Федеральное агентство по науке и образованию

Московский Государственный Университет им. Ломоносова

Социологический факультет

Эссе

Этнополитические конфликты в России

Москва 2008

Начнем с определения этнополитического конфликта. В.А. Тишков определяет его как "конфликт с определенным уровнем организованного политического действия, общественных движений, массовых беспорядков, сепаратистских выступлений и даже гражданской войны, в которых противостояние проходит по линии этнической общности"^[1] . По мнению А. - Х.А. Султыгова, в отечественной этнологии, политической науке, этносоциологии принято отождествлять этнополитический конфликт с межэтническим (межнациональным, этнонациональным, этническим) конфликтом. Он определяет этнополитическим конфликтом "отдельную разновидность этнического конфликта либо стадию его развития, которая характеризуется столкновением между этносом, с одной стороны, и государством - с другой, по поводу предоставления ему права формирования органов государственной власти вплоть до получения (завоевания) полного суверенитета". ^[2]

Этнополитические конфликты - общая черта мирового сообщества, особенно начиная со второй половины прошлого века. К сожалению, она стали наиболее известной особенностью этнополитической ситуации России в последнее десятилетие XX века. После распада СССР на территории России зафиксировано два длительных вооруженных конфликта с участием регулярных войск, около 20 кратковременных столкновений, повлекших человеческие жертвы, и несколько десятков невооруженных конфликтов, имеющих признаки острой этнической конфронтации.

Россия изначально, со времен Киевской Руси, складывалась как полиэтническое сообщество с элементами федеративного управления, а в XII в. имела и признаки собственно федеративного образования. Формирование многонационального государства в России происходило несколькими путями. Первый путь заключался в сравнительно ненасильственной экспансии развивающейся колониальной Российской империи по ряду геополитических направлений и ассимиляции народов, включавшихся в состав государства. Второй путь состоял в насильственном присоединении народов путем завоеваний^[3] .

Этнополитической стабильности на имперском этапе развития России способствовали факт добровольности более 90% народов в его состав, отсутствие деления единого территориально целостного государства на метрополию и колониальную периферию, отсутствие практики экономического ограбления окраин, а также правового закрепления доминирования одной нации и национального угнетения других народов со стороны русских при наличии отдельных ограничений по этническому признаку. Помимо этого, важным фактором было физическое сохранение всех этносов, вошедших в состав империи, отсутствие практики их экономического ущемления, экономическое и социальное развитие самых отдаленных окраин, вовлеченных в сферу всероссийского рынка, обеспечение их безопасности и внутренней стабильности. Территориальный рост российского государства определялся не религиозной, культурной или экономической экспансией, а необходимостью решения таких проблем, как угроза европейских государств и набеги кочевых народов на пограничные российские области. В силу низкой эффективности их простого отражения и ответных походов русское государство выбрало путь расширения границ как средство решения данных проблем^[4] .

В целом имперская этнополитическая доктрина и позволила избежать крупных этнополитических конфликтов, сохранить вошедшие в состав империи народности.

Большевистская этнополитическая доктрина исходила из принципов ликвидации государства, "антипатриотизма" ("у пролетария нет отечества"), представления о России как о "тюрьме народов". Советская доктрина отошла от этих тезисов, провозгласив "дружбу народов", концепцию "новой исторической общности - советского народа" и перейдя к национально-территориальному делению страны. В результате появления этнических номенклатур, титульных наций, ущемления русского самосознания и коллективности, отсутствия у РСФСР собственной парторганизации и иных общественных институтов, имевшихся в других союзных республиках, возникли предпосылки к усилению этнической дифференциации и искусственному возвышению этнического самосознания нерусских народностей, возникновению искусственных административных границ между народами, по которым и произошел раздел СССР между этническими номенклатурами.

Этнополитическая доктрина эпохи Ельцина сохранила в себе все те принципы советской доктрины, которые привели к распаду СССР: наличие титульных республик, этнотерриториальное федеративное государственное устройство страны, представление о России как о союзе народов или автономных республик и федерального центра как субъектов, образующих федерацию, низведение русского народа до положения этноса, а не суперэтноса и нации. Результатом воплощения этой доктрины в жизнь стал рост напряженности межэтнических отношений и этнополитические конфликты, возникновение новой формы паразитизма республик РФ - предоставление необоснованных налоговых и иных привилегий национально-государственным образованиям.

