| 1. Вступление
Говоря о тирании в китайской истории, китайцы часто вспоминают жестокую политику первого императора династии Цинь (Цинь Шихуанди 259-210гг. до н.э.), предание им огню книг и закапывание живьем последователей Конфуция. Цинь Шихуанди «приложил все силы, использовал все возможности и средства для удержания своей власти»(1). Эта жестокая политика проявлялась в разных сферах жизни: беспредельные поборы и непомерные налоги; чрезмерная трудовая повинность народа ради обилия пышных церемоний; суровые жестокие формы уголовных наказаний, даже в отношении к соседям; ограничение свободы убеждений, предание огню книг и закапывание живьем учёных. Во времена династии Цинь население Китая насчитывало 10 млн. человек. Цинь Шихуанди подверг 2 млн. человек суровой трудовой повинности. Первый император династии Цинь ввел жестокие формы уголовных наказаний в сфере идеологии, усиленно ограничивая свободу убеждений, и в последствии уничтожил более тысячи последователей конфуцианства, не согласных с его политикой и осуждавших её.
Тирания компартии во много превосходит жестокость династии Цинь. Всем известно, что философия компартии – это философия борьбы. Власть компартии основана последовательно на внешней и внутренней борьбе: классовой, политической и идеологической. Мао Цзэдун в свое время, не стесняясь, сказал со всей откровенностью: «Кем же был первый император династии Цинь? Он уничтожил 460 последователей Конфуция, мы же репрессировали 46000 интеллигентов. Есть люди, которые называют нас диктаторами, говоря, что компартия – «современный Цинь Шихуанди». Это – факт, мы полностью его признаем. Жаль только, что их оценка занижена, надо бы её усилить»(2).
Рассмотрим прошедшие трудные для коммунистической партии 55 лет власти. Как коммунистическая партия после захвата власти использовала механизмы власти и классовую борьбу для проведения в жизнь программы классового истребления, а также грубое революционное насилие как инструмент осуществления жестокого господства? Она, убивая людей и уничтожая их человеческую природу, а также репрессируя любую веру, кроме веры в компартию, начала политическое движение, направленное на утверждение компартии в Китае как божества. Опираясь на теорию классовой борьбы и учение о революционном насилии, она непрерывно уничтожала группы чуждых ей элементов в разных областях. Одновременно используя средства борьбы и обмана ради своего тиранического господства, она применяла насилие по отношению к населению всей страны.
В своей работе я использовал такие источники как книгу Барача Д. Дэн Сяопин, в которой очень ярко отражалась суть культурной революции через призму такой личности как Дэн Сяопин. Книги авторов Бажанова Е.П. Китай и внешний мир и Петрова П.А. Политическая история государств Азии и Северной Америки помогли мне более чётко изучить внешнюю обстановку в мире во времена культурной революции и роль Китая в нём. Благодаря книге Воронцова В.Б. Судьба «китайского Бонапарта» я смог изучить такой фактор в истории как влияние личности на ход истории и рассмотрел роль Мао Цзэдуна в культурной революции как таковой. Книги Гельбраса В.Г. Социально-политическая структура КНР в 1950-60-е гг и Ланькова А.Н. Разгром некоммунистических партий в КНДР (1945-1959 гг.) помогли более достоверно изучить социальное положение в Китае на момент начала культурной революции, а также сам процесс зарождения её как таковой. Также мною были использованы электронные источники, такие как http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html, http://www.emc.komi.com/02/10/158.htm http://lib.ru/DIALEKTIKA/MAO/revol1.txt, которые помогли найти множество цитат людей того времени дабы отразить личностную картину того времени, а также некоторые исторические аспекты.
2. Реформы КПК после её прихода к власти в Китае.
2.1 Земельная реформа – ликвидация помещиков
Спустя три месяца после основания государства, компартия начала повсеместную земельную реформу. Используя лозунг «Земля тем, кто ее обрабатывает»(3), она агитировала тех крестьян, у которых нет земли, бороться с теми крестьянами, у которых она есть; не обращая внимания на нравственность, воодушевляла их, потворствуя эгоистичной, жаждущей власти и богатства, природе человека. Одновременно в процессе проведения генеральной линии земельной реформы, было объявлено о ликвидации класса помещиков. В деревнях широко производилось деление на классы, определялось социальное положение, и по всей стране на 20 млн. человек навесили ярлыки: «помещик», «кулак», «враг», «плохой»(4), лишая их гражданских прав и устанавливая тем самым в китайском обществе дискриминацию и насилие. Волна земельной реформы докатилась и до отдаленных районов, затронув и национальные меньшинства. Клика компартии стремительно расширялась, разрастаясь до партийных комитетов и ячеек в деревнях и селах. Главы ячеек передавали указания партии; на первый план ими часто выдвигались вопросы классовой борьбы, пробуждавшие в крестьянах желание борьбы с помещиками, которых, таким образом было уничтожено 100 тысяч. Более того, были районы, где по отношению к помещикам проводилась политика конфискации и истребления каждой семьи; даже женщины и дети не могли избежать этого, вплоть до полного уничтожения помещиков как класса.
В это время компартия по всем деревням развернула первую волну призывов: «Мао Цзэдун – освободитель народа», «Только компартия может спасти Китай»(5). В процессе земельной реформы крестьяне получили выгоды за счет политики компартии, которая позволяла при широком размахе насильственного захвата получать нетрудовые доходы; поэтому было немало бедных крестьян, которые благодарили компартию и считали, что компартия заботится о народе.
Благополучие крестьян, которые получили землю посредством раздела, продолжалось недолго. Не прошло и двух лет, как по отношению к крестьянам компартия предприняла целый ряд насильственных действий: организацию бригад взаимопомощи, первичных союзов, высших союзов и народных коммун. Из года в год нарастала критика «медленных шагов», принуждая крестьян «быстрыми темпами, плотными рядами входить в социализм»(6). По всей стране осуществлялась централизация закупок и сбыта зерна, ватников, масла. Весь оборот наиважнейших сельскохозяйственных продуктов всей страны был вытеснен с рынка посредством введения государственной монополии. Еще более усилился режим регистрации: крестьянам не разрешалось жить и работать в городе. Жителям с деревенской пропиской нельзя было приходить в государственные продовольственные магазины покупать хлеб; их детям также не разрешалось учиться в городах. Дети крестьян могли быть только крестьянами. С этого времени 300 млн. жителей, прописанных в китайских деревнях, стали вторым сортом китайского общества.
