда России, которая просматривается в недалеком будущем. Рассчитывать на сколько-нибудь значительную иммиграцию из стран Восточной Европы, а тем более с Запада не приходится.
В последние годы в Россию стали активно прибывать беженцы из Афганистана, Африки, Ближнего Востока, но Россия скорее всего в будущем предпочтет китайцев как более знакомых и легко адаптирующихся к ее суровому климату. Следовательно, китайская экспансия объективно обусловлена обоюдными интересами и Китая, и России и является не региональной, а общероссийской проблемой. По нашим расчетам, численность китайцев в России к середине XXI в. может составить около 10 млн человек.
Миграционные процессы
После распада Союза миграционные потоки в России приобрели отчетливо выраженную западную ориентацию. Особенно ярко это видно на примере внутрироссийских миграций: территория страны четко делится на две части: зону притока - юго-западные районы и зону оттока - север и восток. В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке только Хакасия имеет небольшой приток населения в обмене с регионами России. Западный вектор внутренних миграций четко указывает направление устремлений жителей востока страны.
Потери Дальнего Востока и Восточной Сибири во внутренней миграции частично возмещаются притоком из стран СНГ. Баланс потоков по пограничной зоне показан в табл. 20. Из этих данных видно, что за 1993-1997 гг. в целом приток из стран СНГ возместил менее трети убыли населения в другие районы России. Примечательно, что отток в российские регионы весьма устойчив, тогда как приток из стран СНГ почти прекратился.
Любопытен и следующий феномен, обнаруживающийся при сопоставлении первых двух граф табл. 20: миграционные потери, зафиксированные учетом в регионах, на треть уступают уточненным показателям Госкомстата. Это означает, что значительная часть тех, кто выезжал из восточных районов в гости, в отпуск или на разведку, решили обратно не возвращаться. Это еще ярче подчеркивает устремления населения.
Встречный поток из стран СНГ наиболее ощутим в Иркутской области, где он компенсировал все потери во внутренних миграциях. В Приморском крае, Амурской области и Бурятии возмещено около трети, в Читинской области только 17%, а Хабаровский край почти не получил компенсации (табл. 21).
Анализ по России в целом показывает, что внешние мигранты, как и внутренние, отдают предпочтение центральным и западным районам страны [11]. На востоке же только Западная Сибирь, граничащая с Казахстаном и расположенная относительно недалеко от Средней Азии, имеет значительный приток внешних мигрантов. Дальше на восток они не стремятся. Чистый приток из стран СНГ, полученный за 1993-1997 гг., распределился по восточным регионам так: Западная Сибирь - 301 тыс. человек, Восточная Сибирь- 76 тыс., юг Дальнего Востока - 23 тыс., север - 4 тыс. Таким образом, до восточной границы доходит совсем маленький ручеек.
Возможна ли новая столыпинская политика?
Ответ на вопрос о возможностях переселения из Европейской России в Восточную Сибирь и на Дальний Восток в современных условиях, собственно, уже ясен из предыдущего изложения. Но мы сочли необходимым остановиться на этом подробнее, поскольку организацию масштабного переселения на восток обычно выдвигают в качестве контрмеры китайской экспансии. Например, В.Мясников говорит о 2,5-3 млн человек, которые "могли бы в ближайшие годы переселиться на Дальний Восток и в Восточную Сибирь"[12]. Этот автор прежде всего рассчитывает на русских из стран СНГ, и применительно к их потенциалу названные масштабы миграции вполне реальны. Но нет достаточных оснований полагать, что этот поток может быть направлен на восток. Приведенные выше данные свидетельствуют, что приток переселенцев из СНГ и Балтии на Дальний Восток чрезвычайно мал и остается все годы наименьшим среди регионов России. Но даже из немногих приехавших далеко не все намерены постоянно жить на дальневосточных землях. Среди опрошенных нами вынужденных переселенцев лишь 54% хотели бы остаться здесь навсегда и только 32% считают, что в этом регионе будут жить их дети и внуки.
Авторы переселенческих проектов апеллируют к успешному историческому опыту - имперскому (столыпинскому) и недавнему советскому. Действительно, следствием усовершенствования П.Столыпиным организации переселения и проведения земельной реформы стало увеличение числа переселенцев на Дальний Восток с 4,2 тыс. человек в 1901-1905 гг. до 14,0 тыс. в 1906-1910гг. [13] Методы регулирования в советское время, включавшие помимо экономических мер (высоких надбавок к зарплате и льгот) также и административные (оргнаборы, партийные и комсомольские призывы, распределение после вуза и т. п.) и использовавшиеся в принципиально иной экономической ситуации, также позволяли обеспечивать рост населения региона.
Но современные условия кардинально отличаются от прежних. Если в конце XIX - начале ХХ в. переселение в Сибирь в то же время означало решение проблемы аграрного перенаселения в западной части страны, то в перспективе встанет вопрос, не куда деть людей, а откуда их взять.
Даже едва начавшееся развитие рыночных отношений уже повернуло вектор внутренних миграций с севера и востока на юг и юго-запад страны. Да и внешние миграции не идут на восток дальше уральского и западно-сибирского пограничья. В районах, куда стремятся мигранты, более высок уровень безработицы и глубже падение производства. Тем не менее именно там благодаря более разветвленным коммуникациям активнее развивается частный сектор, как учтенный, так и неформальный, а значит, существуют лучшие возможности для заработков [14]. Именно это больше всего и привлекает мигрантов. Их пространственные предпочтения, несомненно, были бы выражены еще ярче, будь в стране более развит рынок жилья.
В условиях дефицита труда у населения резко расширяются возможности выбора и возрастает сила притяжения наиболее комфортных для жизни регионов. В недалеком будущем, когда не только в европейской части России, но еще в большей степени на Украине, традиционно привлекательной для русских, будет благоприятная конъюнктура трудоустройства, рассчитывать на масштабное переселение в Сибирь, особенно в Восточную, и на Дальний Восток нереально.
Сибирские ученые, разрабатывая в 1985 г. прогноз населения Сибири на 2000 г., уже тогда полагали, что приток населения в Сибирь маловероятен ввиду напряженного баланса труда в европейской части страны [15]. Это подтверждают и новейшие исследования. Экспертный опрос относительно региональных предпочтений на рынке труда в перспективе показал, что эксперты оценивают шансы Дальнего Востока и Восточной Сибири ниже всего, тогда как Центральной России - наиболее высоко [16]. Симптоматично, что такого мнения придерживаются все шесть экспертов Службы занятости. Высказываются сомнения и в осуществимости переселенческой программы вследствие тяжелого экономического положения страны [17].
В Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН были проанализированы внутренние кросс-миграции за 1990-1995 гг. и выведены оценки региональных предпочтений. Наивысшие оценки получили Центральный, Северо-Кавказский и Поволжский районы. Чем дальше на Восток, тем ниже оценки. Исключение составила Восточная Сибирь, для жителей которой Дальний Восток является тоже одним из предпочтительных регионов. Население же самого Дальнего Востока активно стремится выехать во все районы, расположенные к западу от него [18].
Известный российский экономико-географ А. Трейвиш пишет: "...сдвиг населения, сложных отраслей [на восток] приостановился, оставив их центры в европейской России. Что же касается добычи ресурсов, то она может быть сопряжена с дальнейшим восточным дрейфом инвестиций, но никак не населения" (пояснение в квадратных скобках и курсив наши. - Авт.) [19].
Ну а если бы, предположим, удалось переселить на восток страны 2-3 млн человек, что бы это изменило? Те, кто выдвигает идею переселения, полагают, что дальнейшая судьба Дальневосточного региона во многом зависит от того, будет ли преодолен "демографический дисбаланс" с Китаем. Если исходить из этой посылки, проблему сразу надо признать неразрешимой, так как прибавка 3 млн человек с российской стороны, да еще за длительное время, совершенно не способна нарушить сложившуюся разность потенциалов.
