Реферат: Арабо-исламский фактор в радикализации российского мусульманского общества в 90-е годы ХХ века

Реферат:

Арабо-исламский фактор в радикализации российского мусульманского общества в 90-е годы ХХ века

россия противостояние исламский сепаратизм

На фоне произошедших на рубеже XX и XXI вв. глобальных перемен стали заметны попытки вовлечь Россию в противостояние с исламским миром, чреватое серьезной угрозой ее безопасности и территориальной целостности. К настоящему времени отчетливо прослеживаются отдельные фазы этого процесса. Возросшая после распада Советского Союза активизация исламистов в соседних с Россией регионах способствовала стремлению ряда стран спровоцировать в России борьбу с исламским экстремизмом. Обострение проблемы сепаратизма Чечни под исламскими лозунгами вызвало стремление зарубежных мусульманских кругов к вмешательству во внутрироссийские дела. Постепенное вовлечение России в урегулирование кризиса на Балканах происходило на фоне попыток противопоставить православное большинство и мусульманскую общину в самой России. Проведение предвыборных кампаний в нашей стране стало сопровождаться попытками части политиков использовать религиозную (исламскую, православную и т.п.) риторику в борьбе за власть. Вооруженный конфликт в Дагестане 1999 г. увеличил вероятность формирования собственно исламского экстремизма в России. И, наконец, террористические акты в российских городах и новая военная кампания в Чечне придали «исламской составляющей» северокавказских событий международный характер.

Динамика развития религиозно-политической ситуации в 90-е годы в России еще раз показала, что ислам выступает одним из важных факторов, определяющих отношения нашей страны с внешним миром. Это обусловлено тем, что Россия является крупной мусульманской страной. По общему числу проживающих приверженцев этой религии (около 12,5%) Россия превосходит многие исламские государства. Более 30 разных по численности мусульманских народов, живущих на территории России, – это ее исконные жители. Велик вклад мусульман в духовную и культурную традицию российского общества. Растет удельный вес мусульман в предпринимательских кругах России. Все более заметно участие инонациональных мусульманских диаспор в экономической жизни страны. Представители мусульманской общины постепенно входят в политическую элиту России, выражая более или менее адекватно социально-экономические и соответствующие им политические интересы части электората. Общественные организации российских мусульман, чья деятельность не выходит за рамки действующего законодательства, – полноправные участники политического развития страны.

Проблема роста религиозного экстремизма, с которой столкнулась часть новых государств на постсоветском пространстве, включая Россию, носит многоплановый характер. Поиск путей ее решения требует взвешенного и беспристрастного подхода. Это вызвано не только опасным характером любых экстремистских проявлений самих по себе, но и деликатностью религиозного аспекта данной проблемы, связанного с безусловным требованием уважения чувств верующих. Многоплановость этой проблематики предполагает рассмотрение весьма сложной и во многом противоречивой совокупности внутренних и внешних предпосылок и условий социально-экономического и политического характера, которые способствуют формированию религиозных экстремистских тенденций на постсоветском пространстве.

В числе наиболее актуальных на сегодня стали вопросы, связанные с влиянием внешнего фактора на процессы распространения идеологии исламского фундаментализма в России и других странах СНГ. В частности, в отечественной и зарубежной востоковедной политологии продолжается дискуссия о соотношении внутренних и внешних причин соединения ислама и политики, факторов, способствующих появлению и развитию исламизма. Среди отечественных исследователей, которые наиболее активно разрабатывают в целом, а также отдельные аспекты данной проблематики (А.А. Игнатенко, Р.Г. Ланда, А.В. Малашенко, С.А. Мельков, В.В. Наумкин, Л.Р. Сюкияйнен, А.Ю. Умнов и др.), существуют разные точки зрения в оценке как самого феномена исламского фундаментализма, так и степени влияния внешнего фактора на радикализацию ислама в мусульманских регионах СНГ. Необходимо оговориться, что здесь под влиянием внешних условий на процессы радикализации ислама в России понимается воздействие всего комплекса внешних факторов (главным образом, политических, идеологических, организационных и иных), которые способствуют или могут привести в дальнейшем к нарушению относительной стабильности в российском исламе, переходу части верующих от умеренных взглядов в области теории и практики ислама на позиции религиозной нетерпимости в вопросах веры и экстремизма в сфере политики. В этом контексте термин «исламизм» употребляется для обозначения практики использования исламской религии в политических целях.

Очередная волна радикализации и политизации ислама в современном мире происходит в форме процессов, которые по-разному квалифицируются как отечественными, так и зарубежными исследователями. Иногда эти процессы рассматриваются как следствие «цивилизационного противостояния», и трактовка происходящих в мусульманском мире событий осуществляется, условно говоря, с позиций «возрождения ислама». В этом подходе, в частности, прослеживается мысль о том, что современный исламский фундаментализм – это закономерное явление в рамках очередной волны «исламского ренессанса». Например, оно отражает стремление части мусульман к возрождению «истинных» исламских ценностей в условиях глобализации. Другие исследователи чаще делают акцент на конкретных социально-экономических интересах, которые стоят за активизацией исламских движений. При этом предполагается, что существующее несправедливое положение в международных отношениях, отсутствие реально устраивающих население развивающихся стран результатов в построении демократического (гражданского) общества, нерешенность острых социально-экономических проблем, – все это выступает факторами, способствующими переходу фундаменталистов на позиции политического экстремизма.

При таком подходе проблема «исламского терроризма» предстает как отражение экстремальных форм борьбы за равноправное участие в мировой политике, реакция на засилие западных стран в мировых делах, за национальный (или конфессиональный) суверенитет, иногда за сохранение права на социокультурную самобытность, но чаще всего – как стремление к решению внутренних проблем на путях установления «исламского порядка». Исходным пунктом другого подхода, как правило, выступает анализ геополитических интересов в международных делах. При этом предполагается, что, например, за «ваххабизмом» в России (движением «Талибан» в Афганистане, «салафитами» в Египте, Йемене и других арабских странах и т.д.) стоят определенные политические силы, которые используют радикализм этих и подобных движений и организаций для решения своих корыстных в конечном итоге задач. Под таким углом зрения исламские экстремисты могут предстать всего лишь орудием для проведения политики отдельных западных или восточных государств, направленной на достижение конкретных целей: создание позиций в жизненно важных для них регионах, установление своего контроля над торговыми путями, транспортировкой энергоносителей, добычей отдельных видов минералов и т.п.

Приведенное выше схематичное и далеко не полное изложение некоторых точек зрения на эту проблему показывает, что в целом она продолжает оставаться открытой.

Вместе с тем в литературе достаточно убедительно отмечается, что воздействие внешнего фактора на радикализацию ислама в мусульманских регионах России носит ограниченный характер и определяющими для этого процесса являются внутренние условия. В частности, Д.В.Макаров пишет: «Признавая очевидную роль внешнего фактора в распространении фундаменталистских идей на Северном Кавказе, все же следует подчеркнуть, что этот процесс отражает прежде всего глубинные социокультурные сдвиги внутри местных обществ и неспособность традиционного ислама удовлетворить формирующиеся в них новые интеллектуальные, духовные, социальные и политические интересы»¹ . В этом плане весьма важным предстает вопрос соотношения идеологии национализма и религиозного фундаментализма, который может послужить фактором, сдерживающим процессы радикализации ислама в Российской Федерации. Рассматривая эту проблему в середине 90-х годов, Р.Г. Ланда прогнозировал, что «одной из причин неудачи фундаменталистов на всем постсоветском пространстве будут национализм и регионализм. В сущности, они весьма сходны и иногда проявляются даже одновременно. Невозможно установить ни солидарность всех мусульман СНГ, ни даже исламских фундаменталистов в условиях, когда сугубо националистические настроения берут верх практически во всех мусульманских республиках бывшего Союза, а внутри некоторых из них регионализм оказывается сильнее национализма»² . Этот тезис сохраняет свою актуальность до настоящего времени.

Для анализа дальнейшего развития процессов радикализации ислама в России представляется продуктивным рассмотрение совокупности социально-экономических и соответствующих им политических интересов всех слоев исповедующего ислам населения. В конечном счете «спрос» различных социальных групп населения на «радикальный» ислам, который предполагает, помимо прочего, решительные шаги по установлению «исламского порядка» (отождествляемого частью населения с социальной справедливостью, национальным равноправием, равенством всех перед законом и т.п.), рождает соответствующее «предложение». При этом социальная база исламистов пополняется за счет представителей тех групп населения, которые связывают удовлетворение своих социально-экономических и соответствующих им политических интересов с установлением исламской формы правления. В то же время сами по себе внутренние условия, способствующие появлению у населения потребности выражать свои интересы с использованием лозунгов «радикального» ислама, не могут быть достаточными для возникновения широких исламских общественно-политических движений фундаменталистской направленности. Даже при наличии субъективного фактора (каковой в России пока отсутствует) возможность создания основных предпосылок для распространения идей «радикального» ислама реализуется на первоначальном этапе через влияние внешних условий.

В 90-е годы XX в. страны Арабского Востока выступили важной составляющей внешнего воздействия на ислам в России. Именно в этот период в силу изменения международного положения нашей страны, а также значительных внутренних трансформаций арабо-мусульманское проникновение в Россию стало особенно ощутимым. Российская внешняя политика, испытывая своеобразный «комплекс вины» за прошлое, иногда следовала возникшему в то время тезису о потере интереса арабских стран к России (сравнивался уровень сотрудничества России с масштабами взаимодействия бывшего СССР со странами Арабского Востока).

