Реферат: Формулярные списки чиновничества в России в XVIII - XIX веках

Введение

Изучение чиновничества как особой социальной страты является одной из актуальных проблем отечественной историографии. Как справедливо заметил выдающийся советский историк П.А. Зайончковский, «изучение состояния государственного аппарата России, особенно категорий лиц, обслуживавших нужды государства, начиная от высшей бюрократии и кончая ... низшими служителями различных ведомств, имеет бесспорно большое научное значение»[1] .

Актуальность, выбранной темы дипломной работы вызвана тем, что учет госслужащих связан с кадровой политикой правительства, то есть созданием и управлением госаппарата. Критерии требований к чиновникам на протяжении XVII-XIX веков варьировалось, что отражалось в структуре учетной документации. Начиная с чиновничьих сказок середины XVIII в. до формулярных списков XIX века учетная документация проделала большой путь, увеличивая постепенно, фактическую составляющую служебной деятельности госслужащих. Эти критерии до сих пор остаются актуальными в современном делопроизводстве связанными с учетом госслужащих. Актуальность этого вопроса обусловлена значительной ролью бюрократии в системе политических институтов государства, взаимосвязью властных структур и всех сфер развития общества.

Бюрократия воплощает в себе основные характерные черты, присущие той или иной системе управления. В то же время, состав государственного аппарата отражает социальную структуру общества, следовательно, его изучение дает возможность определить место и роль каждого в управлении страной.

Чиновничество всегда исполняло роль посредника между высшими эшелонами власти и народом. Это особенно справедливо для истории России XVIII-XIX веков, когда государственный аппарат был едва ли не единственным связующим звеном между населением и властью.

В связи с этим постановка и решение проблем, связанных с функционированием и развитием чиновничества Российской империи, имеют большое значение. Отдаленность от центральной власти и особенности работы на местах порождали существенные изменения социальных характеристик личного состава государственных учреждений, поэтому необходимость учитывать региональную специфику представляется вполне правомерной.

В отечественной историографии накоплен определенный пласт исследований по проблеме государственного аппарата управления Российской империи. Для научной систематизации историографии проблемы целесообразно разделить ее на три этапа: дореволюционный, советский и новейший.

В дореволюционном этапе можно выделить период 1850-1890-х годов и конец XIX - начало XX вв. (до 1917 г.). Первые обобщающие труды по вопросам государственного управления в России появились в середине XIX века. Работы К.О. Дюгамеля, А. Вицына, И. Андреевского были посвящены формальной стороне деятельности государственных учреждений - они изучали законодательную основу функционирования органов и должностных лиц, взаимоотношения с высшей властью, внешние атрибуты (чины, ордена, титулы). В пореформенный период изучение истории государственного аппарата получило серьезное развитие в отечественной историографии. Ведущее положение в ней занимали последователи «государственной школы», крупнейшими представителями которой являлись Б.Н. Чичерин и А.Д. Градовский. Они рассматривали бюрократию как в общеисторическом плане, так и применительно к истории России.

В.О. Ключевский рассматривал государственные органы управления в русле теории «закрепощения сословий», что в результате введения губернских и сословных учреждений было осуществлено. Таким образом, в 1850-1890-е гг. в отечественной историографии была поставлена проблема изучения аппарата управления Российской империи.

Конец XIX - начало XX вв. можно выделить как следующий этап дореволюционной историографии в изучении чиновничьего аппарата. Расширение источниковой базы, появление новых методологических подходов, усиление внимания к истории реформирования страны создали условия для более глубокого анализа государственного управления России. Глубоким анализом русского законодательства XVIII-XIX веков и привлечением широкого круга разнообразных архивных документов отличаются труды А.А. Кизеветтера. Так же крупным исследованием внутриполитических реформ Российской империи стал труд Ю.В. Готье «История областного управления в России от Петра I до Екатерины II», выполненный на базе огромного фактического материала и восполнивший пробел в изучении управления 20-60-х годов XVIII века. В работе приведены ценные сведения о социальном составе и происхождении различных категорий администрации, порядке их комплектования, размерах жалованья, количестве крепостных крестьян, а также о правительственной политике в отношении чиновничества.

В начале XX века историки стали уделять большое внимание и деятельности монархов и сановников по вопросам внутренней политики. В.М. Семевский сделал предметом своей работы планы и проекты императоров и высших чиновников об ограничении самодержавия. Появился ряд работ о бюрократии историко-публицистического характера. Взаимоотношения с верховной властью, формы участия дворянства в управлении страной раскрываются в трудах С.А. Корфа, М.А. Каткова. Они отмечали большую роль государственной службы и действие Табели о рангах для пополнения дворянского сословия. Дворянство, в свою очередь, поставляло в XVIII-XIX вв. большую часть высшего чиновничества.

В целом, дореволюционная историография составила достаточно объективную историко-правовую картину возникновения и функционирования институтов управления Российской империи, богатый фактический материал, основанный на материалах законодательства, делопроизводственной документации, архивных источниках и мемуарах, однако процесс формирования бюрократии и состав чиновничества остался практически не изученным.

События 1917 г. положили начало длившемуся более 70 лет советскому этапу отечественной историографии. В рамках его можно выделить три периода изучения государственного аппарата Российской империи.

Первый период историографии советского времени пришелся на 1920-е гг. Господствовавшая в это время школа М.Н. Покровского препятствовала изучению властных институтов, чиновничества императорской России. По вопросу развития государственного аппарата историки основывались на тезисах К. Маркса и В.И. Ленина о бюрократии. К. Маркс считал, что бюрократия помогает подчинить эксплуатируемый класс господствующему, то есть бюрократия лишь обслуживает интересы правящего класса. В.И. Ленин в своих работах специально не рассматривал чиновничество последней четверти XVIII - первой половины XIX веков, однако, характеризуя в целом бюрократию, отмечал ее кастовость, социальную неоднородность, а также тесную связь высшего и среднего чиновничества с эксплуататорскими классами в лице дворянства и буржуазии.

Второй период советской историографии охватывает 1930-1950-е гг., когда стали появляться работы, посвященные государственно-политической тематике. Изучение внутренней политики Российской империи обусловило интерес к истории российской бюрократии. В трудах А.В. Предтеченского и П.Г. Рындзюнского дается общая характеристика российского чиновничества высших и центральных учреждений первой половины XIX века. Н.М. Дружинин сделал предметом своего исследования центральный государственный аппарат дореволюционной России - состав правящего чиновничества - членов Министерства государственных имуществ и его учреждений, характеристику личности и деятельности многих из них, процесс делопроизводства на местах.

В третий период (I960-1980-е гг.) возросло внимание советских историков к проблемам абсолютной монархии в России и ее институтов, в том числе чиновничество. Один из крупнейших советских историков П.А. Зайончковский в работе «Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке» поставил проблему изучения государственного аппарата Российской империи и начал ее разрешение: исследовал численность чиновничества, условия службы, денежное содержание, а также частично коснулся личного состава государственного аппарата. П.А. Зайончковский первым из советских историков обратился к массовой обработке формулярных списков чиновничества как центральных, так и местных органов власти. Классической в советской историографии стала работа СМ. Троицкого «Русский абсолютизм и дворянство. Формирование бюрократии», в которой автор рассмотрел социально-политические преобразования первой четверти XVIII в. и доказал положение о том, что появление и оформление бюрократии неразрывно связано с утверждением абсолютизма в России. СМ. Троицкий определил бюрократию как «особый слой лиц, специализирующихся на управлении государством и обладающих рядом привилегий»[2] и предложил общую программу изучения русского чиновничества.

Крупным вкладом в изучение проблем государственного аппарата явились труды Н.П. Ерошкина. Историк рассматривал как центральную, так и местную системы управления государством, показал их организационную структуру и специфику деятельности.

С появлением исследований Н.Ф. Демидовой в изучении бюрократического аппарата России была поставлена проблема его периодизации. Историк выделила три периода формирования чиновничества как «касты»: 1) условно-служилая бюрократия - с середины XVI в. по начало XVIII в.; 2) дворянская бюрократия - с начала XVIII в. до 1760-х гг.; 3) чиновничья бюрократия - с 60-х гг. XVIII в. В последующей монографии Н.Ф. Демидова подчеркнула, что развитие чиновничества «совпадало со складыванием централизованной государственной машины» и обратила особое внимание на служилую бюрократию XVII в., рассматривая ее как один из факторов в процессе складывания абсолютизма в России.[3]

В этот период возрос интерес к деятельности российских императоров по вопросам внутренней политики и государственного аппарата. Исследование Н.Я Эйдельмана, посвященное общим проблемам самодержавия в конце XVIII века, рассматривает основные направления внутренней политики Павла I. С.В. Мироненко в своих работах касается функционирования государственной системы управления при Александре I и Николае І, в частности, он рассматривает выбор путей будущего развития страны в преобразовательских проектах на императорском и придворном уровнях.

Некоторые аспекты социально-политической истории сословий попытался осветить А.П. Корелин. В своей статье он рассмотрел правовое и общественное положение дворян с конца XVIII до начала XX века, уделяя особое внимание институту предводителей дворянства.[4]

Таким образом, заслугой историографии советского периода можно считать постановку проблемы складывания и развития российской бюрократии, необходимости изучения личного состава чиновничества, обращение к ранее не привлекавшимся видам источников.

В новейшей историографии исследование бюрократического аппарата России получило новый импульс. Наметилась тенденция к комплексному изучению теоретических положений, нормативных актов, государственных учреждений и социальных структур общества в рамках единого исследования.

В двухтомном исследовании Б.Н. Миронова «Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.)» большое внимание уделено изучению российской бюрократии. Исходя из общих положений о бюрократии (теория М.Вебера) и анализа развития государственного аппарата Российской империи, автор смог выделить социальные и психологические характеристики чиновничества как сословия.

А.Н. Медушевский в нескольких статьях рассматривает теоретико-методологическую основу понятия «бюрократия», дает сравнительно-аналитический обзор развитию государственного аппарата Российской империи в XVIII-XIX веках.

Ряд работ последних лет посвящен правительственной политике в области государственного аппарата, организации службы чиновников на протяжении XVIII - первой половины XIX века. В исследовании Т.Л. Мигуновой изучаются предпосылки и историко-правовые аспекты развития административных реформ Екатерины П.

Особое внимание заслуживают работы М.Д. Рабиновича «Офицерские сказки и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей».

В учебном пособии Т.Г. Архиповой, М.Ф. Румянцевой, А.С. Сенина «История государственной службы в России. XVIII - XX века», в словаре-справочнике «Российская государственность (конец XV в. - февраль 1917 г.)» намечены новые подходы к исследованию государственных институтов власти в Российской империи, изучению политической верхушки страны и ее отдельных элементов. Авторы акцентируют внимание на анализе социального состава чиновников, исходя из императорских и сенатских указов по вопросам гражданской службы, иллюстрируют движение лиц по служебной лестнице.

Эти же вопросы, а также внешнее оформление государственной службы, как гражданской, так и военной и придворной, рассматривается в труде Л.Е. Шепелева «Чиновный мир России: XVIII - начало XX в.». Историк прослеживает складывание неотъемлемых атрибутов государственной службы (звания, чины, мундиры, ордена) и их эволюцию на протяжении трех столетий.

