КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВА, ЕЕ ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ
Пространство - одна из основных категорий бытия, форма существования материи, отражающая протяженность и расположение предметов в мировом континууме и их положение относительно друг друга.
“Пространство и время - всеобщие формы существования материи; пространство - форма сосуществования материальных объектов и процессов /характеризует структурность и протяженность материальных систем/; время - форма последовательной смены явлений и состояний материи /характеризует длительность их бытия/. Пространство и время имеют объективный характер, неотделимы от материи, неразрывно связаны с ее движением и друг с другом, обладают количественной и качественной бесконечностью. Универсальные свойства времени - длительность, неповторяемость, необратимость; всеобщие свойства пространства - протяженность, единство прерывности и непрерывности.” [Советский энциклопедический словарь, с. 1067].
Проблемами изучения пространства и времени человеческая мысль занята еще с древних времен. Все древние мыслители и философы пытались осмыслить и объяснить эти кардинальные для человеческого бытия категории.
Многие из основных свойств пространства и времени комментируются в научных трудах и учебниках по философии, где указывается, что пространство есть форма координации сосуществующих объектов и состояний материи. Пространственность заключается в том, что объекты расположены вне друг друга /рядом, сбоку, внизу, внутри, сзади и т.д./ и находятся на определенном расстоянии друг от друга. Порядок сосуществования этих объектов и разновидности их локализации образуют структуру пространства. Пространство и время неразрывно связаны между собой и обладают следующими свойствами: они неотделимы от своего материального носителя; они объективны; универсальны; противоречивы /конечны и бесконечны, абсолютны и относительны, прерывны и непрерывны/.
Обе категории, определяемые в философии как основные атрибуты материи и основные формы бытия имеют достаточно сложный и абстрактный характер. Над их определением и объяснением трудились и трудятся поколения философов, математиков, физиков, географов, астрономов, а также специалистов по изучению Космоса и Вселенной. Развитие науки все время вносит коррективы в объяснении их сущности и разновидностей. Вряд ли на современном этапе развития научной мысли можно сказать, что человечество окончательно постигло суть и познало все возможные разновидности этих сложных явлений. Так, А. М. Мостепаненко комментирует трудность определения сущности этих категорий следующим образом: “Все реальные объекты существуют в пространстве и времени. Опыт показывает, что с удалением из пространства многих объектов пространство не исчезает и время не перестает течь. Такая ситуация приводит к мысли о “пустых” пространстве и времени, независимых от объектов. Но допущение такой мысли связано с допущением странного типа реальности, отличной от реальности телесных объектов: реальности - ничто, которая несмотря на небытие, существует и необходима для помещения в ней телесных объектов, обычной реальности” [Мостепаненко 1969, с.36-37]. Споры об объективности и субъективности пространства и времени с развитием науки не прекращаются, так как непрерывно расширяющиеся познания о свойствах материи, о космосе и вселенной вносят все новые и новые уточнения и детали в понимании их сущности. Ученые категоричны, однако, в том, что обе категории образуют неразрывное единство - все пространственные формы существуют и развиваются во времени.
Как справедливо отмечает В. Г. Гак, из двух основных свойств движущейся материи - пространство и время - пространство легче воспринимается человеком - для того, чтобы постичь пространство, достаточно открыть глаза, повернуть голову, протянуть руки и т.п. Оно организуется вокруг человека, ставящего себя в центр макро- и микрокосмоса. Это одна из первых реалий бытия, которая воспринимается и дифференцируется человеком... [Гак 1998, с.670]. Первые предметы, с которыми сталкивается человек еще в раннем детстве - игрушки, мебель, комната, дом и др., дают ему и первые пространственные представления о форме, размере и взаимном расположении объектов в окружающем его пространстве. Кроме этой первой, утилитарно-бытовой
формы существования пространства, в своем развитии человек постепенно постигает и другие ипостаси этой сложной категории.
Исторически одна из первых ипостасей пространства, осознанная человеком, наряду с утилитарно-бытовой, - это географическое пространство
. Чтобы организовать свое существование, человечество в первую очередь должно было узнать и осмыслить пространство своего обитания, сорентироваться в нем, изучить его и измерить для своих практических целей. История всех древних цивилизаций показывает, какую существенную роль в их развитии играла среда обитания, территория, которую занимало то или иное государство, ее топологические и размерные характеристики. Первые реалии бытия, с которыми сталкивался человек, наряду с предметами быта, в своей повседневной жизни - это были участки окружающего его ландшафта: поля, равнины, горы, леса, долины, реки, озера и др., где он селился и которые постепенно узнавал и использовал, расширяя все более освоенные им территории.
История человеческой цивилизации показывает, как формировались знания человечества о территории земли и об окружающем пространстве в зависимости от характерного для каждого народа образа жизни - оседлого или кочевого.
Для оседлых народов среда обитания сводилась к сравнительно небольшому участку земли, где находились жилища, поселения, поля и угодия людей. Эта часть древнего человечества, занимающаяся исключительно земледелием, была полностью зависима от “пространства своего обитания, обычно ограниченного близким горизонтом, за которым лежал чужой и враждебный мир” [Моро-Дефарж].
Кочевые народы воспринимали пространство иначе. Для кочевника пространство было бесконечно. Он его завоевывал и опустошал, чтобы тут же отправиться на поиски новой добычи ... На определенном этапе история человечества была историей борьбы между оседлыми и кочевыми народами. Кочевники создавали обширнейшие империи, примером которых может служить степная империя от Европы до Китая, однако эти империи рассыпались так же легко, как пыль на ветру [Моро-Дефарж].
Не подлежит сомнению, что познание и обживание пространства каждым отдельным народом, играет весьма важную роль в формировании его национального менталитета. Ученые неоднократно подчеркивали, что в основе познания мира человеком лежат именно пространственные восприятия и значения, на базе которых развилось в дальнейшем и осознание других типов связей и зависимостей предметов окружающей человека действительности. ”Одна из наиболее фундаментальных областей в познании мира - категоризация пространства” [Кубрякова 1997, с 22]. Постепенное осмысление своего места в физическом мире, измерение и изучение различных параметров пространства, позволили человеку максимально адаптироваться к окружающей его среде и организовать свою биологическую и социальную жизнь.
Пространственные представления человека постепенно эволюировали от наивно-бытового, наглядного, архаического, восприятия пространственных форм и отношений к более умозрительному, абстрактному и научному его объяснению.
