План
I. Введение
II. Наследство Ивана Грозного
III.Начало династии Годуновых. Царь Борис
1) Восшествие на престол
2) Борис Годунов – правитель
3) Начало Смуты
4) Отношение народа к Борису Годунову
IV. Царь Фёдор Годунов
1) Воспитание и образование будущего царя
2) Фёдор Годунов – правитель
3) Трагическая судьба царевны Ксении Годуновой
V. Завершение династии Годуновых
VI. Заключение
VII.Список литературы
Введение
7 января 1598 года в час дня умер царь Фёдор Иоаннович. Он был последним из рода Рюриковичей, и на нём заканчивалась великая династия, которая правила Россией, без малого 736 лет. Страна оказалась в растерянности, так как такого случая в истории Руси ещё не было. «Сия весть, - пишет Карамзин, - поразила Москву: святители, дума, сановники, дворяне, горожане собором пали пред венценосною вдовою, плакали неутешно, называли её матерью и заклинали не оставлять их в ужасном сиротстве; но царица, дотоле всегда мягкосердая, не тронулась молением слёзным: ответствовала, что воля её неизменна и что государством будут править бояре вместе с патриархом, до того времени, когда успеют собраться в Москву все чины Российской державы, чтобы решить судьбу отечества по вдохновению Божию.» Так Россия осталась без главы, а Москва в тревоге и волнении.
Народ чувствовал себя без царя осиротевшим. Менталитет русского народа был таков, что царь – это не просто руководитель государства, царь был Богом на земле, защитником и отцом, не зря ведь его называли – царь-батюшка. Иван III правил страной тридцать три года, Василий III – двадцать восемь лет, Иван IV Грозный – пятьдесят один год… Какие бы войны или бедствия не сотрясали страну, люди чувствовали стабильность, ведь есть батюшка, он всегда заступится и защитит своих детей. И даже Ивана Грозного, прозванного Мучителем, народ боялся, но любил, как любят дети своих строгих и жестоких родителей.
Поэтому, нам – современным людям трудно понять, что творилось в умах и душах тогдашних жителей России. Различные ведуны и блаженные стали немедленно предсказывать конец света, наблюдать всякие знамения, которые вот-вот приведут к неминуемой катастрофе. Поэтому и кинулись люди к вдове Фёдора – Ирине, как к последней надежде, понимая, что эта надежда именно последняя – бездетная вдова никак не сможет продолжить династию. Но Ирина приняла постриг, и надежда исчезла совсем.
Стало ясно – старую династию не воскресить. А значит, будет новая. Будет новый царь, который утешит народ в его сиротстве. Новый царь появился – Борис Годунов. Но утешения и радости это не принесло. А наоборот, привело к одной из самых трагичных страниц в нашей истории – Смутному времени.
Почему? Ведь как бы не оценивали Бориса Годунова современники (и друзья и враги) и историки они единодушны в своём мнении. Он был умён и расчётлив, он был прекрасным оратором, он был очень деятелен, как руководитель, он много сделал и мог сделать ещё больше. Одним словом, у него были все шансы остаться в нашей истории основателем новой династии, одним из лучших русских царей. Но он остался в памяти народа с совсем другой характеристикой. «Короновался как лисица, правил как лев, и умер как собака!» - зло сказал о нём современник.
Шестнадцатилетнему Михаилу Романову, юному и неопытному удалось сохранить трон и положить начало новому правящему роду. Тридцатидвухлетнему Борису Годунову, опытному, сумевшему уцелеть при Иване Грозном, знающему науку управления государством и науку выживания среди бояр, этого не удалось. Почему так трагически закончилась его жизнь и жизни его сына, дочери, жены?
На эти вопросы я постараюсь ответить в своей работе.
I. Наследство Ивана Грозного
Наследие Иван Грозный оставил достаточно тяжкое. После опричнины страна была практически разорена. Положение государства, как и внутри, так и на международной арене очень шатко. Польша и Швеция готовы были продолжить свои победы и мстить за былые неудачи. Стране просто необходим был умный и сильный правитель, который бы сумел не допустить надвигающейся катастрофы. А между тем трон переходит к Фёдору, которого сам отец прозвал «звонарём», а не государем.
Иван Грозный славился своей неуёмной любовью к слабому полу. Точно не известно сколько раз он был женат. Одни историки называют пять официальных браков, другие семь. Даже будучи женат последний раз на Марии Нагой, ожидавшей наследника, он продолжал подыскивать себе следующую невесту, сватался к племяннице английской королевы Елизаветы - Марии Гастингс. Но, несмотря на такую любвеобильность, с наследниками дело обстояло очень плохо. От первой, любимой жены Анастасии было шесть детей: первенец - Дмитрий, году от роду трагически утонул в реке – кормилицу осторожно поддерживали под руки бояре, чтоб не дай Бог не оступилась... и мостки, по которым царевича несли на корабль, проломились; дочери Анна, Мария, Евдокия – умерли в младенчестве. Остались два сына – Иван и Фёдор. От второй жены Марии Темрюковны – сын Василий, также умерший в младенчестве. И от последней жены Марии Нагой – сын Дмитрий. Таким образом, у Ивана Грозного было три сына. Старший – царевич Иван, как нельзя более подходил на роль нового государя. Как наследник престола, он рано начал появляться рядом с отцом на приемах иностранных послов и в разных его поездках; между прочим, он сопровождал отца и в Новгород, в 1570 году, когда Иоанн совершал там свою кровавую расправу. Царевич был участником и в том ужасном образе жизни, какой вел его отец. 4 ноября 1571 году его женили на Евдокии Сабуровой; вскоре она была пострижена с именем Александры в Суздальском монастыре; царевич женился затем на Прасковье Соловой, но и ее через некоторое времени приказано было заточить на Белоозере. В 1582 году он женился в третий раз на Елене Ивановне Шереметьевой. Современники говорили, что царевич во всём походил на отца, и в будущем стал настоящим царём. Неизвестно, как сложилась бы судьба нашего государства, если бы не произошедшая 16 ноября 1582 года трагедия. История не знает в точности обстоятельств, вследствие которых Иоанн Грозный в Александровской слободе, в припадке гнева, ударил сына посохом в висок так сильно и неосторожно, что тот через четыре дня, 19 ноября, скончался. По известиям одних современников, отец был раздражен на сына за то, что к нему проявлялась явная любовь народа, и за то, что он слишком любил иностранцев, по известиям других — отец заподозрил сына в измене, когда тот стал требовать во время военных неудач Иоанна, чтобы отец вручил ему начальствование над войском; наконец, есть известия, что между отцом и сыном возникли столкновения семейные. Эдвард Радзинский, например, пишет о том, что когда в 1963 году вскрыли могилу царевича, череп его был раздроблен настолько, что даже гениальному скульптору Герасимову, не удалось восстановить черты лица Ивана–младшего. Детей царевич Иоанн не имел, что, кстати, не помешало появляться в период Смуты самозванцев – сыновей царевича Ивана. Как бы там ни было, осталось два наследника – Фёдор и Дмитрий. Фёдору на момент смерти Ивана Грозного было 27 лет, Дмитрию – 2 года. Фёдор был кротким, робким, безвольным, слабым умом, беспредельно набожным и равнодушным к мирскому величию. Он был рождён скорее для кельи или пещеры отшельника, но никак не для трона. Примерно так, в часы искренности говорил о Фёдоре и сам Иван Грозный, оплакивая смерть старшего сына. Не унаследовав от отца царственного ума, Фёдор не имел также ни царственного облика, ни мужественной красоты. Он был маленького роста, дряблый телом, бледный лицом, всегда бессмысленно улыбался, двигался медленно и ходил неровным шагом из-за болезни ног. Любимым его времяпровождением было чтение молитв, он очень любил сам звонить в колокола к обедне. На обсуждении государственных дел он присутствовал редко, своего мнения никогда не имел, он всех выслушивал, блаженно улыбался и, не говоря ни слова, продолжал перебирать чётки. Таков был облик нового царя, таких на Руси всегда было много, их называли блаженными или юродивыми. Летописи приписывают Фёдору пророчества. Когда хан напал на Москву и люди в ужасе наблюдали со стен Кремля за готовившимися к битве татарами, он оставался совершенно равнодушным и вдруг сказал: «Завтра ни одного татарина здесь не будет». Так и случилось – хан сам ушёл от Москвы.
Лев Сапега – выдающийся государственный деятель Польско-Литовского государства, вернувшись из Москвы, куда он ездил в качестве посла, сказал о Фёдоре так: «Напрасно говорят, что у этого государя мало рассудка, я убедился, что он вовсе лишён его». Ясно, что при вступлении Фёдора на престол, никому и в голову не приходило, будто он способен управлять страной.
И, наконец, последний наследник – царевич Дмитрий. Он был рождён от последнего брака царя Ивана Грозного, то ли пятого, то ли седьмого, и если бы были другие обстоятельства, его право на престол могло быть оспорено. Седьмой брак не считался законным, православная церковь разрешала только три брака, но для Ивана законов не существовало. Да и других наследников не было, поэтому царевич Дмитрий хоть и считался полузаконным, был самым законным наследником после Фёдора. Мальчик вместе с матерью - вдовой Ивана Грозного жил в Угличе. Если верить некоторым летописям, Дмитрий, хотя он был ещё ребёнок, проявлял буйный нрав отца, имел мстительный характер и даже предрасположение к жестокости. Он был настоящий сын Грозного. Рассказывали, что Дмитрий охотно смотрел, как резали быков или баранов, а иногда пробирался в кухни, чтобы собственноручно сворачивать цыплятам шеи. Играя зимой со своими сверстниками, царевич велел слепить снега двадцать фигур, дал им имена приближённых царя Фёдора, в то числе и Годунова и наглядно показал, что с ними будет, когда он начнёт царствовать, изрубив их саблей. 15 мая 1591 года царевич погиб при невыясненных обстоятельствах. Это событие вошло в историю, как Углическая трагедия. Споры историков о том, что тогда произошло, не утихают и по сей день. И снова можно сказать, что судьба нашей страны могла бы сложиться по-другому, если бы царевич остался в живых и вступил на престол.
Таким образом, из всех наследников Ивана Грозного в живых остался только Фёдор, а принимая во внимание его характер и здоровье, надеяться на продолжение династии не приходилось. Он был женат уже четыре года, а наследников не предвиделось. Единственный ребёнок у Фёдора родился только через 12 лет брака, но девочка умерла через несколько месяцев. Таким образом, великая династия Рюриковичей неумолимо заканчивалась.