Автор ряда статей по истории русской бюрократии Л.Ф. Писарькова касается условий службы и быта гражданских служащих, чинопроизводства, материального положения и нравов чиновной среды.[5]

Проблемы развития государственного аппарата и провинциального чиновничества России нашли отражение и в зарубежной историографии. Значительная часть западных исследователей испытывала сильное влияние теории М.Вебера, который выделил «идеальный тип чиновника», акцентируя внимание на его управленческой функции, и в соответствии с этим оценивал бюрократию разных стран.

Американский историк М. Раев в ряде работ рассмотрел эволюцию политических учреждений России и отношения к ним общественных сил. Он определил специфику российской бюрократии XVIII-XIX веков, исходя из понятия «регулярного», или «полицейского» государства.

X. Сетон-Уотсон в труде «Российская империя, 1801-1917» выявил политические и социальные факторы функционирования бюрократического аппарата России в XIX веке. С.Ф. Старр одним из первых поставил акцент на изучении губернской администрации и сословного самоуправления, показал их зависимость от общественного развития и, в свою очередь, их влияние на мероприятия правительства.

Крупный вклад в изучение отдельных сторон государственного управления России внес американский ученый В. Пинтнер. Он широко привлекал в качестве источников формулярные списки чиновников, служивших в высших, центральных и ряде местных учреждений, классифицируя их по сословному, образовательному и имущественному признаку. Историк пришел к выводу, что в конце XVIII - начале XIX веков в государственном аппарате России усилились позиции недворянских сословий.

Сборник «Бюрократизация русского общества с XVII по XX вв.» включил статьи нескольких авторов, объединенных одной идеей - показать чиновничество не как политический или административный институт, но как социальное образование со своими особенными характеристиками. В работах присутствует анализ сословного происхождения чиновничества в различные периоды российской истории, возраста, образования, имущественного положения. Ряд исследований посвящен «атрибутике» государственного аппарата: системе чинов, награждений (ордена), обращений (звания и титулы) .

Таким образом, заслугой зарубежных авторов является изучение не только административно-политического развития чиновничества Российской империи, но и его социально-психологического и личностного аспектов.

Приведенный историографический обзор показывает, что дореволюционные, советские, современные отечественные и зарубежные историки внесли крупный вклад в рассмотрение формирования и развития государственного аппарата Российской империи. Предметом изучения стали законодательная база его деятельности, структура и функции институтов управления, состав чиновничества XIX века, делопроизводственная и субъективная культура чиновничества. Однако немаловажным представляется также исследование состава и социальных характеристик чиновничества Российской империи, бывшего неотъемлемой частью всей системы политических институтов государства.

Объект данного исследования — учетная документация государственного аппарата Российской империи и его эволюция с середины XVIII до формулярных списков XIX вв.

Предмет настоящего исследования – формулярные списки чиновничества в России в XVIII - XIX вв.

Цель дипломной работы — проанализировать эволюцию источников учета госслужащих Российской империи в XVIII - XIX вв.

Задачи исследования. Реализация поставленной цели обусловливает необходимость решения следующих задач:

- рассмотреть состав и численность госслужащих по материалам переписи чиновников в середине XVIII ;

- выявить структуру формулярного списка и его информативные возможности;

- проанализировать учет чиновников Российской Империи по формулярным спискам.

Хронологические рамки исследования 1721-1905 год.

В качестве источников данного исследования использовались как опубликованные, так и неопубликованные (архивные) материалы, которые могут быть разделены на следующие группы:

1. законодательные акты;

2. материалы официального делопроизводства;

3. справочные и статистические материалы;

4. периодическая печать;

5. документы личного происхождения (воспоминания, дневники, мемуары, переписка).

6. Законодательные акты, регламентирующие деятельность губернского и уездного чиновничества, сосредоточены в Полном собрании законов и Своде законов Российской империи. Важность представляют также Свод Учреждений государственных и гражданских и Уставы о службе гражданской.

7. Материалы официального делопроизводства включают в себя штаты учреждений, отчеты и материалы ревизий, доклады, донесения, журналы заседаний, а также формулярные списки чиновников и канцелярских служителей.

Первая подгруппа Свод законов Российской империи («Законы о службе гражданской») за различные годы, начиная с 1832 и кончая 1906, а также во всех трех собраниях Полного собрания законов. Вторую подгруппу составляют материалы различных комитетов и комиссий, периодически создававшихся для разрешения тех или иных вопросов, связанных с положением чиновничества. К этой же подгруппе относятся материалы Государственного совета и Комитета министров по рассматриваемому вопросу. Среди них обширное дело Департамента законов «Об определении общего срока производства в чины». Третью подгруппу составляют различного рода доклады, отчеты и записки, а так же официальная переписка. Четвертую подгруппу официально-документальных материалов составляют формулярные «Списки гражданским чинам» различных классов, адрес-календари и памятные губернские книжки. Формулярные (послужные) списки составлялись на каждого чиновника

С 80-х годов XX века в научный оборот стали вводиться значительные комплексы документов, позволяющих охарактеризовать организацию деятельности всех звеньев государственного аппарата. А.Н. Медушевский для изучения аппарата управления России в первой четверти XVIII века привлек комплекс делопроизводственных документов центральных государственных учреждений, сводные ведомости и официальную переписку Сената и коллегий.

Однако исследование социальных характеристик бюрократии оказалось практически невозможным без привлечения исторического источника, с максимально возможной полнотой и беспристрастностью фиксирующего по ряду параметров состояние чиновничества. Таким источником являются формулярные, или послужные, списки чиновников. Они были основной формой учета чиновников Российской империи.

На протяжении последней четверти XVIII - первой половины XIX вв. формы заполнения списков претерпевали определенные изменения. Согласно указу Сената от 31 января 1764 г. «О присылке в Сенат из всех присутственных мест послужных списков чиновников через каждые полгода по приложенной форме», форма учета имела следующие графы: чин, имя, отчество, фамилия чиновника; должность; возраст; социальное происхождение; имущественное положение; время поступления на службу и продвижение по ней; участие в походах и боевых действиях; взыскания по службе, пребывание под судом или следствием; время нахождения в отпусках или отставке; семейное положение.

Однако до начала XIX века в разных учреждениях существовали формуляры, отличавшиеся в ряде граф от установленного образца. В эпоху Александра I формулярные списки составлялись достаточно нерегулярно и иногда подменялись усеченным перечнем служащих. Лишь в царствование Николая I окончательно установилась форма этого вида отчетности. По указу Сената от 16 июля 1849 г. формуляр должен был включать 15 граф (к уже существовавшим были добавлены: вероисповедание; национальность; знаки отличия; получаемое содержание; наличие имения, родового или приобретенного, у чиновника или родственников; образование).

На протяжении десятилетий формулярные списки использовались историками крайне выборочно, исключительно для уточнения биографических сведений об отдельных лицах. Поэтому крупным достижением стала деятельность С.М. Троицкого и П.А. Зайончковского, которые начали изучать их в комплексе. В своих работах они впервые в советской историографии наглядно продемонстрировали широкие возможности, открываемые привлечением этого вида источников.

Изучению бюрократии второй половины XVIII столетия посвящены труды М.Ф. Румянцевой, в которых привлечены в большом объеме данные формулярных списков, «Адрес-календарей» и мемуары чиновников областных учреждений.

Таким образом, исследования последних лет показали важность привлечения формулярных списков чиновников и приказнослужителей при изучении государственного аппарата, поскольку они позволяют получать достоверные и обобщенные данные о социальном составе чиновничества. Однородность выборных данных по отношению к общей совокупности и достаточно большие объемы выборки определяют в целом высокую степень репрезентативности.

Важной группой источников, в которых вопросы функционирования чиновничества получили частичное отражение, являются мемуары, дневники, автобиографические записки чиновников и поместного дворянства, находившегося на службе, а также современников изучаемого периода. Косвенным источником по данной теме могут служить произведения художественной литературы, написанные современниками эпохи. Источниковая база по проблеме изучения чиновничества по своему характеру неравнозначна, но комплексный подход в использовании всех групп источников позволяет решить поставленные задачи.

Перепись чиновников середины XVIII в.

Утверждение абсолютизма в России сопровождалось бюрократизацией всего государственного аппарата и юридическим оформлением положения чиновничества, чему способствовало издание Табели о рангах. В данной главе нам предстоит рассмотреть, как осуществлялось на практике законодательство абсолютизма о чиновничестве. В истории формирования бюрократии как особой прослойки общества наиболее существенное значение имеет выяснение следующих вопросов: состав, численность и источники комплектования чиновников; происхождение бюрократии, сопровождавшееся превращением службы в учреждениях в наследственное занятие для представителей нескольких поколений одной и той же семьи и в главный источник существования; роль денежного жалованья; уровень образования отдельных слоев бюрократии.

Чтобы конкретно представить, как происходило формирование российского чиновничества, необходимы массовые данные, позволяющие исследовать этот сложный процесс в динамике. Чтобы ответить на этот вопрос, следует кратко коснуться организации учета чиновников в изучаемое время.

До начала XVIII в. Разрядный приказ был основным учреждением, ведавшим учетом и назначением на службу различных категорий служилого сословия (московских и городовых дворян, детей боярских, жильцов, подьячих и т. д.). После ликвидации Приказа в 1711 г. его функции перешли к Разрядному столу Сената. В 1722 г. Петр I учредил при Сенате Герольдмейстерскую контору, которой поручил учет дворян, пригодных к государственной службе. Новое учреждение, как и Разрядный приказ, вело также учет приказных людей. По инструкции Петра I от 5 февраля 1722 г., герольдмейстер должен был составлять три вида списков: 1) генеральный именной и порознь по чинам; 2) дворян, находившихся на службе в армии и в гражданских учреждениях, а также лиц, вышедших в отставку; 3) дворянских недорослей, содержащие сведения об их учебе или службе. В Герольдмейстерскую контору передавались списки дворян и других категорий служилого населения из архивов Разрядного приказа и Сената.

Поскольку в ряды правящего класса в соответствии с указами 1721 и 1722 гг., а также по Табели о рангах вливалось много людей, получивших дворянство за службу, то герольдмейстеру поручалось получить о них сведения из Военной и Адмиралтейской коллегий. Инструкция рекомендовала герольдмейстеру не ограничиваться данными, хранящимися в архивах различных учреждений, но использовать проводившийся в 1721-1722 гг. общегосударственный смотр служилых людей в связи с предстоявшим Персидским походом и "о дворянах сделать ому списки из нынешних приездов и смотра порознь по чинам, и что у их детей и свойственников мужского пола, и в каковы лета, и в каком учении или кроме учения при них в домах живут". Для уточнения сведений о годных к службе дворянах Герольдмейстерская контора должна была ежегодно получать данные из всех центральных и местных учреждений. Герольдмейстер был обязан следить за тем, чтобы дворяне не уклонялись от выполнения своих обязанностей.[6]

Правительство интересовал широкий круг вопросов, связанных с пригодностью дворян к отбыванию государственной службы. Новым моментом было включение графы об образовании дворянства. Однако в целом в "Инструкции герольдмейстеру" чувствуется влияние той практики, которая существовала в Разрядном приказе. Герольдмейстерская контора, как и ранее, должна была вести учет класса феодалов по разрядам, только старые "чины" (бояре, стольники, жильцы и т. п.) заменялись новыми (генералы,полковники, советники, асессоры, секретари и т. д.).

