Реферат на тему
МЕЖДУКНЯЖЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
В XI И XII ВЕКАХ И УСТАНОВЛЕНИЕ НА РУСИ ОБЛАСТНОГО СТРОЯ
ПЛАН
1. Общий характер политического объединения восточных славян; единовластие великого князя до половины XI века.
2. Родовое владение Русской землей.
3. Разложение родового порядка княжеского владения.
4. Власть великого князя над родичами и ее упадок.
5. Новое географическое размещение русского населения.
6. Политическое и экономическое разобщение разных частей Руси.
7. Обособление областей и возвышение веч главных городов.
8. Общие итоги политического формирования Руси к концу XII века.
9. Литература.
1. Общий характер политического объединения восточных славян; единовластие великого князя до половины XI века.
Политическое объединение восточных славян, совершившееся в конце IX и в Х веке, как уже было указано в своем месте, на первых порах было чисто внешним, лишенным внутренней сплоченности. Это был, в сущности, конгломерат многочисленных городских и сельских миров под верховным водительством великого князя Русского. Это соединение могло с течением времени упрочиться и превратиться в сплоченное государство при наличности двух условий: во-первых, если бы стоявшая во главе его великокняжеская власть в дальнейшем все более и более усиливалась и, набираясь правительственными средствами, все более и более овладевала обществом; во-вторых, если бы в самом обществе решительно возобладала тенденция к широкому политическому единению, выходящему за рамки городских и сельских миров. Но ни того ни другого условия не оказалось в наличности у народившегося русского государства, и оно в конце концов распалось на несколько частей, между которыми оставалась только национальная и церковная связь, а не политическая.
До половины XI века великий князь Русский правил, в сущности единолично русской землей. Рассылаемые им по волостям князья и мужи были его посадниками, которые были обязаны идти по его зову на войну, доставлять ему часть даней и других доходов. По большей части это были его сыновья или дружинники, которых он мог выводить из земель и волостей и смещать с должностей. Два раза, впрочем, великому князю пришлось иметь дело с братьями: в первый раз по смерти Святослава (972 год), во второй раз по смерти Владимира Святого (1015 год), и всякий раз происходила борьба, заканчивавшаяся торжеством одного князя, устранением и подчинением других.
Но со смертью Ярослава (1054 год) положение его преемников на киевском столе уже изменилось. Господствовавшая доселе тенденция к единоличному владению всей Русской землей уступила свое место тенденции к товарищескому, братскому владению Русской землей всеми членами княжеского рода под главенством старшего. В области княжьего владения, совершилась обычная в то время на Руси эволюция, в силу которой единоличные владения и хозяйства по смерти их основателей превращались в совместные владения и хозяйства их потомков, без окончательного раздела, под главным распоряжением старшего или большака. Политическое значение княжего владения обусловило особый порядок в распределении волостей, в силу которого наиболее важные города, наиболее ответственные посты в охране общего достояния Русской земли должны были доставаться и наиболее старшим, как более умудренным жизнью, князьям. Эти князья должны были получать и наибольшее количество средств, дани и разных других доходов для надлежащего выполнения лежащих на них задач. По рассказу летописи, начало новому порядку во владении Русской землей положил сам Ярослав. Перед смертью он призвал всех своих сыновей и внука Ростислава и положил ряд о Русской земле, распределив ее волости по старшинству между сыновьями и внуком. Старшему сыну Изяславу он дал Киев и Новгород, второму сыну — вторую по значению волость — Чернигов, присоединив к нему Муромо-Рязанскую область и отдаленную Тмутаракань, третьему сыну Всеволоду дал и третью по значению волость — Переяславль, присоединив к нему Суздаль и Белоозеро, четвертому Вячеславу — Смоленск, пятому Игорю — Владимир Волынский, внуку Ростиславу Владимировичу — Ростов. В этом распределении было довольно точное соответствие между старшинством князей и старшинством, т.е. политическим, значением волостей, как его можно видеть из рассказа летописи о договоре Олега с греками. Идею Ярослава усвоили и сыновья его и старались, по крайней мере, на первых порах, держаться ее в дальнейшем распределении волостей. Потому, когда в 1057 году умер Вячеслав Смоленский, оставив сына, старшие Ярославичи перевели в Смоленск Игоря с Волыни, а на его место перевели старшего из своих племянников — Ростислава Владимировича из Ростова. В 1073 году Ярославичи Святослав и Всеволод заподозрили старшего брата Изяслава в каких-то кознях и выгнали его из Киева. В Киеве сел тогда старший из оставшихся братьев — Святослав, а на его место в Чернигов передвинулся из Переяславля Всеволод. В 1076 году Святослав умер, и Всеволод перешел из Чернигова в Киев. Но, когда вскоре явился на Русь Изяслав с польской помощью, Всеволод поспешил уступить ему Киев и вернулся в Чернигов. По смерти Изяслава в 1078 году Всеволод, теперь единственный из сыновей Ярослава, во