Следовательно, китайская иммиграция становится важнейшим фактором экономического подъема восточных районов страны.
Несколько слов о Приморском крае, где китайская иммиграция вызывает наибольшее беспокойство. Несмотря на нынешнее тяжелое экономическое положение, разорванную пуповину с остальной частью страны и убывание населения, "миграционное" будущее этого региона особой тревоги не вызывает. Край географически наиболее открыт к АТР, к тому же климат там относительно благоприятный, по крайней мере в самой заселенной южной части. Край и сейчас уже, без сомнения, активно привлекал бы мигрантов, если бы не жесткие таможенные барьеры, сдерживающие частную торговлю. Путь к привлечению населения в Приморье лежит не через организованное переселение, а через преодоление его обособленности, периферийности, органичное включение в связи со странами АТР, превращение его в восточный мотор страны, нарабатывающий ресурсы не только для себя, но и для развития глубинных и более отдаленных регионов Дальнего Востока. В экономическом сотрудничестве с АТР и либерализации передвижения населения между соседними странами видят будущее Дальнего Востока и некоторые его руководители [20].
Вместе с тем не надо думать, что такой сценарий развития способен повернуть осевой миграционный поток в стране на восток. Речь идет только об уникальном положении Приморья, которое в случае успешного развития будет стягивать население, прежде всего из северных и глубинных регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также может рассчитывать и на увеличение притока из бывших республик СССР, в том числе и титульных народов, особенно кавказских. Но без китайской компоненты и Приморье не обойдется, она будет необходима прежде всего для заполнения непрестижных рабочих мест и развития сервисных услуг. Как полагает Д. Тренин, более дешевая и дисциплинированная китайская рабочая сила может стать ключом к развитию Дальнего Востока и Забайкалья [21]. Преимуществами Приморья в значительной мере обладает и Хабаровск, но не Хабаровский край в целом.
Что касается других регионов пограничной зоны, то там могут быть отдельные полюсы демографического роста, преимущественно города и ограниченные ареалы, особенно расположенные в непосредственной близости от Китая (Благовещенск) или в транзитных узлах (Иркутск), поскольку соседство с Китаем является дополнительным важным фактором роста. Локальные полюсы роста прежде всего будут притягивать население из собственной периферии. Поэтому можно ожидать, что региональные центры и другие немногочисленные крупные города пограничной полосы в будущем еще больше, чем сейчас, будут выглядеть островами в демографической пустыне. Замедлить этот процесс, освоить в сельскохозяйственном отношении хотя бы благоприятные для этого обширные пустующие просторы востока страны способна только китайская иммиграция.
Присутствие китайцев в России
Исторический аспект
Территории по левому берегу Амура и правому берегу Уссури окончательно отошли к России в 1858-1860 гг. в соответствии с договорами с Китаем. Русcкие встретили там немногочисленных аборигенов, а также манчжуров и ханьцев, которых было несколько тысяч человек [22]. Слабая заселенность этих земель позволила России относительно легко присоединить их [23].
Политика российского государства в отношении китайского присутствия в целом была конъюнктурной и менялась от лояльности до нетерпимости в соответствии с общей ситуацией и заинтересованностью в дешевой рабочей силе. Менялась и численность китайцев в России. На начальном этапе освоения региона во второй половине XIX в. Россия проявляла явную заинтересованность в привлечении китайцев на свои земли. Им разрешалось селиться в Приморье и по Амуру, они могли получить землю во владение и даже освобождались от налогов на 20 лет. С середины 70-х годов XIX в. появились первые китайские рабочие- строители, портовые рабочие, прислуга. По переписи 1897 г. в России проживало 57 тыс. китайцев, в том числе на Дальнем Востоке- 41 тыс. В 1910г. их было эарегистрировано уже 115 тыс., реальная же численность оценивалась примерно в 150 тыс. человек [24]. К этому времени столыпинские переселенцы уже водворились на Дальнем Востоке, и численность русских стала преобладающей, а китайцы составляли 10-12% населения региона [25].
Китайцы внесли очень большой вклад в первоначальное освоение российского Дальнего Востока. Их уделом была самая тяжелая неквалифицированная работа. На золотых приисках, в шахтах, в портах китайцы составляли 70-90% рабочих [26]. Их было много и среди строительных рабочих. Важной сферой китайских интересов была торгово-предпринимательская деятельность, в которой они достигли почти паритета с русскими. В 1910 г. существовало 8,3 тыс. китайских и 12,3 тыс. русских предприятий [27].
Дешевизна китайского труда была буквально спасением для российских предпринимателей, но быстрый рост численности китайцев и корейцев, их предприимчивость, готовность соглашаться на любую работу пугали российскую власть. Впервые заговорили о "желтой опасности" после поражения в русско-японской войне 1905 г. Но еще раньше Россия постепенно переходила к ограничительной миграционной политике в отношении китайцев: в 1886г. китайцы были лишены права селиться на приграничных территориях, в 1892 г. - приобретать там земли. В 1910 г. последовал запрет найма китайцев на поденные работы. Успеха эта политика не имела, так как ограничение использования китайского труда оборачивалось большим экономическим ущербом. Поэтому легальная китайская миграция просто превратилась в нелегальную.
Новый поворот в российской политике произошел во время Первой мировой войны, когда за счет завербованных китайцев восполнялся недостаток рабочих рук по всей России. Подавляющее большинство этих китайцев так и остались в России после Октябрьского переворота, не имея средств выехать на родину. Перепись 1926 г. зарегистрировала в России 100 тыс. китайцев, из них около 70% на Дальнем Востоке. В Москве в 1928 г. их было 8 тыс. [28]
В первое время советская власть относилась к китайцам заботливо, как и к другим национальным меньшинствам. Многое делалось для обучения их грамоте, для развития их национальной культуры и приобщения их к русской культуре. Но к 30-м годам все снова изменилось под влиянием напряженной политической ситуации на востоке СССР. На сей раз меры против китайцев были очень жесткими, в духе сталинского режима. В 1937 г. китайцы были выдворены в Китай, а корейцы частично высланы в Корею, а частично депортированы в Казахстан и Среднюю Азию. До выселения доля китайцев в Хабаровске, Владивостоке, в ряде других мест Дальнего Востока доходила до 20%.
Во время и после Второй мировой войны о китайской иммиграции не могло быть и речи. Правда, в период "хрущевской оттепели" во второй половине 50-х годов двери СССР приоткрылись для студентов и аспирантов из Китая. Но затем, во время советско-китайского противостояния, они снова захлопнулись, и на сей раз особенно плотно. Причем студенты и аспиранты, обучавшиеся в СССР, были отозваны в Китай уже в 1959-1960 гг. Начиная с этого времени в средствах массовой информации, особенно на Дальнем Востоке, велась антикитайская кампания, сформировавшая у населения региона устойчивый антикитайский синдром.
Современное присутствие
Когда после краха коммунистической системы запреты были сняты, китайцы сразу же устремились в Россию, организовав бойкую торговлю ширпотребом по всей ее территории. Естественно, больше всего появилось их на Дальнем Востоке. Например, по данным администрации Амурской области, через российско-китайскую границу в 1988 г. проследовало 6233 иностранных граждан, преимущественно китайцев, а в 1992 г. - уже 287215. Напористость китайцев, их неприхотливость, быстрый рост численности, отсутствие у России опыта регулирования международных миграций, неразработанность соответствующего законодательства, устойчивый образ "желтой угрозы" в сознании жителей южных районов Дальнего Востока на фоне пограничных споров стали источником конфликтных ситуаций, а также тревог и опасений у части местного населения.