Перестройка системы чинов, произведенная Табелью о рангах 1722 г., не успела отразиться на учете дворян при проведения смотра 1721-1722 гг.: их, как и ранее, записывали по "чинам", полкам, уездам. Изучение сохранившихся документов фонда Герольдмейстерской конторы и коллекции дел Сената по Герольдмейстерской конторе за 20-60-е годы XVIII в. Свидетельствует о том, что герольдмейстеру не удалось в полной мере выполнить свои обязанности по учету дворян. Достаточно сказать, что вплоть до конца XVIII в. Герольдмейстерская контора не располагала cколькo-нибудь полными сведениями об общей численности.[7]

Более успешно выполняла Герольдмейстерская контора другую функцию - ведение оперативного учета дворян и чиновников. Она составляла по рангам и чинам списки дворян и их детей, находившихся на службе или числившихся в отставке. Необходимо отметить чрезвычайную дробность учета чиновничества Герольдмейстерской конторой и отсутствие в ее архиве сводных данных, характеризующих численность, состав, образование, материальное положение всех служащих государственных учреждений. Существовавшая система чинопроизводства, в основе которой лежал принцип личной выслуги, привела к тому, что правительство обычно интересовали количество чиновников того или иного ранга, а также данные о прохождении ими службы (фамилия, имя, отчество, возраст чиновника, чин и ранг, год поступления на службу и присвоения последнего чина, размеры окладов). В архивах Герольдмейстерской конторы и Сената сохранилось большое количество списков чиновников по различным ведомствам (военное, морское, гражданское, придворное) и по отдельным учреждениям (центральным и местным). Кроме того, имеется множество списков чиновников по рангам (а их было 14, не считая подьячих с приписью, канцеляристов, подканцеляристов, копиистов и писцов), а также чиновников определенных должностей (прокуроры и переводчики коллегий, губернаторы, воеводы, актуариусы, регистраторы и т. п.). Подобные списки составлялись Сенатом, Герольдмейстерской конторой и отдельными учреждениями по мере надобности (при сокращении расходов в бюджете на содержание государственного аппарата, после дворцовых переворотов, для нужд придворного ведомства, которому были необходимы сведения для размещения чиновников по рангам и чинам на различных церемониях и т. д.). В связи с недостатком канцелярских служителей и секретарей правительство постоянно требовало от учреждений сведения о численности нижнего звена чиновничества, назначало им смотры.[8]

Наиболее полные биографические данные о чиновниках содержат "сказки", или послужные списки. Ходатайствуя о зачислении на должность или о повышении в ранге, чиновники обычно сообщали о себе подробные сведения (возраст, продолжительность службы, изменения в чинах и окладах, социальное происхождение, образование, особые заслуги, данные о материальном положении, наличии крепостных и т. д.).

"Сказки" чиновников являются чрезвычайно ценным источником для изучения истории формирования бюрократии. Они сохранились в огромном количестве буквально во всех фондах центральных и местных учреждений XVIII в. Однако "сказки" настолько распылены, что в целом по России их невозможно собрать и статистически обработать, чтобы получить общую картину па тот или иной год. В июне - августе 1737 г. Сенат распорядился провести перепись секретарей и подъячих местных учреждений". Поскольку осенью правительству стало известно о па рутении порядка замещения секретарских должностей в местных и центральных учреждениях, по указу Анны Ивановны от 21 октября 1737 г. было введено до конца года произвести перепись секретарей в коллегиях и канцеляриях. Во время переписи было также учтено верхнее звено канцелярских служителей центральных учреждений (регистраторы, актуариусы, архивариусы, бухгалтеры, комиссары, нотариусы). Правительство интересовалось главным образом общей численностью канцелярских служащих и их выслугой; другие данные (социальное происхождение, наличие крепостных и т. п.) специально не учитывались, так как по закону им не разрешалось иметь вотчины.

Герольдмейстерской конторе не удалось завершить перепись в 1737 г. Большая часть центральных учреждений, находившаяся в Петербурге, в конце 1737 - начале 1738 г. прислала в контору необходимые материалы. Они представляли собою "сказки", содержащие биографические сведения о каждом чиновнике. Данные о количестве секретарей в конторах коллегий и канцелярий в Москве поступили только в декабре 1741 г.8 Список секретарей центральных учреждений Москвы был составлен после разбора этой категории чиновников; против каждой фамилии было указано, пригоден человек к отбыванию службы или нет. В этот список не вошли данные о других категориях "секретарей" (актуариусы, регистраторы, канцеляристы и т. п.). Списки секретарей в местные учреждения поступали с большим опозданием. В результате данные переписи 1737 г. оказались неполными. Они включают различные виды документов ("сказки" чиновников и перечни секретарей по отдельным учреждениям), которые нельзя сопоставлять. Обследуя документы фондов Сената и Герольдмейстерской конторы, мы обнаружили уникальный по своему значению комплекс источников - материалы переписей чиновников России, проведенных правительством Елизаветы Петровны в 1754-1756 гг. В эти годы правительство осуществило две переписи: чиновников, чьи должности были включены в 14 классов Табели о рангах, а также канцеляристов местных учреждений.[9]

Решение о проведении переписи чиновников, имеющих офицерские ранги, было принято в конце 1753 г. 27 января 1754 г.

Кабинет-секретарь императрицы барон И. А. Черкасов послал генерал-прокурору Сената князю Н. Ю. Трубецкому письмо, в котором извещал его о том, что Елизавета Петровна приказала "сделать в Правительствующем Сенате ведомость о всех обретающих при делах е. и. в. гражданских чинах, состоящих в генералитетских и штап- и обер-офицерских чинах". В ней следовало указать точные данные о возрасте чиновников, образовании, времени поступления чиновника на службу и ее дальнейшем прохождении, окладах, количестве крепостных крестьян. Такие же сведения чиновники должны были сообщить о детях м. п. В своем письме Черкасов напоминал Трубецкому о том, что еще 18 декабря 1753 г. он передал указ императрицы прислать аналогичные сведения "о всех обретающихся в штатской службе, при дворе" и полагал, что "о обоих делах в одной убратца ведомости возможно".[10] Перечень вопросов, на которые чиновники должны были дать ответ для составления ведомости, полностью совпадал с теми данными, которые они должны были сообщать о себе Герольдмейстерской конторе во время смотров. Проведение переписи чиновников было связано с политикой, проводимой в 50-х годах XVIII в. правительством Шуваловых. Наряду с реформами в области экономики (отмена внутренних таможен, издание нового тарифа, проведение генерального межевания, учреждение банков и т. п.), правительство принимало меры по укреплению аппарата управления и упорядочению его работы. В литературе отмечалось, что кроме волокиты и бюрократизма на работе учреждений отрицательно сказывалась нехватка чиновников. Дела о производстве служащих в новые чины и назначении на вакантные должности лежали годами, дожидаясь утверждения Елизаветой Петровной. В 1754 г. начала свою деятельность комиссия по составлению нового уложения.

В связи, с тем, что во многих учреждениях имелись незаполненные вакансии, были предприняты меры по укомплектованию их чиновниками: 29 марта и 18 декабря 1753 г. Елизавета Петровна утвердила предложения Сената о назначении президентов в коллегии.

Получив приказ императрицы от 27 января 1754 г. о проведении переписи, генерал-прокурор Сената Трубецкой приказал Герольдмейстерской конторе собрать все необходимые сведения о чиновниках, имевших обер-офицерские ранги. Поскольку контора такими данными не располагала, она разослала указы во все центральные и местные учреждения России с требованием "в крайней скорости" представить ведомости о чиновниках.[11]

Перепись чиновников продолжалась более двух лет, так как учреждения с большим опозданием присылали нужные сведения. К тому же Герольдмейстерская контора но довольствовалась проверкой сообщаемых чиновниками сведений и тех учреждениях, где они служили, но сама посылала им многочисленные запросы относительно биографий отдельных чиновников.[12]

После неоднократных напоминаний Герольдмейстерская контора собрала сведения от большинства учреждений и приступила к составлению генеральной ведомости чиновников Российской империи, имевших обер-офицерские чипы, т. е. всех 14 классов Табели о рангах. Однако работа полностью не была завершена. Получив в сравнительно короткий срок несколько сот ведомостей, содержавших подробные сведения о нескольких тысячах чиновников, Герольдмейстерская контора, располагавшая небольшим штатом, сосредоточила главное внимание па проверке поступавших данных и не успела свести их воедино. Начавшаяся осенью 1756 г. Семилетняя война отвлекла внимание правящих кругов от решения этого вопроса.

В ходе проведения переписи был собран огромный материал по истории чиновничества и государственного управления России в XVIII в., который можно разделить на четыре основные группы: 1) "сказки" чиновников , или их послужные списки , 2) ведомости учреждений о чиновниках , 3) "Пункты" Герольдмейстерской конторы о каждом чиновнике , 4) Переписка центральных и местных учреждений с Сенатом и Герольдмейстерской конторой об уточнении сведений "сказок" и "пунктов", а также приложения к ним; копии указов и патентов императоров и Сената о пожаловании чиновникам дворянства, чинов, рангов, орденов, вотчин и окладов, аттестаты и т. п.

Материалы переписи охватывают период начиная с последних лет XVII в. и по 1756 г. Они являются официальными документами государственных учреждений и использовались в их деятельности. Все материалы переписи тщательно проверялись в тех учреждениях, где составлялись "сказки" и ведомости чиновников, а также в Герольдмейстерской конторе. Сохранилось большое количество помет о проверке тех или иных сведений в учреждениях, а также копии разного рода документов, справок, выписок из архивов, подтверждающих достоверность приводимых в "сказках".

Чиновники не были заинтересованы в том, чтобы скрывать данные из своих послужных списков. Наоборот, они стремились, как можно подробнее описать свою службу и указать все то, что могло способствовать их дальнейшему продвижению.[13]

Главным документом при проведении переписи были "сказки" чиновников, обычно составлявшиеся с их слов канцеляристами, иногда чиновники не только подписывали текст "сказки", но и сами его заполняли. Иногда документы были записаны на немецком, итальянском и других языках. Единого формуляра "сказок" не было; иногда их текст разграфлен. Некоторые из них по полноте сообщаемых сведений и характеру изложения материала приближаются к позднейшим автобиографиям.

Вторую большую группу материалов переписи составляют ведомости учреждений, содержащие послужные списки чиновников, расположенные в соответствии с классами Табели о рангах, а затем в зависимости от продолжительности службы чиновников. Эти ведомости также не имели строго установленной формы. Обычно они включали все основные данные из "сказок" чиновников.

