Министерство образования и науки Российской Федерации

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Камчатский государственный педагогический университет имени Витуса Беринга»

Кафедра истории России и зарубежных стран

Английское общество XIV в. по «Кентерберийским рассказам Джеффри Чосера»

контрольная работа

по истории России

студента

социально-экономического факультета

2 курса, гр. Из-0910

Кисиленко Александра Дмитриевича

Проверила:

Швидко Любовь Павловна,

старший преподаватель кафедры истории России и зарубежных стран

Петропавловск – Камчатский 2010

ПЛАН

Введение

Глава I. Характеристика социально-экономического и политического положения Англии ХIV в

1.1 Характеристика социально-экономического и политического положения деревенской бедноты и городского плебса

1.2 Восстание Уота Таллера 1381 г.

Глава II. Культура Англии XIV века и роль в ней произведений Чосера

2.1 Предыстория возникновения единой национальной культуры

2.2 Кентерберийские рассказы как отражение нравов средневекового английского общества XIV в

Заключение

Список источников и литературы

Введение

В чосеровской Англии мы впервые видим сочетание современности со средневековьем. Сама Англия начинает формироваться как самостоятельная нация, а не как простое заморское продолжение франко-латинской Европы. Произведения самого поэта отмечают величайшее из всех современных событий — рождение и всеобщее признание английского языка: саксонские и французские слова удачно слились, наконец, в «английский язык», который «все понимают» и который поэтому входит в употребление как средство школьного обучения и судопроизводства. Правда, имелись различные местные диалекты английского языка, не считая совершенно особых языков: уэльского и корнуоллского. Некоторые классы английского общества владели ещё вторым языком: наиболее образованные из духовенства – латинским, а придворные и люди знатного происхождения – французским; правда, это уже был не их родной, а иностранный язык, которому нужно было учиться.

Чосер, проводивший долгие часы в придворных кругах, был блестящим знатоком культуры средневековой Франции; поэтому, создавая для грядущих поколений образцы новой английской поэзии, он придал им форму и размер, заимствованные из Франции и Италии, где он бывал несколько раз по государственным делам. Тем не менее, Чосер внёс новую английскую ноту. Именно он в «Кентерберийских рассказах» впервые наиболее полно выразил то «английское чувство юмора», на четверть циническое и на три четверти добродушное, которого не найти у Данте, Петрарки или в «Романе о розе» и даже у Боккаччо или у Фруассара.

Цель работы: выяснить каким было английское общество XIV в. по «Кентерберийским рассказам Джеффри Чосера.

Задачи: охарактеризовать социально-экономическое и политическое положение Англии ХIV в., проанализировать «Кентерберийские рассказы» с точки зрения исторических реалий, разобрать персонажей, и прологи к отдельным рассказам, а также истории самих героев Джеффри Чосера.

В нашей работе мы использовали следующую литературу:

- Левицкий, Я.Л. «Город и феодализм в Англии», в которой мы знакомимся с рукописным архивом автора об английском средневековом городе в период Чосера, его исследованием Книги Страшного суда и т.д.;

- «Очерки истории Англии. Средние века и новое время» под редакцией Левина, где подробно разобрано социально-экономическое развитие Англии в в период Д.Чосера в XIV в.;

- Тревельян Дж. М. «Социальная история Англии. Обзор шести столетий от Чосера до королевы Виктории»,— это нечто промежуточное между экономической и политической историей. «Её сфера,— пишет Травельян о социальной истории,— может быть определена как повседневная жизнь населения данной страны в прошедшие времена; она охватывает как общечеловеческие отношения, так и экономические отношения разных классов друг к другу, характер семейных отношений, домашний быт, условия труда и отдыха, отношение человека к природе, культуру каждой эпохи...»[1] Автор исследует преимущественно историю быта и культуры. Он намеренно суживает понятие социальной истории в своем изложении; более того, он, как правило, старается избегать показа острых социальных конфликтов — восстаний, революций, народных движений и т. п. Характерно, что автор, в своё время сам специализировавшийся на истории восстания Уота Тайлера, весьма бегло упоминает об этом событии в своей «Социальной истории Англии», хотя казалось бы, что в первой главе — «Англии времен Чосера» — было бы особенно уместно вполне осветить события грандиозного восстания 1381 года.

Итак, начнём наше исследование.

I. Характеристика социально-экономического и политического положения Англии ХIV в.

1.1 Характеристика социально-экономического и политического положения деревенской бедноты и городского плебса

Ещё в XIII веке и в начале XIV века начинает обостряться классовая борьба между крестьянами и феодалами вокруг пользования общинными угодьями. Крестьяне пытались отстаивать свои права на общинные пастбища через королевский суд, о чём свидетельствуют многочисленные протоколы судебных тяжб. Но добиться правды этим путём для крестьян было почти невозможно, так как королевский суд ревниво оберегал классовые интересы феодалов. Всё это приводило крестьян к убеждению, что в борьбе за свои права они могут полагаться лишь на себя. Столкновения с феодалами, в которых принимали участие 200 и более вооруженных крестьян,– не редкость для того времени, причём в них иногда выступали совместно жители нескольких соседних деревень. Ещё более часты были случаи, когда крестьяне осуществляли свои права «явочным порядком»: они уничтожали возведенные лордом рвы и изгороди и продолжали выпас своего скота на общинном пастбище, огороженном лордом. Иногда крестьяне отказывались платить денежную ренту или отрабатывать барщину или намеренно небрежно выполняли налагаемые на них обязательства.

Не менее напряженным было положение и в городах. Здесь, прежде всего, обострялись противоречия в отношениях между мастерами и подмастерьями, которые постепенно теряют надежду попасть в число самостоятельных мастеров и превращаются в постоянных наёмных рабочих. В целях организации подмастерья нередко образуют особые общества, которые подвергались репрессиям со стороны городских властей и вынуждены были действовать тайно. К ним присоединялись неквалифицированные рабочие, преимущественно из беглых крепостных, которые влачили жалкое существование, перебиваясь случайным заработком. Ожесточенная борьба велась также между купеческими и ремесленными гильдиями. Чаще всего купеческие гильдии стремились подчинить себе производство, диктовать свои условия ремесленникам, устанавливать свои цены и регулировать сбыт, а ремесленники в свою очередь стремились отстоять самостоятельность своих гильдий. С течением времени победа в этой борьбе все более клонится на сторону купцов. Так, в XIV в. в Лондоне из 12 гильдий, которые могли выбирать из своих членов мэра города, только две были ремесленными, а остальные 10 – купеческими.

Одно из средств поправить своё пошатнувшееся экономическое положение английские феодалы видели в активизации внешней политики, в грабеже чужих территорий. Их внимание привлекала, прежде всего, Франция, противоречия с которой вылились в Столетнюю войну, начавшуюся в 1337 г. Главным яблоком раздора между Англией и Францией, приведшим к открытой войне, была Аквитания — единственное из огромных некогда владений Плантагенетов во Франции, уцелевшее ещё в их руках. Французские короли, проводившие политику собирания своих земель, стремились прибрать к своим рукам и эту богатую область. Кроме того, интересы Англии и Франции сталкивались во Фландрии, которая была связана с Англией тесными торговыми узами. Война была чужда основной массе крестьянства и городских низов, так как несла им одни лишь дополнительные тяготы. Основное бремя военных расходов легло на плечи народа. Народные массы нечего не получили от тех побед, которые были одержаны англичанами в первые годы войны.

Ещё больше увеличились бедствия народа, в результате постигшего Англию в 1348 г. массового бедствия — эпидемии чумы, известной под названием «чёрной смерти». Впрочем, сама эпидемия и человеческие жертвы, вызванные ею, не были случайным явлением. Они были вызваны истощением народа в результате постоянного недоедания: частые неурожаи, голодовки, усиление эксплуатации со стороны лордов сделали свое дело. Чума унесла много человеческих жизней. В отдельных районах количество населения сократилось от трети до половины. Вымирали целые деревни. Население было охвачено страхом, который достаточно ярко выражен одним из летописцев: «И чтобы написанное не исчезло вместе с писавшим и не погиб труд вместе с трудившимся, я оставлю пергамент для продолжения его на случай, если бы кто из племени Адама избежал этого мора и стал продолжать труд, который я начал». «Черная смерть» отнюдь не являлась поворотным пунктом в истории Англии, как это думают некоторые буржуазные историки. Но она, несомненно, обострила противоречия, возникшие до нее. Сельское хозяйство в результате «черной смерти» пришло в полный упадок. Чуме сопутствовал падеж скота, в результате которого погибла масса рабочего скота. Поля оставались невозделанными. Поскольку вследствие истощения вымирали, прежде всего, эксплуатируемые слои населения, феодалы вскоре столкнулись с нехваткой рабочих рук. Резко повысились цены на продовольствие, поэтому оставшиеся в живых рабочие стали требовать более высокую заработную плату за свой труд. Феодалы усмотрели в этом неслыханную дерзость. Всю тяжесть «черной смерти» они хотели переложить на плечи трудящихся. С одной стороны, они стремились заставить крестьян и наемных рабочих работать за низкую плату, с другой стороны, крупные феодалы пытались снова перевести крестьян с денежной ренты на барщину. Так усиливается в английской деревне феодальная реакция. Но наемные рабочие упорно требовали более высокой заработной платы, а крепостные крестьяне жестоко сопротивлялись возрастанию барщины.

