Курсовая работа
Политический дискурс как объект лингвистического исследования
Минск 2008
Оглавление
Введение
Понятие дискурса
Политический дискурс
Дискурс-анализ
Заключение
Список использованных источников
Введение
Политическая деятельность всегда играла особую роль в жизни общества. От определенной политической позиции или ситуации зависит место страны на международной арене, ее взаимоотношения с другими государствами, ее роль в деятельности мирового сообщества. Однако важную роль в определении имиджа страны играет способ ее презентации политическими лидерами данного государства. Посредством выступлений политики имеют возможность обратиться как к международному сообществу, так и к гражданам своей страны.
Написание речей – весьма сложный процесс, так как в большинстве случаев политики в процессе выступления должны не только проинформировать аудиторию о каком-либо аспекте общественной жизни, но, что важнее, добиться расположения аудитории, убедить слушателей принять ту или иную позицию, а также заручиться поддержкой граждан.
Анализируя речи политических деятелей, можно выявить стратегии и тактики аргументации, используемые ими с целью убеждения аудитории. Исследования выступлений позволяют, с одной стороны, прогнозировать дальнейшие действия и намерения политика, а с другой – устанавливать наиболее эффективные способы воздействия на слушателей.
Объектом исследования является речевая коммуникация, в частности тактики и стратегии аргументации и убеждения, используемые в политическом дискурсе.
Предметом исследования в данной работе является система лингвистических средств, характерная для построения политического текста со значительным аргументативным потенциалом.
Актуальность работы определяется той ролью, которую играют в современной жизни политика, политические высказывания и политические деятели, постоянно использующие в своих речах стратегии и тактики убеждения, элементы аргументации.
Материалом для исследования послужили выступления американского сенатора Хиллари Клинтон.
Цель работы сводится к выявлению конкретных лингвистических средств аргументации, присутствующих в политическом дискурсе. Цель определила следующие задачи исследования:
Уточнение понятия “дискурс” в целом и “политический дискурс” в частности; выявление основных характерных признаков политического дискурса.
Изучение сущности понятий “аргументация” и “убеждение”, их особенностей, истории развития, анализ основных стратегий аргументации, существующих на сегодняшний день.
Исследование лингвистических средств, несущих аргументативный компонент.
Выявление конкретных лингвистических средств аргументации и убеждения в политическом дискурсе.
Теоретическая значимость исследования связана с выделением набора лингвистических средств, специфичных для политического дискурса, содержащих и характеризующихся признаками аргументации. Полученные результаты способствуют пониманию языковых механизмов воздействия политического дискурса на социум, процессов воспроизводства идеологий в конкурирующих дискурсах; дальнейшему исследованию проблемы способов воздействия на аудиторию в политическом дискурсе.
Практическая ценность заключается в том, что материалы и результаты исследования могут быть полезными при разработке теоретических курсов по социолингвистике, для факультетов иностранных языков, журналистики в университетах. Они могут найти применение на широком междисциплинарном уровне: в социологии, этносоциологии, этноконфликтологии, этнопсихологии.
Структура работы включает введение, три главы, заключение и список использованных источников.
Понятие дискурса
Понятие «дискурс» существует относительно недолго, однако оно (так же как и понятие «текст») многозначно и многопланово. Само понятие «дискурс» пришло к нам вместе с понятием «дискурс-анализ», когда внимание исследователя стало переключаться с текста на «затекст». Наиважнейшим становится контекстное поле, в частности социальный контекст, а затем и знаковый контекст (интертекстуальность – текстовые поля и текстовые секвенции). В результате понадобилось включить в анализ текстов такие категории, как жанр, нарратив, сценарий (литературоведческая парадигма), фрейм, миф (эпистемическая парадигма), аудитория, роль, статус (социологическая парадигма), интерпретация (герменевтическая парадигма). Как мы видим, дискурс-анализ игнорирует не только границы каждого конкретного текста, но и дисциплинарные разграничения, приобретая статус междисциплинарного исследовательского направления [33, с. 11].
Дискурс – это слово, которое пришло к нам в середине прошлого века из французского языка, да так и осталось в этом звучании с той только разницей, что для исследователей, работающих в рамках социальных наук, это – ′дискурс, а для лингвистов это – дис′курс. Характерно, что два варианта произношения связаны с двумя вариантами содержания термина. Двузначность понятия «дискурс» заключается в том, что под ним понимается и деятельность и ее результат [5, 3, 7, 10, 14]. Дискурс – это целенаправленное социальное действие и речь, погруженная в жизнь. Дискурс трактуется исследователями также как сложное единство языковой практики и экстралингвистических факторов [32].