Характер межэтнических отношений сильно различается по регионам России. На Северном Кавказе на протяжении всего постсоветского периода уровень межэтнических отношений оценивается как наименее благоприятный, уже длительное время идут военные действия, а межэтническое напряжение проявляло себя уже с начала 90-х гг.

В республиках Сибири, особенно в Туве и Бурятии, этносоциологические исследования 90-х гг. зафиксировали высокую солидаризацию по этническому принципу и большую, чем в других регионах (за исключением Северного Кавказа), "готовность к любым действиям во имя интересов своего народа", хотя в конце 90-х напряженность здесь стала ослабевать^[5] .

Вопреки представлениям о Татарстане и Башкортостане как республиках этнического неблагополучия, в них сохраняются достаточно благоприятные межэтнические отношения. Другая ситуация в Башкортостане, где сохраняется потенциальная возможность осложнения отношений между тремя основными этническими общностями - русской, татарской и башкирской - в связи с языковыми и этнодемографическими проблемами (например, изменением численности русских), а также непропорциональным представительством этнических групп во власти. Однако вероятность открытых конфликтов невелика, учитывая неконфронтационность сложившихся в республике этнических элит. Во всех других республиках Поволжья и Урала характер межэтнических отношений существенно не менялся^[6] .

В самой большой по площади республике Российской Федерации - Саха (Якутия) - межэтнические отношения нельзя оценить как напряженные, но в случае нарастания межэтнической конфронтации возможно усиление сепаратистских настроений в западных районах республики.

Намного спокойнее ситуация в Татарстане, хотя здесь сравнительно высока религиозность населения, а социологические исследования показывают, что религия разделяет народы^[7] .

Самые распространенные межэтнические проблемы в большинстве национальных республик в основном связаны с вопросами отношения "чужих" к национальной культуре, к сохранности родного языка, а также с проблемой доступа разных этнических групп к управлению. В городах с доминирующим русским населением, в том числе Москве, Санкт-Петербурге, проблемные ситуации возникают в связи с притоком мигрантов с Кавказа, из Средней Азии. Антикавказские установки стали расти с середины 90-х гг. По данным разных социологических центров (ВЦИОМ, РОМИР, Институт социологии РАН, Институт этнологии и антропологии РАН), они проявляются у 50-60% населения, а античеченские - у 70%.

Вместе с тем, большинство россиян готово к межэтническим контактам в принципе и весьма заинтересовано в улучшении межнациональных отношений в России.

Бесспорно, в России наибольшее внимание властей и общества приковывают к себе проблема поддержания внутренней стабильности, урегулирования внутренних конфликтов. После распада СССР аналогичная угроза долго витала над Россией. Каждый этнический конфликт актуализировал эту угрозу, особенно в условиях преобладания у ее населения не столько правового, сколько прецедентного сознания. При этом, практически любой конфликт, возникший на этнической почве, несет в себе как минимум зародыш сепаратистских тенденций. Понятно, что у властей государств, чьи территории подлежат в этом случае дроблению, подобные стремления не вызывают сочувствия. Чем настойчивее притязания национальных движений, тем жестче ответная реакция федерального центра. Поэтому внутренние этнотерриториальные конфликты по степени вызова, предъявляемого российским властям, могут быть ранжированы.

Конфликты, возникшие в результате притязаний существовавших ранее национально-территориальных автономий на полный государственный суверенитет: к таковым на территории Российской Федерации относится только Чеченский конфликт.