Так как феодалы собственными силами не в состоянии были справиться с сопротивлением крестьян и наемных рабочих, они снова прибегли к надежной помощи государства. 18 июня 1349 г. правительство Эдуарда III издало ордонанс (указ) о рабочих и слугах, который требовал, чтобы все здоровые мужчины и женщины не старше 60 лет, не имеющие собственной земли или других средств к жизни, в обязательном порядке нанимались к тем, кто в них нуждался, и притом за такую плату, какая была обычной до чумы. Феодал, имевший излишек рабочих рук, обязан был уступить их другим нанимателям. За отказ являться на работу назначался штраф или грозил арест. Тюрьма ожидала всякого рабочего и слугу, если они без причины и без позволения хозяина уйдут со службы раньше установленного срока. Нанимателю запрещалось давать плату выше установленной, а рабочим — требовать такую плату под страхом тюрьмы. Ремесленники также должны брать за свой труд и мастерство такую плату, какую брали до чумы. Ордонанс грозил тюрьмой всякому, кто посмеет давать им милостыню и этим потворствовать их «безделью». Парламентские статуты от 1351 и 1361 гг. подтверждали королевский ордонанс и устанавливали жестокие наказания за отказ и самовольный уход с работы. Виновных рабочих сажали в тюрьму, заковывали в колодки, клеймили раскаленным железом. В графствах были назначены специальные судьи, которые должны были судить всех нарушителей статутов и налагать на них штраф или подвергать их аресту. Впрочем, штрафы практиковались значительно чаще, чем аресты, так как они сохраняли рабочую силу и были выгодны в финансовом отношении. За счет этих штрафов собирались такие значительные суммы, что в некоторых местах они даже превышали сумму уплачиваемых налогов. За период с 1349 по 1377 г.

Было рассмотрено около 9 тысяч дел о нарушении статута, и почти во всех случаях решение суда было в пользу нанимателя против нанимавшегося, что свидетельствует о ярко выраженной классовой направленности рабочего законодательства.

Рабочее законодательство обострило отношения между самими нанимателями, которые вели настоящую междоусобную борьбу из-за рабочих рук. Вооруженные свиты феодалов устраивали набеги на соседние поместья и захватывали рабочих силой. Несмотря на запрет и угрозы статутов, крупные феодалы и рыцари нанимали рабочих за более высокую плату, чем устанавливал закон, стараясь тем самым переманить их в свои поместья. В борьбу из-за рабочей силы втягивались не только феодалы, но и зажиточные крестьяне, которые к этому времени уже в сравнительно широких масштабах прибегали к использованию наемной рабочей силы. Статуты о рабочих не всегда были выгодны им. Отсюда вырастают острые противоречия между феодалами и зажиточным крестьянством.

Но особую ненависть вызвало рабочее законодательство со стороны деревенской бедноты и городского плебса, которых оно обрекало на нищенское полуголодное существование. На заседании парламента 1376 г. открыто говорилось об отказе наемных рабочих выполнять требования статутов: «Если господа укоряют их за плохую работу или предлагают работать на условиях, предписываемых статутами, они внезапно убегают, бросают работу и свой край, переходят из графства в графство, из города в город, по чужим местам, неизвестным их указанным господам. А многие становятся зачинщиками бунтов и беспорядков ...»

В отдельных районах стихийно возникали местные организации, руководители которых остались в большинстве случаев безвестными. Об этом свидетельствует хотя бы вступление к статуту 1377 г., в котором говорится, что вилланы «угрожают управляющим имений членовредительством и убийством и, мало того, собираются большими толпами и сговариваются, чтобы один помогал другому насильственно противиться своим помощникам» Росту классового самосознания крестьян способствовали бродячие проповедники, последователи Виклефа, известные под именем лоллардов. Виклеф, профессор Оксфордского университета, являлся одним из провозвестников буржуазной реформации. Он выступал с резкой критикой догматов католической церкви, отвергал индульгенции, тайную исповедь, почитание святых, призывал к восстановлению раннего христианства. Сам Виклеф не призывал к уничтожению феодалов и проповедовал необходимость подчинения властям. Лолларды же придали идеям Виклефа социальное толкование. Среди них особенно выделялся Джон Болл, который бичевал порядки в Англии, осуждал феодальный строй, при котором общество делится на господ и крепостных, считал, что этот строй враждебен «божьему закону». Он обосновывал требование социального равенства знаменитыми словами: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был господином?» Разъезжая по стране, Джон Болл выступал перед народом со страстными проповедями: «Добрые люди, — восклицал он в одной из них, — никогда в Англии не будет хорошей жизни, пока все имущество не станет общим и пока существуют дворяне и вилланы. Как ужасно они обращаются с нами! По какому праву те, кого мы называем лордами, считают себя знатнее нас? За какие это заслуги? Почему они держат нас в рабстве? Если все мы произошли от одних родителей, от Адама и Евы, то как они могут говорить или доказывать, что они лучше нас? . .»[2]

Эти проповеди разъясняли народу его собственные горести и печали, пробуждали в нем чувство самосознания и собственного достоинства, помогали оформить смутные надежды и чаяния в конкретные требования. Не случайно церковные и светские власти платили ярой ненавистью Джону Боллу. Сначала он был отлучен от церкви, а затем заключен в тюрьму архиепископа Кентерберийского, откуда был освобожден восставшими.

В такой обстановке достаточно было малейшего Поголовный повода, чтобы разразилась гроза. И повод этот не замедлил явиться. Столетняя воина приносила англичанам одну неудачу за другой, требовала все новых и новых расходов. Поэтому в 1377 г. был введен поголовный налог в размере от 4 пенсов до одного шиллинга с каждой семьи. Налог ложился всей своей тяжестью на плечи народных масс. Но еще более тяжелыми, чем сам налог, были злоупотребления при его взимании, которые вызывали всеобщее возмущение народа.

1.2 Восстание Уота Таллера 1381 г.

В конце мая 1381 г. скрытое недовольство крестьян вылилось наружу в эссекских деревушках Брентвуд и Фоббинг. Жители этих деревень прогнали сборщиков налогов и разослали своих людей в соседние села с призывом присоединиться к ним для защиты общего дела. Восстание в течение нескольких дней распространилось по Эссексу, а оттуда перекинулось в Кент. Вооружившись топорами, серпами, вилами и даже палками, восставшие начали громить поместья феодалов, уничтожая в первую очередь протоколы поместных судов и документы, в которых были записаны все их повинности, нападать на сборщиков налогов, адвокатов, присяжных, лордов, убивая их или заставляя присоединиться к восстанию. Особую ненависть восставших вызывало высшее духовенство. Постепенно отдельные отряды стали сливаться в единую силу и двумя многотысячными потоками двинулись к столице: из Эссекса и из Кента. По пути в Лондон кентские крестьяне освободили из тюрьмы Джона Болла, который не замедлил присоединиться к ним и возглавить восстание, зажигая сердца восставших своими пламенными проповедями.

Но главная, руководящая роль в восстании принадлежала Уоту Тайлеру, по имени которого и стало называться восстание. О самом Уоте Тайлере мы знаем очень мало. Источники говорят о том, что до восстания он находился некоторое время на военной службе во Франции, где обучился военному искусству. Хроники называют его «одаренным малым», наделенным выдающимися способностями и красноречием. Он сочетал в себе большое мужество с ясным умом. Он сразу же ввел в рядах восставших суровую дисциплину, беспощадно карая тех немногих мародеров и грабителей, которые примкнули к восстанию в корыстных целях. Все эти качества создали ему необычайную популярность и любовь восставших. Восстание носило роялистский характер. Крестьяне слепо верили королю, считая все злоупотребления делом рук его недостойных советников, от которых они и хотели освободить короля. Не случайно, поэтому девизом восставших была борьба за короля Ричарда и его верные общины.

Когда восставшие подошли к Лондону, к ним в Лондоне присоединилась городская беднота, а на первых порах также и часть зажиточных горожан, которые хотели использовать восстание в своих интересах. Перед входом в город утром 13 июня Джон Болл произнес перед восставшими яркую проповедь, в которой сформулировал в общих чертах основные цели восстания, заявив, что настал час выполнять волю бога, сбросить иго долголетнего рабства и обрести долгожданную свободу, одинаковую знатность и одинаковую власть.