Третью группу материалов переписи составляли "пункты". Они содержали краткие экстракты о службе каждого чиновника того или иного класса ( фамилия, имя, отчество, возраст, титул, точная дата получения последней должности, ранг, учреждение, оклад). Данные об образовании и о прохождении службы чиновником и его детьми, а также о количестве крепостных в "пунктах" отсутствуют. Лишь в нескольких случаях в "пункты" о крупнейших сановниках были включены без изменений их "сказки" (например, сенатора князя Б. Г. Юсупова) 15. Содержащиеся в "пунктах" сведения о службе чиновников в значительной мере компенсируют отсутствие "сказок", хотя и не полностью, а также позволяют уточнить данные ведомостей отдельных учреждений, так как являются более точным источником (данные "сказок" и ведомостей проверялись Герольдмейстерской конторой при включении в "пункты").

Таким образом, перепись 1754-1756 гг. дала массовый сопоставимый и достаточно надежный материал по истории чиновничества России в середине XVIII в. Его ценность заключается также в том, что перепись осуществлялась по единой программе и большая часть первичных данных ("сказок") была получена в сравнительно короткий срок.[14] В целом отложившиеся в результате материалы переписи чиновников в офицерских рангах источники являются уникальными по богатству и полноте сообщаемых ими сведений, позволяющих выяснить численность, состав, происхождение, образование, материальное положение и ряд других вопросов, связанных с формированием российской бюрократии.

Перепись 1754-1756 гг. охватила чиновников в офицерских рангах, служивших во всех звеньях государственного и дворцового аппарата. Но она не учитывала низшее и наиболее многочисленное звено служащих государственных учреждений - так называемых канцеляристов, поскольку их должности не были включены в Табель о рангах. Этот недостаток частично был компенсирован материалами, отложившимися в ходе переписи канцелярских чиновников, которая проводилась в 1754-1756 гг., т. е. в те годы, что и перепись "классных" чиновником. Необходимость учета названной категории чиновников вызывалась острой нехваткой канцелярских служащих в местном управлении, а также стремлением правительства превратить приказных людей в замкнутую сословную группу. С этой целью Сенат в 1754 г. издал указ "О не определении детей секретарских и прочих людей нижнего приказного звания, кои не из дворян, ни в какую службу, кроме приказной, впредь до будущего рассмотрения".[15] Канцеляристы местных учреждений должны были сообщать о себе в "сказках" те же сведения, что и чиновники, имевшие офицерские ранги. Поэтому можно сопоставить большую часть данных, полученных, во время обеих переписей, и использовать их для составления сводных таблиц.

Перепись чиновников в офицерских рангах в 1754-1756 гг. была одновременно и их смотром, сопровождавшимся повышением в чинах одних лиц и увольнением в отставку других.

Фактически это был последний общегосударственный смотр дворян-чиновников. Спустя шесть лет, в феврале 1762 г., правительство Петра III издало манифест об отмене обязательной государственной службы для дворян, после чего перестало требовать от них и их детей являться на смотры. Герольдмейстерская контора с этого времени прекратила составление списков служащих и отставных дворян. Вместо этого Екатерина II в 1763 г. приказала Академии наук ежегодно печатать адрес-календарь, сведения для которого должна была поставлять Герольдмейстерская контора Сената. 30 января 1764 г. Сенат приказал всем учреждениям присылать ему каждые полгода сведения о количестве чиновников, их выслуге и прохождении службы.[16]

Адрес-календарь, сообщала Академия наук в Герольдию (54 г., будет включать "известия о всех находящихся в губерниях, провинциях и городах генерал-губернаторах, воеводах и их товарищах и о прочих чинах далее до секретаря включительно о придворном, военном и морском штатах и о прочих, кто во оных находятся генералитетского и штатского чина членами и в прочих должностях, даже до секретаря включительно[17] . Издание первого адреса-календаря задержалось из-за введения новых штатов в центральных и местных учреждениях России с 1 января 1764 г.[18] В течение этого Герольдмейстерская контора собирала для него списки чиновников по учреждениям и уточняла их, а затем посылала их в Академию наук.[19]

Первый русский адрес-календарь был издан в 1766 г. в Петербурге под названием "Список находящимся у статских дел господам сенаторам, обер-прокурорам и всем присутствующим в коллегиях, канцеляриях, конторах, губерниях, провинциях и городах, прокурорам, обер-секретарям, экзекуторам и секретарям с показанием каждого вступления в службу и настоящий чин". Такие списки издавались почти каждый год вплоть до конца XVIII в. Начиная с 1767 г. аналогичные списки стала издавать Военная коллегия. Адреса-календари содержат ценные справочные сведения, которые были использованы для изучения превращения профессии чиновника в наследственное занятие.

В литературе отсутствуют сведения о количестве чиновников гражданского управления России в первой половине XVIII в. Известно лишь, что после введения новых штатов в 1764 г. численность всех разрядов чиновников составила 16 504 чел.25. Не изученность состава и численности чиновников первой половине XVIII в. отчасти объясняется отсутствием сводных данных по этому вопросу в архивах учреждений.

Проводя реформы государственного аппарата, правительство Петра I в конце первой четверти XVIII в. составило и утвердило штаты большей части центральных и местных учреждений. Многие из них опубликованы в первом Полном собрании законов. Однако в 1726-1728 гг. из-за фискальных затруднений была ликвидирована часть петровских учреждений и уменьшены штаты в тех учреждениях, которые были сохранены или сорганизованы. Позже, в 30-40-х годах XVIII в., правительств неоднократно вносило новые изменения в структуру и штаты отдельных ведомств. К этому следует прибавить, что, поскольку существовавшие штаты не всегда удовлетворяли потребность в работниках, во многих учреждениях появилось значительное количество сверхштатных чиновников, особенно из числа канцеляристок. Ю. В. Готье, специально изучавший, историю местного управления в 20-70-х годах XVIII в., обратил внимание на частые изменения в штата губернских, провинциальных и уездных канцелярий. Например, канцелярские штаты 1732 г. ввели "свой особый штат, для каждой почти областной канцелярии". Нередко штат уездной канцелярии был больше штата провинции, а численность провинциальной администрации порою превышала количество губернских служителей.[20]

В результате штаты учреждений дают общее представление о количестве чиновников по большей части учреждений и о сумме расходов абсолютной монархии на их содержание, но не могут служить достаточно надежным источником для установления реальной численности государственного аппарата.

В общее число чиновников были включены все представители зарождающейся интеллигенции, находившихся на службе у абсолютистского государства, а также служащих дворцового управления. Рост аппарата управления абсолютной монархии и усложнение его функций привели к появлению в системе государственных учреждений новых профессий: ученых, архитекторов, горных инженеров, врачей, геодезистов, специалистов морского дела и других. По Табели о рангах, их должности были включены в соответствующие классы и приравнены к офицерским чинам. Так, например, профессора академий ( Морской, а затем и Академии наук ), берг-мейстеры, обер-берг-пробиреры находились в 9-м классе и имели ранг капитан-лейтенанта сухопутной армии, маркшейдеры, гитен-фервальтеры - в 12-м (лейтенанты) и т. д. Это свидетельствовало об утилитарном подходе абсолютизма к развитию науки, просвещения и культуры, отражало тенденцию к бюрократизации зарождавшейся интеллигенции, на которую государство смотрело как на обычных чиновников.

Лица, числившиеся в придворном штате, имели более высокие оклады, чем чиновники государственных учреждений. Так, по указу императрицы Анны Ивановны от 12 января 1737 г., должность камергера, находившаяся в 7-м классе Табели о рангах и соответствовавшая рангу армейского полковника, была передвинута в 4-й класс и приравнена к генерал-майорскому чину. Этим же указом должность камер-юнкера тоже была "повышена": из II го класса ее передвинули в 6-й и приравняли к чину полковника. По указу императрицы Елизаветы Петровны от 6 февраля 1742 г., должность камер-юнкера стала соответствовать рангу армейского бригадира. Камергеры и камер-юнкеры получили право вести счет служебного старшинства с офицерами армии, что облегчало им получение новых чинов.[21] 8 июня и 4 сентября 1752 г. Сенат принял определения, запрещавшие назначать на службу в придворное ведомство штатских чиновников: для этой цели следовало использовать армейских офицеров и выпускников Кадетского корпуса, среди которых преобладали дворяне. 24 мая 1758 г. Елизавета Петровна издала указ, по которому "у придворных нижних чинов, состоящих в офицерских рангах (которым по силе Табели к рангах по учиненному в Сенате определению деревень иметь не нелепо), деревень у них не отписывать".[22]

В то же время нет оснований переоценивать степень обособленности дворцового ведомства и его личного состава от аппарата управления абсолютной монархии. Дворцовые учреждения управляли и огромным и сложным хозяйством императора и его фамилии, монарх был первым дворянином и помещиком государства.

Поскольку царь был главой государства, то служители его "вотчины" занимали привилегированное положение среди других чиновников. Дворцовое управление подчинялось непосредственно монарху, но на него распространялось действие многих законов государства, регламентирующих работу учреждений. На содержание дворцовых учреждений и императорского двора ежегодно расходовались крупные суммы из государственного бюджета:450 тыс. руб. (4,4%) в 1725 г. и 2218 тыс. руб. (10,9%) в 1767г.[23]

Издавая Табель о рангах, Петр 1 включил в общегосударственную систему чинов должности высшего и среднего звеньев дворцового аппарата. В XVIII в. Кабинет был личной канцелярией монарха по руководству всем государственным аппаратом России.[24] Состав дворцовой администрации рекрутировался из тех же слоев населения, что и основная масса чиновников. Часто некоторые лица начинали свою карьеру в дворцовых учреждениях или при императорском дворе и затем продолжали ее в государственном аппарате, и наоборот. Учитывая подобные переходы чиновников из государственных учреждений в дворцовые и наоборот, Сенат 13 января 1753 г. распорядился вести счет служебного старшинства чиновникам Главной дворцовой, Конюшенной канцелярий и других дворцовых учреждений вместе со служащими соответствующих рангов коллегий, контор, канцелярий и прочих центральных ведомств, "не примешивая к оным находящихся у дел же в губерниях и других местах".[25]

К этому следует добавить, что часть сановной бюрократии не только имела придворные чины, являвшиеся почетной наградой, но и прямо совмещала службу при дворе и в государственном аппарате, оказывала влияние на внутреннюю и внешнюю политику правительства.

Изучение сохранившихся материалов показало, что перепись 1754-1756 гг. весьма полно учла центральные и дворцовые учреждения Российской империи. Она охватила свыше 95% центральных учреждений. Отсутствуют данные о численности чиновников в некоторых третьестепенных учреждениях, где служило несколько десятков человек в офицерских рангах.

Трудно назвать точную цифру уездов и городов, существовавших в России в середине 50-х годов XVIII в., ибо их число постоянно менялось, хотя и незначительно. Авторы специальных работ об административно-территориальном делении России этого времени обычно основывались в своих расчетах на данных законодательства, но не всегда выясняли, было ли осуществлено то или иное постановление правительства и когда именно. Это и вызвало расхождения в определении количества уездов и городов. Так, Ю. В. Готье полагал, что в середине XVIII в. имелось свыше 250 уездов, причем 61 центр приходился на губернские и провинциальные города, а также более 20 пригородов и городов, приписанных к уездным центрам. По данным В. М. Кабузана, в 16 губерниях России в это время было около 270 городов, пригородов и крепостей". При этом в некоторых городах Астраханской губернии были не воеводы, а коменданты, подчинявшиеся Военной коллегии. С учетом этих данных можно считать, что в нашем распоряжении имелись "сказки" примерно 85-90% воевод уездных городов.