В результате реформы «Часть людей должна разбогатеть»(7), в течение первых пяти лет после замены народных коммун семейными подрядами 900 млн. крестьян получили некоторое повышение доходов и заметно улучшили свое положение в обществе, но потом было резкое падение цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию, и они опять погрузились в бедность. Различие между жителями городов и деревень стремительно увеличивалось, возникла большая разница между бедными и богатыми; в деревнях снова появились люди, ставшие новыми помещиками, новыми кулаками. По данным агентства «Синьхуа» до 1997 года «главные продовольственные районы и большинство крестьянских дворов оказались в длительном застое, и было даже заметно уменьшение доходов»(8). Таким образом, крестьянские доходы от сельского хозяйства не увеличивались, а даже уменьшались. Разница в доходах жителей городов и деревень в период 80-х годов увеличилась в соотношении с 1,8:1 до 3,1:1.
2.2 Реформы в промышленности и торговле - ликвидация буржуазии
Еще одним классом, который хотела уничтожить компартия, являлся класс городской и сельской национальной буржуазии. В процессе реконструкции промышленности и торговли компартия заявила, что класс буржуазии и класс рабочих имеют разную сущность, а именно: первые являются эксплуататорским классом, а вторые никого не эксплуатируют и являются классом, противостоящим эксплуататорам. Эксплуатация классом буржуазии родилась вместе с появлением компартии и будет существовать до самой ее смерти; можно только уничтожить саму партию, но нельзя ее реформировать. Такое отношение в процессе проводимых реформ к капиталистам и торговцам приводило к росту числа убийств людей и к уничтожению человеческой природы. У компартии были и такие лозунги, как «процветание – единомышленникам, гибель – противникам»(9). Если ты отдал своё имущество государству и выразил поддержку компартии, то будешь считаться просто незначительной помехой для народа. Но если ты против компартии, если испытываешь или выражаешь недовольство, то ты идешь против революции и будешь заклеймён как реакционер, став мишенью драконовской диктатуры компартии.
В процессе господства террора, сопровождавшего эти реформы промышленности и торговли, капиталисты и крупные собственники отдавали свой капитал компартии. Среди них было немало и тех, которые не могли вынести унижений и совершали самоубийства. В то время в Шанхае партработники на должностях председателей городских исполкомов каждый день спрашивали: «Сколько сегодня спрыгнуло десанта с самолета?» – имея в виду выпрыгнувших за день из окна капиталистов, которые кончали жизнь самоубийством(10). Таким образом, за несколько лет компартия в широких масштабах по всему Китаю уничтожила владельцев фабрик и заводов.
Во время земельной реформы и реформирования промышленности и торговли компартия провела множество политических компаний: «ликвидация контрреволюции», «реформирование идеологии», «нанесение удара по противостоящей партии группе Гао Ган, Жао Шуши», «очистка от контрреволюционных кругов» (единомышленников Ху Фена), «три против» (против бюрократизма, против взяточничества, против коррупции); «пять против» (против взяток, против уклонения от налогов, против воровства государственного имущества, против мошенничества в производстве, против воровства государственной экономической информации), «выявление и вычищение чуждых контрреволюционных элементов, скрывающихся среди народа»(11). Таким образом, искоренялся целый ряд противников революции в огромном масштабе по всей стране. В этих движениях компартия каждый раз использовала все правительственные механизмы, которые она держала в своих руках: парткомы – главные партийные объединения, рядовые ячейки – группы минимум из трех человек, приравненные к военным. Эти ячейки имелись на каждой деревенской улице и повсеместно в каждой провинции. Эта форма сетевой структуры контроля, взятая со времен войн (ячейки создавались в армии), играла ключевую роль в проведении целого ряда политических мероприятий.
2.3 Запрет религиозных групп и подавление религий
Еще одним явлением, которое появилось в начальный период формирования государства, было жестокое подавление религий. В 1950 году компартия издала директиву для представителей власти во всех регионах и провинциях, требуя от них наложения запрета на религиозные организации, религии тех мест и общественные формирования. В документах было указано, что феодальные религиозные организации являются шпионами Гоминьдана, инструментами, контролируемыми помещиками, богачами и контрреволюцией. В процессе распространения этой информации по деревням и селам страны правительство мобилизовало всех, признанных ею как опорные классы, для разоблачения и нанесения ударов по членам религиозных организаций. Правительства всех уровней участвовали в расформировании так называемых «суеверных» организаций, например, таких как, христиан, даосов (особенно игуандао), буддистов и так далее, требуя от членов этих церквей, храмов и направлений зарегистрироваться, раскаяться и стать новыми людьми. Если организации не регистрировались в срок, то после выявления нарушения их подвергали суровому наказанию. В 1951 году были изданы суровые установки правительства в отношении тех, кто продолжал вести религиозную деятельность, и последние оказывались перед лицом смертной казни или пожизненного заключения.
Это движение было направленно против большого числа простых людей, верящих в Бога, в доброту и соблюдающих обряды и закон. На основании неполной статистики известно, что всего было схвачено и убито не менее 3 млн. верующих и членов общин. С широчайшим размахом в городах, деревнях и селах подвергались допросам и обыскам почти каждая семья, даже статуи Цзао Ван, одного из почитаемых в народе святых- домашнего покровителя, были разбиты и уничтожены. Одновременно с убийствами людей эти действия были шагом в утверждении единственно верной линии мышления компартии, соответствующей законной идеологии; в утверждении того, что только коммунизм является законной верой. С этого времени появились так называемые «верующие, любящие родину»(12). Только «верующие, любящие родину», могли получить государственную конституционную защиту. На самом деле, независимо от того, во что верил простой народ, существовал только один критерий: действия каждого должны быть направлены на выполнение приказов и команд партии; каждый должен признавать, что компартия является наивысшей из всех церквей. Ты веришь в христианство, но именно компартия является Богом над всеми Богами; ты веришь в буддизм, но компартия является Буддой из Будд; ты говоришь о мусульманстве, но компартия является истинным Аллахом из истинных Аллахов; ты говоришь о живых Буддах, но именно компартия должна утвердить, кто может быть живым Буддой. В конце концов, если компартии нужно, чтобы ты говорил так, то ты и должен говорить именно так; если компартии нужно, чтобы ты так поступал, то ты и должен так поступать. Верующие могли верить, но должны были в каждой своей вере руководствоваться партийными указаниями. Тот, кто не поступал таким образом, становился объектом преследования и нападок властей.