Мэр Лондона приказал запереть все ворота столицы, но городская беднота воспрепятствовала этому, угрожая мэру смертью. Свободно войдя в город и фактически овладев им, восставшие, прежде всего, расправились с чиновниками и королевскими судьями, которых считали виновниками угнетения народа, разрушили замок ненавистного герцога Ланкастерского Джона Гентского. Захватив помещение юристов Темпль, восставшие уничтожили налоговые списки, королевские отчеты, казначейские книги и другие документы. Из лондонской тюрьмы были выпущены все заключенные, а сама тюрьма — разрушена. Расправляясь с ненавистными угнетателями, восставшие проявляли исключительное бескорыстие, а руководители восстания делали все возможное, чтобы предотвратить грабежи со стороны тех темных элементов, которые примкнули к восстанию с целью поживиться во время его. Это поражало даже враждебных крестьянам хронистов, один из которых писал: «Тут можно было видеть вещь, неслыханную в наши времена: толпа крестьян, видя перед собой массу драгоценностей, не осмеливалась похищать их воровскими руками, и если кто был замечен в воровстве, того без суда и следствия предавали смерти». Один человек, застигнутый при попытке спрятать за пазухой кусок серебра, был схвачен и тут же брошен в огонь. «Мы ревнители правды и справедливости, а не воры и разбойники» — заявляли при этом восставшие.

Расправившись с ненавистными чиновниками и судьями, восставшие направились к королевскому замку Тауэру и потребовали у спрятавшегося там короля свидания, угрожая в противном случае разгромить замок и перебить всех находившихся в нем, в том числе и самого короля. Королю не оставалось ничего другого, как согласиться на переговоры с крестьянами.

Переговоры состоялись 14 июня в пригороде Лондона Майл-Энд, расположенном у городских ворот. Как только король выехал из Тауэра в Майл-Энд, часть восставших захватила королевский замок и казнила наиболее ненавистных советников короля, засевших, там. Среди казненных был и архиепископ Кентерберийский. Головы казненных были выставлены на Лондонском мосту для всеобщего обозрения, по обычаю того времени. На голову архиепископа восставшие надели красную шапку и прибили ее ко лбу гвоздем.

Армия восставших встретила короля в полной боевой готовности, с двумя знаменами св. Георгия перед строем. Они предъявили королю свои требования, которые сводились к следующему: освобождение крестьян от крепостной зависимости, свобода торговли для всех во всех городах и местечках Англии, замена всех крестьянских повинностей денежной рентой по 4 пенса за акр и амнистия всем восставшим.

Эти требования, известные под названием Майл-Эндской программы, носят, несомненно, прогрессивный, антифеодальный характер. Выполнение их должно было способствовать более быстрому развитию буржуазных отношений в английской деревне. Но на них лежит несомненная печать ограниченности, так как они отражали в основном интересы крестьянской верхушки.

Об этом свидетельствует, прежде всего, требование свободы торговли для всех. Зажиточное крестьянство к этому времени извлекало немалую выгоду из торговли и хотело извлекать еще больше, освободившись от всех феодальных ограничений. Наиболее радикальным требованием Майл-Эндской программы было требование отмены крепостничества. Но сама по себе эта отмена не решала самого злободневного вопроса крестьянской жизни — не освобождала крестьян от феодальной эксплуатации. Основной массе английского крестьянства нужна была земля, а этого требования программа не выдвигала. Крестьяне страдали также от рабочего законодательства, от захвата феодалами общинных угодий, но и об этом программа умалчивала. Следуя советам своих приближенных, король согласился выполнить все требования крестьян. Он приказал своим клеркам заготовить освободительные грамоты, которые гласили:

«Да будет ведомо, что по особой милости мы отпускаем на волю всех верных поданных наших ... и освобождаем от рабства каждого из них, и обеспечиваем им это настоящей грамотой, а также прощаем этим верным подданным нашим всякие преступления, измены, нарушения законов и вымогательства, ими или кем-нибудь из них каким-нибудь образом совершенные, и жалуем им и каждому из них наш полный мир».

Затем король приказал восставшим разойтись по домам. Уловка короля удалась. Крестьянам казалось, что они достигли своей цели, а дома их ждали семьи и неотложные полевые работы, поэтому значительная часть их стала расходиться по своим деревням. Наиболее решительные и дальновидные из них не были удовлетворены Майл-Эндской программой и остались в Лондоне. Так обнаружился раскол в рядах восставших, который шёл в основном по социальной линии: малоземельные и зажиточные крестьяне. Наметился раскол и среди городского населения. Если городская беднота по-прежнему поддерживала восставших, то зажиточные элементы города, напуганные размахом восстания и неожиданным для них поворотом событий, готовы были оказать поддержку правительству в его подавлении.

Восставшие потребовали нового свидания с королём, и он снова был вынужден согласиться на это. На этот раз свидание состоялось за северными воротами Лондона, в Смитфилде. Восставшие снова встретили короля в боевом порядке. Приглашенный советниками короля Уот Тайлер верхом в сопровождении одного лишь знаменосца подъехал к королевской свите и на вопрос короля, почему восставшие не расходятся по домам, предъявил королю требования, известные под названием Смитфилдской программы. В ней восставшие требовали прежде всего, чтобы были отменены все законы, кроме Винчестерского, который гарантировал всем свободным людям безопасность личности. Это требование дополнялось целым рядом других, среди которых на первом месте стоит требование возвратить крестьянам общинные угодья, захваченные у них лордами, конфисковать у церкви земли и передать их крестьянам. Наконец, выдвигались и политические требования отмена всякого рода сословных привилегий, установление в стране чего-то вроде крестьянско-демократической монархии. С Майл-Эндской ее роднило лишь одно требование — отмены крепостного права, но в Смитфилдской программе это требование стояло на последнем месте. Это и понятно, так как составителями программы являлись в основном кентские крестьяне, а в Кенте крепостничество никогда не играло значительной роли.

Смитфилдская программа отличается более радикальным характером. Прежде всего, она ставит наиболее злободневный крестьянский вопрос — вопрос о земле. Правда, она не требует еще конфискации всего феодального имущества, но и требование секуляризации церковных земель и возврата общинных угодий было весьма смелым для того времени. Вся программа проникнута духом недоверия и вражды к феодальному государству. Об этом свидетельствует прежде всего требование отмены всех законов, кроме Винчестерского. Хотя в программе специально не говорится о рабочем законодательстве, но вполне очевидно, что именно это законодательство вызывало прежде всего недовольство крестьян, и они хотели избавиться от него.

Во время переговоров лондонский мэр нанес предательский удар вождю восставших, ранив его сначала в шею, а затем в голову. Сначала восставшие не заметили, как упал Уот Тайлер. Когда же они поняли, в чем дело, то подняли сильный шум. К ним направился король, который уверил их, что их вождь посвящен в рыцари, все требования их удовлетворены, и приказал им идти в открытое поле. Тем временем приближенные короля во главе с мэром немедленно поскакали в Лондон.

Собрав огромное ополчение из зажиточных горожан и рыцарей, мэр Лондона пришел с ним на помощь королю. Но, несмотря на помощь ополчения и растерянность восставших, король был так напуган, что приказал выдать крестьянам освободительные грамоты. Крестьяне разошлись в убеждении, что они одержали победу, что все их требования приняты.

Однако это было лишь новой уловкой короля. В тот же день был издан новый королевский приказ, чтобы всякий, кто не прожил в столице целого года, немедленно оставил город под страхом смертной казни. Одновременно в Лондон были вызваны из всех графств вооруженные рыцари. Банды вооруженных феодалов и наемников наводнили столицу, и началась кровавая расправа. На рыночной площади было положено бревно, на котором отрубали головы городской бедноте, принимавшей участие в восстании. Повстанцев сотнями вешали на виселицах, вырезали у них внутренности, выворачивали суставы.

Но восстание было подавлено далеко не сразу. Из Эссекса и Кента оно перекинулось в другие графства, охватив почти всю Англию, кроме самых северных и части северо-западных районов. Получив от короля освободительные грамоты, крестьяне всюду стали считать себя свободными людьми и решили не нести больше барщины. Они уничтожали феодальные архивы, сжигали усадьбы, убивали ненавистных чиновников и феодалов. С особой ненавистью обрушивались они на монастыри. Но этим они, как правило, и ограничивались. Слабость восставших и здесь проявлялась, прежде всего, в разрозненности и стихийности их действий. Они не выходили за пределы своего округа, не объединяли и не координировали своих действий.

Такими чертами были отмечены и восстания в Сент-Олбансе, Норфолке, Суффолке и Кембриджшире.