Е. С. Кубрякова
считает, что в сознании архаического человека пространство воспринималось как “обобщенное представление о целостном образовании между небом и землей /целостность/, которое наблюдаемо, видимо и осязаемо /имеет чувственную основу/, частью которого себя ощущает сам человек и внутри которого он относительно свободно перемещается или же перемещает подчиненные ему объекты; это расстилающаяся во все стороны протяженность, сквозь которую скользит его взгляд /про-стан-ство/ и которая доступна ему при панорамном охвате в виде поля зрения при ее обозрении и разглядывании [Кубрякова 1997, с. 26].
Реконструкция архаического понимания пространства изложена и в нескольких основополагающих трудах В. Н. Топорова.
Все современные исследования по изучению и описанию концептуализации пространства базируются на выведенные В. Н. Топоровым специфические характеристики мифопоэтического восприятия пространства
. Он отмечает, что для архаической модели мира пространство имело исключительно важное значение, несмотря на то, что на раннем этапе развития языков еще не существовало одного общего понятия для названия этой сущности. В.Н. Топоров отмечает следующие свойства мифопоэтического восприятия пространства:
· Неразрывность пространства/времени. Любое полноценное понимание пространства предполагает определение “здесь - теперь”.”...Для первобытного или архаичного сознания всякая попытка определения значимости пространства вне соотнесения с данним отрезком /или точкой/ времени...принципиально неполна и тем самым лишена статуса истинности и сакральности” и еще “ В мифопоэтическом пространстве время сгущается и становится формой пространства /оно “спациализируется” и тем самым как бы выводится вовне, откладывается, экстенсифицируется/, его новым /”четвертым”/ измерением.
· Пространство-время не предшествует вещам, заполняющим его, не существует независимо от них, а конституируется ими. “Мифопоэтическое пространство всегда заполнено и всегда вещно; вне вещей оно не существует”.
· Кроме пространства, существует еще и не-пространство, Хаос, от которого отделяется и развертывается вовне пространство. Пространство возникает в центре, в Космосе, на периферии находится Хаос.
· Пространство организуется, собирается, сплачивается различными элементами: “первотворцом, богами, людьми, животными, растениями, элементами сакральной топографии, сакрализованными и мифологизованными объектами из сферы культуры и т.д.” Через мир вещей и через человека пространство собирается как иерархизованная структура. Для этой эпохи вместо непрерывности и сплошной протяженности гомогенного пространства реконструируется представление о разнородном, “корпускулообразном” пространстве с разной ценностью /значимостью/ различных его частей.
· В мифах встречается идея о происхождении частей космического или земного пространства из членов тела Первочеловека. В мифопоэтическом сознании для описания пространства использовался антропоморфный код, своеобразное “очеловечивание” вселенского пространства через его связь с частями человеческого тела / подножье горы, горный хребет, устье реки, глава горы, горловина и т.д., а также понятия правое/левое, верх/низ и др. [Топоров 1983, с. 232 - 245].
Развитие человеческого познания постепенно привело людей от наглядно-чувственного восприятия пространства к более абстрактному и умозрительному представлению. Появилось обобщающее понятие пространства, представление об его непрерывности/прерывности, абсолютном или относительном характере, конечности/бесконечности, протяжности, трехмерности, размерности, геометрической и топологической разновидности, стали различать геометрическое, физическое, географическое, космическое и т.д. пространства.
Как было сказано выше, географическое осмысление и представление пространства началось еще в древности, когда были созданы первые географические описания, карты и атласы - сначала отдельных участков Земли, а потом и целостные описания суши и воды.
Первоначальные пространственные представления древних цивилизаций, как свидетельствует история, охватывали только ту часть земной суши и морей, которая была освоена и изучена древними греками, египтянами и арабами. Одна из первых географических карт Эратосфена, относящаяся к 220 году до нашей эры изображала только бассейны Средиземного и Черного моря и Персидского залива. С течением времени количество освоенного человеком пространства увеличивалось. Особенно сильно расширились пространственные представления человечества после великих географических открытий, путешествий Колумба, Васко да Гама, Магеллана, Марко Поло и др. “Каждой эпохе, каждой цивилизации соответствует своя география, свои взгляды на пространство и свое представление о нем” [Моро-Дефарж]. Занимаемое пространство, территория, на которой исторически обосновался тот или иной этнос, в большой мере определяет и особенности его мировосприятия и национального характера.
Влияние пространственных представлений на формирование национального менталитета отмечается современными культурологами, философами и лингвистами.
Т.В. Цивьян
, описывая лингвистические основы балканской модели мира, особо акцентирует на тот факт, что понятия “балканцы” и “балканский менталитет” во многом обусловлены особой пространственно-временной характеристикой Балкан. Балканское пространство
своими географическими координатами, особенностями рельефа и природы формирует у народов, населяющих его особое мировидение. Полуостровный характер Балкан, небольшая по размерам территория, тот факт, что полуостров омывается семью морями, наличие высоких гор и глубоких долин порождают специфическую трактовку пространственных оппозиций. “Расчленение-разъединение и связь-соединение, разбросанность на море и компактность-собранность на материке, горизонтальность и вертикальность, ровность и неровность, внутренняя ориентация и внешняя ориентация, центр и периферия, открытость и закрытость - вот что определяет балканское пространство и чего “не могут игнорировать люди этого пространства, которые... вынуждены относиться к этим категориям в их антитетическом раздвоении...как к сути своего существования, к жизненной теме” /Топоров/. Предложение рассматривать балканское пространство как матрицу, в соответствии с которой “штампуется человеческая жизнь”, заставляет сделать вывод, что “балканский” модус жизни в течение тысячелетий определялся структурой этой матрицы /но и не только ею/” [Цивьян 1990, с. 72].
Г.
Гачев
в своих трудах по культурологии тоже уделяет значительное место влиянию географических и геополитических факторов на формирование национального менталитета различных народов.