Для сохранения цельности дискурс-исследований ключевым (интегративно значимым) является обощающее понятие код, вбирающее в себя как вербальные, так и невербальные «знаки» [27, с. 6].
По мнению Ухвановой-Шмыговой И.Ф., если дискурс является процессом, а не результатом, то его изучение возможно только на материале современных текстов. Так дискурс-анализ становится методикой, работающей с ограниченным числом текстов, и определяется как анализ исключительно устной речи в процессе ее звучания [32, с. 7].
Если же дискурс является продуктом речевой деятельности, тогда под дискурс-анализом понимается анализ любых сообщений/текстов, независимо от времени их порождения. Здесь уже в фокусе внимания и сам текст, и те условия его функционирования, которые получили свое отражение в тексте. Текст рассматривается как определенный комплекс, построенный на основе взаимодействия целого ряда кодов (вербальных и невербальных) [4, 14].
И там, и тут текст – это событие. Но если в одном случае текст – это событие взаимодействия реальных людей, то в другом – взаимодействия текста и читающего/смотрящего/слушающего [26; 11].
Сегодня дискурс-анализом занимаются не только социологи и лингвисты. Работы дискурс-исследователей схожи с деятельноятью специалистов по рекламе и связям с общественностью, имиджмейкеров [23].
Дискурс – это любой текст (устный и письменный, современный и исторический, реальный и искусственно сконструированный) во всей его полноте и многозначности, полифоничности и полифункциональности, с учетом реального и потенциального, реального и «достраиваемого», конструируемого. Его план содержания, кроме непосредственно коммуницируемого, включает в себя целый комплекс знаний о мире, социуме, коммуникантах, коммуниктивных кодах и их взаимодействии [32, с. 10].
Соответсвенно, дискурс-анализ – это комплексный анализ всех видов содержания и реконструкции всех видов заложенных в него контекстов. Дискурс – это текст, «открываемый» субъектами в процессе коммуникации. Открытие происходит как для говорящего/пишущего, так и для слушающего/читающего, либо переводчика, интерпретатора. Текст неизбежно вбирает в себя массу значений или всевозможных аспектов, видов, типов содержания. В нем – и значения, которые вкладывают субъекты коммуникации, и значения, которые рождаются от совмещения коммуникативного и ситуативного планов рождения и восприятия речи. Это также и значения, рождающиеся от характеристик речи и поведения, а также от разнообразного опыта коммуникантов: интеллектуального, национально-культурного, исторического, языкового, речевого, социального, эстетического и т.д. [32, с. 10].
Синтез и владение этим огромным множеством оттенков содержания являет собой то, что называют дискурс-компетенцией коммуниканта. Наличие дискурс-компетенции позволяет быть коммуникативно грамотным и значит предвидеть последствия функционирования текстов в социуме, а также учесть их влияние как на судьбы общества, так и свою собственную судьбу [32, с. 11].
Дискурс – это (так же как и текст) деятельность, феномен и функция одновременно. Но в дискурсе деятельность сужена до ее социально-ориентированных речевых проявлений. В свою очередь, при рассмотрении дискурса в качестве феномена, связанного с деятельностью, акцент делается на то, что это феномен социально-ориентированной речевой деятельности, «прочитанный» лишь с этих позиций. Наконец, дискурс если и рассматривается с позиций его функциональной нагрузки, то лишь в функции социальной ориентации и организации [35, с. 12].
Шейгал Е.И. рассматривает дискурс как целостное речевое действие с семиологических позиций, тем самым совершается системное описание функционирующего языка, языка в действии. Она приходит к выводу, что адресант использует комбинации элементарных речевоздействующих сил при доминировании одной из них в составе обощенной коммуникативной силы дискурса. В то же время, интерпретируя языковые знаки коммуникативного уровня в определенном тексте (предикативные единицы, предложения, последовательности предложений и т. д.) как единицы речевой деятельности (речевые акты, речевые шаги, речевые ходы и т. д.), автор утверждает, что необходимо расматривать их функциональные свойства как аспекты функционирования данных знаков в их традиционном понимании: семантическом, сигматическом, синтаксическом (лексико-синтаксическом) и прагматическом [35, с. 15].