второй раз сел в Киеве. Когда он в 1093 году умер, киевляне, полюбившие сына его Владимира Мономаха, стали было приглашать его сесть на великом княжестве. Но Мономах наотрез отказался. «Аще яз сяду на столе отца своего, — говорил он киевлянам, — то имам рать с Святополком узяти, яко то есть стол отца его преже был». Он отказывался было от великокняжеского стола и по смерти Святополка, указывая на право Олега Святославича Черниговского, и уступил только настояниям киевлян, которые ни за что не хотели допускать до великого княжения Олега. И позже распределение волостей по старшинству считалось князьями настоящим, законным и справедливым. Внук Мономаха — Изяслав Мстиславич, добывая в 1146 году. Киев под Игорем Ольговичем, оправдывался тем, что он ищет Киева не для себя, а для «отца» своего, дяди Вячеслава. Но так как в действительности он завладел Киевом для себя, то Вячеслав, по рассказу летописца, стал жаловаться на то, что племянник его «преобидил, положил на него бесчестье». Младший брат Вячеслава — Юрий Долгорукий воспользовался этим и стал добывать под Изяславом Мстиславичем Киев, объявив, что он старается для брата своего старейшего. Но так же, как и племянник, он «преобидил» Вячеслава и не, дал ему Киева. Тогда Изяслав Мстиславич опять заступился за своего дядю и на этот раз уже должен был посадить его в Киеве. Всеволод Суздальский, помирив в 1180 году рязанских князей, «и поряд сотворив всей братьи роздал им волости их коемуждо по старшинству». Но это, впрочем, были уже только частичные применения обычая, который в то время уже постоянно нарушался в политической практике.
Порядок распределения княжений по старшинству в самом себе носил зародыши разложения. Прежде всего, не установилось определенного представления о старшинстве. На первых порах выдвинулось представление о родовом старшинстве, как это видно из заявлений Владимира Мономаха. Но в дальнейшем это представление натолкнулось на такие жизненные явления, которые делали его абсурдным, лишали его того разумного базиса, на котором оно покоилось. Оказалось, что племянники могут быть старше летами, разумнее, опытнее своих дядей, старшие родичи могут приходиться зятьями младшим и т. д., и т. д. Естественно, что должна была произойти коллизия между родовым, юридическим, и фактическим старшинством и замутиться само понятие старшинства. Далее, порядок распределения волостей по старшинству сопряжен был с передвижением князей из одной волости в другую при освободившейся вакансии: это передвижение не было затруднительным, когда князей было сравнительно не много, но оно превращалось почти в постоянное состояние при размножении князей. Затем: при размножении князей и соответственно и умножении их «наделок» становилось трудно определить не только старшинство князей, но и старшинство, относительное достоинство и ценность самих волостей, тем более что по этой части происходили изменения. Переяславль, в первой половине XI века бывший третьим городом в Русской земле, сто лет спустя, разоренный половцами, стал одним из последних городов. Ростово-Суздальская волость, бывшая в первой половине XI века одной из последних волостей, стала во второй половине XII века первым княжеством в Русской земле и т. д. Распределение волостей по старшинству было известной комбинацией семейно-родового начала, требовавшего, чтобы каждый князь имел свою долю в Русской земле, и политического принципа, требовавшего, чтобы на более ответственных постах были более старшие, более опытные князья. Соединение этих принципов вскоре породило борьбу между ними. Князья стали добиваться известных столов не по праву своего старшинства, а потому, что это были наделы их отцов и дедов. Среди князей очень рано пробудилось стремление разверстать Русскую землю так же, как разверстывались доли в частном владении, т.е. на основании того, чем владели отцы и деды. Эта тенденция проступила очень явственно в постановлении Любецкого съезда о том, чтобы каждый князь держал свою отчину. Но так как и этот принцип не получил перевеса, то в конце концов среди постоянных споров и усобиц за волости, выдвинулся чисто эгоистический принцип, в силу которого, как говорил один князь, не место идет к голове, а голова идет к месту. Князья стали добывать себе волости силой или дипломатическими средствами, путем переговоров и соглашений с местными обществами. Последние очень рано стали предъявлять свои желания и требования, считаясь с личностями князей, а не с правом старшинства или отчины. Так, уже в 1113 году киевляне не пустили на великое княженье Олега Святославича, старейшего из внуков Ярослава, остававшихся в живых, и посадили на Киевском столе Владимира Мономаха. Распределение волостей при таких условиях стало зависеть уже от личных качеств князей, от их общих и частных договоров между собой, от их рядов с городскими вечами. Понятное дело, что и власть великого князя над такими независимыми и враждовавшими между собой родичами не могла быть значительной, не могла развиваться и утверждаться в стране. Можно сказать, что в конце XII века оставалась только тень этой власти, одна только идея, которой совершенно не соответствовала политическая действительность.