“Природа, среди которой народ вырастает и совершает свою историю, есть первое и оче-видное, что определяет лицо национальной целостности. Она - фактор постоянно действующий. Тело земли: лес /и какой/, горы, море, пустыни, степи, тундра, вечная мерзлота или джунгли; климат умеренный или подверженный катастрофическим изломам /.../, животный мир, растительность - все это предопределяет и последующий род труда и быта /.../ и модель мира... [Гачев 1994, с. 63]. В трудах Г. Гачева содержатся интересные заключения о роли пространственных факторов в формировании особенностей национального видения и построения модели мира. Об особенностях болгарского восприятия мира он пишет следующее:
”Болгария - это чаша на Балканах вниз и вверх дном: Чаша вниз дном - то котловины ее земель между гор... А чаша вверх дном - “там, на Балкана”, где гайдук и ветер свободы. В котловине же - земля и труд, культура и “къща” /дом/, семейство, быт../.../ “Там на Балкана” - люди воздуха, и таковые и неслись в Россию; бессемейные, недомашние потянулись на север, ветер и снег, к свободе и культуре, прочь от любви - дома, семьи.../.../ И вот призвание Болгарии - гармония между этими чашами: свой шар блюсти в своем геополитическом средостении между Турцией и Европой, между Россией и Средиземноморьем - Элладой...” [Гачев 1997, с.507].
Что касается роли размерности занимаемых отдельными народами территорий, сравнивая американский и русский способы восприятия мира, мотивированные широтой и огромными размерами территорий этих стран, с болгарским мировидением, автор заключает: “Вообще болгарская Психея симпатизирует маленькому: оно родно /Там же, с. 512/.
Относительно предпочтения различных пространственных форм Гачев тоже находит различия: в Америке стремление к строгой планировке, длинным и прямым улицам и к их цифровому упорядочению показывает, что “геометрия и математика - в основе технического мышления и конструирования: выпрямление ургийное естественных кривых, - гонийных линий жизни и природы. А именно они - значащи в Болгарии: шары, дуги, неправильности всякого рода... свиться в округлость тела, живота, запахнуться в непрозрачность, невидаль и таинство склонен болгарин, а не распахнуться и разложиться-расправиться на ровной плоскости ясности. И чем перекрученнее - тем домашнее / Там же, с. 519/.
Что касается России - “то это “бесконечный простор”. Пространство тут важнее времени./.../Россия - огромная белоснежная баба, расползающаяся вширь: распростерлась от Балтики до Китайской стены, а пятки - Каспийские степи.../ ”... и еще “Даль и Ширь здесь привилегированнее Выси и Глуби, горизонталь мира важнее вертикали”.../Там же, с. 622/.
Ю. С. Степанов
тоже отмечает особенности национально-культурного восприятия пространства: “обращение с пространством
- определенным образом нормированный аспект человеческого поведения,
когда замечаем, что люди, воспитанные в разных национальных культурах, обращаются по существу с ним по-разному, в соответствии с принятыми в их стране «моделями» (patterns), по выражению американского исследователя Э. Т. Холла. На Ближнем Востоке, замечает этот автор, он чувствовал себя как бы в давке, и это часто вызывало у него ощущение тревоги. Дома и служебные помещения были устроены столь отлично от американских, что его соотечественники приспосабливались к ним с трудом и постоянно жаловались на то, что места или слишком мало или слишком много, и оно пропадает напрасно. Различия организации пространства этим не ограничиваются. В Японии пересечения улиц имеют названия, а сами улицы - нет. Араб на простой вопрос, как пройти, дает такие указания, что европейцу невозможно ими воспользоваться, пока он не постигнет всю арабскую систему указаний. Для немца из Пруссии вы «в комнате», если можете говорить и видеть кого-нибудь в комнате, хотя бы вы и стояли на пороге. Для американца вы «в комнате» только тогда, когда внутри целиком ваше тело и вы можете оторвать руку от дверного косяка. Колумбиец или мексиканец часто находят, что североамериканец, с которым они разговаривают, держится холодно и отчужденно только потому, что североамериканец не любит, чтобы до него дотрагивались и отступает назад как раз тогда, когда колумбиец считает, что он подошел достаточно близко, чтобы заговорить. Для американца удобным расстоянием при разговоре будет 75 см, но для мексиканца это слишком далеко “ [Степанов 1971, с. 7].
Философское толкование
категории пространства представляет собой еще более высокую степень абстракции в сравнении с наивно-бытовой, географической и культурологической трактовкой его специфики и разновидностей. Пространство стремились осознать, определить и объяснить представители всех философских школ и направлений, начиная с античности и до наших дней.
Древние мыслители и философы пытались понять феномен окружающего человека пространства, выявить его характеристики и особенности, понять, как оно структурируется, заполняется, изменяется, как устроен мир и как живущий в нем человек приспосабливается к его параметрам и измеряет его. Еще в категориях Аристотеля пространству уделяется специальное место. Две из десяти категорий: место и положение связаны с пространственным представлением [Аристотель].
Основные положения современной философской теории пространства сводятся в основном к двум противоположным толкованиям его сущности - субстанциональному и релятивистскому - связанным с именами Ньютона и Лейбница.
По Ньютону
, пространство и время суть особые начала, существующие независимо от материи и друг от друга. Пространство само по себе (абсолютное пространство) есть пустое «вместилище тел», абсолютно неподвижное, непрерывное, однородное и изотропное, проницаемое - не воздействующее на материю и не подвергающееся её воздействиям, бесконечное; оно обладает тремя измерениями. От абсолютного пространства Ньютон отличал протяжённость тел - их основное свойство, благодаря которому они занимают определённые места в абсолютном пространстве и совпадают с этими местами. Протяжённость, по Ньютону, есть начальное, первичное свойство материальных тел, не требующее объяснения. Абсолютное пространство вследствие неразличимости своих частей неизмеримо и непознаваемо. Положения тел и расстояния между ними можно определять только по отношению к другим телам. Другими словами, наука и практика имеют дело только с относительным пространством.
Особенность лейбницевой концепции
пространства и времени состоит в том, что в ней отвергается представление о них как о самостоятельных началах бытия, существующих наряду с материей и независимо от неё. По Лейбницу, пространство - это порядок взаимного расположения множества тел, существующих вне друг друга, время - порядок сменяющих друг друга явлений или состояний тел. При этом Лейбниц в дальнейшем включал в понятие порядка также и понятие относительной величины. Представление о протяжённости отдельного тела, рассматриваемого безотносительно к другим, по концепции Лейбница, не имеет смысла. Пространство есть отношение («порядок»), применимое лишь ко многим телам, к «ряду» тел. Можно говорить только об относительном размере данного тела в сравнении с размерами других тел. То же можно сказать и о длительности: понятие длительности применимо к отдельному явлению постольку, поскольку оно рассматривается как звено в единой цепи событий. Протяжённость любого объекта, по Лейбницу, не есть первичное свойство, а обусловлено силами, действующими внутри объекта; внутренние и внешние взаимодействия определяют и длительность состояния; что же касается самой природы времени как порядка сменяющихся явлений, то оно отражает их причинно-следственную связь [Классическая философия, ч.1].
