В годы эмиграции 3. Н. Гиппиус воспоминала: "Удивительное это было существо, Боря Бугаев! Вечное. ,,игранье мальчика", скошенные глаза, танцующая походка, бурный водопад слов, на все „да — да — да", но вечное вранье и постоянная измена. Очень при этом симпатичен и мил; надо было только знать его природу, ничему в нем не удивляться и ничем не возмущаться. Прибавлю, чтобы дорисовать его, что он обладал громадной эрудицией, которой пользовался довольно нелепо. Слов? „талант" к нему как-то мало приложимо. Но в неимоверной куче его бесконечных писаний есть кое-где проблески гениальности".
Борис Николаевич Бугаев родился в Москве в семье профессора математики Московского университета Н. В. Бугаева. Первым реальным "прикосновением" к искусству он считал исполнявшиеся матерью сонаты Бетховена и прелюдии Шопена. В гимназические годы проявлял интерес к философии, с 15 лет начал писать. "Два года упорного чтения, — вспоминал поэт в автобиографии, — где Шекспир, Гете и Шиллер сменились Толстым, Достоевским, Тургеневым, сменявшихся в свою очередь Ибсеном, Метерлинком, Верленом и Ницше, обратили меня в упорного и фанатически настроенного символиста". В конце 1895 г. он сблизился с семьей брата философа Вл. С. Соловьева — М. С. и О. М. Соловьевыми и подружился с их сыном Сергеем. Здесь поощряли его первые литературные опыты и придумали начинающему автору псевдоним "Андрей Белый". В 1903 г. он закончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, в следующем году поступил на историко-филологический факультет, в 1905 г. обучение было прервано.
В отличие от Блока, параллелизм жизненной и творческой судьбы с которым Белый прослеживал в своих позднейших мемуарах, он не принадлежал к поэтам, полностью реализующим себя в стихах. Энциклопедическая "разбросанность" его увлечений удивляла и восхищала современников. "Натура богато одаренная. Белый просто не знает, которой из своих муз ему лишний раз улыбнуться. Кант ревнует его к поэзии. Поэзия к музыке. Тряское шоссе к индийскому символу ... Критика и теория творчества (статьи о символизме) идут так — между делом. И любуешься на эту юношески смелую постройку жизни", — писал о нем И. Ф. Анненский.
В 1901? гг. Белый знакомится и сближается с символистами "старшего" поколения: В. Я. Брюсовым, К. Д. Бальмонтом, Д. С. Мережковским, 3. Н. Гиппиус. В январе 1903 г. начинается его "мистическая" переписка с А. А. Блоком (личное знакомство состоялось год спустя). В отличие от "старших" Белый понимает символизм шире, чем литературное направление или литературную школу, он для поэта — мироощущение и мировоззрение, в котором гармонически сочетаются "религиозный, жизненный путь, искусство и спекулятивное мышление". Хотя с начала выхода в январе 1904 г. символистского журнала "Весы" Белый — его неизменный участник, он считал, что "идеология московской фракции символизма созрела не в „Скорпионе" и не в ,,Весах", а в интимных беседах и разговорах среди молодых символистов аргонавтического толка".
Литературный дебют Белого, "Симфония (2-я драматическая)" (1902),—созданный под влиянием музыки экспериментальный жанр: "нечто среднее между стихами и прозой". В ней отразилось мироощущение "эпохи зорь":
эсхатологические чаяния и ожидания от нового века духовного обновления и преображения жизни, влияние идей Ф. Ницше и Вл. С. Соловьева, "мистическое" увлечение М. К. Морозовой.