Центральной интегративной единицей речевой деятельности, находящей отражение в своем информационном следе – устном/письменном тексте, является дискурс. Коммуникативно-функциональное описание предполагает рассмотрение взаимодействия синтаксических, семантических и прагмалингвистических особенностей текста и его компонентов в ракурсе деятельностного подхода к языку.
Согласно Шейгал Е.И., дискурс характеризуется такими коммуникативно-функциональными параметрами, как:
1) предельность и одновременно отсутствие строгих структурных ограничений. Дискурс может включать в себя любое количество и перечень единиц речевой деятельности: от последовательности двух и более речевых актов до множества речевых событий;
2) системность, заключающаяся в соблюдении закономерностей продуцирования любого дискурса и его составляющих регулярными способами речевой деятельности (сигматическими, семантическими, прагматическими, синтаксическими);
3) функциональная завершенность и коммуникативная определенность конкретного дискурса, Этот параметр собственно деятельностный (функциональный) и служит, как следует из коммуникативно-функционального подхода к исследованию, основным смыслоразличительным в реальной коммуникации и выделительной в научно-исследовательской практике критерием перехода единиц речевой деятельности в конкретный дискурс языковой личности [35, с. 16].
Дискурс может рассматриваться как коммуникативная ситуация, включающая сознание коммуникантов и текст, создающийся в процессе общения. В дискурсе находят отражение фрагменты действительности – внешняя по отношению к дискурсу ситуация, являющаяся содержательным предметом, темой общения, и коммуникативная среда или ситуация, составляющая предметное окружение коммуникантов во времени и пространстве в процессе языкового взаимодействия, Данное определение дискурса не противоречит пониманию его как центральной интегративной единицы межличностного общения. Оно дополняет такое определение субстанциональным компонентом, указывая на природу участвующих в межличностном общении субъектов окружающего мира [23, с. 16].
Речедеятельностное пространство дискурса многомерно. Разносторонняя разработка понятийного аппарата семиотики применительно к лингвистике позволяет распространить, с учетом особенностей речевой деятельности, основные характеристики описания языкового знака на его функционирование в условиях реальной коммуникации. К таким характеристикам языкового знака относятся прежде всего аспекты описания отношений, в которые он вступает с объектами речевой/неречевой действительности: сигматический, семантический, прагматический, синтаксический. Аспекты языкового знака могут рассматриваться в коммуникаимвно-функциональном плане как координаты речепроизводства (коммуникативного развертывания) дискурса [35, с. 16].
Коммуникативно-функциональное пространство дискурса интегрирует речевоздействующие силы четырех вышеназванных координат и описывает совокупное речевое воздействие на адресата, планируемое автором дискурса.
Применительно к дискурсу конкретной языковой личности реализованные речевые действия в этих измерениях принимают характер использованного потенциала данных координат в виде применяемого адресантом соответствующего арсенала сигматических, семантических, прагматических и синтактических способов речевой деятельности [35, с. 17].
Речедеятельностное пространство конкретного дискурса языковой личности рассматривается как соответственно развернутая по данным координатам интеграция элементарных речевоздействующих сил: аргументирующей (семантика), мотивирующей (сигматика), прагматической (прагматика) и аккумулирующей (синтактика).
Вектором аргументирующей силы является тот объект или явление, на семантическое описание которого ориентирован дискурс. Семантическая информация регулируется критерием истинности/ложности смыслов. Такая информация может не быть общей для адресанта и адресата. Вектором мотивирующей силы является тот перечень объектов и явлений, которые тесно связаны с личностью адресата и создаю фонд общих знаний коммуникантов. Сигматическая информация предназначается для сигнализации адресантов адресату о наличии у них такого фонда общих мнений и регулируется критерием искренности/неискренности [35, с. 18]
Признание того, что дискурс – это текст, реализуемый в субъектной ситуации общения, ведет за собой понимание того, что в содержании дискурса, как бы на равных, выступают два плана - предметно-тематический и субъектно-тематический. Иначе говоря, мы пишем/говорим о чем-то, а значит о себе; в своем дискурсе мы постоянно конструируем не только мир, но и себя, и делаем это постоянно, каждый раз как бы заново, под-тверждая либо отрицая коммуницируемое ранее. Но мир реальности неоднозначен, впрочем, как и мир знаков, ибо оба они постоянно меняются. И это не удивительно: в основе развития каждой - дихотомические структуры. И если мир реальности предстает перед нами в столкновении субъект-предметных (наше общение с миром) и субъект-субъектных взаимоотношений (наше общение друг с другом), то мир знаковой реальности - в столкновении знаков (кодов), которые их (эти взаимоотношения) репрезентируют, а это, соответственно, языковые и речевые формы репрезентации [29, 30, 42].