В половине XI века власть Киевского князя как старшего, несомненно, имела еще действительное значение в Русской земле. Летописец исходил от этой действительности, когда влагал в уста Ярослава следующее обращение к сыновьям перед смертью. «Се же поручаю в себе место стол свой старейшему сынови своему, брату вашему Изяславу, Киев, сего послушайте, яко же послушаете мене, дать вы будет в мене место», — к Изяславу в частности: «аще кто хощет обидити своего брата, но ты помогай, его же обидять» (Ипатьев, под 1054 годом). И впоследствии, когда князья были в добрых отношениях с великим князем, они выражали признание его власти. Так сын Юрия Долгорукого Ростислав, рассорившись с отцом, приехал к великому князю Изяславу Мстиславичу, его сопернику, и говорил ему: «Ты еси старей нас в Володимирих внуцех, а за Рускую землю хочю страдати и подле тебе ездити» (Ипатьев, под 1148 годом). Тот же самый Ростислав Юрьевич, когда его обговорили перед Изяславом Мстиславичем во враждебных замыслах, в намерении помогать отцу, говорил великому князю: «Брате и отче! ако ни во уме своем, ни на сердци ми того не было, пакы ли на мя кто молвить, князь ли который, а се яз к нему, муж ли который в хрестьяных или в поганых, а ты мене старей, а ты мя с ним и суди» (Ипатьев, под 1149 годом). Но от признания власти далеко еще до практического осуществления ее. Надо сказать, что даже первые великие князья после Ярослава не пользовались властью в том объеме, в каком пользовался Ярослав и его предшественники. Названный отец был все-таки не то, что настоящий отец. Прежде всего не видно, чтобы этим названным отцам их названные сыновья платили дань, как это было в Х и начале XI века. Затем, названные отцы не распоряжались так властно волостями, как это делали настоящие отцы. Когда из-за волостей разыгрались в конце XI века усобицы, то распря была покончена не распоряжением великого князя, а договором князей, съезжавшихся на сеймы в Любече и Витичеве. Князья не признавали за великим князем и права единолично судить и наказывать их. Когда Святополк Изяславич, поверив навету Давида Игоревича, выдал ему Василька Ростиславича, а тот ослепил его, князья послали сказать Святополку: «что се створил еси в Русьской земле, уверьгл еси ножь в ны? Аще быти вина, какая была нань, обличил бы пред нами, а упрев бы и сотворил ему» (Ипатьев, под 1047 годом). Даже и общий поход князей против половцев в 1103 году состоялся не по приказанию великого князя, а по решению княжеского съезда на Долобском озере. Авторитет и значение великокняжеской власти подняли временно Владимир Мономах и сын его Мстислав — благодаря своему такту и личным доблестям. «Доброго страдальца за Русскую землю» князья уважали и охотно слушались. Сын его Мстислав жил, так сказать, отцовским капиталом. Когда в 1128 году полоцкие князья не послушались его и не пошли вместе с другими князьями в поход на половцев, Мстислав через год после того «поточил» их в Царьград, «зане, — говорит летописец, — не бяхуть в его воли и не слушахуть его, коли и зовяшеть в Русскую землю в помощь, но паче молвяхуть Бонякови шелудивому в здоровье» (Ипатьев, под 1140 годом). Но это был последний авторитетный великий князь. Когда в Киве сел после Ярополка Владимировича старший из Ольговичей — Всеволод и при этом не удовлетворил своих братьев раздачей волостей, они послали сказать ему: «ты наш брат стариший; аже ны не даси, а нам самим о собе поискати» (Ипатьев, под 1142 годом). Подобные случаи встречаем после того на каждом шагу, читая летопись. У князей, в конце концов, образовалось представление, что великий князь для них только до тех пор отец, пока любит их и творит не свою, а их волю. В 1174 году великий князь Андрей Боголюбский, рассердившись на своих смоленских родичей, за то, что они не выдали ему Григория Хотовича, которого Андрей подозревал в отравлении брата