Итог ранней поэтической деятельности подвел сборник "Золото в лазури" (1904). В этой книге пафос солнечного "аргонавтического" дерзания постепенно вытесняется мотивом угасания зорь. "Творчество Белого, — писал о сборнике В. Я. Брюсов, — это — вспышки молний, блеск драгоценных камней, разбрасываемых пригоршнями, торжественное зарево багряных закатов. ...С дерзостной беззаветностью бросается он на вековечные тайны мира и духа, на отвесные высоты, закрывшие нам дали, прямо, как бросались до него и гибли тысячи других отважных... Белый, со всей необузданностью, порывает резко с обычными приемами стихотворчества, смешивает все размеры, пишет стих в одно слово, упивается еще неиспробованными рифмами. ...Язык Белого — яркая, но случайная амальгама; в нем своеобразно сталкиваются самые ,,тривиальные" слова с утонченнейшими выражениями, огненные эпитеты и дерзкие метафоры с бессильными прозаизмами; это — златотканая царская порфира в безобразных заплатах".
Выход в свет сборника совпал для Белого с периодом духовного кризиса, вызванного прежде всего разочарованием в мистических чаяниях рубежа века. "Ослепительное", праздничное выступление поэта с первой и второй "Симфониями" и стихами "Золота в лазури" сменил долгий ряд "истерик, срывов, обвалов и пропастей". В это время у него возникает интерес к "точному" знанию и философии. В надежде написать "философский кирпич под заглавием ,,Теория символизма"" Белый штудирует труды Канта и представителей марбургской школы.
Во втором сборнике "Пепел" (1909), посвященном Н. А. Некрасову и во многом предопределенном его творчеством, диапазон возможностей лирики Белого в значительной степени расширяется за счет социальной тематики и "жанровых" стихов. "И жемчужные зори, и кабаки, и буржуазная келья, и надзвездная высота, и страдания пролетария — все это объекты художественного творчества, — утверждает он. Тема новой книги — Россия с ее разложившимся прошлым и нерожденным будущим", такой родина предстает в творческом сознании автора после поражения в русско-японской войне и подавления первой русской революции. "Пепел чего? Прежних субъективных переживаний поэта или объективной действительности, — пепел России? — задается вопросом С. М. Соловьев и сам же отвечает: и того, и другого". Часть критиков символистской ориентации с сожалением заметила, что книга производит антихудожественное впечатление. "Пепел — это только остатки былого воспоминания", — констатировал М. Л. Гофман. По мнению же Вяч. Иванова, "творение, далеко выходящее по замыслу за пределы интимного искусства поэтической секты, посвященное преимущественно проблемам нашей общественности и обращенное к обществу", — отнюдь не измена символизму, а симптом закономерной эволюции этого направления, выход из "волшебного круга солипсизма и индивидуализма отчужденной от мира личности".
Сборник "Урна" (1909), включающий стихи тех же лет, что и "Пепел", составлен из текстов, объединенных лейтмотивом "раздумья о бренности человеческого естества с его страстями и порывами". Они во многом навеяны "петербургской драмой" Белого, его безответным чувством к Л. Д. Блок. ",,Пепел" — книга самосожжения и смерти: но сама смерть есть только завеса, закрывающая горизонты дальнего; чтобы найти их в ближнем. В „Урне я собираю свой собственный пепел, чтобы он не заслонял света моему живому ,,я . Мертвое „я заключаю в ,,Урну", и другое, живое „я" пробуждается во мне к истинному", — писал поэт в предисловии.
В 1910-е годы в московском издательстве "Мусагет", объединившем символистов религиозно-философской ориентации, выходят сборники критических и теоретических статей Белого "Символизм" и "Арабески". В 1912 — 1916 гг. поэт слушает курсы лекций Р. Штейнера и становится приверженцем его антропософского учения.
После революции, которую Белый воспринял в мистическом ключе как начало духовного религиозного обновления, он активно включается в культурно-общественную деятельность, участвует в Пролеткульте, Театральном отделе Наркомпроса, читает лекции. Его поэтическое творчество в целом сохраняет приверженность символизму. Изданные в советское время сборники "Королевна и рыцари" (1919) и "Звезда" (1922) составлены из произведений 1910-х годов. Книга стихов "После разлуки" (1922) отражает поиски новой формы, которую Белый определяет термином "мелодизм".
|