Книга: Философия. Основные идеи и принципы Ракитов А.И.

Название: Философия. Основные идеи и принципы Ракитов А.И.
Раздел: Рефераты по философии
Тип: книга

ФИЛОСОФИЯ

Основные идеи
и принципы

Популярный очерк

Издание второе,
переработанное и дополненное

Москва
Издательство политической литературы

1990

ПРИГЛАШЕНИЕ К ФИЛОСОФИИ

ББК 15
Ф56

Под общей редакцией
доктора философских наук А. И. РАКИТОВА

Авторский коллектив

доктора философских наук А. И. Ракитов (руководитель; введение,

главы !, § 1, III, § 4, IV, VII, § 2, VIII,XII—XV, XVII); В. М. Богуславский

(главы I, § 2—5, II, VI, IX, XI); кандидаты философских наук

В. Е. Чертихин (главы III, § 1—3, X, XVI);

Г. И. Эзрин (главы V, VII, § 1, 3, VIII).

Философия. Основные идеи и принципы: Попул.
Ф56 очерк/Под общ. ред. А. И. Ракитова.— 2-е изд., перера-
бот, и доп.— М.: Политиздат, 1990.— 368 с.
ISBN 5—250—00321—4

В книге излагаются основы философии, методологии познания и деятель-
ности, философские проблемы естественных и общественных наук,дается
анализ основных черт современной немарксистской философии. Авторы
рассматривают революционные изменения, происходящие в советскомоб-
ществе, новые явления в науке, возможности информатизации общества,
закономерности перехода к новой цивилизации, пути формирования твор-
ческой личности. Книга написана живым языком и содержит богатую инфор-
мацию о развитии Вселенной, общества, культуры.

Рассчитана на широкий круг читателей.

ББК 15

0301040000-248
* 079(02)—90

Заведующий редакцией В. И. Кураев

Редактор П. П. Апрышко
Младшие редакторы Ж. П. Крючкова и Е. С. Молчанова

Художник О. А. Карелина

Художественный редактор А. Я. Гладышев

Технический редактор Е. Ю. Куликова

ИБ № 7726

Сдано в набор 04.09.89. Подписано в печать 13.02.90. Формат 60Х90^: /п,. Бумага книжно-
журнальнаяофсетная.Гарнитура «Журнальнаярубленая». Печать офсетная.Усл. печ.
л. 23,0. Усл. кр.-отт. 23,5. Уч.-изд. л. 26,28. Тираж 100 тыс. экз.Заказ№ 4995. Цена 1 р. 30 к.

Политиздат.125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Издательство«Горьковская правда». 603006, г. Горький, ул. Фигнер, 32.

ISBN 5—250—00321—4

С) ПОЛИТИЗДАТ, 1990

1. СОВА МИНЕРВЫ

«Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим
мудрецам»,— говорил Гамлет. Что же «не снилось» мудрецам,
современникам Гамлета? Над какими вопросами билсядатский
принц? Ответить на вопросы типа: который сейчас час? каково
расстояние от Лондона до Парижа? — совсем нетрудно. Нетрудно
это было и во времена Шекспира. Очевидно, что датского принца
мучили куда более сложные вопросы. Это были вопросы о цели
жизни, о возмездии за преступление, о любви и дружбе, о смерти
и бессмертии, о сущности человека, о смысле бытия.

Мир, в котором жил принц, был миром сложным, эпохой пере-
хода от средневековья к новому времени, эпохой Возрождения
Старые устои, принципы и идеалы, нравственные ценности и освя-
щенные веками традиции, избавлявшие от сомнений и регламен-
тировавшие поведение и намерения, уходили в прошлое. Возни-
кали новые ценности, новые подходы к жизни. По-новому расстав-
лялись фигурки на шахматной доске, называемой жизнь, и игра
велась по новым, не до конца сформулированным и не до конца
понятным правилам. И з личной, и вобщественной жизни совер-
шалось нечто беспрецедентное. При решении новых проблем
нельзя было опереться на прежний опыт, на прежнюю накоплен-
ную зеками мудрость.

Но ведь вопросы, мучившие принца, возникали и раньше. Мно-
гие из них мы можем встретить уже в поэмах Гомера и Гесиода.
Мучили они и христианских мыслителей, создававших для их ре-
шения сложнейшие теологические учения, в которых природа,
бог и человек, добродетель и порок, добро и зло, вера и грехопа-
дение выстраивались в сложную продуманную систему. Казалось
бы, что все ответы на вопросы давно найдены и людям остаются
лишь простые проблемы, возникающие в повседневной жизни,
для решения которых достаточно повседневного опыта и незачем
обращаться к мудрецам и богословам. Домашние хозяйки и куз-
нецы, корабелы и домостроители, полковые командиры и финан-
совые чиновники легко справлялись с ними, опираясь на опыт и
профессиональные знания. На первый взгляд эта призрачная про-
стота вообще устраняет, делая ненужными и смешными вопросы,
над которыми бился датский принц. Но стоило произойти глубин-

ным переменам в жизни человека или переломам в судьбах на-
родов и государств, чтобы иллюзия ясности и «решенности» ис-
чезла и перед затерянным в мире человеком, а порой и перед це-
лым обществом снова возникли тревожные, сжимающие сердце
вопросы о смысле бытия, о борьбе добра и зла, о торжестве не-
справедливости, об эфемерности и недостижимости счастья.Сой-
дя с проторенной тропы, человек, прокладывающий новую исто-
рическую траекторию, оказывается перед сложным выбором,
перед осознанием новых социально значимых и личных целей.
Он должен был понять, в чем причина прежних заблуждений и что
такое заблуждение и истина вообще. Он должен был уяснить, за-
чем живет и какова цена жизни, является ли он ничтожной части-
цей или центром мироздания. Ему следовало понять, игрушка ли
он в руках слепой судьбы или гигант, способный вступить в поеди-
нок с окружающим миром и в грандиозных космических сраже-
ниях подчинить себе мир и сделать его разумным. Но для этого
нужно было понять и что такое разум, в чем разумность мира.
Каждый такой вопрос поднимал десятки других.

Неверно было бы думать, что мыслители прошлого не предла-
гали ответов, не давали продуманных и аргументированных реше-
ний. Как раз наоборот. История сохранила немало имен мудре-
цов, которые предлагали интереснейшие ответы на фундамен-
тальные вопросы человеческого бытия. Эти ответы обобщали весь
накопленный к тому времени опыт человечества, всю культуру,
все знания данной эпохи. А так как мудрецы были живыми людь-
ми, различавшимися одаренностью, темпераментом, социальным
положением, то и ответы были весьма и весьма различными. Но,
взятые в совокупности, они создавали особый, присущий лишь
данной эпохе умственный резервуар, культурный фонд, великую
библиотеку мудрости, из которой каждый мог черпать основы для
личных взглядов и нравственных установок. Современники нахо-
дили в этом «фонде» материал, формирующий мировоззрение,
критерии, с помощью которых измеряли ценность поступков, до-
стоинство, меру величия и низости совершенных деяний. Они на-
ходили там особые духовные навигационные приборы, позволяв-
шие им прокладывать свои личные маршруты по бурному житей-
скому морю. Они находили, наконец, в этой мудрости утешение
в минуты нравственных потрясений или неудач.

Человеческая история не развивается по прямой. В жизни
отдельных людей и общественных групп, как и в жизни целых на-
родов, время от времени совершаются коренные переломы, ме-
няются устои жизни, рушатся старые ценности, а вместе с ними
ветшает и начинает казаться беспомощной прежняя мудрость,
обобщающая давно исчерпавший себя личный и исторический
опыт. И тогда вновь возникают мучительные проблемы и вопро-
сы, «которые не снились нашим мудрецам». В такие-то перелом-
ные эпохи и перед отдельным человеком, и перед целым обще-
ством встает нелегкая задача: обрести утерянную ясность, разо-
гнать надвигающийся сумрак сомнений, тревог и непонимания.

Древние греки изображали богиню Афину, покровительницу
мудрости, с совой, сидящей на плече. Эта птица, как известно, хо-
рошо видит в сумраке, в ночной тьме. Бесшумно совершает она
полет, когда это недоступно всем другим пернатым. Поэтому
римляне, называвшие Афину Минервой, говорили: «Сова Минер-
вы вылетает в сумерки». Этим подчеркивалось, что подлинная
мудрость, способная ответить на вечные и самые сложные вопро-
сы, не возникающие при благополучном течении жизни, важнее
всего, когда это течение нарушается и все находится в смятении,
крутой ломке, а прежняя ясность сменяется духовным сумраком.
Именно в такой ситуации и находился датский принц, в жизни ко-
торого тесно переплетались личные и общественные проблемы и
как бы резонировали смутные мелодии эпохи и личного бытия.
Но и в наши дни, на исходе XX в., на стыке тысячелетий, гамлетов-
ские проблемы, одновременно вечные и сиюминутные, вновь об-
ретают смысл, получая вполне современное звучание.

В истории человечества не раз случались гигантские перело-
мы, определявшие исторические судьбы на тысячелетия вперед.
Таким был переход от кочевого образа жизни к оседлости, по-
рожденный развитием земледелия и ремесла. Другой гигантский
перелом связан с промышленной революцией XVII—XVIII вв.
И каждый раз эти перевороты порождали глубокие изменения в
жизни, культуре и мировоззрении людей, в их понимании окружа-
ющего мира, в их познании самих себя. Еще более глубокие пере-
мены должен повлечь за собой быстро нарастающий научно-тех-
нологический прогресс и лежащая в его основе информационная
революция, современниками и участниками которой мы являем-
ся. Вечным вопросам о смысле бытия, о развитии общества, о
жизни и смерти, о познании истины, о добре и зле этот последний
перелом в истории человечества придает особую окраску и зна-
чение. Вопрос: «Быть или не быть?» — носил для Гамлета личный
характер. Теперь он имеет общечеловеческое звучание, о кото-
ром и не подозревали мудрецы прошлого. Ведь только сейчас че-
ловечество благодаря мощи своего разума создало оружие,
способное в считанные минуты уничтожить навеки все живое.
И если Земля единственный островок жизни во Вселенной, то
вопрос этот приобретает не только земное, но и космическое
звучание. Веками люди восхищались красотой природы, стреми-
лись постичь ее тайны, овладеть ее богатствами и стать ее госпо-
дами. Еще несколько десятилетий назад можно было услышать
призыв: «Не ждать милостей от природы, а взять их — вот наша
задача». А теперь господство над природой обернулось своей
негативной стороной — экологическим кризисом, угрожающим
человечеству. В этих условиях вопрос об отношении человека к
миру, к природе звучит совсем не так, как всего лишь несколько
десятилетий назад.

Все эти проблемы могут обсуждать и обсуждают люди разных
профессий, обладающие различным опытом и культурой. Но на
протяжении многих столетий подобные вопросы обсуждались в

рамках особой духовной деятельности, которую со времен антич-
ности принято называть философией. Что же представляет собой
философия? Почему именно ей отводится такая роль в решении
вечных, постоянно тревожащих человечество вопросов?

Если открыть любую энциклопедию или философский словарь,
то можно прочитать, что философия б переводе с греческого оз-
начает «любовь к мудрости». Но философия и мудрость совсем
не одно и то же. Более того, в известном смысле философия и
традиционно понимаемая мудрость даже противоположны.

Еще в глубокой древности, задолго до изобретения письмен-
ности, людям для решения самых разнообразных, возникающих
в жизни задач, проблем и вопросов необходимы были обширные
знания. Они касались поведения животных, признаков съедобных
и несъедобных растений, правил личного и общественного пове-
дения, охотничьих и воинских приемов, сведений о мореплавании,
климате, небесных светилах, врачевании, религиозных обрядах,
колдовских заклинаниях, погребальных обычаях и многого друго-
го. Чем дольше жил человек, чем лучшей памятью, наблюдатель-
ностью и способностью передавать эти сведения он обладал, тем
больше он знал и тем большим влиянием мог он пользоваться в
своем роде, общине или племени. Тот, кто превосходил подобны-
ми способностями и знаниями всех остальных, оказывался совет-
чиком, учителем или наставником жизни. Таких людей, как пра-
вило, и называли мудрецами. Один из современных исследовате-
лей заметил даже, что смерть мудреца для его соплеменников
быле тяжким ударом, подобным по своему значению гибели от
пожара крупной национальной библиотеки. Мудрецы не только
хранили накопленный опыт, но и передавали его следующим по-
колениям, стремясь выделить и закрепить все наиболее ценное,
важное для выживания своих сородичей и соплеменников. Одна-
ко традиционная мудрость по сути своей была консервативной.
Она была итогом тысячелетиями накапливавшегося опыте» и прак-
тических представлений. Ее изменения были столь же медленны-
ми, как и изменения в традиционном образе жизни древнего че-
ловека. Но уже во время великого исторического перелома, выз-
ванного аграрно-ремесленной революцией, переходом к оседло-
сти, созданием городов и изобретением письменности, события
стали развиваться настолько стремительно, что прежней тради-
ционной мудрости оказалось недостаточно. Люди, которые рань-
ше были в основном потребителями природных благ, начали все
больше становиться творцами условий своего существования.
Создавая города, прокладывая дороги и каналы, возделывая поля
и пробивая глубокие шахты, они начали все активнее воздейство-
вать на окружающую природу. Отношение человека к миру изме-
нилось, изменилось и воздействие мира на человека. Все это тре-
бовало глубокого понимания, нового осмысления, нового подхода
к самой деятельности человека, его духовному миру, его созна-
нию. Старая мудрость оказалась непригодной в новых условиях.
Обществу потребовалось новое отношение к мудрости, новое от-

ношение к миру. Это и вызвало появление мыслителей нового
типа — философов.

Если верить преданию, Пифагор Самосский (VI в. до н. э.) был
первым, кто употребил слово «философия». Впоследствии оно
быстро привилось и распространилось в Древней Греции, в жизни
и культуре которой философы стали столь же значительными фи-
гурами, как и политические деятели, полководцы и великие поэ-
ты. По интенсивности социальных и культурных изменений, по
темпам развития научных знаний история Греции с VI по IV в. до
н. э. превзошла все, что создала культура многих средиземномор-
ских народов за несколько предшествующих столетий. Возникли
новые политические структуры, новая мораль, мировоззрение и
представления о ценности человеческой жизни. Это был подлин-
ный социально-исторический и культурный переворот. И мудре-
цам нового типа — философам — пришлось одновременно ре-
шать две сложнейшие задачи: критически переосмыслить всю
прежнюю мудрость, всю древнюю мифологию, все веками на-
копленные знания и одновременно предложить и выработать но-
вое миропонимание. С тех пор отличительной чертой всякой под-
линной философии становится критическое и одновременно твор-
ческое отношение к окружающему миру и к прежней мудрости.
Система взглядов, не обладающая этими признаками, просто не
может считаться философией. Именно в этом смысле она проти-
воположна традиционной мудрости.

Но есть еще одна характерная черта, разграничивающая тра-
диционную мудрость и философию. Первая безлика. Она концеп-
туализирует и выражает коллективный опыт, родовое или племен-
ное знание. И то, что носителем этого знания, хранителем, нако-
пителем является тот или иной мудрец, ничего, по существу, не
меняет. Совсем иное дело философия. По верному замечанию
В. И. Вернадского, подлинная философия — глубоко личное инди-
видуальное знание. На каждой сколько-нибудь значительной фи-
лософской системе лежит отпечаток ее создателя. На грани пере-
хода от традиционной мудрости к философии (VII—VI вв. до
н. э.) греки особенно почитали семь великих мудрецов, некото-
рые из которых (Фалес и Пифагор) могут уже называться фило-
софами. То, что перечень этих мудрецов неточен, а их индиви-
дуальные характеристики смутны и почти не сохранились в исто-
рической памяти, как раз и подтверждает, что они еще во многом
относятся к мудрецам старого типа. По мере развития филосо-
фии в каждом новом философском учении все отчетливее и
ярче заметны черты определенной индивидуальности, отсвет
вполне определенного и неповторимого гения. Именно это одна
из причин того, что нельзя изучить философию, ознакомившись
лишь со взглядами какого-то одного мыслителя. Овладеть этой
сферой духовной деятельности, понять причину ее удивитель-
ной привлекательности и жизнеспособности можно лишь на
основе последовательного изучения всех наиболее существен-
ных и значительных философских учений. Важнейшая особен-

ность философского знания заключается в том, что оно не пред-
лагает решений, данных раз и навсегда, пригодных везде и при
любых обстоятельствах. Она скорее учит человека искать такие
решения, вооружает его методом познания мира и самого се-
бя, методом глубинного постижения истины. В этом, быть может,
заключается одна из самых серьезных трудностей в изучении
философии, ибо именно этим философское знание во многом
отличается и от здравого смысла, и от традиционной мудро-
сти, и от науки, и от других форм духовной деятельности.
Наверное, из-за этого, а также из-за огромного разнообразия
философских учений многие относятся к философии с недо-
верием.

За последние полтора столетия не раз раздавались голоса, что
философия отжила свое, что теперь она представляет собой лишь
реликт, лишь пережиток прошлого. В 1830 г. О. Конт во всеуслы-
шание провозгласил, что эпоха философии, или метафизики, на-
всегда миновала и что наука в ней совершенно не нуждается, так
как в состоянии решить все проблемы без какой бы то ни было
философии. Наука сама себе философия — утверждал он. Но вот
что заставляет задуматься. Сколько бы ни провозглашали оконча-
тельную гибель философии, сколько бы ни утверждали ее полную
бесполезность и ни доказывали, что она — пережиток древнего
неразвитого мышления, интерес к философии не толькосохраня-
ется, но и растет, особенно в переломные эпохи. Интерес к фило-
софии обостряется каждый раз, когда возникает проблема, затра-
гивающая самые основы человеческого бытия, мировоззрения,
познания смысла и перспектив исторического процесса. Чем бо-
лее развитой является страна, тем интенсивнее происходит в ней
социальное, научное и технологическое развитие, тем чаще обра-
щается ее общественное сознание к вечным вопросам, волновав-
шим философов с глубокой древности, и тем более значитель-
ное место занимает изучение философии в ее университетских
программах. Почему же это происходит? Пожалуй, лучше всего
на этот вопрос ответил молодой К. Маркс. «Так как всякая истин-
ная философия,— писал он,— есть духовная квинтэссенция свое-
го времени, то с необходимостью наступает такое время, когда
философия не только внутренне, по своему содержанию, но и
внешне, по своему проявлению, вступает в соприкосновение и во
взаимодействие с действительным миром своего времени. Фило-
софия перестает тогда быть определенной системой по отноше-
нию к другим определенным системам, она становится филосо-
фией вообще по отношению к миру, становится философией сов-
ременного мира»'.

Чтобы понять, чем объясняется неугасающий интерес к фило-
софии, необходимо учесть еще и следующее: все процессы, с ко-
торыми мы сталкиваемся, можно поделить на конечные и беско-
нечные. Передача сообщения (например, письма) от автора к ад-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 105. \·

8 '

ресату — процесс конечный. Он завершается, когда письмо по-
лучено и прочитано. Напротив, процесс передачи информации,
как таковой (доставки писем вообще), бесконечен, по крайней ме-
ре пока существует человечество, иначе человечество распалось
бы. Нечто подобное можно сказать и о процессах решения задач,
вопросов и проблем. Одни из них должны получить окончатель-
ное решение в ограниченное время (операция аппендицита, изго-
товление праздничного пирога, строительство данного дома и
т. д.), другие должны решаться постоянно. Поисками методов ко-
нечных решений обычно занимаются специальные науки и техни-
ка. Однако вопросы, касающиеся смысла и сущности бытия, жиз-
ни и смерти человека, его назначения, цели истории, выбора ду-
ховных ценностей и т. д., не поддаются конечному решению. Они
возникают, обсуждаются и будут обсуждаться постоянно, пока
существует человечество' Их-то рассмотрением и занимается
философия. Ее специфика, следовательно, состоит еще и в том,
что она вырабатывает методы познания и обсуждения «вечных
вопросов», рано или поздно встающих перед каждым из нас. По-
нятно, что в переломные эпохи именно такие вопросы выступают
на передний план, и так как мы живем в эпоху крутого перелома
и в истории человечества, и в истории нашей страны, то филосо-
фия, обращенная к современному миру, привлекает все большее
внимание. Сова Минервы продолжает свой полет.

2. ПРОБЛЕМЫ,
ПРЕДМЕТ И МЕТОД ФИЛОСОФИИ

В учебниках и учебных пособиях философия чаще всего рас-
сматривается как наука о наиболее общих законах движения и
развития в природе, обществе и мышлении.

Такое понимание вызывает ряд возражений. Первое из них
заключается в следующем. Если считать, что приведенное опре-
деление относится к философии вообще, ко всякой философии,
то это просто не соответствует действительности. Многие фило-
софские школы и учения понимали философию иначе и не пре-
тендовали на открытие наиболее общих законов природы, обще-
ства и мышления. Если же считать, что это определение относится
только к философии диалектического материализма, то тогда
следует признать, что она почти не имеет общих точек соприкос-
новения с другими, по крайней мере современными философски-
ми системами и концепциями. Из этого непосредственно вытекает
невозможность не только говорить о каких-то преимуществах или
философских достижениях диалектического материализма, но и
сравнивать и сопоставлять различные философские школы, при-
меняемые ими методы философского исследования.

Второе возражение связано с тем, что, на наш взгляд, пони-
мание философии как науки о наиболее общих законах всего су-
ществующего явно несет на себе отпечаток натурфилософской
трактовки философии как «науки наук». В античном мире, когда

философия и наука еще не размежевались, а философы одновре-
менно, как правило, были и учеными, занимавшимися математи-
кой, географией, лингвистикой, астрономией, закономерностями
познания и т. д., эти претензии были еще как-то обоснованы. В
средние века, когда философия, бывшая, по существу, служанкой
богословия, претендовала также на роль судьи, выносившего
окончательный приговор по всем проблемам мироздания и сущ-
ности человека, для этого тоже имелись какие-то основания. Но в
наше время бурного расцвета и продолжающейся специализации
различных наук философы просто не в состоянии охватить все на-
учные знания и соревноваться с учеными-специалистами. Они не в
состоянии открыть «наиболее общие законы движения и разви-
тия». Если бы это вообще можно было сделать, то все осталь-
ные науки — от математики, физики и астрономии до микробио-
логии, социологии, исторических и экономических наук — были
бы просто не нужны, так как все их содержание можно было бы
по определенным логическим правилам вывести из таких наибо-
лее общих законов. Однако это невозможно, и философия долж-
на отказаться от непосильных и давно отвергнутых историей пре-
тензий на открытие наиболее общих законов развития и движе-
ния. Ей следует заниматься своими собственными проблемами,
решать их своими собственными методами и средствами, по
отношению к своему собственному предмету. Только тогда фи-
лософия будет давать знания, не подменяющие различные нау-
ки, и в силу этого будет вызывать действительный и серьезный
интерес.

Но как же возникло, откуда взялось обсуждаемое нами опре-
деление? По-видимому, его источник — одна из мыслей, сформу-
лированных Энгельсом в посмертно изданной книге «Диалектика
природы». Размышляя о диалектике, он утверждал, что материа-
листическая диалектика есть «учение о наиболее общих законах
развития природы, общества и мышления». Заменив в этом выска-
зывании «учение» на «науку», а «диалектику» на «философию»
и абсолютизировав его, авторы учебников и получили приведен-
ное выше определение диалектического материализма и фило-
софии в целом. Но почему же оно получило широкое признание
и распространение? Да потому, что на протяжении ряда предше-
ствующих десятилетий, и особенно в годы застоя, до середины
80-х гг., философию наделяли особыми, несвойственными ей
функциями, в частности идеологического надзора и контроля над
наукой и духовной жизнью общества. Именно для этого филосо-
фию нужно было представить как систему знаний «о наиболее
общих законах», что якобы и давало основания для выполнения
этой функции, поскольку все остальные законы, открываемые
специальными науками, естественно, занимали более низкое мес-
то в системе иерархически построенных знаний. И так как фи-
лософия в действительности не могла выполнять эти функции,
то ее престиж, а вместе с тем и ее влияние были сильно по-
дорваны.

Философия представляет собой особый вид духовной деятель-
ности, но, строго говоря, она не является наукой, по крайней мере
в том смысле, в каком мы считаем наукой физику, химию, биоло-
гию, механику, геологию, историческую науку и т. д. Каждая наука
рассматривает не мир в целом, е лишь определенный его фраг-
мент, определенную сторону, ограниченный образ, пользуется
довольно специальными методами, недоступными никому, кроме
ученых-специалистов, опирается на эксперимент и точные наблю-
дения, пользуется приборами и т. д. Ничего подобного нет в сфе-
ре философии и философского познания, но это нисколько не
умаляет достоинства философии^ Существуют и другие социаль-
но значимые формы деятельности, такие, как искусство, полити-
ка, религия и т. д., которые, не будучи наукой, заслуживают са-
мого пристального внимания и оказывают огромное влияние
на развитие общества, формирование сознания и культуры .

Вместе с тем нельзя отрицать связи философии с наукой и на-
личия у ряда философских школ четко выраженных признаков
научности. Как и научное знание, философское знание является
систематическим, последовательным. Как и наука, философское
знание организованно, и одни его положения должны следовать
из других в соответствии с правилами логики. Как и научные зна-
ния, философские знания доказательны. Они опираются не на ве-
ру, не на мистическое откровение, не на настроения или эмоции,
а на обоснованные аргументы. Как и наука, философия прежде
всего стремится к истине. Она вырабатывает знания, объективные
и не зависящие ст произвола и дающие нам информацию об осо-
бых реальных явлениях, процессах и отношениях. Но этим сходст-
во и исчерпывается. Перед философией стоят совсем особые за-
дачи, которые не решает и не может решить ни одна наука. Фило-
софия только тогда и в той мере может быть полезна ученым,
политикам, педагогам, деятелям искусства, в какой она решает
свои собственные задачи. Во всех сферах деятельности и особен-
но познания неизбежно возникают философские проблемы, от
решения которых во многом зависит их состояние и развитие.
Чтобы понять это, рассмотрим несколько примеров, которые про-
яснят и отличие философских проблем от проблем научных, и
предмет и метод философского исследования.

1. И. Ньютон установил, что сила взаимного притяжения вычис-
ляется по формуле: Т = К₁ m₁ m₂ /r² (здесь Κ₁ — гравитационная по-
стоянная; m₁ , m₂ —массы взаимодействующих тел; r —расстоя-
ние между ними). Ш. Кулон нашел формулу для силы электроста-

¹ Были, однако, и среди философов мыслители, например Э. Гуссерль (1859—
1938), считавшие философию наукой, и притом строгой. Однако это скорее дань
моде на научность, порожденная успехами естествознания и математики новей-
шего времени. Точно так же данью моде был геометрический стиль изложения
философии с помощью аксиом, теорем и т. д., которым пользовались Б. Спиноза
(1632—1677) и Т. Гоббс (1588—1679) под влиянием успехов в математике и меха-
нике в XVII в. Однако это не дает оснований считать философию математической
наукой.

тического взаимодействия (E): где К₂ — коэффици-
ент; q₁ , q ₂ — величины взаимодействующих зарядов.

2. Классическая физика, описывая движение материальных
объектов, пользовалась представлениями о трехмерном прост-
ранстве. Специальная теория относительности обнаружила, что
движение происходит в особом четырехмерном времени — про-
странстве. Современная физика, стремясь объяснить с единых по-
зиций чрезвычайно сложные процессы движения и структурные
строения как элементарных частиц, так и всей Вселенной, пользу-
ется уже представлениями об одиннадцатимерном и даже двад-
цатишестимерном пространстве.

3. Согласно Гомеру, после взятия Трои союз греческих царей
во главе с Агамемноном распался, а династия Атридов, к которой
он принадлежал, также исчезла. Александр Македонский в IV в.
до н. э. создал огромную империю, поработив множество наро-
дов, отняв свободу у ранее независимых городов Греции. Он пре-
дал огню и мечу множество культурных ценностей, обрек на
смерть десятки тысяч людей. Он умер внезапно в 323 г. до н. э.
Его ближайшие соратники мгновенно перессорились, добились
смертного приговора для его матери царицы Олимпиады, а затем
приказали заколоть его жену Роксану и единственного сына Алек-
сандра. Империя Александра распалась, а династия Аргеадов
прекратила свое существование.

Создатель Великой Римской империи Юлий Цезарь был убит
своим приемным сыном, не оставив потомства и не создав динас-
тии. Наполеон был предан соратниками и низложен с престола,
умер в изгнании. После смерти его несовершеннолетнего сы-
на прямая линия этой краткосрочной династии также прекра-
тилась.

Иван Грозный был последним крупным царем в роду москов-
ских Рюриковичей. Он убил своего старшего сына Ивана, царевич
Дмитрий также пал жертвой несчастного случая или заговора,
а слабоумный сын Федор Иоаннович не оставил прямого наслед-
ника. Царская династия Рюриковичей также прекратила свое
существование.

4. Согласно геоцентрической модели Клавдия Птолемея (90—
160), Земля находится в центре Вселенной, а Солнце и планеты
вращаются вокруг нее.

В соответствии с гелиоцентрической моделью Коперника в
центре Вселенной находится Солнце, а Земля и другие планеты
вращаются вокруг него по гелиоцентрическим орбитам.

Современная астрономия располагает сведениями о явлениях
во Вселенной на расстоянии не более 12,5 млрд световых лет от
Земли, так как за этими пределами получение информации невоз-
можно, поскольку звезды и туманности должны удаляться с той
же скоростью, с которой движется в направлении к Земле идущий
от них световой сигнал.|Гаким образом, Земля оказывается в цент-
ре «видимой» Вселенной, представляющей собой условную сфе-
ру диаметром 25 млрд световых лет.

5. Несмотря на все достижения современной космической тех-
нологии и совершенства астрофизической аппаратуры, никаких
признаков жизни за пределами Земли не обнаружено.

6. Народонаселение Земли растет экспоненциально, одновре-
менно разрушаются невозобновляемые ресурсы энергии (уголь,
нефть) и плодородные земли, истощается запас полезных иско-
паемых.

7. В 1956 г. Дж. Маккарти была выдвинута идея искусственного
интеллекта. В настоящее время компьютеры совершают по трил-
лиону операций в секунду, способны выиграть шахматную партию
у чемпиона мира, выполняют технический перевод, помогают
ставить медицинские диагнозы и решают сложные экономические
задачи, доказывают теоремы и т. д.

Может показаться, что эти примеры не связаны между собой.
Однако это впечатление обманчиво.

^Формулы, приведенные в первом примере, формулируют
разные физические законы. Однако стоит нам сравнить между
собой формулы Ньютона и Кулона, как мы обнаруживаем, что по
своей алгебраической структуре обе формулы совершенно иден-
тичны. Случайно ли это? Можно ли считать, что формальное сход-
ство формул говорит о содержательном сходстве закона, хотя в
данном случае связь между ними до сих пор не обнаружена. По-
добные ситуации не редкость и заставляют задуматься о природе
физического и математического знания, о том, в каком соотноше-
нии находятся друг к другу математические структуры, физиче-
ские законы и описываемая в них физическая реальность, и мож-
но ли на основании сходства формул переносить соответствую-
щие физические знания из одной области в другую. Легко понять,
что все эти вопросы не являются собственно физическими или
математическими, но относятся к философским проблемам физи-
ки, поскольку речь в них идет о структуре знаний, об их сходстве
и различии и об их отношении к объективной физической реаль-
ности.

Второй пример также касается физических проблем, но вызы-
вает он совсем другие размышления. Мы можем легко предста-
вить движение в трехмерном пространстве. Оно соответствует
нашему жизненному опыту и вполне наглядно. Образное, нагляд-
ное представление о четырехмерном пространстве уже невоз-
можно, и уже совсем невозможно представить движение в 11 - или
26-мерном пространстве. Спрашивается, в каком же смысле упот-
ребляется здесь само понятие «пространство», имеет ли оно один
и тот же смысл во всех случаях или различные смыслы и значе-
ния? Важно понять, зачем вообще в физике вводится многомер-
ное пространство. Ученые обычно отвечают, что это делается для
того, чтобы более адекватно описать мир и построить физическую
теорию, объясняющую разнообразные явления с единой точки
зрения. В основе такого взгляда лежит предположение о единстве
мира, но само это предположение, впервые выдвинутое Парме-
нидом (VI в. до н. э.) и названное С. Тулминым (род. 1922) «аксио-

мой Парменида», является философским, а не физическим, так
как охватывает не только физические, но и все остальные явления
и к тому же непосредственно не вытекает из наблюдений и экспе-
риментов. Тем не менее стремление к единству понимания физи-
ческого мира и к созданию единой теории разделяется почти все-
ми современными физиками. Из этого следует, что структура
физической теории и способы ее построения диктуются не столь-
ко и не только фактами, отражающими объективный мир, но и
установками человека, его представлениями о том, каким должно
быть его знание о мире, какой должна быть «хорошая» физичес-
кая теория. Критерий такой теории также зависит от общих куль-
турных, философских и методологических установок и ценностей.
Таким образом, и здесь за авансценой физических понятий, суж-
дений и теорий вырисовывается вопрос об отношении человека к
миру, о влиянии человеческих ценностей и установок на развитие
научного знания.

Факты, изложенные в третьем примере, дают повод задумать-
ся над тем, не является ли прекращение династий знаменитых
полководцев и государей возмездием за причиненные ими стра-
дания, разрушения, гибель государств, городов и людей. Не про-
является ли в этом мировая историческая справедливость, урав-
новешивающая славу государственного деятеля с бесславным
концом династии? Случайна или закономерна подобная связь со-
бытий? Можно найти немало рассуждений на эту тему з трудах
историков, но это, собственно, не исторические знания или аргу-
менты, а философские проблемы истории, ибо понятия «случай-
ность», «закономерность», «возмездие», «справедливость» связа-
ны не только с историей, но и с представлениями человека о
строении мира и человеческого общества, о своей собственной
исторической судьбе и предназначении, а следовательно, и своем
месте в мире. А этими «гамлетовскими» проблемами издревле
занималась философия.

Тесно связаны между собой также примеры 4—7. Вопрос о
месте Земли во Вселенной имеет гигантское мировоззренческое
значение. Если Земля не является центром Солнечной системы
и Вселенной, если она — лишь один из многочисленных островов
жизни, а человек не уникален, то мера ответственности за челове-
ческое бытие, за судьбу культуры и цивилизации относительно
невелика. Если же Земля действительно «особое», «выделенное»
космическое образование и жизнь человека уникальна, а смена
астрономических концепций фиксирует не только положение
нашей планеты з ряду других, но и определенные мировоззрен-
ческие притязания, то вопрос, быть или не быть человечеству, и
ответственность за сохранение жизни на Земле в условиях эколо-
гического кризиса, демографического взрыва и возможной тер-
моядерной катастрофы приобретают поистине космологическое,
универсально-философское значение. В этих условиях и пробле-
ма искусственного интеллекта утрачивает чисто технический, ма-
тематический или психологический характер. Она перестает быть

специально научной проблемой и становится проблемой фило-
софской, ибо вопрос о разуме как специфическом признаке чело-
века перерастает в вопрос о возможности создания нечеловече-
ских разумных систем, способных к автономному существованию
во Вселенной. Положительное решение этого вопроса может ра-
дикально изменить историческую судьбу человечества.

Мы видим, следовательно, что за самыми разнообразными,
чисто научными вопросами, фактами и проблемами скрываются
и серьезные философские проблемы, без понимания которых
невозможно точно уяснить значение тех или иных научных резуль-
татов, концепций и теорий. Важность обсуждений и исследований
философских проблем обнаруживается и тогда, когда мы сталки-
ваемся с механизмом формирования и действия мировоззрения,
с необходимостью оценить его роль в функционировании куль-
туры.

Чтобы проехать по определенному адресу в большом городе,
необходимо представлять себе общий план этого города; чтобы
прооперировать определенный орган, хирург должен знать его
функцию, расположение и связь с другими органами внутри цело-
го организма; для управления данным предприятием следует
представлять его экономические связи с другими, его место в
данной отрасли. Вообще для решения каждой частной задачи че-
ловеку необходимо знать ее место в системе данного целого, или,
как говорят, в системном контексте. Чтобы правильно оценить
перспективы своей деятельности, выбрать реальные, посильные
цели, прогнозировать поведение других людей и социальных
групп, оценить важность тех или иных технических или научных
достижений, человеку необходимо иметь представление об ок-
ружающей природной и социальной среде, о мире в целом.
Иными словами, он должен обладать определенным мировоз-
зрением. Каждая наука вырабатывает знания об определенной
стороне мира, но ни одна своими собственными средствами и
методами не в состоянии выработать мировоззрение. Разумеется,
каждая эпоха имеет свое мировоззрение, зависящее от уровня
развития знаний и характера культуры, от исторического опыта
данного народа, данного общества. Если мировоззрение можно
определить как систему взглядов, концепций, теорий и представ-
лений, дающих нам информацию о мире в целом, то состояние
мировоззрения в определенном временном интервале, в рамках
данной эпохи обычно называют картиной мира. В деятельности
определенных социальных групп и индивидов данной эпохи она
выполняет примерно ту же функцию, какую выполняет для пе-
шехода, идущего по определенному адресу, общий план города
или для хирурга, оперирующего аппендикс, анатомический ат-
лас или справочник. Но картину мира не следует представлять
в виде рисунка или живописного полотна. Она очень сложна по
своему строению и складывается из совокупности весьма разно-
родных знаний и представлений.

В древнейший период человеческой истории мировоззрение

было мифологическим, картина мира складывалась из разобщен-
ных, часто не связанных между собой мифов, объяснявших про-
исхождение Вселенной, животных, растений и человека. Мифы
объясняли также определенные события и эпизоды в жизни дан-
ного племени, данного народа, объясняли и нормировали охот-
ничью, земледельческую, военную, семейно-бытовую и религи-
озную деятельность. Они представляли ту стадию развития позна-
ния и культуры, когда сложные и непонятные явления природы и
общественной жизни объяснялись вмешательством сверхъестест-
венных сил, таинственных, загадочных, мистических явлений или
крайне примитивными аналогиями, «опрокидывавшими» пред-
ставления о человеке и его поведении на окружающий мир.

В эпоху античности системообразующим принципом картины
мира стал космос. Сам человек рассматривается как микрокосм.
Это понятие космоса охватывает сложнейший циклический про-
цесс мирового круговращения, в котором все изменяется и пов-
торяется. В конечном счете повторяется все и в жизни людей:
происходит циклическое переселение душ, уходящих в царство
мертвых и возвращающихся из него. Наглядным образом этой
картины и главным ее символом были круг, сфера, процесс вра-
щения. На формирование этой картины огромное влияние оказа-
ло наблюдение за движением небесных светил, за циклическими
процессами в растительном и животном мире и такие великие
изобретения, как изобретение колеса и т. п.

В рамках европейской культурной традиции в эпоху средневе-
ковья складывается совсем другая картина мира. В отличие от ан-
тичной она статична, ее стержнем является бог, весь мир проник-
нут иерархическими структурами, основанными на соподчинении,
субординации низших высшим: архангелы подчиняются богу, ан-
гелы — архангелам, герцоги — королям и императорам, рядовые
бароны — графам, вассалы — сеньорам, подмастерья — масте-
рам, крепостные — владетельным сеньорам. Центральным для
этой картины является взаимодействие человеческой души и бо-
жественного начала, пассивной природы и божественного твор-
ческого промысла. Противодействие добра и зла, персонифици-
рованное в сложных взаимоотношениях бога и дьявола,— един-
ственный и реальный источник происходящих в мире изменений.
Рамки этой картины образуют акт творения мира и конец света,
а астрофизическая модель целиком определяется астрономиче-
скими представлениями Аристотеля (384—322 до н. э.) и Клавдия
Птолемея.

В период позднего средневековья, Возрождения и раннего
капитализма (XI11—XVI11 вв.) решающим фактором формирова-
ния картины мира было изобретение механических часов и созда-
ние разнообразных транспортных и производственных машин.
Весь мир начал представляться в виде огромного часового меха-
низма, созданного и заведенного великим часовщиком — богом.
Эти механистические представления были философски обосно-
ваны Р. Декартом (1596—1650). Ж. Ламетри (1709—1751) и П. Ка-

банис (1757—1808) распространили их на человека, рассматривая
его как чрезвычайно сложную машину. Б. Спиноза представлял
уже и процесс мышления как особую автоматическую деятель-
ность. Т. Гоббс и некоторые другие социальные мыслители XVII —
XVIII вв. пошли еще дальше, включив в механистическую картину
мира общество, понимавшееся ими как гигантский механический
агрегат взаимодействующих и борющихся социальных частиц —
человеческих индивидов.

Мы живем в эпоху формирования новой, сзерхсложной карти-
ны мира. Ее детали до сих пор не состыкованы. Для ее формиро-
вания используются современные знания о структуре Вселенной
и элементарных частиц, о кварках и глюонах, о двадцатишести-
мерном пространстве, сложнейшие биологические представле-
ния о природе живой материи, знания о законоллерностях общест-
венного развития и природе человеческого интеллекта. Связь
между деталями этой картины осуществляется посредством по-
нятия об информационных процессах, пронизывающих и связыва-
ющих природу, общество и мышление.

Каждая такая картина мира прямо или косвенно, более или
менее заметным образом влияет на поведение и историческую
судьбу как отдельных людей, так и целых народов, социальных
групп и сообществ. Ясно также, что ни одна из них не может быть
создана одним, даже выдающимся мыслителем, одним, хотя бы
и гениальным, «художником». «Художником» такой картины дол-
жно быть общество, точнее, все сообщество ученых: ведь совре-
менная картина мира является научной. Сам процесс создания
такой картины — процесс синтеза, стыковки, «объединения» и
«увязки» основных элементов и деталей может осуществляться
учеными разных специальностей. При этом важно понять, что по-
добный синтез не является собственной задачей ни одной отдель-
ной науки. Задача эта по самой природе своей философская.
В основе ее решения лежат глубинные стержневые отношения —
отношения человека к миру и мира к человеку. Окружающий нас
мир изучается сотнями различных наук: физикой, химией, биоло-
гией, социологией, геологией, астрономией, генетикой, информа-
тикой и т. д. Человек также является объектом изучения различ-
ных наук: антропологии, психологии, физиологии высшей нервной
деятельности, медицины и т. д. Его умственная деятельность изу-
чается логикой и психологией, а языковая деятельность — лингви-
стикой. Но отношение человека к миру и мира к человеку в каче-
стве специальной «своей собственной» проблемы не изучает ни
одна из этих наук. Данное отношение и составляет предмет фило-
софии, именно поэтому обоснование мировоззрения и синтез
картины мира, фиксирующей отношения между человеком и
окружающей средой, место человека во Вселенной и в обществе,
были и являются философской по своей природе задачей. Этот
вопрос Энгельс называл «великим», основным вопросом филосо-
фии, подчеркивая при этом, что в четкой форме, в виде жесткого
противопоставления сознания и материи, мышления и бытия он

был сформулирован и осмыслен лишь в новое время. Важно по-
нять, что, будучи основным, этот вопрос не является единствен-
ным вопросом, полностью определяющим все содержание фило-
софских запросов современности. В различные эпохи на передний
план могли выдвигаться другие вопросы: о соотношении единич-
ного и общего; эмпирического, чувственного и рационально-
логического познания, рационального и иррационального и т. д.,
в зависимости от того, какие именно виды человеческой деятель-
ности претерпевали наиболее радикальные преобразования в
данную эпоху и оказывали наибольшее влияние на судьбы людей,
нуждаясь в силу этого в наиболее глубоком и всестороннем фи-
лософском осмыслении.

С учетом этих рассуждений можно также четко и обоснованно
ответить на вопрос, зачем и почему философия, как особая фор-
ма духовной деятельности, нужна людям науки, искусства, деяте-
лям политики и педагогам. Неверно думать, будто бы философия
задает ориентиры художественной и научной деятельности, опре-
деляет цели искусств и науки, будто бы человек, не изучавший
специально философские трактаты, не в состоянии правильно
решать физические, химические, математические, социальные,
экономические или политические проблемы. Дело совсем в дру-
гом. Как мы выяснили, в решении всех социально значимых кон-
кретных задач большого масштаба, будь то задачи научные или
мировоззренческие, рано или поздно возникают философские
вопросы — вопросы, требующие выяснения того, как относится
человек к миру, какое место он в нем занимает, как он его позна-
ет, как он действует в этом мире. И независимо от того, осознает
ли ученый, художник или политический деятель, что эти вопросы
являются философскими, он, по существу, вынужден их обсуж-
дать, вникать в их сущность, разбираться в их содержании для то-
го, чтобы вернее и глубже решить свои собственные задачи, что-
бы точнее определить их место и значение в общем контексте
человеческой деятельности. Так как наличие сознания и созна-
тельной деятельности является наиболее очевидной, яркой, бро-
сающейся в глаза отличительной чертой человека, то все фило-
софские вопросы, возникающие в сфере науки, художественной
или общественно-политической деятельности, в сфере религии
или культуры, рано или поздно принимают форму вопроса об
отношении сознания, мышления как специфической человеческой
черты к окружающему миру, т. е. ко всему, что не является соз-
нанием, включая природу и общество.

Вспомним теперь примеры 1—7. Общим для них как раз и
является присутствие вопросов об отношении сознания к окру-
жающему миру. Как относятся математические структуры и физи-
ческие понятия к объективным физическим процессам? Являются
ли историческая закономерность и случайность чем-то незави-
сящим от человека, или они результат нашего подхода к истории?
Являются ли возмездие и справедливость фактами истории, или
же это продукты нашей интерпретации исторических событий?

Порождено ли наше представление о месте человека в мире не-
полнотой знаний, или же мы располагаем на этот счет окончатель-
ным, абсолютно достоверным знанием? Эти и подобные им во-
просы оказываются как бы нанизанными на основной вопрос фи-
лософии.

В отличие от высших животных, обладающих простейшими
предметно-ориентационными знаниями о внешнем мире, человек
не только располагает качественно иными знаниями, несопо-
ставимо более глубокими и большими по обьему, но и уникаль-
ной способностью размышлять и думать о собственных знаниях,
анализировать и совершенствовать их. Знания об окружающем
мире выступают как сознание. Размышления же и анализ созна-
ния представляют собой самосознание. Каждый человек з боль-
шей или меньшей степени обладает самосознанием и соответст-
вующей способностью думать о себе, разбираться в своих психи-
ческих, духовных, интеллектуальных состояниях. В общественном
плане, в масштабе всего общества, в масштабе культуры эту роль
выполняет философия. Недаром с самого начала она выступала
как критический анализ и творческое совершенствование мудро-
сти, т. е. суммарного и наиболее ценного, общественно значимого
опыта людей, их общественного сознания. Философия, следова-
тельно, выполняет совершенно уникальную функцию — функцию
социального самосознания, и именно поэтому она оказывается
духовной квинтэссенцией своей эпохи. Эту функцию не выполняет
никакая другая форма духовной деятельности людей. Ею не за-
нимается и наука, ибо науки, порознь и вместе взятые, решают не
менее важные, но другие задачи.

Ф. Энгельс выделял в основном вопросе философии две сто-
роны. Рассматривая отношение сознания к внешнему миру исто-
рически, философы стремились понять, что является первичным,
определяющим: сознание или внешний по отношению к нему ма-
териальный мир? Те из них, которые в силу различных обстоя-
тельств считали, что сознание представляет собой продукт видо-
изменения или развития внешнего мира, что оно возникает лишь
на определенном этапе развития или представляет собой резуль-
тат взаимодействия различных материальных явлений, назывались
материалистами (от лат. materia — вещество, первичное начало).
Философы, придерживавшиеся противоположных взглядов и по-
лагавшие, что сознание является первичным, изначальным, а
внешний мир вторичным, назывались идеалистами, и притом
объективными, так как признавали наличие какого-то универ-
сального, например божественного, сознания, изначальных идей,
существовавших вне и независимо не только от материи, но и от
сознания человека. Последнее рассматривалось лишь как частное
проявление объективного мирового сознания. Особую разновид-
ность идеализма представляет субъективный идеализм, утвер-
ждающий невозможность доказать ни существование материи,
ни существование объективного мирового сознания, духа, идей и
полагающий, что точно и без всяких сомнений можно признать

лишь наличие индивидуального человеческого (субъективного)
сознания, а все остальное можно допустить лишь как результат
его деятельности, плод воображения. В дальнейшем мы остано-
вимся на этих концепциях подробнее. Сейчас же следует подчер-
кнуть, что они не раз изменяли свои формы и что ни одно из этих
основных философских направлений, в том числе и идеализм,
нельзя подтвердить или опровергнуть какими-то чисто словесны-
ми аргументами, объявив заблуждением, ошибкой и т. п. В рамках
каждого из этих направлений выдвигались серьезные философ-
ские аргументы и заслуживающие внимания глубокие и социально
значимые учения. История науки, техники и развития общества и
культуры подтверждает правоту и большую адекватность фило-
софского материализма, но из этого совсем не следует, что идеа-
лизм не заслуживает внимания и серьезного изучения, так как в
его рамках нередко выдвигались гипотезы, принципы и положе-
ния, допускающие научную, даже материалистическую интерпре-
тацию и имеющие определенное значение, особенно при анали-
зе структуры и функции человеческого мышления.

Вторая сторона основного вопроса философии тесно связана с
первой и, по существу, образует стержневую проблему большин-
ства философских исследований. Это вопрос о познаваемости
мира. Его можно сформулировать так: дают ли наши знания необ-
ходимые сведения об окружающем мире и о самом человеке?
Можем ли мы точно, определенно и исчерпывающим образом
познать окружающий мир и самих себя, или же это невозможно
и наши знания иллюзорны или ограниченны? Противников позна-
ваемости мира принято называть агностиками (термин, предло-
женный английским биологом Т. Гексли, состоящий из греческих
слов а—«не», gnosis — «знание»). Последовательный агности-
цизм, полностью отрицающий познаваемость мира,— явление
довольно редкое, однако все же встречавшееся в истории фило-
софии. Причем его сторонниками бывали не только субъективные
идеалисты, например Д. Юм (1711—1776), но и некоторые мате-
риалисты (например, Демокрит в поздний период своей жизни).
От позиции, занимаемой при решении второй стороны основного
вопроса философии, во многом зависит и решение первой сторо-
ны. Философ, считающий, что мир познаваем, может надеяться
найти достоверные аргументы в пользу идеализма или материа-
лизма. Тот же, кто считает мир непознаваемым, в конечном счете
будет сомневаться во всем, в том числе и в правомерности мате-
риалистического или идеалистического понимания первой сторо-
ны основного вопроса.

Вопрос о познаваемости мира есть просто другое название для
вопроса об истине. На картине известного русского художника
Н, Ге «Что есть истина?» изображен римский проконсул Понтий
Пилат, задающий этот вопрос Иисусу Христу. Сама формулиров-
ка вопроса выражает скептическое недоверие богатого и образо-
ванного римлянина к невежественному, по его представлениям,
восточному пророку, претендующему на знание истины. Но для

философии отказ от истины означает самоубийство, самоуничто-
жение. Познать истину всегда означало для философов обладание
достоверными знаниями о бытии человека и мира, о смысле жиз-
ни, о целях и путях человеческих, о природе добра и зла и т. д.
Такие знания имели более прочные корни, чем обыденное созна-
ние и исторические традиции. И именно это часто вызывало враж-
дебное отношение к ним со стороны современников. Смертный
приговор Сократу, вынесенный ему афинской демократией, осуж-
дение Анаксагора и Протагора, заключение Платона, изгнание
престарелого Аристотеля из Афин, смерть римского философа
Боэция, эмиграция Декарта и Ламетри — это цена, которой фи-
лософы нередко расплачивались за свое стремление к высокой
истине, к познанию без пределов и запретов.

Чтобы исследовать свой предмет, т. е. универсальное отноше-
ние человека к миру и мира к человеку, чтобы понять связь созна-
ния и бытия и ответить на волнующие ее вопросы, включая основ-
ной, философия должна выработать свой собственный, совершен-
но своеобразный метод познания. Дело в том, что естественные,
общественные и технические науки в большей или меньшей сте-
пени опираются на эксперимент и наблюдение, связанные с чув-
ственным, т. е. эмпирическим, восприятием явлений мира, как
естественных, так и искусственных, созданных человеком. Но
воспринять при помощи органов чувств весь мир, включая чело-
века, охватить чувственным познанием отношение между созна-
нием и бытием, мышлением и материей просто невозможно.
Предмет философии как бы ускользает, не поддается прямому
эксперименту и наблюдению. Чтобы найти выход из этой ситуа-
ции, философам пришлось изобрести свой особый метод позна-
ния. Это — метод теоретического мышления, который включает в
себя такие операции, как теоретическую классификацию и систе-
матизацию, логический вывод и доказательство, обобщение, со-
поставление различных феноменов и поиск объединяющих их
связей, скрытых от обычного зрения, но открывающихся такому,
что древние мыслители называли «умственным зрением». Конеч-
но, и математика пользуется теоретическими размышлениями,
доказательствами, обобщениями и т. д. как сеоимглавным мето-
дом, но в отличие от философии она применяет этот способ по-
знания лишь к отвлеченным формальным отношениям, к опера-
циям между символами, количественным ч пространственным
соотношениям. Философия же применяет теоретическое мыш-
ление к исследованию отношений человека и мира в целом. И поэ-
тому она тратит немалые усилия на то, чтобы совершенствовать
этот метод. Именно благодаря этому она и оказывала на протя-
жении тысячелетий заметное влияние на все сферы человеческой
деятельности, в которых так или иначе применялись методы тео-
ретического мышления.

Чтобы совершенствовать теоретическое мышление и лежащий
в его основе метод познания, философы должны ответить на во-
прос, каков мир и человек, о которых им приходится размышлять?

Один из возможных ответов гласит, что все в мире изменяется,
двигается, развивается, постоянно возникает нечто новое, исчеза-
ет или преобразуется старое. Причиной этого является, как счита-
ли еще ь глубокой древности греческие мыслители, внутренняя
противоположность и противоречивость, присущие всем явлени-
ям и процессам. Именно последовательное разрешение противо-
речий и преодоление противоположностей образуют источник
движения и развития, глубинные основания для возникновения
чего-то качественно нового и преодоления, отрицания того, что
отжило свой век. Такой метод получил название диалектического,
а философская теория развития, лежащая в его фундаменте,—
диалектики. Это слово происходит от греч. dialogos — диалог,
разговор между двумя или несколькими лицами, т. е. способ вы-
яснения истины, заключающийся в том, что участники обсуждения
или спора последовательно выдвигают и опровергают различные
точки зрения, поке в конце концов не приходят к взглядам, кото-
рые они признают истиной. Такой диалог по самой природе своей
носит творческий и критический характер: в нем постоянно опро-
вергаются одни взгляды и выдвигаются другие, качественно но-
вые. Поэтому и философская теория развития, а также вырастаю-
щий на ее основе метод теоретического, т. е. философского,
мышления являются творческими и критическими.

Другой ответ состоит в утверждении, что следует различать
подлинный и видимый мир. Первый, доступный лишь умственно-
му взору, вечен, неизменен, неподвижен, тогда как второй измен-
чив, подвижен, но l силу этого ненадежен и не Заслуживает дове-
рия. Метод, вырастающий на основе этого убеждения, не являет-
ся антидиалектическим. Но следует представлять его слишком
упрощенно. Сторонники этого метода не просто и прямолинейно
отрицают всякое развитие, движение и изменение, но представ-
ляют его гораздо менее сложным, чем это имеет место в дейст-
вительности. Этот антидиалектический подход сложился преиму-
щественно в XVII—XVIII вв. под влиянием успехов классической
механики. Распространяя ее методы и представления за пределы
механических процессов, где эти концепции были вполне умест-
ны, и применяя их к живой природе, обществу, человеку, мышле-
нию, сторонники механистического миропонимания создавали
крайне упрощенную картину мира и разрабатывали методологию
(т. е. систему учений о методах познания), способную объяснить
лишь отдельные, достаточно простые явления, но дающую осеч-
ку, коль скоро речь заходила о сложных явлениях или о сложных
целостных системах, объединяющих разнородные развивающие-
ся явлений и процессы. Этот метод получил название метафизиче-
ского.

Исторический опыт развития самой философии, особенно на
протяжении последних полутора столетий, показал, что идея раз-
вития все шире внедряется в науку и философию. Соответствую-
щий этой идее диалектический метод позволяет наиболее полно,
глубоко и всесторонне, критически и творчески решать философ-

ские проблемы. Он наиболее полно соответствует духу нашего
времени, изменчивого, динамичного, наполненного острыми
противоречиями, драматическими коллизиями и постоянными
инновациями. Именно поэтому философия диалектического ма-
териализма, соединяющая в одно целое материалистическое ми-
ровоззрение и диалектический метод, наиболее полно выражает
и всесторонне исследует философские проблемы нашего време-
ни, являясь подлинной философией современности.

3. ГЕНЕЗИС И РАЗВИТИЕ ФИЛОСОФИИ

Возникновение философии относится к глубокой древности.
Зачатки философских знаний отчетливо обнаруживаются в VI —
V вв. до н. э. в Китае, Индии, в наиболее развитых странах Среди-
земноморского бассейна.

Философские и философско-этические учения стран древнего
и средневекового Востока представляют большой интерес. Они
оказали глубокое влияние на развитие мировой культуры. Одна-
ко здесь нам придется ограничиться преимущественным рассмот-
рением европейской философской традиции, так как именно в
ее рамках сложились основные философские школы и учения,
оказавшие наиболее существенное влияние на развитие совре-
менной цивилизации, науки и культуры.

На протяжении многих тысячелетий в сознании древнего чело-
вечества господствовали различные формы первобытной мифо-
логии и религии: культ предков, вера в одушевленность окружаю-
щих предметов, в многочисленных богов, управляющих силами
природы, и т. п. Эти воззрения были порождены слабостью чело-
века в борьбе с природой, его зависимостью от грозных стихий,
неумением объяснить действительное происхождение последних.·
Потребность в объяснении окружающей природы, происхожде-
ния человека и других живых существ породила различные ми-
фы — особого рода рассказы и легенды, принимавшиеся на веру
и передававшиеся от поколения к поколению. Не зная подлинных
причин природных и общественных явлений, первобытный чело-
век переносил на них человеческие и социальные характеристики.
Поэтому мифы были антропоморфны и социоморфны (от греч.
anfhropos — человек, morpfie — форма и лат. societas — обще-
ство). Примерами мифов могут служить библейский рассказ о со-
творении мира богом за 6 дней, где бог выступает как творческая
личность, художник или ремесленник, или греческий миф о том,
что движение солнца управляется богом Гелиосом, мчащимся по
небесному своду на сияющей колеснице, и др. По своей природе
мифы, создававшиеся в разное время, неупорядоченны, бессис-
темны и часто противоречат друг другу.

С образованием первых цивилизаций, с появлением классов,
государства, с развитием земледелия, ремесла, торговли проис-
ходит накопление различных сведений и знаний, составляющих
как бы предпосылки будущей науки и приходящих в противоре-

чие с мифологически-религиозным мировоззрением. В первую
очередь это касается математических и астрономических знаний.
Изобретение чисел, применявшихся для счета скота, в торговых
операциях, при хозяйственных расчетах, определении налогов
и т. д., было величайшим открытием древности и привело к созда-
нию математики. Математика по своей природе последовательна
и систематична. В свою очередь потребности земледелия, прове-
дение больших ирригационных работ, необходимость определять
точные даты празднеств и других событий привели к накоплению
астрономических наблюдений. Регулярность и правильность в
движении небесных светил, так же как и систематичность матема-
тики, были несовместимы с произволом богов и бессистемностью
мифов. Но сильнее всего мифологию подрывали глубокие изме-
нения в общественной жизни. Переход от родоплеменного строя
к рабовладению повлек за собой разрушение старых взглядов на
мир и, следовательно, мифов, оправдывавших родоплеменную
организацию общества, власть родовой аристократии и т. д.
Колыбелью древней философской традиции была Греция.
Греческие города были расположены на пересечении торговых
путей, на азиатском и европейском побережье Средиземного мо-
ря. В них встречались купцы и путешественники из разных стран,
происходил бурный обмен разнообразными знаниями, «пересе-
кались» различные культуры, появлялась возможность сравнивать
разные мифы и картины мира. Несоответствия и противоречия
между последними создавали условия для сомнений и критичес-
кого отношения к мифам. Однако самым важным фактором, со-
действовавшим появлению философии и зарождению нового
мировоззрения, было возникновение древнегреческой рабовла-
дельческой демократии? то время как в восточных государст-
вах—Китае, Индии, Вавилоне, Персии, Египте—господствовали
различные формы деспотии, в небольших греческих городах —
полисах — возникла демократическая форма государства. Она
не распространялась на рабов и охватывала лишь свободных граж-
дан города. И все же создание рабовладельческой демократии
явилось шагом вперед по сравнению с восточной деспотией или
родоплеменной аристократией. Чтобы добиться власти в демо-
кратической республике, необходимо было убедить своих сто-
ронников, доказать свою правоту, опровергнуть противника.
Так возникла особая форма обмена информацией — доказатель-
ство. Доказательство, искусство убеждения было необходимо и
для развития торговли, культуры, взаимопонимания. Оно приво-
дило к развитию строгого, последовательного, систематического
мышления. Такое мышление было несовместимо с бессистемной
и бездоказательной мифологией, где все принималось на веру.
Когда же доказательство и последовательное логическое мышле-
ние соединились с математикой и возникла строгая доказательная
математика, ставшая предпосылкой и образцом для всей будущей
науки, крах мифологического и возникновение нового мировоз-
зрения стали исторической необходимостью.

Глубочайшей основой этих процессов было развитие самого
способа производства материальных благ и связанные с этим из-
менения социально-экономических отношений, образа жизни
людей. Рабовладельческий способ производства позволил осуще-
ствлять огромные строительные работы, содействовал созданию
нового общественного строя, изменению всей культуры общест-
ва. Развитие земледелия, ремесла и мореплавания способствова-
ло накоплению большого объема новых знаний, требовавших
обобщения и систематизации, что также было несовместимо с
прежним мифологическим мировоззрением.

Разложение мифологического мировоззрения, вызванное
указанными причинами, стимулировало поиск новых форм объяс-
нения мира. На протяжении VI — IV вв. до н. э. в Греции происхо-
дил бурный расцвет культуры и философии. За этот период были
созданы новое, немифологическое мировоззрение, новая карти-
на мира, центральным элементом которой стало учение о кос-
мосе. Космос охватывает Землю, человека, животных, растения,
небесные светила и сам небесный свод. Он замкнут, имеет сфери-
ческую форму, конечен по своим размерам, в нем происходит
постоянный круговорот, все возникает, течет и изменяется. Но из
чего все возникает? К чему все возвращается? Одни греческие
мыслители (натурфилософы) считали, что основой вещей являют-
ся чувственно воспринимаемые элементы — воздух, огонь, вода,
земля или неопределенное вещество — апейрон; другие (пифа-
горейцы) видели ее в математических атомах — целых числах,
соотношение которых определяет все мировые процессы; третьи
(элеаты) усматривали основу мира в едином, незримом бытии,
которое можно постичь лишь разумом, но не чувствами; четвер-
тые (атомисты: Левкипп и Демокрит) считали такой основой чув-
ственно не воспринимаемые физические частицы — неделимые
атомы, отличающиеся между собой размерами, положением и
фигурой, из сцепления которых возникают зримые вещи; нако-
нец, пятые (школа Платона) полагали, что земной мир является
лишь тенью, результатом воплощения, временного осуществле-
ния мира идей, царства чистой мысли.

Разумеется, все эти философские направления или, как сейчас
говорят, программы объяснения мира были во многих отношени-
ях наивными и противоречили друг другу, но при этом им прису-
щи некоторые общие черты. Не порвав еще до конца с мифоло-
гией, греческие мыслители отводили богам, сверхъестественным
силам второстепенное, а то и третьестепенное место и пытались
объяснить мир из него самого. Они сознавали взаимную связь
вещей, их взаимную обусловленность, вечную изменчивость и
постоянное движение. Правда, настоящего развития космоса, его
усложнения и прогрессивного движения вперед, его неповтори-
мости во времени они не открыли, считая, что он находится в кру-
говороте, в котором в конечном счете через десятки тысяч лет
все повторяется. Но и такое понимание явилось большим шагом
вперед для той эпохи. На первых порах древние философы четко

не осознавали, что основной вопрос философии может иметь раз-
ное решение. Но уже в V в. до н. э., особенно в трудах Платона и
Демокрита, соответствующие различия стали проясняться и до-
вольно четко обозначились две противоборствующие линии, или
партии, в философии. Борьба между ними проходит через всю
дальнейшую историю философии.

Наличие разных программ и разного понимания сущности и
основ космоса привело к тому, что античные мыслители оттачи-
вали и развивали логику, чтобы доказывать свои взгляды, совер-
шенствовали критические рассуждения, адресованные идейным
противникам. Развитие и усовершенствование логики, особенно в
трудах Аристотеля, стало важнейшим достижением античной
философии.

Переход к феодальному общественному строю ознаменовал-
ся упадком самостоятельного значения античной философии.
Он сопровождался вытеснением многобожия единобожием.
Господствующей формой религии стало христианство, согласно
которому мир создан единым богом, установившим незыблемый
иерархический порядок. На небе богу — царю небесному под-
чиняются архангелы, ангелы и т. д., на земле королям и импера-
торам — феодальные бароны, а им — простые вассалы, крепост-
ные и ремесленники. Торжество христианства объяснялось тем,
что оно наиболее полно соответствовало социальным, политиче-
ским и культурным запросам феодального общества. В борьбе с
остатками язычества (многобожия) христианство нуждалось в фи-
лософском способе рассуждения и доказательства, поэтому оно
отчасти усвоило элементы античной культуры, науки и филосо-
фии, подчинив их оправданию и обоснованию христианской рели-
гии. Европейская средневековая философия оказалась тесно свя-
занной с христианским богословием и религией. Богословы по-
местили в центр новой картины мира бога и его творения. Если
античное мировоззрение было космоцентристским, то христиан-
ское, средневековое — теоцентристским.

Было бы неверно думать, что в эпоху средневековья царил
полный застой. Уже в XI—XII вв. начинается постепенный
подъем экономики, культуры, философской мысли. По мере того
как в недрах феодализма складываются зачатки капиталисти-
ческого производства, назревает потребность в новом видении
мира. Все острее ощущается потребность в юридическом и мо-
ральном равенстве людей. Освобождаясь от пут феодальных
отношений, человек стремится к самоутверждению, к более вер-
ному пониманию своего места в мире.

С этим стремлением связана новая культурная эпоха — эпо-
ха европейского Возрождения, или Ренессанса. Зарождающий-
ся капитализм развивал инициативу и активность личности, и
мыслители Возрождения (XIV—XVI вв.) ставят в центре мироз-
дания человека. Отсюда и интерес к человеческому достоинст-
ву, к свободе и разуму человека. Постепенно освобождаясь
от авторитета средневековой философии, мыслители Возрож-

дения создают антропоцентристское (от греч. anfhropos —
человек) мировоззрение, приветствуя и обосновывая инди-
видуализм.

Благодаря великим открытиям Н. Коперника (1473—1543),
Г. Галилея (1564—1642) и И. Кеплера (1571—1630) возникает но-
вое естествознание. Его отличительная черта — соединение тео-
рии, сформулированной на языке математики, с заранее сплани-
рованным экспериментом и наблюдением. Быстро развиваются
новые отрасли естествознания — механика, физика, химия, экспе-
риментальная биология и др. Чем больше накапливается сложных
научных проблем, чем более удивительными и неожиданными
становятся научные результаты и более дерзкими — предполо-
жения и догадки, тем острее ощущается потребность в философ-
ском анализе знаний — ь общей методологии познания. Новые
знания, особенно после Коперника, коренным образом меняют
картину мира. Познание становится центральной проблемой фи-
лософии, а его отношение к изучаемым материальным предме-
там— стержнем новых философских программ. Вместе с тем в
период, предшествующий буржуазным революциям в Европе и
Америке, интерес к философии и человеку как творческому, ак-
тивному индивиду смещается в сторону общества, социума. Клю-
чевым становится вопрос о месте и роли человека в обществе, о
его правах, отношении к власти, о его месте в государственной
системе. Таким образом, образуются как бы два стержня, два
центра, вокруг которых группируются философские интересы:
общество и познание. Философия становится бицентристской: в
ее структуре развивается социоцентризм (от лат. societas— об-
щество) и гносеоцентризм (от греч. qnosis — знание, познание).

Одна из таких программ — рационализм (от лат,rafio—ра-
зум)—выдвигает на первый план логические основания науки.
Главным источником знания считаются идеи, т. е. мысли и поня-
тия, которые якобы прирожденны человеку или создаются его
врожденными способностями. Но ответить не вопрос, каким обра-
зом эти идеи могут дать точное, правильное или истинное знание
об окружающем мире, рационализм не может.

Другая конкурирующая программа — философский эмпи-
ризм (от греч. empeiria— опыт). Обосновывая эксперименталь-
ное естествознание, ее представители утверждают, что все знания
возникают из опыта и наблюдений. При этом остается неясным,
как возникают научные теории, законы и понятия, которые нельзя
получить из опыта и наблюдения непосредственно.

Внутри каждого из этих направлений в явной или скрытой фор-
ме происходит сложная борьба идеалистических и материалисти-
ческих воззрений. И рационализм и эмпиризм, сосредоточиваясь
на отдельных сторонах процесса познания, дают его односторон-
нее изображение. Идеалисты настоятельно подчеркивают актив-
ную роль мышления и явно недостаточно внимания уделяют про-
цессам и явлениям, происходящим в материальном мире. Мате-
риалисты недооценивают творческий характер сознания.

Развитие науки и общественной жизни к концу XVIII — началу
XIX в. обнаруживает ограниченность и узость всех прежних фило-
софских систем, неудовлетворительность их мировоззренческих
и методологических установок. По мере развития индустриаль-
ного производства все острее становятся противоречия между
нарождающимся капиталистическим строем и пережитками фео-
дализма. Поэтому философия нового времени, отражая глубокие
изменения и противоречия в самой общественной жизни, высту-
пает с острой критикой пережитков феодализма, всего, что пре-
пятствует появлению нового, буржуазного общества. Революции
в Англии, в Америке и особенно во Франции были в значительной
степени подготовлены развитием новой социальной философии,
отражавшей потребности буржуазии и обосновывавшей ее поли-
тические и социально-экономические притязания. Вместе с тем
победа буржуазных революций, передавшая власть в руки нового
господствующего класса, отчетливо обнаружила социальную сущ-
ность буржуазной философии и выработанных ею идеалов обще-
ственного устройства. Идеалы «свободы», «равенства» и «братст-
ва», чистосердечно выдававшиеся идеологами буржуазии за об-
щечеловеческие, оказались лишь иллюзиями, прикрывавшими
подлинную классовую сущность нового общественного порядка.
Вновь возникает потребность в изменении философского миро-
понимания, методологии познания и деятельности.

Ответ на эту потребность был предложен в середине XIX в.
философией марксизма — диалектическим материализмом. Ее
суть заключается в следующем.

1. В основу мировоззрения кладутся не религиозно-мистиче-
ские или идеалистические идеи, а выводы естествознания и обще-
ственных наук. Под мировоззрение подводится научная основа.

2. Философские взгляды всегда в явной или завуалированной
форме выражали интересы тех или иных социальных групп, клас-
сов, хотя большинство мыслителей и не осознало это с должной
ясностью. Марксизм впервые открыто признал свою связь с инте-
ресами определенного класса — пролетариата. Он утверждает,
что эти интересы наиболее полно совпадают с интересами подав-
ляющего большинства людей, т. е. трудящихся, и в силу этого не
вступают в конфликт с основными общечеловеческими интере-
сами и ценностями.

3. Как следствие этого перед философией ставится принципи-
ально новая задача: не ограничиваться объяснением мира, конст-
руированием той или иной его картины, а выработать методоло-
гию его преобразования в направлении достижения социальной
справедливости, разумной организации и свободы, создающих
предпосылки для полной самореализации человека, его гармо-
ничного развития.

4. Отсюда центр философских исследований переносится из
области чистого познания и отвлеченных человеческих отноше-
ний, а также из области абстрактных рассуждений об общем уст-
ройстве мира на область материальной общественно-социальной

и производственно-практической деятельности людей, т. е. на
область практики (от греч. praktikos — деятельный, активный).

5. Это приводит к тому, что материализм впервые распростра-
няется на понимание общественной жизни. Ранее философы-ма-
териалисты применяли материалистическое учение лишь к пони-
манию природы и мышления, ограничиваясь утверждением, что
первая предшествует второму и отражается в нем. В понимании
общества господствовал идеализм, ибо все сходились на том, что
общественной деятельностью людей управляют различные взгля-
ды, мнения, убеждения и т. д., т. е. общественное сознание. Рас-
пространив материализм на понимание общества, Маркс и Эн-
гельс совершили глубочайший переворот в понимании всей
истории.

6. Наконец, сами познание и мышление были поняты по-иному.
Мышление стало рассматриваться не как простой продукт разви-
тия природы, но как результат сложной исторической обществен-
но-трудовой деятельности, т. е. практики. Практика — это основа,
источник и вместе с тем средство проверки правильности мышле-
ния и познания в целом. Взгляды домарксистских материалистов
на место человека в мире, на отношение мышления и бытия не бы-
ли последовательными вследствие того, что они идеалистически
судили об общественной жизни. Лишь найдя материальную основу
жизни общества, удалось последовательно научно решить основ-
ной философский вопрос. Создание исторического материализ-
ма, открытие материалистического понимания истории позволило
марксистской философии объединить понимание мира и человека
в единую картину. Возникшее новое научное мировоззрение в
корне отличается как от всякого идеализма, так и от прежнего не-
диалектического материализма.

Существенный вклад в развитие философии внесли выдаю-
щиеся мыслители России. В отечественной философии отчетливо
прослеживаются несколько направлений. Одно из них, и притом
чрезвычайно влиятельное, связано с деятельностью революцион-
ных демократов 40—60-х гг. XIX в. (В. Г. Белинский, А. И. Герцен,
Н. Г. Чернышевский и др.), стремившихся творчески соединить
идеи материализма и диалектики с социалистическими теориями,
развившимися на Западе. Другое крупное направление представ-
лено мыслителями-идеалистами — от А. Я. Чаадаева до В. С. Со-
ловьева и Н. А. Бердяева, связывавшими, особенно в конце XIX —
начале XX в., надежды на лучшее будущее человечества с реали-
зацией идеалов христианства, с высокой человеческой нравствен-
ностью.

В период утверждения капитализма в России после отмены
в 1861 г. крепостного права в русской мысли сложилась ситуация,
благоприятная для восприятия и развития марксизма. Этот этап
его эволюции связан с именами Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, дру-
гих марксистов. В новых исторических условиях Ленин творчески
развил философию марксизма. Он предпринял попытку дать
философскому материализму и материалистической диалектике

новые обоснования на базе достижений современного ему естест-
вознания. Диалектика как философская теория развития увязы-
валась им с социальными проблемами, прежде всего с теорией
научного социализма. Ленин решительно выступал против субъек-
тивного идеализма и агностицизма, подчеркивая, что для плодо-
творного развития философии и обоснования научно-материа-
листического мировоззрения необходим прочный союз между
философами-материалистами и учеными-естествоиспытателями.
Его произведения, посвященные самым разнообразным вопро-
сам экономики, политики, стратегии и тактики партии и многим
другим, дают непревзойденные образцы применения диалектики
к реальной жизни.

4. ФИЛОСОФИЯ И ПЕРЕСТРОЙКА:
СОПРИКОСНОВЕНИЕ С ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ

В послеоктябрьский период советское общество прошло боль-
шой, сложный и противоречивый путь развития. Последние два
десятилетия в силу ряда субъективных и объективных причин оз-
наменовались тенденцией к застою и кризисным явлениям во всех
сферах общественной жизни. Начиная с 1985 г. в стране осущест-
вляется радикальная перестройка, цель которой — вывести обще-
ство из состояния застоя, придать ему новый импульс к ускорен-
ному социально-экономическому прогрессу. Какую роль может
и должна играть в этом процессе философская наука, должна ли
она сама подвергнуться перестройке, и если должна, то что необ-
ходимо сделать, чтобы придать философии новый жизненный
импульс, вдохнуть в нее жизнь, привести в соприкосновение с
действительностью? Эти непростые вопросы вряд ли поддаются
мгновенному, однозначному и окончательному решению. Но кое-
что следует прояснить уже сейчас.

Когда в октябре 1917 г. большевики во главе с В. И. Лениным
взяли власть в свои руки, они руководствовались определенной
социально-политической доктриной — теорией научного социа-
лизма; на ней основывалась выработка политической стратегии
и ближайших социальных решений. Теория эта утверждала, что
капиталистическое общество запуталось в острых классовых про-
тиворечиях и что выход из них состоит в переходе к социализму.
Социализм рассматривался как этап на пути к более высокой об-
щественной организации — бесклассовому обществу, в котором
будут торжествовать принципы социальной справедливости. Част-
ная собственность на средства производства, позволяющая одним
людям эксплуатировать других, должна быть ликвидирована.
Средства производства следует передать трудящимся, непосред-
ственным производителям: заводы и фабрики — рабочим, т, е.
трудовым производственным коллективам, а землю — обраба-
тывающим ее крестьянам или их добровольным объединениям —
кооперативам. Все социальные привилегии должны быть уничто-
жены. Диктатура пролетариата, рассматриваемая как орудие

построения нового общества, должна по мере снижения остроты
классовой борьбы выполнять преимущественно созидательные
функции — обеспечения свободы каждому человеку, высокого
личного благосостояния и уровня культуры, образования и неза-
висимости, открывающих неограниченные возможности для лич-
ного творчества и инициативы. Но эта теоретическая модель с са-
мого начала столкнулась с серьезными трудностями. Иностранная
интервенция, внутренняя контрреволюция и гражданская война
заставили восстановить регулярную армию, колоссально усилить
карательные органы, заменить свободу печати, провозглашенную
революцией, жесткой цензурой, личную независимость всеобъ-
емлющим контролем со стороны государства. Духовный плюра-
лизм начал постепенно вытесняться идеологическим монополиз-
мом. Все это диктовалось конкретными историческими условия-
ми. Насколько адекватно эти условия были отражены в реальных
политических актах, должны судить историки. Но важно одно: пос-
ле завершения гражданской войны и отмены «военного комму-
низма» с присущими ему ограничениями свободы печати, прав
личности была разработана новая экономическая политика (нэп),
ориентировавшаяся на развитие инициативы, замену командных
военно-административных методов управления обществом и эко-
номикой хозяйственно-экономическими методами. Она была рас-
считана на длительный и постепенный процесс перехода к социа-
лизму на основах добровольности и выгодности такого перехода
для большинства населения. Обобщенно говоря, нэп был рассчи-
тан на то, чтобы привести действительность в соответствие с тео-
ретической моделью социализма. Но этого не получилось. Посте-
пенный переход всей полноты политической власти в руки
И. В. Сталина и его окружения привел к тому, что ленинская мо-
дель социализма была заменена другой, имевшей с ней мало об-
щего.

В самом деле, вместо экономических методов руководства
хозяйством восторжествовали командно-административные ме-
тоды, вместо демократии, провозглашавшейся на словах и зафик-
сированной в Советской Конституции 1936 г., действовал мощный
репрессивный механизм. В тюрьмы и лагеря были брошены мил-
лионы людей, сотни тысяч расстреляны. Вместо ленинского ко-
оперативного плана в соединении с нэпом, рассчитанного на
многие десятилетия, была проведена ускоренная коллективиза-
ция, для осуществления которой применялись насильственные
методы. Вместо реального народовластия утвердилась псевдо-
демократическая система. Хотя почти треть самодеятельного на-
селения формально участвовала в выборных органах, они не
имели реальной власти, а функции народных депутатов сводились
к одобрению заранее подготовленных решений, большинство из
которых впоследствии не выполнялось. Значительная часть насе-
ления была лишена паспортов и свободы передвижения. Глас-
ность и свобода слова, провозглашенная в Конституции, подменя-
лись жесточайшей цензурой, лишавшей партию обратной связи с

народом, а социальная и личная жизнь каждого человека подвер-
галась постоянному контролю. Провозглашенная на словах свобо-
да критики, признававшейся движущей силой развития, безжало-
стно каралась, национальные проблемы были объявлены раз и
навсегда решенными, а права человека и свобода личности даже
не упоминались. И все это сопровождалось непомерным культом
личности Сталина. Лозунг «Органы не ошибаются!» приводил к
полной безнаказанности учреждений, призванных охранять поря-
док и государственную безопасность, но занятых, по существу,
насильственным установлением духовного единообразия и пре-
следованием всякого творчества, инициативы, свободомыслия и
недовольства. Конечно, и в этих условиях было немало людей, с
энтузиазмом отдававших свои силы строительству новых общест-
венных отношений, веривших в правильность лозунгов, справед-
ливость целей и быструю достижимость нового общественного
идеала. Но по мере того как рос бюрократический аппарат, усили-
вались волевые и командно-административные методы руковод-
ства, а расхождение между словом и делом возрастало, все на-
стойчивее становилась потребность теоретически оправдать но-
вую, сталинскую модель социализма, получившую впоследствии
название «казарменного социализма».

Не будем спорить, насколько удачен этот термин. Важно отме-
тить, что отход от ленинской модели и замена ее новой, сталин-
ской стали свершившимся фактом. И изначальные модели науч-
ного социализма, предложенные К. Марксом и Ф. Энгельсом, и
ленинская модель, вырабатывавшаяся непосредственно перед на-
чалом революции, в ходе гражданской войны, а затем в годы нэпа,
опирались на определенное философское мировйдение, четко
сформулированную философию истории, на особый философ-
ский метод, с помощью которого эти модели обосновывались.
Для деятелей этой эпохи философия была не довеском, не укра-
шением, не схоластической, чисто словесной системой, а фунда-
ментом научного социализма. Коротко говоря, этот философский
фундамент сводился к обоснованию следующих утверждений.
Большинство людей в классовом обществе подвергаются эксплуа-
тации, духовному и экономическому угнетению, живут в беднос-
ти. Необходимо коренным образом преобразовать этот порядок
и сделать человека свободным творческим существом. Только
свобода позволит каждому человеку выбрать свой путь и творче-
ски самореализоваться, т. е. осуществить все свои возможности,
все способности. Иными словами, в центре внимания находится
человек, его свобода, его духовное богатство, его знания и твор-
чество. Вся история рассматривается как нелегкое, порой траги-
ческое, с отступлениями и зигзагами движение вперед к свободе.
Коммунизм, по словам К. Маркса,— это царство свободы, а его
первая фаза — социализм — переходная ступень от царства не-
обходимости, в котором над человеком господствуют природные
и социальные силы, чуждые и даже враждебные ему, к царству
свободы. Соответственно и модель социализма, созданная в рам-

ках теории научного социализма, и ее варианты, разработанные
в канун Октябрьской революции и в начальный период нэпа, были
ориентированы прежде всего на человека. Свобода, достоинство
и права человека, высокий уровень культуры и доступ к знаниям,
гарантия творческой самореализации, плюрализм взглядов — это
как раз то, что должен был бы обеспечить социализм. Но пришед-
шая им на смену модель «казарменного социализма» с бюрокра-
тизмом, администрированием, репрессиями, нарушениями за-
конности, демагогией, политическим бесправием и постоянными
нарушениями социальной справедливости и т. д. никак уж не соот-
ветствовала идеалу «царства свободы» и представлениям о твор-
ческом, независимом, инициативном, преисполненном собствен-
ного достоинства человеке. Еще менее она соответствовала идеа-
лам демократии, гласности и гуманизма, без которых социализм
вообще лишается смысла и привлекательности в глазах трудящих-
ся. Политическим оправданием новой социальной реальности слу-
жили тезисы об обострении классовой борьбы по мере строитель-
ства социализма, о безошибочности всех принимаемых решений,
о монопольном владении истиной, принадлежавшей «вождю»
и его соратникам, о том, что высокая цель оправдывает любые
средства ее достижения. Вот этим-то догматическим и демагоги-
ческим положениям и потребовалось философское обоснование.
Попытки целиком политизировать философию и «причесать»
все взгляды и точки зрения под одну гребенку, унифицировать
социальную философию марксизма так, чтобы она стала простым
механизмом обоснования любых политических решений, начали
предприниматься еще в 30-е гг. Разумеется, не все советские фи-
лософы легко и бездумно присоединились к этой тенденции, поэ-
тому на тех, кто стремился к творческому развитию философской
мысли и признавал возможность различных философских интер-
претаций тех или иных явлений общественной жизни и научного
познания, обрушились обвинения в механицизме, в «меньшевист-
ствующем идеализме» и т. д. На командные посты в философских
учреждениях начали выдвигать часто совершенно неподготовлен-
ных людей, отличавшихся особой «идеологической бдительно-
стью» и «преданностью». Не имея соответствующего образова-
ния, не зная современной философской мысли, они как раз и
стремились превратить диалектический материализм в «науку
наук» и с этой позиции диктовали свое видение мира ученым-спе-
циалистам, что быстро скомпрометировало это философское
учение в глазах многих крупных ученых. Академик В. И. Вернад-
ский в 1938 г. писал, что «официальный диалектический материа-
лизм... никогда не был систематически до конца философски вы-
работан, полон неясностей и непродуманностей. В течение по-
следних 20 лет официальные его изложения не раз менялись,
прежние признавались еретическими, создавались новые. Наши
философы суровой дисциплиной, в которой они работают, долж-
ны были подчиняться под угрозой гонений и материальных не-
взгод этому новому и публично отказываться от излагавшихся

ими учений, признаваться в своих ошибках. Легко представить се-
бе, какой получился результат и как плодотворно можно было
работать в такой тяжелой реальной обстановке».

Решающий шаг в направлении унификации философии и пре-
вращения ее в средство идеологического контроля за жизнью
общества был сделан И. В. Сталиным в статье «О диалектическом
и историческом материализме» (1938), вошедшей в книгу «Крат-
кий курс истории ВКП(б)». Ее содержание можно кратко выразить
следующим образом: 1. Марксистская философия делится на две
части: диалектический и исторический материализм. 2. Диалекти-
ческий метод состоит из четырех черт и доказывает, что все в ми-
ре прогрессивно развивается и что каждая последующая ступень
развития прогрессивнее предыдущей, а это уже как бы подразу-
мевало, что сталинская концепция социализма является наивыс-
шей ступенью постижения истины. 3. Материализм определяется
тремя чертами: мир материален, материя первична, а сознание
вторично, мир познаваем. 4. Устанавливается перечень законов
социально-исторического развития и утверждается, что это раз-
витие однозначно и с необходимостью приводит к существующе-
му положению дел и тем самым оправдывает его. В этой схеме
исторического развития доминируют классы и классовая борьба.
Действуют только народные массы (роль выдающихся личностей
не отрицалась, но измерялась лишь их «прогрессивностью»). Име-
ется пять общественно-экономических формаций, которые зако-
номерно через посредство соответствующих революций сменяют
друг друга. Последняя — социалистическая революция — во
всех странах должна происходить по единому сценарию и приво-
дить к единственно возможной форме общественного устройства,
которая и рассматривалась в качестве социализма.

В послевоенные годы эта схема была дополнена несколькими
положениями. Важнейшие из них были сформулированы все тем
же Сталиным: человек — это винтик в государственной машине,
история вообще ничего не делает без особой на то необходимос-
ти. Первый тезис начисто вычеркивал из исторического процесса
живого человека, являющегося, с точки зрения социальной фило-
софии марксизма, его двигателем и целью, и превращал человека
в винтик машины, управляемой «вождем» и его подручными.
Второй же объявлял исторически необходимыми все, включая
любые безнравственные и античеловеческие, поступки и действия
«вождя» и его ближайшего окружения. Идея исторической необ-
ходимости, доведенная до логического конца, предельно вульга-
ризированная, была превращена в оправдание репрессивного
механизма.

В 1947 г. этот пересмотр основ социальной философии марк-
сизма был завершен А. А. Ждановым. В докладе на философской
дискуссии он выдвинул тезис о том, что вся история философии
сводится к борьбе идеализма и материализма. При этом не только
весь идеализм — от его возникновения до наших дней — объяв-
лялся лжеучением, но и все современные философские школы и

течения единым махом характеризовались как антинаучные. Диа-
лектический материализм — философия марксизма — был об-
речен на догматизм, полную изолированность от развития миро-
вой культуры и философской мысли.

К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин всегда видели связь филосо-
фии с политикой, с реальной жизнью. Именно в «соприкосновении
с действительностью» заключался, по мнению Маркса, механизм
превращения философии в духовную квинтэссенцию современ-
ности, в живую душу культуры. Но при всем этом сама философия
должна была оставаться свободной и критической системой зна-
ний, никогда не удовлетворяющейся достигнутым и видящей в
каждом данном состоянии общественной жизни, науки и духов-
ной культуры исторически преходящий момент, открывающий
возможность перехода к следующей стадии. Вульгарная полити-
зация философии и превращение ее из системы критического
и творческого осознания действительности, из средства теорети-
ческого обоснования модели научного социализма в подсобное
орудие оправдания модели «казарменного социализма» неиз-
бежно вели к перерождению философии из критической и твор-
ческой системы знаний в догматическую, апологетическую и схо-
ластическую конструкцию. Вместо поиска истины философ отны-
не должен был стремиться к оправданию любых решений, поста-
новлений и мероприятий, принимаемых всеведущими и никогда
не ошибающимися вышестоящими руководящими инстанциями.

Политизированной философии разрешалось обсуждать про-
блемы социальной реальности, науки и духовной культуры лишь
ради того, чтобы доказать, что они полностью подтверждают ста-
линские указания. Полному отказу от поиска самостоятельных
альтернативных решений, от творческого применения критиче-
ской и творческой диалектики содействовал и новый подход к
подбору и подготовке философских кадров, к философскому
образованию интеллигенции, к пониманию роли философии в
духовной жизни общества. Новые кадры подбирались главным
образом по анкетным данным и способности беспрекословно вы-
полнять указания вышестоящих «философских бюрократов». От-
ветственные посты в философских учреждениях и на кафедрах,
как правило, занимали люди, не претендовавшие на творческую
самостоятельность.

Было бы, конечно, сплошным очернительством и ничем не
оправданным огульным охаиванием утверждать, что в эти труд-
ные времена в отечественной философии не было серьезных уче-
ных, что не было попыток изучить и обобщить опыт мировой фи-
лософской мысли и серьезно осмыслить реальные социальные
процессы. В 40-е гг., например, была опубликована «История фи-
лософии» в трех томах, в которой весьма основательно проанали-
зировано развитие мировой философской мысли вплоть до конца
XIX столетия (к сожалению, эта работа оказалась незаконченной,
поскольку третий том ее был осужден как ошибочный по личному
указанию Сталина). В это же время в области философской мысли

работали такие яркие фигуры, как В. Ф. Асмус, А. Ф. Лосев ' и др.
Но в целом все же следует со всей откровенностью признать, что
творческое развитие философии в СССР было заторможено.
Многие известные ученые были репрессированы, а «вакантные
места» часто замещались профессионально непригодными людь-
ми. XX съезд КПСС, сделавший первые шаги к преодолению куль-
та личности Сталина и исправлению ряда ошибок, допущенных в
период его авторитарного правления, дал мощный импульсраз-
витию философской мысли. Был приподнят занавес, отгоражи-
вавший нашу философскую мысль от потока мировой философ-
ской и научной литературы. Стала расширяться информация о
новых школах, течениях и направлениях, новых проблемах и под-
ходах к их решению. В десятилетие, последовавшее за XX съез-
дом, произошли довольно значительные сдвиги, появилась целая
когорта исследователей (Б. М. Кедров, Э. В. Ильенков, П. В. Коп-
нин и др.), внесших определенный вклад в разработку проблем
материалистической диалектики, теории познания, методологии
и философии науки, философских проблем символической логи-
ки, физики, биологии, истории философии, углубилось материа-
листическое понимание истории и т. д. Следует иметь в виду и то,
что в эти годы были опубликованы и труды ряда ученых, которые
хотя и не были профессиональными философами, но плодотвор-
но разрабатывали философскую проблематику. Но все же сделан-
ного было недостаточно. Следует, впрочем, со всей определен-
ностью сказать, что упрекать и критиковать легче, чем делать,
особенно если учесть, что оправиться от тяжелого ущерба, нане-
сенного марксистской философии господством сталинизма, было
совсем непросто. Да и времени на это история уделила не так уж
много. Уже во второй половине 60-х гг. реформы, задуманные
после XX съезда и проводившиеся порой весьма непоследова-
тельно, были заторможены хорошо спаянным, мощным и скоор-
динированным административно-бюрократическим аппаратом.
Наступила длительная пора застоя, начали намечаться новые не-
гативные явления, прикрывавшиеся лозунгами о всеобщем бла-
госостоянии. Начала создаваться и реализовываться новая модель
социализма, разработанная в ближайшем брежневском окруже-
нии,— модель «зрелого», или «развитого», социализма.

В условиях социального застоя философская мысль в нашей
стране не могла не погрузиться в трясину схоластики и догматиз-
ма. Философия оставалась сильно политизированной. Из того
факта, что философия как теоретическая основа мировоззрения
данной эпохи через ряд опосредствующих звеньев связана с
идеологией и политикой, делался крайне упрощенный вывод о
почти полной идентичности философии с идеологией. Перед фи-
лософией выдвигалась в качестве центральной задача обоснова-

¹ Хотя начиная с 30-х и до 60-х гг. А. Ф. Лосев практически не участвовал в
официальной философской деятельности, он продолжал исследовательскую
работу, которая в 60—80-е гг. реализовалась в целой серии фундаментальных
публикаций, отмеченных Государственной премией.

ния и доказательства безупречной правильности всех принимае-
мых политических решений у, акгсз. От нее требовалась предель-
ная актуальность и «связь с жизнью», понимавшаяся как анализ
текущих народнохозяйственных проблем и конкретных, иногда
довольно лекальных социально-политических ситуаций, при этом
собственно философские проблемы отодвигались на второй план,
а часто и вообще игнорировались.

Преподавание философии велось по единой схеме, по одно-
типным программам, разнообразие взглядов и мнений практиче-
ски не допускалось, критический анализ острых современных
проблем, порожденных нашей действительностью, как правило,
отсутствовал, поскольку все они были прикрыты общим флером
официального благополучия. Творческие дискуссии подменялись
схоластическими рассуждениями о соотношении «зрелого»,
«реального» и «развитого» социализма. То обстоятельство, что
вместо четырех черт диалектики и трех черт материализма, сфор-
мулированных Сталиным, во всех учебниках и популярных изло-
жениях стали фигурировать три основных закона диалектики и
десяток стандартизованных категорий, не меняло коренным об-
разом положения дел в области исследования вопросов историче-
ского материализма и научного коммунизма. Такие сложные яв-
ления нашей жизни, как возрастание пассивности людей, подмена
инициативы и творчества каждого индивида централизованным
контролем и коллективной заорганизованностью, ограничение
демократии, низкий уровень информированности и почти полное
отсутствие гласности, подмененной парадной шумихой о мнимых
успехах, деформация принципов социальной справедливости,
бюрократизация общества и высокомерное пренебрежение к
нравственным нормам, игнорирование глубинных человеческих
проблем и притязаний чаще всего оставались за пределами серь-
езной философской критики и объективного анализа.

Важно, однако, что в этот период наша философская мысль
отнюдь не стояла на месте. Появились заслуживающие внимания
работы по философским проблемам квантовой механики и тео-
рии относительности, биологии (и в особенности генетики), были
опубликованы содержательные труды по философии науки, по
проблемам и перспективам развития человека, по методологии,
теории и истории научного познания, по историческому позна-
чию, по ряду социально-философских проблем, по истории фи-
лософии и т. д. Но даже и лучшие работы этого периода не были
свободны от печати застойности, от стандартов и штампов, насаж-
давшихся всей силой огромного аппарата контроля над мышле-
нием и деятельностью ученых-обществоведов.

Лишь после XXVII съезда КПСС, выдвинувшего новую про-
грамму развития страны — радикальной экономической рефор-
мы, гласности, демократизации и идеологического обновления,
возникли условия для перестройки философской мысли и ее ре-
ального «соприкосновения» с современностью.

Особенно остро встали вопросы о глобальных процессах, о

разработке новой теоретической модели социализма, о роли
философского сознания, долженствующего играть не вспомога-
тельную роль, а роль фундаментального знания о сущности чело-
века, живущего в современном мире. Именно человек должен
стать центральной фигурой этой модели и самоцелью для самого
себя. Этот человек обладает обширным спектром интересов,
претендует на самостоятельность в решении своей судьбы, на
политическую активность, на право жить в соответствии с совре-
менными стандартами благополучия и благосостояния в условиях
личной безопасности, в обществе, где есть свобода мнений и со-
вести, где существует социалистический плюрализм взглядов,
где каждому предоставлена возможность выбора и поиска аль-
тернативных решений, где оценка человеческого достоинства
определяется не местом в бюрократической иерархии, не родст-
венными или коррупционными связями, а реальными достиже-
ниями, реальным вкладом в социальный прогресс и развитие
культуры.

Утверждение человека как центральной фигуры, ради кото-
рой осуществляется преобразование и совершенствование обще-
ства,— не средство достижения каких-то высших целей, а само-
цель реального исторического развития. Всякая иная позиция без-
нравственна и прямо ведет к политическому и морально-этиче-
скому макиавеллизму, к попранию прав и достоинства человека.
Но ни одна другая система знаний, кроме философии, не рассмат-
ривает человека в целом как «венец творения», как самое удиви-
тельное существо во Вселенной, способное на подвиг и преда-
тельство, низость и благородство, творчество, постоянный порыв
к новому и фанатичное мракобесие, творящее зло во имя власти
или богатства, но вместе с тем способное на величайший альтру-
изм и самопожертвование во имя блага других людей. Он есть,
был и будет вечным предметом философского интереса и изу-
чения.

Современный мир невероятно сложен и противоречив, дина-
мичен и изменчив. Невероятно сложен, противоречив, динами-
чен, изменчив и современный человек. Понять смысл его бытия,
его перспективы и сверхзадачи, его неудачи и победы можно,
лишь изучая его отношение к миру — к миру, который был до не-
го, существует вне его и отчасти преобразован, создан и переде-
лан им. Весь этот круг проблем с разных сторон и с разных пози-
ций изучали и продолжают изучать философы разных школ и на-
правлений. Это как раз то, что объединяет их всех, несмотря на
различия в исходных посылках и методах.

Философия диалектического материализма, переосмысливая
мир и глубже постигая место в нем современного человека, пе-
реосмысливает и самое себя. Она не идентифицирует себя с дру-
гие и философскими системами и школами, но и не отгораживает-
ся от них китайской стеной. Соприкасаясь с современностью, с
реальной социальной действительностью, она не растворяется в
ней, ибо в этой действительности все еще достаточно негативных,

антигуманных тенденций и процессов, ждущих своего философ-
ского анализа и глубокой критики. Чтобы выполнить эту задачу,
философия должна быть свободной как от внешних ей бюрокра-
тическихустановок, запретов, предвзятостей, узости взглядов
и командно-административных методов, так и от собственных
ошибок, серости и стандартизации мысли — тяжкого наследия
эпохи застоя.

В условиях перестройки наша философия сама должна пере-
строиться. Но это не означает, что она должна отказаться от
своих основных идей и принципов, проверенных временем. В дей-
ствительности перестройка в философии означает освобождение
ее от всего наносного, поверхностного, сиюминутного, чем она
обросла в годы культа и в застойные времена под прессом ложно
понятой актуализации. Действительная актуальность философии
заключается не в том, что она должна быть непосредственно, как
можно теснее связана с решением конкретных сиюминутных
проблем, а в разработке мировоззрения и методологии познания
и деятельности, дающих возможность всестороннего и глубокого
обсуждения коренных проблем человека и бытия в современном
мире, познания перспектив и путей разрешения этих проблем.

Раздел первый
ФИЛОСОФИЯ БЫТИЯ

Глава I

1. ПОНЯТИЕ БЫТИЯ

Люди рождаются, живут и умирают. Никому еще не удалось
изменить или нарушить этот порядок вещей. Жизнь одних людей
складывается более или менее удачно. Они добиваются того, к
чему стремятся, их жизнь протекает благополучно, голод, холод,
болезни и другие несчастья почти не затрагивают их. Но таких лю-
дей не так уж и много. На долю большинства других приходятся
и страдания, и лишения, и болезни, и нелегкий повседневный
труд, и постоянная борьба за существование, в которой прихо-
дится преодолевать нелегкие препятствия. Может быть, именно
такая жизнь больше всего способствует тому, что люди задумы-
ваются над смыслом своего существования, стремятся понять,
имеются ли какая-то личная цель, какой-то глубинный смысл, оп-
равдывающие жизнь, объясняющие^ зачем и почему следует тер-
петь лишения, бороться с невзгодами, стремиться к лучшей жиз-
ни, если вообще такая жизнь возможна. В этой борьбе, в повсе-
дневных трудах человек сталкивается со многими непонятными
обстоятельствами, порождающими вопросы, догадки и сомне-
ния, которые необходимо устранить, чтобы найти правильное
решение, чтобы достичь того, к чему он стремится. И, обращаясь
к окружающему миру, к различным событиям, люди постоянно
обнаруживают, что мир внутренне противоречив. Он изменчив
и постоянен одновременно. Даже египетские пирамиды, пере-
жившие тысячелетия, и горные хребты сегодня не совсем, такие,
как вчера, и, наоборот, как бы изменчивы, подвижны, непостоян-
ны, как бы индивидуально неповторимы ни были отдельные чело-
веческие судьбы и события личной жизни, в них можно найти что-
то общее, даже если они разделены столетиями, даже если совер-
шались они в разных странах и связаны с историей разных наро-
дов. И вот, задумываясь над всем этим, стремясь понять себя и
окружающий мир, стремясь обнаружить скрытые связи между
различными событиями, порой отдаленными друг от друга, чело-
век обнаруживает, что обо всем, о чем он задумывается, можно
сказать: это было, это есть или это будет. Всю совокупность собы-
тий и ситуаций, процессов и явлений, внутренних переживаний,
намерений и замыслов, с которыми имеет дело человек, с кото-

рыми он так или иначе сталкивается, мы будем называть состоя-
нием. Однако многие из вещей, обстоятельств, поступков, про-
цессов и т. д. имели место в прошлом, за годы, столетия и даже
миллионы лет до того, как мы с ними столкнулись, и будут сущест-
вовать через тысячи и миллионы лет после нас. Другие же возник-
ли совсем недавно, могут просуществовать считанные мгновения
и исчезнуть в ближайшем будущем. Чтобы разобраться в слож-
ном устройстве того реального мира, в котором живет человек,
мы введем еще одно очень важное понятие—«действитель-
ность», или «реальность», и будем рассматривать эти два термина

как синонимы.

Действительность — это совокупность всех состояний в прош-
лом, настоящем и будущем. Она, следовательно, очень сложна
и изменчива, так как состояния постоянно переходят друг в друга.
Вещи, события и процессы в природе, поступки людей, государ-
ственные системы и личные переживания исчезают и возникают,
иногда сохраняются на долгие времена, иногда оказываются ми-
молетными и почти не влияют на ход событий. Поэтому в самой
действительности всегда имеют место процессы возникновения,
становления, существования, исчезновения.

Очень важно понимать, что вещи, события, процессы бывают
разного рода. Вещь, например алмазный кристалл, вкрапленный
в горную породу, может существовать в действительности мил-
лионы лет до появления первых людей, сохраниться до наших
дней, и при этом мы можем ровным счетом ничего не знать о
ней. Она существует независимо от нас, вне нашего сознания. Та-
кого рода действительность, охватывающую все, что существует
вне человеческого сознания, мы называем объективной реаль-
ностью.

Существует реальность, или действительность, и другого рода.
Например, ученый-кристаллограф и химик-технолог могут ясно
представить себе кристаллическую структуру алмаза, узнать, из
каких атомов или ионов она состоит, какие между ними имеются
связи и каковы те физико-химические и технологические про-
цессы, с помощью которых можно изготовить искусственный ал-
маз, не существующий пока в природе, в действительности. Такой
пока лишь придуманный, но еще не созданный искусственный
алмаз и такой находящийся в стадии замысла технологический
процесс существуют, имеют место. Им соответствует особое со-
стояние нашего сознания, но они существуют, имеют место не в
объективной реальности, а в нашем сознании, мышлении, вообра-
жении, т, е. в субъективной реальности.

Субъективная реальность — это продукт деятельности челове-
ка, точнее, его высокоразвитого сложного мозга. Иногда говорят
про какое-то явление, например про сказочных гномов, эльфов,
Змея Горыныча, Бабу Ягу и т. д.: «Ничего этого нет, это лишь про-
дукт воображения, это не существует в действительности». Такие
выражения по меньшей мере неверны, неточны, хотя их смысл
вполне понятен. На самом деле произносящие их люди хотят ска-

зать, что эльфов, гномов, Змея Горыныча, Бабы Яги или каких-то
событий, описанных в научно-фантастических романах, не сущест-
вует в объективной реальности, к которой относятся, например,
наша планета Земля, то здание, в котором мы находимся в данный
момент, окружающая нас мебель и т. д. Но правильно и то, что
перечисленные сказочные персонажи и события существуют в на-
шем сознании, в нашем воображении и могут так или иначе влиять
на наше поведение, на мир наших переживаний, оказывать воз-
действие на наше настроение и поступки и т. д. Продукты деятель-
ности нашего мозга — мысли, понятия, мнения, предрассудки, об-
разы, научные и ненаучные знания — тоже имеют место и образу-
ют особую действительность, которую в философии и называют
субъективной реальностью. Нужно лишь отчетливо уяснить, что
все явления и процессы, охватываемые категорией «субъективная
реальность», существуют не так и совсем не в том смысле, как
вещи, процессы и события, охватываемые категорией «объектив-
ная реальность». Явления и процессы, образующие субъективную
реальность, существуют в нашем сознании, в человеческом мыш-
лении. Их существование иного рода, чем существование того,
что относится к объективной реальности. Более того, создаваемая
человеком субъективная реальность определенным образом свя-
зана с реальностью объектиЕжой, как и сам человек связан с окру-
жающим его миром. Субъективная реальность выражается преж-
де всего в мыслях и образах, в научных знаниях и художественных
замыслах и т. д. С помощью «чистой» мысли или воображаемого
образа нельзя вбить гвоздь, перекрасить стены квартиры, создать
автомобиль или компьютер. Но мысли, образы, чувства и желания
могут заставить человека действовать, двигаться, работать, бо-
роться. И тогда, взяв в руку молоток или малярную кисть, он мо-
жет вбить гвоздь или покрасить стену, сконструировать автомо-
биль, задумать и построить компьютер. Таким образом, сущест-
вующая вне человеческого'сознания объективная реальность и
субъективная реальность, являющаяся его продуктом и сущест-
вующая лишь в нем, несмотря на их серьезное различие, находят-
ся в тесном единстве, глубоко связаны, взаимодействуют и влия-
ют друг на друга. Эта глубинная связь их единства и взаимодей-
ствия, охватывающая все возможные состояния субъективной и
объективной реальности, всю действительность в прошлом, на-
стоящем и будущем, отражается и фиксируется философской
категорией «бытие». Бытие есть единство субъективной и объек-
тивной реальности. Особый смысл категории бытия состоит в том,
что она говорит о «завязанности», «задействованности» человека
в нашем мире, который без субъективной реальности, создавае-
мой человеком, был бы не столь полным, разнообразным и дина-
мичным, ибо благодаря субъективной реальности и сама объек-
тивная реальность, и все бытие наполняются новыми явлениями:
техническими сооружениями, новыми ландшафтами, космически-
ми устройствами и т. д., которых не было и не могло бы быть без
активной деятельности человека, без субъективной реальности.

Человек с его душой и разумом, волнениями, страстями, взле-
тами и падениями, личными и историческими ошибками, с его
благородством и жестокостью, человек-воин и человек-пахарь
есть, с одной стороны, продукт объективной реальности и сам со-
стоит из реальной плоти, но, с другой, он является создателем
субъективной реальности, мира вымыслов, открытий и изобрете-
ний, фантазий и точных расчетов. Он, стало быть, перекресток,
точка пересечения субъективной и объективной реальности, и в
этом смысле он — центр бытия. Он несет за это бытие ответствен-
ность, потому что, обладая огромной созидательной силой, он
вместе с тем обладает и силой разрушительной, он переделывает
ландшафт, прокладывает искусственные реки и каналы, создает
самолеты, ракеты и компьютеры, но вместе с тем разрушает есте-
ственную окружающую среду, ставит природу на грань экологи-
ческой катастрофы, создает системы искусственного интеллекта,
пока еще слабые, но уже сейчас угрожающие его собственному
исключительному положению во Вселенной, положению мысля-
щего существа. Есть и еще один аспект, одна, но, быть может, са-
мая важная историческая перспектива бытия. Она заключается в
том, что человек — не просто творец субъективной реальности и
отчасти объективной, он — особое социальное существо. Каждый
человек неповторим и оригинален. Его рождение в свет — чудо,
его смерть — трагическая потеря. Человек смертен, но род чело-
веческий, пока существуют условия для его развития, бессмертен,
и механизм этого бессмертия состоит не в простом физическом
или биологическом бытии людей, а в их способности создавать,
накапливать и передавать последующим поколениям информа-
цию, и особенно знания как ее высшую форму. Расходуя ресур-
сы окружающей природы, человек создает новый ресурс, в кото-
ром он осуществляет и реализует себя,— знания, социокуль-
турную и техническую среду. Но деятельность эта не по силам
одиноким робинзонам. Она осуществляется в деятельности поко-
ления. Враждуя и трудясь, интригуя и поддерживая друг друга,
двигаются миллионы людей, образующих человеческое сообще-
ство, к какой-то незримой, невидимой для них цели. Но, будучи
существом мыслящим и действующим целенаправленно, человек
с помощью воображения и огромных умственных усилий пытается
осознать эту цель, осмыслить ее, сделать общезначимой, рацио-
нальной, он стремится приподнять завесу будущего и заглянуть в
ту сферу бытия, в ту часть природы и общественной жизни, кото-
рая относится к будущему, к тому, что еще только должно воз-
никнуть. Поэтому-то связь поколений, связь исторического опыта,
связь знаний так важны и представляют самую большую ценность
для человека как исторического существа. Вот почему вопрос о
сути и возможности бытия возникает тогда, когда, по словам Гам-
лета, «распадается связь времен», т, е. в эпоху великих историче-
ских переломов, революций, перестроек. Именно в такие перио-
ды человек прилагает максимум усилий, чтобы восстановить и ук-
репить эту связь. Поэтому бытие как особая философская катего-

рия, как универсальное понятие, охватывающее объективную ч
субъективную реальность, включает в себя и еще один срез —
историческую реальность. Историческая реальность есть действи-
тельность социального бытия человека, соединяющего в себе
прошлое, настоящее и будущее состояние всех общественно зна-
чимых проявлений его деятельности.

Из рассмотрения понятия «бытие» возникает на этот раз уже
вполне сознательное стремление человека постичь глубинный
смысл и найти нечто прочное, устойчивое, закономерное в един-
стве трех различающихся реальностей — субъективной, объек-
тивной и связывающей их исторической. Поэтому и вопрос об от-
ношении сознания как субъективной реальности к бытию в целом
приобретает столь важное, столь судьбоносное значение для по-
стижения смысла человеческой жизни, для постижения связи ин-
дивидуальной смертности и родового бессмертия человека. Та-
ким образом, великий основной вопрос философии — зопрос об
отношении бытия и сознания, материи и мышления оказывается
ключевым для понимания самых важных проблем человеческого
существования, человеческого порыва вперед, в будущее,

2. ФИЛОСОФСКИЕ УЧЕНИЯ
О МАТЕРИАЛЬНОСТИ МИРА

Когда философы говорят о субстанции (от лат. subsfanfia —
сущность, то, что лежит в основе) мира, они исходят, писал англий-
ский философ Б. Рассел (1872—1970), из веры обыденного
здравого смысла, основанной на донаучном опыте. Именно эта
донаучная точка зрения, согласно Расселу, положила начало вере
в материальную субстанцию. «Но теперь,— отмечал он,— боль-
шинство из нас не признает «субстанцию» полезным понятием»''.
Справедливы ли эти утверждения Рассела?

Греческие философы, жившие в городе Милете,— Фалес
(ок. 625 — ок. 547 до н. э.), Анаксимандр (610 — ок. 540 до н. э.),
Анаксимен (2-я половина VI в. до н. э.), а вслед за ними Пифагор,
Гераклит (ок. 520 — ок. 460 до н. э.), Эмпедокл (ок. 490 — 430 до
н. э.) пришли к выводу, что существует материал, из которого
состоят все вещи, то, что значительно позднее было названо субс-
танцией. Согласно Фалесу, все состоит из воды, по Анаксимену,—
из воздуха, согласно Гераклиту,— из огня, а по Эмпедоклу,— из
земли, воды, огня и воздуха. Ныне эти представления выглядят
наивными. Значит ли это, что для нас выдвинутое первыми фило-
софами понятие субстанции мира бесполезно, что оно покоится
на чуждой науке «донаучной вере»?

Во-первых, на место порожденной воображением веры, упо-
доблявшей родство между различными явлениями природы род-
ству членов родовой общины, первые философы ставят вывод, к
которому их привело мышление: хотя все вещи возникают, возни-

Рассел Б, Человеческое сознание. М., 1957. С. 108.

кают они не из ничего, а из других вещей, и хотя они гибнут, они
превращаются не в ничто, а в другие вещи; из этих посылок (при-
знаваемых и современной наукой) следует, что вечных вещей нет,
а есть нечто, лежащее в их основе, т. е. материал, из которого
все в мире состоит, субстанция мира. Во-вторых, первые филосо-
фы уже осознают, что существует большая разница между тем,
как выглядят наблюдаемые нами явления природы, и тем, каковы
они в действительности. Ведь и воде, и земля, и воздух, и
огонь — все это хорошо знакомые всем вещи, но они вовсе не по-
хожи на образующиеся из них многообразные предметы и явле-
ния. Еще дальше отходит от привычного для нас виде вещей
Анаксимандр. Он находит, что субстанция мира — это ненаблю-
даемое, неопределенное вещественное начало «апейрон». И со-
всем уже далеки от этого взгляды Пифагора и его последовате-
лей — пифагорейцев, которые полагают, что на Земле и на небе
все состоит из чисел, что неотделимые от вещей числа, состоящие
из неделимых единиц, и числовые отношения — основа всего
в мире.

Таким образом, кроме положения о том, что собой представ-
ляет субстанция мира, эти мыслители сформулировали важный
философский принцип — принцип элементарности. Он утвержда-
ет, что все вещи сводятся к неким элементам (одному или не-
скольким), весьма отличным от образующихся из них вещей. За
две с половиной тысячи лет конкретные истолкование^ примене-
ние этого принципа претерпели ряд значительных изменений, но
сам принцип дожил до наших дней, доказав свою плодотворность
и в науке прошлых веков, и в современной науке. Больше того,
своеобразие и значение философских целей и принципов заклю-
чается как раз в их живучести, обусловленной тем, что они выра-
жают универсальные связи и отношения. В этом можно убедиться
не только на примере указанного выше принципа элементар-
ности, но также рассмотрев идею упоминавшихся во введении
Левкиппа и Демокрита о крохотных, невидимых, вообще недо-
ступных ощущению и постигаемых лишь мышлением тельцах,
частицах вещества, являющихся элементами мира, его суб-
станцией.

Демокрит полагал, что атомы — это твердые, абсолютно
непроницаемые тельца. Одни из них угловаты, другие — крючко-
подобны, третьи — шарообразны и т. д. Важны следующие поло-
жения Демокрита: 1) атомы существуют вне нашего сознания
и независимо от него; 2) они обладают определенными физиче-
скими характеристиками (им присущи различные формы, различ-
ные движения); 3) они не состоят из более мелких частиц; будучи
материалом, из которого состоят все вещи, атомы образуют са-
мый глубокий, последний структурный уровень природы; 4) в от-
личие от тел более высоких уровней, которые возникают, изме-
няются, исчезают, атомы вечны и неизменны; они всегда были и
навеки останутся такими, каковы они ныне; 5) все явления приро-
ды объясняются свойствами атомов, их перемещениями и взаимо-

действиями. Хотя большинство этих положений было переосмыс-
лено в ходе развития наших знаний (а от некоторых пришлось
даже отказаться), значение древнегреческих атомистических
идей оказалось исключительно большим: крупнейшие естество-
испытатели современности — М. Планк (1858—1947), А. Эйн-
штейн (1879—1955), Нильс Бор (1885—1962), Л. де Бройль (1892—
1987), В. Гейзенберг (1901 — 1976), М. Борн (1882—1970) и др.—
подчеркивали, что эти идеи чрезвычайно плодотворно содейст-
вуют развитию естествознания с первых его шагов до наших дней.