Более 20 тыс. последователей христианства в 22 провинциях Китая, а также 560 тысяч крестьянских семей в 207 малых и больших городах были вызваны для допроса и подверглись следствию. Подтверждено, что среди семей верующих имелось 130 тысяч человек, которые находились под следствием. Также до 1957 года уже более 11 тысяч верующих были убиты, большинство верующих было незаконно арестовано или оштрафовано.
В итоге, КПК уничтожила класс кулаков, класс буржуазии, репрессировала в широком масштабе верующих в Бога и законопослушных людей, и заложила фундамент для единственной и неповторимой из всех существующих вер и религий – веру в компартию.
В 1956 году венгерская интеллигенция подняла восстание, которое было подавлено Советской Армией и впоследствии названо «венгерскими событиями». Мао Цзэдун извлек из этого нужный урок. В 1957 году компартия в Китае, используя лозунг «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», призвала китайскую интеллигенцию и других людей «помочь компартии улучшить стиль работы». Смысл состоял в том, чтобы выявить среди них тех, кто был «против компартии». Мао Цзэдун в 1957 году, чтобы на самом деле «выманить змею из пещеры»(13), в письмах к секретарям партийных ячеек всех провинций высказал пожелание, чтобы они организовали движение по улучшению стиля работы партии.
В то время было несколько лозунгов, обещавших, что за критику не последует никакого наказания, с тем, чтобы поощрять людей высказывать свое мнение о компартии. Но на самом деле после окончания движения «против правых» определили 550 тыс. правых элементов, 270 тыс. человек потеряли работу и 230 тыс. определили как ядро правых элементов и противников компартии и социализма. Можно обобщить политику компартии в этот период в виде четырех этапов: «выманить змею из пещеры», «обвинение и внезапное нападение, одна фраза решает все», «на поверхности забота о людях, а на самом деле беспощадное нападение», «принуждение людей к преувеличенной самокритике».
В чём же, в конце концов, состоит «реакционность высказываний» выявленного множества правых элементов и антипартийных ячеек, которые в ближайшие тридцать лет были сосланы в далекие, холодные и трудные для жизни районы? В то время правые элементы выпустили «десять тысяч стрел плотной критики» – три большие «реакционные теории», высказанные Ло Лунти, Чжан Потюн и Чу Анпин, которые многократно обсуждались на различных конференциях. Ло Лунти предложил создать комиссию, в которой компартия совместно с демократическими партиями должна расследовать отклонения в «кампании против трёх» (со стороны работников компартии и правительственных учреждений, выступающих против бюрократизма, взяточничества и коррупции), и в «кампании против пяти» (со стороны частных предпринимателей, выступающих против взяток, уклонения от налогов, воровства государственного имущества, против мошенничества в производстве и воровства государственно-экономической информации). Кроме этого предлагалось вести работу по выявлению и вычищению чуждых контрреволюционных элементов.
Для оглашения своей позиции Госсовет обычно выпускал постановления, используя механизмы Политического Консультативного Комитета Китая и Всекитайского Собрания Народных Представителей (ВСНП). Чжан Потюн предложил членам Политического Консультативного Комитета Китая и ВСНП по максимуму включиться в политический процесс формирования государственных решений. Чу Анпин высказал мнение, что несмотря на то, что беспартийные также имели свои взгляды, чувство собственного достоинства и ответственность, по всей стране в крупных и мелких рабочих коллективах, в каждом отделе и в каждой бригаде – везде руководителями были члены партии, которые решали что хорошо, а что плохо. Не стоило делать всё только по указанию членов партии. Эти трое (Ло Лунти, Чжан Потюн и Чу Анпин) ясно выразили своё желание идти за компартией, и высказанные ими мнения также не выходили за рамки изложенного Лу Сюнем: «Господин, твой халат испачкался, пожалуйста, сними и я его постираю».
Среди правых элементов не было ни одного, кто бы хотел выразить протест компартии, была только здоровая критика и предложения. Именно эта критика и предложения привели к тому, что 100 тыс. человек лишились своей свободы, и пострадали миллионы семей. Вслед за этим появились ещё движения против правых элементов, такие как: «преданные сердцем компартии», «убрать белый флаг», «новая кампания против трёх», «ссыльных – на работу», и «выявить правые элементы, ускользнувшие от наказания»(14). У кого были замечания по отношению к своему руководству на работе, а особенно по отношению к секретарям партийных ячеек, тот считался противником партии. В лучшем случае их непрерывно подвергали критике, а в худшем – трудовому воспитанию или переселению всей семьей в деревню. Эти люди и даже их дети не могли поступить в высшие учебные заведения, не допускались к службе в армии, и им невозможно было найти работу в уездных городах. Поэтому они потеряли право на страхование, государственное медицинское обслуживание, пополнили ряды крестьян, превратились во второсортных низших граждан.
После этих событий некоторая часть учащихся превратилась в двуликих людей без твердых убеждений. Они прочно шли следом за «Красным Солнцем», стали партийной «придворной интеллигенцией» и не могли самостоятельно делать выбор. Другие люди, благородные, отошедшие от политики, не смели раскрыть и рта. Китайская же интеллигенция, традиционно ощущавшая глубокую ответственность за судьбу нации, с тех пор молчала.
2.4 «Большой скачок» – фабрикация лжи для проверки на верность
После движения «против правых элементов» Китай вошел в состояние, когда люди боялись правды. Стало популярным слушать ложь, лгать, выдумывать истории или искажать действительность. «Большой скачок» – это коллективное создание лжи по всей стране. Люди под руководством злого духа компартии совершили много глупых дел. Те, кто лгал, обманывали себя так же, как обманывали других. В этой лжи и глупом фарсе компартия насильственно насаждала жестокость и ересь в духовный мир китайского народа. Люди громко пели песни о «Большом скачке»: «Я – Нефритовый Император, я – Король Драконов. Приказываю трем горам и пяти хребтам посторониться - я иду»(15). Они пытались осуществить фантастический план: «На земле площадью в один му (1га = 15 му) надо вырастить пять тонн зерна; производство надо увеличить в два раза; за десять лет превзойдем Англию, через пятнадцать лет – США». Все это было грандиозно и продолжалось много лет, пока большой неурожай не охватил Китай, и по всей стране миллионы людей не стали гибнуть от голода.