В системе местных учреждений Российской империи вплоть до начала 60-х годов XVIII в. важную роль играли канцелярии штаб- и обер-офицеров Военной коллегии, ведавшие сбором подушных денег с податного населения и подчинявшиеся Главному комиссариату. В губернских канцеляриях обычно было 2-3 офицера, в провинциальных – 2 , реже – 1 , в уездных - по одному.

Однако эти канцелярии имелись не во всех губерниях, ибо в ряде районов государства (Прибалтийские губернии, Левобережная Украина, Астраханская, части Оренбургской и Сибирской губерний) сохранялись местные особенности в обложении населения прямыми налогами.

По указу 1733 г., в 23 городах России была учреждена должность полицмейстера. Недостаточная изученность истории местного управления России в XVIII в. затрудняет выяснение количества чиновников, находившихся в других учреждениях: вальдмейстерских и крепостных конторах, почтовых ямах, губернских корчемных и межевых канцеляриях и некоторых других. В настоящее время невозможно даже полно установить общее количество этих учреждений.

Однако в целом нам представляется, что недоучет чиновников из названных учреждений был не слишком велик. Например, часть крепостных контор и ямов возглавлялась лицами, не имевшими обер-офицерских рангов, причем "сказки" некоторых из них были включены в ведомости губернских, провинциальных и уездных канцелярий, содержавших сведения о канцелярских служащих.

Что касается учета чиновников по отдельным учреждениям, то и целом материалы переписи содержат весьма точные для XVIII в. данные. Поскольку данные "сказок" учитывались при повышении чиновников в рангах, то все они старались подробно рассказать о прохождении службы. За точностью сведений о численности служащих строго следила Герольдмейстерская контора, требуя подробно сообщать о всех лицах, находившихся в командировках, под следствием, арестом, в отпуску и т. д. Случаи неприсылки "сказок" отдельными чиновниками и учреждениями в общем были редкими.[26]

Начиная в 1754 г. перепись, правительство хотело получить точные сведения о количестве чиновником гражданских учреждений, имевших генеральские, штаб- и обер-офицерские ранги, т. е. о всех лицах, чьи должности были включены в 14 классов Табели о рангах (от коллежского регистратора до канцлера и генерал-прокурора Сената). Низшее звено чиновников (подьячие с приписью, канцеляристы, подканцеляристы, писчики, писари) не подлежало учету. Однако вскоре правительство сделало отступление от первоначального плана и одновременно с переписью чиновников в офицерских рангах распорядилось в том же 1754 г произвести учет канцеляристов в губернских, а также в провинциальных и уездных воеводских канцеляриях.

В целом "сказки" канцеляристов местных учреждений сохранились довольно полно. При этом следует говорить, что в ряде случаев в ведомости были включены "сказки" служителей других местных учреждений: канцелярий по сбору подушных денег, крепостных и вальдмейстерских контор, полицмейстерских канцелярии (Уфимская провинция), корчемных контор (Сибирская, Смоленская губ.). Использованы эти данные, при подсчетах количества канцеляристов в местном управлении точно так же при выяснении общей численности чиновников в офицерских рангах, служивших в местном управлении, включая в общие подсчеты лиц, командированных из других учреждений.

В первый разряд вошла верхушка чиновничества России сановная бюрократия: канцлер и вице-канцлер, генерал-прокурор и члены Сената, обер-прокуроры Сената и Синода, президенты и вице-президенты коллегий, начальники, судьи, "присутствующие" центральных контор, канцелярий, приказов, губернаторы, вице-губернаторы и чрезвычайные и полномочные послы

Следовательно, переписью учтена лишь треть управителей, имевших офицерские чины и резиденты, действительные тайные и статские советники, а также высшие чины из придворного штата, включая камер-юнкеров. Их должности входили в первые пять классов Табели о рангах и были приравнены к рангам генералитета, от бригадира до генерал-фельдмаршала включительно.

Во втором разряде объединены главным образом обладателей 6-8-го рангов: членов присутствий центральных учреждений и губернских канцелярий (советников коллегий, канцелярий надворных советников, прокуроров, обер-секретарей Сената, Военной, Адмиралтейской, Иностранной коллегий, секретарей Сената, асессоров и находившихся на штатской службе армейских офицеров от секунд-майора до полковника включительно). К этой же группе отнесены воеводы провинциальных и уездных городов и их товарищи, а также чиновники прибалтийских провинций, имевшие обер-офицерские ранги от майора и выше.

Третий разряд обнимает верхний слой чиновников канцелярий, имевших обер-офицерские ранги до капитана включительно (9-14-й классы): секретарей коллегий, контор, посольств, губернских и провинциальных канцелярий, духовных консисторий, а также архивариусов, протоколистов, бухгалтеров, титулярных советников, комиссаров, коллежских регистраторов, переводчиков, коллегии-юнкеров, студентов Иностранной коллегии, профессоров Академии наук, служащих горного ведомства.

В четвертом разряде помещены канцеляристы, чьи должности не вошли в Табель о рангах: подьячие с приписью уездных воеводских канцелярий, канцеляристы, подканцеляристы, писцы, копиисты, писчики, писари.За основу распределения чиновников по разрядам мы приняли распределение их должностей по классам в Табели о рангах. Следует оговорить известную условность такого деления, ибо граница между чиновниками отдельных классов были подвижны: по мере выслуги и освобождения вакансий отдельные лица перемещались на более высокие классы, что при продолжении службы давало им понижение в должности.

'Табель о рангах установила строгую иерархию и соподчинение учреждений и должностей, но обладатели одних и тех же чинов и рангов часто имели весьма существенные различия в компетенции, объеме реальной власти, размерах жалованья. Мы включили "по должности" всех воевод и их товарищей во II разряд чиновником, хотя уездные воеводы, имевшие обычно более низкие ранги (капитан, поручик, прапорщик, титулярный советник), по многим вопросам своей деятельности подчинялись провинциальной администрации. Но в уезде воевода был полновластным хозяином.

Отсутствие данных о численности канцеляристов центральных учреждений и их местных органов затрудняет установление общей численности чиновничества в России в середине XVIII в., хотя, как правильно отмечено в литературе, рост численности штата "канцелярий" был одним из важнейших признаков бюрократизации аппарата управления абсолютной монархии.[27]

Чтобы определить, каково было соотношение чиновников в офицерских рангах и не имевших таковых, воспользуемся данными 30-х годов. В конце 1737- начале 1738 г. вес учреждения должны были представить Сенату списки секретарей и канцеляристов. Это распоряжение было связано с проводимой правительством в 1737 г. переписью канцелярских служителей. Данные о количестве чиновников в офицерских рангах извлечены из ведомостей центральных учреждений, подававшихся Сенату в конце 1740 г. после дворцового переворота, устранившего от власти герцога Бирона.

Бросается в глаза большая пестрота в соотношении чиновников в офицерских рангах и канцеляристов по отдельным учреждениям. В среднем по 16 центральным учреждениям канцеляристы превосходили по численности остальных чиновников в 3,7 раза. Это дает нам право с некоторыми оговорками распространить установленное нами соотношение чиновников в офицерских рангах и канцеляристов и на остальные учреждения. Учитывая большие колебания в численности канцеляристов по отдельным учреждениям, мы во избежание завышения их количества будем считать, что это соотношение было равно 1: 3,5. Исходя из таких расчетов, можно полагать, что в середине 50-х годов численность канцеляристов в центральных учреждениях и их местных органах составляла 3700-3800 чел. и около 900-1000 - в дворцовом управлении, итого 4600-4800 чел., а вместе со служителями местных учреждений 8500-9000 чел.

Таким образом, численность всех разрядов чиновников в учтенных нами государственных учреждениях (центральных и местных) составляла 9000-9500 чел., а вместе со служащими дворцового ведомства-10 200-10 700 чел. Если принять во внимание то, что недоучет чиновников центральных и местных государственных учреждений был сравнительно невелик и в целом, видимо, составлял немногим более 10%, то всего в России в середине 50-х годов XVIII в. их было примерно 11,5-12,5 тыс.

Членов присутствий центральных и губернских учреждений, а также воевод насчитывалось 562 чел., или 27,4% чиновников в офицерских рангах. Из их среды в основном рекрутировалась немногочисленная верхушка бюрократии империи: президенты и вице-президенты коллегий, начальники контор, судьи приказов.

Верхушка российской бюрократии, среди которой преобладали крупнейшие сановники, составляла весьма не многочисленную группу-145 чел. (7,1%) всех чиновников в офицерских рангах. На самом деле ее удельный вес, если исходить из общей численности чиновников и местного управления, был еще ниже - 2,7 %.

Эти расчеты, несмотря на некоторую условность, свидетельствуют об огромной концентрации власти в руках немногих представителей сановной бюрократии. Круг этих лиц станет еще уже, если мы вспомним, что в изучаемое время XVIII в. вся полнота законодательной, исполнительной власти была у Сената, в состав которого входило около десятка сенаторов, а руководители таких учреждений, как Главный магистрат, Канцелярии от строений и сбора оставшихся за указными расходами денег, Ямская, Корчемная конторы, Академия наук, Шляхетский корпус и некоторые другие, хотя и имели высокие ранги и должности, во всей своей деятельности подчинялись Сенату и не играли никакой самостоятельной роли в управлении. В целом чиновничество Российской империи можно представить в виде пирамиды.

Всего в центральных учреждениях России в 1726 г. было 418 чиновников, чьи должности были включены в Табель о рангах.

К 1755 г. их численность возросла до 901 чел., т. е. более чем в 2 раза. По отдельным разрядам численность чиновников изменялась следующим образом: если в 1726 г. было 59 чел. в первом разряде, то в 1755 г. насчитывался 71 чел. Соответственно возросла численность чиновников второго (103 и 180) и третьего (256 и 648) разрядов. Особенно сильно выросла численность верхнего слоя канцелярских служащих (секретари всех рангов, актуариусы, регистраторы, протоколисты, переводчики). Несмотря на некоторую условность сопоставления, приведенные цифры верно отражают основную тенденцию в изменении структуры бюрократии, заключающуюся в увеличении низших разрядов чиновников. Это было связано с ростом аппарата управления абсолютной монархии и его дальнейшей бюрократизации, что, в частности, проявлялось в расширении состава канцелярий.

Теперь попытаемся выяснить социальный состав бюрократии, чтобы конкретнее представить источники ее комплектования. Сразу же следует заметить, что при изучении этого вопроса встречаются большие трудности, ибо при проведении переписи чиновников в офицерских рангах от них не требовали сведений о социальном происхождении. Чиновники 5-8-го класса были потомственными дворянами от рождения или становились таковыми. Для подсчетов за 1726 г. взяты данные о численности чиновников по разрядам в Верховном Тайном совете, Сенате, Синоде, коллегиях, канцеляриях, находившихся в Петербурге и Москве. В общую цифру чиновников для сопоставимости с данными 1755 г. мы включили профессоров Академии наук.