Глеба, послал своего мечника Михна сказать: «не ходите в моей воли; ты же, Рюриче, пойди в Смолньск к брату в свою отпину»; «а ты (Давид) пойди в Берладь, а в Русской земли не велю ти быти; в тобе (Мстислав) стоить все, не велю ти в Русьской земле быти». В ответ на это Мстислав велел Андрееву послу остричь голову и бороду и отослал его назад к Андрею с такими словами: «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви, аже еси с сякыми речьми прислал не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а то дей, а Бог за всем» (Ипатьев, под 1174 годом). Мстислав, следовательно, не только не послушался великого князя, но и послал ему вызов на бой. В Х веке все «светлые князья» находились под рукой великого. Теперь же быть подручником великого князя, его вассалом, стало для князей уже унижением. Они следовали за великим князем не по обязанности, а только по расположению к нему и на условии того же чувства и с его стороны. Из сферы княжеских отношений исчезло право, а на место его стали чувства. Но это изменчивый и неустойчивый элемент. Великий князь киевский в конце XII века был уже совершенно бессилен и ничего не мог поделать с князьями. Певец «Слова о полку Игореве» поэтому и вложил в уста великого Святослава Всеволодовича такое сознание: «А чи диво ся, братие, стару помолодити? Коли сокол в мытех бывает, высоко пьтиц, возбивает, не даст гнезда своего в обиду: и се — зло, княже ми ни пособие».
Так, естественная эволюция княжеских отношений привела, в конце концов, к падению общерусской великокняжеской власти. Так как на место этой власти не выработалось никакого иного учреждения, которое бы связывало местные общества, княжения и волости, в единое политическое целое, то и политический союз всего восточного славянства следует признать к концу XII века прекратившимся.
Органом объединения могли бы быть, конечно, княжеские съезды, на которых делались постановления относительно всей Русской земли. Но эти съезды были крайне редкими. Таков был, например, съезд в Киеве в 1170 году, когда был предпринят общий поход на половцев. Другие съезды предпринимались, но не удавались.
Было бы, однако, неправильно почерпать объяснение распадения общерусского Киевского союза исключительно в естественной эволюции родового княжеского владения. Наряду с этой эволюцией и в связи с ней действовали и иные могущественные факторы, которые вели к одному и тому же результату. Здесь на первый план надо поставить новое размещение по нашей стране русского населения, совершившееся к концу XII века.
В X-XI и начале XII века большая часть восточного славянства жила в бассейне Днепра, Западной Двины и озера Ильменя вдоль великого водного пути из варяг в греки. От этой главной населенной полосы, как от ствола ветви, раскидывались в разные стороны сравнительно слабо и редко населенные колонии. У сосредоточенного таким образом восточного славянства были настоятельные жизненные интересы, заставлявшие его держаться; в единении под властью великого князя Русского. Главным из этих интересов была охрана водного пути, по которому шла отпускная торговля Руси с Византией. Но к концу XII века этого условия уже не существовало; восточное славянство разбилось географически и разобщилось в своих интересах, главная масса его сосредоточивалась теперь на верхней Волге и Оке и их притоках. Другая значительная группа держалась на северо-восточных склонах и предгорьях Карпат, третья — на верхнем Днепре и Западной Двине и, наконец, четвертая группа, смыкавшаяся с первой в бассейне озера Ильменя и его притоков. Та часть Русской земли, которая прежде была наиболее населенной, в которой стояли первые города Руси — Киев, Чернигов и Переяславль, теперь уже запустела в сильной степени. Это новое размещение населения совершалось под действием двух причин: княжеских усобиц, а главным образом — половецких вторжений.