Древнегреческие философы, как бы охватившие одним взгля-
дом земные и небесные явления, неживую и живую природу,
общество и мышление, не могли не заметить того общего, что
есть во всем этом. Все явления противоречивы и вместе с тем
связаны друг с другом, непрестанно изменяясь, одни из них исче-
зают, другие возникают.[Элот первоначальный, наивный, но вер-
ный взгляд — первая форма учения о развитии — диалектики.
Сам термин «диалектика», как мы уже знаем, обозначал в грече-
ской философии искусство находить истину в споре. Но так как
спорщики обычно придерживаются противоположных взглядов
и в ходе полемики развивают и обосновывают свои доказатель-
ства, постепенно слово «диалектика» изменило первоначальный
смысл и стало обозначать учение о всяком противоречивом
развитии и изменении, следствием которого является появление
чего-то нового. На первых порах греческая диалектика ограничи-
валась рассмотрением изменений и взаимных превращений от-
дельных вещей, а также космического круговорота и была, с со-
временной точки зрения, наивной. «Несмотря, однако, на то, что
этот взгляд верно схватывает общий характер всей картины явле-
ний,— отмечал Ф. Энгельс,— он все же недостаточен для объяс-
нения тех частностей, из которых она складывается, а пока мы
не знаем их, нам не ясна и общая картина»¹ . В выступавшей перед
взором греков многокрасочной картине мира трудно было раз-
личить детали.

Таким образом, греческие философы-материалисты считали
субстанцией, т. е. основой чувственно воспринимаемого мате-
риального мира, различные физические элементы, обладающие
особыми качествами, или атомы, комбинации которых определя-
ют свойства вещей. Движение, соединение и разъединение эле-
ментов или атомов порождают все видимое многообразие во
Вселенной. В противоположность этому идеалисты, прежде всего
Платон и его последователи, полагали, что субстанцию мира обра-
зуют идеи. Платон, признавая, подобно Демокриту, атомы кирпи-
чиками материального мира, наделял их не физическими, а гео-
метрическими характеристиками. Свойства атомов зависятот
того, какую геометрическую форму они имеют, т. е. в конечном
счете от того, какими математическими идеями они порож-
даются.

В средние века церковь и официальная христианская филосо-
фия придерживались в основном идеалистического миропонима-
ния, что, естественно, не способствовало экспериментальному
изучению природы. Прогресс в учении о материальном строении
мира, о деталях этого строения, в научной картине мира наметил-
ся лишь в новое время, с конца XVI и особенно в XVII—XVI11 вв.,
когда начало развиваться экспериментальное естествознание.
В это время физика добывает новые знания о магнетизме, элект-
ричестве, свете. Астрономия выясняет устройство солнечной сис-
темы. Ботаника и зоология изучают десятки тысяч видов растений
и животных. Но все науки опережает механика. Ее широкое и
успешное применение на практике, ее математическая точность
порождают уверенность в ее всесилии. Умами ученых надолго
овладевает взгляд, согласно которому все происходящее в при-
роде определяется механическими законами, сформулированны-
ми Г. Галилеем и И. Ньютоном. Этот механистический взгляд по-
лагает субстанцией мира, материей вещество. Все явления приро-
ды объясняются действующими между частицами материи сила-
ми притяжения и отталкивания. Перемещаясь, взаимодействуя,
частицы остаются неизменными, изменяются лишь их группиров-
ка и пространственное положение: все качественные различия
между телами сводятся к количественным, все изменения — к
перемещениям, все сложные явления — к простым, из которых
они состоят.

Уверенность в истинности механистических идей была порож-
дена поразительными успехами классической механики. Эти идеи
стали принципами, из которых естествоиспытатели исходили в
своих исследованиях вплоть до начала XIX в. Таким образом, это
были принципы не физической, а философской программы: све-
сти объяснение всех явлений к механическому взаимодействию
между частицами материи. Один из крупнейших естествоиспыта-
телей XIX в. Г. Гельмгольц (1821—1894) видел в осуществлении
этой программы «условие полного понимания природы»¹ .

Механистическое понимание материи сыграло в развитии есте-
ствознания и философии большую прогрессивную роль. Вплоть
до начала XIX в. естествоиспытатели приходили почти ко всем
своим важнейшим открытиям, исходя из механистических прин-
ципов. Но при всех своих достоинствах механицизм, сводивший
все изменения к перемещениям, все качественные различия —
к количественным, все сложное — к простому, был односторо-
нен. Односторонним было и связанное с ним понимание материи.

Односторонность тогдашнего понятия материи обусловлива-
лась еще одним важным обстоятельством. Ученые той эпохи
перешли от созерцания природы в целом к изучению частностей.
Чтобы исследовать эти частности, они были вынуждены вырывать
их из естественноисторической связи и изучать каждую в отдель-
ности, временно отвлекаясь от происходящих в ней изменений.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 20.

См.: Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1956. С. 82.

Разложение природы на части, разделение тел на классы, иссле-
дование их строения, сведение изменений предмета в ходе экс-
перимента к минимуму или мысленное отвлечение от этих изме-
нений, закрепление внимания на том, что в предмете неизменно,
чем он отличается от других или сходен с другими,— таков был
способ исследования, благодаря которому естествознание (став-
шее по преимуществу наукой о законченных предметах) достигло
гигантских успехов: за два столетия удалось узнать о природе
гораздо больше, чем за два предшествующих тысячелетия. Этот
способ исследования выработал привычку рассматривать вещи
и процессы природы в их обособленности, вне их общей связи
и потому не в движении, а в неподвижном состоянии, не как су-
щественно изменчивые, а как вечно неизменные. «Пока мы рас-
сматриваем вещи как покоящиеся и безжизненные, каждую в
отдельности...— писал Ф. Энгельс,— мы, действительно, не на-
талкиваемся ни на какие противоречия в них. Мы находим здесь
определенные свойства, которые частью общи, частью различны
или даже противоречат друг другу, но в этом последнем случае
они распределены между различными вещами и, следовательно,
не содержат в себе никакого противоречия»¹ . Отсюда и возникает
мнение о непротиворечивости всех вещей и процессов. В связи
с ним в сознании естествоиспытателей и философов укоренилось
понимание мира, которое называется метафизическим.

В философию слово «метафизика» проникло благодаря тому,
что главный труд Аристотеля, излагавший учение о сущности бы-
тия, был назван его учениками «Метафизикой». В средневековой
и в современной немарксистской философии этим словом неред-
ко величают философию вообще или философское учение о ми-
ре. Хотя К. Маркс и Ф. Энгельс в ранних своих работах иногда
называли метафизикой умозрительную идеалистическую фило-
софию, позднее они постоянно употребляли это слово для обо-
значения такого взгляда на развитие и изменение в окружающем
мире и человеческом сознании, который во всем противоположен
диалектике. В этом смысле будем употреблять его и мы. Метафи-
зика — это одностороннее фиксирование внимания на обособ-
ленности каждого предмета, не замечающее всеобщую связь
явлений, подчеркивающее устойчивость предметов, не обращаю-
щее внимания на их изменчивость, настаивающее на непротиво-
речивости всех вещей и процессов. Нетрудно заметить, что меха-
ницизм, утверждающий неизменность вещества, являющегося
субстанцией мира, односторонне сводящий все изменения к
перемещениям, качественные различия — к количественным,
все сложное — к простому, выражает метафизическую точку
зрения.

В XVII—XVIII вв. механицизм и метафизика играли в естест-
вознании такую большую роль, что материалистическое объяс-
нение мира (опирающееся на это естествознание) само стало

механистическим и метафизическим. К середине XIX в., однако,
положение в естествознании начало меняться. Благодаря откры-
тию закона сохранения и превращения энергии, показавшему
связь механических и тепловых явлений, открытию клеток, из
размножения и дифференциации которых развиваются тела всех
растений и животных, созданию Ч. Дарвином (1809—1882) эволю-
ционной теории, доказавшей, что все виды организмов, включая
людей, образовались в результате длительного процесса биоло-
гической эволюции, вследствие ряда других открытий естество-
знание XIX в. начало превращаться в науку, рассматривающую
вещи не в покое, не с точки зрения простейшей механической
формы движения, а в развитии, во взаимных превращениях. Оно
стало изучать источники развития, противоречивые моменты,
формы перехода одних явлений в другие, стало концентрировать
внимание на «связи, соединяющей... процессы природы в одно
великое целое» . Философским выводом из этих научных дости-
жений явилась материалистическая диалектика, созданная
К. Марксом и Ф. Энгельсом, которые показали, что метафизиче-
ские и механистические взгляды мешают ученым справляться
с возникающими в их исследованиях проблемами, что им необхо-
димо овладеть диалектикой.

Однако материалистическая диалектика долгое время не по-
лучала распространения и признания у естествоиспытателей.
Понадобились новые коренные изменения и революционные от-
крытия в науке, потрясшие до основания метафизический и ме-
ханистический взгляд на мир, прежде чем материалистическая
диалектика во второй половине XX в. перестала казаться чем-то
чуждым естествознанию.

Подытоживая сказанное, отметим следующее. На первом эта-
пе развития материалистической философии основой, субстан-
цией материального мира выступают отдельные, чувственно
воспринимаемые или невоспринимаемые элементы либо физиче-
ские атомы. Вторым этапом ее развития является механицизм.
Здесь материя отождествляется с веществом и наделяется рядом
механических и геометрических свойств: массой, протяженно-
стью, формой, непроницаемостью, способностью тел переме-
щаться по механическим траекториям. Такое понимание материи
могло еще как-то применяться к явлениям природы. Но путь для
его применения к общественным явлениям был закрыт. Это зна-
чит, что данное понимание не было универсальным, всеобщим.
Оно было просто выражением определенного естественнонауч-
ного знания, а вовсе не философской категорией. Обоснование
и разработка философского понимания материи связаны с рево-
люцией в естествознании конца XIX — начала XX в.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 123.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 303.

3. РЕВОЛЮЦИЯ В ЕСТЕСТВОЗНАНИИ
И ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ МАТЕРИИ

Эту революцию подготовили научные открытия XIX в. В ре-
зультате обнаружения связи между электрическими, магнитными
и оптическими явлениями была создана электродинамика —
теория, качественно отличная от прежних естественнонаучных
теорий. Основные законы электродинамики сформулировал в
математической форме Дж. Максвелл (1831 —1879). Эти законы
описывают движение электромагнитного поля и электрических
зарядов, которые не сводятся к веществу. Правда, многие физики
надеялись, что рано или поздно выяснится, что электромагнитные
поля — это состояния частиц вещества. Другие приходили к вы-
воду, что наряду с веществом в природе реально существует
электромагнитное поле, которое отличается от вещества. Были и
такие ученые, которые считали, что электромагнитная теория —
это всего лишь некоторое сочетание абстрактных понятий и общих
положений, сформулированных в ясных и точных терминах мате-
матики, придуманных ради удобства описания наблюдений. В от-
личие от вещества, существующего реально, электромагнитные
волны, поля, силовые линии объявлялись созданиями ума, в дей-
ствительности не существующими.

В конце XIX в. отдельные ученые выступили против некоторых
положений механицизма и против атомистики. Особенно резкой
критике подверг механицизм Э. Мах. Но он этим не ограничился.
Он заявил, что все, чем занимается естествознание (Мах называл,
в частности, «атомы Демокрита и Дальтона, теории современ-
ных химиков», напоминал о «новых электромагнитных токовых
и вихревых теориях»), все эти представления ученых «состав-
ляют почтенный шабаш ведьм»¹ ; существуют лишь наши ощуще-
ния и понятия, а верить в реальное существование явлений приро-
ды, изучаемых естествознанием, все равно, что верить в ведьм.
Подавляющее большинство ученых отвергло этот идеалистиче-
ский взгляд.

На рубеже XIXи XX вв. были сделаны открытия, глубоко
потрясшие основы естествознания. Эксперименты показали, что
отрицательное электричество образуется из мельчайших одина-
ковых частиц, обладающих малыми значениями массы и заряда,
а затем были открыты и положительно заряженные частицы
электричества. Впервые было экспериментально доказано реаль-
ное существование атомов. Была открыта радиоактивность. Ока-
залось, что представление о неизменности атомов неверно, что
атомы ряда элементов (радиоактивных) превращаются в резуль-
тате радиоактивного распада в атомы других химических эле-
ментов. Обнаружилось, что в состав атомов входят электроны и
положительно заряженные частицы электричества. В результате
выяснилось, что все материальные теле, обладающие весом и

инерцией, т. е. массой, состоят в конечном счете из огромного
числа протонов и электронов, которые взаимодействуют посред-
ством электромагнитных полей. Наблюдаемые нами обычные по-
ля суть не что иное, как средние статистические суммы элемен-
тарных полей, создаваемых электронами и протонами. То, что
считалось доселе материей — вещество, атомы, свелось к элект-
рически заряженным частицам и электромагнитным полям, кото-
рые рассматривались как нечто нематериальное. Это вызвало
замешательство в среде естествоиспытателей. Большинство из
них, будучи уверено в реальном существовании электромагнит-
ных явлений, склонялось к мнению, что последний, неизменный
уровень природы составляют не атомы вещества, как думали
прежде, а электрически заряженные элементарные (т. е. такие,
меньше которых не бывает) частицы и поля. Но многие из этих
ученых сомневались, можно ли этот уровень назвать материей.
Те же, кто раньше признавал реальное существование вещества
(материи), но отрицал реальность электромагнитных явлений, ре-
шили: раз вещество свелось к электричеству, раз «весь мир состо-
ит из электричества», а не из материи, значит, материи нет, есть
только придуманные нами понятия. Но и эти ученые не были уве-
рены в своем выводе. Старые понятия рушились, и было неясно,
чем их заменить. В естествознании наступил кризис. Философы-
идеалисты утверждали, что это кризис материализма, что новые
открытия опровергли материализм.

Анализ сложившейся ситуации был дан в 1909 г. В. И. Лениным.
Эти открытия, писал он, опровергают владевшие умами естество-
испытателей взгляды метафизического материализма о том, что
бесконечная вширь природа конечна вглубь, что у нее есть «дно»,
последний уровень, что этот уровень — атомы, вещество — есть
нечто абсолютно неизменное. Они заставляют сделать диалекти-
ческий вывод: «электрон так же неисчерпаем, как и атом, приро-
да бесконечна» не только вширь, но и вглубь '. При переходе от
одного ее уровня к другому, более глубокому, многие свойства
первого исчезают, возникают новые, отсутствовавшие на преды-
дущих уровнях, и так до бесконечности. Нет ни объектов, обра-
зующих последний уровень, ни объектов неизменных, не превра-
щающихся в объекты другого уровня. Объявить материей, пос-
ледним уровнем элементарные частицы и поля — значит при-
знать их «дном природы», повторяя ошибку тех, кто таким «дном»
считал атомы. Раньше материи приписывали свойства, выявленные
у самого глубокого уровня природы, до которого ученые сумели
к известному моменту добраться, и считали эти свойства вечными.
Но диалектико-материалистическое понятие материи показывает,
что эти свойства выражают не философские, а естественнонауч-
ные представления о строении материи на определенной стадии
развития науки. Для диалектического материализма, писал
В. И. Ленин, материя есть «объективная реальность, существую-

Мах Э. Познание и заблуждение. М., 1909. С. 112—113.

См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 277.

51 .

щая независимо от человеческого сознания и отображаемая
им»', «есть то, что, действуя на наши органы чувств, производит
ощущение...»'.

Понимаемая таким образом материя уже не связана раз и на-
всегда с каким-то конкретным представлением естествознания о
стюении материального мира. Это понимание выражает всеоб-
щие, универсальные свойства материи и потому переходит из ран-
га естественнонаучного представления или понятия в ранг фило-
софской категории. В определении философской категории мате-
рии важны три момента: 1} материя — то, что существует вне
и независимо от сознания; 2} материя — то, что прямо или кос-
венно вызывает ощущения; 3) материя — то, отражением чего
является сознание, мышление. Однако не все материальное вызы-
вает у нас ощущения. Радиоволны, то, что происходит в центре
Солнца, кварки, глюоны, множество других явлений мы ощутить
не можем. Поэтому, при всей важности второго и третьего при-
знаков материи, главное, что отличает материальное от немате-
риального,— это существование вне сознания. «...Единственное
«свойство» материи, с признанием которого связан философский
материализм, есть свойство быть объективной реальностью, су-
ществовать вне нашего сознания» — таков второй философский
вывод Ленина относительно сформулированного им понятия
материи '. Его отличительная особенность — не только все мате-
риальное существует объективно, но и все, существующее объек-
тивно, вне сознания,— материально.

Поскольку мир является не собранием готовых вещей, а сово-
купностью процессов, связей, отношений, представление о мате-
риальном как вещественном, телесном (свойственное метафизи-
ческому материализму) оказывается исторически ограниченным
и уступает место взгляду, рассматривающему и элементарные
частицы, и поля, и вообще любые связи, отношения, процессы,
существующие вне сознания людей, в том числе и общественные,
как явления материальные. Таким образом, новые открытия опро-
вергли не материализм, а метафизику. Многие ученые конца
XIX — начала XX в. никакого иного материализма, кроме мета-
физического, не знали. Крах метафизики представлялся им
крахом материализма. Естествознание может преодолеть любые
кризисы, лишь заменив материализм метафизический материа-
лизмом диалектическим.

Даже в начале XX в. считалось очевидным, что элементарные
частицы точечны, движутся по определенным траекториям, с оп-
ределенными в каждой точке скоростями, подчиняясь в своих
движениях законам Ньютона. Вместе с тем поля непрерывны,
движение их — это распространение волн с определенными
амплитудой, частотой, фазой, подчиняющееся законам Максвел-

^: r.ärina Б. И. Поли. coSp. соч. ϊ- Ϊ8.С. 276.
Там же. С. 14?,
Там же. С. 275.

-.ε·.. Свойства частиц и полей казались несовместимыми. Однако
3 ходе развития атомной физики, имеющей дело с частицами,
масса которых в миллиарды миллиардов раз меньше грамма,
взорам ученых открылся удивительный мир, где все происходит
совсем не так, как в макромире. К этому странному миру оказа-
лось невозможным применить ряд понятий, без которых нельзя
обойтись при описании обычных явлений макромира. Как выяс-
нилось, в микромире понятия частицы и поля играют вовсе не те
роли, какие им приписывались макроскопической физикой. Объ-
екты микромира невозможно не только непосредственно наблю-
дать, но и наглядно представить: каждый из них обладает свой-
ствами, с точки зрения классической физики, несовместимыми,—
и свойствами волн, и свойствами частиц. При этом, чем точнее
мы определяем местопребывание микрообъектов, тем неопре-
деленнее оказывается чх импульс,, и наоборот. Открыв эти
необычные явления, ученые создали в 20-х гг. XX в. квантовую
теорию. Согласно этой теории, можно точно предсказать не сами
положения и импульсы квантовых объектов, но лишь вероятности
значений этих величин.

Дальнейшее развитие квантовой теории подтвердило, что для
постижения того, что происходит в микромире, необходимо ре-
шительно отказаться от привычных понятий, созданных на основе
того, что известно о макромире. В 30-е гг. элементарными части-
цами считались фотон, электрон, позитрон, протон, нейтрон,
нейтрино, пи-мезон и мю-мезон. Затем одну за другой стали от-
крывать все новые элементарные частицы. К 70-м гг. были обнару-
жены тысячи «элементарных частиц», и большинству ученых стало
ясно, что элементарная частица перестала быть элементарной,
оказалась системой, не уступающей по своей сложности молеку-
лам. В принципе исчезло различие между элементарными и слож-
ными частицами. И это, пожалуй, важнейший экспериментальный
результат последних десятилетий. Ученые предполагают, что
элементарными частицами можно считать фотоны, лептоны,
гравитоны, глюоны и кварки, из которых и состоят все остальные
частицы, которые еще недавно считались элементарными. Но
названные частицы обладают еще более удивительными свой-
ствами, чем те, которые считались элементарными 20—30 лет на-
зад. Здесь, возможно, придется пересмотреть само понятие
«состоит из», хотя, как считается, протон состоит из трех кварков,
выделить последние из протона в свободном состоянии не удает-
ся. Чем дальше мы продвигаемся в глубь материи, тем более
необычайной, парадоксальной становится открывающаяся перед
нами картина.

Многие ученые считают квантовую механику завершенной
теорией, обладающей внутренней полнотой. Но, скажем,
Л, де Бройль настойчиво доказывал, что неопределенность кван-
товых величин — следствие неполноты квантовой механики и не-
совершенства экспериментальных установок, исследующих мик-
ромир. А. Эйнштейн также до конце своихдней считал, что

квантовой теории предстоит значительная перестройка, и отрицал
ее завершенность. Сегодня ученые сталкиваются с трудностями,
показывающими, что уровень природы, отражаемый квантовой
теорией, отнюдь не последний. «Я уверен,— отмечал, указывая
на эти трудности, один из ведущих физиков XX в. П. Дирак (1902—
1984),— что та стадия физики, которая достигнута на сегодняшний
день, не является окончательной... Это только переходная сту-
пень к более совершенным стадиям...»' Другой крупный физик,
Д. Бом (род. в 1917 г.), считает, что природа неисчерпаема, а лю-
бая теория является только ступенью проникновения в суть ве-
щей, выясняющей конечные аспекты бесконечной реальности;
развитие познания реальности безгранично, и каждая теория по-
стигает ее в известных пределах, за которыми начинаются неясно-
сти, а их преодоление ведет к новым теориям. Именно так обстоит
дело с неясностями, возникшими ныне в квантовой теории.

Некоторые западные ученые утверждают, что, согласно кван-
товой теории, такие понятия, как «положение», «импульс», «энер-
гия», получают свои значения только благодаря соответствующим
измерительным приборам. Отсюда следует ошибочный вывод:
все, сообщаемое квантовой теорией, существует лишь в уме уче-
ных, наблюдающих показания приборов, ничего подобного в объ-
ективной действительности нет. Неопозитивист Г. Дингль писал,
что величины, сообщаемые квантовой теорией, «не являются чис-
ловой оценкой объективных свойств частей внешнего материаль-
ного мира; они — только результаты, которые мы получаем, ког-
да производим известные операции» с приборами, создания
нашего ума, которым вне нашего сознания ничего не соответст-
вует -. Кроме солипсистов, отвечает Динглю М. Борн, никто не
сомневается в существовании наблюдаемых нами вещей, в том
числе физических приборов. Существование объектов микроми-
ра Дингль отрицает в силу их ненаблюдаемости. Но размельчим
наблюдаемый кристалл так, что его частицы можно будет наблю-
дать лишь в микроскоп. Разумеется, эти частицы столь же реаль-
ны, как кристалл. Не менее реальны молекулы и атомы. Поэтому
между непосредственно наблюдаемыми объектами, реальность
которых несомненна, и объектами, наблюдаемыми лишь с помо-
щью приборов, нет непроходимой границы. Признавая реаль-
ность обычных вещей повседневной жизни, в том числе исполь-
зуемых учеными приборов, мы обязаны признать и реальность
того, что наблюдается при помощи этих приборов. Квантовая
механика, подчеркивает Борн, конечно, «зовет нас на новый путь
описания физического мира, но не на отказ от его реальности»³ .

Революция в естествознании показала, что у природы нет
последнего уровня, вследствие чего любое знание о ней не яв-
ляется исчерпывающе полным, окончательным. Ограниченность

Дирак П. А. М. Эволюция взглядов физиков на картину природы//Вопросы
философии. 1963. № 12. С. 86.

J Цит. по кн.: Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963. С. 268.
' Борн М. Физика в жизни моего поколения. С. 278.

понятий материи, выдвигавшихся в домарксистской философии,
состояла в том, что эти понятия отождествлялись с характеристи-
ками какого-либо специфического уровня материи, с конкретны-
ми физическими представлениями о ее строении, изменяющими-
ся с развитием знаний. Но развитие знаний не отменяет самого
факта существования объективной реальности, а материальность
мира наиболее глубоко отображается в философской категории
материи.

4. МАТЕРИЯ И ДВИЖЕНИЕ

Методологическое и мировоззренческое значение категории
«материя» обнаруживается сразу же, как только мы зададимся
вопросом: каким образом существуют окружающие нас матери-
альные предметы, связи и явления? Ведь эта категория позволяет
вскрыть универсальные, т. е. свойственные всем предметам,
связям и явлениям, формы и способы бытия, Ими являются дви-
жение, время и пространство. Интерес к ним возник еще в глубо-
кой древности и сохраняется до наших дней. Более того, изучение
различных форм движения, пространственных и временных свя-
зей материальных явлений составляет основную задачу всех спе-
циальных наук. В отличие от них философия рассматривает не
конкретные проявления способов и форм бытия, а их всеобщие
и универсальные свойства.

Чтобы яснее представить себе особенности диалектико-мате-
риалистического ответа на вопрос, каким образом существует
материальный мир, следует посмотреть, как этот вопрос решался
в истории философии.

Среди первых философов милетцы (Фалес, Анаксимен, Анак-
симандр) и пифагорейцы считали, что все вещи пребывают в веч-
ном движении и изменении, а элеаты отрицали это. Изменение,
говорили последние, заключается в том, что нечто возникает из
небытия или переходит в небытие. Но несуществующее не суще-
ствует, а небытие есть несуществующее, значит, небытие не суще-
ствует. Существует лишь бытие, никакого небытия нет. А раз
небытия нет, никакое бытие не может возникнуть из небытия или
перейти в небытие. Итак, все существующее абсолютно неизмен-
но, поскольку при отсутствии небытия никакое изменение невоз-
можно. Кроме того, говорили элеаты, раз бытие есть все сущест-
вующее, а небытие — несуществующее, то бытие — это запол-
ненность, а небытие — пустота. При отсутствии небытия, пустоты
бытию негде двигаться. Следовательно, бытие не только неизмен-
но, но и неподвижно. Знаменитый элеат Зенон (ок. 490—430 до
н. э.) доказывал, что, допустив существование движения, мы обя-
зательно придем к неразрешимым логическим противоречиям.
Между картиной мира, наполненного изменениями и движением,
какую рисуют нам органы чувств, и тем, чем этот мир является
на самом деле, нет ничего общего — таков поразительный вывод
элеатов. Они признавали: да, этот вывод, с обычной точки зрения,

парадоксален, но надо иметь мужество его принять, к этому при-
нуждает мышление, разум —единственное средство постижения
истины. А чувственные впечатления рождают только «лишенные
подлинной достоверности мнения».

И положение, что небытия не существует, и выводимое из
него заключение об абсолютной неизменности мира покоятся у
элеатов на убеждении, что существует лишь то, что мыслимо,
и что все, что мыслимо, существует. «Одно и то же мысль о пред-
мете и предмет мысли»,— писал Парменид (ок. 540— ок. 470 до
н. э.). Здесь элеаты допускали серьезную ошибку, смешивая
предмет мысли с мыслью о предмете, что недопустимо логически
в любом случае — даже если предметом мысли является мысль.

Против этого самого слабого пункта концепции элейцев высту-
пил Левкипп, доказывавший, что пустота, небытие существует
«нисколько не меньше, чем заполненность», и создавший учение
о перемещении неизменных атомов в пустоте. А Гераклит даже
выдвинул учение о переходе из небытия в бытие и из бытия в не-
бытие, о становления и исчезновении вещей.

Таким образом, вопрос о связи материи и движения был по-
ставлен уже в глубокой древности. Но как он решается в на-
ши дни?

Еще в XIX в. выяснилось, что не только химические реакции,
электромагнитные и оптические явления нельзя объяснить зако-
нами классической механики материальной точки. Ими нельзя
объяснить даже хаотические механические движения частиц,
образующих газы, жидкости и твердые тела (тепловое движе-
ние). Классическая механика утверждала, что все процессы обра-
тимы во времени, но возникшая в XIX в. термодинамика устано-
вила, что хаотическое дзижение частиц приводит к необратимым
процессам. Выяснилось, что, хотя одни формы движения перехо-
дят в другие, каждая существенно отличается от прочих и под-
чиняется особым законам. Крах одностороннего, метафизиче-
ского понимания движения привел К. Маркса и Ф. Энгельса к
выводу: движение есть всякое изменение вообще. Ученые, про-
делавшие в XIX—XX зв. гигантскую работу по исследованию раз-
личных областей действительности, убедились, что ни в природе,
ни в обществе нет ни одного неизменного объекта. В частно-
сти, в микромире каждый объект существует лишь постольку,
поскольку претерпевает определенного характера изменения.

Закон сохранения и превращения энергии устанавливает не
только то, что при превращениях одних видов энергии в другие
остается постоянным ее численное значение, но и то, что каждый
вид энергии (электромагнитная, тепловая, механическая) облада-
ет способностью при определенных условиях превращаться в
другие ее виды. Он свидетельствует о неуничтожимости движе-
ния не только в количественном (непрекращаемость), но и в каче-
ственном отношении (безграничная способность каждой формы
движения превращаться в другие). Попытки отрицать это всегда
терпели крах.

Одна из таких попыток была предпринята в середине XIX в.
в связи с установлением так называемого второго начала термо-
динамики. Обобщив огромный опытный материал, ученые при-
шли к выводу, что в замкнутой материальной системе, т. е. в
системе, не обменивающейся энергией с окружением, все формы
движения имеют тенденцию превращаться в беспорядочное
движение частиц, т. е. в тепловое движение. Так как теплота
может переходить лишь от более нагретых тел к менее нагретым,
в большинстве столкновений более быстрые молекулы будут те-
рять скорость, а более медленные — приобретать ее, и в конце
концов распределение энергии по всем частям замкнутой систе-
мы станет однородным. Иными словами, в ней установится теп-
ловое равновесие, при котором нет превращения одних форм
движения в другие. Исходя из этого и считая замкнутой системой
всю Вселенную, некоторые ученые заключили, что через более
или менее длительный период времени должна наступить «тепло-
вая смерть Вселенной».

Это заключение равносильно признанию уничтожимости дви-
жения (в качественном отношении). Если наступит момент, когда
движение утратит способность превращаться в различные формы,
значит, был момент, когда оно эту способность приобрело. Но,
естественно, такая способность не могла возникнуть из ничего.
Если только нечто сверхъестественное, кзкое-то чудо сможет
вывести «умершую» Вселенную из равновесия в будущем, то
тогда только чудо могло привести ее в то далекое от равновесия
состояние, в каком она находилась до сих пор. Таковы, указывал
Ф. Энгельс, неизбежные следствия теории «тепловой смерти Все-
ленной», противоречащие принципу несотворимости и неуничто-
жимости движения, являющемуся выводом из всего опыта че-
ловечества. Физик В. Нернст (1864—1941) писал, что с подобными
следствиями естествоиспытатель никогда не согласится.

Подвергая философской критике теорию «тепловой смерти
Вселенной», Энгельс выражал уверенность, что естествознание
ее опровергнет. И действительно, еще в XIX в. благодаря иссле-
дованиям Л. Больцмана (1844—1906) и Дж. Гиббса (1839—1903)
выяснилось, что тенденция к превращению всех форм движения
в изолированной системе в теплоту означает только то, что за
менее вероятным состоянием системы следует более вероятное
ее состояние. Но у системы, содержащей бесконечное число час-
тиц, все состояния равновероятны. И если Вселенная бесконечна,
содержит бесконечное число частиц, тепловое равновесие ни-
когда не станет ее наиболее вероятным состоянием. Позднее
в общей теории относительности было показано, что тепловое
равновесие не ожидает Вселенную, даже если она содержит ко-
нечное число частиц. Материя без движения не существует. А су-
ществует ли движение без материи?

Мысли, эмоции, ощущения существуют лишь в сознании лю-
дей; все это — явления нематериальные. Не будет ли тогда смена
ощущений, мыслей, настроений, чувств движением без материи?

Чувство, мысль, настроение — это всегда чья-то мысль, чье-то
настроение. Нет мыслей, настроений, эмоций без людей, чьими
мыслями, настроениями, эмоциями они являются. А люди — су-
щества материальные. Смена мыслей, настроений, ощущений
отнюдь не есть движение без материи, ибо эта смена явлений
сознания происходит только в материальном объекте — в чело-
веке. Правда, объективные идеалисты утверждают, что вне че-
ловеческой головы существуют «безлюдные мысли». Но любая
попытка доказать это утверждение, противоречащее всему опыту
человечества, всем данным науки, терпит крах. И движение вне
сознания, и движение в сознании не бывает без материи. Мы при-
ходим, следовательно, к двум выводам: нет материи без движе-
ния, нет движения без материи.

5. ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

Герои многих фантастических романов, совершая космиче-
ские путешествия, остаются нередко молодыми, в то время как
их сверстники на Земле старятся. Есть ли какая-то доля истины
в ссылках авторов таких романов на научные открытия наших
дней?

Любой материальный объект занимает какое-то место, на-
ходится на каком-то расстоянии от других объектов, обладает
какой-то конфигурацией и размерами в трех измерениях. Эти
формы сосуществования материальных объектов называют
пространственными формами и отношениями, или просто прост-
ранство/и. Длительность явления, следование сменяющих друг
друга явлений, имеющие лишь одно измерение,— эти формы
существования явлений называют временными формами и отно-
шениями, или просто временем.

То, что пространственные и временные характеристики мате-
риальных явлений независимы от нашего сознания, было в тече-
ние тысячелетий в глазах всех мыслителей, убежденных в суще-
ствовании материального мира, чем-то само собой разумею-
щимся. Основоположник классической немецкой философии
И. Кант (1724—1804) тоже не сомневался в объективном суще-
ствовании вещей материального мира. Но он оказался первым
философом, поставившим под сомнение распространенную уве-
ренность в объективном существовании пространственных и вре-
менных характеристик материальных вещей. К этому Канта
побудили некоторые положения, принятые в науке и философии
его времени.

Важнейшие положения той геометрии, которую и теперь изу-
чают в школе, были разработаны древними греками и подытоже-
ны в «Началах» Евклида (III в. до н. э.). Евклидова геометрия была
единственной известной человечеству геометрией вплоть до пер-
вой четверти XiX s. В этой связи и во времена Канта господство-
вал взгляд, что аксиомы евклидовой геометрии (например, «крат-
чайшее расстояние между двумя точками — прямая», «через

точку вне прямой можно в той же плоскости провести только
одну прямую, параллельную данной») не допускают исключений
или исправлений, что они суть всеобщие и необходимые истины,
установленные раз и навсегда. Точно так же считались не допус-
кающими исправлений и исключений истинами общепринятые
суждения о времени. Так, утверждалось, что существует одно-
единственное время, которое не зависит от вещей, ибо незави-
симо от того, существуют вещи или нет, движутся они или нахо-
дятся в покое, оно всегда течет равномерно, не подвергаясь
никаким изменениям. Так считал, например, французский фило-
соф-материалист П. Гассенди (1592—1655). Наконец, во времена
Канта никто не сомневался, что контакт с вещами, опыт — это
воздействие вещей на нас, вызывающее у нас определенные впе-
чатления, наблюдения (из которых рассудок делает выводы);
из наблюдений же нельзя вывести всеобщих положений, законов,
не допускающих исключений, поскольку число фактов, подчиняю-
щихся такому закону, бесконечно и все их наблюдать невозмож-
но. Хотя в течение многих веков, прошедших с момента установ-
ления аксиом евклидовой геометрии, человечество накопило
огромный опыт, всеобщие суждения о пространстве и времени
практически не менялись. Их истинность считалась несомненной,
и крупные мыслители еще до Канта заключали, что источником
таких суждений является вовсе не опыт.

О том, что свойственно вещам, рассуждал Кант, мы узнаем
только из контакта с ними, из опыта. Наши же суждения о прост-
ранстве и времени получены не из опыта, а это значит, что их
источник не во внешних вещах, а в нас самих, в нашем уме.
И Кант заключал: представления о пространстве и времени свой-
ственны нашему уму в качестве «форм созерцания», присущих
ему до всякого созерцания, до всякого опыта. Никакой опыт
невозможен без этих форм, во всяком опыте мы пользуемся ими.
Пространство и время — это как бы очки, без которых мы не
можем смотреть на вещи. Сквозь зеленые очки все представляет-
ся зеленым. Сквозь «очки» пространства и времени все кажется
существующим в пространстве и во времени. Но эти «очки» прису-
щи нашему сознанию, вне которого нет ни пространства, ни
времени.

О том, что представляет собой опыт в действительности, будет
рассказано в гл. XIV. Здесь заметим лишь, что опыт отнюдь не
сводится к впечатлениям, вызываемым у нас вещами, и к после-
дующей их логической обработке. Важнейшую роль в опыте иг-
рает воздействие человека на вещи; оно-то и позволяет обосно-
вывать всеобщее положение. Что же касается мнения об абсолют-
ной истинности общепризнанных в XVIII в. суждений о простран-
стве и времени, то в XIX—XX вв. это мнение было опровергнуто.
В XIX в. математики открыли геометрии, отличные от евклидовой.
Оказалось, что утверждение «через точку вне прямой можно
в той же плоскости провести только одну прямую, параллельную
данной» неверно в геометрии Н. И. Лобачевского (1792—1856), а

утверждение «кротчайшее расстояние между дзумд точками —
прямая» несерно в геометрии Б. Римака (1826—1866). 3 XX в.
физики нашли латериальные объекты, обладающие пространст-
венными фермами, описанными в этих неевклидовых геометриях.
Теория относительности внесла глубокие изменения в наши поня-
тия о пространстве и времени. Итак, если во времена Канта
неизменность наших суждений о времени и пространстве внушала
мысль об их внеопытном источнике, то ныне коренные перемены
в понимании пространства и времени, связанные с огромным
расширением наших знаний, убедительно свидетельствуют, что
мы узнаем о них из опыта и что, следовательно, пространственные
и временные отношения присущи внешним вещам.

Период XIX—XX вв.— это, как известно, период бурного раз-
вития математики и естествознания. 8 математике зслед за
метрической геометрией (где эквивалентными признаются лишь
равновеликие фигуры) возникает проективная геометрия (где от
размеров отвлекаются и для эквивалентности двух фигур доста-
точно, чтобы одна была перспективой другой). Число измерений
геометрических пространств уже не ограничивается тремя. Соз-
дается охватывающая весьма широкий круг явлений топология
(где эквивалентные фигуры связываются лишь непрерывным пре-
образованием). Наконец, появляются теории, вовсе отвлекаю-
щиеся от различий между геометрическими и негеометрически-
ми математическими объектами, и вместе с ними очень широкие
понятия вроде понятий множества и структуры. Создав чрезвы-
чайно общие и отвлеченные теории и понятия, математики, исхо-
дя из них, стали строить системы, в которых путем последова-
тельного принятия соответствующих ограничений из более широ-
ких и общих теорий логически выводятся менее широкие, спе-
циальные теории. На основе теории множеств построили учение
о всех пространственно подобных отношениях (топологию), за-
тем — учение о более близких нашим привычным представлени-
ям проективно-пространственных отношениях (проективную гео-
метрию) и, наконец, вывели евклидову геометрию, хорошо изве-
стную нам из повседневного опыта и из школьного курса. Здесь
важно подчеркнуть следующее. Из того, что повседневно наблю-
даемые нами пространственные характеристики внешних вещей
отражаются в мысленных построениях математиков как послед-
нее логическое следствие более общих характеристик вещей (хо-
тя некогда первые были исходным пунктом для математиков),
вовсе не следует, будто эти пространственные характеристики
созданы мышлением математиков, будто сами вещи ими не об-
ладают.

Но именно такой вывод делают неопозитивисты. На основе
теории множеств, отмечал Р. Карнап, мы строим структуру отно-
шений, которая «свободна от нелогических составных частей,
определяемых созерцанием и опытом», и создаем топологиче-
ское многомерное пространство, где нет ни расстояний, ни пря-
мых, Затем мы вводим понятия расстояния и прямой, «свободно»

определяя их смысл по своему усмотрению, «опытные факты не
могут нас к этому принудить»'. Так получается определенное мет-
рическое пространство природы. Следовательно, пространство
нашей повседневной жизни и естествознания — это создание
нашего ума, ничего общего не имеющее ни с опытом, ни с ве-
щами внешнего мира.

Другой неопозитивист, Г. Рейхенбах (1891—1953). полагал,—
ссылаясь на то обстоятельство! что в физике одни и те же
явления описываются иногда различными теория.·/,;',,— что все
теории, включая теории времени, выражают лишь решение уче-
ного пользоваться определенным языком, а говорить об объек-
тивном существовании временных отношений бессмысленно.
Обычно признают, что время течет от прошлого через настоящее
к будущему. Но с равным основанием можно считать, что оно
течет от будущего к прошлому,— все отличие лишь в языке.
«Какой из языков верен..? — задает вопрос Рейхенбах и отвеча-
ет: — Это, несомненно, бессмысленный вопрос... Каждый из них
так же верен, как и другой»² . Языки эквивалентны и не свидетель-
ствуют о том, что временные отношения существуют вне нашего
сознания.

К такому же выводу приходил, хотя и другим путем, англий-
ский философ Дж. Мак-Таггарт (1866—1925). Каждый факт,
утверждал он, когда-то был будущим событием, которое стано-
вилось все ближе к нам с течением времени. А после того, как оно
осуществилось, он стал прошлым. Каждое событие в одни момен-
ты является будущим, в другие — настоящим, в третьи — прош-
лым. Но каждый из этих моментов — тоже событие, и у него
тоже есть моменты будущего, настоящего и прошлого. Эти
моменты — тоже события... и так до бесконечности. Получается,
что конечное событие содержит бесконечное количество собы-
тий. К этому противоречивому выводу приводит, по Мак-Таггарту,
признание объективного существования времени. Поскольку же
реальное явление не может быть внутренне противоречивым,
постольку время существует лишь в нашем сознании; в самой
действительности никакого времени нет.

Естественно возникает вопрос: почему живые организмы в
состоянии вести себя целенаправленно, лишь сообразуя свои
действия с пространственными и временными отношениями, что
признают и позитивисты? Один из ученых, присутствовавший при
выступлении философа-идеалиста Н. А. Бердяева (1874—1948),
вспоминал, что в пылу своих рассуждений о том, что времени не
существует, Бердяев взглянул на часы и очень расстроился из-за
того, что опоздал на две минуты принять лекарство... И другие
философы, отрицающие объективное существование времени и
пространства, всегда исходят из их реальности в своей практиче-
ской деятельности. Почему же направленные на вещи каждоднев-

¹ СзгпзрR, Dar Ra'jm. S., 1922. S. 8, 36.

" Рейхенбах Г. Направление времени. М., 1962. С. 209.

ные поступки людей достигают цели лишь β той мере, в какой
люди (и признающие, и отрицающие реальность времени и про-
странства) следуют своим пространственным и временным пред-
ставлениям, если этим представлением ничего не отвечает в дей-
ствительности? Ни один позитивист не дал удовлетворительного
ответа на этот вопрос. А ответ этот заключается в следующем:
чтобы биологически целесообразно ориентироваться среди окру-
жающих вещей, живые организмы должны сообразовать свои
действия со свойствами этихвещей, с присущими последним
пространственными и временными характеристиками. Простран-
ственные и временные понятия помогают человеку жить (утрата
способности к пространственной или временной ориентации яв-
ляется одним из самых тяжелых видов заболеваний), ибо они
отражают (хотяи приблизительно) объективно существующие
в природе пространственные и временные отношения; если б эти
понятия были лишь выдумкой, поступки, основанные на них, были
бы гибельными.

Из века в век опыт человечества накапливался, науки развива-
лись, их понятия об объективной реальности становились все
более широкими и отвлеченными. Но чем более общими и более
отвлеченными становятся понятия математики и физики, тем
точнее они отражают реально существующие временные и прост-
ранственные отношения. Именно поэтому современные матема-
тика и физика позволяют людям в их воздействиях на природу
добиваться таких огромных результатов, какие были немыслимы
в прошлом, когда физические и математические понятия не были
столь общими, широкими, развитыми.

Итак, хотя выработка временных и пространственных понятий
и их изменение осуществляются мыслительной деятельностью
людей, расширение опытного материала, побуждающее людей к
этой мыслительной деятельности, экспериментальная проверка
новых пространственных и временных представлений и их роль
в жизни людей, в производстве и технике убедительно подтверж-
дают тот взгляд, что эти понятия отражают реально существую-
щие пространство и время. Но и среди философов, придерживав-
шихся этого взгляда, имелись известные разногласия. В античнос-
ти Левкипп, Демокрит, Эпикур (341—270 до н. э.) полагали, что
рядом с материей (атомами), отдельно от нее существует
пространство (пустота). Напротив, элеаты отрицали существова-
ние пустоты, пространства без материи, утверждая, что Вселен-
ная сплошь заполнена материей. Последнее утверждение пытался
глубже разработать Аристотель, выдвинувший мысль, что прост-
ранственные отношения присущи телам, не существуют вне тел.
Этой мысли о неотделимости пространства от материи в XVII в.
придерживались Р. Декарт и Г. Лейбниц (1646—1716). Что касает-
ся времени, то один лишь Лейбниц не соглашался с тем, что время
отделено от временных вещей, и доказывал, что оно существует
только в последовательном порядке самих вещей. Многие мысли-
тели и в древности, и в XVII—XVIII вв. смотрели на время как

на внешний по отношению к материи поток длительности, течение
которого не могут изменить никакие материальные процессы.
В частности, так трактовал время И. Ньютон. Он полагал к тому
же, что наряду с абсолютным временем, не зависящим от мате-
риальных явлений, происходящих в нем, существует абсолютное
пространство, не зависящее от движущихся в нем небесных тел,
т. е. пустота. Он не усматривал связи между пространством
и временем. Ньютоново понимание времени и пространства ут-
вердилось в XVII в. и господствовало до конца XIX в.

Такое понимание пространства и времени подверг критике
Ф. Энгельс. В любом понятии, писал он, мы мыслим отдельные
стороны (формы, отношения, свойства) какого-то класса объек-
тов, отвлекаясь от всех других его сторон. Например, вязкость —
свойство, отвлеченное от множества обладающих им тел, чет-
вероногость — свойство, отвлеченное от различных обладающих
им животных, мстительность — свойство, отвлеченное от людей,
им обладающих. Но бывает, что происхождение давно возникше-
го понятия забывается и людям начинает казаться, будто свой-
ство материальных объектов, мыслимое в понятии, существует
самостоятельно, вне объектов, от которых оно отвлечено. Поня-
тия пространства и времени созданы путем отвлечения от мате-
риальных объектов присущих им временных и пространственных
характеристик (длительности и одновременности процессов, раз-
меров, конфигурации тел, расстояний между ними и т. п.). Допус-
кать, что высота, длина, ширина вещей, а также длительность,
последовательность или одновременность материальных процес-
сов существуют отдельно от этих вещей и процессов, независимо
от них, все равно, что допускать, будто рядом с вязкими телами
существует вязкость, отдельно от четвероногих животных суще-
ствует четвероногость, независимо от мстительных людей сущест-
вует мстительность сама по себе. Пространство и время —
формы существования материи, которые, если их рассматривать
вне материи, без материи, представляют собой лишь пустые
понятия, существующие только в нашей голове. Мы, доказывал
Энгельс, конечно, можем мысленно отделить пространственные
и временные формы и отношения от материальных объектов
и процессов, но вне сознания людей, объективно эти формы
и отношения неотделимы от материальных объектов и процессов,
ибо никакие формы и отношения не могут существовать вне тех
явлений, чьими формами и отношениями они являются. Диалек-
тический материализм относит к материи все существующее вне
сознания людей. В свете этой его идеи нелепо утверждать, будто
рядом с материей существуют время и пространство как нечто
отличное от нее.

Ярким подтверждением и конкретизацией этих философских
положений явилась теория относительности. Если пространствен-
ное положение двух систем относительно друг друга изменяется,
одну из них можно принять за систему отчета, а другую рассмат-
ривать как движущуюся относительно первой. Согласно специаль-

ной теории относительности, два различных события, одновре-
менные в системе отсчета, не одновременны в движущейся си-
стеме. Процесс в движущейся относительно системы отсчета
системе происходит медленнее, чем в системе отсчета. Космо-
навт, который слетал бы на Сириус и обратно со скоростью
240 тыс. км в сек, состарился бы при этом на 9 лет, а его сверст-
ники на Земле — на 15. Если в движущейся системе имеется не-
подвижное относительно нее тело, это тело сокращает свои раз-
меры в направлении движения в системе отсчета. Все это значит,
что одновременность событий и длина тел зависят от материаль-
ных систем, где эти события происходят, а тела находятся.

Согласно специальной теории относительности, формой суще-
ствования всех материальных объектов является единое прост-
ранство — время, а пространство и время выступают в качестве
неразделимых аспектов последнего. События связываются здесь
единым пространственно-временным интервалом, величина ко-
торого сохраняется для всех систем отсчета. Временной интервал
между событиями — лишь одна сторона их пространственно-
временной характеристики, сторона, различно проявляющаяся
в различных системах отсчета: в одних системах временной
интервал короче, в других — длиннее. Так же обстоит дело и
с пространственным интервалом — длиной тел.

Неотделимость пространственно-временных форм от материи
еще ярче выступает в общей теории относительности, согласно
которой структура пространства — времени и ее изменение, с од-
ной стороны, распределение и движение материальных масс,
с другой, непосредственно обусловливают и определяют друг
друга. Неопозитивист Г. Дингль писал, что теория относительно-
сти, отклоняя любые попытки приписать материи какое-либо
свойство вообще, утверждает, что, например, длина тела опре-
деляется только скоростью наблюдателя и вовсе не есть свойство
самого тела. «Но это ведь неправильное изложение теории отно-
сительности, которая никогда не отказывалась от попыток указать
свойства материи...»¹ — писал М. Борн, доказывая, что различные
размеры тел и временных интервалов в различных системах от-
счета — объективно существующие характеристики материаль-
ных явлений.

Итак, вначале мы убедились, что нет материи, лишенной
временных и пространственных характеристик, нет материи вне
пространства и времени. Теперь же мы видим, что нет простран-
ства и времени вне материи. Таковы философские выводы,
необходимо следующие из современного состояния научных
знаний.

Борн М. Физика в жизни моего поколения. С. 274.

Глава II

Что же представляет собой наше мышление? Еще 15—20 лет
назад, когда мощные электронно-вычислительные машины —
компьютеры — уже могли производить десятки миллионов
вычислительных операций в секунду, осуществляя очень сложные
программы, насчитывавшие тысячи правил, время от времени
в печати появлялись сообщения о том, что человек, обладавший
особыми вычислительными способностями, на том или ином кон-
курсе произвел необходимые вычисления быстрее, чем мощный
компьютер. Сквозь гул голосов восторженных поклонников
компьютеров то и дело прорывалась информация о том, что
машина не в состоянии делать переводы более совершенные,
чем делают профессиональные переводчики, что компьютеры
не обладают творческим воображением, что для решения особо
важных для человечества проблем необходим естественный ин-
теллект, который никогда не будет заменен искусственным
компьютерным интеллектом. Однако за последние десятилетия
произошла новая компьютерная революция, появились супер-
компьютеры, совершающие триллион вычислительных операций
в секунду. Некоторые из них содержат десятки тысяч парал-
лельно работающих микропроцессоров. Их вычислительные воз-
можности так велики, что вряд ли какому-либо человеку удастся
с ними конкурировать. Несколько лет назад один из компьютеров
обыграл даже чемпиона мира по шахматам, а в ближайшем буду-
щем можно ожидать создания фотонных компьютеров со сверх-
мощной системой оптической памяти. Такие ЭВМ смогут заменять
ученых-экспертов и решать задачи, которые не по силам даже
самым выдающимся специалистам. Но в то же время по-прежне-
му остаются в силе возражения, согласно которым компьютеры
не обладают эмоциями, чувственными переживаниями человека,
что они лишь имитируют отдельные мыслительные операции
и процедуры и в точном смысле слова не обладают возмож-
ностями человеческого интеллекта.

Что такое наше сознание вообще? Могут ли мыслить неодуше-
вленные предметы, например ЭВМ? Только найдя ответы на эти
философские вопросы, можно правильно решить и основной
зопрос философии, "опять сущность мыю пения особенности
взаимосвязи материи и сознания.

1. ВЗГЛЯДЫ НА СОЗНАНИЕ
В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

Когда человеку снится, что он совершает различные поступки,
размышляет, испытывает определенные чувства, его тело вроде
бы пребывает в полном покое, ничего не воспринимая извне.
Первобытные люди, ничего не зная о строении своего тела,
не умели объяснить сновидения, и у них возникло представление,
будто их мышление и ощущения — это деятельность не тела, а
души, т. е. некоторого бестелесного начала, временно поки-
дающего тело во время сна и покидающего его совсем, когда
человек умирает. Какой бы поступок ни совершали люди, застав-
ляя свое тело производить действия, их всегда к этому побуж-
дают мысли и чувства. Казалось очевидным, что именно душа
ставит цели перед телом.

Появившийся впервые в мифологии взгляд на сознание как на
деятельность таинственного начала, управляющего телом, пере-
носится позднее на весь мир. Возникает представление о бесте-
лесном начале, чьи мысли и цели управляют всем в природе и
в обществе. Близко к этому то, что писал о сознании Платон: у че-
ловека смертное тело; оно — временное вместилище бессмерт-
ной души и ее раб, а бестелесная вечная душа космоса управляет
всем во Вселенной; она заставляет вещи подражать идеям, а
идеи — присутствовать в вещах.

В средние века на первый план выдвигаются мысль и воля
надмирового бестелесного духовного начала, которое считалось
существовавшим до мира и создавшим мир из ничего. Именно
оно мыслит, желает, чувствует в человеческом сознании. Разум
человека, его мышление — искорка божественного разума.

От этих взглядов существенно отличается то понимание созна-
ния, к которому пришла идеалистическая философия эпохи ран-
них буржуазных революций. Р. Декарт, полагая, что события его
времени показали несостоятельность большинства общепризнан-
ных, освященных авторитетами мнений, предложил подвергнуть
сомнению все, что, как нам кажется, мы знаем. Если я поставлю
под сомнение, даже признаю ложным все, что я знаю, и сочту, что
ни окружающих тел, ни моего собственного тела не существует,
утверждал Декарт, то останется несомненным лишь одно утверж-
дение — «я сомневаюсь», другими словами — «я мыслю». Но
мыслить может то, что существует. Значит, несомненно: я мыслю,
следовательно, я существую. Лишь поскольку я мыслю и пока я
мыслю, я существую. Перестав мыслить, к, возможно, совсем
перестал бы существовать. «Следовательно, я, строго говоря,—
только мыслящая вещь, то есть дух (esprit), или душа, или разум
(entendement), или ум (raison)... Я отнюдь не то соединение чле-
нов, которое называют человеческим тепом...»'

Итак, по Декарту, сознание, мышление есть деятельность

Декарт Р. Избранные произведения. М,, 1950. С. 344,

«мыслящей субстанции», существующей самостоятельно, незави-
симо ни от человеческого тела, ни от всего материального мира
вообще, который представляет собой другую — «протяженную
субстанцию», материю, существующую независимо от «субстан-
ции мыслящей». Декарт сочетает в своем учении идеалистиче-
скую и материалистическую позиции. Сознание признается им
независимым от материи, а его носитель объявляется немате-
риальным. В борьбе против владевшей умами слепой, безотчет-
ной веры призыв Декарта ничего не принимать на веру и предо-
ставить все вопросы на суд разума имел большое прогрессивное
значение. Но перед ним неминуемо вставала трудность, связанная
с тем, что человек, ограничиваясь лишь своими мыслями и не
привлекая данных опыта, не может ничего узнать об окружающем
мире и в том числе — о его существовании. Чтобы преодолеть это
затруднение, Декарту пришлось ввести в свою систему бога,
внушающего нам, что все очевидное разуму истинно и что окру-
жающие тела и наше тело реально существуют. Бог не может быть
обманщиком, значит, все эти тела действительно существуют.
Правда, доказать существование бога, признавая истиной лишь то,
что очевидно моему разуму,— задача столь же неразрешимая,
как вывести его существование, признавая, что существуют только
мои ощущения...

Если Декарт признавал за материей такую же независимость,
как и за мыслью, то крупнейшие представители идеалистической
философии от Г. Лейбница и Н. Мальбранша (1638—1715)до
И. Фихте (1762—1814) и Г. Гегеля полагали, что реальная дейст-
вительность всецело зависит от сознания, рассматривавшегося
ими в качестве активной деятельности особого нематериального
начала — «духа». Эта деятельность оказывает решающее, опре-
деляющее влияние на все материальные процессы, происходя-
щие в человеке, в обществе, в природе.

Мне стоит лишь захотеть, считал Дж. Беркли, и у меня сразу
возникает определенная идея, которая вытесняет предыдущую.
Дух. следовательно, является деятельным. Прав ли Беркли в этом
своем утверждении? Не тольков мышлении, но и в работе вообра-
жения, создающего образы явлений, не встречающихся в нашем
опыте, творческая активностьнашего «духа» очевидна. Нет влас-
ти, способной принудительно навязать нам какую-нибудь мысль.
А как обстоит дело с целями, которые мы себе ставим? С какими
бы объективными условиями они ни были связаны, мы избираем
их сами, по собственной воле. Они, как и вообще мышление,
находятся «во власти самого мыслящего, когда бы оно ни захоте-
ло помыслить...»' Все это, по мнению идеалистов, доказывает
независимость «духа» от материи и зависимость материи от
«духа».

Иначе истолковывалось сознание в материалистической фило-
софии. Демокрит, Эпикур, Лукреций (ок. 99—55 до н. э.) считали,

¹ Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1975. Т. 1. С. 407.

что сознание зависит как от тела человека, так и от воздействий
окружающих его тел. Оно возникает с рождением человека. И ес-
ли у ребенка ощущения и эмоции примитивны, а мыслей вовсе
нет, то с развитием и совершенствованием тела совершенствуют-
ся ощущения, представления, появляется и совершенствуется
мышление; когда же тело дряхлеет, приходит в упадок и со-
знание.

Материалисты древности полагали, что ощущения, мысли,
чувства — это определенное изменение, происходящее в некото-
рых частях человеческого тела, когда оно подвергается воздей-
ствию окружающих тел. По мнению Демокрита и Эпикура, от
поверхности тел отделяется тончайший слой атомов, сохраняю-
щий их форму и очертания. Благодаря этим «образам» тел,
проникающим в нас, мы получаем впечатления об окружении.
Носитель сознания («душа») материален, ибо он представляет
собой тело, состоящее из тонких частиц. Разъясняя это положе-
ние, Эпикур указывал, что бестелесна только пустота, «а пустота
не может ни действовать, ни испытывать действие... Поэтому гово-
рящие, что душа бестелесна, говорят вздор»'.

Взгляды материалистов нового времени на сознание в общем
воспроизводят основные положения античного материализма.
Ощущение, утверждал английский материалист Т. Гоббс, есть
движение в органах и во внутренних частях человеческого тела,
вызванное действием вещей. Представление есть лишь остаток
того же движения, сохранившийся после ощущения, а мышление
есть оперирование словами и предложениями, обозначающими
представления. В противоположность Платону и его последовате-
лям в средние века и в новое время, утверждавшим, что ощу-
щения являются помехой для мышления, которое осуществля-
ется лучше всего, когда человек ничего или почти ничего не ощу-
щает, Гоббс (как и другие материалисты) не только считал мысли
зависящими от ощущений, но и отождествлял их с ощущениями.
Почти сто лет спустя французский материалист К. Гельвеции
(1715—1771) утверждал, что в нашем сознании нет ничего, кроме
чувствительности и памяти, и что чувствительность и память суть
способности, присущие и людям и животным. По его мнению,
и воспоминание, и вообще все операции ума сводятся в конечном
счете к ощущению. Такое понимание мышления приводило к вы-
воду, что все, чего мы не можем видеть, слышать, осязать, обо-
нять, недоступно нашему уму. Сходного мнения придерживались
и другие материалисты XVI || в.

Если идеалисты признавали абсолютную независимость мыш-
ления от человеческого тела, от окружающих его материальных
явлений, от ощущений, то материалисты до Маркса утверждали
абсолютную зависимость мышления от всего этого. Если идеалис-
ты приписывали мышлению, воле, «духу» едва ли не всемогущую
активность, подчеркивая пассивность материи, то материалисты

Материалисты древней Греции. М,, 1955, С. 191.

полагали, что активен лишь материальный мир: его воздействием
на человека всецело обусловлено не только возникновение наших
ощущений, мыслей, желаний, но и их содержание; человек лишь
пассивно созерцает, отражает происходящее вокруг нас. Если,
по мнению идеалистов, между нами, носителями бессмертной
души, и лишенными ее животными (которых Декарт считал прос-
то машинами) пролегает непроходимая пропасть, то материалис-
ты, отмечая то общее, что есть у людей и животных в строении
•л деятельности органов, связанных с психикой, и в самой их пси-
хике, на деле стирали грань между психикой животных и чело-
веческим сознанием. Односторонность того понимания сознания,
которого придерживались домарксовы материалисты, ставила
перед ними ряд трудных вопросов. Только с некоторыми из них
они справлялись в той мере, в какой им удавалось отойти от мета-
физического образа мышления. Вот эти вопросы.

Если наши мысли отражают реальность, если возникновение
этого отражения определяется только воздействием реальных
объектов, то оно должно соответствовать последним. Но суще-
ствуют мысли о богах, ангелах, кентаврах, сатирах и множество
других мыслей о том, чего на самом деле вовсе нет (не говоря
уже о мыслях, искаженно изображающих то, что есть). Эти мыс-
ля, казалось бы, не могут возникнуть, поскольку отражаемые ими
объекты просто не существуют. Можно ли тогда считать такие
мысли отражением? Отвечая на этот вопрос, родоначальник анг-
лийского материализма Ф. Бэкон указывал, что источник ошибоч-
ных мыслей коренится в особенностях людей и общественной
жизни. Например, мысль о кентавре сочетает отражения торса
человека и тела лошади. Кентавров нет, но мысль о них — все же
отражение действительности, хотя и искаженное, ибо люди и ло-
шади на самом деле существуют. Все ошибочные мысли — это
искаженные отражения. С ними дело обстоит так же, как с тем,
что мы видим в кривом зеркале. Искаженное изображение пред-
мета в нем отражает не только этот предмет, но и искривлен-
ность поверхности зеркала. Бэкон здесь учитывает, что содержа-
ние сознания зависит не только от объектов, воздействующих на
людей, но и от самих людей.

Являются ли отражением действительности мысли, истинность
которых получила всеобщее признание в науке? Едва ли кто-ни-
будь сочтет нелепым понятие «семь» или «плоскость». Но, хотя
можно встретить семь гор, семь звезд, семь дубов, «семь вооб-
ще» в природе не встречается. Нет в ней и тела, обладающего
лишь шириной и длиной, но лишенного высоты. Предметов, бук-
вально соответствующих математическим понятиям, не существу-
ет. Что же отражают математические понятия? На этот вопрос ста-
рые материалисты отвечали так: допустив, что математические
понятия ничего не отражают, придется признать, что все понятия
вообще ничего не отражают. Ведь в понятии мы мыслим лишь
черты, общие многим вещам, отвлекаясь от того, чем они отли-
чаются друг от друга. Например, в понятии «плод» мы мыслим

лишь черты, общие ореху, маслине, яблоку, банану и т. д., созна-
тельно отвлекаясь от особенностей каждого плода. Так обстоит
дело с любым понятием. Конечно, предмета, обладающего толь-
ко общими чертами всех плодов и лишенного каких-либо других
черт, в природе нет. Но реально существующие орехи, маслины,
бананы, яблоки и другие плоды на самом деле имеют некоторые
общие черты. Точно так же в реальности существует множество
материальных явлений, обладающих количественной характерис-
тикой «семь». Не менее реальны ширина и длина, которые при-
сущи всем телам. Поэтому понятия «плод», «семь», «плоскость»
(как и все вообще понятия) — это особые отражения явлений дей-
ствительности. Такие понятия отражают указанные явления не це-
ликом, а выделяют в них, фиксируют те или иные свойства.

Здесь учитывается, что содержание сознания зависит не толь-
ко от отражаемых объектов, но и от людей. Но, исходя из взгля-
дов Гоббса, утверждавшего, что всякое знание есть воспомина-
ние, ответить на вопрос, почему наши мысли о событиях, проис-
ходивших в средние века или в античном мире, являются отраже-
нием данных событий, невозможно. Некоторые материалисты
отвечали на данный вопрос так: свидетели событий далекого
прошлого в своих произведениях сообщают нам об этих собы-
тиях. В таком объяснении содержится признание, что мои мысли
о событиях далекого прошлого суть в первую очередь отражение
не этих событий, а дошедших до нас сообщений о них; лишь через
посредство таких сообщений в моих мыслях отражаются данные
события. Но, обратившись к палеонтологии и геологии, мы найдем
там свидетельства о событиях, происходивших за сотни миллио-
нов и миллиарды лет до возникновения человечества. Ни один
человек не мог их наблюдать и сообщить нам о них. Вышеизло-
женная аргументация старых материалистов не может объяснить,
почему мы должны считать свидетельства о событиях, не воздей-
ствовавших ни на одного человека, отражением этих событий.

Ограниченность понимания сознания домарксистским мате-
риализмом выступает особенно рельефно при рассмотрении
мыслей о будущем. Мысль изобретателей предвосхищает возник-
новение устройств, машин, приборов, которые они придумали.
Почему же мысль о том, чего не только нет, но и не было никогда,
следует считать отражением? Гоббс утверждал, что, поскольку
всякое знание есть отражение наблюдаемых или наблюдавшихся
объективных явлений, никто не может создать в своем уме пред-
ставление о будущем, ибо будущего не существует; то, что при-
нято считать предвидением, есть лишь фикция ума. Но отрицание
предвидения не есть его объяснение. Старый материализм не мог
объяснить это явление.

Материалисты до Маркса, как правило, понимали, что отра-
жение действительности, возникающее в процессе деятельности
нашего мозга, органов чувств, нервной системы, своеобразно.
В чем заключается это своеобразие? Сколько-нибудь удовлет-
ворительного ответа на этот вопрос они дать не могли. Некоторые

из них доходили даже до отрицания этого своеобразия. Так,
французский материалист П. Кабанис писал, что мозг вырабаты-
вает мысли и чувства так же, как поджелудочная железа выраба-
тывает желудочный сок, как печень вырабатывает желчь, а око-
лоушная железа — слюну. Иными словами, по Кабанису, созна-
ние столь же материально, как и мозг, в котором оно возникает,
т. е. сознание является одним из видов материи.

Но материя, как уже говорилось,— это то, что существует
вне сознания и независимо от него. Утверждение «сознание —
это материя» равносильно утверждению «сознание — это то, что
существует вне сознания и независимо от него». Противоречи-
вость такой точки зрения, названной Ф. Энгельсом вульгарным
материализмом, очевидна. Кроме того, следует учесть, что идеа-
лизм обычно объявляет саму материю сознанием. Так, Беркли
и берклианцы утверждали, что весь материальный мир состоит
из ощущений. Гегель и гегельянцы,— что весь материальный
мир — это «инобытие духа». Чем тогда отличается взгляд —
«материя есть сознание» от взгляда Кабаниса — «сознание есть
материя»? «...Назвать мысль материальной,— писал В. И. Ле-
нин,— значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма
с идеализмом»'.

Надо также отметить, что некоторые представители домаркси-
стского материализма, признавая существенное отличие мышле-
ния как свойства материи от самой материи, приписывали это
свойство всей материи. С их точки зрения, именуемой гилозоиз-
мом (от греч. hyle — вещество, zoe — жизнь), мышление прису-
ще и животным, и растениям, и минералам, хотя и в гораздо
меньшей степени, чем людям. Показать несостоятельность этого
взгляда было весьма нетрудно.

2. ОТРАЖЕНИЕ В НЕОРГАНИЧЕСКОЙ
И ОРГАНИЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ

Отвергая взгляды, отождествляющие сознание с материей или
недооценивающие противоположность между ними, В. И. Ленин
указывал, что «это противопоставление не должно быть «чрез-
мерным», преувеличенным, метафизическим», потому что «про-
тивоположность материи и сознания имеет абсолютное значение
только в пределах... вопроса о том, что признать первичным и что
вторичным»² . «За этими пределами,— писал он,— оперировать
с противоположностью материи и духа, физического и психиче-
ского, как с абсолютной противоположностью, было бы громад-
ной ошибкой»³ . В чем же то общее между материей и сознанием,
что делает противоположность между ними относительной? От-
вечая на этот вопрос, Ленин предлагает «предположить, что
вся материя обладает свойством, по существу родственным с

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 257.

² Там же. С. 259, 151.
' Там же. С. 259.

ощущением, свойством отражения...»¹ Присущее всей природе
материальное отражение, полагает он, пройдя ряд стадий своего
развития, достигает этапа, где оно превращается в существенно
новое явление — сознание. Общим у сознания и прочих форм
отражения является то, что и тут и там воздействие одних мате-
риальных объектов на другие вызывает в последних отражение
первых. Принципиальное же различие заключается в том, что
сознание идеально, а все прочие формы отражения материальны.
Вопрос об идеальности сознания мы рассмотрим ниже. Здесь же
отметим, что гениальная идея Ленина об отражении, выдвинутая
им в 1908 г., была подтверждена современной наукой, особенно
кибернетикой и теорией информации, которые открыли законы
функционирования информации и управления, общие для самых
различных систем. Сегодня созданы устройства, управляющие
предприятиями, распознающие болезни, доказывающие матема-
тические теоремы, играющие в шахматы. Все это свидетельствует
о единстве отражательных процессов в неживой и живой природе,
на допсихическом и психическом уровнях, в нервной системе
человека и в экономической системе общества.

Сходство отражения с отражаемым заключается в том, что
отражение воспроизводит упорядоченность (точнее — одну из
упорядоченностей) отражаемого. Например, падение метеорита
может вызвать эхо в горах — отражение шума, сопровождаю-
щего его падение. Каждый звуковой волне шума падающего ме-
теорита будет соответствовать только одна звуковая волна горно-
го эха, а каждому отношению во времени между звуковыми
волнами этого шума соответствовать только одно отношение
между звуковыми волнами эха; тогда эхо воспроизведет упоря-
доченность шума падения метеорита. В данном случае и шум
падения метеорита (отражаемое), и эхо (отражение) физически
друг от друга не отличаются: и шум и эхо — это звуковые волны.
Но отражение может и в физическом отношении существенно
отличаться от отражаемого. На магнитной пленке шум падения
метеорита отразится в чередовании по-разному намагниченных
ее участков. Их упорядоченность будет та же, что и у звуковых
волн шума падающего метеорита, но в физическом отношении
намагниченность пленки совсем не похожа на звуковые волны.
В общем от природы отражающего (а не отражаемого) объек-
та зависят: 1) физические особенности отражения; 2) то, что отра-
жение воспроизводит отражаемое лишь частично; 3) то, что упо-
рядоченность отражаемого объекта воспроизводится при этом с
большими или меньшими искажениями.

Эти особенности присущи всякому отражению — ив неживой
материи, и в живой, но характер отражения и его значение су-
щественно изменяются с возникновением жизни. Так как перевод
системы из состояния, менее удовлетворяющего определенному
требованию, в состояние, более удовлетворяющее ему, называ-

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 91.

ется управлением, а живой организм сам осуществляет такой
перевод, то любой, даже самый примитивный организм — это
самоуправляющаяся система. Требование, которому должны
удовлетворять изменения состояния организма,— это его сохра-
нение при изменении условий. Кроме того, самоуправление в
живых организмах осуществляется так, что в развитии каждой
особи и в развитии видов упорядоченность, организованность
не снижается, а сохраняется либо возрастает. Взрослое животное
более упорядоченно реагирует на происходящее вокруг, неже-
ли новорожденное; позднее возникший вид, как правило, выше
организован, чем вымершие виды. Отражение организмом тех
изменений в его среде, которые способствуют или препятствуют
его сохранению и росту его организованности, становится фак-
тором самоуправления.

Как установил советский физиолог П. К. Анохин (1898—1974),
с возникновением жизни возникла особая закономерность:
быстрое отражение организмом сравнительно медленно проте-
кающих событий внешнего мира. Возникновение такого отраже-
ния можно проиллюстрировать следующим примером. В ответ
на прикосновение насекомого к растению «венерина мухоловка»
в растении возникает химическая реакция, вызывающая сверты-
вание листа, на который село насекомое. В ответ на попытку
насекомого уползти в листе возникает другая химическая реак-
ция, заставляющая покрывающие лист волоски изгибаться в сто-
рону насекомого, лишая его возможности выбраться. В ответ на
лихорадочные движения жертвы, старающейся вырваться, возни-
кает еще одна химическая реакция: волоски выделяют жидкость,
убивающую и переваривающую насекомое, а лист впитывает
содержащиеся в трупе питательные вещества.

В описанном примере можно выделить две цепи: цепь сле-
дующих друг за другом раздражений и цепь ответных химиче-
ских реакций. После многомиллиардного повторения в последней
цепи возникла связь: первая реакция, свертывающая лист, вы-
зывает вторую, изгибающую волоски, а эта последняя — выде-
ление жидкости, убивающей и переваривающей насекомое.
Как только насекомое садится на лист, его свертывание, изгиба-
ние волосков, выделение смертоносной жидкости происходят
почти одновременно. Первое раздражение (появление насекомо-
го на листе) служит сигналом для второй и третьей реакций.
Нечто подобное происходит и в амебе, преследующей усколь-
зающую от нее пищу. Известно также, что многие белки в каче-
стве катализаторов ускоряют химические реакции в живых орга-
низмах в сотни миллионов и даже миллиарды раз. В результате
возникает огромная разница между скоростью цепей химиче-
ских реакций даже в самых, примитивных организмах и скоростью
следования окружающих событий. Любой одноклеточный орга-
низм либо растение, пишет П. К. Анохин, «погибло бы в результа-
те естественного отбора, если бы оно реагировало только... на
то, что действует в данный момент, и не реагировало бы по прин-

ципу опережающего отражения»¹ . Таким образом, и у растений,
и даже у микроорганизмов налицо отражение того, чего еще нет,
но что связано с тем, что есть.

Отражение, которое возникает, передается, хранится, пере-
рабатывается и используется в процессе управления, называется
информацией. Живые организмы — это самоуправляющиеся сис-
темы. Присущее им отражение можно истолковывать как инфор-
мацию. Она передается от органов, воспринимающих вмешние
воздействия, в управляющую часть организма, где хранится и
преобразуется в информацию о том, как организму необходимо
отвечать на данное воздействие; последняя передается органам,
реализующим этот ответ. Информация не только циркулирует
внутри особи и между особями, часть ее передается от предков
потомкам.

Можно ли искусственно создать живой организм? Ф. Энгельс
в этом не сомневался, когда писал, что «химия все более и более
приближается к решению этой задачи, хотя она и далека еще от
этого»² . В отношении вируса, который стоит на грани живых и не-
живых тел, эта задача была решена в 1967 г. Нет оснований считать
ее неразрешимой и в отношении одноклеточных или даже много-
клеточных организмов.

У организмов на допсихическом уровне — растений и низших
животных, лишенных нервной системы,— по-видимому, нет ни
ощущений, ни каких-либо других переживаний. Но в результате
длительного естественного отбора способность организмов регу-
лировать свои реакции на внешние воздействия все более совер-
шенствовалась. Наконец произошел скачок: возник специальный
аппарат этого регулирования — нервная система, а вместе с ней
и новый фактор управления — переживания, в особенности ощу-
щения. Важнейшая специфика переживаний, именуемых психи-
кой,— их субъективность, означающая, что переживание испыты-
вает только определенное существо, индивид. Однако ощущения,
переживаемые живыми организмами, суть субъективные прояв-
ления объективных процессов, происходящих в их нервной
системе. Порядок следования импульсов, передающих в мозг
раздражение сетчатки глаза одной частью спектра, отличается
от порядка их следования, который передает воздействие другой
части спектра. Расшифровать импульсы, поступающие из сетчат-
ки, может лишь нервный центр в затылочной области коры голов-
ного мозга. Там под действием поступающих импульсов возни-
кает объективный процесс, субъективно переживаемый живот-
ным как зрительное ощущение. Объективен и внешний объект,
отражением которого данное ощущение является. «Ощущение
есть субъективный образ объективного мира...»'⁵

¹ Анохин П. К. Опережающее отражение действительности/'/Вопросы фило-
софии. 1962. № 7, С. 108.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 512.

³ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 120.

Субъективность психики заключается и в том, что в ней налицо
не только отражение внешних явлений, но и отношение животного
к ним — побудительные состояния (чувства), влекущие к объек-
там полезным, отталкивающие от вредных. У низших животных
такие состояния сводятся к удовольствию или боли, у высокоорга-
низованных — к многообразным эмоциям и потребностям. Стро-
го говоря, ни примитивные побуждения улитки, ни сложные
эмоции собаки не являются чисто субъективными. Они суть отра-
жения значений объектов, которые привлекают (или отталкивают)
этих животных.

Значение психики (переживаний) для самоуправления живых
систем исключительно велико. Переработка нервной системой
и ее центром — мозгом — поступающей от воспринимающих
нервных окончаний информации позволяет несравненно точнее
(чем у лишенных нервной системы существ) выбрать наиболее
выгодный образ действий. А чувства побуждают животное прояв-
лять такую энергию при реализации этого образа действий, на
какую не способен лишенный переживаний организм. В ходе
биологической эволюции усложняется поведение животного, ус-
ложняется и совершенствуется аппарат отражения и управле-
ния — нервная система. В процессе развития вида (филогенеза)
в мозгу возникают все новые структуры, обеспечивающие осу-
ществление ряда программ деятельности. Кроме того, в процессе
накопления опыта особью (онтогенеза) ею вырабатываются но-
вые программы действий, частью сохраняемые ее памятью. В ре-
зультате поведение животного не просто становится откликом
на внешние воздействия, а все более определяется внутренними
программами.

Как считает нейрофизиолог нобелевский лауреат Р. Сперри,
возникновение переживаний способствовало «освобождению по-
ведения организма от его первоначальных, примитивных ре-
акций на внешние стимулы», действующие в данный момент;
переживания дают дополнительные преимущества живой систе-
ме в управлении ее поведением. Ими (переживаниями) живот-
ное отличается от любой из существующих ЭВМ, в которые мы
закладываем программы, отвечающие нашим целям. В живот-
ное никто таких программ не вкладывал; программы в его моз-
гу — либо результат естественного отбора многих поколений,
либо результат его собственной деятельности. Высокоорганизо-
ванное животное способно даже познать некоторые необходимые
связи действительности и использовать их в своем целенаправ-
ленном поведении. И. П. Павлов (1849—1936), комментируя слу-
чай, когда обезьяна, чтобы достать висящий у потолка плод,
построила из валявшихся на полу ящиков вышку, хотя никогда
не видела, как что-нибудь подобное сооружают, писал: «...когда
обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «услов-
ным рефлексом» назвать нельзя... Это — другой случай... Это
есть начало образования знания, улавливание постоянной связи
между вещами — то, что лежит в основе всей научной деятель-

ности, законов причинности и т. д.»'. Нобелевский лауреат пред-
ставитель современной науки о поведении животных К. Лоренц
считает, что почвой, на которой возникла человеческая психика,
явились некоторые особенности наших общих с обезьянами пред-
ков: их любопытство, использование для исследования внешнего
мира руки, держащей предмет и оказывающейся частью внеш-
него мира: здесь подготавливались условия для формирования
образа самого себя.

По мере усложнения телесной организации растет удельный
вес форм поведения, вырабатываемых в индивидуальной жизни
особи, растет значение психики как регулятора поведения живот-
ного и потому — значение органа, управляющего неунаследован-
ными формами поведения,— головного мозга. Лягушка, у кото-
рой удалены большие полушария головного мозга, ведет себя
почти так же, как и до операции. Голубь после такой операции,
хотя и может летать, не теряет равновесия, сидя на жердочке,
не в состоянии верно реагировать на раздражения, даже не ест
предложенную ему пищу. Прооперированная таким образом
собака — полный инвалид.

Из вышеизложенного мы можем сделать по крайней мере
три вывода: 1) противоположность сознания материи, безуслов-
но, имеет смысл лишь з рамках основного вопроса философии;
за его пределами она становится относительной, условной; 2} при
переходе от неорганической природы к миру живого отражение
становится фактором управления организмом, а с возникнове-
нием нервной системы управление з организмах осуществляется
несравненно эффективнее благодаря тому, что отражение в них
становится переживанием, субъективной реальностью; 3) в ходе
эволюции все больше возрастает роль мозга, регулирующего
целесообразное поведение животного.

3. ПРИРОДА СОЗНАНИЯ

Сознание — результат длительного развития человеческого
общества. Элементы психической и сознательной деятельности
имеются уже у высших, особенно стадных, животных, использую-
щих звуковую сигнализацию и жесты для обмена информацией,
но настоящее человеческое сознание появляется не как простое
продолжение и усложнение психической деятельности этих
животных, а вследствие глубоких принципиальных изменений.

Основой этихизменений явился труд. Труд предполагает
создание орудий труда и использование их для преобразования
материальных предметов ради удовлетворения сначала простей-
ших, а петом и более сложных потребностей людей. На ранней
стадии развития, когда орудия были крайне несовершенны, а

* Павлов И П. Павловские среды. М.—Л.. 1949. Т. 3. С. 262 Cw. также: .Мен-
нинг С Поведение животных. М., 1982; Хайнд Р. Поведение животных М., 1975;
Дьюсбери Д. Поведение животных. М., 1981.

борьба за выживание выдвигала ряд таких задач, которые требо-
вали огромного напряжения, трудовая деятельность, направлен-
ная на решение этихзадач, была под силу лишь коллективу.
Для ее осуществления требовались хорошая сигнализация и быст-
рый обмен информацией, необходимой для управления трудо-
вым процессом. Это и привело к возникновению языка, который
сыграл решающую роль в развитии и совершенствовании мыш-
ления.

Современная наука доказывает, что человек произошел от
высокоорганизованных прогоменидов, близкихкак к человеку,
так и к обезьяне. Иными словами, высшие обезьяны — это
не предки наши, а только «дальние родственники», имеющие
с нами общих предков.

Эволюция человека насчитывает около пяти миллионов лет,
из которых более 95% ушло на формирование первых коллек-
тивов с четко выраженными человеческими чертами. По имени
французской деревушки Неандерталь, где были найдены останки
первых людей, их называют неандертальцами. Неандертальцы,
изготовлявшие каменные кинжалы, наконечники копий, костяные
орудия, овладели искусственными способами добывания огня.
В их среде зародились первобытнообщинные отношения. Даль-
нейшее совершенствование орудий труда, создание орудий для
изготовления орудий, усложнение общественных отношений при-
вело 50—70 тысяч лет назад к возникновению родового строя
и значительному развитию искусства. Психика людей этой эпохи
уже резко отличается от психики животных. У них появилось

сознание.

В самоорганизующейся системе, какой является стадо живот-
ных, управление осуществляется посредством передачи тех или
иных сведений одними животными другим. Для этого животные
совершают телодвижения, являющиеся сигналами, знаками для
всего стада. Знак — это чувственно воспринимаемое действие
(или предмет), играющее при общении роль представителя опре-
деленного события (предмета, свойства или действия) и исполь-
зуемое для получения и передачи сообщений. Если животное
находит ме^сто, богатое пищей, оно подает знак другим, и все ста-
до собирается в этом месте. Если оно обнаружило приближение
врага, по знаку, подаваемому этим животным, стадо принимает
оборонительную позицию или обращается в бегство. Пока сот-
рудничество сводится к таким несложным и немногочисленным
действиям, объем и значение общения посредством знаков
сравнительно невелики. Способностью общения посредством
знаков обладают многие животные. Но ни одно животное не
способно пользоваться такой системой знаков, какой является
человеческий язык. Некоторых птиц можно научить произносить
слова, но они не понимают их значения. Строение гортани чело-
векообразных обезьян лишает их возможности издавать члено-
раздельные звуки.

Ученые предпринимают попытки обучить обезьян пользовать-

ся в качестве знаков жестикуляцией, подобной языку жестов глу-
хонемых. Так, одна годовалая самка шимпанзе, которую начали
обучать подобным знакам, за 4 года овладела 1 60 знаками, другая
самка шимпанзе, приступившая к обучению в четырехмесячном
возрасте, за год усвоила 80 знаков. Третью стали обучать сразу
после рождения, и она за 3 месяца усвоила 90 знаков. Вот значе-
ниянекоторых знаков, усвоенных этими шимпанзе: «фрукт»,
«запах», «шар», «башмак», «удар», «идти», «бежать», «обнимать»,
«открывать», «пить», «плакать», «смотреть», «спешить», «хотеть»,
«холодный», «чистый», «я», «ты», «мой», «твой», «жаль». Эти жи-
вотные смогли по своей инициативе сочетать знаки, образуя
отдаленное подобие предложений: «подойти открой», «ты щеко-
тать я» и т. п. Большего, однако, достичь не удалось даже у дете-
нышей обезьян, а взрослые шимпанзе вовсе не способны усвоить
такие знаки и пользоваться ими. Этому препятствует строение
их мозга.

Образ жизни обезьян на воле, деятельность их в естественных
условиях не вызывают необходимости в такой знаковой системе,
какой является человеческий язык, и потому формируют у них
такое строение мозга, которое делает их способными пользо-
ваться при общении лишь необходимыми им знаками. Строение
мозга животных, живших около 10 миллионов лет назад и бывших
общими предками людей и современных человекообразных
обезьян, было таково, что при соответствующем изменении их
образа жизни и деятельности их мозг в процессе миллионов
лет развития смог постепенно приобрести особенности, прису-
щие мозгу человека. Однако это произошло только с очень не-
большой частью наших предков. Большинство, хотя в их жизни за
миллионы лет многое изменилось, не испытало тех коренных
перемен, которые ведут к превращению мозга животных в чело-
веческий мозг. А некоторые даже утратили задатки своих древ-
них предков. Потомками этих животных являются современные
человекообразные обезьяны.

В том, что детеныши человекообразных обезьян обладают
свойством и способностью, которых лишены взрослые особи,
проявляется так называемый биогенетический закон. Он заклю-
чается в том, что в ходе индивидуального развития зародыша
в материнской утробе, а затем и детеныша последовательно
повторяются главнейшие этапы развития отдаленных предков
данного вида — тех видов животных, которые на протяжении
миллионов лет приходили друг другу на смену. У человеческого
зародыша, например, первоначально имеются жабры, позднее
его тело покрыто шерстью, у него бывает хвостик и т. д.

В силу ряда обстоятельств в жизни наших древних предков
происходили очень важные изменения. На смену положению,
когда эти животные лишь от случая к случаю применяли в каче-
стве орудия какой-нибудь предмет (плод, камень или ветку, кое-
как очищенную от листьев), приходит систематическое изготов-
ление и использование орудий (каменных и костяных). Животное

стадо превращается в несравненно более сложную систему —
общество, где сотрудничество очень многообразно и требует
значительно более частого и разнообразного общения, чем в ста-
де. Чтобы суметь изготовить каменное орудие и пользоваться
им, чтобы общими усилиями вырыть яму, замаскировать ее, за-
гнать в нее зверя и убить его, охотники должны были многое
сообщать другу другу, и жизнь заставила их этому научиться
Оказалось, что выигрыш от совместного труда не только в том,
что общими усилиями можно решить задачу, непосильную для
одного, но и в коллективном использовании информации: то,
что увидят, услышат все участники коллективного действия, не-
возможно увидеть, услышать одному из них, если он действует
в одиночку.

Многообразие информации, которую должны были переда-
вать друг другу наши предки, требовало таких знаков, каждый
из которых сообщал бы не об одном-единственном предмете или
действии, а об объектах различных, но обладающих общими чер-
тами и потому требующих одинаковой реакции со стороны чело-
века. Знак должен был быть общим для определенного класса
объектов и общим для всех участников трудового процесса.
Жесты не удовлетворяли этим требованиям, ибо их может при-
нять и понять лишь тот, кто их видит. В коллективном же труде
участвуют, разумеется, и те, кто не видит друг друга. Поэтому
возникла настоятельная необходимость в звуковой системе зна-
ков, которые, как мы только что отметили, указывают на свойст-
ва, общие целому классу действий, событий или предметов.

Каким должно стать при этом отражение какого-нибудь дей-
ствия (скорей подбегай, спрячься, ударь камнем и т. д.), события
(зверь ранен, он скрылся за скалой) или предмета (камень, дере-
во, пещера)? Может ли это отражение оставаться лишь нагляд-
ным представлением, образом, сохраняющимся в памяти живот-
ного после того, как оно наблюдало те или иные действия, собы-
тия, предметы? Разумеется, нет. Представить себе наглядно то
общее, что имеется во всех случаях, когда подбегают, прячутся,
ударяют и т. п., совершенно отвлекаясь от многочисленных разли-
чий между этими актами, можно лишь очень туманно или вовсе
невозможно. Вполне наглядными при таком отражении остаются
лишь знаки, посредством которых участники общения передают
их друг другу.

Отражение того общего, что есть в целом классе явлений (бег
вообще, удар вообще, скала вообще), при отвлечении от различий
между явлениями данного класса, отражение зависимостей, свя-
зей между явлениями дается в мышлении. Мышление — важ-
нейшая особенность человеческого сознания. Звуковая же систе-
ма знаков, посредством которой создаются такие отражения и
при помощи которой осуществляется общение, называется язы-
ком, Таким образом, коллективный труд требовал образования
мышления и языка, возникновение и развитие которых нес, це-
лимы друг от друга.

Хотя жестикуляционное общение обученных людьми шимпан-
зе в общем представляет собой сигнализацию животных, оно кое-
чем напоминает человеческий язык. Овладевая этой знаковой
системой, шимпанзе выделяют некоторые черты, общие той или
иной категории явлений (различных в других отношениях), и соз-
дают ряд общих представлений, являющихся как бы переходной
ступенью от наглядных образов (чувственных представлений)
к мыслям (отвлеченным понятиям). Эти обезьяны, конечно, не
говорят (даже на языке глухонемых) и не мыслят на уровне чело-
века, но, обучаясь «языку» жестов, они проходят какой-то отрезок
очень длинного пути, ведущего к языку и мышлению. Удается им
это только потому, что, изолированные от своих сородичей в ран-
нем возрасте, они воспитываются среди людей, говорящих, мыс-
лящих и прилагающих большие усилия, чтобы обучить их данной
знаковой системе. В естественных условиях процесс возникнове-
ния языка и мышления потребовал бы преодоления множества
очень больших препятствий и потому протекал бы несравненно
медленнее. Возраст самых древних каменных орудий, найденных
учеными, составляет 2,5 миллиона лет, и если считать, что лекси-
кон наших предков 100 тысяч лет назад насчитывал тысячу слов,
то окажется, что каждое новое слово осваивалось ими в среднем
раз в 10 тысяч лет...

Но, как бы ни были велики трудности на этом пути, рано или
поздно они преодолевались. Решающую роль в их преодолении
сыграло развитие общения между членами стада, а потом обще-
ства, тесно связанное с усложнением орудийной трудовой дея-
тельности. По мере того как труд выявлял общие черты все новых
и новых классов объектов, эти черты получали общее наимено-
вание. Общие языковые выражения позволили совершить труд-
ный переход от наглядных представлений к отвлеченным поня-
тиям, к мышлению — отличительной черте сознания. Жизнь
древних предков человека, коренным образом изменявшаяся
под влиянием изготовления орудий и общественных отношений,
шаг за шагом вносила в их анатомию такие изменения, благодаря
которым им стали доступны речь и мышление: верхние конечно-
сти животного превратились в человеческие руки, а его мозг —
в мозг человека.

Изготовляя орудие, наш предок воздействовал одним камнем
{непригодным для удовлетворения его потребностей) на другой
камень (тоже для этого негодный), с тем чтобы получить новый
предмет — орудие (которое также нельзя потребить). Затем он
воздействовал орудием на объекты, способные удовлетворить
его потребность (например, на дичь). Изготовить орудие можно
лишь из камня, обладающего определенными свойствами; осо-
быми качествами должен обладать и камень, при помощи кото-
рого данное орудие изготовляется. Само изготовление орудия,
как и его применение, требует соотзетстзующих действий. Ору-
,гг,г получится, если каменной заготовке будет придана известная
форма (клина, наконечника и т. д.). Убить дичь удастся, если копье

попадет, скажем, в сердце или голову животного. Все эти опера-
ции образуют цепь, каждое звено которой связано определенным
образом с соседними звеньями. При практическом овладении
такими связями, с которыми формирующийся человек сталки-
вался в своей деятельности, в его мозгу отражались наиболее
общие их черты. Достичь этого было нелегко. Всякий раз, когда
люди неправильно отражали существующие в объективной дей-
ствительности связи, их попытки овладеть ими терпели неудачу.
Миллиарды раз повторялись такие попытки, то удачные, то бес-
плодные, пока не сформировалось умение отражать события и их
взаимосвязи так, как они имеют место в действительности. Наши
предки стали овладевать обычными, на каждом шагу встречаю-
щимися, повторяющимися связями: «если данный предмет твер-
же другого, а тот тверже третьего, то первый тверже третьего»;
«если данный предмет находится внутри другого, а тот — внутри
третьего, то первый тоже помещен внутри третьего»; «всякий
предмет, обладающий данными свойствами, можно применить
для данного дела; этот предмет обладает данными свойствами,
значит, его можно применить для данного дела». Так возникли
умозаключения, т. е. выведение из некоторых известных исход-
ных посылок определенного нового знания на основе связей, ко-
торые называются логическими. С течением времени способность
логично умозаключать укоренилась, так как многие поколения
на практике убедились, что логические связи соответствуют отно-
шениям и взаимодействиям между самими событиями, действия-
ми или вещами. Возникла присущая человеческому мышлению
логика.

Таким образом, сознание со всеми его атрибутами (ощу-
щениями, мышлением, логикой и т. д.), возникшее в процессе
чрезвычайно длительного превращения стада жиэотны:, в челове-
ческое общество и порожденное, как и язык, общественной
трудовой деятельностью, представляет собой (как и язык) явле-
ние специфически общественное.

Общественная сущность сознания проявляется и в том, что
формирующийся человек, выясняя то общее, что свойственно
всем людям, с которыми он ежедневно общается, осознает, что
и он — человек, что между ним и членами его рода существуют
определенные отношения. «...Человек сначала смотрится, как
в зеркало, в другого человека,— писал К, Маркс.— Лишь отне-
сясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начи-
нает относиться к самому себе как к человеку»'.Осознание
человеком самого себя и того, что в нем происходит, в отличие от
того, что происходит вне его сознания, б^з его ведома,— важная
особенность человеческого сознания. Всю.миная о впечатлении,
которое произвел на меня снег на вершине горы Алибек (когда
я смотрел на нее в Домбае), я думаю о счочм восприятии. Анали-
зируя мнение, которое я составил себе о туристах, гю-г^аг-изших

Маркс К., Энгельс Ф, Соч. ^т . 23. С. 62.

рядом с моей свою палатку, я думаю о своих мыслях. Я осознаю,
что снег на вершине Алибека, возможно, не таков, каким он мне
показался издалека; что мое мнение о данных туристах, возмож-
но, ошибочно. Способность человека думать о своих собственных
мыслях, чувствах, желаниях, оценивать, насколько они верны или
уместны, означает, что его сознание отражает не только объек-
тивную действительность, но и само себя, т. е. оно есть отражение
отражения. Человек четко различает то, что имеет место лишь в
его сознании (субъективная реальность), и то, что происходит вне
и независимо от его сознания (объективная реальность). Такова
идеальность нашей психики, недоступная ни одному животному.

Мысленные образы внешних объектов, отношений между
ними, мысли о самом себе, своих отношениях с внешними объек-
тами, мысли о собственных мыслях, чувствах и т. д. неотделимы
в сознании человека от той особой знаковой системы, которой
является язык. Эти мысленные образы, существующие только
в сознании людей, и следовательно идеальные, представляют
собой размышления-рассуждения, внутреннюю речь, в которой
слова и предложения выступают как идеальные заместители
реальных предметов, действий, отношений. Человек может мыс-
ленно оперировать этими идеальными заместителями, как он
оперировал бы их оригиналами, если бы практически взялся за
это дело. Не прибегая к таким практическим действиям, о кото-
рых не всегда известно, приведут ли они к намеченной цели,
человек может как бы «прорепетировать» задуманное дело, мыс-
ленно производя над идеальными заместителями различные ва-
рианты направленных на достижение цели операций (вспомните
мысли шахматиста: «Если я пойду так, он ответит так, тогда я...»
и т. п.). Так определяется возможность достижения цели и избира-
ется вариант, ведущий к ней скорее других.

Наблюдать исчезнувшее или еще не возникшее мы не можем.
Но оперирование идеальными заместителями не связано этими
ограничениями. От состояния, в каком Земля находилась сотни
миллионов лет назад, до ее нынешнего состояния она прошла
через множество промежуточных состояний, звеньев процесса ее
развития. Между этими звеньями имеются определенные связи,
исследуя которые, геолог узнает о том, какой была Земля сотни
миллионов лет назад. Этим же способом астроном с большой
точностью предсказывает небесные явления, которые произойдут
через сотни миллионов лет. Так получает свое разрешение воп-
рос, являются ли отражением действительности мысли о прош-
лом и будущем.

В сознании человека, иногда помимо его воли, возникает
какая-нибудь мелодия или зрительный образ, от которых он тщет-
но пытается избавиться Непроизвольное возникновение зритель-
ного или слухового представления испытывал каждый из нас. Но
у нас есть еще произвольные представления и мысли. Мы можем
по своему желанию вызвать _ -:еб° определенный зрительный
образ или мотив, можем заставить себя обдумывать какой-то

вопрос, решать определенную задачу и т. д. В той мере, в какой
мысль человека выходит за пределы того момента, когда он мыс-
лит, в той мере, в какой он сам выбирает объекты, на которые
направляет свои мысли, его сознание приобретает относительную
независимость от воздействий среды, которым он подвергается
в тот момент, когда обо всем этом размышляет. Способность
к самонаблюдению позволяет человеку следить за некоторыми
своими психическими процессами, контролировать их и управ-
лять не только своими поступками, но и — в известной мере —
своим сознанием. Поэтому у человека легко может возникнуть
представление о независимости его «духа» от окружающего
материального мира и от его собственного тела — представле-
ние, лежащее в основе идеализма.

Имеется и иной источник мнения о независимости сознания
от материи. Всякое отражение существует только в отражающем
материальном объекте. Не может существовать без своего мате-
риального носителя и то отражение, посредством которого осу-
ществляется управление в живых организмах, т. е. информация.
Когда человек смотрит кинофильм, получая определенную ин-
формацию, носителями ее являются:процессы, происходящие
в сетчатке глаза при падении на нее световых колебаний; частотно
упорядоченные импульсы, идущие по центростремительным нер-
вам к определенному участку коры головного мозга; нейрохими-
ческие процессы, вызванные этими импульсами в коре. Все это
от зрителя скрыто: объективных процессов, происходящих в раз-
личных частях его глаза и мозга, когда он смотрит на экран, он
не воспринимает. А от человека, решающего математическую
задачу, скрыты происходящие в его мозгу процессы, субъектив-
ным выражением которых являются все его рассуждения. В том,
что информация воспринимается человеком отделенной от ее
материального носителя, проявляется идеальность сознания, ко-
торая легко рождает иллюзию, будто размышления, воспомина-
ния, мечты и т. п.— это нечто, вовсе не зависящее ни от чего ма-
териального.

Эта иллюзия лежит в основе распространившегося в послед-
ние годы в западной философии дуалистического интеракцио-
низма, отстаиваемого английским ученым Э. Полтеном, амери-
канцем Г. Прайсом и др. Они утверждают, что совершенно неза-
висимо друг от друга существуют «мир материальных объектов»
и «мир духовных объектов» (Э. Полтен), что эти два мира воздей-
ствуют друг на друга, причем мозг воздействует на сознание,
а сознание—на мозг, так сказать, «на равных».

Открытия, сделанные нейрофизиологами во второй половине
XX в., опровергают этот взгляд. Экспериментально установлено,
что поступление информации из внешнего мира через ощуще-
ния— безусловная предпосылка существования сознания: при
полном прекращении ощущений человек впадает в бессознатель-
ное состояние. Применение метода электрических раздражений
различных точек мозга позволило неопровержимо доказать зави-

симость всего, о чем думает и что чувствует человек, от процес-
сов, совершающихся в его мозгу. Канадский нейрофизиолог
У. Пенфилд (1891—1976) ввел электрод в определенную точку
коры мозга пациентки и включил слабый ток. Она сразу восклик-
нула: «О, знакомое воспоминание — где-то в учреждении... Я бы-
ла здесь и какой-то человек, прислонившийся к столу... звал
меня» . Этот эксперимент повторялся неоднократно и всегда
возникало одно и то же воспоминание. Прикладывание электро-
дов к некоторым другим точкам коры создавало у пациента
(не знавшего о том, что электрод прикоснулся) ощущение, что
переживаемое β данный момент переживалось когда-то прежде.
Многочисленные эксперименты, проведенные Пенфилдом, пока-
зали, что способность человека выражать свои мысли и понимать
сообщаемые ему мысли других посредством произносимой, слы-
шимой, писаной и читаемой речи «зависит от деятельности опре-
деленной части одного полушария»² мозга. Внутри этой части
эксперименты позволили выделить области, ответственные за
память пережитого, за память понятий и за память слов. Другой
современный нейрофизиолог пишет: теперь «доказано, что дви-
жения, ощущения, эмоции, желания, идеи и все многообразие
психических явлений можно вызывать, подавлять или изменять,
раздражая электрическим током определенные отделы мозга»³ .

В 60—70-е гг. большой вклад в эти исследования внесла группа
советских ученых, возглавляемая академиком Н. П. Бехтеревой.
Вживляя в мозг электроды для уточнения того, какие зоны мозга
изменяются при возникновении определенного заболевания, а
затем — и для лечения данного заболевания, ученые смогли изу-
чить состояния мозга в самых различных ситуациях, в том числе
и при мыслительной деятельности. Это позволило им понять, как
в каждом случае мозг обеспечивает эмоциональную жизнь
человека, состояние его мышления и т. п. Бехтеревой и ее сотруд-
никам, обследовавшим более 2000 зон мозга, удалось установить
зависимость определенных явлений сознания от процессов,
происходящих в определенных зонах. В частности, изучение
физиологических принципов кодирования в мозгу произносимых
слов позволило решать «обратную» задачу: расшифровывая ко-
довые характеристики, распознавать слова, «произносимые»
мысленно. По словам Бехтеревой, «совсем недавно это могло
показаться фантастикой: слово еще не слетело с уст, а аппаратура
уже перехватила его»*.

С 60-х гг. для прекращения припадков у больных эпилепсией
стали рассекать нервные пути, соединяющие оба полушария го-
ловного мозга. Воспользовавшись этим, Р. Сперри занялся выяс-
нением функций каждого полушария, об асимметрии которых

Пенфилд В., Роберте/!. Рочь и мозговые механизмы. Л., 1965, С. 49.
'' Там же. С. 229.

Делыадо X Мозг к сознание. М. 19/1. С 2л⁷ .

Бехтереве Η Новое в изучении мозга человека//Коммунист. '975 № 13
С. 92.

у человека (в отличие от животных) было известно и раньше.
Многолетние кропотливые исследования позволили установить,
что функциями левого полушария (у правшей) являются речь,
чтение, письмо, мышление, математические действия, анализ,
а функциями правого — синтез, творческая научная и художест-
венная деятельность. За эти открытия Р. Сперри была присуждена
Нобелевская премия (1981 г.).

Под влиянием вышеописанных научных достижений в рамках
западной аналитической философии (многие представители кото-
рой еще недавно объявляли вопрос о соотношении деятельности
мозга и сознания псевдопроблемой) возникло в 60-е гг. течение,
всерьез занявшееся этим вопросом. Это течение, так называемый
«научный материализм», исходит из того, что психика является
функцией и свойством мозга. Защита «научными материалиста-
ми» (У. Плэйсом, Г. Фейглом, Дж. Смартом, Д. М. Армстронгом
и др.) указанного положения, их решительная борьба против
идеализма вызвали острую критику со стороны представителей
идеалистических концепций. Против «научных материалистов»
выступили также и дуалистические интеракционисты, о которых
упоминалось выше.

Последние перед лицом установленных наукой фактов не от-
важиваются отрицать зависимость явлений сознания от мозговых
процессов, но утверждают, что мозговые процессы зависят от
явлений сознания ничуть не меньше. Интеракционисты признают,
что мозг человека может существовать и нормально функциони-
ровать, когда сознание у человека отсутствует (например, при
сне без сновидений), но они утверждают также, что и мысли чело-
зека, его память, желания, образы могут существовать «в отсут-
ствие физического мозга». Как полагает английский интеракцио-
нист Э. Полтен, в пользу его позиции говорит то, что только
интеракционизм дуалистических теорий может объяснить незави-
симое существование души от тела как до рождения, так и после
смерти. Иными словами, только будучи интеракционистом, мож-
но верить в бессмертие души. Но этот довод не убедителен.
У нас нет ни одного факта, подтверждающего существование
мыслей, памяти, желаний в отсутствие мозга.

Что же касается «научных материалистов», то их позицию тоже
нельзя считать бесспорной. Они игнорируют качественное свое-
образие психики вообще и человеческой психики в особеннос-
ти, Сознание есть мозговой процесс, утверждает У. Плэйс,
Д. М. Армстронг считает, что человек обладает лишь физиче-
скими, химическими и биологическими свойствами, которые, по
всей вероятности, могут быть сведены к исключительно физиче-
ским свойствам. Это точка зрения механистического материализ-
ма, несоответствие которого науке было выяснено зыше.

Но вернемся к вопросу, поставленному в начале этой главы,
Электронно-вычислительные машины часто называют «мыслящи-
ми машинами», «электронным мозгом», r'd деле ни одна·*...ί них
не является самоуправляющейся системой. Они суть лишь преоб-

разователи информации, вводимой в них человеком, который
ставит перед ними цели и контролирует их достижение. Собствен-
ных целей у ЭВМ нет. Они не обладают ни мышлением, ни чувст-
вами. Количество переключающих элементов в ЭВМ исчисляется
миллионами (в нервной системе человека таких элементов —
нейронов — 1 5 миллиардов). Лучшие ЭВМ выполняют триллионы,
т. е. 10 ~, элементарных операций в секунду (в мозгу за секунду
производится более 10" таких операций). Не только мозг в це-
лом, но и многочисленные его подсистемы обладают своими
программами. К тому же работа мозга и нервной системы тесно
связана с работой всего нашего организма. Наши знания о строе-
нии и функционировании всей этой сложнейшей системы пока
еще очень скудны. Поэтому программы, вводимые в ЭВМ, несом-
ненно, только слабое подобие программ нашего мозга. Тем не
менее нет оснований отрицательно отвечать на часто задаваемый
вопрос: возможно ли в принципе создание искусственного интел-
лекта? Если бы удалось создать устройство, обладающее всеми
программами нашего мозга, оно было бы не биологическим,
а социальным продуктом, который овеществляет знания обще-
ства, находящегося на высоком уровне научно-технического раз-
вития.

Как известно, у ребенка, чей организм, мозг, нервная система
вполне нормальны, сознание не возникает, если он не воспитыва-
ется людьми. Его телесная организация определяет только воз-
можность сознания, которая реализуется в обществе, при обще-
нии ребенка с людьми. Учитывая это, можно сказать, что искусст-
венное устройство, обладающее всеми программами нашего
мозга, будучи созданным, оказалось бы на положении ребенка,
которого еще нужно воспитывать. Чтобы в таком устройстве
появилось сознание, нужно осуществить его общение с людьми,
включить его в общество. Следовательно, здесь недостаточно
одних только достижений науки и техники.

Но обратимся к мозгу человека. Как ни своеобразно отража-
ется в нем мир, это только очередная ступень в развитии форм
отражения, существовавших раньше. Отмечая, что высшие живот-
ные умеют разлагать предмет на части (анализ), сочетать вещи
и действия для достижения цели (синтез) и производить нечто
вроде экспериментов, Ф. Энгельс писал: «Основные черты мето-
да одинаковы у человека и у животного и приводят к одинаковым
результатам, поскольку оба оперируют или довольствуются толь-
ко этими элементарными методами. Наоборот, диалектическое
мышление — именно потому, что оно имеет своей предпосылкой
исследование природы самих понятий,— возможно только для
человека...»' Субъективные образы объективных явлений и чув-
ства имелись уже у животных, появившихся задолго до человека.
Свойственное нашему сознанию отделение субъекта от объектов
возникло не на пустом месте. Сознание людей опережает дейст-

вительность на многие десятилетия, но опережающее отражение,
хотя и не столь развитое, имеется и у других организмов. Отли-
чительные особенности человеческой психики возникли благода-
ря обществу и труду. Но человеческое общество и труд тоже
возникли не на пустом месте. Все это надо учитывать для понима-
ния «предыстории человеческого духа, для прослеживания раз-
личных ступеней его развития, начиная от простой... протоплазмы
низших организмов и кончая мыслящим мозгом человека. А без
этой предыстории существование мыслящего человеческого моз-
га остается чудом» .

И все же, говоря о соотношении так называемого искусствен-
ного интеллекта (ИИ), осуществляемого компьютерами, и мысли-
тельной деятельности человека, не следует слишком категориче-
ски ставить границы, которые ИИ якобы никогда не сумеет
преодолеть. Если учесть, что программа разработки ИИ впервые
была выдвинута в конце 50-х гг., когда компьютеры делали лишь
сотни тысяч операций в секунду, а по своим объемам занимали
несколько комнат, то следует признать, что за три с небольшим
десятилетия в сфере ИИ достигнуты поразительные успехи.
Ныне компьютеры способны выполнять триллионы операций
в секунду, а объем памяти на магнитном диске размером с ладонь
равен хорошей библиотеке. Уже сейчас существует возможность
общения человека и компьютера на естественном языке. Экс-
пертные системы, реализованные в виде компьютерных про-
грамм, помогают ставить медицинские диагнозы, разведывать
полезные ископаемые, управлять предприятиями, принимать
ответственные экономические решения и т. д. В ближайшем
будущем возможно создание компьютера, память которого
будет равноценна информации, содержащейся в гигантских на-
циональных библиотеках, скорость достигнет 10¹⁵ операций
в секунду при одновременном уменьшении объема компьютера.
Поэтому категорические заявления, ограничивающие интеллек-
туальные возможности ЭВМ, требуют столь же критического
отношения, как и неумеренные восторги. Во всяком случае, за
30 лет своего развития (а ведь это только начало пути) компьюте-
ры, разумеется с помощью человека, проделали путь, на который
нашим предкам потребовались миллионы лет.

В заключение надо подчеркнуть, что изложенные в данной
главе кардинальные положения об общественной природе созна-
ния и о коренных отличиях человеческого сознания от психики
животных основоположники марксизма впервые в истории фило-
софии сумели обосновать научно, опираясь на материалисти-
ческое понимание законов общественной жизни.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 512.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 537—538.

процесс социального познания. И в этом заключается специфиче-
ское значение философии для разработки методологии общест-
венных наук, социального познания в целом.

Глава III

ОБЩЕСТВЕННОЕ БЫТИЕ

И ОБЩЕСТВЕННОЕ

СОЗНАНИЕ

Рассматривая основной вопрос философии, мы установили,
какое отношение существует между сознанием и окружающим
человека природным миром. Теперь же нам предстоит разо-
браться в том, как решается основной вопрос философии при-
менительно к обществу. Успешно справиться с этой задачей мож-
но, конечно, только опираясь на знания об обществе, накоплен-
ные изучающими его специальными науками.

Что представляют собой эти знания? История доставляет нам
знания о том, как фактически протекало развитие материальной
и духовной жизни общества в те или иные эпохи, выясняет при-
чины исторических событий и их значение для народа той или
иной страны и других народов. Политическая экономия дает
знание законов, управляющих производством, распределением
и обменом материальных жизненных благ в обществе на различ-
ных этапах его исторического развития. Языкознание выявляет
законы функционирования и развития языка и ту роль, какую он
играет в общении. Все специальные общественные науки, иссле-
дуя те или иные социальные явления или стороны жизни общест-
ва, руководствуются некоторыми методологическими принципа-
ми, представляющими собой определенное решение вопросов:
что представляет собой общество? что образует основу общест-
венной жизни? что является движущей силой общественного
развития? каким наиболее общим законам подчиняется это раз-
витие?

Эти вопросы по самому своему существу являются философ-
скими, а получаемые в процессе их анализа выводы и обобщения
приобретают статус методологических принципов других обще-
ственных наук. Разумеется, что такой анализ не может быть чисто
умозрительным. Он должен опираться на фактический материал,
на конкретные данные, собранные и точно установленные различ-
ными обществоведческими дисциплинами. Однако философский
анализ не ограничивается простой систематизацией всего этого
материала. Он использует его для обоснования и формулирова-
ния общих методологических принципов и понятий, т. е. кате-
горий, регулирующих, организующих и целеориентирующих сам

1. ОБЪЯСНЕНИЕ

ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

В ДОМАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ

Какие же знания об общественной жизни имелись, скажем,
в XVII—XVIII вв.? В эту эпоху было добыто множество фактиче-
ских сведений о различных областях природы и удалось открыть
законы не только механических, но и многих астрономических,
оптических, а также некоторых тепловых, магнитных, электриче-
ских явлений. Даже биология, значительно отстававшая от наук о
неорганической природе, собрала колоссальный фактический
материал. Иначе дело обстояло в области изучения общества.
Конечно, сведений об общественной жизни древних и современ-
ных народов имелось немало. Античная литература давала обиль-
ный материал о жизни древнегреческого и римского обществ.
Сообщения купцов и путешественников содержали массу данных
об общественной жизни народов Америки и других недавно от-
крытых материков и стран. Но достоверные данные тонули в мас-
се всевозможных легенд, и многие историки считали, что отде-
лить первые от вторых вообще невозможно.

Еще хуже обстояло дело с исследованием общественных про-
цессов, с постижением законов развития общества. Произведения
естествоиспытателей XVII—XVIII вв. представляли собой солид-
ные труды, где почти каждое положение было доказано, где
автор опирался на факты, установленные тщательными наблюде-
ниями и экспериментами. Когда же мы знакомимся с теми произ-
ведениями этой эпохи, в которых предпринимается попытка
объяснить общественную жизнь, перед нами оказываются более
или менее интересные догадки, умозрительно построенные схе-
мы, как правило, не доказанные и опирающиеся на фактический
материал, либо не проверенный, либо поверхностно исследован-
ный. Политической экономии, столь важной для понимания жизни
общества, до середины XVIII в. вовсе не существовало.

Чем было обусловлено такое отставание развития знаний об
обществе от развития естествознания? Крайней сложностью и за-
путанностью общественной жизни, фундамент которой скрыт от
непосредственного наблюдения толстым слоем материальных и
духовных явлений, порождаемых этим фундаментом, но так силь-
но его заслоняющих, что добраться до него научному исследова-
нию исключительно трудно. Общественные отношения в странах
Западной Европы до окончательного утверждения в них капита-
лизма были крайне запутанны, представляя собой переплетение
множества противоречий: между крестьянами и их сеньорами,
между буржуазией и трудящимися массами городов, между бур-

жуазиеи и дворянством, между королевской властью и дворян-
ской знатью, между цеховыми мастерами и подмастерьями, меж-
ду богатыми крестьянами и деревенской беднотой, между дво-
рянской верхушкой и мелким дворянством и т. д. В сознании са-
мих участников общественных конфликтов их деятельность, их
фактическое положение отражались искаженно. То, что в дейст-
вительности было причиной исторических событий, казалось их
участникам следствием, а следствия представлялись им причиной.

Есть еще одно обстоятельство, серьезно затруднявшее отыс-
кание основ общественной жизни. Как при рассмотрении приро-
ды, так и при рассмотрении общества постичь сущность того,
что в них происходит, можно лишь при наличии общих правильных
методологических принципов. Но пока мы рассматриваем отно-
шение между мышлением и бытием лишь как отношение между
сознанием и природой (окружающей человека и природой само-
го человека), перед нами стоит вопрос о том, что предшествует
и в этом смысле первично, а что возникает позднее и в этом
смысле вторично. И здесь надежные знания о том, что некогда
существовали такие ступени развития материи, на которых созна-
ния не было, с необходимостью приводит к признанию первич-
ности материи, к материалистическому решению основного воп-
роса философии. Когда же мы имеем дело с обществом, мы не
можем столкнуться с таким положением, что материальная сто-
рона общественной жизни налицо, а никакого сознания нет.
На любой стадии общественного развития мы находим в обществе
и материальную и идеальную стороны его жизни. Общества, ли-
шенного сознания, никогда не существовало, так же как и общест-
ва, в котором нет ничего материального. Здесь вопрос заклю-
чается не в том, что существует раньше, а что возникает позд-
нее— бытие или мышление, но в том, играют ли материальная
сторона жизни общества, материальные условия этой жизни ре-
шающую, определяющую роль по отношению к сознанию
общества, или же его сознание решающим образом определяет
материальные условия его жизни. Поэтому здесь найти верное
решение основного вопроса философии значительно труднее.

Недостаточность достоверных знаний о жизни общества фило-
софы XVIII в. старались восполнить чистым умозрением. Хотя
при этом были высказаны некоторые важные догадки, гораздо
больше было выдвинуто ошибочных мнений. Религиозные мысли-
тели усматривали в возникновении общества и во всем, что в нем
происходит, результат деятельности одного или нескольких
богов, а философы-идеалисты — результат саморазвития «миро-
вого духа». Те же, кто отвергал религиозные и идеалистические
взгляды, полагали, что общество возникло и развивается есте-
ственным путем. Одно из первых объяснений общественной
жизни, выдвинутых философами этого направления, заключалось
в следующем.

Некогда люди, подобно животным, жили разрозненно, обще-
ства не существовало. Затем, осознав неудобства и опасности,

с которыми сопряжен такой образ жизни, они договорились
объединиться, установив правила общежития и приняв меры,
обеспечивающие их соблюдение. Так возникло общество, осно-
ванное на договоре.

