| Реферат: Комплексный анализ исламского экстремизма
На протяжении последних веков исламский мир подвергался воздействию значительных внутренних и внешних кризисных явлений. По сложившейся исторической традиции мусульманское общество в ответ на переживаемые кризисные периоды вырабатывало свою линию действий – возврат к первоосновам ислама.
В 70–80–е годы нашего века на исходе ХIV столетия со дня зарождения исламской религии обращение к исламским корням способствовало возникновению мощного динамичного и широко распространенного движения политизированного ислама, имеющего глобальное политическое, экономическое и военно–стратегическое значение. Процесс усиления политической активности ислама сопровождался идейной и политической дифференциацией среди мусульман и представляющих их политических сил. Появилось трудно определяемое, но реально существующее, понятие «исламский фактор», в рамках которого особое значение приобрели многообразные крайние формы проявления воинствующего ислама – от политического экстремизма до вооруженного насилия и терроризма.
Экстремизм с исламских позиций наблюдался в ходе антишахской революции в Иране, при захвате Большой мечети в Мекке и волнениях в Саудовской Аравии, антиправительственных мятежах в Сирии и Ираке, при покушении на египетского президента А. Садата, в беспорядках и столкновениях с правоохранительными органами в большинстве мусульманских стран. Почти во всех случаях вспышки исламского экстремизма создавали серьезную угрозу для национальной безопасности этих государств. Особую опасность представляет исламский экстремизм для региональной и международной безопасности. Практически все внутренние и региональные вооруженные конфликты на Ближнем и Среднем Востоке после второй мировой войны в той или иной степени сопровождались всплесками исламского экстремизма. Сегодня становится ясно, что исламский экстремизм не только стимулирует масштабы и интенсивность вооруженного насилия, но и крайне затрудняет разблокирование конфликтов и их политическое урегулирование.
Другой особенностью современности стало смыкание исламского экстремизма с международным терроризмом, незаконной торговлей оружием и наркобизнесом. Такие названия и понятия, как «Исламский Джихад», «Хезболлах», экспорт исламской революции стали уже нарицательными именами. Захваты иностранных заложников, террористические акты за пределами мусульманского мира и попытки исламских экстремистских кругов приобрести оружие массового поражения в той или иной форме или виде стали хроническим и кошмарным наваждением для мировой общественности. В последнее десятилетие исламский экстремизм во все более возрастающих масштабах затрагивает интересы национальной безопасности и нашей страны.
Современный исламский экстремизм в воинствующей и пассивной формах представляет собой весьма сложное историческое социально–политическое явление, обладающее рядом характерных черт, таких как:
– широта распространения, почти везде, где есть сколь–нибудь значимые общины мусульман, независимо от их численности, политических ориентаций, экономических условий и культурных традиций, наблюдается волнообразный процесс усиления исламской политической активности. И хотя питательная среда и база исламского экстремизма – промежуточные социальные слои и группы населения, заметно, что этот процесс затрагивает и высшие слои общества, проявляясь в демонстративной приверженности к исламскому образу жизни;
– полицентризм и неоднородность, исламские политические движения не располагают единым руководящим или организационным центром, как правило, даже на уровне отдельных стран. Более того, имеет место соперничество, а нередко и противоборство между соперничающими исламскими экстремистскими структурами различных уровней;
– транснациональный характер, как правило, обращение к исламским корням является ответной реакцией на конкретный локальный кризис или кризисные явления в различной национальной среде. Однако, несмотря на всю очевидную специфику конкретных кризисов, они обладают явным сходством, а посему развивающиеся в их условиях исламские политические движения, не признающие национальных границ, могут быть классифицированы как транснациональный феномен;
– устойчивость, исламский экстремизм обладает поразительной жизнеспособностью в течение всей политической истории ислама, а точнее определенной исторической повторяемостью. Исламизм как бы окрашивает соответствующие кризисные социально–политические процессы и является своеобразной формой их исторической эволюции, обладая высоким потенциалом адаптации, легко приспосабливается к различным социально–политическим условиям.
Процесс исламского возрождения трактуется широко и по–разному: возрождение, пуританизм, фундаментализм, экстремизм, сектантство, фанатизм, исламизм и так далее. Безусловно, все эти термины как–то характеризуют рассматриваемый нами процесс. Это также свидетельствует о сложности и многогранности этого явления. А как сами последователи воинствующего ислама называют себя?
