Реферат: Диалектизмы в произведениях С.А. Есенина

Введение

Частью культурного сознания является языковое сознание, и если мы хотим возродить культуру, способствовать её расцвету, то начинать надо с языка. «Между самосознанием элементов языка и других элементов культуры нет чётко выраженной границы…в переломные исторические эпохи родной язык становится символом национального самосознания», - пишет московский лингвист Никитина С.Е., исследовавшая народную картину мира. В последние десятилетия сбором и описанием говоров занимаются научно-исследовательские институты Российской академии наук, многие университеты России, ими создаются различного рода диалектные словари. Подобная собирательская деятельность, в которой участвуют и студенты, важна не только для лингвистики, но и для изучения культуры и истории народа и, несомненно, для воспитания молодёжи. Недаром Н.В. Гоголь в «Мёртвых душах» замечает: «И всякий народ… своеобразно отличился своим собственным словом, которым… отражает часть собственного своего характера».

Таким образом, значение диалектов и их проблема достигает громадных масштабов. Не возникает ни тени сомнения в том, что изучаемая тема актуальна и важна.

Объектом изучения данной работы являются произведения Сергея Есенина: лирика и проза; предметом - диалектизмы во всём их многообразии в художественных текстах поэта.

Перед началом работы поставлены следующие цели:

1) определить роль диалектизмов в творчестве Есенина;

2) рассмотреть диалектную лексику с точки зрения художественно-изобразительных средств.

Для осуществления вышеописанных целей необходимо конкретизировать задачи, стоящие перед нами:

1) изучить литературу по данной теме;

2) рассмотреть диалектную лексику в канве художественной литературы;

3) доказать наличие антонимических и синонимических построений, которые выражены диалектными формами;

4) определить функцию диалектизмов в поэзии, рассмотрев их с точки зрения метрики.

Проблема изучаемой темы состоит в том, что, несмотря на повышенный интерес исследователей-лингвистов и критиков к творениям Есенина, остаётся множество вопросов, спорных моментов и непрояснённых ситуаций, с которыми нам предстоит встретиться в данной работе и которые будут прояснены.

Достижение целей и задач изучения данной темы не могло бы осуществиться без использования следующих методов: анализа, синтеза, изучения передового опыта, наблюдения и, разумеется, обобщения.

Выполненная работа состоит из нижеуказанных компонентов:

- введения (ознакомление с сутью курсовой работы);

- первой главы (освещение теоретического материала по изученной теме);

- второй главы (основной части работы, отражение результата изучения темы и доказательство достижения изначально поставленных целей и задач);

- заключения (вывод и оценка проделанной работы);

- и, наконец, списка литературы (перечень источников, которыми руководствовались для раскрытия темы).

Глава I . Диалектная лексика

1.1 Диалектизмы и их виды

- фонетические: вяселый (веселый), дамно (давно), энтот (этот), ламоцки (лямочки), Хвёдор ( Фёдор);

- морфологические: видел своим глазам (видел своими глазами), нисёть (несёт), степя (степи), у мене (у меня), говорил с умным людям (говорил с умными людьми);

- лексические.

В художественной речи диалектизмы выполняют важные стилистические функции: помогают передать местный колорит, специфику быта, культуры; особенности речи героев, наконец, диалектная лексика может быть источником речевой экспрессии и средством сатирической окраски.

Использование диалектизмов в русской художественной литературе имеет свою историю. Поэтика XVIII в. допускала диалектную лексику только в низкие жанры, главным образом в комедии; диалектизмы были отличительной особенностью нелитературной, преимущественно крестьянской речи персонажей. При этом часто в речи одного героя смешивались диалектные черты различных говоров. Писатели-сентименталисты, предубежденные против грубого, «мужицкого» языка, ограждали свой слог от диалектной лексики. Интерес к диалектизмам был вызван стремлением писателей-реалистов правдиво отразить жизнь народа, передать «простонародный» колорит. К диалектным источникам обращались И.А. Крылов, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой и др. У Тургенева, например, часто встречаются слова из орловского и тульского говоров (большак, гуторить, понева, зелье, волна, лекарка, бучило и др.). Писатели XIX в. использовали диалектизмы, которые отвечали их эстетическим установкам. Стилистически могло быть оправдано и обращение к сниженной диалектной лексике. Например: Как нарочно, мужички встречались все обтерханные (И.С. Тургенев) - здесь диалектизм с отрицательной эмоционально-экспрессивной окраской в контексте сочетается с другой сниженной лексикой (ракиты стояли, как нищие в лохмотьях; крестьяне ехали на плохих клячонках).