Кто из участников восьмого пленума ЦК КПК, проходившего в Лушане в 1959 году, не был согласен с мнением Генерального секретаря Пэн Дэхуэя, что «Большой скачок» Мао Цзэдуна был нелепым и необдуманным? Однако мнение «за Мао Цзэдуна или против» было гранью между «верностью» и «неверностью», между жизнью и смертью. Тогда Чжао Гао[6] назвал оленя лошадью не потому, что не мог отличить оленя от лошади, а ради контроля над общественным мнением, избежания дискуссий и расширения своей власти. В конце концов, самому Пэн Дэхуэю пришлось против совести подписаться под решением о его собственной отставке. Это похоже на то, как Дэн Сяопин в последний период культурной революции неохотно обещал не выступать против решения правительства о его отставке.
Человеческое общество осознает мир и расширяет свое мышление на основании полученного опыта. Компартия же позволяет людям познавать опыт и уроки всего общества малыми порциями, причем официальные СМИ скрывают правдивую информацию. В силу малой осведомленности у людей снижается способность объективной оценки достоверности получаемой информации. Последующие поколения совсем не знают мыслей, идеалов и опыта выдающихся людей предыдущих поколений; они только по некоторым обрывкам могут узнавать историю и оценивать новые события. То, что они считают правильным, на самом деле, возможно, совсем неправильно. Политика одурачивания народа компартией осуществляется именно таким способом.
3. Великая культурная революция.
Культурная революция – это большое проявление одержимости всего Китая злым духом компартии. В 1966 году по всему Китаю прокатилась широкая волна зверств и жестокости. «Бурный ветер красного террора рычал, как сумасшедший злой дракон, безудержно сотрясая горы и будоража реки»(16). Писатель Цинь Му так описал культурную революцию в Китае:
«Это действительно страшное бедствие, которого никогда не было в истории. Это коснулось миллионов пострадавших людей: сколько миллионов человек умерло, терпя несправедливость, сколько семей распалось, сколько детей и подростков стали хулиганами, сколько книг в одночасье сожгли, сколько исторических достопримечательностей зверски разрушили, столько могил бывших добродетельных людей раскопали, сколько преступлений совершено под предлогом революции»(17).
По предварительным подсчетам специалистов в культурной революции погибло 7 730 000 человек.
Людям часто ошибочно кажется, что насилие и убийства в культурной революции состоялись из-за анархического бунта, что убийцами в основном были хунвейбины, «те, кто поднимал бунт». Но по официально изданным в Китае историческим записям о нескольких тысячах уездах в период культурной революции, больше всего людей погибло не в конце 1966 года, когда правительственные органы разных уровней находились в парализованном состоянии; и также не в 1967 году, когда борьба участников бунта была самой сильной, а в 1968 году, когда были созданы «революционные комитеты» на разных уровнях, и когда Мао Цзэдун восстановил всестороннее управление государством. В известных всей стране кровавых событиях применяли насилие и убийства в основном войска, вооружённая милиция и члены компартии всех уровней власти.
Из нижеприведенных нескольких примеров видно, что жестокие действия в период культурной революции – это результат не отдельных крайних действий хунвейбинов и других участников бунта, а решения компартии на местном уровне. Компартия скрывала прямое подстрекательство и участие в насилии партийных лидеров и государственных служащих.
В августе 1966 года хунвейбины Пекина под предлогом «репатриации» насильственно выселили в деревни жителей Пекина, прежде заклеймённых как «помещики, богачи, реакционеры, ненадежные, правые элементы»(18). По неполным статиcтическим данным в то время 33695 семей подверглось обыску и 85196 человек выселено из Пекина обратно на прежнее место жительства. Это движение быстро охватило всю страну, и в итоге 400 тысяч горожан вынудили переселиться в деревни. Даже те, чьи родители были в высшем руководстве компартии, но происходили из помещиков, также были высланы.
На самом деле такая репатриация была устроена китайской компартией до «культурной революции». Когда Пэн Чжэнь был Председателем исполнительной власти Пекина, он сказал, что население Пекина должно быть идеологически чистым, как «стекло и кристалл», т. е. надо выгнать всех жителей Пекина, у которых непролетарское происхождение. В мае 1966 года Мао Цзэдун дал команду «защищать столицу», и сразу была создана столичная рабочая группа, во главе которой стояли Е Цзяньин, Ян Чэн У и Се Фучжи. В задачи этой группы входило, используя милицию, в широких масштабах выселить жителей с «чуждым происхождением». Таким образом, нетрудно понять, почему правительство не препятствовало хунвейбинам, а городские и районные отделения милиции даже поддерживали их, когда они проводили обыски более чем у 2% жителей Пекина и высылали их из города.
В то время министр внутренних дел Се Фучжи требовал от милиционеров, чтобы они не только не препятствовали хунвейбинам, а должны были стать для них «советниками» и предоставлять им информацию. Хунвейбины просто использовались властью. В конце 1966 года они были брошены компартией; многих из них назвали «попутчиками» и посадили в тюрьму, других хунвейбинов вместе с городской молодежью отправили в деревни для участия в работе по преобразованию мышления молодежи. В то время «личной заботой» руководителей компартии была создана организация хунвейбинов района Сичэн, которая вела «движение выселения». И написанный ими циркуляр даже был подкорректирован главным секретарем Государственного Совета и опубликован.
После того как из Пекина выселили в деревни жителей – выходцев из помещичьих и богатых слоёв, в деревнях началось новое преследование класса вредных элементов. 26.08.1966 г. на собрании милиции уезда Дасин[7], подчиненной городу Пекину, была оглашена речь министра внутренних дел Се Фучжи. Так, в этой речи говорилось, что милиционеры должны быть советниками хунвейбинов, должны предоставить информацию о 5 черных категориях жителей (помещиках, богачах, реакционерах, вредных и правых элементах), содействовать обыскам в их домах. Убийства в уезде Дасин непосредственно происходили под командой местной милиции. Организаторами убийства являлись начальник милиции и секретарь партийного комитета милиции. Те, кто непосредственно убивал людей, в основном, были солдатами в гражданском, которые не жалели даже детей.
Во время культурной революции многие вступили в компартию благодаря тому, что при участии в совершении убийств «хорошо вели себя». По неполным статистическим данным, в провинции Гуанси в культурной революции больше 9 тысяч человек вступили в компартию после убийств, более 20 тысяч человек убивали после вступления в компартию, и еще более 19 тысяч человек также были связаны с убийствами людей. Только в одной этой провинции почти 50 тысяч коммунистов участвовали в убийствах.
