Курсовая работа: Конституция 212 года и ее культурно-историческое значение

Название: Конституция 212 года и ее культурно-историческое значение
Раздел: Рефераты по государству и праву
Тип: курсовая работа

КУРСОВАЯ РАБОТА

НА ТЕМУ:

«КОНСТИТУЦИЯ 212 ГОДА И ЕЕ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ»

Введение

Древнеримская цивилизация была крупнейшей цивилизацией древнего мира. Важную роль в жизни античного государства играло законодательство, которое регламентировало практически все стороны общественной жизни. В предлагаемой работе я попытаюсь рассмотреть один из законодательных актов, приравненных к конституции императора Каракаллы и его влияние на жизнь античного общества.

В данной работе я рассмотрела период классической эпохи в истории древнего Рима (период Римской империи с I до III в н.э.), в частности, эпоху поздней античности.

Поздняя империя была закономерным этапом в развитии римской гражданской общины, выступавшей в виде социально-политического организма. Формальным началом эпохи поздней античности может считаться 212 г. – год распространения Каракаллой гражданских прав на большую часть жителей римских провинций.

Во II в. н.э. из 60–70 млн. населения всей Римской империи полноправных свободных граждан насчитывалось не более 2 млн. человек. Необходимость умерять столкновения различных социальных групп необъятной империи и удерживать в повиновении подвластные и зависимые эксплуатируемые народы привела во II в. до н.э. к созданию мощной государственной машины.

Одержавший победу над другими претендентами на власть Септимий Север повел в конце II – начале III в. политику, враждебную сенату, рассчитывая исключительно на поддержку со стороны войска. Септимий Север углубил начатый еще при Адриане процесс варваризации армии, распустив старую преторианскую гвардию, состоявшую из полноправных римских граждан, и создав новую, рекрутировавшуюся из солдат дунайских и сирийских легионов, а также сделав офицерское звание доступным любому выходцу из провинции, тот же политический курс – ослабление позиций сената и опора на войско – продолжил сын императора, Марк Аврелий Антонин Каракалла.

Знаменитый эдикт Каракаллы 212 г., предоставивший права римского гражданства всему свободному населению империи, явился завершением длительного исторического развития Римского государства от маленького замкнутого италийского полиса к универсалистской космополитической империи.

Распространение римского гражданства в провинциях было постоянно действовавшим фактором в жизни первых трех веков империи. Независимо от субъективной оценки и отношения к правам римского гражданства среди различных слоев провинциального населения, они были важнейшим социальным ориентиром, организовывавшим весь строй общественной жизни империи. Уже во второй половине II в. их распространение достигло таких размеров, что авторы поздних веков приписывали эдикт о даровании римского гражданства провинциалам Марку Аврелию или Антонину Пию.

Правоведы-романисты полагают, что после издания эдикта Каракаллы civitas Romana перестала быть условием приобретения гражданской правоспособности. Комплекс прав, который раньше был связан с принадлежностью к гражданской общине, стал независимой формальной характеристикой отдельного лица.

Имеющееся в нашем распоряжении не столь уж малое количество античных свидетельств об эдикте Каракаллы прямо указывают на широкомасштабность, всеобщий для империи характер этого акта.

В период принципата, римская юриспруденция достигла особого расцвета. Именно в эту эпоху право частной собственности, частное право достигло своего наивысшего развития, что обуславливалось широким развитием деятельности юристов.

Задачи, стоявшие перед юристами классической эпохи, отличались большой сложностью. Классовые противоречия в этот период все больше углублялись и обострялись, восстания рабов приняли такие формы и размеры, что весь рабовладельческий строй оказался в опасности, и требовались чрезвычайные меры для обеспечения господства верхушки рабовладельческого класса. Беспрерывно росли противоречия между различными группировками свободного населения. С другой стороны, рост государственной территории, расширение торгового оборота, развитие и усложнение всех хозяйственных отношений вызвали необходимость соответствующих изменений правовой надстройки.

Именно в этот период юристы написали ряд сочинений в виде комментариев, консультаций к цивильному праву, к преторским эдиктам, появились монографии и даже учебники.

1. Предпосылки: кризис III века

В III в. Римская империя переживает тяжелый экономический и политический кризис, причиной которого было глубокое противоречие между производственными отношениями и характером производительных сил.

Со смертью императора Коммода начались внутренние распри, войны между претендентами на престол, опиравшимися на те или иные легионы, расквартированные в провинциях, или на преторианскую гвардию в столице.

В III в. н.э. в экономике и сельском хозяйстве Римской империи происходят значительные сдвиги. По характеристике Киприана, автора III в., бывшего очевидцем этих событий, «весь мир, как бы разделенный на два противоположных лагеря, залит кровью». ( 1, с. 48)

Для этого времени характерен рост крупного землевладения, массовое распространение колоната.Нужно отметить, что положение колонов ухудшалось от многочисленных поборов, повинностей и постоев солдат.