Идея договорного происхождения цивилизованного общест-
ва и государства восходит еще к античности, но ее концептуаль-
ное оформление относится к XVII в. Благодаря трудам Т. Гоббса
и Дж. Локка (1632—1704) эта теория приобрела большое полити-
ческое звучание в борьбе с феодализмом и абсолютизмом. Со-
гласно ей именно осознание целесообразности объединения уси-
лий и заключения общественного договора было главным факто-
ром возникновения цивилизованного общества. Но безусловно,
решающий вклад в обоснование и утверждение этой концепции
принадлежит Ж. Ж. Руссо (1712—1778). Он считал, что первых
людей, живших до возникновения «гражданского» общества,
в условиях, которые он называл естественным состоянием, ничто
не связывало, они были свободны. Имущественное неравенство,
угнетение, пороки были тогда невозможны. Позднее усовершен-
ств,ование орудий и способов добывания средств существования
породило все возраставшую зависимость людей друг от друга
и необходимость их объединения. Люди осознали эту необходи-
мость и решили объединиться. В результате появились частная
собственность, имущественное неравенство, угнетение одних лю-
дей другими., «Искусство добывания и обработки металлов
и земледелие явились теми двумя искусствами, изобретение
которых произвело этот огромный переворот»'. На смену есте-
ственному состоянию дикарей, свободных, счастливых и беспо-
рочных, пришло общество, большинство членов которого пора-
бощено, несчастно и порочно. Изобретение новых орудий и
способов производства, вызванное этим возникновение и раз-
витие общества всецело обусловлены развитием сознания людей:
«Чем больше просвещался ум, тем более совершенствовались
изобретательность и навыки»² . Изменения в общественной жизни
совершаются «по мере того как понятия и чувства возникают
одно за другим, по мере того, как развивается ум и сердце...» .
Руссо утверждал, что материальная жизнь общества определяет-
ся его сознанием.

Французские философы, подготавливавшие умы своих сооте-
чественников к революции 1789 г.,— Ж. де Ламетри, Д. Дидро
(1713—1784), П. Гольбах (1723—1789), К. Гельвеции — были мате-
риалистами. Но их материализм был метафизическим. Сложное
явление действительности они рассматривали не как систему, где
особенности ее элементов определяются особенностями систе-
мы, а как механическую сумму элементов, которые, образовав
систему, обладают лишь теми свойствами, какими каждый из них

¹ Руссо Ж. Ж. Трактаты. М., 1969. С. 79.

² Там же. С. 75.

³ Там же. С. 77.

обладал бы, существуя вне системы. С этой точки зрения доста-
точно знать свойства элементов сложного явления, чтобы объяс-
нить все особенности этого явления: ведь оно есть лишь сумма
своих элементов. Считая общество совокупностью, суммой со-
ставляющих его людей, эти философы для объяснения общест-
венной жизни обращались к свойствам, присущим каждому от-
дельному человеку. Материальное в человеке, считали они, игра-
ет решающую, определяющую роль в отношении духовного. Если
духовное в человеке — его мысли, чувства, желания, настроения,
то материальное в нем — его тело. Дать материалистическое
объяснение человека — значит показать, что его мысли и чувства,
его поведение, его образ жизни определяются строением его
тела. Образ жизни людей, членов общества во многом отличает-
ся от образа жизни животных, и единственная причина этому —
отличие телесной организации человека от телесной организации
животных. Никаких других различий между человеком и живот-
ными нет.

Так рассуждали французские и английские материалисты
XVII! в., а также немецкий философ Л. Фейербах (1804—1872).
Они полагали, что сущность человека, его отличие от других жи-
вых существ скрываются в устройстве его тела (в его «естествен-
ной природе») и что телесной организацией людей обусловлива-
ется и их образ жизни, и их образ мыслей. Следовательно, на все
вопросы, зозникающие при изучении общественных явлений,
должна ответить наука, исследующая телесную организацию лю-
дей, т. е. антропология, включающая в себя анатомию и физио-
логию человека. Защищая эту точку зрения, Фейербах заявлял,
что его философия превращает антропологию в универсальную
науку, дающую объяснение и сознанию всех людей, и их по-
ведению.

Но устройство тела людей оставалось практически одним и
тем же на протяжении всей истории человека. Значит, одними и
теми же должны были бы оставаться и образ мыслей, и образ
жизни, которые определяются телесным строением. Философы,
рассуждавшие так, конечно, знали, что ничего подобного в исто-
рии общества не наблюдается. И они резко осуждали социально-
политические порядки того общества, в котором жили, и господ-
ствовавшие в нем идеи, утверждая, что эти порядки и идеи проти-
воречат «природе человека». Из «природы человека», верили
они, вытекают иные порядки, иные взгляды на права человека,
на нравственность, на справедливость, нежели те, которые имеют
место в действительности. Описывая, какими должны быть «есте-
ственные» порядки в обществе, какие должны царить s нем взгля-
ды, они призывали устранить порядки и взгляды, противореча-
щме «природе человека», заменить их порядками и взглядами,
вытекающими из этой природы. Но общественные порядки и
ез!'ляды, казавшиеся им неестественными, были на самом деле
обусловлена эпохой, которая их вызвала к жизни.

Ведь то, что они утверждали, по сути дела означало: существу-

ющие материальные условия жизни общества, господствующие
в нем отношения и взгляды должны исчезнуть только потому,
что они противоречат идеалам (которые выдвигали эти филосо-
фы), а новое положение вещей в обществе должно сложиться
единственно потому, что оно будет этим идеалам соответство-
вать. Стремясь материалистически объяснить общественную
жизнь, домарксовы материалисты приходили к противоположно-
му результату — к идеалистическому пониманию жизни обще-
ства.

К тому же результату приводило еще одно соображение этих
мыслителей. При сравнении явлений природы и общественных
явлений им бросалось в глаза важное различие между ними. В
природе все события совершаются, так сказать, сами собой, в
силу сцепления причин, совершенно не зависящих от сознания или
воли кого бы то ни было. Люди же не совершают ни одного по-
ступка, если их не побуждают к этому какая-нибудь мысль, чувст-
во, желание или страсть. Жизнь общества вся без остатка склады-
вается из человеческих поступков, и потому все в ней опреде-
ляется сознанием членов общества. Мнения управляют общест-
вом, говорили эти материалисты.

Так получилось, что до середины XIX в. и идеалисты и материа-
листы приходили к идеалистическому пониманию общественной
жизни.

2. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ
В ПОНИМАНИИ ОБЩЕСТВА

По мере того как в западноевропейских странах утверждается
капитализм, с отношений между людьми постепенно спадают их
пестрые, вводящие в заблуждение покровы. Все более явственно
выступает обусловленность интересов и действий людей их мате-
риальным положением. Экономическая основа всей обществен-
ной жизни обнажается, как никогда прежде. Складываются более
благоприятные условия для исследования общества, и научные
знания о нем обогащаются важными приобретениями. Исследова-
ния, выполненные французскими историками Ф. Гизо (1787—
1874), О. Минье (1796—1884), О. Тьерри (1795—1856) в начале
XIX в., принесли исторической науке важные для понимания об-
щественной жизни достоверные знания (они будут рассмотрены
в главе X). Возникла новая наука—политическая экономия. Ан-
глийские экономисты А. Смит (1723—1790) и Д. Рикардо (1772—
1823) установили, что хозяйственная жизнь подчиняется законам,
не зависящим от воли людей, и создали учения, хотя и содержав-
шие ряд ошибочных положений, но принесшие с собой и досто-
верные знания, важные для выяснения материальной основы жиз-
ни общества.

Новую эпоху в развитии политической экономии составили
фундаментальные исследования К. Маркса. Он создал теорию
прибавочной стоимости, провел анализ превращения простого

товарного хозяйства в капиталистическое, открыл основной эконо-
мический закон капитализма, природу его классов, механизм со-
вершающихся в нем процессов и присущие им тенденции. Эти и
другие открытия в политической экономии подняли на качествен-
но новый уровень понимание не только экономики капитализма,
но и экономики предшествовавших капитализму форм общества.
Ведь, как писал Маркс, «анатомия человека — ключ к анатомии
обезьяны»¹ , т. е. познание более высокой ступени развития поз-
воляет понять предшествующие ей более низкие ступени.

Эти исследования, позволившие основоположникам марксиз-
ма выяснить сущность явлений общественной жизни, сущность
отношения между обществом и природой, сыграли чрезвычайно
важную роль в процессе распространения принципов философ-
ского материализма на понимание общества.

С точки зрения диалектического материализма все общест-
венные процессы, отношения, связи, существующие вне созна-
ния людей, представляют собой материальную сторону общест-
венной жизни, бытие общества, что обозначается категорией
«общественное бытие». Мысли же индивидов, их представления,
стремления, желания, чувства, настроения составляют идеальную
сторону общественной жизни, сознание общества, что, в свою
очередь, обозначается категорией «общественное сознание».
Хотя этими понятиями явно или не явно оперируют все общест-
венные науки, ни одна из них их не вырабатывает, поскольку эти
категории — философские, т. е. представляют собой наиболее
общие понятия, применяемые при изучении общественных явле-
ний. О том, как можно определить содержание этих категорий,
свидетельствует тот факт, что все попытки домарксистского ма-
териализма найти правильное объяснение законов общественной
жизни потерпели неудачу.

В отличие от старого материализма материализм диалекти-
ческий видит в обществе не сумму образующих его людей, а
сложную социальную систему, в которой поведение каждого ее
члена определяется прежде всего отношениями, взаимосвязями,
процессами, имеющими место в данной системе. Благодаря это-
му выявлена социальная природа человеческого сознания, обус-
ловленная общественным характером человеческого бытия. Речь
шла о том, как на смену животной жизнедеятельности первобыт-
ного человека пришел общественный труд. Собранные учеными
многочисленные данные о происхождении человека подтверж-
дают, что именно этот процесс был основной причиной выделения
людей из мира животных. К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к выводу,
что не общественная жизнь объясняется особенностями человека,
отличающими его от животных, а, наоборот, эти его особенности
находят свое объяснение в отношениях, связях, процессах, обус-
ловленных общественным бытием людей.

Представители метафизического материализма не учитывали

творческой активности сознания общественного индивида. Чело-
век, говорили они,— часть природы, материальное существо, пол-
ностью от нее зависящее. Природа воздействует на человека,
и все, что он чувствует, думает, делает, есть лишь отражение этого
внешнего воздействия. Подчеркивая нашу зависимость от окру-
жающей действительности, эти философы сводили отношение
между человеком и внешним миром к воздействию этого мира
на человека.

Маркс показал несостоятельность такого сведения, ибо оно в
конечном счете приводит к признанию человека пассивным суще-
ством. В подобной созерцательной позиции может находиться
разве что прикованный к постели тяжелобольной. Остальные лю-
ди активно заняты самой различной деятельностью: работают
в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, возво-
дят различные сооружения, воспитывают детей, лечат больных,
занимаются той или иной общественной или политической дея-
тельностью, проводят научные эксперименты, занимаются искус-
ством, спортом и многими другими делами. Каждое из этих дел
связано с воздействием человека либо на природу, либо на других
людей, т. е. с воздействием, производящим определенные изме-
нения в окружающей действительности.

В повседневном обиходе понятие «практика» употребляется
по-разному. В марксистской философии практикой, практической
деятельностью (в отличие от деятельности теоретической, имею-
щей место лишь в сознании) называется воздействие людей на
внешний мир, их материальная деятельность. Данное понятие
является одной из важнейших философских категорий. Учение
Маркса об исторической роли пролетариата в революционном
преобразовании общества тесным образом связано с открытием
огромного значения практики в жизни общества.

Из этого следовало и принципиально новое видение задач со-
циальной философии. «Философы лишь различным образом
объясняли мир,— писал он,— но дело заключается в том, чтобы
изменить его» '.

С точки зрения метафизического, созерцательного материа-
лизма, человек зависит от окружающих его условий, а последние
от него не зависят. Чтобы разобраться в этом вопросе, заметим,
что условия эти состоят из окружающей человека природы и
созданных им вещей, окружающих его людей и установившихся
между ними отношений. Природа, с которой имеет дело подав-
ляющее большинство людей,— это отнюдь не девственная при-
рода. Виды выращиваемых нами растений, породы разводимых
нами животных выведены людьми. Облик местности заселенной
части земной поверхности изменен руками людей до неузнавае-
мости. Под влиянием вырубки лесов, осушения болот, возведения
плотин, создания искусственных водоемов существенно изменил-
ся не только облик, но и климат многих местностей. Кроме разве

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 266.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 42.

что исследователей Арктики и Антарктики, сегодня мало кто из
людей встречается с нетронутой природой. Опять же нелишне на-
помнить о тех огромных изменениях, которые внесли в природу
в XX в. сжигание колоссальных количеств угля,нефти, газа, широ-
кое применение атомной техники и развитие астронавтики. Таким
образом, природа, с которой имеют дело люди, в ряде отноше-
ний представляет собой продукт человеческой деятельности.
То же следует сказать и о социальной среде человека. Что касает-
ся окружающих его людей и существующих между ними отноше-
ний, то и они в конечном счете — результат деятельности пред-
шествующих поколений.

Поэтому, хотя верно, что внешний мир оказывает большое и
очень важное воздействие на человека, верно также и то, что сам
этот мир в значительной мере является продуктом практической
деятельности предшествующих поколений, а воздействие этого
мира на человека есть опосредствованное воздействие на него
практики людей, в том числе живших ранее.

Многообразные процессы и отношения, имеющие место в об-
ществе, образуют две большие группы, С одной стороны, это про-
цессы и отношения, существующие независимо от сознания лю-
дей, т. е. те процессы и отношения между людьми и то их отноше-
ние к природе, которые имеют место независимо от того, хотят
люди, чтобы они существовали, или не хотят, осознают они их
или не осознают. В сознании людей эти процессы, отношения,
если они осознаются, нередко отражаются весьма искаженно.
С другой стороны, здесь налицо отношения и процессы, сущест-
вующие только в сознании людей: их мысли, идеалы, чувства,
привязанности, восхищение, преклонение или отвращение, пре-
зрение, ненависть друг к другу, их положительное или отрица-
тельное отношение к различным видам деятельности, к различ-
ным вещам, оценка ими различных явлений, их отношение к са-
мим себе и т. п. Короче, одни процессы и отношения — это
общественное бытие, материальные условия жизни общества,
другие — общественное сознание, духовные условия его жизни.
Задача материалистического объяснения общественной жизни
заключается в том, чтобы установить, каким из многообразных
материальных процессов и отношений, характерных для общест-
ва, принадлежит решающая, определяющая роль в его жизни.

Существуют определенные видь! деятельности, которые люди
могут, рискуя немногим, либо приостановить на длительное вре-
мя, либо даже прекратить вовсе. Но это не те виды практики,
посредством которых они поддерживают свое существование.
Несколько лет назад временная приостановка работы одной из
электростанций, питающих энергией Нью-Йорк, имела тяжелые
последствия для тех, кому в этот момент хирурги делали опера-
цию, кто оказался в лифтах многоэтажных домов, в цехах пред-
приятий, на городском транспорте и т. п. Многие получили серьез-
ные ранения, а некоторым это стоило жизни. Попное же прекраще-
ние всеми членами общества работы, необходимой для сохранения

их жизни, уже через несколько недель грозит им неизбежной
гибелью. Таким образом, первым, главным, решающим условием
жизни общества является та практическая деятельность людей,
посредством которой они обеспечивают себе пищу, одежду,
жилье и другие предметы, необходимые для удовлетворения
их жизненно важных потребностей.

Без деятельности, направленной на поддержание своего су-
ществования, не могут жить и животные. Но их потребности и их
деятельность, обеспечивающая удовлетворение этих потребнос-
тей, их образ жизни обусловлены их телесной организацией.
Поэтому потребности, деятельность, образ жизни животных оста-
ются почти неизменными на протяжении десятков и сотен тысяче-
летий. В деятельности же, образе жизни и потребностях людей
за два-три столетия могут произойти коренные изменения. Это
обусловлено тем, что в отличие от деятельности животных дея-
тельность людей, направленная на поддержание их существо-
вания, представляет собой труд.

Специфическая особенность человеческого труда заключает-
ся в систематическом изготовлении и применении орудий.
Труд — это общественная деятельность, так как люди, воздейст-
вуя в процессе труда на природу, вступая в определенные отно-
шения с ней, вынуждены взаимодействовать друг с другом,
вступать в определенные — общественные — отношения между
собой. Наконец, труд — это деятельность целенаправленная,
поскольку люди в отличие от животных обладают сознанием.
В процессе труда человек не только изменяет форму того, что
дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет
вместе с тем и свою сознательную цель. А цели, которые ставят
себе люди, связаны с постоянным стремлением усовершенст-
вовать орудия и приемы труда, доставляющего им предме-
ты, удовлетворяющие их потребности. Усовершенствования, ко-
торые данное поколение вносит в эти орудия и приемы, оно,
пользуясь языком (а на более поздних этапах истории и письмен-
ностью), передает следующему поколению. Последнее, начиная
свою трудовую деятельность с того уровня, до которого ее до-
вели предшественники, в свою очередь вносит в орудия и прие-
мы труда новые усовершенствования. В результате с течением
времени средства и приемы труда, а вместе с ними и потреб-
ности, и весь образ жизни людей претерпевают глубокие изме-
нения.

Деятельность людей, посредством которой они преобразуют
предметы природы для удовлетворения своих потребностей и в
меру своих возможностей регулируют обмен веществ между
собой и природой, называется производством. Производство —
это процесс материальный. Материальны и те отношения, в кото-
рые вступают люди в процессе производства, так как эти отноше-
ния возникают, существуют, развиваются независимо от их воли.
Производство не стоит на месте. Оно развивается, поднимаясь
с низших ступеней ко все более высоким.

К. Маркс сделал важное открытие, когда от исследования
капитализма перешел к исследованию данных, добытых историей,
политической экономией и другими науками о различных этапах
исторического развития общества, о различных сторонах общест-
венной жизни. Он установил, что на протяжении всей истории
человечества смена одних эпох другими обусловливалась разви-
тием производства, что своеобразие каждой эпохи, ее характер-
ные черты определяются особенностями производства этой
эпохи. Тем самым он нашел ту главную область жизни общества,
которая определяет собой и развитие всех других ее областей.
Оказалось, что особенности всех совершающихся в обществе
материальных процессов и всех существующих в нем материаль-
ных отношений зависят в конечном счете от того, какой ступени
достигли в своем развитии производство и связанные с ним мате-
риальные отношения.

Посмотрим теперь, как соотносятся присущие обществу мате-
риальные процессы и отношения с сознанием общества, с процес-
сами и отношениями, которые имеют место в сознании членов
общества. К идеалистической трактовке этого вопроса философы
нередко приходили, опираясь (как мы отмечали) на два положе-
ния: 1) причина любого человеческого поступка — мысль, жела-
ние или чувство; 2) вся материальная жизнь общества складывает-
ся из человеческих поступков. В известном смысле эти положения
верны. Почему же оказался ошибочным вывод из них? Дело в том,
что нельзя считать, как утверждают идеалисты, что мысли, жела-
ния, чувства — это последние причины человеческих поступков.
И отдельная мысль человека, и отдельное его желание или чув-
ство, и все его мировоззрение, весь строй его чувств, вся его
психология — все это имеет свои причины. Важнейшая среди
них — общественные, реально существующие, материальные ус-
ловия, в которых человек вырос и живет.

«...Обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой лю-
ди творят обстоятельства»¹ . Получается, как будто действия лю-
дей и отношения между ними в обществе (материальная сторона
общественной жизни) обусловливают сознание членов общества
(идеальную сторону общественной жизни), а их сознание в свою
очередь обусловливает их действия и отношения между ними.
Не порочный ли это круг? Существует ли выход из него? Да, су-
ществует. Он был предложен историческим материализмом.

Каждое поколение, вступая в жизнь, застает определенные
материальные условия, сложившиеся в предшествующий период,
те или иные общественные отношения, порядки, состояние
производства и т. д. Новое поколение своей деятельностью, ра-
зумеется, вносит изменения в положение дел, которое оно уна-
следовало. Но оно вынуждено исходить из существующего
состояния общества. Его деятельность поставлена в опреде-
ленные рамки: может совершаться только такая деятельность,

которую позволяют производить имеющиеся налицо материаль-
ные условия и материальные средства. То, что делают люди ново-
го поколения, зависит, конечно, от того, что они думают и чувст-
вуют, но то, что они думают и чувствуют, определяется объек-
тивными условиями, с которыми они столкнулись, вступая в жизнь.

Чем же определяются эти условия, наследуемые новым поко-
лением от предшествующих?

Ни один человек не властен выбрать себе родителей; каждому
приходится довольствоваться теми, от которых он родился. Точно
так же ни одно поколение не властно выбрать себе эпоху и обще-
ственные условия, которые бы оно хотело найти готовыми, всту-
пая в жизнь. Условия материальной жизни общества, его особен-
ности, его специфический характер, наследуемые новым поколе-
нием от предшествующих, совершенно не зависят от воли данно-
го поколения, от его сознания. Материальные условия того об-
щества, в котором данное поколение оказывается «хотя, с одной
стороны, и видоизменяются новым поколением, но, с другой сто-
роны, предписывают ему его собственные условия жизни и при-
дают ему определенное развитие, особый характер»¹ . Фактором,
не зависящим от воли и сознания нового поколения, но играющим
решающую роль для «особого характера» его жизни, его созна-
ния и его деятельности, является развитие определенных мате-
риальных условий общественной жизни до вступления данного
поколения в жизнь. Таким образом, в истории общества сознание
его членов определяется в конечном счете материальными усло-
виями их жизни, среди которых решающая роль принадлежит
производству.

Здесь вновь подтверждается мысль, что сознание людей не
является пассивным отражением действительности. Отражая
(верно или искаженно) материальные условия жизни общества,
сознание активно воздействует на эти условия. Политические,
правовые, философские, религиозные, нравственные, эстетиче-
ские идеи и взгляды влияют не только друг на друга, но и на мате-
риальные процессы и отношения в обществе. Когда передовые
идеи овладевают массами, они становятся реальной силой, ибо
массы стремятся осуществить их в своей деятельности. Общест-
венное бытие, а в нем — материальное производство обусловли-
вают сознание людей не автоматически. Развитие и функциони-
рование общества представляют собой чрезвычайно сложные
процессы; в них переплетаются и взаимодействуют многообраз-
ные материальные и духовные факторы. Решающая и определяю-
щая роль материальных условий в развитии общества проявляет-
ся только в конечном счете. Поэтому предпринимавшиеся неко-
торыми мыслителями попытки объяснить какое-нибудь явление
общественного сознания непосредственно теми или иными осо-
бенностями производства неизменно терпели крах.

Хотя учение Руссо об обществе выглядит наивным и во многом

Маркс К,, Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. М., 1985. Т. 2. С. 37.

Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В. 9 т. Т. 2. С. 37.

ошибочным, в нем выдвигалась важная мысль, всецело подтверж-
денная данными, накопленными позднее исторической наукой.
Это мысль о той огромной роли, которую играет в жизни обще-
ства производство. Эту мысль пытался разработать в XIX в. утопи-
ческий социалист Ш. Фурье (1772—1837). Величие его, указывал
Ф. Энгельс, проявилось в понимании истории, в осознании того,
что прогресс, движение человечества от одной стадии к другой
определяются развитием производства. Но Руссо и Фурье пола-
гали, что само производство определяется, в свою очередь, умст-
венным развитием людей, поскольку от успехов ума зависит изоб-
ретение новых орудий и способов производства. А это приводило
их к выводу о решающей роли сознания в жизни общества.

Чтобы разобраться в данном вопросе, обратимся к истории.
Еще в начале XVIII в. состояние науки и техники позволяло соз-
дать механический ткацкий станок. Создан он был, однако, гораз-
до позднее — в 1785 г. (Э. Картрайтом). Дело в том, что в англий-
ской хлопчатобумажной промышленности только в последней
трети XVIII в. начали широко применяться прядильные машины.
Ручное ткацкое производство не могло переработать всю выпус-
каемую ими пряжу, и потому создание ткацкого станка стало
насущной необходимостью. Приведем другой пример. Развитие
естествознания, математической логики и приборостроения дава-
ло возможность создать ЭВМ уже в первой трети XX в., но созда-
ны они были лишь тогда, когда в них возникла настоятельная
необходимость. Такая необходимость возникла сначала в военной
технике (во время второй мировой войны), а затем и в других
сферах производства. Таким же образом обстоит дело с большин-
ством изобретений — они представляют собой не независимый
от материальной действительности продукт разума, а мысль,
порожденную определенными условиями материальной жизни.

Вместе с тем история знает немало случаев, когда изобрете-
ния опережали свою эпоху. Такие изобретения не оказывали
никакого влияния на производство и на материальную жизнь
общества, поскольку в обществе не было материальных условий
для их применения. Так, Герон Александрийский (ок. I в.) изобрел
спидометр, который начали применять лишь в XX в. Итальянец
Д. Бронка изобрел двигатель, представлявший собой паровую
турбину, в 1629 г., а в производстве такие двигатели появились
лишь в конце XIX в. Конечно, изобретение Бронки не оказало
никакого влияния на жизнь западноевропейского общества
в XVII в., так же как изобретение Герона не оказало никакого
влияния на производство в раннем средневековье. Таким обра-
зом, создание и применение изобретений не опровергает, а под-
тверждает решающую роль материальных процессов и отноше-
ний в жизни общества.

Многие современные философы на Западе до сих пор про-
должают истолковывать общественные явления в духе социально-
исторического идеализма. Например, представители философ-
ской антропологии утверждают, что отличие человека от животных

100

заключается в его способности отрешиться от давления биологи-
ческих потребностей, что основа человеческого существования —
дух, замещающий одни объекты наших влечений другими. Поэто-
му смысл истории они видят во взаимопроникновении духа и сле-
пого влечения. Еще в 60—70-е гг. XIX в. возникло другое идеали-
стическое течение — «философия жизни» (В. Дильтей (1833—
1911), Г. Зиммель (1858—1918), А. Бергсон (1859—1941) и
О. Шпенглер (1880—1936), представители которого усматривали
основу общества в «жизни», понимаемой как бытие живого орга-
низма, отличающееся от бытия механизма, как «естественное»
от «искусственного». Разум они рассматривали как «болезнь»,
которой противопоставлялись стремление к простоте и культ си-
лы. Жизненные стимулы человека, создаваемые им духовные
ценности и идеалы, по их мнению, резюмируются, аккумулируют-
ся в культуре. Она представляет собой своеобразный резервуар
жизненных сил. В ней человек черпает силы для совершенство-
вания и развития. Она дает основные жизненные импульсы. Что
же касается материальных условий жизни общества, то они отде-
лены от культуры социальными структурами и в каком-то смысле
составляют ее внешний фон. Некоторые представители «филосо-
фии жизни» полагали, что «жизнь» — это особая космическая
сила, «жизненный порыв», непрерывно воспроизводящий себя
и творящий новые формы.

Этот порыв воплощается в психической деятельности людей,
имеющей интуитивный характер и поддающейся лишь поверхно-
стной рационализации. Именно она управляет поступками инди-
видов, поведением толпы, подсознательной деятельностью масс.
Поэтому и материальная деятельность людей с этой точки зрения
производна.

Хотя в наши дни, в последние десятилетия XX в. «чистых» исто-
рических идеалистов, откровенно отрицающих роль материаль-
ных факторов в развитии общества, не так-то уж и много, влияние
их взглядов на общественное сознание сохраняется. В более или
менее завуалированной форме размышления такого рода неред-
ко встречаются в работах западных философов, экономистов, ис-
ториков и социологов. В трудах представителей этого направле-
ния технологический детерминизм, представляющий собой раз-
новидность вульгарного материализма и ставящий развитие об-
щества и культуры в жесткую зависимость от техники и техноло-
гии, спокойно уживается с утверждениями, что решающим фак-
тором социальных изменений являются индивидуальные и груп-
повые цели, мотивы, ценности и культурные установки.

Из всего сказанного выше следуют два чрезвычайно важных
для философского понимания общественной жизни вывода: 1) со-
держание общественного сознания, его основные черты и осо-
бенности определяются в конечном счете существующими в об-
ществе материальными процессами, материальными отношения-
ми; 2) в основе всех этих материальных процессов и отношений
лежат способ производства и связанные с ним общественные от-

101

ношения. «Способ производства материальной жизни обусловли-
вает социальный, политический и духовный процессы жизни вооб-
ще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их об-
щественное бытие определяет их сознание»¹ . Это положение яв-
ляется, по существу, наиболее четкой формулировкой основного
принципа исторического материализма — основным тезисом об
определяющей роли общественного бытия (а не одной лишь тех-
ники, производительных сил или экономики) по отношению к об-
щественному сознанию.

3. ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ
ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

Первое, что бросается в глаза при анализе духовной жизни
современного общества,— это обилие политических концепций,
теорий, взглядов. Сложная совокупность политических доктрин,
концепций, программ, взглядов, представлений составляет содер-
жание политической формы общественного сознания, или полити-
ки (от греч. politikos — искусство управления государством). Глав-
ной ее особенностью является то, что она выражает коренные
интересы различных больших социальных групп, определяющую
роль среди которых играют классы (о них подробно мы будем го-
ворить в последующих главах). Возникает эта форма обществен-
ного сознания вместе с появлением классов и представляет собой
концентрированное выражение экономики. Но это только одна ее
сторона; другая заключается в том, что политика оказывает силь-
нейшее влияние не только на все прочие формы общественного
сознания, но и на экономику.

Очень близка к политике форма общественного сознания, по-
лучившая название права. Право — это совокупность норм и пра-
вил поведения людей, утвержденных государством и обязатель-
ных для всех членов данного общества. Необходимость неукос-
нительного соблюдения правовых норм поведения обеспечи-
вается авторитетом и мощью современных государств, всем их
чрезвычайно разветвленным аппаратом принуждения.

Однако в общественной жизни есть и такие нормы поведения,
необходимость соблюдения которых не опирается обязательно на
авторитет государства. Есть нормы поведения и оценочные пред-
ставления, говорящие нам о том, что является дурным, а что хоро-
шим, что добродетелью, а что пороком. Соблюдение этих норм
обеспечивается традициями, обычаями, общественным мнением,
авторитетом всего общества или конкретной социальной группы.
Совокупность этих норм поведения и оценочных представлений
составляет содержание формы общественного сознания, которая
получила название морали, или нравственности.

Жизнь современного человека немыслима без знакомства с
песнями и музыкой, с литературными произведениями и теле-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.

102

программами, с произведениями живописи, кинофильмами, теат-
ральными спектаклями и т. д. Книги, картины, фильмы, спектакли,
другие художественные произведения доставляют людям удо-
вольствие или неудовольствие, ибо затрагивают какие-то струны
души, волнуют, вызывают раздумья. Духовная деятельность в
этой сфере культурной жизни составляет содержание художест-
венного сознания.

Особой формой общественного сознания являетсяфилосо-
фия.

В духовной жизни общества определенное место занимают
также религиозные верования, представляющие собой религиоз-
ную форму общественного сознания.

Характеристика общественного сознания была бы неполной,
если бы мы ограничились только рассмотрением перечисленных,
более или менее систематизированных, теоретически оформлен-
ных взглядов, которые выступают в виде правовых и политических
концепций, философских теорий, сложных моральных, эстетиче-
ских, богословских построений. Теоретически, концептуально вы-
раженные, эти формы общественного сознания образуют его
идеологический уровень, или идеологию. Под нею понимается
система взглядов и идей, в которых теоретически оцениваются от-
ношения людей к действительности и друг к другу, социальные
проблемы и конфликты, а также выдвигаются цели, программы
социальной деятельности, направленной на закрепление или пре-
образование сложившихся общественных отношений. Однако из-
вестно, что помимо теоретически оформленных идей и взглядов
в человеческом обществе колоссальную роль играют чувства, на-
строения людей. Все системы общественных взглядов и идей в
значительной степени зависят от общественной психологии той
или иной эпохи, от свойственных ей настроений, привычек, обы-
чаев, нравов, чувств, стремлений. В современной общественной
мысли всю эту совокупность психических образований называют
обыденным, массовым сознанием. Закономерности его форми-
рования и функционирования изучает наука, именуемая социаль-
ной психологией.

Каждая историческая ступень развития производства и связан-
ные с ней материальные отношения между людьми отражаются
на общественной психологии людей, на их привычках, нравах,
чувствах, взглядах, стремлениях и идеалах. Психология общества
всегда в конечном счете соответствует его экономике, определя-
ется ею.

Для пояснения этой мысли приведем пример из истории фран-
цузской культуры. Многие искусствоведы справедливо называют
писателя В. Гюго, живописца Э. Делакруа и композитора Г. Бер-
лиоза «великой романтической тройкой». Любопытно отметить,
что они не только работали в трех совершенно разных областях
искусства, но и вообще были очень далеки друг от друга. Извест-
но, что Гюго не любил музыки, а Делакруа пренебрежительно
относился к музыкантам-романтикам. Тем не менее в произведе-

103

нияхэтих трех очень не похожих друг на друга создателей духов-
ных ценностей отразились одни и те же общественные настрое-
ния. Можно с уверенностью сказать, что в картине Делакруа
«Данте и Вергилий» выражено то же самое настроение, которое
продиктовало Гюго его драму «Эрнани», а Берлиозу — его знаме-
нитую «Фантастическую симфонию». Чем же объясняется тот
факт, что в их произведениях выражалась одна и та же психоло-
гия?

Психология французского романтизма станет нам понятной
только тогда, когда мы взглянем на нее как на выражение интере-
сов и эмоций множества взаимодействующих групп и классов, как
на отражение исторически сложившегося бытия целой нации со
своей культурой, своей судьбой, да к тому же находящейся во
вполне определенном культурном окружении, в семье других ев-
ропейских народов. В этом случае мы поймем и то, почему роман-
тическое течение, буржуазное по своему существу, по своим иде-
ям и направленности, в среде самой буржуазии не пользовалось
долгое время сочувствием. Подобный разлад между идеологами
и тем классом, стремления и интересы которого они выражают,
вообще не редкость в истории. Им объясняются многие особенно-
сти умственного и художественного развития человечества. Пре-
небрежительное отношение «тонко» чувствующей «элиты» к ту-
пым «буржуа» до сих пор вводит в заблуждение некоторых теоре-
тиков и историков искусства, решительно неспособных понять со-
циальную природу французского романтизма.

В первобытном обществе, не знавшем деления на классы, про-
изводственная деятельность более непосредственно влияла на
миросозерцание людей, их вкусы, психологию. Но в обществе со
сложной групповой и классовой структурой, пронизанном самыми
различными целями и интересами, влияние материальной дея-
тельности на духовную жизнь сказывается через посредство мно-
гих звеньев. В самом деле, если, например, один из видов танца
у австралийских аборигенов воспроизводит работу по собиранию
ими кореньев, то ни один из изящных танцев, которыми развле-
кались французские светские дамы в XVI11 в., не может быть объ-
яснен их производственной деятельностью, так как они вообще
таковой не занимались. Поэтому, чтобы понять танец австралий-
ской туземки, достаточно знать, какую роль играет собирание
женщинами корней дикорастущих растений в жизни племени.
Но чтобы понять, скажем, томный и грациозный менуэт, бессмыс-
ленно искать его корни, истоки ритма и танцевального рисунка в
особенностях материального производства и экономики. Чтобы
получить сколько-нибудь верное объяснение его происхожде-
ния, его социальной и коммуникационной функции, его эстетики,
его особого танцевального этикета, следовало бы изучить целый
спектр социокультурных факторов: особенности народных и ры-
царско-дворянских танцев, придворный этикет, историю танце-
вальной музыки и бальных костюмов, функцию танца в светской
и простонародной жизни и т. д. К этому следовало бы добавить

104

анализ психологии общения и развлечений определенных соци-
альных групп в данной стране в соответствующий исторический
период. Примитивное же, вульгарное сведение сознания или соз-
нательных форм поведения к экономической деятельности лишь
затрудняет понимание духовной жизни и не имеет ничего общего
с материалистическим пониманием общества. В целом же и в дан-
ном примере общественное бытие сохраняет свое преобладаю-
щее значение, хотя его влияние на сложные образования общест-
венного сознания сказывается не прямо, не непосредственно, а
через общественную психологию.

Господствующий класс смотрит на низшие слои общества с
нескрываемым пренебрежением, и это становится характерной
чертой его психологии. Например, общественным настроениям
средневековых французских феодалов чрезвычайно импонирова-
ли стихи, изображавшие тогдашнего крестьянина в самом непри-
влекательном виде:

Мужики все уроды,
Каких не видел человек...

Другой была психология крестьян. Они смотрели на себя иными
глазами и, возмущаясь высокомерием феодалов, симпатизирова-
ли совсем другим стихам:

Мы такие же люди, как они,

И так же способны страдать, как они.

Разумеется, в реальной жизни эти диаметрально противопо-
ложные взгляды и оценки не всегда выражаются в столь откро-
венной форме. Рыцарские представления о добром поселянине
нередко уживались с балладами о благочестивых королях и доб-
лестных рыцарях, распевавшимися крестьянами и городской бед-
нотой. Но в конечном счете через все механизмы формирования
социально-групповой психологии, через все предрассудки и ил-
люзии прокладывало себе дорогу общественное бытие, способ
жизни и реальной исторической деятельности, в которые были
включены и в которых взаимодействовали отдельные индивиды,
группы и классы.

Социально-экономическое положение классов, их борьба ок-
рашивали собой их общественную психопогию. В периоды обост-
рения классовой борьбы сильнее становилось ее влияние на пси-
хологию борющихся классов и — через психологию — на идеи,
владевшие их умами.

Таким образом, общественная психология представляет собой
уровень общественного сознания, наиболее близкий к обществен-
ному бытию по своей зависимости от него и взаимодействию с
ним. Вместе с тем она проявляется во всех формах общественно-
го сознания, влияя на них помимо воли их сознательных носителей
и «творцов». Общественная психология содержит в себе элемен-
ты всех других форм общественного сознания, находящихся в ней
на той стадии развития, когда связь между ними еще не может

105

быть установлена ее индивидуальным носителем. Как уровень
общественного сознания, она отличается от политики, филосо-
фии, права по степени систематизации, ибо эти формы общест-
венного сознания представляют собой уже целостные системы
общественных взглядов и идей. Она представляет собой, по сути
дела, звено, через которое происходит взаимодействие между
общественным бытием и высшими формами общественного соз-
нания.

Как видим, взаимоотношение общественного бытия и общест-
венного сознания, различных форм и уровней общественного соз-
нания достаточно сложно и многопланово. Упреки же критиков
марксизма в том, что материалистическое понимание истории
упрощает общественную жизнь, толкует ее односторонне, сводя
все к материальной стороне и пренебрегая духовной, совершенно
несостоятельны. Напротив, материалистическое понимание исто-
рии рассматривает общественную жизнь во всей ее полноте и
сложности.

Г. В. Плеханов, излагая марксистское понимание взаимоотно-
шения общественного бытия и общественного сознания, предло-
жил следующую схему этого взаимоотношения:

1. Состояние производства на определенном этапе его раз-
вития.

2. Социально-политический строй, выросший на данной эконо-
мической основе.

3. Психика общественного человека, или общественная психо-
логия, определяемая частью непосредственно экономикой, а
частью всем выросшим на ней социально-политическим строем.

4. Высшие формы общественного сознания, отражающие раз-
личные стороны материальной жизни общества, а также особен-
ности общественной психологии.

Каждый из этих элементов взаимодействует с другими: вза-
имовлияние идет, образно говоря, как сверху вниз, так и снизу
вверх. Материалистическое понимание истории при этом подчер-
кивает, что определяющим выступает влияние, идущее от произ-
водства к общественному сознанию.

Конечно, эта схема, как и любая схема, упрощает реальное
положение дел. Однако она выделяет самое существенное в раз-
витии общества. И она не имеет ничего общего с часто встречаю-
щимся взглядом, который, подчеркивая взаимодействие в обще-
ственной жизни различных факторов, оставляет без ответа вопро-
сы о происхождении этих факторов и о том, каким из них принад-
лежит решающая роль.

Для осмысления совершающихся в нашей стране глубоких пе-
ремен, связанных с перестройкой и обновлением всех сторон
жизни общества, первостепенное значение имеет понимание ак-
тивной роли общественного сознания как фактора целенаправ-
ленного изменения общественного бытия. Речь идет не только о
роли политических, философских, нравственных и иных идей тео-
ретического уровня, но и о влиянии на материальную жизнь обще-

106

ства социально-психологических структур. Рассмотрим воздейст-
вие на процесс обновления социализма некоторых основных
образований социальной психологии: социальных установок, сте-
реотипов и ценностных ориентации.

Давно уже исследователями замечено, что люди как бы запро-
граммированы обществом определенным образом воспринимать
происходящие события. С помощью сформировавшегося кон-
кретно-исторического способа социализации; вхождения индиви-
да в общество (системы воспитания и образования, профессио-
нальной подготовки, усвоения и накопления социального опыта
и т. п.) у него образуется предрасположенность определенным
образом (позитивно, негативно, противоречиво, нейтрально) оце-
нивать событие, соответствующим образом переживать его, испы-
тывать по отношению к нему соответствующие (позитивные, нега-
тивные, противоречивые, нейтральные) чувства, склонность к со-
ответствующим оценкам, сопереживаниям и действиям, получив-
шие название социальных установок.

Человек с выработанной системой социальных установок часто
действует не задумываясь, мгновенно реагируя на происходящие
события. Солдат бросается по команде в атаку, несмотря на огонь
противника, горноспасатель спускается в горящую шахту, хотя и
сознает опасность. Если бы в психике человека не было бы выра-
ботано таких социально-психологических образований, как соци-
альные установки, из нашей жизни ушли бы такие важные момен-
ты, как героизм, самопожертвование, милосердие.

Такова сильная сторона социальных установок, но у них, как и
у других социально-психологических образований, есть и слабые
стороны. Действуя под влиянием определенной установки, чело-
век обычно не задумывается, правильна она или нет, адекватна
или неверна. Чаще всего он не относится к ней критически. Поэто-
му установка может направить человека и на совершение герои-
ческого поступка, и толкнуть в объятия слепого фанатизма.

Однако, как ни стойки социальные установки, они все же под
влиянием изменившихся условий либо сменяются новыми, более
соответствующими новому ходу общественной жизни, либо зату-
хают и перестают действовать. Иными словами, они обладают
определенной эластичностью. Но для общественной жизни харак-
терны не только устойчивые изменения. Нередко складываются
ситуации, когда в тех или иных областях жизни общества долгое
время существенных изменений не происходит, создается обста-
новка застоя. В такой обстановке сложившиеся социальные уста-
новки как бы окостеневают, теряют присущую им эластичность.
На базе таких установок складываются стереотипы, упрощенные
образы окружающих человека объектов, явлений, событий.

Стереотип (от греч. stereos (стерео) — зрительный и тип —
образ) — это утратившая свою эластичность, окостеневшая соци-
альная установка. Как особое социально-психологическое образо-
вание он включает в себя три момента: 1) предрасположенность
упрощенно оценивать явление; 2) склонность испытывать по отно-

107

шению к нему более или менее постоянные чувства (симпатии
или антипатии, согласие или несогласие); 3) предрасположенность
определенным образом по отношению к нему действовать.

Стереотип может быть позитивной или негативной установкой,
но в силу его упрощенности возможность ошибочных действий
сильно увеличивается. Человек не может для каждого события,
факта, явления каждый раз вырабатывать совершенно новую уста-
новку, новый стереотип. Поэтому в своем сознании он как бы
группирует близкие по содержанию установки и стереотипы, от-
носящиеся к какой-либо одной сфере жизни. Такие совокупности
близких по содержанию установок, стереотипов создают ценност-
ные ориентации, играющие большую роль в жизни отдельных ин-
дивидов и социальных групп, позволяющие им оценивать, пере-
живать, вырабатывать и осуществлять системы действий, нацелен-
ных на достижение соответствующих целей.

Сегодня весьма серьезной является проблема нейтрализации
негативных установок и ценностных ориентации, которые в свое
время сформировались в ходе неудачных попыток улучшить ме-
тоды управления экономикой. С этими попытками нередко связа-
но недоверие и к осуществляемым ныне мероприятиям, что во
многом обусловливает социальную пассивность части трудя-
щихся.

Взаимодействия общественного бытия и общественного созна-
ния противоречивы, сложны и многообразны. Происходящая в
СССР перестройка показывает, что роль установок и стереотипов
чрезвычайно возрастает именно в период крутых исторических
переломов. В таких ситуациях возникают острые, требующие
своевременного разрешения противоречия между устаревшими
социально-психологическими стереотипами и новыми требова-
ниями жизни. Поэтому нельзя ограничиться выработкой концеп-
ции перестройки народного хозяйства, производственных отно-
шений, политической системы общества. Недостаточно даже раз-
работки конкретной программы преобразований в сфере эконо-
мики, политики, культуры. Для реализации этой программы и
лежащей в ее основе концепции необходимо перевести модели,
разработанные на уровне теоретического сознания, на уровень
социальной психологии, превратить полученные знания в убежде-
ния, в новые социальные установки и ценностные ориентации.

Это сложный и длительный процесс; не всякое знание, даже
самое правильное, переходит в убеждение, становится установ-
кой. Например, в механизме торможения немалую роль играют
установки и стереотипы, сложившиеся в годы экстенсивного раз-
вития экономики. Так, большинство наших хозяйственников, при-
знавая, часто совершенно искренне, необходимость внедрения
новых технологий и интенсивных методов хозяйствования, на
практике зачастую реализуют старые, более привычные стерео-
типы экстенсивного расширения технических мощностей, пуская
в ход «опробированный» затратный механизм. Подобным спосо-
бом противодействуют перестройке и бюрократические звенья

108

аппарата управления. Новые подходы, требующиеся для решения
социальных, экономических и административных задач, наталки-
ваются нередко на старые командно-административные стере-
отипы. Преодолеть их одним лишь сокращением численности
административного аппарата или законодательными мерами
невозможно. Для этого требуется перестройка внутренних соци-
ально-психологических установок, сложившихся стереотипов и
ценностных ориентации; иными словами, необходима глубинная
перестройка общественного сознания.

Анализ динамики общественного сознания, особенно в пере-
ломные исторические эпохи, показывает, что между обществен-
ным бытием и общественным сознанием, особенно его внутрен-
ним социально-психологическим содержанием, постоянно воз-
никают требующие анализа и разрешения противоречия.

4. ОТНОСИТЕЛЬНАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ СОЗНАНИЯ;
ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И ОБЩЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ

Из главного принципа исторического материализма, утверж-
дающего, что общественное бытие определяет общественное
сознание, вовсе не следует, что оно, отражая объективные усло-
вия жизни человека, может играть лишь пассивную, так сказать,
регистрирующую роль. Выше уже говорилось, что социально-
психологические установки и стереотипы могут оказывать в за-
висимости от своего содержания негативное или позитивное
воздействие на общественно-экономическую — управленческую
и производственную — деятельность людей. История общества
и особенно наша современность дают немало доказательств
того, что общественное сознание каждой эпохи внутренне проти-
воречиво. Каждая его форма может содержать в себе как элемен-
ты адекватного, правильного отражения действительности, так
и элементы ложного, иллюзорного, превратного его отображе-
ния. Такая возможность коренится в сложной социально-группо-
вой структуре любого развитого общества. Не только само
общественное бытие на каждом этапе своей эволюции разно-
родно, многослойно и противоречиво, но и различные классы,
социальные группы, сословия и отдельные индивиды, преследуя
свои цели и интересы, «смотрят» на события общественной
жизни и оценивают их «со своей колокольни», с выгодных для
себя позиций. В этом и проявляется то особое свойство духовной
жизни, которое называют относительной самостоятельностью
сознания. Благодаря этой особенности оно может не только
укреплять и совершенствовать отражаемое им бытие, но и до-
вольно часто разрушать его. И тот, и другой процесс постоянно
встречаются в истории человечества. Так, буржуазное сознание
в эпоху, предшествовавшую буржуазным революциям, несом-
ненно отражало бытие феодального общества, но, чем точнее
оно отражало, тем больше содействовало его разрушению. Это,
если угодно, классический пример обратного, активного, нега-

109

тивно-разрушительного воздействия общественного сознания на
общественное бытие. Однако и наша действительность, наша
современность дает немало поводов для философских размыш-
лений на эту тему.

В эпоху сталинизма и в годы застоя, предшествовавшие пере-
стройке нашего общества, принципы социализма и социальной
справедливости подверглись сильной деформации и искажению.
Естественно, что это нашло отражение и в содержании общест-
венного сознания. Какие же силы были в этом заинтересованы,
какие социальные механизмы были задействованы в этом про-
цессе? К ним, как известно, в первую очередь принадлежит
верхушка партийного и государственного руководства во главе с
И. В. Сталиным и его ближайшим окружением. Со временем, в
результате нарушения социалистической законности, норм колле-
гиального руководства, отказа от демократической организации
общества и гласности в обсуждении общественно значимых
проблем, проведения массовых репрессий, ей удалось создать
в стране мощный бюрократический аппарат, цели и интересы
которого все больше обосабливались и расходились с целями
общества. В то время как массы трудящихся были ориентированы
на достижение социальной справедливости, преодоление бед-
ности, бескультурья, интересы бюрократии все больше концент-
рировались на удержании неограниченной власти любой ценой и
на извлечении из этого всех возможных социально-экономиче-
ских выгод и привилегий для себя. Вследствие этого начало нарас-
тать острое противоречие между официальной пропагандой, про-
возглашавшей на словах торжество справедливости, демократии,
гуманизма, заботу о человеке, интернационализм и т. д., и со-
циальной реальностью, в которой все эти принципы и лозунги из-
вращались и деформировались. В общественном сознании начали
обостряться противоречия между формальными, официальными,
явными, или, как говорят в социологии, эксплицитными, структу-
рами и неявными, скрытыми, имплицитными структурами в обще-
ственном сознании. Бравурный, псевдооптимистический тон офи-
циальной пропаганды не соответствовал процессам, имевшим
место в реальной жизни. «Говорильня», подменившая гласность,
иллюзия выборности и псевдодемократия вызвали апатию, скепти-
цизм, неверие в возможность достижения социальной справедли-
вости. Это социально-психологическое содержание общественно-
го сознания дополнялось серьезными перекосами во всех формах
общественного сознания на его, так сказать, теоретическом, ра-
циональном уровне. В правосознании понятие справедливости
было подменено целесообразностью, которая полностью опре-
делялась решениями бюрократического аппарата. В то время как
в жизни процветали очковтирательство, коррупция, подхалимаж,
беспринципность и т. д., подлинный героизм, честность, беско-
рыстие нередко замалчивались, а в сфере теоретической морали
провозглашались принципы «служения народу, идеалам социа-
лизма, верности партии» и т. п. В результате этого моральное

110

двоемыслие начало оказывать сильное негативное влияние на об-
щество, несмотря на моральную стойкость, честность и патрио-
тизм значительной части населения страны. В художественном со-
знании также начинали преобладать «подслащенные» нормативы
социалистического реализма, требовавшие вместо изображения
подлинных человеческих страстей, проблем и коллизий демонст-
раций успехов и благополучия.

Не следует думать, что негативное воздействие обществен-
ного сознания на бытие является преобладающей, основной
формой его относительной самостоятельности. В условиях до-
вольно продолжительного застоя происходило и достаточно
глубокое и серьезное осознание пагубности этого процесса для
нашего общества, для исторических судеб народа и культуры.
Несмотря на жесткую цензуру и идеологический контроль,
многие политические деятели, представители интеллигенции,
рабочие и крестьяне осознавали необходимость и неизбежность
глубоких социальных перемен. Как же могло возникнуть такое
осознание?

Говоря об общественном сознании, не следует забывать, что
общество, несмотря на существующие в нем социальные, поли-
тические, этнические, религиозные, профессиональные и т. д.
группы, группировки и объединения, в конечном счете состоит
из отдельных людей — индивидов. Сознание есть продукт функ-
ционирования человеческого мозга, иными словами,— продукт
человеческой головы. Однако, как не без иронии заметил еще
Ф. Ницше, коллектив не обладает особой коллективной головой,
и поэтому общественное сознание вырабатывается многими от-
дельными людьми. Общественное сознание, следовательно, не
какое-то особое образование, стоящее над индивидуальным
сознанием и существующее вне и независимо от него, а как бы
особый слой, особое содержание, сходное или, точнее говоря,
общее множеству индивидуальных сознаний, вырабатываемых
отдельными индивидами, живущими и действующими в данную
эпоху. Поскольку же условия их общественного бытия, истори-
ческий и культурный фон, общие для разных людей, постольку
в их сознании наряду с сугубо индивидуальным содержанием,
отражающим неповторимо личное бытие, имеется также общее
содержание, отражающее сходные условия бытия отдельных
групп, классов и общества в целом. Понимание соотношения
индивидуального и общественного сознания подводит нас к от-
вету на заданный выше вопрос. Так как различные индивиды
обладают различными способностями, образованием, широтой и
проницательностью ума, политическим опытом и информацией,
то одни из них могут понять проблемы, противоречия и тенден-
ции общественной жизни раньше и вернее, чем другие. Они могут
предложить тактикуи стратегию борьбы с негативными явле-
ниями жизни. Они также в состоянии верно представить себе
препятствия на пути всего нового и точнее, чем другие, выбрать
и оценить момент, когда следует выступить с новыми инициати-

111

вами и когда у этих инициатив есть реальный шанс на успех. Этот
анализ показывает, что для ясного понимания того, как в рамках
данного общественного сознания еще задолго до коренных из-
менений определяющего его общественного бытия могут
появиться новые идеи, цели и ценностные ориентации, необхо-
димо в полной мере выявить роль индивидуального сознания
как генератора новых критических и творческих подходов к со-
циальным реальностям. Если новые идеи, установки и ценности,
выдвинутые одним или несколькими проницательными умами
данной эпохи, созвучны эпохе, адекватны ей, действительно
отражают реальные проблемы и трудности и предлагают какие-то
конструктивные решения, то они рано или поздно проникают
в сознание большинства членов общества и становятся важным
регулятором их поступков, желаний и целей. Именно таким был
механизм выдвижения новых идей и принципов, которые легли
в основу проводящейся сейчас в нашей стране перестройки.

Не следует вместе с тем думать, что проникновение новых
идей, установок и ценностей в общественное сознание, а тем
более их практическое осуществление проходят гладко, прямо-
линейно, без сопротивления и трудностей. Общественное созна-
ние вообще очень сложно, многослойно и противоречиво, так как
в каждый данный момент отражает интересы разных обществен-
ных групп и институтов. Поэтому, например, идеи, концепции,
взгляды, выражающие социальные интересы большинства насе-
ления страны и ориентированные на широкую гласность, демо-
кратию, преодоление уравниловки, строгое соблюдение законно-
сти и т. д., приходят в столкновение с интересами бюрократии,
некомпетентных или коррумпированных специалистов и руково-
дителей, благополучию, престижу и власти которых они непо-
средственно угрожают.

В переломные эпохи общественной жизни нередко возникают
и новые, нетрадиционные формы общественного сознания. Хотя
основным импульсом их возникновения являются процессы, со-
вершающиеся в общественном бытии, во многом их развитие
определяется внутренней логикой и динамикой самого общест-
венного сознания. Так, за последние десятилетия в нашей стране
начали быстро развиваться экономическое, историческое и эколо-
гическое сознание. Разумеется, люди всегда интересовались сво-
им прошлым. Однако профессионально этим занимались, как
правило, ученые-историки, на долю же общественного сознания,
точнее, обыденного здравого смысла доставались обрывки исто-
рической информации, исторические легенды и предрассудки.
Бурный процесс демократизации нашего общества, необходи-
мость осмыслить истоки и причины нашей революции, значение
гражданской войны, «военного коммунизма», нэпа, коллективи-
зации и индустриализации, причин и хода Великой Отечественной
войны и последовавших за ней событий сделали исторический ин-
терес всеобщим, а исторические знания — важнейшим содержа-
нием нашего общественного сознания.

112

Нечто подобное можно сказать и об экономическом сознании.
Люди всегда интересовались хозяйственной деятельностью. Тем
не менее объем экономических знаний, нужных для практической
деятельности раба, крепостного, ремесленника или простого ра-
бочего, был весьма невелик. В эпоху авторитарного управления
Сталина, так же как и в период застоя, когда решения принима-
лись руководящими органами на основе командно-администра-
тивных методов руководства, трудящимся, по существу, не требо-
валось глубоких экономических знаний. Осуществляемая ныне по
инициативе партии радикальная экономическая реформа резко
изменила ситуацию. Миллионы людей начинают чувствовать себя
хозяевами производства. Индивидуальная и кооперативная трудо-
вая деятельность, переход на хозрасчет и арендный подряд сде-
лали экономические знания важнейшим условием экономиче-
ского выживания, конкурентоспособности, рычагом повышения
эффективности труда и экономического благосостояния каждой
семьи. Поэтому экономические знания начали овладевать умами
десятков миллионов людей и превратились в специфическую
форму общественного сознания — экономическое сознание, ак-
тивно воздействующее на общественное бытие.

Экономическое сознание представляет собой сложную и раз-
ветвленную систему знаний об управлении хозяйственной дея-
тельностью, хозяйственном расчете, финансах, технологических
процессах, рыночной конъюнктуре, спросе и предложении труда,
сырья, техники, информации и т. д. Осуществление радикальной
экономической реформы невозможно без столь же радикальных
изменений в сознании. Только приобретя определенную, образно
говоря, критическую массу, оно сможет оказывать действительно
эффективное воздействие на соответствующие стороны нашего
общественного бытия. Этим во многом объясняется и то, что сей-
час, пока такая «критическая масса» не достигнута, процесс эконо-
мического обновления осуществляется с трудом. Старое содер-
жание нашего экономического сознания, командно-администра-
тивные методы руководства хозяйством, экономические предрас-
судки, предубеждения против рыночной экономики, установки на
уравнительную оплату труда и т. д.— мощный барьер на пути ут-
верждения нового экономического мышления. Они-то и препят-
ствуют более эффективной реализации новых экономических
идей в системе реальной хозяйственной деятельности и в эконо-
мических структурах нашего общества.

В XVII главе мы остановимся на вопросах экологии и экологи-
ческого сознания. Сейчас же отметим, что возникновение послед-
него отражает особую катастрофическую ситуацию, возникшую
на современном этапе взаимодействия общества и природы. От-
ношение человека к природе всегда интересовало философов.
Однако содержанием массового общественного сознания оно
стало сравнительно недавно, лишь в 60-е гг. нашего века. Именно
в это время стало ясно, что техносфера или искусственная среда
обитания человека, созданная им самим, постепенно разрушает

113

геосферу и биосферу, охватывающих живую и неживую природу
в их целостности. Понимание этого обстоятельства и весь комп-
лекс связанных с этим знаний и стали содержанием особой формы
общественного сознания — экологического сознания, когда вы-
яснилось, что равновесие искусственной и естественной среды
обитания нарушено и над человечеством нависла угроза самому
его существованию.

Осознание экологической опасности стало мощным фактором
активизации общественно-политической, научно-технологической
и природоохранительной деятельности. Сейчас нет в мире, пожа-
луй, ни одного государства, в котором бы не осуществлялось эко-
логическое законодательство и не проводились бы природоза-
щитные мероприятия. Осознание экологической опасности ради-
кально меняет деятельность многих промышленных предприятий,
целых отраслей промышленности, быт городов и обширных
регионов. Разумеется, воздействие это неоднозначно. Как и в
остальных рассмотренных выше случаях, оно наталкивается на
сопротивление и противодействие, вызываемое личными и груп-
повыми интересами, национальными и государственными амби-
циями, предрассудками, недальновидностью и отсутствием ин-
формации. Но, несмотря на все это, его активное влияние на
наше общественное бытие непрерывно возрастает.

В современных условиях, и особенно в связи с происходящей
у нас перестройкой, меняется степень интенсивности и мера воз-
действия на общественное бытие таких традиционных форм об-
щественного сознания, как нравственное и правовое сознание.
Эти формы всегда были активными регуляторами общественной
жизни. Однако в период культа личности Сталина, волюнтаризма
и застоя сложилось принципиальное несоответствие между офи-
циально провозглашаемыми нормами и принципами морали и
права, с одной стороны, реальной противозаконной и моральной
деятельностью ряда государственных органов и учреждений,
санкционированной верхушкой партийно-государственного аппа-
рата, с другой стороны, и традиционными общечеловеческими
моральными и правовыми представлениями, которых придержи-
валось большинство населения нашего общества,— с третьей. На
словах провозглашалось: «Сын за отца не отвечает», на деле —
детей наказывали за несуществующие грехи отцов, а всякое со-
чувствие невинно пострадавшим расценивалось как потеря клас-
совой бдительности. На словах превозносились героизм, мужест-
во и честность, на деле — поощрялись клевета, доносительство
и очковтирательство, а в результате возникало всеобщее равноду-
шие, неверие ни в какие идеалы, беспринципность и карьеризм.
На словах провозглашалась «самая демократическая в мире»,
принятая в интересах трудящихся «сталинская Конституция», на
деле же осуществлялись массовые репрессии, формальные голо-
сования за заранее назначенных депутатов и подмена народного
самоуправления бюрократическим администрированием. А ре-
зультатом всего этого стала трудновосполнимая потеря наиболее

114

инициативных кадров, недоверие к органам власти, пассивное от-
ношение к общенародным и общегосударственным проблемам.
Ясно, что провозглашенный XXVII съездом КПСС курс на ра-
дикальную экономическую реформу и политическое обновление
невозможен без глубочайших изменений правосознания и нрав-
ственного бытия. Создание социалистического правового госу-
дарства, т. е. государства, в котором правит закон, а не та или
иная, пусть и выдающаяся, личность, останется пустым звуком,
если новое законодательство и правовые основы государства не
будут опираться на принципы высокой личной и гражданской
нравственности. Реабилитация же такой нравственности и воспита-
ние в ее духе всех или по крайней мере большинства членов об-
щества — не простой и не легкий процесс. Вот почему не следует
ожидать, что активное воздействие нравственного и правового
сознания на процессы, совершающиеся в нашем обществе, будет
мгновенным и всеобъемлющим. Активное воздействие общест-
венного сознания на общественное бытие — процесс противоре-
чивый, сложный, требующий больших постоянных усилий не толь-
ко со стороны общественных и государственных организаций, но
и со стороны широких масс трудящихся.

Глава IV

ЕДИНСТВО

И МНОГООБРАЗИЕ

МИРА

Достаточно только взглянуть на окружающую нас обстанов-
ку — машины, станки и инструменты в заводском цехе, на сотни
различных приборов в современной научной лаборатории, на раз-
нообразные транспортные средства и строения, с которыми мы
встречаемся на городских улицах, чтобы сразу же оценить разно-
образие, несходство всех этих вещей и предметов. Еще большее
разнообразие предлагает нам природа. Множество различных не-
бесных тел можно различить даже невооруженным глазом. Опти-
ческие и радиотелескопы позволяют обнаружить уже миллионы
таких тел и звездных систем. В капле болотной воды микроскоп
позволяет разглядеть множество одноклеточных организмов.
В лесах и горах, озерах, реках и морях водятся тысячи видов
растений, рыб, птиц и млекопитающих, а насекомых насчитывает-
ся 1,5 миллиона видов. Такое многообразие явлений в повседнев-
ной жизни и природе всегда привлекало внимание людей, за-
ставляло задуматься над его причинами и происхождением. При
этом люди всегда стремились унифицировать, объединить много-
образные явления природы и общественной жизни в какие-то
группы, более или менее устойчивые совокупности, обнаружить
их внутреннее единство. Но откуда бралось это стремление и
почему оно составляет предмет философских размышлений?
Ответ на эти вопросы не прост.

1. ПОИСКИ ЕДИНСТВА
В МНОГООБРАЗНОМ

Интерес к проблеме единства в многообразном возник в глу-
бокой древности и был продиктован не столько наблюдательно-
стью, сколько потребностями производственной и общественной
деятельности. Древний охотник, земледелец, пастух, скотовод
или гончар должен был решать определенные производственные
задачи, от которых зависело само его существование. При этом
человек всегда располагал ограниченным набором орудий труда,
ограниченными наборами производственных навыков и норм
общественного поведения. Как бы ни были велики умственные
способности человека, как бы ни умножалось с развитием обще-
ства количество его орудий и производственных навыков, все это

116

че могло идти ни в какое сравнение с количеством и многообра-
зием окружающих явлений. В этихусловиях люди должны были
решить задачу, как при помощи ограниченных наборов орудий
труда, производственных и общественных навыков овладеть не-
ограниченно разнообразным миром, приспособиться к нему, а в
конечном счете подчинить его себе. Для решения этой задачи
нужно было научиться выделять и группировать сходные явления,
находить в них нечто общее, сводить к чему-то единому, прини-
мать за одно целое и уже по отношению к этому единому, сгруп-
пированному целому предпринимать определенные решения и
согласованные действия. На протяжении многих тысячелетий та-
кой процесс шел бессознательно, стихийно. Там, где эта задача
до поры до времени оказывалась неразрешимой, развитие чело-
вечества наталкивалось на преграды и замедлялось. Это и приве-
ло к необходимости осознать саму задачу унификации многооб-
разного, задачу поиска единого в различном. Внутри этой задачи
имелись как бы две стороны, две подзадачи. Одна состояла в вы-
работке практических, социальных и производственных навыков
и приемов классификации, группировки и объединения сходных
предметов и явлений. Другая диктовалась потребностью объяс-
нить саму возможность таких группировок и объединения. Чтобы
быть уверенными в правильности своих действий и поступков, лю-
ди должны были иметь основания для такой уверенности. Они ис-
кали эти основания в различных объяснениях происхождения
многообразного видимого мира через что-то единое, целое.
Первоначальные попытки объяснить многообразие видимого,
чувственного мира мы находим в мифологии древних народов.
Несмотря на разнообразие самих мифов, всем им присущи неко-
торые общие черты. Первая из них состоит в стремлении объяс-
нить многообразие не только тех явлений, с которыми люди стал-
кивались непосредственно в быту, в производстве или обществен-
ной жизни, но и более отдаленных, например явлений звездного
мира. Вторая черта заключается в стремлении объяснить много-
образие, наличие разных форм и видов живых и неживых явлений,
их происхождение из некоего единого источника. Таким источни-
ком чаще всего был тотем, священный предок. Как бы ни были
различны люди одного племени, они являются родственниками,
их объединяет единство происхождения от общего предка. Един-
ство происхождения объединяет также различные виды живот-
ных, растений и небесные тела. Третья черта связана с тем, что ис-
точник единства рассматривался как сверхъестественный, над-
природный. В процессе развития различных мифологических
систем и религий роль единого прародителя или источника раз-
личных групп сходных между собой явлений была постепенно
закреплена за богом. То, что люди долгое время вследствие
ограниченности их производственной и общественной деятельно-
сти не могли отыскать единый источник для различных групп
явлений, заставляло их в процессе стихийного религиозно-куль-
турного твоочества «изобретать» множество ~гких источников,

117

и этим отчасти объясняется то, что все народы в своем развитии
прошли стадию многобожия, или политеизма (от греч. poly —
много, fheos — бог).

Ранее уже говорилось о том, как в процессе разложения и пре-
образования древнейшего мифологического сознания начали
складываться элементы научно-философского понимания мира.
Специфика этого понимания заключается в том, что оно требует
обоснования, оправдания и проверки своих утверждений, в то
время как мифология принимает их на веру. Конечно, данная чер-
та философского мышления сформировалась не сразу, но все же
в простейшем виде она присутствовала уже во всех древнейших
философских системах и программах миропонимания. Древние
философы — часто совершенно сознательно — выступали против
мифов; в то же время они с необходимостью унаследовали от
мифологического мировоззрения те реальные проблемы, кото-
рые ставили сама жизнь, общественная практика и история чело-
вечества. Отвергнув мифологическое решение этих проблем,
создатели древней, прежде всего античной, философии попыта-
лись предложить свои доказательные и обоснованные, с их точки
зрения, решения, соответствовавшие тогдашнему уровню знаний.
В ходе обсуждения таких проблем, к числу которых относилась
и проблема единства и многообразия мира, они вырабатывали
новые понятия, предлагали неизвестные ранее подходы и ре-
шения.

Самая первая программа такого рода, созданная представи-
телями ионийской натурфилософии, была рассчитана на то, чтобы
вывести все многообразие мира из единой первоосновы. Мы уже
рассказывали о взглядах Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена и
Гераклита. Поэтому сейчас лишь напомним, что эти философы
выбирали в качестве такой первоосновы какой-то один элемент,
чаще всего чувственно воспринимаемый,— воду, огонь или воз-
дух. Все остальные предметы рассматривались как формы или
способы существования определенной первоосновы. Живший не-
сколько позже Эмпедокл, сознавая трудности выведения всего
многообразного мира из одного-единственного элемента, пред-
ложил многоэлементную основу всего существующего. Она со-
стояла из земли, воды, воздуха и огня, соединявшихся при помо-
щи особых сил, которые он называл враждой и дружбой, любовью
и ненавистью и т. д.

Нужно отметить, что любая из перечисленных точек зрения
на первооснову сущего отстаивалась при помощи сходных аргу-
ментов. Это заставляло других античных философов сомневаться
в правильности предлагаемых ионийцами объяснений. Нетрудно
заметить, что древняя философия в противоположность мифоло-
гии была по существу своему критична, полемична и широко
пользовалась приемами доказательства и опровержения, сомне-
ния и проверки. Но так как ионийские натурфилософы и их после-
дователи не могли привести бесспорных доказательств и, так
сказать, «продемонстрировать» происхождение и возникновение

118

всех предметов из одного чувственного первоначала, их против-
ники выдвинули несколько конкурирующих гипотез.

Одну из них предложили уже упоминавшиеся нами пифаго-
рейцы, считавшие первоосновой многообразия мира сверхчувст-
венное математическое начало — число. Для них характерно рез-
ко отрицательное отношение к бесконечности. В этом выражался
своего рода неосознанный страх древнего человека перед непо-
стижимыми для него многообразием и сложностью реального
мира. От пифагорейцев берет начало негативное отношение к
реальному многообразию мира, сомнение в его реальности,
стремление заменить многообразное и бесконечное единым и ко-
нечным.

Пифагорейский подход оказался внутренне противоречивым.
Математические исследования, в особенности исследования про-
порций (развитию которых весьма способствовал повышенный ин-
терес к «тайной» природе чисел), привели к открытию иррацио-
нальных чисел, бесконечных непериодических дробей. Оказа-
лось, что сведение бесконечного многообразного мира к целым
(конечным, с точки зрения пифагорейцев) числам и установление
математического единства мира невозможны. Это породило пер-
вый серьезный кризис античной математики и связанной с ней фи-
лософии и стимулировало создание новых научно-философских
программ, стремившихся по-новому ответить и на вопрос о един-
стве многообразного мира.

Первый такой ответ принадлежит элеатам. Отрицая существо-
вание движения и изменения, они отрицали и многообразие
мира. Согласно разуму — а лишь он ведет нас к истине,— мир в
действительности есть нечто абсолютно единое, единообразное,
чувственно не воспринимаемое. Его можно лишь мыслить, о нем
можно только думать, но чувствам это «единое» недоступно. Для
доказательства этого Зенон сконструировал ряд апорий (от греч.
ароп'а — затруднение, недоумение), т. е. логических трудностей
(кажущихся непреодолимыми), на которые наталкивается призна-
ние многообразия мира. Поскольку же, с точки зрения элеатов,
логическое доказательство гораздо важнее, чем то, о чем свиде-
тельствуют наши чувства, реальность наблюдаемого многообра-
зия мира ими отвергалась. Их подход был по-своему переработан
и обоснован в учении Платона о том, что многообразные чувствен-
но воспринимаемые вещи суть воплощения идей. По Платону,
объединение вещей в группы возможно лишь благодаря лежа-
щим в их основе идеям.

Этой линии противостояли воззрения Демокрита и Аристоте-
ля. Изложенную ранее атомистическую теорию Демокрита мож-
но назвать конструктивной. Ее суть в том, что основу видимого
многообразия мира составляют единые по своей природе атомы.
Учение Аристотеля исходило из того, что мир состоит из реально
существующих, чувственно воспринимаемых единичных вещей.
Они обладают сходными чертами, которые отражаются, фикси-
руются в понятиях. Понятия «человек», «лошадь» и т. д. не веч-

119

ные идеи, как думал Платон, а обозначение общих свойств пред-
метов.

Взгляды античных философов на проблему единства и много-
образия мира оказали значительное влияние на мыслителей сред-
невековья. Основная идея христианского богословия заключалась
в том, что мир создан богом как бы по единому плану, замыслу.
Мир един именно в этом смысле, несмотря на видимое его много-
образие. При этом, поскольку христианский бог объявлялся все-
могущим существом, а его воля и власть — не имеющими преде-
лов, средневековые христианские философы постепенно преодо-
левали неприязнь античных философов к бесконечному и мно-
гообразному. Однако новое отношение к миру как к продукту
творения требовало и нового обоснования. В бесконечных спорах
и диспутах складывались средневековые схоластические учения о
единстве многообразного. Одно направление, восходившее к
Платону и получившее название реализма, утверждало, что
реально существуют лишь общие понятия — универсалии. Про-
тивники реализма, напротив, признавали существование только
единичных индивидуальных вещей и считали, что в реальной дей-
ствительности ничего общего нет. Общими являются лишь имена,
названия, приписываемые нами различным группам вещей по на-
шему усмотрению. Имя, название — по-латыни nomen. Отсюда
и название этого направления — номинализм.

Какое же идейное наследие оставила античная и средневеко-
вая философия науке и философии нового времени? Во-первых,
вопрос о единстве многообразного был четко поставлен, ибо была
обнаружена необходимость единой общей основы бесконечного
разнообразия окружающих нас явлений и процессов. Во-вторых,
было осознано, что возможны различные решения этого вопроса,
в том числе:

а) мир един, потому что он возникает из единой материаль-
ной элементарной первоосновы (ионийцы);

б) мир един, потому что он подчиняется единым математиче-
ским законам и числам (пифагореизм);

в) мир един, потому что он есть осуществление вечных и не-
подвижных идей (Платон);

г) разнообразные явления мира сконструированы из единой
основы — материальных атомов (Демокрит);

д) все вещи, из которых состоит материальный мир, единич-
ны. Они существуют объективно, но точно так же существуют и
заключенные в них «формы», нематериальные понятия, причем
единство многообразия вещей определяется единством содержа-
щихся в них понятий (Аристотель);

е) мир един благодаря единству творения и божественного
замысла (христианское богословие);

ж) решение вопроса о единстве многообразного мира пред-
полагает логический анализ понятий «общее» («универсальное»),
«особенное» и «единичное» («индивидуальное») (спор номинали-
стов и реалистов).

120

Мыслители античности и средневековья были уверены, что ре-
шения указанного вопроса можно достичь путем логического до-
казательства, чисто умозрительных рассуждений. Естествоиспы-
татели же и философы нового времени, обратившись к научному
опыту и эксперименту, порывали с этой традицией. Разумеется,
разрыв этот никогда не был полным. Такие достижения антично-
сти, как учение о том, что явления природы, несмотря на все их
разнообразие, подчиняются единым и относительно простым
математическим закономерностям, оказали сильное влияние на
Коперника, Кеплера, Галилея, Ньютона, Декарта, Лейбница и др.
Галилей, например, говорил, что «книга природы написана на
языке математики».

Но главным достижением философии науки нового времени
было все же признание того, что все спорные вопросы должны
разрешаться научным экспериментом и наблюдениями. Отстаи-
вая эту мысль, Ф. Бэкон постоянно подчеркивал бесконечное
многообразие объективных модусов (от лат. modus — образ) при-
роды. Единство же природы определяется формами, которые
открываются учеными в процессах наблюдения и эксперимента.
Такие формы устойчивы, постоянны и совпадают по своему
смыслу с понятием «закон природы», как его употребляет совре-
менная наука. Важнейшим достижением Ф. Бэкона было понима-
ние того, что вопрос о единстве отдельных фрагментов природы
и мира в целом можно решить лишь на основе эксперименталь-
ного изучения общих свойств, степени их нарастания или убыва-
ния, открытия объективных связей и взаимодействий между раз-
личными явлениями природы.

В XVII — начале XIX в. метафизическая философия, механи-
цизм выдвинули идею редукционизма (от лат. reguctio — возвра-
щение, отодвигание назад) — убеждение в возможности свести
все видимое многообразие вещей и движений к простому меха-
ническому перемещению частиц. Однако уже с середины XIX в.
благодаря ряду важнейших открытий науки, о которых упоми-
налось раньше, ошибочность редукционизма стала совершенно
ясной.

Обсуждение вопроса о единстве и многообразии мира приве-
ло к тому, что в философии нового и особенно новейшего вре-
мени отчетливо обозначились две противостоящие друг другу
позиции — монизм (от греч. monos — один, единственный) и плю-
рализм (от лат. pluralis — множественный). Сторонники монисти-
ческого подхода отдавали предпочтение какому-то единому на-
чалу, первооснове мира. При этом внутри монизма отчетливо
прослеживались два взаимоисключающих решения — идеали-
стическое и материалистическое. Для идеалистов такой единой
первоосновой являются идеи (Платон), абсолютный дух (Гегель),
для материалистов же — материальные элементы мира (ионий-
цы), атомы (Демокрит), всеобщая субстанция (Спиноза) и т. д.
В противоположность монизму плюрализм признает равноцен-
ность множества несводимых друг к другу оснований мира, форм

121

существования и движения различных предметов и явлений. Эта
точка зрения имеет известные основания в некоторых тенден-
циях современного естествознания, которое так и не обнаружило
до сих пор единого физического основания мира.

Наряду с философским плюрализмом, признающим мно-
жественность оснований мира, существует культурный и идео-
логический плюрализм, утверждающий многообразие взглядов
на общество и оценок социальной реальности. На протяжении
многих десятилетий философский монизм отождествлялся с
идеологическим единомыслием. Оно использовалось как
средство отвергать разнообразие живых человеческих взглядов и
оценок, и такая вульгарная политизация философии пагубно ска-
зывалась на общественном развитии.

2. ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
О ЕДИНСТВЕ И МНОГООБРАЗИИ МИРА

Только что мы познакомились с тем, как обсуждался и решал-
ся вопрос о единстве и многообразии мира в прошлом — в исто-
рии философии. Но какое отношение имеет этот вопрос к совре-
менному человеку? Зачем нужно, да и нужно ли вообще заду-
мываться над ним сегодня? Чтобы разобраться в этом, следует
прежде всего проанализировать саму деятельность современно-
го человека — практически-производственную, научную, общест-
венную. С этого мы и начнем, напомнив, что деятельность может
рассматриваться как решение определенных задач по достиже-
нию определенных целей. Целенаправленность, как подчерки-
вал К. Маркс, характерная черта человеческой деятельности.

Когда землекоп роет канавку, являющуюся частью иррига-
ционной системы, он вряд ли задумывается над единством и мно-
гообразием мира в целом. Для решения его конкретной задачи
это совершенно не нужно. Он должен знать основное для него —
направление, длину, глубину и ширину канавки, количество кубо-
метров грунта, которое необходимо вырыть за рабочую смену,
и т. п. Но пусть мы имеем дело с проектированием большой ир-
ригационной системы с десятками осушительных и оросительных
каналов, насосных станций, водохранилищ, плотин. Такая система,
охватывающая иногда сотни и тысячи квадратных километров,
может существенно повлиять на состояние окружающей среды,
на жизнь растений, животных и людей, на местный климат, на
состояние экономики данного района и других зон страны и т. д.
Чтобы достигнуть намеченной цели, избежав при этом нежела-
тельных последствий и осложнений, нужно учитывать сотни явных
и скрытых связей, видеть возможные последствия, затрагиваю-
щие самые разнообразные формы жизнедеятельности в природе
и обществе. Все эти связи и взаимовлияния следует рассматривать
в каком-то единстве, как некое развивающееся целое и отразить,
учесть их в разрабатываемом проекте. Ведь если их не учесть,
не увязать вместе, создание ирригационной системы может иметь

122

катастрофические последствия для растительного мира, живот-
ных и человека. Разумеется, в самом подобном «увязывании» нет
еще никакой философской проблемы, нет еще необходимости
обсуждать вопрос о единстве и многообразии явлений всего ок-
ружающего мира, но некоторые приближения к такому вопросу
здесь уже намечаются. Однако пойдем дальше.

Ученые давно заметили, что жизнь растений и животных под-
чиняется определенным временным ритмам. Цветковые растения
в определенное время суток раскрывают или смыкают свои ле-
пестки. Одни животные ведут дневной образ жизни, другие —
ночной. С «таинственным» чувством времени связаны многие фи-
зиологические процессы жизнедеятельности организмов — от
микробов до высших животных. Соответствующие явления по-
лучили название «биологических часов». Легко понять, какое зна-
чение имеет изучение биологических часов, биологического
механизма учета времени для развития сельского хозяйства, по-
вышения урожайности, эффективности животноводства, для ме-
дицины, космонавтики и т. д.

Новейшие научные исследования показали, что биологиче-
ские часы тесно связаны с реакцией живых организмов на свет,
излучаемый различными небесными телами, с их реакцией на из-
менение электромагнитных и гравитационных характеристик Зем-
ли и т. д.

Таким образом, в круг повседневных интересов биологов,
физиологов и медиков вошли физические и астрофизические
вопросы. Они стали задумываться над связью земных проявлений
жизни с космическими источниками энергии, над влиянием раз-
личных астрономических факторов на различные циклы жизне-
деятельности растений, животных и человека. Даже массовые
вспышки эпидемий и размножение саранчи оказались в косвен-
ной зависимости от уровня солнечной активности, от протекания
термоядерных реакций на нашем светиле. Тут уже вплотную при-
ходится задумываться над единством и взаимной связью самых
различных явлений — жизни бактерий и солнечной активности,
ночных полетов перелетных птиц и расположения звезд на небе,
химического состава речной или морской воды и сейсмических
колебаний морского дна и т. п.

Вопрос о единстве мира приобретает особую актуальность
в связи с выходом человека в космос. Изобретение оптических,
а затем и радиотелескопов, создание космических спутников и
межпланетных лабораторий позволили установить ряд важных об-
щих моментов в происхождении, физико-химическом составе и
законах движения небесных тел. Развитие современной техники
придает интересу к строению Солнечной системы и всей Вселен-
ной практическую окраску. Ведь недалеко то время, когда ис-
пользование внеземных минеральных богатств станет насущной
проблемой для земной промышленности. Развитие атомной энер-
гетики и необходимость, с одной стороны, устранения радиоак-
тивных отходов, с другой — поисков радиоактивного топлива за

123

пределами Земли заставляют уже сейчас серьезно исследовать
вопрос о космических источниках сырья, «космических свалках»
или «космических печах» для сжигания некоторых отходов зем-
ной промышленности. Здесь все оказывается взаимосвязанным.
Не исключено, что неучет каких-то мельчайших, не до конца изу-
ченных зависимостей может нарушить космический баланс, при-
вести к кризису «космической экологии», подобно тому как про-
мышленное развитие на Земле вызвало нарушение некоторых
установившихся в природе зависимостей. Поэтому изучение един-
ства и взаимосвязи многообразных по форме явлений земной
и космической природы в наши дни приобретает особый прак-
тический смысл и вызывает глубокий теоретический интерес.

Нечего и говорить, что еще больший интерес вызывают взаимо-
связь и обнаружение единства разнообразных форм обществен-
ной жизни и мышления. Важность этого вопроса столь велика, что
мы посвятим ему целиком следующую главу. Здесь же подчерк-
нем, что такие важнейшие для жизни человечества проблемы, как
сохранение мира и охрана окружающей среды, прогресс науки и
техники, устранение голода и болезней в масштабе всего мира,
могут быть решены только при условии, что будет выявлено некое
единство интересов, общее всему человечеству, несмотря на на-
личие специфических интересов, связанных с различными куль-
турными, национальными, классовыми, политическими и другими
особенностями, присущими многочисленным общностям людей,
странам и государствам, существующим на нашей планете.

Для современного человека интерес к единству и взаимосвя-
зи многообразных явлений природы, общества и мышления,
по-видимому, даже более актуален, чем для человека всех пред-
шествующих исторических эпох. Этот интерес тем заметнее, чем
отчетливее выражен, чем крупнее масштаб поставленных задач,
чем больше элементов, связей и зависимостей необходимо учи-
тывать в ходе их решения. В повседневной деятельности мы обыч-
но либо вообще не задумываемся над единством многообразно-
го, либо мысль об этом присутствует, так сказать, за сценой в виде
общего мировоззренческого фона. Однако там, где требуются
крупномасштабные научные решения, например при проектиро-
вании больших гидротехнических сооружений, космических ис-
следований или при решении глобальных задач, вопрос о единст-
ве многообразного, о целостности, о системном характере окру-
жающего нас мира должен быть осознан, поставлен и решен в от-
четливом, явном виде. Но ответив на один вопрос, мы тут же
сталкиваемся с другими.

Почему вопрос о единстве и взаимосвязанности мира является
предметом философского обсуждения? Разве не отвечают на этот
вопрос специальные науки о природе и обществе (гидротехни-
ка, биология, экология, астрофизика, социология, политическая
экономия,, теория культуры и т. п.)? Что собственно нового может
сказать философия, если она не пользуется приборами и инстру-
»•лентами дл? наблюдений, не ставит научных экспериментов? Есть

124

ли вообще какой-то особый философский смысл в вопросе о
единстве мира, коль скоро решение подобных вопросов, как по-
казал опыт истории философии, не может быть достигнуто при
помощи лишь умозрительных рассуждений и чисто логических
доказательств? Здесь мы подошли к самой сути дела.

Вопрос о единстве многообразных явлений природы, обще-
ства и мышления имеет как бы две стороны, может и должен об-
суждаться в двух взаимосвязанных плоскостях. Первая сторона,
или плоскость, охватывает разнообразные научные решения,
научные методы подтверждения единства мира, основанные на
эксперименте, наблюдениях и соответствующих научных теориях.
Каждая наука решает этот вопрос своими особыми методами и
приемами применительно к своему предмету, своим объектам
исследования. Так, астрофизики с помощью спектрального анали-
за установили, что состав основных химических соединений во
всей Вселенной может быть объяснен с помощью известных нам
по таблице Менделеева химических элементов, чем подтвер-
ждается мысль о единстве физико-химического строения мира.
Астрономы, проанализировав смещение световых и радиоволн
(эффект Доплера), пришли к выводу, что Вселенная расширяется.
Звезды и целые галактики «разбегаются» с огромными скоро-
стями со времени «Большого взрыва». Это позволяет говорить
о единстве происхождения видимой (в астрономическом смысле)
Вселенной и даже строить модели ее будущего движения. Биоло-
ги, изучая механизмы развития животных, растений, микроорга-
низмов, выяснили, что формы жизни, несмотря на гигантское их
разнообразие, подчиняются ряду общих законов и обязательно
включают сходные структурные элементы. Живые организмы яв-
ляются либо одноклеточными, либо многоклеточными. Все
клетки имеют общую структуру: состоят из ядра, цитоплазмы,
включающей до тридцати видов аминокислот, мембран и т. д.
Передача наследственных признаков и сохранение видовых от-
личий осуществляются при помощи гигантских спиралевидных
молекул ДНК — дезоксирибонуклеиновой кислоты. Все это под-
тверждает глубокое внутреннее единство живой природы.

Разработка и осуществление сложнейших технических и био-
технических проектов — гигантских ирригационных систем, сис-
тем телефонной связи, систем управления промышленностью
и т. д.— привели к созданию ряда новых научных дисциплин,
которые при помощи особых устройств и математизированных
теорий (например, математическая теория информации, ЭВМ,
микрокомпьютеры и т. д.) изучают взаимосвязи и взаимодейст-
вия в сложных системах, насчитывающих миллиарды элементов.
Здесь приходится говорить о единстве и связи качественно раз-
нородных явлений, причем эти единство и связь устанавливаются
на языке математики и с помощью сложных экспериментов с жи-
выми существами и техническими устройствами.

При осмыслении любого из приведенных примеров — идет
ли речь о звездах, живых организмах или технических сооруже-

125

ниях, человеческом мышлении или общественных процессах —
ученым помогают такие общие понятия, как «система», «целое»,
«связь», «взаимодействие», «общее», «индивидуальное», «эле-
мент», «структура», «закон», «форма», «содержание» и т. д.
Разумеется, в каждой науке эти понятия получают свою смысло-
вую нагрузку, приобретают свое особое значение. Вместе с тем
во всех этих смыслах и значениях есть и нечто общее. И чтобы
сами ученые разных специальностей, общественные и политиче-
ские деятели могли понимать друг друга и совместно решать
сложные комплексные задачи, они должны знать это общее, дол-
жны овладеть внутренним смыслом указанных понятий. Физики,
химики, биологи, экономисты и социологи изучают различные
системы, различные элементы и структуры, различные связи и це-
лостности; они изучают соответственно физические, химические,
биологические, экономические и социальные объекты. Однако
изучение смысла и значения общих понятий, которые им для этого
необходимы, не входит в их задачи. Такая задача принадлежит
области философии.

Далее в развитии науки, техники и общественно-политиче-
ской жизни содержание перечисленных выше понятий постоянно
меняется. В этой связи возникает вопрос о том,.в каком отноше-
нии они находятся к объективному миру. Его постановка — это
частное проявление основного философского вопроса об отноше-
нии бытия и мышления и о познаваемости мира. Для ответа на не-
го недостаточно чисто научных результатов, установленных с по-
мощью экспериментов, так как в нем речь идет не об отдельных
формах объективного мира, не об отдельных группах физических,
биологических или социальных явлений, а о мире в целом. Ни од-
на из специальных наук не решает задачу синтеза и анализа всего
накопленного знания. Это — задача философии. Рассматривая
вопрос о единстве и многообразии мира, философия действи-
тельно не ставит экспериментов, не пользуется приборами. Она
совершает то, чего не делают другие науки: исследует смысл и
значение понятий и теоретических взглядов на единство многооб-
разного, которые вырабатываются естественнонаучным, тех-
ническим и обществоведческим видами познания, выявляет по-
нимание этого единства, возникающее в различных культурах и в
области здравого смысла, обобщает исторический опыт пред-
шествующего развития философии и специальных наук и на ос-
нове синтеза и обобщения всех имеющихся данных формулирует
общие принципы, регулирующие отношения человека к миру.

Суть одного из важнейших таких принципов сводится к сле-
дующим утверждениям: 1) все многообразные явления природы,
общества и мышления — несмотря на видимые их различия —
внутренне связаны прямыми или косвенными связями, находятся
во взаимной обусловленности и зависимости; 2) единство мира
состоит в его материальности.

За видимой простотой этих утверждений скрывается действи-
тельная сложность. В отличие от предшествующих философских

126

учений диалектический материализм не сводит все разнообразие
явлений природы и общественной жизни к единой субстанции,
материальной или духовной, как делали пифагорейцы, элеаты,
Платон, Демокрит и др. Единство мира состоит не в бытии единич-
ных вещей, как думал Аристотель, и не в единстве актов божест-
венного замысла и творения, как тому учит христианская теоло-
гия. Вопрос о единстве нельзя подменять чисто словесной аргу-
ментацией в пользу существования общих понятий или чувственно
воспринимаемых явлений. Нельзя подменять философский смысл
этого вопроса узкоспециальным естественнонаучным смыслом.
Так, физики XIX в. усматривали единство мира в молекулярной
и атомной структуре материи. Физика XX в. до 60-х гг. сводила
все материальные явления к определенному набору элементар-
ных частиц и физических полей, к четырем основным взаимодей-
ствиям— электромагнитным, гравитационным, сильным и сла-
бым. Теперь выдвигается гипотеза, что все физические явления
сводимы к фундаментальным «кирпичикам» (кваркам и лепто-
нам). Возможно, что эти представления о физическом строении
мира в дальнейшем усложнятся и более или менее значительно
изменятся. Но и в этом случае они вряд ли смогут указать единую
основу всех физических, органических, социальных процессов
и явлений. Нельзя же в самом деле сводить социальные револю-
ции или различные формы семьи и культуры к элементарным
частицам или кваркам.

Диалектический материализм, утверждая, что единство мира
заключается в его материальности, не сводит все дело к един-
ству физического строения мира. Он говорит нечто большее: яв-
ления в природе, обществе и мышлении включены в единую си-
стему связей и отношений; эти связи и отношения существуют и
изменяются объективно; сознание, мышление людей включено в
эту систему связей, так как возникает в результате объективного
развития мира и существует как его активное, творческое отраже-
ние. Таким образом, один из «вечных» философских вопросов —
вопрос о единстве многообразного — находит ответ с опорой на
достижения современной науки и общественно-исторической
практики. Ф. Энгельс, подчеркивая, что диалектико-материали-
стическое учение тесно связано с выводами всей современной
науки, хотя и не сводится к ним и не подменяется ими, писал:
«Действительное единство мира состоит в его материальности,
а эта последняя доказывается не парой фокуснических фраз, а
длинным и трудным развитием философии и естествознания» .
Принцип единства мира утверждает, что мир, как и его отдельные
фрагменты, есть взаимосвязанное материальное целое, что по-
знание мира, как и его преобразование, может происходить лишь
с учетом всех доступных нам связей и взаимодействий. На приме-
ре этого принципа философия демонстрирует свою методологи-
ческую функцию как регулятора познания и деятельности.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 43.

127

3. ПОНЯТИЯ, РАСКРЫВАЮЩИЕ ЕДИНСТВО

И ВЗАИМОСВЯЗЬ В ПРИРОДЕ,

ОБЩЕСТВЕ И МЫШЛЕНИИ

Методологическая функция философии заключается прежде
всего в формулировании всеобщих, универсальных'предпосылок
(правил и принципов) познавательной и практической деятельно-
сти, что делается ею при помощи наиболее общих понятий —
категорий. К ним относятся: «целое» и «часть», «система», «струк-
тура», «элемент», «связь», «отношение», «форма» и «содержа-
ние», «общее», «особое» и «единичное». Именно с их помощью
философский принцип единства многообразного приобретает
методологическое звучание.

Все перечисленные категории взаимосвязаны. Мы начнем их
обсуждение с понятий «целое» и «часть», которые были вырабо-
таны уже в глубокой древности. Что же обозначают эти понятия?
Определить их значение совсем не легко. Гораздо проще обра-
титься" к примерам, к собственному опыту. Так, мы говорим, что
числа 2, 4, 6, 8 и т. д. являются подмножеством, или правильной
частью, множества натуральных чисел 0, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 и т. д.
Два заблудившихся барашка — часть стада; отдельный цех —
часть завода; мозг, печень и пр.— отдельные органы или части че-
ловеческого организма как целого. То, что отдельные вещи могут
быть разделены на составляющие их части, было подлинным
открытием для людей древности. Люди разбивали сложные за-
дачи на более простые и решали их по частям. Понятия «часть»
и «целое» отражали два момента: 1) объективные вещи как бы
составлены, сделаны из более простых вещей; 2) люди в состоя-
нии разбить, разложить первоначальную вещь на более простые
составляющие (части). Исторически сложилось так, что понятие
«целое» применялось к завершенным, законченным вещам,
встречающимся в повседневной практике. И оказалось, что при-
менение этого понятия к бесконечному объективному миру ве-
дет к большим трудностям. Они стали заметны уже в новое
время.

Ведь редукционистская программа исходила из убеждения,
что любое целое, в том числе и мир со всем его многообразием,
можно окончательно понять, разложив на части. Эти части сле-
дует подробно изучить, описать, а затем, просуммировав полу-
ченные отдельные описания, вывести полное и окончательное зна-
ние о целом. Все сложные физические, химические, психические,
социальные явления стали сводить к простейшим механическим
частям и перемещениям в пространстве. И тут оказалось, что по-
нятия «часть» и «целое» лишь приблизительно отражают реаль-
ный мир. Разлагая организмы на отдельные органы, физиологи
могли изучить их строение. Но при этом ускользало что-то очень
важное: распавшись на части, организм переставал быть живым;
исчезало нечто делавшее его органы частями живого целого. Ес-
ли взять огромный современный завод и описать его отдельные

цехи, а затем просуммировать эти описания, то вряд ли удастся
получить правильное знание о заводе как целом. Рассматривая
общество как соединение отдельных групп и классов, организа-
ций и учреждений, мы вряд ли сумеем понять специфику данного
общества как целого.

Неудачи редукционистской программы в науке XIX—XX вв.
заставили ученых углубить их представления о взаимоотношении
целого и частей. Таким образом, был вскрыт основной недостаток
редукционизма, заключающийся в том, что лежащие в его основе
категории «целое» и «часть» не позволяют выявить столь важный
фактор целостности, как связь.

Уже в середине XIX в. возникла потребность в изучении очень
сложных явлений, насчитывающих огромное количество составля-
ющих. К ним относятся, в частности, человеческое общество, ор-
ганический мир, человеческие языки, движение жидкостей и га-
зов и т. п. В XX в. сюда добавились сложнейшие технические
проекты вроде телефонных, электрических, транспортных сетей.
Для изучения подобных явлений пришлось разработать и исполь-
зовать понятия «система», «структура», «элемент» и «связь». По
существу, они явились дальнейшим развитием и усложнением ка-
тегорий «часть» и «целое». Что же нового они внесли? В чем их
преимущества?

Любое явление, каждый объект является системой, если его
можно разбить определенным способом на взаимосвязанные и
взаимодействующие части, или подсистемы. Последние, в свою
очередь, можно попытаться разбить на связанные подсистемы
второго уровня и т. д., пока мы не дойдем до уровня взаимосвя-
занных и взаимодействующих элементов. Вот здесь-то и обнару-
живается преимущество новых понятий. Во-первых, в понятии «си-
стема» четко выделяется и подчеркивается важность связей
и взаимодействий между подсистемами и элементами. Связи и
взаимодействия как раз и были тем таинственным «нечто», кото-
рое исчезало при механическом разложении целого на части.
Оказывается, что именно изучение связей и взаимодействий рас-
крывает нам тайны сложных систем. Благодаря познанию связей
человек в состоянии понять сущность живого организма, челове-
ческого общества, особенности той или иной культуры, наконец,
самого процесса мышления. Во-вторых, становится ясным, что,
разложив сложную систему на части, разъединив части и описав
их порознь, мы не можем получить правильное понимание целого
посредством простого суммирования описаний, так как при этом
теряется информация о внутренних связях и взаимодействиях.
В-третьих, важным новшеством является введение понятий
«элемент» и «элементарный уровень». Правда, первым из них
пользовались уже в глубокой древности для обозначения преде-
ла, к которому можно свести все многообразие мира. В современ-
ном понимании элемент не является чем-то абсолютным. Он не-
разложим, является пределом дробления лишь в данной системе,
при данном способе анализа. При ином подходе данное явление

128

129

(или процесс) лишается признаков элементарности, ибо само мо-
жет оказаться сложной системой. В системе транспортных пере-
возок отдельный автомобиль может рассматриваться как эле-
мент. В свою очередь, для конструктора автомобилей системой
является уже сам автомобиль, а элементами — отдельные блоки
или детали последнего. Точно так же атомы или ионы могут рас-
сматриваться при определенном подходе как элементы молекул,
молекулы — как элементы кристаллов. Однако даже элементар-
ные частицы, долгое время принимавшиеся за предел допустимо-
го физического «дробления» мира, представляются в наши дни
системами кварков. Все это говорит о том, что грань между целым
и частью или, точнее, между системой, подсистемой и элементом
не абсолютна, как думали метафизики, а условна, относительна,
подвижна, диалектична. Она существует объективно, а не являет-
ся результатом произвольного выбора или решения. В-четвертых,
важное достоинство новых понятий заключается в том, что они
могут применяться не только к стабильным и неизменным яв-
лениям, но и к явлениям подвижным, изменяющимся.

Принято различать три основных вида систем: стабильные,
функционирующие и динамические. Системы первого вида насчи-
тывают постоянное число подсистем и элементов; объединяющие
их связи устойчивы и практически неизменны в больших интер-
валах времени. Примером такой системы может служить жилой
дом. Его подсистемами являются квартиры, элементами — ком-
наты, технические коммуникации и т. п., образующие постоянные
наборы связей. Для систем второго вида также характерен по-
стоянный набор подсистем и элементов, однако взаимодействия
и связи между ними изменяются, сами они находятся в движении,
причем это движение происходит в режиме повторяющихся цик-
лов. Примеры функционирующих систем — наручные часы, чело-
век, одуванчик, органы или подсистемы которых в пределах суток
совершают различные действия и движения, но к началу следую-
щего суточного цикла вновь возвращаются в исходное положе-·
ние. Наконец, динамические системы находятся в постоянном раз-
витии, внутри них могут исчезать и вновь возникать отдельные
элементы и целые подсистемы, различные связи и взаимодейст-
вия. К их числу относятся наблюдаемая нами Вселенная, челове-
ческое общество, культура отдельного народа и каждый отдель-
ный человек, если его рассматривать не в суточном цикле, а в
большом интервале времени.

Сложные явления часто обладают чертами стабильных, функ-
ционирующих и динамических систем одновременно. Любое жи-
вотное в масштабе своей жизни растет, видоизменяется, стареет,
т. е. являетсядинамической системой; органы его в суточном цик-
ле повторяют свои функции (признак функционирующих систем);
наконец, в его клетках имеются устойчивые, малоподдающиеся
изменениям молекулы ДНК, регулирующие его жизнедеятель-
ность и передающие наследственные признаки (стабильные си-
стемы).

130

Теперь легко увидеть, какими преимуществами обладает по-
нятие «система» по сравнению с понятием «целое». Оно фикси-
рует как части, так и связи, взаимодействия между элементами.
Системы допускают различные движения, изменения, развитие,
возникновение новых и отмирание старых элементов, подсистем
и связей между ними. Понятие «система» оказалось «продолже-
нием» и усложнением понятия «целое». Возникнув в специальных
областях — в технике, математике, механике, биологии,— первое
понятие довольно скоро стало общенаучным, а затем преврати-
лось и в философское понятие, т. е. в категорию. Тем самым оно
обрело особую методологическую функцию, подчеркивающую
первостепенную важность изучения связей, взаимодействий,
взаимных переходов и преобразований внутри изучаемых явле-
ний и процессов. Оказалось, что его можно успешно применять
к изучению Вселенной и отдельных микроорганизмов, физиче-
ских атомов и человеческих обществ.

Таким образом, понятия «система», «связь», «элемент» по-
зволяют углубить наши представления о единстве многообразно-
го мира, о его внутренних взаимосвязях и взаимодействиях. Но
чтобы продвинуться в этом направлении дальше, необходимо
рассмотреть категории «отношение», «структура», «форма» и
«содержание». Они тесно связаны с категорией «система».

Анализируя любые системы, можно заметить, что между их
элементами или подсистемами возникают и существуют более
или менее устойчивые отношения. Так, между числами натураль-
ного ряда существуют отношения «больше» или «меньше» —
каждое последующее число больше предыдущего на единицу,
а каждое предыдущее число меньше на единицу, чем последую-
щее. Между физкультурниками, выстроенными в ряд по росту,
существует отношение «выше», а между твердыми веществами
(алмаз, рубин, свинец, графит) — отношение «тверже». Подоб-
ные отношения, несмотря на их существенные различия, обла-
дают сходными свойствами, так как вносят определенный поря-
док в систему чисел, людей или минералов. Поэтому их называют
отношениями порядка. Существуют и иные типы отношений. Ес-
ли рассматривать изменяющееся явление, то можно выделить
различные его последовательные состояния, а вместе с ними и
отношения последовательности. В производственном коллек-
тиве существуют отношения взаимопомощи, соревнования и др.
Для классового общества характерны определенные отношения
между классами. В каждой системе можно выделить неустойчи-
вые, быстро меняющиеся отношения, а также отношения относи-
тельно устойчивые, или постоянные. Совокупность устойчивых,
постоянных отношений, охватывающих отдельные подсистемы и
элементы, образует структуру системы. О структурах принято
говорить тогда, когда элементы и подсистемы включены в устой-
чивые отношения взаимодействия. Иными словами, структуры
представляют собой единство более или менее устойчивых отно-
шений и охваченных ими подсистем или элементов.

131

Важно подчеркнуть, что отношение, отделенное, оторванное
от соответствующих элементов и подсистем, может существо-
вать лишь в воображении, в мышлении, а не в материальной
действительности. Вместе с тем подсистемы и элементы должны
быть объединены какими-то отношениями, иначе они не могут со-
ставлять системы. Однако в процессе познания и деятельности
мы можем сосредоточивать наше внимание на какой-то одной
стороне этого неразрывного единства, оставляя другую сторону
до поры до времени как бы в тени. Для этой цели мы используем
категории «форма» и «содержание».

«Форма» — это категория, фиксирующая устойчивые отноше-
ния данной структуры, рассматриваемые отдельно, изолированно
от охватываемых ими подсистем и элементов. Например, срав-
нивая структуры ньютоновского закона притяжения ft= v
(mi·ΓΠ₂ )/Γ , и кулоновского электростатического закона fe =
= k(qi-q₂ )/H,легко заметить, что они обладают сходной алге-
браической формой (что наталкивает нас на мысль о возможном
существовании какого-то глубокого единства между силами гра-
витации и электричества). «Содержание» — это категория, отра-
жающая конкретный набор элементов и подсистем, включенных
в данную структуру. Так, физическим содержанием вышепри-
веденных структур являются небесные тела (для закона Ньютона)
и электрические заряды (для закона Кулона). В объективной дей-
ствительности форма и содержание неотделимы друг от друга.
Их разграничение осуществляется лишь в процессе познания.
Поэтому принято говорить, что они находятся в диалектическом
единстве. Гегель писал, что «содержание есть не что иное, как
переход формы в содержание, а форма — переход содержания
в форму»¹ .

Говоря о взаимосвязи, взаимопроникновении и единстве фор-
мы и содержания, важно понять, что содержание является веду-
щей, определяющей стороной этого единства. Рассматривая жи-
вой организм как динамическую и функционирующую систему,
мы можем считать, что различные органы и их функции образуют
содержание, а их взаимосвязь и зависимость — форму организ-
ма. Несмотря на неотторжимость первого и последней, ре-
шающим фактором оказывается содержание. Именно от него
зависит характер формы, т. е. внутренних и внешних связей орга-
низма. В то же время форма играет активную роль — она может
препятствовать или содействовать содержанию, «переходить» в
содержание.

Категории «форма» и «содержание» по-разному понимались
философами прошлого. Так, Аристотель считал форму активным.
ведущим началом всех вещей. Материальное содержание, на-
пример кусок меди, согласно ему, пассивно, бесформенно. Од-
нако ваятель, придавая содержанию форму, делает из куска меди
статую. В этом, по Аристотелю, и заключается активность формы.

Гегель. Энциклопедия философских наук. М._г 1974. Т. 1. С. 298.

132

Ф. Бэкон понимал под формой устойчивые внутренние связи,
присущие явлениям.

Подходы Аристотеля и Бэкона внешне противоположны, но
они выражают разные ступени, разные уровни в познании формы.
Ведь различение внешней и внутренней формы явлений оправда-
но. Внешняя форма может чувственно восприниматься. Она пред-
ставляет собой устойчивые, главным образом пространственные,
отношения между чувственно воспринимаемыми элементами си-
стемы. Именно в этом смысле мы говорим о внешней форме ста-
туи, форме архитектурного сооружения и т. п. Под внутренней
формой следует понимать скрытые от чувственного восприятия
отношения, отличающиеся особой устойчивостью и охватываю-
щие наиболее важные элементы и подсистемы данного целого.
«Форма» в таком понимании сближается с понятием «закон»,
являющимся важнейшей философской категорией. Говоря о том,
что цель науки — познание форм, Бэкон имел в виду как раз эту
сторону дела.

Тем самым мы подошли к важнейшему философскому и науч-
ному понятию «объективный закон». Объективные законы пред-
ставляют собой те связи и отношения, которые независимы от
воли и сознания людей и существуют как бы «внутри» стабильных,
функционирующих и динамических систем. Они отличаются от
внутренней формы особой устойчивостью и необходимостью, по-
вторяемостью и неизменностью. Именно эту сторону дела под-
черкивал В. И. Ленин, обращая внимание на афоризм Гегеля «За-
кон есть царство спокойного». К. Маркс же определял, что закон
есть необходимая внутренняя связь внешне противоположных яв-
лений.

Итак, вся проблема единства многообразного приобретает те-
перь особую философскую «прозрачность». Ее решение состоит
не в поисках какого-то единого вещества, не в сведении всех
форм движения к одной — простейшей, не в признании сущест-
вования либо только разнообразных вещей, либо противополож-
ных им универсальных понятий, а в признании того, что реально
существующие многообразные формы явлений охвачены объ-
ективными связями и взаимодействиями. Среди последних вы-
деляются особенно устойчивые, постоянные, внутренние необ-
ходимые связи и отношения, которые представляют собой объ-
ективные законы. В этой картине мир в целом выступает как
грандиозная динамическая система, состоящая из практически
неограниченного множества систем меньшей общности. Каждая
система, каждое явление имеют свои единичные, элементарные
составляющие, свои взаимосвязанные подсистемы, т, е. особые
части, по отношению к которым первые выступают как конкрет-
ное общее. Но те же самые системы или явления сами могут ока-
заться элементами или особыми частями более общей, охваты-
вающей их системы. Здесь все зависит от уровня рассмотрения и
от строения объективной реальности. В свете этого категории
«общее», «особое» и «единичное» освобождаются от мистической

133

окраски, которую придавали им средневековая философия и бо-
гословие, и выступают как понятия, отражающие в условной,
диалектически подвижной форме объективную сложность приро-
ды, общества и мышления, сложность мира в целом.

Философское исследование проблемы единства многообраз-
ного позволяет четко сформулировать методологические уста-
новки и правила познания и деятельности человека. В достижении
своих социально значимых целей человек должен прежде всего
стремиться к познанию объективных законов функционирования и
развития соответствующих систем. Именно эти законы, т. е. наибо-
лее устойчивые и общие связи и отношения между многообраз-
ными явлениями данной системы, служат фундаментом целе-
сообразной и эффективной деятельности. Каждая конкретная
наука вскрывает свои, особые законы, но при этом она должна
учитывать, что особое есть лишь специфическое проявление об-
щего.

Возвращаясь к нашим примерам, можно сказать, что при про-
ектировании больших гидромелиоративных и гидротехнических
систем и т. п. следует учитывать законы, управляющие флорой
и фауной, климати.ческие закономерности, законы экономическо-
го развития данной зоны, законы почвообразования и функцио-
нирования почвы, закономерности взаимодействия техники и
природы и т. д. Только при учете всех этих законов и законо-
мерностей можно избежать нанесения непоправимого ущерба
окружающей природе и, следовательно, самому человеку. Со-
вершая космические полеты, человек должен изучать иные за-
коны — закономерности космических излучений, законы грави-
тации, законы механики и радиофизики и т. п. Лишь полный учет
всех их, вместе взятых, гарантирует безопасность и эффектив-
ность космических полетов. Аналогичные выводы справедливы
и для изучения общественной жизни. Ее внешние формы чрезвы-
чайно многообразны, но за ними можно разглядеть сходное со-
держание. Так как именно содержание определяет форму, за
разнообразием внешних форм следует искать устойчивые, по-
стоянные и необходимые внутренние формы, т. е. объективные
общественные закономерности. Их познание позволяет обнару-
жить глубокое единство Самых разнообразных внешних форм
политической, экономической и культурной жизни людей на раз-
личных ступенях исторического развития общества. Вот почему
диалектика как учение о всеобщих взаимосвязях в природе, об-
ществе и познании приобретает особое звучание в эпоху глубоких
социальных изменений, когда познание законов общественного
развития становится основой сознательной преобразующей дея-
тельности, определяя ее смысл и цели.

Глава V

ОБЩЕСТВО.

ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЕ
ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ

Один из наиболее сложных объектов философского анали-
за — общество. Оно состоит из огромного количества составляю-
щих его элементов и подсистем, находящихся в чрезвычайно
сложных отношениях между собой. Общество не является про-
стой совокупностью этих элементов и подсистем, а представляет
собой динамическую систему, различные подсистемы и элементы
которой обновляются и находятся в изменяющихся связях и взаи-
модействиях.

1. МЫСЛИТЕЛИ ПРОШЛОГО

О ВОЗНИКНОВЕНИИ

ОБЩЕСТВА

Осмысливая внешний мир, люди издавна стремились понять и
объяснить общественные явления, смысл общественной органи-
зации. Так, в буддизме — одной из древнейших мировых рели-
гий — утверждалось, будто после «золотого века» истории чело-
вечества наступил период неравенства людей, период обманов
и несправедливости, поэтому люди избрали царя, который дол-
жен был уничтожить распри и вражду между людьми. Мы уже
говорили о взглядах Платона и Аристотеля на происхождение об-
щества. Другой древнегреческий философ—Эпикур искренне
считал, что справедливость — это результат договора между
людьми о том, «чтобы не вредить друг другу и не терпеть вре-
да...»¹ . В эпоху безраздельного господства христианской теологии
в Западной Европе усиленно культивировалась идея, согласно
которой общество возникло в результате договора человека с
богом. Этой идеи придерживался, в частности, известный фило-
соф средневековья Фома Аквинский (1225/1226—1274).

Идеологи поднимавшейся буржуазии — Т. Гоббс, Дж. Локк,
Ж. Ж. Руссо и др., борясь против идейного гнета церкви, выдви-
нули идею об общественном договоре, т. е. о договоре между
людьми, а не человека с богом. Эта идея об обществе как про-
стом собрании индивидов, каждый из которых обладает суверен-

Материалисты древней Греции. С. 217.

135

ными правами, несомненно, была прогрессивной по сравнению
с теологической идеей об организации общества по воле божьей.
Но она была слишком упрощенной, не отражала действительную
структуру общества и потому не могла служить основой создания
научной теории об этой структуре.

Мыслители XVIIIв.— философы, экономисты, историки —
создали огромное количество теорий, каждая из которых начи-
налась с робинзонады: человек, обладающий элементарными
навыками к труду, попадает на необитаемый остров, богатый да-
рами природы, затем, почти как в известной книге Д. Дефо,
появляется дикарь, которого первопоселенец подчиняет себе,
и т. д. Такие робинзонады, в центре которых всякий раз был изо-
лированный индивид, призваны были объяснить формирование
общественных отношений. Однако при этом общественная струк-
тура ускользала от внимания.

Конечно, в силу случайного стечения неблагоприятных обстоя-
тельств какой-либо человек может, подобно Робинзону Крузо,
• оказаться на необитаемом острове. В прошлом так изредка быва-
ло; но эти случайности не имеют никакого отношения к развитию
общества, к возникновению его структуры. «Единичный и обособ-
ленный охотник и рыболов, с которых начинают Смит и Рикар-
до,— писал К. Маркс,— принадлежат к лишенным фантазии вы-
думкам XVII! века»'. У этих мыслителей было немало и ценных
идей. Так, А. Смит, создавший вместе с Д. Рикардо теорию трудо-
вой стоимости, считал основой человеческого общежития разде-
ление труда и обмен товарами.

Предпринимались и другие попытки найти некоторую первич-
ную ячейку общества. Например, Ж. Ж. Руссо писал: «Самое
древнее из всех обществ и единственное естественное — это
семья»² . По его мнению, семья есть первый образец политиче-
ских обществ: «...правитель — это подобие отца, народ — детей,
и все, рожденные равными и свободными, если отчуждают свою
свободу, то лишь для своей же пользы»³ . Правда, говорит он,
между отцом и правителем все-таки есть разница: любовь отца
к детям вознаграждает его за заботы о них, а для правителя воз-
награждением является наслаждение властью.

Однако «политические общества», т. е. общества, где имеют-
ся политика как область человеческих отношений и политическая
власть, возникают спустя многие тысячелетия после появления
семьи. О том же, насколько идиллическим является «семейное»
представление отношений рабовладения, крепостничества, капи-
талистической эксплуатации, читатель в состоянии судить сам.
Итак, попытка рассмотрения общественной структуры как некоей
системы по аналогии с семьей оказалась несостоятельной.

Гегель в противоположность своим предшественникам попы-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 17.
^; Руссо Ж. Ж. Трактаты. С. 152.
' Там же. С. 153.

136

тался понять общество как сложную систему отношений, выде-
лив в качестве предмета рассмотрения так называемое «граждан-
ское общество», т. е. общество индивидов, основанное на частной
собственности. Он полагал, что в обществе существует зависи-
мость всех от всех. Этот подход мог бы привести к серьезным
научным выводам, если бы Гегель не был идеалистом, если бы он
не считал движущей силой развития общества «абсолютную
идею», которая, развиваясь, создала и общество, и все взаимоот-
ношения, возникающие в нем.

Интересные мысли об обществе как едином целом были вы-
сказаны О. Контом, но, по его мнению, общественная струк-
тура определяется формами мышления человека — теологиче-
ской, метафизической и позитивной. В действительности же об-
щественное сознание в любых его формах само определяется
в конечном счете общественным бытием. Все попытки предста-
вить структуру общества как базирующуюся на любой из форм
общественного сознания неизбежно искажают действительность.

2. ПОНЯТИЕ ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
ФОРМАЦИИ

Понимание общества как целостной системы связано с возник-
новением марксизма. К. Маркс не только раскрыл сложную систе-
му элементов, из которых складывается общество, не только
впервые в истории общественной мысли подверг научному ана-
лизу общественные связи и отношения, но и выделил системооб-
разующие структурные связи, обеспечивающие целостность всей
общественной системы и возможности ее функционирования.