Следует различать, с одной стороны, «цитатное» употребление диалектизмов, когда они присутствуют в контексте как иностилевой элемент, и, с другой стороны, использование их на равных правах с лексикой литературного языка, с которой диалектизмы стилистически должны слиться. При «цитатном» употреблении диалектизмов важно знать меру, помнить о том, что язык произведения должен быть понятен читателю. Например: Все вечера, а то и ночи сидят [ребята] у огончиков, говоря по-местному, да пекут опалихи, то есть картошку (В.Ф. Абрамова) - такое употребление диалектизмов стилистически оправдано. При оценке эстетического значения диалектной лексики следует исходить из ее внутренней мотивированности и органичности в контексте. Само по себе присутствие диалектизмов еще не может свидетельствовать о реалистическом отражении местного колорита. Как справедливо подчеркивал А.М. Горький, «быт нужно в фундамент укладывать, а не на фасад налеплять. Местный колорит - не в употреблении словечек: тайга, заимка, шаньга - он должен из нутра выпирать».

Более сложной проблемой является использование диалектизмов наравне с литературной лексикой. В этом случае увлечение диалектизмами может привести к засорению языка произведения. Например: Все вабит, привораживает; Плавал одаль белозор; Склон с прикрутицей муравится - такое введение диалектизмов затемняет смысл. При определении эстетической ценности диалектизмов в художественной речи следует учитывать, какие слова выбирает автор. Исходя из требования доступности, понятности текста, обычно отмечают как доказательство мастерства писателя употребление таких диалектизмов, которые не требуют дополнительных разъяснений и понятны в контексте. В результате такого подхода нередко диалектизмы, получившие распространение в художественной литературе, становятся «общерусскими», утратив связь с конкретным народным говором.

Писатели должны выходить за рамки «междиалектной» лексики и стремиться к нестандартному использованию диалектизмов. Примером творческого решения этой задачи может быть проза В.М. Шукшина. В его произведениях нет непонятных диалектных слов, но речь героев всегда самобытна, народна. Например, яркая экспрессия отличает диалектизмы в рассказе «Как помирал старик»:

Егор встал на припечек, подсунул руки под старика.

- Держись мне за шею-то... Вот так! Легкий-то какой стал!..

- Выхворался... (...)

- Вечерком ишо зайду попроведаю. (...)

- Не ешь, вот и слабость, - заметила старуха. - Может, зарубим курку - сварю бульону? Он ить скусный свеженькой-то... А? (...)

- Не надо. И поисть не поем, а курку решим. (...)

- Хоть счас-то не ерепенься!.. Одной уж ногой там стоит, а ишо шебаршит ково-то. (...) Да ты что уж, помираешь, что ли? Может, ишо оклемаисся.(...)

- Агнюша, - с трудом сказал он, - прости меня... я маленько заполошный был...

Для современного языка художественной литературы широкое использование диалектизмов нехарактерно. Это обусловлено активизацией процесса растворения местных говоров в литературном русском языке, их сближения с ним. Этот процесс захватывает всю систему говора, но наиболее проницаемой оказывается лексика. При этом наблюдается сложная, многоступенчатая перестройка диалектной лексики: от сужения сферы употребления отдельных диалектизмов до полного их исчезновения из словаря говора в связи с изменением методов ведения сельского хозяйства, угасанием отдельных ремесел, заменой или исчезновением многих социально-бытовых реалий и тому подобное.