Упадок сельского хозяйства в III в. согласовался с упадком торговли, с общим обнищанием населения Италии и провинций. С III в. начинаются также стихийные массовые выступления рабов и колонов.

Коммуникации в империи стали ненадежны, что подорвало торговлю между провинциями, стремившимися теперь ко все большей хозяйственной самостоятельности и замкнутости, ограничивая масштабы производства размерами, достаточными лишь для удовлетворения потребностей своего населения.

Центральная власть испытывала хроническую нехватку средств, ибо расходы на содержание императорского двора, должностных лиц, армии опустошали казну, доходы же с провинций поступали нерегулярно. В провинциях, как уже говорилось, нередко всем заправляли узурпаторы, а не представители римских властей. Чтобы справиться с финансовыми трудностями, государство нередко прибегало к обесцениванию денег: так, уже при Септимии Севере содержание серебра в денарии сократилось наполовину, при Каракалле уменьшилось еще больше.

Инфляции сопутствовал рост денежных вложений в приобретение земельных владений. Арендная плата за землю повышалась, что вело к разорению колонов, все больше вытеснявших из сельского хозяйства рабов; теперь колонам приходилось очень трудно, и многие из них оставили деревню.

Эдикт Каракаллы, предоставивший права римского гражданства всему свободному населению империи, имел, несомненно, фискальные цели, а именно охватить всех подданных императора единой налоговой системой. Росло долговое бремя, стремительно повышались цены, количество же рабочих рук сократилось, ибо доставлять все новых рабов было уже неоткуда. К тому же усиление эксплуатации рабов и колонов вызывало с их стороны упорное сопротивление.

Политическая история этой эпохи характеризуется в первую очередь усилением роли армии, выдвигавшей на императорский престол своих ставленников. В свою очередь новые императоры всячески старались поддерживать выдвинувшие их войска.

Большая часть императоров пришедшей к власти династии Северов (193–235 гг.) опиралась на войско.

Как большинство императоров, опиравшихся в своей политике на войско, Северы открыто проводят антисенатскую политику, роль сената теперь совершенно аннулируется. Особенно остро конфликт между сенатом и императором сказывается во времена правления Каракаллы (211–217 гг.), сына и преемника Септимия Севера.

Таким образом, в III в. уже отчетливо проявились все черты того кризиса, который два века спустя привел к гибели Западную Римскую империю.

Одержавший победу над другими претендентами на власть Септимий Север повел в конце II – начале III в. политику, враждебную сенату, рассчитывая исключительно на поддержку со стороны войска. Распустив старую преторианскую гвардию, состоявшую из полноправных римских граждан, и создав новую, рекрутировавшуюся из солдат дунайских и сирийских легионов, а также сделав офицерское звание доступным любому выходцу из провинции, Септимий Север углубил начатый еще при Адриане процесс варваризации армии. Тот же политический курс – ослабление позиций сената и опора на войско – продолжил сын императора, Марк Аврелий Антонин Каракалла.

2. Эдикт Каракаллы 212 г.

Марк Аврелий Антонин Август – полное имя императора Каракаллы (находился у власти 211–217 гг.).

Из мероприятий этого императора нужно подробно остановиться на его эдикте 212 г. о даровании прав римского гражданства всем свободным жителям Римской империи.

212 г. – год распространения Каракаллой гражданских прав на большую часть жителей римских провинций может считаться формальным началом эпохи поздней античности. Поздняя империя была закономерным этапом в развитии римской гражданской общины.

Император Цезарь Марк Аврелий Север Антонин Август говорит: «…следует оторочить всякие жалобы, устные и письменные, чтобы я поблагодарил бессмертных богов, что они этой победой… меня сохранили невредимым. Я полагаю, что я лучшим и наиболее благочестивым образом удовлетворю веление богов, если я всех чужестранцев, когда бы они ни вошли в круг моих подданных, приобщу к почитанию наших богов. Итак, я дарую всем чужестранцам во всей вселенной римское право гражданства, за исключением тех, кто происходит от сдавшихся. При этом я сохраняю все государственно-правовые различия существующих общин». (9, с. 113)

Найдена еще одна надпись, сделанная в Штирмаркте в Норике:

«Император Цезаръ Л. Септимий Север Пертинакс благочестивый Август и император Цезарь Марк Аврелий Антонин благочестивый Август… преимущества, которые даны славнейшим советом (города) или по приказанию какого-либо принцепса коллегии суконщиков, не следует осмеливаться подрывать. Но то, что утверждено их мудростью, да соблюдают они и пусть заставляют нести общественные повинности тех, кто пользуется своими богатствами без обязанностей, чтобы не все члены коллегии пользовались без разбора данными коллегиям привилегиями; но в отношении тех, кто, как установлено, обладает большими средствами, следует, по словам… применять в качестве противоядия, несение повинностей, чтобы из-за них не уменьшилось количество; впрочем, маленькие люди пусть пользуются освобождением, что не должно вести к ослаблению объединения…» (9, с. 118)

Представляет интерес оценка эдикта Дионом Кассием. «Он [Каракалла] сделал римлянами всех своих подданных на словах – чтобы оказать им благодеяние, на деле же, – чтобы отсюда к нему притекало больше налогов, так как перегрины большинство их не платят.» (2, с. 94)

Особого значения этому декрету в античной историографии не придавалось. Причиной было отчасти то, что уже с эпохи республики римляне широко раздавали права римского гражданства (например, надпись Селевка Розосского).