II. Начало династии. Царь Борис Годунов
1) Восшествие на престол
Борис Фёдорович Годунов родился около 1551 года. Род Годуновых вместе с Сабуровыми и Вельяминовыми-Зерновыми происходит от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который в 1329 году выехал из Орды к великому князю московскому Ивану Данииловичу Калите и построил Костромской Ипатьевский монастырь. Старшая линия потомков Чета–Сабуровы, в конце XV столетия уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая - Годуновы, выдвинулась столетием позже при Грозном, во время Опричнины. Борис начал службу при дворе Грозного: в 1570 году он упоминается в Серпуховском походе, одним из оруженосцев царя. В 1571 году Борис был дружкой на свадьбе царя с Марфой Васильевной Собакиной. Около 1571 года Борис упрочил свое положение при дворе женитьбой на дочери царского любимца известного опричника Малюты Скуратова-Бельского Марье Григорьевне. С 1576 по 1579 годы Борис занимал должность кравчего. В 1580 году Грозный выбрал сестру Бориса Ирину в супруги царевичу Феодору; тогда же Борис был пожалован в бояре. В 1581 году царь в порыве гнева поразил смертельным ударом своего старшего сына Ивана, и Федор сделался наследником престола. Борис Годунов, как утверждают некоторые источники, присутствовал при этой трагедии и даже пытался защитить несчастного царевича, за что был ранен разбушевавшимся царём. После осознания Грозным того, что он натворил, отношение его к Годунову изменилось, ведь он пытался спасти любимого сына царя. Благодаря своему уму, Борис умел не только сохранить свое положение, но и приобрести доверие Грозного царя, который, умирая, назначил его одним из опекунов к Федору, так как он, хотя и вступал на престол взрослым в 27 лет, был младенец по способностям. Этими опекунами, или членами верховной думы, долженствовавшей помогать Федору в управлении государством, были кроме Годунова: Никита Романович Юрьев, родной дядя Федора по матери, князь Иван Федорович Мстиславский, князь Иван Петрович Шуйский, прославившийся обороной Пскова от Батория и Богдан Яковлевич Бельский. Последнему, как говорят, Иоанн поручил в опеку своего младшего сына Дмитрия, родившегося от пятой венчанной жены его Марии Нагой. Царствование Федора началось смутой в пользу царевича Дмитрия, последствием которой была ссылка малолетнего царевича с матерью и ее родственниками в Углич, удел назначенный Дмитрию отцом. Бельский, считавшийся негласным виновником этой смуты, был удален в Нижний Новгород. При царском венчании 31 мая 1584 года Борис Годунов, как шурин нового царя, был осыпан милостями: он получил знатный чин конюшего, звание ближнего великого боярина и наместника царств Казанского и Астраханского. Сверх этих чинов Борису были пожалованы земли по реке Ваге, луга на берегах реки Москвы, а также разные казенные сборы. Первое время значение Бориса среди советников Федора ослаблялось влиянием на дела боярина Никиты Романовича, но вскоре Никита Романович опасно заболел, а в следующем году скончался. Смерть царского дяди дала Борису возможность выдвинуться на первый план. Царь Фёдор искренне любил свою жену Ирину Годунову, а Борис имел на сестру неограниченное влияние. Таким образом, постепенно он становится для царя незаменимым советчиком и делался фактическим руководителем государства. Властолюбивые замыслы Бориса встретили противодействие со стороны тех людей, которые по знатности происхождения признавали за собой большие права стоять у кормила правления. Князья Иван Федорович Мстиславский, Шуйские, Воротынские, боярские фамилии Колычевы, Головины составили враждебную Борису партию. Против Бориса были также митрополит Дионисий, тщетно старавшийся примирить Бориса с его соперниками и считавший своим долгом печаловаться пред царем за гонимых Борисом людей. Чтоб подрезать в корне могущество Годунова, враждебная ему партия, имея на своей стороне многих московских купцов, собралась подать царю челобитную о разводе с бездетной Ириной и вступлении в новый брак "царского ради чадородия". Но Борис при своем влиянии на царя и при любви последнего к Ирине, а также, благодаря своей ловкости, осилил своих противников, и дело кончилось пострижением князя Мстиславского, ссылкой Шуйских, в том числе Ивана Петровича, свержением митрополита Дионисия, и вообще опалой их сторонников. На место Дионисия был посвящен в митрополиты ростовский архиепископ Иов, вполне преданный Борису человек. Теперь у Бориса не было более соперников: он достиг такой власти, какой не имел ни один из подданных. Все, что делалось московским правительством, делалось по воле Бориса: он принимал иностранных послов, переписывался и передаривался с иностранными государями: цесарем (императором австрийским), королевой английской, ханом крымским. Теперь Годунов был уже не просто временщик и любимец, а властитель в государстве. Борис с рвением устремился к великой цели: делами для общественной пользы он хотел оправдать доверие царя, заслужить любовь народа и признательность отечества. По существу, Борис стал фактическим правителем. Он правил государственным рулём, повелевал именем царя, но действовал по своему усмотрению и по совету близких ему людей. Именем царя были сменены «худые» воеводы, увеличили жалованье чиновникам. Следовало восстановить честь оружия и спокойствие России. Начали с Казани. Годунов больше умом, чем мечом, усмирил мятежных черемисов. Утихомирив Казань, он вторично покорил Сибирь. Продолжались отношения с Литвой и Англией. Россия вела переговоры и с Персией. Так, в течение первых лет царствования Фёдора – вернее правления Годунова проводилась внешняя политика – не без хитрости и не без успехов, более осторожно, чем смело, с помощью угроз и обещаний. Внутри государства всё было относительно спокойно. Проводилась перепись людей и пашенных земель, заселялись пустующие земли, строились новые города. Ко времени правления Бориса относится учреждение патриаршества в 1589 году, которое сравняло первосвятителя русской церкви со вселенскими восточными патриархами и дало ему первенство пред митрополитом киевским. Другим важным событием внутренней истории России была отмена Борисом Юрьева дня, то есть права свободного перехода крестьян от одного владельца к другому. Указа о прикреплении не сохранилось, но он должен был относиться к первым годам царствования Федора, как видно из царского указа 1597 года. Целью прикрепления было обеспечить государственную службу помещиков и платеж повинностей, а это требовало необходимо твердой оседлости земледельческого класса. Прикрепление совершилось в интересах мелких служилых людей, которые при праве свободного перехода не могли выдерживать конкуренции с крупными светскими землевладельцами, а также с духовными (митрополит, архиереи, монастыри), которые привлекали крестьян на свои земли более льготными условиями. Указ о воспрещении перехода не позволяет, однако, считать Бориса Годунова основателем крепостного права, так как оно было создано жизнью, а не законодательным актом.
В 1591 году совершилось событие, имевшее огромное влияние на судьбу всей страны, на нашу дальнейшую историю: 15 мая в Угличе погиб царевич Дмитрий, причем жители Углича, перебили людей, заподозренных ими в убийстве царевича. Следствие, произведенное на месте особой комиссией, присланной из Москвы, выяснило, что царевич, страдавший падучей болезнью, был не убит, но, играя в тычку ножом, в припадке упал на нож и зарезался. Народная молва обвинила в убийстве Бориса Годунова. Насколько, действительно, Борис виноват в преждевременной смерти царевича, остается до сих пор темным. Но как бы ни было, единственное препятствие между Борисом Годуновым и троном было ликвидировано. Больше наследников царского рода не было. Поэтому, когда царь Фёдор Иоаннович скончался, а вдова его царица Ирина, отказавшись от трона, постриглась в монахини, все взоры обратились к Борису Годунову. Узнав о пострижении Ирины, духовенство, чиновники и граждане собрались в Кремле, где государственный дьяк и печатник Василий Щелкалов, представив им вредные следствия безначалия, требовал, чтобы они целовали крест на имя Думы боярской. Никто не хотел слышать о том; все кричали: “Не знаем ни князей, ни бояр; знаем только царицу: ей мы дали присягу и другой не дадим никому; она и в черницах мать России”. Печатник советовался с вельможами, снова вышел к гражданам и сказал, что царица, оставив свет, уже не занимается делами царства и что народ должен присягнуть боярам, если не хочет видеть государственного разрушения. Единогласным ответом было: “И так да царствует брат ее!” Никто не дерзнул ни противоречить, ни безмолвствовать, все восклицали: “Да здравствует отец наш, Борис Федорович! Он будет преемником матери нашей царицы!” Немедленно всем собором пошли в монастырь Новодевичий, где патриарх Иов, говоря именем отечества, заклинал монахиню Александру благословить ее брата на царство, ею презренное из любви к жениху бессмертному, Христу Спасителю, — исполнить тем волю Божью и народную. Все проливали слезы — и сама царица-инокиня. Иов обратился к Годунову; смиренно предлагал ему корону, называл его «свыше избранным для возобновления царского корня в России, естественным наследником трона после зятя и друга, обязанного всеми успехами своего владычества Борисовой мудрости». Борис клялся, что никогда, рожденный верным подданным, не мечтал о сане державном и никогда не дерзнет взять скипетра, освященного рукою усопшего царя-ангела, его отца и благотворителя; говорил, что в России много князей и бояр, коим он, уступая в знатности, уступает и в личных достоинствах; но из признательности к любви народной обещается вместе с ними радеть о государстве еще ревностнее прежнего. На эту речь, заблаговременно сочиненную, патриарх ответствовал такою же, и весьма плодовитою, исполненною примеров исторических; обвинял Годунова в излишней скромности, даже в неповиновении воле Божьей, которая столь явна в общенародной воле; доказывал, что Всевышний искони готовил ему и роду его на веки веков державу Владимирова потомства.
В пятницу, 17 февраля, открылась в Кремле Дума Земская, или Государственный Собор, где присутствовало, кроме всего знатнейшего духовенства, двора, не менее пятисот чиновников и людей выборных из всех областей, для дела великого, небывалого со времен Рюрика: для назначения венценосца России. Никто не мог не ручаться за спокойствие народа в столь важном действии. Но долговременный навык повиновения и хитрость Борисова представили зрелище удивительное: тишину, единомнение во многолюдстве разнообразном, в смеси чинов и званий. Казалось, что все желали одного: как сироты, найти скорее отца — и знали, в ком искать его. Граждане смотрели на дворян, дворяне — на вельмож, вельможи — на патриарха. Известив собор, что Ирина не захотела ни царствовать, ни благословить брата на царство и что Годунов также не принимает венца Мономахова, Иов сказал: “Россия, тоскуя без царя, нетерпеливо ждет его от мудрости Собора. Вы, святители, архимандриты, игумены, вы, бояре, дворяне, люди приказные, дети боярские и всех чинов люди царствующего града Москвы и всей земли Русской! Объявите нам мысль свою и дайте совет, кому быть у нас государем. Мы же, свидетели преставления царя и великого князя Феодора Иоанновича, думаем, что нам мимо Бориса Фёдоровича не должно искать другого самодержца”. Тогда все духовенство, бояре, воинство и народ единогласно ответствовали: “Наш совет и желание то же: немедленно бить челом государю Борису Фёдоровичу и мимо его не искать другого властителя для России”. Наконец 22 февраля услышали слово милости: глаза царицы, дотоле нечувствительной, наполнились слезами. Она сказала: “По изволению Всесильного Бога и Пречистыя Девы Марии возьмите у меня единородного брата на царство, в утоление народного плача. Да исполнится желание ваших сердец, ко счастью России!» Все упали к ногам царицы, которая, печально взглянув на смиренного Бориса, дала ему повеление властвовать над Россиею. Но он еще изъявлял нехотение; страшился тягостного бремени, возлагаемого на слабые рамена его; просил избавления; говорил сестре, что она из единого милосердия не должна предавать его в жертву трону; еще вновь клялся, что никогда умом робким не дерзал возноситься до сей высоты, ужасной для смертного. Царица уже настояла решительно. Тогда Борис как бы в сокрушении духа воскликнул: “Буди же Святая воля Твоя, Господи! Настави меня на путь правый и не вниди в суд с рабом Твоим! Повинуюсь тебе, исполняя желание народа”.
Святители, вельможи упали к ногам его. Осенив Животворящим Крестом Бориса и царицу, патриарх спешил возвестить дворянам, приказным и всем людям, что Господь даровал им царя. Невозможно было изобразить общей радости. Воздев руки на небо, славили Бога: плакали, обнимали друг друга, гремели клики: “Слава! Слава!” Окруженный вельможами, теснимый, лобзаемый народом, Борис вслед за духовенством пошел в храм Новодевичьей обители, где патриарх Иов, пред иконами Владимирской и Донской, благословил его на государство Московское и всея России; нарек царем и возгласил ему первое многолетие”.
26 февраля 1598 года Москва встречала нового царя. Патриарх вторично благословил Бориса на царство, осенил крестом его жену – Марию Григорьевну, юного сына Фёдора и дочь Ксению. 30 апреля состоялся торжественный въезд царя в столицу. Этот день остался в памяти народа, как один из торжественнейших праздников. Царь представил народу жену, давно известную благочестием и добродетелью, 9-летнего сына и 16-летнюю дочь ангельской красоты. В этот день по всей столице были расставлены столы с явствами, все от патриарха до нищего – были желанными гостями царя. Москва не видела такой роскоши даже во времена Ивана Грозного.
1 сентября Борис Годунов торжественно венчался на царство, церковь утвердила престол за ним и его родом.
2) Борис Годунов – правитель
Итак, 26 февраля 1598 года Москва встречала нового царя. Царь пожаловал народу неслыханные милости: сидевшие в тюрьмах получили свободу, опальные - прощение, вдовы, сироты и нищие - вспоможение. Казни фактически были отменены. Даже воров и разбойников не наказывали смертью.
Годунов, по единодушному мнению современников, был крупным государственным деятелем. Он почти всегда лично вёл дипломатические переговоры, активно участвовал в проведении внутренней политики, отвечавшей интересам основной части дворянства.