Исламский фундаментализм по–арабски звучит как «усулияисламия» и означает буквально исламские основы, корни и, по–видимому, ближе всего к данному явлению. Это явление подразумевает возврат к первоосновам веры, определение оснований исламской общины («исламской уммы») и исламской законодательной базы государственного правления («шаръийя аль–хукм») на основе шариата. Большинство фундаменталистов обычно называют себя «исламистами» или по–арабски «исламиюн». Власти же называют их, как правило, «фанатиками», «экстремистами», имея в виду исламских радикалов, склонных к использованию насилия. Исламисты считают себя «истинно верующими», отличающимися от остальных мусульман. Зачастую это отличие имеет агрессивную направленность и касается не только немусульман, но и мусульман. Иными словами, всех, кто не разделяет их убеждений, исламисты рассматривают в качестве законных объектов воздействия, которое может варьироваться в весьма широком диапазоне.
Проблема разработки понятийного аппарата такой категории, как исламский экстремизм, является актуальной для многих отечественных и зарубежных исследователей, как с точки зрения классификации современных идейно–политических течений в исламе, так и в плане поиска наиболее удачных определений для таких явлений, как экстремизм и терроризм. В специальной справочной литературе используемые в нашей работе базовые понятия трактуются следующим образом:
– «Экстремизм» – (от лат. extremus – крайний) – приверженность к крайним взглядам, мерам (обычно в политике);
– «Экстремист – человек, придерживающийся крайних мер и действий». В этой связи хотелось бы подчеркнуть, что несмотря на кажущуюся простоту дефиниции экстремизма, явление это крайне сложное. К примеру, в 30 из 55 томов Полного собрания сочинений В.И. Ленина так или иначе рассматриваются проблемы политического экстремизма и терроризма;
– «Экстремизм религиозный» – идеология и деятельность крайне фанатичных элементов в религиозных организациях». В качестве примера названы протестантские «ультра» в Ольстере (Сев.Ирландия) и «Братья–мусульмане» на Ближнем и Среднем Востоке;
– «Мусульманский экстремизм» – применение крайних методов в идеологии, политической и общественной практике ряда мусульманских организаций, выходящих, как правило, за рамки существующего в тех или иных странах законодательства и несущих угрозу общественной безопасности». Отмечается, что применение экстремистских методов в средние века практиковали исмаилиты–низариты и некоторые другие течения в исламе.
Экстремизм характерен для целого ряда мусульманских организаций, прежде всего составляющих правое крыло движения «Братья – мусульмане» и других близких к нему по своим воззрениям. Как указано в словаре по исламу, в идейном отношении мусульманский экстремизм нередко смыкается с фундаментализмом, на основе которого, как правило, базируются воззрения экстремистских организаций и общин.
«Мусульманский фундаментализм» – термин, заимствованный из христианства, которым обозначают совокупность течений мусульманской общественной мысли, направленных на укрепление веры в фундаментальные источники ислама, неукоснительное выполнение предписаний Корана и шариата, введение традиционных мусульманских установлений в качестве обязательных норм современной жизни». Отражением мусульманского фундаментализма в политической практике является политика исламизации, проводимая рядом мусульманских государств. На неправительственном уровне мусульманский фундаментализм представлен многочисленными религиозно–политическими организациями, в основном близкими «Братьям–мусульманам» или связанными с исламским режимом в Иране. Для идеологии и политической практики многих фундаменталистских организаций характерен экстремистский подход вплоть до применения методов террора (правое крыло «Братьев–мусульман», некоторые шиитские организации и др.). Автор разделяет точку зрения о том, что современный исламский экстремизм является направлением в рамках исламизма, а последний, в свою очередь, представляет одно из основных течений в сегодняшнем исламе. Поэтому в предлагаемом исследовании в качестве синонимов понятия исламский экстремизм будут использоваться такие термины, как исламизм и фундаментализм. Что же касается получившего в последние десятилетия распространение как в российской, так и зарубежной литературе термина исламский терроризм, то нам представляется, что здесь имеет место излишняя политизация отдельных, хотя и важных, сторон исламского экстремизма. Ведь не секрет, что исламский экстремизм нередко становится предметом недопонимания, заведомых искажений и спекуляций. Нашей задачей является достижение сбалансированного и взвешенного представления об исламском экстремизме. Комплексное историческое исследование исламского экстремизма создает базу для прогнозирования этого феномена в будущем. В методологическом плане исследование исламского экстремизма основано на ряде исходных положений:
– исламский экстремизм понимается как своеобразная реакция мусульманского общества на крупные социальные потрясения и кризисы, неоднократно повторявшиеся в политической истории ислама. Основными компонентами кризисной среды, оказывающими воздействие на глубину, интенсивность и распространенность исследуемого явления являются:
– проблема самосознания, кризис законности властей, обострение социальных противоречий, неспособность обеспечить суверенитет и безопасность государства, культурный кризис;
– проявления исламского экстремизма как реакции на социальный кризис или конфликт обладают рядом таких характерных черт, как:
а) авторитарные методы и харизматический характер руководства процессом трансформации общества в целях преодоления переживаемого кризиса;
б) радикальная идеология по принципу «рай – сегодня» базируется на апелляции к исходным ценностям ислама, черно–белом экстремистском делении мира, целей и методов его исправления;
в) личность экстремиста формируется под двойным воздействием кризисных явлений и фундаменталистских установок;
г) экстремистские движения и группировки обычно возглавляются харизматическими лидерами, а их политическое поведение реализуется в широком диапазоне от чисто духовной сферы до открытой вооруженной борьбы;
– большинство населения в мусульманских странах довольно скептически и настороженно воспринимает исламский экстремизм;
– реакция официальных властей на различные аспекты деятельности исламских экстремистов также отражает широкий спектр мер: от прямого и беспощадного репрессивного подавления до кооптации и сотрудничества с лидерами экстремистов. Важно отметить, что усиление или ослабление экстремизма в значительной мере, как показывает исторический опыт, зависит от политики местных властей, качества руководства исламской оппозиции и влияния внешних факторов. Сегодня руководство ряда стран довольно часто манипулирует этим явлением, решая сиюминутные задачи, забывая о так называемом «эффекте бумеранга».
Среди большинства ученых и специалистов усиление политической активности ислама получило однозначно негативную трактовку..
На большое и крайне неоднородное явление был навешен ярлык фанатизма, хотя, как показывает опыт, действительно экстремистами являются немногие. Однако справедливо и то, что это агрессивное меньшинство обладает огромным разрушительным потенциалом. И все же одномерное освещение этих проблем во многом обусловлено неожиданностью их появления, исламский фундаментализм не вписывался ни в западные, ни в марксистские схемы и концепции исторических и социальных процессов.
Исламский фундаментализм и его крайние экстремистские формы проявления – реальность, для постижения которой необходимо сочетание объективного анализа исламизма и условий, в которых он проявляется. Комплексное историческое исследование генезиса и эволюции исламского экстремизма как сложного социально–политического явления позволяет не только постичь природу и закономерность данного феномена в прошлом, но и создает теоретическую базу для прогнозирования острых вспышек исламизма в наши дни. Любые попытки предвосхитить или спрогнозировать развитие конфликтных ситуаций в районах традиционного распространения ислама осложнены многовариантностью развития обстановки и высокой вероятностью возникновения непредвиденных явлений и неожиданных событий. В этой связи оптимальной базой построения прогнозов может быть модель социального кризиса, обладающая набором кризисных параметров. Среди таких параметров особенно важны шесть: самосознание, законность властей, качество властей, культура, экономика и безопасность
Внутренние кризисные явления, сопровождающиеся непропорциональным распределением национального богатства, социальной несправедливостью, ошибками властей и их низкой компетентностью в сочетании с внешним воздействием со стороны высокоразвитых стран, образуют особую ситуацию хронической политической нестабильности на длительный период времени. Ввиду этого особое значение приобретает воинствующий ислам и собственно исламский экстремизм, воздействие которых на внутрикризисные процессы может привести к резким изменениям политической и стратегической обстановки в отдельных странах и регионах в целом. При этом важно осознавать, что, как показывает исторический опыт, нередко ситуация определяется не столько соотношением сил в чисто военном плане, сколько набором ряда факторов. Именно в этом и заключается главная причина и потребность в многоплановом исследовании исламского экстремизма.