В культурной революции при «подавлении людей» также проводили классовый анализ: «хорошие люди избивали плохих – так им и надо; плохие люди избивали плохих – слава и честь; хорошие люди избивали хороших – ошибочное взаимопонимание»(19). Эти слова Мао Цзэдуна были очень популярны в жесточайшем движении хунвейбинов. Поощрение насилия над классовыми врагами приводило к тому, что насилие и убийства широко распространялись.
С 13.08.1967 г. по 07.10.1967 г. вооруженные солдаты в гражданской одежде из Управления Народного Ополчения уезда Дао провинции Хунань убивали членов организации «Сян Цзян Фэнлэй» и принадлежащих «5-ти черным категориям». Это продолжалось 66 дней и коснулось 10 районов, 36 коммун, 468 команд, 2778 семей – всего 4519 человек. Всего в 10 уездах всех провинций погибло 9093 человека, среди которых «помещики, богатые, реакционеры, вредные» составляли 38%, дети помещиков и богатых – 44%. Среди погибших самому старшему человеку было 78 лет, самому младшему – 10 дней. Среди зверских дел культурной революции это всего лишь один эпизод в одном районе. После того, как в начале 1968 года были созданы «революционные комитеты», в движении чистки классовых рядов во Внутренней Монголии ликвидировали «народную революционную партию внутренней Монголии», убив более 350 тысяч человек. В 1968 году в провинции Гуанси несколько десятков тысяч человек участвовали в массовых убийствах членов мятежной организации «422», когда погибло 110 тысяч человек.
Из этого следует, что масштабные убийства в культурной революции были делом государства, являясь попустительством и использованием насилия в преследовании народа со стороны руководителей компартии. Руководили убийствами и исполняли их в основном армия, милиция, вооруженные солдаты в гражданском и передовые члены компартии и комсомола. Когда говорили, что земельная реформа ради земли, то, опираясь на крестьян, убивали помещиков. Когда говорили, что реформа промышленности и торговли ради национализации капитала, то, опираясь на рабочих, убивали капиталистов. Если выступления против правых элементов для того, чтобы заткнуть рот интеллигенции, то какова была цель убийств во время культурной революции? КПК натравливала одну группу людей убивать другую, и не существовало никакого класса, на который можно было бы положиться. Даже если у рабочих и крестьян, на которых всегда опиралась компартия, были отличные от партии мнения, то их жизнь тоже подвергалась опасности. Тогда, в конце концов, ради чего всё это?
Целью этого было создание положения, при котором компартия, как единственная религия, управляла бы не только страной, но и мыслями каждого человека. В ходе культурной революции культ КПК и лично Мао Цзэдуна достиг апогея. Теория Мао Цзэдуна властвовала над всеми, внедряя мысли одного человека в мышление десятков миллионов людей. В истории ещё никогда не было ничего подобного, как во времена культурной революции: было неизвестно, какие дела нельзя совершать, но было известно, «какие дела, и как нужно совершать, кроме них ничего нельзя было делать, и ни о чём нельзя было думать». В период культурной революции по всей стране, народ как в религиозной молитве, перед фотографией Мао «утром просил указания, а вечером докладывал». Каждый человек несколько раз на день с уважением желал председателю Мао долгой жизни, и дважды в день, утром и вечером, произносил политическую молитву. Почти все, кто знал иероглифы, писали самокритичные статьи и доклады о своих мыслях. Обычная беседа сопровождалась ссылкой на слова Мао: «Непримиримо бороться с каждой эгоистичной мыслью», «Исполнять приказы независимо от того, понимаешь или нет, в процессе исполнения углубишь понимание»(20). В культурной революции разрешалось поклоняться только одному «богу» (Мао), читать только один «канон» – записи речей председателя Мао. Если ты не выучил наизусть цитатник речей, поздравлял Мао без должного уважения, то тебе нельзя было даже купить еды в столовой. Во время покупок, поездки на транспорте, или же звонков по телефону, обязательно надо было произнести наизусть одну из речей цитатника, совсем даже не относящуюся к делу. Когда люди выполняли эти дела, то были фанатичными или равнодушными – они полностью были одержаны еретическим духом компартии. Создавать ложь, терпеть ложь и опираться на ложь – это стало способом жизни китайцев.
3.1
Культурная революция в сельской местности
.
Большая часть городков коммун и сел, которая испытала перевороты, лежала относительно близко к крупным городам, железнодорожным линиям, главным дорогам или портам, и что, вообще, чем ближе она к ним располагалась, тем ранее она испытала беспорядки Культурной революции.
В некоторых провинциях противники Культурной революции давали дополнительные трудовые единицы (workpoints), платили деньги и давали зерно участникам сельхозкоммун. Они подстрекали крестьян входить в города, чтобы бороться с революционными бунтарскими массовыми организациями на фабриках, в шахтах, в административных бюро и в школах.
Гуйлин, провинциальный центр Наньнин и некоторые другие города в конечном счете окружила консервативная лоялистская милиция и совершила резню. Лю Гокай перечисляет шесть других провинций, в которых такие нападения на города были также широко распространены, и он пишет: «городские жители, рабочие, студенты - члены консервативной [лоялистской] фракции все еще сдерживались немного в борьбе с бунтарями (цзаофанями) из страха. У крестьян не было сдерживающих факторов; они шли и на убийства, и на поджоги, и на грабеж.
Много городов находилось в осаде. Это вынуждало обычных городских обитателей охранять города вместе с бунтарями, чтобы предотвратить их попадание в руки крестьян, варварство которых не делало различий между бунтарями и обычными гражданами.
3.2
Культурная революция в городах.
Провинция - высший уровень административного деления КНР. В каждой провинции есть свой административный центр. Более низкий уровень административного деления представляют собой округа. В каждой провинции существовало множество коммун. Коммуны - это крупные единицы сельскохозяйственного производства. В почти каждой коммуне существовал муниципальный и торговый центр в виде городка.