Конфликты, развившиеся как следствие провозглашения этническими общинами новых национально-территориальных автономий или одностороннего повышения ими статуса существующих, но без формального притязания на создание на базе этих автономий независимых государств (подобные акции оказывались нередко лишь прелюдией к требованиям полного суверенитета, поэтому власти обычно стремятся воспрепятствовать и акциям этого типа); на такой основе развиваются конфликты между балкарским национальным движением и прокабардинскими властями Кабардино-Балкарской республики, между лидерами различных этнических общин Карачаево-Черкесии и ее властями, отказавшимися признать провозглашенные Карачаевскую, Черкесскую, Абазинскую и казачьи - Урупско-Зеленчукскую и Баталпашинскую республики^[8] .

Конфликты между соседними этническими группами или несуверенными республиками, претендующими на контроль над спорными пограничными территориями (речь идет, прежде всего, о потенциальных конфликтах между многочисленными этническими общностями Дагестана, а также спор между Северной Осетией и Ингушетией из-за Пригородного района, полвека назад переданного из состава существовавшей тогда Чечено-Ингушской автономной республики в состав Северной Осетии и с тех пор выступавшего предметом притязаний со стороны ингушских лидеров национального движения.

Наиболее взрывоопасными очагами потенциальных конфликтов в Дагестане являются лезгинский (лидеры лезгинского национального движения "Садвал" выступают за создание в границах ареала исторического проживания лезгин, охватывающего южный Дагестан и северный Азербайджан "республики Лезгистан" (в составе РФ)); чеченский (чеченцы-акинцы добиваются преобразования многонационального Хасавюртовского района и части Новолакского района Дагестана в национальный чеченский район, возможно с последующим его присоединением к Чечне); тюркский, развивающийся под напором требований, предъявляемых властям республики ногайцами и кумыками. Предметом притязаний ногайского национального движения "Бирлик" является образование ногайской территориальной автономии в пределах исторически заселенных ногайцами районов в Дагестане, Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае и в Чечне. Ногайцев поддерживает другая тюркоязычная народность Дагестана – кумыки, также притязающие на собственную территориальную автономию, но в рамках Дагестана. Национальное движение кумыкского народа "Тенглик" выступает за федерализацию Дагестана, видя в ней единственную гарантию защиты интересов тюркоязычных народов в условиях доминирования в республиканских структурах власти "горских" этносов, прежде всего, аварцев и даргинцев. Подспудная "горско-тюркская" борьба за власть усугубляется давней борьбой за землю, связанной с историческим процессом переселения горцев на равнину, где издавна жили кумыки. В 1990-х годах обострились и внутриконфессиональные противоречия между представителями традиционного для этого региона течениями суннитского ислама и так называемыми ваххабитами.

Все эти конфликты ведут обычно к фактическому раздроблению государства и общества, внутри которого они развиваются, даже если подобные споры и не выливаются в конце концов в вооруженные столкновения, как это произошло с осетино-ингушским конфликтом.

По характеру и уровню существующей и потенциальной конфронтации регионы России могут быть отнесены к трем типам зон^[9] .

Зоны вооруженных межнациональных и региональных конфликтов - это регионы, где идут военные действия либо наблюдается неустойчивое перемирие, при котором вооруженные столкновения спорадически возобновляются в виде отдельных вспышек насилия. Таковы Чеченская Республика и Пригородный район Северной Осетии.

Зоны этнополитической напряженности - территории, на которых в настоящее время сложилась обстановка этнопсихологического, идеологического и политического противостояния между различными общинами, партиями, националистическими организациями и слаба возможность местных властей остановить эти процессы. Такая ситуация складывается в Дагестане и Карачаево-Черкессии.

Зоны потенциальной этнополитической конфронтации - территории, где пока не наблюдается идеологически или политически выраженных конфликтов между разными этническими общинами или региональными группами населения, однако в силу различных причин, прежде всего, исторических, имеются потенциальные предпосылки для возникновения межнациональной напряженности, которая при некоторых условиях может перерасти в острые этнополитические конфликты. К этой зоне можно отнести многие регионы Южного федерального округа, включая не только республики, но отдельные районы Краснодарского и Ставропольского краев, Ростовской и Волгоградской областей, а также Туву, Якутию, Башкирию.

Все проблемы, так или иначе связанные с риском этнополитических конфликтов в России, можно классифицировать на две группы: общие для большинства стран мира и специфические проблемы России.