Расправившись с восстанием в Лондоне, правительство направило карательные экспедиции в другие районы страны. Когда восставшие пытались настаивать на выполнении данных им королем обещаний, им цинично отвечали: «Вы были крепостными и останетесь ими; вы останетесь в крепостном состоянии, но еще несравненно худшем и более тяжком». В целом ряде мест крестьяне не хотели дешево отдавать только что завоеванную свободу. Для подавления их сопротивления правительство было вынуждено направить против восставших огромные войска из тяжеловооруженной кавалерии и пехоты. Вслед за правительственными войсками всюду шли королевские судьи, которые сотнями приговаривали крестьян к смертной казни. По всей стране были воздвигнуты виселицы, но и на них для всех осужденных крестьян не хватало места, и иногда на одной виселице вешали по девять-десять человек одновременно. Предстал перед судом и народный проповедник Джон Болл, захваченный в Ковентри. Он был приговорен к жестокой и мучительной казни: повешению, вырезыванию внутренностей, обезглавливанию и четвертованию.

15 июля 1381 г. приговор был приведен в исполнение.

Король разослал приказ, чтобы восставшие беспрекословно слушались лордов и выполняли все те повинности, которые несли до восстания. Собравшийся вскоре парламент одобрил действия короля и объявил амнистию тем феодалам, которые казнили крестьян без всякого суда.

Восстание Уота Тайлера, как и все другие крестьянские восстания средневековья, было обречено на неудачу. Причины этого кроются прежде всего в самой природе крестьянства как класса. Наиболее характерной чертой этого восстания была его стихийность, разрозненность выступлений крестьян. В условиях товарного хозяйства крестьянство непрерывно порождало верхушку, интересы которой не совпадали с интересами основной массы беднейших крестьян, так как они начинают уже выступать в роли эксплуататоров своих же соседей-общинников. Эти противоречия среди восставших со всей очевидностью проявились во время пребывания их в Лондоне и переговоров с королем. Результатом их явилось наличие не одной, а двух крестьянских программ: Майл-Эндской и Смитфилдской. Показателем незрелости крестьян является излишняя доверчивость восставших, в результате которой они фактически выпустили из рук уже одержанную победу.

Не будучи классом, способным победить самостоятельно, крестьяне в то же время не имели такого руководителя, который мог бы представлять и защищать их интересы. Буржуазия, которая могла бы взять на себя руководство восстанием и внести организованность в его ряды, в тот период еще не созрела. Хотя городская верхушка проявляла недовольство злоупотреблениями со стороны королевской власти, ее чиновников, феодалов и особенно католической церкви, но она еще не ставила своей целью свержение феодального строя, поэтому не могла до конца поддерживать антифеодальное движение крестьян. Примкнув к крестьянам в начале восстания, она хотела использовать его в своих целях, но, напуганная размахом движения, вскоре предала восставших и активно содействовала их подавлению. Городская беднота поддерживала восстание до конца, но она не могла стать, во главе его, так как сама была слишком слаба и неорганизованна.

Несмотря па подавление восстания Уота Тайлера, это величайшее в истории Англии движение не прошло бесследно. Оно принесло крестьянам до некоторой степени сознание своей силы и общности классовых интересов, вселило в феодалов страх перед грозной силой крестьян. Не без воздействия восстания в 1382 г. был введен новый подушный налог, распространявшийся теперь только на землевладельцев, а в 1390 г. был издан новый статут о рабочих, который предоставлял мировым судьям право фиксировать размеры заработной платы в своих районах в зависимости от уровня цен. Самый же главный результат восстания состоял в том, что после него крепостное право в Англии быстро начинает исчезать. Правда, освобождение крестьян было подготовлено всем экономическим развитием страны в предшествовавший восстанию период, но выступление крестьян сыграло в этом процессе немаловажную роль, так как феодалы боялись теперь требовать с крестьян барщину и повышать другие платежи. В течение XV в. почти все крестьянство стало свободным и было переведено на денежную ренту.

II. Культура Англии XIV века и роль в ней произведений Чосера

2.1 Предыстория возникновения единой национальной культуры

До XIV в. в Англии не существовало единой национальной культуры и общего национального языка. Нормандские завоеватели принесли в Англию французский язык, который и стал считаться официальным языком. На нём говорила верхушка знати, велось судопроизводство и преподавание в школах, знание его считалось признаком образованности и принадлежности к высшему обществу. Существовал также латинский язык, бывший языком церкви и средневековой схоластики. Народные же низы, мелкие феодалы и горожане говорили на англосаксонском языке, который распадался на множество диалектов. Лишь к середине XIV в. в Англии начинает формироваться письменный литературный английский язык, в основу которого был положен лондонский диалект и который испытал на себе влияние французского и латинского языков. В 1362 г. английская речь впервые зазвучала на заседании парламента, в том же году парламент постановил употреблять английский язык в судах. На формирование литературного английского языка оказал немалое влияние перевод библии по инициативе Виклефа, а также трактаты и памфлеты Виклефа, написанные на английском языке.

Вторая половина XIV в. была периодом подъема английской национальной литературы. Правда, в аристократических кругах английского общества и при королевском дворе по-прежнему пользовалась популярностью литература на французском языке. Видный литератор того времени Джон Гауэр пишет ещё произведения, в которых сквозит монастырская учёность и дидактика и которые весьма далеки от реального изображения действительности. Но новые веяния в литературе становятся всё ощутимее.

Наиболее выдающимися литературными явлениями этого периода были большая аллегорическая поэма Вильяма Ленгленда «Видение о Петре Пахаре» и творчество Джефри Чосера.

Поэма Ленгленда отражает народное движение тогдашней Англии. Здесь впервые простой деревенский пахарь становится выше представителей всех остальных социальных слоев. Героем этой поэмы является зажиточный крестьянин Петр, но в поэме яркими красками описываются бедствия бедных крестьян, борющихся за своё существование. Автор поэмы, сам будучи выходцем из крестьян, хорошо знает их горести и правдиво говорит о них. Несмотря на аллегорический характер поэмы, в ней выведена целая вереница представителей различных слоёв общества. Среди них один лишь Пахарь может показать истинный путь к правде всем заблудшим. Эта правда — во всеобщем труде. В обращении Ленгленда к рыцарю содержится признание крепостного права. Он лишь призывает рыцаря не угнетать крестьян сверх меры. Для улучшения общественных порядков он предлагает не социальные, а нравственные меры, убеждает всех жить в любви и законе. Но, несмотря на умеренность взглядов автора поэмы, проповедь всеобщего труда и возвеличение крестьянства были замечательным для того времени новшеством. Образ Пахаря стал популярен в сельской среде благодаря лоллардам.

Джефри Чосер – выдающийся писатель, один из основателей оригинальной английской поэзии. Он был уникальным человеком и обладал замечательными для его времени познаниями в области астрономии. Он написал для сына «Трактат об астролябии». По словам одного исследователя, «он предпочитал циферблат звёзд и календарь Зодиака». Для него характерно не прямое обозначение времени, а косвенные астрономические указания, определяющие время. Все они, по изысканиям позднейших исследователей, безошибочно указывают точную дату. (Ср. рассказ рыцаря, пролог юриста, рассказ капеллана и пр.) По вычислению самого Чосера в его «Астролябии», солнце выходит из знака Овна после 11 апреля, а паломничество в Кентербери, по указанию в прологе к рассказу юриста, приурочено к 16 – 20 апреля (вероятнее всего – 1387 г.).

2.2 Кентерберийские рассказы как отражение нравов средневекового английского общества XIV в.

В Кентерберийских рассказах мы знакомимся с людьми, которые были весьма заметны в истории Англии. Первое упоминание о них мы встречаем в строках:

Паломников бессчётных вереницы

Мощам заморским снова поклониться

Стремились истово; но многих влёк

Фома Бекет, святой, что им помог.

Как известно, Фома Бекет (1118 – 1170 гг.) – это архиепископ Кентерберийский, канцлер Генриха II. Он боролся с королём за независимое положение церкви и был убит слугами короля. Позднее канонизирован католической церковью.

Затем мы должны обратить внимание на то, что Чосер характеризует нам персонажей и раскрывает все их достоинства. Именно благодаря этому, нам удаётся рассмотреть средневековую Англию в её истинном обличии. Начинается этот рассказ с описания Рыцаря:

Тот рыцарь был достойный человек.

С тех пор как в первый он ушёл набег,

Не посрамил он рыцарского рода;

Любил он честь, учтивость и свободу;

Усердный был и ревностный вассал.

И редко кто в стольких краях бывал.

Крещеные и даже басурмане

Признали доблести его во брани

Он с королем Александрию брал,

На орденских пирах он восседал

Вверху стола, был гостем в замках прусских,

Ходил он на Литву, ходил на русских,

А мало кто – тому свидетель бог -

Из рыцарей тем похвалиться мог.

Им в Андалузии взят Алжезир

И от неверных огражден Алжир.

Был под Лайасом он и Саталией

И помогал сражаться с Бельмарией.