В свою очередь, «исламская составляющая» внешнеполитического курса ряда арабских стран в отношении России стала вызывать тревогу некоторых исследователей в связи с возможностью создания структуры политико-экономического и военного сотрудничества государств Ближнего и Среднего Востока. Предполагалось, что эта структура может рассматривать в качестве зоны своих интересов не только государства Закавказья и Центральной Азии, но и российский Северный Кавказ. При этом, например, Л.Хоперская отмечала, что «для достижения поставленных целей мусульманские государства активно используют национальные спецслужбы, которые предпринимают попытки к созданию широкомасштабного происламского лобби во властных структурах всех уровней. Среди их приоритетных задач – стремление обеспечить единое руководство над всеми мусульманскими организациями России, усилить позиции исламского фундаментализма на территории Северного Кавказа»³ . В то же время В.А.Ахмедов высказал мнение о том, что «складывающаяся сегодня на Кавказе ситуация является для арабов весьма непростой и даже потенциально опасной, поскольку новые геополитические реалии здесь могут сформироваться без участия арабов и должного учета их интересов. В этой связи в ряде арабских государств весьма неоднозначно воспринимают попытки США, Турции и Израиля по установлению нового миропорядка на части Ближнего Востока, прилегающей к Кавказу»⁴ .

Приведенные выше мнения экспертов относятся к международному аспекту формирования российского (в том числе северокавказского) направления внешней политики арабских государств. Однако отношение арабских стран к складывавшейся в 90-е годы в России религиозно-политической ситуации, в том числе на Северном Кавказе, во многом стало отражением их собственных острых внутренних проблем в этой сфере, в первую очередь проблемы религиозного экстремизма. В минувшее десятилетие для России во многом стали характерны проблемы социально-экономического порядка, которые ранее считались специфичными для стран «третьего мира». Соответственно стали проявляться присущие ранее «развивающимся странам» некоторые черты религиозно-политической ситуации (обострение межконфессиональных противоречий, проявление религиозной нетерпимости, усиление фундаменталистских тенденций и др.). В этой связи накопленный арабскими странами опыт по противодействию религиозному экстремизму представляет интерес для России не только с точки зрения предупреждения и локализации внешних угроз со стороны исламских группировок радикальной направленности. Он важен также и для анализа внутренних социально-экономических условий, способствующих радикализации ислама в нашей стране.

Процессы, происходящие в российском исламе, находятся в поле зрения представителей влиятельных религиозных кругов, духовных лидеров, видных теологов и также религиозно-политических деятелей арабских стран. По мере возможности они стремятся использовать складывающуюся ситуацию с целью распространения своего идейного влияния на исламские общины в России, в первую очередь на мусульманскую часть представителей российской политической элиты и предпринимательских кругов.

Применительно к 90-м годам представляется возможным выделить следующие основные каналы арабо-мусульманского влияния на развитие общественно-политической ситуации в российской мусульманской общине.

1. Официальные связи между мусульманскими деятелями арабских стран и российскими служителями ислама. В этот период существенно расширились контакты между арабскими и российскими религиозными деятелями по линии духовного, просветительского, научно-религиозного, культурного и других типов обмена. Эти связи не только содействовали развитию традиционных отношений России с арабо-мусульманским миром, но и выступили залогом укрепления отношений новой России с международным мусульманским сообществом. Арабские религиозные деятели стали более активно посещать Россию, принимая участие в различных исламских форумах. Так, например, в работе международной исламской конференции «Роль мусульман в духовном возрождении России» (Москва, 5–6 июня 1999 г.) участвовали делегации из Египта, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Кувейта, Ливии, Алжира, Сирии, Судана, Иордании и Катара. В их составе были представители ряда исламских организаций, расположенных на территории арабских стран, таких как: Всемирная Ассамблея исламской молодежи, Благотворительный фонд «Ибрагим бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим» (Саудовская Аравия); Комитет мусульман Азии, Общество «Даава ва Игаса» (Кувейт), Исламский благотворительный фонд «Зейд бен Султан» (ОАЭ), Исламское благотворительное общество Государства Катар, Благотворительное общество «Аль-Ислах» (Бахрейн), Всемирная Лига исламского призыва (Ливия), Всемирная Организация исламского призыва (Судан) и другие, а также представители арабских СМИ.

В рассматриваемый период возросло участие зарубежных религиозно-политических и общественных деятелей арабских стран в духовной и религиозно-политической жизни российских мусульман (включая общественно-политические, культурно-просветительские и другие подобные мероприятия). Посещение в этих целях нашей страны делегациями из арабских стран позволяет зарубежным религиозным деятелям устанавливать прямые контакты со своими российскими коллегами, делиться опытом и в определенной мере оказывать влияние на ход исламских форумов. В некоторых случаях арабские представители непосредственно участвовали в мероприятиях, имеющих политический характер. Например, в работе состоявшегося 11 апреля 1994 г. первого съезда мусульман Ингушетии приняли участие делегации из Саудовской Аравии, Сирии, Судана и ОАЭ. Почти одновременно с работой вышеупомянутого съезда в апреле 1994 г. в селе Экажево Назрановского района был торжественно открыт Исламский институт имени короля Саудовской Аравии Абд аль-Азиза Фахда, который чуть позже, 15 июля 1994 г., был переведен в станицу Орджоникидзевскую Сунженского района Республики Ингушетия⁵ .

2. Религиозное и светское образование, подготовка кадров священнослужителей из числа российских граждан в исламских учебных заведениях арабских стран. Большую роль в изучении гражданами России религиозных и светских дисциплин стали играть исламские учебные заведения Арабского Востока, в том числе в ведущих исламских университетах «Аль-Азхар» (Египет), «Каравиин» (Марокко) и «Аз-Зейтуна» (Тунис). Возросло участие арабских преподавателей, а также получивших образование в арабских странах российских специалистов в учебном процессе в большинстве исламских образовательных заведений в самой России. По линии официальных российских религиозных структур студентов направляли для продолжения образования в учебные заведения Египта, Марокко, Сирии, Саудовской Аравии, Катара, Ливии. К 1999 г. в России действовало около 110 зарегистрированных мусульманских учебных заведений, в которых в разном объеме изучались религиозные дисциплины и арабский язык. В них работали преподаватели из Египта, Сирии, Иордании и других арабских государств⁶ . Многие российские священнослужители, получившие исламское образование в странах Ближнего Востока и Северной Африки, впоследствии заняли авторитетные позиции в религиозных структурах Российской Федерации (глава Духовного управления мусульман Республики Татарстан Г.Исхаков получил второе религиозное образование в Ливии; председатель Центрального духовного управления мусульман России Т.Таджутдин обучался в самом известном исламском университете «Аль-Азхар» в Каире; председатель Духовного управления мусульман Азиатской части России Н.Аширов получил образование в Алжире, г.Константина).

В то же время российские мусульманские священнослужители высказывали неоднозначное отношение к росту числа соотечественников, обучавшихся за границей. Так, например, многие имамы Северного Кавказа считают, что укреплению позиций «радикального» ислама способствуют, в частности, алимы, обучавшиеся в Саудовской Аравии, Ливии, Катаре, Египте, Сирии и других мусульманских странах⁷ . Говоря о подготовке за рубежом кадров служителей ислама, Р.Гайнутдин (ДУМЕР) в 1999 г. предостерегал: «Через несколько лет ислам в России может оказаться в руках выпускников зарубежных мусульманских учебных заведений, рассчитанных на совершенно иной тип мусульманина... Именно они могут стать проповедниками, теоретиками и практиками радикального ислама, распространить его по всей стране⁸ . Практика показала, что среди вернувшихся после учебы на родину молодых специалистов наибольший радикализм проявляют богословы, прошедшие религиозную подготовку в тех странах, где власти не могли в полной мере оградить иностранных слушателей от влияния местных радикальных неправительственных религиозно-политических организаций (НРПО). Кроме того, наиболее восприимчивы к идеям исламского экстремизма оказывались россияне, которые не сумели окончить полный курс в исламских учебных заведениях в арабских странах (языковой барьер, неспособность адаптироваться к местным условиям жизни, недостаточность исходной подготовки). Одна из возможных причин возникновения негативных явлений в сфере исламского образования россиян в арабских странах – отсутствие должного централизованного контроля за подбором абитуриентов со стороны официальных российских исламских структур. В 90-е годы подбором обучающихся в России занимались автономно представители практически любых зарубежных исламских организаций.

3. Общественная и религиозно-просветительская деятельность арабо-мусульманской диаспоры в России. По оценочным данным автора, в конце 90-х годов численность арабской диаспоры в Российской Федерации достигала 50 тыс. человек (в частности, только арабское землячество в Москве насчитывало более 10 тыс. человек, приблизительно столько же в Санкт-Петербурге, около 2 тыс. – в Ставрополе, 1 тыс. – в Ростове-на-Дону, чуть меньше в других крупных городах России). Ежегодно российское гражданство или вид на жительство получали несколько сот арабов. Наряду с проживающими в России представителями арабских деловых кругов, натурализовавшихся арабов (в том числе политических эмигрантов) арабо-мусульманские общины в нашей стране состоят, в основном, из студентов различных российских вузов. Кроме того, арабская диаспора в России постоянно пополняется за счет эмигрантов и лиц, прибывающих по линии частного въезда. Некоторые мотивируют свой приезд в Россию соображениями личной безопасности. Постоянно проживающие в России арабы-мусульмане работают, в том числе в качестве персонала в представительствах международных исламских организаций. Они участвуют в создании исламских обществ, выступают инициаторами учреждения на территории России мусульманских организаций, распространяют исламскую литературу и видеоматериалы и т.п.

4. Деятельность на территории России официально зарегистрированных представительств исламских международных и национальных арабских благотворительных организаций. Наиболее заметна роль арабских представителей действующих на постоянной основе в России филиалов международных исламских гуманитарных организаций. Этому способствует широкий спектр решаемых ими уставных задач. Например, Всемирная исламская благотворительная организация (штаб-квартира в Кувейте) занимается в России просвещением, оказанием материальной и моральной помощи мусульманам и мусульманским организациям, издательской деятельностью, финансированием строительства мечетей, организацией международных исламских форумов. Московское отделение благотворительной организации Международный гуманитарный призыв (ОАЭ) (зарегистрировано в России 24 сентября 1992 г.) осуществляет гуманитарную помощь людям, страдающим от нищеты, болезней, стихийных бедствий, социальных конфликтов и т.п.