Анализируя языковую концептуализацию
категории пространства, столь сложно и противоречиво объясняемую и описываемую в научных исследованиях по философии, физике, геометрии, астрономии и другим наукам, имеющим отношение к локализации изучаемых явлений, лингвисты отмечают специфический характер восприятия и кодировки пространственных отношений в человеческом сознании и в языке. Представления о пространстве и времени являются существенным и важным фрагментом как научной, так и наивной картин мира, отражаемых каждым отдельным языком. Языковая репрезентация этих категорий базируется на весьма сложном их отражении в человеческом сознании, вбирающем в себе как наивно-бытовое их восприятие и толкование, так и некоторые строго научные методы, понятия и единицы, характерные для различных областей познания.
Кроме того в языковом представлении сложно смешиваются различные типы пространств: реальное, перцептуальное и концептуальное, умозрительное, физическое, геометрическое, географическое, астрономическое и космическое, абсолютное и относительное, пустое, абстрактное и обжитое, антропоцентрическое, социальное, мифологическое, художественное и др.
Очень точно специфику этого феномена сформулировал Ю. М. Лотман
: “Пространственная картина мира многослойна: она включает в себя и мифологический универсум, и научное моделирование, и бытовой “здравый смысл”. При этом у обычного человека эти /и ряд других/ пласты образуют гетерогенную смесь, которая функционирует как нечто единое... На этот субстрат накладываются образы, создаваемые искусством или более углубленными научными представлениями, а также перекодировкой пространственных образов на язык других моделей. В результате создается сложный, находящийся в постоянном движении семиотический механизм
” [Лотман 1996, с. 296].
Это подтверждает мнение Ю. Д. Апресяна
о том, что “наивная модель мира отнюдь не примитивна. Во многих деталях она не уступает по сложности научной картине мира, а может быть, и превосходит ее”. Кроме того, специфической чертой пространственного восприятия в наивной картине мира является тот факт, что “способ восприятия имеет приоритет перед действительным положением вещей. Когда он расходится с фактами, предпочтение при осмыслении высказывания отдается ему “... для описания ряда значений языковых единиц требуется понятие пространства говорящего” [Апресян 1995, с.630, 637].
Сравнивая научную и языковую картины мира, Ю. Н. Караулов
отмечает, что обе картины складываются из элементов знаний, но научная картина
содержит систематизированные элементы научных знаний, образующих логически упорядоченную структуру, представляющую последовательно и детерминировано весь микрокосм и макрокосм нашего мира. В языковой картине
мира заложены единицы знания о мире, включающие в себя как научные термины и понятия, так и целый набор единиц, отражающих способ восприятия мира человеком /онимы, афоризмы, фразеологические единицы, фреймы типовых ситуаций, пословицы и поговорки, крылатые слова, метафоры, прецедентные тексты культуры, прототипические образы национальной культуры, устойчивые оценки фактов, явлений, событий по шкале “хорошо -плохо” или “добро-зло” и др./. “Совокупность этих элементов не образует последовательной, стремящейся к завершенности картины мира. Скорее наоборот, они складываются в мозаичную, фрагментарно заполняемую, принципиально незавершенную, а подчас и противоречивую языковую картину мира, сильно окрашенную национальным колоритом.” Важное ее отличие от научной картины мира является то, что “центром языковой картины мира, точкой отсчета и мерилом для всех ее составляющих служит человек,
тогда как в научной картине мира человек занимает ничем не выделяющееся место где-то между, с одной стороны, элементарными частицами, а с другой - общей структурой мироздания. Кроме того, если научная картина мира претендует на полное, без разрывов и пробелов, отражение реальности, то языковая картина мира всегда остается лакунарной и непоследовательной” [Караулов 2001, с.128 - 129].
Пространственный фрагмент языковой картины мира в сознании носителей различных языков, следовательно, будет включать различный набор средств для своего выражения. Поскольку “языковая картина мира представляет собой статичное, относительно стабильное нонперсональное образование, в основных своих позициях стандартное для всех носителей данного языка и культуры и мало изменяющееся в пределах жизни 2-3 -х поколений” [Караулов 2001, с 129], то этот пространственный фрагмент может быть представлен в языковом описании на определенном этапе развития языка достаточно исчерпывающе.
Категория пространства лишь в последнее время стала привлекать внимание лингвистов как компактное и интегративное явление. В русской системной лингвистике довольно полно прокомментированы отдельные языковые элементы выражения этого значения: пространственные предлоги, наречия, прилагательные, существительные, описаны некоторые специфические синтаксические конструкции, служащие для выражения местонахождения или движения предмета и т.д. [Агеева 1984]. В болгарской русистике подробный анализ употребления конструкций со значением направления и места представлен в [Блажев 1975].
С точки зрения функционального подхода тоже делались попытки описать комплекс языковых единиц, специализированных для выражения пространственных отношений, но даже в самом полном и авторитетном труде М. В. Всеволодовой и Е. Ю. Владимирского эти средства представлены неполно: там исследовались только способы выражения категории пространства формами имени [
Всеволодова, Владимирский 1982, с. 3]. В ряде работ выборочно описываются отдельные участки пространственного комплекса [Пипер 1999] или же при довольно полном охвате средств выражения языковой материал минимализирован и структурирован в виде, удобном для целей обучения [Пете 1973; Николова 1997] и др.
В последние несколько лет интерес к языковым единицам с пространственным значением чувствительно усилился в связи с применением когнитивного анализа
, изучением языковой концептуализации мира, с языковой картиной мира и ее национально-специфическими особенностями
. В работах нескольких представителей московской семантической школы началось последовательное изучение пространственной лексики и отдельных концептов, формирующих суперкатегорию пространства. Самые авторитетные представители семантического и когнитивного направления в современной русистике последних лет Ю. Д. Апресян, Р. М. Фрумкина, Е. С. Кубрякова, Е. В. Рахилина, А. В. Кравченко, Е. С. Яковлева, И. М. Кобозева имеют разработки по методологии когнитивного анализа и описанию пространства.