Так, в хорошо известных «Институциях» римского юриста II в. н.э. Гая прямо закреплялось имущественное и социальное неравенство людей словами «Главное разделение в праве лиц состоит в том, что все люди – или свободные или рабы». Далее уточнялось: «Из свободных людей одни – свободнорождённые, другие вольноотпущенные. Свободнорождённые суть те, которые родились свободными, вольноотпущенные – это те, которые отпущены на волю из законного рабства». (2, с. 138)Все остальные провинциальные жители остаются в течение первых двух веков этого периода по-прежнему на правах peregrini.

Но мало-помалу различие между cives, latini и peregrini фактически сглаживается: политическая сторона этого различия (право участвовать в народных собраниях) отпадает вместе с уничтожением самих народных собраний. А вследствие этого отпадает и то соображение, которое могло еще препятствовать распространению права гражданства на всех подданных империи. Оставалось сделать только последний шаг, и этот шаг был сделан законом императора Каракаллы 212 г.

По сообщению Диона Кассия, Каракалла руководился при этом чисто фискальными соображениями – желанием распространить известные гражданские подати (vicesima hereditatum, 5%-ная пошлина с наследства) на провинциалов. Как бы то ни было, но вследствие этой constitutio Antoniniana все подданные Римской империи (за исключением лишь некоторых низших слоев населения, платящих подушную подать, – так называемые dediticii) получили право римского гражданства. В положении latini остаются теперь только некоторые виды вольноотпущенников, а в положении peregrini только dediticii, причем в более позднем праве таковыми являются уже только лица, низведенные до этой ступени в наказание.

Распространение права гражданства на всех провинциалов повлекло за собой распространение римского права на всю территорию империи, то есть и на те обширные области, в которых действовало до сих пор местное право, признававшееся по общему правилу всеми правителями провинций. Среди этих областей особенное место занимали Греция и Восток (Египет, Азия и т.д.), где до сих пор действовало греческое или сильно эллинизированное право. Все эти местные, национальные права теперь сразу лишились своей положительной силы, а взамен их стало действовать единое имперское право, то есть право римское.

Однако, на практике сплошь и рядом продолжали применяться многие прежние местные нормы и обычаи, вследствие чего римское право, действовавшее где-нибудь в провинциях, далеко не совпадало с римским правом Италии.

Чрезвычайно любопытная картина такого своеобразно смешанного права в Египте раскрылась в последнее время благодаря богатым находкам в этой стране разнообразных документов – папирусов. Первая крупная находка, сделанная при раскопках в 1877 г., привлекла к папирусам общее внимание ученых. С той поры количество найденных документов значительно возросло, и изучение их (папирология) приобрело систематический характер. Исследования в этой области обнаружили, что местное греко-египетское право упорно удерживалось в жизни и оказало известное обратное влияние на законодательство позднейших императоров. (3, с. 19)

Что касается сословной группировки населения, то старое деление на патрициев и плебеев исчезает естественно – путем вымирания патрицианских родов; взамен этого прежняя классовая группировка на nobiles и ordo equester приобретает сословный характер.

Аврелий Виктор, писал «государство, начиная с Ромула и до времени Септимия, непрерывно возрастало в своей силе, благодаря замыслам Бассиана как бы остановилось в своем высшем положении…» (De Caes.XXIV, 8). Но для того, чтобы этот важный формально-юридический акт проник в плоть общественных отношений, а затем пришедшие в движение общественные нормы выработали адекватную себе политическую форму, потребовалось по меньшей мере три поколения. Поэтому наблюдается хронологический разрыв между революционизирующими изменениями в социально-правовой (212–235 гг.) и политико-административной (284–305 гг.) сферах, приведшими к возникновению позднеантичного общества. Наличие этого временного разрыва объясняет, почему исследователи, не привыкшие рассматривать связь политических и социальных институтов общества в диалектическом, а не буквальном единстве, не видят важных организационных (структурообразующих) последствий эдикта Каракаллы. Ведь фактически третий этап в развитии римской гражданской общины начался с правления Диоклетиана. Только к этому времени система римского гражданского права стала активно проникать в плоть провинциального общества. (5, с. 69)

И это, видимо, было не случайно. Э. Шенбауэр полагал, что уже известный «Панегирик Риму» Элия Аристида знаменовал собой осмысление и подготовку этого акта.