Политический дискурс
В потенциальном измерении дискурс представляет собой семиотическое пространство, включающее вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание данной коммуникативной сферы, а также тезаурус прецедентных высказываний и текстов. В потенциальное измерение дискурса включаются также представления о типичных моделях речевого поведения и набор речевых действий и жанров, специфических для данного типа коммуникации.
Применительно к семиотическому пространству политического дискурса можно говорить о неоднородности задействованных в нем «языков»: помимо вербальных знаков и паралингвистики, существенное значение имеет политическая символика и эмблематика, семиотика зданий или, шире, семиотика пространства (знаковое использование пространства). В политическом дискурсе знаковый статус приобретает сама фигура политика и определенные поведенческие моменты (знаковые действия) [35, с. 21, 22].
Политический дискурс по существу является выражением всего комплекса взаимоотношений между человеком и обществом, и, таким образом, это явление по сути своей функционально направлено на формирование у реципиентов некоторого фрагмента мировосприятия или картины мира. Используя политический дискурс в качестве пробного камня, можно понять, как в разных языковых коллективах моделируются культурные ценности, как пропагандируется социальный порядок, какие элементы языковой картины мира остаются за пределами сознательных речевых стратегий говорящих, как формируется концептуальная картина мира, присущая каждому языковому коллективу [35, с. 26].
В политическом тексте содержится как экстралингвистическая информация (картина мира), так и знаковая информация (картина мира, представленная через знак, номинацию) [31, с. 49].
Политичекий дискурс обладает не только смыслом (соотнесен с реальностью), но и сущностной «привязкой» (соотнесен субъектно с определенной группой или группами людей). Различные субъекты общения по-разному отражаются в дискурсе: коммуникативные формы порождают свое содержание [31, с. 50].
Анализ сущностной информации политического дискурса есть анализ коммуникативно-номинативный: кто общается и как общается. Политический дискурс представлен в лицах. Лицо сливается с текстом, но одновременно само является текстом. Это «наслоение» или смешение содержаний порождает новое содержание. В итоге автор приходит к тому, что один и тот же текст, произносимый разными лицами, «распадается» на разные тексты: они иначе декодируются аудиторией, иначе структурируются, классифицируются, ранжируются. Они дают иную картину социального взаимодействия [31, с. 51].
По мнению И.Ф. Ухвановой-Шмыговой, смысло-сущностные исследования политического дискурса могут дать значимый материал как о современной дискурсии в целом, так и о политическом дискурсе в частности. Необходимо выявить те признаки, которые характерны для политической дискурсии на данном этапе развития социума, а также определить исторические и национально-специфические черты политической дискурсии, преемственность/непреемственность тех или иных стилей, типов, форм общения, композиционных решений [31, с. 51].
В академическом и эпистемологическом контекстах анализ политического дискурса (политический дискурс-анализ ) не является "строго оформленной" дисциплиной и скорее функционирует как междисциплинарное методологическое направление, интегрирующее теории и практики анализа политических текстов (дискурсная прагматика, когнитивный дискурс-анализ, конверсационный анализ, критический дискурс-анализ и т.д.).
Дискурс-анализ
Политический текст является продуктом столкновения различных интересов и стратегий, равнодействующих идей, волевых усилий и дискурсов политических субъектов [34, с. 170].
Политический текст – это вербализованная политическая деятельность во всех ее проявлениях: как знаковых/символических (нормативная и аккумулятивная деятельность), так и незнаковых (тексты-перформативы). Это понятие охватывает тематический объем и стилевые особенности реализованной в языке и средствами языка политической активности.
Политический дискурс – это совокупность политических дискурсий социума: дискурса власти, контрдискурсии, публичной риторики, закрепляющих сложившуюся систему общественных отношений либо дестабилизирующих ее [35].
Современные исследования речей политических лидеров представлены двумя методиками: дискурс-анализом (максимально широкая исследовательская парадигма) и семиотическим анализом (более узкий подход, т.к. он не учитывает в достаточной мере общественно-исторических условий, в которых функционирует объект анализа, а сконцентрирован лишь на знаковой характеристике дискурса) [34, с. 164 ].