Если рассматривать общество как систему, то даже при по-
верхностном рассмотрении мы различаем в нем материальные
и духовные отношения. Более детальный анализ позволяет уста-
новить наличие производства материальных благ, обмен произве-
денными продуктами, принимающий на определенных стадиях
социального развития форму товарного обмена, наличие опре-
деленных форм собственности и обусловленных ими общест-
венных отношений, определенные формы распределения мате-
риальных благ и т. д. В то же время обществу присущи различные
формы его организации: на первобытной стадии — родоплемен-
ная, позже — политическая. Известно, что во всех обществах, за
исключением первобытнообщинного, существуют государство,
обладающее более или менее сложным аппаратом управления
и принуждения, законы и учреждения, контролирующие их ис-
полнение. С давних времен существуют религиозные институты,
игравшие в отдельные исторические периоды огромную роль
в организации всей общественной жизни. Вместе с тем общест-
во — _это поле деятельности людей, которые создают историю.
Они действуют, организуясь в различные группы: национальные,
классовые, сословные и т. д. Но есть и люди, индивидуальные
способности и социальная роль которых накладывают значитель-

137

ный отпечаток на ход и исход исторических событий. Их назы-
вают выдающимися личностями. Наконец, к элементам и отноше-
ниям общественной жизни можно было бы добавить моральные
нормы, философские теории, научные идеи и многое другое.
Немудрено поэтому, что мыслители прошлого, рассматривая об-
щество, видели в нем прежде всего хаотическое сцепление фак-
тов и событий, подлинная структура которых от них ускользала.

Само понятие «общество» — это абстракция (от лат. absfrac-
tio — отвлечение). Конечно, абстракция эта разумная, позво-
ляющая зафиксировать то общее, что присуще конкретным (от
лат. concrefus — густой, сгущенный, уплотненный) обществам.
Но сами эти конкретные общества очень различны не только в
различные исторические эпохи, но и в одну и ту же эпоху в разных
странах. Древние Египет, Вавилон, Греция, Рим — все это рабо-
владельческие общества, но насколько они различны! Египет —
огромное государство, создавшее аппарат подавления много-
численных масс с непререкаемой, обожествленной властью фа-
раона, могуществом жрецов и т. п. Древнегреческий город-госу-
дарство, или полис, обладал выраженной демократией рабовла-
дельцев и свободных граждан.

Как же разобраться во всем этом многообразии? В буржуазной
философии сложился и стал одним из преобладающих взгляд,
согласно которому в обществе — в отличие от природы — отсут-
ствует какая бы то ни было повторяемость явлений. В истории,
утверждают некоторые ее представители, все неповторимо, каж-
дое явление индивидуально. Если же никакой повторяемости
явлений не существует, не может быть и общественно-истори-
ческих законов. Поэтому задачей историка остаются описание
исторических фактов и их оценка с помощью таких понятий, как
добро и зло, справедливость и несправедливость и т. п.

Этот взгляд, разрабатывавшийся в Германии представителями
Баденской школы неокантианцев, в особенности Г. Риккертом
(1863—1936) и В. Виндельбандом (1848—1915), получил широкое
распространение в современной западной философии. Так,
французский философ А. Бофф прямо утверждает, что исто-
рия — это калейдоскоп событий. Американский историк Н. Нью-
джент пишет: «Сегодня историки, по крайней мере в западном
мире, редко питают большое доверие к историческим законам»¹ .
Еще более категоричен в суждениях испанский философ и исто-
рик К. Санчес-Альборнос, считающий, что исторические события
неповторимы: «Они не могут повторяться, ибо, будучи делами
людей, являются продуктами человеческой свободы, всегда
единственными и всегда различными»² .

Отрицание исторических закономерностей выражает вполне
определенное мировоззрение. Однако с утверждением о том,

¹ Nugenf N. Т. R. Creative history. Philadelphia, 1973. P. 72.

² Sanchez-Albornoz С. Ensaoys sobre historiologia: Historia у libertad. Madrid,
1974. P. 32.

138

что каждое общественное явление неповторимо, следует разо-
браться подробнее. Обратимся к историческим фактам. Возьмем
в качестве примеров Крестьянскую войну в Германии (1524—
1525) и восстание Ивана Болотникова (1606—1607).

Каждое из этих событий во всей полноте деталей и обстоя-
тельств, конечно, неповторимо: различны страны и народы, раз-
личны века, разные люди стояли во главе этих массовых дви-
жений. Но что было главной побудительной силой и содержанием
первого? Активный протест крестьянства против феодальной эк-
сплуатации, его борьба против феодализма. А что было основным
мотивом восстания Болотникова? То же самое — борьба крестьян
против феодально-помещичьей кабалы. Иначе говоря, каждое из
этих событий неповторимо в совокупности деталей, но в каждом
из них есть нечто повторяющееся. Мы могли бы дополнить пере-
чень подобных исторических событий восстанием Уста Тайлера в
Англии, Жакерией во Франции и др. Во всех случаях мы сталки-
ваемся с различными по национальному колориту, по конкретным
обстоятельствам явлениями, которые, однако, повторяют в раз-
личных странах и условиях одно и то же — борьбу закабаленных
крестьянских масс против феодализма.

Рассмотрим другие примеры. 30 января 1649 г. при огромном
стечении народа на площади перед королевским дворцом Уайт-
холл был казнен король Англии Карл I Стюарт. 21 января 1793 г.
был казнен свергнутый французский король Людовик XVI. В пер-
вом случае жизнь свергнутого монарха закончилась под топором
палача, во втором случае — на гильотине. Каждое из этих событий
во всех деталях неповторимо, но даже поверхностный взгляд на
них может зафиксировать нечто общее между ними. Этим общим
является уничтожение тирана-монарха восставшим народом. Да-
лее, английская буржуазная революция XVII в. вовсе не похожа
своими деталями на французскую буржуазную революцию
XVIII в., но обе связаны с уничтожением феодального государ-
ства и установлением буржуазного общественного строя.

Итак, каждое историческое событие представляет собой един-
ство повторимого и неповторимого. В совокупности таких собы-
тий не повторяются детали, второстепенное, но главное их со-
держание повторимо. Следовательно, в исторических явлениях
повторяемость имеет место. А если это так, то законы историче-
ского развития возможны.

Переворот во взглядах на общество, совершенный марксиз-
мом и выражающийся в открытии материалистического понима-
ния истории, дал возможность выявить определяющие и произ-
водственные элементы общественной структуры. Как уже говори-
лось, определяющая роль принадлежит материальному произ-
водству. Но если это так, то из всей совокупности человеческих
отношений — семейных и религиозных, классовых и националь-
ных, моральных и правовых и т. д.— определяющими являются
такие отношения между людьми, которые возникают в процессе
производства материальных благ и непосредственно им обуслов-

139

лены. Осознание производственных отношений в качестве опре-
деляющих все другие отношения дало возможность К. Марксу
применить к общественным явлениям тот общенаучный крите-
рий повторяемости, без которого невозможно открыть законы
развития общества и существование которого отрицали и отри-
цают буржуазные философы.

В каждую историческую эпоху существуют разные страны.
Каждая из них отличается от всех других особенностями своего
исторического развития — обычаями и традициями, языком и
культурой, уровнем развития и структурой экономики, формами
организации политической власти и др. Таким образом, каждая
страна со всеми ее особенностями неповторима. Но следует ли
отсюда, что между разными странами в одну и ту же эпоху нет
ничего общего? Вовсе нет. Открытие определяющего характера
производственных отношений позволило Марксу вскрыть это об-
щее. Страны могут различаться и уровнем развития производи-
тельных сил, и языком, и другими признаками, но если в них сло-
жились одинаковые производственные отношения, то, значит, они
находятся на одном и том же историческом этапе развития; раз-
личия же их — это различия в рамках одной и той же обществен-
но-экономической формации. В. И. Ленин, оценивая учение об
общественно-экономических формациях, писал, что Маркс «впер-
вые поставил социологию на научную почву», позволив понять
развитие формаций как «естественно-исторический процесс»'.

Понятие общественно-экономической формации фиксирует то
общее, что присуще различным странам на определенной ступени
их развития. В этом смысле оно является важнейшей философ-
ской категорией, без которой невозможно материалистическое
понимание общества и его истории.

Каждая общественно-экономическая формация представляет
собой функционирующую систему, включающую ряд структур:
присущий ей способ производства, определенный характер обще-
ственной организации труда, конкретные формы общности лю-
дей, формы власти и управления, определенную совокупность идей.

Разрабатывая свою концепцию исторического процесса,
К. Маркс выдвинул понятие «социально-экономическая форма-
ция» в качестве ключевого для анализа законов общественного
развития. Однако это понятие не было жестко и однозначно опре-
делено так, как это впоследствии было сделано И. В. Сталиным и
теми советскими философами, которым приходилось работать
в заранее заданном направлении. Сталин выделил пять общест-
венно-экономических формаций, с железной необходимостью
следовавших друг за другом: первобытнообщинную, рабовла-
дельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистиче-
скую формации. Переход к каждой следующей формации осуще-
ствлялся по раз и навсегда написанному сценарию посредством
социальных революций.

См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 139.

140

Текстуальный анализ работ Маркса показывает, что его подход
к проблеме типологии формаций был более гибким. Например,
в ряде работ он к их числу помимо уже перечисленных отно-
сил и так называемый азиатский способ производства с характер-
ными для него централизмом, деспотизмом, государственным
рабовладением, огромным бюрократическим аппаратом и осо-
быми формами зависимости населения от государства. В нашей
литературе в связи с этим в 60-е гг. велись горячие дискуссии
о том, считать ли азиатский способ производства и соответствую-
щую ему организацию общества особой формацией или нет.
В действительности же существо дела не в том, сводится ли число
формаций к пяти или шести. Известно, например, что в одном из
своих писем к В. Засулич Маркс говорит вообще о двух форма-
циях — капиталистической и докапиталистической, включая сюда
все предшествующие ей способы производства. Из этого ясно,
что за разнообразием подходов к членению всемирно-историче-
ского процесса с позиции формационного анализа не должна
пропадать главная, центральная идея этого подхода. Она состоит
в необходимости выделять способ производства как основу всех
других социальных структур, а господствующий способ производ-
ства рассматривать в качестве системообразующего механизма
соответствующих формаций. Это позволяет понять, что по-сол-
датски стройная и прямолинейная схема смены формаций, пред-
ложенная Сталиным, была призвана не столько объяснить реаль-
ный социально-исторический процесс, сколько подтвердить необ-
ходимость любых, даже неоправданно жестоких мер насильствен-
ного внедрения коммунизма сразу же после социалистической
революции на основе краткосрочной «первой фазы» — социа-
лизма. Действительная история гораздо богаче этой догматиче-
ской схемы. Многие страны и народы не проходили все тщательно
пронумерованные ступени сталинской модели формационного
процесса. Так, германский и славянские народы не знали рабовла-
дельческого строя, некоторые народы, находившиеся на стадии
феодализма и даже общинного строя, вышли на уровень социаль-
ных преобразований социалистической ориентации, минуя проме-
жуточные формационные ступени. В то же время, за исключе-
нием первобытного общества, все известные нам общественно-
экономические формации не были с точки зрения производитель-
ных структур чистыми и монолитными: наряду с господствующи-
ми способами производства существовали другие, не являвшиеся
господствующими способы хозяйственной деятельности.

Общественно-экономические формации отличаются друг от
друга прежде всего способом производства материальных благ.
Во все времена люди, чтобы выжить и поддерживать свое суще-
ствование, производили пищу, одежду, строили жилища и т. д.
Этим похожи друг на друга все исторические эпохи. Но в каждую
эпоху люди делали это по-разному. Очевидно, что строительство
примитивного жилища первобытным человеком мало напомина-
ет современную строительную индустрию; так же мало общего

141

между трудом первобытного пахаря и современным высокоме-
ханизированным сельским хозяйством. Свой хлеб люди добывали
со времен глубокой древности, но делали они это в разные эпохи
разными способами. Различные периоды истории, различные об-
щественно-экономические формации отличаются друг от друга
не столько тем, что производится, сколько тем, как производится.
С этой точки зрения вся история общества представляет собой
последовательную смену способов производства.

Мы отмечали, что общество (которое находится всегда на кон-
кретной стадии развития, на уровне определенной общественно-
экономической формации) представляет собой сложную систему,
включающую различные подсистемы. При этом обязательной,
решающей, системообразующей является подсистема способа
производства материальных благ. Она сложна по своей структуре,
включает ряд элементов, но среди них можно выделить два са-
мых основных: производительные силы и производственные от-
ношения.

Производительные силы общества выражают отношение чело-
века к природе. Чем ниже уровень развития производительных
сил, тем в большей степени природа господствует над человеком,
тем больше человек является ее рабом. Крайнюю степень своей
зависимости от природы человек испытывал при первобытнооб-
щинном строе, когда производительные силы были развиты чрез-
вычайно слабо. С развитием производительных сил человек
постепенно освобождается от этой односторонней зависимости.

3. ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ
И ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Производительные силы — это система различных по своему
происхождению элементов, преобразующих вещество природы
в материальные блага, необходимые для существования людей.
В систему эту входят средства труда (предметы труда и орудия
труда), люди, воздействующие на предметы труда с помощью
орудий труда, и их знания и умения, благодаря которым они ис-
пользуют и совершенствуют свои орудия труда. Все элементы
производительных сил изменяются и развиваются в ходе истории.

Предметами труда для первобытного человека были камни,
дерево, затем глина, которые он обрабатывал для различных
целей. На сравнительно развитой стадии производства люди начи-
нали выплавлять и обрабатывать металлы. Таким образом, раз-
витие материального производства связано с расширением кру-
га предметов труда. В современном обществе существуют целые
отрасли промышленности — добывающие, которые производят
сырье, служащее предметом труда для других отраслей про-
мышленности. Производством предметов труда для промышлен-
ности занято в значительной мере и сельское хозяйство. Из
сказанного следует, что предметы труда — это, как правило, не
готовые продукты природы, а вещество природы в преобразо-

142

ванном человеком виде. Иначе говоря, они представляют собой
овеществленный труд человека.

Многотысячелетняя история орудий труда начинается с ис-
пользования примитивных орудий, которые усложнялись и со-
вершенствовались со все возрастающей быстротой. Из всех эле-
ментов, входящих в систему производительных сил, орудия труда
развиваются наиболее быстрыми темпами, что приводит в конеч-
ном итоге к изменениям во всей сложной системе общественных
связей и отношений. «Ручная мельница,— отмечал К. Маркс,—
дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница —
общество с промышленным капиталистом».

Современные орудия труда — это сложнейшие машины вы-
сокоразвитая техника. В условиях бурного прогресса техники осо-
бую роль приобретает наука. Ее роль в развитии производства
стала весьма заметной уже в XIX в. Но в современном обществе
значение науки неизмеримо выросло. Процесс производства во
все большей степени становится технологическим применением
науки, а наука приобрела значение непосредственной производи-
тельной силы.

Уже из сказанного ясно, что орудия труда представляют собой
определяющий элемент производительных сил.

Орудия труда сами не создаются и не развиваются. Они всег-
да суть результат производственной, трудовой деятельности лю-
дей, их овеществленный труд.

Важнейшей производительной силой являются люди, трудя-
щиеся, осуществляющие процесс производства.

Само понятие «трудящиеся», ставшее для нас привычным,
на самом деле далеко не так просто. В нашей философской лите-
ратуре на протяжении ряда десятилетий сложилось представле-
ние о том, что трудящиеся представлены только эксплуатируе-
мым классом в антагонистическом обществе, да плюс еще мел-
кими товаропроизводителями. Однако хорошо известно, что ни
одна развитая социальная система не может обходиться без аппа-
рата управления. Такой аппарат, как правило, тоже весьма сло-
жен. Занятые в нем люди обычно называются служащими. Хотя
они и не заняты материальным производством, но, несомненно,
трудятся, обеспечивая условия нормальной жизнедеятельности
общества, управляя процессами труда и т. д. Точно так же трудом,
и притом общественно полезным, заняты в современном обще-
стве конструкторы, чертежники, программисты, научные работ-
ники, преподаватели, подготавливающие квалифицированные
кадры, и т. д. В период культа личности сложилось, а затем полу-
чило распространение мнение, согласно которому все, кто не
является непосредственно промышленными рабочими или кре-
стьянами-колхозниками, относятся к «трудящимся» как-то условно.
Людей, занятых общественно полезным трудом и не принадле-
жащих к числу рабочих и колхозников, было принято называть
прослойкой, маркируя их одним термином — интеллигенция. Это
чрезвычайно упрощенное представление о социально-групповой

143

структуре общества было порождено еще более упрощенным
представлением о структуре производительных сил. Человек
рассматривался при таком упрощенном подходе главным обра-
зом как физическая рабочая сила. Исторический же опыт пока-
зывает, что по мере развития производительных сил все большее
значение в их структуре приобретают опыт, навыки, психологиче-
ская ориентация и особенно знания. Поэтому следует со всей оп-
ределенностью отметить, что в развитии современных техноло-
гий решающую роль приобретает человеческий фактор, так как
именно человек использует и совершенствует все материальные
средства производства благодаря своим знаниям, навыкам и ин-
теллектуальным способностям. Было бы поэтому в высшей степе-
ни неоправданным исключать из числа трудящихся социальные
профессиональные группы, обладающие общественно полезны-
ми знаниями, без которых немыслимо создание эффективного
использования новых орудий и средств труда, разумная органи-
зация производственной и социальной жизни.

Предметы труда, орудия труда и люди с их навыками и зна-
ниями выступают как производительные силы лишь в процессе
производства. Дубина или камень сами по себе — просто пред-
меты. Но когда первобытный человек, вооружась ими, пытает-
ся произвести какой-либо производственный акт, в этот момент
они становятся орудиями труда. Богатства земных недр — руды,
минералы, уголь, нефть и т. д.— сами по себе еще не предметы
труда, даже если они разведаны. Они становятся таковыми, если
вовлекаются в процесс производства, разрабатываются. Сырье,
лежащее на складе и не используемое в процессе производ-
ства,— это не предмет труда, а любая самая сложная машина,
приобретенная «про запас» чрезмерно «предусмотрительным»
снабженцем,— не орудие труда. И сырье и машины могут стать и
становятся производительной силой только непосредственно в
процессе производства. Точно так же и человек, который, хотя
и может, не желает трудиться, не является производительной си-
лой. Только в процессе производства люди, техника и предметы,
подлежащие обработке, становятся производительными силами.

Характер производительных сил может быть индивидуальным,
поскольку несложные орудия труда могут использоваться отдель-
ным производителем, или коллективным, если сложные орудия
труда (например, поточные линии) требуют коллективного при-
менения.

Производительные силы всегда обусловливают определенные
общественные отношения, поскольку в любом случае люди не
могут осуществлять процесс производства, не объединяясь опре-
деленным образом. Производственные отношения — это система
отношений между людьми, складывающихся в процессе произ-
водства материальных благ. Их характерная особенность в том,
что они материальны, т. е. носят объективный характер, не зависят
от воли и сознания людей. Материальность производственных от-
ношений не означает их вещественности, ибо они не являются

144

отношениями физического вещества, которое тоже материально.
Не случайно К. Маркс, характеризуя производственные отноше-
ния при капитализме, отмечал, что рабочий привязан к капитали-
сту невидимыми нитями, которые крепче даже цепей раба. Эти
«невидимые нити», связывающие людей в процессе производст-
ва, и есть производственные отношения, система которых вклю-
чает отношения собственности, отношения взаимного обмена
деятельностью и отношения распределения благ. Именно этими
отношениями и определяются общественные структуры.

В свою очередь, определяющими в системе производственных
отношений являются отношения собственности, т. е. отношения
между людьми, возникающие через отношения человека к ве-
щам (прежде всего к средствам производства). Отношения соб-
ственности определяют отношения взаимного обмена деятель-
ностью и отношения распределения благ. Если собственность
является частной, то, как следствие, в обществе складываются
отношения господства и подчинения, характерные для эксплуа-
таторских общественно-экономических формаций (рабовла-
дельческой, феодальной, капиталистической). Если собственность
является общественной, то на ее основе, согласно теоретическим
выводам, возникают отношения сотрудничества и взаимной
помощи. Конечно, теоретические модели в общественной жизни
осуществить нелегко. Однако есть основания считать, что в пер-
спективе они займут важное место в системе общественного
производства.

«Чистые» типы производственных отношений встречаются
в истории столь же редко, как и способы производства «в чистом
виде». Особенно сложной бывает ситуация во время смены одно-
го способа производства другим. Переход от одного строя к дру-
гому связан, как правило, с многоукладностью, т. е. с ситуацией,
в которой сосуществуют различные типы производственных от-
ношений. При этом под укладом понимается такой способ произ-
водства и такие соответствующие ему способы жизнедеятель-
ности, которые не развились в полной мере и представляют собой
либо пережитки прошлого, либо зародыши будущего.

Общественно-экономические формации, как правило, много-
укладны. При переходе от одной формации к другой степень
многоукладности возрастает. Было бы ошибкой представлять
дело так, будто в обозримом будущем может существовать об-
щество, в котором господствовал бы один, предписанный из
чисто теоретических соображений экономический уклад. По-
пытки установления социально-экономического единообразия
' предпринимались в истории неоднократно, но ни разу не увен-
чались устойчивым успехом. Так, в переходный период от капита-
лизма к социализму в нашей стране существовало пять экономи-
ческих укладов: социалистический (ведущий), государственно-
капиталистический, частнокапиталистический, мелкотоварный и
патриархальный. Развитие социалистических отношений привело к
тому, что они вытеснили другие производственные отношения.

145

Вытеснив все иные производственные отношения «в основ-
ном», социалистические производственные отношения, основан-
ные на государственной собственности на важнейшие средства
производства, ни в нашей стране, ни в большинстве других стран,
строящих новое общество, не являются безраздельно господст-
вующими и единственно возможными. Так, в условиях перестрой-
ки в нашей стране все более широкое распространение получают
производственные отношения, основанные на кооперативной соб-
ственности. Последняя из сферы обслуживания и производства
товаров народного потребления начинает распространяться на
многие отрасли промышленности, традиционно охватывавшиеся
государственной собственностью. Одновременно с этим значи-
тельное распространение получают и производственные отноше-
ния, покоящиеся на индивидуальной трудовой деятельности. Уже
в настоящее время получают развитие производственные отно-
шения, основанные на арендном подряде, предприятия, в осно-
ве которых будет лежать акционерная или семейная собствен-
ность. Опыт нашей страны показал, что преждевременная, и к
тому же введенная насильственным путём"," одноукладность не
оправдала себя ни в экономическом, ни в социальном, ни в по-
литическом смысле. Потому и обосновывавшие ее теоретические
концепции следует считать не выдержавшими испытания вре-
менем.

Как уже отмечалось, производственные отношения возникают
всегда на основе определенных производительных сил. В единст-
ве этих двух сторон способа производства определяющим мо-
ментом служат производительные силы. Но и производственные
отношения не пассивны. Сложившись, они весьма активно воз-
действуют на производительные силы. Таким образом, между
двумя сторонами способа производства имеет место отношение
сложного и, как правило, противоречивого взаимодействия. На-
иболее подвижным, быстро развивающимся элементом в системе
способа производства являются орудия труда. Их изменения, как
мы уже видели, приводят к развитию всех производительных сил,
которые со временем приходят в противоречие с уже сложив-
шимися производственными отношениями.

Конечно, орудия труда развиваются не сами по себе. Они со-
вершенствуются людьми, которые далеко не всегда задумывают-
ся об отдаленных последствиях своей деятельности, руководст-
вуясь лишь ее непосредственным результатом — увеличением
доходов, повышением производительности труда, его облегче-
нием и т. д. Изобретение ткацкого станка, создание паровой ма-
шины и других машин не только облегчили труд ремесленника
и повысили его доходы, но и революционизировали все производ-
ство, открыв путь развитию промышленного капитализма, о чем
изобретатели и думать не могли. Коренные изменения в произ-
водительных силах обостряют противоречия между двумя сторо-
нами способа производства. Создается ситуация конфликта, ко-
торая ведет к устранению старых, отживших производственных

146

отношений и замене их новыми, открывающими простор для
дальнейшего развития производительных сил.

Сложные, противоречивые взаимоотношения двух сторон спо-
соба производства выражает закон соответствия производствен-
ных отношений уровню и характеру развития производительных
сил. Этот закон действует на всем протяжении человеческой ис-
тории, проявляясь в каждой общественно-экономической форма-
ции своеобразно.

В трудах ряда советских философов, историков и экономистов,
некритически усвоивших сталинскую формулировку этого зако-
на, механизм его действия применительно к классово-антаго-
нистическим формациям рассматривался следующим образом:
производительные силы, будучи наиболее подвижной стороной
способа производства, уходят вперед, производственные же от-
ношения отстают. Так как интересы развития производительных
сил и консервации производственных отношений в эксплуататор-
ских обществах отстаиваются разными классами, то между ними
возникают острые антагонистические противоречия, разрешае-
мые посредством социальной революции. В результате появляет-
ся новая общественно-экономическая формация, где весь цикл
развития способа производства и возникновение антагонистиче-
ских противоречий повторяются, но на более высоком уровне, так
сказать, на другом витке истории. В самом общем виде и в очень
больших временных масштабах эта формула соответствует логи-
ке исторического развития, хотя и не является абсолютно уни-
версальной. Значительно более серьезные трудности возникали
при попытке прояснить специфику взаимодействия производи-
тельных сил и производственных отношений при социализме.
Долгое время в нашей науке существовала упрощенная трактовка
этой проблемы, согласно которой в социалистическом обществе
всегда существует соответствие производственных отношений
производительным силам, причем это соответствие достигается
едва ли не автоматически. В этой трактовке содержится ряд упро-
щений и вульгаризации. Прежде всего, неправомерно говорить
о полном соответствии — такого соответствия не бывает в дейст-
вительности. Поскольку соответствие производительных сил и
производственных отношений постулируется, то обществу нет
никакой необходимости заботиться о том, чтобы ничто не сдер-
живало рост производительных сил — им и так открыт полный
простор. Жизнь, однако, показала полную несостоятельность
представлений, согласно которым в условиях социализма произ-
водительные силы и производственные отношения всегда на-
ходятся в гармонии. Все оказалось значительно сложнее. Как из-
вестно, к середине 80-х гг. в нашей экономике выявились серь-
езные противоречия между потребностями общества и уровнем
развития производительных сил, между этими последними и
структурой производственных отношений, наконец, между их эле-
ментами, поскольку распределительные отношения и отношения
собственности перестали стимулировать производительную дея-

147

тельность людей. Все это в конечном счете и обусловило
необходимость перестройки. Вместе с этим возникла острая по-
требность пересмотреть теоретические основы концепции
взаимодействия производительных сил и производственных отно-
шений в условиях социализма. Ряд советских авторов и сейчас
придерживается взгляда, согласно которому в социалистической
экономике невозможны антагонистические противоречия между
производительными силами и производственными отношениями.
Однако это не значит, что между ними вообще нет и не может
быть никаких противоречий или что имеющиеся противоречия
несущественны. Такие противоречия имеются и, не будучи анта-
гонистическими, могут достигать большой остроты, и от умелого
и своевременного их разрешения зависит дальнейшее развитие
способа производства в целом.

Застойные явления советской экономики и общественной
жизни — результат объективных обстоятельств и субъективных
политических просчетов. Но определенную ответственность за
них несут и неверные, примитивные философские представле-
ния о закономерностях общественного развития в условиях так
называемого развитого социализма, в соответствии с которыми
автоматически исключалась сама возможность возникновения
острых экономических противоречий и вырастающих на их основе
социальных коллизий.

4. БАЗИС И НАДСТРОЙКА

Итак, мы установили, что способ производства материальных
благ представляет собой основу всей общественной структуры,
а в самом способе производства определяющим моментом яв-
ляются производительные силы, на которые активно влияют
производственные отношения. Но общественная структура не ис-
черпывается этой своей основой. В обществе существуют различ-
ные учреждения, различные идеи, без которых оно просто не
может существовать. Каково же место этих явлений в структуре
общества? Для ответа на этот вопрос недостаточно классифици-
ровать общественные явления на материальные и духовные, ибо
между теми и другими имеются определенные связи и зависимо-
сти. Как эти связи можно упорядочить?

Такому упорядочению служат категории базиса и надстройки.
К. Маркс назвал реальным базисом общества, или его экономиче-
ской структурой, совокупность производственных отношений,
существующих в каждую историческую эпоху. Итак, базис — это
производственные отношения. Они различны в резных cboo-
мациях. Даже производительные силы, которые в отдельные
периоды истории могут быть весьма близкими по уровню разви-
тия в разных формациях, не могут дать исчерпывающей социаль-
ной характеристики формации без учета базиса общества.

Таким образом, именно производственные отношения харак-
теризуют социальное содержание общественных процессов. Они

148

влияют и на другие стороны жизни общества, на иные элементы
общественной структуры. Но эти отношения бывают разными да-
же в пределах одного и того же общества. Так, при капитализме
сохраняются многие элементы феодальных отношений, сущест-
вуют мелкотоварные отношения, постепенно вызревают предпо-
сылки нового, социалистического строя. Поэтодду было бы ошиб-
кой считать, что все существующие в обществе производствен-
ные отношения образуют его базис. В действительности в роли
базиса выступают только такие отношения, которые являются
господствующими. В условияхкапитализма хми являются, ес-
тественно, капиталистические производственные отношения. Кро-
ме того, существуют производственные отношения, которые
вообще ни при каких условиях не могут играть роль базиса. К ним
относятся переходные отношения (например, в сфере мелкото-
варного производства), которые неустойчивы по своей природе
и подвержены быстрой дифференциации.

Как показывает история общества, роль базиса могут играть
производственные отношения только двух форм: 1) сотрудниче-
ства и взаимопомощи; 2) господства и подчинения. Первая форма
в принципе характерна для неантагонистического классового
общества, вторая — для эксплуататорских формаций. В условиях
переходного периода от капитализма к социализму при много-
укладности экономики в роли базиса выступают складывающиеся
социалистические производственные отношения, которые играют
ведущую роль в обществе.

Возникнув под определяющим воздействием развивающихся
производительных сил, базис сам развивается и изменяется. Ког-
да же он исчерпывает возможности своего развития и стано-
вится помехой развитию производительных сил, он устраняется
теми, кто заинтересован в дальнейшем социальном прогрессе.
Но в течение всего периода от момента возникновения до мо-
мента уничтожения он определяющим образом воздействует
на все остальные общественные отношения. Определяющая
роль базиса по отношению к другим сторонам общественной
жизни подтверждается тем, что замена старого базиса новым вы-
зывает переворот во всей системе общества s целом.

Совокупность идей, учреждений и отношений, определяемых
базисом, называется надстройкой. В состав надстройки входят
все общественные отношения, кроме производственных,— поли-
тические, правовые, моральные, религиозные и т. д. Наличие этих
отношений обусловливает существование разного рода идей —
философских и политических, эстетических и религиозных, пра-
вовых и моральных. В различных сферах отношений в соответ-
ствии с господствующими идеями люди, общественные группы,
сословия, классы создают различные учреждения. Так, в сфере
политических отношений возникают государство с его все более
усложняющимся аппаратом, различные политические партии, от-
ражающие интересы соответствующих социальных групп. В об-
ласти правовых отношений создается ряд учреждений (суд, про-

149

куратура и т. д.), которые обычно включаются в состав государ-
ства. В области религиозных отношений складываются религиоз-
ные организации церковного и нецерковного характера. В сферу
надстройки входит и вся область общественного сознания, все
его формы. В рамках этих форм также возникают свои учреж-
дения — научные, философские и пр.

Чем содержагельно отличаются категории «базис» и «над-
стройка» от уже рассмотренных понятий «общественное бытие»
и «общественное сознание»? Базис — это только один из эле-
ментов общественного бытия. Но кроме производственных отно-
шений в состав общественного бытия входят и многие другие
важные элементы (например, производительные силы). В свою
очередь, понятие надстройки шире понятия общественного со-
знания. В надстройку входят не только элементы, относимые к об-
щественному согнанию, но и явления, материальные по своей
природе. Так, вряд ли кто-либо станет утверждать, что буржуаз-
ное государство с его огромным аппаратом насилия и духовного
манипулирования о*носится к области общественного сознания.
Но государство — один из важнейших элементов надстройки.

Понятия «базиг» и «надстройка» отличаются от понятий «об-
щественное бытие» и «общественное сознание» также и той
ролью, которую они играют в изучении структуры общества.

Как понятия «общественное бытие» и «общественное созна-
ние», так и понятия «базис» и «надстройка» являются парными
категориями. В сложной общественной системе они отражают не
отдельные, изолированные явления, а взаимосвязь наиболее важ-
ных явлений, фиксируют их необходимые, устойчивые внутренние
связи, без которых невозможны общественные законы. В поня-
тиях первой пары дается ответ на вопрос о том, что является опре-
деляющим в обществе — сознание или бытие. Признание опре-
деляющей роли общественного бытия по отношению к общест-
венному сознанию составляет основу материалистического пони-
мания истории. Оно несовместимо не только с идеализмом, но
и с вульгарным экономическим материализмом, ибо обществен-
ное сознание определяется помимо экономических структур,
производительных сил,производственных отношений, материаль-
ной хозяйственной деятельности людей всем общественным бы-
тием, понятие которого шире понятия базиса и включает неэко-
номические формы деятельности и учреждения. Чтобы глубже
раскрыть взаимодействие общественного бытия и общественного
сознания, как раз и необходима паре категорий «базис» и «над-
стройка».

«Базис» выделяет в качестве важнейшей в системе обществен-
ного бытия экономическую структуру, т. е. господствующий в
данной формации тип производственных отношений. Он опре-
деляющим образом влияет на другие отношения, идеи и учреж-
дения, существующие в обществе и входящие в надстройку. Она,
в свою очередь, представляет собой сложное явление, различные
элементы которого по-разному связаны с базисом. Одни из них

150

(например, политические идеи и учреждения) связаны с ним пря-
мо и непосредственно; другие (философия, религия) — опосред-
ствованно, через сферу политики. Возникают как бы уровни обще-
ственного здания, входящие в состав надстройки.

Производственные отношения играют роль базиса общества
только по отношению к существующей над ними надстройке. Те
же самые производственные отношения, рассматриваемые лишь
в связи с производительными силами, базисом не являются.

Понятия «базис» и «надстройка» не исчерпывают всего много-
образия общественной жизни. Многие явления, играющие очень
важную роль в жизни общества, невозможно отнести ни к базису,
ни к надстройке. К таким явлениям принадлежат, в частности, ис-
торические формы общности людей — семья, род, племя, народ-
ность, нация. К ним принадлежит и язык как средство общения
между людьми. Более того, вообще ни об одном общественном
явлении нельзя утверждать, что оно всегда и во всех обстоятель-
ствах относится только к базису или только к надстройке. Дело
в том, что явления могут быть базисными либо надстроечными не
по своей природе, а в силу тех отношений, в которые они всту-
пают. Это только подтверждает органическую связь базиса и над-
стройки.

Базис порождает надстройку, а та в свою очередь воздейст-
вует на базис. Это последнее воздействие играет особую роль,
служит укреплению и развитию базиса. При этом оно активно.
Активная роль надстройки по отношению к базису объясняется
не просто ее функциональным назначением, но тем, что она
вместе со своими элементами функционирует и развивается как
по общим для формации законам, так и по своим специфическим
закономерностям, сфера действия которых определяется спе-
цификой ее элементов — государства, политической идеологии,
правовых органов и правосознания, искусства, философии, рели-
гии, морали. Действие этих специфических законов обусловли-
вает относительную самостоятельность элементов надстройки.

В классовом обществе надстройка и все ее элементы носят
классовый характер. Это значит, что класс, господствующий в
сфере материального производства, создает для укрепления и
развития базисных производственных отношений соответствую-
щие политические и правовые учреждения, а в различных концеп-
циях и теориях, в моральных нормах и произведениях искусства
отражает в идеальной форме существующие общественные отно-
шения. Вместе с тем социальные группы, не заинтересованные
в сохранении и укреплении существующего базиса, вырабатывают
свои собственные взгляды и теории, свою психологию, отличные
от идей и психологии господствующего класса. Противоречивый
характер эксплуататорских классовых обществ в полной мере
проявляется в том, что эксплуатируемые классы создают не толь-
ко свои психологию и идеологию, но и учреждения, которые рас-
шатывают базис данной формации и закладывают предпосылки
для возникновения новой формации.

15'

Уничтожение старого базиса общества ведет, как указывалось,
к перевороту во всей системе надстройки. Однако этот переворот
не следует понимать как немедленное, автоматическое и полное
уничтожение старой надстройки. Старая надстройка перестает
существовать только как единое образование — многие ее эле-
менты сохраняются и после уничтожения старого базиса, или
входя в новую надстройку (как это бывает при переходах от одной
эксплуататорской формации к другой), или в качестве пережит-
ков прошлых общественных отношений. Например, при смене
эксплуататорских формаций не уничтожался такой активный
элемент надстройки, как государственный аппарат. Новый экс-
плуататорский класс лишь видоизменял его, приспосабливая к но-
вым формам эксплуатации. В условиях революционного перехо-
да от капитализма к социализму, когда старые государства, пра-
вовые учреждения и отношения и т. п. уничтожаются, отдельные
элементы старой надстройки тем не менее сохраняются и про-
должают существовать как пережитки прошлых общественно-
экономических формаций.

Следует избегать упрощенного взгляда, согласно которому
надстройка эксплуататорского общества выражает лишь инте-
ресы господствующих классов. В действительности и в поли-
тике, и в других функциях надстройки наряду с социально-
групповыми, классовыми интересами могут и должны осуществ-
ляться акции, выражающие общие интересы общества. В против-
ном случае оно бы распалось.

Но было бы ошибочно думать, что в социалистическом обще-
стве надстройка автоматически направляет все свои усилия толь-
ко на ускорение развития базиса. Прошедшие годы лишний раз
подчеркнули сложную диалектику общественной жизни. Новое
общество в своем становлении проходит различные этапы, пере-
ходит с одних стадий развития на другие. В точках перехода от
одного этапа к другому возникают и разрешаются противоречия
между базисом и надстройкой. Например, ныне в нашей стране
в базисных отношениях происходит переход от экстенсивного к
интенсивному развитию экономики.

В период же экстенсивного развития экономики, в годы де-
формации социализма, в годы культа личности Сталина, волюнта-
ризма и застоя надстройка нашего общества в значительной сте-
пени бюрократизировалась и приняла форму административно-
командной системы. В условиях доминирования данной системы
на первый план вышли нажимные методы управления экономи-
кой, резко снизилась инициатива трудящихся масс и политических
органов, выражающих их интересы,— Советов. Их деятельность,
как правило, подменялась решениями исполнительных органов.
В настоящее время в стране идет решительная «разборка» бюро-
кратической административно-командной системы, выдвигаются
на передний план в руководстве экономикой Советы народных
депутатов. Иными словами, надстройка приобретает действен-
ный характер, более адекватный социалистическому базису.

Раздел второй
ФИЛОСОФИЯ РАЗВИТИЯ

Глава VI

ИДЕЯ РАЗВИТИЯ.
ЗАКОН ОТРИЦАНИЯ ОТРИЦАНИЯ

Чтобы ориентироваться в быстро меняющейся обстановке, в
потоке научной и политической информации, чтобы шагать в
ногу со временем, человек должен иметь четкие ответы на сле-
дующие вопросы: все ли в мире меняется или в нем есть нечто аб-
солютно неизменное? все ли изменения неповторимы или же
среди них есть и такие, которые обязательно повторяются? исче-
зают ли в ходе изменений ранее существовавшие объекты и
возникают ли при этом объекты, которых прежде не было вовсе?
Обобщая эти вопросы, можно спросить: если систематическая
и необратимая смена старого новым есть развитие, то развивают-
ся ли материя и сознание?

Десятки специальных наук изучают различные изменения —
процессы образования и разрушения химических соединений,
живых организмов, звезд, государств, политических организа-
ций и т. д.,— но ни одна из них не может ответить на вопрос о ха-
рактере изменений мира в целом. Ответ на него дает философия,
и он необходим для того, чтобы ответить на перечисленные выше
вопросы. Кроме того, сами понятия «изменение», «развитие»,
«направление движения» являются чрезвычайно широкими, уни-
версальными, охватывающими изменения в природе, обществе
и мышлении. Поэтому и они являются предметом рассмотрения
не специальных наук, а того раздела философии, точнее, той ее
части, которая занимается исследованием всеобщих свойств и за-
кономерностей любых изменений и любого развития. Эта часть
философии называется диалектикой.

Диалектика как учение о наиболее общих законах всяких
изменений и развития в природе, обществе и мышлении рассмат-
ривает прежде всего три проблемы: 1) особенности, отличающие
развитие от всяких других изменений, и его направления; 2) ис-
точник развития; 3) формы, в которых совершается любое раз-
витие. В настоящей главе будет рассматриваться первая из этих
проблем.

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДИАЛЕКТИКИ
КАК ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ

Гениальные догадки о развитии высказывали уже древнегре-
ческие философы — милетцы, Гераклит, Эмпедокл, Демокрит,
Эпикур. Хотя мир существует вечно, утверждали они, нынешнее

153

его состояние — одна из многих пройденных им ступеней, кото-
рые, повторяясь через гигантские промежутки времени, обра-
зуют круговорот Вселенной. На каких-то ступенях возникли обра-
зования, позднее превратившиеся в нашу Землю и светила. Преж-
де чем достичь нынешнего состояния, Земля претерпела много
изменений. Ее поверхность была совсем иной, и ничего живого
на ней не было. Когда же возникли первые растения и животные,
они вовсе не походили на нынешние. Лишь через множество про-
межуточных ступеней они превратились в нынешнюю флору и
фауну Земли. Так же обстояло дело и с людьми. С данной точки
зрения, совершавшаяся до сих пор во Вселенной смена одних сту-
пеней другими продолжается и теперь и никогда не прекратится.
В мире непрестанно все изменяется, нет неизменных, вечных объ-
ектов — любой объект рано или поздно погибает, а его место за-
нимает новый объект. Демокрит и Эпикур делали исключение
лишь для атомов, никогда, по их мнению, не возникающих, не-
уничтожимых и неизменных.

Говоря о всеобщей изменчивости и движении, греческие мы-
слители опирались на повседневный опыт, наблюдения за приро-
дой и обществом. Некоторые из них отрицали эту изменчивость.
Элеаты, а вслед за ними Платон утверждали, что единая основа
мира — бытие — находится в вечном покое. Только неизменное,
вечное, рассуждали они, достойно внимания философов и может
быть предметом науки. То же, что изменяется,— преходяще,
неинтересно и является предметом мнений необразованных
людей.

Одна из особенностей мировоззрения, господствовавшего
в средние века,— основанное на священном писании учение о
сотворении мира. Научные открытия XVI—XVII вв. нанесли чув-
ствительный удар авторитету богословия в естественнонаучных
вопросах. Но они ничего не говорили о происходящем в природе
непрестанном обновлении, о том, что в ней приходит на смену
старому. Никто, конечно, не отрицал того, что положения светил
изменяются, что сменяют друг друга времена года, приливы и от-
ливы, что отдельные растения и животные рождаются и гибнут.
Но мысли древних греков о гибели небесных тел, на смену кото-
рым приходят другие небесные тела, о сменяющих друг друга
различных состояниях Земли, об изменениях ее флоры и фауны,
о появлении людей, эти мысли решительно отвергались. Им про-
тивопоставлялась непоколебимая уверенность естествоиспытате-
лей и философов в том, что мироздание, Земля и все, что есть на
ней, сегодня в точности такие же, какими они были в самом отда-
ленном прошлом. Ограниченность естественнонаучных знаний
этого периода способствовала утверждению взглядов об абсо-
лютной неизменности природы: звезды всегда были и всегда
останутся неподвижными; планеты, однажды приведенные в
движение, будут во веки веков вращаться по своим орбитам;
всегда были и всегда останутся теми же самыми поверх-
ность Земли, имеющиеся на ней материки, океаны, моря, горы,

154

реки, климат; всегда были такими же, как теперь, все существую-
щие ныне виды растений и животных.

Эти взгляды господствовали в естествознании и философии
XVII—XVIII вв. Лишь Р. Декарт в 1644 г. попытался их преодо-
леть. Признавая несомненность церковного учения о том, что бог
сотворил весь мир в том виде, в каком он существует ныне, Де-
карт выдвинул гипотезу об образовании звезд, Солнца и Земли
в результате длительных вихреобразных движений частиц ма-
терии, пребывавшей первоначально в хаотическом состоянии.
Через сто с лишним лет (в 1755 г.) эту мысль поддержал И. Кант.
Солнечная система, писал он, возникла в силу законов природы из
облака частиц материи. Жизнь, угасая в одних солнечных системах,
разгорается в других. В 1748 г. появилась книга французского мы-
слителя Б. де Майе, утверждавшего, что некогда наша планета
была покрыта океаном. В воде возникли первые живые организ-
мы, которые по мере высыхания океана перебирались на сушу.
Под влиянием изменившихся условий изменялось строение их
тела. Дальнейшее усложнение физиологической организации
привело к возникновению людей.

Однако эти интересные догадки еще не были подтверждены
фактами, и потому естествоиспытатели XVIIи даже XVIIIвв.
отвергали их. Самый влиятельный в XVIII в. выразитель антитео-
логической мысли Вольтер (1694—1778) осыпал насмешками идеи
де Майе, расценивая их как вздорные. Как и большинство ученых
и философов того времени, он был убежден в том, что природа
всегда была такой, какова она теперь. Только Ламетри, а вслед за
ним его единомышленники Дидро и Гольбах поддержали идеи
де Майе.

Но в естествознании происходили важные изменения. Возник-
ла новая наука — геология, которая, исследовав огромный факти-
ческий материал, установила, что Земля пережила ряд не повто-
ряющих друг друга стадий. Наступление каждой новой стадии оз-
начало исчезновение материков, островов, морей или гор и рож-
дение новых, не существовавших доселе геологических объектов,
а также вызывало существенные изменения климата. Француз-
ский биолог Ж. Ламарк (1744—1829) выдвинул в начале XIX в.
мысль об историческом развитии земной поверхности. Эту мысль
впоследствии развил знаменитый геолог Ч. Лайель (1797—1875),
утверждавший, что под влиянием внутренних и внешних факто-
ров происходит совершенствование строения растительных и жи-
вотных организмов, что человек произошел от животных. Палеон-
тология — наука об ископаемых останках древних фауны и фло-
ры — доказала на фактах, что на Земле сменилось множество
видов растений и животных, вовсе не похожих друг на друга. Эм-
бриология, исследующая развитие зародыша в утробе матери, ус-
тановила, дополнив данные палеонтологии, какие виды и в какой
последовательности были предками современных видов. Нако-
нец, Ч. Дарвин доказал, что все ныне существующие виды расте-
ний и живых существ, включая человека,— результат длившегося

155

много миллионов лет процесса, и тем самым нанес сильнейший
удар метафизическому взгляду на природу. Обширный материал,
опровергающий метафизику, накопили и общественные науки.

Тем не менее большинство естествоиспытателей и философов
придерживались той точки зрения, что ни о развитии мироздания,
ни о развитии земной поверхности, ни о развитии растительных и
животных видов не может быть и речи. Только К. Маркс и Ф. Эн-
гельс, материалистически и диалектически обобщив научные и
философские дог-ижения своего века, нашли, что, как бы ни от-
личались др\гг от друга изменения, происходящие в различных об-
ластях природы, общественной жизни и мышления, общим для
них является то, что они — взятые в целом — представляют собой
закономерно совершающийся необратимый процесс. В ходе это-
го процесса старое отмирает, а из него вырастает, сменяя его,
нечто существенно новое. Этот процесс длится до бесконечности.
В нем ничто не вечно, кроме смены одних ступеней другими,
качественно от них отличными, и законов, по которым такая смена
совершается.

Как видим, в результате длительного процесса столкновения
и взаимодействия различных взглядов сложилась и оформилась
особая философская теория развития. В отличие от специально-
научных теорий, рассматривавших конкретные виды развития в
биологии (теория биологической эволюции), во Вселенной (эво-
люционная космология), в человеческом обществе (исторические
науки) и т. д., философская теория стремится понять, что такое
развитие вообще, каковы его основные черты и особенности. Она
не заменяет и не подменяет собой специальные научные теории,
но решает свою собственную задачу — стремится разработать
философские категории, необходимые для понимания всякого
развития, и выявить закономерности, имеющие место везде, где
явления и процессы развиваются, где возникает нечто принци-
пиально новое, где изменения необратимы во времени.

2. ПРИНЦИП РАЗВИТИЯ
И СОВРЕМЕННАЯ НАУКА

На том уровне, какого наука достигла в конце XX в., ученых не
могут удовлетворить ни древнегреческая концепция развития, ни
концепция развития, царившая в естествознании до конца XIX в.
Для обеих концепций развитие — это образование все новых и но-
вых комбинаций из материала, никогда не возникающего, никогда
не исчезающего и неизменного. Независимо от того, что счита-
лось таким материалом — вода, воздух, огонь, земля или ато-
мы,— ему всегда приписывались вечность и неизменность. В свете
же современных знаний нет ничего вечного, кроме самого изме-
нения и его законов. Старое представление, уподоблявшее со-
вершающееся во Вселенной развитие функционированию часово-
го механизма, где изменяются лишь положение и взаимное рас-
положение деталей, а сами детали остаются неизменными, долж-

156

но теперь уступить место взгляду,согласно которому Вселенная
напоминает организм; развитие — это непрестанное изменение
не только его органов, клеток, содержащихся в клетках хромо-
сом, но и молекул, из которых состоят хромосомы, атомов, из ко-
торых состоят молекулы, элементарных частиц и физических по-
лей, образующих атомы, и всего того, из чего состоят элементар-
ные частицы и поля.

Другая особенность старого понимания развития — уверен-
ность в том, что появление нового, прежде не существовавшего
характерно лишь для отдельных частей Вселенной, а во Вселенной
в целом происходит периодическое повторение совершенно оди-
наковых циклов, т. е. круговорот. Эта точка зрения, выдвинутая
еще греческими философами, защищается некоторыми филосо-
фами и в наши дни. Совместима ли она с современным состоя-
нием научных знаний?

Еще в 1893 г. палеонтолог Л. Долло (1857—1931) открыл закон:
в ходе эволюции видов организмы никогда не возвращаются точ-
но к прежнему состоянию, даже попав в условия, тождественные
прежним. История растений и животных, считает австрийский зоо-
лог К. Лоренц (род. в 1903 г.),— это периодическое возникнове-
ние чего-то совершенно нового, вовсе отсутствовавшего на преж-
них ступенях развития. В биологии доказано, что появление ранее
не существовавших видов, приходящих на смену видам вымираю-
щим,— процесс, происходящий так же систематически, законо-
мерно (т. е. с необходимостью) и необратимо, как рождение,
жизнь, смерть отдельных особей.

Выше отмечалось, что растительные и животные организмы —
это самоуправляющиеся системы. Такие системы являются много-
уровневыми, причем каждый нижестоящий уровень управляется
уровнем, расположенным над ним. Накопленные в XX в. знания
об эволюции видов приводят ученых к заключению, что в ходе
этой эволюции усложнение организации организмов рано или
поздно достигает такого предела, когда для их дальнейшего
стабильного функционирования необходимо возникновение ново-
го уровня управления. Известный биофизик Г. Патти, ряд других
советских и зарубежных ученых (например Л. А. Николаев, Р. Том
и др.) пришли к выводу, что эволюция видов сопровождается
образованием новых уровней управления; так как управление
всегда осуществляется при помощи информации, с возникнове-
нием новых уровней управления возникают и новые уровни ин-
формации, причем роль и значение ранее существовавших уров-
ней существенно изменяются.

А как совершается процесс изменения в неорганической при-
роде? Известный физик Р. Фейнман (род. в 1918 г.) пишет, что фи-
зики, имеющие дело с повторяющимися, обратимыми измене-
ниями, тем не менее уверены, что «где-то должен существовать
принцип вроде: «Из елки можно сделать палку, а из палки не сде-
лаешь елки», в связи с чем наш мир постоянно меняет свой ха-
рактер с елочного на палочный,— и эта необратимость взаимо-

157

действий должна быть причиной необратимости всех явлений на-
шей жизни»'. Но такой взгляд стал получать широкое научное
признание лишь недавно. До первой трети XX в. среди ученых гос-
подствовало мнение, что развиваются лишь фрагменты Вселен-
ной, а строение всей Вселенной, ее основные характеристики всег-
да остаются неизменными. Мысль о развитии Вселенной пред-
ставлялась абсурдной.

Когда А. Эйнштейн, создав (в 1916 г.) общую теорию относи-
тельности, применил ее уравнения ко всей Вселенной, он обнару-
жил, что у этих уравнений нет решений, обеспечивающих Вселен-
ной неизменность. Ученый усмотрел в этом неудовлетворитель-
ность своих уравнений, ибо был убежден, что Вселенная стацио-
нарна. И поначалу он не исправил своего философского убежде-
ния так, как этого требовала его научная теория, а изменил свою
теорию так, как требовало данное убеждение: он модифицировал
уравнения таким образом, чтобы их решение свидетельствовало
о неизменности Вселенной. Между тем в 1922—1923 гг. советский
математик А. А. Фридман (1888—1925) доказал: из общей теории
относительности с необходимостью следует, что Вселенная не мо-
жет быть стационарной — она всегда должна либо сжиматься,
либо расширяться, плотность материи во Вселенной должна всег-
да либо возрастать, либо уменьшаться. Это открытие опровергало
взгляд, прочно укоренившийся в умах ученых. Эйнштейн, озна-
комившись с выводом Фридмана, назвал его «подозрительным».
Но затем, получив от Фридмана необходимые разъяснения, он
признал правоту советского ученого и ошибочность своего перво-
начального мнения о статичности Вселенной.

Однако, чтобы вывод теории смог прочно войти в науку, его
следовало подтвердить надежно установленными фактами. Вско-
ре такие факты были найдены. Наша Солнечная система — часть
огромной звездной системы, называемой Галактикой. Во Вселен-
ной имеется колоссальное множество галактик и их скоплений.
Существует способ точного определения того, приближается ли
к нам небесный объект или удаляется (и с какой скоростью он это
делает). В 1929 г. астроном Э. Хаббл (1889—1953), пользуясь этим
способом, открыл, что все галактики и их скопления удаляются от
нас и что, чем дальше они от нас находятся, тем с большей скоро-
стью разлетаются. С тех пор появилась гораздо более мощная
астрономическая аппаратура, в том числе приборы, установлен-
ные на космических кораблях, во много раз выросло число
известных науке галактических скоплений, но многочисленные
измерения всегда подтверждали этот вывод Хаббла. Мощные на-
блюдательные средства, созданные в XX в., позволили астроно-
мам собственными глазами увидеть, как гибнут звезды и другие
небесные объекты, как возникают не существовавшие прежде но-
вые небесные тела. Почти 30 лет, вплоть до 70-х гг., длились спо-
ры между учеными, отстаивавшими стационарность Вселенной,

Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1968. С. 115.

158

и их противниками, но научные открытия, сделанные в 60—
70-х гг., окончательно опровергли представления о неизменности
Вселенной.

Расширение Вселенной тормозится силами тяготения в тем
большей степени, чем выше средняя плотность вещества во Все-
ленной, а эта плотность с течением времени падает. По современ-
ным научным представлениям, если ныне средняя плотность ве-
щества достаточно мала (точно измерить ее пока не удалось), то
расширение Вселенной будет происходить неограниченно долго.
Если же нынешняя плотность вещества во Вселенной выше опре-
деленной величины, то процесс ее расширения, непрестанно за-
медляясь, по прошествии известного времени прекратится и на-
чнется сжатие Вселенной. Оказывается, в любом случае Вселен-
ная не может быть стационарной, а происходящие в ней процессы
не являются повторением друг друга. По данным, которыми рас-
полагают ученые, около 20 миллиардов лет назад температура
Вселенной превышала 10 миллиардов градусов, не было ни галак-
тик, ни звезд, ни атомов, происходили лишь процессы рождения
пар элементарных частиц и их аннигиляция. Затем, когда в ходе
расширения Вселенной температура упала до 1—2 миллиардов
градусов, начали образовываться ядра атомов гелия и водорода.
Следующим этапом развития Вселенной было образование звезд
и галактик, причем в недрах звезд рождались ядра более тяже-
лых элементов. С момента своего возникновения до гибели звез-
да проходит ряд качественно отличных друг от друга стадий.
Таким образом, наши знания о прошлом Вселенной говорят нам
о том, что расширение представляло собой процесс, этапы кото-
рого не были полным повторением предыдущего. Имеются все
основания предполагать, что и в будущем Вселенная не будет
повторять пройденных ступеней, что необратимость, присущая
познанному нами огромному отрезку истории Вселенной, харак-
терна и для дальнейшего ее развития.

К такому же выводу приводит и изучение изменений в истории
человеческого общества. Разумеется, в обществе процесс разви-
тия, проявляющийся в постоянном отмирании старого и возникно-
вении нового, происходит не так, как в природе, поскольку здесь
действуют разумные существа — люди, ставящие перед собой
осознанные цели. Общественные законы существенно отличаются
как от законов природы, так и от законов мышления. И все же,
сравнивая процессы развития в природе, обществе и мышлении,
можно найти некоторые общие им свойства, черты и моменты,
которые как раз и отражаются в законах диалектики, т. е. в самых
общих принципах развития.

Рассматривая историю развития общественного производства
самых различных стран в большие исторические промежутки вре-
мени, можно заметить, что существующий в тот или иной период
способ производства материальных благ рано или поздно исчер-
пывает свои возможности, а связанная с ним общественная систе-
ма, функционирующая на его основе, приходит в упадок. На базе

159

развивающегося нового способа производства возникает и новый
общественный строй с характерными социальными группами, об-
щественными, политическими, идеологическими отношениями.
Этот процесс повторяется неоднократно, и возникновение нового
оказывается характерной чертой всей человеческой истории.
Из сказанного следует, что марксистское учение о развитии,
о том, что в природе и обществе никогда не прекращается про-
цесс изменения, представляющий собой систематическую и не-
обратимую смену старого новым, обосновано достижениями
науки. Это учение указывает перспективный путь дальнейших ис-
следований, на котором науку ожидают новые открытия.

3. НЕОБХОДИМОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ

Развитие — процесс, совершающийся с необходимостью. Что
это значит? Необходимость чего-то означает, что это нечто обяза-
тельно должно произойти. Тот, кто заявляет, что необходимости
не существует, утверждает тем самым, что нет ничего такого, что,
во-первых, должно произойти и, во-вторых, не могло бы не про-
изойти. Иначе говоря, все может случиться, все случайно, ибо слу-
чайно то, что может произойти, но может и не произойти, может
произойти так, но может произойти и иначе. Суть точки зрения,
отрицающей необходимость, образно изложил знаменитый
французский сатирик Франсуа Рабле. Сообщая, что его герой был
рожден через ухо, он прибавляет: «Я подозреваю, что вы не ве-
рите такому странному рождению... Никакой видимости правды,
скажете вы... Но если бог так хотел, то ведь не скажете же вы,
что он не мог этого сделать?.. Для бога нет ничего невозможного,
и если бы он захотел, то все женщины рожали бы детей через
уши». Говорящий «необходимости не существует» должен был бы
признать возможность того, что камень, на который он присел от-
дохнуть, хотя пока и помалкивает, через минуту исполнит арию
Ленского из оперы «Евгений Онегин», что собака, хотя она и чет-
вероногое существо, сможет родить щенка о четырех тысячах ног,
что дважды два хотя пока и четыре, к вечеру, возможно, станет
равным 378. Однако все, отрицающие необходимость на словах,
признают ее на деле, и это ясно показывает, что они несерьезно
относятся к своему отрицанию.

Против отрицающих необходимость выступают те, кто отри-
цает случайность. Наука, говорят последние, доказывает, что все
совершается по законам природы, т. е. с необходимостью. Если
бы происходили события, не предопределенные законом, т. е.
события, которые могли бы и не происходить (случайные собы-
тия), то они были бы чудесными событиями, ибо нарушали бы за-
кон. Чудес, однако, не бывает. «В природе вещей нет ничего слу-
чайного...»¹ ,— писал сторонник этого взгляда Б. Спиноза. Суще-
ствует только необходимость. Каждое отдельное событие насту-

Спиноза Б. Избр. произв.: В 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 387.

160

пает неотвратимо, ибо оно предопределено законом, ибо вообще
все предопределено. Классическаямеханика, казалось, под-
тверждала этот взгляд. Исходя из того, что законы механикиточно
предопределяют направление и скорость движения отдельных
предметов, ученые очень успешно предсказывали перемещения
небесных и земных тел. В XVII—XIX вв. указанного взгляда на
необходимость и случайность придерживалось большинство ес-
тествоиспытателей.

Считать, что Земля и другие планеты миллиарды лет повто-
ряют абсолютно одинаковые движения, роковым образом пре-
допределенные законами механики, можно было лишь прежде.
Сегодня же установлено, что не только в далеком прошлом эти
тела двигались не так, как теперь, но и ныне их движения не повто-
ряются в точности так, как того требуют законы механики. Каждое
движение Земли вокруг ее оси отличается от предыдущего, ибо
точки, через которые проходит эта ось, непрестанно меняются.
Так, 450 миллионов лет назад южный полюс Земли находился
в Сахаре. Неодинаковы и обращения Земли вокруг Солнца. Хотя
эти движения Земли совершаются по законам механики, каждый
ее оборот показывает некоторое отклонение от этих законов.
Лишь усредненное движение проявляет соответствие законам.
Нет абсолютной точности в движениях земных тел. Скажем, тра-
ектория полета снаряда складывается из миллиардов мельчайших
отрезков, на каждом из которых имеются отклонения от пути,
предписанного законом. Лишь сумма таких отрезков приблизи-
тельно соответствует закону.

А как обстоит дело с явлениями, которые нельзя объяснить
законами механики? Есть законы, определяющие предел продол-
жительности жизни любого растения или животного. Растения бы-
вают однолетними и многолетними. Законы определяют, сколько
может прожить бабочка Адмирал, а сколько — слон. Дуб, ска-
жем, может прожить тысячу лет. Но для дубового ростка имеют-
ся различные возможности. Он может погибнуть на второй, двад-
цатый или двухтысячный день своей жизни. Нет закона, опреде-
ляющего день гибели дубка, растущего в 15 метрах от шлагбаума
станции Пионерская Белорусской железной дороги. Так же об-
стоит дело с необходимостью любых законов органического
мира.

Признав, что каждое событие роковым образом предопреде-
лено и ничто не может помешать его наступлению, когда «пробьет
его час», мы приходим к фатализму (от лат. fafalis — роковой).
Именно так рассуждал лермонтовский Вулич, когда он приставил
к своему лбу пистолет: если предопределено, что я умру в эту
минуту, то это произойдет независимо от того, выстрелю я или
нет; если же предопределено, что нынче я должен остаться в жи-
вых, то я останусь жив независимо от того, спущу курок или не
спущу. Фатализм, однако, столь очевидно противоречит практике
людей, что философы, утверждавшие необходимость всего и от-
рицавшие случайность, обычно отвергали эту доктрину. Но как из-

161

бегнуть фатализма, считая, что каждое событие неотвратимо
предопределено?

Существует и третья точка зрения — позиция «золотой сере-
дины». Мелкие, незначительные события, говорят ее сторонни-
ки,— это случайности; крупные, значительные события необхо-
димы, неотвратимы. Любое событие относится либо к первой,
либо ко второй категории. С этой точки зрения, случайные собы-
тия не подчиняются законам, являются в сущности чудесными.
Необходимые же события роковым образом предопределены.
Согласившись с этим, нам остается лишь, махнув на все рукой,
покорно ждать, что обрушит на нас неумолимый рок. Позиция
«золотой середины» страдает пороками обоих вышеописанных
взглядов. К тому же она ставит в зависимость от нашего произво-
ла отнесение одних событий к чудесным, а других — к неотвра-
тимым.

Итак, мы отвергли и взгляд, что существуют только случайные
события, и взгляд, что есть только события необходимые, и
взгляд, разделяющий все факты на случайные и необходимые,—
все эти взгляды представляют метафизическое понимание кате-
горий «необходимость» и «случайность». Но можно ли предло-
жить им какую-то альтернативу? Да, можно, и ее предлагает диа-
лектическое понимание указанных категорий.

Если у стенки сосуда с водой бросить крупицу растворимого
вещества, то вначале концентрация раствора у этой стенки будет
самой высокой, в ближайших к ней частях сосуда она будет ниже,
в остальных же частях растворимого вещества и вовсе не будет.
Но через некоторое время это вещество равномерно распреде-
лится по всему сосуду. Таковы закон, необходимость. Как они
реализуются? Каждая молекула растворимого вещества непре-
станно получает толчки от молекул воды. Этих толчков в сторону
областей с большей концентрацией примерно столько же, сколь-
ко в сторону областей с меньшей концентрацией, потому что мо-
лекулы воды находятся в беспорядочном (тепловом) движении,
при котором число молекул, движущихся в разных направлениях,
примерно одинаково. Каждая молекула растворимого вещества
с равной вероятностью может двигаться в любом направлении.
Но в областях более высокой концентрации раствора таких моле-
кул больше, чем в областях низкой концентрации, поэтому из
первых областей во вторые будет двигаться больше этих молекул,
чем в обратном направлении. Так будет продолжаться до тех пор,
пока концентрация раствора во всех частях сосуда не станет оди-
наковой. Как охарактеризовать движение какой-нибудь одной
молекулы растворимого вещества? Оно необходимо, ибо именно
в ее движении и в движениях остальных молекул этого вещества,
и только в этихдвижениях, реализуется закон. Но движение дан-
ной молекуль; также случайно: оно могла бы двигатьсяб других
направлениях, с другими скоростями, закон не предопределяет
ее движений. Здесь «то, что утверждается как необходимое, сла-
гается из чистыхслучайностей,а то, что считается случайным,

?<:?

представляет собой форму, за которой скрывается необходи-
мость...»'. Закон здесь осуществляется лишь во множестве от-
клонений от него, а каждое из этих отклонений есть проявление
закона.

Точно так же обстоит дело с движениями небесных и земных
тел, с изменениями, претерпеваемыми животными и растениями,
и вообще со всяким развитием. Фазы, проходимые дозвездной
материей, звездами, галактиками, другими астрономическими
образованиями, следуют друг за другом с необходимостью, при-
сущей законам природы. Но законы эти не предопределяют с
неотвратимостью дату отдельного астрономического явления,
его индивидуальное своеобразие. Закономерен и процесс смены
геологических эпох на Земле, но каждый отдельный геологиче-
ский факт не был фатально предопределен. Эволюцией видов
управляет необходимость естественного отбора, но она не оз-
начает, что над каждой особью довлеет рок, обрекающий ее либо
на раннюю гибель или бесплодие, если она хуже других приспо-
соблена к жизни, либо на долголетие и обильное потомство, ес-
ли она приспособлена лучше. У хуже приспособленной особи есть
и возможность погибнуть сразу после рождения, и много других
возможностей, в том числе возможность прожить очень долго.
Закон не предопределяет, какая именно из этих возможностей
реализуется. Он определяет лишь общее направление развития:
как правило, хуже приспособленные особи погибают раньше,
а лучше приспособленные — живут дольше. Так же совершается
развитие общества, развитие мышления.

Философы, отрицающие необходимость, истолковывают вы-
шеописанные явления так: раз события могут отклоняться от за-
кона, нарушать его, то закона нет, произойти может все, что угод-
но, все события абсолютно случайны. Это было бы верно, если бы
события могли отклоняться от закона неограниченно, тогда все
было бы возможно и никаких законов не было бы. Но закон в том-
то и состоит, что, допуская для отдельных событий множество
возможностей, он ставит им пределы, определяет границу между
возможным и невозможным. Продолжительность жизни особи
может иметь бесчисленное множество значений, но закон огра-
ничивает это множество определенными конечными значения-
ми — для особи невозможно бессмертие. Для различных видов
эти границы определяются сутками, годами или тысячелетиями.
Бесчисленно также множество значений энергии, которую одно
тело может передавать другому телу. Но закон сохранения энер-
гии устанавливает, что тело не может сообщить другому телу
энергию большую, чем та, которой оно само обладает. Отклоне-
ния происходят всегда в пределах, определенных законом. На-
рушение этих пределов невозможно: закон есть закон!

Итак, необходимость осуществляется лишь во множестве слу-
чайностей, а каждая случайность есть одно из проявлений необхо-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 303.

163

димости. Нет фактов абсолютно случайных (т. е. чудес), нет фак-
тов фатально неотвратимых. Каждый факт и необходим — он есть
исполнение закона, и случаен — в нем проявляется отклонение от
закона. Не во власти людей отменить или изменить законы приро-
ды и общественного развития, но в допускаемых этими законами
пределах они своей деятельностью могут изменять факты. Та-
ково соотношение необходимости и случайности, сформулиро-
ванное К. Марксом и Ф. Энгельсом.

Несостоятельность взгляда, согласно которому законы одно-
значно предопределяют каждое отдельное событие, в отношении
биологических и общественных явлений была замечена давно. Но
в механике, а под ее влиянием и в других науках о неорганической
природе этот взгляд почти безраздельно господствовал до пер-
вой трети XX в. Правда, во второй половине XIX в. Максвелл,
Гиббс и Больцман открыли, что есть физические процессы, со-
стоящие из множества событий, каждое из которых однозначно
законом не предопределяется; закон исполняется лишь в сред-
нем для большого множества участвующих в таких процессах со-
бытий, так что, зная количество этих событий, можно вычислить
величину вероятности того, что то или иное отдельное событие
произойдет. Математической основой описания подобных собы-
тий стала теория вероятностей, изучающая закономерности мас-
совых случайных явлений. Но вероятностная, статистическая фор-
мулировка законов длительное время рассматривалась физиками
и химиками как следствие недостаточности наших знаний о ка-
ких-нибудь процессах. Настоящий же закон, считали они, абсо-
лютно точно предопределяет каждое отдельное событие.

Во второй половине XX в. после появления квантовой механи-
ки, кибернетики, теории информации, теории систем положение
совершенно изменилось. Обнаружилось, что в микромире законы
носят вероятностный, статистический характер — они реализуют-
ся лишь во множестве отклонений от этих законов; так же обстоит
дело и с макроскопическими физическими процессами (чего мы
не замечаем только из-за недостаточной чувствительности изме-
рительной аппаратуры). Наукам о неорганической природе при-
шлось отказаться от старого взгляда на роковую предопределен-
ность каждого факта соответствующим законом.

Такой отказ сказывается и на развитии техники последних де-
сятилетий. Технические системы, сконструированные в уверен-
ности, что поведение каждого элемента системы однозначно
предопределено, хорошо работают лишь в тех случаях, когда
сложность системы не превышает некоторого предела. Но если,
исходя из такой уверенности, создается очень сложная система,
которая должна работать в тысячу раз точнее самых точных стан-
ков, то достаточно отклониться от нормы какому-то отдельному
ее элементу, как авария становится неизбежной. Чем система
сложнее, тем менее она надежна, если ее сконструировали, исхо-
дя из старого понимания соотношение необходимости и г.пуч<зй-
ности. В 1?г1/ г er·Γ·ρτο3δΒ!.Γ·/ίj '«-iСШ;" ·,·. ^енэр;.' ρ^-иту стоилло-

164

стью 18 миллионов долларов пришлось взорвать на лету из-за то-
го, что в программе ее ЭВМ был пропущен один знак препинания.
Поэтому теперь сложные системы проектируют с учетом того,
что их отдельные элементы могут отклоняться от нормы в своем
поведении или даже вовсе выходить из строя. Такой учет повыша-
ет надежность сложных систем, использующихся и в промышлен-
ности, и на транспорте, и в сельском хозяйстве, и в медицине.

Подобный учет отвечает духу концепции необходимости и слу-
чайности, которую разработали основоположники диалектиче-
ского материализма. В наши дни многие деятели науки за рубе-
жом приходят к ней, не подозревая, что она была выдвинута бо-
лее ста лет назад. Например, основатель кибернетики Н. Винер
(1894—1964) так выразил взгляд современного естествознания на
необходимость и случайность: «...мир представляет собой некий
организм, закрепленный не настолько жестко, чтобы незначи-
тельное изменение в какой-либо его части сразу же лишало его
присущих ему особенностей, и не настолько свободный, чтобы
всякое событие могло произойти столь же легко и просто, как и
любое другое... Это мир Процесса, а не окончательного мертво-
го равновесия... и это вовсе не такой мир, в котором все события
заранее предопределены...»¹

4. ЗАКОН ОТРИЦАНИЯ ОТРИЦАНИЯ

Каждой области действительности присущ свойственный толь-
ко ей способ исчезновения (отрицания) старой ступени развития и
возникновения следующей. Температура в тысячу градусов вы-
зовет гибель амебы, но при этом не возникнет следующая ступень
развития этого существа. Жизнь здесь прекратится вовсе, ее мес-
то займут физико-химические процессы. Способ отрицания, при-
сущий процессу развития амебы, иной: это деление, в результате
которого исчезает старый микроорганизм и возникают два новых.
Если использовать желудь на корм, то это, конечно, будет отрица-
нием желудя. Но с развитием, присущим желудю, будет поконче-
но. Способ смены ступеней, присущий желудю,— его превраще-
ние в росток дуба. Дуб строит свое тело из веществ, извлекаемых
из земли корнями и из воздуха зелеными органами. Но ни корней,
ни зеленых органов еще нет, когда только должно появиться но-
вое растение. Первые маленькие корешки и зеленые ростки обра-
зуются из материала, имеющегося внутри желудя, оболочка ко-
торого сгнивает и в состав нового растения не входит. Так что одна
часть желудя при его отрицании отпадает, а другая, существенно
преобразовавшись, сохраняется. Едва возникнув, корешок и зеле-
ный росток начинают извлекать из почвы и воздуха вещества для
построения тела дубка. Растение, пришедшее на смену желудю,
содержит поэтому много такого, чего в самом желуде не было.
Таким образом, при отрицании желудя, во-первых, часть его вовсе

Винер Н. Я — математик. М., 1964. С. 314.

165

не входит в растение, приходящее ему на смену, во-вторых, дру-
гая его часть входит в это растение коренным образом преобра-
зившись и, в-третьих, в растении есть нечто совершенно новое,
чего в желуде не существовало.

Нетрудно убедиться, что то отрицание, которое является необ-
ходимым условием развития, т. е. диалектическое отрицание,
в отличие от отрицания, кладущего конец развитию какого-ни-
будь объекта, всегда содержит указанные три момента. За мил-
лиарды лет строение поверхности Земли прошло много стадий
развития, причем ни одна стадия не повторялась. При наступле-
нии каждой новой геологической эры некоторые особенности
предшествующей эры вовсе исчезали, другие подвергались глу-
бокому преобразованию и сверх того появлялись такие геологи-
ческие явления, каких никогда раньше не было. Сочетание каче-
ственной новизны и преемственности мы находим и в мире живот-
ных: при отрицании вида часть его особенностей отсутствует у
вида, приходящего ему на смену, другие его особенности, су-
щественно изменившись, сохраняются, и возникают особенности,
не имеющие никакого аналога в прошлом. Далее, когда в науке
место устаревшей теории занимает более совершенная, послед-
няя, во-первых, отбрасывает заблуждение первой, во-вторых,
сохраняет то верное, что содержалось в прежней теории, сущест-
венно его переосмыслив, и, в-третьих, присоединяет к сохранив-
шемуся, хотя и измененному знанию новые, впервые добытые
знания. Развитие знаний происходит лишь при таком диалекти-
ческом отрицании. Теория, отбрасывающая все содержание пре-
дыдущей теории, не может стать следующей ступенью развития
знания, так же как и теория, не содержащая никаких новых мыс-
лей, идей, положений. Три момента диалектического отрицания
характеризуют и переход от одной ступени к другой в развитии
общества.

Согласно диалектическому пониманию развития, ни одна его
предыдущая стадия не повторяется полностью в последующих
стадиях, хотя последующие стадии обнаруживают в существенно
измененном виде некоторые черты предыдущих. Всякое развитие
характеризуют не периодический возврат в исходный пункт, не
движение по кругу, не полное отсутствие чего-либо общего меж-
ду следующими друг за другом стадиями, не движение по пря-
мой, а такое непрестанное порождение нового, при котором в
этом новом есть кое-что, воспроизводящее прежние стадии, есть
движение по спирали. Эти особенности развития выражают закон
отрицания отрицания. Характеризуя данный закон, В. И. Ленин
писал, что диалектика содержит в себе «не голое отрицание, не
зряшное отрицание... а отрицание как момент связи, как момент
развития, с удержанием положительного...»¹ . «Развитие, как бы
повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их ина-
че, на более высокой базе («отрицание отрицания»), развитие, так
сказать, по спирали, а не по прямой линии...»"

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 207.

- Там же. Т. 26. С. 55.

166

Почему приход новой ступени развития на смену старой харак-
теризуют понятием отрицания, которое делает несколько стран-
ным, на первый взгляд, формулировку закона развития? Дело
s том, что закон этот впервые сформулировал Гегель, назвавший
смену одних этапов развития другими отрицанием. С его точки
зрения, весь мир — это развивающаяся «абсолютная идея», все
происходящее в мире представляет собой саморазвитие этой
идеи, т. е. саморазвитие мышления. Присущие всякому развитию
особенности, которые выражает рассматриваемый здесь закон,
Гегель трактовал прежде всего как особенности мышления. В про-
цессе же развития мышления, по Гегелю, первым этапом являет-
ся утверждение определенной мысли. На следующем этапе мыш-
ление не только отказывается от того, что, как оно обнаружило,
было ошибочным в первоначальной мысли, сохраняя то, что в ней
верно, но и обогащается новым содержанием, которого в перво-
начальной мысли не было, это этап диалектического отрицания.
Продолжая развиваться, мышление поднимается на следующую,
еще более высокую ступень. Ею является мысль, открывающая
ложное в предшествующей ступени (в отрицании), отвергающая
это ложное, сохраняя истинное, и приносящая с собой нечто та-
кое, чего вовсе не было на ступени отрицания. При этом выяс-
няется, что к некоторым положениям мысли, утверждавшейся
на первой ступени, необходимо возвратиться, хотя и существенно
пересмотрев их значение. Таким образом, третий этап развития
мышления представляет собой отрицание отрицания. Указанные
этапы мышление всегда проходит в своем развитии. А так как раз-
витие мира есть, по Гегелю, развитие «абсолютной идеи», т. е.
мышления, то все процессы в мире также содержат эти три этапа.

Итак, в длинной цепи развития человеческой мысли можно
выделить три ступени, обладающие указанными особенностями.
Эти ступени необязательно следуют друг за другом. Некоторое
сходство с первоначальной мыслью может обнаружиться не на
третьем, а на четвертом или на пятом этапе такого развития.
Последовательная «троичность» необязательна и для развития
природы или общества. Поэтому ценность сформулирован-
ного Гегелем закона развития заключается не в самой «троично-
сти», а в той характеристике особенностей перехода от одной сту-
пени развития к другой, которую дает этот закон. Ошибка же Ге-
геля определяется его убеждением, будто мир развивается по
закону отрицания отрицания лишь потому, что этому закону сле-
дует мышление. В действительности все обстоит как раз наобо-
рот: мышление развивается по этому закону потому, что оно от-
ражает диалектическое развитие бытия.

Как отмечалось, с возникновением жизни в природе появляют-
ся неведомые неорганическому миру целенаправленные, само-
управляющиеся системы. Развитие таких систем закрепляет их
совершенствование в одних отношениях и делает невозможным
совершенствование в других отношениях. Поэтому всякий про-
гресс биологических систем есть вместе с тем и их регресс, хотя

167

в целом развитие органической природы носит отчетливо выра-
женный прогрессивный характер. Совершенствование биологиче-
ских систем происходит в направлении роста их выживаемости,
активности, независимости от условий их среды обитания. Жизнь
прошла долгий, с рядом отступлений и зигзагов, путь от однокле-
точных микроорганизмов до выделения людей из мира животных.
Вместе с этим возникла и новая форма развития — социальная.
История человечества — крайне противоречивый и неравномер-
ный процесс: общество неоднократно отбрасывалось назад, про-
грессу в одних областях сопутствовал регресс в других. Но дви-
жение вперед, от низших ко все более высоким ступеням раз-
вития пробивало себе путь и в материальной сфере жизни
общества и в ее духовных сферах — в культуре, науке, искус-
стве.

Закон отрицания отрицания выступает как фундаментальный
принцип, определяющий всякое развитие. Ф. Энгельс, раскрывая
смысл этого закона, писал: «Итак, что такое отрицание отрицания?
Весьма общий и именно потому весьма широко действующий
и важный закон развития природы, истории и мышления...»¹ Таким
образом, данный закон означает, кроме всего прочего, то, что
развитие в мире живого идет в направлении от низшего к высше-
му. Закону отрицания отрицания подчиняется и развитие всей
Вселенной, но понятие прогресса неприменимо к этому разви-
тию, ибо, как указывал Энгельс, качественное своеобразие сме-
няющих друг друга ступеней развития Вселенной отнюдь не озна-
чает, что одни из них совершеннее других. Поскольку вопрос об
историческом развитии общества и прогрессе представляет для
современного человека жизненно важный интерес, рассмотрим
теперь, как проявляется принцип развития и закон отрицания от-
рицания в обществе.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С, 145.

Глава VII

ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС
И ПРИНЦИП
ИСТОРИЗМА

Обсуждая вопрос о всеобщих формах изменчивости и разви-
тия, философы и другие ученые интересуются в первую очередь
тем, существует ли развитие в обществе и, если существует, от че-
го оно зависит, в чем проявляется, можно ли его объяснить и
предсказать его последствия. Чтобы ответить на все эти вопросы,
понадобилось много столетий упорного труда, размышлений и
споров. Трудности были связаны с тем, что принцип развития не
может быть применен к рассмотрению общества автоматиче-
ски — в обществе, в поступке каждо о человека, в деятельности
больших и малых коллективов тесно переплетаются сознание
и материальные процессы, желание, воля, страсти и экономиче-
ские механизмы.

1. ТРАКТОВКИ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
В ДОМАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ

Уже в глубокой древности люди начали интересоваться связью
прошлого, настоящего и будущего. Большинство греческих фило-
софов, историков и писателей придерживались религиозно-ми-
фологического воззрения, согласно которому в обществе, как и в
природе, господствует круговорот, поступки людей подчиняют-
ся судьбе или воле богов, а в бесконечно пестрой картине чело-
веческой жизни все рано или поздно повторяется. Решающим
фактором человеческого поведения являютсянеизменные по
своей природе страсти и воля, присущие выдающимся лично-
стям — вождям, политическим деятелям, героям.

В эпоху средневековья сложился теологический взгляд на ис-
торию как на сферу осуществления божественного замысла, ве-
дущего к торжеству бога. Христианские авторы, стремясь понять
через историю замысел божий и отрицая идею круговорота,
представляли исторический процесс как прямолинейное движе-
ние от прошлого к будущему (будущему спасению, приходу мес-
сии и т. д.). Так, Августин Блаженный (354—430) рассматривал
историю как осуществление божественного «проекта» и вводил
понятие исторических этапов в развитии общества по аналогии с
этапами развития человека.

169

Кризис феодализма, развитие капиталистических отношений,
рост свободомыслия способствовали освобождению обществен-
ного сознания от теологического взгляда на историю, что положи-
тельно сказалось на развитии науки. Мыслители эпохи Возрожде-
ния (XIV—XVI вв.) стремились, в противоположность христиан-
ским историкам, объяснить исторический процесс, исходя из
земных условий, из природы человека. Эпоха буржуазных рево-
люций явилась периодом решительной борьбы с наследием про-
шлого, в первую очередь — с господством религиозного миро-
воззрения. Прогрессивные мыслители этой эпохи склонялись к
объяснению исторических событий и исторического процесса в
целом, исходя из естественных, природных причин. Огромную
роль в формировании взглядов мыслителей XVII—XVIII вв. иг-
рали естественные науки. Влияние естествознания на развитие
общественных наук в это время было столь велико, что история
часто объяснялась с естественнонаучных позиций. Бурное разви-
тие механики и связанных с ней разделов математики в значи-
тельной мере обусловило перенесение законов механического
движения на другие сферы внешнего мира, на другие области
знания. П. Гольбах писал: «Мы можем объяснить физические
и духовные явления, связанные с привычкой, с помощью чистого
механизма: несмотря на свою мнимую духовность, наша душа
видоизменяется совершенно так же, как тело»¹ . Заслугой Гольба-
ха и других материалистов его времени было стремление объяс-
нить духовные явления с помощью явлений материальных.

Стремление объяснить общественную жизнь естественными, а
не потусторонними причинами — само по себе положительное —
вело, однако, при механистическом подходе к идеализму в рас-
смотрении истории, к подмене действительных причин разви-
тия общества случайными обстоятельствами и вследствие этого
к искажению реальной картины жизни общества. Помимо воли ав-
торов такие их концепции создавали некую фантасмагорию. «Из-
лишек едкости в желчи фанатика, разгоряченность крови в серд-
це завоевателя, дурное пищеварение какого-нибудь монарха,
прихоть какой-нибудь женщины,— полагал Гольбах.— являются
достаточными причинами, чтобы заставить предпринимать войны,
посылать миллионы людей на бойню, разрушать крепости, пре-
вращать в прах города, погружать народы в нищету и траур, вызы-
вать голод, заразные болезни и распространять отчаяние и бедст-
вия в течение целого ряда веков»".

Материалисты XVIII в., при всей значимости их идей, не знали
действительных побудительных причин общественного развития.
Пытаясь понять исторический процесс, они приходили к выводу
о том, что мнения людей, господствующие в каждую эпоху, яв-
ляются продуктами обстоятельств. Но на вопрос о том, от чего за-
висят сами эти обстоятельства, они отвечали — от мнения людей.

Материализм XVIII в. «судил обо всем по мотивам действий, де-
лил исторических деятелей на честных и бесчестных и находил,
что честные, как правило, оказывались в дураках, а бесчестные
торжествовали. Из этого обстоятельства для него вытекал тот вы-
вод, что изучение истории дает очень мало назидательного, а для
нас вытекает тот вывод, что в исторической области старый ма-
териализм изменяет самому себе, считая действующие там
идеальные побудительные силы последними причинами событий,
вместо того чтобы исследовать, что за ними кроется, каковы побу-
дительные силы этих побудительных сил»¹ .

Однако уже тогда делаются попытки представить общество
в качестве развивающейся системы. Итальянский философ Джам-
баттиста Вико (1668—1744) утверждал, что каждое общество про-
ходит три этапа: возникновения, расцвета и упадка общественной
жизни и культуры. Новое общество возникает на развалинах ста-
рого не по чьему-либо произволу, а с исторической необходи-
мостью, хотя под последней он, как и большинство мыслителей
того времени, понимал божественное провидение. Идеи Вико во
многом предвосхитили учение Ш. Монтескье (1689—1⁷ 55), под-
черкивавшее зависимость развития общества от внешних усло-
вий, климата, географической среды и т. п., хотя решающим фак-
тором общественного развития Монтескье считал законы и зако-
нодательную деятельность. Выявить подлинное единство мате-
риальных и духовных факторов он так и не сумел.

Глубокие мысли высказывал Ж. Ж. Руссо. Он полагал, что люди
выходят из естественного первоначального состояния благодаря
возникновению частной собственности, а это ведет к расколу об-
щества на бедных и богатых и в итоге — к развитию и смене госу-
дарственных форм и к революциям. Но все же Руссо оставался
идеалистом, ибо объяснял возникновение собственности актом
личной воли, а не объективной необходимостью.

Решительный шаг к пониманию своеобразия общественного
развития был сделан Гегелем. По Гегелю, подлинное развитие
есть только в мышлении и истории, в природе же его нет, в ней
господствует лишь изменчивость. Основой исторического разви-
тия являетсясаморазвертывание «абсолютной идеи», которая
проявляется в «духе народа»,— каждый исторический народ осу-
ществляет диалектическое отрицание культуры своих предшест-
венников, т. е. устраняет из нее все ложное, сохраняя все ценное,
и обогащает последнее чем-то совершенно новым. В историче-
ском развитии полнее всего проявляется диалектический закон
обновления и преемственности — закон отрицания отрицания.
Отдавая должное выдающимся историческим деятелям, Гегель
рассматривает их как персонажи, которые лучше или хуже дру-
гих выполняют определенные роли в великой драме истории,
продиктованной духом времени. В его понимании единства инди-
видуально случайного и исторически необходимого обнаружи-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 307.

171

^! Гольбах. Избр. произв.: В 2 т. М., 1963. Т. 1. С. 168.
"' Там же. С. 260.

170

ваются предпосылки важного методологического принципа, на-
званного впоследствии принципом историзма.

В XIX в. историческое знание поднялось на качественно новую
ступень. Благодаря совершенствованию методов исторического
и лингвистического анализа различных текстов, развитию архео-
логии, более критическому отношению к свидетельствам прошло-
го оно обрело статус науки. Вместе с тем возникло и отчетливое
осознание того, что историческое и естественнонаучное знания
не просто относятся к качественно различным объектам, но сами
качественно различаются. Этот тезисбыл предельно жестко
сформулирован неокантианцами В. Виндельбандом и Г. Риккер-
том. С их точки зрения, высшая ценность истории — свободно
действующая неповторимая индивидуальность; высшая ценность
естественнонаучного знания — действующий как объективная
необходимость, воспроизводимый и повторяющийся закон. По-
этому историческое познание идеографично (т. е. стремится к
познанию индивидуального), тогда как естественнонаучное яв-
ляется номотетическим, генерализующим (т. е. ориентированным
на познание общего). Такое противопоставление характерно и для
ряда западных мыслителей середины и второй половины нашего
столетия, таких, как Р. Коллингвуд, К. Поппер, В. Дрей и др. Это
вплотную подводит нас к анализу диалектики свободы и необхо-
димости, индивидуального и общего, сознательного и стихийного
в развитии общества.

2. ДИАЛЕКТИКА НЕОБХОДИМОСТИ И СВОБОДЫ;
ЛИЧНОСТЬ И ОБЩЕСТВО

Если человек, никогда не видевший золотого песка или само-
родного золота и даже не представлявший себе, что это такое,
попытается стать золотоискателем, то он почти наверняка не най-
дет ни крупинки этого металла, даже если случайно обнаружит
золотоносную жилу или богатый золотоносный песок. Это и по-
нятно: найти что-либо, не зная, что именно нужно искать, невоз-
можно. При взгляде на историю, возникающем благодаря чтению
исторических трудов, мемуаров, старинных документов или лето-
писей, возникает чрезвычайно сложная и пестрая картина, в ней
причудливо переплетаются низкие и благородные поступки, вы-
сокие страсти и постыдное равнодушие, доблесть и трусость,
коварство и простодушие, придворные заговоры и народные вос-
стания, периоды подъема сменяют эпохи упадка, великие лично-
сти попадают во власть ничтожеств, духовные ценности попирают-
ся теми, кто стремится лишь к наживе, и т. д. Максимум, что
выносили из чтения исторических трактатов в прошлом,— это мо-
ральные нравоучения, согласно которым зло в истории торжест-
вует чаще, чем добродетель, интересы народов, как правило,
приносятся в жертву властолюбию повелителей, а самыми непри-
миримыми преследователями борцов за справедливость являют-
ся те, кому они хотят помочь.

172

Почему же возникает стремление найти и сформулировать
закон исторического развития? Жизненный опыт людей подсказы-
вает: любая общезначимая деятельность совершается тем успеш-
нее, чем больше в ней прочных, повторяющихся связей, чем на-
дежнее, объективнее и устойчивее являются процессы, лежащие
в ее основании. И поскольку жизнь общества и его развитие —
это как раз та сцена, на которой разыгрывается историческая дра-
ма, участниками которой являются люди, живущие в данную эпо-
ху, то вполне естественно их стремление найти прочные, законо-
мерные, надежные основания своей деятельности. Как актер не
может хорошо сыграть отдельную мизансцену, не зная всего сце-
нария, так и человек не может осуществлять и проектировать
свою деятельность, бороться за свои цели, не понимая своего
места в историческом процессе, не зная, откуда он пришел и куда
идет. Недаром создатели материалистического понимания исто-
рии подчеркивали, что она представляет собой деятельность лю-
дей, преследующих свои цели. Но значит ли это, что, преследуя
такие цели, люди каждый раз задумываются о смысле истории, о
ее ходе, о ее результатах, о создаваемых и разрушаемых ею цен-
ностях. Разумеется, нет. В этой связи Энгельс отмечал, что в исто-
рии «желаемое совершается лишь в редких случаях; по большей
же части цели, поставленные людьми перед собой, приходят во
взаимные столкновения и противоречия или оказываются недо-
стижимыми частью по самому своему существу, частью по недо-
статку средств для их осуществления»¹ . Осуществление индиви-
дуальных целей — именно потому, что они ставятся без учета
связей между ними и общим ходом истории,— в большинстве
случаев вызывает вовсе не те последствия, которые были бы же-
лательны для индивида, часто такие последствия прямо противо-
положны тому, что имелось в виду вначале. Можно ли за этим
переплетением целей,столкновением интересов и случайных со-
бытий увидеть нечто объективное, действующее с природной
или, как говорил К. Маркс, «естественноисторической» необхо-
димостью.

В первом приближении история представляет собой общий
итог множества действующих в различныхнаправлениях устрем-
лений и их разнообразных воздействийна внешний мир. Это
столкновение множества отдельных усилий, отдельных действий
создает в истории состояние, похожее на то, которое существует
в природе,— необходимость прокладывает себе дорогу через
бесконечное количество случайностей. Люди же, действующие
сознательно как индивиды, действуют бессознательно kokтворцы
истории.

В этом пункте важно задуматься над самой категорией «необ-
ходимость». Дело в том, что необходимость в природе и обще-
стве — совсем не одно и то же, и проявляется она по-разному,
В природе, как и s обществе, необходимость отнюдь не однэли-

^: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 306.

173

нейна. Как правило, в каждом интервале времени и в каждом про-
цессе имеется не одна, а целый спектр необходимостей. То, что
получается, то, что происходит в действительности, обычно яв-
ляется результатом взаимодействия и пересечения многих, одно-
временно действующих необходимостей. Если ракета запущена,
то с необходимостью она должна попасть в цель. Но если запуще-
на ракета-перехватчик и траектории обеих ракет пересекутся
а определенный момент и в определенной точке, то первая ра-
кета с такой же необходимостью взорвется, не долетев до цели.
8 историческом процессе все обстоит еще сложнее. Это связано
с тем, что спектр необходимостей чрезвычайно велик. Они часто
противоположны и разнонаправлены. Но самое главное заклю-
чается в том, что эти необходимости по-разному осознаются
людьми: иногда полно, иногда неполно; иногда искаженно и по-
разному ориентируют деятельность людей.

Была ли, например, неотвратима Великая Отечественная вой-
на 1941—1945 гг.? Был ли с необходимостью предопределен ее
внезапный, неожиданный для наших стратегов начальный период?
Известно, что войны во многом определяются экономической
и политической ситуацией. Однако это не означает, что день и
час начала каждой войны с необходимостью, фатально предопре-
делены. Известно, например, что И. В. Сталин получал неодно-
кратные предупреждения от советских дипломатов, разведчиков,
даже от посла Германии и от руководителя правительства Англии
об относительно точной дате нападения фашистской Германии на
Советский Союз. Такая информация — объективный историче-
ский факт, предопределявший необходимость своевременно
подготовиться к нападению врага и устранить фактор внезапно-
сти. Будучи крайне подозрительным, мнительным человеком,
слепо верившим лишь в свою проницательность, Сталин отказы-
валсяверить переданной ему информации. Более того, он не
принял надлежащих мер, чтобы подготовить Красную Армию к
неизбежным боевым операциям, и отказывался отдать соответст-
вующие распоряжения, даже когда нападение на СССР стало
свершившимся фактом. Об этом убедительно говорится, напри-
мер, в воспоминаниях маршала Г. К. Жукова. Пресловутая внезап-
ность гитлеровского нападения отнюдь не была чистой случайно-
стью, которую, как и всякую случайность, нельзя было бы предви-
деть. Эта«внезапность» оказалась результатом ряда обстоя-
тельств и процессов, с необходимостью вытекавших из
авторитарного правления и культа Сталина, усиленных подозри-
тельностью и гигантским самомнением.

Но если в таком случае за так называемыми историческими
событиями скрывается необходимость или серия необходимо-
стей, то несет ли человек ответственность за свои поступки, обла-
дает ли он возможностью выбора, может ли личность влиять на
ход истории и если может, то как?

Вся сложность понимания исторического процесса опреде-
ляется в первую очередь тем, что требуется осознать диалектиче-

174

ское взаимодействие объективных условий, объективной необхо-
димости и активной роли людей в истории. Активность же эта со-
стоит вовсе не в интенсивности какой-либо физической или произ-
водительной деятельности, а в сознательном целеполагании,
в осознании данной социальной реальности, в понимании (вер-
ном или неверном) других людей, в принятии решений, в выборе
из многих альтернатив наиболее предпочтительных вариантов
действий и, наконец, в осуществлении этих действий и в движе-
нии к выбранным целям. Это вплотную подводит нас к централь-
ному, с точки зрения философии и истории, вопросу — вопросу
о свободе.

Задавая вопрос о том, может ли человек быть свободным,
если его деятельность обусловлена внешними обстоятельствами,
объективной необходимостью, мы не должны упускать из виду,
что речь здесь идет не о политических свободах, не о так
называемых гражданских свободах (они установлены человеком),
а о свободе деятельности человека в ее отношении к необходи-
мости. Допущение, будто воля человека способна творить исто-
рию по своей прихоти, неверно хотя бы потому, что даже самые
лучшие побуждения часто не реализуются ввиду отсутствия для
этого необходимых материальных условий. Прихоть и произвол
несовместимы со свободой. Тот, кто творит произвол, т. е. дей-
ствует, не считаясь с волей и намерениями других, с необходи-
мостью вызывает их противодействие, которое рано или поздно
сводит на нет его собственные усилия и намерения. Нельзя поэто-
му быть свободным, ущемляя свободу других. Свобода, следова-
тельно, включает в себя элемент сознательного самоограничения.
Деятельность человека, руководствующегося лишь собственными
интересами, не учитывающего реальные условия и возможности,
неизбежно терпит крах независимо от того, ставит ли он себе уз-
количные цели или стремится «облагодетельствовать» все обще-
ство. В такой же степени несостоятельно представление о том,
будто человек является рабом исторической необходимости,
будто от его деятельности в истории ничего не зависит. Ведь
все блага, которыми располагало или располагает любое общест-
во, создаются людьми. Известно также, что именно люди, об-
щественные классы сметали в ходе революций режимы, совсем
недавно казавшиеся незыблемыми. Все в обществе — от про-
стенького каменного скребка до фантастически сложных машин,
от первого колеса до космических ракет, от мифов и легенд до
гениальных произведений искусства — создано людьми.

Так как же они, люди, творят все это? Являясь рабами необхо-
димости, они просто реализуют ее? Или же они творят в подлин-
ном смысле этого слова? Как соотносятся между собой необходи-
мость и свобода? В домарксистской философии к правильному
пониманию свободы и необходимости впервые подошел Спиноза.
положение об их соотношении в логически завершенной форме
сформулировал Гегель, у гаерждавший:«Свобода естьпознан-
ная необходимость». Таким образом, здесь свобода и необходи-

мость не исключают друг друга, а вступают в определенное
отношение — отношение познаваемости. Вместе с тем совершен-
но очевидно, что познание необходимости есть лишь одно из
условий свободы и не исчерпывает ее полностью. Спрашивается,
достаточно ли свободы в познании, чтобы человек был поистине
свободным? Представим себе, что человек стоит на вершине го-
ры, где в ближайшее время начнется извержение вулкана. До-
пустим, он знает, что это извержение вскоре начнется. Будет ли
он свободен? И от чего? Люди давно, с незапамятных времен
знают, почему разливаются реки, однако это знание само по себе
не освобождает их от тех бедствий, которые причиняют наводне-
ния. Очевидно, что знание указанных обстоятельств крайне важно,
но одного лишь знания недостаточно, чтобы избежать ужа-
сающих последствий вулканического извержения или наводне-
ния. Что же нужно человеку, чтобы обрести действительную сво-
боду? Для этого ему нужно подойти к проблеме свободы и необ-
ходимости принципиально иначе, нежели Гегель, и поставить вопрос
не о свободе познания или свободе в познании, а о свободе прак-
тической деятельности. Свобода познания нужна для осущест-
вления практической свободы, ибо, если человек не знает объек-
тивных законов, он остается рабом необходимости; но одного
только познания необходимости недостаточно для практической
свободы человека. Для этого человек должен уметь на основании
имеющихся знаний принимать решения, отражающие его цели
и объективные условия, и осуществлять эти решения в практиче-
ской деятельности. Резюмируя сказанное, можно утверждать,
что свобода включает в себя три основных элемента — познание
необходимости, принятие правильных решений на основе полу-
ченных знаний и реализацию этих решений.

Это вплотную подводит нас и к пониманию специфической
функции личности в историческом процессе. Абсолютизация ро-
ли личности в истории была ошибкой ее субъективистских интер-
претаций, приводившей к отрицанию или крайнему пренебреже-
нию деятельностью народных масс отдельных сообществ. Однако
не менее ошибочным является одностороннее отрицание лич-
ностной деятельности, сводившейся, например, в годы культа Ста-
лина и в период застоя к функции простого выражения и реализа-
ции воли, интересов народных масс. Этот подход, претендовавший
на единственно правильную интерпретацию материалистическо-
го понимания истории, в действительности вольно или невольно
придавал понятиям «народ», «народные массы» предельно уни-
чижительный смысл. Массы с этой точки зрения, по существу,
рассматривались как серая, безликая толпа, автоматически пра-
вильно и безошибочно творившая историю и, в силу какого-то не-
объяснимого мистического инстинкта, воплощавшая в своей дея-
тельности «объективные законы» и «цели истории». При этом на-
чисто забывалось известное положение Ф. Энгельса о том, что ис-
тория — это не какое-то особое существо, а деятельность живых,
преследующих свои цели людей. Само понятие «народ» («народ-

176

ные массы») при таком подходе оказывалось внеисторическим.
Достаточно спросить, какие массы пыталась сохранить культур-
ные ценности, когда вандалы захватили и разграбили Рим,— те ли,
которые штурмовали или которые защищали «вечный город»?
Стоит задуматься также над тем, какие л.ассы активно творили
историю: те ли, которых сотнями тысяч раскулачивали и насиль-
ственно объединяли в колхозы, или те, которые осуществляли
раскулачивание и подавляли крестьянские волнения в период
коллективизации? Кто в действительности выражал объективные
законы истории: тот, кто находился в сталинских застенках и кон-
центрационных лагерях, или тот, кто осуществлял репрессии, нес
караульную службу и издевался над заключенными? А ведь и те
и другие исчислялись миллионами и сотнями тысяч. Наконец,
стоит задуматься и над тем, что понятие «масса» з равной степе-
ни применимо и к гитлеровской армии, напавшей на Советский
Союз, и к Красной Армии, а также к партизанам, сражавшимся
с оккупантами за свободу и независимость споей Родины. Поэтому
понятие «массы» в его противопоставлении личности имеет смысл
лишь для реального конкретного анализа исторических процес-
сов и движений, в которых принимают участие гигантские, струк-
турно богатые, внутренне дифференцированные, крайне разно-
образные по своему составу сообщества людей. Только в нераз-
витых сообществах с малодинамичной, нерасчлененной культурой
личность полностью растворяется, исчезает и обезличивается. И
у великих массовых движений есть свои инициаторы, свои вожди,
руководители, представляющие собой более или менее значи-
тельные индивидуальности — личности. Как раз важнейшей зада-
чей личности в массовых движениях является осознание и фор-
мулировка целей, объективных условий, принятие адекватных ре-
шений и руководство их реализацией. Это, по сути дела, есть фун-
кция осуществления свободы. Чем больше з составе тех или иных
сообществ мыслящих, знающих, способных решать и действовать
людей, тем выше уровень сознательной и практической свободы,
характеризующий деятельность этого сообщества, т. е. деятель-
ность масс. Если уж попытаться осмыслить различия между поня-
тиями «толпа» и «народ», то это различие точнее всего можно вы-
разить так: толпа лишена подлинной свободы, т. е. возможности и
способности принимать и осуществлять решения со знанием
дела. Она, по существу, обезличена, и поэтому она легко под-
дается внушению различных «фюреров». Но вместе с тем она
неустойчива, недолговечна и распадается при столкновении с
серьезными трудностями. Народные массы в той большей степе-
ни являются народом в собственном смысле слова, чем больше
в их составе личностно различных, духовно богатых индивидуаль-
ностей. Именно они осознают цели и объективные условия бытия
и исторические судьбы народа. Именно они своей деятельностью
по выработке и реализации сознательных решений содействуют
свободе всего народа. В свете сказанного становится понятным
ключевой тезис социальной философии марксизма: «Свободно

177

лишь то общество, в котором свободен каждый индивид». Из
этого следует, что в каждом сообществе, на каждом этапе разви-
тия возможны различные уровни осознания социально-истори-
ческой необходимости, различные формулировки целей обще-
ства и различные способы и пути их достижения. Это вполне
сочетается с концепцией сложной, противоречивой структуры
объективной необходимости. Признание исторической необходи-
мости вовсе не означает, что все события единообразны и фа-
тально предопределены. Напротив, история общества убеди-
тельно свидетельствует об огромном многообразии историче-
ских явлений, хотя все они и обусловлены в конечном счете исто-
рической необходимостью. Это многообразие возникает потому,
что в пределах, обусловленных необходимостью, каждое явление
развивается под влиянием специфических конкретных условий.
Поэтому нелегко постичь необходимость, лежащую в основе яв-
лений и событий, на первый взгляд очень далеких друг от друга,
выяснить общую и определяющую их внутреннюю связь. Чело-
век не свободен в своей практической деятельности, если он не
знает законов той области действительности, в которой он стре-
мится к достижению своей цели. Чтобы стать свободным, чело-
век должен не только знать законы, действующие в этой области,
но и в соответствии с этим знанием действовать так, чтобы про-
изошли события, которые способствуют достижению поставлен-
ных им целей. Поскольку же разные люди ставят и преследуют
разные цели, по-разному видят объективную ситуацию, по-раз-
ному живут и действуют, то картина истории кажется действи-
тельно чрезвычайно пестрой, лишенной закономерностей и сле-
дов присутствия исторической необходимости. И подобно тому
как золотоискатель должен точно знать, что такое золото, каковы
его признаки и сопутствующие явления, чтобы отыскать его кру-
пинки в разноцветных россыпях горных пород, историк и фи-
лософ должны знать, что такое свобода и необходимость, как
связаны между собой действия индивидов и больших сообществ
людей, для того чтобы понять механизм развертывания историче-
ского процесса, в котором сложнейшим образом переплетают-
ся стихийные и сознательные действия, историческая необходи-
мость и свободное решение, взаимодействуют массы и лично-
сти. Понимание всех этих процессов вплотную подводит нас
к принципу историзмсз — одному из основных методологических
принципов социальной философии марксизма.

В историческом познании на протяжении двух последних сто-
летий более или м«нее отчетливо сформировались два противо-
положных подхода к истории — исторический натурализм и ис-
торический идеализм. Первый возник в результате вульгарного,
механистического респространения естественнонаучных представ-
лений о природной необходимости и природном детерминизме
на развитие обществе. Второй был результатом идеалистической
интерпретации исторического процесса. Первый во всех истори-
ческих событиях види« пишь предопределенность. Второй видел

178

в них лишь результат свободной воли. Первый уделял преимуще-
ственное внимание лишь стихийным процессам и деятельности
масс; второй концентрировал внимание на деятельности выдаю-
щихся личностей. Противоположности, какизвестно, сходятся.
И эти противоположные методологические подходы также схо-
дились, а именно, они сходились в неправильном, одностороннем
понимании истории. Принцип историзма не являетсязолотой
серединой между натурализмом и историческим идеализмом. Он
представляет собой результат их критического преодоления.

Подытоживая все ранее сказанное, можно коротко изложить
принцип историзма следующим образом. История представляет
собой развитие общества, в котором последовательно сменяются
различные формы его организации. Это развитие разворачивает-
ся во времени от прошлого через настоящее к будущему. Однако
стадии исторического развития определяются не длительностью
пройденных временных отрезков, а типом организации общества,
качественно определенными уровнями сложности материально-
производственных, экономических, социально-политических и ду-
ховно-культурных структур. Мерой развития общества является
степень свободы, которую оно обеспечивает всем своим членам,
ибо только она гарантирует человеку возможность полной само-
реализации.

Последовательная смена форм и типов социально-экономиче-
ской организации общества представляет собой естественноисто-
рический процесс. Его сходство с «чисто» естественными — при-
родными — процессами определяется тем, что з его основе ле-
жат объективные закономерности, выступающие по отношению
к деятельности отдельных людей как внешняя принудительная
необходимость или, точнее, система необходимостей. Однако
человек — не игрушка слепой необходимости. Обладая разу-
мом, сознанием, он в состоянии накапливать знания, извлекать
уроки из исторического опыта, ставить перед собой сознательные
цели, принимать и осуществлять решения, которые могут содей-
ствовать или препятствовать различным тенденциям в спектре
альтернативных необходимостей. В этом проявляется свобода
человека. И вместе с тем это показывает, что естественноистори-
ческая необходимость в отличие от природной прокладывает се-
бе дорогу через сознательную, целенаправленную деятельность
людей. Так как индивидуальные, групповые и классовые цели бы-
вают различными и даже противоположными, их столкновение
порождает различные формы борьбы, приводящей к тому, что
исторический процесс разворачивается не линейно, а по сложной
зигзагообразной, спиралевидной траектории, с петлями, отступ-
лениями и разрывами. Поэтому закономерный характер этого
процесса может быть обнаружен не в каждой точке и не на каж-
дом витке спирали, а лишь при рассмотрении исторического про-
цесса в целом. Так как исторический процесс связан с целенап-
равленной и сознательной деятельностью людей, а в опреде-
лении своих целей, понимании интересов и обстоятельств люди

179

могут заблуждаться и ошибаться, то путь истории усеян жертвами,
преступлениями, поражениями и ошибками. И за свободу, и за ее
отсутствие людям всегда приходилось платить дорогой ценой. По-
нимание этого, как и понимание принципиальной сложности и
неоднозначности общественного развития,— неотъемлемая чер-
та принципа историзма. Но с этим уж ничего не поделаешь, так
как всякое упрощение ведет к искажению познания истории.

3. ЛОГИЧЕСКИЙ И ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОДЫ
ИЗУЧЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ

Если общество находится в бесконечном процессе развития,
где на смену одним явлениям приходят другие, то, чтобы пра-
вильно понять этот процесс, составить истинную картину проис-
ходящего, необходимо отражение его в теории. Таким отраже-
нием исторического процесса является принцип историзма. Он
требует рассматривать каждое общественное явление в движении
от прошлого к настоящему и, далее, к будущему, фиксируя по-
следовательность и связьсменяющих друг друга состояний,
выявлять изменения прямых и опосредствованных, внутренних
и внешних отношений, в которых проявляется конкретное исто-
рическое содержание каждого такого явления или процесса.

Принцип историзма предполагает не только анализ смены
одних событий, одних явлений другими, но и исследование тех
отношений и связей, которые возникают в процессе смены ста-
дий исторического развития. Каждое последующее общество
представляет собой все более сложную и более многообразную
систему. Поэтому его изучение дает возможность понять не толь-
ко его самое, но и — благодаря познанию более сложных отно-
шений и структур — предшествующие стадии исторического раз-
вития.

Он предполагает не только рассмотрение каждого этапа исто-
рии в неразрывной связи с его прошлым и будущим, но и всесто-
роннее исследование изучаемого объекта с точки зрения его
специфики, его собственной сущности, поскольку каждая ступень
развития познания и общественной жизни оправдана для своего
времени и в своихусловиях.Поэтому необходимой стороной
принципа историзма являетсяконкретно-исторический подход
к исследуемым явлениям.Конкретный анализ определенных
ситуацийдает возможность правильно осмыслить и объяснить
реальный ход истории. Только так можно понять исторические
события в том виде, в каком они имели место в действитель-
ности.

Рассмотрение любого явленияβ отрыве от конкретных усло-
вий неизбежно ведет к искажению явления, к серьезным теоре-
тическим и часток практическим ошибкам. Во всех случаях
оно представляет собой отходот принципа историзма. Тек,
в условиях сталинщины оценка историками жестокостей Ивана
Грозного по отношению не только к родовитым боярам и пред-

130

ставителям тогдашней царской бюрократии, но и к массам народа
как исторически оправданных мер, продиктованных якобы инте-
ресами укрепления и консолидации России, была, как показали
исследования, глубоко ошибочной. Она была продиктована не
конкретным анализом данной исторической реальности, а «опро-
кидыванием» в прошлое представлений Сталина о своей исклю-
чительной роли в истории. Поэтому не случайно жестокости и
бессмысленные зверства истолковывались как действия, оправ-
данные исторической необходимостью.

Историческое развитие любого объекта, любого явления мо-
жет быть описано в виде теории объекта (логический метод) и в
виде истории объекта (исторический метод). Использование ис-
торического метода предполагает описание реального процесса
возникновения и развития объекта, осуществляемое с максималь-
ной полнотой, в подробностях истории явления. Задача такого
исследования — раскрытие конкретных условий, обстоятельств и
предпосылок различных явлений, их исторической последова-
тельности и смены одних стадий развития другими. Логический
метод выражает законы возникновения н развития этого явления.
Этот метод фиксирует объективную логику событий, отвлекаясь
от их случайных конкретно-исторических особенностей, зигзагов
в их развитии.

Естествен вопрос: каково взаимоотношение этих двух мето-
дов? В истории философии эти два метода часто противопостав-
лялись друг другу как взаимоисключающие. Такое противопо-
ставление делало видение исторического прошлого односторон-
ним, а его оценки явно предвзятыми. Если бы мы попытались,
например, рассматривать эпоху застоя в нашем обществе как
нечто застывшее, вне связи с конкретной историей, мы никогда
не смогли бы понять его причины, ответить на вопрос, почему
аналогичные застойные явления возникали в других странах, и тем
более не смогли бы понять, каковы механизмы их преодоления.

Диалектико-материалистический историзм предполагает
единство обоих методов — логического и исторического. На чем
это единство основано? Объективно — на единстве внешнего
мира, который представляет собой единый процесс развития.
Этот процесс находит свое отражение в сознании человека, и
поэтому логика развития объектов материального мира есть
действительное содержание логического мышления. Единство
логического и исторического заключается в том, что логическое
являет собой отражение исторического процесса в освобожден-
ном от случайностей, от несущественного виде. Ф, Энгельс
писал: «С чего начинает история, с того же должен начинаться
и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять
собой не что иное, как отражение исторического процесса β абст-
рактной и теоретически последовательной форме...»¹ .

Единство логического и исторического не следует понимать

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 497.

181

как логическое тождество, это единство — диалектическое, пред-
полагающее противоречия. Посмотрим, как К. Маркс исследовал
капиталистический способ производства. Он начал свой анализ
с простого товарного производства, изучил прежде всего товар,
отправную точку развития капитализма, а затем перешел к
исследованию других категорий политической экономии капита-
лизма. Вслед за этим он занялся промышленным капиталом, хотя
известно, что торговый капитал исторически возникает раньше.
Почему же Маркс отступил здесь от исторической последова-
тельностисобытий? Дело в том, что промышленный капитал
представляет собой более сложное, более развитое явление, не-
жели капитал торговый. Только подвергнув всестороннему ана-
лизу промышленный капитал, Маркс смог открыть закон приба-
вочной стоимости. В свою очередь это позволило раскрыть
сущность торгового капитала.

Здесь мы сталкиваемся с такой особенностью логического
анализа, когда исследование более поздних и более развитых
форм процесса дает чдюч к пониманию и изучению более ран-
них его форм. Подобное отступление от истории, встречающееся,
как мы видим, в логическом методе, не уводит исследователя
от истории, а, наоборот, дает возможность полнее и глубже
проникнуть в суть исторического процесса в целом, выявить глав-
ные, существенные моменты развития, открыть его законы. Ка-
кой метод исследования — логический или исторический —
предпочитает в кеждим конкретном случае ученый, это зависит
от характера исследуемого объекта, от задач, стоящих перед
исследователем. Но при всех условиях правильно примененный,
диалектически понятый логический способ исследования является
в сущности тем же историческим способом, освобожденным от
его исторической формы.

Принцип историзма представляет собой, как мы видим, надеж-
ную основу научного познания общества. Он дает возможность
правильно понять не только прошлое. Он — неоценимое средст-
во изучения настоящего, которое может быть правильно понято
и исследовано лишь в связи с прошлым, как продукт историче-
ского развития. Принцип историзма, основанный на познании
законов исторического развития, является и средством познания
будущего, его научного предвидения.

Однако значение принципа историзма и основанного на нем
единства логического и исторического методов познания совсем
не ограничивается тем, что они позволяют воспроизвести более
верную и точную картину прошлого. Они имеют и огромное со-
циальное значение, обусловленное тем, что знание исторической
действительности являетсямощным фактором формирования
исторического сознания и самосознания народа. Это объясняет
также и то, почему искажение исторической истины или предание
забвению прошлого, каким бы порой горьким и тяжелым оно ни
было, является мощным средством духовного порабощения.
Писатель Ч. Айтматов в романе «И дольше века длится день»

182

рассказывает старинную казахскую легенду о манкуртах. Манкур-
ты — это люди, попавшие еще в детстве в плен к жестоким за-
воевателям. Надевая обруч из сыромятной кожи на голову ре-
бенка-пленника, который по мере высыхания стягивался и, мешая
развитию мозга, приводил к потере памяти, они делали такого
ребенка манкуртом, т. е. потерявшим память. Манкурты станови-
лись не только физическими, но и духовными рабами своих
повелителей, способными на любое преступление и предатель-
ство, даже по отношению к самым близким людям. Лишение
исторической памяти — один из испытаннейших приемов всех
авторитарных и тоталитарных режимов, он проявляется обычно
в произвольных «переписываниях» истории таким образом,
чтобы она каждый раз оправдывала и обосновывала любую
прихоть и любое злодеяние «мудрых» и «никогда не ошибаю-
щихся» вождей. Поэтому-то историческая ложь не просто заблуж-
дение, не просто ошибка, она может превратиться в опреде-
ленных условиях в мощный фактор деформации и разрушения
общественного сознания.