В литературе высказываются различные мнения по поводу причин издания эдикта Каракаллы. Какими бы субъективными побуждениями ни руководствовались сам Каракалла, Юлия Домна или их окружение, дарование провинциалам римского гражданства было запрограммировано закономерностями развития имперского общества как системы. Распространение римских порядков в империи шло совершенно разными темпами в западных и восточных провинциях. Уже после смерти Септимия Севера возник вопрос по крайней мере о политическом разделе империи между Каракаллой и Гетой. Создание единой административной и фискальной организации империи в период от Северов до Диоклетиана выглядит предпосылкой усиленной романизации восточных провинций, начавшейся с Константина. Очевидно, что распространение гражданских прав существенно изменяло лицо общества: провинциалы не становились римлянами автоматически, даже перенимая их обычаи и общественные нормы. Это вело к изменению общественной значимости чуждых для античной Италии провинциальных общественных отношений, они становились частью гражданской жизни. Но инструмент для их учета и регулирования сформировался на почве господства ограниченной в числе гражданской общины над массой союзников и подданных. Классическое римское право было логическим развитием норм, сформировавшихся под влиянием взгляда на мир сквозь призму гражданской общины. Для него все граждане были юридически равны в правах и обязанностях, а основным делением людей было деление на свободных и рабов.

«Право народов», регулировавшее отношения граждан и перегринов, строилось на той же античной основе противопоставления граждан внешнему миру. Сталкиваясь в среде новых граждан с отношениями, необычными и мало распространенными среди жителей античной Италии, такое право было вынуждено искать возможности (внутренние ресурсы) для оформления их в соответствии с римскими юридическими нормами. Поэтому в римской юриспруденции со II в. на первый план начали выходить отношения, которые прежде не привлекали столько внимания юристов.

3. Эдикт Каракаллы и колоны

В современной литературе слово colonus считается производным от colo – возделывать, обрабатывать, со значением «земледелец» вначале свободного, а затем зависимого статуса. Однако colo имело и другое значение «жить, проживать», отсюда происходили «колония» и «колон» – местный житель. (8, с. 115)

Поэтому представляется более точным считать колона не арендатором, а поселенцем на чьей-либо земле, местным или пришлым.

Понятно, что обозначение местных земледельцев термином «колоны» и включение их таким образом в сферу действия римских правовых институтов, отнюдь не означало, что на практике они превращались в колонов-арендаторов. По сравнению с последними они были более тесно связаны с имением и, вероятно, были теми, кто делил превратности судьбы с землевладельцем «по праву как бы товарищества».

Видимо, в III в. с изданием эдикта Каракаллы нетрадиционные для римского права отношения особенно активно стали вторгаться в него. Именно к этому времени относится единственное сохранившееся юридическое определение колона, данное Ульпианом: «Колон – это тот, кто арендует на определенное время, а по окончании его остается, молчаливо продляя договор, ибо считается, что если хозяин разрешит ему оставаться в имении, то он сдает [землю] на тех же условиях, и такого рода договоры не должны оформляться ни словесно, ни документами, а действительны при простом согласии». (4, с. 75) Определение Ульпиана носит явно компромиссный и оттого условный характер. Формально колон считается арендатором. Но если строго следовать тексту, то колоном арендатор становился только по окончании формального срока аренды. Между колоном и землевладельцем был договор. Но договор не оформлялся ни словесно, ни письменно, то есть он более похож на «обычай» и не мог считаться чисто юридическим. И тем не менее он приравнивался Ульпианом к формальному договору аренды. Представляется, что именно так нетрадиционные отношения землевладельца и земледельца были включены в сферу юридических и на них распространились нормы договорных отношений.

Видимо, следствием этого стало распространение в юридических источниках II–III вв. представления о длительной аренде. (4, с. 83)

Авторы постановлений III в. стремились лишь к одному: обеспечить юридические права обеих сторон в договорных или квазидоговорных отношениях.

Примером такого рода может служить изменение значения термина «колон» в комментариях римских юристов I–III вв. Классическое римское право для обозначения отношений землевладельца с обрабатывавшими его землю крестьянами, которым он не хотел передавать никаких прав, связанных с пользованием этой землей, выработало форму договора краткосрочной аренды locatio-conductio. Он основывался на постулате юридического равенства между гражданами, заключавшими сделку аренды земли (локатором-землевладельцем и кондуктором-арендатором). (4, с. 106)

Отношения с перегринами строились преторским правом по этому же образцу.