Политический дискурс-анализ представляет собой сложную систему работы с текстом, позволяющую препарировать дискурс на разных уровнях. Более того, политический дискурс может быть проанализирован, с точки зрения разных подходов (дискурсная прагматика, гендерный подход, конверсационный анализ, изучение структуры аргументации и т.д.) [45].
Традиционно внимание исследователей привлекает уровень содержания. В этой связи, анализ идеологий, систем включения / исключения и т.д. сводится к выявлению доминирующих стереотипов представления о «своих» и «чужих», изучению клишированности, автоматизаций дискурса и т.д., что на уровне выбора источниковедческих методик означает приверженность к частотному анализу, анализу тематического ряда (преимущественно при работе с источниками массовой коммуникации) и, лишь отчасти, исследованию семантических структур. Отчасти это означало бы попытку ответить на вопрос: «Что Они говорят о Нас?» [9].
В этой связи, необходимо обратиться к грамматике, локальной семантике (на уровне локальной семантики не просто исследуется "политический словарь", а уделяется внимание импликациям, согласованности смыслов и т.д.), синтаксису, стилю, риторике, структуре аргументации и т.д. и в данном случае необходимо ответить на вопрос: «Как Они говорят о Нас?».
В этом контексте наибольший интерес представляет (широко разработанная в лингвистике) система анализа риторических ходов, экземплицирующих стратегии позитивной саморепрезентации и негативного представления «другого».
Согласно Шейгал Е.И., из всех видов коммуникативных действий для «политического» дискурса наиболее характерно интенциональное действие «убеждение», проявляющееся а разных этноспецифических модусах-поступках. Эти этнокультурные модусы создаются сложным переплетением двух видов стереотипов: языковых, связанных с семантическими преференциями самого языка, и коммуникативных, связанных со сложившимися нормами поведения и ценностными критериями в обществе. Убеждение эффективно в том случае, если оно осуществляется по принципам, отражающим устоявшиеся манеры поведения и взаимоотношения в коллективе [35, с. 33].
Итак, интерпретируя политический дискурс в его целостности, нельзя ограничиваться чисто языковыми моментами, иначе суть и цель политического дискурса пройдут незамеченными. Понимание политического дискурса предполагает знание фона, ожиданий автора и аудитории, скрытых мотивов, сюжетных схем и излюбленных логических переходов, бытующих в конкретную эпоху.
Заключение
Политический дискурс составляет значительную часть нашего общения и обладает высокой степенью аргументации для отстаивания точки зрения, оправдания или опровержения мнения либо для получения одобрения от аудитории.
Анализ речей показал, что они сочетают в себе как аргументативные тактики, так и элементы логической аргументации. Текст насыщен аргументами, логическими доводами, перечислениями, рассуждениями с опорой на фактически-статистическую информацию.
В политическом дискурсе часто используются лексические и стилистические средства, что может быть объяснено их большим аргументативным потенциалом, большой образностью, что немаловажно, если учитывать, что эти тексты предназначены для публичных выступлений и призваны сразу овладеть вниманием слушателя, воздействовать на его чувства и эмоции.
Проанализировав речи Хиллари Клинтон, мы пришли к выводу, что для эффективного воздействия на аудиторию политические деятели прибегают к различным средствам аргументации. Среди таковых можно выделить лексические (местоимения, ключевые слова, метафоры, сравнения, образные высказывания), стилистические (стратегии и тактики аргументации и убеждения), композиционные (речи имеют введение, основную часть и заключение).
Таким образом, мы на примерах показали, что аргументация и убеждение может реализовываться посредством различных вербальных стратегий. Для эффективности убеждения политические деятели прибегают к различным тактикам. В процессе исследования были выявлены следующие тактики аргументации, присутствующие в политическом дискурсе:
1) стилистические (смягчение, повторы, оценочные слова);
2) семантические (явное отрицание, явная уступка, перенос);
3) аргументативные (апелляция к авторитету, риторические вопросы, мининарративы, интимизация, создание очевидности и общеизвестности фактов, обещания, ссылка на традиционные ценности, оппозиция, положительная самопрезентация, дискредитация оппонента).