У жителей провинциальных центров и торговых городков коммун был отличный от крестьян тип вида на жительство (hukou), который давал им преимущества. Большинство из них работало на схожих с городскими предприятиях, в которых регулярно платили зарплату. Экономически, социально и политически их жизнь более походила на жизнь городских, а не сельских жителей. Неудивительно, что конфликты, которые происходили во многих провинциальных центрах и городках коммун во время Культурной революции хронологически близко следовали за развитием событий в городах. В городках возник тот же самый тип фракций, организаций, что и в городах. Это ясно следует из описаний в провинциальных газетах, а также из интервью, которые брались у некоторых бывших жителей городков. Один из интервьюируемых указал, что в его родном городке, который был муниципальным и торговым центром коммуны, клерки коммуны организовали свою группу бунтарей. Почти в то же самое время когда перевороты и фракционность начали проявляться в крупных городах, в большом количестве провинций командующие коммунальной милицией стали намного более заметными фигурами. Поскольку провинциальные партийные органы разрушились в начале 1967 года, провинциальное партийное руководство иногда уходило в тень и позволяло командующим милицией, которые были защищены связями с региональной армейской частью, симулировать власть, в то время как провинциальное и партийное руководство продолжало управлять событиями негласно. В других случаях, когда командующие милицией были политически честолюбивы, они использовали возможность захватить реальную власть в провинциях и коммунах. В сельских коммунах, в которых приверженцы статуса-кво добились успеха против местной оппозиции и в тех, в которых статусу-кво никогда не бросали вызов, власти коммуны были склонны поддерживать так называемые лоялистские массовые организации провинций и округов. Члены лоялистской фракции происходили из числа тех людей, которые были в фаворе и до Культурной революции. Фракция лоялистов поэтому была склонна поддерживать старое руководство. Также партийное руководство коммун оставалось лояльным своим старым начальникам.
Во многих случаях лояльность особенно связала командующих коммунальной милицией со штабом милиции в центре, и, в свою очередь, с партийными лидерами и местным правительством. Тяжелое положение властей городков, находящихся под угрозой поражения от тамошних организаций бунтарей побуждало сельских лидеров и командующих коммунальной милицией вооруженно вовлекаться в борьбу. Но кроме их симпатии к старому начальству, они, кажется, боялись, что победа альянса организаций бунтарей подвергла бы опасности их собственное положение в сельской местности. Когда сельские власти получали срочные требования прийти на помощь приведенному в боевую готовность провинциальному и окружному руководству или прийти на помощь фракциям лоялистов, корпусу крестьянской коммунальной милиции приказывали осуществить наступление. Вооруженные атаки провинциальной и коммунальной милиции часто были направлены на административные центры провинций, а затем, когда непослушные там были сокрушены, милиция входила в другие более мелкие городки, чтобы и там сокрушить организации бунтарей.
Провинциальная милиция была также использована на начальной стадии кампании по чистке классовых рядов в 1968 году. Командующие провинциальной милицией и командующие милицией городков коммун организовали многие массовые убийства, как следует из доступной документации и интервью. Большая часть статистических данных по массовым убийствам, которые Ян Су собрал для своей главы, кажется, происходит от этих массовых убийств. Одна загадка - почему убийств, совершенных под руководством лидеров базируемых в небольших городках было больше, чем тех в которых участвовали горожане? Конечно, крупные города испытали убийственную жестокость, как в средних школах Пекина в ранний период Культурной революции. Но в крупных городах не была зарегистрирована волна массовых убийств бунтарей, которая произошла в некоторых провинциях и деревнях. Но, в отличие от многих провинций, в крупных городах произошла резня проигравшей фракции на начальной стадии кампании по чистке классовых рядов, исключая те города, которые штурмовала провинциальная милиция.
3.3
На борьбе с культурой
«Культурная революция» боролась с культурой и побеждала. …Во время одной из верноподданнических манифестаций на площади Тяньаньмэнь Мао спросил некую демонстрантку, как ее зовут. Оказалось, что в имени девушки присутствует иероглиф «вэнь» — культура. Мао поинтересовался, не хочет ли собеседница поменять слог «вэнь» на «у» — оружие. Эпизод наглядно демонстрирует, до какой степени «культурная революция» была направлена на уничтожение культуры вообще и китайской в частности. Хунвэйбины пошли в кавалерийскую атаку не только на вузовскую интеллигенцию, неугодных партийцев и гуманитариев: с благословения Красного Кормчего полетели с пьедесталов статуи; сторожевые псы революции оскверняли, замазывали краской настенные росписи, да и просто разрушали древние храмы, уничтожали книги и хрупкие свитки — все то, что, по мысли Мао, «не принадлежало народу». Из шести с небольшим тысяч святилищ в КНР (их конфессиональная принадлежность значения не имела) было разрушено пять тысяч. На известном плакате тех времен рабочий поражает молотом христианское распятие, статую Будды и заодно — классический китайский текст. Рукописи горят… Зато к декабрю 1967 года напечатали 350 миллионов экземпляров «Цитатника» Мао. Тибетский историк Церинг Шакия свидетельствует, что статуи Будды на Тибете заменили портретами и статуями вождя.
В КНР никто до сих пор не отрицает, что было уничтожено «некоторое количество» произведений искусства. Почему? Ответ готов: в дореволюционном Китае искусство и литература были «абсолютно закрытыми областями», к которым у народа доступа не было. Что есть эта красота внутри частных резиденций «помещиков», что нет ее. Так пусть же не будет совсем: «никакого искусства ради искусства»(21).
Множество сотрудников Китайской АН без разбора профессий попали под жернова. Были до смерти замучены десятки человек, многих довели до самоубийства, а ведь в традиционном Китае это считалось одним из самых страшных преступлений. Художники и архитекторы, гражданские инженеры и биологи, математики и метеорологи, геологи и физики-ядерщики... Так, Цянь Саньцянь, курировавший китайский атомный проект, «загремел» в ссылку из-за того, что в 1946 году выезжал в качестве научного советника правительственной делегации «националистов» на Первую конференцию ЮНЕСКО в Париж. Ровно через три дня после успешного взрыва ядерной бомбы возле озера Лобнор (Синьцзян-Уйгурский автономный район, 1964 год) Цянь отправился «усиливать социалистическое образование» в деревню. С приходом «культурной революции» он оказался «капиталистическим попутчиком» и секретным вражеским агентом.