Эта ситуация была широко использована в политической борьбе в популистских целях и для шантажа федеральной власти. Средства массовой информации, не только региональные, но и центральные, настойчиво создавали впечатление о миллионах китайцев в России. Величину в 2 млн человек неоднократно называли и газета Приморского края "Владивосток" [30], и "Известия" [31]. Вот типичный пассаж: "В приграничной зоне региона [Дальнего Востока] количество китайского населения уже в 1,5-2 раза превышает численность местного" [32]. В теленовостях сообщалось о пограничных российских городах, где китайцев якобы стало больше, чем русских.
Как показало наше исследование, размеры китайского присутствия на Дальнем Востоке были, мягко говоря, сильно преувеличены. По оценке директора Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН П. Минакира, в 1992-1993гг. они не превышали 50-80 тыс. человек включая примерно 10-15 тыс. трудовых мигрантов по контрактам и 10-12 тыс. человек, приехавших в регион на учебу более чем на один год. Трудно предположить, что число нелегальных мигрантов намного превышает число легальных. По крайней мере, после милицейских облав в Приморском, Хабаровском краях и Амурской области с этих территорий было депортировано не более 5-6 тыс. нелегальных иммигрантов [33].
В 1993 г. численность китайских иммигрантов на Дальнем Востоке, по совместной оценке директора Центра демографии Института социально-политических исследований РАН Л. Рыбаковского и работника администрации Хабаровского края В. Миндогулова, составляла примерно 100 тыс. человек [34].
Опрошенные нами в октябре 1996 г. эксперты оценивали общее количество китайцев в Приморском и Хабаровском краях и в Амурской области (включая челночных торговцев) в десятки тысяч человек, чаще всего в пределах 30-70 тыс. на каждой из территорий. Ни о сотнях тысяч, ни тем более о 2 млн китайцев, по единодушному мнению экспертов, не могло быть и речи. В Иркутской области, по оценке местных органов МВД, в 1994 г. находилось 40 тыс. легальных и столько же нелегальных китайских иммигрантов.
Еще более скромны китайские оценки: не более 300 тыс. человек во всех странах СНГ, что составляет 1% всей китайской диаспоры [35].
С 1993 г. были введены заградительные таможенные пошлины на перевозимые товары, ужесточен пограничный и введен миграционный контроль на пограничных переходах. Это резко уменьшило численность китайских иммигрантов.
С другой стороны, был создан институт привлечения иностранной рабочей силы на основе лицензий. Официальные данные об использовании китайских рабочих в России до 1994 г. отсутствовали. Публикации содержат цифры от 10 тыс. человек в 1990 г. до 17-18 тыс. в 1992-1993 гг. В Хабаровском крае, по данным местной администрации, было 707 китайских рабочих в 1991 г., 1175 в 1992 г. и 1560 в 1993 г. Наиболее крупные контингенты были сосредоточены в 1993 г. в Читинской области - около 10 тыс. человек [36]. После указа президента России "О привлечении и использовании иностранной рабочей силы в Российской Федерации" от 16 декабря 1993 г. в этой сфере был установлен более точный учет. К середине апреля 1994 г. Федеральная миграционная служба выдала 251 разрешение на привлечение 15 тыс. китайских рабочих, из них 8,5 тыс. - на Дальний Восток. В целом в России в 1994 г. численность рабочей силы из Китая составила 20301 человек, в 1995г. - 26528, в 1996 г. - 24043, в 1997 г. - 22227.
На конец 1996 г. общая численность китайцев в пограничных регионах России на протяжении от Иркутской области до Приморского края оценивалась нами в пределах 200-300 тыс. человек.
То, что оценки экспертов примерно совпадают с данными, имеющимися в научной литературе, подтверждает реалистичность тех и других.
Подавляющее большинство китайцев - кратковременные иммигранты, приезжающие торговать на один-два месяца, а также рабочие, у которых длительность контракта обычно не превышает 10 месяцев. Китайцев, получивших вид на жительство, крайне мало. Например, в Иркутской области в середине 1994 г. их было 348.
В городах Сибири и Дальнего Востока формируются китайские общины и колонии. В 1989 г. в Иркутской области проживало 489 китайцев, в том числе 185 в Иркутске. В Хабаровске численность китайской общины оценивается в 2 тыс. человек. Новая община, как правило, складывается вокруг старой. С помощью общинных связей возникает бизнес, покупается недвижимость, иммигранты ищут работу и пути оформления вида на жительство. Размеры общин пока более чем скромны, но важен сам факт их наличия как устойчивого притягивающего ядра.
Демографическая и социальная структура китайских иммигрантов
В целом китайская иммиграция на Дальний Восток России - молодая, активная, образованная, сбалансированная по полу.
Среди опрошенных китайцев оказалось 48% мужчин и 52% женщин. Молодежь резко преобладает: более двух третей опрошенных были моложе 30 лет (из них 17% моложе 20 лет), четверть в возрасте 30-39 лет, старше - только 7%. Преобладание молодежи в значительной мере определило и семейный состав: 58% иммигрантов не женаты/не замужем, 64% не имеют детей, а среди тех, кто имеет, у 73% только один ребенок.
Китайцы, приезжающие в Россию, как минимум, окончили среднюю школу (48%), у значительной части высшее (35%) и среднее специальное образование (17%). Высокому уровню образования соответствует и распределение ответов о специальности: 18% китайских мигрантов - экономисты, по 7% - преподаватели и инженеры, 3% - переводчики, 19% в сумме составили врачи, юристы, журналисты, библиотекари, менеджеры, специалисты по маркетингу и т. п., 10% - строители и рабочие высокой квалификации, крестьян оказалось лишь 3%, 17% не дали ответа о своей специальности, 40% прямо ответили, что не обладают никакой специальностью.
Подавляющее большинство китайских мигрантов (84%) - горожане и только 10% опрошенных - жители сельской местности. В действительности доля сельских неквалифицированных иммигрантов, вероятно, больше. Хотя мы и старались относительно равномерно охватить все группы китайцев, взять интервью непосредственно у строительных или сельскохозяйственных рабочих не удалось. Китайские бригадиры предпочитают отвечать на вопросы сами, не поощряя диалог с рабочими. Именно в строительстве и в сельском хозяйстве работают в основном неквалифицированные иммигранты из села, меньше представленные в выборке. 13% китайских иммигрантов свободно владеют русским, 43% полагают, что могут объясниться по-русски.
Чем занимались опрошенные китайцы дома? 30% ответили, что работали, 9% были заняты в сельском хозяйстве, 40% учились и большинство из них приехали в Россию сразу по окончании школы. 21% были безработными. На вопрос, почему предпочитают зарабатывать в России, только 15% связали это с тем, что не могут найти работу в Китае, а 75% ответили: "мне это выгодно". На первый взгляд, доля безработных среди мигрантов не так уж велика. Однако можно с уверенностью предположить, что давление безработицы на формирование миграционного потока из Китая в Россию гораздо сильнее, чем показывают приведенные цифры. Высокая доля выпускников школ в миграционном потоке прямо свидетельствует о том, что молодежи, начинающей трудовой путь, нелегко найти работу в Китае.
Главные места выхода
Основная часть (около 96%) китайских иммигрантов в приграничные области России - жители соседних четырех северо-восточных китайских провинций - Хэйлунцзян, Гирин, Внутренняя Монголия и Ляонин. Среди горожан доминируют выходцы из провинции Хэйлунцзян, которые составляют 79% городских мигрантов из Китая. Из них больше всего - 44% - жителей Харбина, по 10% - городов Хайлар и Айхой (Хэйхэ). Второй по значимости поставщик китайских мигрантов на Дальний Восток России - соседняя с Хэйлунцзян провинция Гирин (города Гирин и Чанчунь), дающая 8% городских мигрантов, далее следуют соседние с Гирин провинции Внутренняя Монголия (6%) и Ляонин (3%).