Глава II . Диалектизмы в произведениях С.А. Есенина

диалектизм есенин лирика поэзия

2.1 «Тёмные места» в лирике С. Есенина

Поэзия Сергея Александровича Есенина наполнена глубокой сыновней любовью к Родине. И не только к большой Руси, России, «Расее», но и к своей «стране берёзового ситца», к полям, «где мужики косили, где сеяли свой хлеб», к «дому с голубыми ставнями», в котором он родился и вырос. Изображение природы родного края, нравов и обычаев рязанских «мужиков и баб», их быта, их надежд, их чувств не было бы таким достоверным, если бы не соответствующее языковое выражение: в есенинских стихотворениях и поэмах немало местных рязанских слов.

Диалектизмы активно живут в поэтическом слове Есенина. По-особому вплетённые в ткань его стихотворной речи, они помогают создать неповторимый творческий почерк поэта. Диалектная лексика у Есенина стилистически не маркирована. Часто читатель даже не замечает, что ему приходится подбирать значение для непонятного слова, исходя из его фонетической формы и контекста. Не всегда «угаданное» значение соответствует действительному. Иногда диалектные слова превращают стихотворение в настоящую головоломку:

В санках озера над лугом

Запоздалый окрик уток.

Под окном от скользких елей

Тень протягивает руки.

Тихих вод парагуш квелый

Курит люльку на излуке.

Как пишет Н. Шанский в статье «Трудные строки лирики С. Есенина», это «совершенно непонятное, темное восьмистишие». Оказывается, «в санках озера» означает «по краям озера», слово «парагуш» не означает ничего, так как это – опечатка. Правильно было «карагуш квелый» – название птицы. Показательно, что эта опечатка воспроизведена во многих изданиях, так как для большинства читателей эти строки лишь набор звуков, то есть заумь.

Чем руководствуется поэт, осуществляя свой окончательный выбор, часто остается загадкой. Далеко не всегда он делает выбор в пользу смысла:

Как же мне не прослезиться,

Если с венкой в стынь и звень

Будет рядом веселиться

Юность русских деревень.

В черновиках можно найти содержательно более прозрачные варианты: «если бойко в стынь и звень» и «если рядом в стынь и звень». Очевидно, что выбор не обусловлен потребностями версификации. Возможно, поэт чувствовал, что непонятное слово не станет для читателя непреодолимым препятствием, так как наполнится «кажущейся семантикой» (Тынянов).

В начале 20-х годов Есенин сознательно отказывается от использования диалектных слов и декларирует необходимость быть понятым. Однако непонятные слова не исчезают из его лирики совсем и к ним прибавляются «темные места» другого характера. Именно в эти годы в произведениях Есенина можно встретить синтаксически неправильное построение фразы, особенно резко выделяющееся на фоне афористичного стиля «позднего» Есенина. Вторжение зауми как структуры во вполне традиционный текст динамизирует форму.

Смешная жизнь. Смешной разлад.

Так было и так будет после.

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости.

Очевидно, это должно означать: сад, как кладбище, усеян ветками берез. Чтобы это понять, требуется изменить падеж и убрать предлог. «В новом лес огласится свисте», что означает: лес огласится новым свистом. Читателю приходится вдумываться в смысл фразы и, меняя ее синтаксическое построение, самому участвовать в создании лирического произведения. В лирике Есенина встречается пропуск частей предложения, которые можно заметить только при вдумчивом чтении: «Тот, кто хоть раз на земле заплачет – значит, удача промчалась мимо». В предложении два придаточных и ни одного главного, поэтому местоимение «тот» как бы «повисает» в воздухе.

Я всегда, когда глаза закрою,

Говорю: лишь сердце потревожь,

Жизнь обман, но и она порою

Украшает радостями ложь

Начало фразы: «лишь сердце потревожь» подсказывает продолжение: «что тогда произойдет». Настоящее время («жизнь – обман») создает впечатление расколотости фразы. Такая неполнота заставляет читателя домысливать, что хотел сказать поэт, побуждает его к сотворчеству, придает образу неоднозначность.