3.4 Анархия в «Культурной революции»
Применение классовой теории Мао на практике привело к настоящей «войне всех против всех». Под демагогичные по своей природе, расплывчатые определения классовых врагов пролетариата, исходившие от Мао, мог попасть любой человек: от обычного крестьянина до высшего партийного работника. Власть, отданная в руки масс, превратилась в элементарное безвластие. Ее захватили те, кто был попросту сильнее: группы молодых «бунтарей», которым в конце концов позволили действовать фактически безнаказанно. В связи с этим, показательным является высказывание Линь Бяо, опубликованное в одной из газет хунвэйбинов в 1967 году: «… ну, убивали людей в Синьцзяне: за дело убили или по ошибке — все равно не так уж много. Еще убивали в Нанкине и других местах, но все равно в целом погибло меньше, чем погибает в одной битве… Так что потери минимальны, так что достигнутые успехи максимальны, максимальны… Это великий замысел, гарантирующий наше будущее на сто лет вперед. Хунвэйбины — это небесные воины, хватающие у власти главарей буржуазии».
Культурная и научная деятельность была практически парализована и остановилась. Были закрыты все книжные магазины с запретом на продажу любых книг, кроме одной: цитатника Мао. Цитатник выпускался во многих вариантах оформления: в одном из них обложка цитатника была выполнена из твердой пластмассы, на которой не оставались следы крови. Такими цитатниками были забиты многие видные деятели партии, когда из их губ «выбивали буржуазный яд»(22).
В ходе кампании «деревня окружает города» от 10 до 20 млн молодых людей с высшим образованием или получавшие таковое насильственно отрывались от дома и депортировались в отдаленные деревни, районы и горы. Их не снаряжали практически ничем и отправляли с голыми руками. Судьба большинства из них неизвестна.
Система контроля государства за обществом фактически самоустранилась. Правоохранительная и судебная система бездействовали, так что хунвэйбинам и цзаофаням была дана полная свобода действий, которая вылилась в хаос. Первоначально хунвэйбины действовали под контролем Мао и его соратников. Среди них было много карьеристов и многим из них удалось сделать себе быструю карьеру на волне революционной демагогии и террора. По чужим головам они забирались наверх, обвиняя своих университетских преподавателей в «контрреволюционном ревизионизме», а своих «боевых товарищей» — в недостаточной революционности. Благодаря курьерским отрядам Кан Шэна Пекин осуществлял связь с главарями хунвэйбинов. Многие хунвэйбины были детьми из неблагополучных семей. Малообразованные и с детства приученные к жестокости, они стали прекрасным орудием в рука Мао. Но поразительно другое: например, 45% бунтарей города Кантона составляли дети интеллигенции. Даже дети Лю Шаоци однажды рассказали уже находящемуся под домашним арестом отцу про то, какие интересные вещи удалось экспроприировать в семье буржуазных элементов.
Вскоре в среде хунвэйбинов началось расслоение по признаку происхождения. Они поделились на «красных» и «черных» — первые были выходцами из семей интеллигенции и партработников, вторые — дети бедноты и рабочих. Их шайки начали непримиримую борьбу. И у тех и у других при себе были одинаковые цитатники, но все их трактовали по-своему. Убийца после столкновения банд мог сказать, что это была «взаимовыручка», вор, укравший кирпичи с завода, оправдывался тем, что «революционный класс должен гнуть свою линию». Постепенно Мао перестал контролировать основную массу «генералов культурной революции». Но когда хунвэйбины почувствовали, что в их сторону дует холодный ветер, они развязали еще большее насилие и фракционную борьбу, вылившуюся в разгул анархии. Даже в маленькой деревушке Длинный овраг под видом революционной борьбы шла борьба между кланами, контролировавшими юг и север деревни. В Кантоне в июле-августе 1967 года в вооруженных стычках между отрядами организации «Красное знамя», с одной стороны, и «Ветер коммунизма» — с другой, погибли 900 человек, причем в перестрелках участвовала артиллерия. В провинции Ганьсу к 50-ти машинам привязали проводами или проволоками людей и кололи их ножами, пока они не превращались в кровавое месиво.
Во второй половине 1968 года армия взяла ситуацию в стране под контроль. Многие города пришлось брать штурмом. Город Гуйлинь штурмовали 30 тысяч солдат и бомбили напалмом, после чего были вырезаны все хунвэйбины. Кампания по уничтожению взбунтовавшихся хунвэйбинов продолжалась до 1976 года. Она сопровождалась массовыми казнями и зачистками городов и деревень. Сам Мао считал, что в ходе «культурной революции» «было 30 % ошибок и 70 % было сделано правильно»(23). Большинство источников дает цифру в 100 миллионов пострадавших. Впервые эта цифра появилась в газете «Жэньминь Жибао» 26 октября 1979 года. Ж.-Л. Марголен пишет, что погибших было миллион человек. Только в провинции Гуаньси во время «культурной революции» погибло свыше 67 тыс. чел., а в провинции Гуандун — 40 тыс.
3.5
Закат
Вроде бы все шло «нормально». IX съезд КПК (апрель 1969 года) охотно одобрил все, что произошло в стране с начала революции. Линь Бяо, министр обороны КНР, в своем выступлении с жаром призывал продолжать борьбу с ревизионистами и уклонистами. Уже светил ему маяком новый Устав партии, в котором он именовался наследником Мао. Старый император обзавелся преемником и перевел немигающий взгляд на Конституцию 1954 года, новая версия которой обещала Кормчему руководящую роль во всех вопросах политики, экономики и идеологии, а значит, и преемник вполне мог со временем рассчитывать на подобную же роль. Спустя пять лет конституцию приняли.
Как это часто случается с «принцами», Линь Бяо не захотел ждать, и уже в сентябре 1971-го на очередном пленуме ЦК разразился кризис: министр обороны с группой сторонников попытался легально заполучить власть и потерпел неудачу, после чего, как пишут современные китайские историки, «разработал план переворота»(24).
Тут как по мановению волшебной палочки торопыга-преемник и его товарищи — высшие офицеры (из них шестеро членов Политбюро) — исчезают. Сам Линь Бяо погибает 13 сентября в авиакатастрофе над Монголией — вскоре после вполне дружеского ужина с Председателем. Остальные участники заговора тоже куда-то пропали. Наверное, туда же, куда и десятки тысяч других офицеров, сгинувших в горниле очередной (или внеочередной?) чистки, последовавшей за этим эксцессом.
Яо Вэньюань перед особым трибуналом (1980 год). Через 16 лет он выйдет из тюрьмы, а в декабре 2005-го — умрет последним из «Банды четырех»
Впрочем, это была последняя убедительная демонстрация силы Мао. К счастью для Китая, он дряхлел. Уже через полтора года на горизонте немного развиднелось: ЦК реабилитировал своего бывшего Генерального секретаря Дэн Сяопина, зашевелились «разгромленные» ранее комсомол и профсоюзы.