Сельские иммигранты еще более "прижаты" к границе. Из провинции Хэйлунцзян выехало 12% из 16% опрошенных сельских мигрантов, из Внутренней Монголии - 3%. Ведущими поставщиками мигрантов в целом в СНГ (включая Казахстан, Киргизию и т. д.) китайский автор называет, кроме Хэйлунцзян, другие три провинции Китая: Синьцзян, Шэньси и Гансу [37].
Таким образом, ареал эмиграции в Россию на территории Китая довольно ограничен и не охватывает его наиболее развитые юго-восточные регионы.
Перемещения по России
Китайцы активно ищут более благоприятные условия для своей деятельности, география их перемещений по России богата и обширна. От одной пятой до четверти опрошенных иммигрантов помимо места опроса побывали в других южных городах Дальнего Востока и Восточной Сибири. На севере же этих регионов почти никто из них не был. Лишь единицы побывали, например, в Якутске. Между тем в этом городе тоже есть большой китайский рынок. Сопоставление этих фактов наводит на мысль, что потоки китайских иммигрантов, ориентированные на север и юг Сибири и Дальнего Востока, возможно, почти не смешиваются. Иммигранты осваивают и более отдаленные российские регионы. Почти каждый десятый побывал в городах Западной Сибири (Новосибирск, Тюмень, Омск), 3% - в городах Урала (Екатеринбург, Челябинск), кое-кто добрался до Поволжья (Волгоград). Довольно много - 15%- бывали в Москве и 6% - в С.-Петербурге. Только один из десяти не был нигде, кроме места опроса. Не всегда на эти поездки имеются соответствующие разрешения. Тем не менее как законные, так и самовольные переезды китайцев по России ограничены в основном крупными городами и теми местами, куда выдается туристическая виза. По единодушному мнению экспертов, в малые города и поселки, тем более в сельскую местность китайцам трудно приехать нелегально. Внешне они сильно отличаются от местного населения, поэтому их очень легко обнаружить и уличить в нарушении визового режима.
Довольно высокая мобильность китайцев в России, которая отличала их уже в начале ХХ в., когда их присутствие обнаруживалось, по выражению А. Ларина, "от Мурманска до Черного моря", подтверждает, что к проблеме китайской иммиграции необходимо подходить не как к узкорегиональной, специфически дальневосточной, но как к общероссийской.
Нелегальная иммиграция
Основной источник нелегальной китайской иммиграции - безвизовый групповой туризм. Этим способом въезда пользуются главным образом челночные торговцы. Они становятся нелегалами, если не успевают продать товар в определенные сроки.
Определение продолжительности пребывания иностранных туристов - прерогатива региональных властей. Как выявило наше исследование, сроки пребывания варьируются в больших пределах. В конце 1996 г. они составляли от одного месяца в Хабаровском крае и двух недель в Амурской области до трех дней в Приморском крае. Ясно, что и процент нарушителей был очень различен.
Почти никому не удается продать товар за три дня, поэтому в Приморье так много незаконных мигрантов и всегда можно устроить "урожайные" облавы и впечатляющие депортации. Милиция имеет неиссякаемый источник для взимания штрафов, а у местных политиков всегда под рукой доказательства китайской экспансии.
Хабаровский край отличается наиболее либеральным режимом пребывания туристов и одновременно наиболее строгим контролем за его соблюдением. Поэтому по краевой статистике можно более обоснованно судить о масштабах нарушений. Согласно данным региональной миграционной службы, за девять месяцев 1996г. край посетили 10493 иностранных туриста, из которых 6082 въехали на безвизовой основе. Среди последних - 4898 китайцев. Из общего числа безвизовых туристов вовремя не явились на посадку 748 человек, или 12,3%. Большинство из них - челночные торговцы. 21 человек (в 1995 г. - 24) был выдворен из России за нарушение правил пребывания. В течение первого полугодия постами иммиграционного контроля Хабаровского края было проверено 30399 человек, прибывших из-за пределов бывшего СССР, и 991 транзитных мигрантов. Было выявлено 46 китайцев с подложными и поддельными документами. В предыдущем 1995 г. было выявлено 230 нарушителей из 40569 проверенных лиц, пересекавших границу. По оценке миграционной службы края численность осевших китайцев из числа безвизовых туристов составляла в 1996г. около 50 человек. Сопоставление всех полученных данных показывает, что общее присутствие китайцев в Хабаровском крае едва ли превышает 20-30 тыс. человек.
Таким образом, мы еще раз приходим к выводу о чрезмерном раздувании размеров китайского присутствия в средствах массовой информации.
Федеральная и региональная миграционная политика
Первоначальное отсутствие контроля за миграцией на волне эйфории разрушения "железного занавеса" привело к тому, что китайцы в массовом порядке воспользовались открывшимися возможностями, и многие из них предпринимали попытки закрепиться в России. Правда, во время поездки на Дальний Восток нам так и не удалось обнаружить ни одного города или деревни, где, как утверждала местная и повторяла за ней центральная пресса, большинство населения составляли бы китайцы. Подобными сведениями не располагал и ни один из экспертов, в том числе и ответственные работники администраций. В то же время, как мы выяснили, в период существования открытой границы в 1992 г. происходила массовая сдача жилья местными жителями в аренду китайским торговцам (в частности, в расположенном на пограничном железнодорожном переходе поселке Гродеково, который мы посетили). Для местного населения это было важнейшим источником доходов после потери работы вследствие сокращения военных гарнизонов. Поэтому ситуация, когда китайцев "было много", для городков, расположенных у пограничных переходов, вполне вероятна. Хотя и тогда размеры китайской иммиграции на Дальнем Востоке оценивались скромно (не менее 100 тыс. человек к 1993г. [38], едва ли больше 50-80 тыс. в 1992-1993 гг. [39]). Недостаток у соответствующих государственных органов России опыта функционирования в условиях массовой иммиграции и слабость законодательной базы привели к бесконтрольной натурализации части китайцев, правонарушениям и т. п.
Вместо поиска путей легализации китайских мигрантов, разработки различных категорий видов ни жительство, определения приемлемых для регионов условий трудового найма, покупки или аренды земли, а также жилья и другой недвижимости, Россия резко перешла от разрешения свободного пересечения границы к другой крайности - к жесткому ограничению въезда.
В конце 1993 г. был принят ряд мер, направленных на усиление контроля за иммиграцией в Россию. В соответствии с указом президента от 16 декабря 1993 г. # 2145 "О мерах по введению иммиграционного контроля" в пунктах пропуска через государственную границу был впервые введен иммиграционный контроль, осуществление которого возложено на подразделения Федеральной миграционной службы России. В сентябре 1994 г. были приняты постановления правительства "Об утверждении положения об иммиграционном контроле" и "О мерах по предупреждению неконтролируемой внешней миграции", в соответствии с которыми были созданы посты иммиграционного контроля. Иммиграционным органам вменен в обязанность контроль за въездом на территорию России иностранных граждан и лиц без гражданства, осуществление мер по предупреждению неконторолируемой миграции, депортация иностранцев и рассмотрение ходатайств о предоставлении убежища.
С начала 1994 г. правительство России в одностороннем порядке прекратило политику "открытой границы" и в январе того же года ввело визовый режим въезда для китайских граждан. В январе 1994 г. было подписано консульское соглашение с КНР, по которому безвизовый въезд в Россию и Китай теперь осуществляется только по дипломатическим и служебным паспортам, а свободные поездки по общегражданским паспортам исключены. Одновременно с ужесточением правил перехода границы в марте 1994 г. были введены новые таможенные пошлины и акцизы, что оказало негативное воздействие на пограничные экономические отношения и привело к росту "челночной" торговли. Таким образом, федеральный Центр пошел по пути жесткого контроля, дозирования иммиграции, ограничения китайцев в правах на территории России. Соответственно и российские граждане лишились права свободного пересечения границы.