Не раз терпел невзгоды он и горе

При трудных высадках в Великом море,

Как видим из вышесказанного, фактически обнаруживаются исторические хроники, которые можно сравнить некоторым образом с древнерусскими летописями. По упоминанию французского летописца Фруассара, Александрия была взята в 1365 г. кипрским королем Петром Лузиньяном, который «освободил от неверных» также Саталию (ныне Адалия, в Малой Азии) в 1352 г. и Лайас (ныне Айас, в Армении) в 1367 г., «равно как многие другие города в Сирии, Армении и Турции».

Алжезир (ныне Алхесирас) был взят у мавров в 1344 г., причём в осаде его участвовали английские рыцари, графы Дарби и Солсбери. Таким образом, боевая деятельность рыцаря охватывает около двадцати пяти лет.

Бельмария (испорченное Бен-Марин) и Фремиссен (ныне Тлемсэн, город в Алжире) – по указанию Фруассара, существовавшие в его времена королевства, а Великим морем в средние века по библейской традиции именовалось Средиземное море. Чосер так же называет и Черное море.

Далее мы встречаем следующее упоминание:

Во Фландрии, Артуа и Пикардии

Он, несмотря на годы молодые,

Оруженосцем был и там сражался,

Чем милостей любимой добивался.

Фландрия, Артуа и Пикардия были ареной многих сражений Столетней войны между Англией и Францией.

Был в талию камзол, и по колени

Висели рукава. Скакал он смело

Как видим, сквайр одет по моде придворных Ричарда II, которые прославились своей безрассудной расточительностью.

С ним Йомен был, – в кафтане с капюшоном;

За кушаком, как и наряд, зеленым

И слушалась стрела проворных рук.

С ним был его большой могучий лук.

Йомен – лично свободный хлебопашец, обязанный службой своему сюзерену, которого он сопровождал на войну. В эпоху Столетней войны англичане ввели нечто вроде общеобязательной военной службы и организовали против французской рыцарской конницы пехоту как главный род оружия, именно йомены, вооруженные «большим луком», составили основной костяк этой пехоты. Стрелы йоменов гораздо больше, чем рыцарские копья, помогали англичанам побеждать французов.

«Большой лук», изготовленный из испанского тиса, размером больше роста стрелка, был настолько лёгок, гибок и удобен, что английские лучники выпускали по двенадцать стрел в минуту. По свидетельству очевидца боя при Креси, итальянца Джиованни Виллани, эти луки стреляли втрое, а по другим источникам, и вшестеро скорее массивных французских и генуэзских арбалетов. Эта скорострельность и дальнобойность лука (250 – 300 м), меткость английских лучников и сила, с какой их метровые стрелы пробивали лучшие кольчуги и поражали коней, заставляя рыцарей спешиваться и падать под тяжестью вооружения, – вот что в значительной степени определило исход сражений при Креси, Пуатье и Азенкуре.

Теперь перейдём к рассмотрению остальных персонажей и связанных с ними событий.

Была меж ними также Аббатиса -

Страж знатных послушниц и директриса.

Смягчала хлад монашеского чина

Улыбкой робкою мать Эглантина.

В ее устах страшнейшая хула

Звучала так: «Клянусь святым Элуа».

И, вслушиваясь в разговор соседний,

Все напевала в нос она обедню;

И по-французски говорила плавно.

Здесь Чосер усиленно подчеркивает образованность и хорошие манеры аббатисы, указывает, что её аббатство, подобно известному аббатству св. Марии в Винчестере, было своего рода институтом благородных девиц и убежищем для знатных дам.

Существует предание о том, что св. Элигий (фр. Элуа, род. ок. 588 г.) решительно отказался дать клятву королю Дагоберу. Таким образом, выражение Чосера «клянусь св. Элигием» некоторые исследователи толкуют как идиоматический оборот, обозначающий, что аббатиса вовсе не клялась; другие (Лоуэс и Мэнли) считают, что она клялась самым модным и фешенебельным святым того времени. Также очевидно, что разговаривали грубоватом англо-норманнском языке, который долго сохранялся в Англии как язык двора, суда и монастырей. Язык этот сильно отличался от живого французского (парижского) говора.

В Англии вилки вошли в обиход только в середине XVII века, и поэтому за обедом особенно ясно обнаруживалось хорошее воспитание в манере ловко и опрятно орудовать ножом и пальцами:

Не поперхнется крепкою наливкой,

Чуть окуная пальчики в подливку,

« Amor vincit omnia»[3] – этот девиз, очевидно, заимствованный из стиха 69 эклоги X Вергилия «Omnia vincit amor», возможен был на застежке чёток (фермуаре) монахини как двусмысленный вариант евангельского текста «Превыше всего любовь» (I поел, к Коринфянам, XIII, 13):

На фермуаре золотой был щит

С короной над большою буквой «А»,

С девизом: «Amor vincit omnia».

Теперь познакомимся с представителем церкви. Здесь упоминается Устав Маврикия и Бенедикта. Это постановления св. Маврикия и св. Бенедикта Нурсийского, основателя ордена бенедиктинцев (V – VI вв.), были старейшими монастырскими уставами католической церкви. Здесь мы имеем косвенное указание на то, что перед нами сановный монах-бенедиктинец, в отличие от кармелита, монаха нищенствующего ордена. Почти каждая деталь в описании образа жизни и одежды бенедиктинца (охота, пирушки, дорогой мех, золотая застежка, сапоги, уздечка с колокольчиками и пр.) является вопиющим нарушением не только монашеского устава, но и многочисленных светских постановлений того времени, направленных против роскоши:

Монах был монастырский ревизор.

Наездник страстный, он любил охоту

И богомолье – только не работу.

Веселый нравом, он терпеть не мог

Монашеский томительный острог,

Устав Маврикия и Бенедикта

И всякие прескрипты и эдикты.

С ним рядом ехал прыткий Кармелит.

Брат сборщик был он – важная особа.

Дружил с франклинами он по округе,

Втирался то в нахлебники, то в други.

Здесь кармелит – представитель одного из четырех нищенствующих монахов-миноритов (кармелиты, августинцы, францисканцы и доминиканцы). Основанные в середине XII и начале XIII в. в целях религиозной пропаганды среди неимущих слоёв, ордена эти в первое время требовали от своих монахов выхода из затвора, подвижнической жизни, отречения от всяких земных благ, помощи прокаженным, нищим и больным. Однако очень скоро, и, во всяком случае, ко времени Чосера, нищенствующие братья выродились в обычных монахов-тунеядцев, прихлебателей и лентяев, не заглядывавших в городские трущобы и больницы, но ставших завсегдатаями богатых купеческих и дворянских домов.

Чосеров кармелит был «лимитур», брат сборщик с ограниченными правами, позволявшими ему собирать милостыню только в определенном круге, во избежание столкновений с соперниками, сборщиками других монастырей.

Франклин – представитель зажиточных земельных собственников, главным образом из старых деревенских англосаксонских родов. Наследственные поместья франклинов были свободны от налогов и феодальных повинностей, которыми король облагал поместья, дарованные им своим норманнским вассалам. Рота – инструмент вроде скрипки.

Купец с ним ехал, подбоченясь фертом,

Как получать, как сберегать доходы.

Он требовал, чтоб охранялись воды

В пути из Миддлбурга в Оруэлл.

Он курс экю высчитывать умел

Но ото всех долги свои скрывал.

Охотно деньги в рост купец давал.

кентерберийский рассказ английский общество

Из вышесказанного следует отметить, что восьмидесятые годы XIV столетия были временем упадка недавнего могущества Англии. Враг стал угрожать её морским путям. Это волновало нарождающееся английское купечество и чтобы оно приняло свои меры. Для охраны морских путей уже в 1359 г. был установлен сбор с «тоннажа и веса» в шесть пенсов с фунта перевозимых товаров. Деньги эти шли на построение военного флота, и налог был, в сущности, платой королю за охрану.

Одна из главных дорог морской торговли того времени из голландского порта Миддлбург (на о. Вальхерен) в Оруэлл (на месте теперешнего Гарвича на восточном побережье Англии).

Ростовщичество по средневековым воззрениям считалось прямым грехом и преступлением, но купец на этом всё же делал деньги.

Затем упоминается студент:

Не знаю, право, как его зовут.

Прервав над логикой усердный труд,

Студент оксфордский с нами рядом плелся.

Нужду и голод приучился стойко.

Полено клал он в изголовье койки.

Ему милее двадцать книг иметь,

Чем платье дорогое, лютню, снедь.

Он негу презирал сокровищ тленных,

Но Аристотель – кладезь мыслей ценных -

Не мог прибавить денег ни гроша,

И клерк их клянчил, грешная душа.

Видимо, студент преодолевал лишь второе из семи «свободных искусств» подготовительного курса, которые обычно проходились в средние века в таком порядке: 1. Грамматика. 2. Логика. 3. Риторика. И второй концентр: 1. Арифметика. 2. Геометрия. 3. Музыка. 4. Астрономия. Все эти семь предметов считались общеобразовательными, а далее шла специализация по отраслям: богословие, юриспруденция и медицина (которая обнимала все естественные науки, в том числе и астрологию).