Художественные функции «темных мест» в лирике С. Есенина во многом совпадают с функциями заумного языка, оба феномена вызваны стремлением сказать «свое по-своему», выделиться из среды, снять автоматизм восприятия, привлечь читателя к сотворчеству, активизировать его роль. Как видим, Есенин не был чужд общим тенденциям развития поэтического языка в начале XX в.

2.2 Диалектные формы в синонимических и антонимических построениях у С. Есенина

Диалектные формы могут быть включены в состав синонимических построений.

Оригинальные, необычно построенные синонимические ряды являются одной из наиболее выразительных примет языка любого мастера художественного слова. Сочетание общеупотребительных, нейтральных и стилистически ограниченных, окказиональных по структуре и сочетаемости, метафорически наполненных, выделенных в тексте синонимов присуще есенинским стихам.

Синонимы в поэтической речи Есенина многочисленны и разнообразны, часто неординарны. Например, в синонимическую цепочку к существительному небо включены книжное небосклон (Брезжит свет на заводи речные // И румянит сетку небосклона.) и контекстуально-ситуативные синонимы, построенные на основе сравнения: крыша небесная – вода синяя – голубая пыль – голубая трава – небесный песок – трава небесная - и неожиданное сочетание голубой живот:

Чтобы зёрна под крышей небесною

Озлащали, как пчёлы, мрак.

Хорошо под осеннюю свежесть

Душу-яблоню ветром стряхать

И смотреть, как над речкою режет

Воду синюю солнца соха.

(«Хорошо под осеннюю свежесть…»);

За тёмной прядью перелесиц,

В неколебимой синеве,

Ягнёночек кудрявый – месяц

Гуляет в голубой траве.

(«За тёмной прядью перелесиц…»);

О боже, боже, это глубь –

Твой голубой живот.

Златое солнышко, как пуп,

Глядит в Каспийский рот.

(«О боже, боже, это глубь…»).

В «Словаре синонимов русского языка» под ред. А.П. Евгеньевой в словарной статье метель приводятся слова метелица, вьюга, пурга, буран и их толкования. Все эти существительные есть в стихах Есенина. Но вот как рисует он метель (по словарю – «снежная буря, снегопад, сопровождаемые сильным ветром…»): Визжит метель, // Как будто бы кабан, // Которого зарезать собрались…(«Метель»); Метель ревела. Под оконцем // Как будто бы плясали мертвецы…(«Мой путь»); Плачет метель, как цыганская скрипка…(«Плачет метель, как цыганская скрипка…»); а также метельный вой, метельные всхлипы, визг метели и др.

А вот образное описание вьюги: Стегает злая вьюга // Расщёлканным кнутом…(«Пушистый звон и руга…»); Как будто тысяча // Гнусавейших дьячков, // Поёт она планидой - // Сволочь-вьюга! («Ответ»). Есть у поэта синоним к слову метель - замять: Снежная замять крутит бойко, // По полю мчится чужая тройка. («Снежная замять…»); Юношам счастье, а мне лишь память // Снежною ночью в лихую замять. («Плачет метель, как цыганская скрипка…»). У В.И. Даля о слове замять (заметь) сказано: «метель снизу, когда выпавший прежде сухой снег метёт ветром по низу», т.е. диалектное замять (заметь) – вид метели – правомерно вписывается в синонимический ряд метель – пурга – вьюга. Как видно из процитированных текстов, метель, пурга, вьюга, замять – слова отчётливо стилистически выделенные, вместе с выразительным словесным окружением они передают тяжёлое настроение лирического героя.

В синонимической связке выступают у Есенина образные определения ласковый и лазушновый: …Слово ласковое «поцелуй»…(«Я спросил сегодня у менялы…»); Ой ты, лазушновый баторе, // Выручай ты Русь от лихости! («Песнь о Евпатии Коловрате»). В картотеке рязанского словаря намечено: «лазушный – ласковый»; в «Словаре современного русского народного говора…», описывающего говор рязанской деревни Деулино, сказано: «ласковый, общительный, умеющий расположить к себе».