В противоположность этому другая сторона - Китай - "становится все более открытой внешнему миру, постоянно повышается степень интернационализации ее экономики" [40].
В то же время в условиях обретения регионами значительной самостоятельности наблюдается регионализация миграционной политики. Причем на уровне регионов решающее слово в ее формировании остается не за Федеральной миграционной службой, а за местными администрациями, определяющими визовый режим и режим регистрации по месту пребывания и жительства, которые в наибольшей мере влияют на судьбу торговцев-"челноков", приезжающих по туристическим визам и составляющих основную часть потока китайских мигрантов в Россию. Таким образом, важнейший для межгосударственных взаимоотношений вопрос - пограничный режим - низведен на региональный уровень.
В результате проводимой Россией и ее приграничными регионами политики увеличивается число нелегальных мигрантов и происходит выталкивание их в теневые сферы деятельности. Это влечет за собой отсутствие у государства достоверной информации, потерю контроля над ситуацией. А периодические облавы на китайцев с просроченным сроком пребывания стали атрибутом жизни в пограничных районах и инструментом нагнетания "китайской угрозы".
Подобная политика может привести к утрате того значительного выигрыша, который приграничные регионы получили от приоткрытия дверей в Китай. Челночная и бартерная торговля с Китаем существенно самортизировала шок от падения уровня жизни, резкого сокращения централизованных поставок и остановки производства. Молниеносно был создан рынок дешевых потребительских товаров, районы наполнены продуктами и другими товарами в таком ассортименте, которого их население, вероятно, никогда не видело. Правда, это произошло не только благодаря Китаю, но и Южной Корее, Японии. У населения, кроме того, появилась возможность посетить соседние китайские города, относительно дешево отдохнуть на теплом Южно-Китайском море (ехать на "свое" Черное море существенно дороже). Благодаря выходу в Азиатско-Тихоокеанский регион расширились и обогатились международные контакты, преодолеваются неудобства окраинного, как в Приморье, или изолированного, как в Благовещенске, географического положения. По мнению П. Минакира, именно торговля с Китаем стала "спасательным кругом" для Дальнего Востока в начальный период экономического кризиса.
Вследствие ужесточения правил торговли и ограничения миграции приток китайцев стал контролируемым, резко сократился, но и экономике был нанесен значительный ущерб, причем российской стороне больший, чем китайской. Импорт из Китая в 1995 г. по сравнению с 1993 г. сократился в 3,7 раза, из других стран АТР- в 2 раза по сравнению с 1992 г. В то же время экспорт продолжает расти: в Китай в 1995 г. - на 11% по сравнению с 1993 г. и на 18% по сравнению с 1994 г., в другие страны АТР - в 1,8 раза относительно 1993 г. В результате торговля со странами АТР стала почти односторонней: в 1995 г. экспорт в Китай был в четыре раза больше импорта, в Японию - в пять раз. Не слишком ли высокая цена за контроль над иммиграцией?
Миграционная политика может быть эффективной только тогда, когда она не входит в противоречие с экономическими интересами. Нам близка точка зрения тех исследователей, которые полагают, что только интеграция в АТР может обеспечить полноценное существование российского Дальнего Востока.
Китайцы на российском рынке труда
Занятия китайцев
Современная китайская иммиграция в Россию ориентирована в наибольшей мере на розничную торговлю, в меньшей степени - на строительство и сельское хозяйство. Один из главных каналов проникновения - учебный (табл. 22). Интересно, что никто из опрошенных китайцев не ответил, что находится в туристической поездке, хотя 45% респондентов формально приехали в Россию именно в таком качестве.
Пока совершенно не развит в России традиционный китайский сервисный бизнес - гостиницы, кафе, рестораны, работа по уборке города, индивидуальные услуги. Китайцы, как показал опрос, очень хотели бы заниматься этими видами деятельности наряду с торговлей. В целом более двух третей китайцев (68%) желали бы иметь свой бизнес в России и только 15% определенно ответили, что нет. Торговля остается наиболее популярным видом деятельности, ее хотели бы продолжать 47% респондентов, желающих иметь в России бизнес (табл. 23). В то же время четверть опрошенных хотела бы торговать более цивилизованно, открыв свой магазин. Каждый десятый мечтает о гостинице, ресторане, кафе, 15% хотели бы открыть мелкое производство. В то же время трудиться в качестве рабочего большинство (65%) не согласилось бы (утвердительно ответили лишь 15%). По мере изменения условий деятельности в России, разумеется, будет меняться и структура желаний иммигрантов, но предпочтения очевидны и сейчас.
Установка на указанные виды деятельности подтверждается и некоторыми другими ответами китайских респондентов. Лишь 25% хотели бы получить землю в долгосрочную аренду, несмотря на бытующие алармистские представления о стремлении китайцев к захвату дальневосточных земель. Правда, отрицательно ответили тоже не очень многие (27%), основная же часть опрошенных не думала об этом. Вероятно также, что торговлей заняты не те китайцы, которые хотели бы заниматься сельским хозяйством. Скорее всего, если Россия решится отдавать землю в аренду китайцам, недостатка в желающих не будет. То же можно сказать и о сервисных услугах, не требующих квалификации, таких, как уход за детьми, престарелыми и инвалидами, работа в качестве домашней прислуги, городских уборщиков и т. п. В настоящее время региональная миграционная политика такова, что нанять иностранную прислугу практически невозможно, а города иногда предпочитают оставаться неубранными, но не пускать китайцев. Для создания совместных производств и инвестиций обстановка в России пока неблагоприятна. И хотя довольно много китайских или совместных предприятий регистрируется, реально функционируют немногие из них. Некоторые эксперты полагают, что регистрируемые и не работающие предприятия, а также те, которые работают явно в убыток, но не закрываются, - это своего рода разведчики или "квартирьеры" китайского бизнеса.
Присмотримся к учебному каналу иммиграции, который составляет внушительную долю в общем объеме. По информации, полученной от экспертов, большинство китайских мигрантов, приезжающих на учебу или стажировку, не появляются в институтах, в которые они приехали, или вскоре бросают учебу, чтобы заняться торговлей или другим бизнесом. Но даже те студенты, которые серьезно относятся к учебе, вынуждены торговать, чтобы заработать на оплату учебы и на жизнь.
Что касается китайцев, работающих по лицензиям, то подавляющее их большинство занята в строительстве или в сельском хозяйстве. Однако сельскохозяйственный канал не безупречен, как и учебный. Он тоже часто используется для прикрытия торговли. Так считают многие эксперты, это подтвердили и наши наблюдения. Например, во Владивостоке на рынке мы обнаружили торговцев, нанятых по лицензиям в сельское хозяйство.
Таким образом, подавляющая часть китайцев в России занята сейчас торговлей. Эксперты отмечают, что из массы "челноков" уже выделились перекупщики, посредники, которые по роду своей деятельности должны постоянно находиться в России и которые активно ищут возможность оформить вид на жительство.
Что мешает китайскому бизнесу в России
Экономический кризис в России не благоприятствует бизнесу не только иммигрантов, но и собственного населения. Однако значительный ограничительный вклад вносит и политика властей, которая, казалось бы, во время кризиса должна быть поощрительной. В табл. 24 показано, какие помехи для бизнеса в России видят сами китайцы.
Более трети опрошенных не ответили на этот вопрос, у каждого пятого из ответивших нет денег для бизнеса. Причины, связанные с экономическим кризисом (инфляция и пр.), отметил лишь каждый восьмой из желающих иметь бизнес, всего 8% видят препятствия в незнании русского языка и российских законов, только два человека указали на жесткую торговую конкуренцию среди китайцев и двое отметили нелояльность населения. Зато каждый третий видит помехи в российском миграционном законодательстве, 15% прямо указали на отношения с милицией. Любопытно, что каждый восьмой не видит никаких трудностей (вероятно, они относились к тем, кто серьезно не думает о бизнесе).