По выражению С.Ф. Платонова: «Борис вступил в правительственную среду и начал свою политическую деятельность в очень тяжелое для Московского государства время. Государство переживало сложный кризис. Последствия неудачных войн Грозного, внутренний правительственный террор, называемый опричниной, и беспорядочное передвижение народных масс от центра к окраинам страны — расшатали к концу XVI века общественный порядок, внесли разруху и разорение в хозяйственную жизнь и создали такую смуту в умах, которая томила всех ожиданием грядущих бед. Само правительство признавало “великую тощету” и “изнурение” землевладельцев и отменяло всякого рода податные льготы и изъятия, “покаместа земля поустроится”. Борьба с кризисом становилась неотложною задачею в глазах правительства, а в то же время и в самой правительственной среде назревали осложнения, и готовилась борьба за власть. Правительству необходимо было внутреннее единство и сила, а в нем росла рознь, и ему грозил распад. Борису пришлось взять на себя тяжелую заботу устройства власти и успокоения страны». Годунов вступил на престол в 1598 году, но управлял страной перед этим фактически все годы царствования Фёдора Иоанновича, то есть с 1584 по 1598 год. Поэтому рассматривать его политику целесообразно начиная, не с момента восшествия на престол, а ещё при Фёдоре. О введении патриаршества в 1589 году уже упоминалось. Это был великий триумф Годунова. После падения Царьграда, ещё при Иване III , вместе с идеей – «Москва – третий Рим», возникла и мечта о «патриаршем великом чине». Патриаршество на Руси не только бы подтвердило великий авторитет русской церкви в православном мире, но и положило бы конец вечным попыткам константинопольских патриархов вмешиваться в дела русских епархий, назначать митрополитов. Когда Иван Грозный стал первым Государем Всея Руси, константинопольский патриарх написал ему, что его венчание, совершённое митрополитом Макарием, «некрепко», ибо по закону венчать на царство мог только он, патриарх. В Константинополь отправились богатейшие дары, и в ответ была получена грамота, о разрешении «Ивану зваться царём и Государем православных христиан законно и благочестно». И вот, словно подарок Борису Годунову, впервые за всю историю русской церкви в Россию прибыл один из восточных патриархов – Иоаким Антиохийский. Годунов обставил его приезд великими почестями. В золотых царских санях, волоком Иоакима привезли в Кремль. В роскошной Подписной палате его принял царь Фёдор Иоаннович, окружённый боярами. Патриарха, привыкшего к скромности и даже нищете, осыпали дарами, богатства Московского двора поражали. Начались переговоры о введении патриаршества на Руси. Но бывший тогда митрополитом Московским враг Годунова – Дионисий всячески противился этому, так как понимал, что в случае успеха переговоров поста патриарха ему не видать. Но Годунов сменил митрополита на своего ставленника – Иова. И когда в Москву прибыл сам патриарх константинопольский Иеремия, его встречал и с великим почётом новый митрополит Иов. И Годунову удалось уговорить Иеремию. 26 января 1598 года в седьмом часу утра начался колокольный благовест по всей Москве. Посреди Успенского собора на возвышении были поставлены три сиденья. На позолоченном – сидел царь Фёдор, справа от него – патриарх константинопольский Иеремия, а слева – благословленный Иеремией, патриарх Московский Иов. Потом был пир в царских хоромах, который снова поражал гостей роскошью и богатством. Это было великое дело Бориса Годунова, и стало одним из важнейших мероприятий конца XVI века – церковь обрела независимость. Продолжая политику Ивана Грозного по укреплению самодержавной власти, Годунов в борьбе с боярами и княжатами опирался на служилых дворян и верхи посада. В пользу последних проводилось так называемое «посадское строение», то есть возвращение в посад беглых тяглецов, приписка к посаду владельческих, крестьян, занимавшихся торговлей и промыслами и так далее. Было продлено действие заповедных лет. В 1592 году закончилась перепись населения, затеянная ещё Иваном Грозным, результатом которой, оказалось окончательное закрепление крестьян за их владельцами. Около 1592 - 1593 гг. был издан указ о запрещении выхода крестьянского, что фактически окончательно закрепощало крестьян. В 1597 году были изданы указы об установлении 5-летней давности для сыска на беглых крестьян и указ о холопах, по которому кабальные люди лишались права выкупаться на свободу. Одновременно в кабальных холопов была превращена целая категория свободных людей, так называемых «вольных холопов». Важным актом закрепощения крестьянства было введение в южных районах страны «государевой пашни», к которой прикреплялись беглые крестьяне. В 1601 году Борис Годунов снова разрешил переход крестьян во всей России, кроме московского уезда, но лишь от мелких владельцев к мелким. При Годунове в Сибири началось активное строительство городов. Были построены Верхотурье (1598г.), Мангазея и Туринск (1600г.), Томск (1604г.). За короткий период население Сибири значительно возросло. Одним словом, если Иоанну IV Сибирь досталась случайно, то государственный ум Бориса надёжно и прочно закрепил эти необъятные земли за Россией. Во внешней политике Борису Годунову удалось достигнуть немалых успехов. Правительство Годунова продолжило курс Грозного в балтийском вопросе. Но оно воздерживалось от активных действий в Прибалтике, пока существовала опасность союза Польши и Швеции. Как только эта опасность утратила реальный характер, Россия немедленно нанесла Швеции удар. Она намеревалась вернуть себе захваченные шведами русские земли, а главное, возродить “нарвское мореплавание”.В январе 1590 года русские полки заняли Ян, блокировали Копорье и продвинулись к Нарве. Руководство осадой вражеской крепости взял в свои руки Борис Годунов. Недоброжелатели тогда заподозрили его в предательстве. А на самом деле распоряжения Годунова под стенами Нарвы объяснялись не его симпатиями к неприятелю, а полным отсутствием боевого опыта. 19 февраля русские предприняли генеральный штурм. Располагая громадным численным превосходством, они атаковали крепость разом в 7 пунктах. Положение шведов было таково, что стремительный натиск мог решить судьбу крепости в считанные часы. Но Борис, оказавшись во власти военной стихии с её неизменным спутником - риском, не чувствовал уверенности. Он предпочёл путь переговоров, надеясь склонить шведов к капитуляции. По условиям перемирия, заключенного под стенами Нарвы, шведы очистили захваченные ими ранее русские крепости Иван-город и Копорье. Россия вернула себе морское побережье между реками Нарвой и Невой. Но ей не удалось овладеть портом Нарвой и восстановить “нарвское мореплавание”. Таким образом, основная цель наступления не была настигнута. Шведский король Юхан III не желал признать своё поражение в войне с Россией и готовился к реваншу. Он заключил союз с Крымским ханством, и целью вражеского вторжения стала Москва. Ранним утром 4 июля 1591 года татары по серпуховской дороге вышли к Москве и заняли Котлы. Русские полки расположились под Даниловым монастырём в подвижном укреплении - “гуляй-городе”. Днём произошёл бой, а ночью татары отступили. Как и при осаде Нарвы, Борис Годунов не проявил в войне с татарами ни решительности, ни энергии. Тем не менее, вся слава после победы досталась ему. Столица и двор чествовали его как героя. Борис жаждал славы великого военачальника. Восточная политика Годунова ознаменовалась большими успехами. Россия отразила нападение татар и укрепила безопасность своих южных рубежей. В короткое время выстроены были новые пограничные крепости: Воронеж (1585 год), Ливны (1586 год), Елец (1592 год), Белгород, Оскол, Курск (1596 год). Оборонительная линия оказалась отодвинутой на юг в «дикое поле». В правление Годунова расширяются связи России с Грузией. Для обеспечения пути в эту страну была построена крепость в устье Терека, и русская рать дважды выступала против дагестанского шамкала. В 1591 году столица испытала новую тревогу. Крымский хан Казы-Гирей долго обманывал Москву, уверяя, что будет посылать татар на Литву, а на Москву не пошлет, и вдруг неожиданно вторгся с громадной силой в русские пределы. Тогда как раз кончилось перемирие со Швецией, и военные силы сосредоточены были на севере. Хан так скоро очутился на Оке, что русские думали только о защите столицы. Осторожный Борис не взял на себя главного начальства над войском, оборонявшим Москву, но поручил его князю Федору Мстиславскому, сам же занял после него второе место. 4 июля хан подошел к селу Коломенскому, русские войска держали оборону у самых стен столицы. Началось сражение, в котором татары потеряли несколько мурз. К вечеру хан приблизился к селу Воробьеву и посмотрел с вершины горы на Москву. Годунов приказал без умолку палить из пушек, а русские пленники сказали хану, что в Москве стреляют от радости, потому что туда пришли новые силы из Новгорода и других мест и готовы на другой день утром перейти в наступление. Хан немедленно бежал со всеми своими силами. Мстиславский и Годунов погнались за неприятелем, разбили его отставшие полки близ Тулы, но хана не могли нагнать. Он ускакал в простой телеге в Бахчисарай, растеряв по дороге множество своих воинов. Налицо была блестящая победа, но такова уж была злосчастная судьба Бориса, что каждый его успех в народном сознании обращался ему во зло. После бегства Казы-Гирея стали ходить толки, что Борис сам навел хана, чтобы отвлечь народ от убийства Дмитрия. Вступив на престол Годунов начал подыскивать жениха для своей 16-летней дочери Ксении, удачный брак был бы очень выгоден для России. Выбор пал на датского принца - Иоанна, который в это время воевал под знамёнами Испании. Царь и царица ждали Иоанна в Кремле. Увидев жениха, они встали, обняли его и долго беседовали. Годунов уже видел в нём своего сына. Красота Ксении пленила Иоанна сразу же. Обручение и свадьбу назначили на зиму. Но намеченному не суждено было сбыться. Неожиданно жених заболел и на 20-м году жизни скончался. Все были в большом горе. Народ, кстати не забыл сразу же приписать его смерть Борису Годунову. Снова начались поиски жениха для Ксении в Дании, Австрии, Англии. Одновременно приглядывали невесту и наследнику престола – Фёдору Годунову. Наконец, после долгих поисков выбор остановили на грузинском принце Хоздрое, а невестой Фёдору была выбрана 10-летняя сестра Хоздроя – Елена. Русский посол хотел забрать в Москву и жениха и невесту, но их отец отпустил только сына, договорились, что невесту отправят позднее. Но и Хоздрой не доехал до Москвы, так как в Дагестане произошло столкновение русских отрядов с турками – и путь на север был закрыт неприятелем.
Как человек умный, Борис сознавал отсталость русского народа в образовании сравнительно с народами Западной Европы, понимал пользу науки для государства. Есть известие, что Борис хотел завести в Москве высшую школу, где бы учили иностранцы, но встретил препятствие со стороны духовенства. Он имел намерение завести в стране даже университеты. В Священную Римскую империю в 1600 году был послан Иоанн Крамер, который должен был подобрать там и привезти в Москву профессоров и докторов, но и это русское духовенство не позволило. Борис первый решился послать нескольких юношей учиться в Западную Европу: в Любек, Англию, Францию и Австрию. Эта первая отправка русских учеников заграницу была неудачна: все они там и остались. Борис посылал в Любек приглашать в царскую службу врачей, рудознатцев, суконников и разных мастеров. Приезжавших в Москву немцев из Ливонии и Германии царь принимал весьма ласково, назначал им хорошее жалованье и награждал поместьями с крестьянами. Иностранные купцы пользовались покровительством Бориса. Из иноземцев, преимущественно из ливонских немцев, составился особый отряд царской гвардии. При Борисе состояло шесть иностранных медиков, получавших огромное вознаграждение. Немцам разрешено было построить в Москве лютеранскую церковь. Есть известие, что некоторые из русских, желая подражать по внешности иностранцам, стали брить бороды. Признательность иностранцев к милостям царя не осталась незамеченной. В 1602 году учёный муж Фидлер сочинил о Борисе похвальное слово, которое читала вся Европа. Развернулось небывалое строительство городов, крепостных сооружений. При нем власти проявляли заботу о распространении книгопечатания, вследствие чего во многих городах были открыты типографии. При царе Борисе в жизнь Москвы вошли неслыханные новшества, например, в Кремле был сооружен водопровод, по которому вода поднималась мощными насосами из Москвы-реки по подземелью на Конюшенный двор. Заимствовав псковский опыт, Борис устроил первые в столице богадельни. В Кремле, подле Архангельского собора, он приказал выстроить обширные палаты для военных приказных ведомств, в Китай-городе, на месте сгоревших торговых рядов, - Каменные лавки. Мастера заменили старый, обветшавший мост через Неглинную новым, широким, по краям которого расположились торговые помещения. На Красной площади выросло каменное Лобное место с резными украшениями и решетчатой дверью. Строительство превратилось в подлинную страсть Годунова. По его приказу была достроена колокольня "Иван Великий", Архангельский собор, Успенский собор. Борис Годунов покровительствовал талантливым строителям и архитекторам. Благодаря его поддержке раскрылся талант Федора Коня, под руководством которого строители опоясали Белый город в Москве мощными каменными стенами с 27 башнями . Федор Конь руководил возведением грандиозных крепостных сооружений в Смоленске в 1595-1602 годах. Борис сам участвовал в закладке смоленской крепости. Искусные мастера отлили для колокольни Ивана Великого огромный колокол. Из-за неслыханной тяжести его так и не смогли поднять наверх и сложили для него особую - деревянную «колокольницу». Подле Архангельского собора были выстроены обширные палаты для военных приказных ведомств. С размахом осуществлялось и церковное строительство.