«Наши отцы (да и мы сами также) часто спали с хорошим круглым поленом под головою вместо подушки… Подушки, говорили нам, нужны только поженицам», – писал В. Гаррисон еще в 1580 г. («Description of England»).[4]

Ну, а 20 книг – цифра немалая для того времени, если вспомнить, что библиотека самого Чосера, разносторонне образованного человека, насчитывала шестьдесят книг и составляла большую ценность. Также мы знаем, что парламентским указом 1388 г. студентам позволялось нищенствовать, и на это давалось особое разрешение университета.

Был с ними важный, чопорный Юрист.

Он, как искусный, тонкий казуист,

На паперти был очень уважаем

И часто на объезды назначаем.

Клиенты с «мантией» к нему стекались;

Его богатства быстро умножались.

Он знал законы со времен Вильяма

И обходил – уловкой или прямо -

Любой из них....

Речь идет о докторе прав (Sergeant of Law) – юристе высшей квалификации, со стажем не менее шестнадцати лет, которого специальный королевский патент уполномочивал председательствовать в судах присяжных и защищать интересы короны в особо важных случаях, давая также право вести процессы в палате общин. Таких юристов во времена Чосера насчитывалось не более двадцати человек.

Во времена Чосера лондонские суды среди дня закрывались, и юристы вместе со своими клиентами собирались для совещаний и консультаций на паперти собора св. Павла, которая служила своеобразной юридической биржей.

Периодически от короны назначались особые судьи на объезды провинциальных городов «pour oyer et terminer», то есть рассматривать накопившиеся нерешенные дела и «очищать тюрьмы».

Мантия, то есть дорогостоящая судейская тога. Здесь как обозначение повышенного гонорара, который давали клиенты юристу, чтобы обеспечить себя от подкупа его противной стороной

Как видим, Джефри Чосер затрагивает и англо-норманнское законодательство со времен Вильгельма Завоевателя. Ещё в XIX в. в ходу был юридический термин: «A. temp. Reg.Will.»

На сессиях Франклин держался лордом,

В парламенте отстаивал он гордо

Свои права, обиды не спускал,

Не раз в палате графство представлял.

Следуя из вышесказанного, можно заметить, что в фигуре Франклина Чосер рисует те черты англосаксонского лэндлорда (гостеприимство, чревоугодие, веселый и открытый нрав), которые открывают традицию этого образа вплоть до сквайра Весерна у Фильдинга («История Тома Джонса, найденыша») и англосаксонских танов Вальтера Скотта.

Сам Чосер в 1386 г. представлял в парламенте графство Кент в качестве «рыцаря графства», что не надо понимать как дворянское звание, а просто как выборную должность. При обязательном цензе для депутата в сорок фунтов годового дохода это дает представление об имущественном положении Чосера в эти годы. Теперь разберём следующее:

Они не тщетно заседать в Гилдхолле

Надеялись – порукой был доход.

Заслуги, честность, возраст и почет.

И жены помогали в том мужьям,

Чтоб только величали их «мадам»,

Давали б в церкви место повидней

И разрешали б шлейф носить длинней.

Гилдхолл – гильдейский дом, ратуша. Многие стремились стать олдерменом, членом лондонского самоуправления.

Жены олдерменов, причисленных к джентри (мелкому дворянству), получали право именоваться «мадам», занимать почетное место в церкви и носить шлейф определенной длины. Не следует забывать, что костюм был строго регламентирован; так, «Законы о роскоши» разрешали людям низших званий носить только грубое сукно стоимостью не выше двенадцати пенсов и полотняные ткани и запрещали, в частности, серебряную оправу ножен («Status of the Realm» – I, 378).

Был Шкипер там из западного графства.

На кляче тощей, как умел, верхом

Здесь речь шла о графстве Южный Дэвон и о порте Дартмут, который, согласно данным о наборе кораблей Эдуардом III для осады Кале, по числу выставленных судов стоял на третьем месте, ниже Ярмута, но значительно выше Лондона. В частности, из Дартмута в 1181 г. отплыли первые английские крестоносцы.

Был с нами также Доктор медицины.

Прекрасно знал болезней он истоки:

Горяч иль холоден, мокр или сух

Больного нрав, а значит, и недуг.

По представлению медиков средневековья, нрав (темперамент) человека определялся сочетанием четырех элементов, находящихся под воздействием животного жара. «Жар, влияя на мокрое и холодное, порождает флегму (лимфу) флегматика; влияя на горячее и мокрое – кровь сангвиника; на горячее и сухое – желчь холерика; наконец, на холодное и сухое – черную желчь меланхолика». Способы лечения зависели от положения звезды больного и от времени года, месяца, недели или даже часа, когда они применялись, потому что, вне зависимости от темперамента в организме человека, по мнению врачей-астрологов, «шесть часов до полуночи господствует флегма, шесть после полуночи – кровь, шесть часов до полудня – желчь, шесть после полудня – черная желчь».

Учёностью и знаньем был богат он.

Он Эскулапа знал и Гиппократа,

Диоскорида, Цельса, Гильбертина,

Знал Руфа, Аверройса, Константина,

Дамаскина, Гали и Галиена.

Знал Авиценну, также Гатисдена.

Перечень медицинских авторитетов средневековья Чосер не без иронии открывает именем патрона медицины – бога Эскулапа. Гиппократ – греческий медик III в. до н. э., «отец медицины», автор шестидесяти сохранившихся врачебных трудов. Диоскорид – греческий медик I в. н. э. родом из Киликии, автор пятитомного труда «Materia me-dica». Цельс Авл Корнелий – римский ученый I в. до н. э., автор энциклопедии античной медицины «De Medicina Libri Octo», в которой изложены все достижения александрийской школы медиков. Гильбертин – Гильбертус Англикус – один из первых в Англии ученых-медиков XIII в. Руф – греческий медик из Эфеса, современник Траяна, писал по вопросам анатомии. Аверройс – Ибн-Рошд (1226 – 1298 гг.) – известнейший из арабских ученых, жил в Испании и Марокко. Философ-материалист, последователь и комментатор Аристотеля, он подвергался преследованиям мусульманского духовенства за ересь. Аверроэс обосновал свои медицинские теории в трактате «Система» (Colliget). Константин – Константин Афер (XI – XII вв.) – уроженец Карфагена, монах-бенедиктинец из Монте-Кассино. Один из основателей знаменитой в свое время Салернской школы врачевания. Дамаскин – Иоанн Дамаскин – арабский медик и богослов IX в. Гали – арабский комментатор Галена, XI в. Галиен – иначе Гален, Клавдий (120 – 210 гг. н. э.) – греческий медик из Пергама, врач Марка Аврелия, автор до двухсот сохранившихся работ; и до сих пор в ходу термин: «Галеновская фармакопея». Авиценна – Ибн-Сина (980 – 1037 гг.), родом из Бухары, арабский философ и медик, «князь медицины», автор «Канона медицины», энциклопедии врачебных знаний того времени. Мусульманским духовенством был предан проклятию как еретик. Гатисден Джон – оксфордский ученый начала XIV в., придворный врач Эдуарда II, первый в Англии автор медицинского трактата «Rosa Anglica», в котором он, в частности, уверял, что вылечил одного пациента, прописав ему семь головок жирных летучих мышей.

Со дней чумы сберег мешочек плотный;

И золото – медикамент целебный.

Чосер имеет в виду, очевидно, великую чуму 1348 – 1349 гг., которая поразила и Флоренцию времен Боккаччо, или, ещё вероятнее, чуму 1369 г., во время которой умерли многие покровители Чосера. За 1348 – 1349 гг., когда чума впервые поразила Англию, от «черной смерти» вымерло больше половины населения страны. Прежняя цифра, в 4 млн. населения, была достигнута лишь при Елизавете. С перерывами чума свирепствовала в Англии до начала XVIII в. А золото считали во времена Чосера незаменимым лекарством при лечении ряда болезней, так что каламбур Чосера имел и реальные основания.

А с ним болтала Батская ткачиха,

На иноходце восседая лихо;

В тканье была большая мастерица -

Ткачихам гентским в пору подивиться.

Тогда как Ипр и Гент славились сукнами на континенте, Западная Англия и особенно окрестности города Бата поставляли лучшее английское сукно.

Священник ехал с нами приходской,

Он добр был, беден, изнурен нуждой.

По контрасту с развращенным монашеством и епископатом, Чосер идеализирует фигуру бедного приходского священника, «младшего брата» пахаря (см. ниже). Образ жизни и воззрения священника совпадают со взглядами современника Чосера знаменитого реформатора английской церкви Уиклифа и его последователей – «бедных проповедников». В прологе шкипера есть косвенное указание на то, что паломники рассматривали священника как уиклифита: это – восклицание трактирщика Гарри Бэйли: «По запаху лолларда узнаю» (с. 189). десятина – налог, взимавшийся в пользу церкви, размером в одну десятую дохода.