Получив асессорский чин. Лица, имевшие должности, включенные и 14-9-е классы Табели о рангах, были личными дворянами, независимо от происхождения. Чиновники этой категории на законном основании считали себя кандидатами в потомственные дворяне. Точно так же смотрела на них и абсолютная монархия. Поэтому 1214 чел. (58,2%) чиновников этой категории обошли молчанием вопрос о своем социальном происхождении.

Несколько иначе обстояло дело при переписи канцеляристов местных учреждений, которых правительство в первой половине XVIII в. пыталось превратить в замкнутую сословную группу общества и закрыть в нее доступ выходцам из податных сословий. Поэтому все 3328 чиновников этой категории указали свое социальное происхождение: служившие канцеляристами дворяне стремились подчеркнуть свою причастность к привилегированному сословию феодалов, остальные чиновники хотели отмежеваться от податного населения России.

В итоге из 5379 чел., учтенных во время переписи 1754-1756 гг., сведения о социальном происхождении сообщили 4165 чиновников (77,5%).

Главный водораздел в социально-политической жизни России в изучаемое время проходил между "благородными", или дворянами, и основной массой населения страны, которая, в свою очередь, подразделялась на лиц, плативших налоги и несущих повинности государству или феодалам (различные разряды крестьян, посадские люди, купцы), и людей , освобожденных от государственного налога и уплаты частновладельческих сборов (приказные люди, солдаты, дети личных дворян и т. п.). Последняя категория населения России называлась в XVIII в. несколько неопределенным термином "разночинцы".[28]

По Табели о рангах, Герольдмейстерская контора была обязана следить за тем, чтобы представители социальных низов не называли себя дворянами и не пользовались привилегиями "благородного" сословия. Поэтому во время смотров дворян, намечая кандидатов на должности в государственном управлении или в армии, контора тщательно проверяла их социальное происхождение.

Какими же критериями руководствовалось правительство, определяя принадлежность человека к "благородному" сословию? Как можно судить на основании изучения делопроизводственных материалов Сената и Герольдмейстерской конторы, ведавших учетом и назначением на службу феодалов, таких критериев было два: родство с представителями отдельных разрядов служилых людей по отечеству, а также получение дворянства за военную или гражданскую службу государству, что было закреплено Табелью о рангах. Списки лиц, претендовавших на получение дворянства за службу, утверждались верховной властью по представлении Сенатом 60. За давностью лет и гибелью архивов, подтверждающих принадлежность человека к разряду служилых людей по отечеству, постоянно возникали споры, кого считать потомственными дворянами. 30 сентября 1758 г. правительство приказало относить к этому разряду тех лиц, которые могут подтвердить документами, что их предки служили городовыми дворянами и детьми боярскими и их фамилии записаны в десятни. В мае 1761 г. это распоряжение было дополнено указанием о том, чтобы Герольдмейстерская контора вносила в дворянские списки лишь тех людей, "чьи предки поместными оклады верстаны и отчинами жалованы, но что от роду их явное доказательство и свидетельство имеется". Этими же критериями следовало руководствоваться Герольдии и при составлении новой родословной книги дворян.

Поскольку при записи в дворянские списки часто возникали конфликты, так как многие лица не всегда могли подкрепить документами свою причастность к тому или иному роду служилых людей по отечеству, правительство приказало не только представлять разного рода справки и выписки из документов архива Разрядного приказа, но и приносить "за руками из фамилий его сказки, их ли он роду и как близок в родстве". Если у человека не было в живых родственников, "то брать ему у прочих знатных особ, обретающихся в службе, свидетельства, той ли он фамилии".

В ноябре 1765 г. Сенат приказал Герольдии тщательно проверять сообщаемые дворянами сведения об их происхождении, для чего следовало посылать запросы в архивы учреждений тех городов, где в XVII-XVIII вв. служили предки человека, добивающегося внесения его фамилии в дворянский список.[29]

В целом усиление требований при записи в дворянский список было связано с желанием правящего класса обособиться от других сословий и групп, закрыть в свои ряды доступ разночинцам.

Основные виды документов, подтверждающих дворянское происхождение человека-это составленная в 80-х годах XVII в. в Разрядном приказе родословная книга дворянских родов, известная также под названием Бархатной книги70, родословные росписи, подававшиеся в приказ для ее составления отдельными лицами, списки дворян по разрядам, или чинам, во время общегосударственного смотра служилых людей в 1721-1723 гг.71, а также текущие архивы гражданских и военных учреждений XVIII в. Однако этими видами не исчерпывается перечень документов, подтверждающих принадлежность человека к дворянству. В некоторых случаях для этой цели использовалось упоминание имен предков в десятнях, жилецких списках и т. д.

В работах Н. П. Лихачева и С. Б. Веселовского показаны основные недостатки дворянских родословцев, подававшихся в 80-х годах XVII в. в Палату родословных дел Разрядного приказа после отмены местничества в связи с работой по составлению Бархатной книги. В основу Бархатной книги были положены древнейшие княжеские, боярские и дворянские фамилии, упомянутые в Государевым родословце 1555 г. Данные Государева родословца дополнились сведениями из росписей о судьбе последующих поколений тою или иного рода почти за 130 лет. Данные дворянских росписей должен был проверять Разрядный приказ, однако он не смог выполнить эту работу. В результате родословные росписи, составлявшиеся задним числом, когда многие данные по истории членов рода были утрачены, изобиловали ошибками: невозможное количество поколений, утрата боковых родственников, произвольное соединение в цепь людей лишь по именам и отчествам, пропуск имен, фальсификация сведений, в особенности появление большого количества "выезжих" родов и т. п.

Учитывая это обстоятельство, вероятно, в отдельных случаях Герольдмейстерская контора отказывала некоторым лицам в признании их дворянами без достаточных оснований. Это, в свою очередь, порождало бесконечные споры. Достаточно вспомнить многочисленные дела о признании дворянами части бывших мелких служилых людей, записанных в однодворцы. Проводя смотры и разборы чиновников, правительство постоянно уточняло их происхождение. Гораздо сложнее определить принадлежность к дворянству тех лиц, которые не сообщили во время переписи сведений о своем социальном происхождении (422 чел., или 36,3% всех дворян). Как справедливо заметил Л. М. Савелов, "XVIII век, особенно его 1-я половина,- это самая темная страница в истории дворянства для генеалога. Старое дело все разрушено, нового ничего не создано, и генеалогу приходится по обрывкам собирать сведения о представителях родов, кое-какой материал дают только сказки о службе и дела Герольдмейстерской конторы".[30]

Начавшийся еще в XVII в. процесс правового обособления основных классов (сословий) России затронул и феодалов. Из его состава, в частности, были исключены низшие слои: служилые люди по прибору, приказные люди и др. В то же время по Табели о рангах был юридически закреплен порядок получения дворянского звания в результате государственной службы выходцами из социальных низов. "С этого времени,- писал Л. М. Савелов,- число дворянских родов быстро увеличивается, на смену древних родов, представители которых благодаря тяжелым условиям службы на окраинах превращались в однодворцев и государственных крестьян, появилась целая масса родов, происходивших от новых деятелей XVIII столетия, в числе которых мы видим царских истопников, конюхов, вспевальной музыки контористов и вспеваков".[31]

В тех случаях, когда выходцы из социальных низов становились в результате службы потомственными дворянами, они обычно скрывали свое происхождение, особенно если их предки принадлежали к податным слоям населения России. Все находившиеся на русской службе иностранцы во время переписи 1754-1756 гг. указали свою национальную принадлежность, хотя этого и не требовалось по условиям переписи. Всего такие данные сообщило около 200 чел., среди которых были греки, итальянцы, поляки, немцы, турки, шведы, французы и др. В середине 50-х годов XVIII в. из 5379 чел., учтенных переписью, 3190 чел. (59,4%) были разночинцами. Дворяне-чиновники были в меньшинстве в государственном аппарате: на их долю приходилось 40,6% (2189 чел.). Среди них численно преобладали потомственные дворяне (1160 чел., или 53%), лица, получившие дворянство за службу насчитывали 1029 чел. (47%), в том числе 881 чиновник III разряда имел пока личное дворянство.

Если попытаться определить, какую долю в государственном аппарате России в середине XVIII в. составляли потомственные дворяне, то сразу заметим, что они были в меньшинстве среди чиновничества - 1160 чел. (21,57%). Представители других сословий и групп насчитывали 4219 чел. (78,43%). Таким образом, в середине XVIII в. почти четверть бюрократии Российской империи составляли выходцы из непривилегированных сословий. Если мы обратимся к данным о социальном составе чиновничества по отдельным ведомствам и разрядам, то общая картина изменится: в центральных и местных учреждениях, а также в дворцовых на долю дворян приходилось от 40 до 50% всех служащих. При этом, как правило, дворяне занимали большую часть высших постов в учреждениях (чиновники I и II разрядов). Об этом же свидетельствует соотношение потомственных дворян и выходцев из других сословий среди чиновников каждого из четырех разрядов. Прежде всего бросается в глаза явное преобладание дворян среди чиновников I разряда - 87,5 %. Высший слой сановной бюрократии Российской империи в изучаемое время состоял преимущественно из потомственных дворян. Среди чиновников II разряда, занимавших ключевые посты в государственном управлении, дворяне также преобладали - 76,8%. Зато в следующем, III разряде они были уже в меньшинстве - всего 34,5%.

И наконец, среди канцеляристов (чиновники IV разряда) на долю представителей класса феодалов приходилось всего лишь 4,1%. Сохраняя важнейшие посты в аппарате управления в руках представителей класса феодалов, абсолютная монархия в значительных размерах привлекала на государственную службу выходцев из других слоев общества, давая части из них дворянство. Основную массу чиновников России в середине XVIII в. составляли потомки приказных людей (48,5%) и близко стоявшие к ним дети личных дворян и обер-офицеров (1,5%) -итого50%. Около 13% чиновников приходилось на долю разночинцев (10,25%) и иноземцев (2,9%). Чуть более 5% составляли выходцы из среды церковников и столько же - дети отставных солдат, рейтар и драгун. Другие категории населения (казаки, крестьяне, посадские люди, купцы) дали незначительное количество чиновников (от 0,43 до 1,45%). Основная масса населения России – крестьяне - была слабо представлена в рядах чиновничества - 1,5%, даже если сделать поправку на то, что фактически выходцев из крестьянства было несколько больше (часть их, вероятно, учтена в графе "разночинцы"). И это понятно, ибо господство феодально-крепостнических отношений в стране задерживало переход крестьян в другие сословия и группы. Этим же объяснялся и низкий удельный вес (1,55%) городского населения в рядах бюрократии. Однако, оценивая роль городского и крестьянского населения России в процессе комплектования чиновничества как особой прослойки населения, главным занятием которого была государственная служба, необходимо сделать оговорку. Одной из специфических особенностей государственного строя России в эпоху феодализма было широкое использование монархией в своих целях крестьянского и посадского самоуправления. На крестьянские и посадские миры правительство возложило часть фискальных и административно-полицейских функций государства.