Романизация провинций привела к появлению иных многообразных форм поземельных отношений, в которые оказались вовлечены римские граждане и провинциалы. Зачастую местное землевладение и землепользование сложилось до включения провинциалов в орбиту римского влияния. Приход римлян нарушал местные формы отношений, но не ликвидировал их полностью. Следует согласиться с Е.М. Штаерман, утверждавшей, что стимулированная Римом урбанизация была далеко не всеобъемлющей. Приписка земли к городам не приводила к полному исчезновению местных институтов. При распределении земли различались possessiones и vici. Имения образовывались в результате проведенного по римским правилам межевания. Села же получали землю, отмеренную суммарно. Образовывавшиеся имения иногда сохраняли связь с жившими на их территории туземным населением. К тому же при основании городов не вся земля изымалась у местного населения. (4, с. 121)

Местное население, особенно в отдельных районах, не только продолжало жить в своих пагах и селах, но и управлялось своими старейшинами-принцепсами, получавшими со временем римское гражданство и звание префектов.

В течение достаточно длительного периода от римского завоевания до включения провинциалов в круг римских граждан, зачастую охватывавшего три и более столетия, складывались достаточно сложные формы отношений между местным населением и городскими гражданами.

Предоставление прав гражданства лишь узаконивало уже имевшиеся отношения собственности, владения или пользования. Провинциальные земледельцы на чужой или оказавшейся чужой с приходом римлян земле имели разное положение: мелкие арендаторы земли у общин или частных лиц, как, например, мистоты Малой Азии, обрабатывавшие ранее невозделанную землю, находившуюся в чужой собственности, потомственные земледельцы, оказавшиеся на земле муниципия и его граждан после проведения лимитации или включенные в орбиту императорских либо фискальных владений, «клиенты» местной знати, пришлые поселенцы, переселенные варвары, сельские отпущенники, малоазийские паройки и прочие. Связь с землей у многих из них была традиционной, основанной на пользовании ею их предков.

В этом отношении интересен большой отрывок надписи начала III в. из селения Ага Бей близ Филадельфии в Лидии, в которой императорские колоны говорят о том, что их связывают с обрабатываемой землей, на которой они родились и выросли, отчие очаги и могилы предков. Но в формах римского права они могли рассматриваться только как арендаторы. В комментариях римских юристов, объем которых особенно вырос во II–III вв., это влекло за собой распространение на провинциальных земледельцев норм краткосрочной аренды и единообразного, как бы нивелирующего разнообразие их реальных статусов, обозначения в качестве колонов.

Колонат был правом, внедрявшемся на государственном уровне. И это право происходило из римской Италии.

Но в социально-юридическом плане римское право и стоявшие за ним социальные отношения были на порядок выше провинциальных, так как за ними стояло римское господство в империи. Поэтому они выступали структурообразующей формой, в которую облекались общеимперские общественные отношения.

Хотя при рассмотрении отношений землевладельца с земледельцем на его земле римские юристы исходили из ставшего аксиомой положения об аренде, в юридических источниках стороны этих арендных отношений именуются не локатор и кондуктор, а господин и колон. Поскольку оба понятия не были изначальными юридическими обозначениями, а относились к сфере реальных отношений, то использование их юристами показывает, что реальные отношения в какой-то степени выходили за рамки юридического договора.

Во второй половине II в. уже сложилось «убеждение, что инквилины, эти свободные по сословию люди, составляют как бы собственность господ – по образцу рабов». (6, с. 34)

Однако для всех очевидно, что в III в. колоны, частью которых считаются инквилины, были юридически свободными людьми. Фюстель де Куланж высказал мнение, к которому из современных исследователей присоединился Ж.-М. Каррие, что автор этого текста Марциан имел в виду передачу имения, а инквилины лишь сохраняли к нему свое первоначальное отношение аренды. Поэтому использование здесь термина «инквилин» указывало не на статус лиц, а на правовую ситуацию.

у постоянно живущих на земле имения колонов патроном обычно считался их землевладелец, который нес ответственность за обработку колонами земли. Это давало ему большую, но не оформленную правом, власть над колонами, как, впрочем, и инквилинами. Они находились в его подчинении до тех пор, пока жили на его земле. Это служило постоянно действовавшей предпосылкой для наращивания землевладельцем прав по отношению к колону и ответственности за него перед государством. Но превращение предпосылки в реальность могло быть вызвано только с помощью внешнего, государственного вмешательства, санкционирующего переход обычая в право. Только установление формальной связи колонов с местом проживания могло перевести их подчинение землевладельцу из ранга обычая в юридически фиксированную норму. И только наличие такой нормы могло повести к формированию института колоната и особого сословия римского общества – крепостных колонов.

4. Эдикт Каракаллы и негородское население империи

Включение Каракаллой большей части провинциального населения в состав римского гражданства сделало гражданское право достоянием прежних перегринов, что должно было значительно повысить «натиск» непривычных для римлян местных правовых отношений.

Право приобрело огромную интегрирующую роль. Как известно, резко повысилась роль профессиональных юристов в управлении, что особенно стало заметно в эпоху Северов, хотя в качестве тенденции наметилось уже при Адриане. Масса интересов новых граждан захлестнула общественно-политическую жизнь империи, во многом обусловив кризис III в. Глубинная основа кризиса состояла в существенном изменении отношений собственности на основное средство производства – землю.