С ним ехал Пахарь – был ему он брат.

Терпеньем, трудолюбием богат,

Так же как и священник, идеализирован Чосером и «брат его», пахарь. Современник крестьянских восстаний 1381 г., он, однако, лишён боевых черт последователей Уота Тайлера или даже Петра Пахаря Лэнгленда.

И Мельник ехал с ними – ражий малый,

Костистый, узловатый и бывалый.

В кулачных схватках всех он побеждал

И приз всегда – барана – получал.

Появляется новый персонаж – мельник. А баран, как известно, был традиционным призом в кулачных состязаниях.

Был рядом с ним, удачливый во всем,

Судейского подворья Эконом.

На всех базарах был он знаменит:

Наличными берет он иль в кредит -

Всегда так ловко бирки он сочтет.

Речь идет об одном из иннов (общежитий) Темпля, бывшего здания ордена тамплиеров, в котором ко времени Чосера расположился своего рода вольный юридический факультет со своими общежитиями.

Эконом забирал товар в кредит «by tailly», то есть на бирки. При этом палочки с определенными нарезками, обозначающими количество купленного товара, раскалывались по длине на две части и при расчете предъявлялись продавцом и покупателем, которые часто бывали неграмотны. Совпадение нарезок при наложении бирок свидетельствовало о правильности расчетов. Английское казначейство вплоть до начала XIX в. вело расчеты именно таким образом и хранило в подвалах парламента огромное количество подобных деревянных оправдательных документов.

Тщедушный ехал рядом Мажордом.

Он щеки брил, а волосы кругом…

Хозяйский скот, коровни и овчарни,

Конюшни, птичник, огород, свинарни

У мажордома под началом были.

Вилланов сотни у него служили

В этих строках мы узнаём о Мажордоме и Виллане. Первый был управитель богатого поместья, а второй – поселянин, обязанный барщинными повинностями помещику.

Конь серый в яблоках, а кличка: «Скотт».

Жил в Норфолке почтенный мажордом,

Под Болдсуэллом, коль слышали о нем.

Хоть ржав был меч, но, как пристало тану,

Его носил он; синюю сутану,

Церковного суда был Пристав с нами.

Как старый Вакх, обилен телесами.

Здесь мы знакомимся с людьми дворянского происхождения.

Танами в Англии (особенно в северных графствах Англии и Шотландии) долго обозначали мелких беспоместных дворян, которые приобретали личное дворянство службой у сеньора. А пристав был блюстителем нравов, он обладал правом налагать взыскание за несоблюдение поста, неуплату десятины, женитьбу родных, прелюбодеяние и вообще за нарушение нравственности. Виновных в более серьезных проступках он вызывал на суд архидиакона (викарного помощника епископа). Ненавистный взяточник и вымогатель, пристав – излюбленная фигура английских народных представлений. «Скотт» – и до сих пор излюбленная кличка рабочих коней в северных графствах Англии, в смысле «Шотландка».

С ним Продавец был индульгенций папских,

Он приставу давно был предан рабски.

Чтобы его получше принимали,

Он взял патент от братства Ронсеваля.

Братство Ронсеваля – это странноприимный дом для паломников в Ронсевале (Наварра), он имел в Лондоне отделение (госпиталь Ронсевальской божьей матери), которое, как и все заведения этого рода, торговало всякими реликвиями и индульгенциями.

Хозяин наш – осанкой молодецкой

С ним не сравнялся б виндзорский дворецкий.

Образ хозяина «Табарда», трактирщика Гарри Бэйли, считают прототипом многих аналогичных персонажей английской литературы, в том числе и хозяина «Подвязки» в «Виндзорских проказницах» Шекспира. О Гарри Бэйли напоминает и общий облик шекспировского трактирщика, и отдельные детали, вплоть до любимого присловья: «А хорошо ведь сказано», которое, точно так же выраженное, встречается в эпилоге к рассказу врача.

Таким образом, перед нами встаёт картина весьма цивилизованного общества, в которое вошла группа представленных нами персонажей, а также упомянутых помимо них нескольких знатных особ того времени, отображающих нравы средневекового английского общества.

Далее следуют рассказы наших героев, из которых мы узнаём о глубокой взаимосвязи различных цивилизаций средневекового времени, а также о некоторых легендах ещё более древних времён. Давайте немного их проанализируем.

В рассказе студента мы знакомимся с легендой о Тезее, который «Афинами единовластно правил». Также упоминается и город Фивы и несколько других полисов. Жизнь людей древней Греции отображается здесь во всём её великолепии и во всех её горестях и радостях. Речь идёт как о досуге, так и проблемах, но из рассказа можно сделать главный вывод, что основное занятие – это войны. Но, не смотря на это, автор больше склоняется к лирике и взаимоотношении мужчины и женщины, о преданности и любви.

Далее повествует свою историю мельник.

Однажды жил в Оксфорде некий плотник,

По дереву он знатный был работник,

Но, хоть достаток был его не мал,

Он в дом к себе нахлебников пускал.

Это комедийный сюжет, в котором мы знакомимся с новыми героями. Здесь речь идёт о школярах (студентах), а так же о жене плотника и о том, как некий бедняк Авессалом пытается её соблазнить. Он попадает в весьма курьезные смехотворные ситуации, тогда как супруга плотника Джона уже давно веселится со школярами (студентами). Здесь Джефри Чосер снова показывает нравы и обыденную жизнь средневекового общества, где присутствуют обычные даже для нашего времени ситуации.

Следующий рассказ Мажордома Освальда. Мажордом, как было уже сказано ранее,– это управитель богатого поместья, раньше он был плотником и предыдущий рассказ ему явно не понравился. Поэтому свою историю он приурочил ревнивому мельнику. Здесь также как и в предыдущих строках мы сталкиваемся с несколькими комичными ситуациями, в которых снова присутствуют школяры (студенты), а также дочь мельника и его жена. Их, в конце концов, обманутые студенты соблазняют. Таким образом, Мажордом мстит предыдущему рассказчику, выставляя его полным дураком.

Дальше начинает свой рассказ повар:

Жил подмастерье в городе удалый,

Задира, озорник и затевало.

Певун и щеголь, что в лесу щегол.

Помадил он упрямый свой хохол…

Подмастерье Перкин весёлый озорной человек, для которого главное в жизни праздник и веселье:

Где свадьба, там он пел и танцевал.

Таверну лавке он предпочитал.

Устроит Чипсайд празднество, и он

Наверное туда уж приглашен.

Чипсайд – улица близ собора св. Павла в Лондоне. До большого пожара 1666 г. была ярмарочной площадью, на которой происходили празднества и народные гулянья. Там плут Перкин играл в кости, в карты и соблазнял красивых женщин…

В рассказе Юриста упоминается Сирия, где компания купцов занимается торговлей не только с местными жителями, но и с Римом, там они встречаются с прекрасной принцессой Констанцей и рассказывают о ней своему султану. Эта история интересна тем, что здесь поднимается проблема разных вероисповеданий, которая и по ныне актуальна.

Далее следует рассказ Шкипера. Здесь так же, как и в предыдущих историях поднимаются житейские проблемы: любовь, жадность, измена и т.д.

После сам Чосер поведёт свою речь о Сэре Топасе, в которой снова затрагивается извечная проблема любви мужчины к женщине. Здесь, подобно русским народным сказкам, молодой юнец пытается найти прекрасную девицу, которая явилась ему во сне.

Интересно, что в следующем повествовании монаха мы встречаемся с Люцифером, Адамом, военачальником Олоферном, царём Крезом, жестоким Педро – королём Кастилии и Леона (1334 – 1369), который завоевал со своим побочным братом Энрике Трастамара, претендовавшего на корону (Трастамар пользовался поддержкой папы, французского короля Карла V и принца Эдуарда Уэльского (так называемого Черного Принца)), разбитый наголову, Педро попал в ловушку и был заколот в поединке своим царственным соперником. Об обстоятельствах этого убийства Чосер мог узнать от своей жены Филиппы, которая была фрейлиной дочери короля Педро, когда та вышла замуж за герцога Ланкастерского. Петро Кипрским (имеется ввиду Петр I Лузиньян, король Кипра, который был умерщвлен своими вельможами в 1360 г.). Варнавой Висконти – герцогом Миланским, «бичом Ломбардии», который был низложен своим племянником и умер в тюрьме в 1385 г. (Чосер лично знал Барнабо, так как в 1378 г. ездил в Ломбардию по поручению короны заключать с ним договор о дружбе.)

Вслед за этим повёл свой рассказ монастырский капеллан о жизни трёх бедных женщин (матери и её двух дочках), которым жилось не сладко:

Был продымлен, весь в саже, дом курной,

Но пуст очаг был, и ломоть сухой.