Первые два года правления Бориса Годунова казались лучшими временами России XV века. Борис исполнял обет царского венчания и справедливо хотел именоваться отцом народа. Но он чувствовал нелюбовь народа и своего окружения. Постепенно он становился подозрительным, перестал доверять приближённым, ввёл систему доносов. Первым пострадал Богдан Бельский, который лучше всех знал Бориса. Этого знатного князя послали строить отдалённую крепость Борисов на берегу Северского Донца. Затем Бельского заточили в темницу. В опалу попал род Захарьина – Романова. Боярина Никиту Романова выслали из Москвы. Он оставил пятерых сыновей - Фёдора, Александра, Михаила, Иоанна и Василия. Борис опасался влиятельных братьев Романовых, и, воспользовавшись слухом о том, что они якобы хотят отравить царя постарался расправиться с ними. Состоялся обыск. У одного у братьев обнаружили несколько мешков каких-то корений. Романовых и их родственников взяли под стражу, пытали, выслали по приговору из Москвы в отдалённые места и постригли в монахи. Это было одно из гнуснейших дел Бориса. Без всяких на то оснований, схватили так же Черкасских, Репниных, Карповых, Сицких и других. Всех пытали, мучили и терзали из слуг. В июне 1601 года по приказу Бориса Годунова, постригли в монахи и сослали в Сийскую Антониеву обитель Фёдора Никитича Романова, в монашестве названного Филаретом. Его жену Ксению Иоанновну, также постриженную и названную Марфой, отправили в один из Заонежских погостов. Братьев Романовых – сослали в разные места. Родственников Романова князя Бориса Черкасского с женой и детьми Фёдора Романова – шестилетнего Михаила (будущего царя) и юную дочь отправили в Белоозеро. Князей Сицких, Карповых, Репниных разлучили с жёнами и заточили в разные монастыри по всей России. Не одних Захарьиных–Романовых опасался Борис Годунов. Запретили жениться князю Илье Милославскому и Василию Шуйскому, опасаясь, что их дети могли бы состязаться в знатности с сыном Бориса Годунова. Не было шумных казней, но тысячи несчастных томились в темницах, пытали по доносам. Ненависть к Годунову усиливалась.
Начало царствования Годунова казалось на редкость благополучным. Но то была только видимость. Попытки навязать народу крепостнический режим наталкивались на глухое сопротивление масс, усиливавшееся от года к году. Признаки недовольства можно было заметить повсюду - в сельской местности и в городах. При вступлении на трон Борис обещал благоденствие, как дворянам, так и крестьянам. Льготы, предоставленные отдельным местностям, быстро исчерпали себя. Крестьяне стонали под тяжестью государевых податей. Налоговый гнет разорял деревню. В начале XVII века сельское хозяйство пришло в упадок под влиянием стихийных бедствий. В аграрной России сельскохозяйственное производство отличалось крайней неустойчивостью и в огромной мере зависело от погодных условий. Изучение климатических изменений привело ученых к выводу, что на протяжении последнего тысячелетия самое крупное похолодание произошло во второй половине XVI - начале XVII веков. В начале XVII века Россия испытала последствия похолодания и нарушения погодного цикла. Длительные дожди помешали созреванию хлебов во время холодного лета 1601 года. Ранние морозы довершили беду. В 1603 году деревне нечем было засевать поля. Наступил страшный голод. Правительство не жалело средств на борьбу с голодом. Борис провел розыск хлебных запасов по всему государству и приказал продавать народу зерно из царских житниц. Но запасы истощались довольно быстро. Немало хлеба, проданного по твердым ценам, все-таки попало в руки хлебных скупщиков. Новый царь, пытавшийся бороться с хлебной спекуляцией, даже велел казнить несколько столичных пекарей, мошенничавших на выпечке хлеба. Но все это не очень помогло. Деревня не знала бесплатной раздачи милостыни и хлеба. Крестьяне из года в год кормили государство, оброками наполняли царские житницы - однако, по феодальным меркам это не имело никакого значения. Голодавшие крестьяне если и получали хлеб, то не безвозмездно, а на условиях заемной кабалы. Обнищавшие и пришлые крестьяне не могли рассчитывать на заем и обречены были на мучительную смерть. Резкое усиление крепостного гнёта привело в начале XVII века к гражданской войне. Бедствия населения России усилились вследствие тяжёлого неурожая 1601 -1603 годов, страшного голода и разразившейся вслед за ним эпидемии чумы. В 1603 году вспыхнуло восстание Хлопка Косолапа, охватившее центр, уезды страны. В стране начались разбои. Под Москвой разыгралось настоящее сражение между воеводой Иоанном Басмановым и атаманом Хлопкой. В этом сражении Басманов погиб, а Хлопка был взят в плен. Вскоре он погиб от ран или пыток. Восстание с трудом удалось подавить. Несмотря на то, что во время тяжёлого голода Годунов закупал хлеб на свои личные деньги и раздавал голодавшему населению, недовольство народа росло. Когда при Грозном случился большой неурожай, тот не сделал ничего, чтобы спасти умиравший от голода народ. Борис действовал совсем иначе. Он не жалел казны, помогая голодающим. Он раскрыл перед народом царские житницы. И все же не Борис, а Иван оставил по себе добрую память в народе. Годунов имел все основания сетовать на черную неблагодарность своих подданных. Особенно, когда он узнавал о массовой поддержке народом объявившегося в 1603 году самозванца - Лжедмитрия I. Жестокость стала неизбежным спутником гражданской войны. Тысячи казаков и комарицких мужиков, попавших в плен к воеводам после битвы под Севском, были повешены. Множество мирных крестьян, их жен и детей в Комарицкой волости были перебиты без всякой вины с их стороны. По словам проживавшего в Москве Исаака Массы, стоило человеку произнести имя Дмитрия, как царские слуги хватали его и предавали смерти вместе с женой и детьми: «...и вот день и ночь не делали ничего иного, как только пытали, жгли, и прижигали каленым железом, и спускали людей в воду, под лед». Яков Маржарет обвинял Годунова в том, что после появления «Дмитрия» Борис “только и делал, что пытал и мучил по этому поводу, «…тайно множество людей было подвергнуто пытке, отправлены в ссылку, отравлены в дороге и бесконечное число утоплены”. Чем больше людей подвергалось гонениям, тем больше ожесточался народ. В конце концов, правительство утратило популярность и лишилось поддержки большинства народа. Несмотря на все репрессии, Борису не удавалось искоренить социальную утопию, все шире распространявшуюся в народе. Ждали пришествия «доброго» царя, и с этим ничего нельзя было поделать. Было создано сыскное ведомство, с большими политическими функциями. Сохранились сообщения о том, что глава этого ведомства Семен Годунов настаивал на казни заподозренных в измене руководителей Боярской думы.
Прежде деятельный и энергичный, Борис в конце жизни все чаще устранялся от дел. Он почти не покидал дворец, и никто не мог его видеть. Прошло время, когда Годунов охотно благотворил сирым и убогим, помогал им найти справедливость и управу на сильных. Теперь он лишь по великим праздникам показывался на народе, а когда челобитчики пытались вручить ему свои жалобы, их разгоняли палками. Фатальные неудачи порождали подозрительность, столь чуждую Борису в лучшие времена. Царь перестал доверять своим боярам, подозревал в интригах и кознях своих придворных и все чаще обращался за советами к прорицателям, астрологам, юродивым. Еще Горсей отмечал склонность Бориса к чернокнижию. Один из членов польского посольства в Москве в 1600 году писал: «Годунов полон чар и без чародеек ничего не предпринимает, даже самого малого, живет их советами и наукой, их слушает...». Однажды Борис пригласил в Москву некоего немца-астролога из Ливонии. Когда в небе над Москвой появилась яркая комета, царь попросил составить ему гороскоп. Астролог посоветовал Борису «хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому же он оказывает доверие, крепко стеречь рубежи». Годунов обращался к знаменитой в Москве юродивой Олене, предсказавшей ему близкую кончину. Царь приглашал во дворец для ворожбы и другую ведунью — Дарьицу. Члены английского посольства, видевшие Годунова в последние месяцы его жизни, отметили многие странности в его характере. Будучи обладателем несметных сокровищ, царь стал выказывать скупость, и даже скаредность в мелочах. Живя отшельником в кремлевском дворце, Борис по временам покидал хоромы, чтобы лично осмотреть, заперты ли и запечатаны входы в дворцовые погреба и в кладовые для съестных припасов. Скупость, по словам очевидцев, стала одной из причин утраты им популярности. Многие признаки в поведении Годунова указывали на его преждевременно наступившее одряхление. На торжественной аудиенции во дворце в честь посла английского короля Якова I царь, говоря об умершей королеве Елизавете, ударился в слезы. В конце жизни Годунов, тревожась за будущее сына, держал его при сe6e неотступно, при каждом случае хотел иметь его у себя перед глазами и крайне неохотно отказывался от его присутствия. Один из ученых иноземцев попытался убедить Годунова, что ради долголетия царевича и просвещения его ума ему надо предоставлять некоторую самостоятельность в занятиях. Однако Борис неизменно отклонял такие советы, говоря, что “один сын — все равно, что ни одного сына” и он не может и на миг расстаться с ним.
В последние дни Годунова более всего мучили два вопроса. Твердо зная, что младший сын Грозного мертв, царь по временам впадал в сомнение, «…почти лишался рассудка и не знал, верить ли ему, что Дмитрий жив или что он умер». Другой вопрос заключался в том, сподобится ли он вечного блаженства на том свете. По этому поводу он советовался не только со своим духовником, но и с учеными немцами. Невзирая на различие вер, царь просил их, «чтобы они за него молились, да сподобится он вечного блаженства». После таких бесед Борис нередко приходил к мысли, что для него в будущей жизни нет блаженства. Под влиянием неудач и тяжелой болезни Годунов все чаще погружался в состояние апатии и уныния. Физические и умственные силы его быстро угасали.
3) Начало Смуты
В 1603 году разнёсся слух, что якобы последний сын царя Ивана Грозного, Дмитрий жив. Россияне были поражены. Вскоре узнали, что имя мнимого царевича Юрий Отрепьев. Он был сыном бедного боярина из Галича, Богдана-Якова, стрелецкого сотника, убитого в Москве пьяным литовцем, когда Юрий был ещё ребёнком. Отрепьев – отец служил у князя Бориса Черкасского. Юрий был умён, знал грамоту, но имел мало благоразумия. Следуя примеру деда – Замятина-Отрепьева, он стал иноком. Постриженный вятским игуменом Трифоном, и названный Григорием, этот юный чернец скитался по России – жил в Суздале, в Галицкой области. Григорий был лучшим книжником того времени. Он часто ездил с патриархом Иовом в столицу, видел царскую пышность, которая его пленила. Григорий слышал об убийстве Дмитрия: семя пало на подготовленную почву. Он изучал русские летописи и нередко в шутку говорил своим друзьям – монахам: «Знаете ли вы, что я буду царём в Москве?». За ересь Григория хотели сослать в Белоозеро, но он вместе с двумя другими иноками Мисаилом и Леонидам сбежал из монастыря.
О личности Лжедмитрия I историки спорят по сей день. Есть мнение, что Григорий Отрепьев и объявившийся Лжедмитрий I, не одно и то же лицо. Некоторые даже не отвергают мысли, что самозванец мог и не быть самозванцем, то есть Лжедмитрий мог быть и настоящим, спасшимся царевичем. Но, конечно, это не доказуемо, и существует множество всяких гипотез.
Бродяги-иноки были тогда обычным явлением. Григорий с товарищами благополучно добрался до Новгорода – Северского, где Отрепьев оставил записку архимандриту Пафнутию: «Я, царевич Дмитрий, сын Иоаннов, и не забуду твоей ласки, когда сяду на престол отца моего!». Архимандрит ужаснулся, не знал, что делать, и решил молчать.
Таким образом, в первый раз открылся самозванец ещё в пределах России. Он избрал надёжнейший путь к цели – Литву! В этой стране всегда благосклонно относились к недругам России и, особенно к тем, кто ей изменял. Здесь помнили князей Иоанна Шемякина, Иоанна Верейского, Михаила Тверского, Андрея Курбского.
Григорий благополучно добрался до Литвы. В Киеве он нашёл защиту в лице знатного воеводы Василия Острожского. Отрепьев жил сначала в Печёрском монастыре, а затем в Никольском, во всех монастырях справлял службу дьякона, но постепенно нарушал устав воздержания и целомудрия. Он распространил молву о спасении и тайном пребывании Дмитрия в Литве. У донских казаков Отрепьев учился воинскому делу. Вскоре он перешёл на службу к князю Адаму Вишневецкому, который жил тогда в Брагине. Вскоре он открылся князю, что он никто иной, как спасённый сын Иоанна Грозного, и в доказательство показал дорогой крест, возложенный на него при рождении князем Иоанном Мстиславским. Так, заручившись поддержкой влиятельного князя, самозванец начал действовать. Григорию построили великолепный дом, его самого нарядили в богатые одежды и по всей Литве распространили слух о чудесном спасении сына русского царя. У Лжедмитрия, как у настоящего царевича, на лице была бородавка и одна из рук короче. Королю Польши Сигизмунду III Ваза донесли о «чудесном воскрешении» Дмитрия. Вместе с сандомирским воеводой Юрием Мнишеком и князем Вишневецким Отрепьев в 1603 или 1604 году явился в Краков. Его принял король Сигизмунд. Лжедмитрию было выделено жалованье 40 тысяч золотых в год. Отрепьев написал Папе Римскому Клементу VIII письмо, в котором просил быть его искренним покровителем.