Р.П. Дункан-Джонс выделяет шесть типов земель в Римской империи: ager publicus, императорские земли, городские земли, храмовые земли, распределенные государством земли (ager assignatus) и иные земли, находившиеся в частном владении. Исследователи постоянно обращают внимание на рост крупного землевладения как в Италии, так и в провинциях. В литературе общим местом является положение, что крупное землевладение постоянно теснило иные его формы.

По определению Гая, земля в провинциях считалась собственностью римского народа или представлявшего его императора. Даже отведенная городским общинам земля находилась под верховным контролем государства.

Однако по крайней мере в восточных провинциях продажа городской земли осуществлялась достаточно свободно. Некоторые исследователи полагают, что к III в. уже исчезали ограничения на ее продажу членством в городском гражданстве. (6, с. 37)

Распостраняясь в западных провинциях, римское право собственности и владения фактически отменяло и заменяло все местные формы. Но в странах эллинистического мира уже существовала своя развитая система частнособственнических и владельческих отношений. Римляне были вынуждены признать ее сосуществование со своей собственной. Господствующее положение римского права с течением времени приводило к синтезу обеих систем, развивавшемуся по пути поглощения римской право Преторское право ввело в оборот и расширило сферу применения таких форм пользования землей как локатио-кондуктио, узуфрукт, эмфитевзис, аренда по «вечному праву», которые в принципе могли распространяться и на провинциалов.

Общинные и племенные территории находились в фактическом пользовании их населения в силу давности проживания. Далеко не все отношения по поводу использования земли в провинциях были урегулированы римским правом. Даже в начале IV в. императорскому правительству приходилось вмешиваться в поземельные отношения между земледельцами-колонами и владельцами либо арендаторами этой земли. Непосредственно использовавшие землю колоны неохотно считались с представленными в римских формах правами на нее неполных собственников, рассматривавшихся как эмфитевты или посессоры.

Изменение гражданского статуса значительных масс провинциального населения создало предпосылку для изменения их прав на используемую землю, оформления их в нормах римского права, унификации этих прав и самих норм. Зачастую это было сложно осуществить практически, так как на землю провинциалов уже сложилась система прав. Да и там, где препятствий не было, урегулировать по-новому часто запутанные местные отношения, совместить их с нормами римского права было невозможно в одночасье. Далеко не все новые граждане стремились сразу же порвать со ставшей привычной системой отношений. Но появление хотя бы немногих, желавших реально повысить свой статус, нарушало систему сложившихся отношений, кладя начало ее переорганизации.

При этом за каждым лицом, ориентировавшимся на новые римские или прежние общественные нормы, стоял конкретный интерес собственника, стремившегося к более полному сохранению или обеспечению своих прав. В то же время существовавшая власть вековых традиций часто заставляла и новых граждан пользоваться привычными правовыми формами.

Римская империя эпохи принципата не имела отлаженного механизма учета интересов столь большого числа новых граждан. Требовалась целая эпоха для того, чтобы установился какой-то, нарушенный появившейся возможностью массового изменения общественного статуса, общественный порядок, способный стать основой для утверждения порядка правового.

Как отмечает Е.М. Штаерман, эти инколы совершенно обходятся молчанием в юридических источниках, поскольку лица, не принадлежавшие к городскому гражданству, правом вообще не учитывались. Получив имперские гражданские права в начале III в., такие инколы имели формальные основания претендовать на признание их в качестве городских граждан (originales).Вероятно, постепенно такие инколы растворялись в среде городских граждан (2, с. 241).

Однако на территории городских общин проживала еще и другая категория местного провинциального населения – сельские жители (rustici). Многие из них, будучи местными (originales), оказались на земле муниципия при образовании последнего. Они проживали в селах и на пагах. К городскому гражданству они не имели никакого отношения. Не живя в городе, они не принимали участия в его общественной жизни и не несли городских гражданских повинностей. Однако иного статуса для определения их отношения к городу римское право не знало.

Судя по надписям, обозначение «инкола» прочно закрепилось во II–III вв. за теми, кто владел землей на городской территории, не будучи гражданином города.

Это могли быть и граждане других городов, но частью были местными жителями. Будучи туземцами, до начала III в. они в большинстве своем не имели римского гражданства и поэтому их присутствие слабо ощущается в письменных источниках по истории ранней империи.

Жизнь местных общин, размещавшихся на пагах, центуриях и в селах постепенно приобретала черты, сходные с жизнью античной гражданской общины еще и потому, что типологически они были близки друг другу.

Эдикт Каракаллы формально повысил имперский статус таких сельских жителей, но в отношении к городу их положение не изменилось. Для юристов III в. определение гражданского статуса по-прежнему было связано с городской origo граждан. По-видимому, здесь и сыграло важную роль обладание такими инколами-гражданами собственной землей.