Ещё в 1580 г. (то есть почти через 200 лет после смерти Чосера) Гаррисон пишет о том, что «начинают входить в употребление печи, и жители испытывают неизвестное до сих пор наслаждение сидеть в теплой комнате», тогда как «в дни нашей молодости было не больше двух-трёх каминов на целый город». Так же здесь мы встречаемся и с некоторыми историческими хрониками:

Джек Стро, наверно, так не голосил,

Когда фламандцев в Лондоне громил.

В 1381 г., во время восстания Уота Тайлера, лондонские ремесленники под предводительством Джека Стро учинили погром фламандским купцам, торговые привилегии которых наносили английским ремесленникам большой ущерб. Джек Стро на суде дал показания (так называемая «Исповедь Джека Стро»), которые формулировали намерения и цели восстания. Джек Стро был обезглавлен, а голова его была выставлена на позорище рядом с головой Уота Тайлера.

Следующий рассказ врача снова повествует нам о Риме, о несправедливости местного судьи и его подлых деяниях, а также о судьбе одной юной и красивой девушки:

Оплакать жизнь мою, отец, мне дай!

Позволил выплакаться Иевфай

Пред смертью дочери своей когда-то,

А в чём была бедняжка виновата?

В том, что отца, свершившего поход,

Хотела первой встретить у ворот…

Иефрай – это один из судей Израиля, обрекший смерти свою единственную дочь в знак благодарности богу за одержанную победу над аммонитами.

Далее мы выслушаем продавца индульгенций. Индульгенция, как известно, давалась при наличии раскаяния, проявляющегося в добрых делах (пост, милостыня, паломничество). Но во многих случаях за неё брали деньги. Автор рассматривает некоторые человеческие грехи и пороки, особенно пьянство и чревоугодие:

Но пьянство – грех неизмеримо больший.

Чревоугодие! Тягчайший грех!

Источник бед! Родник пороков всех!

Здесь он упоминает и знаменитого полководца варваров, который погибает от пьянства в собственной еде:

Возьмем Атиллу: был он знаменит,

А умер смертью жалкою, позорной.

Расквасив нос, своей он кровью черной

В тяжелом сне до смерти изошел.

Для полководца горшее из зол –

Затменье пьяное.

Ещё мы видим, что люди боялись воровать, так как вплоть до 1829 г. воровство каралось в Англии смертной казнью:

А то ещё за шайку воровскую

Сочтут. Петля по нас давно тоскует.

Чосер также делает акцент на жадность человеческую. Рассказывая о трёх бражниках, которые нашли огромные закрома золота и, в конце концов, убивают друг друга, желая завладеть всем единолично:

И действовать в желудках начал яд.

И все втроем они попали в ад.

Продавец индульгенций явно даёт понять попутчикам, что грех всегда опасен, но есть возможность откупиться:

Я удостоен папой, и теперь

Будь щедрым, грешник, и в прощенье верь,

А я с молитвой руки наложу,

От бремени грехов освобожу.

Далее следует пролог Батской ткачихи, где мы сталкиваемся с проблемами многоженства. После этого она начинает свой рассказ о распутном рыцаре, который в конце концов вынужден за свои грехи жениться на страшной старухе. В своей истории ткачиха порицает плохих мужей:

Коль муж строптив, неласков и сердит,

Ему господь пусть пек укоротит

За то, что он жену не почитает;

Ну, а скупца, что денежки считает,

Жалеет дома пенса на расход,

Того пускай чума иль черт возьмет.

В следующем рассказе Капрмелита речь идёт о некоем викарие, который с помощью своего пристава из недостойных граждан «изрядный получал доход»:

Но мог и сам он налагать взысканье-

Для этого имел на содержанье

Он пристава, лихого молодца:

По всей стране такого хитреца

Помолимся ж о грешных приставах,

Страдающих у дьявола в когтях.

Так как в компании паломников был так же и пристав, он решил ответить в своё оправдание:

«Молю вас слезно, господа! – вскричал. -

Коль вам пустые бредни не претят,

Которые наплел здесь этот брат,

Позвольте мне поведать кой о чем.

Довольно интересной стала следующая история, рассказанная студентом. Здесь поднимается проблема неравных браков и покорности жён. Действия разворачиваются в Италии в области Салуццо, где маркграф женится на Гризельде – девушке из бедной семьи. На протяжении совместной жизни он проверяет её покорность и любовь, якобы убивая сначала её дочь, а за тем и сына. Примечателен этот рассказ тем, что не последнюю роль в том краю играет народ, который осуждал маркграфа за его деяния, не зная истинных намерений их господина. Однако, как и в большинстве случаев, это – сказка со счастливым концом.

Затем начинается рассказ купца:

В стране ломбардской рыцарь жил когда-то,

Павийский уроженец. Пребогато

Он дожил до шестидесяти лет,

А в брак вступить и не подумал, нет.

Здесь раскрывается преимущества женатых над холостяками:

Жизнь брачная! Ты, как эдемский сад,

Полна и благолепья и услад

В итоге, прожив жизнь в безбрачии, рыцарь на склоне лет решил жениться на молодой:

Но я предупреждаю вас, друзья:

Старуху всякую отвергну я.

Не больше двадцати пусть будет ей, -

Лишь рыба чем старее, тем ценней.

Далее мы наблюдаем довольно циничный юмор, но в то же время и поучительный.

В следующих рассказах мы можем увидеть не только отношения между мужчиной и женщиной, но и связь различных цивилизаций, например, Запада и Востока, где мы встречаем много удивительных сказочных историй.

Здесь кончается анализ произведения Джеффри Чосера.

Заключение

Итак, наше исследование показало, что истинным основоположником подлинного реализма в английской литературе был Чосер. Он вышел из зажиточной купеческой семьи и отражал взгляды дворянства, богатого купечества и чиновничества. В своей практической деятельности он сталкивался с самыми различными слоями общества и хорошо знал их жизнь. Народный характер его творчества проявился, прежде всего, в том, что он писал исключительно на английском языке, явившись одним из его создателей.

Самым замечательным его произведением является «Кентерберийские рассказы». Используя форму, близкую «Декамерону» Боккаччо, Чосер нарисовал широкую картину современной ему Англии. Перед читателем, как мы знаем, предстала целая коллекция типов из самых различных общественных слоев, причём все они даны реально, с их индивидуальными особенностями. Сам автор небезразличен к ним. Он разоблачает жадность попов, монахов, монахинь и других духовных лиц, их моральное разложение и упадок. Единственным представителем духовного сословия, к которому автор относится с сочувствием, является бедный приходский священник, проявляющий полное равнодушие к земным богатствам. Чосер призывал следовать естественному праву, по которому и господа и слуги равны перед богом и несут друг перед другом определенные обязанности, но он не призывал к уничтожению феодальных отношений.

Творчество Чосера подготовило почву для крупнейших представителей английского гуманизма, в частности для Шекспира. Он занимает как бы промежуточное место между средневековой английской литературой и литературой эпохи Возрождения и, вне всякого сомнения, можно подметить, что именно Джеффри Чосер дал толчок для зарождения этой новой по-своему великой литературы, которая позволила в дальнейшем выйти Англии на новый уровень культуры.

Список источников и литературы

1. Гутнова, Е.В. Классовая борьба и общественное сознание крестьянства в средневековой Западной Европе (XI-XV вв). – М.: Наука, 1984. – 352 с.

2. Левицкий, Я.Л. Город и феодализм в Англии. – М.: Наука, 1987. – 286 с.

3. Очерки истории Англии. Средние века и новое время. / Под ред. Г.Р., Левина. – M.: ГУПИМП РСФСР, 1959. – 356 с.

4. Петрушевский, Д.М. Очерки из истории английского государства и общества в средние века. – М.: ГСЭИ, 1937. – 224 с.

5. Репина, Л.П. Сословия горожан и феодальное государство в Англии XIV века. – М.: ИВИ АН СССР, 1979. – 221 с.

6. Тревельян, Дж. М. Социальная история Англии. Обзор шести столетий от Чосера до королевы Виктории. Гл.I, II / Под ред. В.Ф. Семенова. – М.: Иностранная литература, 1959. – 609 с.

7. Штокмар, В.В. История Англии в Средние века. – СПб.: Алетейя, 2005. – 203 с.

8. Электронная книга: Чосер Д. Кентерберийские рассказы.

9. Электронный ресурс: http://lib.rus.ec/b/107372/read / Джеффри Чосер Кентерберийские рассказы.

[1] Тревельян Дж. М. Социальная история Англии. Обзор шести столетий от Чосера до королевы Виктории. – М., 1959. С. 15-16.

[2] Электронный ресурс: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/285/Гуманизм

[3] Электронный ресурс: http://ru.wikipedia.org/wiki/Anno

[4] Электронный ресурс: http://lib.rus.ec/b/107372/read