Отрепьев стал собирать войско. Первым его поддержал Мнишек, дочь которого Марину новоявленный царевич обещал взять в жёны. Григорий дал письменное обязательство выполнить обещание после восхождения на московский престол.
Донские удальцы сели на коней, чтобы присоединиться к толпам самозванца. Между тем, усердный слуга Лжедмитрия пан Михайло Ратомский, остергский староста, через своих лазутчиков и двух русских монахов, вероятно, Мисаила и Леонида (друзей Отрепьева), поднимал на защиту Лжедмитрия юг России. Везде подкидывали грамоты от имени царевича Дмитрия. Борис Годунов узнавал о самозванце из разных источников. С большим удивлением выслушивал он сообщения своих тайных агентов из Литвы. Умный Борис не мог не оценить Григория Отрепьева – человека без рода и племени, который сумел заставить поверить в себя польских вельмож. Естественно Борис ни на секунду не верил в чудесное спасение царевича. Дмитрий был зарезан днём, при свидетелях, его тело лежало в церкви, куда приходило множество людей, часто видевших мальчика. Никаких сомнений никто тогда не высказывал. Но бояре заметили: могущественный Борис сразу занервничал. Слух о призраке его пугал. Царь начал искать измену. В Москву привезли бывшую царицу – инокиню Марфу, мать Дмитрия. Царь просит её объявить народу, что Дмитрий мёртв, но Нагая ничего не могла сказать толком, и отвечала весьма странно. Видимо до неё уже дошли слухи о самозванце. Тогда было приказано Василию Шуйскому выступить перед народом. Он объявил с Лобного места, что видел собственными глазами мёртвого царевича и весь Углич видел его мёртвым во время отпевания в церкви, а взявший себе его имя Гришка Отрепьев – попросту вор. И патриарх Иов тоже убеждал людей. Но толпа угрюмо молчала – хотела чуда. Была обнародована история беглеца – Отрепьева. К вельможам Сигизмунда был послан дядя Григория Отрепьева, чтобы изобличить самозванца на месте. К донским казакам из России послали воеводу Хрущёва с той же целью. Но грамоты и слова не действовали. Хрущёва казаки заковали и привезли самозванцу. Когда пленник глянул на «царевича», он тут же залился слезами и пал на колени, воскликнув: «Вижу Иоанна в лице твоём: я слуга твой навеки!». С Хрущева сняли оковы, и он стал первым изменником среди высших чинов России. 16 октября 1604 года Лжедмитрий вступил в пределы России. У него было полторы тысячи исправных воинов, кроме того, до двух тысяч казаков и большая толпа кое-как вооружённых людей. Григорий шёл с мечом и манифестом. Он обещал мир, спокойствие, убеждал россиян оставить хищного Годунова. Вместе с тем, Мнишек от имени короля и вельможных панов оповестил всех, что они, убеждённые доказательствами, признали Дмитрия истинным князем московским.
На Украине многие поверили самозванцу. Лжедмитрий, призирая смерть и опасности, был всегда впереди. 11 ноября Лжедмитрий подступил к Новгороду-Северскому. Тут россияне впервые его «приветствовали» пулями и ядрами. Самозванца хорошо побили, но добрые вести утешили его: Григорию сдались – Путивль, Рыльск, Борисов, Белгород, Валуйки, Оскол, Воронеж, Кромы, Ливны, Елец. Была перехвачена московская казна, которую использовали для набора дружины.
Эти быстрые успехи поразили Годунова и всю Россию. Царь Борис делает одну ошибку за другой. Он проявил робость и не решался с войском идти на встречу Лжедмитрию. В 1604 году никто не сомневался в смерти Дмитрия, но народ не любил Бориса, поэтому мысль о живом царевиче всех пленяла и воодушевляла. Мнимое стали выдавать за действительное. Марию нагую снова увезли в монастырь. В этот опасный для России момент Борис прибегнул к двум средствам к церкви и строгости. Но царь смог собрать всего лишь 50 тысяч воинов. Помощь Борису предложили шведы, но он отказался. 21 декабря произошло сражение войск Лжедмитрия и Дмитрия Шуйского. У самозванца было всего 12 тысяч воинов, у Шуйского значительно больше. Но после битвы победителей и побеждённых не оказалось. На следующий день к Лжедмитрию присоединились 4 тысячи запорожцев. Одновременно, не любя трудностей, Лжедмитрия покинули поляки. Годунов стал опираться на Басманова. Военные действия продолжались. Царских войск собралось 60 или 70 тысяч, у самозванца – лишь 15 тысяч. В одном из боёв царские войска одержали полную победу. Царь Борис уже ждёт нетерпеливо, когда добьют самозванца. Но случается непредвиденное: к Лжедмитрию снова переходят 4 тысячи донских казаков, ему сдаются новые города. Он пишет письмо Борису Годунову, предлагая ему добровольно покинуть престол, обещая царскую милость.
В 1605 году Борису Годунову исполнилось 53 года. Он был ещё крепким и здоровым, хотя его частенько мучили недуги. Ещё 13 апреля он принимал гостей и решал государственные дела. До сих пор от внимания исследователей ускользало обстоятельство, оказавшее заметное влияние на ход политической борьбы в годы царствования Годунова. Это обстоятельство - физическое состояние Бориса. Еще до коронации за рубеж стали поступать сведения о его тяжелой болезни. Врачи оказались бессильны исцелить его недуг, и царь искал спасения в молитвах и богомольях. К осени 1600 здоровье Бориса резко ухудшилось. Слухи о близкой кончине Годунова искусственно возрождали обстановку династического кризиса. Борису удалось потушить мгновенно вспыхнувший конфликт и стабилизировать политическую обстановку в стране. Внезапно после обеда он почувствовал себя плохо: кровь хлынула у него из ушей, носа, рта. Врачи не могли её остановить. Больной терял память, но успел благословить своего сына на царство. Борис умер в мучениях. Некоторые современники утверждали, что якобы он сам в отчаянии принял яд. Или его смерть, очень нужна была некоторым, присутствующим на обеде. Осведомленные современники описывают кончину Годунова совсем иначе: “Царю Борису, вставши из-за стола после кушанья, и внезапу прииде на нево болезнь люта и едва успепоновитись и постричи, в два часа в той же болезни и скончась”. Как записал автор Хронографа, Годунов скончался после обеда “по отшествии стола того, мало времени минувшю: царь же в постельной храмине сидящу, и внезапу случися ему смерть”. Борис умер скоропостижно, и монахи лишь “успели запасными дары причастить” умирающего. Члены английского посольства описали последние часы Годунова со слов лечивших его медиков. По обыкновению врачи находились при царской особе в течение всего обеда. Борис любил плотно покушать и допускал излишества в еде. Убедившись в добром здравии государя, доктора разъехались по домам. Но через два часа после обеда Борис почувствовал дурноту, перешел в спальные хоромы и сам лег в постель, велев вызвать врачей. Тем временем бояре, собравшиеся в спальне, спросили государя, не желает ли он, чтобы дума в его присутствии присягнула наследнику. Умирающий, дрожа всем телом, успел промолвить: “Как богу угодно и всему народу”. Вслед за тем у Бориса отнялся язык, и духовные особы поспешно совершили над умирающим обряд пострижения. Близкий к царскому двору Я. Маржарет передает, что Годунов скончался от апоплексического удара ».
Россияне погребли Бориса с честью в храме Святого Михаила Архангела, между могилами других правителей страны.
4) Отношение народа к Борису Годунову
Царствование Фёдора Иоанновича было очень благодатным, по сравнению с последними годами правления Ивана Грозного. А поскольку фактически все 14 лет правления Фёдора страной управлял Борис Годунов, то, казалось бы, народ должен был возрадоваться, когда после смерти Фёдора Борис стал и официальным царём. Но этого не произошло. Народ откровенно не любил Бориса Годунова. Годунов не был родовитым боярином, за ним не было природного права на царство. Но это не главное. В глазах народа Борис Годунов был убийцей. Народная молва приписала ему смерть трёх невинных младенцев и не просто младенцев, а младенцев настоящей царской крови. Ещё до гибели несчастного царевича Дмитрия, в 1585 году появились слухи о привезённой из-за границы девочки Евдокии – последней кровной представительницы династии Рюриковичей. Её мать Мария Владимировна – прямая правнучка Ивана III, в 1573 году была выдана Иваном Грозным замуж за ливонского короля Магнуса. От этого брака родилась девочка Евдокия Магнусовна. После смерти короля Магнуса, Борис Годунов уговорил Марию Владимировну вернуться в Москву, пообещав ей богатую и обеспеченную жизнь. Но по приезду её в Москву, разлучил её с дочерью и заключил в Пятницкий монастырь, близ Троицы под именем Марфы, где она и умерла через несколько лет. О судьбе её дочери ничего неизвестно, она видимо умерла где-то в 1589 году. В причастности Бориса Годунова к её смерти мало кто сомневался. А после гибели царевича Дмитрия это стало полной уверенностью. Было понятно, что Борис Годунов расчищает себе путь к престолу. Хотя сейчас многие историки считают, что в смерти царевича Борис Годунов не виноват. Есть даже сведения, что эта трагедия всего лишь спектакль, поставленный матерью наследника – Марией Нагой, с целью спасти своего сына заранее. Но очень уж выгодна оказалась эта смерть Борису Годунову, поэтому у народа сомнений, кто настоящий убийца не было. А в 1592 году по Москве разлетелась радостная весть – царица Ирина наконец-то беременна. Это значит, что у Фёдора Иоанновича будет наследник или наследница, тут уж не до выбора, династия не закончится, все замерли в радостном ожидании. И поэтому когда родилась девочка, названная Феодосией Фёдоровной и, прожив всего несколько месяцев, умерла, в этом народная молва сразу же обвинила Бориса Годунова. Одни говорили, будто родился мальчик, а Борис Годунов умертвил его сразу и подменил больной девочкой, другие считали ещё проще – была девочка, а Борис Годунов её выкрал и умертвил. К этой смерти, скорее всего Борис Годунов не имел никакого отношения, но слух закрепился в умах людей. Благодаря этому во время Смуты возникало много самозванцев, выдававших себя за сына царя Фёдора.
Поэтому, каким бы Борис Годунов не был царём, в глазах людей он был убийцей. «Природный» царь, то есть настоящий, имел право убивать и при этом не быть убийцей – ведь он был Богом. Наказание царя - это Божье наказание, даже если он убивает собственного сына. Казнимые ужасными способами и умирая в тяжёлых мучениях, жертвы славили своего мучителя – царя, ведь они принимали Божье наказание. А Борис Годунов был самым грешным из убийц, ведь его руки были в крови «природных» царевичей. Люди верили, что его приход к власти неминуемо навлечёт гнев Божий на Московское царство. Не прибавляла Борису Годунову популярности и его жена. Мария Григорьевна, дочь Григория Лукьяновича Бельского, известного Москве под именем Малюты Скуратова, самого любимого опричника царя Ивана Грозного. Одно его имя наводило ужас на людей. И хотя многие источники сообщают, что его дочь не имела ничего от характера отца, была добропорядочна, сердечна, много занималась благотворительностью, народ не верил в её искренность. Так имя Бориса Годунова было связано со страшным Малютой Скуратовым, и хотя последнего давно не было в живых, он являлся родным дедом детям Бориса, а главное новому наследнику – Фёдору Борисовичу Годунову. Неудивительно, что в летописях и других письменных источниках периода после Смуты правление Бориса Годунова описывается следующим образом: «После смерти Ивана Грозного, Борис Годунов сослал царевича Дмитрия и Нагих в Углич, Богдана Бельского подговорил устроить покушение на Феодора Ивановича, потом сослал его в Нижний, а И.Ф. Мстиславского в заточение, где повелел его удушить; призвал жену Магнуса, «короля Ливонского», дочь Старицкого князя Владимира Андреевича — Марью Владимировну, чтоб насильно постричь ее в монастырь и убить дочь ее Евдокию. Далее он велел перебить бояр и удушить всех князей Шуйских, оставив почему-то Василия да Дмитрия Ивановичей; затем учредил патриаршество, чтобы на патриаршем престоле сидел «доброхот» его Иов; убил Дмитрия, подделал извещение об убийстве, подтасовал следствие и постановление собора об этом деле, поджег Москву, призвал Крымского хана, чтобы отвлечь внимание народа от убийства царевича Дмитрия и пожара Москвы; далее он убил племянницу свою Феодосию, отравил Феодора Ивановича, чуть ли не силой заставил посадить себя на царский трон, подтасовав земский собор, и плетьми сбивая народ кричать, что желают именно его на царство; ослепил Симеона Бекбулатовича, после этого создал дело о заговоре «Никитичей», Черкасских и других, чтобы «извести царский корень», всех их перебил и заточил; наконец, убил сестру свою царицу Ирину за то, что она не хотела признать его царем; был ненавистен боярам за то, что грабил, разорял и избивал их; народу — за то, что ввел крепостное право, духовенству — за то, что отменил тарханы и потворствовал чужеземцам, лаская их, приглашая на службу в Россию и предоставляя свободно исповедовать свою религию; московским купцам и черни — за то, что обижал любимых ими Шуйских и Романовых и пр. Затем он отравил жениха своей дочери, не смог вынести самозванца и отравился сам. Вот и все”. Подкрепленный точными ссылками, этот перечень обвинений на Годунова не измышлен и даже не преувеличен. Он только собирает вместе все то, чему верили и чему не верили историки, что они излагали, как факт, и что опускали по несообразности и невероятности. Несчастье Бориса состояло в том, что в старые времена писавшие о нем не выходили из круга преданий и клевет, внесенных в летописи и мемуары.