В 202 г. Септимий Север даровал Александрии и метрополиям советы (буле) и муниципальную организацию. Реформа Севера шла в том же направлении, что и постановление Каракаллы, даровавшего римское гражданство всему населению империи. В литературе иногда оцениваются эти мероприятия как попытку романизовать восточную часть империи при Северах. Но наличие в Египте мощного административного аппарата привело к тому, что муниципальный строй египетских метрополий мало напоминал строй греческих полисов или италийских муниципиев.

После эдикта Каракаллы римские правовые воззрения наложились на местную реальность и оказалось, что сформировавшиеся на Западе принципы отношений муниципия с его сельской округой не совсем подходят для Египта.

Поэтому реальное развитие империи пошло в противоположном намеченному Дионом Кассием направлении: получившие гражданство провинциалы захотели приобрести статус города для своей родины.

В дунайских провинциях с III в. резко возросло число городов, получивших статус колонии и муниципия. В африканских провинциях представители местных общин осаждали императора просьбами даровать им статус муниципия и получали его. Надписей, увековечивших такого рода акты, известно достаточно много. Разделить составленные до эдикта Каракаллы и после него практически невозможно. По-видимому, стремление обрести городское гражданство, которое в римском праве только и давало реальное гражданское полноправие, начало проявляться еще до правления Каракаллы.

в течение III в. новый оттенок приобрело понятие ingenuitas. В классическом праве оно обозначало свободнорожденность, происхождение от свободных родителей, отличие от вольноотпущенных. Но этимологически оно связано и с местным, туземным происхождением. С обострением проблемы местного городского гражданства в качестве ingenui часто стали обозначаться те горожане, предки которых имели гражданство, или те, кто узаконил его другим способом. Этим их, видимо, отличали от получивших римское гражданство по эдикту Каракаллы, но не сумевших приобрести местного городского. Такие новые граждане в правовом отношении могли рассматриваться как отпущенники императора – Аврелии. Поэтому встречающиеся в надписях Аврелии, часто акцентировавшие внимание на том, что они римские граждане, вовсе не обязательно были «настоящими» гражданами, имевшими двойное гражданство.

5. Историческое значение эдикта Каракаллы

В исторических исследованиях социальным последствиям распространения гражданских прав на провинциалов уделяется небольшое внимание, хотя существует значительная литература, рассматривающая правовые последствия. Однако и правоведы-романисты полагают, что после издания эдикта Каракаллы civitas Romana перестала быть условием приобретения гражданской правоспособности.

Комплекс прав, который раньше был связан с принадлежностью к гражданской общине, стал независимой формальной характеристикой отдельного лица. Римское гражданское право потому полностью утратило свою функцию, что каждый житель империи в качестве римлянина владел тем правом, которое определялось принадлежностью к гражданской общине, и чужеземец мог получить отдельные или все права римлянина и без принадлежности к гражданской общине непосредственно от императора. Поэтому исследователи в основном исходят из общего постулата о девальвации римского гражданства, об утрате гражданскими правами своего былого значения в эпоху поздней античности, растворения граждан в среде подданных. (9, с. 86)

На первый взгляд, это находит себе подтверждение в источниках. Нарративные тексты почти не уделяют внимания распространению гражданских прав (хотя это положение можно отнести в целом к социальным вопросам, скупо и неадекватно отражаемым источниками). Надписи, в особенности из сельской местности, указывают на относительно малое распространение там в III в. Аврелиев, то есть получивших гражданство по эдикту Каракаллы. Наряду с этим в надписях более распространено указание на местное происхождение, воспринимаемое исследователями в качестве альтернативы римскому имперскому гражданству.

В юриспруденции эдикт Каракаллы не стал эпохальным документом, к которому возводили бы свои мнения позднейшие юристы. Все это в совокупности рассматривается как показатель невысокого интереса к римскому гражданству со стороны провинциалов и, следовательно, малого значения постановления Каракаллы в общественной жизни поздней империи.

Со времен Т. Моммзена в литературе немалый вес имеет взгляд, согласно которому в 212 г. гражданские права были даны далеко не всем жителям империи. По мнению Т. Моммзена, из числа их получивших могли быть исключены все лица, не входившие на этот момент в состав провинциальных городских общин. А таковым могла оказаться значительная часть провинциального сельского населения, жившая сельскими общинами.

Другая часть исследователей, начиная с У. Вилькена и Ж. Лефранка, исходит из положения о распространении действия эдикта Каракаллы на всех свободных провинциальных перегринов, исключая дедитициев. К сожалению, текст самого эдикта, дошедшего во фрагментированной передаче Гиссенского папируса, не позволяет с полной определенностью решить эту проблему. Это обстоятельство породило немалую специальную литературу, посвященную выяснению содержания эдикта Каракаллы. При этом и сейчас вопрос далек от своего окончательного разрешения. В то же время имеющееся в нашем распоряжении не столь уж малое количество античных свидетельств об эдикте Каракаллы прямо указывают на широкомасштабность, всеобщий для империи характер этого акта. Как подчеркивает Х. Вольф, одного только предположения, что способ наделения гражданскими правами определялся принадлежностью к городской общине, недостаточно, чтобы поколебать данные источников о том, что гражданство было дано всем свободным жителям империи. Правда, большая часть этих свидетельств не принадлежит современникам Каракаллы, а относится к позднеантичной эпохе. Поэтому наиболее проницательные исследователи считают распространение римского гражданства на провинциалов важной реформой, которая по неизвестным причинам мало привлекла внимание современников. По-видимому, существовало определенное, неуясненное еще различие между юридической теорией и социальной практикой распространения римского гражданства.