В табл. 25 приведены мнения китайцев о том, что мешает им торговать в России. Претензии китайских торговцев не содержат ничего чрезвычайного и при желании легко могут быть удовлетворены. Почти все они лежат в сфере миграционно-визовой политики и прямо указывают на ее избыточную жесткость, из-за чего китайцы оказываются беззащитными перед милицией. Едва ли не каждый третий пожаловался на штрафы и взяточничество милиции, причем ни один не смог назвать установленного размера штрафа и никто не получил соответствующей квитанции.
Условия труда и быта
Несмотря на экономический кризис и безработицу, среди местных жителей мало желающих выполнять неквалифицированную работу на стройках и в сельском хозяйстве. На эти работы руководители предприятий охотно берут китайцев.
Сложившиеся трудовые отношения в сфере занятости китайцев трудно назвать партнерскими. Использование китайской рабочей силы далеко от цивилизованного. Работодатели обычно имеют дело с китайскими бригадирами, которые и устанавливают режим труда для своих рабочих. Последние трудятся практически весь световой день, без выходных, без возможности увидеться с семьей в течение всего контрактного срока - обычно 10 месяцев. Родственники могут приехать только в качестве туристов, оплатив тур. Даже работая в Благовещенске, невозможно съездить домой на противоположный берег Амура на выходной день, не затратив значительные средства. Контракт должен возобновляться ежегодно, что связано с немалыми дополнительными расходами. Заработки китайских трудовых мигрантов в полтора-два раза ниже, чем у российских рабочих такой же квалификации [41]. 86% тех, кто работает по найму, деликатно оценивают свой заработок как "не очень большой". Довольны им лишь 14% опрошенных, тогда как среди торгующих - 40%, а среди приехавших "на учебу" - 36%. Кроме того, китайские лицензионные мигранты получают заработанные деньги только в Китае. Некоторые бригадиры совсем не дают рабочим денег, пока они работают в России, и те вынуждены подрабатывать в неурочное время - чаще всего ночами - на частных заказах. В других случаях китайским рабочим выдается символическая сумма. Например, на одном из строительных предприятий Владивостока в октябре 1996 г. такая сумма составляла 75 тыс. руб. (примерно 18 долл.) в месяц.
Именно такое состояние многим региональным администраторам и руководителям предприятий представляется чуть ли не идеалом: дешевая рабочая сила и никакой ответственности. Все в точности так, как было в начале века [42]. Модель воспроизвелась, как только появилась возможность. При этом российские работодатели единодушно отмечают трудолюбие, дисциплинированность и исполнительность китайцев, дешевизну их труда.
Живут китайцы чаще всего в студенческом или специально арендуемом общежитии (63%), 13% арендуют жилье, 18% живут в гостинице и лишь 8 из 244 респондентов имеют свою квартиру или дом. По информации экспертов, жилищное обустройство китайских мигрантов стало иногда легальной, иногда не вполне легальной (через подставных лиц), но всегда весьма доходной сферой деятельности некоторых довольно обеспеченных китайских предпринимателей. Через них осуществляется большинство поселений в гостиницы и на частные квартиры, не говоря уже о специальных китайских общежитиях. При этом цена устанавливается за помещение в целом, поэтому мелкие торговцы и рабочие живут, как правило, очень скученно, в одной квартире одновременно могут проживать 20-30 человек. Это касается как торговых, так и строительных общежитий. Рабочие на одной из строек Владивостока хотя и жили в общежитии, но одеяла и подушки должны были привезти из дома. Еда для них готовилась тут же, на стройке, в антисанитарных условиях.
Однако сами китайские мигранты не ропщут на такие условия жизни. Это говорит о том, что китайская иммиграция в Россию - преимущественно бедная, терпеливая, неприхотливая, жадно ищущая заработков, пусть и невысоких, жестоко эксплуатируемая своими же соотечественниками при молчаливом согласии российской стороны.
И тем не менее почти четверть китайских мигрантов хотели бы переселиться в Россию на постоянное жительство. Столько же респондентов хотели бы, чтобы в России жили их дети, причем 36% из них - это те же, кто сам хотел бы переселиться. Большая часть иммигрантов (44%) не хотела бы переехать в Россию, а каждый третий не думал об этом. Надо полагать, что, задумайся они об этом, и среди них нашлось бы немало желающих. Итак, Россия вполне может рассчитывать на китайцев как на дополнительный источник рабочей силы.
Отношения с местным населением
В большинстве случаев китайцы оценивают отношение местного населения к себе как доброжелательное (55% респондентов), и только 5% сказали: "нас не любят". В согласии с этими данными находятся и ответы о дружественных связях - две трети китайцев имеют русских друзей.
Китайцы вполне объективно оценивают русских, адекватно отмечая и положительные, и отрицательные их качества. Они называют доброту и сердечность русских (каждый третий), их открытость, гостеприимство, легкость характера (каждый четвертый), высокую культуру (тоже каждый четвертый). Среди указанных респондентами неприятных черт россиян на первом месте пьянство (26%), затем лень (около 10%).
О дружественно-сдержанном отношении свидетельствуют и ответы на вопросы о смешанных браках (табл. 26). Две трети китайцев не возражали бы против браков с русскими своих родственников, правда, желающих самим иметь смешанный брак гораздо меньше - 17%.
В то же время каждый четвертый китайский респондент ответил, что сталкивался с проявлениями агрессии со стороны местного населения, а 40% испытали агрессивное отношение милиции. На вопрос "В чем это выражалось?" 62% не ответили, но 33% указали на вымогательство. Таким образом, китайцы имеют значительно меньше проблем в отношениях с местным населением, чем с местными властями.
Российское общественное мнение о китайцах
Открытость границ очень сильно изменила жизнь на Дальнем Востоке России. Население получило возможность увидеть мир, возросла его мобильность, появились новые источники заработков. В Китай, вероятно, ездит не меньше русских челночных торговцев, чем в Россию китайских. Несмотря на то, что активизация отношений с Китаем буквально вдохнула жизнь в приграничные районы Восточной Сибири и Дальнего Востока, оказавшиеся в период экономического кризиса еще более отдаленными окраинами России, чем раньше, отношение населения к китайцам остается настороженным. Большая часть работников региональных администраций и населения приграничных районов положительно относится к расширению сотрудничества с Китаем. Это показали и наши интервью, и другие исследования. Но отношение к самим китайцам не назовешь слишком доброжелательным, хотя и оголтелым, как пытаются представить некоторые политики, оно тоже не является.
По данным нашего обследования 59% из 1086 опрошенных местных жителей считают, что их город проиграл от присутствия китайских мигрантов, 26%, напротив, полагают, что выиграл, 15% видят в этом и плюсы, и минусы.
Наиболее часто - каждый четвертый из тех, кто считает, что китайское присутствие вредно для региона (15% всех опрошенных), - приводят аргумент, что китайцы распространяют грязь, несут опасность эпидемий. Каждого пятого из этой группы (12%) страшат многочисленность и неподконтрольность китайских мигрантов, а каждый шестой (11%) ставит им в вину низкое качество привозимых товаров. Каждый седьмой в рассматриваемой группе респондентов (9%) выдвигает аргумент, типичный для советского менталитета: "они наживаются за наш счет". И лишь каждый десятый (6%) опасается конкуренции со стороны китайцев. Вместе с тем 80% респондентов ответили, что покупают китайские товары, и лишь 20% избегают этого.
Такое отношение населения к китайским мигрантам - в значительной мере результат проводимой в отношении них политики и современного состояния российских рынков труда и товаров. Условия, в которых китайцы вынуждены жить и работать на российской территории, действительно далеки от элементарных санитарных норм. А отсутствие конкуренции китайским товарам со стороны местного производства открывает широкую дорогу некачественной продукции.