Таким образом, судьба царя Бориса связана с удивительным парадоксом – правитель, стремившийся оказать реальную помощь народу, повысить его благосостояние, укрепить военную мощь и внешнеполитическое положение державы – в народе не только не был популярен, но и наоборот ненавидим. Бориса обвиняли во всех грехах и бедах – смерть царя Ивана, царевича Дмитрия, царя Федора, и даже сестры-царицы Ирины Годуновой – приписывалась злодействам Годунова. Не говоря уже об обвинениях в поджоге Москвы, сговоре с крымским ханом, и ропоте на царя за опалы на бояр, масштаб которых, не мог идти ни в какое сравнение с террором Грозного. Причина подобного отношения к правителю в том, что общество все-таки не могло простить ему стремительное возвышение до царского престола. В русских исторических повестях начала XVII века Годунов часто называется «рабоцарем». Восхождение Годунова на престол венчало процесс разрушения облика незыблемости и недосягаемости царской власти.
Суждения дворянского историографа о Годунове не отличались глубиной. А.С. Пушкин понимал историческое прошлое несравненно лучше. Истоки трагедии Годунова он усматривал в отношении народа к власти. Борис погиб потому, что от него отвернулся собственный народ. Крестьяне не простили ему отмены старинного Юрьева дня, ограждавшего их свободу. Начиная с В.Н. Татищева немало историков считали Годунова творцом крепостного режима. В.О. Ключевский придерживался иного взгляда: “...Мнение об установлении крепостной неволи крестьян принадлежит к числу наших исторических сказок”. Обвинения Годунова во многих кровавых преступлениях Ключевский отмёл как клевету. Яркими красками нарисовал он портрет человека, наделённого умом и талантом, но всегда подозреваемого в двуличии, коварстве и бессердечии. Загадочная смесь добра и зла - таким виделся ему Борис. С.Ф. Платонов посвятил Годунову книгу, не утратившую значения для наших дней. Он также не считал Бориса инициатором закрепощения крестьян. В своей политике, утверждал Платонов, Годунов выступал как поборник общегосударственной пользы, связавший свою судьбу с интересами среднего класса. Многочисленные обвинения против Бориса никем не доказаны. Но они запятнали правителя в глазах потомков.
IV. Завершение династии Годуновых
После событий в Кромах положение быстро ухудшалось. В Москве – всеобщее смятение. Люди открыто говорят о скором приходе «природного» царя: Фёдор для них – самозванец и сын Ирода. Только жестокость смогла бы удержать толпу. Но 16-летний царь, оставшийся без поддержки не знает, что делать. Он предпринимал отчаянные усилия, чтобы удержать контроль за положением в столице. Казна раздала населению огромные суммы на помин души Бориса, на самом же деле — чтобы успокоить народ. Но щедрая милостыня не достигла цели. Грозный мятеж осложнялся паникой. Прошёл слух, что атаман Корела, стоит уже под стенами столицы. Богатые люди прятали свои сокровища; они одинаково боялись и казаков и черни. Начальство всё-таки пыталось организовать оборону, вооружая стрельцов, устанавливая батареи по стенам. Но приказания плохо исполнялись, а толпа смеялась над ними.
10 июня 1605 года два гонца Лжедмитрия, Наум Плещеев и Гаврила Пушкин, появились в Красном Селе, предместье столицы, населённым давними врагами Годуновых – купцами и ремесленниками. Гонцам тотчас же предложили провести их в город. Отряд стрельцов явился было загородить им путь, но быстро рассеялся, и оба беспрепятственно прибыли на Лобное место. Народ тотчас собрался и выслушал содержание письма претендента к боярам. Этим всё кончилось: судьба Годуновых была решена. Патриарх умолял бояр вступиться и помочь, но Василий Иванович Шуйский отрёкся от своих слов и объявил, что царевич Дмитрий жив, он спасся от смерти. Позднейшие события указывают только на быстро установившееся соглашение между мятежниками и теми, кому поручали их успокоить. Толпа хлынула в Кремль; захваченные народными толпами бояре явились туда же, и даже руководили арестом Фёдора. Вместе с матерью и сестрой его заключили в доме Бориса, где они жили до его воцарения.
Царём был провозглашён Лжедмитрий под именем Дмитрия Ивановича. Вместе с царской семьёй были арестованы и другие Годуновы, а также их родственники Сабуровы и Вельяминовы. Москву в это время, воспользовавшись ситуацией, фактически контролировал от имени «Дмитрия Ивановича» Богдан Бельский, двоюродный брат Марии Годуновой. Бельский всенародно поклялся москвичам, что именно он спас царевича Дмитрия в Угличе. Самозванец не мог ему доверять, как родственнику Годуновых, и вскоре заменил его на присланного из Тулы Василия Васильевича Голицына.
Но толпа не могла этим удовлетвориться. Её страсти к насилиям разгорелись; мужики разграбили и разнесли дома заключённых. И этого было мало. Рассвирепевшие мстители набросились на иностранцев, особенно на немецких врачей царя. Эти продавцы снадобий имели богатые погреба. Толпа бросилась в них и подогрелась на новые бесчинства. Бояре могли проявить свою власть только тем, что отправили посольство в Серпухов, в стан Лжедмитрия. В его состав вошли представители высшей московской знати – князь Ф.И. Мстиславский, князь – И.М. Воротынский, князь – В.И. Шуйский с братьями Дмитрием и Иваном. Высокие господа встретились с самозванцем.
Узнав ещё в Туле о покорности столицы, «царевич», признанный теперь царём, выслал часть своей армии под начальством Басманова, с тем, чтобы занять её. Заведывание делами он поручил князю Голицину с двумя товарищами – князем Василием Рубцем-Масальским и дьяком Сутуповым, которые раньше выслужились тем, что сдали ему Путивль. Отправляясь в Москву раньше своего повелителя, они, несомненно, получили указания, как поступить с Годуновыми.
Голицын с товарищами, прежде всего, устранили патриарха Иова – единственного человека, оставшегося верным Фёдору. Его схватили во время службы в Успенском Соборе и простым монахом отправили в монастырь города Старицы. Родственников Фёдора отправили в ссылки по разным местам, а самого предприимчивого из них Семёна Годунова задушили в Переяславле. Что произошло в доме, где жил низложенный царь описывается в разных источника по-разному. Но смысл понятен – было совершено жестокое убийство. В дом этот, принадлежавший когда-то Малюте Скуратову, 10 июня 1605 года ворвались князья Голицын и Масальский с подручными стрельцами. Царицу Марию Григорьевну задушили. Юный Фёдор, от природы наделённый необычайной силой, долго боролся с четырьмя убийцами, которые едва могли одолеть его. Отличился дьяк Шелефетдинов – он размозжил ему голову, затем Фёдор был додушен. Ксения была несчастнее матери и брата – она осталась жива.
Московским жителям объявили, что Фёдор и Мария отравились, приняв яд, но их трупы, выставленные на показ, имели без сомнения все признаки насильственной смерти. Народ толпился у бедных гробов, где лежали венценосные жертвы. Многие смотрели не только с любопытством, но и с сожалением. Жалели вдову Бориса, но ещё больше жалели Фёдора, как совершенно невинную жертву, который подавал большие надежды для народа и счастья России. Жалели несчастную Ксению, которую ждала незавидная доля.
Но и на этом мятежники не успокоились. Они выкопали тело Бориса, положили его в дешёвый гроб и вместе с телами Марии и Фёдора, без отпевания, без всех обрядов похоронили как безродных в Девичьем монастыре Святого Варсонофия на Сретенке. Так пресмыкавшиеся перед тираном-самозванцем знатные бояре-изменники решили посмертно лишить почестей законно избранного, но «худородного» царя Бориса Годунова.
В 1606 году останки Годуновых, наконец, обрели покой. По распоряжению царя Василия Шуйского останки их торжественно перенесли в Троице-Сергиев монастырь, гроб Фёдора Борисовича несли 20 бояр, где в особой усыпальнице, возведённой в 1783 году, они покоятся и сейчас.
Э. Радзинский пишет: «В 1918 году великий князь Николай Михайлович Романов сделал горькую запись в своём дневнике о том, как в течении сорока восьми часов буквально все предали Государя всея Руси – вельможи, военачальники и даже двор, ещё вчера угодничавший и льстивший…В 1605 году некому было сделать такую запись, но изменили и предали также – все и сразу».
Так бесславно закончила свои дни династия Годуновых.
Современники русские и иностранные, а также многие историки расценивали Фёдора, его мать и сестру как невинных жертв преступного властолюбия Бориса Годунова, покаранного Богом за убийство царевича Дмитрия. Такая точка зрения выражена уже в анонимном «Ином сказании» времён Василия Шуйского: «О, ослепление, о его неистовства, о многие окаянства… Где его супруга и любимые чада? Кто может его жену и чад отнять у палача?». В наше время, когда царь Борис в значительной степени исторически «реабилитирован», такой взгляд кажется упрощённым, однако то, что Фёдор, всесторонне подготовленный к престолу талантливый и образованный юноша, заслуживал лучшей участи и мог стать одним из выдающихся русских государей, едва ли ставится под сомнение. Политический хаос Смутного времени поглотил многие прогрессивные начинания Бориса Годунова вместе с его наследником, который, возможно, был бы достойным продолжателем отцовской политики.
2) Фёдор Годунов – правитель
Правление Фёдора Годунова считается самым коротким в истории России – оно продолжалось всего 49 дней.
Достигнув венца сомнительным путём, Борис Годунов был всё же царём законным, поэтому сын его – Фёдор унаследовал право на престол тоже законно. Борис Годунов сразу после своего избрания царём позаботился о продолжении своей династии. Он сделал сына соправителем и приказал именовать его государем царевичем «всея Руси». Царевич самостоятельно сносился с иноземными дворами. Борис позаботился о том, чтобы заблаговременно подготовить всю процедуру передачи власти наследнику. В обращении патриарха к народу было сказано, что царь Борис, умирая, после себя приказал на царство сына и благословил его крестами, которыми венчаются на царство. Патриарх с освященным собором благословили нового царя, а члены Боярской думы, дворяне, дети боярские, приказные люди, гости и всех сотен торговые люди в присутствии патриарха принесли присягу на верность Федору Борисовичу. Очевидцы свидетельствуют, что именно так все и произошло. Бояре, дворяне, купцы и простой народ были вызваны в Кремль и приведены там к присяге.