Ареной княжеских усобиц было преимущественно Приднепровье. Борьба шла главным образом из-за Киева и его пригородов. Киев отбивали друг у друга Мономаховичи и Ольговичи, дядья Мономаховичи у племянников, ссорились из-за Киева и Чернигова между собой и Ольговичи. Не довольствуясь дружинами, князья во всех столкновениях стали пользоваться услугами половцев, водили поганых в Русскую землю. Но поганые и независимо от этого, пользуясь неладами князей, производили беспрестанные нападения и опустошения. Результаты этого сказались явственно уже в половине XII века. Сын Юрия Долгорукого Андрей, посаженный отцом близ Киева, в Вышгороде, самовольно ушел оттуда к себе домой, в Суздальскую землю, и по рассказу летописца, оправдывал свой поступок «смущением» (печалью) «о нестроении братии своея, братаничев и сродников, яко всегда в мятежи и в волнении вси бяху, и много крови лияшеся, и несть никому ни с кем мира, и от сего вси княжения опустеша... и от поля половцы выплениша и пусто сотвориша» (Никонов, под 1154 годом). Во второй половине XII века половецкие вторжения и опустошения не только не ослабевали, но еще более учащались. Так, в 1172 году половцы около Киева взяли села «без учьта с людьми, и с мужи и с женами, и кони, и скоты, и овьце» (Ипатьев.). Больше всех страдала от половцев Переяславская волость, как наиболее выдвинутая в степь. В 1185 году половцы взяли все города по Суде, и князь переяславский Владимир Глебович жаловался тогдашнему великому князю Киевскому Святославу Всеволодовичу: «моя волость пуста от половец».
Но запустение Приднепровья при таких обстоятельствах происходило не только от того, что жители погибали и уводились в плен кочевниками, но и от того, несомненно, что они эмигрировали в другие области. Одновременно с запустением Киевской, Черниговской и Переяславской земель появляются признаки увеличения населения в Ростово-Суздальской области. Здесь в княжение Юрия Долгорукого и его сыновей появляется целый ряд новых городов, каковы: Переяславль на озере Клещине, Углече Поле на Волге, Кснятин при впадении Перли в Волгу, Юрьев Польский, Дмитров, на р. Яхроме, Москва и др.; после Юрия — Ржев, Зубцов, Тверь, Кострома, Унжа, Городец, Нижний на Волге; к северу от Волги — Шешня, Дубня, Клин на р. Сестре, Звенигород, Гороховец, Ярополк и Стародуб на Клязьме и др. Это увеличение населения, конечно, стояло отчасти в связи с естественным размножением прежних поселенцев, но вместе с тем, несомненно, и с приливом населения с юга. Этим и объясняется повторение в географической номенклатуре Суздальской Руси южнорусских наименований: Звенигород, Галич, Стародуб, Переяславль, Белгород, Вышгород, Перемышль, Рогачев и т. д. О приливе населения в Суздальскую землю засвидетельствовал летописец. По его словам к Андрею Боголюбскому во Владимир приходили «сходны» и из Волжской Болгарии, и из Ясской земли, и из Южной Руси, и даже из Западной Европы, «от чех и немец». Сам Андрей в совете с боярами по поводу учреждения митрополии во Владимире заявил, что он всю Белую Русь городами и селами великими населил и многолюдну учинил. Это многолюдство в конце XII и начале XIII века было уже общепризнанным фактом. Певец «Слова о полку Игореве», поэтому и обращается к Всеволоду Юрьевичу с такими словами: «Великий княже Всеволоде! не мысью ти прилетети, отьня злата стола поблюсти, ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти». Потому и на совещании князей Юрия и Ярослава Всеволодовичей на кануне Липицкой битвы 1216 года один из бояр говорил этим князьям, ободряя их на бой с Константином, которому помогали новгородцы и смольняне: «Княже Юрьи и Ярославе! Не было того ни при прадедах, ни при дедех, ни при отци вашем, оже бы кто вшел ратью в сильную землю в Суздальскую, оже вышел цел; хотя бы и вся Русская земля, и Галичьская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, никако противу сей силе успеють; аже нынешний полци, право навержем их седлы» (Лаврент.).
Но было бы непраильно думать, что одна только Суздальская земля поглащала насеоение, эмигрировавшее из Приднепровья. Часть этого населения, несомнено уходила и на запад в земли Волынскую и, особенно, Галицкую. Многолюдством Галицкой земли и объясняется могущество ее князя, которое так ярко изображено певцом «Слова о полку Игореве»: «Высоко седишь на своем златокованном столе, подпер горы угорьские своими железными пелкы, заступив королеви путь, затворив Дунаю ворота, меча бремена через облакы, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землям текуть, отворяе-ши Кыеву врата; стреляеши с отьня злата стола салтанй за землями». Наконец, часть населения из Киевского Приднепровья, несомненно, отливала и наверх, в Смоленскую землю, которая в конце XII и начале XIII веков обозначилась также, как одна из сильных земель наряду с Суздальской и Галицко-Волынской. В эту землю должно было сбиваться русское население с запада, из Полоцкой земли, которая с половины XII века стала подвергаться опустошениям литовцев.