С начала 90-х годов в местах проживания этнических мусульман на территории Российской Федерации начали действовать различные исламские гуманитарные организации, связанные с Саудовской Аравией. Наибольшую известность получили: Московское отделение Международной исламской организации спасения (МИСС) (зарегистрировано 10 ноября 1992 г.); Московское отделение Международной ассоциации благотворительной помощи «Тайба» (12 февраля 1993 г.); Московское отделение общественной организации – научного общества Комиссии по научным знаниям в Коране и Сунне (23 апреля 1993 г.); Российский фонд – Ибрагим бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим («Ибрагим аль-Ибрагим»). Последний совместно с Министерством по делам ислама Саудовской Аравии финансирует программы проведения в российских регионах семинаров по исламской тематике. Только летом 1995 г. они прошли в Казани, Уфе, Тюмени и Саратове. Кроме того, Фонд проводил отбор кандидатов для учебы в исламских университетах арабских стран⁹ .

5. Проповедническая и организационная деятельность в России представителей исламских миссионерских организаций. Арабо-мусульманское влияние на ситуацию в российском исламе происходит в процессе деятельности различного рода миссионерских организаций, осуществляемой, в том числе, с территории арабских стран. Так, в ряде регионов России (Дагестан, Кабарда, Адыгея, Ингушетия, Татарстан, Башкортостан) обосновались мусульманские миссионеры суннитской Ассоциации уведомления о грядущем Страшном суде и исламского призыва («Джамаат ат-таблиг ва ад-даава аль-исламийя»). Ассоциация возникла в Индии в начале XX в. и затем ее влияние распространилось на Пакистан, Бангладеш, другие страны Азии, большинство арабских стран, а также Европу и Америку. На территории России эта Ассоциация действует со времен Советского Союза. Ее вклад в дело борьбы с коммунизмом саудовские авторы (Аль-Джихни) оценивают весьма высоко¹⁰ . Главный духовный центр этой организации находится в Дели, откуда осуществляется руководство национальными ассоциациями во всем мире. Члены Ассоциации заявляют, что «не вмешиваются в политическую деятельность», утверждая, что их политика «отвергает всякую политику». Такая позиция вызывает критику со стороны радикальных фундаменталистов, в частности Исламской группы («Аль-Гамаа аль-исламийя»), которая выступает за активное противодействие «врагам ислама»¹¹ .

В ходе учебы в российских вузах или работая в представительствах иностранных благотворительных организаций в России, граждане арабских стран – сторонники такого рода религиозных ассоциаций распространяют исламскую литературу, оказывают идейную и материальную поддержку своим российским единомышленникам. Для пропаганды своих взглядов и поиска новых сторонников члены этих объединений активно участвуют в работе религиозных семинаров, симпозиумах, научных и культурных международных мероприятиях. Иногда под лозунгами «возрождения культурно-исторического наследия ислама» в некоторых мусульманских регионах России активисты этих ассоциаций проводят деятельность, направленную на отрыв их от «влияния Москвы». Значительным их вниманием пользовался до недавнего времени северокавказский регион.

Определенное число исламских миссионеров-арабов прибыло в свое время на Северный Кавказ, добросовестно заблуждаясь в отношении характера происходящих там событий. Позднее, разочаровавшись в целях своего приезда, они предпринимали попытки покинуть районы боевых действий, но оказались заложниками создавшейся ситуации, поскольку прибыли в Россию в обход официальных властей. Вместе с тем в ходе проведения контртеррористической операции в Чечне отмечались случаи непосредственного участия отдельных «проповедников» в деятельности бандформирований. Например, 17 марта 2000 г. в селении Гойты российская контрразведка задержала гражданина Ирака по имени Абд аль-Азиз Мухаммед Абд аль-Ваххаб, дезертировавшего из армии в ходе войны в Персидском заливе и перебравшегося в Данию, где он получил политическое убежище. В июле 1998 г. аль-Ваххаб вылетел в Турцию, а оттуда в Грузию, далее – в Чечню. В рядах боевиков он исполнял роль муфтия, благословляя похищения женщин, убийства единоверцев, пытки и т.п.¹²

В связи с возросшим в 90-е годы участием арабов в возрождении ислама в России и попытками их влияния на религиозно-политическую ситуацию в нашей стране возник ряд проблем. К числу основных предпосылок их появления можно отнести следующие:

– последствия идеологического противостояния с рядом арабских стран в годы существования Советского Союза, взаимное недоверие как один из результатов последующей обоюдной вовлеченности в региональные и международные конфликты (Афганистан, Югославия, Центральная Азия);

– неоднозначность мотивов оказания арабскими странами помощи мусульманам в России (стремление использовать исламскую гуманитарную помощь для создания своих политических позиций в России; ослабить критику правящих режимов за недостаточное внимание к проблемам мусульман в других странах; переориентировать деятельность наиболее активной эктремистски настроенной части религиозной оппозиции за пределы своих стран);

– спонтанность и нескоординированность как между собой, так и с российской стороной попыток арабо-мусульманских стран, их организаций и отдельных граждан (подданных) оказать поддержку российским мусульманам;

– слабое знание некоторыми арабскими представителями действующего в России законодательства, российских реалий; отдельные попытки действовать в обход существующих в Российской Федерации официальных религиозных структур;

– отсутствие должного учета российской стороной обязательности исламских приоритетов во внешнеполитической деятельности ряда арабских стран;

– недостаточная проработка российской стороной позиции в отношении проблемы религиозного экстремизма, отсутствие четкого понимания существа проблемы исламского фундаментализма и его связи с мусульманским экстремизмом;

– тенденциозность в освещении рядом арабских и российских СМИ деятельности обеих сторон в связи с событиями на Северном Кавказе.

Среди основных проблем, вызванных арабо-мусульманским влиянием на ислам в России можно отметить следующие:

1. Превращение проповеднической деятельности арабских миссионеров, получения исламского образования за рубежом, финансирования исламских социальных проектов, гуманитарной помощи и других проявлений «исламской солидарности» с российскими единоверцами в фактор напряженности в российско-арабских отношениях. Поддержка мусульман в других странах считается одним из основополагающих направлений внешней политики ряда арабских государств. В этой связи, анализируя, например, особенности внешнеполитического курса государств Персидского залива по отношению к другим странам, в том числе к России, следует исходить из обязательных для этих государств исламских приоритетов. Отечественными специалистами отмечалось, что «характерной спецификой внешнеполитического курса монархий Персидского залива является ярко выраженное присутствие арабского и исламского компонентов, без которых они бы в значительной мере утратили свою индивидуальность как самостоятельные субъекты». Такое положение имеет соответствующую нормативную базу: в конституциях и основных законах всех стран “аравийской шестерки” наряду с арабизмом фиксируется исламская самоидентификация. Кроме того, «практически во всех заявлениях местных монархов говорится об их приверженности “исламской солидарности”»¹³ . Соответствующее обоснование правомерности применения «исламской дипломатии» в международных делах дается видными представителями научных кругов этих стран (например, Фахд аль-Микрад, Кувейт).

Практическая реализация исламских установок на российском направлении внешнеполитической деятельности стран Персидского залива в 90-е годы стала создавать условия для возникновения определенных проблем в отношениях с нашей страной. Изменения в религиозно-политической сфере жизни российского общества оказались не столь благоприятными для распространения в России «исламского призыва», как это ожидалось вначале. Попытки арабских стран сыграть активную роль в духовной и идейно-политической жизни российской мусульманской общины накладывались на сложное переплетение политических интересов внутри российского общества.

2. Несовпадение подходов к ведению миссионерской и благотворительной деятельности, осуществляемой представителями арабских исламских организаций и отдельными лицами на территории Российской Федерации, с позицией российской стороны в отношении рамок такого рода работы. Стремление арабских стран в 90-е годы оказать поддержку российским мусульманам носило преимущественно спонтанный характер. В литературе отмечалось, что до 1998 г. никаких специальных общеисламских программ оказания помощи российским мусульманам не планировалось¹⁴ . Это обстоятельство во многом предопределило противоречивый характер оказываемой представителями арабских исламских организаций помощи (миссионерской, финансовой и др.) своим единоверцам в России, а также неоднозначность последующих оценок СМИ в отношении участия арабов в возрождении ислама в нашей стране. Например, в связи с нарастанием сепаратистских тенденций в районах традиционного распространения ислама в России внимание российской стороны стала привлекать деятельность некоторых саудовских и международных исламских организаций, штаб-квартиры которых расположены в Саудовской Аравии. Линия, проводимая представительствами этих организаций в России по вопросам взаимодействия с местными официальными религиозными учреждениями, и осуществлявшаяся в соответствии с принципом «исламской солидарности» работа в мусульманской общине России в первую очередь стали предметом обеспокоенности российской стороны.

С учетом достаточно сложной религиозно-политической обстановки в самой Саудовской Аравии, следует конкретно подходить к анализу как мотивов, так и последствий оказания исламской гуманитарной помощи и проведения просветительской деятельности подданными королевства в России. Бóльшая часть негативных оценок звучала в 90-е годы в российских СМИ в адрес именно неправительственных религиозных и религиозно-политических структур, действовавших с территории Саудовской Аравии, контроль за которыми по тем или иным причинам соответствующие государственные органы королевства не могли полностью обеспечить. Проблема осложнялась тем, что на фоне значительной подверженности саудовского населения исламской риторике и его немалых финансовых возможностей местные состоятельные приверженцы «салафизма» по собственной инициативе осуществляли пожертвования действующим за рубежом радикальным организациям на нужды «защиты интересов мусульман».