Жители Москвы спокойно присягнули Федору, целовали крест: «Государыне своей царице и великой княгине Марье Григорьевне всея Руси, и ее детям, государю царю Федору Борисовичу и государыне царевне Ксении Борисовне». Форма присяги та же самая, что и Борису, но прибавлено: «И к вору, который называется князем Дмитрием Углицким, не приставать, с ним и его советниками не ссылаться ни на какое лихо, не изменять, не отъезжать, лиха никакого не сделать, государства не подыскивать, не по своей мере ничего не искать, и того вора, что называется царевичем Дмитрием Углицким, на Московском государстве видеть не хотеть». Здесь самозванец не назван Отрепьевым не потому, что само правительство переменило мнение о его происхождении, но чтоб отнять у изменников всякую оговорку в нарушении присяги, чтоб они не могли сказать: мы не нарушили клятвы и не присягаем Отрепьеву, потому что царевич не есть Отрепьев, - так, по крайней мере, объясняли это самозванцу сами изменники: «Форма присяги, - говорили они, - иначе была нам выдана, не так, как мы разумели, имя Гришки в ней не упомянуто, чтобы мы против тебя, природного государя нашего, действовали и тебя в государи себе не избрали». Прибавлена была особая присяга для дьяков: «Мы, будучи у ее государынина и государева дела, всякие дела делать вправду, тайных и всяких государевых дел и вестей никаких никому не сказывать, государыниной и государевой казны всякой и денег не красть, дел не волочить, посулов и поминков ни у кого не брать, никому ни в чем по дружбе не норовить и не покрывать, по недружбе ни на кого ничего не затевать, из книг писцовых, отдельных и из дач выписывать подлинно прямо». В присяге Федору Борисовичу может удивить то обстоятельство, что имя царицы Марьи Григорьевны поставлено впереди: из этого вовсе не следует, чтобы Федор вступил на престол под опекою матери; в противном случае надобно бы предположить, что и царевна Ксения была соправительницей брату. И присяга при вступлении на престол отца Федорова также дана была целой семье: царю Борису, жене его, царевичу Федору, царевне Ксении и тем детям, которых им вперед бог даст. Любопытно, что в грамотах владыкам о молебствии за нового царя вступление на престол Федора рассказывается точно так же, как рассказывалось о вступлении на престол отца его: «По преставлении великого государя нашего, святейший Иов и весь освященный собор и весь царский синклит, гости и торговые люди и всенародное множество Российского государства великую государыню царицу Марью Григорьевну молили со слезами и милости просили, чтобы государыня пожаловала, положила на милость, не оставила нас, сирых, до конца погибнуть, была на царстве по-прежнему, а благородного сына своего благословила быть царем и самодержцем; также и государю царевичу били челом, чтобы пожаловал, по благословению и приказу отца своего, был на Российском государстве царем и самодержцем. И великая государыня слез и молений не презрела, сына своего благословила, да и государь царевич, по благословению и по приказу отца своего, по повелению матери своей нас пожаловал, на Московском государстве сел». Вероятно, хотели показать, что, кроме благословения отцовского, Федор принял престол вследствие единодушного желания и слезного моления народного. В Москве все присягнули без сопротивления. В главных городах — Новгороде, Пскове, Казани, Астрахани, в городах Замосковья, Поморья и Сибири присяга также прошла без затруднений. Составленные там книги были спешно присланы в столицу. В царском архиве хранилась «связка, а в ней записи целовальные... после царя Бориса царице Марье и царевичу Федору всяким людям по чином». Православные целовали крест, но состояние умов в жителях областей было подозрительно, и потому в грамотах, разосланных к воеводам с приказанием приводить жителей к присяге, было прибавлено: «Берегли бы накрепко, чтоб у вас всякие люди нам крест целовали, и не было бы ни одного человека, который бы нам креста не целовал». Текст подкрестной записи царя Федора полностью повторял текст, составленный при воцарении Бориса Годунова. Он содержал непомерно длинный перечень обязательств, ограждавших безопасность царской семьи.
Обстоятельства, при которых Фёдор Борисович вступил на московский престол, оказались слишком неблагоприятны для того, чтоб его царствование было долгим и счастливым. Поэтому, династия Годуновых имела мало шансов на то, чтобы уцелеть в обстановке кризиса и гражданской войны. Федор имел все навыки, необходимые правителю, но ему было в этот момент всего 16 лет, ему естественно недоставало политической опытности и самостоятельности. Царица Мария Григорьевна была фигурой крайне непопулярной. Знать и население столицы не забыли массовых избиений и казней, в свое время организованных ее отцом — опричным палачом Малютой Скуратовым. По Москве ходила молва о крайней жестокости царицы. Борис наводнил Боярскую думу своими родственниками. Но к началу 1605 года все наиболее значительные деятели из рода Годуновых сошли со сцены, а оставшиеся не пользовались никаким авторитетом, несмотря на свои блистательные титулы. В трудный час подле Федора не оказалось никого, кто мог бы твердой рукой поддержать пошатнувшуюся власть. Прошло несколько дней после присяги, и бессилие правительства перед началом глубокого кризиса обнаружилось с полной очевидностью. Крушению власти немало способствовало то, что в решающий момент у царя не оказалось достаточных военных сил: в течение многих месяцев царь Борис отправлял в действующую армию всех способных носить оружие, включая стольников, дворцовую охрану, конюхов и псарей.
Фёдор не имел, разумеется, никакого опыта командования войсками и был вынужден положиться на семейство Басмановых, которые уже нанесли Лжедмитрию первые серьёзные поражения. В войсках под крепостью Кромы, где засели союзные Лжедмитрию казаки во главе с атаманом Корелой, остались также Василий и Иван Голицыны, Михаил Глебович Салтыков и Иван Иванович Годунов. В правительство вошли князья Фёдор Иванович Мстиславский, Василий и Дмитрий Ивановичи Шуйские, которых новый царь вызвал обратно из действующей армии в Москву. Сыскными делами, как и при Борисе, ведал Семён Годунов. С целью обеспечить лояльность населения правительство Фёдора раздавало огромные подарки «на помин души» царя Бориса, а также объявило амнистию сосланным при Борисе. Среди вернувшихся в Москву, был двоюродный дядя Фёдора - Богдан Бельский, впоследствии сыгравший решающую роль при его аресте. Предпринятые меры не дали желанных результатов, в частности, опытный старейшина Боярской думы Ф.И. Мстиславский с самого начала вёл двойную игру, в результате чего Семён Годунов распорядился даже тайно умертвить его, но это не было осуществлено из-за быстрого краха династии.
Во время семи недель царствования Фёдора была предпринята одна важная внутригосударственная мера: учреждён Каменный приказ- аналог министерства строительства, ведавший каменным строительством Московского государства. Ему подчинялись все мастера каменных дел, известковые и кирпичные заводы в Москве. Учреждение контролировало бюджет городов, где «белый камень добывался». Нет точных данных о том, успел ли начать Фёдор II, несмотря на краткость правления, чеканку собственной монеты. По одной из версий, для его монеты использовалось уникальное сочетание аверса чекана начала правления Фёдора Иоанновича, где было указано только имя - «Царь и великий князь Фёдор всея Руси» и реверса чекана времён Бориса Годунова. Если это так, то он стал единственным царём, для монет которого не было изготовлено специального штемпеля. Однако полной уверенности в том, что это монеты именно Фёдора Годунова и относятся к 1605 году, нет; в частности, на ряде монет с реверсом времён Бориса Годунова на аверсе указано имя - «Фёдор Иванович».
Получивший, фактически, верховное командование воевода Пётр Фёдорович Басманов прибыл в ставку под осаждёнными Кромами 17 апреля вместе с митрополитом Новгородским Исидором, с целью привести войска к присяге новому царю. Поскольку Басманов не был родовым боярином, формальным главным воеводой по правилам местничества был назначен князь Михаил Катырев-Ростовский. Фёдор Годунов обещал войскам щедрое вознаграждение по истечении, как записал иностранец, «шестинедельного траура» по отцу. В ставке произошёл раскол: не всё войско приняло присягу, и часть, в первые же дни перешла к самозванцу; начались внутренние стычки в лагере, стороны использовали боевые кличи «Дмитрий» и «Фёдор» соответственноhttp://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%91%D0%B4%D0%BE%D1%80_%D0%93%D0%BE%D0%B4%D1%83%D0%BD%D0%BE%D0%B2 - cite_note-27#cite_note-27. Сторону самозванца взяли рязанские, тульские, каширские, алексинские и севские дворяне, прежде всего рязанцы - Прокопий и Захарий Ляпуновы, впоследствии известные деятели Смуты. 7 мая Басманов, среди поводов которого была, в частности, тяжба с родичем царя Семёном Годуновым из-за местничества, изменил царю Фёдору. На сторону Лжедмитрия вместе с ним перешли также Голицыны и Михаил Салтыков; по другим данным, Салтыков был пленником; Василий Голицын приказал связать себя, делая вид, что его берут в плен. Остаток войск, оставшийся верный Годуновым, был разбит изменниками в союзе с казаками Корелы , Иван Иванович Годунов был взят в плен и отправлен в ставку самозванца в Путивль, а Михаил Катырев-Ростовский, Андрей Телятевский и Семён Чемоданов, оставив войско, бежали к Москве. Конрад Буссов в «Московской хронике» представляет ситуацию так, что верными Фёдору остались только наёмники-немцы, которых он по возвращении в Москву якобы щедро одарил за верность и публично объявил «самыми верными и постоянными».
В направленном в Москву после этого события «прелестном письме» Лжедмитрий, титулуя себя уже не царевичем, а царём, называл Фёдора своим «изменником». Годуновы распорядились предавать распространителей послания самозванца пыткам и казни. По свидетельству голландца Исаака Массы, семейство Годуновых после поражения при Кромах затворилось в Кремле, опасаясь москвичей больше, «нежели неприятеля или сторонников Дмитрия».
3) Ксения Годунова
Дочери Бориса Годунова – Ксении на момент восшествия отца на престол было 16 лет. Она слыла первой красавицей. Вот какое яркое описание облика красавицы-царевны оставил писатель ХVII века И.М. Катырев-Ростовский: «Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чюдного домышления, зелною красотою лепа, бела вельми и лицом румяна, червлена губами, очи имея черны велики, светлостию блистаяся, бровми союзна, телом изобильна, млечною белостию облиянна, возрастом ни высока, ни ниска, власы имея черны велики, аки трубы, по плечам лежаху». Положение её отца сулило Ксении блестящее будущее. Она наверняка составила бы прекрасную партию, какому-нибудь европейскому монарху. Но судьба уготовила тяжёлую долю.
Чадолюбивый отец, Борис Годунов в детские годы окружил дочь Ксению и сына Федора добром и лаской, а в отроческие годы дал своим детям самое лучшее по тому времени образование. Не будучи царевной с колыбели, Ксения получила воспитание, в высшей степени соответствующее этому титулу. В семнадцать лет единственная дочь царя Бориса Годунова стала первой девицей на Руси не только по знатности, но и по красоте и образованности. Однако Ксения Годунова слыла не только писаной красавицей, она была еще «во истину во всех делах чредима», «во всех женах благочиннийша и писанию книжному навычна». Сына Федора Борис Годунов готовил быть просвещенным царем, а дочь Ксению хотел выдать замуж за иностранного принца, который бы согласился принять православие и жить в выделенном ему удельном владении в пределах Российского государства. Как говорит летописец-современник, Ксения «поучению книжному со усердием прилежаще» и «зело научена премудрости и всякого философского естественнословия. По печатным и рукописным книгам изучала Ксения хронографы, где излагалась древняя история, переходившая к деяниям византийских царей, а затем к русской истории и космографии, в которых сообщалось о различных странах света, о государствах и народах, в них обитающих. Терпеливо и основательно постигала Ксения смысл «семи мудростей»: грамматики, диалектики, риторики, арифметики, геометрии, астрономии, а также музыки, под которой понималось и собственно пение. Старинные летописцы особенно отмечают музыкальность и хороший голос Ксении: «Гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше». Ксения Годунова не только любила петь и слушать церковное пение, она сочиняла песни сама. Народная память сохранила поэтические строки песен Ксении Годуновой, написанных ею в самый трагический период ее жизни. В 1619 году переводчик английского, священник Ричард Джеймс, опоздавший на последний корабль, отплывавший из Архангельска в Англию, остался зимовать в Холмогорах. Здесь-то в его записную книжку какой-то русский человек и вписал две песни Ксении Годуновой, которую можно считать первой известной на Руси поэтессой. Ксения, дочь царя Бориса Годунова, была столь же талантливой поэтессой, сколь и одаренной художницей-вышивальщицей. В круг старинного воспитания девочек на Руси обязательно входило рукодельное искусство, в том числе вышивание. В своей песенной поэзии Ксения не случайно вспоминает о расшитых ею золотом вещах. В пору обучения царевны художественное лицевое шитье обрело особую популярность и совершенство исполнения. Девушки из знатных семей, боярыни и даже царицы золотыми и серебряными нитями, разноцветными шелками, жемчугом и драгоценными камнями вышивали по бархату и плотному шелку многофигурные сюжетные картины. Нередко вышитые на пяльцах многофигурные красочные композиции русских рукодельниц воспроизводили сюжеты живописных фресок и икон. Хорошо известны изумительные работы тетки Ивана Грозного Евфросинии Андреевны Старицкой, основательницы самобытной школы лицевого шитья в русском искусстве. Одной из самых замечательных продолжательниц традиций лицевого шитья, приближающегося по сложности к ювелирному искусству, была Ксения Годунова. Вот уже почти 400 лет в Троице-Сергиевой лавре хранятся две работы, авторство которых монастырское предание приписывает Ксении Годуновой. Эти два чудом сохранившиеся прекрасных произведения Ксении Годуновой напоминают нам о ней, о ее печальной судьбе и о том, сколько радости и красоты могла эта талантливая художница-вышивальщица подарить своим современникам и потомкам, если бы не обрушились на ее род и страну неисчислимые бедствия Смутного времени.
После неудачной попытки выдать Ксению замуж, жених – датский принц Иоанн неожиданно умер перед свадьбой, Ксения осталась невестой–вдовой. В последующие году обстоятельства складывались так трагически, что царю Борису Годунову было уже не до искания женихов.
На долю Ксении выпало немало тяжёлых испытаний. Она оплакивала умершего жениха, к которому успела привязаться, спустя три года также неожиданно умер горячо любимый отец, и всего через два месяца на её глазах были зверски убиты мать и брат. А её саму ожидала участь даже похуже смерти. Самозванец, захвативший власть в Москве, был наслышан о красоте царевны Ксении, и её приготовили в подарок новому царю. До приезда Лжедмитрия Ксению Годунову удерживали в доме князя В. Мосальского. Догадывалась ли несчастная царевна, что очень скоро настанет день, когда ее поведут на поругание к тирану-самозванцу? Ждала ли она чудесного избавления?