Из сказанного следует, что понимание подлинного содержа-
ния принципа историзма и основанных на нем методов познания
прошлого — важнейшее условие формирования истинного исто-
рического сознания общества.

Глава VI Π
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПРОГРЕСС

В предыдущей главе мы выяснили характер исторического
процесса, взаимодействие объективных и субъективных факторов
общественного развития. Теперь мы обсудим вопрос о направ-
лении этого развития, Он возникал перед всеми, кто стремился
осмыслить исторический процесс в целом. Ответы на него соста-
вили очень пеструю картину, в которой, однако, нам следует
разобраться.

-,, ИДЕЯ ПРОГРЕССА
В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

В глубокой древнос-и Гесиод выдвинул версию, согласно ко-
торой история прошлз пять веков '. Первый из них был «золо-
тым». Люди в это время отличались высокой моралью, были
благочестивы, жили легко и беспечно, безболезненно умирали.
Следующий — «серебряный» — век был уже намного хуже пре-
дыдущего. Причиной ухудшений послужило начавшееся падение
морали и благочестия Этот процесс падения нравов продолжался
и дальше, в силу чего каждый последующий век оказывался
хуже предыдущего. Самый плохой, самый страшный — «желез-
ный» — век, современный Гесиоду, демонстрирует полный раз-
вал нравственности. Правда, констатировав этот факт, Гесиод
не объяснил, что же будет дальше. Нам это известно, но не будем
чрезмерно строги к Гесиоду, памятуя о том, что в европейской
истории он был первым, кто попытался понять ее путь. Важно
отметить, что его точке зрения представляет собой четко выра-
женную идею регресса (от лат. regressus — обратное движение),
т. е. такого типа развития, который означает переход от высшего
к низшему, деградацию.

Большинство античных авторов не разделяло точку зрения
Гесиода. Ведь он жил s эпоху распада общинно-родового строя
и возникновения нового, первого в истории классового общест-

Под словом «вен» Гесиод понимал эпоху, а не точно измеренный промежу-
ток времени длительностью в 100 лет,

184

ва — рабовладельческого; крушение старых устоев общества и
нашло отражение в его пессимистическойтеории. Мыслители
же античности — Платон, Аристотель и др ···· жили уже в эпоху
полисной рабовладельческой демократа; , οί крывшей, по их
представлениям, определенную перспектив_? для общественного
развития. Отражением этих перспектив б^ги их взгляды на ис-
торию как не процесс, идущий по восходящей линии. Но пред-
ставление о мире как о некоей за/\,:<нутой сфере, перенесенное
на развитие общества, привело к идеям, согласно которым об-
щество развивается не бесконечно, а в ограниченном круге,
повторяя уже пройденные этапы.

Эпоха феодализма с ее теологическими теориями обществен-
ной жизни, провиденциальными по своему характеру, не внесла
сколько-нибудь существенного вклада в рассматриваемую проб-
лему. И хотя мыслители этой эпохи понимали историю как направ-
ленный процесс, внутренняя закономерность истории отрицалась,
а само направление развития человеческого общества считалось
заданным богом.

В борьбе с этими взглядами и родились первые теории истори-
ческого прогресса (от лат. progressus — движение вперед). Они
возникли в период развития капитализма, появления буржуа-
зии — класса, олицетворявшего общественный прогресс. В
XVI! в. идеи общественного прогресса развивал Вико, который
считал, что все народы проходят в своем развитии три этапа —
божественный (подчинение жрецам), героический (аристократи-
ческое государство), человеческий (республика или консти-
туционная монархия). Пройдя эти этапы, человеческое общество
начинает движение по нисходящей линии и возвращается к ис-
ходной точке развития. Затем все повторяется вновь. Вико пола-
гал, что современное ему общество находится в конце периода
зрелости, после чего должна начаться эпоха упадка. Большая
заслуга Вико состоит в том, что он выдвинул идею общественного
прогресса, однако в целом его учение предполагает не бесконеч-
ное общественное развитие, а общественный круговорот.

Эпоху, непосредственно предшествовавшую французской
буржуазной революции, характеризует целая плеяда мыслите-
лей, страстно веривших в исторический прогресс и стремившихся
его обосновать. Так, Гельвеции усматривал в процессе общест-
венных изменений восхождение челозечества от низших, прими-
тивных форм организации жизни к более высоким и сложным ее
формам. Ж. Кондорсе (1743—1794) не только выражал уверен-
ность в том, что общественный прогресс существует, но и дока-
зывал, что он подчинен общим законам. Если люди знают эти
законы, то они могут предвидеть и ускорять развитие общества.
Однако при всей очевидной революционности этих взглядов Гель-
веции, Кондорсе и другие философы указанной эпохи полагали в
то же время, что основой общественного прогресса является
прогресс разума. Их философия истории характеризуется непони-
манием необходимости предшествующих этапов истории, всей

185

сложности и противоречивости прогрессивного развития обще-
ства.

Наиболее полное осмысление идеи общественного прогресса
в домарксистской философии связано с именем Гегеля. Он ут-
верждал, что развитие есть движение вперед от несовершенного
к более совершенному-·, доказывал, что несовершенное должно
быть понято и как нечто такое, что содержит в себе — в зароды-
ше, в тенденции — свою собственную противоположность, т. е.
совершенное. При всей диалектичносги этих взглядов они тем не
менее оставались целиком идеалистическими. Гегель понимал
исторический прогресс как процесс саморазвития «абсолютной
идеи», что, как нетрудно заметить, напоминает теологические
концепции общественного развития. Другим, не менее важным,
недостатком его взглядов на общественный прогресс является
их крайняя противоречивость. Провозглашая идею бесконечного
прогрессивного развития, Гегель вместе с тем доказывал, что
венцом исторического развития является конституционная мо-
нархия, реализованная в Пруссии. Принося диалектические идеи
в жертву своей философской системе, призванной, по его за-
мыслу, завершить развитие всей истории философии, он не ви-
дел прогресса в будущем, ограничиваясь лишь анализом прош-
лого.

Итак, факт прогрессивного развития общества был провозгла-
шен еще до возникновения материалистического понимания
истории. Но предшествующая философская мысль не могла дать
однозначного ответа на вопросы о том, в чем заключается сущ-
ность общественного прогресса, каковы закономерности, обус-
ловливающие поступательное развитие общества.

2. КРИТЕРИЙ ПРОГРЕССА

Материалистическое понимание истории дало возможность не
только сформулировать сам принцип прогрессивного развития
общества, но и ответить на те принципиальные вопросы о соци-
альном прогрессе, которые были поставлены историей развития
общества и общественных наук, т. е. создать теорию обществен-
ного прогресса. К числу таких вопросов относится в первую оче-
редь вопрос о критерии прогресса. В домарксистской мысли сло-
жилось такое положение, когда каждый мыслитель, признавав-
ший прогрессивный характер развития общества, пользовался
таким критерием прогресса, который подтверждал его собствен-
ную концепцию «прогрессивности», даже если оказывался совер-
шенно неприменимым для целых исторических эпох, а нередко
и социально-исторического процесса в целом.

Например, французские просветители XVIII в. считали крите-
рием прогресса развитие разума. Их идеи сами по себе благород-
ны, но все дело в том, что «развитие разума», как его понимали
эти мыслители, перечеркивало значение тех исторических эпох,
которые, по их мнению, разумом не отличались. Социалисты-уто-

186

писты, в свою очередь, были сторонниками моральных критериев
прогресса. Их критика капитализма состояла в основном в его мо-
ральном осуждении, в доказательстве его несправедливости.
Разумеется, нравственность как критерий прогрессивности
того или иного общества чрезвычайно важна. Но моральный кри-
терий нередко оказывался крайне субъективным, так как неясно,
например, какая моральная система является предпочтительной,
применима во всех ситуациях, ко всем обществам и во все време-
на. Французские просветители указывали в свое время на мораль-
ную чистоту так называемых диких племен, якобы существовав-
ших до их соприкосновения с европейской колонизацией, развра-
тившей и деморализовавшей их. Действительно, такие пороки
буржуазного общества, как коррупция, власть капитала и т. п.,
диким племенам были не известны, но ведь элементы каннибализ-
ма, принесения человеческих жертв, санкционированная полианд-
рия, полигамия, «предоставление» жен и дочерей во временное
пользование гостям, скальпирование пленников, вполне согласо-
вывавшиеся с нормами примитивной первобытной морали, вряд
ли могут сделать такую мораль общепринятым и объективным
критерием прогресса. В то же время следует со всей определен-
ностью подчеркнуть, что полный отказ от каких бы то ни было
моральных критериев прогресса, нередко отождествлявшихся
с «мелкобуржуазными предрассудками» и «интеллигентским
слюнтяйством», может привести к самым ужасным социальным и
духовно-культурным последствиям. Общество, в котором мо-
ральные принципы и критерии приносятся в жертву властолюбию,
а общечеловеческая мораль объявляется несовместимой с клас-
совой, может прийти в состояние моральной деградации, к поли-
тическому и общесоциальному упадку, к потере гражданского и
человеческого достоинства, к отрицанию прав человека, а вслед-
ствие этого к потере гражданской и экономической активности,
что неминуемо ведет к застою, деформации и перерождению об-
щества.

Научная теория общественного прогресса нуждается не в
субъективных критериях, отражающих неспособность мыслите-
лей разобраться в сложном характере социального развития, а в
критерии объективном, не зависящем от произвола исследовате-
ля. Исторический материализм сделал важный шаг к выработке
такого критерия.

Сложность выяснения критерия общественного прогресса бы-
ла обусловлена, в частности, тем, что общество представляет со-
бой сложную систему, включающую огромное количество эле-
ментов и процессов. Эти различные составляющие также разви-
ваются, поэтому к ним тоже должно быть применимо понятие
прогресса. Если рассматривать общество как систему, то различ-
ные его составляющие представляют собой подсистемы, каждая
из которых способна к прогрессивному развитию и имеет свой
критерий прогресса. Так, критерием прогресса в здравоохране-
нии является снижение заболеваемости, критерием прогресса в

187

развитии транспорта — рост количества перевозок, критерием
прогресса в торговле — рост товарооборота и т. д. Все такие кри-
терии характеризуют, однако, лишь отдельные стороны общест-
венной жизни, и ни один из них не может дать представления о
прогрессе общества в целом.

Развитие общества как системы вовсе не означает, что все ее
подсистемы развиваются одинаково. Напротив, диалектика обще-
ственного развития такова, что развитие различных сторон обще-
ственной жизни совершается очень часто неравномерно. Более
того, прогресс в одних областях общественной жизни осущест-
вляется на фоне регресса других областей. Так, в рабовладельче-
ском и феодальном обществах, пришедших на смену первобыт-
ному строю, где равно уважались права и достоинства всех членов
общества, прогресс в развитии производительных сил, в науке, в
искусстве достигался за счет бесчеловечной эксплуатации основ-
ной массы населения, за счет низведения людей до положения
рабочего скота. «Невозможна дружба и с конем,— писал Аристо-
тель, один из идеологов рабовладельческого общества,— или бы-
ком или с рабом в качестве раба. Ведь [тут] ничего общего быть
не может, потому что раб — одушевленное орудие, а орудие —
неодушевленный раб...»¹

Противоречивость прогресса выражается, однако, не только в
диссонансе, но иногда в разнонаправленности отдельных процес-
сов внутри общей системы. Так, бурный расцвет древнегреческо-
го искусства, по замечанию К. Маркса, не отвечал общему ходу
развития рабовладельческого общества. Некоторые формы ан-
тичного искусства были возможны лишь на ранних стадиях разви-
тия этого общества, когда питательной почвой искусства являлась
мифология. И вообще такая форма общественного сознания, как
искусство, обладая относительной самостоятельностью, вовсе не
обязательно достигает особого расцвета в период бурного разви-
тия производительных сил.

Быстрый рост производительных сил на ранних стадиях разви-
тия капитализма вовсе не означал быстрого прогресса во всех об-
ластях общественной жизни. Напротив, период первоначального
накопления капитала вошел в историю как период невероятных
страданий масс, резкого падения морали господствующих клас-
сов. Об этом периоде истории К. Маркс писал, что «новорожден-
ный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до
пят»² .

При всей сложности и внутренней противоречивости общест-
венного прогресса вопрос о его критерии не только не снимается,
но, наоборот, приобретает особую важность. При этом любой
критерий прогресса, взятый из области общественного сознания
(морали, права, религии и т. д.), не может быть единственным об-
щеисторическим критерием прогресса, поскольку взгляды людей

¹ Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 4. С. 236.
- /Маркс К,, Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 770.

188

сами меняются под влиянием объективных условий общественной
жизни. То, что считалось моральным в условиях рабовладения,
является безнравственным с современной точки зрения. То, что
могло считаться юридически обоснованным и справедливым в ус-
ловиях частной собственности, является несправедливым и проти-
воправным в условияхсоциалистической собственности на средст-
ва производства. Итак, общеисторический критерий прогресса
нельзя найти лишь в области общественного сознания.

Было бы в то же время большой ошибкой думать, что критерий
прогресса легко обнаружить в одной лишь сфере общественного
бытия. Однако именно такой взгляд был господствующим в нашей
философской, экономической и исторической литературе на про-
тяжении многих предшествующих десятилетий. Не было свобод-
ным от него и предыдущее издание этой книги.

Считалось, будто бы в трудах создателей исторического мате-
риализма имеется однозначное указание на то, что единственным
критерием социального прогресса являются преимущества того
или иного общественного строя в сфере материального производ-
ства, а точнее, в уровне развития производительных сил, который
часто отождествлялся с уровнем развития техники и производи-
тельности труда. При этом чаще всего ссылались на известные
слова В. И. Ленина: «Производительность труда, это, в последнем
счете, самое важное, самое главное для победы нового общест-
венного строя»'.

Не говоря уже о том, что производительность труда хотя и
зависит от уровня производительных сил, в том числе и от их тех-
нической составляющей, но не тождественна с ними, и обсуждае-
мая нами точка зрения не учитывает, по какому поводу и в каких
конкретных исторических условиях было высказано процитиро-
ванное положение. Оно вполне отражало конкретные пробле-
мы, стоявшие перед нашей экономикой з самом начале послере-
волюционного периода. Экономика была сильно подорвана импе-
риалистической войной и хозяйственной разрухой. В этой ситуа-
ции, сопровождавшейся разрушением производительных сил,
снижением трудовой дисциплины, падением производительности
труда и компетентности многих руководящих органов и руково-
дителей, приведенное высказывание было четко ориентировано
на то, чтобы стимулировать прежде всего решение технико-эко-
номических проблем, подъем производительности труда и произ-
водительных сил в целом. Однако экстраполированное за рамкг-ί
данного периода не в меру усердными интерпретаторами, оно
принимало сомнительный оттенок. Известно, например, что по
сравнению с уровнем производства и производительностью тру-
да, достигнутого сельским хозяйством в ряде стран античного ми-
ра на определенных этапах развития, производительность сель-
скохозяйственного труда s странах средневековой Европы долгое
время оставалась более низкой. Вместе с тем как раз на протяже-

Лен^н и. И, Поли, сс'ор. соч. i, J9. С, 21

189

нии этих столетий утвердился и победил новый общественный
строй — феодализм, опиравшийся, как известно, именно на сель-
ское хозяйство.

Другой пример касается уже наших дней. За последние семь
десятилетий европейский, американский и японский капитализм
сумели найти в своих социальных и экономических структурах
новые импульсы, новые возможности и механизмы для быстрого
развития производительных сил, резкого повышения производи-
тельности труда и стремительного научно-технологического про-
гресса. По всем этим показателям вследствие конкретных истори-
ческих причин, о которых много уже говорилось раньше, наша
страна и другие социалистические страны существенно отстали.
Тем не менее было бы поспешным из этого конкретно-историчес-
кого факта делать вывод, что новый общественный строй в прин-
ципе, в более широком историческом масштабе времени усту-
пает по своим созидательным возможностям капитализму, что
нынешнее отставание непреодолимо на путях социалистического
развития. Есть веские основания думать, что обновленный, демо-
кратический социализм сумеет в полной мере раскрыть свои воз-
можности в мирном соревновании с капитализмом. Думается,
что по вопросу о возможностях и исторических преимуществах
двух социальных систем жизнь еще не вынесла своего окончатель-
ного заключения. Но уже сейчас можно сделать вывод, что ни
критерии, целиком относящиеся к сфере общественного созна-
ния, ни критерии, целиком сводимые к сфере общественного бы-
тия, а тем более к одним лишь экономическим категориям, не
позволяют правильно понять природу и сущность социального
прогресса. Чтобы преодолеть антидиалектическую разорванность
и противопоставление таких критериев, мы должны указать фун-
даментальную философскую категорию, характеризующую глу-
бинную сущность жизни и деятельности человека, а стало быть,
и всего исторического процесса, в котором эта деятельность осу-
ществляется. Такой категорией, на наш взгляд, является рассмат-
ривавшаяся выше категория свободы.

Напомним, что свобода представляет собой сложную катего-
рию, отражающую процессы и действия, одновременно относя-
щиеся и к сфере сознания, и к внешнему по отношению к нему
бытию. Человек свободен не только тогда, когда он что-либо зна-
ет. Знание существенно, но недостаточно для свободы. Знамени-
тый буриданов осел знал конечно же, что ему необходимо сено,
и видел два совершенно одинаковых стога свежего сена, находив-
шиеся от него справа и слева на совершенно равном расстоянии.
Тем не менее, обладая столь «ценным» знанием, это несчастное
животное погибло, так как не нашло оснований, чтобы предпо-
честь один стог другому. Эта голодная смерть в условиях изоби-
лия подтверждает, что для свободы необходимо уметь еще де-
лать выбор и принимать соответствующие, целесообразные ре-
шения. Если цель осла — утолить голод и выжить, то он должен
был бы принять решение о том, что главное в данной ситуации —

190

не стоять на месте, а двигаться в любом направлении, лишь оы на-
сытиться. Знания и опирающиеся на них целесообразные решения
образуют субъективные условия свободы. Чего, однако, стоят эти
условия, если их в определенных ситуациях нельзя осуществить?
Даже если бы этот выдуманный знаменитым средневековым ло-
гиком осел двинулся направо или налево, при отсутствии сена он
все равно бы погиб. Объективные условия, т. е. обстоятельства и
средства, при которых можно осуществить принятые решения,
оказываются столь же важными, как и субъективные. Свобода,
следовательно, если мы имеем в виду реальную, а не мнимую
свободу, представляет собой единство субъективных и объектив-
ных условий.

Возвращаясь теперь к реальным проблемам реального чело-
века, мы можем сказать, что из любых двух сопоставляемых
социальных систем для человека предпочтительнее та, которая
обеспечивает ему большую степень свободы. При этом, конечно,
имеется в виду не какой-либо узкий, ограниченный, а широкий,
философский смысл этого понятия. Стоит напомнить, что созда-
тели социальной философии марксизма, много размышлявшие
над смыслом человеческого бытия, направлением истории и це-
лью прогресса, были склонны считать, что смысл бытия, направ-
ление и цели истории состоят в переходе человека к такой орга-
низации общества, которая бы означала скачок из царства необ-
ходимости в царство свободы. При этом речь шла не о какой-то
полумифической свободе общества, а о свободе каждого инди-
вида, так как — напомним еще раз — свобода общества есть сво-
бода каждого гражданина. Мы еще очень далеки от реализации
этого социального идеала, но важно понять, что подлинный
прогресс социальных систем как раз состоит в том, что возраста-
ет степень реально достижимой свободы в указанном выше
смысле если не для всех, то по крайней мере для все большего
числа членов общества.

События нашего недавнего и отдаленного прошлого, связан-
ные с нарушениями законности, принудительными массовыми
социально-экономическими мероприятиями типа насильственной
коллективизации и ускоренной индустриализации, репрессиями,
с застоем в экономической и духовной жизни, характеризуются
как раз снижением уровня свободы для всех и каждого члена
общества. Не только те, кто были жертвами, но и те, кто принимал
неоправданные решения, не были свободны, поскольку эти реше-
ния не опирались на правильно понятые интересы человека,
объективные закономерности экономической и социальной жиз-
ни. Следствием всего этого, как известно, стало усиление команд-
но-административных методов руководства, массовая коррупция,
деморализация общества, снижение инициативы, интеллектуаль-
ного потенциала, а также уровня индивидуального и массового
творчества. Все это показывает, что снижение уровня свободы
есть не толькоследствие, но и причина стагнации и депрессии
в социально-экономической и духовно-культурной жизни. В силу

этих же обстоятельств резкое повышение меры индивидуальной,
групповой и общественной свободы становится важнейшим со-
держанием обширного комплекса мероприятий, охватываемых
политической и экономической реформой, проводимой в нашей
стране.

Привлекательность нашего общества как реализация опреде-
ленной модели социализма в глазах собственного населения
и населения других стран будет зависеть от многих обстоятельств.
Первоочередным фактором (если выстраивать эти факторы во
временной ряд) должно быть, по-видимому, решение продоволь-
ственной проблемы. Следующим по важности и одновременным
по неотложности должно стать решение жилищной проблемы.
Дальнейшее улучшение материально-экономического положения
трудящихся связано с удовлетворением спроса населения на
товары широкого потребления современного качества, с разви-
тием транспортных средств индивидуального и коллективного
пользования, с радикальным улучшением здравоохранения, обра-
зования, социального обеспечения и т. д. Но все это лишь меро-
приятия по преодолению допущенных ранее серьезных дефор-
маций в развитии общества. Радикальное же обновление всех
сторон экономической, социальной, политической, здравоохрани-
тельной, правовой, морально-психологической и духовно-куль-
турной жизни в стране связано с созданием условий для разви-
тия индивидуальной и массовой инициативы и творчества во
всех сферах жизни для каждого гражданина, каждого члена
общества. Именно для этого необходимо отработать и создать
механизм, гарантирующий непрерывное нарастание уровня соци-
альной и индивидуальной свободы. Только решительно превзойдя
капитализм в этом отношении и гарантировав каждому гражда-
нину свободу деятельности, мышления и информации, новое
общество сможет доказать свои исторические преимущества
перед другими социальными системами.

Глава IX

ИСТОЧНИКИ РАЗВИТИЯ.

ЗАКОН ЕДИНСТВА
И БОРЬБЫ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Закон отрицания отрицания формулирует самые общие приз-
наки, отличающие развитие от других форм движения и измене-
ния. Он утверждает, что специфика развития состоит в возник-
новении принципиально новых явлений, свойств и отношений при
условии, что старые явления, свойства и отношения не уничто-
жаются полностью, а в диалектически переработанном виде вос-
производятся на новом уровне, сохраняя наиболее ценные, про-
грессивные черты ранее существовавшего предмета или про-
цесса.

Разные науки изучают форму и содержание, причины и след-
ствия различных развивающихся явлений в природе, обществе
и мышлении. Существуют ли, однако, какие-либо общие источ-
ники или причины развития, в какой бы сфере действительности
оно ни происходило? Вопрос об источниках развития — один из
самых важных вопросов диалектики, и ответ на него дает закон
единства и борьбы противоположностей.

1. СОВМЕСТИМЫ ЛИ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ?

Стол, за которым вы читаете эту книгу, чем-то отличается, ра-
зумеется, от всех прочих вещей, но вас бы, вероятно, очень уди-
вило, если бы вам сказали, что он отличается от самого себя: ведь
каждая вещь равна, тождественна самой себе, она не может одно-
временно быть и самой собой, и отличной от себя другой вещью.
Поскольку тождество исключает различие, эти противополож-
ности не могут заключаться в одном и том же объекте. И так же,
по-видимому, обстоит дело не только с тождеством и различием,
а со всеми вообще противоположностями: наблюдаемый нами
процесс — либо гибель чего-то, либо рождение, сторона, в кото-
рую мы указываем,— либо север, либо юг, услышанная нами
мысль — либо утверждение чего-то, либо отрицание и т. д. Все
противоположные характеристики принадлежат различным объ-
ектам и ни в коем случае не могут обе сразу принадлежать
одному и тому же объекту.

С вышеописанным азг гядом на -оотношзние противополож-
ностей мы всегда имеем дело в нашей повседневной жизни. По-

193

этому его можно назвать житейским. Истинность этого взгляда,
по-видимому, несомненна: ведь с несовместимостью противо-
положностей мы сталкиваемся в своем быту буквально на каж-
дом шагу. Тем не менее существует и иной взгляд, согласно
которому противоположности не только могут содержаться в од-
ном и том же объекте, но в каждом предмете, в каждом процессе
обязательно заключены противоположности. Эту мысль выдвинул
еще Гераклит, обративший внимание на существующие в общест-
ве противоположности между свободными гражданами и рабами,
между богатством и нищетой и считавший, что все явления при-
роды тоже заключают в себе противоположности. В эпоху Воз-
рождения данного взгляда придерживались, например, Николай
Кузанский (1401—1464) и Джордано Бруно (1548—1600).

Оба взгляда существуют, таким образом, издавна, но, если не
считать ссылок Николая Кузанского на математику, научными
данными они не обосновывались вплоть до XVII в,— таких данных
просто не было. Кто же прав — те, которые отрицают совмести-
мость противоположностей в одном объекте, или те, которые
утверждают, что в каждом объекте обязательно содержатся
противоположности?

В предыдущих главах упоминалось об особенностях естество-
знания XVIIв. Ученые тогда считали, что звезды, Солнечная
система, строение Земли, особенности ее поверхности, все имею-
щиеся на Земле виды растений и животных ныне таковы, какими
они были и будут всегда, что они всегда оставались и всегда
останутся самими собой. Механика, физика, химия, минералогия,
ботаника, зоология обнаруживали различия только между объек-
тами, находя в каждом объекте лишь его тождество с самим
собой. Философы XVII—XVIII вв. писали в своих трудах, что
такие положения, как «вещь не может одновременно быть самой
собой и другой», «невозможно, чтобы противоположности были
заключены в одном и том же объекте», являются аксиомами,
несомненными принципами, не нуждаются в доказательствах в
силу своей самоочевидности. Благодаря тому состоянию наук,
которого они достигли в XVII в. взгляд на противоположности,
который мы назвали житейским, овладел умами ученых и филог
софов, стал основой их мировоззрения, которое мы теперь назы-
ваем метафизическим. Оно явилось естественным выводом из
тех знаний о природе, какими тогда располагали ученые.

То, что происходит в окружающем нас мире, находит свое
отражение в нашем мышлении, в понятиях. Вдумчиво исследуя
наши понятия, некоторые мыслители пришли к выводам, ниспро-
вергавшим владевшее умами понимание противоположностей. В
1781 г. появился труд И. Канта, где приводились а равной мере
убедительные доказательства в пользутезиса «мир имеет начало
во времени и границы в пространстве» и у пользуантитезиса «мир
не имеет начала во времени и границ в ггрсгстранстве», в пользу
тезиса «все сложное сэстоит из простых частей« и в пользу анти-
тезиса «ничто не состоит из простых частей, нет ничего простого»,

194

в пользу тезиса «кроме причинности по законам природы, есть
свободная причинность» (т. е. свобода, на которую законы не рас-
пространяются) и в пользу антитезиса «нет никакой свободы,
все совершается только по законам природы», в пользу тезиса о
существовании объективной необходимости в мире и в пользу
антитезиса, отрицающего такую необходимость. Сформулировав
эти «антиномии (противоречия) чистого разума», Кант доказывал,
что наше мышление приходит к ним, рассуждая совершенно пра-
вильно, не допуская каких-либо логических ошибок. Позднее,
правда, выяснилось, что в логическом отношении доказательства
Канта далеко не безупречны. Но это не умаляет заслуг немецкого
философа, заострившего внимание на том, что понятиям конеч-
ного и бесконечного, единого и многого, необходимости и своЗо-
ды присуща противоречивость, которая им действительно свойст-
венна.

По замечанию Гегеля, антиномии Канта ниспровергали гос-
подствовавший в XVIII в. взгляд на противоположности. Ограни-
ченность же его проявилась здесь в том, что, считая противоречия
присущими лишь мышлению, а не материальному миру, он за-
явил, что сформулированные им антиномии мышление разре-
шить не в состоянии. Кант, писал Гегель, «не проник до познания
истинного и положительного значения антиномий. Истинное же
и положительное значение антиномий заключается вообще в том,
что все действительное содержит в себе противоположные опре-
деления...»¹ . Гегель внес огромный вклад в учение о противопо-
ложностях. Особенно глубоко он раскрыл роль диалектических
противоречий в мышлении.

Между тем наука не стояла на месте. Естествознание XIX в.
принесло совершенно новые данные по вопросу о противополож-
ностях. Исследуя магнетизм, физики обнаружили, что, распилив
магнит точно посередине, мы не получим один кусочек, являю-
щийся северным полюсом, а другой — южным. Оба куска ока-
жутся магнитами, у каждого будут оба противоположных полюса.
Если каждый из этих кусков разделить пополам, результат будет
тот же. Полюса у магнитов исчезают сразу оба, если мы, напри-
мер, размагнитим кусочки. Здесь (в случае с куском магнита)
происходит совпадение противоположностей, которые, хотя и
противоречат друг другу, обусловливают существование друг
друга. Наличие одной противоположности влечет за собой нали-
чие другой, а исчезновение одной — исчезновение другой. Хи-
мия нашла, что в природе непрестанно происходят связанные
друг с другом и превращающиеся друг в друга противополож-
ные реакции — диссоциация (разложение молекул на более
простые составляющие) и ассоциация (образование молекул).
Геология выяснила, что исчезновение континентов, морей, озер,
рек, гор и возникновение других континентов, морей и т. д. всегда
означают неотделимые друг от друга и переходящие друг в друга

Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. С. 167.

195

противоположные изменения, оседание морского дна в одних об-
ластях и его подъем в других, образование новых пород вслед-
ствие землетрясений и извержений вулканов и разрушение их
из-за выветривания и вымывания.

Пока внимание биологов было сосредоточено на анатомии
животных, а их физиология, их связи со средой были слабо изу-
чены, противоположные характеристики представлялись уче-
ным распределенными между различными животными. Но иссле-
дования физиологии животных и их связей с окружающей средой
обнаружили, что в теле каждого живого существа непрестанно
происходят, с одной стороны, процесс усвоения вещества из окру-
жающей среды, а с другой — противоположный процесс выде-
ления продуктов жизнедеятельности. Животное живет, пока со-
вершаются оба эти процесса. Прекращение одного из них делает
невозможным другой и означает прекращение жизни животного,
его смерть.

Но не только естествоиспытатели обнаружили взаимосвязан-
ные противоположности в явлениях природы. Экономисты, исто-
рики и правоведы, изучавшие жизнь общества, также сталкива-
лись с такими противоположностями на каждом шагу. Француз-
ские историки эпохи Реставрации Гизо, Минье и Тьерри, писавшие
под сильным впечатлением Великой французской революции
конца XVIII в., обнаружили, что вся предшествующая история
цивилизованных обществ развивалась в результате острой классо-
вой борьбы, постоянных столкновений между рабами и рабовла-
дельцами, плебеями и патрициями, феодалами и крепостными
и т. д. Богатство одних имело свои предпосылки в бедности
других. Капиталистическое производство не может развиваться
без эксплуатации наемного труда, а это предполагает единство
противоположностей: сосредоточение средств производства в
руках немногих и отсутствие таких средств у массы производителей.
В обществе, в котором господствуют защищаемые эксплуататор-
ским государством законы, всегда существуют и социальные
противоположности, причем эти полярные противоположности
неотделимы друг от друга. К. Маркс едко иронизировал над
мелкобуржуазным реакционным социалистом Прудоном, кото-
рый полагал, что, не меняя существующего общества, следует
сохранить лишь его положительные стороны, отбросив отрица-
тельные. Но в чем же был неправ Прудон? Да в том, отмечал
Маркс, что нельзя взять одну противоположную сторону процес-
са или общественного явления и отделить от другой, внутренне
с ним связанной, находящейся в нерасторжимом единстве. Если
мы хотим изменить существующее общество, необходимо корен-
ным образом изменить его целиком, устранив характерные для
него противоположные стороны, а не отрывать их друг от друга.

В любом явлении природы или общественной жизнинаука
XIXв. обнаруживала совпадение, тождество противоположно-
стей, превращающихся друг в друга и неотделимых друг от друга.
Мыслителями, философски обобщившими эти научные завоева-

196

ния, явились основоположники марксизма. Разработанное
Марксом и Энгельсом учение о противоположностях и внутрен-
них противоречиях подытоживало достижения естествознания и
общественных наук и включило в себя также все ценное, что
было в философском наследии Гегеля (дляэтого выдвинутые
последним положения пришлось освободить от идеализма, иска-
жавшего их подлинный смысл). Согласно этому учению, диа-
лектическое положение о том, что противоположности, обуслов-
ливая друг друга, совпадают друг с другом и переходят друг
в друга в одном и том же объекте, относится не только к отдель-
ным областям и процессам природы, общества и мышления, но
и к наиболее общим характеристикам всего существующего.

Мы уже знаем, что такие универсальные характеристики,
общие для всех областей бытия и мышления, как содержание и
форма, необходимость и случайность, повторяемость и неповто-
римость, неотделимы друг от друга, обусловливают друг друга,
превращаются друг в друга, что каждый объект есть совпадение,
тождество этих противоположностей. А как обстоит дело с проти-
воположностями между причиной и ее действием (или следст-
вием), между тождеством и различием, которые тоже принадле-
жат к универсальным характеристикам всего сущего?

Было время, когда ученые полагали, что если холодное тело,
соприкасаясь с горячим, нагревается, то происходит это из-за
перетекания из горячего тела в холодное особого вещества —
теплорода. Считалось, что причина нагревания — всегда тепло-
род, а нагревание — всегда его следствие. Мысль, что нагревание
может породить теплород, стать его причиной, представлялась
нелепой. В XVI11 в. ученые полагали также, что все электрические
явления вызываются невидимыми электрическими жидкостями,
перетекание которых из одних тел в другие создает электриче-
ский ток. Электрические жидкости, по тогдашним представле-
ниям, всегда являются причиной электрических явлений, а эти
явления всегда суть следствия электрических жидкостей. Каза-
лось очевидным, что электрические жидкости не могут стать
следствием электрических явлений. Ученые того времени знали,
конечно, что если имеется цепь явлений А—>-Б—>-В, каждое из ко-
торых вызывает следующее, то явление Б, будучи следствием
явления А, само есть причина явления В (всякий факт, будучи
следствием одного факта, может быть причиной другого факта).
Но эти ученые были убеждены, что любое явление А не может
быть сразу и причиной явления Б, и следствием этого же самого
явления Б, что никакое явление не может обладать противополож-
ными характеристиками: нельзя быть следствием чего-то и его же
причиной, т. е. причиной своей собственной причины. Возмож-
но, и читатель согласится с этими учеными. Ведь в быту обычно
четко разграничивают причины и следствия. Но пригодно ли для
научного мышления все, что пригодно для повседневного быта?

Уже в XIX в. выяснилось, что ни теплорода, ни электрических
жидкостей не существует, что механическая, тепловая, электри-

197

ческая формы движения при известных условиях превращаются
друг в друга. Теперь каждому известно, что на гидростанции
механическое движение водного потока — причина электриче-
ского тока, вырабатываемого станцией, а при включении станка
электрический ток — причина механического движения станка.
Химический процесс сгорания топлива в дизеле — причина ме-
ханического движения, производимого дизелем, а механическое
движение спички, когда ею чиркают о коробок,— причина хими-
ческого процесса загорания спички. В тепловозе механическое
движение деталей, их трение — причина такого сильного их на-
гревания, что во избежание этого применяются охлаждающие
устройства. Но в том же тепловозе теплота — причина механи-
ческого движения. Выходит, что теплота и причина механиче-
ского движения, и его следствие. Здесь, как и в других вышеопи-
санных случаях,причина и ее действие превращаются друг в
друга, каждый объект или процесс являетсобой совпадение,
тождество причины и ее следствия.

Особенно заметно обратное влияние следствия на породив-
шую его причину в живой природе. Когда управляющая часть
организма, получив от его управляемой части информацию об из-
менении в среде (например, о появлении предмета, который
может оказаться пищей), отдает управляемой части «приказ»
определенным образом ответить на это изменение (например,
попытаться схватить предмет), результат может оказаться двоя-
ким: либо удачным (предмет окажется съедобным), либо неудач-
ным (предмет причинит боль). О результате данного действия
управляемая часть немедленно «донесет» управляющей, откуда
с учетом этого результата будет отдан новый «приказ» (в первом
случае попытаться съесть предмет, во втором — поскорее от него
избавиться). Описанный процесс, именуемый обратной связью,
широко применяется и в современной технике. Функционирова-
ние систем с обратной связью (как живых, так и неживых) было
бы невозможным, если бы противоположности причины и следст-
вия не совпадали в одном и том же явлении.

Рассмотрим теперь тождество и различие. Как уже отмеча-
лось, естествознание XIX в. обнаружило, что любой растительный
или животный организм каждое мгновение меняется, во-первых,
потому, что он непрерывно усваивает одни и выделяет другие
вещества, во-вторых, из-за того, что происходящие в нем физио-
логические процессы существенно изменяют внутренние характе-
ристики самого организма. Было доказано также, что непрестанно
изменяются не только отдельные растительные и животные
особи, но и целые виды. В отношении неорганической природы
было прочно установлено, что в ней все пребывает в состоянии
непрестанных механических, электрических, химических изме-
нений — и мельчайшие частицы минералов, и горы, и континенты,
и вся Земля, Выяснилось, что в природе любой объект, сохраняя
до поры до времени ряд прежних своих характеристик (в этом
отношении имеет место его тождество с самим собой), каждое

198

мгновение утрачивает ряд других характеристик и приобретает
новые (в этом проявляется его отличие от самого себя). Таким
образом, в каждом объекте имеются и тождество и различие.
Это кажется на первый взглядпарадоксальным, ведь с точки
зрения здравого смысла, которым мы руководствуемся в обыч-
ных житейских делах, тезис о несовместимости противополож-
ностей выглядит чем-то само собой разумеющимся.

Но, как указывал Ф. Энгельс, так называемый здравый смысл,
почтенный наш спутник в домашнем обиходе, выходя на простор
научного исследования, терпит крах. Метафизическое понимание
противоположностей, уместное и даже необходимое в некото-
рых ограниченных пределах, за этими пределами оказывается
совершенно неспособным объяснить изучаемые явления. Мето-
дологическое значение принципа совпадения (тождества) проти-
воположностей чрезвычайно велико. В. И. Ленин подчеркивал,
что этот принцип образует «суть, ядро диалектики». «Д и а л е к-
т и к а, — писал он,— есть учение о том, как могут быть и как бы-
вают (как становятся) тождественнымипротивопо-
ложности, — при каких условиях они бывают тождественны,
превращаясь друг в друга,— почему ум человека не должен
брать эти противоположности за мертвые, застывшие, а за живые,
условные, подвижные, превращающиеся одна в другую»'. Руко-
водствуясь этим принципом, ученые могут плодотворно прово-
дить свои исследования, глубоко постигать явления природы и
общественной жизни. Развитие науки в XX в. явилось блестящим
подтверждением этого принципа.

Пожалуй, ни одно положение марксистской диалектики не
вызывало со стороны буржуазных ученых и философов таких ре-
шительных возражений, как ее утверждение о совпадении про-
тивоположностей. О том, как прочно укоренился в сознании
ученых антидиалектический взгляд на противоположности, убе-
дительно говорит, например, та настойчивость, с какой пред-
ставители естествознания отвергали совпадение прерывности и
непрерывности материи даже тогда, когда открытия теоретиче-
ской и экспериментальной физики недвусмысленно засвидетель-
ствовали, что это совпадение — объективный факт.

Открытия, сделанные в XIX в., заставили физиков признать
реальность электромагнитного поля (по словам Эйнштейна,
электромагнитное поле столь же реально, как и стул, на котором
физик сидит). Под материей стали понимать, во-первых, вещест-
во, частицы, корпускулы, каждая из которых строго локализована
з пространстве, отделена от других и в определенном отношении
неделима, и, во-вторых, поле сплошных, непрерывных, распрост-
раняющихся в пространстве неограниченно волн, каждая из
которых может налагаться на другие волны или разделяться на
компоненты, тоже являющиеся волнами. При описании частицы
внимание обращается прежде всего на ее массу и размеры, при

Ленин ß. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 98.

199

описании волны — на ее частоту и длину. Физики не сомневались,
что такими диаметрально противоположными свойствами обла-
дают два различных вида материи.

Но в 1900 г. М. Планк выдвинул казавшуюся парадоксальной
идею о том, что энергия взаимодействия излучения с веществом
может квантоваться, т. е. быть дискретной. Эта идея, как выясни-
лось впоследствии, явилась одним из крупнейших открытий века.
Чтобы понять, почему это так, напомним, что в начале XX в. все
физики считали свет волновым колебанием среды. Такое пони-
мание природы света объясняло все известные тогда световые
явления, кроме одного. Исключением был так называемый фото-
эффект — выбивание электронов с поверхности металла при его
облучении светом. В 1905 г. А. Эйнштейн, следуя идее Планка, от-
крыл, что квантуется не только энергия взаимодействия света с
веществом, но самого света, т. е. что свет состоит из квантов —
фотонов. Это позволило полностью объяснить фотоэффект. Экс-
перименты подтвердили точный количественный расчет, произве-
денный Эйнштейном. То, что свет прерывен (дискретен), что он
состоит из корпускул, фотонов, было доказано столь же неопро-
вержимо, сколь неопровержимо другие световые явления
(интерференция, дифракция) доказывали, что свет — это волно-
вое колебание. Итак, представление о том, что электромагнитные
поля, к числу которых относится и свет, обладают только волно-
вой природой, непрерывностью, потерпело крах. Свет оказался
сразу и непрерывным волновым полем, и потоком дискретных
корпускул. При этом обнаружилась органическая взаимозависи-
мость между волновой природой света и его корпускулярной
природой: величина кванта энергии, присущей фотону (благодаря
чему, собственно, и имеет место прерывность света), определя-
ется частотой волны (в которой находит свое выражение
непрерывность света).

Тем не менее физики продолжали верить в несовместимость
прерывности и непрерывности. Они не теряли надежды на то,
что «странное» совпадение противоположностей, с которым они
столкнулись, изучая свет,— это только недоразумение, которое
в будущем разъяснится, и тогда непрерывность и прерывность
окажутся свойствами различных объектов. Ведь обнаружение
фотонов не меняло представлений о структуре вещества, состоя-
щего из корпускул, в которой ученые видели одну лишь прерыв-
ность (дискретность). Правда, тем временем Н. Бор создал
теорию, согласно которой электроны, вращающиеся вокруг ядер
атомов, могут двигаться не по любым, а лишь по вполне опреде-
ленным орбитам, отвечающим спектральным линиям атомов.
Опыт подтверждал эту теорию, но ответа на вопрос, почему
электронь! могут двигаться только по данным орбитам, найти
не удавалось. Но в 1923 г. Л, де Бройль выдвинул новую, поразив-
шую всех теорию, согласно которой корпускулы вещества обла-
дают волновыми свойствами. Идея этой теории была блестяще
воплощена в волновой механике Э. Шрёдингера (1887—1961),

200

которая установила основной закон движения микрообъектов и
дала ответ на вопрос, поставленный теорией Бора: если в пери-
метре орбиты электрона содержится целое число волн де Бройля,
то эта орбита дозволена для электрона, а по всем прочим орбитам
он двигаться не может.

Итак, сначала физикам были известны два отдельных вида
материи — состоящее из корпускул вещество и волновые поля.
Теперь и тут и там обнаружились корпускулярно-волновой дуа-
лизм, совпадение прерывности и непрерывности. Данные науки
определенно свидетельствовали о том, что совпадение этих про-
тивоположностей присуще материи вообще. Некоторые физики
еще долго не могли примириться с этим положением, противо-
речащим их убеждению в несовместимости противоположностей.
Однако в наши дни мысль о корпускулярно-волновом дуализме
материи прочно вошла в сознание естествоиспытателей. Теперь
они все больше склоняются к мнению, что и во всех других
областях и явлениях природы противоположности совпадают,
превращаются друг в друга. И это относится не только к ученым,
стоящим на позициях диалектического материализма. Ряд круп-
ных естествоиспытателей, не придерживающихся этой филосо-
фии, тоже считает, что в различных явлениях и процессах
природы имеет место единство противоположностей. К выводу
о совпадении необходимости и случайности пришли Н. Винер и
Э. Шрёдингер. Н. Бор утверждал, что в природе и обществе
противоположности вообще дополняют друг друга. Посетив в
1961 г. Физический институт АН СССР, он сделал там запись:
«Противоположности не противоречивы, а дополнительны». Это,
конечно, еще не диалектико-материалистическая точка зрения,
но все же явное приближение к ней.

2. ДВЕ КОНЦЕПЦИИ ИСТОЧНИКА РАЗВИТИЯ

Почему происходит развитие? Что является его источником?
Люди стали задумываться над этими вопросами уже в глубокой
древности. И первые их попытки ответить на данные вопросы,
исходившие из знаний о себе, о своей деятельности, об обществе,
в котором они жили, часто основывались на суждениях, приписы-
вающих любым явлениям природы то, что свойственно лишь лю-
дям и их обществу. Полагая, что все поступки совершаются в
силу побуждающих к ним мыслей или чувств, древние мыслители
заключали, что не только источник всех движений, изменений
в поведении человека заключен в самом человеке, но источник
движений, изменений всех вообще объектов заключен в самих
этихобъектах. Некоторые из них, например Платон, считали
источником движений бестелесную душу и приписывали ее кос-
мосу. Гераклита же наблюдаемые им классовая борьба и войны,
делающие «одних рабами, других свободными», натолкнули на
мысль об огромной роли борьбы противоположностей в общест-
венной жизни. Он распространил эту мысль и на природу —

201

источник изменения любого ее объекта находится, по Гераклиту,
в самом этом объекте, им является борьба заключенных в нем
противоположностей.

Но люди издавна сталкивались и с иными явлениями. Тачка
катится, пока ее толкает человек, и останавливается, оставлен-
ная им в покое. Колесница мчится, пока ее влекут кони, а иначе с
ней происходит то же, что и с тачкой. Подобные примеры можно
приводить в каком угодно количестве. Наблюдение их бесчислен-
ного множества вело к заключению, что движение, изменение
любого объекта определяется извне, что причина движения, из-
менения или развития находится не в самом изменяющемся
объекте, а вне его — в объекте, оказывающем на него внешнее
воздействие. С прекращением этого воздействия изменение или
движение данного объекта должно прекращаться. Этого взгля-
да— «движущееся вообще должно приводиться в движение
чем-то» извне — придерживался Аристотель.

Так возникли две концепции: «При первой концепции движе-
ния остается в тени самодвижение, его двигательная
сила, его источник, его мотив (или сей источник переносится
во вне — бог, субъект etc.). При второй концепции главное внима-
ние устремляется именно на познание источника «с а м о»движе-
ния»'.Кто прав, утверждающие, что движение, изменение и
развитие вносятся в изменяющийся и развивающийся объект
извне, или те, кто считает, что источник движения, изменения,
развития находится в самом движущемся, изменяющемся и
развивающемся объекте? В течение веков не существовало науч-
ных знаний, необходимых для решения этого вопроса. Обе
концепции оставались лишь более или менее правдоподобными
догадками. Но когда в XVII в. возникло опытное естествознание,
вопрос этот предстал в новом свете. Сложившаяся в это время
механика установила, что тело, приведенное в движение другим
телом (или отдавшее свое движение другому телу), будет оста-
ваться после этого в состоянии движения (или в состоянии покоя)
неограниченное время, пока какое-нибудь другое тело не выве-
дет его из этого состояния. Тем самым опровергался аристо-
телевский взгляд, согласно которому тело движется лишь тогда,
когда на него воздействует приводящая его в движение сила.
Однако другое утверждение Аристотеля — всякое тело и прихо-
дит в движение, и прекращает движение только под воздейст-
вием извне — оказалось убедительно обоснованным механи-
кой — наукой, впервые сумевшей дать подтверждаемое опытом
теоретическое объяснение движений небесных и земных тел. Из
него теперь с необходимостью следовало, что материя инертна,
т. е. лишена способности приводить в движение саму себя, что
естественное состояние любого материального объекта — абсо-
лютный покой, из которого его может вывести только внешний
толчок.

Эта точка зрения овладела умами ученых. Наука, отмечал
Ф. Энгельс, «повсюду ищет и находит в качестве последней при-
чины толчок извне, необъяснимый из самой природы»¹ . Автором
этого толчка мог быть, по мнению мыслителей той эпохи, только
бог. Такова метафизическая концепция, которой придерживалось
подавляющее большинство ученых и философов в XVIIи
XVIII вв.

С критикой этой точки зрения выступил в начале XIX в. Гегель,
утверждая, что «лишь поскольку нечто имеет в себе противоре-
чие, оно движется». Но наиболее важными для решения вопроса
об источнике развития оказались научные завоевания XIXв.
Концепция движения, изменения, развития, которую создали
К. Маркс и Ф. Энгельс, материалистически переосмыслившие
идеи Гегеля, представляет собой теоретическое обобщение этих
завоеваний науки. Согласно данной концепции, противоположно
направленные действия, т. е. борьба внутренне присущих объекту
тенденций, процессов — главный источник его движения, измене-
ния и развития. Воздействия, производимые на объект извне,
также оказывают более или менее ощутимые влиянияна его
движение, изменение и развитие, но эти влияния вторичны: и их
размеры, и их характер в значительной мере определяются тем
источником движения, который внутренне присущ изменяюще-
муся объекту. Роль этого источника движения играет борьба
основных, специфических, главных противоположностей, внут-
ренне присущих объекту. Отсюда вытекает, что ученый, чтобы
узнать, чем вызывается изменение или развитие какого-либо
конкретного объекта, должен, во-первых, постараться отличить
роль противоположностей, внутренне присущих изучаемому
объекту, от влияний, оказываемых на него извне, и, во-вторых,
выяснить, какие именно внутренние противоположности являются
основными для того или иного объекта, отличающими их от всех
прочих.

Особенно важное значение имеет данный принцип для пони-
мания общества и сознательного руководства его изменением
и преобразованием. Более подробно эта сторона дела рассматри-
вается в главах, посвященных природе социальных противоречий,
их роли в жизни общества и способам разрешения. Но уже здесь
можно сказать, что умение соединять противоположности, вы-
являть их внутреннее единство и намечать способы разрешения
возникающих между ними несоответствий, т. е. противоречий,
одно из условий научного руководства строительством социа-
лизма.

Для социализма характерны неантагонистические противоре-
чия. Они могут возникать в разных сферах общественной жизни,
скажем, в сфере производства и потребления,, ллежду различ-
ными отраслями промышленности и сельского хозяйства,в
рамках отдельных трудовых коллективов, между отдельными

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 317.

202

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 349.

203

видами деятельности в границах единого технологического
процесса и т. д. Чем острее эти противоречия, тем больше они
мешают нормальному функционированию общественного орга-
низма. Чем быстрее и своевременнее они разрешаются, тем,
следовательно, успешнее его функционирование и развитие.

Итак, и в общественной жизни умение своевременно разре-
шать противоречия — важнейшее условие ее развития. Марк-
систское понимание источника движения является поэтому мето-
дологическим принципом, которым следует руководствоваться
при исследовании любых процессов.

Выработав указанный диалектический принцип, основополож-
ники марксизма смогли объяснить, почему столь долго преобла-
дали учения, видевшие источники развития во внешних факторах.
Пока исследования были направлены главным образом на вы-
яснение структуры устойчивых образований (континентов и гор-
ных хребтов, жидкостей и минералов, растений и животных),
происходящие в них процессы, их внутренние противоположности
оставались в тени, бросались в глаза лишь внешние отношения
между ними. Это исключало возможность найти причины того,
что происходит в природе, в ней самой, приходилось допускать
вмешательство в нее извне внеприродной, т. е. сверхъестествен-
ной, силы. Когда же в центре внимания ученых оказались про-
цессы, происходящие в изучаемом объекте, возникла уже не
только возможность, но и необходимость выяснить внутренние
источники этих процессов, внутренние их причины.

Развитие науки в XX в., всецело подтвердив марксистскую
концепцию источника движения, показало и ее методологиче-
скую плодотворность. Пока атомы различных элементов счита-
лись последними неизменными «кирпичиками», из которых
состоят все тела, противоположные свойства оказывались рас-
пределенными между атомами различных элементов. Внутрен-
него источника изменения в атоме нельзя было заметить. С
переходом к исследованию превращения атомов одних элемен-
тов в атомы других элементов положение существенно измени-
лось. Выяснилось, что ядро атома состоит из положительно
заряженных протонов (а также не обладающих электрическим
зарядом нейтронов). Как известно, одноименно заряженные
объекты отталкиваются. Но несмотря на это отталкивание, про-
тоны не разлетаются, а держатся вместе. На расстояниях, не
превышающих 10~ см, их удерживают так называемые сильные
взаимодействия. На этих расстояниях такие ядерные силы сравни-
мы с силами электромагнитного отталкивания или значительно
превосходят их. Противоречие между этими внутренне прису-
щими атомному ядру противоположностями (электромагнитными
и сильными взаимодействиями) обусловливает его изменение
вплоть до превращения в ядро атома другого элемента. Пока
число протонов в ядре невелико, а размеры ядра не превышают
10~~¹³ см, сильные взаимодействия преобладают над электромаг-
нитными и ядро остается устойчивым. С ростом числа протонов

204

в ядре растут его размеры, а степень преобладания сильных
взаимодействий над электромагнитными уменьшается. В конце
концов этот процесс приводит к распаду данного ядра и образо-
ванию ядер атомов других элементов. Аналогично развитие
звезды (которая в 10² ' раз больше атомного ядра) тоже вызывает-
ся противоречием происходящих в ее недрах и органически
взаимосвязанных противоположных процессов — синтеза ядер
легких элементов и деления ядер тяжелых элементов.

Противоречие между двумя видами физических взаимодейст-
вий в ядре атома заключается не просто в том, что одни
взаимодействия вызывают взаимное притяжение протонов, а
другие отталкивают их друг от друга, но в том, что в любой
момент преобладают либо сильные взаимодействия, либо вза-
имодействия электромагнитные. Возникающее равновесие между
ними неустойчиво и быстро исчезает, оно является лишь прибли-
зительным, относительным. Абсолютного уравновешивания,
которое бы приводило к нейтрализации противоположностей и,
следовательно, к прекращению изменения, развития ядра, здесь
не бывает. Всегда имеет место только большее или меньшее
неравновесие, вызывающее переходы ядра атома из одного
состояния в другое.

Точно так же источником развития живых организмов служит
противоречие, несоответствие между противоположными про-
цессами — ассимиляцией и диссимиляцией веществ, ростом и от-
миранием клеток, возникновением одних функций и исчезнове-
нием других.

В обществе примером подобного рода может служить взаимо-
связь таких противоположных и вместе с тем взаимообусловли-
вающих друг друга явлений, как общественное бытие и общест-
венное сознание, производительные силы и производственные
отношения в рамках единого способа производства, как постоян-
ное обновление и сохранение традиций в рамках культуры и т. п.

Итак, равнодействие противоположностей относительно и вре-
менно, а несоответствие, противоречие между ними абсолютно,
всегда налицо. Абсолютное равнодействие, взаимное погашение
противоположностей означало бы исчезновение противоречия
как источника развития и потому самого развития, чего мы нигде
не наблюдаем.

3. СУБЪЕКТИВНАЯ
И ОБЪЕКТИВНАЯ ДИАЛЕКТИКА

До сихпор мы говорили о противоречиях в объективном
мире — в природе и обществе. Однако внутренняя противоречи-
вость, взаимосвязь и взаимопревращение противоположностей
присущи и человеческому познанию, мышлению. Наше мышле-
ние, как и все в окружающем мире, развивается. При этом имеют
место два виде развития: развитие мышления к познания каждого
отдельного человека и историческое развитие познания всего
человечества.

205

В первом случае речь идет о формировании мышления инди-
вида как ребенка, подростка, взрослого человека, который под
влиянием воспитания и обучения, в процессах трудовой и общест-
венной деятельности познает все более широкий круг явлений.
При этом понятия, образы, взгляды, которые складываются
у дошкольника, вступают в противоречие с теми знаниями,
которые ребенок получает в школе. В свою очередь, и эти знания
часто приводят к противоречию с тем, что человек узнает,
обучаясь в вузе, работая на заводе, в агропромышленном комп-
лексе и т. д. В процессе жизнедеятельности люди постоянно
расширяют свой кругозор, накапливают опыт, постоянно углуб-
ляют знания об уже известных вещах, приобретают знания о том,
что ранее им было неизвестно. Эти разнородные знания часто
противоположны по своему содержанию и приходят в противо-
речие друг с другом. Чтобы продвигаться дальше и подниматься
на более высокие ступени в понимании мира, в научной, полити-
ческой, всей практической деятельности, необходимо разрешать
эти противоречия, объединять, синтезировать противоположно-
сти и создавать новые знания. Этот процесс не единовременный,
а постоянный, поскольку противоречия, возникающие на той или
иной ступени познания, настоятельно требуют своего разреше-
ния, устранения и приводят к возникновению новых, более
совершенных знаний. В этом процессе достигается все более
полное, более верное отражение объективных процессов разви-
тия, т. е. объективной диалектики.

Аналогичным образом обстоит дело и в историческом разви-
тии познания всего человечества. На каждом этапе развития
культуры и общества люди вырабатывают те или иные представ-
ления, понятия, взгляды, картину мира и т. д. Поскольку окружа-
ющая действительность противоречива, эти взгляды, понятия,
представления и т. д., отражая противоположные стороны дей-
ствительности, сами нередко противоречат друг другу. Преодоле-
ние указанных противоречий часто занимает десятилетия, а то и
целые века. В результате этого возникают новые, более правиль-
ные представления о природе и обществе, которые, в свою
очередь, под влиянием объективных причин — изменений в тех-
нике, экономике, общественной жизни и пр.— вступают в
противоречия как с действительностью, так и друг с другом.
Устранение новых противоречий образует как бы следующий
виток спирали, в процессе прохождения которого человеческое
познание согласно закону отрицания отрицания отбрасывает
заблуждения прежнего знания, но удерживает все ценное из
него и приобретает новое знание. Так синтезируется новая, более
полная и правильная картина мира, создаются более истинные
представления об отдельных явлениях.

Таким образом, субъективная диалектика, т. е. развитие на-
шего сознания, осуществляется не просто благодаря наличию
противоположностей и противоречий между противоположными
сторонами, несовпадающими формами знаний, представлениями,

206

понятиями и т. д., но благодаря постоянному разрешению и устра-
нению объективно возникающих противоречий. При этом не сле-
дует путать диалектические и формально-логические противоре-
чия.

Логика представляет собой науку о законах правильного мыш-
ления, т. е. мышления, способного верно отражать и описывать
действительность в каждый данный момент и в определенном
месте. Одно из ее требований гласит: нельзя противоречить себе,
так как не могут быть одновременно истинными и утверждение
чего-либо, и отрицание этого же самого в одном и том же смысле
и в одном и том же отношении. Рассуждение человека, который
сам себе противоречит, ошибочно. В. И. Ленин указывал, что
при правильном логическом мышлении такие противоречия не-
допустимы ни в экономическом, ни в политическом рассуждении.

Существенное различие между формально-логическими и
диалектическими противоречиями заключается не только в том.
что первые встречаются лишь в мышлении, а последние — ив
мышлении, и во всех процессах и явлениях материального мира.
Как было сказано выше, диалектические противоположности —
это внутренние тенденции, свойства, специфичные для каждого
конкретного процесса или явления и направленные друг против
друга. Противоречие между ними вовсе не означает, что они
несовместимы, исключают друг друга. Напротив, они обязательно
совмещаются в одном процессе или объекте, обусловливают
друг друга, не существуют друг без друга. Иное дело — противо-
речия формально-логические.

Рассмотрим два примера высказываний, формально-логиче-
ски противоречащих друг другу: 1. «Электроны могут находиться
только на определенных орбитах атомного ядра» и «электроны
могут находиться не только на определенных орбитах атомного
ядра»; 2. «Через точку вне прямой можно на плоскости провести
только одну прямую, параллельную данной» и «через точку вне
прямой можно на плоскости провести не только одну прямую,
параллельную данной». В каждом из примеров второе высказы-
вание представляет собой отрицание первого высказывания.
Сформулировать отрицание какого-либо высказывания можно,
ничего не зная о его конкретном содержании, совершенно отвле-
каясь от этого содержания. Противоречие между высказывани-
ями, формально-логически отрицающими друг друга, является
отвлеченным, или абстрактным. Диалектическое же противоре-
чие, как мы видели,— это противоречие между особыми противо-
положностями, присущими определенному процессу или объек-
ту, и только ему. Отвлекаясь от специфических особенностей
процесса или объекта, нельзя ничего сказать о свойственном им
диалектическом противоречии. Таким образом, последнее —
это конкретное противоречие.

Мы уже видели, что диалектические противоречия -— дви-
жущая сила развития научного познания. Но развитием мышгрчия
движут и формально-логические противоречия, если их появле-

207

ние ставит перед учеными проблему, разрешение которой —
назревшая задача науки. Было время, когда исследования под-
тверждали и теорию Н. Бора, согласно которой электроны могут
вращаться вокруг атомного ядра только по определенным орби-
там, и утверждение о том, что электроны могут вращаться не
только по определенным орбитам (ибо электроны — это корпус-
кулы, а потому для них допустимы любые орбиты). Осознание
этого противоречия явилось стимулом для исследований, привед-
ших к открытию, что корпускулярные свойства электронов не
мешают им обладать также и волновыми свойствами. Была
создана волновая механика, и противоречие, с которым в данном
случае столкнулись ученые, было преодолено. В 1826 г. Н. И. Ло-
бачевский показал, что непротиворечива не только геометриче-
ская теория Евклида, одним из постулатов которой является
утверждение, что через точку вне прямой можно провести на
плоскости только одну прямую, параллельную данной, но и тео-
рия, заменяющая этот постулат его отрицанием. Возникло проти-
воречие между двумя результатами научных исследований. Раз-
решением этого противоречия явилось открытие, ставшее пово-
ротным пунктом в развитии науки: было обнаружено, что
пространство обладает не только свойствами, описываемыми
евклидовой геометрией, но и свойствами, описываемыми неевк-
лидовой геометрией, которая с успехом может быть применена
к космическим масштабам. Свойства пространства, казавшиеся
исключающими друг друга, превратились в диалектические про-
тивоположности, присущие пространству. Там, где усматривали
формально-логическое противоречие, его не оказалось — в
различных геометриях речь идет о различных типах пространства,
о разных масштабах и границах. Однако переход от одного типа
геометрии к другому выражает процесс развития математики
и физики. Возникающие в нем противоречия в самом понимании
пространства и его свойств носят диалектический характер.

Субъективная диалектика оказывается, таким образом, отра-
жением объективной диалектики, т. е. противоречивого развития
объективного мира. Разумеется, у объективного мира, который
материален, и у мышления, которое идеально, имеются свои осо-
бые законы, изучаемые различными науками. Законы развития
материального мира изучают естествознание и общественные
науки, законы мышления — логика, теория познания, психология.
Однако субъективная диалектика и объективная диалектика, не
совпадая друг с другом, находятся в определенном единстве,
ибо они рассматривают процесс развития в его самом общем
виде. Это их единство зафиксировано в важнейшем законе —
законе единства и борьбы противоположностей. Данный закон
формулирует следующие основные черты, присущие как субъек-
тивной, так и объективной диалектике:

1. Все явления в мире, все процессы — как материальные,
ukи идеальные — имеют противоположные, внутренне взаимо-
связанные и неотделимые стороны.

208

2. Существование всех явлений основывается на единстве этих
противоположностей, а развитие предполагает выявление внут-
ренних противоречий.

3. Источником развития служат не внутренние противополож-
ности сами по себе, а их взаимодействие, ведущее к преодолению
противоречий между ними.

Методологическое значение закона единства и борьбы проти-
воположностей определяется вытекающим из него требованием
вскрывать главное, движущее противоречие рассматриваемого
явления, анализировать его возникновение, нарастание и способ
разрешения, преодоления и устранения. Особенно велико значе-
ние этого закона для понимания социальных противоречий.

Глава X

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ,
КЛАССЫ И ГОСУДАРСТВО

Рассмотренные в предыдущей главе основные проявления за-
кона единства и борьбы противоположностей убеждают нас в
том, что «точное представление о вселенной, о ее развитии и о
развитии человечества. . может быть получено только диалекти-
ческим путем, при постоянном внимании к общему взаимодейст-
вию между возникновением и исчезновением, между прогрес-
сивными изменениями и изменениями регрессивными»¹ . Так
обстоит дело в мировом масштабе. Вполне естественна теперь
постановка вопроса о проявлениях данного закона применитель-
но к обществу. Каковы основные противоречия общества и каковы
способы их разрешения?

Диалектический материализм, раскрывая проблему проти-
воречий в общественной жизни, исходит из того, что во всех
классово-антагонистических обществах, где существуют большие
социальные группы, интересы которых несовместимы, основ-
ным противоречием и движущей силой развития является столк-
новение этих социальных групп, классовая борьба. Но прежде чем
перейти к изложению марксистской концепции разрешения про-
тиворечий в общественной жизни, рассмотрим, что же такое
классы, как они возникли, какие взгляды на происхождение
классов и государстве существовали в истории человеческой
мысли.

1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СУЩНОСТЬ
КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА

Понятие «класс» происходит от латинского слова classis, что
означает «разряд». Впервые деление людей на классы, если ве-
рить традиции, было произведено легендарным римским импе-
ратором Сервием Туллием, жившим в VI в. до н. э. Население
Рима было разделено ча пять классов в соответствии с имущест-
венным положением людей для удобства создания армии. Позже
понятие «класс·« получило широкое распространение. Этим поня-
тием обозначаются большие группы людей, на которые раздели-
пэсь общес~во. Ра:п,м^иу: между богатыми и бедными, борьба

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 22.

210

между ними как результат противоположности их интересов
были ясны уже античным авторам. Платон, а затем и Аристотель,
признавая естественность деления людей на господствующих и
угнетенных, видели в борьбе между ними причины многих исто-
рических процессов и явлений.

Итак, факт существования классов и борьбы между ними был
установлен еще до К. Маркса. Но пока деление общества на клас-
сы было завуалировано сословным, цеховым и иного рода деле-
нием людей, исследователи не могли создать научную теорию
общественных классов. Это стало возможным только тогда, когда
развивающаяся буржуазия, сметая все сословные перегородки,
возглавила борьбу масс против феодализма.

Передовые мыслители эпохи французской буржуазной рево-
люции отмечают деление общества на классы и пытаются отве-
тить на вопрос о том, в чем причина этого деления. Французские
историки времен Реставрации Ф. Гизо, О. Тьерри, О. Минье,
обобщая опыт буржуазных революций, рассматривали историю
европейских стран с XV в. как проявление борьбы классов. Суще-
ственный вклад в развитие учения о классах до Маркса внесли
классики английской буржуазной политической экономии А. Смит
и Д. Рикардо, которые пытались вскрыть экономические причины
деления общества на классы. Так, А. Смит различал три класса
капиталистического общества — землевладельцев, капиталистов
и рабочих, считая основой их появления различные источники
дохода — ренту, прибыль с капитала и заработную плату.

При всей важности открытий, сделанных в области учения
о классах до Маркса, общим для взглядов их авторов была
неспособность выявить подлинные причины возникновения и
дальнейшие исторические судьбы классов.

Одни исследователи в качестве объяснения разделения обще-
ства на классы выдвигали различия в умственных способностях
людей. По их мнению, наиболее одаренные, талантливые, актив-
ные, склонные к выполнению руководящих функций образовы-
вали господствующие классы. Неспособные, бездарные, мало-
активные составляли угнетенные классы. Однако жизнь показы-
вает всю несостоятельность подобных представлений. Часто
среди представителей господствующих классов встречались и
встречаются тупицы, невежды, в то же время представители
угнетенных классов выдвигали и выдвигают людей высокоодарен-
ных и талантливых, исполненных энергии и активности.

Другие исследователи за основу классового деления пытались
принять различия в доходах, в имущественном положении. Дей-
ствительно, при анализе классовой структуры любого эксплуата-
торского общества различие в доходах представителей господ-
ствующих классов и угнетенных социальных групп сразу же
бросается в глаза. Но чем определяется эта разница в доходах,
почему члены господствующих классов богаты, а представители
угнетенных классов бедны? На эти вопросы «распределительные»
концепции возникновения классов не дают ответа.

211

Третьи считали, что классы отличаются друг от друга различ-
ным положением в обществе: одни из них занимают привилегиро-
ванное положение, другие — подчиненное. Сторонники этого
мнения правильно констатировали сложившуюся структуру
классового общества, но не могли ответить на вопрос, почему
так произошло.

Широкое распространение в прошлом получила теория, со-
гласно которой классы возникают в результате насилия одних
людей над другими. Эту теорию развивали историки времен
Реставрации и многие последующие исследователи. В XIX в. сто-
ронником этой теории был, в частности, и Е. Дюринг (1833—
1921), взгляды которого подверг критике Ф. Энгельс.

Сторонники теории насилия утверждали, что классы возникли
в результате войн, что именно войны послужили источником полу-
чения рабов — первого в истории угнетенного класса. Однако
известно, что войны никогда не были единственным источником
пополнения армии рабов, исключительно важную роль в этом от-
ношении играло долговое рабство. Известно также, что не все
народы прошли в своем историческом развитии период рабовла-
дения. Чем тогда объяснить возникновение классов у этих наро-
дов? И вооруженные конфликты между родовыми общинами,
племенами, союзами племен велись задолго до возникновения
классов. Почему же в течение длительного времени они не
способствовали захвату рабов? На все эти вопросы сторонники
теории насилия, как, впрочем, и многие другие домарксистские
мыслители, ответа дать не могли. Лишь последовательное при-
менение материалистически интерпретированного принципа
историзма позволило создать научную теорию классов, выявляю-
щую их зависимость от определенных социальных условий. На
эту сторону дела обращал особое внимание К. Маркс. В одном
из своих писем он подчеркивал: «То, что я сделал нового, состоя-
ло в доказательстве следующего... что существование классов
связано лишь с определенными историческими фазами развития
производства...»¹

Итак, существование классов связано с определенными фа-
зами развития производства. Пока производство материальных
благ осуществлялось примитивным способом с помощью про-
стейших орудий труда, общество не знало разделения на классы.
Люди жили коллективами — родами, племенами, сообща труди-
лись, сообща распределяли добытые средства существования.
Частная собственность отсутствовала. В этих условиях невозможен
был и труд рабов. Поэтому пленных, захваченных в войнах, от-
пускали домой, делали членами своего племени, убивали или
даже съедали. Судьбу пленного можно было решить любым спо-
собом, кроме одного: его нельзя использовать в качестве источ-
ника получения прибавочного продукта. Это происходило потому,
что в условиях примитивного производства почти каждый человек

^: Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т. 28. С. 427.

212

мог произвести такое количество продуктов, которое ему было
необходимо для поддержания собственного существования. По
мере развития производства, совершенствования орудий труда
росла и его производительность. Возник прибавочный продукт
и вследствие присвоения прибавочного продукта отдельными
семьями, отдельными членами общины — имущественное не-
равенство. В условиях сложившихся экономических предпосылок
возникновения классов главным объектом закабаления делаются
обедневшие члены общины. Становится возможным и использо-
вание военнопленных в качестве рабов.

В неразрывной связи с вопросом о классах находится вопрос
о возникновении государства.

Уже в глубокой древности появились теории происхождения
государства. На ранних этапах существования государства среди
концепций, обосновывающих его необходимость, выделяются так
называемые теократические теории. Согласно этим теориям, го-
сударство возникает в силу божественного установления, а поэ-
тому любой подданный обязан ему подчиняться. Например,
жрецы Древнего Египта проповедовали, что первым фараоном
был бог Озирис, который научил людей всем ремеслам, учредил
государство и дал законы. Последующие же фараоны рассматри-
вались как преемники Озириса, наследники верховного бога,
которым следовало беспрекословно подчиняться как божествен-
ным наместникам. Теократические теории происхождения госу-
дарства получили особое развитие в эпоху феодализма, когда
претензии католической церкви на политическую власть выра-
жались открыто.

Но уже в античности сложились и другие концепции проис-
хождения государства, в которых предпринимались попытки
найти его естественноисторическую основу. Так, греческий фи-
лософ Платон рассматривал возникновение государства как выра-
жение присущих людям естественных потребностей. Проявле-
нием таких потребностей он объяснял и возникновение сословий
(философов, воинов и работников). Его ученик Аристотель, ана-
лизируя огромный материал о 158 греческих городах-государст-
вах, представлял государство как явление естественное, возни-
кающее в результате существования различных классов. Считая
рабовладельческий строй вечным, он стремился найти такие
формы государственной власти, которые бы наилучшим образом
отвечали интересам рабовладельческого общества. Такими
формами он считал монархию, аристократию и «политию» —
власть средних слоев.

Эпоха буржуазных революций выдвинула мыслителей, кото-
рые стремились не только объяснить происхождение государства
из условий развития общества, отбросив утверждения о «божест-
венном» происхождении государственной власти, но и обосно-
вать право народа на изменение характера государственной
власти. Возникла теория «общественного договора», которая в
том виде, в котором она развивалась Ж. Ж. Руссо, служила

213

теоретическим обоснованием замены феодального государства
буржуазным.

Вкратце смысл этой теории состоит в следующем. В естест-
венном состоянии, т. е. до возникновения государства, в обществе
царил хаос, ибо каждый человек, обладая всей полнотой прав, не
мог их реализовать, наталкиваясьна противодействие других
людей, также обладавших всеми правами и стремившихся их реа-
лизовать. Отсюда война всех против всех, вечные раздоры.
Чтобы избавиться от этого, люди договорились между собой о
том, что часть своих суверенных прав.они передают созданному
ими общественному органу — государству, которое должно слу-
жить народу, обеспечивай осуществление оставшихся у него прав.
Итак, по мысли Руссо, --осударство должно служить народу. Но
если оно злоупотребляет властью, использует ее во вред народу,
оно должно быть призвано на народный суд и заменено другим
государством, которое будет исправно выполнять свои обязан-
ности.

Теория «общественного договора», безусловно, революцион-
ная по своему характеру, оказывала большое влияние на умы
людей в эпоху буржуазных революций и позже. Отмечая про-
грессивный характер взглядовРуссо и его последователей,
следует тем не менее обратить внимание на то, что в целом эта
теория носит ненаучный характер и находится в прямом противо-
речии с действительной историей общества. «Общественный до-
говор» не мог иметь место на доклассовой стадии развития об-
щества, ибо этого не позволял уровень развития общественного
сознания. К тому же до возникновения классов и государства
никакого хаоса в обществе не было, хотя не было в нем и особого
аппарата подавления и управления. В первобытном обществе
люди жили родами. В нем господствовали укоренившиеся обы-
чаи, авторитет, уважение, власть, которой пользовались старей-
шины рода. Эта власть признавалась иногда за женщинами. В ус-
ловиях первобытнообщинного строя мы не находим особого
разряда людей, которые выделяются для того, чтобы управлять
другими, систематически используя в целях управления извест-
ный аппарат принуждения, каковым являются вооруженные
отряды войск, тюрьмы и прочие средства подчинения чужой воли
насилию. Одним словом, в условиях первобытнообщинного строя
нет того, что мы называем государством. Отсутствие государства
не сказывалось на нормальном течении общественной жизни, не
приводило к тому, что различные конфликты ломали обществен-
ный порядок, не грозило хаосом первобытнообщинному строю.
Государства не было, а общая связь между людьми существовала,
нормально жило само общество. Силы привычки, традиций, авто-
ритета и уважения к старейшинам было вполне достаточно для
поддержания нормального хода общественной жизни, и не было
никакой необходимости в особом аппарате принуждения людей.
Единственной наградой для старейшин за ту роль, которую они
играли, было то огромное уважение, тот непререкаемый автори-

214

тет, которым они пользовались у своих соплеменников. Перво-
бытное общество не знало столкновений классов, а история
доказывает, что государство возникло только тогда, когда обще-
ство раскололось на классы, т. е. на такие группы людей, из ко-
торых одни могут эксплуатировать другие, постоянно присваивать
их труд.

Новая концепция общественного развития, предложенная
К. Марксом и Ф. Энгельсом, позволила создать научную теорию
классов и государства, объяснить их сущность, исходя из мате-
риалистического понимания истории. Впервые четко было уста-
новлено на основе анализа огромного фактического материала,
что классы и государство возникают лишь на определенной ста-
дии развития общественного производства (в эпоху перехода
от первобытнообщинного строя к рабовладельческому) и продол-
жают существовать вплоть до такой стадии коммунистического
общества, на которой развитие материального производства и
связанные с этим изменения в общественной жизни сделают
ненужными деление общества на классы и существование госу-
дарства. Но на протяжении всей истории до этого и классы и
государство играли и играют исключительно важную роль в
общественной жизни, оказывая огромное, в подавляющем боль-
шинстве случаев определяющее воздействие на развитие общест-
венных явлений и процессов. Что же такое классы? Какова их
сущность?

Любое развитое общество имеет сложную социально-груп-
повую, классовую структуру. В. И. Ленин писал: «Классами назы-
ваются большие группы людей, различающиеся по их месту в
исторически определенной системе общественного производст-
ва, по их отношению (большей частью закрепленному и оформ-
ленному в законах) к средствам производства, по их роли в
общественной организации труда, а следовательно, по способам
получения и размерам той доли общественного богатства, кото-
рой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых
одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию
их места в определенном укладе общественного хозяйства»'.

В этом определении выделяются четыре признака, по которым
классы различаются между собой: 1) место в исторически опре-
деленной системе общественного производства; 2) отношение
к средствам производства; 3) роль в общественной организации
труда; 4) способы получения и размеры доли общественного
богатства.

Главный признак — отношение классов к средствам производ-
ства. Именно собственность на средства производства делает
конкретную социальную группу людей господствующим классом,
обладающим всеми привилегиями. Отчуждение от средств
производства превращает людей в угнетенный класс.

Материалистический подход к определению классов отрицает

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 15.

215

субъективизм, ведущий к произвольному объединению людей
в классы или произвольному исключению определенных групп
из состава конкретного класса. Данное ленинское определение
выделяет объективные признаки, совокупность которых и позво-
ляет считать ту или иную большую группу людей классом. Эти
основные, наиболее характерные признаки присущи всем клас-
сам. Тем самым указываются путеводная нить, ключ к исследо-
ванию классовой структуры каждой исторически определенной
общественно-экономической формации.

При анализе классовой структуры конкретной общественно-
экономической формации следует различать основные и неоснов-
ные классы, а также /читывать существование различных со-
циальных слоев внутри классов и промежуточных прослоек
между классами. К основным общественным классам относят
такие большие социальные группы, существование которых не-
посредственно вытекает из господствующего в данной формации
способа производства (рабы и рабовладельцы в рабовладельче-
ской формации, крестьяне и феодалы в феодальной формации,
пролетарии и буржуа з капиталистическом обществе). Однако,
как мы знаем, наряду с господствующими способами производ-
ства в классовых формациях, как правило, сохраняются остатки
прежних способов производства или складываются ростки новых
способов производства з виде особых укладов хозяйства. Этим
фактом многоукладности хозяйственной жизни обусловлено
существование неосновных, переходных классов. Так, в капитали-
стических странах, где сохраняются пережитки феодализма,
долгое время существуют в качестве неосновного класса круп-
ные землевладельцы. Зо многих из них имеются многочисленные
слои мелкой буржуазии (крестьяне, ремесленники). Внутри ос-
новных, как и неосновных, классов существуют различные слои,
группы, интересы которых могут частично не совпадать. Напри-
мер, в рабовладельческих обществах Древней Греции и Древнего
Рима шла борьба между рабовладельческой демократией и
аристократией, которая была выражением противоречия интере-
сов различных слоев рабовладельцев. В современных капитали-
стических странах проявляются противоречия между интересами
различных слоев монополистической и немонополистической
буржуазии.

Несовпадение и непрммиримость коренных интересов классов
приводит к возникновению противоречий между ними, поэтому
«всякая историческая борьба — совершается ли она в политиче-
ской, религиозной, философской или в какой-либо иной идеоло-
гической области — о действительности является только более
или менее ясным выражением борьбы общественных классов, а
существование этих кроссов и вместе с тем и их столкновения
между собой в свою очередь обусловливаются степенью разви-
тия их экономитесь' го положения, характером и способом
производства и определяемого им обмена»'.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 259.

216

Из этой закономерности общественного развития следует, что
источником классовой борьбы является противоречие интересов
классов. В зависимости от характера и способов проявления этого
противоречия возникают антагонистические и неантагонистиче-
ские противоречия.

Антагонистические противоречия складываются прежде всего
между основными классами всех общественно-экономических
эксплуататорских формаций: рабами и рабовладельцами, кресть-
янами и феодалами, пролетариями и буржуазией. Характер
антагонистических противоречий в истории общественного раз-
вития могут принимать взаимоотношения между господствующи-
ми классами формаций, приходящих друг другу на смену
(например, между феодалами и буржуазией). В антагонистиче-
ском обществе классовые противоречия являются ведущими,
доминирующими, от их разрешения зависит решение и всех
других противоречий. В процессе разрешения противоречий
между основными классами происходит переход от одной фор-
мации к другой. Этот переход осуществляется через социальную
революцию, которая при всем многообразии своих форм по
своему содержанию всегда является результатом и высшим про-
явлением классовой борьбы.

Деление общества на классы носит объективный характер.
Независимо от того, к какой социальной группе причисляет себя
тот или иной человек, он объективно относится к определенному
классу. Это объективное отношение обусловлено отношением к
средствам производства. Во всех общественно-экономических
формациях, начиная с рабовладельческой, большинство людей
относится к различным классам в зависимости от их отношения
к средствам производства и в соответствии с другими объектив-
ными классовыми признаками.

Именно деление людей на классы породило государство.
Сущность государства в эксплуататорском обществе состоит в
том, чтобы быть аппаратом насилия, диктатуры господствующего
класса. «Государство,— писал В. И. Ленин,— это есть машина для
поддержания господства одного класса над другим»¹ .

Разделение общества на классы означает, что одни классы эко-
номически господствуют, а другие — угнетаются и эксплуатиру-
ются. При этом каждый из них имеет свои собственные интересы
во всех областях общественной жизни (в экономике, политике,
идеологии и т. д.). Поскольку из-за различного положения в
обществе классы находятся в антагонистических отношениях, гос-
подствующему классу требуется общественная сила, способная
удержать в повиновении эксплуатируемые классы. Такой силой и
является государство. Сам факт его возникновения свидетельст-
вует о том, что общество пронизано классовыми противоречиями.
Государство с момента своего возникновения выступает всегда
как аппарат, с помощью которого господствующий класс навязы-

Ленин ß. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 73.

217

вает всему обществу такие социальные порядки, которые соот-
ветствуют прежде всего интересам этого класса,

В то же время следует отчетливо понимать, что сведение
всех функций государства исключительно к насилию и подавле-
нию эксплуатируемых грешит примитивизмом и не соответствует
исторической реальности. Ни одно эксплуататорское государство
не могло бы просуществовать сколько-нибудь длительное время,
если бы не выполняло определенных позитивных функций в
интересах нормального функционирования социального орга-
низма. Важнейшая из таких функций — хозяйственно-экономиче-
ская. Размах экономической деятельности государства в различ-
ных обществах, странах и на разных этапах развития, разумеется,
неодинаков. Так, азиатские деспотии, типичные для так называе-
мого азиатского способа производства, основанного на примене-
нии государственного рабовладения, осуществляли обширную
ирригационную и строительную деятельность. Практически все
государства уделяли большое внимание финансовой деятельно-
сти, чеканке монет, осуществлению сложной налоговой политики,
законодательству и т. д. По инициативе государств и государст-
венных деятелей даже в глубокой древности проводились хозяй-
ственные реформы, не всегда однозначно выгодные одним лишь
рабовладельцам. В VII в. до н. э. в Египте, а затем и в Греции
были, например, проведены реформы (реформы Нехо и Солона),
ограничивавшие и даже отменявшие долговое рабство. Имели
место случаи перераспределения земель в пользу неимущих.
Это, разумеется, не меняет сущности государства, поскольку
подобные действия диктуются потребностями социального само-
сохранения, но вместе с тем углубляют наше понимание эконо-
мических функций эксплуататорских государств. Особенно воз-
растают такие функции в промышленно развитых капиталисти-
ческих странах, в частности, для предотвращения экономических
кризисов и спадов, валютных бурь, социальных стрессов и недо-
вольства трудящихся, для предотвращения снижения платеже-
способного спроса и конкурентоспособности национальной
промышленности. Без такой экономической деятельности, без
субсидирования экономических и ряда социальных программ
стабильное экономическое и технологическое развитие совре-
менного капиталистического государства было бы невозможно.

Внешние функции государства состоят в расширении своей
территории за счет других государств и в защите своей террито-
рии от них.

Основным и решающим признаком государства является пуб-
личная, или политическая, власть. Важный признак государства —
наличие социальных орудий, или органов, политической власти. К
ним относятся армия, суд, тюрьмы, полиция, разведка и контр-
разведка; органом политической власти является и правительство,
которое распоряжается указанными орудиями власти.

Для государства характерно наличие права — определенной
системы норм, соблюдение которых обеспечивается властью.

218

Подобно самой власти, ее органы, учреждения носят ярко
выраженный классовый характер. Возьмем, к примеру, армию
в буржуазных странах. Известно, например, что армии империа-
листических государств, созданные для охраны их территорий, в
кризисных ситуациях подчас используются для подавления поли-
тической оппозиции, а в некоторых государствах Латинской Аме-
рики, Азии и Африки служат орудием борьбы за власть.

Чтобы органы власти исправно исполняли волю господствую-
щего класса, нужны опытные чиновники, дорожащие своим мес-
том в государственном аппарате. Крупные посты в нем, как
правило, достаются представителям господствующего класса.
Государство собирает с населения налоги на содержание своего
аппарата. Естественно, что в буржуазном государстве и налого-
обложение также построено в интересах капиталистов. Вместе
с тем в настоящее время оно вынуждено расходовать часть
своих средств на социальные программы, здравоохранение,
образование и т. д., поскольку это необходимо для обеспечения
устойчивости и экономического прогресса общества.

Наконец, признаком государства является разделение населе-
ния по территориальным единицам. Это деление пришло на сме-
ну делению по роду и племени. Однако ни территория, ни ее
население, отдельно взятые, признаками государства не являют-
ся. Это и понятно, ведь государство невечно. Оно исторически
возникло и с неизбежностью отомрет. Население же и террито-
рия были до государства и останутся после его отмирания.

Только все признаки, взятые в единстве, дают возможность
определить, является ли данное общественное образование госу-
дарством или не является. С помощью государства экономически
господствующий класс становится также политически господст-
вующим классом и приобретает, таким образом, новые возмож-
ности для подавления и эксплуатации угнетенных классов.

Пока первобытный человек с трудом добывал себе средства,
необходимые для существования, не было и не могло возникнуть
особых групп людей, господствующих над всем обществом. Ког-
да же появилась первая форма деления общества на классы —
рабов и рабовладельцев,— потребовался особый аппарат, кото-
рый бы охранял привилегии господствующего класса. Таким
аппаратом стали первые в истории рабовладельческие государ-
ства. Они давали рабовладельцам возможность эксплуатировать
рабов. Общество и государство того времени располагали,
конечно, очень слабым аппаратом связи, средств сообщения.
Горы, реки, моря в то время неимоверно затрудняли общение
людей. Поэтому образование государства шло нередко в преде-
лах географических границ, гораздо более узких, нежели в наши
дни. И государственный аппарат был технически не развит. Но
все же это был аппарат, который принуждал рабов оставаться
в рабстве, сохранял устои эксплуататорского строя.

Государство в прошлом — орган угнетения одного класса дру-
гим. Так, античное рабовладельческое государство было государ-

219

ством рабовладельцев для подавления рабов, феодальное —
органом дворянства для подавления крепостных и зависимых
крестьян, а современное буржуазное государство есть орудие
эксплуатации наемного труда капиталом. Эта закономерность
четко прослеживается на протяжении всей истории человече-
ства — с момента возникновения классов.

2. СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ И
КЛАССОВАЯ БОРЬБА

С момента разложения первобытнообщинного строя история
всех после этого существовавших антагонистических обществ
предстает перед нами как история борьбы классов. Свободный
гражданин и раб, патриций и плебей, феодал и крестьянин, капи-
талист и рабочий, короче, угнетающий и угнетенный, находились
в постоянной вражде друг с другом, вели непрерывную — то
скрытую, то явную — борьбу, которая была одной из важнейших
причин исторических изменений, непосредственной причиной
смены общественно-экономических формаций. Со сменой
классово-антагонистических формаций менялись формы эксплу-
атации, но при этом сохранялось угнетенное положение трудя-
щихся классов.

В наиболее тяжелых формах эта эксплуатация выступала в
рабовладельческом обществе. Нередко собственность рабовла-
дельца на раба ничем не отличалась от собственности на вещи,
орудия производства. Раб не обладал никакими правами. В Древ-
ней Греции иногда у раба не было даже имени и он имел только
кличку. Так, до нас дошло завещание одного из основателей
античного атомизма древнегреческого философа-материалиста
Эпикура. Он просит в нем своих наследников отпустить на свободу
раба по кличке Мышь, который вместе с ним занимался разра-
боткой философских проблем и добился в этой области больших
успехов. Мы так и не узнаем никогда, какие проблемы изучал
помощник великого философа и как его в действительности
звали.

В рабовладельческом обществе выделились три класса. Пер-
вый класс — рабовладельцы — включал в себя на ранних стадиях
господствующую верхушку родовой знати, а позднее — и более
широкий слой богатых людей. Второй класс составляли свободные
общинники — земледельцы, скотоводы, ремесленники. Третий
класс состоял из пестрой, разноязыкой и разноплеменной массы
рабов.

В условиях феодализма, когда хозяйство было натуральным,
замкнутым, методом эксплуатации стало прикрепление крестьян
к земле. Помещик-феодал эксплуатировал зависимых от него
крестьян, обладавших наделами земли, скотом, инвентарем. Фео-
дальная система хозяйства опирается на внеэкономическое при-
нуждение — крепостничество, юридическую зависимость кресть-
ян от помещика, их неполноправность.

220

При капитализме произошло изменение классовой структуры
общества. Основными классами становятся пролетариат и бур-
жуазия. Рабочий класс лишен собственности на средства произ-
водства и вынужден продавать свою рабочую силу классу капи-
талистов. Но в отличие от рабов и крепостных рабочие юридиче-
ски свободны, что накладывает отпечаток на все социальные
отношения и конфликты буржуазного общества. На его ранней
стадии эксплуатация пролетариата носит довольно жестокие
формы, сопровождаясь абсолютным и относительным обнища-
нием трудящихся. Но эти процессы исторически ограниченны.
Ныне капиталист, как известно, не заинтересован в обнищании
рабочего класса. Он добивается извлечения максимальной
прибыли, а поэтому вынужден заботиться о высокой платеже-
способности населения. В условиях современного научно-техни-
ческого прогресса он готов даже обеспечить приемлемый жиз-
ненный уровень для трудящихся при сохранении, разумеется,
основного содержания существующих эксплуататорских отно-
шений. Это позволяет придать, так сказать, второе дыхание
капитализму, не меняя по существу его частнособственнического
характера.

Поскольку ни одна общественно-экономическая формация не
существовала в чистом виде, в каждом обществе имели место
классы, которые либо были связаны с остатками прежних произ-
водственных отношений, либо являлись носителями зарождаю-
щихся производственных отношений будущих общественно-эко-
номических формаций. Эти классы называются, как уже отме-
чалось, неосновными классами.

В рабовладельческом обществе такими классами были свобод-
ные общинники, мелкие крестьяне, ремесленники. В эпоху фео-
дализма существовали такие социальные слои, как организован-
ные в цехи и корпорации ремесленники, торговцы. В период
позднего средневековья складываются буржуазия и рабочий
класс, которые в последующей общественно-экономической
формации станут основными классами. Значительную роль среди
неосновных классов капитализма играет мелкая буржуазия. Не-
основные классы и другие социальные группы включаются в
классовую борьбу, примыкают к борющимся основным классам.

О непримиримости коренных интересов противостоящих друг
другу классов говорит беспрерывная цепь классовых битв, воору-
женных восстаний, острых столкновений, которыми изобилует
человеческая история. Борьба рабов и крепостных крестьян
против своих эксплуататоров потерпела поражение, ибо оба эти
класса не были носителями нового способа производства и потому
не могли стать господствующими. Их интересы не выходили за
пределы тех классовых отношений, против которых они боролись.
Даже если борьба заканчивалась кратковременной победой экс-
плуатируемых, она не приводила к изменению общественных
отношений. Например, знаменитый Лейденский папирус расска-
зывает нам о том, что в далекой истории Древнего Египта был

221

такой случай, когда рабы победили. Победившие рабы захватили
дома богачей, а бывших рабовладельцев превратили в рабов.
Социальные устои раннеклассового общества Древнего Египта не
были поколеблены, все осталось по-старому. Это не значит, что
восстания рабов и крестьянские войны были безрезультатны
и жертвы, принесенные восставшими, напрасны. Они расшатыва-
ли социальные системы, вносили свой вкладв общественный
прогресс. В Древнем Риме восстания рабов были одной из причин
перехода от рабовладельческой республики к империи, крестьян-
ские войны в значительной степени подорвали основы феода-
лизма. Однако ни рабы, ни крепостные не могли покончить с
эксплуататорскими общественными отношениями.

Принципиально иной характер носит классовая борьба про-
мышленного рабочего класса. Как и каждый эксплуатируемый
класс трудящихся, рабочий класс начинает свою борьбу с отдель-
ными эксплуататорами за свои экономические интересы, но уже
вскоре борьба против отдельных «плохих» хозяев перерастает
в борьбу против капитализма в целом. Восстания лионских тка-
чей в 1831 и 1834 гг., силезских ткачей в 40-х гг. XIX в. ознамено-
вали появление на арене классовой борьбы новой самостоя-
тельной силы — рабочего класса. Через исторически короткий
срок в 1871 г. произошла первая пролетарская революция. Па-
рижская коммуна потрясла устои капитализма не только во Фран-
ции, но и во всем капиталистическом мире.

Появление рабочего класса в качестве политической силы —
естественный результат исторического развития. К. Маркс и
Ф. Энгельс полагали, что логика истории ведет к ликвидации ка-
питализма и замене его социализмом. Они указали и ту социаль-
ную силу, которая призвана осуществить процесс перехода от
классового эксплуататорского общества к обществу без классов.
Такой силой является рабочий класс. Его историческая миссия
состоит в том, что, освобождая себя, он освобождает и общество
в целом от всех видов эксплуатации и угнетения. Это, по их мне-
нию, следствие того положения, которое он занимает в капита-
листическом обществе, когда сами условия его существования
ведут к отрицанию капитализма. Все другие трудящиеся классы,
существующие при капитализме (ремесленники, мелкие кресть-
яне и т. д.), унаследованы от прошлых формаций, и они обречены
всем ходом развития капитализма на упадок и исчезновение.
Рабочий же класс, сам являясь порождением капиталистического
общества, ведет борьбу за общественный прогресс, за развитие
производительных сил общества, перерастающее узкие рамки
буржуазных производственных отношений. Условия жизни рабо-
чего класса (концентрация на крупных предприятиях, в крупных
промышленных центрах и т. д.) объективно способствуют росту
его организованности и сознательности. Сила и роль рабочего
класса в обществе обусловлены не его численностью, а положе-
нием и местом в системе общественных отношений. Однако
реальный исторический процесс развития рабочего класса оказал-

222

ся гораздо сложнее, чем думали основоположники марксизма
и их последователи в XIXи начале XX в. Социалистические
революции первоначально совершились не в передовых, про-
мышленно развитых странах, как в свое время предполагали
создатели научного социализма, а в странах, находившихся на
относительно невысокой стадии капиталистического развития. В
силу этого и стремясь преодолеть свою экономическую отста-
лость, страны, строившие социализм, часто форсировали индуст-
риализацию и коллективизацию сельского хозяйства. Это при-
водило к ускоренной пролетаризации части сельского населения
и столь же форсированному росту рабочего класса за счет «вли-
вания» в его ряды плохо «орабоченных» крестьянских масс. С
этим было связано определенное снижение уровня сознатель-
ности, организованности и руководящей социальной функции
рабочего класса. Численный рост его рядов часто происходил на
отсталой технической базе в условиях командно-административ-
ных методов руководства, отсутствия подлинной демократии и
гласности. Следствием этого стало утверждение в сознании ши-
роких масс не принципов социальной справедливости, гуманизма
и демократии, а идеологии во многом «казарменного» социа-
лизма, подкреплявшейся в нашей стране практикой сталинизма
и социально-экономического застоя. Союз рабочего класса и
крестьянства, о котором как о форме классового взаимодействия
в условиях строительства социализма писал В. И. Ленин, постоянно
нарушался в ущерб и рабочим, и крестьянам.

В то же время в современном капиталистическом обществе
произошли серьезные и глубокие изменения, вызванные научно-
технической революцией и сложными социальными процессами,
характерными для общественно-политической жизни XX в. Ожи-
дается, например, что в США в 1990 г. в сфере информации и
услуг будет занято около 80% всех трудящихся, менее 20%
будет занято в промышленности (включая рабочих, инженеров и
служащих) и менее 3% —в сельском хозяйстве. Это сопровож-
дается качественными изменениями в характере и структуре
труда, продолжительности рабочего дня, участии трудящихся в
управлении производством и т. д. Аналогичные изменения про-
исходят в Западной Европе, Японии и ряде других стран. Конеч-
но, все это не отменяет ни факта эксплуатации человека челове-
ком, ни глубокого различия в классовых целях и интересах.
В сфере услуг и информации также существуют глубокие разли-
чия между собственниками информационной технологиии
обслуживающим персоналом. При этом нельзя не видеть сущест-
венных отличий в положении того слоя, который А. Тофлер
по аналогии с промышленным пролетариатом называет когнита-
риатом (работники умственного труда), и индустриальным
рабочим классом. Все эти сложные и новые социальные явления
не могут быть осмыслены с догматических позиций. Требуется
новый подход, вдумчивый анализ новых явлений и процессов.

223

3. ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ГОСУДАРСТВ
И ФОРМЫ ПРАВЛЕНИЯ

Развитие рабочего класса, его борьбы за социальное пере-
устройство остро ставит вопрос о государственной власти. Одним
из важнейших отличий марксистской теории классов от всех
прежних является признание ею того, что классовая борьба с не-
обходимостью ведет к диктатуре рабочего класса. Отсюда особая
активность буржуазных идеологов, стремящихся представить
буржуазное государство (и большей части стран — буржуазную
демократию) как орган, отражающий интересы не только буржу-
азии, но и рабочего класса. Что же такое буржуазная демократия?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо различать типы
государств и формы правления. Тип государства определяется
тем, какой класс является политически господствующим, в руках
какого из них находится государственная власть. Соответственно
этому различают три типа эксплуататорских государств — рабо-
владельческое, феодальное и капиталистическое. Четвертый тип
государства — социалистическое государство, где власть принад-
лежит трудящимся.

Во все эпохи любой тип государства находил свои проявления
в различных формах правления и государственного устройства.
Уже в рабовладельческую эпоху существовали такие формы прав-
ления, как монархия и республика, аристократия и демократия.
Монархия — это власть одного человека, республика — отсутст-
- вне какой-либо невыборной власти, аристократия — власть
сравнительно небольшого круга лиц, демократия — власть наро-
да. В аристократической республике только небольшое количест-
во привилегированных рабовладельцев принимало участие в
политической жизни, в демократической же республике в полити-
ческой жизни участвовали практически все свободные граждане,
но не рабы. Сторонники различных форм правления вели между
собой острую политическую борьбу. Но несмотря на все различия
между монархией и республикой, аристократией и демократией,
любое государство рабовладельческой эпохи было государством
рабовладельцев. Для всех них было характерно то, что рабы не
считались не только гражданами государства с определенными
правами и обязанностями, но и просто людьми. Государство, вся
система его законов защищали только рабовладельцев как един-
ственно полноправных граждан.

В феодальном обществе государственный аппарат оказался
в руках нового господствующего класса — феодалов. И в усло-
виях феодализма существовали разные формы правления.
Преобладала монархия, хотя встречались и республиканские
формы правления (республика в Новгороде, республика дожей
в Венеции). Но при всех формах правления в феодальном госу-
дарстве представители имущих классов пользовались узаконен-
ными привилегиями, которых не было у трудящихся.

В результате буржуазных революций власть в обществе пере-

ходит к буржуазии, которая, дополняя старую государственную
машину новыми институтами, создает капиталистическое госу-
дарство. Уничтожив сословное деление общества и установив
формальное равенство граждан, буржуазия провозгласила все-
общее избирательное право, после чего ее идеологи объявили
государство внеклассовым, выражающим в равной мере как инте-
ресы эксплуататоров, так и интересы эксплуатируемых.

Капиталистический тип государства также имеет различные
формы правления. Абсолютная монархия, характерная для фео-
дализма, сменяется здесь буржуазной республикой либо консти-
туционной монархией.

Современный мир сложен и противоречив. Поэтому филосо-
фия, «соприкасающаяся» с этим миром, не должна поддаваться
искушению упрощенных оценок происходящих в нем изменений.
На преодоление ошибочных тенденций в этом направлении
нацелено новое мышление, получающее все более широкую под-
держку и распространение во всех странах мира. Оно позволяет
понять, что, не меняя своей социально-экономической сущности,
капиталистическое общество самим ходом истории вынуждено
проявлять все больше гибкости для обеспечения своего социаль-
но-экономического выживания. Поэтому, используя формы от-
крытой диктатуры в тех странах, где существует реальная опас-
ность революционных изменений, буржуазия широко пропа-
гандирует демократию как форму и в наибольшей степени
способствующую приспособлению современного капитала к
новым условиям. В ведущих промышленно развитых странах
Запада такие демократические институты, как свобода печати,
демонстраций, всеобщее избирательное право и т. п., открывают
определенные возможности участия народных масс в управлении
государством. Вместе с тем они позволяют национальным моно-
полиям и транснациональным корпорациям использовать вполне
узаконенные формы деятельности для обеспечения максимально
выгодных условий для своего собственного развития. Буржуазная
демократия обеспечивает также политическую гибкость и эко-
номическую выгоду, широкие возможности для бурного научно-
технологического прогресса. Располагая мощными технологиче-
скими средствами контроля за личностью и деятельностью
всех социальных и экономических организаций, буржуазное
государство в современных условиях уже, как правило, не нужда-
ется в грубых силовых методах подавления.

4. ОБ ИЗМЕНЕНИИ СОЦИАЛЬНО-КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ

И ХАРАКТЕРЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ
В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ

В обществах, возникших в результате социалистических,
народно-демократических революций и решающих задачи строи-
тельства социализма, складываются новые социально-классовые

224

225

структуры, механизмы власти и особые социальные противо-
речия.

В нашей философской литературе периода культа личности
Сталина, недолгой хрущевской «оттепели» и особенно в пору
застоя господствовали упрощенные и неадекватные представле-
ния о структуре и противоречиях социалистического общества.
Структура советского общества изображалась как незыблемый
союз двух классов: передового и наиболее сознательного рабо-
чего класса и идущего вперед под его руководством союзника —
колхозного крестьянства, между которыми располагалась интел-
лигенция— социальная прослойка, служащая интересам этих
двух классов. Советское государство, рассматривавшееся как
форма диктатуры пролетариата и новый высший тип демократии,
с конца 50-х гг. начало трактоваться как общенародное. Это
ориентировало на признание полного единства интересов и це-
лей всех классов и социальных групп общества, всех наций и
народностей, политических и общественных организаций и т. д.
Одновременно с этим постулировался непрерывный социальный
и научно-технический прогресс советского общества, подчерки-
валось возрастание его социальной однородности, планомерное
уменьшение различий между умственным и физическим трудом,
городом и деревней. Сложившаяся общественная система была
объявлена развитым социализмом. При этом, конечно, призна-
валось в полном соответствии с принципами диалектики наличие
противоречий, однако трактовались они крайне упрощенно. Их
разрешение должно было осуществляться целенаправленно,
под руководством партии. Жизнь развеяла эту радужную картину,
эти иллюзии. Анализ действительности показывает, что социаль-
но-классовая структура советского общества гораздо сложнее,
чем было принято думать о ней ранее.

Основные средства производства в нашей стране — земля,
недра, заводы, фабрики, мощные транспортные средства, систе-
мы связи — являются собственностью государства. Колхозно-
кооперативная собственность на практике мало чем отличается
от государственной, не поднимается до статуса настоящей коо-
перативной собственности. Поэтому, на наш взгляд, следует с
большой осторожностью проводить классовые грани между
рабочим классом и крестьянством. Рабочие совхозов, например,
формально относятся к первому из этих классов, но по способу
труда, образу жизни, культурному и образовательному уровню,
размерам и способам получения дохода мало чем отличаются
от колхозников.

В условиях перестройки в стране развивается и крепнет
кооперативное движение. Возникает и укрепляется настоящая
кооперативная собственность. Но к какому общественному классу
отнести кооператоров? В существующих теоретических схемах
для них нет подходящей ячейки. Широкое распространение по-
лучает также индивидуальная трудовая деятельность, связанная
с мелкотоварным производством, ликвидация которого была

226

провозглашена более полувека назад в период удушения нэпа.
В последние годы в нашей стране появляется все больше совмест-
ных предприятий, создаваемых советскими и капиталистическими
фирмами. Если рабочих данных предприятий можно отнести к
социалистическому рабочему классу, то как поступить в данном
случае с руководителями и учредителями таких предприятий,
как быть с проблемой капиталистической прибыли и другими явно
несоциалистическими атрибутами? Нынешнее движение за арен-
ду и арендный подряд на индивидуальной и групповой основе,
а также переход отдельных государственных предприятий в раз-
ряд кооперативных существенно меняют социальный статус
людей, занимающихся такого рода деятельностью. Существую-
щая социально-групповая классификация нашего общества,
очевидно, мало пригодна для понимания этих нетрадиционных,
новых социальных отношений и процессов. Между всеми этими
новыми и прежними социальными образованиями возникают
иногда довольно острые противоречия. Они могут порождаться
разными причинами, например несовершенством распредели-
тельных отношений, высокими доходами некоторой части коопе-
раторов, неудовлетворенностью трудом и социальным обеспече-
нием на государственных предприятиях и т. д.

Далее, во многих странах мира существует так называемая
теневая экономика. (За последние годы она стала огромной
силой. В некоторых странах Запада ее вклад в общий объем
валового национального продукта составляет 10—16%. С этим
распространенным феноменом уже нельзя не считаться.) Имеет
она место и в нашей стране. Но отсюда следует вывод, что
помимо так называемых «легальных» социальных групп и классов
существуют и различные социальные группы, занятые нелегаль-
ной экономической деятельностью: торговой, производственной,
снабженческой, финансовой и т. д.

Указанные обстоятельства и процессы порождают острые
противоречия. В результате кризисных явлений в экономике,
политических и управленческих просчетов в отдельных регионах
страны появилась безработица. Происходит весьма значительная
имущественная и социальная дифференциация. Существенные
различия в доходах и имущественном состоянии граждан обост-
ряют социальную несправедливость.

Нередко острые социальные противоречия и проблемы по-
рождаются сложными межнациональными отношениями. Долгие
годы у нас считалось, что все население страны воспитано в духе
социалистического интернационализма. Между тем в действи-
тельности многие культурные, бытовые, языковые проблемы,
а также социально-экономические проблемы, влияющие на демо-
графические характеристики народов и их реальный правовой
статус, практически почти не решались. Это привело в конечном
счете к росту национализма. Возникли очаги напряженности во
взаимоотношениях между представителями различных нацио-
нальностей в ряде регионов страны.

227

Наконец, любое государство есть не что иное, как сложная
система взаимосвязанных групп людей, выполняющих особые
социально значимые функции. К таким группам относятся, как
известно, государственный аппарат, армия, прокуратура, органы
безопасности, охраны порядка и т. п. В СССР в период усиления
командно-административных методов руководства бюрократизи-
рованный аппарат управления во многом обособился от общества
и в известном смысле стал ему противостоять. Главными целями
этого аппарата стали сохранение власти и извлечение из этого
разного рода выгод, хотя, разумеется, он выполнял и определен-
ные созидательные функции: управление экономикой, планиро-
вание, решение социальных проблем, соблюдение законности
и т. д. Характеристика реального положения дел в стране и
справедливая оценка взаимоотношений бюрократизированной
части аппарата и общества были даны в материалах XIX Всесоюз-
ной партийной конференции и первого Съезда народных депута-
тов СССР. Для того чтобы разрешить возникшие в этой сфере
противоречия, необходимо последовательное осуществление
реформы всей политической системы нашего общества, создание
социалистического правового государства. Эта работа включает
в себя не только создание нового правового фундамента об-
щества, но и изменение, лучше сказать, возрождение его гума-
нистических, нравственных устоев.

Важнейшими механизмами выявления адекватного состояния
социальной структуры нашего общества и существующих в нем
противоречий являются гласность и демократизация обществен-
ной жизни. Политическая поддержка этих двух процессов уже
сейчас продвинула общество вперед. Однако большую часть
реальных противоречий нельзя решить лишь на основе свобод-
ного и гласного обсуждения, с помощью правовых и политических
актов. Для их разрешения требуется и радикальная экономиче-
ская реформа. Только продуманные экономические, правовые
и политические акции в соединении с действенным нравственным
воспитанием могут привести к снижению уровня остроты проти-
воречий, а в ряде случаев и к их разрешению.

Специфика разрешения социальных противоречий состоит
в том, что данный процесс обычно проходит две стадии: стихий-
ную и сознательную. Только вторая стадия дает основу для ра-
ционального решения противоречий. Этим в значительной сте-
пени и определяется социальная функция философии, которая,
развиваясь на основе обобщения социально-исторического
опыта человечества, вырабатывает и совершенствует методоло-
гию понимания социальных противоречий и конфликтов.

Глава XI

ФОРМЫ РАЗВИТИЯ.

ЗАКОН ВЗАИМОСВЯЗИ

И ВЗАИМОПЕРЕХОДА КОЛИЧЕСТВЕННЫХ

И КАЧЕСТВЕННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ

До сих пор, рассматривая диалектику как теорию развития,
мы характеризовали развитие со стороны его направления (за-
кон отрицания отрицания) и внутренних источников (закон един-
ства и борьбы противоположностей). Взаимосвязанные и взаимо-
обусловливающие друг друга противоположности, возникающие
между ними противоречия, а также преодоление и устранение
последних образуют действительное содержание и, так сказать,
движущую пружину всякого процесса развития. Но каждое
явление, каждый процесс, как уже говорилось, имеют не только
содержание, но и форму, и одно без другого невозможно. Поэто-
му для решения как теоретических, так и практических задач
необходимо ответить на вопросы: какова форма любого процесса
развития, развития вообще, происходит ли оно плавно, постепен-
но, непрерывно или же в нем наблюдаются перерывы, скачки,
нарушение постепенности? От ответа на них зависит решение
многих научных и политических вопросов, верное понимание
социальных проблем современности.

1. НЕПРЕРЫВНОЕ И ПРЕРЫВНОЕ В ПРИРОДЕ,
ОБЩЕСТВЕ И МЫШЛЕНИИ

Данные вопросы, как и многие другие проблемы диалектики,
по-разному решались в истории философии. «Невозможно
дважды войти в одну и ту же реку» — так Гераклит выразил мысль
о постоянстве происходящих в природе изменений: ведь когда
человек вторично входит в реку, вода, в которую он погружался
прежде, находится ниже по течению, второй раз он погружается
уже в другую реку. Один из последователей Гераклита — Кра-
тил — решил пойти дальше своего учителя. В одну и ту же реку,
утверждал он, невозможно войти не только дважды, но и однаж-
ды. Ведь пока я погружаю ногу в реку, вода течет, и в каждое
следующее мгновение нога оказывается в другой реке. Поскольку
все изменяется непрестанно, говорил Кратил, ни о чем нельзя
высказать что-нибудь истинное: пока человек произносит свое
высказывание, то, о чем он говорит, исчезает, уступая место
чему-то другому, которое в следующее мгновение сменяется

229

чем-нибудь третьим, и т. д. В результате все, что он высказывает,
не соответствует действительности.

На первый взгляд перед нами просто забавный парадокс. Но
при ближайшем рассмотрении мысль Кратила оказывается неиз-
бежным выводом из определенного понимания движения и
изменения. Кратил исходит из того, что всякое изменение есть
исчезновение того, что было, и возникновение того, чего не было.
Каждое мгновение что-то исчезает и появляется нечто совсем
другое. Процесс изменения состоит только из таких перерывов,
никакой непрерывности в нем нет. Таков ответ Кратила на постав-
ленный выше вопрос о форме изменений. С его точки зрения,
между водой, мгновенье назад ушедшей вниз по течению реки,
и водой, пришедшей на ее место, нет ничего общего. Мир вообще
являет собой фантастическое зрелище. Плывущее по небу бес-
форменное облако быстро исчезает, уступая место развесистому
дубу, на месте столь же быстро исчезнувшего дуба оказывается
спящий котенок, затем — крутой утес, затем — танцующая жен-
щина и т. д. Конечно, здесь мы сгустили краски. Но суть взгляда,
усматривающего в любом изменении мгновенное исчезновение
одних объектов и столь же внезапное появление других, заклю-
чается именно в том, что каждый объект существует лишь миг
и погибает, едва появившись. Можно ли о таком объекте выска-
зать что-нибудь определенное? Конечно нет! Если бы всякое
изменение было таким, каким его считал Кратил, то он был бы
прав, отрицая вообще возможность истинных высказываний.

Согласиться с Кратилом нельзя, ибо материальные объекты,
изменяясь непрестанно, каждое мгновенье, вовсе при этом не
исчезают. Река Волга, например, не только постоянно течет
и изменяется, но при этом сохраняются существенные характе-
ристики Волги, в силу которых она является вполне определенной,
отличной от других рек водной артерией, берущей свое начало
на Валдайской возвышенности, проходящей через ряд районов
Европы и завершающейся в Каспийском море. Хотя все окружаю-
щие нас объекты непрестанно изменяются, у них остаются сущест-
венные характеристики, в силу которых они не исчезают, а сохра-
няются (иногда довольно долго). На каждом шагу мы сталкиваем-
ся с тем, что исчезновение какого-нибудь объекта или появление
нового объекта происходит так постепенно и непрерывно, что
невозможно определить момент его исчезновения или, соответ-
ственно, появления нового объекта.

Вводя в вещества, поглощаемые организмом, так называемые
меченые (радиоактивные) атомы, ученые установили, что за 80
дней половина белков, содержащихся в теле человека, выводится
из его организма и заменяется новыми. Несмотря на это,
невозможно указать момент исчезновения старого состава на-
шего тела и возникновения нового его состава. Иными словами,
человек на протяжении всей своей жизни остается самим собой.
Далее, суточные температурные колебания, осадки, ветры, дви-
жение ледников, деятельность растительных и животных орга-

230

низмов, хотя и медленно, но день за днем, непрестанно разру-
шают горы. Образующиеся при этом осколки и мелкие частицы
переносятся текущей водой, ветрами, ледниками в котловины.
В результате за достаточно длительные периоды исчезают мощ-
ные горные массивы и глубокие котловины, возникают ранее не
существовавшие равнины. Приводящий к таким последствиям
процесс происходит непрерывно, постепенно в течение многих
тысячелетий, так что зафиксировать момент исчезновения гор-
ного массива и появления равнины невозможно. Наукой обнару-
жено множество подобных процессов в органической и неорга-
нической природе.

Все это свидетельствует о том, что тезис Кратила «всякое из-
менение состоит только из перерывов, всякое изменение — это
полное исчезновение того, что было, и внезапное возникнове-
ние того, чего прежде не было» не соответствует действительно-
сти. В наши дни трудно встретить человека, разделяющего этот
тезис. У него гораздо больше противников, рассуждающих при-
мерно так. Нам лишь кажется, что в процессах, совершающихся
в материальном мире и в сознании, происходят перерывы. Про-
цесс, в котором наступил бы перерыв, не мог бы после этого
продолжаться (без вмешательства извне), как не могут соеди-
ниться края разбитой яичной скорлупы без вмешательства чело-
века, который бы их склеил. Что касается тех явлений, которые
принято считать гибелью одних вещей и возникновением других,
то в обоих случаях нет никаких перерывов. Возникновение —
это сравнительно быстрое увеличение ранее существовавшего,
гибель — быстрое уменьшение существовавшего прежде, но оба
изменения совершенно непрерывны.

