Слава Русской земле
Древнерусское государство, начало которого датировали обычно 862 г., на самом деле возникло значительно раньше, но систематические сведения летописей начинаются с призвания князя Рюрика, которое отнесено к этому году составителями летописных сводов, вошедших в «Повесть временных лет». Отдельные предания о более ранних временах попали в летописи и другие рукописные средневековые сочинения по русской истории.
Название «Древняя Русь» используют иногда расширительно – в применении к нескольким периодам нашей истории до XVIII века. В этом разделе сайта помещены фольклорные отображения блестящей эпохи – Руси Киевской и Новгородской, когда наше государство было одним из сильнейших и культурнейших в Европе, а единый русский народ не подразделялся еще на великороссов, малороссиян и белорусов. За четыре столетия древнерусская народность, постоянно отбивая натиск степных кочевников, приняв христианство, став средоточием самобытной культуры, наследие которой восхищает до сих пор, было оплотом цивилизации, пока не оказалось затоплено мутной волной монголо-татарского нашествия.
Ниже приведена песнь-слава Русской земле. Восприятие русскими людьми Родины, отображенное этим текстом, не может быть ограничено хронологически. Перед нами песнь, являющаяся своего рода эпиграфом ко всей русской истории в ее народной интерпретации. Историческая самооценка, отображенная преданиями об эпохе, предшествовавшей правлению Рюриковичей, отчасти созвучная этой песне, дополняет в существенных чертах картину общего восприятия народом начала своей истории.
Источниками для летописцев были устные предания. Некоторые из таких преданий сохранились в изустной передаче до того времени, когда их стали записывать собиратели фольклора. Предания, использованные летописцами, в большинстве своем были переработаны при составлении и дальнейших переделках летописей. Но некоторые сохранились в форме, близкой, очевидно, к тому, что слышали от своих современников составители летописей. Часть дошла только в тексте «Повести временных лет» начала XII в., но некоторые – по использованному в ней летописному своду конца XI в.
Текст песни "Слава Русской земле" приведен по изданию Никифоров А.И Фольклор и "Слово о погибели Рускыя земли//Из истории русской фольклористики. Л., 1978, с. 197. Письменный текст, созданный в XIII в., приводит песню-славу, существовавшую, очевидно, ранее. Уже первооткрыватель памятника X. М. Лопарев полагал, что в древности ее исполняли народные певцы (Лопарев X. «Слово о погибели Рускыя земли», вновь найденный памятник литературы XIII века. Спб., 1892. С. 11). А. В. Соловьев пришел к выводу, что это образец творчества дружинных певцов (Труды Отдела древнерусской литературы/ Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.; Л., 1958. Т. 15. С. 78-115; М.; Л., 1960. Т. 16. С. 143-146). А. И. Никифоров, еще до А. В. Соловьева отметивший здесь песенный размер, обнаружил в записях русского и украинского фольклора XIX в. семь параллельных примеров, часть которых исследователь определил как позднейшие сокращенные варианты той самой песни, которая сохранилась в письменном памятнике XIII в. Он заключал: «Не только вся структура песни, но и ряд буквальных совпадений в тексте прямо доказывают это» (Никифоров А.И Фольклор и "Слово о погибели Рускыя земли//Из истории русской фольклористики. Л., 1978, с. 194.). Вот фрагменты одного из приведенных им примеров:
Сторона ли наша сторонка...
Она всем-то изукрашена:
И церковью божественной...
И озерами широкими,
И речкой-то быстрою...
Как обнаружил А. И. Никифоров, на Украине древнерусские песенные формулы этой славы оказались использованы в народных думах, например:
Ей ти, земле турецька,
Ти, вiро бусурменьска!
Ти есть усим наповнена...
Добавим, что восклицание «О!» употреблялось в начале исторических песен вплоть до XVIII-XIX вв. Следует, впрочем, отметить, что комментируемый текст не все исследователи воспринимали как песенный. На сайте опубликована первая его часть, на наш взгляд, не имеющая признаков литературной обработки писцом и самостоятельная по содержанию.
О древнейших князьях.
Предание находится в составе Иоакимовской летописи. Ее подробно процитировал в своем труде В. Н. Татищев, но сама рукопись не сохранилась. Можно полагать, что составитель летописи, помимо народных преданий, использовал в этой части своего труда современные ему исторические сочинения, отзвуки которых слышатся в интерпретации устных источников рукописью, бывшей в руках у Татищева. Но фольклорная основа этого текста достаточно очевидна: она имеет соответствия как в более коротких преданиях, записанных у русских в новое время, так и в обстоятельной саге, запись которой произведена была в Западной Европе еще в XIII столетии. О местоположении Биармии в науке существует спор, но, по-видимому, она находилась в Прибалтике. Великим Словенском в предании назван город, ныне неизвестный, но упоминаемый и в дошедших до нас средневековых русских рукописях.