Основные компоненты кризисной среды, как свидетельствует опыт исследования, могут влиять на исход реальных событий. Причинами же их активизации могут стать самые различные события. Однако наиболее вероятными катализаторами обычно выступают действия властей, действия исламских экстремистских сил и наличие внешних стимулов. В этой связи особую значимость приобретает качество и способность к государственному управлению со стороны правящих властей, то есть политическое руководство. Эффективность политики правящих режимов в мусульманских странах в отношении исламской экстремистской оппозиции заслуживает специального рассмотрения. Несмотря на разнообразие политических режимов и их действий, общая эффективность государственной политики в отношении экстремистов не внушает особого доверия в долгосрочном плане. Как правило, недифференцированное враждебное отношение властей к оппозиции ведет к росту враждебности исламистов к властям. Таким образом, тотальное отрицание порождает тотальный нигилизм. В целях нейтрализации исламистской угрозы власти обычно применяют типичный пакет мер: проведение реформ, социализация населения и совершенствование форм и способов борьбы с оппозицией. После ввода советских войск в Афганистан получила распространение практика «выброса» исламистской активности за пределы национальных территорий.
Исторический опыт борьбы с экстремистской оппозицией показывает, что вышеперечисленные меры дают лишь краткосрочный эффект. В долгосрочном же плане более важными являются такие качества политического руководства страны, как самодисциплина и лояльность в сочетании с энергичными действиями и продуманными решениями. К примеру, такая мера, как кооптация лидеров экстремистской оппозиции предполагает, что правящие круги являют собой образец приверженности вере и неподкупности, а также способны проводить эффектную политику исламизации населения через альтернативную идеологию.
Серьезной проблемой для большинства руководителей в мусульманских странах является тот факт, что после спада националистических движений им так и не удалось выработать сколько–нибудь привлекательную идеологию. Более того, сложившийся вследствие этого вакуум представляет реальную угрозу для существующего порядка вещей. Лишь ливийскому лидеру М. Каддафи удалось на какой–то период предложить популярную идеологию. Для большинства мусульманских стран характерно наличие противоречия между провозглашенными властями лозунгами, реальной государственной политикой и действительным социально–экономическим положением большинства населения в этих странах. Так попытки египетского руководства во главе с Х. Мубараком в начале 80–х годов провести реиндоктринацию содержавшихся в тюрьмах исламистских боевиков дали весьма скромные результаты. Безусловно, проблемы Египта, как впрочем и других стран, уникальны и своеобразны, однако их общие контуры просматриваются и в других государствах Ближнего и Среднего Востока. Анализ исторического опыта противоборства с исламскими экстремистами позволяет вычленить по крайней мере четыре взаимосвязанных и определяющих параметра, которые помогают составить представление о способности того или иного режима противостоять зкстремистской угрозе.
Во–первых, реформизм – степень способности и возможностей правительства по осуществлению крупной программы серьезных реформ в политике и экономике;
Во–вторых, идеологический потенциал властей, иными словами, пределы возможностей властей обеспечивать свою политическую деятельность популярной в народе идеологией;
В–третьих, кооптация – способность и возможности властей кооптировать ключевые фигуры оппозиции и использовать их популярность и авторитет для проведения государственной политики;
В–четвертых, потенциал оппозиции, под которым подразумевается состояние исламских экстремистских группировок, их идеологические, организационные, финансовые и военные возможности, наличие внешних «спонсоров».
Предварительный анализ позволяет сделать ряд общих выводов. Режимы с низким и средненизким уровнями способностей к реформизму и невысоким идеологическим потенциалом, как правило, обладают скромными возможностями по кооптации оппозиции. Вследствие этого можно ожидать в этих странах высокой активности исламских экстремистских группировок, а это повлечет за собой усиление репрессивных мер со стороны официальных властей. Затем может наступить момент, когда репрессии правительства перестанут давать эффект по сдерживанию экстремистов, расширится круг вовлеченных в конфликт с властями и возникнет прямая угроза захвата власти оппозицией.
Страны, располагающие значительными финансовыми и экономическими возможностями (к примеру, Саудовская Аравия, арабские страны Персидского залива), могут существенно ослабить и даже нейтрализовать исламскую оппозицию путем осуществления социально–экономических мер по снятию политической напряженности в обществе. Возможен и иной вариант развития событий. Официальные власти могут усилить свой репрессивный аппарат за счет большей опоры и мобилизации проправительственно настроенных религиозно–этнических меньшинств или привлечения широкомасштабной иностранной военной и экономической помощи. Однако это, как показывает опыт, почти неизбежно ведет к консолидации в стане оппозиции. Таким образом ясно, что долгосрочное и результативное противодействие исламскому экстремизму будет зависеть от способности властей провести глубокие реформы, предложить популярную идеологию и кооптировать ключевые фигуры оппозиции.