В трудах Ю. Д. Апресяна и Е. С. Яковлевой пространственные отношения рассматриваются как фрагмент наивной картины мира
. “Языковые значения можно связывать с фактами действительности не прямо, а через отсылки к определенным деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке. В результате появляется основа для выявления универсальных и национально своеобразных черт в семантике естественных языков, вскрываются некоторые фундаментальные принципы формирования языковых значений, обнаруживается глубокая общность фактов, которые раньше представлялись разрозненными” [Апресян 1995, т. 2, с.630]. Важным положением работ двух указанных авторов является учет антропоцентрического фактора - фигур говорящего и наблюдателя в локативной ситуации - и введение понятий личная сфера или пространство говорящего /с. 637/. Реализацией этих положений является описание фрагмента пространственных отношений в книге Е. С. Яковлевой и в некоторых ее статьях [Яковлева, 1993, 1994,1997]. Ее работы направлены на описание пространственно-временной лексики, которая объединена в языковых моделях или фрагментах. “Языковой моделью пространства мы будем называть интерпретацию пространства, содержащуюся в семантике слов-“носителей модели” и далее: “ Фрагментом языковой картины мира мы будем называть совокупность моделей, дающих разные интерпретации одного и того же понятия [Яковлева 1994, с.13 - 14].
И. М. Кобозева
считает, что вербальное описание пространства воплощает его стандартно-бытовое
понимание, для которого характерны следующие черты:
1/ неразрывная связь с вещами
/материальными объектами/.Обыденное описание пространства, будь то ландшафт, интерьер или “то, что лежит на столе”, представляет собой, по сути дела, перечисление размещающихся в нем “вещей“ с указанием ориентации одной вещи относительно другой и/или относительно наблюдателя.
Это пространство организуется, конституируется вещами;
2/ это пространство дискретно, составно, членимо на отдельные фрагменты
, соотносимые с организующими его объектами. Представление о непрерывности пространства, характерное для его научного понимания, не находит отражения в обыденном восприятии;
3/ обыденное понимание пространства отдает приоритет топологическим
свойствам объектов над метрическими
. В бытовом описании пространства отсутствуют точные количественные характеристики размера, расстояний между объектами, угловых мер и т.д. Пространственные предлоги, являющиеся основным средством выражения пространственных отношений в языке, “идеализируют пространственные характеристики объектов и схематизируют отношения между ними” [Кобозева1997, с. 154 - 155]. В трудах И. М. Кобозевой детально разрабатывается процедура описания пространственных отношений - “грамматика описания пространства” - комментируются такие тактики описания и рабочие понятия как выбор ориентира, композиционные стратегии, форма объекта [Кобозева, 1995, 1997, 2000].
В ряде работ Е. В. Рахилиной
тоже высказан ряд принципиально важных для изучения пространства положений: ею исследована категория размера,
являющегося одним из основных факторов формирования пространственного значения, а также семантика русских “позиционных “ предикатов типа стоять, лежать, сидеть и висеть
. В последнем томе ТФГ Е. В. Рахилина написала часть “Локативность и вопрос”. Ряд важных для когнитивного анализа пространства положений содержится в реферате ее докторской диссертации [Рахилина, 1996, 1997, 2000].
Теоретическим проблемам когнитивного анализа и изучению категории пространства посвящено и ряд работ Е.С. Кубряковой
[Кубрякова, 1997,1998, 2000].
Обобщая
наблюдения различных авторов относительно характера воспринимаемого и описываемого человеком пространства, можно отметить следующие основные положения:
· Пространство воспринимается человеком как трехмерное
и может быть описано в метрическом и топологическом смысле. “Топологический тип материальных объектов /“вместилище”, “стержень”, “пластина”, “лента”, “веревка” и т.п./... выступает как скрытая категория, проявляющаяся в ограничениях на употребление и интерпретацию тех или иных пространственных предлогов или прилагательных размера с именами объектов данного типа” [Кобозева 2001]. Понятие топологического типа предмета используется вслед за Л. Талми целым рядом русских исследователей [Подлесская, Рахилина 1997, с. 98]. Важность топологических и размерных свойств локализуемых объектов и ориентиров неоднократно подчеркивается различными авторами, различающими материальные объекты контейнерного или плоскостного типа, объекты, имеющие фасадную, тыльную и боковые стороны и т.д. [И.Пете 1973, Всеволодова, Владимирский 1982, Рахилина 1995, Николова 1997].
· Обыденное пространство прерывно
, оно конституируется дискретными материальными объектами, имеющими свои размеры и границы. “Пространство не является простым вместилищем объектов, а скорее наоборот - конституируется ими, и в этом смысле оно вторично по отношению к объектам [Яковлева 1994, с.21]. Пространство не обладает самостоятельным бытием, как таковое оно не может быть дано в ощущении, - в ощущении даны объекты, имеющие пространственно-временные свойства, “оно зависит от структурных отношений и процессов развития в материальных системах”[Кобозева, с.153] .
· Пространство, отражаемое языком, осязаемо
, оно демонстрирует возможности чувственного восприятия человека, которое всегда предполагает выделение участка пространства в некоторых границах [Лебедева 1997, с. 93].
· Обычно пространство воспринимается человеком как конечное
, имеющее границы. “Воспринимать, осознавать и мысленно представить себе бесконечную, ничем не ограниченную величину, мы вообще не можем. Само понятие бесконечности является лишь умозрительным конструктом” [Лебедева 1997, с. 93].
· Воспринимаемое человеком пространство растяжимо
- “ взор человека может может останавливаться как на том, что его непосредственно окружает, так и не ограничиваться этим, т.е. быть устремленным вдаль, до естественного “края земли” - горизонта, а это объясняет возможность приписать пространству самые разные размеры и масштабы, отождествляя его то со вселенной, то со всем миром, то, напротив, ограничивая его непосредственно видимым полем зрения и придавая ему смысл какого-либо очень небольшого, вместилища /ср. пространство комнаты/ [Кубрякова 1997 - 1, с.26].
· Воспринимаемое человеком пространство всегда имеет антропоцентрическую ориентацию
. “Оно организуется вокруг человека, ставящего себя в центр микро- и макрокосмоса” [Гак 1998, с.127]. В языке пространственные отношения могут отсчитываться как с позиции субъекта/деятеля в ситуации, так и с позиции наблюдателя, причем оба пространства могут не совпадать [Болдырев 1997, с. 212] .