Реформы правительства Петра I в конце XVII - первой четверти XVIII в. способствовали утверждению абсолютизма в России, а также сыграли важную роль в процессе формирования бюрократии. Они создавали условия для превращения чиновничества в особую прослойку общества. К числу важнейших законодательных актов правительства Петра I, оформлявших, здание абсолютной монархии в России, относится изданная в 1722 г. Табель о рангах. Опираясь на русское законодательство и складывавшуюся в России систему чинопроизводства, а также критически используя опыт других европейских государств, правительство во главе с Петром I разработало своеобразный закон, сыгравший важную роль в укреплении власти абсолютного монарха. Следует особо подчеркнуть, что Петр I создал тщательно продуманную систему рекрутирования чиновничества. Это обеспечило долгую жизнь закону. Преемники Петра I в XVIII в. лишь развивали и приспосабливали к новым условиям отдельные нормы Табели о рангах, не меняя ее основ.

Издание закона, вводившего единую систему чинов в военном, гражданском и дворцовом управлении, основанную на принципе личной выслуги, отвечало интересам среднего и мелкого дворянства, составлявшего социальную опору абсолютизма. Вместе с реформами центральных и местных учреждений, проведенными в первой четверти XVIII в., оно в огромной мере усилило машину угнетения правящего класса. В то же время принятие этого законодательного акта укрепляло относительную независимость абсолютной монархии от интересов различных прослоек правящего класса. Новый закон способствовал бюрократизации самого дворянского класса, увеличению его служебного бремени. В то же время формирование бюрократии было важнейшим фактором, подготовившим "освобождение" правящего класса от обязательного характера государственной службы. Этому немало способствовало и то, что абсолютизм в значительных размерах привлекал в аппарат управления выходцев из непривилегированных сословий в групп.[32]

Чтобы усилить классовую однородность государственного аппарата и сделать его послушным орудием правящего дворянского класса, абсолютная монархия давала выходцам из социальных низов по достижении чинов определенного класса личное, а затем и потомственное дворянство. Такая политика вела к превращению бюрократии в привилегированную прослойку, стоящую над народом. Одновременно это способствовало увеличению численности дворянского класса, расширяло социальную опору российского абсолютизма. В то же время одворянивание части разночинцев и результате государственной службы в дальнейшем повлекло за собой серьезные изменения в социальном составе и имущественном положении "благородного" сословия, ибо сопровождалось его своеобразным "размыванием".

В первой половине XVIII в. в России сложилась немногочисленная, но хорошо организованная бюрократия, которая имела сложный национальный и социальный состав. Она рекрутировалась из самых различных слоев населения России. В середине XVIII в. потомственные дворяне были в меньшинстве среди чиновников (немногим более 21,5%), но в их руках находились ключевые посты в государстве. Остальные 78,5% чиновников по своему социальному происхождению были разночинцами. Одворянивание части выходцев из социальных низов, иерархическая организация чиновничества и строгая регламентация его деятельности делали бюрократию могущественным и в то же время послушным орудием абсолютизма.

Формирование бюрократии в России, как и в других странах, было длительным и сложным, внутренне противоречивым процессом, имевшим свою специфику. В борьбе с оппозицией феодальной аристократии за дальнейшую централизацию государственного управления абсолютная монархия опиралась на среднее и мелкое дворянство, стремилась создать дворянскую бюрократию. Это способствовало сохранению и насаждению сословности в России. Становясь личными, а затем и потомственными дворянами, выходцы из низов изменяли свой социальный статус и получали привилегии, которыми обладали представители феодального класса, и прежде всего право иметь землю и "крещеную собственность". Часть таких чиновников со временем вливалась в ряды дворян-крепостников. В итоге одворянивание чиновников задерживало процесс превращения бюрократии в бессословную категорию буржуазного общества.

В то же время, чтобы подорвать влияние родовитой знати, в частности действие принципа "породы", абсолютизм насаждал в государственном аппарате такие принципы (личная выслуга, заслуги, образование), которые в целом свойственны буржуазному государству. Неуклонное возрастание роли денежного жалованья для разных категорий чиновников, независимо от их социального происхождения, было важным показателем проникновения буржуазных начал в организацию управления при абсолютизме.

Влияние господствующих феодально-крепостнических отношений в России и как следствие этого одворянивание части чиновничества - это лишь одна очень важная сторона процесса формирования бюрократии в России XVIII в., которое усиливало феодальное начало в ущерб буржуазным элементам в социальном облике новой прослойки общества. В то же время российская бюрократия испытывала воздействие и других факторов, что было связано с зарождением и вызреванием в недрах феодализма новых капиталистических отношений и своеобразным «обуржуазиванием» части правящего дворянского класса. Этот процесс захватил и отдельные слои бюрократии, особенно ее верхушку, что нашло проявление в развитии торгово-предпринимательской деятельности чиновников. Их положение в государственном аппарате во многих случаях создавало благоприятные условия для развертывания такого рода деятельности. Участие в торгах, промыслах, откупах, наряду с другими причинами, усиливало "буржуазный" характер бюрократии, приводило к тому, что она довольно чутко реагировала на развитие капиталистических отношений. Время от времени правящая верхушка принимала такие меры, которые объективно содействовали развитию капитализма, что, не затрагивая основ классового господства дворян-помещиков, в целом укрепляло экономические и политические позиции всего "благородного" сословия России.

Российская бюрократия со времени своего рождения была тесно связана прежде всего с правящим классом. Это свидетельствовало о том, что в России эволюция абсолютной монархии в буржуазном направлении совершалась медленно, сопровождаясь всякого рода крепостническими "зигзагами" и отступлениями в пользу дворян-крепостников.

Особенностью исторического развития России в XVIII в. являлось то, что формирование бюрократии было использовано абсолютной монархией для укрепления господства дворянского сословия, которое при активной поддержке государственной власти "переваривало" часть разночинцев, попадавших, несмотря на тормозящее влияние феодально-крепостнических отношений, в ряды чиновников.

Исследование истории формирования бюрократии в XVIII в. открывает возможности для сравнительно-исторического изучения этой темы, ибо она является составной частью более общей проблемы - типологии абсолютизма, которая вызывает споры между исследователями во многом из-за отсутствия конкретных данных по истории важнейших политических институтов абсолютной монархии.

Структура формулярного списка. Информативные возможности

Среди архивных материалов XVII—начала XIX в. значитель­ное место занимают записи объяснений или показаний различ­ных лиц, называемые «сказками». Это довольно разнородная группа источников как внесудебного (отчеты должностных лиц, заключения специалистов по разным вопросам, сообщения куп­цов и ремесленников о торгах и промыслах и т. д.), так и судеб­ного происхождения (ставочные или срочные «сказки»— под­писки ответчиков с указанием желательного срока рассмотрения судебных дел; пересрочные или полюбовные «сказки» о прекра­щении тяжбы). В XVIII в. появляются ревизские «сказки». С XVII в. сохранились «сказки» служилых людей об их семей­ном, имущественном и служебном положении *. «Сказки» не имели твердо установленной формы. Обычно они начинались с даты, затем следовало имя подателя «сказки». В тех случаях, когда они подписывались авторами, их называли «заручными сказками».[33]

В начале XVIII в. появляется новая разновидность подобных документов, исходивших не от отдельных лиц, а от целых воин­ских частей. В архивных материалах они носят наименование полковых «сказок», полковых ведомостей и полковых ведений. При всех различиях в наименованиях данные документы пред­ставляют собой однотипные, написанные на основе имевшихся в полковых канцеляриях материалов и свидетельств ветеранов формуляры воинских частей. Они составлялись по определенно­му вопроснику, присланному из Военной коллегии. Представле­ние о нем дает введение в формуляр Смоленского пехотного полка: «1720 году марта 1 дня, дивизии генерала аншефта и генерала-губернатора Лифляндии и кавалера его сиятельства князя Аникиты Ивановича Репнина Смоленского пехотного полку ведение против указу царского величества, присланного из Военной канцелярии: как вышеписанной полк учинен с начала легулярной армии, в котором году, и по каким указом, и кем и ис каких людей набран. И кто имяно с начала были в них штап и обор-афицеры. И сколько было урядников и салдат и неслужа­щих, також лошадей полковых казенных и фурманных. И алтилерии полковой, и всякой арматуры, ружья и мундиру. И к тому кто чего, а имяно рекрут, ружья и протчаго вышепомянутого — с начала того полку на сее время, в котором году порознь и от­куда в даполнку прислано. И у кого принимано. И с того числа сколько, когда, где людей на баталиях, и акциях, и на штурмах побито, и в полон побрано, и без вести пропало. А полковой алтилерии, и амуниции, ружья, и всяких припасов, и лошадей, что, где и каким образом убыло. И... чего ныне налицо есть».[34] В тесной генетической связи с этими документами на­ходятся относящиеся к тому же времени офицерские «сказки» и послужные списки, прилагаемые к полковым формулярам.

В советское время «сказки» привлекли внимание ряда иссле­дователей. «Сказки» торговых людей начала XVIII в. были изу­чены Е. И. Заозерской, которая опубликовала девять из них, от­носящихся к Москве, Казани, Симбирску, Свияжску. «Сказкам» астраханских стрельцов в последней четверти XVIII в. посвя­щена работа Р. И. Козинцевой. Представленные в 1699—1700 гг. Генеральному двору в Преображенском при наборе регулярной армии «сказки» о частновладельческих и монастырских крестья­нах были положены в основу статьи Я. Е. Водарского о служи­лом дворянстве. К- В. Сивков использовал «сказки» 1710 г. при подсчете общего количества дворов, принадлежавших дворян­ству и духовенству. В ЦГВИА сохранился значительный комплекс полковых формуляров и офицерских «сказок» петровского времени, отло­жившийся в материалах Военной коллегии. В начале нынешнего века коллекция эта была приведена в порядок под руководством подполковника П. Поликарпова, возглавлявшего особое дело­производство Московского отделения общего архива Главного штаба. В связи с 200-летием учреждения регулярной армии и полтавским юбилеем данные из них были частично использованы П. Поликарповым и некоторыми полковыми историографами.[35]

В советское время к ним обращались при выявлении документов по истории медицины в России. Однако в целом данный комплекс материалов по существу выпал из поля зрения советской истори­ческой науки, изучающей военные аспекты петровского времени.