В целом анализ аргументативной коммуникации позволяет определить позиции политического деятеля, установить способы воздействия на аудиторию и проследить структуру построения аргументов, чтобы определенным образом воздействовать на сознание слушателей.
Список использованных источников
Алексеев М.Н. Во всеоружии аргументов. – Москва: Знание, 1986. – 64 с.
Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы / Н.Д. Арутюнова. – Москва: Наука, 1976. – 383 с.
Арутюнова Н.Д. Дискурс / Н.Д. Арутюнова // Лингв. энциклоп. словарь. – Москва: Сов. энцикл., 1990. – С. 136-137.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. – Москва: Иск-во, 1979. – 140 с.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. Пер. с франц. / Э. Бенвенист. – Москва: Прогресс, 1974. – 447 с.
Берков В.Ф. Аргументация как речь / В.Ф. Берков // Стратегии коммуникативного поведения: материалы докладов Междунар. науч. конф., Минск, 3-4 мая 2001 г.: в 3 ч. / Минский гос. лингвист. ун-т; редкол.: Д.Г. Богушевич [и др.]. – Минск, 2001. – Ч. 1. – С. 118-122.
Борботько В.Г. Элементы теории дискурса / В.Г. Борботько. – Грозный, 1989.
Брутян Г.А. Очерк теории аргументации. – Ереван: Издательство АН Армении, 1992. – 303 с.
Бушев А.Б. Автоматизации политического дискурса / А.Б. Бушев // Политический дискурс [Электронный ресурс] – 2002. – Режим доступа: http://center.fio.ru/method/resources/filippovma//english/pedsovet2002/avtom_diskyrs.doc. - Дата доступа: 10.10.2007.
Дейк Т.А. ван. К определению дискурса / Т.А. ван Дейк – Москва, 1998. [WWW-документ] URL http://www.nsu.ru/psych/internet/bits/vandijk2.htm
Гийом Ж., Мальдидье Д. О новых приемах интерпретации, или проблема смысла с точки зрения анализа дискурса / Ж. Гийом, Д. Мальдидье // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса: пер с фр. и порт. – Москва: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. – С. 124-136.
Еемерен Франс Х. ван, Гроотендорст Р. Речевые акты в аргументативных дискуссиях: теоретическая модель анализа дискурса, направленная на разрешение конфликта мнений / Франс Х. Ван Ееремен, Р. Гроотендорст. – Санкт-Петербург: «Нотабене», 1992.
Зернецкий П.В. Коммуникативные стратегии: классификационный аспект / П.В. Зернецкий // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 1. – Минск, 1998. – С. 194-198.
Квадратура смысла. – Москва, 1999.
Кунцевич С.Е. Психологические аспекты политического дискурса / С.Е. Кунцевич // Вестник Минского гос. лингвист. ун-та. Сер. 1, Филология. – 2005. – № 4 (20). – С. 37-50.
Курачек О.Ф. Логические и экстралогические средства убеждения на материале английского языка / О.Ф. Курачек // Коммуникативные стратегии: материалы докладов Междунар. науч. конф., Минск, 28-29 мая 2003 г.: в 2 ч. / Минский гос. лингвист. ун-т; редкол.: Т.В. Поплавская (отв. ред.) [и др.]. – Минск, 2003. – Ч.2. – С. 182-186.
Логика и риторика. Хрестоматия / Составитель В.Ф. Берков, Я.С. Яскевич. – Минск: НТООО «ТетраСистемс», 1997. – 624 с.
Логинова И.Ю. Персуазивность как механизм воздействия в политическом дискурсе: программа политической партии и манифест / И.Ю. Логинова // Интерпретация. Понимание. Перевод: сб. науч. ст. / Санкт-Петербургский гос. ун-т экономики и финансов; отв. ред. В.Е. Чернявская. – Санкт-Петербург, 2005. – С. 240-248.
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семиосфера – история. – Москва: Языки русской культуры, 1996. – 464 с.
Маркович А.А. Аргументативная коммуникация / А.А. Маркович // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 1. – Минск, 1998. – С. 412-421.
Павлова Е.К. Лексические проблемы глобального политического дискурса / Е.К. Павлова // Вестник Московского ун-та. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. – 2005. - № 2 – С. 98-112.
Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. – Москва: «Рефл-бук», Калининград: «Ваклер», 2000. – 352 с.
Почепцов Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почепцов. – Москва: Ваклер, 2003. – 277 с.