· Пространство может восприниматься как реальное
, а так же как умозрительное
- за счет накопленных человеком знаний, а также вследствие активизации памяти и воображения [Лебедева 1997, с. 93].
Процессы освоения пространства человеком очень хорошо описаны Ю.С.
Степановым
, отмечающим, что с точки зрения референции мир осваивается человеком “от себя”, по направлению от ближайшего пространства к тому, что существует вне его сознания и его личности. “Первичный концепт “ Мир как то место, где живем мы”, “свои”, и концепт “Мир - Вселенная, Универсум”, связаны в самом прямом смысле этого слова отношениями расширения в пространстве: осваивается все более обширное пространство, черты первоначального “своего” мира распространяются на все более далекие пространства, а затем, когда физическое освоение за дальностью пространства становится невозможным, освоение продолжается мысленно, путем переноса, экстраполяции уже известных параметров на более отдаленные расстояния. В сущности, этот процесс довольно несложен, он напоминает логическую индукцию и совершается по принципу, который, выражаясь разговорным языком, можно описать словами: “Подобно тому миру, в котором я действительно живу /хожу, действую/, устроен также более отдаленный мир, в котором я могу жить /двигаться, действовать/, и еще более отдаленный мир, в котором я мог бы действовать /но вряд ли буду, так как он слишком далек/, и еще более отдаленный мир, в котором я никогда не могу быть, так как он слишком отдален, но который я могу себе представить точно таким же образом, как и все предыдущие, - но только лишь - и единственно - в мысли” [Степанов 1994, с. 11].
· Описываемое языком пространство, как правило, относительное
. Пространственная координация материальных объектов всегда определяется относительно других объектов, выполняющих роль ориентира.
· Стандартно-бытовое пространство поддается измерению
. Для этой цели используются как конкретные метрические единицы, так и языковые средства, отражающие количество пространства в обобщенном и более схематическом виде.
· Пространство в его стандартно-бытовой разновидности всегда воспринимается человеком под определенным углом
, имеет свою, характерную для каждой ситуации, точку отсчета,
которая может передвигаться вместе с субъектом действия или же наблюдателем.
· Сложная структура категории пространства
в языке отмечается многими лингвистами. Так, например, Дж. Лич вычленяет в ней следующие базовые единицы: место, протяженность, близость, вертикальность/горизонтальность, север/юг, запад/восток, ориентация, движение, виды передвижения, поза /цит. по Яковлева/. Там же приводится и мнение Вежбицкой, которая, помимо перечисленных выше, учитывает еще и направление, границы пространства, сила притяжения [Яковлева 1994, с.19]. Все эти элементы категории имеют свои средства языкового выражения.
· Основные характеристики пространства - протяженность,
рядоположенность и сосуществование различных элементов
- точек, отрезков, объемов, предполагают также возможность прибавления к каждому данному элементу некоторого следующего элемента, либо возможность уменьшения числа элементов;
· При языковом восприятии и отражении пространства решающую роль имеет структура локативной ситуации
, которая складывается из нескольких элементов: локализуемый предмет, ориентир, тип пространственного отношения между ними, статика или динамика ситуации, субъект действия или состояния, наблюдатель, а также точка отсчета локативного отношения [Пете; Всеволодова, Владимирский; Николова].
Следует отметить, что в русскоязычной лингвистической литературе трудно назвать описания, в которых была бы представлена исчерпывающая и иерархически структурированная система базовых составляющих категории пространства.
В лингвистических трудах, посвященных описанию категории пространства, в первую очередь бросается в глаза неодинаковый подход к объекту изучения. В лингвистике имеется определенный разнобой в определении статуса пространства как феномена наблюдения и изучения. Разные исследователи придают пространству в языке различный статус: определяют как категорию, концепт, значение /места, движения, близости, отдаленности и др./, семантическое поле, функционально-семантическое поле и т.д. Е. С. Кубрякова в своей статье "Язык пространства и пространство языка" использует термин "концепт": "нас интересуют, в первую очередь сам концепт пространства в том виде, в каком он складывался постепенно в голове человека и видоизменением которого являются не только современные значения, связываемые с обозначением пространства, но и распространение этого концепта в метаязыке лингвистических описаний." [Кубрякова 1997, с. 22]. В конце той же самой статьи, однако, автор уже использует термин "категория": "Категория пространства претерпела значительные изменения. Общим их направлением явился путь от конкретного ко все более отвлеченным абстракциям, нередко - под влиянием метафорических переносов... Посвященная рассмотрению категории пространства и связанных с ней понятий, она /настоящая статья/, однако, мыслится не только как подводящая некоторые итоги всей этой проблематике, но и как приглашение к дальнейшему обсуждению этих важнейших для современной лингвистики проблем /Там же, с.30/. В другой своей работе Е.С. Кубрякова рассматривает концепты места, предмета и пространства, хотя и отмечает, что понятия места и пространства находятся в гиперо-гипонимических отношениях. [Кубрякова 1997-2, с.84 - 91]. В русле терминологических рассуждений о категориях и концептах можно сослаться и на статью Р. М. Фрумкиной, в которой автор разграничивает эти понятия, связанные с развитием концептуального анализа. Ссылаясь на Э. Рош, она их дифференцирует, подчеркивая, что онтологическая упорядоченность окружающего нас мира "отражена в наших представлениях как категоризация" и далее "сама категория есть не просто множество единиц, а множество с отношениями, т.е. некая структура" [Фрумкина 1992, с.6]. Как нам представляется, категория пространства охватывает несколько различных концептов, представляющих ментальные образы таких явлений как место, движение-перемещение предметов, расстояние, близость, отдаленность и др. Аналогичное утверждение встречаем и у О. С. Иссерс: "Образование категорий связано с формированием когнитивных концептов и их устойчивых объединений. Это стандартный путь переработки поступающей информации" [Иссерс 1998, с.37]. В "Кратком словаре когнитивных терминов" [1996, с. 90] концепт определяется как "оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга и является, по сравнению с категорией, единицей более низкого уровня"[цит. по Тихонова 1998, с.68].