В группе синонимов может присутствовать две и несколько диалектных единиц (разных типов): Плачет леший у сосны – Жалко летошней весны…(«За рекой горят огни…»); Много лонешнего смолота // В закромах его затулено…(«Песнь о Евпатии Коловрате»). Летошний, лонешний в рязанских говорах – «прошлогодний».

В синонимической группе, обозначающей палку для опоры при ходьбе, у Есенина объединены слова посох, клюка (клюшка), костыль, подожок: По тропке, опершись на подожок, // Идёт старик, сметая пыль с бурьяна. («Возвращение на родину»). Существительное подожок – типичный лексический диалектизм, свойственный константиновскому говору. Его синонимы костыль и клюшка (По дороге идут богомолки…на канавах звенят костыли; Увидал дед нищего дорогой // На тропинке, с клюшкою железной…) в словарях имеют пометы устар., прост., но в речи современниц Есенина они активно употреблялись и обычно обозначали палку с загнутым верхним концом, но могли обозначать и просто прямую палку для ходьбы. Слово посох в этом ряду (Ваши души к подорожью // Тянет с посохом сума) – литературное, книжное.

Диалектным «двойником» литературного слова пиджак служит в речи Есенина существительное костюм, которое в рязанских говорах и просторечии обозначает не только комплект одежды, но и один пиджак. Например:

К чёрту я снимаю свой костюм английский.

Что же, дайте косу, я вам покажу –

Я ли не вам не свойский, я ли вам не близкий,

Памятью деревни я ль не дорожу?

(«Я иду долиной. На затылке кепи…»).

Здесь имеется в виду, конечно, пиджак. Второй член синонимической пары (пиджак) тоже встречается у Есенина:

Вот и опять у лежанки я греюсь,

Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.

Снова я ожил и снова надеюсь

Так же, как в детстве, на лучший удел.

(«Снежная замять дробится и колется…»).

Слово пиджак явно не лаконизм, но его сочетание с глаголом раздел возвращает нас к особенностям местной речи: пиджак раздел – специфически рязанское противопоставление литературной норме.

Одним из членов синонимического противопоставления Есенина может стать диалектное слово, совпадающее с общеупотребительным в звучании, но имеющее иное значение, так называемый лексико-семантический диалектизм (Н.М. Шанский). В стихотворениях Есенина таких лексико-семантических диалектизмов немного, но их совпадение с общеизвестными словами может вызвать у читателей непонимание текста, неточное восприятие содержания. Мы уже упоминали костюм (в значении пиджак). Также в стихотворении «Я иду долиной…» слово весна – в рязанских говорах «тёплое время года вообще, т.е. весна и лето», поэтому крестьяне и косят в июне «под весенним солнцем, под весенней тучкой». Можно привести также следующие примеры:

Задымился вечер, дремлет кот на брусе.

Кто-то помолился: «Господи Исусе».

(«Задымился вечер, дремлет кот на брусе…»).

Здесь брус – часть полатей, отгороженная поперечной доской и предназначенная для хранения хлебов. Полати расположены вверху, под потолком, между печью и стеной. Это одно из самых тёплых мест в избе.

И третий мой бокал я выпил,

Как некий хан,

За то, чтоб не сгибалась в хрипе

Судьба крестьян.

(«1 мая»).

В селе Константинове записано: «на своём хрипу перенесла». И по словарю Даля хрип – «загривок», «спина».

Диалектные и просторечные формы встречаются и в антонимических построениях: Дар поэта – ласкать и карябать, // Роковая на нём печать… («Мне осталась одна забава…»); Близко, а может, гдей-то // Плачет весёлая флейта… («Море голосов воробьиных»). Эти контрастные пары естественно вписываются в выразительную, экспрессивно весомую череду созданных поэтом антонимов и оксюморонов: Над окошком месяц. Под окошком ветер; Мой милый Джим, среди твоих гостей // Так много всяких и невсяких было; Ты молодая, а я всё прожил; Есть тоска весёлая в алостях зари; Плачет смехом бубенец; Присутствовать на свадьбе похорон и др.