Однако взгляд, признающий только непрерывные увеличение
или уменьшение того, что было, отрицающий возникновение или
гибель чего-нибудь, требует признания, что каждый из нас суще-
ствовал не только до своего рождения, но и до рождения своих
родителей и прародителей, т, е. признания нашего вечного су-
ществования. Ведь если было время, когда меня вовсе не было,
значит имели место возникновение, перерыв, которых данный
взгляд не допускает. Более того, согласно данному взгляду,
каждый из нас не только всегда существовал, но и будет всегда
существовать, а смерть — это всего лишь изменение наших раз-
меров. Ведь допустить, что настанет время, когда меня не будет,
значит признать возможность гибели, перерыва, которые отверга-
ются данным взглядом. Таким образом, отрицание перерывов
приводит к поразительному выводу, что все небесные и земные
тела, все растения, животные, люди всегда существовали и всегда
будут существовать. В чистом виде вывод этот так нелеп, что
поборники непрерывности, конечно, его отвергают. Но он с необ-
ходимостью следует из отрицания перерывов. Между тем с пере-
рывами мы встречаемся во всех областях действительности.

При определенных условиях в результате взаимодействия
атома алюминия и атома гелия оба эти атома исчезают и скачко-

231

образно возникают атом водорода и атом кремния. В каждой
звезде действуют мощные силы тяготения, сжимающие ее, и
направленная наружу сила давления, порождаемая большой
плотностью вещества и излучения в недрах звезды и расширяю-
щая ее. То одна, то другая из этих противоположностей преоб-
ладает, но пока между ними существует приблизительное равно-
весие, звезда излучает более или менее непрерывно и равно-
мерно. Когда же в результате внутренних процессов темпера-
тура ядра звезды возрастает настолько, что внутреннее давление
начинает значительно превосходить силы тяготения, происходит
перерыв постепенности — гигантский взрыв. Из недр звезды
выбрасывается колоссальное количество вещества и энергии.
Рождается так называемая сверхновая звезда. Нечто подобное
обнаруживается и в развитии живых организмов. Результатом
различных непрерывных процессов, происходящих в клетке,
является ее деление. В ходе этого деления раздваивается ядро,
удваивается число хромосом, старая клетка исчезает и на ее
месте появляются две новые. Длительнее и сложнее процесс
полового размножения высокоорганизованных млекопитающих.
Зародыш после зачатия в течение нескольких недель или месяцев
претерпевает множество всевозможных изменений. Но новый
организм возникает скачкообразно, его рождение всегда пред-
ставляет собой перерыв постепенности. То же — ив мире расте-
ний. Почки растут постепенно, незаметно для глаза в них совер-
шаются важные изменения, но до какого-то срока они остаются
почками. А затем наступает перерыв постепенности — почки
лопаются, и внезапно дерево предстает перед нами в одеянии
молодой листвы.

Здесь уместно спросить: не является ли та форма развития,
в которой постепенные, малозаметные непрерывные изменения
предшествуют скачку, перерыву постепенности, возникновению
чего-то принципиально нового, законом, действующим только в
природе — органической и неорганической? Оказывается, что и в
развитии мышления — в истории наук, в том числе и филосо-
фии,— обнаруживается такая же постоянная, устойчивая связь
непрерывности и прерывности, постепенности и скачкообраз-
ности.

Эта особенность развития отчетливо обнаруживается и в исто-
рии человеческого общества, и в тех общественных процессах,
современниками и участниками которых мы являемся. Однако,
учитывая исключительную важность проявления этой закономер-
ности в общественной жизни для практической, общественно-
политической деятельности людей, особенно в условиях обновле-
ния советского общества, мы посвятим этой стороне дела отдель-
ную главу.

Мы уже видели, каких познавательных результатов достигли
философия, естествознание и общественные науки в конце
XVIII—первой половине XIX в. Тем не менее диалектику раз-
вивал идеализм, а материализм оставался в основном метафизи-

232

ческим. Но середина прошлого века оказалась поворотным
пунктом в умственном развитии человечества. Критически пере-
работав все накопленное предшествующим развитием науки и
философии, К. Маркс и Ф. Энгельс создали учение, коренным
образом отличное от всех ранее существовавших философских
систем. Это было перерывом постепенности, революцией в раз-
витии философии. В физике на протяжении XVIII—XIX вв.
также происходили непрерывные изменения, делались важные
открытия, не изменявшие, однако, ее основных принципов. В
течение всего этого периода основные представления подавляю-
щего большинства ученых о строении материи оставались в об-
щем прежними, хотя в их среде и возникали разногласия по более
или менее частным вопросам. Открытия радиоактивности, элект-
рона, электромагнитной структуры атома на рубеже XIX и XX вв.
явились той каплей, которая переполнила чашу. Наступила рево-
люция в естествознании.

Размышляя над только что приведенными примерами, легко
заметить общую им всем черту. Она состоит в том, что в процес-
сах развития, происходящих в органической и неорганической
природе, в обществе, в мышлении, существует постоянная, нерас-
торжимая связь непрерывного и прерывного, постепенных мало-
заметных изменений и изменений заметных, скачкообразных,
революционных. Эта связь носит универсальный характер, охва-
тывая все стороны бытия и сознания.

2. ВЗАИМОСВЯЗЬ НЕПРЕРЫВНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
И СКАЧКОВ

Сторонники мнения, что перерывов постепенности нет и быть
не может, нередко выдвигают такой довод. Все этапы, все звенья
процесса изменения причинно связаны и, следовательно, вплот-
ную примыкают друг к другу. Поэтому всякое изменение
непрерывно. Если допустить, что между каким-нибудь этапом А
и следующим этапом Б имеется перерыв, зазор, то окажется, что
между ними нет связи, что этап А вовсе не причина этапа Б.
Последний окажется беспричинным явлением, чудом. Но чудес,
разумеется, не бывает, поэтому нет и никаких перерывов посте-
пенности. Однако, во-первых, перерыв постепенности, скачок —
это вовсе не беспричинное явление. Взрыв, рождение сверхновой
звезды подготавливается, вызывается, причинно обусловливается
непрерывным нарастанием температуры в ядре звезды. Рожде-
ние живого существа подготавливается непрерывными измене-
ниями зародыша в период беременности, эти изменения и яв-
ляются причиной родов. Открытия, представляющие собой ска-
чок, переворот в науке, подготавливаются и обусловливаются
непрерывным накоплением теоретических и экспериментальных
приобретений, вызывающих в конечном счете этот переворот.
Как мы увидим ниже, подобным же образом обстоит дело и с
развитием общества. Во-вторых, сам скачок определяет характер

233

того непрерывного изменения, какое происходит после скачка,
в результате него. Взрыв, порождающий сверхновую звезду,
накладывает свою печать на ее дальнейшее непрерывное изме-
нение. Когда в результате непрерывных изменений, претерпе-
ваемых радием, происходит скачкообразное превращение его в
радон, непрерывные изменения радона после этого скачка су-
щественно отличаются от тех непрерывных изменений, которые
происходили в радии до данного скачка: если длительность
периода полураспада радия равна 1022 годам, его температура
плавления +960°, кипения -J-1140°, то соответствующие харак-
теристики радона равны: 3,8 суток, —71 ° и —62°.

Существенные преобразования непрерывных изменений
имеют место при всех превращениях одного химического эле-
мента в другой, при всех фазовых переходах. Так, непрерывные
изменения расплавленного металла существенно отличаются от
непрерывных изменений, происходивших в этом металле до его
скачкообразного превращения из твердого тела в жидкость.
Та же картина наблюдается при сопоставлении изменений, со-
вершающихся в жидкости до ее скачкообразного превращения
в газ, и тех изменений, которые происходят в газе после этого
скачка.

Аналогичным образом обстоит дело в химических, геологи-
ческих, биологических процессах. Например, характер, направле-
ние, темпы жизненных процессов родившегося животного корен-
ным образом отличаются от того, что происходило с зародышем
до родов, эти отличия обусловлены именно рождением живот-
ного. Наука, после того как в ней совершился скачок, переворот,
приобретает новые особенности, ее непрерывное развитие после
переворота происходит иначе: причиной этого является проис-
шедшая в ней революция. Качественные революционные изме-
нения — неотъемлемая черта общественного развития в целом.
Социальные революции знаменуют разрушение старого и появ-
ление нового общественного строя; качественные революцион-
ные изменения в технике и технологии — характернейшая
особенность научно-технического прогресса. Существует вообще
тесная связь и взаимозависимость между скачком — револю-
цией — и тем, что происходит до него и после него: непрерывные,
эволюционные изменения обусловливают определенный пере-
рыв, а этот перерыв, эта революция обусловливают определен-
ные непрерывные, эволюционные изменения, развертывающиеся
после него.

Характеризуя взаимосвязь скачкообразного и непрерывного
развития и выявляя связанное с их пониманием отличие метафи-
зической концепции развития от диалектической, В. И. Ленин пи-
сал: «Чем отличается диалектический переход от недиалектиче-
ского? Скачком. Противоречивостью. Перерывом постепенно-
сти»¹ .

¹ Ленин ß. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 256.

234

Противоположность непрерывных количественных и скачко-
образных коренных качественных изменений диалектически
относительна. То, что в одном отношении выступает как непре-
рывное изменение, в другом — представляется как скачкооб-
разное, качественное изменение. Хотя вопрос о непрерыв-
ных и скачкообразных изменениях в обществе специально ана-
лизируется в следующей главе, выдвинутое здесь положение
лучше всего рассмотреть на примере социальных измене-
ний.

Переход от первобытнообщинного общества, где не было ни
эксплуатации, ни классов, к обществу классовому был качествен-
ным скачком, внесшим коренные изменения в отношения между
людьми, во взаимоотношения человека с природой, в материаль-
ную жизнь и сознание людей. Но, будучи перерывом, скачком
по отношению к ряду тысячелетий существования людей до
этого скачка и по отношению к ряду тысячелетий жизни общества
после него, этот переход, занявший немалое время в истории,
включал в себя ряд непрерывных изменений и подготовленных
ими скачков. Точно так же жизнь классового общества в период,
последовавший после его возникновения, представляет собой
непрерывное изменение только по отношению к скачку, давше-
му начало эксплуататорского общества. Внутри же себя этот
многовековой период содержал ряд скачков (переход от рабо-
владения к феодализму, а от него к капитализму), каждый из
которых подготавливался длительным непрерывным развитием.
Здесь и каждый перерыв, скачок содержит в себе ряд малых не-
прерывностей и скачков, и каждая непрерывность складывается
из малых скачков и непрерывностей.

Такое же соотношение непрерывности и прерывности обнару-
живается в развитии природы и мышления. Взрыв сверхновых
звезд, в результате которого могут образоваться новые звезд-
ные системы, по отношению к их предшествующему развитию
есть лишь краткий миг, резкое нарушение ранее действо-
вавших закономерностей. В масштабе же наших земных про-
цессов он охватывает длительный период, в течение которо-
го на протяжении многих земных лет происходит разруше-
ние сверхновых и образование новых астрофизических объ-
ектов.

Открытие М. Планком кванта действия представляет собой
скачкообразный революционный переворот в развитии классиче-
ской физики. Вместе с тем это открытие является относительно
постепенным процессом, охватывающим около десяти лет, в те-
чение которого идея кванта обсуждалась, уточнялась и видоизме-
нялась многими учеными, включая самого Планка, Эйнштейна
и других.

Таким образом, противоположности непрерывного и прерыв-
ного, количественного и качественного находятся в диалектиче-
ском единстве, во взаимопроникновении, они как бы превраща-
ются друг в друга. Этот вывод имеет важное значение для

235

социально-политической, производственной и научной деятель-
ности людей, он должен учитываться в процессе выработки и
принятия практических решений.

3. ДВЕ КОНЦЕПЦИИ СООТНОШЕНИЯ
КОЛИЧЕСТВА И КАЧЕСТВА

Каждый объект обладает множеством различных характери-
стик. Существенными среди них мы будем называть лишь те,
утрата которых кладет конец существованию данного объекта.
Небесное тело, обладающее значительной массой, представляю-
щее собой сжатые в относительно небольшом объеме раскален-
ные газы, вследствие чего оно излучает электромагнитные
волны и частицы — вот, например, существенные характеристики
звезды. Обмен веществ, способность к сохранению своей орга-
низации, к самовоспроизведению и эволюции — существенные
характеристики живого. Появление предмета, обладающего су-
щественными характеристиками объекта А, означает появление
объекта А. Утрата каким-нибудь предметом существенных
характеристик объекта А означает исчезновение объекта А.

После такого пояснения, что мы обычно имеем в виду, когда
говорим, что объект возник, что он сохраняется или что он исчез,
рассмотрим смысл следующих двух определений: 1. Изменение,
заключающееся в том, что объект, существовавший до этого
изменения, исчезает, а на его месте возникает объект, которого
до данного изменения не было, называется качественным. 2. Если
же в ходе других изменений различные стороны или части объек-
та растут, уменьшаются, перегруппировываются в известных
пределах либо вовсе исчезают и появляются вновь, но претерпев-
ший все такие изменения объект сохраняется, продолжает
существовать, то такие изменения называются количественными.
Лишь тогда, когда количественные изменения достигают опре-
деленного предела, данный объект исчезает, превращается в
другой объект. В момент, когда такой предел достигается, имеет
место совпадение количественного и качественного изменений.
Характеристики, утрата которых обязательно означает прекра-
щение существования объекта, называются его качеством. Харак-
теристики, утрата которых в определенных пределах не затраги-
вает существования объекта, называются его количеством.

В. И. Ленин указывал, что количественная и качественная
определенность вещей и процессов являются их важнейшими
объективными характеристиками, с которыми человек сталкива-
ется в самом начале своей познавательной и предметно-прак-
тической деятельности: «Сначала мелькают впечатления, затем
выделяется нечто,— потом развиваются понятия качества...
(определения вещи или явления) и количества»'.

Подобно причине и следствию, необходимости и случайности,
количество и качество — это философские категории, т. е. пре-

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. С. 301.

236

дельно широкие понятия. Смысл каждого из них обнаруживается
лишь при выяснении его отношения ко второму понятию, явля-
ющемуся его диалектической противоположностью.

Качественное изменение выступает только в двух формах:
«не было, а теперь есть», «было, а теперь нет». Количественные
изменения бесконечно многообразны: «больше — меньше»,
«быстрее — медленнее», «тяжелее — легче», «чаще — реже»,
«выше — ниже», «теплее — холоднее», «проще — сложнее» и
т. д. Количественные изменения, происходящие непрерывно, и
качественные изменения, представляющие собой перерыв посте-
пенности органически обусловливают друг друга.

Эту взаимосвязь количества и качества люди заметили еще в
древности. Как гласит предание, Пифагор, оказавшись вблизи
кузницы, обратил внимание на зависимость различий между Гар-
моническими созвучиями, вызываемыми совпадающими ударами
молотов, от различий в весе молотов. Он счел, что раз молоты
можно взвесить, выразив их вес в числах, качественные характе-
ристики созвучий точно определяются количественными характе-
ристиками молотов. Отсюда он сделал вывод, что основа вообще
всех качественно различных явлений в мире — «число», т. е.
определенные количественные соотношения. Пифагор и пифа-
горейцы считали количественные характеристики и соотношения
сущностью качественных различий между всеми явлениями дей-
ствительности и основой всего мироздания. С их точки зрения,
познание имеет место лишь там, где выявляются количественные
соотношения, там же, где они не выявляются, нет и никакого по-
знания.

Математические исследования продвинулись в Древней Гре-
ции так далеко, что европейской науке потребовалось полторы
тысячи лет, чтобы сделать следующий шаг в развитии математи-
ческих знаний. Греки, применив математику к познанию тех
явлений природы, которые можно было более или менее успеш-
но исследовать, ограничиваясь наблюдениями, измерениями и
строгими логическими построениями, создали один из разделов
теоретической механики (статику), гидростатику, геометриче-
скую оптику, первую астрономическую систему мира. Все это
способствовало утверждению взгляда, сводящего любые качест-
венные изменения к количественным изменениям. Как ни отлича-
лись друг от друга взгляды на соотношение количества и
качества, которых придерживались пифагорейцы, Платон, Демо-
крит и их последователи, в одном они сходились: в действитель-
ности, объективно существуют только различные соотношения
размеров, геометрической формы, пространственного располо-
жения, а те изменения, которые кажутся нам качественными,
исчезновением или возникновением, суть только изменения
количественных соотношений.

В античном обществе, однако, научная мысль и практика раз-
вивались за редкими исключениями в отрыве друг от друга. Для
этой эпохи характерно и то, что ученые, умевшие производить

237

точные наблюдения, почти не ставили научные эксперименты.
Ввиду этих особенностей античной науки при изучении большин-
ства явлений природы математика не применялась, а выполня-
лись лишь качественные исследования. Такое положение
благоприятствовало утверждению концепции «качеств», вырази-
телем которой явился Аристотель. В противоположность пифа-
горейцам, Платону, Демокриту он был убежден, что качествен-
ные превращения, исчезновение одних объектов и возникнове-
ние на их месте других происходят в природе объективно, на
самом деле. Он полагал, что никакое перемещение частиц не
может превратить одно тело (например, воду) в совершенно
иной, качественно от него отличный объект (например, пар).
Аристотель высказал ряд глубоких мыслей о связи между коли-
чеством и качеством. Он был убежден, что в основе всех явлений
и процессов лежат не количественные, а качественные изменения.
Таким образом, теоретическая мысль античного общества
(в распоряжении которой было мало фактического научного
материала, в результате чего важнейшие философские вопросы
решались на основе непосредственного созерцания и отвлечен-
ных, умозрительных соображений) оставила две концепции
соотношения качества и количества: 1) основу всех явлений дей-
ствительности составляют количественные отношения, а их внеш-
ние выражения — качественные различия и изменения — имеют
второстепенное значение; 2) основу всех явлений действитель-
ности составляют их качественные характеристики, а их количест-
венные характеристики играют второстепенную роль. Одни
особенности античной науки благоприятствовали утверждению
первой концепции, другие — способствовали утверждению
второй.

В средние века восторжествовала концепция «качеств». Из-за
отрицательного отношения церкви, определявшей духовную
жизнь общества, к светским наукам уровень знаний о природе
и математических знаний (в последних существенные успехи
были достигнуты лишь на Востоке) оставался до XIII в. крайне
низким. В XIII—XV вв. господство концепции «качеств» обуслов-
ливалось также авторитетом Аристотеля.

Научная революция XVI—XVII вв. принесла с собой не только
систематическую постановку естественнонаучных экспериментов,
но и систематическое применение к исследованию природы мате-
матики, обогащенной в это время выдающимися открытиями. В
глазах тех, кто осуществлял эту революцию, все явления и процес-
сы природы объективно обладают лишь количественными и
пространственно-геометрическими характеристиками. Все же
прочие характеристики, приписываемые этим явлениям и процес-
сам, свойственны лишь восприятию людей. Так, Лейбниц утверж-
дал, что в «телах все должно объяснять только посредством
величины, фигуры и движения». Создание аналитической геомет-
рии, математического анализа, классической механики принесло
невиданные ранее теоретические и практические результаты.

238

4. ЗАКОН ВЗАИМОСВЯЗИ КОЛИЧЕСТВЕННЫХ
И КАЧЕСТВЕННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
И ИХ ПЕРЕХОДА ДРУГ В ДРУГА

Итак, с точки зрения механистического материализма только
качественное исследование, не сочетаемое с исследованием ко-
личественным, математическим, не позволяет достаточно глу-
боко познать изучаемые явления. К. Маркс говорил, что любая
наука только тогда достигает совершенства, когда ей удается
применить в своих исследованиях математику. Развитие науки,
особенно в наше время, подтверждает справедливость этой
мысли: очень мало осталось ныне областей знания, в которых
не применяется математика.

Но выяснение одних лишь количественных характеристик и
количественных изменений недостаточно ни в одной области зна-
ния, так как чисто количественных характеристик, чисто количе-
ственных изменений не существует. Будучи количественными в
одних отношениях, они содержат в себе качественные особен-
ности, качественные различия и изменения в других отношениях.
Качественные различия и качественные изменения налицо даже
в самих количественных соотношениях и изменениях, которыми
занимается математика. Так, простые числа качественно отлича-
ются от всех прочих чисел. Качественным является переход от
квадратных уравнений к уравнениям высоких степеней. Качест-
венно различаются геометрические объекты неодинаковой раз-
мерности, различной топологии.

Философская мысль конца XVIII в. и особенно начала XIX в.,
анализируя современные ей научные достижения, выступала про-
тив взгляда, сводящего все качественные различия и изменения к
количественным. Гегель показал несостоятельность, односторон-
ность абсолютизации качественной или количественной опреде-
ленностей явлений, поскольку та и другая суть взаимообуслов-
ленные, неотделимые друг от друга противоположности. Он
открыл диалектический закон: непрерывные количественные
изменения, достигая определенного предела, именуемого ме-
рой, вызывают перерыв, скачок, в результате которого сущест-
вовавший до того объект исчезает и возникает новый, ранее не
существовавший, а на смену прежнему качеству приходит новое;
это качественное изменение порождает изменение прежних
количественных параметров и изменений.

К данному закону Гегель пришел, исследуя мышление. Е-му
удалось доказать, что все процессы мышления протекают в соот-
ветствии с указанным законом. Действительность, по Гегелю,
представляет собой различные проявления «абсолютной идеи»,
«всеобщего». Отсюда вытекало, что открытому им закону подчи-
няются и все другие явления мира. Здесь, конечно, налицо
идеалистическое искажение. На самом деле не развитие в мате-
риальном мире подчиняется указанной закономерности мышле-
ния, а эта закономерность — отражение объективного закона,

239

управляющего материальными процессами. Тем не менее откры-
тие Гегеля имеет большое значение. Рассматривая процессы,
совершающиеся в самых различных областях, мы имели воз-
можность убедиться в универсальности открытого им закона, в
том, что он имеет силу и для всех материальных явлений, и для
мышления.

Рассмотрим подробнее понятие меры. Сделаем это на
примерах. Радий-226 при комнатной температуре — серебристо-
белый металл, в котором непрерывно происходят количествен-
ные изменения: он непрестанно испускает альфа-лучи (ядра
гелия), вследствие чего его атомный вес понижается. Когда этот
вес достигает величины 222, происходит скачок, качественное
изменение: радий превращается в газообразный (при комнатной
температуре) радон, физические и химические свойства которого
существенно иные, чем у радия. Так же обстоит дело и с другими
радиоактивными превращениями элементов. Все такие качествен-
ные превращения совершаются лишь в тот момент, когда коли-
чественные изменения в атомах соответствующего элемента
достигают вполне определенного предела — меры. Так случается
и тогда, когда превращение занимает более или менее продол-
жительный период, и тогда, когда оно происходит практически
мгновенно. Если нейтрон «атакует» ядро атома урана-235, оно
делится на два осколка— ядро стронция-95 и ядро ксенона-1 39;
при этом освобождается 2—3 нейтрона и некоторое количество
энергии. Если масса куска урана не достигает критической вели-
чины (около килограмма), большинство освобождающихся нейт-
ронов вылетает за пределы куска и не вызывает деления новых
ядер. Но если она достигает этой величины, размеры куска ока-
зываются больше длины свободного пробега нейтрона; число
нейтронов, производящих деление ядер урана, настолько увели-
чивается, что наступает цепная реакция. За миллионные доли
секунды происходит деление огромного количества ядер урана,
совершается качественный скачок, взрыв, уран исчезает, возни-
кают совершенно другие элементы (стронций, ксенон) и выделя-
ется колоссальное количество энергии.

Мы подробно остановились на атомных превращениях прежде
всего для того, чтобы наглядно показать, что скачкообразный
переход от прежнего качества к новому совершается не в любой
произвольный момент количественных изменений, а лишь по
достижении этими изменениями кульминационной точки, строго
определенной для каждого конкретного процесса, т. е. по дости-
жении присущей только данному процессу меры. Открытие
атомных превращений положило начало той революции в естест-
вознании, дальнейшее углубление которой играет решающую
роль в развитии наук о природе в наши дни. До открытия этих
превращений ученые даже и не догадывались о поразительном
своеобразии происходящих в микромире процессов, исследова-
ние которых привело их затем к созданию и развитию квантовой
теории. Эта же теория, в свою очередь, обнаружила, что в микро-

240

мире исключительно велика роль скачкообразных качественных
изменений, происходящих при достижении количественными
изменениями меры непрерывности. Все более широкое использо-
вание атомной энергии в мирных целях требует очень точного
учета меры, достижение которой влечет за собой катастрофу —
взрыв ядерного реактора. Знание этой меры и мероприятия,
направленные на то, чтобы происходящие в реакторе процессы
не достигли ее, имеют огромное значение.

Нетрудно убедиться в том, что нет ни одной области действи-
тельности, в которой не обнаруживалось бы действие закона взаи-
мосвязи количества и качества и не выступало бы исключительно
важное значение меры. С данным законом и с необходимостью
строгого установления меры, которую он подразумевает, вынуж-
дены считаться не только все отрасли естествознания, но и мате-
матика: во всех ее разделах рельефно выступает первостепенное
значение меры. Ограничимся лишь одним примером. Если ос-
нование системы логарифмов больше единицы, то логарифмы
чисел, больших единицы, положительны; если же их основание
меньше единицы, логарифмы чисел, больших единицы, отри-
цательны. В технике — промышленной, сельскохозяйственной,
транспортной — значение точного определения и практического
учета меры чрезвычайно велико, так как во всех этих областях
также действует закон взаимосвязи количества и качества.

Об универсальности этого закона и, следовательно, философ-
ской категории меры свидетельствует разработка недавно воз-
никшей теории развивающихся систем, исследующей некоторые
особенности, общие всем системам — и естественным, т. е. встре-
чающимся в природе, и искусственным, т. е. порожденным тех-
никой. Ученый, сыгравший большую роль в создании киберне-
тики, Дж. фон Нейман (1903—1957) доказал теорему, согласно
которой существует критический уровень сложности системы;
при достижении этого уровня поведение ее качественно изме-
няется. Как видно из работы физика М. Дрездена (1974), посвя-
щенной изменению сложности систем и исходящей из указанной
теоремы Неймана, непрерывное количественное возрастание
сложности любой системы достигает в определенный момент
уровня, когда наступает перерыв — качественное изменение сис-
темы. После этого перерыва непрерывный рост сложности сис-
темы на определенном этапе снова достигает критической точки
и опять наступает скачкообразное качественное изменение по-
ведения системы; так происходит все время, пока система раз-
вивается.

Диалектическому закону, устанавливающему, что количест-
венные изменения приводят к скачкообразному качественному
изменению только по достижении меры, подчиняется и развитие
человеческой мысли. Когда прогресс физики вплотную подвел
к необходимости создания теории относительности, к ней неза-
висимо друг от друга приближались несколько ученых, в том
числе А. Пуанкаре (1854—1912) и П. Ланжевен (1872—1946). Если

241

бы теорию относительности не создал А. Эйнштейн, раньше и
глубже других понявший необходимость коренного пересмотра
ряда физических взглядов, то ее бы создали другие ученые, мо-
жеть быть, несколько позже и в иной форме. Это признавал и
сам Эйнштейн. В этой связи ошибочным представляется мнение
американского теоретика науки Т. Куна о том, что предшествую-
щее развитие науки не подготавливает, не делает неизбежным
наступающий в ней переворот. Когда ученые решаются отказаться
от старых взглядов в пользу новых, их решение, по Куну, «может
быть основано только на вере»¹ . Такое изображение научной
революции, игнорирующее роль подготавливающей ее эволю-
ции и меры, достижение которой является обязательным усло-
вием революционных изменений, не соответствует действитель-
ности.

Сегодня многие деятели науки и техники, вовсе не подозре-
вающие о существовании закона материалистической диалектики
о взаимопереходах количественных и качественных изменений,
отказываются от односторонней «количественной» и «качествен-
ной» концепций развития, убеждаясь под влиянием собственных
исследований в том, что в интересующих их областях непрерыв-
ные количественные изменения, достигнув меры, вызывают скач-
кообразные качественные изменения. К такому убеждению они
приходят стихийно, так сказать, натыкаясь на ощупь на эту уни-
версальную закономерность, присущую всякому развитию. Не-
сравненно более благоприятные условия для прогресса науки и
техники создает, однако, сознательное ее использование. О том,
какое значение имеет сознательное применение закона диалекти-
ческой взаимосвязи количества, меры и качества для прогресса
науки и практики наших дней, можно составить некоторое пред-
ставление, исходя из следующих фактов.

В 60—70-х гг. XX в. математик Р. Том и другие математики
разработали так называемую теорию катастроф. Эта теория дает
математическое выражение процессов, в которых непрерывные
изменения на определенном для каждой конкретной области
этапе вызывают перерыв, скачкообразное изменение качества.
Известно, какую большую роль для исследования всевозможных
непрерывных процессов и их практического использования в
технике сыграло и сегодня продолжает играть дифференциаль-
ное исчисление. По сути дела, ту же роль начинает выполнять
теперь и теория катастроф, однако в отношении процессов, в
которых непрерывные количественные изменения приводят к
качественным скачкам. Поэтому некоторые ученые и утверж-
дают, что создание этой теории имеет для науки и техники не
меньшее значение, чем создание Ньютоном и Лейбницем диффе-
ренциального исчисления. Действительно, уже сегодня теория
катастроф успешно применяется в самых различных областях.
В физике ее применяют как к тем процессам, в ходе которых

Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 207.

242

скачкообразно изменяются внутренняя энергия и плотность веще-
ства (такие процессы называются «фазовыми переходами пер-
вого рода»), так и к тем процессам, в которых при неизменности
внутренней энергии и плотности вещества скачкообразно изме-
няются его термодинамические характеристики — теплоемкость,
сжижаемость, коэффициент теплового расширения («фазовые
переходы второго рода»). В биологии при помощи теории катаст-
роф осуществляется математическое моделирование процессов
развертывания зародыша в многоклеточный организм, смены
одних видов другими, ряда нейрофизиологических процессов.
Посредством этой теории удалось дать математическое описа-
ние возникновения речевого высказывания и восприятия речи.
В общем она позволяет эффективно объяснять и прогнозировать
протекание процессов, в которых непрерывно изменяющиеся
причины вызывают скачкообразное возникновение новых явле-
ний, выбрать оптимальные средства воздействия на такие про-
цессы.

Как видим, в основе данной математической теории (незави-
симо от того, что о ней думают разрабатывающие и применяю-
щие ее ученые) лежит диалектический закон перехода количест-
венных изменений в качественные и качественных в количест-
венные.

Подводя итог, можно сформулировать основные положения,
характеризующие диалектический закон взаимосвязи количест-
венных и качественных изменений.

1. Всем явлениям в природе, обществе и мышлении присущи
количественные и качественные характеристики.

2. Непрерывные количественные изменения могут происхо-
дить лишь в границах особой для каждого объекта или процесса
меры, при нарушении которой эти изменения вызывают корен-
ной скачкообразный переход к новому качеству.

3. Новое качество (новый объект или процесс) обладает новы-
ми количественными характеристиками, и, следовательно, качест-
венные изменения влекут за собой и новые количественные
изменения.

4. Противоположность количественных и качественных изме-
нений условна, диалектична, относительна. Количество и качест-
во — это категории, отражающие противоположные, но взаимо-
связанные характеристики каждого единого целостного явления.

5. Диалектика количественных и качественных изменений иг-
рает существенную роль в практической и познавательной дея-
тельности людей и должна ими учитываться для достижения
сознательно поставленных целей.

Как один из наиболее общих законов развития природы,
общества и мышления данный закон по-особому проявляется в
жизни и деятельности человека, и поэтому анализ взаимосвязи
количественных и качественных изменений в общественном раз-
витии имеет первостепенное теоретическое и практическое зна-
чение.

Глава XII

ЭВОЛЮЦИОННЫЕ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ
В ОБЩЕСТВЕ

Говоря о единстве и взаимосвязи количественных и качест-
венных изменений, мы, разумеется, постоянно имели в виду, что
закон, определяющий переход количественных изменений в ка-
чественные и наоборот, действует не только в природе и мышле-
нии, но и в обществе. Однако для человека, существа прежде
всего социального, проявление этого диалектического закона в
сфере истории, реальной общественной жизни представляет
наибольший интерес. Не только потому, что и авторы, и читатели
этой книги являются людьми, живущими на грани двух тысячеле-
тий, на рубеже XX и XXI вв., но и в силу фактического положения
дел можно с полным основанием утверждать, что наша эпоха —
время самых крутых, самых бурных изменений в истории чело-
вечества. Этим, по-видимому,, и объясняется то, что соотношение
количественных и качественных изменений, или, говоря примени-
тельно к обществу, соотношение эволюции и революции, пред-
ставляет повышенный интерес для наших современников, для
каждого, кто стремится понять смысл происходящих изменений и
трезво оценить ближайшие и отдаленные перспективы челове-
чества.

1. ЭВОЛЮЦИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ
КАК ИСТОРИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ

Убежденные сторонники марксизма всегда подчеркивали
свою революционность. Это было связано прежде всего с цент-
ральным для мировоззрения К. Маркса и Ф. Энгельса убежде-
нием, разделявшимся позднее В. И. Лениным и его последова-
телями, что переход от эксплуататорского общества к обществу
социальной справедливости — социализму может и будет про-
исходить только революционным путем. При этом создатели
марксистской теории, сами жившие в период бурных революци-
онных событий, потрясавших Европу на протяжении 40—70-х гг.
прошлого столетия, отчетливо видели сложность революционных
изменений в обществе, понимали, что их нельзя отрывать от
предшествующих периодов относительно спокойного эволюци-
онного развития и от относительно плавного течения истории

244

послереволюционного периода. Однако XX век, начавшийся се-
рией революций в России, Турции и т. д., завершается прямо-таки
непрерывным каскадом революционных изменений, охвативших
почти все страны мира. К их числу относятся и политические,
и экономические, и национально-освободительные революции,
а некоторые революционные процессы, например научно-техни-
ческая революция, приобретают своеобразную форму перма-
нентного революционного процесса. Поэтому, прежде чем рас-
смотреть особенности революционных изменений, происходя-
щих сейчас в нашей стране и отличающихся исключительным
своеобразием сочетания быстрых, радикальных и постепенных
эволюционных изменений, нам следует обсудить проблему соот-
ношения эволюционных и революционных изменений в истории
общества в целом.

То, что революции самых различных «образцов» — почти
обычные явления на авансцене истории, было известно еще в
глубокой древности. К числу революций нередко относили и
дворцовые перевороты, и крупные народные движения, и пере-
ход от одной формы власти к другой, и более фундаментальные
социально-исторические процессы. Однако подлинный интерес к
соотношению постепенных, эволюционных изменений, происхо-
дящих в обществе стихийно, так сказать, снизу или осуществляв-
шихся благодаря реформам сверху, и незапрограммированных,
незапланированных заранее революционных переворотов возник
в общественном сознании раннего капиталистического общества,
в эпоху, ставшую кануном буржуазных революций. Именно в это
время, начиная с трудов итальянского политического мыслителя
Н. Макиавелли (1469—1527), дававшего государям советы, как
предотвращать революции и перевороты, и кончая трудами
деятелей Великой французской революции: Марата, Робеспьера
и Сен-Жюста, превозносивших революцию как метод решения
общественных проблем, вопрос о соотношении постепенных и
радикальных способов изменения общества перемещается в
центр всех социально-философских учений. В XIX в. он четко
оформляется в дилемму: либо эволюция, либо революция. В из-
вестной степени для оппозиции победившей буржуазии револю-
ционным процессам, некогда приведшим ее к власти, были серь-
езные основания. Если теоретики ранних буржуазных революций,
и прежде всего Руссо, считали революцию оправданной уже по
одному тому, что без нее народ, находящийся под гнетом деспо-
тизма, не может освободиться и стать суверенным в собственном
государстве, то для идеологов послереволюционного периода эти
аргументы потеряли свою привлекательность. Во-первых, бур-
жуазия благодаря свершившимся революциям уже получила
власть и желала спокойно наслаждаться своим экономическим
положением, а во-вторых, реальные революции, и особенно
французская революция 1789—1799 гг., оказались гораздо более
кровавыми процессами, чем рисовалось воображению буржуаз-
ных теоретиков революции. Буржуазные революции, и в первую

245

очередь французская революция, пройдя через стадию дикта-
туры и кровавого террора, ужасающего падения нравов, вспышек
неукротимой классовой ненависти народных низов к имущим,
показали новому, рвущемуся к власти классу всю опасность
джинна, выпущенного из бутылки. Поэтому XIX век знаменуется
тем, что наследники Великой французской революции, а затем
и современники революционных событий 1830 и 1848 —1852 гг.
во Франции и Германии все больше начинают склоняться в пользу
эволюционного пути решения социальных проблем и противоре-
чий. Это путь реформ, путь сбалансированного регулирования
общественных процессов, не допускающий радикальных измене-
ний в фундаменте общества, прежде всего в отношениях собст-
венности.

В XIXв. идеологи пролетариата, а именно выразителями
его интересов считали себя К. Маркс и Ф. Энгельс, открыто
провозглашают революцию исторически необходимым, объек-
тивно назревшим и закономерным процессом. Здесь незачем
детально прослеживать изменения в их подходе к этому вопросу.
Главное — подчеркнуть, что идея революции, кладущей конец
развитию всех форм эксплуатации человека человеком, никогда
не идентифицировалась с какой-либо единственной формой ее
реализации. Для них революция — это глубинный, социальный и
социокультурный процесс, возникающий лишь в определенных
условиях и не тождественный вооруженному восстанию, массо-
вым репрессиям и тому подобным формам политического дейст-
вия, которые впоследствии начали однозначно связываться с ре-
волюцией некоторыми интерпретаторами марксизма, прежде
всего Сталиным и его последователями. Для создателей теории
научного социализма смысл революции — в переходе от царства
необходимости к царству свободы, а такие формы ее организа-
ции, как, например, диктатура пролетариата, которую они отож-
дествляли с Парижской коммуной, почти не применявшей репрес-
сивного аппарата к собственным гражданам, являются лишь
преходящим моментом, лишь способом организации и активиза-
ции революционных действий. Революция представлялась к тому
же достаточно краткосрочным процессом, поскольку они считали,
что промышленный капитализм XIX в. вполне созрел для пере-
хода к коммунизму — царству свободы. Естественно, что насилие,
которое они уподобляли повивальной бабке, помогающей ро-
диться новому обществу, должно было бы быть лишь крайне
ограниченной мерой, не более чреватой болезненными последст-
виями, чем помощь обычной акушерки. Для нас ясно теперь, что
их представления о том, что промышленное общество XIXв.
вполне созрело для перехода к коммунизму, оказались роман-
тическим заблуждением. Но основоположники марксизма были
людьми своей эпохи и, как все люди, имели право и могли за-
блуждаться относительно форм и сроков наступления будущего.
Драматические последствия учения о благодетельной пользе
насилия в процессе революционного перехода к бесклассовому

246

обществу в полной мере проявились тогда, когда это насилие
было превращено в универсальный метод решения всех социаль-
ных, экономических, политических и духовно-культурных проб-
лем. Ясно поэтому, что противники универсализации насилия
противопоставляли ему не только нравственное осуждение и
негодование, но и более фундаментальные философские осно-
вания. Они находили их в биологических теориях эволюционного
развития.

Известно, что в биологии XIXв. противостояли друг другу
учения катастрофизма и эволюционизма. Первое из них обычно
связывается с именем Ж. Кювье (1769—1832). Согласно его взгля-
дам, развитие в живой природе включает два момента: продол-
жительное функционирование на протяжении десятков и сотен
тысяч лет неизменных биологических видов и затем резкая
смена всей флоры и фауны, ведущая к возникновению новых
видов в результате гигантских геологических и климатических
катаклизмов — катастроф. Благодаря исследованиям Ч. Дарвина
о происхождении видов широкое распространение не только в
биологии, но и в социальном мышлении XIX в. получила противо-
положная теория — эволюционистская. В конечной, предельно
упрощенной форме она сводилась к утверждению, что основным
законом развития всего живого является постепенная эволюция
видов, происходящая под влиянием естественного отбора и адап-
тации к изменениям окружающей среды. Эти процессы сопро-
вождаются межвидовой и внутривидовой борьбой, вследствие
чего случайные полезные генетические изменения закрепляются
и передаются по наследству, тогда как отрицательные изменения
рано или поздно приводят к естественной выбраковке тех или
иных особей или потомства. Спроецированная на сферу общест-
венной жизни теория эволюции породила многочисленные вер-
сии социал-дарвинизма. Универсализированные и возведенные
в ранг всеобщей философской истины принципы биологической
эволюции начали использоваться для обоснования различных
концепций социальной эволюции. В политике такие взгляды
обычно приводили к более или менее радикальному пересмотру
концепций, провозглашавших абсолютную необходимость и не-
избежность революционного насилия, которое нередко пролон-
гировалось вплоть до столь же неизбежного торжества полного
коммунизма. Этим насильственным методам сторонники эволю-
ционных, постепенных социальных перемен обычно противопо-
ставляют реформы, долженствовавшие разрешить все имущест-
венные проблемы, антагонистические и неантагонистические
противоречия. В марксистской литературе за воззрениями пред-
ставителей этого направления прочно закрепились термины «ре-
визионизм» и «реформизм», долгие годы мешавшие увидеть
определенные рациональные моменты во взглядах, которые,
будучи выхваченными из конкретного исторического контекста,
интерпретировались как полное отрицание всякой революции
«лакеями» и «наймитами» империализма. Чтобы глубже понять

247

сущность расхождений в вопросе о форме исторического раз-
вития, о соотношении эволюционных и революционных момен-
тов функционирования общества, нам следует внимательнее рас-
смотреть вопрос о типах и видах революций и эволюционных
изменений, происходивших и происходящих в обществе.

2. ОСНОВНЫЕ ТИПЫ И ВИДЫ
РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ

В процессе своего развития и распространения в глобальном
масштабе философия марксизма претерпела немало изменений.
Это вполне естественно, так как революционеры каждой страны
видоизменяли и приспосабливали ее к своим условиям в полной
уверенности, что их видение марксизма, их способ его примене-
ния на практике в качестве ее обоснования и оправдания своей
деятельности являются единственно научными. Эпитет «единст-
венно научный» десятилетиями не сходил со страниц марксист-
ских изданий, нередко по-разному трактовавших одни и те же
проблемы, по-разному решавшиеся в различных странах. Даже
тогда, когда и сами формулировки, и предлагаемые решения
соответствующих проблем чрезвычайно сильно расходились, они
все равно оставались «единственно возможными» и «единственно
научными» для сторонников соответствующих решений в разных
странах. С этим были связаны и многочисленные версии истори-
ческого процесса, призванные объяснить и обосновать тот или
иной конкретный ход событий. Поэтому анализ марксистской
литературы в различных странах показывает наличие нескольких
отличающихся друг от друга версий соотношения эволюции и
революции в историческом процессе, и при этом каждая такая
версия претендовала на безусловную ортодоксальность и единст-
венно правильную интерпретацию философского наследия клас-
сиков марксизма-ленинизма.

В период культа личности Сталина, а затем волюнтаризма
и застоя в нашей литературе утвердилась довольно простая,
по-сталински четкая, прямолинейная концепция социальных и по-
литических революций. С хладнокровием топора, рубящего голо-
вы, она отвергала все другие подходы к пониманию историче-
ского процесса. Коротко говоря, сущность всей совокупности
этих взглядов сводится к следующему: основной формой рево-
люционных изменений в обществе является социальная револю-
ция. Она представляет собой качественный скачок при переходе
от одной общественно-экономической формации к другой. Все
революции строились на основе более или менее однотипных
моделей: социальная революция реализовалась в трех основных
формах — политическая революция, цель которой — захват госу-
дарственной власти, слом старой государственной машины и
создание новой; экономическая революция, цель которой — соз-
здание новых производственных отношений, т. е. нового базиса,
и приведение этих отношений в соответствие с более высоким

248

уровнем производительных сил; культурная революция, назначе-
ние которой — изменение общественного сознания и всех куль-
турных элементов юридико-политической надстройки общества,
призванных привести ее в соответствие с новым базисом. При
этом вновь возникающая формация была одновременно и новой
ступенью социального прогресса. Она автоматически считалась
более прогрессивной, чем предыдущая, на том основании, что
в ее рамках, в недрах лежащего в ее фундаменте способа произ-
водства создаются более развитые производительные силы. Так,
рабовладельческое общество бесспорно считалось более про-
грессивным, чем предшествовавшие ему системы общественной
организации. Недаром несколько десятилетий назад среди сту-
дентов-историков бытовал шуточный рассказ о неандертальце,
который в глубине мрачной пещеры, при тусклом свете догораю-
щего костра выбивает каменным зубилом настенную надпись:
«Да здравствует рабовладельческое общество — светлое буду-
щее первобытного человека!» Эта шутка не заслуживала бы
внимания, если бы не напоминала о том, что даже в период гос-
подства догматического, сталинистского взгляда на историю
имелось немало людей, хорошо осознавших его ограниченность
и политико-идеологическую тенденциозность. Перед филосо-
фией истории ставилась совсем несвойственная ей задача —
задача подтверждения и оправдания репрессивных, антидемо-
кратических и антигуманных действий созданного в период 20—
50-х гг. партийно-государственного бюрократического аппарата
как неизбежного, исторически необходимого следствия «послед-
ней в истории социальной революции», а именно революции
социалистической, означающей переход к коммунистической
формации. Начавшаяся с середины 80-х гг. в СССР и ряде других
стран, строящих социализм, перестройка показала, что перво-
очередной задачей является создание подлинного, демократи-
ческого и гуманистического социализма, способного обеспечить
всем своим гражданам высокий уровень личной и социальной
свободы и материального благосостояния. Задачу же перехода
к строительству коммунизма будут решать поколения, перед ко-
торыми эта задача реально встанет.

В этих условиях необходимо по-новому, серьезно и критически
отнестись к проблеме соотношения эволюции и революции.
Можно, по-видимому, утверждать, что существует чрезвычайно
сложная типология и классификация революционных процессов.

В самом широком историческом плане допустимо говорить о
нескольких типах и формах революций. Первый из них — это
социотехнические революции. Такие революции охватывают все
формы общественной жизни, затрагивая глубинные основания де-
ятельности человека, и завершаются переходом к новым типам ци-
вилизации и к связанным с ними социокультурными традициями.
В основе таких революций лежат фундаментальные изменения
в технологии производства и общественной деятельности. В XV
главе мы даем более подробное изложение вопроса о соотноше-

249

нии науки и технологии в условиях современной научно-техно-
логической революции, раскрываем связь между понятиями «ци-
вилизация» и «культура». Здесь же укажем, что в отличие от
техники, охватывающей прежде всего орудия, средства произ-
водства и продукты практической материально-производственной
деятельности, технология фиксирует структуру и состав операций
всех видов деятельности — от производственной до интеллек-
туальной и политической, в конечном счете через систему многих
опосредствований, зависящих от технологических процессов, воз-
никающих в сфере материальной деятельности — производства,
транспорта, добычи ископаемых, их переработки, материального
потребления и т. п. В этом смысле мы можем говорить о том,
что возникновение новых цивилизаций связано с развитием, рас-
пространением и утверждением принципиально новых техноло-
гий, меняющих образ жизни и способ социальной деятельности
людей, а также их культуру, включая общественное сознание.
Американский социолог и философ А. Тофлер в нашумевшей
книге «Третья волна» (1980) и в своих последующих работах
выдвинул три типа социотехнических революций. Первый тип —
аграрная революция (V—IV тысячелетие до н. э.), знаменующая
переход от первобытного общества к древнейшим земледель-
ческим цивилизациям. Второй — индустриальная революция, по-
рожденная машинным производством (XVII—XVIII), приводит к
созданию индустриальной цивилизации. И наконец, третий —
информационная революция, в полном объеме начавшаяся в
конце 60-х гг. нашего столетия и разворачивающаяся на наших
глазах. Ее результатом должна стать новая информационная
цивилизация и соответствующее информационное общество, о
котором подробно говорится в XV главе. В общем и целом эта
типология социотехнических революций заставляет о многом за-
думаться. Ее основные категории — «технология», «цивилиза-
ция», «культура» и «общество» позволяют по-новому взглянуть
на исторический процесс. Сам Тофлер по своему «идейному
происхождению» тяготеет к марксизму, точнее, к той его разно-
видности, которая в конце 50-х и в 60-е гг. получила распростра-
нение в американских академических кругах. На его концепции
заметно влияние взглядов другого современного американского
социолога — Д. Бэлла (род. 1919), одного из создателей теории
постиндустриального общества. Разумеется, типология Тофлера,
отождествляющая постиндустриальное общество с информаци-
онным и видящая в нем альтернативу одновременно и капита-
лизму, и социализму, не может быть принята безоговорочно.
Есть основания считать, что информационное общество также
не способно устранить коренные различия между этими двумя
социально-экономическими системами, как не смогло устранить
их индустриальное общество, в рамках которого не только воз-
никли, но и продолжают (хотя и по-разному) развиваться обе
эти системы. Однако это еще не может служить основанием
для пренебрежительного отбрасывания предложенной Тофлером

250

концепции. Она несомненно нуждается в существенной коррек-
ции. Так, первая социотехническая революция, как показывает
огромный, доступный нам фактический материал, была не просто
аграрной, но аграрно-ремесленной. Она состояла не только в
переходе к оседлому образу жизни и ведению культурного
сельского хозяйства, связанного с земледелием, домашним ско-
товодством и т. д., но и в создании городской цивилизации,
порожденной возникновением ремесленного труда, отделением
его от труда земледельческого и развитием вследствие этого
торговли и товарно-денежных отношений. Какие именно соци-
ально-экономические структуры возникали в рамках и на основе
аграрно-ремесленной революции — вопрос совершенно особый.
Ясно лишь одно: эта типология позволяет устранить некоторые
трудности, вызванные линейной пятичленной схемой смены об-
щественно-экономических формаций. Известно, например, что во
многих странах, в том числе в России, а также в странах Централь-
ной и Северной Европы, не было рабовладельческого строя и
рабский труд не был господствующим. Предлагаемая типология
показывает, что незачем искусственно создавать неисторическую
последовательность, согласно которой феодализм обязательно
возникает после рабовладения. У многих народов это было дейст-
вительно так, например в Римской империи в период ее распада
и разложения. Но в других регионах мира феодальная система
хозяйства (или сходные с ней системы, поскольку «чистый фео-
дализм» — продукт европейской истории) могла складываться на
основе разложения общинно-родового строя непосредственно
в ходе длительной и крайне сложной аграрно-ремесленной
революции.

Точно так же индустриальная революция открывает перспек-
тиву для двух противоположных по содержанию общественно-
экономических формаций, развивающихся в рамках индустри-
альной цивилизации. Жесткая схема линейного формационного
процесса доставляла немало трудностей нашим философам и
историкам, поскольку лишь в странах Европы (да и то с известной
натяжкой) можно было говорить, что развитой капитализм за-
вершается революционным переходом к развитому индустри-
альному социализму. Известно, что большинство существующих
на сегодняшний день социалистических государств возникло либо
в относительно отсталых в экономическом отношении капитали-
стических странах (например, в России), либо в странах, где капи-
талистическое производство только зарождалось. Концепция же
социотехнических революций позволяет считать, что индустри-
альная революция приводит к возникновению индустриальной
цивилизации, в рамках которой могут иметь место различные
общественно-экономические формации, всякий раз, когда в силу
тех или иных обстоятельств в данном обществе возникают, раз-
виваются и начинают господствовать основанные на применении
машин технологические системы, охватывающие технологию как
промышленного, так и сельскохозяйственного производства, а

251

также технологию общения, технологию власти и другие струк-
туры социальной деятельности.

Социалистические революции, т. е. революции, целью кото-
рых было создание социалистического общества, в ряде стран
совершались при поддержке других, уже вступивших на путь со-
циалистического строительства стран. Часто оказывалось так, что
возникновение новых государств, ориентировавшихся на построе-
ние социализма, происходило раньше, чем в стране завершалась
индустриализация, т. е. революция индустриальная. Поэтому
идеологическое клише, идущее от матрицы строго последова-
тельной смены формаций, противоречило объективной реально-
сти. Это вызывало немало трудностей, для устранения которых
нужно было проявлять известную изобретательность. Однако
дело существенно проясняется, если принимается типология,
соответствующая реальности и подлинному историческому про-
цессу. В этой типологии должны найти себе место не только поня-
тия «общественно-экономическая формация» и «социальная ре-
волюция», осуществляемая при переходе от одной формации
к другой, но и менее жесткие, более широкие категории: «циви-
лизация» и «социотехническая революция».

Социальную революцию не следует отождествлять с понятия-
ми политической, экономической и культурной революции. Эти
последние, по существу, представляют собой форму проявле-
ния социальной революции в зависимости от того, какие этапы
и в какой последовательности она проходит, в каких реальных
исторических условиях она совершается. Так, переход от разви-
той рабовладельческой формации, сложившейся в античном об-
ществе, к европейскому феодализму, несомненно, представлял
собой социальную революцию. В этом смысле она была некото-
рым перерывом в постепенности, растянутым во времени скач-
ком. Он совершался в течение нескольких столетий в зависимости
от конкретных условий того или иного региона. В то же время
неверно представлять эту революцию как «революцию рабов»,
якобы боровшихся с оружием в руках за установление новой —
феодальной формации, как ее трактовали некоторые советские
историки. В странах Скандинавии, Восточной Европы и т. д., где
элементы феодализма развивались в течение ряда столетий на
родо-племенной основе, вообще не существовало массового
рабовладения, и ни о какой «революции рабов» не могло быть и
речи. Следует вообще иметь в виду, что социальные революции
представляют собой чрезвычайно сложный процесс, внутри кото-
рого могут существовать как периоды длительных, спокойных,
так сказать, количественных изменений, прерываемых в особых
«точках перегиба» (если пользоваться математической термино-
логией) определенными политическими всплесками, взрывами
и даже революциями. Так, Великая французская буржуазная ре-
волюция конца XVIII в. сочетала в себе совокупность коренных
политических, экономических и социальных перемен, в которых
наиболее интенсивно выражались задачи этого типа революции,

252

и тем не менее она не может быть втиснута в принятые хроноло-
гические рамки 1789—1799 гг. Политическая революция как бы
завершала длительный социальный процесс перехода к капита-
листической формации во Франции. Напротив, социалистическая
революция в России 1917 г. произошла первоначально в полити-
ческой форме, известной под названием Октябрьской револю-
ции. В последующие десятилетия были осуществлены крупные
экономические преобразования (коллективизация сельского хо-
зяйства и индустриализация промышленности) и культурная ре-
волюция (ликвидация безграмотности, развитие народного обра-
зования, создание широкой сети культурных учреждений и т. д.).
Поэтому ни противопоставление, ни обособление социальных
революций от социотехнической не оправдано и не соответст-
вует действительности. В ряде случаев социотехнические и со-
циальные революции пересекаются, сливаются, идут одновре-
менно, но точно так же существуют ситуации, в которых такое
пересечение не имеет места. В наши дни, например, совершается
информационная революция, порожденная научно-технологиче-
ским прогрессом, ведущая к построению информационного об-
щества и новой информационной цивилизации. Некоторые из
наиболее промышленно развитых стран Запада уже вступили на
первую ступень информационного общества, характеризующую-
ся тем, что в сфере производства информации и услуг занято
более половины всех работающих. Этот процесс в то же время
не сопровождается переходом капиталистической общественно-
экономической формации, функционирующей в этих странах,
в формацию коммунистическую. А это означает, что социотех-
ническая революция, ведущая к формированию новой цивилиза-
ции, не может автоматически рассматриваться как социальная
революция. Связанные с информационной революцией глубокие
изменения в экономике и культуре также в значительной степени
носят революционный характер, так как сопровождаются корен-
ными изменениями в образе жизни, общении, организации тру-
да, мировоззрении, общем культурном уровне и квалификации
гигантских масс населения. Все это выдвигает серьезную мето-
дологическую проблему: рассмотреть под новым углом зрения,
выдвигаемым самим ходом истории, вопрос о применении диа-
лектики количественных и качественных изменений в общест-
венном развитии. Существо этого вопроса связано с тем, что в об-
щественной жизни даже относительно простые количественные
изменения, в отличие от аналогичных изменений в природе,
сопровождаются глубокими качественными, по существу, рево-
люционными трансформациями. И наоборот, так называемые
качественные скачки и революционные взрывы зачастую оказы-
ваются сложными, ветвящимися процессами, распределенными
во времени и включающими в себя целые «пучки» постепенных
количественных изменений. В предыдущей главе уже говорилось
о том, что подобного рода процессы имеют широкое распрост-
ранение, но понимание диалектической оборачиваемости самих

253

категорий «количество» и «качество» приобретает особый смысл,
когда мы пытаемся применить их к анализу общественных явле-
ний, и прежде всего таких сложных процессов, как научно-техно-
логическая революция, перестройка, внутри- и межформацион-
ное развитие. Поэтому разработка современной типологии ре-
волюции оказывается важным шагом в направлении лучшей
адаптации категорий диалектики к реальным историческим про-
цессам.

3. РЕФОРМА И РЕВОЛЮЦИЯ:
ДИАЛЕКТИКА ПЕРЕСТРОЙКИ

Абстрактный на первый взгляд, чисто философский вопрос о
соотношении эволюции и революции в общественном развитии
обнаруживает свою исключительную конкретность, почти осязае-
мую предметность и практическую важность, как только мы при-
ступаем к анализу основных черт перестройки. Можно, конечно,
сказать, что перестройка и обновление общества — это частный,
локальный процесс, порожденный конкретными историческими
особенностями развития нашей страны на протяжении последних
десятилетий. Они, как известно, были насыщены драматическими
и даже трагическими ситуациями высокого накала. В силу ряда
причин партийно-государственный аппарат, невероятно разрос-
шийся и укрепившийся с конца 20-х до середины 80-х гг., допустил
ряд крупных ошибок и просчетов, что привело ко многим нега-
тивным социальным последствиям, тяжело сказавшимся на всех
сторонах жизни общества. Однако оценка перестройки как ло-
кального процесса ошибочна. Тот резонанс, который она вызвала
в мировом общественном мнении, не может быть объяснен тем,
что она касается исторических судеб одной из великих держав;
перестроечные процессы большей или меньшей глубины, в
той или иной степени сходные с нашей перестройкой, совер-
шаются во многих странах мира, и прежде всего социалистиче-
ских. То обстоятельство, что ошибки и просчеты, аналогичные
нашим, хотя и в своеобразных национальных формах, имели
место почти во всех этих странах, заставляет задуматься о том,
не являются ли они закономерными или, по крайней мере, в выс-
шей степени вероятными при определенном ходе исторических
событий. Вместе с тем это дает основание задуматься и над тем,
не является ли перестройка закономерным (при определенных
обстоятельствах, но отнюдь не фатально) процессом самокор-
рекции, самостимулирования и реорганизации социалистической
общественной системы. Если допущенные в прошлом историче-
ские ошибки и просчеты — в известной степени плата за новатор-
ство при отсутствии исторического опыта, за отступления от гу-
манистических идеалов социализма, плата за непроработанность
многих его теоретических вопросов, то перестройка может в этом
отношении расцениваться как критерий жизнеспособности об-

254

щества. Ее крах означал бы неудачу еще одного величайшего
исторического эксперимента, выпавшего на долю социализма.
Поэтому философский анализ диалектики перестройки, ориен-
тированный на поиск механизмов и гарантий ее необратимости,
является задачей первостепенной важности.

Посмотрим теперь под этим углом зрения на соотношение
эволюционных и революционных механизмов в процессе пере-
стройки, представляющей собой сложный всеохватывающий про-
цесс. С одной стороны, сама перестройка должна затронуть все
стороны общественной жизни — от экономики до общественного
сознания и культуры в целом — и уже в силу этого, а также в силу
ее временной ограниченности должна оцениваться как револю-
ционный процесс. С другой же стороны, мероприятия перестрой-
ки осуществляются сверху, в виде серии экономических и полити-
ческих реформ и в силу этого, согласно традиционному для
нашей философии клише, она должна оцениваться как эволюци-
онный реформистский процесс. Разрешить это противоречие
простой отговоркой о диалектическом единстве противополож-
ностей, разумеется, невозможно.

Революционную ситуацию, показывающую, что общество со-
зрело для коренных изменений в сфере политики и экономики,
обычно выделяют благодаря двум признакам: верхи, в первую
очередь государственно-административный аппарат, не в состоя-
нии управлять старыми методами, а низы, различные категории
трудящихся, не хотят жить по-старому, ибо сложившийся поря-
док вещей и форма руководства не обеспечивают удовлетворе-
ние их материальных и духовных потребностей, не соответству-
ют их моральным притязаниям и представлениям о правах и
достоинстве человека. Наличие подобной ситуации совсем еще не
означает, что революция происходит с принудительной необходи-
мостью. Оно лишь свидетельствует о том, что социальные проти-
воречия достигли уровня, при котором они могут быть разре-
шены радикальным, т. е. революционным, путем. Отказ же от
подобного решения обрекает общество на кризис, застой, а воз-
можно, и на упадок и даже полное разложение.

Подобного рода исход революционной ситуации не раз встре-
чался в истории человечества. В определенном смысле к середи-
не 80-х гг. подобная ситуация сложилась и в нашей стране. Застой
в экономике, социальной и духовной жизни, снижение темпов
производства, нарастающее технологическое отставание, засилье
централизованного планирования и контроля, тормозящих раз-
витие, растущая некомпетентность и коррупция во многих звень-
ях партийно-государственного аппарата, отсутствие подлинной
демократии и гласности были признаками наличия этой ситуации.
Ее оборотная сторона, выражавшая нежелание масс жить по-ста-
рому, состояла в неверии официальным лозунгам и призывам,
резком снижении социальной активности, трудовой дисциплины
и производительности труда. Выход из сложившейся ситуации
мог быть один — радикальная, революционная, по существу,

255

перестройка общественной жизни. И такая перестройка общества
была начата во второй половине 80-х гг. Она включает в себя
прежде всего радикальную экономическую реформу и реформу
политической системы. Первая из этих реформ осуществляется
через ряд законодательных актов и соответствующих партийных
и государственных решений и мероприятий. Государственным
предприятиям и организациям предоставлена большая хозяйст-
венная инициатива на основе хозрасчета, самофинансирования
и самоокупаемости. Широкое развитие получает кооперативная
и индивидуальная трудовая деятельность. Механизм политиче-
ской реформы охватывает ряд законодательных актов и практи-
ческих изменений, преобразовывавших систему государственных
органов, избирательную систему, функции Советов народных
депутатов и т. д.; осуществлен ряд мер, долженствующих под-
нять инициативу, социальную активность и творчество широких
слоев населения. Естественно, что реализация этих реформ встре-
тила ряд трудностей. С одной стороны, реформы были поддер-
жаны наиболее сознательной частью трудящихся. С другой сто-
роны, образовался определенный круг противников перестройки,
состоящий из консервативно настроенных людей, а также убеж-
денных противников реформ из числа представителей бюрокра-
тизированных звеньев партийно-государственного аппарата, для
которых эти реформы означают прежде всего потерю или огра-
ничение их власти. Наряду с этим образовались многочисленные
группы людей, занявших выжидательную позицию, вполне объ-
яснимую предшествующими десятилетиями безынициативности
и застоя.

Сложность создавшейся ситуации усугублялась еще и тем, что
экономическая и политическая реформы были связаны с прин-
ципиальным изменением правового статуса государства. Социа-
листическое государство должно стать государством правовым.
Это означает, что все существенные социальные процессы и
правовые отношения должны регулироваться законом, а не воле-
выми решениями властей, отдельных руководителей или произ-
вола бюрократов. Таким образом, изменение характера государ-
ства, экономики и системы политических отношений внутри
страны, по существу, носят революционный характер. Они дол-
жны разрешить проблемы, приведшие к созданию революцион-
ной ситуации в стране. По сути дела, это настоящая социальная
революция, но в то же время она не ведет к смене формаций и
установлению другого общественного строя. Напротив, созна-
тельная цель, которой служат эти радикальные реформы,— со-
хранение, укрепление и обновление социализма. Здесь, стало
быть, возникает новая, весьма сложная, требующая философско-
го осмысления ситуация: с одной стороны, изменения, происходя-
щие в стране, носят революционный характер, с другой стороны,
они осуществляются через систему реформ, сверху, на основе
соответствующих законодательных актов и решений, поддержи-
ваемых большинством населения страны.

256

Революционный и эволюционный процессы оказываются не
разведенными и жестко противопоставленными друг другу, а
соединенными, слитыми, взаимопронизывающими. Именно диа-
лектический принцип единства противоположностей позволяет
понять, что догматическое противопоставление эволюции и ре-
волюции в обществе привнесено извне вследствие механического
проецирования биологических закономерностей. В условиях от-
носительно спокойного течения истории и не столь сложной
ситуации такое «расчленение» могло казаться бесспорным. Но
реальность по сложности превосходит любые теоретические
построения. Столкновение с этой реальностью заставляет сде-
лать вывод о том, что единство прерывного и непрерывного,
количественных и качественных изменений в обществе носит
гораздо более сложный характер, чем было принято думать
до сих пор.

Следует признать, что в обществе, где нет антагонистических
классов, социальные проблемы, противоречия и конфликты мо-
гут достигать очень большой остроты. Их разрешение обуслов-
ливает возникновение особо сложных социальных процессов,
революционных по содержанию, но относительно постепенных и,
так сказать, «реформистских» по своему проявлению. Именно не-
понимание этой диалектической сложности и противоречивости
процесса приводит к различным идеологическим колебаниям:
шатаниям вправо тех, кто настаивает на политике медленных,
суперпостепенных реформ, и шатаниям влево тех, кто требует
мгновенного революционного разрешения противоречий, накап-
ливавшихся десятилетиями. Отрицательный исторический опыт
застоя, основанного на сверхпостепенности, и «кавалерийских
атак», основанных на ультрареволюционности, характерных для
эпохи «военного коммунизма» и ускоренной индустриализации
и коллективизации, говорит о необходимости поиска более адек-
ватных и более мудрых решений назревших проблем. Реализа-
ция новой по форме социальной революции, какой является
перестройка, показывает, что диалектическое учение о взаимо-
связи, единстве и взаимопроникновении количественных и качест-
венных изменений имеет не только теоретическое, но и практи-
ческое, политическое значение. Поэтому с позиции достигнутого
философского понимания необходимо по-новому взглянуть на
некоторые положения и тезисы, считавшиеся на протяжении мно-
гих десятилетий незыблемыми истинами.

Раздел третий

ФИЛОСОФИЯ ПОЗНАНИЯ
И ДЕЙСТВИЯ

Глава XIII ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ

Рабочий, вытачивающий деталь на токарном станке, матема-
тик, составляющий программы для ЭВМ, пилот, ведущий реак-
тивный самолет, врач, ставящий диагноз, физик, определяющий
спин новой частицы, и домашняя хозяйка, готовящая обед, долж-
ны многое знать и многое уметь. Но пока дело спорится, вряд
ли кто-нибудь из них задумывается над тем, что собой представ-
ляют знания и как они возникают. Все это кажется само собой
понятным, а между тем это вопрос сугубо философский да к тому
же и весьма сложный. Значение его обнаруживается сразу же,
как только от привычных обстоятельств и дел мы переходим к
неожиданным, странным или затруднительным ситуациям. Доста-
точно спросить, могут ли обладать знаниями современные ЭВМ,
доступен ли процесс познания животным и, если да, каким —
всем или только высшим, чем отличается знание от незнания, в
чем ценность знаний для человека и можно ли ускорить процесс
познания мира, как сразу же начинаешь понимать, что без ответа
на вопрос, что такое знание, что значит знать, решить эти и мно-
гие другие проблемы совершенно невозможно.

1. ЧТО ЗНАЧИТ ЗНАТЬ?

Философскую важность ответа на этот вопрос подчеркивал
гётевский Фауст в обращении к своему ученику:

Что значит знать? Вот, друг мой, в чем вопрос.

На этот счет у нас не все в порядке.

Немногих, проникавших в суть вещей

И раскрывавших всем души скрижали,

Сжигали на кострах и распинали,

Как вам известно, с самых давних дней ',

Изучение природы познания, его возникновения и сущности
составляет содержание второй стороны основного вопроса фило-
софии. В его решении наиболее отчетливо обнаруживается
специфика самой философии, ибо ни одна другая наука вообще
не рассматривает этот вопрос в качестве своего собственного, а

Гёте И. В. Собр. соч.: Б 10 т. М., 1976. Т. 2. С. 28.

258

тем более основного. Нечего и говорить, что в эпоху НТР, когда
научные знания составляют фундамент технического и социаль-
ного прогресса, одного этого было бы достаточно для оправда-
ния и доказательства важности изучения философии, даже если
бы она не занималась осмыслением других рассмотренных выше
проблем.

К тому же вопросы о том, что такое знание, что значит знать
или познавать мир, насколько точно и верно человек в состоянии
познать самого себя и окружающую действительность, тесно
связаны с диалектико-материалистическим учением о развитии
и о материальности мира.

Чтобы упростить нашу задачу, рассмотрим несколько приме-
ров, в которых продемонстрированы различные виды знания.
Человек, что-либо знающий или умеющий делать, может сказать:

1) я умею (знаю, как) выточить деталь на токарном станке;

2) я знаю, как (умею) составить программу на языке пролог
или лисп для современной ЭВМ;

3) я знаю, почему поднимается в воздух и летает аппарат,
который тяжелее воздуха (реактивный самолет); я умею им
управлять;

4) я знаю, что такое малярия, что такое психический стресс;

5) я знаю, что такое спин частицы и как его измерить или
вычислить;

6) я знаю, что такое бифштекс, и умею его готовить.

Даже из этого краткого списка видно, сколь разнообразны
знания человека, каких различных предметов они касаются. В
первом и втором примерах речь идет о действии или деятель-
ности; в первом — о предметно-орудийной практической дея-
тельности со станком и металлическими заготовками, во
втором — о теоретической, так сказать, «карандашно-бумажной»
деятельности. Третий пример говорит нам о знании физических
законов и их использовании. Это (законы) как раз та «суть вещей»,
о которой говорит Фауст. А вот знание о причинах и сущности
психического стресса относится уже не к миру материальных
вещей, а к духовно-психической деятельности человека. Такие
знания, по поэтическому выражению Гёте, сокрыты в «скрижа-
лях души».

Английский философ Г. Райл (1900—1976) предложил делить
все знания на две группы: знания «как» и знания «что». Первые
отвечают на вопрос, как сделать. Вторые — на вопрос, что собой
представляет данный предмет, какова его сущность. Это, конечно,
очень упрощенная классификация. Но для начала обсуждения
нашего вопроса ее можно принять. Сравнивая между собой раз-
личные знания группы «как» и группы «что», мы замечаем общую
всем им черту — они выражены при помощи слов на определен-
ном языке. Знания о бифштексе и токарном станке выражены
на естественном разговорном языке; знания о законах физики
(примеры 3 и 5) — на языке математических формул; знания
о сущности малярии и психических стрессах — на языке биологии

о. 259

и медицины. Каковы бы ни были различия между этими языками,
мы везде имеем дело с мыслью (знанием), выраженной в языке.
И поэтому многие философы отождествляли знания с его словес-
ным языковым выражением, ибо «язык есть непосредственная
действительность мысли»¹ . Однако из этих слов не следует, что
между языком и мыслью, т. е. знанием, стоит знак равенства, по-
скольку кроме «непосредственной действительности» есть еще
действительность опосредствующая, скрытая от поверхностного
взгляда. Как раз ее-то и должна понять и раскрыть теория позна-
ния — важный раздел всякой развитой философии.

Выявление этой опосредствующей действительности мысли,
т. е. структуры, внутреннего строения знания, как свидетельст-
вует вся история философии,— очень сложная задача. Ранние
античные философы сосредоточили свое внимание на попытках
создать учение о происхождении и строении мира в целом, о его
основных кирпичиках — элементах. Поэтому вопрос о происхож-
дении и структуре знания в качестве самостоятельного вопроса
ими не рассматривался. Что же побудило древних философов
задуматься над природой и происхождением знания?

Первая причина была связана с обнаружением противоречий
в философско-математической программе пифагорейцев. От-
крытие бесконечных так называемых иррациональных чисел
заставило задуматься над тем, откуда берутся противоречия в
математической программе пифагорейцев. Элеаты (Парменид,
Зенон) предположили, что мир един, неподвижен, неизменен.
Противоречия же связаны с двояким происхождением знания.
Один его источник — чувства и ощущения — дает ненадежные
знания, или мнения, относящиеся к случайным, изменчивым со-
бытиям. Другой источник — разум — дает надежные знания, под-
чиненные законам логики, но и сама логика, как показал Зенон,
несвободна от противоречий. Этот вывод стимулировал интерес
к изучению логических доказательств и структуры знания.

Другая причина заключалась в том, что в середине V в. до
н. э. сложилось несколько противоречащих друг другу научно-
философских учений о строении и происхождении мира: ионий-
ская натурфилософия, считавшая основами мира чувственные
элементы (огонь, воздух, землю, воду); пифагорейская филосо-
фия, считавшая атомами мира числа; философия Демокрита, при-
знававшая основными кирпичиками мироздания лишь материаль-
ные атомы. В этом одна из причин того, почему Сократ (ок. 470—
399 до н. э.) и софисты провозгласили, что философия вообще
не должна заниматься учением о внешнем мире, а обязана сосре-
доточиться на исследовании внутреннего духовного мира. Ей
следует прежде всего изучить происхождение наших знаний,
мнений, убеждений, доказательств, так как именно в них — источ-
ник всех противоречий. Ученик Сократа Платон впервые сформу-
лировал развитую концепцию происхождения и сущности знания.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 448.

260

По Платону, существуют как бы два мира — мир идей и мир
человеческого бытия. Платоновские идеи, считает А. Ф. Лосев
(1893—1988), можно было бы интерпретировать научно, матери-
алистически — как качественные определенности, как сущности
или совокупности основных свойств, вещей и процессов, сущест-
вующие в отрыве, независимо от последних. Сам Платон их,
конечно, так не трактовал. Для него они вечны, совершенны и
неизменны, а мир вещей и сам человек суть лишь их несовершен-
ные копии, случайные, временные их воплощения. Бытие человека
подобно тогда мрачной пещере с небольшим выходом в ослепи-
тельный мир идей. Подобно предметам, появляющимся перед
выходом из пещеры, идеи отбрасывают неверные тени на заднюю
ее стенку. Знания и процесс их получения — познание — это и
есть тени идей, которые человек постигает своими ненадежными
органами чувств. Но существует еще особое — внутреннее —
зрение, присущее разуму. С его помощью философы могут при-
близиться к пониманию идей. Поэтому философия и есть высшая
наука, дающая умозрительные знания. Промежуточный род зна-
ний об арифметических и пространственных, т. е. геометриче-
ских,пропорциях дает математика. Наконец, физика, опирающая-
ся на чувственное наблюдение, поставляет самые несовершенные
знания.

Аристотель, учившийся у Платона, подверг взгляды своего
учителя критике. Он утверждал, что главный источник знаний —
не умозрительное постижение идей, а изучение реальных еди-
ничных вещей. Согласно Аристотелю, идеи суть просто обобщен-
ные сущности вещей. Только последние обладают реальным су-
ществованием. Поэтому самые ценные знания о мире дают
физика и все остальные науки, основанные на наблюдении. Им
должно подчиняться и развитие математики. Так наметились
две противоположные научно-философские программы: плато-
нистская — идеалистическая и аристотелевская — по существу
материалистическая (хотя с отдельными колебаниями в сторону
идеализма). Но самой важной заслугой Аристотеля было созда-
ние последовательного систематического логического анализа
знаний.

Знания, каков бы ни был их источник, выражаются в языке.
Чтобы их исследовать, нужно рассмотреть формальную, т. е.
логическую структуру предложений и основных типов понятий,
которые выражают и формулируют знания. Оказалось, что при
всем многообразии знаний можно выделить некоторое конечное
число выражающих их формально-логических структур. Таким
образом Аристотелю удалось сформулировать основные прос-
тейшие законы формальной логики. Он впервые стал рассматри-
вать научные знания как последовательность предложений (вы-
сказываний), связанных между собой логическими отношениями
и выводимых друг из друга по правилам логики. Взгляды Аристо-
теля оказали огромное влияние на последующее развитие фило-
софии.

261

В средние века философия из самостоятельной отрасли зна-
ния, противостоящей мифологии и религии, была усилиями хри-
стианских теологов превращена в служанку богословия. Однако
исследования процесса познания и структуры знания продолжа-
лись, хотя их характер заметно изменился. Христианство считало
главным источником всякого познания божественное откровение
и священное писание. Если античные философы часто обожеств-
ляли сам космос, саму природу, то христианство полегало при-
роду чем-то косным, неизменным, а венцом творения признавало
лишь человека. Бог вложил в человека душу и способность к по-
знанию. Отсюда проистекает и интерес средневековых филосо-
фов к психической деятельности и познанию как одному из
свойств души. Правда, христианство ставило веру выше знаний,
но тем не менее христианские философы-схоласты потратили
немало сил для развития логического учения о структуре знания
и доказательств. Наряду с высшим источником знаний — откро-
вением — средневековые теологи выделяли разум как ангель-
ское свойство, дающее знания о самых глубоких тайнах мира,
рассудок — источник нашей способности последовательно рас-
суждать, чувственное знание — источник многих заблуждений и
ошибок. Хотя в целом такое понимание было ошибочным, оно
сосредоточило усилия философов на тщательном изучении от-
дельных видов познания. Это в значительной мере содействовало
переходу от средневековой схоластики к новой философии, тесно
связанной с наукой и во многом противостоящей и даже отрицаю-
щей религию. Разумеется, основные причины этого коренились
в самом развитии общества, промышленности, торговли, техники
и связанным с этим становлением новой науки. Так как наука
представляет собой особую систему знаний, опирающихся в пер-
вую очередь на наблюдение и эксперимент, а не на божественное
откровение, то с ее развитием в новое время философский инте-
рес к источникам знания и его структуре существенно изменился.

Новое естествознание, представленное Коперником, Кепле-
ром, Галилеем, Ньютоном, Гюйгенсом и другими учеными, с
одной стороны, было тесно связано с экспериментом, а с дру-
гой — облекало свои знания в математическую форму. Увлечение
математикой не обошло стороной и общественные науки, пред-
ставители которых нередко пытались создавать механистиче-
ские модели общества. Несмотря на их крайнюю примитивность,
эти модели все же привлекали интерес широких кругов ученых
и философов к вопросу об источниках математического знания,
о взаимосвязях математических доказательств и научных экспери-
ментов. Все это привело к тому, что в XVII в. сложилось два фи-
лософских направления: рационализм (Декарт, Спиноза, Лейб-
ниц) и эмпиризм (Ф. Бэкон, Локк), по-разному понимавших
происхождение и сущность познания.

Крупнейший представитель рационализма Декарт утверждал,
что основные разумные идеи заложены в душе человека богом.
Этим, кстати, роль последнего и ограничивалась. Человек усмат-

262

ривает эти идеи «внутренним» зрением (интуицией) в силу их
отчетливости и ясности. Пользуясь, далее, точно сформулиро-
ванным методом и правилами логики, он выводит из этих идей
все остальные знания. Опыт же служит для подтверждения и
установления соответствия полученных знаний материальным
объектам и их свойствам. Спиноза .пошел еще дальше, утверждая,
что структура знаний такая же, как и структура мира. Крайнее
выражение принцип рационализма нашел у Лейбница, который
считал, что соответствие знаний внешнему миру гарантировано
извечной предустановленной гармонией. Ее установлением и
ограничивается исходная роль творца.

Рационализм отчасти отражал действительные особенности
естественнонаучного и математического познания своего вре-
мени. Аксиоматическая геометрия Евклида казалась тогда идеа-
лом построения любой науки. И поэтому рационалисты всемерно
подчеркивали значение выводного логического знания. Напротив,
эмпиризм был попыткой ответить на вопрос, не решенный рацио-
налистами: как и откуда берется знание о реальном изменчивом
чувственно воспринимаемом мире, не совпадающем с чисто ма-
тематическими схемами и выводами. Ф. Бэкон считал, что оно
возникает как результат обобщения и сравнения присутствия или
отсутствия изучаемых свойств (например, тепла) в различных
экспериментальных ситуациях. Причем единственным и основным
источником знания являются ощущения, а разум лишь анализи-
рует и систематизирует их. У Локка этот тезис развивается еще
в рамках философского материализма. Но уже Беркли и Юм
делают из него идеалистические выводы. Раз единственным ис-
точником знания являются ощущения, то невозможно знать,
существует ли что-либо за их пределами. А поэтому логично
допустить, что материи вообще нет (Беркли) или что мы не можем
познать ничего, кроме ощущений; постановка вопроса о внешнем
мире просто не может быть научно обоснована и опирается на
привычку (Юм).

Несмотря на то что каждое из этих направлений схватывало
и отражало какие-то действительные моменты познания, ни одно
из них не давало верной картины целого.

Кант и Гегель тоже не смогли преодолеть эту односторон-
ность. Кант пытался ответить на вопрос, каким образом матема-
тика, опирающаяся на чистую логику, может быть применена к
естествознанию, опирающемуся на наблюдение и эксперимент.
Время и пространство, считал он, существуют в нашем сознании
независимо от всякого опыта. Вместе с тем они (время и прост-
ранство) трансцендентальны, т. е. являются доопытными (априор-
ными) условиями и предпосылками опыта. Именно поэтому
арифметика и алгебра, возникающие на основе идеи времени,
и геометрия — на основе идеи пространства, могут применяться
к эмпирическому знанию. Это знание систематизируется и упоря-
дочивается с помощью основных двенадцати категорий, характе-
ризующих вещи с точки зрения их количества или качества,

263

конечности и бесконечности, множественности и единственности,
причинных взаимодействий, возможности, случайности, необхо-
димости и т. п. Полученные в результате знания дают сведения
о явлениях, внешней чувственной стороне, а внутренняя сторона,
сущность или «вещь в себе», по терминологии Канта, недоступна
рассудку и может быть постигнута лишь высшим разумом, кото-
рый не нуждается ни в каком опыте и является поэтому, как
утверждал Кант, трансцендентным, т. е. опирающимся на веру
и высшее знание, не зависящее от наблюдения и эксперимента.
Кант для постижения «вещи в себе» отводил известное место
творческому воображению. Но ответить на вопрос о том, как
строится знание об объективных законах мира («вещах в себе»),
он так и не смог. Неясно оставалось также, откуда берутся сами
априорные формы и категории. Гегель попытался преодолеть
эти противоречия, подчеркивая, что любое знание есть результат
развития. Оно возникает, изменяется под воздействием внутрен-
них противоречий и даже превращается в свою противополож-
ность. Но так как развивается лишь познание и общество, а при-
рода после акта творения неизменна, то вопрос о соответствии
знаний объективному физическому миру оказывался неразре-
шимым. Большим достижением Гегеля было понимание того,
что познание связано с деятельностью человека, хотя в его фи-
лософии она ограничивалась лишь духовной сферой.

2. СТРУКТУРА И ПРОЦЕСС ПОЗНАНИЯ

Основные положения теории познания диалектического мате-
риализма таковы:

1. Непосредственной действительностью мысли (познания)
является язык. Но структуры познания непосредственно не совпа-
дают со структурой действительности (как думал Спиноза). Это
совпадение или соответствие опосредствовано деятельностью
человека и прежде всего предметно-практической деятель-
ностью.

2. Язык есть форма выражения и фиксации знаний. Но струк-
тура языка не совпадает полностью со структурой знания, а тем
более со структурой действительности (как утверждал Л. Витген-
штейн в «Логико-философском трактате»).

3. Знания могут быть поняты, если их рассматривают в
процессе возникновения, развития и усложнения, а не только как
некий «готовый», завершенный феномен (как это делали почти
все предшественники К. Маркса, исключая разве Гегеля).

4. Знания, даже самые отвлеченные (например, математиче-
ские), в конечном счете социально обусловлены. Их содержание
определяется не только свойствами отражаемых объектов и спе-
цификой познающего субъекта, но и различными групповыми,
профессиональными, сословными, кастовыми, классовыми и в
широком смысле идеологическими установками и интересами.
(Этим, кстати, объясняется и то, почему новаторов в области

264

познания часто преследовали — «сжигали на кострах и распина-
ли», говорил Фауст.)

5. Основная функция знания есть отражение объективного
мира, человека и формирование правил деятельности.

Насколько важны эти положения, мы увидим, анализируя
те самые шесть предложений-примеров, которые приведены в
предыдущем параграфе. Что знают люди, произносящие первые
два предложения? Они знают смысл понятий (т. е. слов или слово-
сочетаний) «станок», «деталь», «выточить», «программа», «ЭВМ»,
«пролог», «лисп» и т. п. Это значит, что в огромном скоплении
разнообразных явлений и процессов они могут точно выделить
(распознать) вещи или виды деятельности, обозначаемые этими
понятиями. Кроме того, они знают правила, о которых явно не
говорится в данных предложениях, а именно правила, регули-
рующие деятельность токаря, вытачивающего деталь, или мате-
матика, составляющего программу. Наконец, они в состоянии
выполнить соответствующие действия (операции и процедуры)
с заготовками деталей, со станками, с математическими симво-
лами и т. п.

Теперь можно сделать интересный вывод. Хотя оба вида
знаний относятся к группе «как», они содержат в то же время
сведения (знания) о существенных признаках вещей, процессов,
без чего люди не могли бы распознавать предметы, необходи-
мые для осуществления деятельности. Следовательно, такие зна-
ния принадлежат одновременно и к группе «что».

Посмотрим теперь на примеры 4, 5 и 6. С первого взгляда
это типичные образцы группы «что», особенно четвертый пример.
Но в действительности врач, знающий, что такое малярия и стресс,
не только умеет выделять симптомы этих заболеваний, не только
знает, что возбудителем малярии является особый микроорга-
низм — малярийный плазмодий, а причиной стресса — опреде-
ленные перегрузки, вызывающие бурную реакцию особых желез,
действующих на центральную нервную систему, но и должен
уметь производить определенные действия, чтобы проанализиро-
вать кровь больного и точно подтвердить свой диагноз. Он дол-
жен уметь осуществлять практические физико-химические
операции по распознаванию микроорганизмов, классификации
гормонов и т. п. В примерах 5 и 6 имеется своеобразный сплав
знаний «что» и «как». Физик и домашняя хозяйка, хотя и стоят на
разных уровнях познания, должны, отвечая на вопрос, что такое
спин или бифштекс, уметь измерить данные явления (физик) или
изготовить его (домашняя хозяйка). Теперь понятно, почему
классификация Г. Райла является лишь самым первым и довольно
грубым приближением. Мы приходим к важному заключению,
что все виды знания имеют более или менее тесное отношение
к миру материальных объектов, причем отношение не прямое, а
опосредствованное. Посредник, который связывает языковую
оболочку знаний (непосредственную действительность мысли) с
внешним миром,— это активная преобразующая деятельность

265

людей, деятельность предметно-практическая. То, что действия
или деятельность входит в структуру знания, является величай-
шим открытием диалектического материализма и подчеркнуто
в словах К. Маркса о том, что первоначально мышление «впле-
тено» в практическую деятельность.

В результате структуру знания можно (правда, весьма упро-
щенно) представить так:

1. Субъект познания — мыслящий человек.

2. Язык — система символов (словарь) и правил их комбини-
рования в форме предложений (грамматика, синтаксис).

3. Система правил деятельности с определенными объектами.

4. Правила соотнесения языковых выражений (понятий и пред-
ложений) с различными объектами или видами действий (семан-
тика). Их называют также правиламиобозначения.

5. Действия (операция и процедуры), соответствующие пра-
вилам пункта 3.

6. Система соответствующих объектов, обозначаемых опре-
деленными языковыми символами.

Таким образом, знания имеют не двухчленную структуру,
например «знаковые системы — ощущения» (как думали Беркли
и Юм) или «знаковые системы — явления» (как думал Кант),
а многочленную структуру, включающую ряд подсистем, важ-
нейшей из которых является активная преобразовательная дея-
тельность человека. Именно социально-историческая ограни-
ченность, различные предрассудки и предубеждения мешали
мыслителям прошлого осознать решающую роль практической
деятельности человека в образовании и развитии знания. Саму
практику они понимали либо как профессиональную деятельность
(врачебная, юридическая практика), либо как делячество, как
«заземленность», как торгово-промышленный бизнес, т. е. рас-
сматривали ее, по словам Маркса, «только в грязно-торгашеской
форме ее проявления»¹ .

Диалектический материализм понимает под практикой сово-
купность всех видов социально-значимой преобразующей дея-
тельности людей, основой которой является предметно-орудий-
ная, производственная деятельность. Поскольку деятельность в
этом смысле исторически меняется и зависит от форм общест-
венной организации, развития орудий труда, производственных
отношений и культуры в целом, постольку и характер и содержа-
ние соответствующих знаний также изменяются и развиваются,
подчиняясь всем законам диалектики и принципу развития.

Из этого со всей очевидностью следует фундаментальный
вывод о том, что общественно-производственная практика лю-
дей — источник и основа всех наших знаний.

Говоря о системе знаний, мы должны иметь в виду, что она
представляет собой сложную развивающуюся полиструктурную
систему. Можно различить два вида познания: индивидуаль-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 264.

266

ное — в рамках жизнедеятельности индивида и родовое — в рам-
ках развития всего человечества. Рассмотрим основные этапы
развития познания.

Материалисты XVII—XVIII вв. считали, что развитие индиви-
дуального познания, или онтогенез знаний (от греч. ontos — су-
щее), проходит два этапа — чувственно-эмпирический и рацио-
нальный. Многие философы до сих пор отождествляют эту точку
зрения с позицией философского материализма вообще. Предпо-
ложим, что это отождествление обоснованно. Что же из этого
вытекает? Т. Гоббс сформулировал ответ следующим образом:
«...нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было
бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах
ощущения»¹ . Был ли он прав? Выясним, как выглядят ощущения,
например зрительные, с точки зрения современной науки ~.

Луч света падает на спелую вишню. Он представляет собой
поток фотонов, из которых состоит электромагнитное поле, с
определенной частотой колебаний и энергией. Часть фотонов
рассеивается при падении, другая, причем строго определен-
ная,— поглощается поверхностью вишни. Наконец, третья отра-
жается по законам оптики и попадает в глаз человека. Энергия
и частота колебаний поглощенных и отраженных световых волн
зависят от физико-химического строения поверхности предмета.
Поэтому отраженные волны, можно сказать, несут информацию
о форме, величине и физико-химическом строении поверхности
освещенного предмета. Глаз человека схематически устроен так.
Передняя часть глазного яблока имеет маленькое отверстие —
зрачок, прикрытое прозрачной пленкой. За ней находится про-
зрачный хрусталик, имеющий форму двояковыпуклой линзы.
Внутри глазное яблоко заполнено прозрачным студенистым стек-
ловидным телом. Задняя стенка глаза — сетчатая оболочка —
густо усеяна светочувствительными клетками, различающимися
по своей форме и называемыми колбочками и палочками. Одни
из них приспособлены для восприятия цвета, другие — формы
предметов. От зрительных клеток отходят тончайшие нервные
волокна, соединяющиеся в зрительный нерв. Они ведут в зри-
тельный центр мозга, который связан нервными синапсами с
другими его центрами — двигательными, речевыми и т. п. Как же
возникает зрительный образ?

Глаз, как видно из нашего описания, очень похож на камеру
Фотоаппарата. Хрусталик его выполняет роль объектива, а сетча-
тая оболочка — роль фотопленки, на которой, по законам гео-
метрической оптики, возникает изображение предмета. Световые
лучи фокусируются и преломляются в хрусталике, вычерчивая
на сетчатке уменьшенное изображение предмета. Размеры изоб-
ражения определяются законом константного восприятия Эм-
мерта, согласно которому они равны произведению зрительного

.' Гоббс Т. Избр. произв.: В 2 т. М., 1964, Т 2. С. 50.

См.:Грегори Р. Глаз и мозг. М., 1970; Он же. Разумный глаз, М., 1972;
рок И. Введение в зрительное восприятие. М., 1980.

267

угла на расстояние предмета от глаза. Образ на сетчатке, как и на
фотопленке, оказывается перевернутым. То, что мы видим кры-
ши домов и кроны деревьев вверху, а не внизу, обусловлено
тем, что наш мозг под влиянием практики «исправляет» дело,
вторично переворачивая образ, запечатленный на сетчатке глаза.
Как велика при этом роль личного опыта, воспитания и практики,
показывает следующий эксперимент. Испытуемому с помощью
перевернутой киноленты показывают перевернутую свечу —
язычок пламени и дым от свечи направлены вниз. Спустя не-
сколько секунд испытуемый видит свечу в привычном положе-
нии — пламя и дым направлены вверх. Это происходит без вся-
ких сознательных усилий. Мозг на основании предыдущего опыта
автоматически исправляет «ошибку» кинокамеры.

Свет, попадая в глаз, претерпевает несколько серьезных
преобразований. В зрительных клетках имеется особое вещество,
родопсин, или зрительный пурпур. Каждому уровню энергии
и каждой частоте колебаний электромагнитных волн соответст-
вуют определенные изменения родопсина. Они, в свою очередь,
порождают строго определенные биоэлектрические импульсы,
идущие с некоторыми интервалами по зрительному нерву в мозг.
Здесь снова возникают соответствующие импульсам физико-
химические изменения клеток, которые воспринимаются нами
как цвет, форма или размер видимого объекта. Таким образом,
видит не сам глаз, а весь зрительный аппарат, включая мозг.
Процесс получения зрительных ощущений предмета включает
ряд преобразований энергии:

1. Поглощение, отражение и рассеяние света поверхностью
рассматриваемого предмета,

2. Фокусировка и преломление лучей в хрусталике.

3. Формирование образа предмета на сетчатке.

4. Физико-химические изменения молекул родопсина.

5. Возникновение соответствующих биоэлектрических им-
пульсов.

6. Передача импульсов зрительным нервом.

7. Соответствующие структурные трансформации в зритель-
ном центре мозга и образование вследствие этого определенных
образов (ощущение цвета, формы, восприятие целостной вещи,
движения и т. п.).

Из этого следует, что выработка ощущений представляет сис-
тему последовательных преобразований. Их конечный резуль-
тат есть образ предмета. Образ этот особый. Он существует в
мозгу человека, т. е. субъекта восприятия. Он не зеркальный, не
простая копия, а итог многих внутренних преобразований, притом
таких, что результат соответствует именно данному объекту, а
не другому, и в этом смысле является его отражением. Ощуще-
ние есть «субъективный образ объективного мира», «превраще-
ние энергии внешнего раздражения в факт сознания»¹ . Однако

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 120, 46.

268

ощущения, или чувственные образы, сами по себе суть лишь
основа сознания или знания. В настоящее знание эта основа
превращается, пройдя еще несколько ступеней преобразования.
Прежде чем рассмотреть их, задумаемся над тем, что уже ска-
зано.

Между непосредственно чувственным образом предмета, на-
пример зрительным образом на сетчатке, и его восприятием в
мозгу (ощущением, представлением) нет точного совпадения.
Оптический образ Останкинской башни на сетчатке глаза может
занимать всего несколько миллиметров, тогда как глядящий на
нее человек воспринимает башню как огромное сооружение.
Это происходит потому, что мозг на основании ранее накоплен-
ных знаний, полученных из разных источников или на базе личного
опыта, как бы «автоматически» корректирует зрительное вос-
приятие. Известно, что одни и те же предметы воспринимаются
по-разному людьми с неодинаковым личным производственным
и социально-культурным опытом. Экспериментально доказано,
что верхолазы и обычные пешеходы, находясь на большой высо-
те, по-разному определяют размеры расположенных внизу пред-
метов. В опытах, проводившихся на животных и маленьких
детях, установлено, что они не обладают готовыми пространст-
венными формами восприятия, но учатся определять расстояние
до предмета, его размеры, расположение и форму на опыте,
в практической деятельности. В результате такой деятельности
координируются зрительные, осязательные, звуковые и прочие
восприятия в мозгу. В системе памяти как бы «откладываются»
определенные эталоны и стандарты, «записываются» соответст-
вующие правила, бессознательно корректирующие наше чувст-
венное восприятие. Эти эталоны и правила меняются исторически
в зависимости от социально-культурного опыта и личной
практики.

Люди определенным образом влияют друг на друга, на тот
способ, которым они воспринимают и оценивают внешние собы-
тия. В зависимости от определенного культурного уровня обще-
ства, социальной группы, опыта и личной культуры индивидов,
а также под влиянием групповых взаимодействий личных и
общественных интересов, часто весьма противоречивых и разно-
направленных, они не только по-разному оценивают явления
природы и общественной жизни, но даже по-разному их видят.
И поэтому у них возникают совершенно различные наглядно-
чувственные образы этих явлений и процессов. Так, ближайшие
сподвижники данного политического вождя или полководца, его
соратники, осыпанные его милостями и наградами, которым
близость к лидеру выгодна и приятна, могут оставить мемуары,
в которых не только даются положительные оценки всем его
деяниям и намерениям, даже преступным, приводящим иногда
к гигантским бессмысленным жертвам, но и совершенно искренне
описывается его лучезарный портрет, привлекательная внеш-
ность, доброжелательные взгляды и поступки. В глазах же дру-

269

гих современников, особенно жертв его акций, он будет выгля-
деть совсем иначе. И это зависит не только от идеологических
установок или сознательного искажения фактов, но и от того, что
под влиянием определенных обстоятельств само чувственное
восприятие людей, отражающих данные явления с различных
позиций, может быть весьма разнообразным. Поэтому восста-
новление объективной картины тех или иных событий, процессов,
поступков людей, социальных потрясений, эпизодов личной
жизни представляет собой в высшей степени сложную задачу,
требующую для своего решения высокой философской под-
готовки.

Второй важный вывод заключается в том, что не существует
чисто эмпирической стадии познания, так как уже в процессе
выработки ощущений принимают участие ранее накопленные
знания (эталоны, правила), относящиеся к рациональной сфере.
Рассмотрим теперь, как в простейшем случае образуются поня-
тия и включающие их утверждения (суждения, высказывания)
о различных объектах.

Процесс создания понятий обычно называется абстрагирова-
нием, а результат или продукт этого процесса — абстракцией.
Поэтому в дальнейшем термины «понятие» и «абстракция»
будут употребляться как взаимозаменимые, синонимичные.
Процесс абстрагирования в простейшем виде можно разбить
на несколько этапов, ступеней, которые в действительности часто
сливаются, переплетаются. Разделять их приходится лишь в инте-
ресах анализа.

Первый этап — группировка и разграничение ощущений. По-
лучив некоторые ощущения или чувственные образы при наблю-
дении различных предметов, человек выделяет какое-то одно
их свойство, например окраску или геометрическую форму.
Остальные свойства как бы отбрасываются, от них отвлекаются,
абстрагируются. Предметы, несмотря на все их различия, объе-
диняются в группы по одному (или немногим) из выделенных
свойств и отграничиваются от остальных. Выделенные предметы
образуют группы данного свойства. Например, вишня, кровь,
пунцовая роза, пионерский галстук объединяются в группу по
цвету. Яблоко, футбольный мяч, бильярдный шар и т. п. объеди-
няются по форме.

Второй этап — сравнение, отождествление главного свойства.
Так как выделенное у сгруппированных предметов свойство
обнаруживается с разной интенсивностью, все различия в его
проявлении как бы устраняются, сознательно или бессознатель-
но, а сами проявления у разных предметов отождествляются,
приравниваются друг к другу (красный цвет, сферическая
форма).

Третий этап, по существу, неотделимый от второго, называется
идеализацией, или предельным переходом. Вырабатывая такие
абстракции, как «красный цвет» и «сфера», мы по существу
отвлекаемся от того, что в объективной действительности не су-

270

ществует предметов, поверхность которых всегда и при всех
условиях отбрасывает световые лучи строго одной и той же
энергии и одной и той же частоты колебаний, вызывающих
совершенно одинаковые цветовые ощущения. Точно так же не
существует реальных предметов, все точки на поверхности
которых всегда находятся на одном и том же расстоянии от
заданной точки, центра. Сами законы природы ставят пределы
этому. Но в процессе абстрагирования мы «перешагиваем» эти
пределы, выделяя интересующие нас свойства как бы в совершен-
но чистом виде, в каком в действительности эти свойства сущест-
вовать не могут. Это и есть идеализация. Она позволяет четко
отделить данные свойства и соответствующую группу предметов
от всех остальных, осознать их специфику.

Четвертый этап — процедура наименования. Выделенному
свойству ставятся в соответствие слово или группа слов, т. е.
знаковое выражение, например «красный цвет» или «сфера».
Отныне это знаковое выражение выступает как понятие о данном
свойстве и соответствующей группе предметов. Описание свой-
ства, т. е. признак, образует смысл понятия (абстракции), а
совокупность предметов, обладающих свойством, образует зна-
чение понятия.

Задумаемся теперь над этой схемой. Даже в крайне упрощен-
ном виде она показывает, что в процессе абстрагирования, т. е.
создания, построения, конструирования понятий, есть нечто та-
кое, что отсутствует в самих ощущениях, с которых начинается
сам процесс. В ощущениях нет, например, идеализации. В них
отсутствуют операции группировки, сравнения, отождествления.
А ведь в действительном, неупрощенном процессе абстрагиро-
вания содержатся и другие операции и процедуры, которых нет
в ощущениях и в «непосредственном» чувственном восприятии.
Откуда же эти элементы, операции и процедуры берутся?

Напомним, что философы-рационалисты утверждали, что все
это присуще разуму, врождено человеку или существует в форме
способностей. Кант более точно говорил о творческом воображе-
нии. Как бы то ни было, но объяснить их, вывести просто из
ощущений не удастся. Поэтому-то позиция эмпириков в форме,
изложенной, например Гоббсом, оказывается слишком упрощен-
ной. Она игнорирует то, что на любом этапе получения ощуще-
ний присутствует, хотя бы в скрытом виде, нечто практическое,
т. е. социально и культурно обусловленные нормы познаватель-
ной деятельности, эталоны и критерии. Однако и прежний рацио-
нализм, чуждый принципу исторического развития, не мог отве-
тить на вопрос, откуда берутся эти нормы, эталоны и критерии,
и был вынужден либо приписывать их происхождение творче-
скому акту божества (Декарт, Лейбниц), либо считать их врож-
денными, априорными свойствами и условиями деятельности
рассудка (Кант). Мы знаем теперь, что временные и пространст-
венные представления людей, которые, как и логические кате-
гории, Кант считал априорными, трансцендентальными предпо-

271

сылками восприятия, складываются исторически. У народов,
стоящих на разных ступенях культурного и социального разви-
тия, эти представления различны. Нормы мышления, приемы и
правила абстрагирования, как и неосознанные правила, регули-
рующие процесс чувственного восприятия, вырабатываются
исторически и передаются от поколения к поколению в процессе
обучения. Лесной охотник и житель города (вспомните хотя бы
рассказы Пришвина или роман Ф. Купера «Следопыт») обладают
различными навыками наблюдения и получают разную информа-
цию, рассматривая одни и те же явления природы. Эти истори-
чески сложившиеся правила и принципы, а также профессио-
нальные навыки в каждом отдельном случае предшествуют
любому определенному наблюдению или эксперименту. В этом,
и только в этом смысле их можно рассматривать как предшест-
вующие опыту. Если бы Кант имел в виду эту сторону дела, то у не-
го не было бы никаких разногласий с материализмом. Однако по
отношению к социально-историческому опыту людей указанные
навыки, принципы и правила оказываются основанными на исто-
рической практике, на предшествующих экспериментах и наблю-
дениях. Кант ошибался, считая время и пространство, а также
основные категории познания априорными, врожденными че-
ловеку.

Мы видим теперь, что разделение на эмпирические, чувствен-
ные и рациональные этапы очень условно. Понятия «чувственный»
и «рациональный» — сами очень сильные абстракции. При их
выработке были отброшены многие важные свойства, и, в частно-
сти, метафизики не заметили их внутреннюю диалектическую
связь, их взаимопроникновение и переходы друг в друга. На.
этапе выработки ощущений всегда присутствует рациональный
момент; в процессе рационального мышления можно обнару-
жить чувственное, эмоциональное, эмпирическое содержание.
Против эмпиризма Локка, Юма и их последователей есть и
еще одно возражение. В современной науке (особенно в матема-
тике, теоретической физике, биологии и т. п.) есть понятия, ко-
торые нельзя непосредственно вывести из ощущений или свести
к ним. К ним относятся, например, «функция», «закон тяготения»,
«спин», «вид» и т. п. Есть абстракции, «надстроенные» над
другими абстракциями, которые, в свою очередь, «надстроены»
над абстракциями еще более низкого уровня, и т. д.

Теперь мы можем со всей определенностью ответить на ряд
вопросов, поставленных в начале главы. Прежде всего следует
указать, что наши знания на всех уровнях — от ощущений до
самых сложных абстракций — представляют собой отражение
объективной реальности.

Понятие «отражение» тесно связано с понятием «информа-
ция». Информация представляет собой процесс передачи изме-
нений от объекта воздействия к субъекту посредством сигналов
и их фиксации. Важно подчеркнуть, что субъект, воспринимаю-
щий сигнал, по мере усложнения своей внутренней структуры

272

и функций подвергает получаемую информацию особой, подчас
довольно сложной переработке в соответствии с внутренними
законами своего функционирования и структурной организации.
Так, поток фотонов, падающих на светолюбивое растение в виде
солнечных лучей, нагревает освещенную часть стебля, вызывая
перемещение ряда гормонов в затененную его часть. В резуль-
тате активизируются определенные биологические структуры:
мембраны клеток меняют свою геометрию и стебель изгибается
таким образом, что на листья падает большее количество света,
чем раньше. В таких случаях говорят, что цветок тянется к свету,
хотя в действительности перед нами сложный процесс отражения,
в котором фотоны выполняют разные функции. Их физическая
функция заключается в «передаче» растению энергии, необхо-
димой для его жизнедеятельности; их информационная функция
состоит в «передаче» изменений положения источника света
(солнца), что отражается в соответствующих движениях расте-
ния. Здесь следует четко разграничивать биофизические и био-
химические процессы, с одной стороны, от информационных —
с другой, хотя в обоих случаях эти процессы связаны с одними
и теми же материальными носителями.

Чем сложнее структурная и функциональная организация
субъекта, принимающего и перерабатывающего информацию,
тем в большей степени он используется как средство реализации
все более сложных форм отражения, обеспечивающих сохране-
ние, развитие, приспособление, а в случае живой природы —
и размножение организмов в среде обитания. Чем больше инфор-
мации в состоянии накопить и использовать живой организм или
техническая система, тем эффективнее могут они приспособиться
к окружающей среде и активно выполнять свои функции. Это
означает, что информация как бы увеличивает способность вос-
принимающей ее системы к более правильному, точному и
определенному отражению окружающей среды и, следователь-
но, уменьшает неопределенность, неточность, ошибочность от-
ражения.

Важно понять, что не всякий вид информации достигает
уровня знания и не всякий субъект воздействия, получающий
информацию, вырабатывает или принимает решение, а затем
целесообразно и сознательно действует на их основе. Предметы
неживой природы, технические устройства и даже живые орга-
низмы, например растения, не принимают решения, не дейст-
вуют по целям. Они изменяют свое положение, характер функ-
ционирования и развития под воздействием получаемой инфор-
мации, но эти изменения не являются сознательными. Информа-
ция превращается в знание лишь при очень сложных формах
психической деятельности, которая складывается и формируется
у человека в процессе социальной и трудовой деятельности.
Знание служит особым видом информации, хотя не всякая ин-
формация поднимается до уровня знания. Когда и при каких
условиях информация превращается в знание?

273

Получаемая на основе чувственного восприятия мира или на
основе передачи уже сформированных знаний информация
выражается с помощью языка в форме особых знаковых струк-
тур, которые могут выступать в качестве понятий или высказы-
ваний. На этой основе появляется возможность выработки новых
знаний. Для того чтобы эти знаковые структуры превратились
в знания, они должны быть построены с помощью определенных
синтаксических, семантических и прагматических правил.

Синтаксические правила, определяющие правильные языко-
вые выражения и указывающие, как их нужно строить, обычно
«впитываются», так сказать, с молоком матери в процессе язы-
кового воспитания, хотя до поры до времени не осознаются с
необходимой четкостью и определенностью. Отказ или неумение
пользоваться такими правилами не позволяет придать языковым
выражениям смысл и значение, а следовательно, превратить их
в форму знания. Так, предложение: «Герань цветет на окне» —
имеет определенный смысл и значение и вместе с тем построено
по правилам русского языка и логического синтаксиса. Если бы
оно было написано на английском, немецком или каком-либо
другом языке, то входящие в него понятия выражались бы с
помощью других слов и при этом использовалась бы грамматика
другого языка. Логический же синтаксис не зависит от естествен-
ных языков и выражает логические связи и отношения между
понятиями, позволяющие отображать объективные свойства и
связи явлений, о которых идет речь. Если логический синтаксис
нарушен, то даже предложения, состоящие из понятий с доста-
точно четкими значениями, оказываются бессмысленными и не
выражают знаний. Языковое выражение: «Цветет окне на ге-
рань» — не соответствует логическому синтаксису, не имеет
смысла и не выражает знаний.

Одной синтаксической правильности мало. Предложение:
«Корень квадратный из Наполеона приводит к оранжевой мело-
дии, используемой в химических реакциях» — соответствует и
правилам русской грамматики, и правилам логического синтак-
сиса, но не выражает никакого знания, так как значения и смысл
входящих в него понятий не связаны между собой. Чтобы вы-
сказывания или понятия были осмысленны, они должны подчи-
няться правилам семантики. Семантика — это сложная логико-
философская наука, изучающая вопросы о том, как конструиру-
ются смысл и значения языковых выражений, содержащие знания
о реальном мире. Только выражения, обладающие более или
менее определенным смыслом и значением, могут выступать
как знания. Но и этого мало.

Знания нужны человеку, чтобы действовать. А для этого не-
обходимы особые правила, позволяющие определенным об-
разом связывать знания и действия, соединять их в особое диа-
лектическое единство, другими словами, из любого знания как бы
вычитывать, извлекать нормы и правила действия и, наоборот,
обобщать деятельность, превращать действия в особую инфор-

274

мацию. Этот круг задач решается с помощью прагматики, т. е.
дисциплины, вырабатывающей правила и изучающей способы
взаимодействия знаний и деятельности.

Таким образом, знания оказываются чрезвычайно сложной
системой. За каждым отдельным высказыванием или понятием,
выражающим знание или передающим его, скрывается сложная
система синтаксических, семантических и прагматических правил
и длинная цепочка других знаний, используемых для того, чтобы
установить смысл и значение отдельных выражений, входящих
в данное высказывание или в данное понятие. Знания оказыва-
ются как бы включенными в обширный, по существу, неограни-
ченный социально-культурный контекст. Следовательно, инфор-
мация лишь тогда превращается в знание, когда она претерпе-
вает целый ряд серьезных преобразований. Эти преобразования
включают в себя выражение информации в языковой знаковой
форме, представление ее в соответствии с правилами логического
синтаксиса и истолкование на основе соответствующей семантики
и прагматики.

Для того чтобы быть уверенными, что знания адекватно от-
ражают действительность и применимы к ней, т. е. на их основе
можно ориентироваться в этой действительности, действовать и
приспособиться к ней, преобразовать ее в соответствии с нашими
целями, мы должны быть уверены, что существует надежный
способ проверки знаний, установления их соответствия с дейст-
вительностью, выявления меры этого соответствия и способа
улучшения и совершенствования знаний. Это подводит нас вплот-
ную к одному из большого числа сложных вопросов теории
познания — к вопросу об истине и ее критериях.

3. ОБЪЕКТИВНАЯ, АБСОЛЮТНАЯ
И ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ИСТИНЫ

Проблема истины, т. е. проблема достоверного, правильного,
адекватного (от лат. adaequatus — приравненный) знания, была
сформулирована и осознана еще в Древней Греции. В чем же она
состоит? Элеаты и софисты сомневались в том, что наши знания,
особенно чувственные, дают верные сведения об окружающем нас
мире и правильно его отражают. Платон настаивал, что возможны
лишь знания о вечных и неизменных идеях, а сведения о чувст-
венном мире, т. е. мнения, недостоверны. Поэтому и возникла
проблема установления соответствия между знаниями и объек-
тивными явлениями. Такое соответствие получило в философии
название истины. Аристотель писал: «...истину говорит тот, кто
считает разъединенное разъединенным и связанное — связан-
ным, а ложное — тот, кто думает обратно тому, как дело обстоит
с вещами»¹ . Аристотель сформулировал классическую концеп-
цию истины, сохранившуюся до наших дней. Согласно этой кон-
Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 1.С. 250.

275

цепции, истина — это соответствие не между отдельными поня-
тиями и объективными явлениями и процессами, а между опре-
деленными утверждениями, т. е. суждениями и высказываниями,
и объективным положением дел. Действительно, понятия «чет-
ное число», «закон тяготения», «бифштекс», «спин» сами по себе
не ложны и не истинны. Однако утверждения, включающие эти
понятия, например «все четные числа делятся на 7 без остатка»,
«закон тяготения не препятствует полету реактивных самолетов»,
«спин — особая физическая характеристика некоторых элемен-
тарных частиц», «бифштекс приготовляется из легированной
стали», могут быть ложными или истинными; так, первое и чет-
вертое предложения ложны, тогда как второе и третье истинны.
В понимании истины и в истории философии, и в современных
философских течениях существует большой разнобой. Например,
сторонники когерентной (от лат. cohaerenria — сцепление, связь)
концепции истины, односторонне утрируя взгляды рационалистов
и опираясь преимущественно на опыт математических доказа-
тельств, считают данное утверждение истинным, если оно полу-
чено по определенным логическим правилам из других предло-
жений, ранее признанных истинными. В математике дело обстоит
так. Пусть имеется ряд аксиом, из которых выводятся теоремы.
В истинности аксиом мы не сомневаемся, что же касается
теорем, то теорема (утверждение, предложение) считается до-
казанной, или истинной, если она выведена из аксиомы по точным
правилам логического вывода. Однако следует иметь в виду, что
понятия «истина» и «ложь» многозначны, имеют разные смыслы
применительно к разным областям знания. В частности, в мате-
матике понятие истины часто употребляется как синоним выра-
жения «теорема (предложение), доказанная (выведенная) по
таким-то и таким-то правилам». И в этом нет ничего ошибочного.
Просто это особое словоупотребление, подчеркивающее, что для
математики формальная правильность, формальная вычисли-
мость или выводимость являются самыми основными (хотя и не
единственными) проблемами. Но как только речь заходит о при-
менении математики на практике—в науке или технике, дело
в корне меняется. Например, в многомерной геометрии имеются
теоремы и утверждения, которые были установлены совершенно
формальным путем и считаются формальными истинами. И пока
они не применены ни к каким реальным физическим процессам,
говорить об их соответствии действительности бессмысленно.
В то же время их нельзя считать и ложными, ибо они строго до-
казаны. Когда в прошлом веке были открыты неевклидовы гео-
метрии Лобачевского, Римана и Больяи, их считали математи-
ческим курьезом, неприменимым в материальной действитель-
ности. Они были доказательными, правильными построениями и
не более того. Но в XX в. Эйнштейн построил новую теорию
гравитации — общую теорию относительности, которая установи-
ла, что некоторые физические процессы могут происходить в
пространстве, описываемом неевклидовой геометрией. В той

276

мере, в какой была подтверждена общая теория относительности,
получила и эмпирическое подтверждение и неевклидова геомет-
рия. Возвращаясь теперь к когерентной теории истины, мы мо-
жем сказать, что она берет одну реальную черту познания, вы-
рывает ее из общего процесса и выдает за процесс в целом.

Существует и другая, корреспондентная теория истины, ко-
торая исходит из того, что те или иные утверждения должны соот-
ветствовать внешней действительности. Как же добиться этого
соответствия? Когда предложения содержат понятия, отражаю-
щие наблюдаемые свойства и отношения, например, «красный»,
«шарообразный», «кислый», «твердый» и т, п., дело обстоит
просто. Достаточно посмотреть, лизнуть или потрогать вещь.
Однако в науке часто встречаются понятия, не поддающиеся пря-
мому наблюдению. Например, «спин», «элементарные частицы»,
«кварк» и т. п. Как быть в таком случае? Сторонники корреспон-
дентной концепции истины делят язык науки на три слоя: язык
наблюдения, язык теории и корреспондентный язык, или язык
интерпретации. При помощи последнего неподдающиеся не-
посредственному наблюдению теоретические понятия («спин»,
«кварк» и т. п.) как бы переводятся на язык наблюдений, заме-
няются понятиями, описывающими ощущения. Сами теорети-
ческие предложения переводятся в предложения, описывающие
вполне наблюдаемые ситуации. Задача вроде бы резко упро-
щается. Однако это простота лишь кажущаяся. Дело в том, что
многие ситуации и процессы текучи, изменчивы и не поддаются
прямому наблюдению. Да и полный перевод теоретических пред-
ложений на язык наблюдений часто невозможен. Корреспондент-
ная концепция истины неприменима и ко многим высшим разде-
лам математики, об истинности или ложности которых, следова-
тельно, нельзя ничего сказать, пользуясь этой концепцией.

В свое время Аристотель говорил, что скептики сомневаются
в возможности истины как соответствия знаний действительности.
Ведь действительность текуча, изменчива и неповторима, и потому
любое соответствие ежесекундно нарушается. Стараясь обойти
подобные трудности, великий мастер диалектики Гегель утверж-
дал, что истина заключается в самом развитии знания, в его дви-
жении. Но так как он был идеалистом, то видел это развитие лишь
в изменении абсолютного духа и реализующего его мышления.
Соответствие знаний и действительности при таком подходе ока-
зывалось соответствием мысли самой себе. Как можно было
выйти из этого заколдованного круга?

