Реферат: Традиции Тютчева в лирике Зинаиды Гиппиус
Название: Традиции Тютчева в лирике Зинаиды Гиппиус Раздел: Рефераты по зарубежной литературе Тип: реферат |
Министерство образования Российской Федерации Костромской государственный университет им. Н. А. Некрасова Реферат Традиции Тютчева в лирике Зинаиды Гиппиус
Кострома 2002 Без имени З. Н. Гиппиус не обходится ни одна биография сколько-нибудь значительного лица в русской литературе рубежа XIX – XX веков, без её произведений картина русской литературной и общественной жизни была бы не полной. Уже в ранних стихах Гиппиус чувствуются отголоски поэзии значительных писателей Запада: Из всех чудес земли тебя, о снег прекрасный, Тебя люблю. За что люблю – не ведаю… - конечно, отголосок «стихотворения в прозе» Шарля Бодлера об облаках. Но люблю я себя как Бога, - Любовь мою душу спасёт… - явно создавалась под влиянием проповеди Ницше. Эти стихи Гиппиус, уже тогда написанные с большим мастерством, были своеобразны по своему ритму, языку; сразу останавливали внимание читателей глубиной идейного содержания. Но наряду с зарубежными истоками в поэзии Гиппиус, как и в русском символизме в целом, гораздо большее место занимали национальные литературные традиции. Ещё Мережковский в своей статье»О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1893) замечал, что зёрна символизма находятся в русской «предсимволистской» литературе. При этом он называл имена Гончарова, Толстого, Достоевского, Тургенева и других. Среди поэтов предшественниками русского символизма он видел представителей «народничества» - таких, например, как Кольцов, Некрасов. Но прежде всего для становления символизма как литературного направления большое значение имел Тютчев. Мережковский, называя Тютчева «певцом певцов», считает при этом, что именно в его поэзии отразился возвышенный идеализм XIXвека. Поэзия Тютчева для Мережковского «по - олимпийски – лучезарна, блаженная и могучая». Гиппиус поддерживала точку зрения Мережковского и называла Тютчева самым близким поэтом для себя и своих современников: «Из старых поэтов, истинных, нашим современником мог быть Тютчев. Когда, кто любил, понимал и знал его странные лунные гимны, которых он сам стыдился перед другими, записывал на клочках, о которых избегал говорить? Если, наконец, немногие из теперешних, почуя его близость, и сливают сердце с его славословиями, - то как их мало! Да и для каждого Бог Тютчев всё-таки не всей полностью его Бог».2 В «Литературном дневнике» Гиппиус можно найти также запись о том, что для неё Тютчев был даже выше Пушкина. От Тютчева Гиппиус унаследовала не только мотивы неясной устремлённости к Неведомому и мотивы человеческого бессилия, обречённости, но и тему трудной судьбы человека и страны в переломные моменты истории, которая отражается очень ярко в её гражданской лирике. Как и Тютчев, Гиппиус со страданием и глубокой болью откликается на ужасы войны, на безудержно льющуюся кровь, обесценивание человеческой жизни. Тютчев не принимает революцию, что находит отражение в его стихах: Ужасный сон отяготел над нами, Ужасный безобразный сон: В крови до пят, мы бьёмся с мертвецами, Воскресшими для новых похорон. (Ст. «Ужасный сон…», 1863) Гиппиус уже в своё время тоже была противником революционных преобразований в России: Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В железные объятья. (Ст. «Без оправданья», 1915) Тютчев провидел в своих стихах и революцию 30-го, и революцию 48-го, и всеобщее разрушение мировых войн, предсказал роль революции в истории. Стихотворение «Памяти М. К. Политковской» типичный пример вестничества, глубины интуиции, явный прогноз грядущего и судеб века: В наш век отчаянных сомнений, В наш век неверием больной, Когда всё гуще сходят тени На одичалый мир земной… (Ст. «Памяти М. К. Политковской», 1876) В августе 1863-го Тютчев пишет, как бы провидя им же отрицаемое – грядущую русскую революцию: И целый мир, как опьянённый ложью, Все виды зла, все ухищренья зла!.. Нет, никогда так дерзко правду Божью Людская правда к бою не звала!.. И этот клич сочувствия слепого, Всемирный клич к неистовой борьбе, Разврат умов и искаженье слова – Всё поднялось и всё грозит тебе, О край родной! – такого ополченья Мир не видал с первоначальных дней… Гиппиус тоже по-своему пророчила революцию 17-го. По мере того, как Россию всё более начали сотрясать революционные бури, поэтическая мысль Гиппиус становилась всё более острой и пронзительной, стих приобретал резкость, даже жёсткость. О совершенно новом качестве слова З. Гиппиус, поднявшегося до пророческой мощи, даёт весьма точное представление стихотворение 1905 года со странным названием «Оно»: Ярко цокают копыта… Что там видно у моста? Всё затёрто, всё забыто, В тайне мыслей пустота… Только слушаю копыта, Шум и крики у моста. Всё разбито, всё забыто, Пейте новой вино! Жадны звонкие копыта, Будь что будет – всё равно! Ст. «Оно», 1905) Гиппиус здесь предчувствует революцию. Её страшит ужас власти, толпы, насилия. Прослеживаются в этом стихотворении и апокалиптические мотивы, которые Гиппиус будет развивать и в более поздней лирике. Гиппиус прислушивалась к пророчеству Тютчева. Заглядывая в конец XX века, он пишет, что человек, лишённый верований, преданный на растерзание реальностям жизни, не может испытывать иного состояния, кроме непрекращающейся судороги бешенства. Его строки - О Господи!.. и это пережить… И сердце на клочки не разорвалось… в отрыве от конкретных обстоятельств их написания является эпиграфом ко всему, что произошло в его стране после октября 1917-го. Тютчев предвидел характер русской революции. Революция для него «ужасный вихрь, в котором погибает мир», и всё рушиться, всё гибнет в этом общем воспламенении. Тютчев видел в революции «чистейший плод» западной мысли, реформации, утопии. Нет веры к вымыслам чудесным, Рассудок всё опустошил. И покорив законам тесным И воздух, и моря, и сушу, Как пленников их обнажил; Ту жизнь до дна он иссушил; Что в дерево вливала душу Давало тело бестелесным. И Гиппиус, уже после первой мировой войны, категорически отказывается от битвы народов и государств: В последний час, во тьме, в огне, Пусть сердце не забудет: Нет оправдания войне! И никогда не будет. И если это Божья длань – Кровавая дорога, - Мой дух пойдёт и с ним на брань, Восстанет и не Бога. (Ст. «Без оправданья», 1915) |