Что касается местных, рязанских, слов, то они используются поэтом, как правило, для речевой характеристики героев, при выделении стилистически отмеченной формы, при воспроизведении народнопоэтической интонации и т.п.:

Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба

И с хруптом мысленно кусаю огурцы,

За ровной гладью вздрогнувшее небо

Выводит облако из стойла под уздцы.

(«Голубень»).

2.3 Метрическая функция диалектизмов в поэзии С.А. Есенина

Помимо названных функций, диалектизмы выполняют иногда и метрическую функцию, помогая поэту оформить стихотворную строку:

И так, вздохнувши глубко,

Сказал под звон ветвей:

«Прощай, моя голубка,

(«Зелёная причёска…»);

Вечер чёрные брови насопил.

Чьи-то кони стоят у двора.

Не вчера ли я молодость пропил?

Разлюбил ли тебя не вчера?

(«Вечер чёрные брови насопил…»);

Пятками с облаков свесюсь,

Прокопытю тучи, как лось;

Колесами солнце и месяц

Надену на земную ось.

(«Инония»).

Голубка – глубко, пропил – насопил, месяц – свесюсь – свежие необычные рифмы, неожиданные ассоциации возможны только у поэта, слышащего диалектную речь, широко использующего ее в своих произведениях.

Местное ударение тоже служит основой для построения строфы: веселÓ – селÓ, низкÓ – молокÓ и мн.др. Заметим, что ударение в наречиях на конечном слоге типично для рязанской речи: низкÓ, веселÓ, беднÓ, холоднÓ.

Как уже было отмечено, иногда фонетическое строение диалектного слова оказывается более удобным для поэта при организации стиха. Использование количественно неравных вариантов (полногласных/неполногласных) форм, инфинитивов типа принесть, цвесть и т.д.) было одним из принципов теории «поэтических вольностей». У Есенина число таких версификационных пар увеличивается за счёт территориально ограниченных звуковых единиц: судорога – судорга, голенище – гленище, прямо – прям и т.д.: И чувствую в скулах упрямых // Жестокую судоргу щёк… («Анна Снегина»); Есть в дружбе счастье оголтелое // И судорога буйных чувств…(«Прощание с Мариенгофом»); За гленищем ножик сеченый // Подпирал колено белое…(«Песнь о Евпатии Коловрате»); Бросаю в небо, свесясь, // Из голенища нож…(«О Русь, взмахни крылами…»). Явно слышится прям во второй строке стихотворения «Вот уж вечер. Роса…»:

От луны свет большой

Прямо на нашу крышу.

Где-то песнь соловья

Вдалеке я слышу.

Конечно, употребление формы прям в стихотворениях начинающего поэта связано с тем, что ему ещё не хватает мастерства, и отличается от выразительно насыщенного окол в «Песне о великом походе» (1924 г.): А за Белградом, окол Харькова… Но в обоих случаях стихотворные строки включают диалектные, ненормативные созвучия. Рязанское стяжение гласных, эллипс одного из гласных, воспроизведено Есениным в словоформе на одной. Отчётливо ощущается «лишний» гласный, размер требует произнесения [наднÓй]:

Хороша бестуманная трель его,

Когда топит он боль в пурге.

Я хотел бы стоять, как дерево,

При дороге на одной ноге.

(«Ветры, ветры, о снежные ветры…»);

Для сравнения:

Я не скоро, не скоро вернусь!

Долго петь и звенеть пурге.

Стережёт голубую Русь

Старый клён на одной ноге.

(«Я покинул родимый дом…»).

Иногда поэт «совмещает» удобный версификационный вариант – диалектное звучание слова и построенную на его основе особую, окказиональную рифму:

Но крепко вцапались

Мы в нищую суму.

Валерий Яквлевич!

Мир праху твоему!

(«Памяти Брюсова»).

В стихотворении «Скупались звёзды в невидимом бреде…» использованы диалектное дуля «груша» в форме именительного падежа множественного числа (дули) и его омофон – глагол дули:

Блестятся гусли весёлого лада,

В озере пенистом моется лада.