Кроме того, было бы неверным преувеличивать возможности саудовских властей и по контролю за деятельностью крупных международных панисламских организаций. Сложность заключается в том, что такие структуры как Всемирная исламская лига (ВИЛ), включая Международную исламскую организацию спасения (МИОС – «Аль-Игаса»), Всемирная лига исламской молодежи (ВЛИМ), Всемирный высший совет по делам мечетей (ВВСДМ) и другие при содействии саудовцев создали разветвленную зарубежную сеть представительств, которые финансируются местными исламистами и действуют фактически бесконтрольно. В прессе сообщалось о том, что указанные и другие организации оказывали значительную финансовую помощь исламским структурам Северного Кавказа, в том числе в Чечне¹⁵ . Несмотря на то, что их штаб-квартиры находятся на территории Саудовской Аравии и в финансовом отношении они в значительной степени опираются на поддержку со стороны королевства, эти организации не всегда следуют рекомендациям саудовского правительства. В частности, им рекомендовано не выходить за рамки официальной линии Эр-Рияда на невмешательство во внутренние дела других государств и проявлять полную лояльность по отношению к властям тех стран, где имеются их представительства.

3. Несоблюдение отдельными представительствами международных и национальных арабских исламских организаций в России, а также некоторыми гражданами арабских стран, ведущими религиозно-просветительскую деятельность в нашей стране, действующего законодательства. На начальном этапе в деятельности представительств таких организаций в России стала просматриваться тенденция по созданию структур «параллельного ислама». Возглавлявшие их российские граждане оказались связаны с этими организациями или их представителями в финансовом отношении. В обход российских официальных мусульманских учреждений ими осуществлялось распространение религиозной литературы, строительство мечетей и исламских культурных центров, материальное содействие желающим совершить хадж, а также оказание финансовой помощи отдельным священнослужителям. Они также оказывали информационное содействие работе зарубежных представителей, помогали им устанавливать связи с чиновниками государственного аппарата и депутатами из числа этнических мусульман России.

Кроме того, минуя официальные российские религиозные учреждения в российских регионах, некоторые арабские исламские организации предпринимали попытки создания исламских учебных заведений для детей. В 1992–1994 гг. такие учебные лагеря организовывались на территории Чечни, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии, Башкортостана и Дагестана. В качестве преподавателей привлекались сотрудники организаций из различных арабских и других исламских государств. Наиболее перспективных учащихся подготавливали для последующего продолжения образования за рубежом (в Саудовскую Аравию, Тунис, Египет и др.). В литературе отмечалось, что особой активностью на Северном Кавказе, включая Дагестан, отличалась международная Ассоциация благотворительной помощи «Тайба», контролируемая Саудовской Аравией¹⁶ . Кроме того, под эгидой Всемирной ассамблеи исламской молодежи был открыт учебный лагерь «ваххабитов» в Азербайджане (микрорайон Джанджлик в Баку). Преподававшие там саудовец Мухаммед Салем Абдель Хамид, сомалиец Мохаммед Али Хороко, йеменцы Ареф Абдалла и Хаурузи Каид Абд ар-Рахман осуществляли подготовку исламских кадров и распространение религиозной литературы и видеокассет для Северного Кавказа, включая Чечню¹⁷ .

В ходе проведенной в начале 1995 г. в Министерстве юстиции России проверки деятельности отдела регистрации уставов общественных объединений были установлены многочисленные факты нарушения действующего законодательства об общественных объединениях рядом зарубежных исламских общественных структур (российские отделения МИСС, международная Ассоциация благотворительной помощи «Тайба», Агентство гуманитарной помощи, межрегиональное общество Информация и мир, межрегиональное общественное объединение Исламский конгресс, межрегиональное общественное объединение Мусульманский молодежный союз и др.). Как выяснилось, инициаторами создания большинства отделений были указаны одни и те же российские граждане, которые отрицали какую-либо причастность к фактам своего участия в открытии филиалов зарубежных фондов и организаций, а также членства в них. Руководящие должности в зарегистрированных по инициативе российских граждан отделениях зарубежных исламских организаций занимали иностранцы, членство которых в созданных структурах документально не было подтверждено.

Практика работы арабских исламских благотворительных фондов в России показала наличие целого ряда проблем. В литературе уже отмечалось, что на рубеже 80–90-х и в начале 90-х годов среди российских мусульман, в особенности из числа религиозных и общественных деятелей, имела место эйфория относительно перспективы материальной поддержки исламского возрождения в России. Они буквально засыпали просьбами о вспомоществовании делегации из богатых нефтедобывающих стран. Причем деньги, полученные на возрождение религии, уходили в коммерческие структуры¹⁸ . Стало заметно, что многие арабские представители слабо ориентируются в российских реалиях, проявляют излишнюю доверчивость в отношении непорядочных «деятелей от ислама». Начали вскрываться факты, свидетельствовавшие о том, что полученные от исламских фондов средства использовались российскими гражданами в целях личного обогащения.

В отдельных случаях гуманитарной деятельностью занимались выходцы из арабских стран, имевшие небезупречную репутацию. В частности, как было установлено в процессе разработки российскими спецслужбами гражданина Египта Саад ад-Дин Саад Таха аль-Лаббана, в начале своей деятельности в Саудовской Аравии он занимался организацией паломничества в Мекку и, собрав порядка 8 млн. долл., скрылся в Египте. За финансовые махинации у себя на родине он был приговорен к тюремному заключению, но бежал в Россию, где активно издавал «ваххабитскую» литературу, организовывал исламские курсы и поддерживал тесные отношения со всевозможными исламскими организациями, находящимися на территории России, бывших республик Советского Союза (в Астане он занял пост руководителя Института арабского языка и восточной литературы).

Финансирование этой деятельности поступало от крупных бизнесменов из Саудовской Аравии, ОАЭ, Египта, Кувейта. При этом не все суммы использовались по гуманитарному назначению. Как следует из объяснительной записки бывшего сотрудника фонда «Зам-Зам» Биляля Сайда (ливанца, 1974 г. рождения), аль-Лаббан в течение 1998 г. получил более 500 тыс. долл. наличными на благотворительные цели от различных зарубежных исламских организаций. Фактически на благотворительные цели было израсходовано около 20 тыс. долл. Остальная сумма пошла на финансирование незаконных вооруженных формирований в Чечне (Хаттаб-Басаев). Часть средств была присвоена лично аль-Лаббаном. Для этих целей он использовал созданную им в Москве в 1995 г. корпорацию «Развитие», которая торговала конфетами и макаронными изделиями, и организованный им же в 1998 г. благотворительный фонд «Зам-Зам»¹⁹ .

4. Стремление политических сил сепаратистской направленности в России использовать зарубежную помощь, а также авторитет и возможности международных и национальных арабских исламских организаций в своих интересах. Создававшиеся в 90-е годы в России политические организации, использовавшие исламскую символику, предпринимали активные попытки по налаживанию контактов с международными и национальными арабскими исламскими организациями. Со своей стороны, некоторые арабские представители принимали участие в подготовительных мероприятиях по созданию политических организаций в России. Например, генеральный секретарь Международного союза исламских студенческих организаций Мустафа Мухаммед Тахан так описывает свое непосредственное участие в создании Исламской партии возрождения (ИПВ) на территории России. По его словам, «Исламская партия возрождения возникла в период перестройки как отражение идеи создания независимого района для мусульман». М.Тахан пишет: «Мы проконсультировались с некоторыми нашими братьями в Москве, Узбекистане, Таджикистане и других странах и назначили проведение учредительной конференции в Астрахани 9 июня 1990 г. На ней собралось около 200 делегатов из всех исламских районов. Мы объявили на этой конференции о создании Исламской партии возрождения. Требования партии сводились к призыву объединения мусульман Советского Союза, воспитанию подрастающего поколения в духе Корана и сунны, защите социальных и политических прав мусульман. ИПВ издала ряд книг на местных языках, газет и журналов: “Ад-Даава” в Узбекистане, “Баям хак” и “Ан-Наджа” в Таджикистане, “Hyp аль-ислам” на Северном Кавказе, “Аль-Вахда” (“Единство”) в Москве. Наша партия действовала (в интересах – К.П.) преодоления регионализма, исламских юридическо-теологических расхождений и всего того, что нарушает единство мусульман в этой стране»²⁰ .

Иной взгляд на участие иностранных представителей в создании политических партий на территории Российской Федерации, в частности ИПВ, был у российских правоохранительных органов. Так, в ноябре 1992 г. российская контрразведка, осуществлявшая разработку ИПВ, сообщала, что «бόльшую часть зарубежных эмиссаров составляют приверженцы ваххабитского толкования ислама, финансирующие Исламскую партию возрождения. В Дагестане эмиссары активно используют структуры махачкалинского Исламского культурного центра. В этом плане выделяется гражданин ОАЭ Сервах Абед Саах, организовавший в Кизилюртовском и Хасавюртовском районах издание, пропагандирующее ваххабизм, а также руководитель филиала Международной исламской организации «Спасение» по Северному Кавказу и Азербайджану гражданин Алжира Зарат Абд аль-Кадир, который финансирует подготовку боевиков в Чечне». По данным российских спецслужб, филиалу ИПВ в Дагестане Саудовской Аравией в 1992 г. было выделено 17 млн. долл.²¹

В отдельных случаях компетентные органы шли на пресечение деятельности представителей подобных организаций. Причиной такой реакции властей было то, что зарубежные миссионеры в своих проповедях допускали высказывания, вызывающие межрелигиозную рознь. Например, в 1993 г. подданный Саудовской Аравии Абд аль-Хамид Джафар Дагистани, который возглавлял русский отдел отделения МИСС («Аль-Игаса») в Саудовской Аравии, выступая в Исламском институте (бывшем Доме политпросвещения) в Грозном, открыто призвал к «джихаду» – «священной войне с неверными». По данным российских правоохранительных органов, А.Дагистани выполнял деликатные поручения саудовских спецслужб. Четыре месяца в году он проводил в России, совершая поездки в Татарстан и на Северный Кавказ. В том же 1993 г. он предпринял попытку объединить мусульман Татарстана и близлежащих регионов в исламское общество фундаменталистской направленности «Сура». Два года спустя посольству Королевства Саудовская Аравия было заявлено о нежелательности его пребывания на территории России²² .