Уже Кант отчетливо понимал, что вопрос о природе истины
по существу сливается с вопросом о критерии (от греч. (criteri-
on — мерило, средство установления соответствия знаний их
объектам) истины. «Но весь вопрос в том, чтобы найти всеобщий
и верный критерий истины для всякого знания»¹ ,— писал он. Сто-
ронники когерентной теории истины находят такой критерий в

Кант И. Соч.: Вот. М., 1964. Т. 3. С. 159.

277

логическом доказательстве, сторонники корреспондентной (от
лат. correspondere — отвечать, осведомлять) — в прямом наб-
людении. Есть еще прагматическая (от греч. pragmo — дело,
действие) концепиия истины, представители которой считают,
что истинность знаний проверяется успехом соответствующей
деятельности. Хотя Нант и понимал важность всеобщего крите-
рия истины, сам сн склонялся к тому, чтобы принять в качестве
такового чувственное восприятие. Это не могло удовлетворить
ни естествоиспытателей, ни обществоведов, так как еще Беркли
показал, что, признавая критерием истины лишь ощущения, мож-
но прийти к субъективному идеализму, ибо этот критерий при-
знает существуюш.им лишь то, что воспринимается чувствами.

Современная теория познания рассматривает вопрос об
истинном знании и его критериях как чрезвычайно сложную и
не имеющую формально однозначного решения задачу. Прежде
всего она выделяет понятие объективной истины. Объективная
истина — это такое содержание наших знаний, которое не зависит
ни от человека, ни от человечества. Из этого определения сле-
дует, что в наших знениях всегда присутствует элемент, который
зависит либо от декного человека, либо от данной социальной
группы, либо от всего человечества. Эта зависимость может
порождаться индивидуальными особенностями психики и обра-
зования, особенностями чувственного восприятия (взволнован-
ностью, близорукостью, тугоухостью, повышенной возбудимостью
и т. п.), групповыми предрассудками и аффектами (массо-
вый психоз, национальные или профессиональные предубежде-
ния и т. п.) или родовыми особенностями рода человеческого,
связанными, например, с конкретным земным происхождением,
а также с особен)· остями культуры, пространственными и вре-
менными границами бытия.

Задача, следовательно, заключается в том, чтобы суметь
выделить в наших реальных знаниях такое содержание, которое
не зависит от субъективных элементов и в силу этого является
объективным. Важнейшее с этой точки зрения достижение —
выделение в классе объективных истин особого важного под-
класса, имеющего решающее значение для выживания людей в
реальной социально-исторической обстановке и для развития
человеческого рода. Этот подкласс К. Маркс назвал «предметной
истиной». Она непосредственно относится к окружающей чело-
века и не зависящей от его воображения и произвола реаль-
ности — природе и обществу. Критерием предметной истины
он считал социальную и индивидуальную практику человека. По
отношению к предметной истине практика, таким образом, вы-
ступает в качестве универсального, всеобщего критерия.

Помимо предметных истин могут существовать объективные
истины, не носящие предметного характера. К их числу принадле-
жат, например, абстрактные математические истины, т. е. утверж-
дения, относящиеся к абстрактным, так называемым идеальным
математическим объектам: числам, функциям, матрицам, систе-

278

мам уравнений, многомерным пространствам, различным фор-
мальным системам и т. п., а также истинам, например истори-
ческим, объектом которых являются давно исчезнувшие события,
процессы и явления, с которыми мы в настоящее время не можем
непосредственно взаимодействовать. Поэтому, критерии, приме-
нимые к предметным истинам, не могут считаться универсаль-
ными по отношению к истинам этого последнего рода, хотя и они
могут обладать всеми признаками объективности, т. е. не зависеть
по своему содержанию ни от человека, ни от человечества в це-
лом.

Подлинный всеобщий критерий истины был впервые предло-
жен философией марксизма. Под объективной истиной она пони-
мает такое содержание человеческих представлений, «которое не
зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от челове-
чества...»¹ .

Что же нового и ценного в этом определении? Рассматривая
любые виды знания как отражение объектов, легко заметить, что
в каждом случае имеется, с одной стороны, нечто, что зависит
от человека, от данной социальной или профессиональной груп-
пы, и, с другой — нечто, что не зависит ни от одного человека.
Каждый врач обладает индивидуальными навыками в распозна-
вании малярии или стресса, но в диагнозе этих болезней есть и
нечто такое, что зависит лишь от объективного положения дел и
не зависит от личного опыта и привычек врача. Математики,
составляя программы для решения какой-то задачи, могут дви-
гаться различными путями. Но если решение правильное, то его
содержание зависит уже не от индивидуальных способностей
математика, а от существа задачи и от точно доказанных теорем,
которые не подчиняются индивидуальным вкусам и способ-
ностям отдельных людей или даже всего человечества. В этом
смысле и диагноз, и решение математической задачи объективны.
Здесь можно было бы возразить, что признаки малярии и стресса
открыты медиками, а теоремы доказаны математиками. Это, ко-
нечно, верно, открытия делаются людьми, но, после того как уста-
новлен диагноз, доказана теорема, они как продукты челове-
ческой деятельности существуют объективно.

Крупнейшим вкладом в теорию познания, сделанным К. Марк-
сом, было утверждение p том, что критерием предметной истин-
ности является практика ² . Ранее мы рассматривали практику как
составляющий элемент в структуре познания, как его источник
и основу. Теперь же она выступает в принципиально новой роли —
в роли критерия предметной истины. При этом практика пони-
мается в самом широком смысле, как социально-преобразова-
тельная деятельность людей, вырастающая на основе труда и ма-
териального производства в целом. Популярно поясняя эту
мысль, Ф. Энгельс писал, что существование пудинга доказывает-

' Ленин В, И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 123.
- См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 264.

279

ся тем, что его съедают; истинность определения структуры кра-
сящего вещества ализарина, добывавшегося ранее из растений,
подтверждается тем, что его научились вырабатывать из каменно-
угольной смолы. Поэтому, развивая эту мысль, часто говорят:
«Знать — значит уметь сделать». То, что наше знание о строении
атома и его ядра истинно, подтверждается на практике, напри-
мер, тем, что мы умеем синтезировать несуществующие в при-
роде трансурановые элементы, в состоянии использовать энергию
атомного ядра. То, что установленные нами законы тяготения и
аэродинамики истинны, подтверждается, в частности, тем, что мы
создали самолеты и умеем летать на них. Однако сказанное выше
не следует утрировать. Истинность наших знаний о строении и
происхождении Вселенной, нашей Галактики или даже нашей Сол-
нечной системы вовсе не означает, что мы можем создать Все-
ленную, Галактику или Солнечную систему. Истинность наших
знаний о предметах и процессах, рассматриваемых в многомер-
ном (например, 26-мерном) пространстве, вовсе не означает,
что мы можем построить 26-мерную сферу или провести летний
отпуск в 26-мерном пространстве. Как же быть с критерием прак-
тики в этих случаях?

Здесь уместно вспомнить марксистское понимание практики
как социальной, технической и производственной деятельности,
преобразующей окружающий мир. Научный эксперимент —
часть такой практики. Если мы, основываясь на современных науч-
ных знаниях, успешно проводим эксперимент по запуску искусст-
венных спутников Земли, осуществляем лунную посадку автома-
тической лаборатории и ее возвращение с Луны, приближаемся
к управлению термоядерной реакцией, то все это есть экспери-
ментальное, практическое подтверждение правильности наших
знаний о Солнечной системе, устройстве Вселенной, звезды или
атомного ядра.

Вместе с тем существует немало таких типов знаний, которые
нельзя подтвердить или опровергнуть с помощью эксперимен-
тов, наблюдений или практики, понимаемой в вышеуказанном
смысле. Доказывая теоремы многомерной геометрии или решая
нелинейные уравнения высших порядков, математик не пользует-
ся ни наблюдением, ни экспериментом, хотя, несомненно, осу-
ществляет определенную деятельность. Эта деятельность интел-
лектуальна. Чисто интеллектуальную деятельность не следует
смешивать с практикой. Последняя осуществляется с помощью
особых материальных средств, например орудий труда, машин,
механизмов и т. д., играющих решающую роль в создании опре-
деленных предметов и преобразований материальной и социаль-
ной среды. Чисто интеллектуальная деятельность, например до-
казательство теорем, во многих случаях вообще не имеет отно-
шения к материальным объектам и явлениям социальной дейст-
вительности. Правда, при определенных обстоятельствах (напри-
мер, в случае неевклидовой геометрии Лобачевского и Римана)
такая деятельность может соединиться с практикой, с научным

280

экспериментом, и тогда абстрактные математические истины (или
Заблуждения) могут в той или иной степени обнаружить,- выявить
или приобрести предметное содержание. Но независимо от этого,
т. е. независимо от возможной практической проверки, такие
истины могут оказаться совершенно объективными, не завися-
щими от отдельных людей или социальных групп. Соответствую-
щие абстрактные знания могут проверяться и устанавливаться
с помощью интеллектуальной деятельности, которая в конечном
счете через ряд опосредствующих ступенек по своему происхож-
дению и применению может быть связана с практикой, но тем
не менее не тождественна с ней.

Особый случай представляют собой истины исторические.
Формулируя знания о давно живших людях или происходивших
событиях, т. е. об исторической реальности, которая существова-
ла раньше, но уже не существует сейчас, историк в качестве источ-
ника для своих знаний может пользоваться документами (лето-
писями, письмами, дневниками, старинными текстами и т. п.) или
археологическими памятниками. С ними он может взаимодейст-
вовать вполне практически, перелистывая их страницы, проверяя
подлинность, подвергая химическому анализу, раскапывая древ-
ние дворцы или поселения и т. п. Но знания, которые он извле-
кает из этих памятников и источников, относятся, собственно, не
к ним, а к историческому прошлому, информацию о котором
передают нам эти источники и памятники. С прошлым мы взаимо-
действовать не можем. Мы можем сталкиваться с его последст-
виями и испытывать их на себе. Но это уже совсем другое дело.
Взаимодействовать же с прошлым практически с помощью мате-
риальных средств, орудий труда, а тем более изменять его чело-
век не в состоянии. Знания о прошлом можно намеренно или не
намеренно, в корыстных целях или нечаянно исказить, извратить,
вывернуть наизнанку. Но исказить прошлое, саму историческую
действительность невозможно. Таким образом, и для установле-
ния исторических истин нам приходится пользоваться особыми
видами деятельности: смысловым анализом источников, сравне-
нием различных документов, лексическим анализом, анализом
исследования, достоверности источников и памятников и т. д. Мы,
следовательно, можем утверждать, что самые различные типы
знаний могут проверяться на истинность и уточняться с помощью
различных соответствующих им видов деятельности. Если эти
знания так или иначе соотносятся или применяются к объектив-
ной, вне нас существующей реальности, то рано или поздно прямо
или косвенно участвующие в их установлении и проверке виды
деятельности будут доведены до уровня практики, т. е. предмет-
но-орудийной, социально-преобразовательной деятельности. Та-
ким образом, мы приходим к деятельиостной концепции крите-
рия истины, согласно которой различные типы объективной
истины устанавливаются и проверяются в различных типах дея-
тельности. Наиболее важной и социально значимой из послед-
них является практика. При всем этом важно подчеркнуть, что

281

она не может быть единственным, а тем более исключительно
возможным критерием объективной истины для всех типов зна-
ний. Гипертрофированное подчеркивание исключительной роли
практики в развитии советской науки еще в недавнем прошлом
приводило к тяжелым последствиям, имевшим катастрофи-
ческое значение для крайне важных фундаментальных исследо-
ваний. Требование непосредственного практического народно-
хозяйственного значения для высших разделов математики,
теоретической физики, теоретической биологии, историографии,
логики, генетики и астрофизики и т. д. приводило к системати-
ческим разгромам научных школ и отдельных ученых, занимав-
шихся фундаментальными теоретическими исследованиями и
имевшими высокую международную репутацию. В конце концов
результатом подобных гиперпрактических претензий стало отста-
вание нашей науки во многих сферах фундаментальных иссле-
дований, а как следствие, и существенное отставание науки в
целом. Ибо нет бесполезных истин. Коль скоро та или иная науч-
ная истина установлена и подтверждена соответствующим ей
видом деятельности, она сама по себе становится величайшей
культурной ценностью и рано или поздно, хотя бы через деся-
тилетия, а иногда и через века, может приобрести практическую
полезность. Именно поэтому немецкий физик Л. Больцман го-
ворил: «Нет ничего практичнее хорошей теории». Это, однако,
не означает, что требование практичности и практической про-
веряемости должно немедленно применяться ко всем видам
научных знаний. Такая грубая и упрощенная прямолинейность
может быть только пагубна.

Важным следствием сказанного является понимание того, что
объективная истина постоянно развивается. Она может выступать
в двух формах: относительной и абсолютной истины. Абсолютная
истина представляет собой несомненное, неизменное, раз и
навсегда установленное знание. Но окружающие нас объекты
очень сложны, включены в бесконечное множество связей и отно-
шений и сами постоянно изменяются, развиваются, переходят по
законам диалектики в другое качество. Из этого обстоятельства
скептики и агностики делают вывод, что абсолютная и, стало быть,
объективная истина недостижимы. Такой вывод ошибочен. Во-
первых, объективная истина чаще всего выступает в относитель-
ной, а не в абсолютной форме. Во-вторых, абсолютная истина
должна рассматриваться только как некий образец или предел, к
которому постоянно стремится наше знание. На пути к этому пре-
делу мы получаем новые относительные истины, т. е. все глубже
познаем отдельные связи, свойства и отношения объектов, син-
тезируем их и в этом смысле постоянно приближаемся к абсолют-
ной истине.

Следует постоянно помнить, что отношения знаний к объек-
там опосредствованы практикой. Поэтому мы «погружены» в мир
постоянных изменений: 1) изменяются и развиваются сами объек-
ты; 2) изменяются наша практика, навыки и правила деятель-

282

ности; 3) изменяются орудия труда, приборы и аппараты, с по-
мощью которых проводятся эксперименты и наблюдения.
В. И. Ленин, подчеркивая это, говорил, что критерия практики
достаточно, чтобы отделить идеализм от материализма, верное
знание от неверного. Но вместе с тем этот критерий относите-
лен, ибо изменяется, развивается сама практика. Практика дает
нам объективную истину в относительной форме. Следовательно,
относительные истины содержат объективную информацию о
внешнем мире, соответствующую современным состояниям
объектов, уровню развития практики, орудий труда и экспери-
ментальной аппаратуры. Разумеется, относительные истины не-
полны, незавершенны, невечны. Они дают знания условные,
приблизительные, отражающие отдельные свойства, связи, отно-
шения и обстоятельства существования рассматриваемых явле-
ний и процессов. По мере накопления знаний одни относительные
истины заменяются другими, более глубокими, более полными.
Например, люди уже в древности знали, что свинец мягок, легко
плавится. В эпоху раннего средневековья из свинца делали окон-
ные переплеты, кровельные листы для крыш и стержни для каран-
дашей. Когда изобрели огнестрельное оружие, выявили новые
свойства свинца, из него стали изготовлять пули для мушкетов
и пистолетов. С открытием периодической системы были обна-
ружены не только многие химические свойства свинца, но и его
место среди других химическихэлементов. Открытие радио-
активности и атомная энергетика позволили узнать, что сви-
нец хорошо поглощает радиоактивные излучения. Современные
физические исследования дали нам точные представления о
структуре атомов свинца. Так на каждом новом этапе познания
добывались новые относительные истины, дополнявшие или за-
менявшие друг друга и составлявшие все более полную картину
наших знаний об этом металле. Точно так же с запуском каждого
нового спутника или космической лаборатории мы открываем
новые относительные и вместе с тем объективные истины о
строении Земли, Луны и других небесных тел. Они составляют
важные вехи на нашем бесконечном и нелегком пути к абсолют-
ной истине, Заметим попутно, что в самых простейших случаях —
там, где объекты имеют ограниченное число свойств и отноше-
ний, абсолютная истина оказывается достижимой. Так, в евкли-
довой геометрии на плоскости сумма внутренних углов треуголь-
ника всегда равна двум прямым, или 180°,— это абсолютная в
данных условиях истина. Однако в неевклидовой геометрии Ло-
бачевского или Римана данное утверждение не только не являет-
ся абсолютной истиной, но и вообще ошибочно.

Метафизически мыслящие философы и ученые часто прини-
мают те или иные относительные истины за абсолютные. Чем
долговременнее устоявшееся знание, чем оно привычнее, тем
закоренелее подобные заблуждения. Когда же в науке совер-
шаются новые открытия и формулируются новые истины, полнее
и глубже отражающие объективный мир, а прежние знания от-

283

вергаются как недостаточно точные, такие мыслители начинают
в панике твердить, что истины вообще нет, что все наши знания
совершенно условны, относительны, ненадежны. Это часто при-
водит к серьезным, иногда даже к драматическим столкнове-
ниям между сторонниками новых и прежних теорий и учений.
Диалектика относительной и абсолютной истины заключается
в том, что наше познание, стремясь к точному и всестороннему
охвату окружающего нас мира, но двигаясь при этом не по пря-
мой, а по спирали, постоянно разрешая возникающие на своем
пути противоречия, все полнее и глубже отражает объективную
действительность. Это положение полностью применимо не толь-
ко к математическим, естественнонаучным и техническим зна-
ниям, но и к социальным, относящимся к обществу. Современные
логические исследования по теории истины показывают, что сте-
пень точности, полноты и достоверности нашего знания об окру-
жающем нас мире можно определить, уточнить, «вычислить» и
«измерить» с помощью теории вероятности и вероятностной ло-
гики. В настоящее время создано довольно много математизи-
рованных теорий и формул, показывающих, в какой мере отно-
сительные истины, приравниваемые к вероятным, правдоподоб-
ным высказываниям, приближаются к абсолютно точным (досто-
верным) знаниям.

Глава XIV

МЕТОДЫ И СУЩНОСТЬ
НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

Высшей формой познания является наука. Это утверждение
почти общепринято в наше время, когда успехи технического
прогресса и общественного развития во многом определяются
состоянием науки. Но чтобы понять философский смысл этого
утверждения и решить, насколько оно истинно, следует ответить
на два вопроса: что такое наука и каковы ее методы, обеспечи-
вающие ей столь высокий статус?

Хотя о науке и ее достижениях сегодня знают и говорят почти
все благодаря современным средствам информации, даже круп-
ные ученые подчас затрудняются дать точное и однозначное
ее определение. Это и понятно. Физики решают физические за-
дачи, изучают элементарные частицы, кварки, различные физи-
ческие поля и взаимодействия; биологи исследуют строение жи-
вых организмов, механизмы передачи наследственности, воз-
можности дальнейшего развития животного и растительного
царства на Земле; историки анализируют события отдаленного и
недавнего прошлого, стремясь установить степень их влияния
на настоящее и будущее; математики создают сложные мате-
матические программы для ЭВМ, решают математические зада-
чи, порожденные развитием техники, доказывают теоремы,
обосновывающие фундаментальные понятия и процедуры самой
математики. Никто из них специально не занимается вопросом о
том, что такое наука. Даже если ученые-специалисты задумы-
ваются над этим вопросом, они обычно предлагают определе-
ния, отражающие только их личный и профессиональный опыт
и которые часто оказываются непригодными для других научных
дисциплин. А между тем в наши дни, когда наука перестала быть
уделом небольшой группы любителей, превратилась в произво-
дительную силу, требует огромных финансовых, материальных
и людских ресурсов, понимание сущности науки крайне важно и
необходимо для организации управления, финансирования и раз-
вития научных исследований. Чтобы решить эту задачу, необхо-
димо сравнить научные знания с другими видами знаний —
обыденным, художественным, техническим и т. д., что можно сде-
лать лишь в рамках философского анализа, опирающегося на
материалистическую теорию познания и диалектический метод.

285

1. СПЕЦИФИКА НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

Иногда говорят, что научное знание отличается от остальных
видов знания прежде всего своей высокой точностью. Хотя это
верно, данный признак не является решающим. Не только в техни-
ке, но и в системе общественного правления в наши дни приме-
няют математические расчеты, статистические данные, детально и
точно разработанные планы и программы. Точность как опреде-
ленный способ отношения к действительности проникает и в
повседневную жизнь: точным является железнодорожное и авиа-
ционное расписание, точность требуется государственному слу-
жащему и рабочему у станка, бухгалтеру и врачу. Довольно часто
говорят,, что научное познание оперирует абстрактными поня-
тиями, тогда как, например, художественное познание образно,
наглядно, касается конкретного живого человека. И это утверж-
дение в определенной мере справедливо, но и оно не выражает
специфику науки. С одной стороны, и ученому для построения
сложных научных абстракций часто приходится обращаться к
наглядным образам, аналогиям и метафорам, с другой стороны,
художники (живописцы, скульпторы, писатели, композиторы и
т. п.) в своем творчестве часто опираются на вполне точные, ло-
гически безукоризненные понятия, рассуждения и методы. Это
легко заметить, например, сопоставляя программы ряда симфо-
ний Шостаковича с их музыкальным текстом и т. д. Точные, выра-
женные в понятиях знания лежат в основе произведений многих
крупных писателей (Пушкина, Толстого, Салтыкова-Щедрина,
Чехова, Паустовского, Булгакова и др.). Это значит, что понятий-
ное и образное познание не исключают друг друга. Они встре-
чаются как в научном, так и в художественном творчестве, хотя и
в разных «дозировках». Присущи они, конечно, и обыденному
познанию, или так называемому здравому смыслу. Неверно также
думать, как это характерно, например, для философов-неопози-
тивистов, что специфика научного знания состоит в его эмпири-
чности, т. е. в возможности свести все содержание науки к описа-
нию наблюдений и экспериментов. Что это не так, мы увидим
несколько ниже. Действительно, специфическая черта, присущая
исключительно науке как форме знания и сразу же выделяющая
ее из всех других форм, заключается в том, что наука существует
в виде системы теоретических знаний. Наиболее совершенной
формой научного знания является теория.

Что такое теория? Часто говорят, что теория — это обобще-
ние опыта, практики или наблюдений. Верно ли это? Допустим,
что каждый раз, натопив печь в холодной комнате, мы замечаем,
что со временем она остывает, причем окружающий воздух
нагревается. Остывание прекращается, когда температура печи и
воздуха становится одинаковой. Проделав это много раз, мы мо-
жем обобщить наши наблюдения, сказав: а) «нагретая печь, в ко-
торой не поддерживается пламя, остывает», б) «остывание пре-
кращается, когда температура печи и воздуха в комнате ста-

286

новится одинаковой». Вряд ли кто-нибудь назовет эти знания
теоретическими, хотя они являются результатом обобщения. Вся-
кое обобщение выделяет и закрепляет то общее, что содержится
в целом ряде наблюдений или экспериментов с единичными
предметами, событиями или процессами.

Но далеко не всякое обобщение является теоретическим и
приводит к построению научной теории. Посмотрим, например,
на основные законы классической термодинамики, часто называе-
мые ее первым и вторым началами, или принципами. Вот их суть:

1) невозможно построить периодический двигатель, который
бы совершал работу без подвода энергии извне или совершал
работу, большую, чем количество сообщенной ему извне
энергии;

2) невозможен процесс, единственным результатом которого
является передача энергии в форме теплоты от холодного тела к
горячему.

Оба эти закона являются обобщениями, за которыми стоят
сотни тысяч практических наблюдений тепловых процессов и
работы устройств, использующих эти процессы (печи, паровые
машины и пр.). Но как мало похожи эти обобщения на выска-
зывания а) и б)! В чем здесь дело?

Оказывается, научные обобщения не просто выделяют общие
моменты в проделанных наблюдениях и экспериментах, а приме-
няют ряд особых логических приемов:

1) прием универсализации, который состоит в том, что общие
моменты и свойства, наблюдаемые в ограниченном множестве
экспериментов, распространяются на все возможные случаи
превращения теплоты в работу, на все процессы передачи тепло-
ты, в том числе еще не наблюдавшиеся или совершающиеся
в отдаленных и недоступных наблюдению пунктах Вселенной;

2) прием идеализации, состоящий в том, что указываются усло-
вия, при которых описываемые в законах процессы происходят
в «чистом» виде, т. е. так, как в самой действительности они проис-
ходить не могут; в данном случае предполагается, что термоди-
намическая система (двигатель) совершенно изолирована от
внешнего мира и обмен энергией (в том числе приток ее в данную
систему из окружающей среды) совершенно невозможен, чего
на самом деле никогда не бывает;

3) прием концептуализации, состоящий в том, что в формули-
ровку законов вводятся понятия (абстракции, концепции), заим-
ствованные из других сложившихся теорий и получившие в них
достаточно точный смысл и значение (например, понятия «энер-
гия» и «работа», которые получают смысл и значение в механике
и во многом отличаются от аналогичных понятий повседневного
языка).

Используя эти приемы, ученые формулируют законы науки,
которые являются эмпирическими обобщениями, отражающими
повторяющиеся, необходимые, существенные отношения и связи
между отдельными и внешне противоположными, но внутренне

287

едиными свойствами и сторонами явлений. Таким образом, мы
можем установить важное различие и зависимость между зако-
нами объективного мира и законами науки. Первые существуют
независимо от нас в самой действительности. Вторые являются
их отражением, например, в форме эмпирических обобщений.
При этом объективные законы мира отражаются в законах науки
далеко не полно, условно, приблизительно, с помощью особых
научных абстракций, между которыми устанавливаются логи-
ческие связи, в особой форме воспроизводящие связи объектив-
ного мира. Однако далеко не все законы науки возникают как
эмпирические обобщения.

Первоначально многие законы науки выступают в форме гипо-
тез (от греч. hypothesis — основание, предположение). Гипоте-
зы — это предположения, догадки, более или менее обоснован-
ные, но еще не доказанные, не подтвержденные полностью. По
своей логической форме они являются условными высказыва-
ниями вида «если происходит а, то происходит Ь»,«если между а
и b существует отношение R, то между ними должно существовать
отношение Q» и т. д. Гипотезы делятся на две большие группы:
фактические и теоретические гипотезы. Первые — это предпо-
ложения или догадки об отдельных предметах, событиях и про-
цессах. К ним относятся, например, многочисленные гипотезы
о строении поверхности Луны, ее минералогическом и физико-
химическом составе. После того как на Луну опустились совет-
ские автоматические лаборатории, которые передали на Землю
точную информацию о ее поверхности и возвратились назад с
пробами лунного грунта, из всей совокупности гипотез были
выбраны лишь немногие, да и в них были внесены поправки, а
остальные были опровергнуты, или как еще говорят, фальсифи-
цированы (от лат. falsificare — подделывать, искажать). К ги-
потезам второй группы относится, например, первоначальная
догадка Д. И. Менделеева о том, что свойства химических эле-
ментов изменяются и повторяются периодически. На основании
этой гипотезы были предсказаны новые химические элементы
и их свойства. Когда предсказания подтвердились, гипотезу стали
рассматривать не как предположение, а как прочный, вполне
доказанный закон науки.

Теоретические гипотезы и законы нередко противоречат не-
посредственному чувственному наблюдению. Так, геоцентри-
ческая система мира, окончательно сформулированная Клавдием
Птолемеем и гласившая, что Солнце и другие планеты вращаются
вокруг неподвижной Земли, лучше согласуется с непосредствен-
ными чувственными наблюдениями, доступными любому чело-
веку, чем гелиоцентрическая система Коперника. Коперник сам
рассматривал свою систему лишь как правдоподобную гипотезу,
но эту гипотезу, поскольку математически точные следствия из
нее совпадали с точными измерениями гораздо лучше, чем след-
ствия геоцентрической системы, стали рассматривать как научную
истину, как закон движения планет Солнечной системы.

288

Теоретические гипотезы могут казаться на первый взгляд
странными и даже фантастическими, как, например, гипотезы о
расширяющейся или пульсирующей Вселенной, выдвигавшиеся и
обсуждавшиеся в последние десятилетия. Но как бы ни были они
неожиданны, они возникают не в результате творческого произ-
вола, а на основе анализа многочисленных экспериментальных
данных и предыдущих менее «удачливых» гипотез. Новые гипо-
тезы выдвигаются, чтобы объяснить, предсказать и системати-
зировать факты, которые нельзя было объяснить и предсказать
с помощью предыдущих. Если следствия из новой гипотезы под-
тверждаются наблюдениями и экспериментом, т. е. верифици-
руются (от лат. verus — истинный), то такую гипотезу можно
рассматривать как в высшей степени правдоподобное предпо-
ложение, т. е. как закон науки. Ф. Энгельс назвал гипотезу «фор-
мой развития естествознания»'.

Итак, теоретические знания включают в себя не только уста-
новленные, доказанные, подтвержденные практикой законы
науки, но и различные эмпирические обобщения, фактические
и теоретические гипотезы, которые еще не получили признания
в качестве объективных истин, но пока и не опровергнуты. Среди
последних лишь гипотезы, получающие высокую степень под-
тверждения и не противоречащие ранее установленным законам,
могут включаться в состав той или иной теории. Теория представ-
ляет собой, таким образом, наиболее строгую и проверенную
часть теоретических знаний. По своей логической форме она вы-
ступает как система высказываний (законов), связанных между
собой определенными логическими отношениями. К этим отно-
шениям относятся прежде всего отношения эквивалентности и
выводимости, или логического следования, высказываний. Выска-
зывания, образующие теорию, должны быть достоверными, до-
казанными, объективно-истинными. Они эквивалентны в смысле
своей истинности. Основное достоинство теории состоит в том,
что подавляющее большинство образующих ее высказываний
может быть выведено из основных, исходных предложений чисто
логическим путем на основании четких логических или математи-
ческих правил. Высказывания или предложения, получаемые с
помощью такого вывода, называются следствиями теории.

По своему содержанию следствия могут быть как законами
данной теории, так и эмпирическими утверждениями, описываю-
щими вполне определенные события, ситуации и процессы. Те
же предложения, из которых выводятся следствия, обычно на-
зываются постулатами, принципами или аксиомами теории. В рам-
ках каждой отдельной теории такие предложения принимаются
за основу, но в общем виде они сами могут оказаться следствиями
других, более широких и глубоких, теорий.

Законы — как наиболее существенные утверждения теории —
выполняют следующие познавательные функции:

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 555.

289

1. Они отражают наиболее устойчивые, необходимые и общие
связи внутри изучаемых теорией различных систем, взаимоот-
ношения и взаимодействия между основными подсистемами и
элементами таких систем, которые (системы) образуют предмет-
ную область данной теории (например, системы атомов и эле-
ментарных частиц и их взаимодействий образуют предметную
область квантовой теории).

2. Они позволяют объяснять уже известные и предсказывать
новые явления данной предметной области на основе математи-
ческих вычислений и логических умозаключений, не обращаясь
до поры до времени к наблюдениям и экспериментам. Это весьма
облегчает познание объективного мира.

3. Они накладывают определенные, хотя и не явные, сразу
не обнаруженные, ограничения на свою предметную область.
Так, законы классической механики применимы лишь к макро-
объектам, т. е. к предметам надмолекулярного уровня, которые
двигаются со скоростями, не сопоставимыми со скоростью света.
Законы квантовой механики приложимы к микрообъектам,
внутриатомным процессам, элементарным частицам. Специаль-
ная теория относительности касается объектов, передвигающихся
с околосветовыми скоростями.

Отсюда следует, что любая теория имеет смысл и может рас-
сматриваться как объективная истина лишь в определенных гра-
ницах, при определенных условиях. В этом проявляется диалекти-
ческий принцип конкретности истины, гласящий, что любое
утверждение истинно при определенных условиях, в данное вре-
мя, в данном месте, в данной исторической ситуации, по отноше-
нию к данным явлениям. Вне этих условий истина по законам
диалектики может превратиться в заблуждение или ложь, т. е. в
свою противоположность.

4. Наконец, законы научной теории выполняют функции запре-
та, систематизации и регулирования процедур исследования.
Запрещая недопустимые или бессмысленные в рамках данной
теории утверждения и абстракции, они исключают произвол. На-
пример, один из постулатов квантовой механики утверждает
неразличимость одноименных элементарных частиц. Это озна-
чает, что во множестве электронов мы не можем выделить два
электрона, отличающихся своими сугубо индивидуальными приз-
наками. Такой запрет не произволен. Он имеет свои объективные
основания. Его применение избавляет от многих серьезных заб-
луждений и ошибок, в том числе от переноса в данную область
(микрообъектов) приемов распознавания конкретных предметов,
применимых в другой области, но совершенно неосуществимых
в данной. Регулятивные функции законов вытекают из функции
запрета. Каждый ученый может подходить к своей проблеме
творчески, но это творчество регламентировано в определенных
границах законами теории и регулируется ими. Если научное
творчество не подчиняется установленным правилам, то необхо-
димо либо создать новую теорию, либо перестроить старую, либо,

290

наконец, признать данную творческую идею ошибочной. Функции
регулирования не запрещают творчества, а лишь требуют четкой
оценки его результатов и понимания того, насколько оно оправ-
дано. Наконец, систематизирующая функция законов позволяет
установить четкое соподчинение (субординацию) и взаимосвязь
(координацию) между элементами и подсистемами данной пред-
метной области. Вследствие этого ее оказывается возможным
представить как сложную функционирующую или развивающую-
ся систему, что облегчает и упрощает научные исследования.

Теперь мы можем предварительно ответить на вопрос, в чем
же специфика научного познания и его отличие от других форм
познания. В состав науки всегда включаются теоретические зна-
ния. Они содержат отдельные гипотезы, более или менее строго
сформулированные допущения, законы и, наконец, строго пост-
роенные научные теории. Разумеется, теории такого рода воз-
никают не сразу. Они — результат исторического развития науч-
ного познания. Хотя физика возникла еще в Древней Греции,
строгие физические теории начали складываться лишь в XVII в.
В химии и биологии подобные теории появились лишь в XVIII и
XIX вв. В исторической науке теоретические знания начали фор-
мироваться лишь после возникновения материалистического по-
нимания истории. До этого в историческом познании шло накоп-
ление фактического материала, а само существование объектив-
ных законов истории либо подвергалось сомнению и отрицанию,
либо интерпретировалось идеалистически. Возникновение в той
или иной области знания и практики научных теорий означает,
что данная область достигла высокого уровня развития, своего
рода гносеологической зрелости. Если знания, относящиеся к
какой-либо сфере деятельности, поднимаются на уровень теоре-
тических, то это означает, что в этих сферах деятельности скла-
дывается соответствующая им научная дисциплина. Наличие в
составе определенной системы знаний теории и прочно установ-
ленных законов является верным признаком того, что это система
научная.

Теперь легко понять и то, какие преимущества дает научное
познание мира. Любая человеческая деятельность представляет
собой решение каких-то задач или проблем. Одни из них — про-
изводственные задачи — нацелены на достижение материальных
благ. Другие — политические — на достижение политических
целей. Существуют задачи, цель которых увеличить объем зна-
ний, т. е. создать новые знания, необходимые для решения про-
изводственных, культурных и иных проблем. Подобные задачи
называются познавательными. Пока современная наука не воз-
никла, познавательные задачи решались очень медленно и долго.
На это затрачивались иногда десятилетия и даже столетия, по-
скольку поиск решений велся вслепую, на ощупь, чисто эмпири-
ческим путем, или, как говорят, методом проб и ошибок.

Когда же возникло современное научное познание, оказалось,
что с помощью научных теорий время таких решений можно

291

сократить в десятки и сотни раз. Необходимо лишь создать науч-
ную теорию, из которой по определенным правилам относитель-
но быстро и просто можно получить неограниченное множество
надежных следствий. Правда, само создание теорий требует боль-
ших усилий и дорого обходится обществу, которое вынуждено
затрачивать огромные средства на подготовку ученых, дорого-
стоящее оборудование, сырье и эксперименты. Зато при этом
выигрывается самое ценное — время. Ведь необычайное ускоре-
ние технического прогресса, наблюдаемое сегодня, обязано
быстрому внедрению все новых и новых научных открытий, ко-
торые делаются с нарастающей скоростью.

Каковы же способы создания научных теорий? Какую роль
играет в этом процессе философия, в особенности теория и ме-
тодология научного познания?

2. УНИВЕРСАЛЬНЫЕ МЕТОДЫ ПОЗНАНИЯ

Один из героев знаменитого романа Жюля Верна «Дети ка-
питана Гранта», рассеянный географ Жак Паганель, как-то по-
ведал своим спутникам, что существует около ста способов при-
готавливать птичьи яйца. Конечно, не всегда один и тот же резуль-
тат может быть достигнут несколькими, а тем более ста разными
способами. И все же в обыденной жизни, в промышленном про-
изводстве или в научном эксперименте часто оказывается воз-
можным решить одну и ту же задачу разными способами, раз-
ными действиями, операциями и процедурами. Выбор лучшего из
них диктуется иногда экономическими соображениями, иногда
техническими возможностями, иногда необходимостью решить
задачу любой ценой в кратчайшее время. Во всех этих случаях
специалистам приходится либо воспользоваться готовым, на-
копленным опытом, либо придумать, изобрести, создать новый
способ деятельности, наиболее подходящий для данной задачи и
условий ее решения. При этом для решения, например, вопросов
о том, изготовлять ли данную деталь методом штамповки или
методом резания металла, производить ли добычу руды откры-
тым или закрытым способом и т. п., специалистам вовсе не обя-
зательно обращаться к глубинам философского познания, к мето-
дологии или гносеологии. Для этих целей достаточно распола-
гать опытом, конкретными техническими знаниями. Но сущест-
вуют и такие задачи, которые по своей природе требуют уни-
версальных методов и связаны с глубинными основами познания
вообще и научного в частности. Здесь без философского и гносео-
логического анализа соответствующих методов обойтись просто
невозможно, так как выбор и пригодность данного метода для
решения познавательных задач зависят от того, насколько истин-
ным будет полученное знание, насколько оно будет соответство-
вать общенаучным критериям.

В каждой конкретной ситуации, когда требуется измерить ка-
кую-либо величину, физик знает, какой способ измерений ему

292

следует выбрать. Биолог-генетик, занимающийся генной инжене-
рией и стремящийся создать новые наследственные свойства ор-
ганизма, знает, какими ферментами, нуклеазами и в каком месте
можно разорвать двойную спираль ДНК и с помощью каких дру-
гих активных препаратов можно «склеить» из обрывков новые
спирали этой молекулы. Во всех подобных ситуациях ученому
достаточно овладеть лишь своей профессиональной информацией
и теориями ближайших смежных дисциплин. Когда же речь идет
с создании строгих и точных современных научных теорий, дело
существенно меняется. Теорию нельзя построить с помощью
электронного микроскопа, ферментов, ускорителей элементар-
ных частиц и т. п. Для этого требуется знать логические правила и
принципы построения теорий, гносеологические критерии истин-
ности, методологические правила и установки, регулирующие
отношения теории и ее предметной области и устанавливающие
зависимость между теоретическим и эмпирическим познанием.
Короче, в подобных ситуациях без философского анализа не
обойтись. Подчеркивая это, Ф. Энгельс писал: «...всякому, кто
занимается теоретическими вопросами, результаты современ-
ного естествознания навязываются с такой же принудитель-
ностью, с какой современные естествоиспытатели — желают ли
они этого или нет — вынуждены приходить к общетеоретическим
выводам»'.

Наряду с гигантским многообразием способов, которые раз-
личные науки используют для решения своих специальных задач,
существуют и некоторые общие всем наукам процедуры и пра-
вила, регулирующие построение и выработку самого научного
знания. Они и образуют универсальные методы. Важнейшие из
них мы сейчас рассмотрим.

1. Метод восхождения от абстрактного к конкретному. Основ-
ные утверждения каждой теории, т. е. ее постулаты, принципы
и аксиомы, образуют фундамент остальных выводимых из них
знаний. Поэтому абстракции, включенные в такие утверждения,
принято называть фундаментальными. Ясно, что достоинства
научной теории во многом зависят от того, насколько правильно
выработаны исходные, фундаментальные абстракции, насколько
верно отображают они и связи между ними, глубинные связи изу-
чаемых объектов. Изучение истории науки показывает, что науч-
ные абстракции отражают мир глубже, вернее и полнее, чем абст-
ракции ненаучные. Как же отделить научные абстракции от не-
научных?

Прежде всего вспомним, что принципы, постулаты и аксиомы
выражают исходные, наиболее универсальные и глубокие связи
и отношения в исследуемой предметной области. Включенные
в них понятия должны, следовательно, отражать очень немногие,
но зато наиболее существенные, наиболее важные свойства и
особенности объектов. В предельном случае такие понятия (абст-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 366.

293

ракции) могут фиксировать всего одну их сторону или немногие
отдельные их свойства. Такие свойства или сторона существенны
в том смысле, что без них данные явления не могут существовать,
функционировать и развиваться. Они образуют как бы основу
явлений, а соответствующие им понятияпредставляют собой фун-
даментальные абстракции теории. Познавательная функция по-
добных абстракций состоит в том, что с их помощью формули-
руются основные законы науки, следствия из которых можно
подтвердить или опровергнуть. В первом случае (т. е. в случае
подтверждения) абстракции являются научными, правильными,
во втором — ложными, ненаучными.

По мере развития теории каждое новое понятие, вводимое
для формулировки новых законов, для объяснения или предска-
зания новых явлений, включает в себя предшествующие, над-
страивается над ними, связывается с ними. Такие новые понятия
отражают уже не отдельные стороны предметов, а некоторые
множества взаимосвязанных сторон, свойств и отношений. Их
называют конкретными понятиями. Чем дальше развивается
наука, тем конкретнее становятся ее понятия и тем точнее, пол-
нее, всестороннее описывают и отражают они объективные явле-
ния и процессы. Подчеркивая глубокое диалектическое единство
таких противоположных категорий, как «абстрактное» и «конкрет-
ное», К. Маркс писал: «Конкретное потому конкретно, что оно
есть синтез многих определений, следовательно единство много-
образного»'.

Следует различать конкретные понятия и конкретные вещи,
ситуации, события и т. д. Конкретные вещь или событие — это то,
что непосредственно воспринимается нашими органами чувств
во всем многообразии своих проявлений и связей, непосредст-
венно схватывается сознанием человека. Понятия же, даже самые
конкретные, суть определенные знаковые конструкции, языковые
выражения, отражающие данные явления или по крайней мере
предназначенные для того, чтобы их отражать.

Итак, процесс научного познания всегда связан с переходом
от предельно простых (в рамках данной теории) понятий к поня-
тиям все более сложным — конкретным. Поэтому процедуру
построения понятий, все более точно и полно воспроизводящих
изучаемые явления, называют методом восхождения от абстракт-
ного к конкретному. Применительно к экономической теории
XIX в. иллюстрацией этого метода является создание Марксом
теории капиталистического производства. Маркс сначала сформу-
лировал закон эквивалентного обмена, общий всем формам то-
варного производства. Исходными абстракциями были понятия
«товар» и «стоимость»: товары обмениваются на основе эквива-
лентности, заключенной в них стоимости. Затем он разработал
понятия «цена», «цена рабочей силы», «заработная плата», «при-
бавочная стоимость», «капитал», «прибыль» и др. Каждое после-

Марке К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 37.

294

дующее понятие этого ряда все более конкретно характеризо-
вало капиталистическое производство, а все вместе они позво-
лили установить управляющие этим производством законы.

Аналогично обстоит дело с построением понятий современ-
ной физики. Вначале выдвигаются, скажем, понятия «электрон»
и «протон». Затем появляются понятия других частиц и различ-
ных физических полей. Далее конкретизируются понятия физи-
ческих свойств этих частиц и полей, описываются их взаимодейст-
вие и взаимопревращение. При этом понятия «масса частицы»,
«квант действия», «магнитный момент», «спин», «странность»,
«четность» и т. д. как бы надстраиваются над более абстракт-
ными понятиями предшествующих физических теорий, включают
их в себя, а иногда коренным образом их переделывают.

Восхождение от абстрактного к конкретному — общий метод,
регулирующий логические последовательности построения науч-
ных теорий. Ученые пользуются им зачастую стихийно, не осозна-
вая все его детали и возможности. Философские анализ и осмыс-
ление этого метода позволяют сделать его применение более
эффективным, надежным и адекватным.

Любая научная теория до известной степени описывает свой
объект. Это означает, что она позволяет сформулировать специ-
фические для него законы функционирования и развития. Однако
существуют и другие возможности описать тот или иной объект.
Если бы мы, например, могли подробно, шаг за шагом описать
историю возникновения капитализма, то мы бы тоже познали его
сущность, его основные законы. В случае развития капитализма
подробное историческое описание в принципе возможно, хотя на
деле выполнить его очень трудно. История идет не по прямой ли-
нии, а зигзагами. В ней случаются миллионы событий, затемняю-
щих, а иногда и прямо искажающих интересующий нас процесс.
Оказывается, что историческое описание возможно лишь тогда,
когда интересующий нас объект — в данном случае капита-
лизм — уже сложился в развитом виде. Только тогда его можно
логически проанализировать и создать для него теорию с ее фун-
даментальными абстракциями, которые, как прожекторы, высве-
чивают в пестром переплетении событий, приходящих к нам из
глубины веков, наиболее важные явления и процессы и устанав-
ливают закономерности, определяющие последовательность раз-
вития последних.

Таким образом, восхождение от абстрактного к конкретному
создает одновременно логический каркас для исторического
исследования, выделяя наиболее важные узловые моменты в изу-
чаемом объекте, развитие и становление которых должна опи-
сать история объекта. Вместе с тем исторический анализ под-
тверждает правильность выявленных в научной теории фунда-
ментальных абстракций и закономерностей. В естествознании
это особенно хорошо иллюстрирует история космологии. Пока
астрономы рассматривали Вселенную как завершенный, готовый,
раз и навсегда созданный объект, они даже не ставили вопроса

295

о развитии этого объекта. Когда же накопленный эмпирический
материал и развитие теории позволили взглянуть на Вселенную
исторически, оказалось, что наиболее важные логические узлы
астрономических теорий позволяют наилучшим образом органи-
зовать историческое описание, выделить наиболее важные мо-
менты становления Вселенной. Из этого следует, что истори-
ческий и логический методы исследования не исключают, а
взаимодополняют друг друга. Этим создается основа для уста-
новления единства в изучении развивающихся и функциони-
рующих систем и для согласования теорий, описывающих системы
с функциональной и историко-генетической точек зрения.

2. Метод моделирования и принцип системности. Одним из
самых распространенных приемов в познавательной деятельности
и особенно в научном исследовании является гносеологическое
замещение. Процедура замещения состоит в следующем. До-
пустим, что необходимо изучить какой-то объект, который поче-
му-либо недоступен непосредственному исследованию. Он мо-
жет быть слишком сложен, слишком велик, находиться далеко
от исследователя, может относиться к прошлому и т. д. Не исклю-
чено также, что интересующий нас объект еще не существует
и его только предстоит создать. В подобных ситуациях прибегают
к помощи другого объекта — объекта-заместителя. Последний
иногда находят в готовом виде (обезьяна макака-резус исполь-
зуется как заместитель человека), иногда специально создают
(макет будущей ГЭС). Если, изучив строение, закономерности
функционирования и развития объекта-заместителя, полученные
таким образом знания можно перенести с известными поправ-
ками на исходный объект и использовать для его познания, то
объект-заместитель называется моделью, а исходный объект —
прототипом. На чем же основан процесс моделирования?

Еще в глубокой древности люди заметили, что между разными
явлениями, процессами и видами деятельности, даже относя-
щимися к разным областям природы, общества и мышления,
можно установить определенное сходство. Так, между человеком
и его скульптурным портретом есть геометрическое сходство,
или подобие, в остальных отношениях — по материалу, цвету,
способности двигаться и мыслить — они существенно разли-
чаются. Напротив, человек и макака-резус внешне относительно
мало похожи, зато состав их крови настолько сходен, что вместо
крови людей можно исследовать кровь обезьян, а затем исполь-
зовать результаты этого исследования применительно к человеку.
Именно так, кстати, и был открыт резус-фактор человеческой
крови. В свете сказанного важно подчеркнуть, что объект-за-
меститель может очень сильно отличаться от прототипа во всех
отношениях, кроме одного — того, которое подлежит модели-
рованию. Например, набор электрических сопротивлений может
использоваться как основа для моделирования заводских про-
ходных. Здесь, условно рассматривая силу тока как поток рабо-
чих, напряжение тока как величину заторов и «пробок», обра-

296

зуемых в проходной в часы «пик», а диаметр проводника как
пропускную способность проходной, можно создать электро-
техническую модель социального процесса, представляющего
интерес для дирекции завода, желающей увеличить пропускную
способность заводских проходных.

Использование чисто внешних механических или геометри-
ческих подобий или сходств моделей и прототипов представляет
собой простейший случай моделирования. Но модели могут ис-
пользоваться и для установления законов функционирования или
развития, и для исследования структуры прототипов. Поэтому
принято различать функциональные, динамические и структур-
ные модели, а также их комбинации: функционально-динами-
ческие, функционально-структурные и т. д. Следует иметь в виду,
что модели могут отличаться от прототипов не только по разме-
рам, материалу, но и, так сказать, по самому способу своего бы-
тия. Так, изучая все возможные виды взаимодействий сложной
экологической системы (растений, животных, почвы, климата) в
зоне проектируемой ирригационной системы, ученые могут осу-
ществить следующие этапы исследования: 1) найти набор основ-
ных абстракций, отражающих важнейшие элементы и подсистемы
сложного прототипа; 2) с помощью наблюдений и эксперимен-
тов выявить основные связи и взаимодействия между ними; 3) со-
ставить систему тематических уравнений, переменные величины
которых вместе с их математическими связями и преобразова-
ниями отображают, хотя бы и в упрощенном виде, выделенные
абстракции и связи; 4) создать математическую программу для
решения системы уравнений с помощью ЭВМ; 5) придавая раз-
личные количественные значения переменным в исходных урав-
нениях, получить в процессе их машинного решения новые
числовые значения; 6) истолковать эти последние как характе-
ристики будущего состояния изучаемой системы при различных
состояниях и режимах работы гидроирригационных сооружений.

Здесь в качестве модели прототипа выступает система уравне-
ний и процедура их решения. Модель оказывается математи-
ческой, тогда как прототип — это материальная система, охваты-
вающая тысячи природных и технических элементов и подсистем.
В этом и другом сходных случаях нетрудно заметить глубокую
связь между методом моделирования и принципом систем-
ности. Принцип системности заключается в утверждении не
просто того, что все окружающие нас явления представляют со-
бой более или менее сложные системы, а того, что изучение
таких систем невозможно помимо соответствующих системных
моделей. Такие модели оказываются чаще всего математически-
ми и требуют для своего применения специальных программ и
современных быстродействующих ЭВМ. Принцип системности
гласит также, что главная задача системного моделирования
состоит в том, чтобы правильно произвести упрощение сложного
прототипа и построить наиболее простую доступную изучению
модель. Она должна удовлетворять непременному условию:

297

сохранять возможность обратного перехода к сложному систем-
ному прототипу, причем без потери существенной для его изу-
чения информации.

Методы моделирования, как и типы моделей, в современной
науке необычайно разнообразны. Общая же философская и ме-
тодологическая проблема заключается здесь в достижении глу-
бокого понимания взаимосвязей различных материальных и зна-
ковых систем. В основе этого понимания лежат, как легко видеть,
философские принципы единства в многообразном, единства и
взаимосвязи противоположностей.

3. Эксперимент и наблюдение. Характерной чертой естество-
знания в период его возникновения в странах Древнего Востока
и в Древней Греции было то, что оно опиралось на пассивное
наблюдение, созерцание. Созерцания древних натурфилософов
отличались от наблюдений, которые люди делают в повседнев-
ной практической жизни, разве что только большей проница-
тельностью. Вершиной этого естествознания стало построение
первых систематических сводов естественнонаучного знания.
Наиболее полным таким сводом была система Аристотеля. Та-
ким образом, в период первоначальных классификации и систе-
матизации накопленных человечеством сведений о животных,
растениях, минералах, небесных явлениях и т. д. основной фор-
мой познания внешнего мира служило умозрение, спекулятив-
ное (от лат. speculatio — выслеживание, высматривание) отно-
шение к природе. Древние мыслители часто придумывали до-
вольно сложные гипотезы для объяснения тех или иных явлений
природы, но они не проверяли свои построения на практике, с
помощью экспериментов. Почему так? Дело в том, что народы
древности, в том числе и греки, обожествляли природу. Даже
сама мысль о возможности видоизменения природы, экспери-
ментирования с ней не могла прийти им в голову. Как же тогда
возникало современное экспериментальное естествознание?

Возникновение современного естествознания было подготов-
лено тремя основными факторами. Во-первых, в средневековой
Европе начиная с XIV в. ускоренными темпами стали развиваться
производительные силы, прежде всего техника. Создание новых
механизмов, машин, инструментов, приборов \л технических усо-
вершенствований обусловило возможность проведения смелых и
неожиданных экспериментов. Вторым фактором было влияние
античных и восточных (прежде всего арабских) философских
учений о взаимопревращении веществ природы. В частности,
возникла алхимия, стремившаяся обнаружить таинственный
«философский камень» (особый магический набор рецептов), с
помощью которого можно было бы превратить любую вещь в зо-
лото. В поисках «философского камня» алхимики поставили ты-
сячи опытов, что постепенно подготовило возникновение экспе-
риментальной химии. Третьим фактором оказалось христианское
мировоззрение. На первый взгляд это может показаться стран-
ным, так как религия и наука нередко конфликтовали. Церковь

298

не раз выступала против крупнейших научных открытий. Но не
следует забывать, что христианство резко противопоставляло
духовное начало — бога-творца — неодушевленной, сотворен-
ной им природе. Этим как бы снимался запрет экспериментиро-
вать с природой, которая сама есть не божество, а только резуль-
тат божественного творения. Так по законам диалектического от-
рицания христианство подготовило торжество своего неприми-
римого противника — экспериментального естествознания.

В чем же заключается особенность экспериментальных ме-
тодов естествознания? Эксперимент в современном смысле слова
представляет собой особый вид предметно-практической дея-
тельности. В ходе этой деятельности исследователь (субъект
познания) искусственно изолирует интересующие его характе-
ристики исследуемой им системы (объекта познания) и изу-
чает их зависимости от других таких характеристик. Обычно для
этого используются специальные инструменты и приборы. На про-
тяжении XVII—XIXвв. таковыми служили относительно недо-
рогие приспособления, которые могли изготовить либо сами уче-
ные, либо их помощники и ремесленники. В наши дни экспери-
ментальные приборы и средства наблюдения — электронные
микроскопы, радиотелескопы, ускорители элементарных частиц,
атомные реакторы, глубоководные батискафы, автоматические
искусственные спутники — изготавливаются на ряде огромных
промышленных предприятий и обходятся очень дорого. Для
их обслуживания и проведения экспериментов требуются согла-
сованные усилия сотен или даже тысяч людей. Эта сторона деле
существенна, однако, прежде всего для понимания экономики и
социологии науки. С гносеологической же точки зрения важно
другое.

Классическое естествознание (XVII —конец XIX в.) исходило
из того, что взаимодействие прибора и объекта познания не ме-
няет объективных характеристик последнего, хотя и может их
выделить, так сказать, «в чистом виде». Классическая механика,
например, считала, что масса тела не зависит от скорости, кото-
рую может придать телу исследователь. Действительно, заме-
тить различия в массе стоящего или плывущего ларохода, по-
коящегося или падающего на землю камня невозможно. Однако
специальная теория относительности открыла, что при скоростях,
приближающихся к скорости света, масса движущегося тела воз-
растает, являясь функцией скорости. Поэтому такая эксперимен-
тальная установка, какой является, например, ускоритель, может
оказать существенное воздействие на характеристики объекта
познания. Учет воздействия прибора на объект особенно важен
для экспериментов с внутриатомными процессами и элементар-
ными частицами. Принцип неопределенности Гейзенберга ут-
верждает, что произведение приращения координаты частицы на
приращение ее импульса ни при каких условиях не может быть
меньше определенной величины, пропорциональной квантовой
постоянной Планка. Из этого следует, что с помощью приборов

299

можно измерить сколь угодно точно для данного момента вре-
мени либо только координату частицы, либо только ее импульс.
Обе эти величины одновременно не могут быть измерены с лю-
бой точностью — взаимодействие частицы с прибором в каждом
случае видоизменяет одну из этих величин.

Субъективные идеалисты нередко представляли этот факт как
свидетельство того, что субъект может изменять состояние
объекта по своему произволу. Отсюда они заключали, что нельзя
узнать, каков объект сам по себе, т. е. вне его взаимодействия
с субъектом и прибором. Верно ли это рассуждение? Не первый
взгляд оно кажется вполне справедливым. В действительности
же оно опирается на методологические предрассудки класси-
ческого естествознания.

Как мы отметили, раньше считалось, что ученый должен изу-
чать свой объект, так сказать, «в чистом виде», изолируя его от
всех внешних влияний и взаимодействий, а также от его собствен-
ного влияния на прибор. Такой подход крайне облегчал и упро-
щал процедуры экспериментирования и наблюдения. До поры
до времени он был оправдан, ибо позволял выделить и изучить
простеГ.шие исходные связи и свойства предметов. Но затем
наступила эпоха исследования более сложных и не всегда доступ-
ных непосредственному наблюдению объектов: атомов, элемен-
тарных частиц, квантовых физических полей, отдаленных кос-
мических тел, вирусов, различных живых организмов в их жизне-
деятельности и т. п. Короче, наступила эпоха изучения объектов
в их взаимодействиях, в развитии. В этой связи важнейшим мето-
дологическим достижением современной науки стало понимание
того, что исследователь, взаимодействуя с объектом и видоиз-
меняя его, не только не искажает объективные характеристики
явлений и процессов, а, напротив, глубже проникает в них. Здесь
методы научного экспериментирования сомкнулись с методами
моделирования и принципом системности. Субъект и объект
познания стали рассматриваться в системе, а не как изолирован-
ные сущности, действующие друг на друга через приборы так,
что сам объект остается неизменным. Субъект, объект и прибор-
ная установка предстали как взаимодействующие подсистемы
единого познавательного процесса. Изменяя условия их взаимо-
действия, дополняя и корректируя получаемые при этом резуль-
таты, современные ученые обретают возможность создавать
теории, учитывающие различные виды взаимодействий и раскры-
вающие динамику изучаемых явлений. Это позволяет глубже
познать мир, сделав в этом познании новый, по сравнению с клас-
сическим естествознанием, шаг вперед.

Активное взаимодействие субъекта, экспериментальной уста-
новки и объекта познания — принципиально новая черта совре-
менных научных исследований. Она обнаруживается не только в
физике, химии и биологии, но и в социологии, экономике, психо-
логии, антропологии и других науках, где вовсе не обязательно
использование особых сверхмощных экспериментальных уста-

300

новок. На протяжении тысячелетий пассивные наблюдения за
животными, в том числе высшими, утверждали мнение о том, что
животные не обладают мышлением, языком, творческими спо-
собностями и, спедовательно, психикой. Это мнение всячески
поддерживалось христианским вероучением, согласно которому
бог наделил душой лишь человека. Первую брешь здесь пробил
Ч. Дарвин, доказавший, что люди произошли от животных — выс-
ших человекообразных приматов. В течение последних двух де-
сятилетий ученые перешли от пассивного наблюдения животных
к активному вторжению в их психическую жизнь. Правда, все
попытки научить говорить с помощью звуковой речи, например,
обезьян оказались безуспешными. Но в 60—70-х гг., как уже сооб-
щалось, несколько шимпанзе удалось научить разговаривать на
языке жестов, которым пользуются глухонемые. Некоторые из
этих обезьян выучили до полутораста и более слов и даже научи-
лись строить из них грамматически осмысленные фразы, соот-
ветствующие их настроениям и окружающей обстановке. Так,
шимпанзе, боявшийся собаки, увидев огромного пса, бегущего за
автомобилем, в котором его вывезли на прогулку, просигналил
жестами: «собака, уходи». Другой шимпанзе, увидев в окно, что
любимая хозяйка собирается сесть в машину и уехать, просигна-
лил: «я плакать». Все это свидетельствует о возможности с по-
мощью глубоко продуманных экспериментов изучить скрытые от
нас прежде особенности психики и мыслительной деятельности
животных и вместе с тем лучше понять законы развития человека
и его мышления.

Во всех современных науках активное экспериментальное вме-
шательство в функционирование изучаемых объектов и процессов
приобретает все большее значение. Это дает основание утверж-
дать, что человек как субъект познания, планирующий экспери-
мент, определяющий его цель, интерпретирующий и применяю-
щий его результаты для дальнейшего познания и практической
деятельности, играет все более важную роль в структуре науч-
ного познания. Анализ этой роли и глубинное понимание акти-
визации субъективного фактора — важнейшая задача марксист-
ской теории познания и методологии науки.

3. МАТЕМАТИЗАЦИЯ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

Одна из черт современной науки — ее усиленная матема-
тизация. Однако не следует думать, что применение математики
в научных исследованиях — это совершенно новое, возникшее
только в XX в. явление. К. Маркс, как уже отмечалось, еще в
прошлом веке писал, что наука достигает совершенства только
тогда, когда она использует математику. Математику применяли
для решения практических и научных задач уже в глубокой древ-
ности. Жрецы Древнего Вавилона использовали ее для вычис-
ления площадей земельных участков, финансовых счетов и т. п.
Без использования элементарных арифметических и геометри-

301

ческих представлений нельзя было бы построить такие гигант-
ские сооружения, как египетские пирамиды. Довольно сложные
механические и геометрические задачи решали с помощью ма-
тематики древние греки. Методы приближенного математи-
ческого вычисления и геометрические построения использовали
в своих астрономических системах Птолемей и Коперник. Изобре-
тение новых символов для обозначения переменных величин и
аналитической геометрии (Декарт), создание дифференциаль-
ного и интегрального исчисления (Ньютон и Лейбниц) превра-
тили математику в мощное орудие построения и развития физи-
ческих теорий. В своем первоначальном виде, в трудах Галилея,
Ньютона, Гюйгенса и других ученых, физика выступает именно
как математическая физика. Ее законы формулируются в виде
алгебраических и дифференциальных уравнений, а математи-
ческие вычисления наряду с экспериментами и наблюдениями
становятся важнейшим средством развития научных знаний. Так
продолжается вплоть до начала нашего столетия. Естественно-
научные, прежде всего физические, теории получают признание
лишь тогда, когда они обретают безупречную математическую
форму. Но почему дело обстоит именно так? Прежде всего по-
тому, что математика — это строгая, доказательная и очень точ-
ная дисциплина. Если свойства физических объектов можно обо-
значить через переменные величины, а связи и взаимодействия
физических явлений и процессов описать с помощью уравнений,
то процесс исследования крайне упрощается. Произведя нужные
вычисления и решив уравнение, физик может истолковать, или,
как еще говорят, интерпретировать (от лат. inferprerafio —
истолкование, разъяснение чего-либо), полученные результаты в
терминах экспериментов и наблюдений. Иными словами, эти ре-
зультаты он сопоставляет с показаниями измерительных прибо-
ров и решает на этом основании, существует ли между ними
соответствие. Если такое соответствие имеется, гипотезы и теории
оказываются подтвержденными, если его нет — опровергнутыми.
Что же нового в сравнении с этой классической процедурой ви-
дим мы в математизации современной науки? Есть ли здесь осо-
бые познавательные проблемы?

Первая особенность связана с тем, что в настоящее время ма-
тематические методы построения и развития теорий, а также вы-
числительная математика широко применяются не только в физи-
ке и в технических науках, но и во всех отраслях естествознания
и во многих общественных науках. В XVII—XIX вв. задача пост-
роения математических структур состояла в том, чтобы «увязать»
в единой системе уравнений относительно простые научные абст-
ракции, модели и теории. Сама математика была в то время до-
вольно простой и прозрачной дисциплиной. Затем создание неев-
клидовых геометрий, теории множеств, теории вероятностей и
других видов математических исчислений, в том числе и при-
кладных, значительно расширило способность математики отра-
жать более сложные связи и зависимости в явлениях объектив-

302

ного мира. В итоге быстрое развитие наук, требовавших матема-
тической строгости, т. е. высокой точности, четкости и ясности, с
одной стороны, и бурный рост самой математики, усиленная раз-
работка математического инструментария, пригодного для удов-
летворен'^ потребностей естественных, общественных и техни-
ческих наук,— с другой, привели к тому, что с середины XX в.
математизация науки стала универсальным явлением.

Вторая особенность связана с тем, что современное естество-
знание— особенно физика и астрономия—сталкивается в отли-
чие от классической науки с объектами и процессами, которые
нельзя представить и описать наглядно. Наши органы чувств и
связанные с ними механизмы образного мышления на протяже-
нии всей эволюции человека приспосабливались к восприятию
окружающих предметов, с которыми люди практически имели
дело. Естественно, что они оказались непригодными для вос-
приятия микрообъектов, и микропроцессов, как и многих кос-
мических объектов. Слова «элементарная частица», «электромаг-
нитная волна» или «черная дыра» не должны вводить нас в
заблуждение. Сотни элементарных частиц, различные поля, ги-
гантские космические образования, с которыми имеют дело
современные физика и астрономия, совсем не похожи на какие-
либо наглядные частички и волны вроде песчинок и морских волн
или на неосвещенный вход в пещеру. Эти слова означают лишь,
что обозначенные ими объекты ведут себя так, как если бы они
обладали свойствами частиц и волн или поглощали электромаг-
нитное излучение (в случае «черной дыры»). Точнее будет ска-
зать, что их движения и физические особенности хорошо описы-
ваются особыми математическими уравнениями, например урав-
нениями волновыми или уравнениями квантового поля. Потеря
наглядности была воспринята некоторыми физиками как своего
рода катастрофа и нередко вынуждала их отрицать познавае-
мость мира.

Однако быть наглядным и быть познаваемым не одно и то же.
Очень многие явления не только в физике, но и в общественных
науках нельзя представить наглядно. Нельзя, например, увидеть,
услышать, понюхать или потрогать общественные отношения, со-
циально-экономические формации, глубинные грамматические
структуры и т. п. О многих объективных явлениях, о которых мы
можем судить только на основании показаний приборов, что-то
еще можно сказать лишь на языке математики. Поэтому ма-
тематизация целого ряда наук служит теперь не только упроще-
нию, облегчению наших усилий по построению теории, не только
средством, позволяющим до поры до времени рассуждать, не
прибегая к дорогостоящим экспериментам, но и единственно
возможным способом вообще что-либо сказать об изучаемых
явлениях и процессах. Это значит, что для многих отраслей науки
математика является теоретическим языком.

Математизация науки, конечно, может привести к своего рода
математическому идеализму, когда математические конструкции

303

заслоняют от исследователя объективную реальность, а чисто
формальные преобразования становятся чем-то самодовлею-
щим. Однако наука вырабатывает противоядие против отрыва
математических средств выражения знаний от системы мате-
риальных объектов. Чтобы решить, какие именно математические
структуры являются истинными выражениями законов науки, мы,
как и в классическом естествознании, должны получить следст-
вия из исходных уравнений и затем, интерпретировав их с по-
мощью наглядных описаний, проверить их на практике с помощью
наблюдений и экспериментов. Отличие современных математи-
зированных теорий от большинства классических заключается в
том, что уравнения первых непосредственно такой интерпрета-
ции не поддаются.

Третья особенность современной математизации связана с
тем, что ныне естественные, общественные и технические науки
все чаще обращаются к изучению сверхсложных систем, насчи-
тывающих миллиарды элементов, подсистем и связей. Чело-
веческий мозг, несмотря на все его колоссальные творческие
возможности, обычно не в состоянии обеспечить необходимую
скорость и безошибочность при рассмотрении одновременного
взаимодействия всех этих элементов и подсистем. К тому же ни
один исследователь не может обеспечить необходимого объема
памяти и непрерывного анализа поступающих данных на протяже-
нии десятков, а иногда и сотен часов. Для решения задач, воз-
никающих в системных исследованиях, связанных со сложными
научными экспериментами, управлением гигантскими промыш-
ленными предприятиями и т. п., приходится использовать быстро-
действующие ЭВМ. Успех их использования зависит не только
от их технического совершенства, но и от качества математи-
ческих программ, с помощью которых вводится, обрабатывается
и выводится информация и которые управляют работой вычисли-
тельных устройств. Таким образом, математическое программи-
рование — один из самых современных разделов математики —
становится в определенное отношение к теории познания, ибо от
качества программ и их надежности зависит познавательная цен-
ность получаемой на ЭВМ информации.

Четвертая особенность состоит в том, что к математике прихо-
дится прибегать не только при исследовании объектов научного
знания, но и все чаще — для описания и изучения самого науч-
ного знания. Последние процедуры связаны с так называемой
проблемой формализации знания.

Вспомним, что правильно построенная научная теория пред-
ставляет собой систему высказываний, выражающих законы и по-
нятия науки. Высказывания формулируются в языке. Язык не
обязательно рассматривать как привычный, естественный язык,
которым мы пользуемся в повседневной жизни. В качестве
языка может употребляться особая знаковая система, отвечаю-
щая ряду требований. Она должна обладать словарем, т. е. на-
бором символов или знаковых комбинаций, которые обозначают

объекты, свойства и отношения, изучаемые данной наукой.
Должны существовать также четко определенные правила обра-
зования предложений из слов данного языка. Эти правила на-
зываются синтаксисом (от греч. synfaxix— составление). По-
скольку язык служит для передачи информации об изучаемых
объектах и для выработки соответствующих знаний, его слова и
предложения должны иметь значения и смысл. Набор правил,
точно формулирующих способы установления смыслов и значе-
ний, называется семантикой (от греч. semanfilcos — обозначаю-
щий). Словарь, синтаксис и семантика далеко не однозначны в
естественных языках. Но в языках науки, например математики,
физики, химии, биологии, их стараются определить как можно
точнее. Сам словарь этих наук очень специализирован. Например,
такие понятия и термины, как «интеграл», «функция», «матрица»,
имеют точные значения и смысл лишь в математике; термины
«масса», «электромагнитный момент», «спин», «гравитация» и т. п.
строго определены в физике; понятия «вид», «мутация», «био-
ценоз» и пр. специфичны для биологии. Строгость и определен-
ность словаря и грамматических правил — характерная особен-
ность языков науки. Однако по существу дела последние не от-
личаются от естественных языков, на базе которых они возникают
и развиваются.

Особую группу составляют формализованные языки. Такие
языки называются часто искусственными, так как к правилам по-
строения правильных предложений в этих языках добавляются
правила формального преобразования одних правильных предло-
жений в другие. Лучшим примером таких языков могут служить
математические исчисления. Зная соответствующие какому-либо
исчислению исходные предложения (формулы, теоремы) и пра-
вила их преобразования, математик может построить неограни-
ченную последовательность других формул и предложений. При
этом он принимает в расчет прежде всего вид исходных пред-
ложений, их внутреннюю структуру и до поры до времени не об-
ращает внимания на их содержание. Именно поэтому такой спо-
соб развертывания и выведения одних формул из других назы-
вается формальным. Формальное развитие и развертывание ма-
тематических исчислений, разумеется, не может обходиться без
содержательного рассмотрения свойств изучаемых объектов, их
связей и взаимоотношений. Время от времени — в наиболее
сложных ситуациях, при постановке новых проблем — матема-
тики обязательно отдают предпочтение содержательным рас-
суждениям и содержательному анализу. Но после установления
исходных содержательных данных формальные методы исполь-
зуются в качестве мощного средства развития и усовершенст-
вования знаний. Именно эта их сторона и позволяет осуществлять
формализацию теорий.

Та или иная теория — например, физическая — отражает спе-
цифические объекты и поэтому называется объектной. Когда эта
теория достигает высокой стадии развития и сложности, возни-

304

305

кают вопросы о том, чтобы ее упростить, избавить от излишних
положений, постулатов и аксиом, от скрытых противоречий, ко-
торые могут со временем проявиться и сделать всю теорию
бессмысленной, непригодной для дальнейшего использования.
Разрешить все эти вопросы содержательным путем очень сложно,
так как для этого надо сравнивать свойства и соотношения объек-
тов, что трудно само по себе и к тому же требует заранее, чтобы
теория, в рамках которой проводится такое сравнение, была
непротиворечивой. Поэтому для разрешения указанных вопросов
прибегают к процедуре формализации объектной теории.

Сначала все содержательные понятия теории заменяются аб-
страктными бессодержательными символами, отличающимися
друг от друга обозначениями. Затем все содержательные связи
и структурные особенности ее предложений переводятся на язык
формальной логики. Полученная таким образом формальная сис-
тема представляет собой логико-математическую модель объект-
ной теории. Далее исследуется уже эта модель, что делается с
помощью другой — например, логической — теории, которую
называют метатеорией (от итал. mefa—половина и греч. theo-
ria — наблюдение, исследование), или теорией второго уровня.
Теория первого уровня — объектная теория — сама теперь ока-
зывается объектом по отношению к метатеории. Поскольку мета-
теория использует средства современной математической ло-
гики, результаты изучения формальной модели теории первого
уровня оказываются довольно точными, тем более что логические
критерии непротиворечивости, независимости и полноты систем,
аксиом и постулатов определены весьма точно и однозначно.

Таким образом, метод формализации помогает совершенст-
вовать научные теории. У этого метода есть и другие достоинства.
Формализованную логическую модель объектной теории легко
перевести на язык машинного программирования. Полученная
программа вводится в ЭВМ, которая в состоянии без помощи
содержательного анализа развить далее все формальные струк-
туры объектной теории. Это освобождает ученого-исследова-
теля от технически громоздкой формальной работы и позволяет
ему сосредоточиться на содержательном анализе, недоступном
машинам, и эмпирической интерпретации формальных резуль-
татов. Здесь обнаруживается новый познавательный аспект ме-
тода формализации.

Положение об относительном характере противоположности
субъекта и объекта познания находит свою конкретизацию в
соотношении материального объекта, объектной теории и мета-
теории. Мы видели, что объектная теория отражает свой объект,
свою предметную область через входящие в нее законы. По
отношению же к метатеории она сама выступает какособый
объект. Так происходит диалектическое оборачивание субъекта и
объекта познания: теоретическое знание — продукт субъектив-
ного отражения объективной реальности — само становится объ-
ектом познания на более высоком уровне. Это позволяет глубже
проникнуть в сложные механизмы научного познания мира.

Глава XV

НАУКА И ЕЕ РОЛЬ
В ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА

Время, в которое мы живем, отмечено сложными неоднознач-
ными процессами. С одной стороны, растет население планеты.
В развитых странах увеличивается продолжительность жизни, раз-
вертывается научно-техническая революция, позволяющая нам не
только значительно облегчить наш труд, но и выйти в открытый
космос, проникнуть в глубины мироздания; возникламировая
система социализма, ликвидирована система колониального гос-
подства, и новые, развивающиеся страны приобщаются к социаль-
ным и научно-техническим достижениям современной цивилиза-
ции. С другой стороны, в мире в ужасающих размерах накапли-
ваются средства массового уничтожения, истощаются природные
ресурсы, загрязняется отходами производственной деятельности
наша среда обитания. В общем, перед человечеством встает ряд
глобальных проблем, требующих срочного разрешения. Конечно,
в это дело вносят свою лепту и искусство, и мораль, и политика,
и право. Но самые большие надежды общество возлагает на нау-
ку. Ведь разработка новейшей технологии, облегчающей труд и
повышающей его производительность, использование новых ви-
дов энергии, повышение продуктивности сельского хозяйства,
создание лекарств и улучшение быта — все это связано с новей-
шими научными открытиями и их внедрением в производство.
В то же время именно науке непрерывно предъявляются серьез-
ные обвинения. Техника разрушает окружающую природу, мощ-
ные ЭВМ грозят в будущем вытеснить и заменить человека во
многих сферах деятельности, внедрение научных методов в уп-
равление и технологию обезличивает общество и делает простого
человека придатком научной элиты — таковы некоторые из этих
обвинений. Так что же такое наука? Зло или добро? Несет ли она
гибель или спасение человечеству? Какую же роль она играет в
современном обществе и какую сможет играть в будущем? Вот те
вопросы, без ответа на которые философский анализ современ-
ности был бы слишком отвлеченным, оторванным от реальной
жизни.

307

1. РАЗВИТИЕ НАУКИ
И РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА

Естествознание нового времени начало бурно развиваться в
XVII в., а на протяжении последующих столетий наращивало тем-
пы своего развития. И как раз на рубеже XVII и XVIII вв., когда
творили Ньютон, Лейбниц и другие корифеи наукм, английский
писатель Дж. Свифт создал сатирический образ лжеученых. Иро-
низируя над всеобщим увлечением наукой и стремлением соз-
дать многочисленные академии, он вкладывает в уста Гулливера
полный сарказма рассказ о стране Лалута. Лапутянский король и
его придворные погружены в бесплодные размышления о мате-
матике, музыкальной гармонии и космических явлениях. При этом
они не слышат и не замечают друг друга. Их математика годится
лишь для того, чтобы подавать к обеду баранью лопатку в форме
равностороннего треугольника, кусок говядины в форме ромба,
пудинг в форме круга и т. п. Портной снимает мерку при помощи
астрономического прибора — квадранта. Выкройку он делает с
помощью сложных математических вычислений. Но сшитое им
платье сидит весьма скверно. Лапутянские постройки кривобоки,
так как архитекторы и строители признают лишь отвлеченную
геометрию и презирают прикладную. Описывая академию наук
и имея при этом в виду в качестве прообраза крупнейший в то
время научный центр—Королевское общество Великобрита-
нии,— Свифт рисует галерею сплошных нелепостей. Ученых он
называет прожектерами. Ведь один из них пытается извлечь сол-
нечные лучи из огурцов, а затем использовать их для отопления
губернаторского дома. Другой изучает паутину, пытаясь приду-
мать новый вид ткани. Третий создает машину из табличек с напи-
санными словами, различных рычагов и проволоки, которая долж-
на, по его замыслу, заменить мыслящего человека, и т. д. Конеч-
но, образ науки, созданный Свифтом,— это гипербола, крайнее
преувеличение, И все же в нем сфокусировано общественное
мнение эпохи, которая в преддверии промышленного переворота
XVIII—XIX вв. рассматривала тогдашнюю науку как нечто абст-
рактное, далекое от жизни, не связанное с ее реальными пробле-
мами и не влияющее на нее, как забаву немногих, чудаковатых,
хотя и одаренных людей.

За время, отделяющее нас от этого периода, отноилпие чело-
века к науке и ее образ в его сознании в корне изменились. В наши
дни, как бы ни расходились мнения относительно пользы и вреда
науки, несомненно одно — почти никто не считает, что наука сто-
ит вне общества, что ее можно игнорировать как занятие чудаков
и прожектеров, далекое от острых социальных проблем. Что же
привело к этим глубоким изменениям в понимании и оценке
науки?

Хотя элементы философского и научного мышления можно
проследить во многих культурах Древнего Востока (Китай. Индия,
Вавилон, Eгипет), корни современной науки надо искатьв Древней

308

Греции. Нобелевский лауреат академик Η. Η. Семенов отмечал:
«Совершенно особое место занимает культура Древней Греции.
Хотя имеется древнегреческая мифология, но нет древнегрече-
ской религии. И именно там это желание познать мир явилось
источником возникновения грандиозного здания древнегречес-
кой и вообще классической философии, которая заложила фун-
дамент последующего развития всей интеллектуальной культуры
Европы»'. Именно эта культура была источником современной
науки. Но, разумеется, не только она влияла на развитие и фор-
мирование науки.

Науку в целом можно рассматривать с трех точек зрения: как
особую систему знаний; как особую систему общественных орга-
низаций и учреждений, вырабатывающих, хранящих, распростра-
няющих и внедряющих эти знания; как особый вид деятельнос-
ти — систему научных исследований, удовлетворяющих особым
критериям и проводимых по своим особым правилам. Античная
наука развивалась, прежде всего откликаясь на определенные
материальные и духовные потребности общества. Она опиралась
на опыт математических и астрономических исследований, накоп-
ленный на Древнем Востоке и находивший применение в земле-
делии, строительстве, торговле и культовой деятельности. Но так
как в античном обществе наука была занятием лишь небольшой
части свободных людей, презиравших физический труд и считав-
ших его уделом рабов, сама мысль о связи науки с материальным
производством показалась бы древним грекам абсурдом. К тому
же те математические и астрономические знания, которыми они
располагали, были относительно ограниченны, просты и, несмот-
ря на огромное превосходство над научными познаниями вави-
лонских и египетских жрецов, недостаточны, чтобы найти приме-
нение на практике. Само мировоззрение греков, обожествлявших
природу, исключало возможность активного экспериментирова-
ния. Поэтому греки искали применение своим научным и фило-
софским достижениям главным образом в развитии абстрактной
математики, в рассуждениях о моральном совершенстве и улуч-
шении государственного строя. Это особенно характерно для тру-
дов Сократа, Платона, Аристотеля и мыслителей эпохи эллинизма.

Разложение рабовладельческого общества, нашествие варвар-
ских племен, распространение христианства, враждебного языче-
ствудревних греков и римлян, привели к тому, что в Европе раз-
витие научного познания оказалось приостановленным на не-
сколько столетий. Лишь благодаря тому, что элементы греческой
культуры были усвоены и развиты учеными арабского средневе-
ковья, образованные европейцы, познакомившиеся с арабской
культурой благодаря крестовым походам и последующему тор-
говому и культурному обмену, вновь получили возможность про-
должить традиции античности. Но все это произошло уже в пери-

¹ Семенов Η. Η. Наука и общество, м., 1931. С, 445.

309

од позднего средневековья при складывавшихся новых общест-
венных условиях.

Засилье средневекового христианства, конечно, не означало
абсолютного застоя мысли. В средневековых университетах и мо-
настырских библиотеках закладывались очаги новой европейской
культуры. В бесконечных схоластических диспутах о бытии бога,
сущности ангелов и природе греха развивались искусство спора,
умение доказывать, ставить и обсуждать проблемы. Пока эти дис-
куссии касались религиозных проблем, они лишь косвенно содей-
ствовали прогрессу науки. Но уже в эпоху средневековья среди
алхимиков и ремесленников появляются люди, начинающие ставить
эксперимент на одну доску с вербальными доказательствами. Да-
же такой крупный схоласт, как Альберт Великий (ок. 1193—1 280),
не был чужд лабораторному экспериментированию, хотя и алхи-
мическому по своим целям. А Р. Бэкон (ок. 1214 — ок. 1 294) пря-
мо утверждал, что эксперимент может дать больше, чем словес-
ные рассуждения. Однако он был лишь первой ласточкой, одиноч-
кой, и подвергся преследованиям со стороны церкви.

Эпоха Возрождения с ее преимущественным интересом к про-
блемам человека и его свободы содействовала развитию индиви-
дуального творчества и гуманитарного образования, но лишь в
конце этой эпохи, в XVI в., создались предпосылки для возникно-
вения и ускоренного развития новой науки. Сначала же шел необ-
ходимый процесс освоения и усвоения античного наследия и по-
тому новые научные идеи были крайней редкостью. Однако
общая атмосфера свободомыслия создавала все более благо-
приятные условия для их появления. Первым, кто сделал решаю-
щий шаг в создании нового естествознания, в котором преодоле-
валась противоположность абстрактной математики и конкретно-
го эмпирического наблюдения, был Николай Коперник.

На протяжении более тысячи лет, отделявших Клавдия Птоле-
мея от Коперника, арабские и европейские астрономы накопили
множество фактов, расходившихся с математическими моделями
знаменитого александрийца. Однако геоцентрическая система не
могла рухнуть под давлением отдельных фактов. Будучи целост-
ной системой, она могла уступить место лишь другой, превосхо-
дящей ее системе. Великим философским достижением Копер-
ника было то, что он отчетливо это понял и противопоставил Пто-
лемею не только новую гелиоцентрическую модель, но и новую
философскую методологию. Хотя отчасти потребности в новой
астрономии диктовались практическими запросами (например,
необходимостью уточнить календарь), она возникла в основном
под влиянием развития внутренней логики науки и общей куль-
турной атмосферы эпохи Возрождения. Смелые дерзания стали в
конце концов знаменем эпохи и совершались везде — в искусст-
ве, в политике, в религиозной реформации и в науке.

В XVI—XVIII вв. набирает силу капиталистическое производ-
ство. Возникают новые мануфактуры. Буржуазия везде проявляет
инициативу. Особенно заметна ее активность в области техничес-

310

кого творчества. Появляются новые инструменты, механические
усовершенствования, машины и средства наблюдения. Все это
стимулирует развитие научного познания. Галилей использует те-
лескоп для астрономических наблюдений; Декарт, благодаря
своим контактам с голландскими механиками, ставит и решает
механические задачи; наконец, Ф. Бэкон, предлагая философское
обоснование новой науки, провозглашает немыслимый для грече-
ских мыслителей или средневековых схоластов тезис о том, что
цель науки — это господство над природой ради повышения бла-
госостояния общества и совершенствования производства. Но до-
стижение этой цели еще очень далеко. На всем протяжении XVII
и XVIII вв. именно производство стимулирует развитие науки,
создавая техническую базу для научных экспериментов, наблюде-
ний и обобщений. Официальная же наука, сосредоточенная в
университетах, не связана с жизнью, с запросами производства,
по своему уровню развития непригодна для практического при-
менения. В университетах продолжает царить дух схоластики, а
самые крупные открытия делаются вне их стен. Именно эта —
официальная — наука являлась мишенью свифтовского сарказма.

В XIX в. отношения между наукой и обществом, в особенности
производством, меняются. За два предшествующих столетия на-
копился огромный объем знаний, и наука оказывается в состоянии
сначала обобщить и отразить достижения практики, а затем и пе-
рейти к решению задач, которые практика ставит перед ней. При-
мером воздействия практики на науку является создание класси-
ческой термодинамики, которая обобщила богатый опыт исполь-
зования паровых двигателей. Кстати, это влияние практики отра-
жено в самих формулировках начал термодинамики. К середине
XIX в. обобщение наблюдений и производственной практики про-
никает и в такую науку, как биология. Ч. Дарвин в своем основном
труде «Происхождение видов путем естественного отбора» не
только описал механизм естественного отбора, наблюдаемого в
природе, но и обратил внимание на роль искусственной селекции,
широко использующейся в сельском хозяйстве. С задачами сель-
ского хозяйства были связаны и исследования наследственности
Г. Менделем, Во второй половине XIX — начале XX в. к решению
производственных задач приступает органическая химия. С ее
помощью создаются новые медикаменты, красители и сельскохо-
зяйственные удобрения. Элементы химической технологии начи-
нают внедряться в производство. Если до этого времени техниче-
ское изобретательство, инженерная мысль и научное творчество
развивались параллельно, то теперь они все чаще начинают пере-
секаться, взаимодействовать.

Новая важная веха была связана с развитием электродинами-
ки. Большинство прежних технических новшеств, включая паро-
вые двигатели, железные дороги, паровозы и т. п., были изобрете-
ны инженерами или самоучками. Электродинамика возникла и
развивалась преимущественно в научных лабораториях. В класси-
ческой форме она была завершена Дж. К. Максвелом. Ее резуль-

311

таты, показавшие единство электрических, магнитных и световых
явлений, дали мощный импульс для развития электротехники,
создания электрических машин и новых средств связи, включая
радио. Впервые возник новый тип взаимодействия между наукой
и производством. Отныне производство не только дает техниче-
скую базу, ставит задачи и стимулирует развитие науки, но и само
развивается под ее воздействием.

Взаимодействие науки и материального производства — явле-
ние глубоко общественное. Отмечая это, К. Маркс писал: «...весь
же процесс производства выступает не как подчиненный непос-
редственному мастерству рабочего, а как технологическое при-
менение науки. Поэтому тенденция капитала заключается в том,
чтобы придать производству научный характер, а непосредствен-
ный труд низвести до всего лишь момента процесса производст-
ва»¹ . То, что Маркс с редкой проницательностью отметил в XIX в.,
когда взаимодействие науки и производства было эпизодическим,
в полном объеме проявилось в XX в. К этому времени теоретиче-
ское и экспериментальное естествознание, а также математика
достигли такого уровня, что начали оказывать решающее воздей-
ствие на развитие техники и всей системы производства. Физики
овладели атомной энергией и приближаются к управлению тер-
моядерным синтезом. Химики научились синтезировать новые
искусственные материалы, отсутствующие в природе. Биологи
раскрыли тайны наследственности и развивают методы генной ин-
женерии, позволяющей создавать живые организмы с заранее
заданными свойствами. Значительные перемены в производстве
и науке связаны с созданием современных ЭВМ, способных взять
на себя часть интеллектуальных функций человека. Благодаря им
стало возможным автоматизированное управление технологиче-
скими процессами, возникли новые средства информации, усо-
вершенствовалась медицинская диагностика. Если ко всему этому
добавить успехи в освоении космоса, то станет совершенно ясно,
что акценты взаимодействия науки и производства качественно
изменились. Наука, превратившись в отрасль массового производ-
ства — индустрию знаний, стала мощной производительной силой
общества.

Это касается не только естественных и технических наук, но и
наук общественных. Современное обществоведение (экономиче-
ские науки, история, социология, психология, политология, право-
ведение), опирающиеся на методологию социального познания,
стало средством планомерного и целенаправленного управления
социальными процессами.

Новое взаимоотношение наук и производства возможно лишь
при условии, что темпы развития науки опережают развитие всех
остальных сфер общественной деятельности и техники. Только в
этом случае наука может представить необходимые средства для
решения социальных и технических проблем, как только эти про-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 206.

312

блемы возникают. Более того, она оказывает мощное влияние на
само формирование и осознание этих проблем.

До сих пор мы рассматривали взаимодействие науки и общест-
венного производства. Мы выяснили, что формы этого взаимо-
действия исторически меняются в зависимости от типа обществ-з,
уровня развития производительных сил и состояния научного по-
знания мира. В различных ситуациях ведущая роль может принад-
лежать то одной, то другой стороне этого взаимодействия, что
служит дополнительным подтверждением универсальности прин-
ципа единства и взаимопревращения противоположностей. Су-
ществует, однако, и другая сторона взаимосвязи науки и общест-
ва. Она связана с особенностями социальной и политической ор-
ганизации общества. Было бы слишком сильным упрощением
думать, будто развитие науки прямо и непосредственно на них
влияет. В действительности существует много опосредствующих
механизмов такого воздействия. К ним относятся, в честности,
социальные и политические организации общества, система обще-
мировоззренческих установок и идеологических принципов, ко-
торые определяют социальное поведение, цели общественного
развития. Именно здесь легче всего обнаружить роль философии
как фактора взаимодействия науки ι общества.

Так, для рабовладельческого общества с его негативной оцен-
кой физического труда, созерцательным и чисто умозрительным
отношением к миру, как и для христианского средневековья, ори-
ентированного на постижение духовного, божественного начала и
презрение к мирским, материальным интересам, сама алысль об
активном преобразовании природы в интересах человеке или от-
дельных социальных групп была совершенно неприемлема. Бур-
жуазия же, начавшая в XVI—XVII вв. осознавать себя социальной
силой, представляющей совсем иной способ производства, в лице
своих идеологов Ф. Бэкона, Гоббса, Локка, французских просвети-
телей и представителей немецкой классической философии вы-
двигает новые мировоззренческие установки. Если раньше в нау-
ке видели лишь источник просвещения и образования, обладание
которым отделяет господствующую элиту от социальных низов,
а в самой ее усложненности усматривали особое — аристократи-
ческое — достоинство, то Ф. Бэкон ставит перед наукой вполне
практические цели. Ее задача — овладеть природой, господство-
вать над ней, увеличивать производительную мощь человека. По-
знание должно служить средством развития промышленности и
торговли, содействовать благоустройству жизни.

Однако осуществление этой мировоззренческой установки в
условиях современного общества приводит порой к непредви-
денным последствиям. Джин, выпущенный из бутылки, выходит
из повиновения: основанное на науке и новейшей технологии про-
изводство обусловливает гибель окружающей среды, истощение
природных ресурсов, извращение самой сущности человеческой
личности, делая человека простым придатком автоматизирован-
ного индустриального производства. Вот почему в наши дни науку

313

часто рассматривают как разрушительный, опасный для общества
фактор и возникают антисциентистские (от греч. anti — против и
лат. scienfia — знание, наука) настроения.

Рассматривая результаты развития науки и техники в различ-
ных социальных контекстах на разных ступеняхисторического
движения общества и культуры, можно, следовательно, обнару-
жить разные механизмы их взаимодействия. На одних ступенях
и этапах истории наука не оказывает существенного влияния на
общественную жизнь, но и не требует от общества определенных
экономических, социальных и ресурсных затрат. Здесь движение
общества и развитие науки идут как бы по параллельным линиям,
пересекаясь, как сказали бы математики, в выделенных точках.
Разумеется, неверно было бы думать, что при такой форме отно-
шений их взаимовлияние близко к нулю. Разумеется, нет, по-
скольку сам характер и содержание науки, сама возможность ее
возникновения, обособления и развития зависят от типа общества,
от характера общественной жизни и культуры. Но при этом обрат-
ное влияние науки на общество относительно невелико, поскольку
большинство производственно-технических, социальных, педаго-
гических, политических, здравоохранительных и других задач мо-
жет быть решено на основе здравого смысла, традиционного
опыта и накапливавшейся веками мудрости. На других этапах,
особенно в эпоху быстрого индустриального развития, взаимоот-
ношения науки и общества существенно меняются. Появляется
мощное опосредствующее звено — техника, машинное произ-
водство. Индустриальный способ производства материальных
благ требует новых знаний, быстро сменяющихся, динамичных и
точных. Именно благодаря этому машинное производство стано-
вится стимулом развития науки, выдвигая перед ней все новые
задачи и создавая технико-экспериментальную базу для их реше-
ния. На том этапе для большинства философов и социальных мыс-
лителей наука и техника выступают как величайшее благо. Подоб-
но Ф. Бэкону и Кондорсе они видят в них чуть ли не панацею от
всех бед, главное средство избавления человечества от нужды,
болезней, невежества, произвола и плохой социальной организа-
ции. Но по мере того как противоречия, свойственные индустри-
альному обществу, нарастают, увеличивается разрыв между бед-
ными и богатыми, сначала в масштабах индустриальных обществ, а
затем и во всемирном масштабе. Эйфория, вызванная научно-тех-
ническим прогрессом, постепенно перерастает в антисциентизм
и ант·.техницизм. Негативные последствия научно-технического
прогресса, приведшие во второй половине нашего столетия чело-
вечество на грань необратимой экологической катастрофы, за-
ставляют наиболее радикальных критиков этой формы взаимо-
действия науки и техники броситься на поиски альтернативных
форм познавательной и производственной деятельности. Необ-
ходимо отбросить химию и вернуться к естественным удобрени-
ям, заменить тракторы сохой, автомобили — конной повозкой,
стиральный порошок — ребристой доской и деревянной скалкой,

314

вновь вернуться от высокоматематезированной физики, химиил
технологии к мудрости предков и даже шаманизму. Но поскольку
противоположности сходятся, эти иллюзорные альтернативы так-
же беспомощны и необоснованны, как предшествовавшая им на-
учно-техническая эйфория. Спросим поэтому, существует ли вы-
ход из сложившегося положения, и если существует, то какое
место должны занимать в более рациональной, в более разумной
общественной системе наука, техника и человек, который их соз-
дал, который вправе ожидать от них решения новых нелегких про-
блем, могущих повлиять на исторические судьбы всего челове-
чества.

2. ЧЕЛОВЕК, НАУКА, ТЕХНОЛОГИЯ

Ответ на вопрос, поставленный в конце предыдущего раздела,
подсказывает анализ нового этапа научно-технического прогрес-
са. Его можно назвать научно-технологическим. Это не простое
изменение слов и понятий, а принципиально новый качественный
этап всего социально-исторического развития человечества. Тот
процесс, который принято называть научно-техническим прогрес-
сом, укладывается в трехчленную формулу «наука — техника —
продукт». Она означает, что научные знания приводят к созданию
новых технических средств производства — машин, поточных
линий, различных устройств, приборов и т. д., позволяющих соз-
давать новую продукцию, изменять окружающую нас естествен-
ную и искусственную среду, создавать новые не существующие
в природе материалы с заранее заданными свойствами, исполь-
зовать недоступные ранее источники энергии и т. п. Известко, что
техника не создает такую продукцию сама по себе. До сих пор она
выступала как средство производства в руках человека. Трудовая
деятельность человека, с какими бы орудиями и средствами про-
изводства он ни имел дела, всегда распадается на отдельные эта-
пы, процессы и элементарные операции; они требуют определен-
ных навыков, опыта, мастерства и должны осуществляться e (>ол;ч
или менее строгой последовательности. Она не только завк-гит ·
того, что и каким способом создается, но и в свою очередь ь;,игк г
на характер и качество создаваемой продукции, на способ ее :; -
готовления. Эта совокупность определенным образом орг, низ, -
ванных операций, процедур и этапов производственной дс. глег. -,-
ности обычно и выступает как технология.

Технология всегда привлекала внимание философов, и это лег-
ко объяснить. Дело в том, что деятельность человека технологи -
на по самой своей природе. Выделившись благодаря груду .,;;
мира животных, человек, по существу, превратил трудовую де.;-
тельность и связанные с ней представления, навыки, способы об-
щения в фундаментальные основания, базис своего бытия. Поэто-
му еще Аристотель выделил деятельность специфическую для
человека в особое понятие, получившее в его философии назва-
ние праксис. Он распространял это понятие не только на сторону

315

материального производства, но и на область межличностных,
социальных, нравственных и даже политических отношений. Мож-
но даже сказать, что он довольно близко подошел к осознанию
того, что и политическая, и повседневная деятельность людей тех-
нологична по своей природе. Купцы, мореплаватели, ваятели,
зодчие, политические ораторы, ремесленники и земледельцы мо-
гут отличаться индивидуальными чертами характера, внешностью,
личными судьбами, так сказать, неповторимыми жизненными тра-
екториями, но при всем этом в рамках своей профессиональной
или общественной деятельности они повторяют определенные
операции или их наборы, т. е. процедуры, осуществляя их в той
или иной последовательности для решения более или менее сход-
ных задач в более или менее сопоставимых условиях. Поэтому без
особых ограничений общности можно говорить не только о про-
изводственной технологии, связанной с инструментальной или ма-
шинной техникой и создающейся, грубо говоря, под ее диктовку,
но и о политической технологии — технологии власти, о торговой
технологии, технрлогии общения и т. д. Можно теперь, пожалуй,
сформулировать чрезвычайно важное положение, позволяющее
понять, как единство общего и единичного в процессе деятельно-
сти людей приводит к формированию двух теснейшим образом
связанных феноменов, обладающих взаимно действующими и
проникающими друг в друга, но тем не менее функционально
существенно различными структурами. Речь идет о культуре и
цивилизации.

Первое из них будет детально рассмотрено в следующей гла-
ве. Но уже сейчас важно понять, что в обществе каждый человек,
каждое социальное, этническое, профессиональное, политиче-
ское структурное образование или религиозная группа одновре-
менно обладают чертами сходства во всей своей деятельности,
способе поведения, сознания и т. д. с другими индивидами и ана-
логичными группами и вместе с тем сугубо индивидуальными
признаками и особенностями, полностью неповторимыми и не-
воспроизводимыми в деятельности, судьбах и характерах, созна-
н'чи и поведении других индивидов и групп. Культура как соци-
япьчый феномен, идет ли речь об этнических, профессиональных
•липолитических общностях людей, аккумулирует, закрепляет и
дел-зе- достоянием многих поколений данного сообщества эле-
мент; своеобразия и неповторимости духовной жизни в группо-
вой и индивидуальной деятельности. Нас привлекает в культуре
различных народов и сообществ как раз то, что отличает ее от на-
шей собственной культуры. Именно в неповторимости, незамени-
мости, своеобразии различных культур их величайшая историче-
ская ценность. Вместе с тем именно это делает культуру относи-
тельно трудноусвояемой, ибо овладение иной культурой требует
овладения другим языком, другой системой образного и поня-
тийного мышления, привыкания к другому способу жизни, к дру-
гой манере личного и социального поведения — от интимного до
государственного уровня. Напротив, цивилизация, возникающая

316

в процессе расчленения общества на большие и устойчивые соци-
альные группы — классы, фиксирует другую сторону в бытии лю-
дей — момент общего, технологичного. Каким бы ни было свое-
образным и неповторимым бытие отдельного человека или сооб-
щества в самые разные периоды человеческой истории, перед
людьми возникают сходные, по существу, жизненно важные за-
дачи, обладающие принципиально совпадающими характеристи-
ками и решаемые с помощью сходных операций и процедур, вы-
полняемых в более или менее сходных последовательностях или
режимах. Разумеется, рыбаки Полинезии ловят рыбу не так, как,
скажем, эскимосы Аляски, а охотники Центральной Суматры охо-
тятся не так и не за тем зверем, как охотились, например, зверо-
ловы Крайнего Севера. И все же характер рыбачьих снастей, ис-
пользование крючков или аналогичных приспособлений, зазуб-
ренных острог и гарпунов, различных лодок и т. п.— условия лю-
бого рыболовецкого труда. Точно так же дротики, копья, лук со
стрелами или ружья — инструменты охотничьего труда, требую-
щего выполнения определенных операций в более или менее оп-
ределенных последовательностях. Подобным же образом, не-
смотря на все различия деспотических государств Древнего Вос-
тока, существовавших в Индии, Ассиро-Вавилонии, Китае или Пер-
сии, может быть выявлена общая технология власти, характерная
для таких государственных образований. Аналогичным образом
сходная технология демократического управления может быть
выявлена в полисах Древней Греции и в Риме раннего республи-
канского периода. Таким образом, общие технологические мо-
менты, характеризующие совокупностью деятельность членов
данного сообщества, постепенно организуются в особую социаль-
ную структуру, в особую систему правил, норм, фиксируемых в
понятии «цивилизация» и регулирующих социально значимую
деятельность и систему поведения людей.

Культура и цивилизация чрезвычайно тесно связаны и сливают-
ся иногда настолько, что их нередко рассматривают как синони-
мические понятия. В действительности же они выражают различ-
ные моменты исторического развития и функционирования обще-
ства. Именно эти различия обусловливают и определенные кон-
фликты между элементами культуры и цивилизации. Эта сторона
дела была подмечена рядом философов XIX и XX вв., исходивших
из одного соображения И. Канта, утверждавшего, что науку созда-
ют таланты, отчасти повторимые, воспроизводимые, тогда как
искусство создают неповторимые и невоспроизводимые гении.
Развитая до крайних пределов, эта мысль привела к противопо-
ставлению цивилизации и культуры в трудах, например, таких ав-
торов, как А. Вебер и О. Шпенглер, а также ряда более поздних
мыслителей, занимавшихся анализом философских проблем тех-
ники, технологии и культуры. Это противопоставление можно
описать приблизительно так: индивидуальные неповторимые чер-
ты, достигающие предельного выражения в гении, фиксируются
в культуре. Цивилизация же, фиксирующая более или менее об-

317

щие технологичные по своей природе процессы, реализует в себе
общедоступные и в принципе воспроизводимые нормы деятель-
ности и знания. Конечно, такие жесткие формулировки крайне
упрощают существо дела и в силу этого даже искажают реальную
картину сложного переплетения и взаимодействия культур и ци-
вилизации. Но в то же время они позволяют четко представить се-
бе основные различия между понятием культуры и цивилизации.
Их разграничение позволило впоследствии Шпенглеру сформули-
ровать концепцию, согласно которой развитие техники и техноло-
гии, связанное с индустриальным производством, приводит к то-
му, что глобальная индустриальная цивилизация вступает в кон-
фликт с национальными и региональными культурами и разруша-
ет их. В этом крайне трагическом и пессимистическом понимании
ситуации в современном мире, в предчувствии обреченности ев-
ропейской культуры на гибель есть и определенное рациональное
содержание, нередко упускавшееся из виду критиками Шпенгле-
ра. Оно состоит в осознании того, что в истории человечества на-
ступает новый этап — этап бурной технологизации жизни.

Уже в 60—70-х гг. нашего столетия стало совершенно очевид-
но, что научно-технический прогресс выдвигает перед человече-
ством принципиально новые проблемы. Быстрое развитие промы-
шленности, средств связи, транспорта, городов привело к понима-
нию того, что сырьевые, энергетические, биологические, челове-
ческие, финансовые и даже технические ресурсы небезграничны.
Более того, энергетические и сырьевые ресурсы находятся на гра-
ни исчерпания. Развитие техники, связанное со сверхскоростной
индустриализацией и милитаризацией, с выходом в космос и про-
никновением в глубь океана, привело к совершенно неожидан-
ным последствиям. Самыми тяжелыми из них являются: загряз-
нение окружающей среды, разрушение озонного слоя, опасность
невосполнимого сжигания атмосферного кислорода, химическое
отравление почв и людей, сопровождающееся уменьшением ле-
сов и эрозией плодородных земель, наступлением пустынь и рез-
кого сокращения пригодной для использования питьевой воды.
Все это заставляет по-новому взглянуть на саму формулу научно-
технического прогресса. И тут как раз обнаруживается ее прин-
ципиальная неполнота. В ней отсутствует такое важное звено, как
технология.

То, что говорилось о технологии раньше, касалось ее традици-
онной формы. Речь шла о технологии в том виде, как она сложи-
лась в производственной и других видах деятельности на протя-
жении нескольких предшествующих тысячелетий. Однако сейчас
технология претерпела фундаментальные качественные измене-
ния, подготовленные мощными и продолжительными количест-
венными изменениями. Во-первых, колоссально возросли все тех-
нические и социальные скорости: скорости передвижения людей
при помощи самолетов и автомашин, скорости промышленного
изготовления вещей, скорости передачи информации, скорости
исчерпания природных ресурсов и загрязнения окружающей сре-

318

ды, скорость прироста населения, скорости внедрения научных
разработок и открытий в промышленности, скорости роста горо-
дов, скорости изменения социальных процессов и структур, ско-
рости прироста самого научного знания. Во-вторых, масштабы
негативных последствий различных технических инноваций и их
деструктивное влияние на человечество также резко изменились
по сравнению с предшествующим периодом. Так, химизация про-
изводства промышленности и сельского хозяйства, а также ис-
пользование гормональных и биологических препаратов привели
к таким нежелательным последствиям в течение последних соро-
ка лет, к каким не приводили промышленные и сельскохозяйст-
венные инновации на протяжении многих предшествующих тыся-
челетий. Даже пустыни, как известно, результат стихийной много-
тысячелетней деятельности человека. Но пустыни, вызывавшиеся
прежними техническими и социальными инновациями, разрушали
окружающую природу, двигаясь по ней черепашьим шагом. Сей-
час же негативные последствия научно-технического прогресса в
гигантских масштабах наступают почти мгновенно, если пользо-
ваться мерилом истории. И вот здесь-то оказывается, что возмож-
ности (по крайней мере, одна из самых эффективных возможно-
стей снижения и даже полного преодоления ряда негативных по-
следствий НТП и превращение их в свою противоположность) свя-
заны с новым пониманием, новой функцией технологии и с новым
к ней отношением.

Современная технология уже не ограничивается тем, что
представляет собой некую совокупность знаний, опыта и навыков
по организации той или иной деятельности. Она не ограничивает-
ся лишь установлением набора и последовательности соответст-
вующих процедур и операций, ориентированных на создание оп-
ределенных видов продукции, материальных устройств или новой
техники. Короче, новых артефактов (арте-)-фактус — искусствен-
но сделанный). Технология становится системой и можно даже
сказать гиперсистемой иерархически построенных сложнейших и
разветвленных знаний об управлении каждым данным процессом
производства или деятельности, о рационализации, модерниза-
ции и постоянной инновации в соответствующей сфере деятельно-
сти. Она включает в себя знания об экономических условиях и о
социально-экономических, культурных и психологических послед-
ствиях данного процесса. Она связывает все эти знания со знания-
ми техническими, знаниями об артефактах, знаниями правовыми
и психологическими, знаниями политическими, знаниями о ры-
ночной конъюнктуре и о человеческом факторе, поскольку все,
что создается, в конечном счете создается человеком и ради че-
ловека. Технология, понимаемая подобным образом, не просто
сливается с наукой, а сама становится наукой. Происходит не прос-
'о онаучивание технологии, но и технологизация науки. Это каса-
ется не только традиционных естественных и технических наук,
чо и наук общественных, гуманитарных. Чтобы представить себе
возможные последствия внедрения новейших технологических

319

процессов, основанных на современной лазерной вычислительной
технике, процессов сверхскоростных, сверхмощных, непрерыв-
ных и требующих предельного напряжения человеческих сил, не-
обходимо учитывать, например, психологию производителя и уп-
равляющего, допустимый уровень физиологических и нервных
нагрузок и т. д. уже на уровне конкурирования и проектирования
подобных технических систем. Для их экономического обоснова-
ния, минимизации негативных и максимизации положительных
последствий приходится создавать невероятно сложные модели
современных технологических процессов. Они позволяют увязы-
вать десятки сложных факторов и сотни различных величин так,
чтобы различные технологические процессы не подавляли друг
друга, а стимулировали общее развитие. Таким образом в форму-
лу, о которой говорилось в начале этого раздела, следует вклю-
чить еще один, и притом важнейший, центральный член — техно-
логию. Благодаря этому она приобретает вид: «наука — техноло-
гия — техника — продукт».

Научно-технический прогресс, перерастая в научно-техноло-
гический, существенно меняет экспозицию во всей системе науч-
ных знаний, влияя и на механизмы развития современной цивили-
зации, а опосредственно и на культуру. Прежде всего это связано
с тем, что система современных наукоемких технологий становит-
ся целиком расчетной, т. е. опирающейся на всеобъемлющее
математическое вычисление.

И прежние технологии, составлявшие важнейший элемент ин-
женерного знания, опирались на расчеты. Строители и инженеры
Древнего Египта, Вавилона, Китая, Индии, Греции и Рима широко
пользовались арифметикой и геометрией при сооружении двор-
цов, храмов, ирригационных сооружений и кораблей. Даже жи-
тели позднекаменного века (как об этом, например, свидетель-
ствуют развалины Стоунхенджа в Англии) умели пользоваться
довольно сложными тригонометрическими и геометрическими
построениями и приборами для проведения астрономических
расчетов. Однако все они ни по уровню сложности, ни по объему
решаемых задач, ни по требующимся скоростям вычислений не
идут ни в какое сравнение с вычислениями, которые требуются
для обеспечения проблем системной увязки и проработки возни-
кающих в современных высоких наукоемких технологиях.

Все это подводит к ясному пониманию того, что переход на
этап научно-технологического прогресса связан с глубинными из-
менениями в деятельности людей. Это в свою очередь ведет к из-
менению в структуре самой современной цивилизации, а также
в общественном сознании и культуре в целом. На этапе научно-
технологического прогресса принципиально меняется и роль на-
учных знаний. Это вплотную подводит нас к вопросу об информа-
тизации общества и его зримых перспективах.

320

3. ИНФОРМАТИЗАЦИЯ,

ИНФОРМАЦИОННАЯ ТЕХНОЛОГИЯ,

ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО

Вспомним теперь, что говорилось в главе XII о типологии ре-
волюций, и особенно об информационной революции, одном из
самых коренных переворотов, охватывающих технологические
процессы, экономические, политические, социокультурные и дру-
гие механизмы общественной жизни. Предшествовавшие ей аг-
рарно-ремесленная и индустриальная революции также порож-
дали глубинные изменения и приводили в конечном счете к смене
цивилизаций. Однако между собственно цивилизационными из-
менениями, порожденными развитием новых технологий и изме-
нениями в культуре, существовал длительный период, насчиты-
вавший столетия и даже иногда тысячелетия, в течение которых
культурные инновации происходили крайне медленно. Человече-
ство успевало к ним приспособиться без значительных социальных
стрессов и потрясений. Информационная революция радикально
отличается от предшествовавших социотехнологических револю-
ций тем, что она одновременно ведет к глубоким переменам и в
производстве, и в социально-экономических структурах, и в ду-
ховно-культурной жизни. Чем же это объясняется?

Дело в том, что в основе современной социотехнологической
революции лежит принципиально новая технология, радикально
отличающаяся от всех предшествующих,— информационная тех-
нология. Ее специфика заключается в том, что с помощью объ-
единяемых ею аппаратных и программных средств могут быть
изменены не только процессы материального производства, но и
процессы интеллектуальной, духовной деятельности. Основу этой
технологии составляют быстродействующие ЭВМ — компьюте-
ры, необходимые для управления ими программы, написанные
на специальных языках программирования, а также чрезвычайно
сложные устройства для хранения, передачи, размножения и пре-
образования информации. Так как высшей формой информации
являются знания, особенно знания научные, то нетрудно понять,
что такая технология может оказывать революционизирующее
воздействие на все формы человеческой деятельности. Информа-
ционная революция, по существу, как раз в том и состоит, что по-
зволяет с помощью современных технологий в значительной ме-
ре автоматизировать, а иногда и полностью заменить роботами
человеческий труд в сфере материального производства, ради-
кально облегчить и интенсифицировать умственную деятельность,
особенно в науке, проектировании и системах управления, а также
радикально преобразовать некоторые виды духовно-художест-
венной деятельности и колоссально ускорить процесс передачи
и поиска всей необходимой информации.

Мы живем в мире, наполненном и даже перенасыщенном ин-
формацией. С помощью передающих информацию устройств

321

управляются космические спутники, новейшие самолеты, автома-
тизированные производства и т. д. Научные учреждения создают
и внедряют информацию. Она необходима для принятия полити-
ческих решений, лежит в основе процессов обучения и образова-
ния, в основе любой творческой деятельности. Разумеется, что
информация, рассматриваемая изолированно, сама по себе не
может произвести коренных изменений в нашей жизни. Но ин-
формация, влияющая на деятельность человека, а через нее и на
окружающий мир, становится гигантской технической, социально-
экономической и культурной силой. Поэтому в современном мире
при прочих равных условиях победит и выиграет историческое со-
ревнование та общественная система, которая сможет произво-
дить больше информации, будет создавать информацию лучшего
качества и сумеет внедрять ее быстрее во все сферы обществен-
ной жизни. Ясно, что сделать это можно не традиционными мето-
дами, возможности которых ограниченны, а лишь с помощью сов-
ременной сверхсложной информационной технологии. Ясно так-
же, что нынешняя бор» ба за социальное и физическое выживание
человека и человечества все в большей степени зависит от уровня
и качества такой технологии. Вследствие этого процесс, в котором
осуществляется ускоренное развитие и внедрение информацион-
ной технологии, а также экспоненциально нарастающий прирост
информации, представляет особый интерес с точки зрения фило-
софского осмысления общества. Данный процесс получил назва-
ние информатизации общества. Информатизация, стало быть,
есть особый социально-исторический процесс, в котором реали-
зуется информационная революция и который ведет к новому со-
стоянию общества. Это новое состояние называется информаци-
онным обществом или информационной цивилизацией.

Еще совсем недавно многие наши философы, экономисты, по-
литологи, социологи, правоведы рассматривали информационное
общество как очередной вымысел буржуазных теоретиков. Это
измышление было необходимо якобы для того, чтобы «замазать»
противоречия между капитализмом и социализмом и объединить,
конвергировать их в рамках единой надклассовой структуры.
Однако такая интерпретация информационного общества оши-
бочна. Существо этого понятия может быть охарактеризовано
следующими несколькими основными признаками:

1. Большинство трудящихся в таком обществе занято в сфере
услуг и производства информации (в 1990 г. в США будет занято
в этой сфере около 80%, а в ФРГ — около 70%).

2. Создается сеть гигантских взаимосвязанных накопителей
знания — общедоступных банков знаний и данных. Доступ к этим
банкам из любой точки страны и для любого гражданина в мини-
мальный интервал времени гарантируется законом и наличием
необходимых технических средств (компьютеров, программ и ин-
тегрированных систем связи). Отметим в этой связи, что в США
имеется около 3500 общедоступных баз и банков знаний и данных,
практически каждый служащий США обеспечен компьютером и

322

микропроцессорными средствами; из 40 миллионов персональ-
ных компьютеров в 1987 г. более половины находилось в личном
или семейном пользовании, так что практически каждый человек
имел возможность бесплатно или за деньги получить практически
любую информацию, кроме военных и государственных секре-
тов, точно оговоренных в соответствующих законодательных ак-
тах. СССР в этом отношении находится ниже черты стратегически
опасного отставания. По количеству компьютеров наше отстава-
ние измеряется несколькими сотнями раз, по вычислительным
мощностям мы отстаем в тысячи и даже десятки тысяч раз, к тому
же в стране на начало 1989 г. практически не было общедоступных
баз знаний и данных, полностью отсутствовала интегрированная
система связи, производилось гораздо меньше научной информа-
ции, чем в странах Запада, что в сочетании с почти полным отсут-
ствием у населения персональных компьютеров и высоким уров-
нем засекреченности делало доступ к новейшей информации
практически невозможным (исключение составляет лишь полити-
ческая информация, доступная благодаря гласности).

3. Наконец, еще один главный отличительный признак инфор-
мационного общества состоит в том, что информация здесь ста-
новится товаром и наряду с информационной технологией зани-
мает ключевое место в экономике страны.

Вряд ли нужно доказывать, что преодоление гигантского от-
ставания нашей страны в области информатизации является вели-
чайшим препятствием на пути перестройки. Без информатизации
общества мы не сумеем повысить его благосостояние, сделать
демократичным, процветающим и открытым, а следовательно, и
привлекательным в глазах большинства населения. Между тем не
следует забывать, что процесс информатизации крайне сложен,
его осуществление потребует большого напряжения сил. Поэтому
данный процесс должен происходить на основе хорошо разрабо-
танной, теоретически обоснованной концепции.