Груди упруги, как сочные дули,

Ластится к вихрям, чтоб в кости ей дули.

Тает, как радуга, зорька вечерня,

С тихою радостью в сердце вечерня.

В приведённом тексте обратим внимание на первое предложение. Сомнение вызывает буква е в глаголе блестятся. Звуки гуслей чудятся, кажутся, мерещатся… Это значение передаёт диалектизм бластится: Ей всё бластился в колючем дыме выстрел… («Лисица»); В роще чудились запахи ладана,// В ветре бластились стуки костей…(«Русь»). Сам поэт, объясняя местные слова в последнем стихотворении, написал: «Бласт… Видение». Вероятно, в многочисленных изданиях произведений Есенина допускается неточность. Как сказал Н.М. Шанский, толкуя «таинственное словосочетание» парагуш квелый (правильно карагуш – подорлик, вид небольшого орла), здесь «простая опечатка, (!) кочующая из издания в издание…».[1]

По-видимому, такой же опечаткой является и написание палица в «Богатырском посвисте»: содержание стихотворения не допускает упоминания о палице – старинном оружии в виде тяжёлой дубины с утолщённым концом. Речь идёт о полице – части сохи: «железная лопаточка… служит для отвалу земли» (В.И. Даль).

Удобным «строительным материалом» для есенинских стихов служат и диалектные словообразовательные модели. Стилистическая маркированность таких форм как противопоставленных литературной норме обычно поэтом не подчёркивается. Приведём лишь несколько примеров: ввечеру, вдогон, цвет («цветок»), яблонный (У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру; Мне вдогон смеялась речка; Зацелую допьяна, изомну, как цвет; Словно яблонный цвет, седина) и мн. др.

Факт употребления С.А. Есениным различных синонимических построений можно расценивать как проявление творческого художественного подхода к организации композиционно-речевой структуры текста. В таком подходе проявляется ориентация автора на отбор средств общенародного языка, отношение к народу как к носителю духовных ценностей русской культуры, закрепившему в языке многовековой опыт, наблюдательность, образное освоение действительности.

Диалектизмы, родная рязанская речь, органично влившаяся в общий поток поэтического слова Есенина, позволяют ему «петь по-свойски», самобытно, делают его поэзию «наилучшим выражением широких закатов за Окой и сумерек в сырых лугах, когда на них ложится не то туман, не то синеватый дымок с лесных гарей» (К.Г. Паустовский).

Заключение

Есенин – русская художественная идея, самый читаемый в России и при этом отнюдь не общедоступный поэт. Его стихи даже таким искушённым ценителям, как профессиональные литераторы и лингвисты, до сих пор представляются явлением загадочным. Он явился из глубины России, оттуда, где с незапамятных мифологических времён бил, как писал Гоголь, «в груди народа» самородный фольклорный ключ. Есенин глубоко знал жизнь крестьянской России, был кровно связан с жизнью русского крестьянства – всё это способствовало тому, что он смог стать истинно народным, национальным поэтом и в ярких произведениях сказать своё правдивое поэтическое слово о главных событиях своей эпохи. Это единственный среди великих русских лириков поэт, в творчестве которого невозможно выделить стихи о Родине в особый раздел, потому что всё, написанное им, продиктовано, пронизано «чувством родины». Это не тютчевская «вера», не лермонтовская «странная любовь», не страсть-ненависть Блока. Это само «чувство родины».

В результате проведённого анализа использования диалектной лексики в произведениях С.А. Есенина мы пришли к следующим выводам. Диалектная лексика – наиболее распространённое средство создания национального или – уже – местного колорита в традициях русской литературы. Певец «страны берёзового ситца», хорошо знавший народный язык, часто использовал его как в стихотворных, так и прозаических произведениях, поскольку именно местная, диалектная лексика в ряде случаев способна передать самые задушевные интонации, в том числе и «нежность грустную русской души». Факт употребления С.А. Есениным данного пласта лексики можно рассматривать как проявление творческого художественного подхода к организации композиционно-речевой структуры текста. В таком подходе проявляется ориентация автора на отбор средств общенародного языка, отношение к народу как к носителю духовных ценностей русской культуры, закрепившему в языке многовековой опыт, наблюдательность, образное освоение действительности.