Терминологический разнобой в описании категории пространства в лингвистических описаниях последних лет связан как с основным, концептуальным определением сущности этого феномена, так и с выявлением его составных элементов и аспектов. Кроме того в последние годы термин "пространство" получил чрезвычайно широкое истолкование и употребление для обозначения различных сущностей. Даже беглый просмотр компьютерных сайтов с этим ключевым словом показывает, что на данном этапе говорят о земном, воздушном, звездном, космическом, галактическом, всемирном, реальном и виртуальном, перцептуальном, физическом, дисковом, векторном, фазовом, открытом, закрытом, римановом, эвклидовом, информационном, образовательном, мифологическом, интеллектуальном, интернет-пространстве и т.д. - можно насчитать где-то около 90 различных определений, присоединяемых к слову пространство.
Для обозначения основного названия данной категории в лингвистике используются также разные термины - такие как пространство, место, локативность, локальность, спациальность. В десяти категориях Аристотеля в ряду категорий Сущее, Количество, Качество, Отношение, Время, Обладание, Действие, Страдание - присутствуют и две категории, которые соотносятся с понятием пространства - Место и Положение.
Термины локальность и локативность используются в лингвистических описаниях ТФГ т.6, М.В.Всеволодовой, Л.В. Карпенко и др. Там они употребляются как синонимические, как, например, во вступительных замечаниях к главе "Локативность" в ТФГ А. В. Бондарко дает следующее определение: "Локативность трактуется нами как семантическая категория, представляющая собой языковую интерпретацию мыслительной категории пространства, и вместе с тем как ФСП, которое охватывает разноуровневые средства данного языка, взаимодействующие при выражении пространственных отношений" [ТФГ, т. 6, с. 5]. В подобной трактовке представлено понимание пространства в [Арутюнова 1980 и Серебренников 1988]. В "Синтаксическом словаре" Г. А. Золотовой в рамках общего пространственного значения различаются локатив - компонент со значением местонахождения; директив - компонент, выражающий направление движения, ориентированного действия или положения предмета; и транзитив - компонент со значением пути движения /с. 430 - 431/. Подобное, более узкое понимание локативности как реализации признака статичности, ненаправленности действия представлено в [Фефилов 2000]. В рамках локативности он различает иллатив /расположение во внутреннем пространстве/; аблатив /расположение на поверхности или внешнем пространстве/; перлатив /расположение над поверхностью или внешним пространством/; деперлатив /локализация в нижнем пространстве/; прелатив /локализация в пространстве впереди предмета/; релатив /расположение в пространстве позади себя/ и алатив /расположение недалеко от себя, рядом с собой/. Подобным образом дифференцированы и директивные значения . Там выделяются адверсив, инверсив, эверсив, претеритив, десцендитив, асцендитив и первесив.
Для обозначения явлений, имеющих отношение к категории пространства, используются также прилагательные пространственный, локальный /от лат. Locus/, спациальный /от лат. Spacio/, протяженный и др.
Описание системы пространственных отношений в шестом томе ТФГ под редакцией А В. Бондарко охватывает не всю категорию пространства, а ограничивается лишь функционально-семантической классификацией предикатов локализации. Автор этого раздела В. Г. Гак выделяет в плане содержания категории локативности общие и частные пространственные значения.
Общие пространственные значения
- “касаются самого типа процесса. Всякий процесс, рассматриваемый в плане пространственных отношений, включает три фазы: начало, продолжение и конец процесса /в данном случае - пространственных отношений/. Например: Петр вошел в
сад ; Петр находится в саду; Петр вышел из сада
. Начало и прекращение пространственных отношений имеют характер динамического процесса /перемещение/, продолжение этих отношений представляет собой статический процесс /местонахождение/. Таким образом, основной оппозицией в пространственных отношениях, рассматриваемых в общем плане, является оппозиция перемещения и местонахождения. Перемещение не следует смешивать с движением”.
Далееавтор называет основные оппозиции,
релевантные для ситуации
локализации: а/ перемещение/местонахождение; б/ независимое действие/зависимое действие; в/ действие приближения/удаления.
Частные пространственные отношения
- “имеются в виду конкретные геометрические позиции предметов, отображенные в формах языка. В языковых формах стихийно отобразились основные геометрические позиции, с которыми приходится сталкиваться человеку при определении положения субстанции в пространстве.. Основными понятиями являются точка, прямая линия, окружность.
В.Г. Гак считает, что частные локативные отношения можно разделить на три группы в зависимости от того, изображают ли они положение одной субстанции в отношении другой в виде точки /трехмерного пространства/, линии, /плоскости/ или окружности /дуги, сферы/ [ТФГ, т.6, с.8 - 11].
В наиболее полном описании языковых средств выражения категории пространства /несмотря на то, что в нем представлены только формы имени/, М.В. Всеволодова и Е.Ю. Владимирский на первом шаге деления категории вводят оппозицию сопространственность/несопространственность.
Этот признак они считают самым существенным, базовым, отражающим отношение локализуемого предмета и локума. “Если предполагается, что предмет в какой-либо момент времени
есть, был или будет в пределах локума, налицо сема сопространственности:
в лесу, в лес, из леса, лесом, через лес, по лесу. Если известно, что предмет не находится, не находился или не будет находиться в пределах локума,
или если /например, при выражении движения/ неизвестно, был или будет предмет в пределах локума, или это несущественно для коммуникации
/идти со стороны леса/, то налицо отношение несопространственности:
около леса, у леса, в двух километрах от леса, к лесу, мимо леса и т.д. Эта оппозиция является первой, в частности, потому, что находит свое выражение уже на уровне именных групп [Всеволодова, Владимирский, с.9]. Авторы специально подчеркивают, что в большинстве случаев форма, выражающая значение сопространственности, не может быть интерпретирована в смысле несопространственности и наоборот /Там же, с.10/.
Нам представляется не совсем точным и удачным название сопространственность/несопространственность. По нашему мнению, слово “сопространственность” обозначает скорее всего то, что предмет и ориентир занимают совместно какой-либо участок пространства, располагаются в каком-либо одном участке или фрагменте пространства. Так, например, если за основу берется “пребывание предмета в определенный момент времени в пределах локума”, то форма в
лес
, отнесенная авторами к значению сопространственности, отражает именно момент несопространственности - предмет находится вне
локума, несмотря на то, что он потенциально направлен к нему.