5. Возможное включение территории России в зону влияния радикальных исламских неправительственных религиозно-политических организаций (НРПО) Ближнего Востока, прибегающих к методам террора. В конце 90-х годов появилась угроза вовлечения России в зону влияния радикальных исламских группировок ближневосточного и североафриканского происхождения. Следует отметить, что рассмотрение влияния НРПО стран Ближнего Востока и Северной Африки на ситуацию в российской мусульманской общине и процессы радикализации ислама в России связано с рядом трудностей. Во-первых, деятельность, проводимая такого рода объединениями, носит преимущественно негласный характер (что определяет скудность источниковедческой базы). Во-вторых, акции НРПО вызывают наибольший резонанс в общественном мнении, поскольку часть из них прибегает в своей борьбе к методам террора (что обусловливает противоречивость фактических данных). В-третьих, экспертные оценки результатов их деятельности в определенной мере подчинены конъюнктурным соображениям политической ситуации (что сказывается на их объективности).

Возможность включения России в зону деятельности НРПО определяется рядом предпосылок. Прежде всего следует указать на стремление части арабских НРПО перенести свою пропагандистскую и организационную деятельность туда, где население оказывается более восприимчивым к идеям исламского фундаментализма. Можно согласиться с мнением российского исследователя В.Ахмедова, который считает, что «некоторые радикальные исламские организации, не имеющие в силу ряда субъективных и объективных факторов возможности самореализоваться в районах исторического влияния исламской цивилизации, нашли удобную нишу для воплощения своих замыслов на периферии исламского мира, регионе, где традиционно были устойчивы позиции христианства, а население в своей массе было слабо подготовленным в культурно-просветительском плане к восприятию идей истинного ислама»²³ . Наряду с серьезными противоречиями между самими НРПО (достаточно указать на борьбу за лидерство между палестинскими исламскими группировками) одним из возможных объяснений идейно-политического кризиса, поразившего «традиционные» группировки исламистов в 90-е годы, стала растущая конкуренция их влиянию со стороны так называемого ваххабизма (в литературе еще: «псевдоваххабизм», «конфликтный ваххабизм» и т.п. – не путать с господствующей религиозной ваххабитской доктриной в Королевстве Саудовская Аравия!). Если раньше, в 70–80-е годы, радикальные исламские группировки (преимущественно суннитские фундаменталистские) на Ближнем Востоке носили достаточно замкнутый характер, представляя собой своеобразные «секты» носителей «истинного» ислама, то те, кого сейчас в разных странах мира принято называть «ваххабитами», составляют как бы новую генерацию агрессивных исламистов.

Кроме того, существуют предпосылки, связанные с участием в 90-е годы России в разрешении различных региональных конфликтов, значительная часть которых происходила в мусульманских регионах. Ввиду наличия «горячих точек» на территории России (Северный Кавказ), в непосредственной близости от ее границ (Центральная Азия), а также в зоне внешнеполитических интересов Российской Федерации (Балканы, Ближний Восток) Россия в период 1994–1999 гг. оказалась противопоставлена целому ряду исламских стран и движений. В свою очередь, вовлеченные в эти же конфликты ближневосточные НРПО оказались «по разные стороны баррикад» с Россией. Это противостояние стало заметным в ходе событий на Балканах. В связи с резким обострением вооруженного конфликта в Косово радикальные исламские крути в арабских странах приняли участие в антисербской пропагандистской кампании. Например, лидеры египетских группировок «Аль-Гамаа аль-исламия» и «Аль-Джихад аль-исламий», воспринявшие позицию России в балканском кризисе как враждебную мусульманам Косово и исламскому миру в целом, выразили намерение действовать против интересов России. Другое влиятельное ближневосточное движение – ХАМАС в своем заявлении по поводу косовских событий призвало арабские и исламские государства «принять меры по оказанию срочной помощи мусульманам Косово и предотвращению повторения трагедии, которая выпала на долю палестинского народа». Однако главным виновником кризиса ХАМАС называло все же США, которые «прикидываются защитниками мусульман Косово, хотя поддерживают сионистскую оккупацию Палестины и террористические действия против палестинского народа». Представители ХАМАС заявили также, что «американское вмешательство – это попытка под прикрытием лозунга о правах человека достичь собственных целей, заключающихся в установленииполного контроля на Балканах»²⁴ . К этому следует добавить, что до конца 90-х годов угрозы со стороны ближневосточных НРПО, как правило, не были направлены конкретно против России, а обращены в адрес всех европейских стран.

До конца 90-х годов не было достаточных оснований утверждать о широкомасштабной идеологической и организационной деятельности арабских НРПО на территории России. Судя по косвенным признакам, идейно-политическая активность ближневосточных НРПО в России направлена в основным на колонию арабоязычных выходцев из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Среди них встречаются лица, симпатизирующие идеям группировок, возникших на базе «Братьев-мусульман» («Аль-Гамаа аль-исламия», «Аль-Джихад аль-исламий», ХАМАС и др.). В интересах своих организаций отдельные их представители занимаются изучением и анализом социально-политического и экономического положения в странах СНГ. Повышенный интерес представители радикальных арабских НРПО проявляли к региону Северного Кавказа. В свое время в обход официальных духовных управлений в России эмиссары НРПО организовывали отправку российских граждан из Дагестана и Чечни в исламские учебные заведения в арабских странах. В этих учебных заведениях в течение нескольких лет отдельные студенты подвергались активной идеологической обработке со стороны функционеров НРПО и возвращались в Россию фанатичными приверженцами идей «чистого» ислама. Кроме того, на территории Чечни в специальных лагерях инструкторы, которые являлись, как правило, членами или сторонниками, в том числе, арабских НРПО, помимо преподавания военных дисциплин вели пропаганду идей сепаратизма и создания на новых «независимых» территориях «исламских государств».

6. Конфликтогенный характер соотношения «привнесенных» мазхабов с традиционными формами ислама в российских регионах: противоречие между «традиционным» (российским) и «чистым» (т.н. «арабским») исламом. Активная проповедническая деятельность миссионеров-арабов в Российской Федерации может служить основанием для краткого рассмотрения вопроса сочетания «привнесенных» мазхабов с традиционными формами ислама в российских регионах. Отечественный исследователь А.А.Ярлыкапов на основании данных своих полевых исследований, проведенных в Ногайской степи, убедительно показывает, что даже сама по себе растущая разобщенность российских мусульман по мазхабам (ханифитскому и шафиитскому) несет в себе большой конфликтогенный заряд. Им отмечается, что к концу 80-х годов, когда началось бурное возрождение ислама, основная масса мусульман уже была оторвана от традиционно исповедуемых форм ислама. О таких тонкостях, как ориентация на определенный мазхаб, помнили лишь муллы, да и то не все. В начале 90-х годов, когда интерес к исламскому вероучению особенно возрос, рынок мусульманских регионов страны, в том числе и Ногайской степи, заполнила прекрасно подготовленная и изданная литература на русском языке (в издательствах «Сантлада», «Бадр», известных своей ваххабитской направленностью). Эта литература, с одной стороны, немало способствовала росту образованности мусульман, но с другой, она готовила почву для радикализации определенной их части, в первую очередь молодежи, ставшей основным ее потребителем. Широко распространявшиеся «ваххабитскими» издательствами работы идеологов исламского фундаментализма (Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба, Абу Аля аль-Маудуди и др.) воспитывали в них неприятие традиционных для российских мусульман форм ислама²⁵ .

В этой связи можно было бы указать на некоторые, не вполне совершенные с точки зрения перевода произведения, изданные в 2000 г. под эгидой Министерства по делам ислама, вакуфов, призыва и наставления Саудовской Аравии при содействии благотворительной организации «Ибрагим бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим». В одной из таких книг, написанной ведущим саудовским теологом Бен Базом, говорится следующее: «Пророк Мухаммед сказал: “действующий против наших приказаний является отклоняющимся (грешным)”. Это значит, что нарушающий открыто или тайно, должен знать, что он становится безбожником и должен ожидать возможности убийства или заключения его»²⁶ . Очевидно, что отсутствие надлежащей редакции не только затрудняет правильное понимание данного и некоторых других высказываний саудовского религиозного деятеля, но и приводит к искажению смысла (может быть понято так, что «грешник» становится «безбожником» и превращается в объект убийства).

В качестве примера российского региона, где в последние годы «синтезировался» ислам фундаменталистской направленности, можно привести Республику Дагестан. Несмотря на то, что сложившаяся там ситуация стала следствием целого комплекса социально-экономических и политических противоречий, важным фактором ее развития выступило привнесение в республику извне идей «возрождения» ислама. Уже в середине 80-х годов в Дагестане стала отмечаться активизация миссионерской деятельности «ваххабитов» (главным образом в ряде городов и районов республики, преимущественно с аварским и даргинским населением – Махачкала, Буйнакск, Кизилюрт, Сухокумск, Табасаран и др.). Их деятельность в начальный период сводилась к собственному организационному строительству, открытию школ, агитации и пропаганде, привлечению сторонников. Постепенно шло формирование собственной фундаменталистской доктрины. Некоторые обозреватели (например, М.Л.Шевченко) высказывают в этой связи предположение о создании в «джамаатах» Дагестана собственной школы фикха (исламской юриспруденции).