Итак, русское население к концу XII века сильно разобщилось географически. Теперь уже не было того единства, которое существовало раньше, когда большая часть его группировалась вдоль великого водного пути из Варяг в Греки. Одновременно с тем оно должно было разобщиться и в своих политических и экономических интересах. Прежде у русского населения был один главный враг — кочевники. С расселением в сторону от Приднепровья и враги появились у разных земель разные: Полоцкой земле, например, мало было дела до половцев, но зато много хлопот с Литвой; Галицкой земле и Волынской приходилось иметь дело главным образом с поляками, венграми и Литвой; Суздальской и Рязанской — с мордвой и болгарами; Новгородской — с чудью, а затем, с начала XIII века, с немцами и шведами; Чернигово-Северской не было дела до этих врагов, но зато было много дела с половцами и т. д. Прежде у восточного славянства был один общий экономический интерес, связанный с торговлей по великому водному пути из Варяг в Греки. Теперь эта торговля с Византией и Востоком пришла в упадок и на первый план выдвинулась торговля с Западной Европой. Но эта торговля пошла уже разными путями: торговля Рязанской, Суздальской и Новгородской земель через Волгу и реки озерного края, торговля Чернигово-Северской, Смоленской и Полоцкой земель — через реки системы Днепра и Западную Двину; торговля Киевской, Волынской и Галицкой земель сухим путем через Венгрию и Польшу. Так и в экономических интересах разошлись между собой русские земли благодаря новому размещению населения. При таких условиях естественно не мог держаться и политический союз всего восточного славянства, и Русь неизбежно должна была распасться.
Итак, в процессе распадения Киевского союза восточного славянства должно было сыграть большую роль и географическое разобщение русского населения, произошедшее к концу XII века и стоявшее в связи с ним разобщение его политических и экономических интересов. Эти факторы недостаточно выдвинуты и оценены в исторической литературе, которая главное внимание уделяла в данном случае развитию княжеских отношений и из них выводила возродившийся на Руси партикуляризм. На наш взгляд, этот партикуляризм не утвердился бы в такой мере, как бы ни ссорились и ни дрались между собой князья, если бы само население стремилось к политическому единству. Но этого-то как раз и не стало к концу XII века вследствие вышеуказанных причин.
Какой же политический порядок установился на Руси в конце XII и начале XIII веков? С упадком великого княжения Киевского приобрели самостоятельность, обособились друг от друга области Суздальская, Муромо-Рязанская, Смоленская, Чернигово-Северская, Полоцкая, Турово-Пинская, Волынская, Галицкая, Киевская и Новгородская. Во главе большинства этих земель стоял известный город, к которому тяготели другие, имевшие значение его пригородов. Вече главного города ставило решения, обязательные для всей земли. Поэтому и летописец, наблюдавший этот порядок, суммировал свое наблюдение таким образом: «Новгородци бо и Смольняне и Полочане и вся власти, яко же на думу на веча сходятся, что же старейший сдумают, на том же пригороды станут». По мере того как размножалось число князей, и росли распри и усобицы между ними, веча главных городов земель приобретали все более и более решающий голос в делах русской земли. Они призывали к себе князей и удаляли их, заключали с ними ряды, решали вопросы войны и мира, издавали различные внутренние распоряжения и т. д. Но главные усилия их направлялись к поддержанию внутреннего единства земель. В этом случае навстречу им шли и стремления населения земель. Постоянные опасности от княжеских усобиц и вторжений внешних врагов будили беспрестанно инстинкты самосохранения в населении отдельных местностей, влекли к единению вокруг старинных привычных центров, воспитывали в традициях областной солидарности и самобытности.