Некоторые подозревают китайцев в экспансионистских намерениях: "они хотят укорениться на нашей территории, они уже сейчас иногда чувствуют себя хозяевами". Жива и подозрительность, зародившаяся во время советско-китайского противостояния: "мне кажется, что они занимаются разведкой и диверсиями". Наряду с этим есть и трезвые суждения, но они сравнительно редки: "если бы было больше китайских работников, была бы конкуренция нашим рабочим, они подтянулись бы"; "полезно внедрение китайской культуры для общего просвещения", "благодаря китайцам мы сможем решить проблемы с рабочей силой".
Молодое поколение полностью солидарно с общественным мнением лишь в опасениях распространения антисанитарии: 16% из 1182 опрошенных студентов считают, что китайские мигранты несут с собой в регион грязь и эпидемии. Однако молодежи гораздо меньше присущ страх перед китайцами. Лишь 4% студентов, т.е. в три раза меньше по сравнению с населением в целом, видят в этом угрозу для региона. В два раза ниже среди студентов доля тех, кто опасается китайцев как конкурентов. Зато если при опросе населения лишь 2 человека ответили, что присутствие китайцев расширяет возможности межкультурного общения, то среди студентов таких оказалось 24 человека. И это можно считать очень обнадеживающим симптомом.
Интересно, что практически никто из противников китайского присутствия не объяснял своего неприятия криминальным поведением китайцев. Как правило, никто лично не сталкивался с китайской преступностью. При опросе населения лишь двое указали на китайскую торговлю запрещенными товарами и двое - на "вызывающее поведение" китайских мигрантов.
Среди студентов 46 человек (4%) отметили, что приезд китайцев ведет к росту преступности. Нужно сказать, что взгляд на китайское присутствие как на криминогенный фактор имеет под собой основания. Как отмечают многие эксперты, китайцы заметно стимулируют российскую преступность - рэкет, коррупцию.
В целом недовольство местного населения появлением китайцев в большинстве случаев вызвано опасениями достаточно умозрительными либо связанными с некими возможными обстоятельствами в будущем, со стереотипами, созданными средствами массовой информации, но не подкрепленными личным опытом. Что же касается наиболее реальной, почерпнутой из личного опыта претензии - к некачественным товарам, то она имеет и оборотную сторону. 70% тех, кто считают, что их город выиграл от китайского присутствия, и 60% тех, кто видит в нем и плюсы и минусы, а в целом 25% опрошенных ставят китайцам в безусловную заслугу обеспечение региона разнообразными и дешевыми товарами. Оборотную сторону имеет и опасение роста конкуренции со стороны китайцев - 4% опрошенных рассматривают ее как позитивный фактор экономического развития.
Однако толерантность даже той части населения, которое настроено к китайским мигрантам довольно дружелюбно и подмечает их положительные черты - трудолюбие, добросовестность, отсутствие пьянства, ограничивается рамками допущения их торговли и использования их в качестве дешевой рабочей силы. Во всяком случае, 79% опрошенных местных жителей считают, что нужно разрешить китайцам торговать в России, и лишь 19% - против этого. Ровно пополам разделились голоса "за" и "против" разрешения китайцам работать в России. А вот уже позволить им открывать здесь свои предприятия согласны лишь менее трети опрошенных, а две трети выступают против. И почти единодушно население выражает протест против разрешения китайским мигрантам покупать или строить жилье в России и давать землю в долгосрочную аренду (табл. 27). Правда, есть данные других обследований, несколько более обнадеживающие, по которым идея создания временных китайских поселений в сельской местности вызывает резкий протест лишь у 30% респондентов [43].
Готовность к сотрудничеству и осознание его необходимости сочетается со стремлением осуществлять взаимодействие в жестких миграционных рамках, ни в коем случае не пуская китайцев на постоянное или хотя бы продолжительное жительство. Вот типичная точка зрения местного руководителя, высказанная заместителем главы администрации Хабаровского края А. Левинталем в интервью журналу "Ваш выбор": "Безусловно, в некоторых отраслях стоит использовать китайскую рабочую силу: главным образом, в сельском хозяйстве и строительстве. Китайцы работают без выходных, очень интенсивно и качественно... А вот попытки китайцев в массовом порядке поселиться в России, я считаю, надо пресекать" [44].
Резко отрицательно относится большинство местного населения к возможности браков своих близких родственников с китайцами: 80% опрошенных ответили "ни в коем случае", лишь 12% сочли такие браки нормальными. Хотя молодое поколение и здесь демонстрирует появление нового мировосприятия. Только половина опрошенных студентов выказали неприятие браков своих родственников с китайцами, а треть считают их нормальными (табл. 28).
Любые шаги, которые могут вести к укоренению китайцев на российской территории, вызывают неприятие населения. Над умами людей тяготеет тень "китайской угрозы", которую 74% опрошенных жителей считают вполне реальной для России, и лишь 20% отрицают возможность ее осуществления.
Таким умонастроениям российского населения способствует периодическое, начиная с конца XIX в., реанимирование проблемы "желтой опасности". Еще в 1908 г., выступая в Думе, председатель тогдашнего правительства России П. Столыпин отмечал, что при наличии соседнего густонаселенного государства Дальний Восток не останется пустынным, что туда просочатся чужестранцы, если раньше не придут русские, и тогда эта окраина российского государства окажется русской только по названию [45]. Замкнутость китайской общины позволяла говорить о системе тайных обществ. Широко был распространен взгляд на китайцев как на "разведчиков" и даже "тыловое войско" соседней страны [46]. Те же аргументы повторяют создатели образа "желтой угрозы" и сегодня, спустя 90 лет.
Вместе с тем российское население видит и положительные качества китайцев, и это внушает некоторый оптимизм. Так, 52% жителей и 37% студентов отмечают трудолюбие китайцев, 11% - деловитость, 3,5% - неприхотливость. "Кажется, никто не трудится столько, сколько трудятся китайцы", - так высказался один из респондентов.
В целом же общественное мнение по отношению к китайскому присутствию можно охарактеризовать преимущественно как настороженное, отчасти снисходительное, реже дружественное. В ответах явственно ощущается недостаток объективной информации. В то же время и население, и администраторы понимают, что без китайцев им уже не обойтись. Недаром большинство не против того, чтобы китайцы торговали и работали.
Заключение
Важнейших вывод состоит в том, что угроза китайской экспансии действительно существует. Но это одновременно и угроза, и необходимость для России, что существенно меняет дело. Стратегический вопрос должен быть переведен из плоскости "как предотвратить?" в плоскость "как организовать иммиграцию и сожительство?".
Как замечает Д. Тренин, "уязвимость дальневосточного фланга России очень велика" [47]. Добавим, что она станет тем больше, чем дольше Россия будет проводить не имеющую перспектив политику отторжения вместо того, чтобы экспериментировать в области организации сотрудничества и совместного проживания. Стратегию отношений с Китаем необходимо строить с позиций ХХI в., а не вчерашнего дня, не пытаясь отгородиться от объективной реальности.
Не лучше ли трезво оценивать и ситуацию, и свои возможности? Не разумнее ли шире открыть двери китайцам на западе страны, создавая им условия для более равномерного расселения по российской территории, а не концентрируя их на Дальнем Востоке и особенно в слабозаселенной Восточной Сибири?
В свете сохранения позиций России в партнерстве с Китаем необходимость подъема экономики Дальнего Востока и Восточной Сибири совершенно очевидна. Но вот то, что этот подъем может быть осуществлен только в сотрудничестве с Китаем, в том числе и за счет широкого привлечения его рабочей силы не на временной, а на постоянной основе, пока что не находит должного понимания, как и то, что если сибирская земля не будет освоена китайцами, она так и останется неосвоенной. Этот шанс легко упустить. Сейчас в Китае еще много желающих заниматься сельским хозяйством, но страна быстро урбанизируется, и через несколько десятилетий таких желающих поубавится, как сейчас в России.