В свою очередь, представители ДУМЕР отмечали, что для ваххабизма на Северном Кавказе и в меньшей степени в других регионах, где компактно проживают мусульмане, «характерно стремление реформировать традиционный суннизм, адаптированный к российским историческим реалиям, и привести его в соответствие с тем нормативным пониманием ислама, который привился во времена Пророка Мухаммеда и его сподвижников»²⁷ . Схожей оценки придерживается председатель Исламской демократической партии Дагестана Абдурашид Саидов, отмечая, что «в доктринальном смысле сторонники Багауддина – это мусульмане, которые совершенно не признают традиционные или этнические наслоения на сам ислам» (при этом сами «ваххабиты» называют себя «салафитами»)²⁸ . Со временем привнесенные в Дагестан идеи исламского фундаментализма стали претерпевать изменения в сторону все большей радикализации. В конце 90-х годов, по мнению З.Арухова, «о “ваххабизме” в Дагестане можно говорить лишь условно, так как нынешние дагестанские радикалы “выросли” из ваххабизма, и сегодня их следовало бы называть “салафитами”. До того, как они пришли к идеям ваххабизма, они разделяли идеи “Братьев-мусульман”, и, как показывают последние события, на настоящем этапе их деятельность все более соответствует идеологии крайне радикальных организаций типа “Гамаат аль-джихад”, “Аль-Джихад аль-ислами”, “Хизбалла”»²⁹ .

В этой связи следует отметить, что вопрос о происхождении (отечественном или зарубежном) появившегося в Дагестане, а также в некоторых других регионах Российской Федерации «ваххабизма» стал постепенно переходить в другую плоскость. Видимо, идеи «очищения» ислама уже стали «приживаться» на постсоветском пространстве, соединившись с местными фундаменталистскими течениями. В этих районах нарастает противостояние между «российским» (традиционным) и, как его теперь называют, «арабским» («салафитским») исламом.

7. Вовлеченность арабских стран в конфликт на Северном Кавказе. События в Дагестане и Чечне стали серьезной проверкой для традиционно дружественных отношений между арабо-мусульманскими странами и Россией. Официальная реакция правительств большинства арабских государств на обострение конфликта была фактически однозначной – невмешательство во внутренние дела России, поддержка борьбы с терроризмом и сепаратизмом, обеспокоенность проблемой беженцев. Вместе с тем по мере развития ситуации в зоне конфликта в прессе все чаще стали появляться сведения, которые указывали на возможность прямого или косвенного финансирования и оказания иной помощи дагестанским и чеченским сепаратистам с территории арабских стран. В частности, со ссылкой на данные правоохранительных органов российская пресса сообщала о том, что эмиссары «независимой Ичкерии» «выколачивают» деньги из чеченских диаспор в арабских странах и частных лиц. Чаще всего сбор средств производится под прикрытием негосударственных общественных и религиозных организаций якобы для оказания помощи страдающему от продолжения военных действий чеченскому населению. Чеченские диаспоры, раскиданные по всему миру, поддерживают тесные связи с многочисленными российскими землячествами, именно через них осуществляя переброску средств в Ичкерию. В частности, согласно оперативным данным российских спецслужб, Басаев и Хаттаб направили во все «сочувствующие» их делу страны и организации своих представителей с просьбами о финансовой поддержке (в Саудовскую Аравию, Катар, ОАЭ, а также в Афганистан к «талибам» и Усаме бен Ладену). В своих обращениях они ссылались на неизмеримо возросшие расходы по проведению «джихада» в Дагестане, а также на то, что существенно сократились поступления от чечено-ингушских предпринимателей и преступных групп в других регионах Российской Федерации³⁰ .

В свою очередь, З.Яндарбиев совершил поездку в ОАЭ, Катар, Саудовскую Аравию и другие страны с целью добиться от экстремистских исламских организаций финансирования и переброски в Чечню подготовленных в спецлагерях на территории Афганистана боевиков³¹ . Кроме того, стало известно, что представители чеченских сепаратистов в Турции по каналам электронной почты обратились к лидерам радикальных исламских организаций и движений с просьбой срочно выделить им финансовые средства и активизировать антироссийскую пропаганду. Их адресатами стали Мировой фронт «джихада» Усамы бен Ладена, «Аль-Джамаа аль-мусаллаха» (Алжир), ХАМАС (Палестина), ливийские религиозные экстремисты в эмиграции. В результате в августе 1999 г. указанные и другие организации якобы передали лидеру чеченских «ваххабитов» Абдул Малику и чеченским руководителям около 1 млн. долл.³²

Одним из основных способов передачи финансовых средств стал канал курьеров. На территории России неоднократно задерживались представители арабских стран (и другие иностранцы), которые въехали в страну совершенно легально, имея при себе огромные суммы в долларах. Затем эти деньги оседали в Чечне³³ . Так, азербайджанскими пограничниками были задержаны в приграничном с Грузией Белоканском районе двое граждан Ирака, которые пытались проникнуть сначала в Грузию, а затем в Чечню. При себе они имели 300 тыс. долл.³⁴ Кроме того, была налажена переправка денежных средств для чеченских сепаратистов по надежно действующим «окнам» на российско-грузинской границе. Использовались и другие каналы, в том числе «из рук в руки». Уже упоминавшийся египтянин аль-Лаббан в декабре 1998 г. во время поездки на Северный Кавказ на конференцию «Конгресса народов Ичкерии и Дагестана» лично передал Басаеву 200 тыс. долл.³⁵ Указанные и другие факты свидетельствовали вначале лишь об эпизодических попытках финансовой помощи чеченцам со стороны частных лиц и отдельных организаций, осуществляемых с территории арабских стран.

По мере продолжения контртеррористической операции в Чечне в прессу стали все больше просачиваться сведения о начале процесса возрастания такого рода поддержки, которые требовали своего критического осмысления. Сотрудники российских спецслужб, которые вскрывали факты причастности арабских стран к финансированию чеченских сепаратистов, в своих заявлениях для печати подчеркивали, что «не имеют в виду какую-либо помощь, предоставляемую по правительственным каналам, однако деятельность различного рода «благотворительных» фондов и религиозных организаций осуществляется именно на территории этих государств»³⁶ . Так, в конце 1999 г. в Кувейте была создана неправительственная Организация исламского спасения Чечни («Муназзамат аль-игаса ли Шешен»). В официальных реестрах госучреждений страны она первоначально не была зарегистрирована, чтобы не попасть под контроль местных властей. Как утверждалось, в своей деятельности она замыкается на Хаттаба. В задачи организации входил сбор финансовых средств, вербовка наемников и переправка их в Чечню. Маршрут доставки средств проходил через Турцию в Азербайджан, где они передавались представителям чеченских сепаратистов. За одну операцию в течение трех суток удавалось переправлять до 100 тыс. долл.³⁷ По данным российских спецслужб, члены другой кувейтской религиозной организации – Возрождение исламского наследия («Ихъя ат-турас аль-исламий») перечислили на счет «ваххабитского» центра «Кавказ» 40 тыс. долл.³⁸

Среди кувейтских неправительственных организаций, которые оказывали финансовую, а также «гуманитарную» помощь сепаратистам в Чечне, в российских спецслужбах указывали на Общество социальных реформ («Socialreformsociety») во главе с Абдаллой аль-Мутауи. Эта организация имела региональное представительство в Грозном, куда переправлялись наличные деньги из Баку. Кувейтские представители действовали главным образом через Азербайджан, а деньги доставлялись курьерами без особой конспирации, поскольку эти финансовые суммы представлялись как пожертвования в пользу местных общин, школ, мечетей и т.д.³⁹ Региональные представительства этой организации в Баку возглавлял некий Ахмад Абу Сайд. Деньги, в основном, получала группировка Хаттаба⁴⁰ . Как сообщили в тот период агентству «Интерфакс» источники в российских спецслужбах, один из ближайших соратников президента Чечни Ислам Халилов, вернувшись из Кувейта, привез 2 млн. долл., собранных бизнесменами этой и других арабских стран. И.Халилов был приглашен в Кувейт представителем «Исламского центра», который ранее якобы передал в Чечню 11,5 млн. долл.⁴¹

В Катаре к проведению кампании по сбору пожертвований для пострадавших и беженцев в Чечне активно подключились пресса, телевидение и радио. Возглавила сбор средств неправительственная организация Благотворительное общество Катара («Джамият Катар аль-хейрийя») под руководством Абдаллы Дабига. К декабрю 1999 г. этой организацией для помощи Чечне было собрано около 8 млн. долл. В марте 2000 г. в столицу Катара Доху прибыл экс-президент Чечни З.Яндарбиев (приглашен благотворительным обществом «Ид бен Мухаммед»). Он выступил с лекцией в Катарском университете, на которой присутствовали председатель Национального совета по делам молодежи и спорта, председатель упомянутого общества Мухаммед бен ат-Тани, а также послы Боснии, Мавритании и Йемена. В своей лекции на тему «Чеченское видение исламского мира» З.Яндарбиев подверг критике «негативную позицию» руководителей мусульманских стран. Он фактически обвинил их правительства в том, что они боятся России и поэтому не заявляют о своей поддержке борьбы чеченского народа. Кроме того, З.Яндарбиев сообщил, что генеральный секретарь Организации Исламская конференция (ОИК) И.Лараки, с которым он встречался в Джидде, отклонил его призыв к созыву совещания министров иностранных дел ОИК для обсуждения чеченской проблемы. Следует отметить, что другие страны Персидского залива – ОАЭ, Оман отказались принимать З.Яндарбиева.

С аналогичными пропагандистскими целями чеченские делегации посещали и другие арабские страны. В частности, 20 января 2000 г. в столицу Бахрейна Манаму как гости бахрейнской общественной организации Общество исправления («Джамият аль-ислах») прибыла группа чеченских представителей. Во время своих выступлений главный акцент они сделали на борьбе за свободу отправления ислама. Чеченцы обвиняли русских, в том, что они якобы отняли у чеченского народа возможность посвятить себя «распространению религии и пробуждению исламского сознания». Члены делегации информировали о положении вокруг Грозного и потерях федеральных сил. В результате для чеченцев было собрано 15 тыс. долл. пожертвований, золотые украшения и драгоценности⁴² .