К общим проблемам относятся: 1) борьба с преступностью, прежде всего с терроризмом, бандитизмом, организованной преступностью и ее сращиванием с государственным аппаратом; 2) преодоление мирового экологического кризиса, в первую очередь загрязнения среды ядерными и химическими отходами; 3) противодействие нарастанию пандемии ВИЧ/СПИД, наркомании, алкоголизма.

Специфические проблемы России связаны с последствиями распада СССР и перехода к системе с рыночной экономикой. К этим проблемам относятся: 1) формирование многопартийной системы, ознакомление широких народных масс с программами и уставами этих партий и их деятельностью; 2) уточнение распределения функций между центральными органами власти и органами всех субъектов России; 3) уточнение функций судебной системы и прокуратуры; 4) прекращение военных действий в Чеченской Республике и обеспечение проживающему в ней населению нормальных условий, недопущение разжигания национальной и другой розни между людьми; 5) обеспечение необходимого взаимопонимания и взаимодействия между органами власти, населением и представителями мелкого, среднего и крупного частного предпринимательства на основе законов и общей выгоды. Для этого /необходимо обеспечить, в частности, большую открытость и правдивость информации о действиях властей и предпринимателей различных уровней; 6) обращение органами власти особого внимания на повышение материального благосостояния беднейших слоев населения, на первоочередное развитие здравоохранения, образования, науки и техники, т.е. тех отраслей народного хозяйства, которые оказались в весьма тяжёлом положении^[10] .

Литература

1. Абдулатипов Р.Г. Этнополитология. - СПб., 2004.

2. Дробижева Л.М., Паин Э.А. Особенности этнополитических процессов и становления этнической политики в современной России // Политические преобразования в России и Украине. - М., 2003.

3. Паин Э.А. Динамика этнополитической ситуации в современной России // Полития, 2004, № 2. С.27-49.

4. Паин Э.А. Концепция государственной политики России в зонах этнических конфликтов на территории СНГ. - М.: 1994.

5. Самраилова Е.К. Пути снижения риска этнополитического конфликта (на примере России, США, Китая) // Актуальные проблемы современной науки, № 6, 2006. С.117-119.

6. Султыгов А. - Х.А. Урегулирование этнополитических конфликтов в России: исторический опыт и современность // Вестн. Моск. ун-та. Сер.12. Политические науки. 2005. № 3. С.69-82.

7. Султыгов А. -Х.А. Этнополитический конфликт: определение, причины, динамика // Вестн. Моск. ун-та. Сер.12. Политические науки. 2004. № 6. С.14-28.

8. Тишков В.А. О природе этнического конфликта // Свободная мысль. 1993. № 4. С.8.

^[1] Тишков В.А. О природе этнического конфликта // Свободная мысль. 1993. № 4. С. 8.

^[2] Султыгов А.-Х.А. Этнополитический конфликт: определение, причины, динамика // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2004. № 6. С. 14-15.

^[3] Абдулатипов Р.Г. Этнополитология. - СПб., 2004. С. 198-204.

^[4] Султыгов А.-Х.А. Урегулирование этнополитических конфликтов в России: исторический опыт и современность // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2005. № 3. С. 71..

^[5] Дробижева Л.М., Паин Э.А. Особенности этнополитических процессов и становления этнической политики в современной России // Политические преобразования в России и Украине. - М., 2003. С. 250.

^[6] Паин Э.А. Динамика этнополитической ситуации в современной России // Полития, 2004, № 2. С. 40.

^[7] Дробижева Л.М., Паин Э.А. Особенности этнополитических процессов и становления этнической политики в современной России // Политические преобразования в России и Украине. - М., 2003. С. 252.

^[8] Паин Э.А. Динамика этнополитической ситуации в современной России // Полития, 2004, № 2. С. 43.

^[9] Паин Э.А. Концепция государственной политики России в зонах этнических конфликтов на территории СНГ. - М.: 1994.

^[10] Самраилова Е.К. Пути снижения риска этнополитического конфликта (на примере России, США, Китая) // Актуальные проблемы современной науки, № 6, 2006. С. 117.