К сожалению, к выработке стратегии партнерства, отвечающей объективным обстоятельствам, Россия пока не приступила, а без этого невозможна и конструктивная политика, как отмечает В.Гельбрас [48]. Нынешняя концепция сдерживания находится в вопиющем противоречии не только с экономическими и демографическими возможностями России, но и с ее интересами, особенно с интересами дальневосточных регионов.
В пограничных регионах ощущается растерянность перед проблемой китайской угрозы и одновременно сохраняются надежды на старые способы ее решения - переселение и строгий пограничный режим. То и другое зиждется на незнании перспектив. Несогласованность текущей миграционной политики с перспективными обстоятельствами характерна и для федеральной власти, и это, возможно, главная опасность в сложившейся ситуации.
Список литературы
[1] Дальний Восток России: экономическое обозрение / Ред. П. А. Минакир. - Хабаровск, 1995. - Картогр. прил.
[2] Вишневский А. Г. и др. Демографический потенциал России // Аналит. обозрение Центра комплекс. соц. исслед. и маркетинга. - 1996.- Вып. 5-6. - С. 11.
Островский А. В. Возможности миграции китайского населения на российский Дальний Восток в настоящее время. Доклад на конференции "Демографическое развитие России и его социально-экономические последствия" (Москва, 15-16 декабря 1994 г.).
[3] Гельбрас В. Г. Россия и Китай: вопросы собирания геоэкономических пространств // Полис. - 1995. - # 6. - С. 45.
[4] Островский А. В. Указ. соч.
[5] Титаренко М. Китай в постдэновскую эпоху и российско-китайские отношения. Доклад в Московском Центре Карнеги 28 июня 1995 г.; Гельбрас В. Г. Азиатско-Тихоокеанский регион: проблемы экономической безопасности России. - М., 1995.
[6] Под "экономической плотностью" авторы оценок подразумевают произведение плотности населения на величину среднедушевого дохода (Стратегия экономического и геополитического прорыва России на Дальнем Востоке // Проблемы прогнозирования. - 1996. - # 5. - С. 3-38).
[7] Расчет сделан нами по: Население России. 1996 / Отв. ред. А. Г. Вишневский.- М., 1997. - С. 138.
[8] Там же. - С. 14.
[9] World Population Prospects: The 1994 Revision UN. - New York, 1995.
[10] Зайончковская Ж. Русский вопрос // Миграция. - 1996. - # 1. - С. 11; Витковская Г. Миграционное поведение нетитульного населения в странах Центральной Азии // Миграция русскоязычного населения из стран Центральной Азии: причины, последствия, перспективы / Под. ред. Г. Витковской. - М., 1996. - С.99. - (Науч. докл. / Моск. Центр Карнеги; Вып. 11).
[11] Население России. 1997 / Отв. ред. А. Г. Вишневский. - М., 1998. - С. 118-122.
[12] Мясников В. Дальний Восток России: миграционная политика // Миграция.- 1996. - # 1. - С. 19.
[13] Турчанинов Н., Домрачев А. Итоги переселенческого движения за время с 1910 по 1914 гг. включительно. - Пг., 1916.
[14] Зайончковская Ж. Рынок труда как регулятор миграционных потоков // Миграция и рынки труда в постсоветской России / Под ред. Г. Витковской. - М., 1998. - С. 10-29. - (Науч. докл. / Моск. Центр Карнеги; Вып. 25).
[15] Арсентьева Н. М., Бородкин Ф. М., Калмык В. А. и др. Анализ и прогноз населения и трудовых ресурсов Сибири до 2000 г.: Препринт / Ин-т экономики и орг. пром. пр-ва. - Новосибирск, 1985.
[16] Шкаратан О. И., Тихонова Н. Е. Занятость в России: социальное расслоение на рынке труда // Мир России. - 1996. - # 1. - С. 116, 144. Было опрошено 25 экспертов: ученые, директора предприятий, представители региональных администраций, руководители управлений Федеральной службы занятости.
[17] Российский Дальний Восток и Северо-Восточная Азия. - М., 1998. - С.191.
[18] Коровкин А. Г., Парбузин К. Д. Оценка несбалансированности спроса и предложения на российском рынке труда // Вопр. прогнозирования. - 1997. - #4.- С. 74.
[19] Нефедова Т. Г., Трейвиш А. И. Постсоветское пространство России // Мир России. - 1996. - # 2. - С. 3-42.
[20] Ишаев В. И., Минакир П. А. Дальний Восток России: реальности и возможности экономического развития. - Хабаровск, 1998.
[21] Тренин Д. Китайская проблема России / Моск. Центр Карнеги. - М., 1998. - С. 32.
[22] Ларин А. Ретроспектива: китайцы в России // Миграция. - 1997. - # 1. - С.21.
[23] Окул И. И. Политика заселения Дальнего Востока и миграционное движение его населения (история вопроса) // Демографическое развитие Дальнего Востока и формирование его трудового потенциала. - Владивосток, 1991. - С. 113-119.
[24] Ларин А. Указ. соч. - С. 22.
[25] Там же.
[26] Там же.
[27] Там же.
[28] Там же. - С. 23.
[29] Российский Дальний Восток и Северо-Восточная Азия. - М., 1998. - С.188.
[30] Владивосток. - 1994. - 19 февр.
[31] Известия. - 1993. - 2 нояб.; 1994. - 30 нояб.
[32] Китайцы на Российском Дальнем Востоке // География в школе. - 1995. - # 1. - С. 31.
[33] Minakir P. A. Chinese Immigration in the Russian Far East: Regional, National, and International Dimensions // Cooperation and Conflict in the Former Soviet Union: Implications for Migration / Ed. by J. R. Azrael and E. A. Pain. - Santa Monica: RAND, 1996. - Р. 94.
[34] Рыбаковский Л. Л., Захарова О. Д., Миндогулов В. В. Нелегальная миграция в приграничных районах Дальнего Востока: история, современность и последствия / Ин-т соц.-полит. исслед. РАН. - М., 1994. - С.19.
[35] Тянь Чжан. Китайцы в эмиграции // Россия и АТР. - 1994. - # 2. - С. 82-92.
[36] Деловая Сибирь. - 1993. - 28 мая-3 июня.
[37] Тянь Чжан. Указ. соч.
[38] Рыбаковский Л. Л., Захарова О. Д., Миндогулов В. В. Указ. соч. - С. 19.
[39] Minakir P. A. Op. cit.
[40] Дашкевич З. Анализ современного состояния и прогноз экономического развития Китая // Проблемы прогнозирования. - 1996. - # 1. - С. 143.
[41] Кто и зачем будет жить на Дальнем Востоке России // Ваш выбор. - 1995. - # 1. - С. 19.
[42] Ларин А. Указ. соч.
[43] Миндогулов В. В. Что думают жители Дальнего Востока о российско-китайских пограничных отношениях? // Социол. исслед. - 1995. - # 10. - С. 117.
[44] Кто и зачем будет жить на Дальнем Востоке России? // Ваш выбор. - 1995.- # 1. - С. 19.
[45] Столыпин П. А. Нам нужна великая Россия: Сборник речей и выступлений.- М.: Молодая гвардия, 1993. - С. 33.
[46] Ларин А. Г. Указ. соч. - С. 22.
[47] Тренин Д. Россия - Китай: военный аспект отношений. Доклад в Московском Центре Карнеги 19 марта 1997 г.
[48] Гельбрас В. О восточной политике России // Pro et Contra. - 1998. - Т. 3. - # 1.
|