Власти Объединенных Арабских Эмиратов также проявили внимание к проблеме оказания помощи мусульманам в Чечне. В конце декабря 1999 г. чеченская делегация во главе с министром транспорта И.Лабазановым официально посетила ОАЭ и была принята наследным принцем Дубая министром обороны ОАЭ шейхом М. аль-Мактумом. В ходе визита рассматривались вопросы политической и военной ситуации в Чечне, бедственного положения жителей, оказания гуманитарной помощи, а также возможности размещения на территории ОАЭ чеченских беженцев. Кроме того, под воздействием радикальных кругов в ОАЭ увеличился поток прочеченской пропаганды в средствах массовой информации. В конце января 2000 г. М.аль-Мактум провел совещание с главами некоторых спутниковых арабских телеканалов («МВС», «Аль-Джазира», «33»). В своем выступлении министр остановился на форме подачи информации электронными СМИ, подчеркнув, что репортажи о Чечне должны убеждать местную аудиторию в необходимости финансовой и моральной помощи единоверцам⁴³ . К оказанию материальной поддержки российским «ваххабитам» подключились некоторые финансовые структуры ОАЭ, в частности Исламский банк, возглавляемый чеченцем по национальности Саидом Лута⁴⁴ .

Особое место среди арабских стран в деле оказания помощи Чечне заняла Иордания. В королевстве проживает примерно 50 тыс. черкесов и чеченцев – выходцев с Кавказа, бежавших с родины в конце XIX в. после кавказской войны и переселенных в эти края правительством Османской империи⁴⁵ . Около 10 тыс. чеченцев, представляющих 33 родовые группы (в основном выходцы из Ножай-Юртовского района Чечни и Хасавюртовского района Дагестана), проживают в четырех городах – Амман, Сухна, Сувейлих, Зарка (последний считается национальным духовным центром). В Иордании действует ряд северокавказских культурных и гуманитарных чеченских ассоциаций. Достаточно указать на такие из них, как Чеченское благотворительное общество под руководством чеченского шейха Абд аль-Баки Джамо (бывший министр по делам парламента Иордании) и Общество друзей Чечено-Ингушетии под руководством Сайда Бено (бывший министр общественных работ Иордании, его родственник – Салих Бено – возглавляет службу безопасности Аммана). По мнению обозревателей, эти ассоциации ведут сбор информации о Российской Федерации, включая Чечню⁴⁶ .

Последнее обстоятельство служит возможной причиной того, что деятельность чеченской диаспоры в Иордании в поддержку Чечни часто отождествляется с участием Иордании в северокавказском конфликте. В литературе уже отмечалось, что, например, участвовавшие в боевых действиях в Чечне 1994–1996 гг. выходцы из Иордании были именно иордано-чеченцами, а не арабами⁴⁷ . Вместе с тем радикальные исламские круги в Иордании приняли участие в сборе средств для Чечни. В середине января 2000 г. в пригороде Аммана – Сувейлехе, населенном преимущественно выходцами из Северного Кавказа, состоялся массовый «фестиваль солидарности с Чечней», организованный иорданскими «Братьями-мусульманами» и упомянутым Обществом друзей Чечено-Ингушетии. В ходе митинга проводился сбор пожертвований в пользу чеченцев. В процессе проведения этого мероприятия один из лидеров местной Ассоциации «Братья-мусульмане» А.Арабият охарактеризовал Чечню как один из плацдармов «мирового джихада», «лагерь воинов ислама», окончательная победа которых не вызывает сомнений. Всего иорданское отделение международной Ассоциации «Братья-мусульмане» с начала 1999 г. собрало для Чечни около 20 млн. долл. Координировал эту работу глава шариатского суда Ичкерии Абу Умар, иорданец по происхождению. Деньги поступали в Баку в офис неправительственного фонда «Аль-Харамейн», а затем в Чечню. За один раз осуществлялась перевозка примерно 100 тыс. долл. Наличную валюту курьеры доставляли в Чечню горными тропами через Грузию⁴⁸ . Информация о сборе в Иордании 20 млн. долл. на нужды чеченских боевиков подтверждалась представителями МИД России⁴⁹ .

В Йемене также отмечалась активизация радикальных исламских кругов в поддержку чеченских сепаратистов. Как уже отмечалось ранее, в силу внутриполитических и социально-экономических причин (сепаратизм шейхов крупных племенных конфедераций, кризис официальной идеологической доктрины, тяжелое экономическое положение в южных провинциях) власти Йемена не могут в полной мере контролировать деятельность местных и приезжих исламистов⁵⁰ . Кампанию по сбору финансовых средств для чеченцев развернули представители йеменского Объединения в защиту реформ («Аль-Ислах»). За первые десять месяцев 1999 г. «ислаховцами» было собрано около 4,5 млн. долл., которые поступили на личный счет йеменского шейха Абд аль-Маджида аз-Зиндани⁵¹ . С августа 1999 г. в йеменских городах Сане, Мукалле, Иббе, а также в провинциях Лахедж и Махра начали функционировать пункты, где чеченские эмиссары вели пропагандистскую работу и сбор пожертвований, которые через Исламский банк переправлялись в Саудовскую Аравию, а затем в Чечню. Финансовую поддержку чеченским сепаратистам оказывала также йеменская Международная благотворительная организация (руководитель – Исмаил Али Салех), Международная исламская организация (зарегистрирована в США, глава – йеменец Ахмед Ясни). По учредительным документам все они занимались исключительно проповедью, строительством мечетей и медресе и организацией паломничества из республик Северного Кавказа в Мекку⁵² .

В связи с событиями на Северном Кавказе в Ливане отмечалась, главным образом, поддержка чеченских сепаратистов со стороны неправительственных религиозно-политических группировок. В сентябре 1999 г. эмиссары Басаева и Хаттаба побывали в контролируемом исламистами лагере Айн Хелук, где договорились с его руководством об оплате подготовки боевиков для ведения боевых действий в Чечне. Шейх Тахер Махмуд аль-Муршиди, создатель и глава террористической группировки «Бригады Халеда аль-Истамбули» (по имени организатора успешного покушения на президента Египта Анвара Садата в 1981 г., повешенного впоследствии египетскими властями), выделил в распоряжение чеченских эмиссаров группу наемников, переброской которых через Ливан в Ичкерию должен был заняться один из руководителей «Исламской армии Кавказа» Багауддин Дагестани⁵³ . В сентябре 1999 г. в Дамаске состоялась встреча группы арабских «афганцев» из числа сирийских граждан с прибывшим из Аммана представителем радикальных исламских кругов Иордании Шаманом Хаму, которому в качестве пожертвований передано для ведения джихада на Кавказе 48 тыс. долл.

Рассматривая попытки получения чеченцами финансовой помощи от арабских стран в 1999–2000 гг. на правительственном уровне, можно предположить, что они были безуспешными. Косвенным подтверждением этого может служить заявление находившегося в Катаре З.Яндарбиева, который вынужден был признать: «До сих пор ни в одной исламской стране мы не встретили поддержки, на которую рассчитывали»⁵⁴ . В целом, оценивая факты поступления финансовых средств в Чечню от частных лиц и представителей исламских организаций, расположенных на территории арабских стран, следует признать, что благодаря мерам, принятым их властями, официальными религиозными учреждениями, правоохранительными органами и представителями общественно-политических кругов, эти случаи в 1999 – 2000 гг. носили ограниченный характер. Вместе с тем необходимо отметить, что зачастую эти меры принимались только после соответствующих дипломатических демаршей Москвы.

Гораздо более сложной, чем контроль за финансовыми потоками, проблемой для властей арабских государств стали вопросы недопущения участия своих граждан, а тем более проживающих за рубежом выходцев из своих стран в боевых действиях на Северном Кавказе. Суть вопроса состоит в том, что власти некоторых арабских государств могут только в относительной мере владеть ситуацией вокруг прибытия и проживания на своей территории членов религиозно-политических экстремистских организаций. В частности, как уже говорилось, правоохранительные органы Йемена не имеют возможности противодействовать «покровительству», которое оказывают шейхи крупнейших племенных объединений лицам, находящимся на их территории. К их числу можно отнести арабских «афганцев», часть которых продолжает принимать участие в событиях в Афганистане и других «горячих точках». К этому следует добавить эмигрантов из арабских стран, где власти осуществляли борьбу с исламистами (Алжир, Египет, Саудовская Аравия, Сирия, Тунис и др.), которые проживают за рубежом и ведут активную политическую и организационную деятельность. Кроме того, существует определенное число натурализовавшихся в Европе (например, Великобритании, Франции, Нидерландах, Дании и др.) выходцев из арабских стран, которые занимаются миссионерской деятельностью, являясьпри этом представителями неправительственных религиозных организаций (например, «Ат-Таблиг»).

Первые сообщения об участии наемников-выходцев из арабо-мусульманских стран стали появляться в СМИ в связи с событиями в Дагестане. Утверждалось, что в числе боевиков, вторгшихся в Дагестан, были отмечены «добровольцы» из Афганистана, Пакистана, Турции, Египта, Иордании, Саудовской Аравии, Йемена и ряда других мусульманских стран. Иностранные наемники, имея опыт ведения боевых действий, проходили дальнейшую подготовку в специальных тренировочных лагерях в Афганистане и Пакистане. Кроме того, в прессе, со ссылкой на сотрудников УФСБ по Республике Дагестан, сообщалось о том, как выходцы с Арабского Востока при финансовой поддержке экстремистских сил из Египта, Турции, Афганистана, Кувейта, Ирана, Пакистана, Саудовской Аравии, Судана и Марокко готовят боевиков в Чечне⁵⁵ . Ситуация с участием иностранных боевиков против федеральных сил на Северном Кавказе усугублялась тем, что в Чечне долгие годы на поток была поставлена незаконная выдача российских паспортов наемникам. Еще в 1993 г. Ичкерия получила 25 тыс. чистых бланков паспортов. Потом их количество постоянно пополнялось. В числе тех, кто получил российские документы, сотрудниками российских правоохранительных органов назывались граждане Алжира М.Табуша и А.Абута, подданные Саудовской Аравии Али Абдуррахман и Хамзалла, которые таким образом получили новые имена и фамилии. В СМИ делалось предположение, что данное обстоятельство могло быть использовано для создания в России разведывательно-диверсионной сети⁵⁶ .