20 июня 1605 года Лжедмитрий вступил в Москву. Вот тогда-то и наступил самый злосчастный день в жизни Ксении Годуновой. По приказанию Лжедмитрия I князь В. Мосальский привел к нему во дворец бедную царевну. Это мгновение изобразил талантливый русский художник Н. Неврев на своей картине «Ксения Борисовна Годунова, приведенная к самозванцу». Прекрасная царевна рыдает, закрыв лицо рукою. В самом деле, трудно себе вообразить что-либо ужаснее положения женщины, отдаваемой на поругание похотливому самозванцу, которого она считала убийцей своих дорогих родных. И какой женщины? Той, которая три года назад могла стать женой благородного Иоанна Датского!
Теперь перед Ксенией был человек, внушавший ей омерзение и своими деяниями, и своей внешностью. Все русские и иностранные современники утверждают, что Лжедмитрий, приказав доставить к себе во дворец Ксению Годунову, против ее воли продержал ее у себя наложницей полгода. Как он обращался с ней все это время, неизвестно. Живший в те дни в Москве голландец Исаак Масса, у которого не было оснований чернить Лжедмитрия I, сообщает о том, что самозванец предавался в Москве безудержному разврату. Его клевреты-угодники П. Басманов и М. Молчанов тайно приводили во дворец к царю-распутнику пригожих девиц и красивых монахинь, приглянувшихся ему. Когда уговоры и деньги не помогали, в ход пускали угрозы и насилие. Рассказывая о распутстве и извращенных наклонностях Лжедмитрия I, которые очень повредили его репутации, Исаак Масса писал: «Он был распутником, ибо всякую ночь растлевал новую девицу, не почитал святых инокинь и множество их обесчестил по монастырям, оскверняя таким образом святыни, он также растлил одного благородного юношу из дома Хворостининых, которые принадлежат к знатному роду, и держал этого молокососа в большой чести, чем тот весьма величался и все себе дозволял».
Будущего тестя Лжедмитрия I, Юрия Мнишека, более всего тревожило присутствие при дворе самозванца дочери Бориса Годунова - Ксении. В начале 1606 года Ксения Годунова была насильно отвезена в глухой Горицкий монастырь на Белоозере. Здесь она была пострижена в монахини под именем Ольги и отныне должна была оставаться до самой своей смерти. Не надеясь когда-либо вернуться в Москву, чтобы оплакать могилы своих родителей и брата, Ксения Годунова мысленно возвращалась к своему прошлому, к тем бедам, которые постигли ее семью и всю Русскую землю. На далеком Белоозере сочинила Ксения Годунова несколько песен, которые позже обнаружили в записной книжке англичанина Ричарда Джеймса.
17 мая 1606 года в результате дворцового переворота, организованного дворянами-заговорщиками и поддержанного народом, Лжедмитрий I, бывший монах-расстрига Григорий Отрепьев, был убит. Избранный царем Василий Шуйский перевел Ксению Годунову во Владимировский Княгинин монастырь. В целях дискредитации идеи «доброго царя Дмитрия» и укрепления авторитета власти царь Василий Шуйский устроил торжественное перенесение останков Бориса Годунова и членов его семьи, убитых по приказу самозванца, из убогого Варсонофьевского монастыря в Троице-Сергиевский. Бояре и монахи на руках пронесли гробы с прахом царя Бориса Годунова, его жены и сына. Царевна Ксения, одна только и оставшаяся в живых из всей семьи Годуновых, ехала следом за этим погребальным шествием в закрытых санях, громко плакала и причитала. Тогда многие уже стали сильно жалеть Бориса Годунова, говоря, что лучше было бы, если бы он жил еще и царствовал. А умная и проницательная Ксения Годунова предвидела, что за убитым самозванцем-расстригой явятся новые обманщики, которые принесут много бед Русской земле. Дочь Бориса Годунова не ошиблась. В стране продолжались Смута и гражданская война. За Лжедмитрием I появился Лжедмитрий II, а затем и Лжедмитрий III… В 1609 году началась открытая польская и шведская интервенция.
Приехав в начале 1609 года в Троице-Сергиевский монастырь для поминовения родителей и брата, Ксения, теперь монахиня Ольга, была застигнута полчищами поляков, осаждавшими монастырь под командованием Сапеги и Лисовского. В монастыре укрылись жители многих окрестных деревень. Осада длилась полтора года и закончилась поражением поляков, которые не смогли сломить мужество и смелость защитников монастыря-крепости. Вместе с осажденными все трудности и бедствия стойко переносила и Ксения Годунова.
Сохранилось письмо, написанное Ксенией в осажденном монастыре и предназначенное жившей в Москве тетке, княгине Домне Богдановне Ноготковой, родной сестре Евдокии Богдановны Сабуровой, одной из жен царевича Ивана, убитого отцом Иваном Грозным. В письме от 29 марта 1609 года Ксения сообщает: «Я у Троицы в осаде в своих бедах чуть жива, конечно, больна со всеми старицами, и впредь, государыня, никако не чаем себе живота, с часу на час ожидаем смерти. Да у нас же за грех за наш моровое поветрие, всяких людей измяли скорби великия смертныя, на всякий день хоронят мертвых человек, по двадцати и по тридцати и больши...» Когда свирепствовавший в монастыре мор унялся, то «не осталося людей ни трети».
После освобождения Троице-Сергиевского монастыря от осады Ксения Борисовна Годунова вместе с племянницей Ивана Грозного, Марией Владимировной, переехала в Москву, в Новодевичий монастырь. Но и здесь, уже под иноческой одеждой, их ждало новое злоключение. В начале августа 1611 года казаки Ивана Заруцкого взяли приступом Новодевичий монастырь и разграбили его. В одной из грамот того времени говорится: «Когда Ивашко Заруцкий с товарищами Девичий монастырь взяли, они церковь Божию разорили, и черниц, королеву, дочь князя Владимира Андреевича, и Ольгу, дочь царя Бориса, на которых прежде и зрети не смели, ограбили донага, и иных бедных черниц и девиц грабили и на блуд имали, а как пошли из монастыря, и церковь и монастырь выжгли».
После этого нового, но уже последнего поругания, несчастную дочь Бориса Годунова вместе с другими монахинями отправили обратно во Владимирский Княгинин монастырь. С тех пор о ней не было никаких сведений до 1622 года. В этом году, 30 августа, на 41-м году жизни, прекратились все ее страдания. Перед своей смертью Ксения Годунова завещала похоронить ее рядом с родителями и братом. Последнее желание несчастной царевны исполнилось. Тело Ксении Борисовны Годуновой было перевезено в Троице-Сергеевский монастырь и погребено рядом с могилами родных у входа в Успенскую церковь.
V. Заключение
Борис Годунов продержался на престоле семь лет, сын его – Фёдор – сорок девять дней. Династия Годуновых не состоялась. А страна оказалась повергнута в хаос и ужас гражданской братоубийственной войны. Смутное время закончилось, на престоле закрепилась династия Романовых, а имя Годунова осталось в истории, связанное с началом этого страшного периода и долгие годы именно он считался виновником всех бедствий, которые обрушились на страну после его смерти. Так были ли шансы у Бориса Годунова основать свою династию, были ли шансы у Фёдора Годунова сохранить свою жизнь и остаться царём? Скорее всего - нет.
Во-первых: Борис Годунов за годы своего фактического правления, при Фёдоре Иоанновиче нажил себе очень много врагов. При любом царе идёт борьба между боярскими группировками за влияние на царя. И чем слабее и безынициативнее царь, тем эта борьба сильнее. Фёдор Иоаннович был вообще не правитель, поэтому неизбежным было возвышение одних боярских родов и утрата позиций другими. Борис Годунов в этой борьбе преуспел, он различными способами избавился от всех соперников, вызвав тем самым глубокую ненависть уцелевших и ещё более сильную ненависть опальных, но оставшихся в живых. Он обрёл неслыханное до сих пор могущество, а это не вызывает уважения и желания подчиняться, это вызывает страх и затаённую злобу, а главное желание хоть когда-нибудь, но взять реванш и отомстить. Как в своё время Меньшиков при Петре I, был настолько несокрушим, что при первой же возможности соперники избавились от него с большой радостью, не пощадив при этом и его семью. Таким образом, поддержки среди боярства у него не было.
Во-вторых: При восшествии Бориса на престол официально, он был зрелым и опытным правителем. Поэтому возможности влиять на него, управлять им как, например шестнадцатилетним Михаилом Романовым, не было никакой.
В-третьих: Ненависть народа к Борису была настолько сильна, что переходила все разумные рамки. Он обвинялся во всех смертных грехах, в любом несчастье, произошедшим в стране. Оценить его объективно народ не умел, и не хотел. Его правление рассматривалось только как наказание Божье. В народной среде Борис Годунов, пожалуй самый непопулярный из всех царей в нашей истории, и это несомненно незаслуженно.
Все исследователи этого вопроса приходят к одному мнению – вся беда Бориса Годунова в том, что он не был «природным» царём. Если бы он родился царём, всё было бы по-другому. Карамзин пишет, что будь Годунов царём по рождению, он вошёл бы в историю, как один из разумнейших властителей мира, но его имя в течение многих столетий произносилось с омерзением, так как он достиг власти сомнительным путём. Радзинский приводит показательный момент, о том, что при вступлении на престол в порыве чувств у Бориса вырвались слова, невозможные для природного царя: «Отче великий патриарх! Клянусь, что в моём царстве не будет ни бедного, ни нищего!» И рванув на груди вышитую сорочку, царь прокричал: «Последнюю рубаху разделю со всеми!» Народ слушал и молчал с большим смущением, ибо был приучен к другому: природный царь должен не отдавать – забирать последнюю рубашку у подданных…
Многие современники обвиняли Годунова в закрепощении крестьян и только спустя многие годы исследователи снимают с него эти обвинения. В.О. Ключевский пишет: “...Мнение об установлении крепостной неволи крестьян принадлежит к числу наших исторических сказок”. Обвинения Годунова во многих кровавых преступлениях Ключевский отмёл как клевету. Яркими красками нарисовал он портрет человека, наделённого умом и талантом, но всегда подозреваемого в двуличии, коварстве и бессердечии. Загадочная смесь добра и зла - таким виделся ему Борис. С.Ф. Платонов также не считал Бориса Годунова инициатором закрепощения крестьян. В своей политике, утверждал Платонов, Годунов выступал как поборник общегосударственной пользы, связавший свою судьбу с интересами среднего класса. Многочисленные обвинения против Бориса никем не доказаны. Но они запятнали правителя в глазах потомков.
Ну а Фёдор Годунов просто стал жертвой всеобщей ненависти к своему отцу. Из его судьбы также можно сделать вывод о том, насколько был ненавистен Борис. Царевича Дмитрия, погибшего в Угличе, причисли к лику святых, как невинного мученика. Фёдор тоже принял мученическую смерть и абсолютно незаслуженно, но вопрос о его канонизации даже не возникал. Процедура канонизации на Руси отличалась большой простотой. Она не требовала исследований относительно жизни и смерти кандидата, достаточно было подтверждения компетентными властями чудодейственности его останков. Останки должны были быть нетленными, но это условие не соблюдалось, присутствие костей с частицею тела считалось достаточным. Дмитрия канонизировали ещё при Василии Шуйском, конечно, это был политический ход, что бы предотвратить появление новых самозванцев, но они всё равно появлялись. А факт остаётся фактом – царевич Дмитрий – святой. Семья последнего русского царя канонизирована вся, хотя личности и Николая IIи его жены вызывают большие споры. Но семья Бориса Годунова, видимо не заслуживает разговоров о своей мученической смерти.
Поэтому, вывод о том были ли шансы у династии Годуновых, можно сделать однозначный – шансов не было. Имя Бориса Годунова, более-менее реабилитировано в наше время. И это справедливо, злодеяний он совершил не больше чем любой другой царь, а полезных дел, несомненно, больше, чем многие наши руководители.
VI. Список литературы
1. Пашков Б.Г. «Русь. Россия. Российская империя. Хроника событий»
г. Москва, 1997г.
2. Валишевский К. «Смутное время» г. Москва, 1993г.
3. Радзинский Э. «Иван IV. Грозный» г. Москва, 2006г.
4. Костомаров Н.И. “Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей” г. Москва, 1991 г.
5. Скрынников Р.Г. «Борис Годунов» г. Москва, 1983 г.
6. «Славянская энциклопедия» г. Москва, 2004 г.
7. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. «Энциклопедический словарь», г. Москва 2000г.
8. Богуславский В.В., Бурминов В.В. «Русь Рюриковичей», г. Москва 2005г.
|