Князь Словен, оставив сына своего Бастарна во Фракии и в Иллирии около моря и по Дунаю, отправился на север, воздвиг город Великий и нарек его во свое имя Словенск [...]
По устроении Великого города князь Словен умер, а по нем владели сыновья его и внуки много сотен лет. И был князь Вандал; владея славянами, ходя повсюду на север, восток и запад морем и землею, многие земли у моря завоевав и народы их покорив, возвратился в город Великий [...]
Он имел трех сыновей: Избора, Владимира и Столпосвята. Каждому из них построил по городу и назвал их именами, и разделил им всю землю; сам пребывал в Великом городе много лет и умер в глубокой старости; после себя Избору передал во власть Великий город и братьев его; потом умерли Избор и Столпосвят, а Владимир принял власть на всей земле. Он имел жену из варягов Адвинду, весьма красивую и мудрую; о ней многое старики рассказывают и восклицают в песнях.
По смерти Владимира и матери его Адвинды княжили сыновья его и внуки до Буривоя, который был девятым после Владимира; имена же тех восьми, как и деяния их, неизвестны, вспоминаются только в древних песнях.
Буривой имел трудную войну с варягами, много их побеждал и обладал всей Биармией до Кумени. Потом был у этой реки побежден, потерял всех своих воинов и едва сам спасся в городе Биармы - на острове, хорошо укрепленном, где пребывали подвластные князья; там он и умер. Варяги же, придя внезапно, подчинили Великий город и прочие города, возложили тяжкую дань на славян, русь и чудь.
Люди, терпевшие великое угнетение от варягов, послали к Буривою, прося у него сына Гостомысла княжить в Великом городе. И когда Гостомысл принял власть, тотчас бывших там варягов одних погубил, других изгнал и отменил дань варягам; отправившись на них, победил и построил у моря город во имя своего старшего сына Выбора; и сотворил мир с варягами, и настала тишина на всей земле.
Основание Киева
Предание, включенное в Начальный свод 1093 г. (Шахматов А.А., Повесть временных лет. Вводная часть. Текст. Примечания. Спб., 1916, Т.1. с. 8-9). Боричев подъем («увоз» – ныне Андреевский спуск) соединял центральную часть Киева, расположенную на Старокиевской горе, с Подолом – прибрежной частью (см.: Рыбаков Б. А. «Боричев увоз» в «Слове о полку Игореве»// Русская речь. 1987. № 2. С. 98-104).
Были три брата: один по имени Кий, другой - Щек и третий - Хорив, а сестра их была Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по нему Хоривицей. И построили городок во имя старшего своего брата, и назвали его Киев. Был кругом города лес и бор велик, и ловили там зверей. И были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.
Дань мечами
Предание, включенное в Начальный свод 1093 г. (Шахматов А.А., Повесть временных лет. Вводная часть. Текст. Примечания. Спб., 1916, Т.1. с. 16-17). Хозары обитали в степях между Волгой и Доном. Они исповедовали иудейскую религию и одно время подчиняли себе обширную территорию. Хозарский каганат был разгромлен князем Святославом в X веке.
И нашли их хозары сидящими на горах этих в лесах и сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу. И отнесли их хозары к своему князю и к своим старейшинам и сказали им: «Вот, новую дань нашли мы». Те же спросили у них: «Откуда?» Они же ответили: «В лесу на горах над рекою Днепром». Опять спросили те: «А что дали?» Они же показали меч. И сказали старцы хозарские: «Не добрая дань эта, княже: мы доискались ее оружием, острым только с одной стороны,- саблями, а у этих оружие обоюдоострое - мечи: станут они когда-нибудь собирать дань и с нас и с иных земель». И сбылось сказанное ими, так как не по своей воле говорили они, но по Божьему повелению.
Про Святогора
Уже первые исследователи русского эпоса обратили внимание на то, что былинные герои делятся на два типа. Тогда же было введено разделение на старших и младших богатырей.