Январская конституция 1975 года получилась компромиссной: страну по-прежнему призывали «готовиться к возможной войне», но членам коммун все-таки позволили сохранить приусадебные участки, нехотя признали необходимость постепенного повышения уровня жизни, оплаты по труду... Формально Мао все еще оставался Великим Кормчим, но политически вождь уже утратил свое влияние, а через полтора года ушел из жизни и физически.
В верхах немедленно нашлись люди, оперативно арестовавшие преступную «четверку» — Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюаня и Ван Хунвэня. Выдохшейся и обескровленной стране предстояло зализывать раны и оправляться от десяти лет сплошного кошмара. Ей предстояло построить одну из мощнейших экономик в мире и заполонить магазины Лондона, Сан-Франциско и Москвы товарами с маркой «Сделано в Китае». Китайцы с облегчением устремили взгляды туда, куда неизменно устремляли их в трудную минуту, — к Золотому веку мифических императоров древности, правивших мудро и справедливо. Конфуций любил приводить этот век в пример живущим.
В 1981 году ЦК КПК вдруг будто просыпается от спячки, протирает глаза и сообщает городу и миру о своих ощущениях. Решение «По некоторым вопросам истории партии» признает: «Культурная революция не была и не может быть революцией или источником социального прогресса в каком бы то ни было смысле... она явилась смутой, вызванной сверху по вине руководителя и использованной контрреволюционными группировками; смутой, которая принесла серьезные беды партии, государству и всему многонациональному народу». Беда в том, что так не бывает. Кто бы ни инициировал «смуту», в ней принимали участие не два и не три человека, даже не четыре.
На мавзолее Мао Чжуси, на той самой главной площади страны Тяньаньмэнь, где уже в 1989 году престарелый Дэн Сяопин раздавил танками демонстрацию совсем других студентов, до сих пор красуется портрет Великого Кормчего. Не надо кидать в него чернильницами. Это чревато тюремным заключением или смертной казнью. Да и вообще — не надо. «Культурную революцию», как любую другую революцию в любой другой стране, китайцы сделали все вместе. Вместе из нее и вышли.
4.
Заключение
Культурная революция – это большое проявление одержимости всего Китая злым духом компартии. Писатель Цинь Му так описал культурную революцию в Китае:
«Это действительно страшное бедствие, которого никогда не было в истории. Это коснулось миллионов пострадавших людей: сколько миллионов человек умерло, терпя несправедливость, сколько семей распалось, сколько детей и подростков стали хулиганами, сколько книг в одночасье сожгли, сколько исторических достопримечательностей зверски разрушили, столько могил бывших добродетельных людей раскопали, сколько преступлений совершено под предлогом революции»(25).
Людям часто ошибочно кажется, что насилие и убийства в культурной революции состоялись из-за анархического бунта, что убийцами в основном были хунвейбины, «те, кто поднимал бунт». Но по официально изданным в Китае историческим записям о нескольких тысячах уездах в период культурной революции, больше всего людей погибло не в конце 1966 года, когда правительственные органы разных уровней находились в парализованном состоянии; и также не в 1967 году, когда борьба участников бунта была самой сильной, а в 1968 году, когда были созданы «революционные комитеты» на разных уровнях, и когда Мао Цзэдун восстановил всестороннее управление государством. В известных всей стране кровавых событиях применяли насилие и убийства в основном войска, вооружённая милиция и члены компартии всех уровней власти.
Из нижеприведенных нескольких примеров видно, что жестокие действия в период культурной революции – это результат не отдельных крайних действий хунвейбинов и других участников бунта, а решения компартии на местном уровне. Компартия скрывала прямое подстрекательство и участие в насилии партийных лидеров и государственных служащих.
«Культурная революция» не была и не может быть революцией или социальным прогрессом в каком бы то ни было смысле… она была смутой, вызванной сверху по вине руководителя и использованной контрреволюционными группировками, смутой, которая принесла серьезные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу". Из решения ЦК КПК за 1981 год (26).
Ссылки:
1. http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html
2. http://www.emc.komi.com/02/10/158.htm
3. Петров П.А. Политическая история государств Азии и Северной Америки. Стр.13
4. . Воронцов В.Б. Судьба «китайского Бонапарта». Стр.14
5. http://lib.ru/DIALEKTIKA/MAO/revol1.txt
6. Иванов. Г.Б. Китай: история в лицах и событиях. Стр.17
7. Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. Стр.12
8. Барач Д. Дэн Сяопин Стр.11
9. http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html
10. http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html
11. Воронцов В.Б. Судьба «китайского Бонапарта». Стр.23
12. Гельбрас В.Г. Социально-политическая структура КНР в 1950-60-е гг. стр.36
13. http://lib.ru/DIALEKTIKA/MAO/revol1.txt
14. Барач Д. Дэн Сяопин. Стр.46
15. Иванов. Г.Б. Китай: история в лицах и событиях. Стр.45
16. Барач Д. Дэн Сяопин. Стр.52
17. Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. Стр.29
18. Ланьков А.Н. Разгром некоммунистических партий в КНДР (1945-1959 гг.). стр.59
19. http://www.emc.komi.com/02/10/158.htm
20. http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html
21. Воронцов В.Б. Судьба «китайского Бонапарта». Стр.58
22. Иванов. Г.Б. Китай: история в лицах и событиях. Стр.79
23. Барач Д. Дэн Сяопин. Стр.66
24. http://lib.ru/DIALEKTIKA/MAO/revol1.txt
25. Иванов. Г.Б. Китай: история в лицах и событиях. Стр.69
26. http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html
Список использованной литературы:
1. Петров П.А. Политическая история государств Азии и Северной Америки: XX век. – М., 1996.
2. Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. – М., 1990.
3. Воронцов В.Б. Судьба «китайского Бонапарта». – М., 1987.
4. Гельбрас В.Г. Социально-политическая структура КНР в 1950-60-е гг. – М., 1980.
5. Ланьков А.Н. Разгром некоммунистических партий в КНДР (1945-1959 гг.)//Восток. 1999 №4.С.36-49
6. Иванов. Г.Б. Китай: история в лицах и событиях. – М., 1998.
7. Барач Д. Дэн Сяопин. – М., 1989.
8. http://www.erudition.ru/referat/ref/id.48374_1.html
9. http://lib.ru/DIALEKTIKA/MAO/revol1.txt
10. http://www.emc.komi.com/02/10/158.htm
|