Итак, на примере произведений С.А. Есенина было показано многообразие использования диалектной лексики в художественной литературе. Были даны толкования ряда диалектизмов, прояснены некоторые «тёмные места» в лирике. В работе раскрыта роль диалектизмов конкретно в творчестве Есенина и в целом в художественной речи. Задачи, стоящие перед нами в начале работы выполнены. Изучение данной темы в очередной раз показало, насколько глубок, неисчерпаем и богат русский язык и насколько искусно, умело пользовались им великие писатели и поэты русской литературы.

Список литературы

1. Баранов М.Т., Русский язык: Справ. материалы: Учебное пособие для учащихся/ М.Т. Баранов, Т.А. Костяева, А.В. Прудникова; Под ред. Н.М. Шанского. – 5-е изд., испр. – М.: Просвещение, 1989. – 288 с.

2. Власенков А.И., Русский язык: грамматика. Текст. Стили речи: учеб. для 10-11 кл. ощеобразоват. учреждений / А. И. Власенков, Л.М. Рыбченкова. – 12-изд. – М.: Просвещение, 2006. – 350 с.

3. Греков В.Ф., Пособие для занятий по русскому языку в старших классах / В.Ф. Греков, С.Е. Крючков, Л.А. Чешко. – 44-е изд. – М.: Просвещение, 2004. – 286 с.

4. Есенин С.А., Сочинения / Сост., Вступ. статья и коммент. А. Козловского. – М.: Худож. лит., 1988. – 703 с.

5. Есенин С.А., Стихотворения и поэмы / Вступ. статья и сост. Ю.Л. Прокушева. – М.: Моск. рабочий, 1981. – 384 с.

6. Жбанова Т.С., Межвузовский сборник научных трудов / Статья «Диалектные формы в системе образных средств в стихах Сергея Есенина». – Рязань: Государственный педагогический институт, 1986.

7. Земский А.М., Русский язык. В 2-х ч. Ч. 1. Лексикология, стилистика и культура речи, фонетика, морфология: Учеб для учащихся пед. уч-щ / А.М. Земский, С.Е.Крючков, М.В. Светлаев; Под ред. В.В. Виноградова. – 10-е изд., испр. и доп. – М.: Просвещение, 1986. – 304 с.

8. Калинников П.Ю., Петров А.М., Стилистика русского языка. – http: www. hi-edu. ru / xbook028 / 01 / part – 009. htm

9. Лещенко А.М., Опадчий Е.В., Лексика русского языка с точки зрения её социально-диалектного состава. – http: www. lingvotech. com. / dialect.

10. Научно-методический журнал «Русский язык в школе». – М., 1995. - № 5. 1-128.

11. Русский язык. Справочник школьника / Сост. О.В. Галаева; Под ред. В.В. Славкина. – М.: Филолог. об-во «Слово», Компания «Ключ-С». АСТ. Центр гуманитарных наук при факультете журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, 1996. – 512 с.

12. Сергей Есенин., Проза. Статьи и заметки. В 5-ти ч. Ч. 4 / Вступ. статья А.М. Марченко. – М.: Худож. лит., 1967. – 324 с.

13. Сергей Есенин., Собрание сочинений. В 5-ти ч. Ч. 5 / Вступ. ст. Е.А. Динерштейна, В.Ф. Земскова. – М.: Худож. лит., 1968. – 373 с.

14. Сергей Есенин., Стихотворения. Поэмы. В 5-ти ч. Ч. 3 / Вступ. ст. А.Б. Тимофеева. – М.: Худож. лит., 1966. – 316 с.

15. Ярцева В.Н., Больщой энциклопедический словарь. – М.: Большая российская энциклопедия, 1977.

[1] Шанский Н.М. «Трудные строки лирики С. Есенина» // РЯШ. – 1985. - № 6.