«Образ этого огромного богатыря,– писал К. С. Аксаков о Святогоре в заметках к первому выпуску "Собрания народных песен П.В. Киреевского" (1860), – которого обременила, одолела собственная сила, так что он стал неподвижен, – весьма значителен. Очевидно, что он выходит вне разряда богатырей, к которому принадлежит Илья Муромец. Это богатырь-стихия. Нельзя не заметить в наших песнях следов предшествующей эпохи, эпохи титанической или космогонической, где сила, получая очертания человеческого образа, еще остается – силою мировою. Вочеловечение этих сил имеет свои ступени; не все богатыри этой первозданной эпохи одинаково носят в себе стихийный характер; но один более, другой менее, один дальше, другой ближе к людям... Не их ли должно разуметь под "старшими богатырями"».
Старшие – это Святогор, Волх Всеславьевич и Михайло Потык (древнейшая былинная "троица", предшествовавшая Добрыне Никитичу, Алеше Поповичу и Илье Муромцу). Образы титанические, сохранившие прямые отголоски языческих представлений, мифов, легенд. По сравнению с ними все другие богатыри действительно выглядят младшими. С младших богатырей начинается новая страница в истории русского эпоса – его героический период, когда на первый план выдвигается глубоко народная идея защиты родной земли.
Несколько иная, мифологическая трактовка образа Святогора принадлежит А.Н. Афанасьеву. «Если бы даже мы, – пишет он, – не имели никаких иных данных, кроме поэтического сказания о Святогоре, то одно это сказание служило бы неопровержимым доказательством, что и славяне, наравне с другими родственными народами, знали горных великанов. В колоссальном, типическом образе Святогора ясны черты глубочайшей древности. Имя его указывает не только на связь с горами, но и на священный характер этих последних...» Современные исследователи придерживаются аналогичной точки зрения (см.: Мифы народов мира. М., 1982, т. 2, с. 421).
В знаменитом "Сборнике Кирши Данилова", бывшем до середины XIX столетия единственным источником сведений о былинах и былинных героях, имя Святогора упоминается лишь однажды в общем перечислении богатырей в былине об Илье Муромце. Впервые четыре прозаические побывальщины о Святогоре записал П.Н. Рыбников, а через десятилетие еще шесть - А.Ф. Гильфердинг (при этом уже не прозаические, а стихотворные). Судя по этим записям, былина о встрече Ильи Муромца со Святогором когда-то состояла из целого ряда эпизодов. "Когда я рассказал Рябинину побывальщину об Илье и Святогоре, - свидетельствует П.Н. Рыбников, - то он передал мне, что еще учитель его, Илья Елустафьев, пел былиною про все знакомство Ильи и Святогора".
Но такой былины про все знакомство этих двух центральных героев ни П.Н. Рыбникову, ни другим собирателям так и не удалось записать. Тем не менее мы можем получить представление об этой несохранившейся народной поэме: имеющиеся фрагменты сами собой складываются в такую многосюжетную композицию. А некоторые эпизоды сохранились в пересказах. Так, например, тот же Рябинин вспомнил эпизод из поэмы, рассказываемой Ильей Елустафьевым, нигде более не встречающийся.
Святогор-богатырь позвал Илью Муромца к себе в гости на Святые горы и на поездке Илье наказывал: "Когда приедем в мое поселеньице и приведу тебя к батюшке, ты моги нагреть кусок железа, а руки не подавай". Как приехали на Святые горы к Святогорову поселеньицу и зашли в палаты белокаменные, говорит старик, отец Святогоров: "Ай же ты, мое чадо милое! Далече ль был?" - "А был я, батюшка, на Святой Руси!" - "Что же видел и что слышал, сын мой возлюбленный, на Святой Руси?" - "Я что не видел, что не слышал, а только привез богатыря со Святой Руси". Отец-то Святогоров был темный (слепой), то говорит сыну: "А приведи-ко ко мне русского богатыря поздоровкаться". Илья тым временем нагрел железо, пошел по рукам ударить и давает старику в руки кусок железа. Когда захватил старик железо, сдавил его и говорит: "Крепкая твоя рука, Илья! Хороший ты богатырек!"
Подобных прозаических фрагментов сохранилось немало. Почти все они посвящены передаче силы, смерти и погребению Святогора. Начиная с первых публикаций, исследователи пытаются "расшифровать" эти сюжеты. Одна из таких "расшифровок" принадлежит В.Я. Проппу, обратившему внимание, что из ста с лишним былинных сюжетов гибели героев посвящены лишь несколько. "Так, Дунай и Сухман, - замечает он, - кончают жизнь самоубийством. Обе эти былины по своему содержанию глубоко трагичны. Трагически погибает Василий Буслаев. Остальные герои, в песнях о них, никогда не умирают и не погибают. Наоборот: получая силу, Илья, например, одновременно получает пророчество, что смерть ему в бою не писана."
Список литературы
В.И. Калугин. Русь изначальная.
|