Перестройка социальной структуры империи, к которой оно вело, не могла быть скоротечной и гладкой.

Римское гражданское право было рассчитано на граждан городских общин (муниципии, колонии). Поэтому практически гражданин империи имел двойное гражданство – имперское и городской общины, в которой он мог конкретно осуществлять свои гражданские права. Это был город, где гражданами были его предки, где гражданин имел собственность, проживал, участвовал в общественной жизни и имел обязанности в пользу общества.

В посвятительных, надгробных и прочих надписях, отражавших уровень практического, бытового восприятия провинциальных римлян, их авторы часто указывали на свою принадлежность к гражданству того или иного города (а зачастую и пага, деревни или села), опуская при этом наличие или отсутствие у них гражданства римского. Е.М. Штаерман на этом основании пришла к заключению об отсутствии у таких провинциалов римского гражданства, вследствие чего они были вынуждены указывать местное. На деле же, вероятно, во многих случаях, если не всегда, для провинциалов указание на местное гражданство имело практическое значение, тогда как на римское – символическое, престижное.

Поэтому не случайно в сохранившейся части текста Constiutio Antoniniana центральное место занимает разъяснение о «сохранении всех прежних прав граждан». В politeumata можно видеть как исконные права гражданства прежних перегринов, так и провинциальные общины городского типа. В последнем случае все они как будто были должны получить права римского гражданства и, следовательно, статус, приравненный к муниципальному. Однако на практике и в поздней империи, кроме не получивших римского гражданства дедитициев, продолжали существовать граждане латинского права и перегрины. Поэтому некоторые исследователи считают, что слова эдикта о «сохранении всех прежних политических установлений» следует понимать в том смысле, что ими консервировались социальные и правовые порядки различных категорий городских общин перегринского права с местной автономией, которые не должны были смешиваться с установлениями римских (или латинских) колоний и муниципиев. (7, с. 23)

К тому же граждане городов бывшего эллинистического Востока, имевших сходный с римским тип организации, практически мало нуждались в римском гражданском праве. И много после Каракаллы сделки, браки, завещания совершались здесь в соответствии с греческим правом. Поэтому, видимо, значительная часть бывшего эллинистического мира воспринимала дарование гражданства лишь как стремление римского правительства увеличить бремя налогов и повинностей.

Заключение

Эдикт Каракаллы 212 г. считаться формальным началом эпохи поздней античности. Поздняя империя была закономерным этапом в развитии римской гражданской общины, Римская гражданская община достигла высшей точки своего расширения.

Но для того, чтобы этот важный формально-юридический акт проник в плоть общественных отношений, а затем пришедшие в движение общественные нормы выработали адекватную себе политическую форму, потребовалось по меньшей мере три поколения. Поэтому наблюдается хронологический разрыв между революционизирующими изменениями в социально-правовой (212–235 гг.) и политико-административной (284–305 гг.) сферах, приведшими к возникновению позднеантичного общества.

Наличие этого временного разрыва объясняет, почему исследователи, не увидели важных организационных (структурообразующих) последствий эдикта Каракаллы. Ведь фактически третий этап в развитии римской гражданской общины начался с правления Диоклетиана. Только к этому времени система римского гражданского права стала активно проникать в плоть провинциального общества.

В исторических исследованиях социальным последствиям распространения гражданских прав на провинциалов уделяется небольшое внимание. Однако правоведы-романисты полагают, что после издания эдикта Каракаллы civitas Romana перестала быть условием приобретения гражданской правоспособности.

Наиболее проницательные исследователи считают распространение римского гражданства на провинциалов важной реформой.

Список использованной литературы

1.Новицкий И.Б. «Римское право», Москва 1994 г.

2.«Римское частное право» под редакцией И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского, Москва 1999 г.

3.Дождев Д.В. «Римское частное право», Москва 1996 г.

4.Нисенбаум М. «Via latina ad ius», Москва 1996 г.

5.Черниловский З.М. «Всеобщая история государства и права», Москва 1995 г.

6.Римское право и общее право Европы. Г.Дж. Берман, Ч.Дж. Рейд (Государство и право №12, 1994 год)

7.Римское частное право. – М.: Юрист, 1994

8.Большая российская юридическая энциклопедия. М.: ВК Кодекс, 1998

9.Хрестоматия, т. 2, изд. 1936 г. 1. Император Каракалла (211–217 гг.).