По данным российской печати, наемники из стран Ближнего Востока прибывали по надежно действующим «окнам» на российско-грузинской границе⁵⁷ . Например, в начале августа 1999 г. из Боснии и Герцеговины в Чечню прибыло почти легально два отряда наемников. Их возглавляли йеменец Абу Зубейр и босниец Хендель. Позже таких отрядов было сформировано несколько. Их возглавили египтяне Абу Ахмед и Абу Айман, алжирец Абу аль-Маали, тунисец Абу Хамза, палестинцы Абу Усама и Абу Али, саудовец Шейх Надир, иорданец Абу Ахмад, босниец Пезо (псевдонимы). По сообщениям Министерства обороны России, только за октябрь 1999 г. в район боевых действий прибыло до 300 наемников из стран Ближнего Востока. Значительную часть членов этих формирований составляли выходцы из арабских стран, которые у себя на родине находились в розыске за совершение уголовных преступлений. Финансирование вербовки и отправки наемников осуществляли мусульманские организации Исламский фонд Двух Святынь («Аль-Харамейн») и Объединение мусульманской боснийской молодежи⁵⁸ .

Судя по появлявшимся в то время сообщениям, вербовка и подготовка «добровольцев» была развернута главным образом в арабских странах с относительно благоприятными для деятельности исламистов условиями. В Йемене при поддержке представителей «Аль-Ислах» с середины августа 1999 г. в городах Сане, Мукалле, Иббе, а также в провинциях Лахедж и Махра начали действовать пункты вербовки наемников для участия в боевых действиях на Северном Кавказе. Каждому было обещано вознаграждение в 100 долл. в день⁵⁹ . Отмечалось, что военные инструкторы, представляющие радикальное крыло «Аль-Ислах», вербуют добровольцев из войск специального назначения, которым предлагают «немного пострелять и хорошо заработать». Рекруты группами по несколько человек рейсовыми самолетами отправлялись в Иорданию, затем попадали в Грузию, где их встречали чеченские эмиссары и на автобусах везли в горные районы⁶⁰ . В этой связи указывалось также, что обучение завербованных добровольцев организовано на базе лагерей боевиков на территории Йемена с привлечением инструкторов, имеющих опыт боевых действий в Афганистане и Югославии⁶¹ .

Прибывавшие нелегально в Чечню наемники, арабы по национальности, не только принимали непосредственное участие в боевых действиях, но и выступали в качестве инструкторов и командиров подразделений чеченской Исламской армии «Кавказ»⁶² . Как сообщал на пресс-конференции первый заместитель начальника Оперативно-розыскного управления ФСБ России А.Шагако, организаторы и исполнители взрывов в Москве, Волгодонске и Буйнакске в различное время проходили подготовку на территории Чечни в учебном центре «Кавказ», организованном Хаттабом⁶³ . До того, как российские войска заняли основную часть Чечни, в распоряжении Хаттаба, специалиста по минно-взрывному делу, имелся «Исламский институт Кавказа» (ИИК). В институтебыло 40 преподавателей из числа афганцев и арабов и 160 слушателей, которые в течение двух месяцев изучали арабский язык и религиозные дисциплины. Все «студенты» института обучались в военизированном лагере «Сайд ибн Абу Вакас». Часть выпускников направлялась для продолжения учебы в Пакистан и Турцию. Финансирование осуществляли некоторые мусульманские организации и частные фонды Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара, Иордании, Турции. Военная подготовка боевиков в Чечне велась и в других лагерях Хаттаба. Туда попадали практически все иностранные наемники, а не только те, кто желал получить образование в ИИК⁶⁴ .

Следует отметить, что освещение в российских СМИ событий на Северном Кавказе и интерпретация фактов возможной причастности к ним арабов вызвали серьезные претензии со стороны официальных представителей арабских государств. Возражения арабской стороны вызывали, в первую очередь, ошибочные ссылки на национальную принадлежность боевиков (например, иорданские чеченцы). По мнению арабских дипломатических кругов, такое положение – следствие безответственного подхода части российских СМИ, которые в погоне за сенсацией часто бездоказательно тиражируют версию о якобы широкомасштабном участии представителей арабских стран в боевых действиях в Чечне на стороне сепаратистов. При этом, по их мнению, у российского обывателя создается впечатление о чуть ли не «государственной поддержке» арабскими странами чеченского экстремизма, а у наименее психологически устойчивой части населения России грозит перерасти в арабофобию (исламофобию). Вместе с тем анализ положения, которое складывается вокруг, условно говоря, «арабского фактора» в нашей стране, показывает, что процессы распространения идей «радикального» ислама в России уже не могут рассматриваться вне рамок влияния конкретных стран Арабского Востока на развитие религиозно-политической ситуации в нашей стране.

Подводя итог сказанному, в целях преодоления возникающих в связи с арабо-мусульманским влиянием на ислам в России трудностей в российско-арабских отношениях представляется необходимым:

– использование имеющегося потенциала, для активизации роли России в мировом исламском сообществе, что позволит также частично компенсировать утрату позиций на Ближнем Востоке, связанную с развалом Советского Союза;

– придание государственными органами России приоритетного значения исламскому аспекту, что предполагает, в том числе активизацию усилий на арабском направлении российской внешней политики, улучшение скоординированности путей его реализации с внутренней политикой российского государства;

– достижение взаимопонимания с арабо-мусульманским миром по комплексу вопросов международного и внутреннего характера, связанных, в частности, с подходами к решению межконфессиональных конфликтов, борьбой с международным терроризмом, религиозным экстремизмом и этническим сепаратизмом;

– приобретение нашей страной позиций в международных исламских организациях, что позволит существенно повысить участие России в снижении уровня противостояния между исламским и христианским миром, разрешении региональных конфликтов, в том числе, возникающих на межконфессиональной основе в самой России;

– выработка адекватной реальному положению дел политики государственных органов России и арабских стран в отношении миссионерской, благотворительной и т.п. деятельности в России зарубежных неправительственных религиозных организаций для недопущения нецелевого использования иностранной гуманитарной помощи;

– объединение усилий России и арабских стран по поиску решения проблемы религиозного экстремизма на основе требования о безусловном соблюдении прав человека, уважения чувств верующих всех конфессий, а также национального суверенитета и не в ущерб двусторонним отношениям с третьими странами;

– недопущение использования США и их союзниками на Западе и Ближнем Востоке международного сотрудничества в борьбе с религиозным экстремизмом для дальнейшего вовлечения России в противостояние с исламским миром.

В конечном счете усиление значения России в мусульманском мире будет способствовать более эффективному решению внутренних проблем, обеспечению территориальной целостности и внешней безопасности Российской Федерации.

Литература

1. Макаров Д.В. Радикальный исламизм на Северном Кавказе: Дагестан и Чечня // Этнополитическая ситуация на Северном Кавказе. Бюллетень № 1 (сентябрь-ноябрь). – М.: Международная общественная организация Центр стратегических и политических исследований, 1999. – С. 42.

2. Ланда Р.Г. Ислам в истории России. – М., 1995. – С. 267.

3. Хоперская Л. Проблемы региональной безопасности на Северном Кавказе // Что хотят регионы России? – М., 1999. – С. 65.

4. Ахмедов В.М. Россия, арабы и Кавказ // Арабский сборник. – М.: ИВ РАН; Международная общественная организация Центр стратегических и политических исследований, 2000. – С. 3.

5. Республика Ингушетия – 5 лет. Хроника становления: 4 июня 1992 года – 4 июня 1997 года. Назрань, 1997. – С. 22–23.

6. Мусульманские духовные организации и объединения Российской Федерации. – М., 1999. – С. 45, 87, 92.

7. История религий в России. – М., 1998. – С. 453–454.

8. Гайнутдин Р. Как усилить роль религиозных организаций мусульман в духовном возрождении России? – Доклад на международной исламской конференции «Роль ислама в духовном возрождении России», посвященной 95-летию Московской Соборной мечети и 5-летию Духовного управления мусульман Европейской части России. Москва, 5 июня 1999 г. – М., 1999. – С. 14–15.

9. Независимая газета. 05.05.1996; «Ислам Минбере» («Трибуна ислама»). – 1996. – № 4. См. также: Российские и зарубежные общественные и религиозные объединения (справочник). – М., 1993.

10. Маниа бен Хаммад, Аль-Джихни. Аль-Маусуа аль-муяссара фи аль-адьян ва аль-мазахиб ва аль-ахзаб аль-муасыра (Энциклопедия современных религий, движений и партий / Под ред. аль-Джихни, Маниа бен Хаммада). Т. 1. – Эр-Рияд, 1418 х. – С. 327.

11. Макаров Д. Дневник террориста // Аргументы и факты. – 2000. – № 38.

12. Мелихов И.А. Арабо-исламская составляющая внешней политики стран ССАГПЗ // Восток. – 2000. – № 2 (март-апрель). – С. 44.

13. Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России / Московский центр Карнеги. – М., 1998. – С. 78.

14. Независимая газета. 20.10.1999.

15. Гушер А. Дагестан. Новый очаг напряженности // Азия и Африка сегодня. – 1998. – № 2 (487). – С. 60.

16. Независимое военное обозрение. 15–21.10.1999