Сообразно с этим основным течением политической жизни совершилось к концу XII века и размещение наличного княжья в русской земле. В каждой из областей утвердилась та или другая линия княжеского рода. С размножением князьям уже стало немыслимо владеть сообща всей Русской землей и передвигаться по княженьям на всем ее пространстве. Поэтому отдельные княжеские ветви старались упрочиться в известной области, сообща владеть ею и передвигаться по княженьям в ее только пределах. Со своей стороны и население, привыкавшее к князьям известной линии, старалось их держаться, ибо мена князей сопровождалась различными неудобствами, а подчас и потерями. При таких обстоятельствах и установилось, что в Суздальской земле стал княжить род Юрия Долгорукого, в Смоленской род внука Мономахова — Ростислава Мстиславича, в Волынской, а с 1198 г. и в Галицкой, род другого внука Мономахова — Изяслава Мстиславича, в Турово-Пинской род Святополка Изяславича, в Полоцкой род Изяслава, сына Рогнеды, в Чернигово-Северской род Олега Святославича, в Муромо-Рязанской род Ярослава Святославича. Только земли Киевские и Новгородские не получили своих постоянных династий. Киевская земля жаждала иметь свою династию, но будучи ареной постоянных княжеских усобиц и вторжений кочевников, оказалась не в состоянии удержать при себе ту или другую княжескую династию. Новгородская земля, более других привыкшая к политической самодеятельности и народному самоуправлению, не находила для себя нужным иметь постоянной династии и старалась брать князей из той ветви, которая в данное время была сильнее других или могла предоставить Новгороду больше льгот и всяческих выгод.
В пределах каждой земли главный город доставался по праву старшему князю в данной линии, а младшим доставались пригороды, называвшиеся их волостями, или наделками. Так как и отдельные ветви княжеского рода, сильно разрастались, то и в отдельных областях возникало по множеству княжений. Таким образом, например, в Чернигово-Северской земле до нашествия татар встречаем княжества Черниговское, Новгородское, Путивльское, Рыльское, Курское, Трубчевское и т. д.; в Полоцкой земле — Полоцкое, Витебское, Минское, Друцкое, Изяславльское, Логожское, Стрежевское, Городецкое и др., в Волынской земле — Луцкое, Бельзское, Пересопницкое, Дорогобужское и др. Даже такая незначительная сравнительно земля, как Турово-Пинская, выделила к рассматриваемому времени несколько княжеств: Туров, Пинск, Дубровицу, Слуцк и Клецк. В Муромо-Рязанской области возникли княжества Муромское, Рязанское, Пронское, в Суздальской — Владимирское, Ростовское. Переяславское, Юрьевское, Стародубское, Ярославское и др. Мало разбилась по сравнению с другими земля Смоленская. Здесь до татарского нашествия по летописям мы знаем один только Торопецкий стол, кроме Смоленского. Причину этого надо искать в том, что смоленские князья с половины XII века постоянно сидели и кормились в Киеве и его пригородах. Глава рода Ростислав Мстиславич три раза княжил в Киеве от 1154 до 1167 года, его сын Роман — два раза в промежутке времени от 1171 до 1177 года, другой сын — Рюрик — четыре раза между 1171-1207 годами, внук Мстислав Романович княжил в Киеве в год самой Калкской битвы; киевскими князьями были и внуки от другого сына Рюрика — Ростислав и Владимир. Все эти князья и их родственники во второй половине XII века и начале XIII века сидели на киевских пригородах — Вышгороде, Белгороде, Трепеле, Торческе, Овруче и Переяславле и т. д. При таких условиях Смоленская земля могла и не дробиться на княжения. Впрочем, необходимо оговориться, что возникновение отдельных княжений не разрушало земского единства областей. Княжения не сделались еще уделами князей, которые не оседали в них окончательно и передвигались в пределах земли со стола на стол, восходя иногда до главных столов областей. Не везде и не всегда это восхождение совершалось правильно. Наибольшую правильность можно заметить в передвижениях чернигово-северских князей, наименьшую в передвижениях князей полоцкой линии. В земле Полоцкой предания старшинства как-то вообще плохо привились, и столы добывались князьями или силой, или по уговору с населением. Но и в том и другом случае результат получался один и тот же — известная подвижность князей. Сами деления на княжения не приобрели еще устойчивости, и княжения возникали вновь, упразднялись, соединялись с другими, вновь восстановливались и т. д. Князья, как и их волости, тяготели к главному городу земли, где сидел их старший, которому они в большей или меньшей степени подчинялись. Короче говоря, в областях было то самое политическое единство, которое в X, XI и начале XII веков существовало во всей Русской земле, были в миниатюре те же самые порядки, какие существовали ранее в крупном масштабе на пространстве всей Руси.
Теперь мы можем определенно сказать, какой политический строй установился на Руси в конце XII века. Строй этот можно назвать областным. Итак, политическая федерация всего восточного славянства заменилась к концу XII века областной политической организацией, по отдельным землям.