Пыжова М.Г. Аргументация, убеждение и коммуникация / М.Г. Пыжова // Стратегии коммуникативного поведения: материалы докладов Междунар. науч. конф., Минск, 3-4 мая 2001 г.: в 3 ч. / Минский гос. лингвист. ун-т; редкол.: Д.Г. Богушевич [и др.]. – Минск, 2001. – С. 131-134.
Савич Е.В. Дискурс-лоббирование: методологические аспекты / Е.В. Савич // Коммуникативные стратегии: материалы докладов Междунар. науч. конф., Минск, 28-29 мая 2003 г.: в 2 ч. / Минский гос. лингвист. ун-т; редкол.: Т.В. Поплавская (отв. ред.) [и др.]. – Минск, 2003. – Ч.2. – С. 131-135.
Тодоров Ц. Понятие литературы / Ц. Тодоров // Семиотика. – Москва: Прогресс, 1983. – С. 355-369.
Токарева И.И. Этнолингвистика и этнография общения: монография / И.И. Токарева; под общ. ред. Ф.А. Литвина; Минский гос. лингвист. ун-т. – Минск, 2001. – 250 с.
Третьякова Г.Н. Ментальная схема «свой мир» / Г.Н. Третьякова // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 1. – Минск, 1998. – С. 145-150.
Ухванова И.Ф. План содержания текста: от анализа к синтезу, от структуры к системе / И.Ф. Ухванова // Философская и социологическая мысль. – Киев, 1993. - №3.
Ухванова И.Ф. Смысловые и сущностные параметры политического дискурса в фокусе внимания исследователя / И.Ф. Ухванова // Язык и социум: материалы II Междунар. конф. – Минск, 1998.
Ухванова-Шмыгова И.Ф. Каузальный анализ политического текста / И.Ф. Ухванова-Шмыгова // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 1. – Минск, 1998. – С. 45-52.
Ухванова-Шмыгова И.Ф. Дискурс-анализ в контексте современных исследований / И.Ф. Ухванова-Шмыгова // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; И.Ф. Ухванова-Шмыгова, А.А. Маркович, В.Н. Ухванов; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 3. – Минск, 2002. – С. 6-28.
Ухванова-Шмыгова И.Ф. Операционализация коммуникативных стратегий с позиций каузально-генетической теории / И.Ф. Ухванова // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 2. – Минск, 2000. – С. 198-202.
Чижевская Е.Е. Дискурс политика / Е.Е. Чижевская // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов: сб. науч. трудов / Белгосуниверситет; под общ. ред. И.Ф. Ухвановой-Шмыговой. – Вып. 1. – Минск, 1998. – С. 161-170.
Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса; диссертация доктора филологических наук: 10.02.01 / Е.И. Шейгал. – Волгоград, 2000. – 175 с.
Юзефович Н.Г. Политический дискурс и межкультурное общение / Н.Г. Юзефович // Интерпретация. Понимание. Перевод: сб. науч. ст. / Санкт-Петербургский гос. ун-т экономики и финансов; отв. ред. В.Е. Чернявская. – Санкт-Петербург, 2005. – С. 231-240.
Aristotle. The “Art” of Rhetoric. – Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1967. – 342 p.
Jensen J.V. Argumentation: Reasoning in Communication. – New York: Van Nostrand, 1981. – 311 p.
Johnston D.P. The Art and Science of Presuasion. – Dubuque, Iowa: W.C. Brown, 1994. – 251 p.
Lucas S. The McCraw Hill, 1996. – 386 p.
Martel M. Political campaign debates. – New-York. London: Longman, 1983. – 62-67 p.
Oukhvanova I.F. Cause-Genetic theory of text content / I.F. Oukhvanova // XVI-th International Congress of Linguists, Paris, July 20-25, 1997. Abstracts. – Paris: LACAN, 1997.
Pérelman Ch. et L. Olbrechts-Tyteca. La nouvelle rhétorique: traité ed l’argumentation. – Bruxelles : l’Université de Bruxelles, 1958.
Thompson W.N. Modern argumentation and debate: principle and practices. – New York: Harper and Row, 1971. – 255 p.
Van Dijk T.A. On the Analysis of Parliamentary Debates on Immigration. Working paper for the Project Racism at the Top / T.A. Van Dijk. – Second draft [Electronic resource ]. July, 1998 – Mode of access: http://www.discourse-in-society.org/categor2.htm. - Date of access: 07.09.2007.
|