На уровень активности исламских экстремистов оказывают большое влияние внешние факторы. Безусловно, что исламская революция в Иране, то есть фактор Р.Хомейни, оказал стабилизирующее влияние на исламистов в большинстве мусульманских стран. Известно, что иранское руководство создало целую сеть исламских экстремистских группировок типа «Партии Аллаха», «Исламского Джихада», которые стали одним из главных средств реализации политики экспорта исламской революции на государственном уровне. Однако ирано–иракская война резко ограничила возможности Исламской Республики Иран по экспорту исламской революции в соседние страны. Тупик в мирном ближневосточном процессе также остается одним из важных стимулов к активизации исламистов, поскольку исламистская критика властей за неспособность победить «маленький» Израиль в пяти арабо–израильских войнах по–прежнему популярна среди рядовых мусульман. В этой связи произраильская позиция США и в тоже время сотрудничество американцев с арабскими правителями воспринимаются крайне болезненно. Имеет широкое распространение мысль о том, что США умышленно, в интересах Израиля снижают военные возможности арабов. Более того, нередко исламисты считают, что враждебные им режимы удерживают власть лишь благодаря США, и что именно в этом главное препятствие на пути захвата власти экстремистами.
Отчасти враждебное отношение ко всему иностранному, своего рода антифоринизм, обусловлено болезненным восприятием экономического и культурного влияния Запада. Главная и самая серьезная проблема здесь коренится в устойчивом мнении (близком к практической действительности), что модернизация создает блага лишь для узкой прослойки чиновничьей и торговой элиты, в то время как подавляющее большинство мусульман испытывает постоянное ухудшение своего социально–экономического положения и часто напрямую связывает свою бедность с вредным воздействием Запада и разрушением исламских традиций.
Процесс и результаты эволюции исламского экстремизма во многом зависят от качества интеллектуального и политического руководства исламистских группировок. В этом плане исламисты нередко испытывают серьезные трудности, им не хватает компетентного руководства. За последние десятилетия многие видные лидеры исламистов были арестованы, казнены или погибли в борьбе с властями: Х. Аль–Банна, С. Кутб, С. Сария, Ш. Мустафа (Египет), Дж.Отейба (Саудовская Аравия), М. Хадид (Сирия), Б. Садр (Ирак) и другие. Однако уже в ближайшие годы в недрах непрерывно образующихся подпольных исламистских группировок может сформироваться новое поколение руководителей с незаурядными лидерскими качествами.
Руководство «Братьев–мусульман» в Египте и других мусульманских странах в основном представлено людьми пожилыми, прошедшими через неоднократные аресты и тюремные заключения, они обладают уникальным опытом политической борьбы. Исламистская молодежь может вновь возродить «братство», которое в пике своей активности насчитывало лишь в одном Египте сотни тысяч членов. В настоящее время «Братья–мусульмане» пребывают в несколько аморфном состоянии и предпочитают легальные формы оппозиционной деятельности, однако при этом экстремизм их взглядов остается неизменным.
В целом «Братья–мусульмане» избегают преждевременной конфронтации с властями. В действительности же это мощное исламистское движение тщательно и последовательно готовится к политической борьбе, упорно уклоняясь от плохо подготовленных авантюр с захватом власти, как это было в Сирии в 1980–82 гг. В крупных исламистских группировках прослеживается тенденция к исламизации существующих структур власти путем ненасильственных действий, переходя от одной стадии к другой, как бы изнутри общества. В тоже время постоянно существует большая вероятность того, что насильственные действия какой–либо небольшой экстремистской группировки могут спровоцировать власти на широкомасштабные репрессии, которые затронут и умеренное крыло «Братьев–мусульман», как это имело место в Египте 1981 г. перед убийством А. Садата. Существенно и то, что небольшие экстремистские группировки, так или иначе имеют связи с «Братьями–мусульманами». При оперативной разработке экстремистских структур очень сложно удержаться в рамках деления экстремистов на пассивных и активных. В результате, репрессии почти неизбежно, как свидетельствует опыт, затрагивают огромную массу пассивно симпатизирующих экстремистам. Иными словами, вновь на арену политической жизни в мусульманских странах могут выйти исламистские структуры, даже не подготовив условий по причине спонтанных террористических антиправительственных действий со стороны небольшой и малоизвестной экстремистской группы. А это может «высечь искру» мощных антиправительственных волнений. Что особенно опасно в условиях затяжных военных конфликтов, угли и вспышки которых десятилетиями расцвечивают политическую карту исламского мира.