Как уже говорилось, информатизация общества не является
альтернативой развитого капитализма и социализма. Эти противо-
положные социальные системы существовали в рамках индустри-
ального общества, они смогут существовать и развиваться также и
на стадии информационного общества. Вместе с тем процесс
информатизации не только радикально изменяет социальные
структуры, механизмы управления, систему ценностей, но и сам
нуждается для своего успешного развертывания в соответствую-
щих изменениях этих структур и механизмов. Реальная альтерна-
тива, действительно связанная с информатизацией общества, за-
ключается в следующем: либо общество сознательно произведет
необходимые социальные и экономические преобразования для
успешного осуществления информатизации и впоследствии из-
влечет из этого все возможные выгоды, либо процесс информати-
зации будет деформирован, как в свое время у нас были дефор-
мированы коллективизация и индустриализация, а его негативные
последствия намного превысят позитивные. Вот почему перест-

323

ройка, проводящаяся в нашей стране, представляет необходимую
предпосылку развития высшей и особенно информационной тех-
нологий.

Информатизация общества в качестве своей материально-тех-
нической основы имеет компьютеризацию и роботизацию произ-
водства, управления, науки, образования, социальной сферы и
быта. В рамках этого процесса сложилось и быстро раскручивает-
ся особое направление, получившее название искусственный ин-
теллект. Под ним подразумевают обычно два связанных процес-
са: во-первых, создание аппаратных и программных устройств,
стимулирующих интеллектуальную деятельность и способных
решать определенные классы задач, ранее доступные лишь чело-
веку; а во-вторых, разработка теории таких устройств и систем.
На протяжении долгого времени философы, литераторы и спе-
циалисты по искусственному интеллекту оживленно обсуждали
вопрос, не вытеснят ли «мыслящие» компьютеры и роботы чело-
века, не поработят ли его, не выйдут ли из повиновения. Разумеет-
ся, это далеко не простой вопрос, так как, несмотря на все завере-
ния маловеров и скептиков, современные системы искусственного
интеллекта продвинулись довольно далеко. Сейчас компьютеры
обладают большими вычислительными мощностями и гигантски-
ми запасами памяти. Многопроцессорные компьютеры развивают
скорость в несколько триллионов операций в секунду и обладают
памятью, равноценной информации, хранящейся в большой биб-
лиотеке. Они в состоянии доказывать сложные математические
теоремы, играть в шахматы на уровне гроссмейстера, переводить
специализированные профессиональные тексты, вести диалог с
пользователем на естественном языке и т. д. Конечно, все это
еще довольно далеко от полноценной интеллектуальной деятель-
ности современного человека. Однако если вспомнить, что про-
цесс становления и развития человеческого сознания, интеллек-
та начался много миллионов лет назад, а история компьютеров
насчитывает лишь полвека, то следует ожидать, что при сохране-
нии, а тем более увеличении темпов развития компьютеры и авто-
номные роботы к началу следующего века научатся делать
многое такое, что, говоря словами Гамлета, «не снилось нашим
мудрецам».

В условиях интенсивной информации, особенно в условиях
информационного общества, перед человеком встает ряд слож-
нейших психологических, социальных, интеллектуальных и нравст-
венных задач. Ему прежде всего необходимо овладеть информа-
ционной технологией, чтобы с ее помощью форсировать собст-
венное интеллектуальное развитие. Ему, далее, предстоит на-
учиться быстро овладевать новыми знаниями, постоянно повышая
свою квалификацию, и быть готовым к смене профессий и видов
деятельности. Известно, что на первом этапе своего развития
информационная технология часто порождала массовую безра-
ботицу, однако на современном ее витке она порождает больше
рабочих мест, чем уничтожает. При этом возникает острая по-

324

требность в специалистах высшей интеллектуальной квалифика-
ции. Некоторые западные философы и социологи, а также спе-
циалисты по искусственному интеллекту склонны признать, что
постоянный симбиоз человека с интеллектуальным компьютером
(так называемые компьютеры пятого поколения) и автономными
роботами, обладающими цветным стереоскопическим зрением,
понимающими речь и обладающими человекоподобным поведе-
нием, приведет в конечном счете к возникновению человека но-
вого вида — homoinfellecfus или homoinformaticus. Хотя эти
прогнозы и являются в значительной мере утопическими, однако
они все же о многом заставляют задуматься. Естественно, что в
первую очередь речь должна идти об изменении образа жизни и
мировоззрения человека. Самую тяжелую работу в обществе
будущего смогут делать автоматизированные гибкие производ-
ства и роботы. Рутинная интеллектуальная работа также в значи-
тельной мере сможет выполняться компьютерами. На долю чело-
века все больше будет приходиться творческая работа. Хотя в
общем виде человек безусловно существо творческое, но в каж-
дом конкретном случае это далеко не так. Подавляющее боль-
шинство людей на планете вследствие недостаточной образован-
ности и индивидуальной неразвитости не обладает необходимыми
творческими способностями. Для того чтобы избежать в инфор-
мационном обществе эффекта «лишних людей», уже сейчас необ-
ходимо разрабатывать глобальную стратегию использования
информационной технологии в качестве решающего средства ин-
теллектуального развития каждого человека.

Такая технология открывает невиданные возможности для
структурного и технологического обновления производства. При-
менение новейшей информационной технологии в перспективе
может привести к резкому уменьшению аппарата управления, бо-
лее открытому доступу к профессиональной и культурной инфор-
мации, к созданию новых форм индивидуального и семейного
надомного производства — так называемых компьютерных кот-
теджей и электронных деревень. Между тем информатизация
и компьютеризация общества таит в себе и огромные опасности
для человека. Прежде всего речь идет о всеобщем, тотальном
компьютерном контроле за личностью. Информационная техно-
логия может сделать человека совершенно «прозрачным» для
административно-контролирующего аппарата, а это с неизбежно-
стью ведет к разрушению личности и попранию прав человека и
в конечном счете к тоталитаризму. Компьютеризация, не допол-
ненная демократизацией общества, может одновременно с тех-
ническим прогрессом резко уменьшить свободу человека, а сле-
довательно, привести к социальному регрессу. Как видно, сам
процесс компьютеризации, а в известной степени и информати-
зации не является автоматической гарантией всеобщего благопо-
лучия. Решение того, пойдет ли общество по пути информацион-
ной демократии или информационного тоталитаризма, информа-
ционного капитализма или информационного социализма, будет

325

зависеть от сознательного и целенаправленного выбора. Поэтому-
то философский анализ и осознание глубинных процессов и при-
роды информатизации общества и новой информационной циви-
лизации — важнейшая предпосылка исторически значимого,
судьбоносного выбора, перед которым стоит человечество на
пороге нового тысячелетия.

4. СОВРЕМЕННАЯ НАУКА
И НОВЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ

Философия, соприкасаясь с действительностью, не может и
не должна ограничиваться констатацией существующего положе-
ния дел. Будучи по своей природе критической и творческой фор-
мой духовной деятельности, она должна исследовать как причи-
ны, обусловившие данное положение дел, так и тенденции, возни-
кающие в процессе развития. Говоря же о науке, следует со всей
определенностью подчеркнуть, что сложившиеся в ней методы
познания, как универсальные, применяемые во всех формах науч-
ного познания, так и специфические, характерные для определен-
ных дисциплин, являются результатом определенного историче-
ского развития. Они возникли и сложились, когда отдельные
группы ученых, часто независимо друг от друга, решали опреде-
ленные типы задач на протяжении более или менее длительного
времени. Для достижения успеха и взаимопонимания они должны
были выработать общие понятия, согласованную терминологию,
язык научного общения, методы и стандарты исследований, а
также конкретные, применимые к данной области познания кри-
терии научности. Так начали складываться определенные научные
парадигмы (от греч. paradeigma — пример, образец). Теория на-
учных парадигм и ее философское обоснование были выдвинуты
в 60-е гг. нашего столетия американскими историками и филосо-
фами науки Т. Куном и С. Тулминым. Их взгляды резко контрасти-
ровали с пониманием науки, сложившимся у философов-неопо-
зитивистов в первой половине и середине нашего столетия.

Неопозитивисты, а также критические рационалисты (особен-
но в ранний период деятельности К. Поппера) исследовали в ос-
новном строение научных знаний на примере естественных наук,
прежде всего классической физики, теории относительности и
квантовой механики. Отчасти они опирались на анализ механики,
биологии и математики. Теоретические структуры и метод позна-
ния, сложившиеся в этих науках, представлялись им своего рода
познавательным, гносеологическим идеалом. Поэтому они рас-
сматривали принятые в классическом естествознании стандарты,
нормы и критерии научности, а также методы теоретического и
эмпирического исследования как универсальные, всеобщие, при-
менимые всегда и во всех случаях, и с этой точки зрения оцени-
вали все развитие науки во всех странах и во все времена. Каждое
научное достижение и уровень зрелости науки оценивались ими
в зависимости от степени приближения к этому идеалу.

326

Однако к середине нашего века был накоплен огромный, ос-
нованный на историческом изучении науки материал, показывав-
ший, что модель науки, выработанная неопозитивизмом и крити-
ческим рационализмом и учитывавшая лишь ее логическую струк-
туру, но игнорировавшая ее социальный, исторический, языковый
и психологический контекст научной деятельности, не соответст-
вует действительности. Поэтому и была выдвинута новая концеп-
ция — теория научных парадигм, призванная, по мнению ее соз-
дателей, глубже и вернее объяснить структуру научного знания
и вскрыть механизмы и закономерности научной деятельности,
формирования, функционирования и распада научных парадигм.
Поскольку эта точка зрения противопоставляла себя неопозити-
визму, она получила название «постпозитивизм», а лежащая в ее
основе теория познания, учитывавшая социальную обусловлен-
ность и историческое развитие форм научных знаний и методов,
стала называться историко-эволюционной.

Что же представляет собой научная парадигма? Между Т. Ку-
ном и С. Тулминым существуют по этому поводу определенные
разногласия, как, впрочем, и между другими их сторонниками '.
Согласно Куну, парадигмы — это некоторые образцы научной де-
ятельности, включающие деятельность экспериментальную, тео-
ретическую, деятельность по разработке новых методов, прибо-
ров и стандартов научности. Согласно Тулмину, парадигмы — это
основные модели объяснения. Но как бы то ни было, несмотря на
эти не очень существенные различия (поскольку объяснение есть
способ интеллектуальной научной деятельности), главное и об-
щее для всех сторонников концепции научных парадигм состоит
в следующем. Считается, что возникшая в определенных истори-
ческих условиях, благодаря способности объяснять и предсказы-
вать определенные явления лучше, чем все другие системы зна-
ний, данная парадигма группирует вокруг себя определенный
круг ученых, образующих особое научное сообщество. Это сооб-
щество несовместимо с сообществами, придерживающимися
других научных парадигм. Полное торжество новой парадигмы
в общем и целом возможно лишь после того, как вымрут члены
других парадигмальных сообществ. Внутри данного парадигмаль-
ного сообщества устанавливается свой язык, свой набор понятий
и стандартов, неприемлемых и непонятных для сторонников дру-
гих парадигм. Ссылаясь на американского философа У. Куайна
(род. 1908), выдвинувшего тезис о невозможности полного адек-
ватного перевода с одного языка на другой, Кун утверждал, что
взаимопонимание и переход с языка одной парадигмы к языку
другой в полной мере невозможен. Пока парадигма позволяет
успешно решать типичные научные задачи-головоломки и гаран-
тирует получение научных результатов, нет никаких оснований
пересматривать ее, а тем более отказываться от нее. Этот период

Подробнее об этом см.: Критика немарксистских концепций современной
науки. М., 1987.

327

развития науки получил название нормального. Нормальная наука
успешно развивается, эволюционирует, пока не обнаруживаются
так называемые аномальные факты, не поддающиеся объяснению
с помощью теорий и гипотез, сложившихся на основе данной па-
радигмы. Тогда наступает кризис, а затем и научная революция,
вследствие которой ст.;рая парадигма заменяется новой. И весь
процесс может повториться снова.

Теория научных парадигм имела свои сильные и слабые сторо-
ны. Имеет она и своих противников, и своих приверженцев. Не
будет ошибкой сказать, что в определенной мере и для опреде-
ленной исторической стадии формирования наук в европейской
культурной традиции процесс возникновения и смены парадигм,
хотя и не в текой «экстремистской» форме, как полагал Т. Кун,
действительно имел место. Это объяснялось, например, тем, что
в период возникновения естествознания нового времени, а затем
теких общественных наук, как политэкономия, социология, уче-
ным приходилось решать относительно простые наборы взаимо-
связанных заден, и для этого их приходилось как бы выделять,
«вырезать», абстрагировать из реальных природных и обществен-
ных связей, рассматривать до поры до времени изолированно.
Иначе и быть не могло, так как наука еще не располагала навыка-
ми и методами целостного подхода, которые позволили бы все-
сторонне и притом в развитии обсуждать и исследовать целые
комплексы взаимосвязанных структурно и качественно разнород-
ных задач. Поэтому и решение таких изолированных и абстрагиро-
ванных групп задеч, например «чисто» астрономических, «чисто»
механических, <;чисто» химических, приводило к созданию отно-
сительно устойчивых и изолированных парадигм, разделявшихся
членами обособленных научных сообществ, которые представля-
ли собой более иги менее устойчивые социальные группы, осуще-
ствлявшие совместный научный прорыв и державшие совместную
«круговую оборону».

Вместе с тем более широкий взгляд позволяет увидеть и сла-
бые стороны постпозитивистской концепции науки. Уже в XVII и
XVIII вв. делались, правда неудачные, попытки перенести методы
математики, естественных наук в сферу общественного познания,
методы механики — в биологию. И так как методы эти были про-
сты и не учитывали специфической сложности и своеобразия
новых областей применения, то на первый взгляд это как будто бы
подтверждает правильность концепции парадигм. Но лишь на
первый взгляд. В современной науке, накопившей гигантский объ-
ем знаний и сложнейших методов исследования, такие переносы
не только участились, а стали условием дальнейшего научного
познания.

Возьмем хотя бы теорию искусственного интеллекта. Для раз-
работки соответствующих компьютеров, систем памяти и про-
граммных комплексов, обеспечивающих, например, общение
компьютера с человеком на естественном языке, осуществление
компьютерной эксперт !зы болезни, экономических и финансовых

328

проблем, решение сложных логических и математических задач
и обучение человека, необходимо объединить в одном комплек-
се весьма разнородные знания. Среди ни> знания, относящие-
ся к физике, химии, лингвистике, психология, нейрофизиологии,
социологии, логике, философии и т. д. Если бы все эти науки, а
тем более сотни входящих в них реальных научных дисциплин
были закованы в непроницаемые парадигмы, то такое объеди-
нение было бы просто невозможным. В действительности же воз-
никновение теории искусственного интеллекта не пожелание,
а реальный факт. Правда, она делает еще пока первые шаги и
ее история насчитывает несколько более трех десятилетий. Но,
несмотря на это, специалисты по искусственному интеллекту пре-
красно понимают и язык математики, и язык психологии, и про-
блемы лингвистики, и глубинные философские теоретико-позна-
вательные проблемы. Таким образом, новый этап в развитии нау-
ки (а это касается не только теории искусственного интеллекта)
требует нового подхода, новой философской концепции научных
знаний. Ее можно назвать концепцией синтагмы (от греч. syntag-
ma — нечто соединенное). Синтагма представляет собой особую
систему знаний, построенную из разнородных по своему проис-
хождению подсистем, объединяемых для решения определен-
ного комплекса задач, весьма сложных, неоднородных и не под-
дающихся решению на основе какой-либо одной или нескольких
научных дисциплин. Образование синтагм происходит не путем
механического сближения различных дисциплин, а путем выделе-
ния из них определенных блоков результатов, достижений, мето-
дов, которые затем как бы нанизываются на определенный про-
блемный спектр и используются для решения специфического,
нестандартного комплекса задач. Этот комплекс и необходимые
для его решения знания могут получить свое особое название,
например «искусственный интеллект». Но при этом нельзя забы-
вать и упускать из виду, что необходимые для его образования
знания чрезвычайно разнородны и в рамках традиционных подхо-
дов, с точки зрения теории парадигм, никак не могли бы взаимо-
действовать и объединяться вместе, хотя бы уже в силу упоминав-
шихся выше языковой несовместимости, непереводимости. Мы
знаем, что в действительности специалистам по искусственному
интеллекту приходится поневоле понимать различные психологи-
ческие, математические, технико-конструктивные, лингвисти-
ческие и даже социальные проблемы. Чтобы моделировать позна-
ние и интеллектуальную деятельность, они должны знать, что такое
разум, интеллект, мышление, что является критерием понимания
и т. д. Иными словами, оказывается, что пресловутая замкнутость
парадигм сама есть определенное историческое обстоятельство,
порожденное вполне определенными социальными, культурными
и теоретико-познавательными особенностями развития науки β
определенных исторических условиях в системе тех или иных
культур или цивилизаций.

В качестве примеров синтагматических систем знаний можно

329

указать современную экологию, теорию социального управления
и т. д. Каждой из них приходится включать в свой интеллектуаль-
ный оборот весьма разнородные знания, касающиеся атмосферы,
растительного и животного мира, человека, общественного раз-
вития, методов моделирования и математическую теорию управ-
ления и т. д. Можно утверждать, что на современном этапе раз-
вития общества, технологии и науки универсальные методы науч-
ного познания и системь: знаний, складывающиеся как научные
синтагмы, приобретают все большее значение и им, вероятно, бу-
дет принадлежать центральное место в обозримом будущем.
Проблемный метод организации знаний, при котором разнород-
ные знания, методы и сообщества специалистов группируются не
по дисциплинам и окостеневшим парадигмам, а по динамичным,
быстро сменяющимся и преобразующимся синтагмам, станет, по
всей видимости, новой доминирующей формой развития науки.

Глава XVI

Говоря о научно-техническом прогрессе и об информатизации
общества, о глобальных изменениях, о развитии современной нау-
ки, мы рассматривали эти процессы в контексте культуры, создан-
ной человечеством за миллионы лет своего развития. Но что такое
культура? Прежде чем дать развернутое определение культуры,
рассмотрим конкретный пример, который поможет нам наглядно
представить себе это сложное явление, оказывающее существен-
ное влияние на формирование личности человека.

Один североамериканский индеец писал в своих воспомина-
ниях: «Мы начали изучать географию. Этот предмет был для нас
настоящей головоломкой. У наших индейцев было представление,
что земля плоская и четырехугольная, мы усвоили это представле-
ние с детства. Но учительница наша сказала нам, что земля круг-
лая и что она не стоит неподвижно, но все время вращается вокруг
своей оси и что этим и объясняется смена дня и ночи. Земля вра-
щается также и вокруг солнца, поэтому зима сменяется весной,
весна — летом и т. д... Мы никак не могли поверить рассказам
учительницы о том, что земля вращается... И мы думали: как же
это мы можем устоять на ногах, если земля вертится? Если это так,
то нам, наверное, пришлось бы стоять не только на ногах, но и на
голове. Как-то раз к нам в класс пришел астроном и провел бесе-
ду. Он сказал нам, что в следующую среду в 12 часов ночи будет
затмение луны. Нас это очень рассмешило, и мы долго смеялись и
никак не могли успокоиться. И, конечно, не поверили ни одному
слову этих странных рассказов. Тем не менее, когда наступила
среда, нас начало разбирать любопытство и захотелось прове-
рить, правду ли говорил этот человек. Нам даже разрешили не ло-
житься спать в обычное время, чтобы иметь возможность наблю-
дать луну в полночь. И на самом деле произошло затмение луны.
После этого мы стали верить всему, что нам говорили учителя на
уроках географии или астрономии»'.

О чем свидетельствует этот отрывок из воспоминаний ин-
дейца?

Мато Нажин. Мой народ Сиу. М., 1964. С. 123—125.

331

Положение человека в мире и его отношение к миру зависят
от самых различных социальных факторов, в том числе и от куль-
туры. При этом в любую историческую эпоху сосуществует мно-
жество различных культур. Их взаимодействие, взаимопроникно-
вение существенно определяют жизненную позицию человека,
его мировоззрение и мироощущение. Отрывок, приведенный
выше, дает пример столкновения культуры человека, сформиро-
вавшейся в условиях родо-племенной общности, с культурой сов-
ременной цивилизации. Столкновение это выражается в недове-
рии, недоумении, непонимании. В этой связи встают вопросы: что
же такое культура? какова ее структура? какое место она занима-
ет в жизни человека и общества?

1. ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ

Термин «культура» (от лат. cultura — возделывание, обраба-
тывание) издавна применяется для обозначения того, что сделано
человеком. В таком широком смысле данный термин употребля-
ется как синоним общественного, искусственного в противопо-
ложность природному, естественному. Однако этот смысл слиш-
ком широк, расплывчат и потому нуждается в уточнении.

Само это уточнение — достаточно сложное мероприятие.
Ведь в современной научной литературе встречается более 250
определений культуры. Специалисты по теории культуры А. Крё-
бер и К. Клакхон проанализировали свыше ста основных опреде-
лений и сгруппировали их следующим образом '.

1. Описательные определения, восходящие в своей основе к
концепции основоположника культурной антропологии Э. Тейло-
ра. Суть таких определений: культура — это сумма всех видов
деятельности, обычаев, верований; она как сокровищница всего
созданного людьми включает в себя книги, картины и т. п., знание
путей приспособления к социальному и природному окружению,
язык, обычаи, систему этикета, этику, религию, которые складыва-
лись веками.

2. Исторические определения, подчеркивающие роль социаль-
ного наследия и традиций, доставшихся современной эпохе от
предшествовавших этапов развития человечества. К ним примыка-
ют и генетические определения, утверждающие, что культура яв-
ляется результатом исторического развития. В нее входит все то,
что искусственно, что люди произвели и что передается от поко-
ления к поколению — орудия, символы, организации, общая дея-
тельность, взгляды, верования.

3. Нормативные определения, акцентирующие значение при-
нятых правил и норм. Культура — это образ жизни индивида, оп-
ределяемый социальным окружением.

4. Ценностные определения: культура — это материальные и

¹ См. Крёбер А., Клакхон К. Культура: образ концепций и определений.
М., 1964.

332

социальные цен-ности группы людей, их институты, обычаи, реак-
ция поведения.

5. Психологические определения, исходящие из решения че-
ловеком определенных проблем на психологическом уровне.
Здесь культура есть особое приспособление людей к природному
окружению и экономическим потребностям и складывается из
всех результатов такого приспособления.

6. Определения на базе теорий обучения: культура — это по-
ведение, которому человек научился, а не получил в качестве био-
логического наследства.

7. Структурные определения, выделяющие значимость мо-
ментов организации или моделирования. Здесь культура пред-
ставляет собой систему определенных признаков, различным об-
разом связанных между собой. Материальные и нематериальные
культурные признаки, организованные вокруг основных потреб-
ностей, образуют социальные институты, являющиеся ядром (мо-
делью) культуры.

8. Идеологические определения: культура — это поток идей,
переходящих от индивида к индивиду посредством особых дейст-
вий, т. е. с помощью слов или подражаний.

9. Символические определения: культура — это организация
различных феноменов (материальных предметов, действий, идей,
чувств), состоящая в употреблении символов или зависящая от
этого.

Легко заметить, что каждая из перечисленных групп опреде-
лений схватывает какие-то важные черты культуры. Однако в це-
лом, как сложный общественный феномен она ускользает от оп-
ределения. Действительно, культура является результатом пове-
дения людей и деятельности общества, она исторична, включает
идеи, модели и ценности, избирательна, изучаема, основана на
символах, «суперорганична», т. е. не включает биологических
компонентов человека и передается отличными от биологической
наследственности механизмами, она эмоционально воспринима-
ется или отбрасывается индивидами. И все же этот перечень
свойств не дает нам достаточно полного понимания тех сложных
явлений, которые имеются в виду, когда речь заходит о культурах
майя или ацтеков, Древнего Египта или Древней Греции, Киевской
Руси или Новгорода.

Как уже говорилось выше, диалектический материализм рас-
сматривает историю как целесообразную деятельность людей.
Именно этот деятельностный подход и позволяет в самом первом
приближении ответить на вопрос о том, что такое культура. В са-
мом деле, какие образы возникают в нашем сознании, когда мы
думаем о прошлых культурах? Суровые и величественные пира-
миды на фоне пустыни, толпы народа на залитой солнцем площа-
ди перед Акрополем, златоглавые церкви отца русских горо-
дов — Киева, щедро украшенные скульптурой дворцы ацтеков,
трагические фрески Феофана Грека, современные архитектурные
комплексы, индустриальные сооружения и т. д. и т.п. Говоря и

333

размышляя о культуре, мы представляем себе не только продук-
ты человеческой деятельности, но и саму эту деятельность: ка-
менщиков, возводящих пирамиды или строящих Акрополь, совре-
менное автоматизированное производство с его высокой техниче-
ской культурой. Мы говорим о культуре ремесленного производ-
ства, о культуре сельского хозяйства, о новой культуре, связанной
с автоматизацией и роботизацией промышленности, земледелия
и управления. Понятно, что деятельность, осуществляемая с по-
мощью каменного молотка или обычной пилы, существенно отли-
чается от деятельности промышленного рабочего, налаживающе-
го автоматическую линию, включающую в себя станки с програм-
мным управлением, или от деятельности оператора, управляю-
щего с помощью ЭВМ погрузочно-разгрузочными работами на
гигантском железнодорожном узле.

В соответствии со сказанным мы будем рассматривать культу-
ру как совокупность всех видов преобразовательной деятельно-
сти человека и общества, а также результатов этой деятельности,
воплотившихся в материальных и духовных ценностях. Чтобы
уточнить содержание этого определения, необходимо остано-
виться на характеристике входящих в него понятий и категорий.

Прежде всего, что такое ценности? Под ценностями понимают-
ся материальные и идеальные объекты, способные удовлетворять
какие-либо потребности человека, класса, общества, служить их
интересам и целям. Мир ценностей многообразен, он включает в
себя природные, технико-экономические, социально-политичес-
кие отношения, этические, эстетические, научные системы. Все
перечисленное — это важнейшие компоненты любой культуры.

Ценности историчны, их набор и функции различны на разных
конкретных этапах развития общества. Например, в современном
мире одно из первых мест занимают научные ценности. Но было
время (первобытное общество), когда наука даже не существова-
ла и, следовательно, не существовали и ее ценности. В эпоху сред-
невековья, когда господствовало религиозное мировоззрение,
высшими ценностями считались божественное откровение и дог-
мы священного писания, научные же трактаты объявлялись опас-
ными для общества, а их авторов порой даже сжигали на кострах
инквизиции.

Итак, системы ценностей историчны и, как правило, иерархич-
ны. Один из высших уровней любой такой иерархии занимают
ценности общечеловеческие, например объекты природы, эле-
ментарные нормы нравственности, произведения великих худож-
ников и пр. Тем не менее в классовом обществе большая часть
ценностей носит классовый характер. При этом то, что оценивает-
ся положительно одним классом, нередко враждебно восприни-
мается другим и наоборот. Это значит, что мир ценностей нужно
рассматривать всегда конкретно, а не абстрактно, нужно помнить
об исторических границах тех или иных ценностных объектов.

Подчеркивая разницу между материальными и духовными
ценностями, многие исследователи разграничивают материаль-

334

ную и духовную культуры. Под материальной культурой понима-
ется совокупность материальных благ, средств и форм их произ-
водства и способов овладения ими. Духовную культуру определя-
ют как совокупность всех знаний, форм мышления, сфер идеоло-
гии (философия, этика, право, политика, религия, искусство, нау-
ка) и способов деятельности по созданию духовных ценностей.

В этом разграничении есть рациональное зерно, но его нельзя
абсолютизировать. Здесь всегда надо помнить об относительнос-
ти границ материальной и духовной культур. Возможно даже, что
точнее говорить о материальных и духовных сторонах единого
феномена культуры. В самом деле, станок материален, он состоит
из стальных, латунных, медных и прочих деталей, но он был бы
только грудой металлолома, если бы в нем не были воплощены
мысль конструктора, таланты, навыки, способности рабочих, изго-
товивших его. Без всего этого он не предмет культуры.

Наконец, обратим внимание еще на один очень важный мо-
мент — на социальный характер культуры. Культура — это неотъ-
емлемая сторона жизни общества, она неотделима от человека
как социального существа. Не может быть общества без культуры,
как и культуры без общества. Поэтому то обыденное понимание
культуры, с которым мы часто сталкиваемся, когда говорим:
«Это некультурный человек, ему неведомо, что такое культу-
ра»,— неверно с философской точки зрения. Говоря так, мы
обычно имеем в виду, что человек, о котором идет речь, плохо
воспитан или недостаточно образован. Однако с философской
точки зрения человек всегда культурен, ибо он есть социальное
существо, а общества без культуры не существует. Как бы ни было
слабо развито то или иное общество, оно всегда создает соответ-
ствующую культуру, т. е. совокупность материальных и духовных
ценностей и способов их производства. Другое дело, что степень
развитости культуры может быть различной — сильной или сла-
бой, высокой или низкой. Эта степень зависит от конкретного эта-
па исторического развития общества, от условий, в которых разви-
вается человечество, от возможностей, которыми оно располага-
ет. Но здесь мы переходим уже к группе вопросов о типологии
культур и закономерностях их развития.

2. ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУР

Как в определениях самого феномена культуры, так и в клас-
сификациях различных культур и выявлении закономерностей их
развития сегодня имеет место значительный разнобой. Одни
культурологи понимают культуру в основном как плод духовного
творчества людей и потому сводят ее к культуре духовной. Дру-
гие же, опираясь на сложившиеся в антропологии и этнографии
традиции, включают в понятие культуры все стороны жизни обще-
ства, кроме тех, которые совершенно выходят за рамки созна-
тельной деятельности (например, плотность населения). Но что
такое типология (классификация)?

335

Под типологией в современной научной литературе понимает-
ся метод расчленения систем изучаемых объектов и их группи-
ровки с помощью обобщенной модели (типа). Данный метод
используется в целях сравнительного изучения существенных
признаков, связей, функций, отношений, уровней организации
объектов. Как он реализуется в современной буржуазной социо-
логии, с одной стороны, и теории материалистического понимания
истории — с другой?

Ответить на вопрос о том, по каким закономерностям развива-
ется культура, нелегко. В западной социологии существует по
крайней мере три альтернативных теории культуры. Это пользо-
вавшаяся большой популярностью в XIX в. теория однолинейной
эволюции, утверждающая, что все общества проходят одни и те
же стадии культурного развития; теория культурного релятивиз-
ма, исходящая из положения о том, что пути развития отдельных
культур уникальны, и потому настаивающая на необходимости
изучать прежде всего их индивидуальные черты; теория много-
линейной эволюции, допускающая, что, хотя некоторые типы
культур могут развиваться в сходных условиях близкими путями,
регулярная последовательность всех известных культур устанав-
ливается лишь в очень незначительной степени и только для огра-
ниченного множества культурных компонентов.

Предлагая свои варианты теорий культурного развития, запад-
ные культурологи прямо или скрыто полемизируют с марксист-
ским пониманием истории. Возьмем, к примеру, широко распро-
страненную концепцию многофакторного развития культуры. Ее
сторонники считают, что культура складывается из многих компо-
нентов, что все они в равной степени участвуют в культурной эво-
люции и что среди них нельзя выделить какой-либо ведущий, оп-
ределяющий. Так, французские культурологи-структуралисты
отрицают, что, скажем, экономика может служить определяю-
щим фактором развития общества и, следовательно, культуры.
По их мнению, для каждого общества характерен скорее свой
особый детерминизм, обусловливаемый культурой общества и
лежащим в ее основе структурообразующим элементом, вроде
шпенглеровской «души культуры». Развитие культуры можно по-
нять с этой точки зрения, не выделяя ее отдельные компоненты, а
рассматривая действие общей их системы со структурой, не зави-
сящей от специфики многообразных составляющих. Но почему ни
один отдельно взятый фактор, в том числе и экономика, не может
определить «стиль эпохи» (с которым указанные культурологи
связывают культуру)? Дело в том, как считает Себа, что надстрой-
ка и потому «стиль эпохи» могут изменяться при неизменяющем-
ся экономическом базисе. В разные эпохи определяющими могут
оказываться разные факторы. Наиболее существенно при этом
мироощущение человека — ощущает ли он себя в первую оче-
редь как христианин или как член какого-то коллектива, общества.
Сравним теперь эту довольно типичную немарксистскую кон-
цепцию с марксистским учением о развитии общества. Это учение

336

обосновывает определяющую роль материального производства
для жизни общества, но определяющую лишь в конечном счете
и ни в коей мере не отменяет воздействия на культуру иных эле-
ментов социальной структуры. Себа же, полагая мироощущение
человека наиболее существенным фактором развития культуры,
не утруждает себя разработкой системы аргументов в пользу это-
го своего положения. Человек просто ощущает себя христиани-
ном или членом какого-либо коллектива, и этого достаточно, что-
бы определить «стиль эпохи». Но ведь вопрос в том и заключает-
ся, почему человек ощущает себя так или иначе. Почему европеец
эпохи средневековья считал себя христианином, а первобытный
человек ощущал свое родство с его племенем, скажем, «Одно-
ухого волка» или «Вороны»? Да потому, что именно социокультур-
ная структура феодализма определяла выход религии на первый
план в системе ценностей средневекового европейского общест-
ва, а коллективизм первобытного племени был обусловлен в
конечном счете особенностями племенной экономики.

Некоторые культурологи, подчеркивая уникальность и непов-
торимость каждой культуры, считали, что ее законы могут быть
поняты не рационально, исходя, скажем, из механистической при-
чинности, а только иррационально, посредством мистического
проникновения в их божественную первопричину. Спрашивается,
однако, зачем же исходить из механистической причинности, если
эта точка зрения давно устарела. И как доказать, что существует
некая божественная первопричина культуры?

В 1944 г. американский культуролог А. Крёбер поставил перед
собой задачу выявить те пути, по которым различные общества
шли к высшей ступени развития своей культуры. В результате про-
веденного на большом фактическом материале исследования он
пришел к выводу, что в основе каждой культуры лежит некая мо-
дель, которая, изменяясь, вбирает в себя только то, что соответст-
вует ее характеру и особенностям. С течением времени возмож-
ности модели исчерпываются и она уже не может оказывать влия-
ния на новые области и отрасли человеческой деятельности. Тогда
прогресс культуры сменяется стадией повторения старого, рег-
ресса, упадка и устаревшая модель культуры в конечном счете
погибает. «Смерть культуры» не означает ее полного исчезнове-
ния — ведь старая модель сменяется новой, вызревавшей в лоне
старой культуры.

Исследование Крёбера содержит немало интересных наблю-
дений, однако не дает ответа на самые главные вопросы. Напри-
мер, Крёбер затрудняется в решении проблемы закономерного
возникновения основной модели культуры той или иной конкрет-
ной исторической эпохи. Без ответа остаются и вопросы о причи-
нах долговременности модели культуры, смены стадий в ее раз-
витии. В общем, можно сказать, что в этой концепции закономер-
ности развития культуры отходят на второй план и не раскрыва-
ются.

Ряд исследователей (Ф, Нортроп, П. Сорокин и др.) предпри-

337

няли попытки установить закономерности, лежащие в основе воз-
никновения и развития тех или иных типов культуры, а также
вскрыть главный элемент, который определяет данный тип, неза-
висимо от того, является ли он уникальным или же в той или иной
степени присущ различным культурам. Так, Ф. Нортроп положил
в основу своей попытки методологический принцип, в соответст-
вии с которым тип культуры определяется присущими ей форма-
ми и способами познания — именно они диктуют всю организа-
цию опыта, норм, идеалов, идей, доминирующих в данном обще-
стве. Это позволило различить два типа культур — восточные и
западные. Первые характеризуются интуитивным, эмоциональ-
ным, непосредственным восприятием мира, вторые — интеллек-
туализмом, познанием в форме теоретических концепций. Пер-
вый тип культуры создает нетехнические цивилизации с их опи-
сательными науками и импрессионистским искусством. Время
в таких цивилизациях воспринимается как нечто конкретное, ко-
нечное, как замкнутый цикл, в который включаются и природа, и
качественно не отличающаяся от нее история. Поэтому-то в вос-
точных культурах популярны концепции переселения душ и выс-
шего блага как слияния с природой. Подход к социальным явле-
ниям с точки зрения непосредственного наблюдения ведет здесь
к заключению, что, раз индивид рождается в семье, она возвыша-
ется над индивидом. Семейные отношения переносятся и на
общество в целом, в результате чего складывается иерархия со-
циальных статусов, которую венчает обожествляемая личность
монарха, императора, деспота. Второй тип культуры создает
технические цивилизации с их концепциями равенства людей,
равных возможностей, однаковых норм, с развитой этикой и де-
мократией. Искусство технических цивилизаций основано на
геометрических формах и перспективе. Базу для их развития
заложили древние греки, открывшие логическую дедукцию как
новый метод познания, а также европейцы нового времени, на-
чиная с Галилея и Ньютона.

И в этой концепции есть меткие наблюдения отдельных важ-
ных особенностей развития культуры. Интересно то, что, чем
дальше в прошлое забирается Нортроп, тем больше у него вер-
ных замечаний. Но и здесь основные вопросы остаются без ответа.
Чем вызваны к жизни различные формы и способы познания ми-
ра? Не особенностями ли материального производства и склады-
вающихся на его основе социальных организаций восточных и за-
падных обществ?

П. Сорокин в свою очередь выделяет три основных типа куль-
тур: идеальный, чувственный и идеалистический. Первый тип ос-
новывается на системе понятий, касающихся внемирового, сверх-
чувственного, неизменного абсолюта, поэтому цели и потребнос-
ти таких культур в основном духовные. Второй тип признает един-
ственной реальностью вечно изменчивый материальный мир, и
потому цели и потребности его культур чисто физические. Нако-
нец, третий тип синтезирует идеальное и чувственное на равных

338

основаниях. Строго говоря, это вовсе и не типы, а стадии развития
культуры, следующие друг за другом. Так, возникшая в рамках
античного мира идеальная культура сохраняется до XIII в., а за-
тем уступает свое место идеалистической культуре (XIV—
XVI вв.), которую, в свою очередь, сменяет чувственная культура,
достигающая расцвета в XIX в. и приходящая в упадок в XX в.

П. Сорокин объясняет развитие культур механизмом смены
лежащих в их основе истин. Ни одна из культур не может быть веч-
ной, потому что ни одна из систем истин не является абсолютной.
С развитием и укреплением данной культуры ее истины подавля-
ют истины других систем, также имеющие право на существова-
ние. Из-за этого господствующая система истин перестает удов-
летворять запросы людей, служить основой их культурной и со-
циальной жизни, она погибает, а ей на смену приходит новая, бо-
лее жизнеспособная система. В изложенной концепции интересна
мысль о закономерном характере развития культуры. Однако
вновь не решены центральные вопросы о причинах возникновения
и смены тех или иных систем истин, лежащих в основе конкретных
типов и фаз развития культур.

Мы вкратце изложили суть нескольких теорий развития куль-
туры, предлагаемых и разрабатываемых в XX в. буржуазными со-
циологами и культурологами. Бросаются в глаза обилие концеп-
ций, отдельные интересные догадки и наблюдения, но вместе с
этим и произвольность исходных принципов, их взаимная проти-
воречивость.

Марксистское понимание истории вскрывает прежде всего ма-
териальные, объективные закономерности развития этого важно-
го социального феномена. Оно позволяет решить сложную пробле-
му типологии культуры. Для этого используется концепция смены
общественно-экономических формаций. Каждая такая формация
порождает особый тип культуры со своей системой материальных
и духовных ценностей и способов деятельности для их создания.
Сравнивая этот подход с вышеизложенными, легко заметить, что
он в отличие от них кладет в основу классификации типов культу-
ры объективные критерии, и потому эта классификация перестает
быть произволом исследователей.

Общую схему исторических типов культуры можно предста-
вить следующим образом: первобытная культура, культура рабо-
владельческого строя, культура азиатского деспотического обще-
ства, культура феодального общества, культура капиталистичес-
кого общества, социалистическая культура. Каждая общественно-
экономическая формация, являясь качественно своеобразным
историческим этапом в процессе поступательного развития обще-
ства, создает свой тип культуры, свою специфическую, т. е. только
ей присущую, совокупность материальных и духовных ценностей
и способов деятельности для их создания.

Поскольку ни одна общественно-экономическая формация,
кроме исторически самой первой — первобытнообщинной, ни-
когда не существовала «в чистом виде», как единственная, а долж-

339

на была делить место под солнцем с другой или другими такими
формациями, постольку мы всегда наблюдаем в истории столк-
новение культур различных типов, их борьбу, их взаимовлияние
и даже взаимопроникновение. Так что действительный историче-
ский процесс развития мировой культуры значительно сложнее,
нежели его представляют однолинейная и многолинейная кон-
цепции или теория культурного релятивизма. Материалистическое
понимание истории указывает только общие принципы развития
культуры, предполагая при этом, что анализ каждого конкретного
ее исторического типа на основе установленных закономерностей
всегда должен проводиться заново.

Охарактеризуем кратко основные типы культуры.

Первобытная культура возникла вместе с выделением челове-
ка из царства животных и просуществовала до смены первобытно-
общинной формации классовым обществом, которая происходи-
ла в различных регионах в разное время (от IV тысячелетия до
н. э. в Древнем Египте до I тысячелетия до н. э. в Древней Греции).
В ту эпоху орудия труда были примитивными и малопроизводи-
тельными, и потому люди, чтобы противостоять могучим силам
природы, должны были трудиться сообща. Все это обусловило
становление довольно прочных коллективистских традиций в су-
ществовавших социальных группах. Письменность была еще неиз-
вестна, и потому о первобытной культуре мы можем судить толь-
ко по археологическим останкам и этнографическим параллелям,
которые культурологи проводят при описании жизни народов,
в силу конкретных исторических обстоятельств отставших в своем
социально-экономическом развитии.

В рамках первобытной культуры складываются и развиваются
нравственные нормы и сама мораль как исторически первая фор-
ма общественного сознания. Формируются магические и мифо-
логические воззрения, на базе которых на поздних стадиях перво-
бытнообщинной формации возникают искусство и религия. Хотя
первобытные люди накапливают большой жизненный опыт (хоро-
шее знание местной топографии, привычек животных — главных
объектов охоты, свойств материалов, из которых изготавливаются
орудия труда и предметы утвари и пр.), у них еще нет науки как
формы познания мира, так как не достигается разделения умст-
венного и физического труда. В силу отсутствия классового деле-
ния первобытное общество не знало и таких форм общественного
сознания, как политика и право. Коллективизм был не только силь-
ной, но и слабой стороной первобытнообщинной формации, ибо
личность еще не выделилась из коллектива, была слита с ним и
не могла раскрыть всех своих творческих возможностей. В об-
щем, можно сказать, что величайшим достижением первобытного
общества было формирование самого человека, его выделение
из царства животных, что придало мощный начальный импульс
всему развитию мировой культуры.

Историки давно уже спорят, как понимать культуру раннеклас-
сового общества, которая охватывает Древнее Перу (инки), Древ-

340

нюю Мексику (майя и ацтеки), Месопотамию, Древний Египет,
Древний Китай, Древнюю Индию и ряд прилегающих к ним обла-
стей. Соответствует ли она особой самостоятельной общественно-
экономической формации или же только переходному этапу раз-
вития общества от первобытнообщинного строя к рабовладению
либо феодализму. Общим для этого этапа является доминирова-
ние «азиатского» («восточного») способа производства, наложив-
шего серьезный отпечаток на все стороны жизни общества. Ука-
занный способ производства характеризуется сравнительно высо-
ким уровнем развития производительных сил, когда сооружаются
сложные ирригационные системы, появляются города, создаются
величественные архитектурные сооружения. Величайшим куль-
турным достижением этой эпохи является возникновение и разви-
тие письменности, что позволяет одному поколению передать
свой опыт другому з большей полноте, нежели это возможно в
условиях только устной речи. В ряде центров складывается новая
форма общественного сознания — философия. Появляются госу-
дарственность и первые законодательные кодексы. Большие успе-
хи делает искусство, формируются начальные элементы научных
знаний. В то же время медленное экономическое развитие обус-
ловливает традиционный застой во всех областях культуры —
проходят столетия, а жизнь воспринимается как неизменная, за-
стывшая, стоящая на одном месте.

Культура сложившегося рабовладельческого общества отли-
чается гораздо большим динамизмом. Эксплуатация огромных
масс рабов, повлекшая за собой значительный рост прибавочного
продукта, дает возможность ряду представителей класса рабо-
владельцев сосредоточиться на создании духовных ценностей, на
осмыслении важнейших закономерностей природы, общества и
мышления. Крупные достиж«ния характерны здесь для многих
областей культуры — этики, права, политики, искусства, филосо-
фии, нвукя. впервые появляются трагедия, драма, поэзия и худо-
жественная проза как самостоятельные виды эстетического отра-
жения действительности. Формируется научная методология,
познанные закономерности окружающего мира обосновываются
с помощью тщательно разработанной и логически обоснованной
системы доказательств. Конечно, начатки научных знаний (форму-
лы для вычисления площадей геометрических фигур, высоты
предметов, недоступных непосредственному измерению, астро-
номические сведения и т. д.) мы находим и в культуре раннеклас-
совых обществ. Но здесь это только начатки, знания не доказыва-
ются, а просто декларируются в качестве откровений богов, рас-
сматриваются как сокровенная мудрость, доступная лишь избран-
ному кругу лиц. Если в прошлые исторические эпохи личность бы-
ла растворена в первобытном коллективе или в общине, то при
рабовладельческом строе она (разумеется, личность свободного
человека, а не раба) получает большие возможности для всесто-
роннего развития и становится предметом философских размыш-
лений (софисты, Сократ, А- стотель). Характерно также то, что

341

религия, выполняя свои социальные функции, находится под кон-
тролем государства. Восхищаясь достижениями этой эпохи, не
следует забывать о том, что из творческой деятельности в сфере
духовной культуры почти полностью были исключены рабы, т. е.
весьма значительная часть населения рабовладельческого обще-
ства.

В эпоху феодализма культура базируется на натуральном хо-
зяйстве, которому было свойственно простое воспроизводство,
тесное соединение работника со средствами производства, ори-
ентация на самоудовлетворение основных потребностей, связь
индивида с группой и относительная неотделимость его от при-
родной среды. Эти особенности способа производства опираются
на освященные временем традиции, для духовной культуры в
данный период характерно недоверие ко всему новому. Главенст-
вующее положение в культуре заняла религия, подчинившая себе
все остальные формы общественного сознания. Материалистиче-
ская философия, научные знания развиваются здесь подспудно,
идут на различные компромиссы с религиозным мировоззрени-
ем. Идеологи буржуазии, долгое время боровшейся с феодализ-
мом, нередко представляют культуру феодального общества как
нечто унылое, серое, однообразное, как застой или даже шаг
назад в развитии мировой культуры. Это стереотипное представ-
ление получило широкое распространение, но тем не менее оно
не соответствует действительному положению дел. Хотя религия,
конечно, наложила суровый аскетический отпечаток на развитие
искусства, в эту эпоху были достигнуты большие успехи, напри-
мер, в области архитектуры — сегодня мы любуемся не только
готическими соборами, но и целыми ансамблями средневековых
городов. Верно, что в феодальном обществе культивировался
скучноватый для современного человека литературный жанр «жи-
тие святых», но здесь же сформировалась искрометная поэзия
вагантов — бродячих студентов. Вот один из ее образчиков: «Рим
и всех, и каждого грабит безобразно; пресвятая курия — это ры-
нок грязный!» Вспомним, наконец, что в рамках феодального об-
щества возникли первые университеты. Так что оценку культуры
феодального общества следует давать только на базе всесторон-
него анализа всего, что было в то время создано.

Культура капиталистического общества во многих своих чертах
формируется в эпоху Возрождения, В это время происходит
бурная ломка общественных отношений и основ мировоззрения
феодализма. Культура активно приобретает светский характер,
человек рассматривается многими мыслителями как равное богу
существо. Позднее, в эпоху Просвещения, наиболее радикальные
буржуазные мыслители попытаются отвергнуть и саму концепцию
бога. Эпоха Возрождения была временем титанов, оставивших
глубокий след в развитии различных областей культуры. Доста-
точно вспомнить только имена Леонардо да Винчи, Микеландже-
ло, Рафаэля, Сервантеса, Шекспира, Эразма Роттердамского.
В то же время именно в эту эпоху формируется и такой общест-

342

венный феномен, который позднее будут называть буржуазным
индивидуализмом.

В буржуазной культуре быстро создается мощная материаль-
но-техническая база, впервые в истории человечества складывает-
ся высокомеханизированная промышленная индустрия, требую-
щая интенсивного развития всех естественных наук. Революцион-
ные акции, вызвавшие к жизни капиталистическое общество, и по-
следовавшие за ними острые классовые конфликты между бур-
жуазией и пролетариатом движут развитием государственности,
политических, правовых и философских знаний. Религия и цер-
ковь в силу своих традиционных связей с устоями феодализма на
первых порах попадают в трудное положение, но в конце концов
они приспосабливаются к новым условиям и устанавливают до-
вольно сердечные отношения с власть имущими. Большие мате-
риальные возможности, распространение образования, которого
требует современное производство, необходимость в манипули-
ровании общественным сознанием в интересах крупного капита-
ла, сталкивающегося с оппозицией со стороны пролетариата, вы-
зывают к жизни небывалый размах в развитии средств массовой
информации и коммуникации. Если в прошлом были заметны эт-
нические различия в рамках той или иной культуры, то при капита-
лизме формируется новая социально-этническая общность —
нация. Это накладывает свой отпечаток на развитие культуры,
приобретающей теперь сильное национальное своеобразие.

Культура социалистического общества, свободного от дефор-
маций, наследует материальные и духовные ценности всех пред-
шествующих исторических типов культур. Впервые в истории че-
ловечества все культурные достижения и блага становятся досто-
янием трудящихся. Процесс социалистического преобразования
общества органически включает в себя культурную революцию—
качественное изменение способов производства, распределения
и потребления ценностей культуры. В эксплуататорских общест-
венно-экономических формациях трудящиеся производили все
материальные блага. Сложнее обстояло дело с созданием духов-
ных ценностей различными социальными группами и классами.
В. И. Ленин, анализируя культуру буржуазного общества, говорил
о том, что в ней по существу имеются две культуры: одна, созда-
ваемая широкими народными массами, другая — культура пред-
ставителей эксплуататорских классов. Поэтому совершенно не-
верно представлять дело упрощенно, будто бы лишь представи-
тели господствующих классов и обслуживавшая их интеллигенция
являются творцами всех духовных культурных ценностей. Более
того, наиболее передовые представители всякой культуры, такие,
как писатели Сервантес, Пушкин, Толстой, художники эпохи Воз-
рождения или Репин, Серов, Суриков, композиторы Глинка, Вер-
ди, Чайковский, Мусоргский, Даргомыжский и другие, в своих луч-
ших произведениях отражали народную жизнь и глубинные чая-
ния трудящихся. Сами же представители широчайших слоев раз-
личных эксплуатируемых классов были не только создателями

343

всех материальных ценностей. Они создавали и народную основу
художественного творчества: мифы, фольклор, героический эпос,
произведения художественного ремесла, народного зодчества и
т. д. Но при этом лучшие образцы культуры в целом становились
достоянием господствующих классов, и в этом заключалась вели-
чайшая историческая несправедливость, ликвидированная в ходе
социалистического преобразования общества и неразрывно свя-
занной с ним культурной революции. Она поставила перед собой
задачу преодолеть веками складывавшееся положение, при кото-
ром трудящиеся массы были фактически исключены из творчес-
кого процесса создания духовных ценностей. Ее целью является
не просто ликвидация неграмотности или повышение культурного
уровня трудящихся, а создание таких условий, при которых каж-
дый человек в меру своих способностей мог бы стать творцом, со-
зидателем культурных ценностей. В результате глубоких социаль-
ных преобразований в социалистическом обществе начинается
расцвет во всех областях культуры.

Таким образом, теория общественно-экономических форма-
ций позволяет уловить общую логику развития мировой культу-
ры, понять причины смены одних типов культуры другими, вы-
явить сложные взаимоотношения между ними.

3. ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ

Когда западные культурологи (П. Сорокин, А. Тойнби) рассуж-
дают о движущих силах культуры, они выделяют в качестве ее ак-
тивного элемента, как правило, «интеллектуальную элиту». Выра-
зители идеологии мелкой буржуазии (Н. Михайловский и др.) го-
ворили о «героической личности». Если в буржуазной социологии
и поднимался вопрос о творчестве масс, то речь шла либо о не-
уловимой «народной душе» (В. Вундт), либо о «коллективных
представлениях» (Э. Дюркгейм). С одной стороны, мы знаем, что
в классово-антагонистических формациях способы производства
духовных ценностей таковы, что трудящиеся массы фактически
исключаются из этого производства. С другой стороны, выдаю-
щихся деятелей культуры мы знаем, как правило, по именам. Мы
безошибочно называем создателей «Илиады» и «Одиссеи», «Вой-
ны и мира», «Саги о Форсайтах», соборов святого Петра в Риме и
Василия Блаженного в Москве, «Сикстинской мадонны», «Гибели
Помпеи», «Ночного дозора», «Героической симфонии», трагедии
и оперы «Фауст» и т. д. Даже если имена создателей нам неизве-
стны, как, например, в случаях «Песни о Роланде» или «Слова о
полку Игореве», мы все равно глубоко убеждены в том, что за
этими творениями искусства стоят высокоодаренные мастера сло-
ва, имена которых до нас не дошли.

Казалось бы, все ясно — культуру создают отдельные личнос-
ти. Однако не будем торопиться с этим выводом. Ведь когда мы
говорим о культуре, мы имеем в виду не только произведения
искусства, а всю совокупность материальных и духовных ценнос-

344

тей и способов деятельности по их созданию. Этот момент весьма
существен — он меняет всю постановку проблемы движущих сил
культуры. Чтобы ее изучить, начнем с вопроса: кто действитель-
ный творец материальных ценностей, являющихся остовом, кар-
касом любой культуры? Прежде всего та часть общества, которая
с помощью своих трудовых навыков приводит в действие средст-
ва производства, т. е. трудящиеся массы. Определим основные
аспекты участия трудящихся масс в развитии культуры.

Трудящиеся составляют главный элемент производительных
сил. Только благодаря их трудовой деятельности человечество
может существовать и нормально функционировать. Если они
прекратят свою деятельность по созданию материальных ценнос-
тей, начнется социальная деградация. Итак, именно трудящиеся
массы любой исторической эпохи и при любом политическом ре-
жиме играют решающую роль в создании материальных культур-
ных ценностей. Эта их роль постоянна, непрерывна.

Как показывает исторический опыт, когда народные массы ак-
тивно участвуют в социальных революциях, происходят стреми-
тельные и глубокие социальные преобразования, ускоряется ход
исторического процесса и развитие мировой культуры. Эта сторо-
на решающей роли трудящихся масс носит, однако, прерывистый,
скачкообразный характер. Периоды бурной социальной актив-
ности масс сменяются периодами их социальной пассивности.
Причины такой смены коренятся не в какой-то мифической «на-
родной душе», а в объективных социально-экономических усло-
виях. Но и в том, и в другом случае (активности и пассивности)
трудящиеся массы играют решающую роль в истории: своей ак-
тивностью они ускоряют ее ход, своей пассивностью — замедля-
ют темпы ее развития. Это очень важно отметить, так как в обыч-
ном словоупотреблении «решающая роль» понимается только
как позитивное влияние на что-либо. В действительности же мас-
сы оказывают решающее воздействие на ход развития истории и
мировой культуры как своей силой, так и своей слабостью. И соци-
альная сила, и социальная слабость трудящихся масс всегда долж-
ны приниматься во внимание при оценке того или иного конкрет-
ного этапа в развитии мировой культуры, особенно в рамках клас-
сово-антагонистических общественно-экономических формаций.

Решающая роль трудящихся масс проявляется и в развитии
духовной культуры. Здесь можно выделить ряд важных момен-
тов. Несмотря на то что большинство духовных ценностей было
создано профессиональными творцами (архитекторами, худож-
никами, скульпторами, писателями, поэтами, учеными, изобрета-
телями и т. д.), следует помнить, что трудящиеся массы, создавая
материальные ценности, обеспечивали их существование и тем са-
мым давали им возможность для занятий духовным творчеством.
Своим трудом они в конечном счете определяли состояние ма-
териального производства и общественных отношений конкрет-
ной исторической эпохи, что в свою очередь оказывало воздейст-
вие на формирование духовных ценностей. Важно и то, что осво-

345

бодительная борьба народных масс и их созидательная деятель-
ность были объектом, который отражался в ценностях духовной
культуры. Наконец, трудящиеся массы непосредственно творят
духовные ценности, создавая язык и фольклор, которые становят-
ся неиссякаемым источником для творческой деятельности про-
фессиональных творцов духовных ценностей.

Итак, народные массы играют решающую роль в развитии ми-
ровой культуры. Марксистская теория культуры позволяет кон-
кретизировать эту роль, довольно точно указать, в чем именно и
как она проявляется. Ну а как же быть с личностью? Если решаю-
щая роль принадлежит массам, то значит ли это, что личности от-
водится место где-то «на задворках истории»? Нет, не значит.

Значительная часть духовных ценностей создается профессио-
нальными творцами. Да и в области материальной культуры твор-
ческой личности принадлежит многое. Сколь бы ни были искусны
резчики по камню и строители, но если бы не архитектурный
гений Донато Браманте, мы не имели бы такого величественного
сооружения, как собор святого Петра в Риме. Вошел в века, как
писал В. Маяковский, «водопровод, еще сработанный рабами Ри-
ма», но ведь и он был спроектирован древними римскими архи-
текторами, хорошо знавшими свое дело. Как видим, творческая
личность играет весьма заметную роль в развитии культуры.
И марксистско-ленинская теория культуры, утверждая активность
личности, определяет характер, формы и пределы ее воздействия
на развитие культуры и ход истории так же, как она конкретизиру-
ет тезис и о решающей роли народных масс в культурном творче-
стве.

Важен следующий факт. Прежде чем личность сможет начать
активные действия, она должна сформироваться в обществе, впи-
сать себя в коллективный опыт человечества. Это влияние общест-
ва на личность характеризуется множеством обстоятельств. От-
метим только некоторые из них. Во-первых, каждый исторический
тип культуры создает свой основной тип личности. Он различен
в разных социальных группах, но имеет и нечто общее, обуслов-
ленное связями личности с обществом в целом и его культурой.
Во-вторых, различные типы культуры предоставляют разные воз-
можности для формирования и развития личности. Если в перво-
бытном обществе индивид еще слит с коллективом, почти не вос-
принимает себя как нечто самостоятельное, то каждая последую-
щая общественно-экономическая формация предоставляет все
больше и больше возможностей для его развития.

Каковы основные направления влияния личности на ход миро-
вой истории и развитие культуры? Здесь можно указать три основ-
ные возможности, предоставляемые личности историческим про-
цессом. Во-первых, своей деятельностью, если эта деятельность
совпадает с направлением общественного прогресса, она может
значительно ускорить темпы исторического развития, внести за-
метный вклад в мировую культуру. В таком случае говорят о про-
грессивном, позитивном воздействии личности на ход истории.

346

Во-вторых, ее деятельность может иметь направление, противо-
положное направлению общественного прогресса. Тогда она в
зависимости от мощи социальных сил, стоящих за ее спиной, и от
своих собственных качеств может оказать значительное тормозя-
щее воздействие на ход истории и развитие мировой культуры.
В таком случае говорят об отрицательном, негативном, реакцион-
ном влиянии личности на историю. В-третьих, личность может ока-
зывать противоречивое воздействие на исторический процесс.
Существует не так уж много личностей, деятельность которых мо-
жет быть оценена однозначно — либо позитивно, либо негативно.
Гораздо чаще личности на одних этапах своей деятельности уско-
ряют ход истории, а на других — замедляют. Нередка и ситуация,
когда личность в одно и то же время одними сторонами своей де-
ятельности оказывает прогрессивное воздействие на общество,
а другими — реакционное.

С такой противоречивой ситуацией мы очень часто встречаем-
ся в сфере духовной культуры, когда, скажем, мировоззрение
писателя и результаты его творческой деятельности не только
не совпадают, а даже противоречат друг другу. Например, Баль-
зак в своей колоссальной серии романов, которую он назвал «Че-
ловеческая комедия», показал неизбежную в то время победу
буржуазии над аристократией. И в то же время он глубоко симпа-
тизировал сходящему с исторической сцены классу, гордился сво-
им браком с графиней Ганской и даже незаконно присоединил к
своей фамилии частичку «де», свидетельствующую о его якобы
дворянском происхождении.

В. И. Ленин назвал величайшие творения Л. Н. Толстого «зерка-
лом русской революции». В них дано художественное изображе-
ние всех слоев русского общества дореволюционного периода,
безжалостно раскрыты проблемы и противоречия, которые неми-
нуемо вели Россию к революционному взрыву. Но в то же время
Ленин писал, что в творчестве Толстого есть «кричащие противо-
речия». Ведь Толстой с умилением смотрел на созданный им об-
раз утешителя и миротворца Платона Каратаева как на идеальный
тип, как на образец для подражания. Известный мракобес Побе-
доносцев неспроста заявил как-то, что в России, мол, два царя:
один на троне, а другой (Толстой) держится за ножку трона, тря-
сет ее и пытается сбросить сидящего, проповедуя в то же время
концепцию непротивления злу насилием.

Подводя итоги рассмотренному выше, мы можем сказать, что
две основные движущие силы развития культуры — это народные
массы и личность. Они движут культуру каждая по-своему, выпол-
няя различные функции и решая разные задачи, но в этом движе-
нии ни та, ни другая не устранимы и дополняют друг друга. Если
же попытаться образно сравнить их мощь, то, наверно, лучшим
образом будет айсберг. Его надводная часть — это творческие
личности, а девять десятых его, находящиеся в воде,— это народ-
ные массы. Вспомним в этой связи слова М. И. Глинки: «Народ
создает музыку, а мы, композиторы, только аранжируем ее».

347

Глава XVii

ЧЕЛОВЕК И ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Всемирный рынок труда, сырья, промышленной продукции,
услуг, капитала и информации, возникший в результате развития
индустриального производства, в течение четырех последних сто-
летий связал некогда разрозненные человеческие сообщества,
существовавшие в виде отдельных независимых государств, пле-
мен, наций и народностей, в единую всемирную общность людей.
Впервые почти за 5 миллионов лет своего существования люди,
расселившиеся по всем земным континентам, стали чем-то еди-
ным, связанным, целостным социальным образованием — чело-
вечеством. Планета Земля, бывшая некогда местом обитания раз-
общенных племен и народов, стала единым домом человечества,
возник совершенно особый исторический феномен — феномен
всемирности, или глобальности. Внутреннюю сторону этого фено-
мена образуют глубинные экономические связи, опирающиеся
на постоянно растущее взаимодействие людей, обусловленное
особенностями научно-технологического процесса. Его внешнюю
сторону образуют многочисленные и разнообразные политиче-
ские и культурные контакты и взаимодействия, в которых прояв-
ляется глубинная зависимость различных этнических, социально-
экономических и политических образований, развивающихся и
распространяющихся по нашей планете. Философия, являющая-
ся духовной квинтэссенцией современности, активно исследует
феномен глобальности, поскольку он ставит принципиально но-
вые проблемы перед человечеством, многие из которых не суще-
ствовали прежде и решение которых совершенно неотложно,
так как с некоторыми, наиболее острыми из них связаны самые
драматические вопросы человеческого бытия, вопросы о самом
существовании человека. Они порождены его деятельностью,
ставшей по своей мощи и последствиям не только сопоставимой
с геотектоническими процессами, приводящими к возникнове-
нию, деформации и даже разрушению целых материков, но и
подчас способной превзойти их как по своим творческим, так и по
разрушительным результатам. Поэтому философский анализ и
осмысление глобальных проблем составляют важную предпо-
сылку их разрешения во имя сохранения и дальнейшего развития
человечества.

348

1. ЧЕЛОВЕК И СТРУКТУРА МИРА,
В КОТОРОМ ОН ЖИВЕТ

Все в мире, что не создано руками человека, и все то, с чем
он так или иначе взаимодействует, что он может наблюдать и
воспринимать как существующее вне и независимо от него, обыч-
но называют природой. Между философскими категориями
«материя» и «природа» существует определенное пересечение,
«перехлест». Природа материальна, но не вся материя, т. е. не
все, что существует вне и независимо от человеческого сознания,
является, строго говоря, природой. Природа — это лишь та часть,
та сторона материи, с которой человек может прямо или косвенно
взаимодействовать, которую он воспринимает — слышит, видит,
осязает и т. д. и которая в силу этого тем или иным способом воз-
действует на человека, общество, влияет на результаты человече-
ской деятельности. В этом смысле человек сам — продукт при-
роды. В нем, поскольку он представляет собой живое, телесное
существо, всегда присутствует природное начало. Более того,
прямо или косвенно, в чистом, так сказать, непереработанном
виде или опосредствованно, «пройдя» через наковальни, домен-
ные печи, лаборатории, реторты, бродильные чаны, нефтепере-
гонные установки и т. д., природа присутствует во всех творениях
рук человеческих в виде потребляемой человеком электроэнер-
гии, пластмасс, стальных рельсов, космических кораблей, ле-
карств, химических удобрений или предметов быта. Поэтому, как
бы ни было развито и сколь бы эффективным ни становилось ин-
дустриальное производство, человек всегда зависит от природы.

Правда, характер этой зависимости меняется. На ранних эта-
пах своего развития человечество больше зависело от естествен-
ных природных богатств, благоприятного климата, плодородных
земель, плодоносных растений, животных, пригодных в пищу, теп-
лых и сухих пещер, в которых можно было обитать, от ископае-
мых, находящихся на поверхности или вблизи от нее. Чем больше
развивалась промышленность и возрастала техническая и техно-
логическая мощь человека, тем больше человек освобождался от
влияния этих факторов. Но судя по всему, как подсказывает нам
исторический опыт, окончательно освободиться от них он не смо-
жет никогда. В то же время возрастала и приобретала особое зна-
чение и зависимость человека от новых источников энергии
(нефть, уголь, радиоактивные элементы и т. д.), от скрытых при-
родных ископаемых. Осваивая новые, недоступные ранее земли,
человек, вооруженный мощными тракторами, бульдозерами,
комбайнами, лесоповалочными машинами и т. д., попадал в новую
зависимость или, по крайней мере, под влияние новых клима-
тических факторов, характерных для районов Крайнего Севера
или зоны влажных субтропиков. Отношения человека с природой
становились все сложнее и многообразнее. Эта сложность и мно-
гообразие стократно возросли после выхода человека в космос и
проникновения в глубину земной мантии и внутреннюю зону Ми-
349

рового океана. Область взаимодействия с природой колоссально
возросла, а вместе с тем возросли, увеличились до необычайных
масштабов порожденные этим взаимодействием проблемы. Что
же это за проблемы?

Чтобы точно сформулировать и понять эти проблемы, следует
яснее представить себе структуру природы и типы отношений к
ней человека.

Современная наука выделяет в этой структуре несколько
сфер, или качественно обособленных областей, находящихся в бо-
лее или менее тесной взаимосвязи. Первая из них — это геосфе-
ра, т. е. вся поверхность Земли, необитаемая или пригодная для
обитания человека. Второй является биосфера — вся совокуп-
ность живых организмов на поверхности Земли, в реках, озерах,
морях и океанах, а также в почве и атмосфере. По образному
представлению Э. Зюсса, предложившего этот термин в 1875 г.,
а также В. И. Вернадского, разработавшего учение о биосфере,
она представляет собой своего рода тонкий живой слой, обитаю-
щий и размножающийся на сферической поверхности Земли.
Третья область — космосфера, т. е. околоземное космическое
пространство, в котором уже находятся созданные людьми кос-
мические аппараты, живые организмы, запущенные туда людьми,
и сами люди, а также та область космоса, которая может быть за-
селена людьми в исторически обозримое время, являющаяся
объектом интенсивных научных исследований. Выделяется также
особая сфера — ноосфера (от греч. noos — разум), область ра-
зумной деятельности человека, определяемая в конечном счете
уровнем человеческого интеллекта и объемом перерабатывае-
мой и вырабатываемой информации. Наконец, к этому перечню
следует добавить еще одну чрезвычайно важную область, без
понимания которой невозможно уяснить себе источник и харак-
тер современных глобальных проблем. Мы имеем в виду техно-
сферу (от греч. techne — искусство, мастерство, умение), пред-
ставляющую собой совокупность всех феноменов и процессов,
созданных человеком, т. е. всю систему артефактов. К техносфе-
ре относятся города, дороги, машины, корабли, искусственные
спутники Земли, шахты, искусственные насаждения, ирригацион-
ные сооружения, дамбы, насыпи, каналы, искусственные озера
и острова, отдельные сооружения, домашний инвентарь, бытовые
и промышленные инструменты, произведения искусства, комму-
никационные и вычислительные устройства и т. д. Уже из этого,
далеко не полного, перечня видно, что техносфера во многих пун-
ктах пересекается с гео-, био- и космосферой, и именно в этом
пересечении заключается подлинная тайна и причина существую-
щих глобальных проблем и процессов.

Вся совокупность природных сфер, т. е. космо-, гео- и биосфе-
ра, может рассматриваться как естественная среда обитания че-
ловека. Напротив, техносфера, также составляющая условия жиз-
ни и среду обитания человека, но представляющая собой продукт
его деятельности, результат его умения, мастерства, может быть

350

названа искусственной средой обитания. Таким образом, человек
одновременно обитает как бы в двух средах — естественной и
искусственной. Более того, мы можем представить себе соотно-
шение этих сфер почти наглядно, практически. Одна из них, чрез-
вычайно большого диаметра, представляет собой естественную
среду обитания, другая, концентрически в нее вложенная,— ис-
кусственная среда. В едином же центре этих обеих сфер находит-
ся человек. Радиус первой, большей сферы, как бы велик он ни
был, практически не изменяется. Это означает, что естественная
среда обитания, в которой несомненно происходит развитие и
совершаются качественные и количественные преобразования,
в сущности, не имеет тенденции к какому-то резкому расшире-
нию, так как ни поверхность Земли, ни околоземной космос, ни,
наконец, количество живых организмов принципиально количе-
ственно и качественно, по крайней мере за период существования
человечества, не возрастают, не видоизменяются. Напротив, «ра-
диус» сферы, изображающей искусственную среду обитания, со
временем экспоненциально увеличивается. Она является функци-
ей гигантского множества количественных и качественных транс-
формаций, создаваемых человеком целенаправленно, а также
вызываемых им помимо собственной воли и желаний. Вследствие
этого возрастания «радиуса» стремительно растет и объем техно-
сферы, так что «зазор» между его объемом и объемом естест-
венной среды обитания хотя и остается еще достаточно большим,
с каждым десятилетием и даже с каждым годом стремительно
убывает. Сложность этой ситуации связана с рядом особых об-
стоятельств.

Как природное, биологическое существо, как продукт приро-
ды, человек не может быть вне естественной среды обитания. Он
нуждается в кислороде, создаваемом растениями, причем куль-
турные растения не могут восполнить ущерба, наносимого про-
дуцированию кислорода, вызываемого вырубанием лесов и ги-
белью морских растений. Как естественное существо, для вырав-
нивания своих биоэлектрических потенциалов человек должен
соприкасаться с земной поверхностью, с почвой, как это делают
все животные, но обитание в полярных и субтропических зонах,
в городских условиях, в труднодоступных для жизни местностях
заставляет его иногда круглогодично ходить в обуви, изолирую-
щей от этого электропотенциала. Человек должен получать есте-
ственно произрастающую пищу, к которой за миллионы лет при-
способился его организм, но необходимость производить куль-
турные растения и домашних животных с помощью химических
удобрений, пестицидов, гербицидов, биогормональных препара-
тов и т. д. приводит к сильным химическим воздействиям на его
организм и наследственность, угрожая жизни и здоровью нынеш-
него и последующих поколений.

Расширение искусственной среды обитания содержит в себе
множество положительных возможностей. Благодаря строитель-
ству современных жилищ, созданию современной одежды, благо-

351

даря возможностям транспорта, средств связи, фармакологии,
медицинской и информационной техники и т. д. жизнь людей ста-
новится легче, комфортабельнее, продолжительнее, появляется
возможность для более разнообразного и творческого труда,
лучше организованного досуга, нового, более интенсивного об-
щения, для ускоренного развития интеллекта, для творческой
самореализации личности. Поэтому человек не в состоянии отка-
заться от достижений техносферы, сдержать, а тем более при-
остановить ее стремительное развитие. Поскольку же в настоя-
щее время продолжается так называемый демографический
взрыв и население Земли быстро увеличивается, приходится по-
стоянно интенсифицировать производство продовольствия и раз-
личных материальных благ. И без того стремительное разверты-
вание «радиуса» техносферы получает новые допинги, новые сти-
мулы ускорения. А в результате этого «зазор» между естествен-
ной и искусственной средой обитания еще больше сокращается,
порождая все новые и новые глобальные проблемы. Так, в истори-
ческих судьбах человечества, в земном, а быть может, и в косми-
ческом бытии разума обостряется трагическое противоречие: с
одной стороны, человек, как продукт природы, как ее часть, как
живое существо, не может обходиться без естественной среды
обитания в ее, так сказать, нетронутом, изначальном, или почти
изначальном, виде, с другой стороны, для самосохранения и са-
моразвития он должен расширять искусственную среду своего
обитания, нанося подчас непоправимый ущерб естественной
среде.

Наконец, следует обратить внимание на еще одно чрезвычай-
но важное обстоятельство. Обычно, говоря о так называемом эко-
логическом кризисе, опасности физического самоуничтожения и
т. д., ученые и философы, политические деятели и представители
мира искусства подчеркивают, так сказать, материальные, физи-
ческие аспекты проблемы, но человек — единственное в мире
разумное и духовное существо. Он обладает духовными и куль-
турными ценностями, эстетическими представлениями и мораль-
ными нормами. Вся история культуры человечества, о каких бы
периодах и регионах нашей планеты ни шла речь, доказывает нам,
что было, есть и будет определенное эстетическое и нравствен-
ное отношение человека к природе, а также к артефактам из ис-
кусственной среды обитания. Человек привык видеть в природе
не только источник обогащения, источник жизни, но и партнера.
На протяжении сотен тысяч лет природа казалась ему неумоли-
мой грозной силой, пока сам он был слаб. Но, овладев мощью
машинной индустрии, человек стал, по существу, великаном и
поставил устами знаменитого английского философа Ф. Бэкона
задачу стать господином над природой. Теперь это господство
обернулось опасным для «господина» экологическим кризисом и
разрушением естественной среды обитания. Как и всякая борьба,
борьба с природой вызывала у людей не только страх, но и восхи-
щение перед проявлениями ее мощи и силы. Человеческое искус-

352

ство запечатлело этот восторг перед красотой природы в много-
численных произведениях живописи, скульптуры, литературы,
музыки, фольклора и т. д. В то же время на природу и отношение
к ней начали распространяться особые нравственные принципы
и нормы, преклонение перед организованностью и целесообраз-
ностью, стремление сохранить в целостности подвергающуюся
разрушению естественную окружающую среду. Разумеется, су-
ществует и эстетика артефактов, т. е. понимание прекрасного в
техносфере, в мире вещей, созданных человеком. Мы преклоня-
емся перед произведениями древней и современной архитекту-
ры, перед замечательными произведениями живописи, скульпту-
ры и ультрасовременными городскими ансамблями. Но это не
заменяет, а дополняет наше эстетическое отношение к дикой,
еще не разрушенной и не поверженной в прах природе. Поэтому
сочетание пользы и красоты, нравственности и утилитаризма до-
бавляют ряд сложнейших вопросов к тем глобальным проблемам,
которые выдвинуты перед человечеством его историей и научно-
технологическим прогрессом.

2. ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
И САМОСОХРАНЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Человек в отличие от остальных живых существ является не
просто биологическим, но разумным биосоциальным существом.
Эпитет «разумный» указывает на специфический признак, отли-
чающий его от других общественных животных, обладающих
иногда довольно высокими интеллектуальными показателями.
К их числу относятся, например, высшие насекомые (муравьи,
термиты, пчелы) и стайные млекопитающие (волки, человекопо-
добные обезьяны, различные киты и т. д.). Сейчас существуют
данные, указывающие, что некоторые из этих видов обладают
примитивным языком и даже способностью к усвоению простей-
ших форм языкового общения с человеком. Однако разум-
ность — совсем особое качество. Его важнейшими проявлениями
являются способности к сознательному, полностью целесообраз-
ному, планируемому поведению и к самосознанию. Последнее
представляет собой систему знаний и оценок, относящихся к соб-
ственным познавательным способностям, к собственной интел-
лектуальной деятельности. В этом смысле проблема экологиче-
ского кризиса и приближающейся экологической катастрофы на-
прямую связана с разумной способностью человека выработать
линию поведения, позволяющую предотвратить эту катастрофу.

Будучи биосоциальным существом, человек одновременно
включен в две взаимно пересекающиеся экологические систе-
мы — систему природной и социальной экологии. Экологическое
сознание — это особая форма общественного сознания, отража-
ющая взаимодействие эт^х двух систем в условиях их общего кри-
зиса. По своим целям и ориентациям это сознание направлено ча
выработку глобальной стратегии предотвращения биосоциальной

353

экологической катастрофы. Глобальный характер этой стратегии
следует подчеркнуть особо, так как предотвращение этой катаст-
рофы невозможно на чисто локальном или региональном уровне.

В основе современного экологического сознания лежат две
диаметрально противоположные философско-методологические
концепции. Первая исходит из утверждения, что природа несо-
вершенна и что помимо тех нарушений и отрицательных момен-
тов, которые привнесены в нее деятельностью человека, она сама
обладает рядом принципиальных изъянов. Поэтому выход из
сложившейся экологической ситуации сторонники этого взгляда
видят в так называемом экологическом производстве, призван-
ном улучшить и усовершенствовать природу с точки зрения оби-
тания в ней человека. Конечным итогом реализации такой кон-
цепции было бы полное слияние естественной и искусственной
среды обитания, причем вторая должна была бы поглотить пер-
вую. Однако этот подход встречает ряд возражений. Во-первых,
нет никаких однозначных и бесспорных доказательств неудовлет-
ворительности или несоответствия естественной среды окру-
жения оптимальным биосоциальным условиям деятельности
человека. Во-вторых, существует опасность, что активное эколо-
гическое производство нарушит хрупкое равновесие, все еще
имеющее место в природе, и сделает экологическую катастрофу
неотвратимой. В-третьих, очень велика опасность, что различные
биологически вредные для человека организмы (бактерии, ви-
русы, паразиты и т. п.) быстрее приспособятся к искусственно
созданным условиям обитания и создадут неотвратимую угрозу
для биологического существования вида homosapiens. В-четвер-
тых, в настоящее время не существует никаких способов точного
прогнозирования и оценки возможных последствий активного эко-
логического производства, поскольку биологическая и социальная
экосистемы настолько сложны, динамичны и регулируются таким
гигантским количеством взаимосвязей и взаимодействий, что не
поддаются моделированию даже с помощью воображаемых су-
пер-ЭВМ будущего, не говоря уже о ныне действующих компью-
терах.

Поэтому гораздо более реалистичной представляется другая
концепция, которая предлагает исходить из признания того, что:
1) следует сохранять и поддерживать существующую естествен-
ную среду обитания; 2) необходимо признать неизбежность науч-
но-технологического прогресса, но осуществлять его таким обра-
зом, чтобы в первую очередь развивались ресурсосберегающие
и безотходные технологии, максимально сохраняющие и не трав-
мирующие природу.

Вторая концепция, несомненно, является более реалистиче-
ской и предпочтительнее, хотя она и не свободна от ряда неясно-
стей. Прежде всего, она касается вопроса о том, в какой мере
можно и нужно изменять естественную среду обитания и в какой
такие изменения должны затрагивать искусственную среду обита-
ния — техносферу.

354

Говоря об экологическом кризисе и экологическом сознании,
следует учитывать, что человек, подобно всем биологическим ви-
дам, эволюционирует. Эта эволюция не ограничивается, как дума-
ют некоторые представители философской антропологии, лишь
изменением видов социальной деятельности, социальных структур
и типов организации общества. Изменения в естественной и искус-
ственной окружающей среде могут привести и к определенным
биологическим изменениям — мутациям, вызываемым химичес-
кими, физическими (например, радиоактивными, электромагнит-
ными), фармакологическими и социо-технологическими фактора-
ми. Так как суть эволюции заключается прежде всего в адаптации,
т. е. приспособлении к меняющимся условиям, то важно понять,
являются ли такие мутации эволюционно полезными или вредны-
ми. Оказывается, что в техносфере постоянно возникают и быстро
сменяют друг друга разнообразные факторы, вызывающие чаще
всего такие мутации, а также иные вредные последствия (болезни,
эпидемии и т. д.), которые ослабляют адаптационные механизмы
человека. Химические мутагены, результаты радиоактивных вы-
бросов и другие факторы также радикально влияют на наследст-
венность человека. История биологической эволюции показывает,
что лишь незначительная часть возникающих мутаций у живых ор-
ганизмов бывает полезной. Однако поскольку условия внешнего
естественного и искусственного окружения человека меняются
слишком быстро, чтобы даже потенциально полезные мутации по-
могли нам адаптироваться, то приходится согласиться с мнением
ряда ученых, что практически почти все такие мутации в совре-
менных условиях, вероятно, играют негативную роль. То обстоя-
тельство, что в большинстве промышленно развитых и развиваю-
щихся стран все более значительная часть населения проживает в
городах и работает на промышленных предприятиях, на транспор-
те и т. д., приводит к постоянным перегрузкам организма и психи-
ки человека. Ситуации и различные факторы, вызывающие край-
ние формы такой перегрузки — психические депрессии и стрес-
сы, называются депрессантами и стрессорами. Постоянное воз-
растание объема депрессантов и стрессоров в окружающей среде
может вызывать и действительно вызывает негативные биосоци-
альные последствия в жизни больших масс людей. Под влиянием
шумовых факторов у многих снижается слух, резко падает рабо-
тоспособность, транспортные и производственные перегрузки
приводят к снижению производительности труда и продуктивно-
сти умственной работы. Многие стрессоры и депрессанты, а также
алкоголь и наркотики одновременно оказываются и мутаген-
ными факторами, влияющими на наследственность. Наличие от-
носительно большого объема свободного времени, в течение ко-
торого человек, в отличие от своих предков, не занят напряжен-
ной борьбой за существование, приводит к двум взаимодопол-
няющим обстоятельствам. С одной стороны, развивается индустрия
развлечений, делающая человека пассивным потребителем мас-
сового искусства, с другой стороны, это приводит к тому, что зна-

355

чительная часть населения не в состоянии сама заполнить свой
досуг полезной, творческой, производительной или обществен-
ной деятельностью. Это вызывает хроническую скуку и, как след-
ствие, ведет к поискам альтернатив, в качестве которых чаще все-
го выступают сильнодействующие наркотики, транквилизаторы и
т. п. Все они так или иначе влияют на умственные способности лю-
дей и контактность, общительность, нравственные проявления,
чувства социальной ответственности и т. д.

Совместное проживание больших масс людей в условиях сов-
ременных городов имеет и другие негативные последствия. Жи-
тели многоквартирных домов чувствуют себя часто обезличенны-
ми, обреченными на потерю индивидуальности. Типовые кварти-
ры, типовая планировка, шеренги однообразных строений, стан-
дартная городская планировка, скученность на работе и дома, в
транспорте и местах отдыха, крайняя перегрузка обилием зри-
тельной и звуковой информации и вместе с тем жесткий контроль
со стороны многочисленных соседей и сослуживцев за поведени-
ем и акустическим режимом каждого человека часто вызывают
постоянную психическую подавленность, скованность инициати-
вы, ощущение постоянной принудительности и заорганизованно-
сти. Все это отрицательно сказывается и на здоровье, и на произ-
водительной деятельности людей.

Таким образом, осознание современной экологической ситуа-
ции позволяет ясно представить себе сложность подлежащих ре-
шению проблем. Чтобы не утратить свои высокие интеллектуаль-
ные и нравственные качества, чтобы сохранить себя как носителя
культуры, как личность, как творческую и вместе с тем критиче-
скую индивидуальность, человек должен, с одной стороны, доби-
ваться не господства, а гармонии и сотрудничества с природой.
Еще важнее осуществить реабилитацию, восстановление и рекон-
струкцию естественной окружающей среды по крайней мере в
том объеме, в каком это допускается интересами человека и
возможностями науки и технологии. С другой стороны, человек
должен жить в гармонии с самим собой. Старая английская посло-
вица гласит: «Благотворительность начинается у себя дома». Если
человек действительно хочет жить в гармонии с природой и спас-
ти себя от биологического исчезновения и деструкции, то он дол-
жен прежде всего создать такую гармонию в социальных отноше-
ниях. Таким образом, достижение социальной справедливости
и рациональной организации общественной деятельности образу-
ет реальные предпосылки установления гармонических отноше-
ний между обществом и природой.

На смену выдвинутому еще Ф. Бэконом целелолагающему
тезису, определяющему сверхзадачу человека, как господство
над природой, приходит новый целеполагающий тезис — гармо-
ния, взаимодействие, взаимоподдержка общества и природы, че-
ловека и окружающей среды. Однако провозгласить этот тезис
легче, чем осуществить. Дело в том, что и общество, и природа,
особенно живая, эволюционируют, и притом эволюционируют

356

совместно. Такой процесс называется коэволюцией. Она означает,
что не только человек переделывает природу, приспосабливается
к ней, но и природа, и прежде всего биосфера, приспосабливает-
ся к человеку, к техносфере. В процессе коэзолюции не только
исчезают многие дикорастущие растения и виды диких животных,
но и появляются новые, домистицированные (т. е. одомашненные)
биологические виды. В сфере же микроорганизмов вообще могут
появиться виды, не существовавшие ранее. Еще большую пробле-
му, связанную с коэволюцией, порождают биотехнология и ин-
формационная технология. Первая из них теснейшим образом
связана с генной инженерией и базируется на ней. Генная инжене-
рия, позволяющая на основе рекомбинации элементов молекул
ДНК переписывать наследственную информацию и создавать но-
вые гены, открывает возможность для появления принципиально
новых живых существ. Поскольку в настоящее время предвидеть
гигантский спектр связанных с этой деятельностью изменений
практически невозможно, то есть основания тредполагать, что
вследствие неполноты знаний, просчетов, безответственности экс-
периментаторов, халатности и даже прямых преступных намере-
ний могут возникнуть такие жизнеустойчивые и способные к быст-
рому размножению организмы, которые со временем будут
представлять большую опасность как для человека, так и для дру-
гих биологических видов, появившихся в результате естественной
эволюции и коэволюции, происходящей по схема «человек —при-
рода». Осознание этой опасности — важнейший элемент экологи-
ческого сознания. Оно должно включать в себя и такие знания,
которые помогли бы предотвратить или по крайней мере миними-
зировать негативные последствия биотехнологии. Вместе с тем
следует учитывать, что интенсивное развитие биотехнологии со-
вершенно неотвратимо и избежать его на основе нравственных
соображений о его пагубности для человечества просто невоз-
можно, так как без достижений этой новой отрасли вряд ли удаст-
ся решить такие жизненно важные проблемы как продовольст-
венная и здравоохранительная.

Другой потенциальный элемент коэволюции, включающий че-
ловека,— это важнейший и даже, как говорилось выше, системо-
образующий для всей современной технологии процегх — про-
цесс развития и внедрения во все сферы общественной жизни
информационной технологии. Одним из ее высших достижений
является создание различных, в том числе и автономных, систем
искусственного интеллекта. Несмотря на весь скептицизм, прояв-
лявшийся за последние три десятилетия — прежде всего со
стороны философов,— исследования в области искусственного
интеллекта продвинулись так далеко, что уже сейчас он оказывает
мощное воздействие на формирование мировоззрения и системы
культурно-духовных ценностей и ориентации не только специа-
листов и программистов, имеющих с ним дела, но и значительной
части населения высокоразвитых промышленных стран, вступив-
ших или вступающих на стадию информационного общества. По-

357

мимо системы, способной к дружественному интерфейсу — об-
щению с человеком, уже функционируют системы искусственно-
го интеллекта, осуществляющие переводы технических и админи-
стративных текстов, обучающиеся, самопрограммирующиеся,
способные к автоматической коррекции собственной деятельно-
сти и т. п. С большой интенсивностью ведутся в настоящее время
исследования по созданию автономных роботов третьего поколе-
ния. Они смогут самостоятельно передвигаться в трехмерном
пространстве, насыщенном препятствиями, избегать столкнове-
ния с человеком, выполнять различные запрограммированные
действия, будут обладать многоцветным зрением и способно-
стью к восприятию на слух человеческой речи. Синтезаторы речи
позволят им также и общаться с человеком на его естественном
языке. Уже сейчас в мире существует несколько сот тысяч различ-
ных роботов, в том числе десятки тысяч достаточно сложных ин-
теллектуальных роботов. Создание роботов третьего поколения,
которое следует ожидать в течение ближайшего десятилетия,
может радикально изменить формулу хода эволюции. Вместо
схемы «живая природа — человек» начнет работать схема «живая
природа — человек — роботы третьего поколения и системы ис-
кусственного интеллекта».

Разумеется, нельзя не принимать во внимание связанные с
этим опасности, давно предугаданные писателями-фантастами:
бунт роботов, восхтание и самоуправство интеллектуальных ма-
шин, ряд непредсказуемых технических неожиданностей и т. д.
Но эти опасности при разумном подходе к делу и трезвой оценке
ситуации могут быгь с лихвой перекрыты позитивными последст-
виями этой схемы глобальной коэволюции. Известно, что интел-
лектуальные ресурсы, стремительно нарабатываемые с помощью
современной информационной технологии в процессе информа-
тизации обществе, в отличие от невосполнимых и постоянно убы-
вающих природны, ресурсов не только «восполнимы», но и име-
ют тенденцию к неограниченному росту. Само их использование
может привести к быстрой гуманизации систем искусственного
интеллекта и ρο6ο^- ίθΒ высших поколений и достижению высокого
консенсуса, т. е. гармонии, взаимного согласия между человеком
и интеллектуальными техническими системами. Такой ход рассуж-
дений в наши дни уже нельзя рассматривать как сферу фантасти-
ки. Это — реальные фрагменты экологического сознания зав-
трашнего дня, форл\ирующегося на наших глазах и вырастающих
из дня сегодняшнего. Коэволюция, осуществляемая по новой схе-
ме, с участием интеллектуальных систем, возможно, и явится
той стадией, когда мощные, разрастающиеся интеллектуальные
средства позволят максимально экономно расходовать природ-
ные ресурсы и даже восстановить значительную часть потерянно-
го. Если не по отношению ко всем, то по крайней мере к некото-
рым утреченным биологическим видам такая гипотеза более чем
правдоподобна, особенно если учесть совместные возможности
информационной технологии и биотехнологии.

358

Таким образом, экологическое сознание, выделяя целый ком-
плекс проблем, порождаемых современным этапом научно-тех-
нологического прогресса, биосоциальным развитием человека и
взаимодействием искусственной и естественной среды обитания,
делает эти проблемы достоянием общественного сознания. Оно
приводит к возникновению ряда природоохранительных движе-
ний во всех странах мира. Благодаря ему и в других формах обще-
ственного сознания выкристаллизовываются особые экологиче-
ские проблемы и системы знаний. Так, в сфере морального созна-
ния возникает особая экологическая мораль, затрагивающая
нравственное отношение человека к природе; в сфере правового
сознания вырабатываются правовые нормы и законодательство
по охране природы, по ограничению технических и химических
выбросов в окружающую среду и т. д. Экологические проблемы
проникают также в сферу внутренней и внешней политики. Уже
сегодня мировое сообщество принимает ряд согласованных ре-
шений по экологической безопасности не только в отдельных
странах и регионах, но и в масштабах всей нашей планеты. Эти
обстоятельства показывают со всей силой, как через исследова-
ния наиболее острых проблем современности философия «сопри-
касается с действительностью», как она выполняет функцию ду-
ховной квинтэссенции, как она исполняет свою особую роль в
системе современной культуры.

3. ФИЛОСОФСКИЙ ВЗГЛЯД
НА ДЕМОГРАФИЧЕСКУЮ ПРОБЛЕМУ

К числу важнейших проблем, затрагивающих существование
человечества в целом, относится быстрый прирост и изменение
структуры населения Земли, а также вопрос о последствиях и воз-
можности предотвращения термоядерной войны. Нельзя сказать,
что оба эти вопроса не интересовали философов прежде. По край-
ней мере второму из них они уделяли внимание всегда, ибо войны
известны с тех пор, как человечество обрело свою определен-
ность и вступило на путь социального, экономического и культур-
ного развития. Предельной же остроты оба эти вопроса достигли
в последние четыре десятилетия, когда начался так называемый
демографический взрыв, а крупнейшие страны мира приступили
к созданию атомного и ракетного оружия.

В чем сущность демографической проблемы, какое место за-
нимает она в контексте других глобальных проблем? Еще в
XVIII в. английский экономист Т. Мальтус в книге «Опыт о законе
народонаселения...» (1798) обрисовал сложную ситуацию, кото-
рая в наши дни получила название демографической проблемы.
Мальтус видел ее в том, что население растет в геометрической
прогрессии, т. е. увеличивается с невероятной скоростью, тогда
как прирост необходимого для его прокормления продовольст-
вия осуществляется по арифметической прогрессии. Оба эти об-
стоятельства, по его мнению, обусловлены сугубо природными

359

механизмами. Первое вызвано общим экспоненциальным зако-
ном размножения живых организмов, второе же — сформу-
лированным Мальтусом законом об убывающем плодородии
почв. Совместные действия этих двух законов могут привести к
крайне тяжелым последствиям. Они не наступают лишь до тех
пор, пока человечество относительно немногочисленно, а его
прирост купируется войнами, эпидемиями и другими социальны-
ми бедствиями. Закон убывающего плодородия начнет, по мне-
нию Мальтуса, сказываться тогда, когда под сельскохозяйст-
венные угодья будут задействованы все, еще не затронутые зем-
леделием, пригодные к обработке участки планеты. В силу пре-
дельной идеологической перегруженности нашей философской
мысли, часто находившейся в плену чрезвычайно огромного числа
тезисов «Кто не с нами, тот против нас», концепция Мальтуса и
его последователей-мальтузианцев в течение многих десятилетий
подвергалась огульной разносной критике, без каких бы то ни
было попыток серьезного научного анализа. Разумеется, не со
всеми выводами самого Мальтуса и его последователей, в том
числе и современных неомальтузианцев, можно согласиться.
Сомнение, вызывают, например, попытки доказать, что прирост
народонаселения определяется исключительно биологическими
факторами, а запас пригодного для пропитания человечества про-
довольствия развивается в точной арифметической прогрессии.
К тому же не у всех мальтузианцев аргументы одинаковые, и они
не представляют собой совершенно однородного научного тече-
ния. Под общим ярлыком мальтузианства скрываются различные
мыслители, ученые и политические деятели, многие из которых
вообще не имеют отношения к науке. При этом часть крайне реак-
ционных мальтузианцев считает, что единственным спасением от
перенаселения Земли и связанных с этим бедствий могут быть
лишь принудительные, насильственные меры контроля, включаю-
щие принудительное регулирование рождаемости, региональные
войны и т. д. Другие же, более серьезные исследователи, отвер-
гая подобную крайность, все же считают демографическую, т. е.
регулирующую население, политику необходимым элементом
современной глобальной стратегии.

Лучшим ответом на вопрос, кто прав в этом споре и насколько
заслуживает внимание огульная критика мальтузианства, основан-
ная на презумпции неограниченности природных ресурсов, пло-
дородных земель, продовольственных запасов и плодородия
почв, а также стихийной, нерегулируемой рождаемости, является
анализ реального положения дел. В 1987 г. на Земле был зарегист-
рирован пятимиллиардный житель. По прогнозам специалистов,
к началу будущего века население Земли может достигнуть бо-
лее 6 миллиардов человек. Наиболее быстрый прирост населения
происходит, как правило, в наименее развитых в социальном и
экономическом отношении странах Азии, Африки и Латинской
Америки. Именно б этих странах, прежде всего на Азиатском и
Африканском континентах, острее всего чувствуются нехватки

360

продовольствия, жилья, возможностей для образования и под-
держания современного уровня здравоохранения. По существу-
ющим подсчетам, около трети населения Земли живет в условиях
хронической бедности, около 800 миллионов — в условиях голода
или недоедания. В то же время в ряде стран Европы показатели
рождаемости постоянно снижаются. По имеющимся подсчетам,
сохранение этой тенденции уже в будущем столетии может при-
вести к резкому сокращению численности населения многих ев-
ропейских стран. Можно поэтому утверждать, что уровень рожда-
емости и прирост населения не являются чисто биологическим
процессом и не подчиняются чисто биологическим законам. Из
этого же следует, что решающими факторами демографических
изменений являются социокультурные механизмы и регуляции.
Население в тех странах, где жизненный и культурный уровень
ниже, растет существенно быстрее, чем в экономически и куль-
турно более развитых обществах. Объяснение этому следует ис-
кать в том, что в более богатых странах воспитание ребенка —
чрезвычайно дорогостоящий процесс, поскольку в условиях на-
учно-технического прогресса на это требуется расходовать очень
много средств, связанных с затратами на общее и профессиональ-
ное обучение. Воспитать же, прокормить и одеть ребенка при
крайне низких общесоциальных и культурных требованиях в бед-
ных странах легче, и к тому же уровень сознания и сила традиций,
отрицающих регуляцию рождаемости, не позволяют принять
обществу меры, ограничивающие быстрый прирост населения.
Быстрый прирост населения происходит в силу указанных об-
стоятельств в странах с отсталым аграрным и техническим произ-
водством. Поэтому неспособность обеспечить население продо-
вольствием, современным жильем, лекарствами и образованием
(без чего шанс на выживание в современном мире резко снижа-
ется) зависит прежде всего от социальных, а не от чисто биологи-
ческих факторов. Такая высокоразвитая в техническом и научном
отношении страна, как США, оказывается способной обеспечить
продовольствием не только свое собственное население, но и
население других стран, и именно благодаря своему научно-тех-
ническому развитию, позволяющему производить все необходи-
мые сельскохозяйственные продукты и сырье с помощью лишь
небольшой части всего трудозанятого населения: в сельском хо-
зяйстве США занято лишь 2,8% общего числа работающих. Мож-
но с уверенностью сказать, что изменения в сфере продовольст-
венной технологии и социальной организации, использование всех
достижений современной биологической и сельскохозяйственной
науки при одновременном объеме общей и профессиональной
культуры населения помогли бы развивающимся странам в обоз-
римом будущем решить или по крайней мере уменьшить остроту
продовольственной проблемы. Из этого, однако, не следует, что
прирост народонаселения в этом случае может продолжаться
неограниченно. Во-первых, запасы пригодных для сельского хо-
зяйства земель действительно ограниченны и площади их вслед-

361

ствие эрозии почв непрерывно сокращаются. Во-вторых, овладеть
сельскохозяйственной технологией и производственной культу-
рой нелегко, и на это требуется много десятилетий. В-третьих,
многие развивающиеся страны продолжают тратить значитель-
ную часть своих финансовых и людских ресурсов на региональные
войны и внутренние конфликты. В-четвертых, поверхность земли,
пригодная для проживания людей, ограниченна, прирост же на-
селения будет вести к созданию новых городов и уменьшению
площади сельскохозяйственных угодий. Наконец, в-пятых, при-
рост населения упирается в ограниченность таких ресурсов, о ко-
торых Мальтус и мальтузианцы прежних времен даже не упоми-
нали: атмосферного кислорода, пресной воды, районов, чистых
от химического и радиоактивного загрязнения, и т. д.

Вследствие сказанного проблема регулирования населения
и темпов его прироста становится глобальной проблемой. Отсут-
ствие контроля в этом вопросе сможет привести к непредсказуе-
мым негативным последствиям, связанным не только с нехваткой
продовольствия и жизненных ресурсов, но и с неспособностью
образовательной системы подготовить подавляющую часть наро-
донаселения Земли к требованиям современного научно-техно-
логического прогресса, к жизни в техносфере и к переходу на
стадию информационного общества, где главным продуктом че-
ловеческой деятельности, обеспечивающим свободу и социаль-
ный прогресс, будут знания и услуги. Существенное отличие сов-
ременного демографического контроля и развития как от тради-
ционного, мальтузианского, так и неомальтузианского состоит в
том, что сейчас стала совершенно очевидной несостоятельность
всех форм и методов принудительного контроля. Попытки осу-
ществления такого контроля в ряде стран азиатского региона ока-
зались недостаточно эффективными. Стало совершенно очевид-
но, что осуществление демографического контроля и разумного
регулирования народонаселения должно быть научно обоснован-
ным. Это потребует гигантской воспитательной работы и посте-
пенного, хотя и безотлагательного, изменения культурных и пове-
денческих стереотипов в системе брачно-семейных отношений во
всех странах и в глобальном масштабе. Именно «разумность»
человека представляет собой тот исходный пункт, на который
можно опереться при решении демографической проблемы. Но,
оставаясь реалистами, мы должны признать, что абстрактная ра-
зумность — слишком слабый механизм, который может стать
действенным лишь на основе скрупулезного и всестороннего ана-
лиза конкретных социальных и культурных механизмов каждой
страны, каждого региона, конкретных исторических и этнических
традиций, в рамках которых предстоит осуществлять разумное
регулирование темпов прироста и структуры народонаселения.
В этих пунктах интересы философии пересекаются с интересами
психологии, этнологии, социологии, демографии и культурологии,
что, возможно, со временем приведет к формированию особого
демографического сознания.

362

4. ПРОБЛЕМЫ ВОЙНЫ И МИРА

Войны, известные как особая форма насильственного воору-
женного решения тех или иных социальных проблем, с глубокой
древности привлекали к себе самое пристальное внимание фило-
софов всех времен и народов. Война была источником обогаще-
ния одних и разорения других. Она приносила ничем не ограни-
ченную власть победителям и рабство, унижение, полную потерю
суверенитета побежденным. И так как на протяжении всей извест-
ной истории человечества войны практически никогда не прекра-
щались, многие мыслители прошлого были склонны не только к
их универсализации как средству решения наиболее сложных
общественных проблем, но даже к космологизации, рассматривая
войну как особое отношение между борющимися сторонами в
процессе мирового развития. Борьба добра и зла, светлого и тем-
ного начала — неизбежный лейтмотив многих религиозно-фило-
софских учений. Даже христианство, провозглашавшее миролю-
бие своей отличительной чертой, говорит о последователях Иису-
са как о христовом воинстве. Для Гераклита Эфесского война —
одно из вселенских начал, и этот взгляд существеннейшим обра-
зом повлиял на многие философские учения. Мыслители XVII в.
(например, Гоббс), абсолютизируя междоусобные феодальные
войны, предшествовавшие созданию гражданского, т. е. буржуаз-
ного, общества, были склонны рассматривать войну «всех против
всех» как исходное естественное состояние человечества. Только
к концу XVIIIв. в сознании гуманистически ориентированных
мыслителей начало складываться представление о необходимос-
ти и возможности искоренения войн как явления, несовместимого
с нравственными принципами. Именно этому вопросу были посвя-
щены знаменитые философские трактаты о вечном мире аббата
Де Сен-Пре и И. Канта. Кант настоятельно подчеркивал, что
средств, затрачиваемых на войну во всех странах мира, было бы
достаточно, чтобы обеспечить всему человечеству безбедное и
достойное существование. Но если раньше выступление против
войны можно было рассматривать как некое «профессорское
чудачество», то в наши дни, когда возможность термоядерной
войны и исчезновения вследствие этого человека и всей мировой
культуры стала реальным кошмаром человечества, вопрос о пре-
дотвращении войн приобретает особое, судьбоносное значение.

Уже первая и вторая мировые войны, унесшие десятки милли-
онов жизней и принесшие с собой колоссальные разрушения ма-
териальных ценностей, воочию показали, что в условиях научно-
технического прогресса война не может практически дать выгоды
никому, но зато в состоянии поставить человечество на грань гло-
бальной катастрофы. Вместе с тем эти войны обнаружили хруп-
кость и уязвимость многих гуманистических идеалов и просвети-
тельских предрассудков, основанных на презумпции всепобежда-
ющей силы разума, на мощи нравственных запретов и ценностей.
Неизмеримо более реальной эту ужасную перспективу сделали

363

технические средства разрушения, созданные в настоящее время
благодаря научно-технологическому прогрессу. Наличие у мно-
гих государств нашего раздираемого противоречиями мира атом-
ных и водородных бомб, ракет, способных достигнуть любой точ-
ки Земли, существование бактериологического и химического
оружия, а также колоссальное увеличение мощи обычных воору-
жений позволяют с уверенностью утверждать, что новая, третья
мировая война — ракетно-ядерная — была бы вместе с тем и по-
следней, так как означала бы конец всего живого на Земле. Суще-
ствуют доказательства того, что некоторые живые организмы,
способные выдержать гораздо большие, чем человек, дозы ра-
диоактивного облучения, смогут пережить гибель человечества,
но этот вывод довольно ограничен, так как жизнь на Земле вооб-
ще в результате необратимых биотектонических, климатологиче-
ских и радиационных изменений, по всей видимости, исчезнет.
Ракетно-ядерная война, по существующим сейчас расчетам, мо-
жет вызвать так называемую ядерную зиму. Миллиарды тонн
радиоактивной пыли, поднятой в результате ядерных взрывов,
преградят надолго доступ к земной поверхности солнечной энер-
гии. Вследствие этого может наступить общее похолодание. Рез-
кое повышение радиоактивности приведет в течение ограничен-
ного времени к гибели всего живого, уцелевшего от непосредст-
венных ядерных ударов. Почти все крупные города, научные и
промышленные центры будут уничтожены. Почва, вода и воздух
будут заражены радиоактивными отбросами и осадками. Вслед-
ствие всего этого жизнь, и притом не только разумная, на нашей
планете стала бы, по-видимому, навсегда невозможной.

Поскольку, несмотря на имеющиеся расчеты и гипотетические
предположения, нам до сих пор ничего не известно о наличия
жизни вообще и разумной в особенности где-либо за пределами
Земли и околоземного пространства, то глобальная ракетно-
ядерная катастрофа, возможно, означала бы исчезновение жизни
з масштабе всей известной нам Вселенной. Такая перспектива
ставит весьма остро вопрос о необходимости предотвращения
самой возможности подобной войны. Вместе с тем хорошо изве-
стно, что наш земной мир благодаря развитию скоростного тран-
спорта, новейших средств связи и устройств для доставки оружия
и вооруженных сил в любую точку Земли стал чрезвычайно тес-
ным. Даже самые незначительные региональные конфликты,
которыми так насыщена наша планета, могут при известных ус-
ловиях втянуть в конфронтацию великие ядерные державы.
Вследствие этого локальные и региональные войны могут оказать-
ся «спусковым механизмом» гигантской термоядерной катастро-
фы. Именно поэтому предотвращение ракетно-ядерной войны
требует минимизации, а в предельном варианте и прекращения
всех локальных и региональных вооруженных конфликтов. Осоз-
нание этого и лежит в основе нового политического мышления.

Однако сам по себе факт осознания остроты рассматриваемой
проблемы, несмотря на всю свою важность, не может служить га-

364

рантией предотвращения «больших» и «малых» конфликтов.
Реальная жизнь, реальная история складываются, как мы знаем,
не из одних лишь разумных решений. И отдельные люди, и боль-
шие социальные группы живут во власти своих страстей, предрас-
судков, национальных, религиозных и социально-классовых пре-
тензий, амбиций и установок. Между различными классами, госу-
дарствами и группировками государств ведутся и так называемые
незримые экономические войны, продолжается, принимая раз-
личные формы, борьба идеологий. В этих условиях нелегко и не-
просто достичь взаимного понимания и доверия как на личном,
так и на государственном уровне. Тем более что исторический
опыт напоминает о громадном числе нарушенных или даже никог-
да не соблюдавшихся мирных договоров, вероломных заявлений
в дружбе, очень быстро перераставших в вооруженные формы
борьбы, заставляет политических деятелей и государственных ру-
ководителей с большой осторожностью и ответственностью под-
ходить к достижению новых международных соглашений, особен-
но в сфере контроля над вооружениями и в вопросах предотвра-
щения различных войн и региональных конфликтов. И все же эта
исторически оправданная осторожность и недоверчивость могут
оказаться совершенно неоправданными и даже преступными пе-
ред лицом великой термоядерной опасности, если они помешают
разработке эффективных средств предотвращения новой миро-
вой войны. Теперь уже все хорошо усвоили, что в ядерной войне
не будет победителей. Поэтому речь теперь идет не о выигрыше
или проигрыше той или иной страны, государства или группировки
государств, а о выигрыше или проигрыше человечества.

Большой наивностью было бы думать, что достижение прочно-
го и надежного мира может быть результатом отдельных герои-
ческих усилий тех или иных выдающихся деятелей. Такой мир воз-
можен лишь в условиях нарастания длительного и сложного про-
цесса гармонизации целого спектра весьма сложных и внутренне
противоречивых процессов. В ближайшие десятилетия, как пока-
зывает научный анализ тенденций мирового развития, наиболее
острыми проблемами в глобальном процессе будут охрана и реа-
билитация окружающей среды, достижение справедливого уре-
гулирования экономических и политических отношений между
развитыми и развивающимися странами, достижение консенсуса
и сбалансированного политико-экономического мирного сосуще-
ствования между Востоком и Западом, Севером и Югом. Равно-
весие, постепенно достигаемое в ходе урегулирования этих отно-
шений, долгое время, по-видимому, будет оставаться очень хруп-
ким. Требуется преодоление еще очень многих экономических,
социальных, политических и духовно-культурных барьеров для то-
го, чтобы достичь сбалансированных гармонических отношений
между различными социально-экономическими системами и
обеспечить каждому народу приемлемый и желательный для не-
го способ жизни. Исторический опыт показывает, что решить эту
задачу «наскоком» и привести человечество «железной рукой к

365

счастью» невозможно. Попытки подобного рода могут, напротив,
завершиться тоталитаризацией и милитаризацией общества, его
гипербюрократизацией, а в конечном счете — снижением интел-
лектуального и морально-нравственного потенциала человечест-
ва. Поэтому с позиций нового мышления нельзя решать между-
народные проблемы, в том числе проблемы войны и мира, в отры-
ве от внутренних проблем каждого общества, каждого государст-
ва, каждого народа.

Таким образом, борьба за мир, преодоление экологического
кризиса, достижение социальной справедливости во внутренних
и международных отношениях, создание условий для достижения
социальной и духовной свободы оказываются чрезвычайно тесно
связанными. Возникает особая, суперсложная система социально-
исторических процессов, связей и проблем, требующая для свое-
го адекватного философского осознания новых понятий, новых
философских категорий и подходов, без которых эта система не
может быть осмыслена, понята и освоена человеком. Современ-
ный научно-технологический прогресс, о негативных последствиях
которого уже много сказано, имеет и позитивные последствия.
К их числу относится и создание мощных технологических средств,
помогающих людям с минимальной затратой времени и сил на-
лаживать контакты, обмен информацией, передачу необходимых
знаний и т. д. Все это создает благоприятные условия не только
для развития экономики и социальной сферы, но и для контроля
над вооружениями. Само наличие такой возможности — важная
предпосылка для достижения прочного мира. Но никакая техно-
логия сама по себе не в состоянии решить какую бы то ни было
проблему, если для этого не прилагаются человеческие усилия.

Достижение прочного и надежного мира в современных усло-
виях отнюдь не означает полного прекращения экономического
соперничества, политических столкновений и идеологической
конфронтации. Однако все эти конфликты и противоречия могут
и должны решаться без применения военной силы. Экономиче-
ская конкуренция, борьба за технологическое превосходство,
несомненно, представляют собой такие формы борьбы, в которых
могут быть победители и побежденные, выигравшие и проиграв-
шие. Однако ни один проигрыш, ни одно поражение не являются
здесь исторически окончательными. В отличие от термоядерной
войны конфликты подобного рода не грозят уничтожением чело-
вечеству. Только романтики-утописты могут думать, что можно
быстро и просто изменить существующий мировой порядок в
лучшую сторону и навязать человечеству бесконфликтный образ
жизни. Но из этого не следует, что война как метод разрешения
конфликта коренится в самой природе человека. Война вытекает
не из природы человека; она — результат определенных истори-
ческих условий. Ныне эти условия меняются с невероятной быст-
ротой и в гигантских масштабах. Задача философии поэтому со-
стоит в том, чтобы осмыслить содержание и направление этих
изменений и подсказать пути, ведущие к социально-историческо-
му прогрессу без войн.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРИГЛАШЕНИЕ К ФИЛОСОФИИ 3

1. Сова Минервы —

— 2. Проблемы, предмет и метод философии 9

3. Генезис и развитие философии 23

4. Философия и перестройка: соприкосновение с действитель-
ностью 30

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. ФИЛОСОФИЯ БЫТИЯ 40

Глава I. МАТЕРИАЛЬНОСТЬ МИРА —

1. Понятие бытия —

2. Философские учения о материальности мира 44

3. Революция в естествознании и философская категория материи 50

4. Материя и движение 55

5. Пространство и время 58

Глава II. МАТЕРИЯ И СОЗНАНИЕ 65

1. Взгляды на сознание в истории философии 66

2. Отражение в неорганической и органической природе 71

3. Природа сознания 76

Глава III. ОБЩЕСТВЕННОЕ БЫТИЕ И ОБЩЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ 88

1. Объяснение общественной жизни в домарксистской философии 89

2. Революционный переворот в понимании общества 93

3. Основные формы общественного сознания 102

4. Относительная самостоятельность сознания; индивидуальное и

общественное сознание 109

Глава IV. ЕДИНСТВО И МНОГООБРАЗИЕ МИРА 116

1. Поиски единства в многообразном —

2. Диалектический материализм о единстве и многообразии мира 122

3. Понятия, раскрывающие единство и взаимосвязь в природе,

обществе и мышлении 128

Глава V. ОБЩЕСТВО. ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЕ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИ-
ТИЯ 135

1. Мыслители прошлого о возникновении общества —

2. Понятие общественно-экономической формации 137

3. Производительные силы и производственные отношения 142

4. Базис и надстройка 148

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. ФИЛОСОФИЯ РАЗВИТИЯ 153

Глава VI. ИДЕЯ РАЗВИТИЯ. ЗАКОН ОТРИЦАНИЯ ОТРИЦАНИЯ —

1. Возникновение диалектики как теории развития —

2. Принцип развития и современная наука 156

3. Необходимость и случайность 160

4. Закон отрицания отрицания 165

Глава VII. ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС И ПРИНЦИП ИСТОРИЗМА 169

1. Трактовки исторического развития в домарксистской философии —

2. Диалектика необходимости и свободы; личность и общество 172

3. Логический и исторический методы изучения общественного раз-
вития 180

367

Глава VIII. ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПРОГРЕСС 184

1. Идея прогресса в истории философии —

2. Критерий прогресса 186

Глава IX. ИСТОЧНИКИ РАЗВИТИЯ. ЗАКОН ЕДИНСТВА И БОРЬБЫ ПРОТИВО-
ПОЛОЖНОСТЕЙ 193

1. Совместимы ли противоположности? —

2. Две концепции источника развития 201

3. Субъективная и объективная диалектика 205

Глава X. СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ, КЛАССЫ И ГОСУДАРСТВО 210

1. Происхождение и сущность классов и государства —

2. Социальные противоречия и классовая борьба 220

3. Исторические типы государств и формы правления 224

4. Об изменении социально-классовой структуры и характере проти-
воречий в социалистическом обществе 225

Глава XI. ФОРМЫ РАЗВИТИЯ. ЗАКОН ВЗАИМОСВЯЗИ И ВЗАИМОПЕРЕХО-
ДА КОЛИЧЕСТВЕННЫХ И КАЧЕСТВЕННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ 229

1. Непрерывное и прерывное в природе, обществе и мышлении —

2. Взаимосвязь непрерывных изменений и скачков 233

3. Две концепции соотношения количества и качества 236

4. Закон взаимосвязи количественных и качественных изменений и

их перехода друг в друга 239

Глава XII. ЭВОЛЮЦИОННЫЕ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ОБЩЕ-
СТВЕ 244

1. Эволюция и революция как исторические явления —

2. Основные типы и виды революционных изменений 248

3. Реформа и революция: диалектика перестройки 254

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ. ФИЛОСОФИЯ ПОЗНАНИЯ И ДЕЙСТВИЯ 258

Глава XIII. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ —

1. Что значит знать? —

2. Структура и процесс познания 264

3. Объективная, абсолютная и относительная истины 275

Глава XIV. МЕТОДЫ И СУЩНОСТЬ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ 285

1. Специфика научного познания 286

2. Универсальные методы познания 292

3. Математизация научного познания 301

Глава XV. НАУКА И ЕЕ РОЛЬ В ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА 307

1. Развитие науки и развитие общества 308

2. Человек, наука, технология 315

3. Информатизация, информационная технология, информационное

общество 321

4. Современная наука и новые методологические тенденции 326

Глава XVI. ЧЕЛОВЕК И КУЛЬТУРА 331

1. Феномен культуры 332

2. Типология культур 335

3. Движущие силы развития культуры 344

Глава XVII. ЧЕЛОВЕК И ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА 348

1. Человек и структура мира, в котором он живет 349

2. Экологическое сознание и самосохранение человека 353

3. Философский взгляд на демографическую проблему 359

4. Проблемы войны и мира 363