Установив этот факт, мы неизбежно должны поставить себе вопрос: стало быть, русская жизнь в смысле государственной организации к концу XII века не сделала никаких успехов по сравнению с IX веком? Такие утверждения и встречаются в исторической литературе. Указывают, что с разрушением Киевского союза возродился тот порядок вещей, который существовал на Руси до его образования, выступило то же деление на земли, которое существовало и раньше, проявилась та же политическая деятельность общин главных городов на Руси и т.д. Но подобные утверждения далеко не выражают истинного положения вещей. Порядок, установившийся в конце XII века, не был простым возвращением к старине.
Начнем, прежде всего, с деления на земли; выше было указано, что в IX веке вдоль великого водного пути образовался ряд крупных разноплеменных союзов восточного славянства вокруг некоторых торговых городов. Но эта организация тогда была еще в начале своего образования и далеко не охватывала всего восточного славянства, которое в разных местах продолжало еще жить родо-племенным бытом. Дальнейшее развитие областной организации и распространение ее на все восточное славянство совершилось уже при князьях. При князьях определялись окончательно границы прежних земель, состав их населения и возникли новые области. Таким образом, например, при князьях благодаря их завоеваниям расширились пределы Киевской земли, в состав которой вошла область древлян; расширились пределы Чернигово-Северской земли, в состав которой вошли покоренные ими вятичи, создались новые области Муромо-Рязанская и Суздальская, пределы которых очерчены были княжеским оружием. Областная организация, установившаяся в конце XII века, вовсе не была дана в целом в IX веке, а развивалась, совершенствовалась в X, XI и первой половине XII века. Таким образом, и время это не проходило даром в истории государственного развития России. Могучая работа жизни продолжала то же самое дело, которое началось и в IX веке, — формирование крупных местных общественных союзов.
Успехи пошли и дальше. Не успев соединить все области в один политический союз, жизнь соединила их в несколько групп, сообразно новому географическому распределению населения. Самую большую из этих групп образовали земли Суздальская, Новгородская и Муромо-Рязанская. Между этими землями к концу XII века установилось известное единение. Новгородцы со времени Андрея Боголюбского брали себе князей большей частью из руки сильных суздальских князей. Рязанские князья находились уже в полном подчинении у суздальского князя. Всеволод III рассаживал их по волостям по старшинству, судил их в распрях и отряжал на войну. По выражению певца «Слова о полку Игореве», он мог стрелять удалыми сыновьями Глебовыми, как живыми самострелами. Другую группу образовали земли Смоленская, Киевская и Полоцкая. Большая часть великих князей киевских во второй половине XII и начале XIII века, как мы уже видели, выходили из рода, княжившего в Смоленске. Уходя княжить в Киев, они не порывали своих связей со смоленскими родичами, раздавали им пригороды в Киевской земле, действовали заодно в столкновениях с другими князьями и в борьбе с внешними врагами. Что касается полоцких князей, то в начале XIII века они уже находились в формальной зависимости от великого князя смоленского. Поэтому и Мстислав Давидович, великий князь смоленский, в 1229 году заключал договор с Ригой и Готландом от себя и за князей полоцкого и витебского. На юго-западе Руси составилась третья политическая группа из земель Волынской и Галицкой, соединившихся под управлением князей одного рода, и Турово-Пинской, князья которой подчинялись обыкновенно галицко-волынским князьям. Такой политической группировки областей по районам не было в IX веке, и в этом можно видеть новость политической жизни Руси конца XII и начала XIII веков. Эту новость не надо ценить низко. Мы видим, что в этой группировке волостей обозначились те народные ядра, которым с течением времени суждено было превратиться в особые политические тела, в государства Московское — великорусское и Литовское — белорусско-малорусское.
Литература.
1. Д. И. Иловайский. История России. Т. 1. 2-е изд. М., 1906. С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. 1. Изд. Товарищества «Общественная Польза».
2. М. Грушевский. История Украiни-Руси. Том 2. Львов;
3. Объяснение междукняжеских отношений смотри в трудах:
4. С. М. Соловьев. История отношений между князьями Рюрикова дома. М.,1847.
5. К. Д. Кавелин. Взгляд на юридический быт древней Руси // Собр. соч. Т. 1. Он же. О родовых отношениях между князьями древней Руси // Собр. соч. Т. 2.
6. В. И. Сергеевич. Рус. Юрид. Древн. Т. 2. Вып. 1. СПб., 1893.
7. А. Е. Пресняков. Княжое право в древней Руси. СПб., 1909.
8. Scepkin E. Das Erbfolgerecht bei den altslavischen Fürstenhäusem // Archiv fur slavische Philologie. 1912. В. XXXIV.
|