С другой стороны формы у входа, при входе,
вблизи входа, рядом с домом
и др. обозначают именно со-пространственность
, близкое соположение
предмета и ориентира в определенном фрагменте пространства. Сами авторы указывают также на употребление предлога вдоль
, который может быть отнесен и к одной, и к другой группе, а его значение они предлагают устанавливать по значению синонимического ряда: идти вдоль берега, плыть вдоль берега
[Всеволодова, Владимирский, с. 10]. Сема сопространственности/несопространственности трудно применима и к некоторым другим средствам выражения пространственных отношений - например, к наречиям здесь и там
, которые могут обозначать как расположение в пределах ориентира: Я здесь /в комнате
/, так и вне ориентира : Я здесь /за дверью, под окном, перед входом
и др./, а также к сочетаниям типа бок о бок, дверь в дверь, прибрежный, пригородный
и др., при которых это соположение предметов особенно близко. По этой причине нам представляются более удачными определения “расположение и движение предмета в пределах ориентира” и “расположение и движение предмета вне ориентира, за его пределами”. Наречные формы в таком случае будут относиться и к одной и к другой разновидности в зависимости от предиката и других параметров конкретной локативной ситуации.
Второй важной оппозицией в системе пространственных значений Всеволодова и Владимирский считают заполненность/незаполненность
пространства, и сразу же сами делают оговорку, что эта оппозиция реализуется лишь в рамках сопространственности /с.11/. Это утверждение тоже представляется не совсем справедливым, так как заполненность/незаполненность пространства выражается и при некоторых значениях, относимых авторами к так называемой несопространственности.
В качестве третьей оппозиции называется “ характер отношения предмета к локуму”. В основе этой оппозиции лежат семы статичности/динамичности
. “Сема статичности предполагает неизменное по отношению к локуму пространственное расположение предмета, /.../ а сема динамичности предполагает изменение сорасположения
предмета и локума /удаление, приближение, прохождение/, ср.: стоять на улице - выйти на улицу /пройти улицей, вернуться с улицы/ с.13/.
В качестве добавочных, специфических значений, например, в сфере сопространственности/несопространственности указанные авторы называют еще и оппозицию общей/конкретной сопространственности
- в зависимости от общего расположения в локуме: в городе, в лесу, на поляне, или же внутри него, а также на одной из его поверхностей: в доме, на доме. При несопространственности эта оппозиция не выявляется, а существенной оказывается оппозиция “ расположение локализуемого предмета по отношению: а/ к локуму в целом и б/ к одной из сторон или к одному из измерений локума” /с. 14/.
Подробное, построенное на большом эмпирическом материале описание пространственных отношений в русском языке в зеркале венгерского осуществлено венгерским русистом И. Пете
. Несмотря на то, что это описание имеет лингводидактическую направленность, в нем содержится ряд существенных теоретических выводов и наблюдений, ценных как для одноязычного, так и для контрастивного описания категории пространства. Система пространственных отношений представлена в пяти больших группах в соответствии с геометрическим характером пространственных форм:
1/ Местоположение субстанции А представлено в виде точки относительно субстанции В. В этом типе пространственной локализации выведены следующие разновидности: интрапозиционные, суперпозиционные, субтерпозиционные, постпозиционные, препозиционные, адпозиционные, медиальные, интерпозиционные, экстрапозиционные, латеральные и контрапозиционные отношения.
2/ Местоположение субстанции А представлено в виде линии относительно субстанции В. Здесь различаются: транспозиционные, параллельные, диагональные, перпендикулярные, терминальные пространственные отношения.
3/ Местоположение субстанции А представлено в виде окружности относительно субстанции В. Здесь выделяются циркапозиционные отношения.
4/ Местоположение субстанции А представлено без конкретного указания на субстанцию В. В этом разделе рассматриваются ситуативное, общее или неопределенное указание на субстанцию В.
5/ Местоположение субстанции А представлено с указанием на расстояние по отношению к субстанции В. В этом разделе рассматривается значение локальной протяженности [Пете 1973, с.21 - 22].
Несмотря на то, что в таком разбиении пространственных отношений можно установить некоторое отсутствие противопоставленности и пересечение отдельных разрядов, книга И. Пете является очень ценным источником наблюдений над системой пространственных отношений и методикой их контрастивного описания.
Аналогичная, хотя и несколько более упрощенная схема описания пространственных отношений, представлена и в двухтомном учебнике по синтаксису И. Пете, во втором томе “Семантика и прагматика синтаксических единиц” [Пете 1998].
Как уже было отмечено выше, описание категории пространства в трудах русских лингвистов последних лет осуществляется преимущественно с точки зрения когнитивного подхода. Детальному анализу подвергается преимущественно лексический пласт языка, т.н. пространственная лексика - метаединицы описания пространства типа объект, место, пространство
и время, путь, круг, колесо
[Кубрякова 1997, Панова 2001, Мечковская 1997], названия пространственных
параметров
[Семенова 1997], пространственные прилагательные
[Богуславская 1997], наречия со значением близко - далеко
[Яковлева 1993,1994], большое количество работ посвящено глаголам, обозначающим какую-либо разновидность пространственной локализации
[Рахилина 1998, Зализняк 1997, Кустова 1997, Розина 1997 и др.]. Довольно широко распространено описание семантической сети
различных пространственных предлогов [Кустова 2001, Селиверстова, Рахилина, Плунгян 1999 и др.].
Подводя итоги данного обзора, приходится констатировать, что столь сложная категория, как пространство, чья сущность и специфика в ходе развития человеческой цивилизации непрерывно обогащается и уточняется новыми научными открытиями, и, как оказывается, все еще до конца непостижима для познания, имеет и в философии, и в точных науках, и в лингвистике далеко не полное и исчерпывающее объяснение и описание. Трудно поддаются объяснению и инвентаризации ее базовые онтологические и гносеологические особенности, наука все время вносит коррективы в схемах понимания и измерения пространства, открываются все новые и новые ипостаси пространства, незнакомые до сих пор человеческой цивилизации. Изучение языкового выражения пространственных отношений полностью не осуществлено ни для одного из языков, система концептуальных форм изучения и описания пространственных параметров мира все время обогащается какими-то новыми подходами, понятиями и средствами фиксации пространственных отношений.
В русской лингвистике пока еще детально описаны только отдельные участки семантической карты пространства и их языкового выражения. Исследования, осуществляемые в русле когнитивистики и психолингвистического восприятия и национально-культурного отражения пространства в языковом сознании человека и в различных языковых картинах мира показывают, что в этой области существуют еще малоизученные пространства. Это с еще большей силой относится к контрастивным описаниям родственных и неродственных языков.
|