Вышесказанное позволяет сформулировать ряд общих аспектов, которые могут быть положены в основу комплексного исторического исследования исламского экстремизма. А именно:
– исламский экстремизм представляет собой крайнюю форму исламского фундаментализма, обладающего определенной исторической повторяемостью, но далеко не всегда и необязательно проявляющегося в острых и агрессивных формах;
– социальной базой исламского экстремизма, его периодических всплесков являются различные крупные потрясения и социальные кризисы, при этом, как правило, исламизм выступает как следствие этих процессов, а затем уже как фактор дальнейшего развития ситуации;
– исламский экстремизм обладает социальной базой регенерации и носит транснациональный характер, однако обладая в целом единой идеологией, политическая практика исламского экстремизма прежде всего определяется конкретными условиями деятельности тех или иных исламистских структур;
– конкретные вспышки исламского экстремизма, как правило, имеют внутренние, местные причины, образующие локальную кризисную среду. В тоже время эскалация политической и вооруженной активности зачастую обусловлена воздействием внешних условий и факторов.
ислам экстремизм терроризм международный
Литература
1. Ислам в современной политике стран Востока (конец 70–х – начало 80–х годов ХХ в.). – М.: Наука.главная редакция восточной литературы издательства, 1986. – Сс. 1З–14, Милославский Г.В. Интеграционные процессы в мусульманском мире. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – Сс. 126–130.
2. Коровиков А.В. Исламский экстремизм в арабских странах. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – С. 8–9; Левин З.И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока (идейный аспект). – М.: Наука, 1988. – Сс. 9–10.
З. Dеkmеjiаn R.H. «The Anatomy of Islamie Revival: Legitimacy crisis, Ethic conflict and the search for islamie Alternatives», Middle East journal 34. – Nо. 1. Wintеr 1980. – Сс. 1–3.
4. Советский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия. – 1979. – С. 1552; Тепер Е.М. Терроризм – орудие империализма. Беседы о книгах / Под ред. В.В.Чубинского. – М.: Книга, 1983. – С. 2.
5. Атеистический словарь / Абдусамедов А.И. и др. – М.: Политиздат, 1983. – С. 545.
6. Ислам: Словарь атеиста / Авксентьев А.В. и др. – М.: Политиздат, 1988. – С. 157–158.
7. Ислам: Словарь атеиста / Авксентьев А.В.... . – С. 157.
8. Ислам: Словарь атеиста / Авксентьев А.В.... . – С. 157.
9. Коровиков А.В. Указ.соч. – С. 8; Тегин Ю.Л., Филоник А.О. Исламский экстремизм в Египте (70–е годы). В кн. Ислам: проблемы идеологии, права, политики и экономики. – М.: Наука, 1985. – Сс. 4, 191–207.
10. Жданов Н.В., Игнатенко А.А. Ислам на пороге ХХI века. – М.: Политиздат, 1989. – С. 4–8; 40; Сычев В.Ф. США и мусульманский мир / Использование «исламского фактора» в империалистической политике Вашингтона на Востоке. – Душанбе: Ирфон, 1989. – Сс. 9–74.
11. ТhеSосiоlоgiсаlQuаrtеrlу. – Vol. 25. – Sрring 1984, – Pp. 223–224; MiddlеЕеstjоurnаl 34. – No. 1 (Wintеr 1980). – Сс. 1–З.
12. Каддафи М. Зеленая книга. В трех частях (Власть народа; Экономика; Социальный аспект третьей мировой теории). Триполи, Б.Г. (На араб.яз.). Серия книг «Зеленое наступление» по пропаганде «третьей мировой теории» М.Каддафи, Триполи. – 1981.
13. Борисов А.Б. роль ислама во внутренней и внешней политике Египта (ХХ век). – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – Сс. 157–158.
14. ТhеАPS diрlоmаt. Rеdrаwingthеislamicmар. ТhеТhirdislamiс Sоlutiоn. julу 1987. – Vol. 14. – Nо. 1. SP. 4–5.
|