Полковые формуляры, офицерские «сказки» и послужные списки охватывают 26 драгунских и 34 пехотных полка полевой армии. Поскольку полковые формуляры составлялись на основе имевшихся в части материалов, их полнота и точность зависели от сохранности полковых архивов. Однако последние находились в плачевном состоянии. Лишь очень немногие полки имели в сво­их канцеляриях документы первого десятилетия XVIII в., по­скольку во 'время «Турецкой акцьи» 1711 г. «поведено от гене­ралитету всякие тягости бросить, а полковыя книги и всякие ведомости созжены» Были и иные причины массовой гибели полковых документов. Так, в Астраханском пехотном полку они «с кораблем „Нарвою", потонули», в Воронежском пехотном полку в 1714 г. «в плавном походе на разбитых галерах письма потонули»". В Смоленском пехотном полку погибли документы с 1700 по 1708 гг., так как «оной полк в 708 году разбили воры донские казаки Максимка Голой с товарищи. И какия были пол­ковые припасы и всякие записки, книги и ведомости и оные взяты все и от помянутых воров донских казаков позжены и в воду пометаны» ". Поэтому полковые формуляры этих частей были очень неполными и содержали сведения, главным образом, за второе десятилетие XVIII в.[36]

Возникновение данного комплекса материалов относится ко времени образования Военной коллегии. 26 мая 1718 г. фельд­маршал А. Д. Меншиков и генерал А. А. Вейде писали генерал-адмиралу ф. М. Апраксину: «Теперь по его царского величества имянному указу состоялось быть Военной коллегии под управ­лением нашим и ведено нам в оную коллегию требовать от гу­берний обо всем, что к той коллегии принадлежит, подлинных и перечневых ведомостей и табелей... о том при сем прилагаем пункты...».[37]

В частности, в первом пункте требовались сведения о войсках: «...в них кто имяно штап и обер-офицеры, и которые русские коим образом и через какие чины до тех нынешних чинов про­изошли. А иноземцы каких наций и по каким капитуляциям или иным коим образом приняты»[38] . Данные эти надлежало предста­вить «по крайней мере к декабрю месяцу 1718 году». Аналогич­ные сведения были затребованы в отношении полевой армии из Главной Военной канцелярии.

Необходимость сбора подобных материалов Военной колле­гией обусловливалась тем, что до ее создания в России не было центрального правительственного органа, ведавшего всеми кате­гориями командного состава. Офицеры полевых войск были в ведении Военного приказа и сменившей его Главной военной канцелярии. До 1709—1711 гг. офицерский состав гарнизонных войск и частей старой организации был ведом Разрядным при­казом и местными разрядами (военными округами). После со­здания губерний он был подчинен губернской администрации. Кроме того, по свидетельству В. Н. Автократова, «часть офице­ров и военных чиновников была подчинена другим приказам: артиллеристы и военные инженеры находились в ведении При­каза артиллерии, стрелецкие офицеры подчинялись Приказу зем­ских дел, оружейные комиссары—Оружейной палате, морские офицеры—Адмиралтейскому и Военно-морскому приказам».

Поэтому в запросах, разосланных по учреждениям и воин­ским частям, писалось: «о требовании ко состоянию Военной коллегии ведомостей... о генеральном штапе с начала легулярной армии до сего времени сколько каких чинов генералитета в службе е. ц. в. было и кто имяно. Також и о полевых конных и пехотных [полках] и партикулярных шквадронах и баталионах. А имяно: в котором году по каким указам и с каких людей на­браны, и кто .имяны с началу были штап я обер-офицеры; сколько было урядников, и рядовых, и неслужащих; також и лошадей драгунских и подъемных; полковой и всякой арматуры. В указе же е. ц. в. повелевает, чтоб от всяких полевых команд каждому аншефту прислать в Военную коллегию и в Главный комисса­риат подлинные ведомости»[39] . В свою очередь командиры диви­зий затребовали от подчиненных частей не только полковые фор­муляры, но и подлинные «сказки» о службе каждого офицера с его собственноручной подписью и послужные списки.

В целях единообразия была разработана, говоря современ­ным языком, типовая анкета, на вопросы которой опрашиваемым офицерам надлежало дать ответ за личной подписью: «Из каких чинов и каким образом и чрез какие чины до тех нынешних чи­нов произошли? И в которых годех и в какие службы написаны? И где были на службах, на баталиях, на акциях? И за какие кто службы произведен в чины и кем и по каким указам? И сколько за кем поместий и вотчин... А иноземцы: каких нацей и сколь давно в службу въехали? И по каким капитуляциям и по чему они жалованья получают?».В некоторых полках подобные вопросы ставились в начале каждой офицерской «сказки». Например, в Рязанском полку они открывались такими словами: «По какому указу взят в службу и с которого году служит, где бывал на баталиях, штурмах про­тив неприятеля, и от кого произошел рангами, и столько за мною поместья и вотчин, так же что ныне по скольку в. г. денеж­ного жалованья 'получено, значит ниже сего».[40]

На основании офицерских «сказок», после их проверки и уточнения по имевшимся в полковых канцеляриях документам, составлялись в полках послужные списки. Обычно в эти списки почти дословно вносился текст соответствующих офицерских «сказок».

В качестве примера приведем материалы о поручике Ростовского пехотного полка С. М. Лебедеве". «Сказка», собственно­ручно подписанная им, гласила: «1720 году февраля в 20 день, дивизии генерала и кавалера его сиятельства «князя Репнина Ростовского пехотного полку " порутчик Савостьян " Лебедев сказал: от роду мне 23 года, взят я в службу царского величе­ства в 700-м году из дворовых людей, писался " волею, набору господина генерала и кавалера его сиятельства князя Репнина, и определен в Гулцев полк, который ныне именуетца Ростовской пехотной полк, в солдаты. А из солдат определен в подпрапор­щики. И в 702-м году под Шлесенымбурхом " за Невою рекою на реке Черной на баталии был и в 703-м году под Канцами в шанцах и при отаковании был. И в 704-м году под Нарвою в опрошах и при отаковании был. И за оную мою службу по ордеру генерала и кавалера князя Репнина в 707-м году июля 7 из подпрапорщиков пожалован в прапорщики...» Заканчивалась «сказка» С. М, Лебедева словами: «И ныне служу в оном же Ростовском полку порутчиком. А поместия и крестьян за мною нет. А сие сказал самую истинную правду по совести своей под потерянном чина и имения своего. Порутчик Лебедев».Послужные списки писались обычно форматом в писчий лист одним писарем. Им предшествовало краткое вступление. Напри­мер: «Псковского драгунского полку имяной наличной список штап и обор и ундер афицером, капралом и драгуном и нестрое­вым. Хто с которого году, и от каких чинов, и много ль за 'кем поместья, и вотчин, и крестьян, и которых городех. О том обо всем у штап и о обор и ундер и редовых и протчих чинов под каждым именем писано»[41] . Послужные списки подписывались в конце документа и скреплялись по листам командиром полка. Во многих полках офицеры, на которых составлялись послужные списки, расписывались под этими документами, подтверждая правильность сообщаемых сведений.

Податели «сказок» и лица, подписавшие составленные на их основании послужные списки, были заранее предупреждены об уголовной ответственности за неправильные сведения. Об этом прямо говорилось в начале соответствующих документов. На­пример: Сибирского драгунского полка «первой роты капитан Алексей Афанасьев сын Трубников сказал под честным паролем и под потерянием своего чину, движимых и недвижимых пожит­ков». Затем следовал текст «сказки». Иногда в несколько ви­доизмененном виде подобная формула писалась в конце доку­мента: «а ежели я сказал в сей сказки ложно, и за такую мою ложную сказку приказал бы ц. в. мне учинить штраф по воен­ному артикулу, а движимые и недвижимые пожитки отписать на себя, в. г.», или: «Сказал самую истинную правду по сове­сти своей под потерянием чести и своих пожитков».[42]

В некоторых полках у авторов «сказок требовали докумен­ты или свидетельские показания, «подкрепляющие» (подтверж­дающие) правильность сообщаемых сведений. Например, в Псковском драгунском полку, ссылаясь на то, что «по каким указам происходили (производились в чины), того подлинного ведения при полку, и где на баталиях и штурмах были, нет», распорядились: «взять у них по указу ц. в. с под­креплением сказки порознь. И что сказали о том, они сами сво­ими руками с подтверждением и подписались, которые следуют ниже».[43] К документу был приложен послужной список на 41 офицера с собственноручными подписями каждого из них, заве­ренными командиром полка. В подобных случаях к офицерским «сказкам» и послужным спискам приобщались копии подтверждающих материалов, на­пример, патентов на офицерские чины. Следует оговориться, что подобными документами обычно располагали лишь очень немногие офицеры, преимущественно из числа произведенных в чины в конце Северной войны, когда были узаконены баллоти­рования на вакансии и выдача патентов определенного образца лицам, которым присваивались соответствующие звания. Что же касается получивших чины в более раннее время по именным царским указам или основанным на них «повелениям» коман­диров корпусов, дивизий, бригад и приравненных к ним отдельных частей, то эти офицеры обычно не имели на руках соответ­ствующих документов. Соотношение лиц, имевших и не имев­ших патенты на офицерские чины, видно на примере Нижегородского драгунского полка. В 1722 г. в нем не имели патентов: полковник, подполковник, два майора, 10 офицеров полкового штаба, 7 из 9 капитанов, 7 из 10 поручиков, 7 из 10 прапорщиков. «Сказки» писались на отдельных листах пис­чей бумаги, а в некоторых полках на гербовой бумаге.

Составление офицерских «сказок» и послужных списков затянулось на длительное время. Объясняется это тем, что часть офицеров находилась в длительных командировках за пределами своих полков или в многомесячных домашних от­пусках. Для того чтобы не задерживать представление сведе­ний, в полках на основании имевшихся документов были со­ставлены на этих офицеров послужные списки с припиской: «за ними неизвестно, что за кем поместья и вотчин и крестьянских дворов». В Псковском драгунском полку на «отлучных» офи­церов представлялись копии прежде составленных «сказок» с объяснением, что «подлинная ево за рукою сказка у полковых дел, и что он сам у сей сказки... не подписался за отлучением»[44] . По мере возвращения этих офицеров в свои полки на них со­ставлялась соответствующая документация.

Сбор полковых формуляров, «сказок» и послужных списков в пехоте и кавалерии начался официально в январе 1720 г. Однако в пехотных полках он был в основном закончен в тече­ние 1720 г. (в 30 полках из 34), в то время как в коннице он затянулся почти на два года и основная масса «сказок» и по­служных списков была представлена в 1721 г. ( 21 полку из 26).

По мере поступления в Военную коллегию полковые фор­муляры и приложенные к ним офицерские «сказки» и послуж­ные списки получали регистрационные номера. Например: «№ 14 подан при доношении генваря 3 дня 1721 году» или «в протокол записан августа 16 дня 1720 году присланым от них доношением № 3859». Затем из них формировались дела от­дельно на каждый полк: «Ярославского пехотного полку Спис­ки и Сказки 720 году» или «№ 11 Драгунского Кропотова пол­ку присланные Списки и Сказки 1721 году».[45]

Сохранившиеся офицерские «сказки» и послужные списки петровского времени охватывают в общей сложности 2245 офи­церов, служивших в 60 полевых полках пехоты и кавалерии.Эти документы довольно неравномерно распределяются по от­дельным воинским частям. В делах 8 полков, где служило 326 офицеров (около 15% общего количества), сохранились как собственноручно подписанные «сказки», так и послужные спис­ки, заверенные подписями тех, на кого они составлялись.

В материалах 33 полков, в которых служили 1299 офи­церов (около 55% от общего их числа), сохранились «сказки» с собственноручными подписями, но не имеется послужных списков.

В документах 10 полков, где насчитывалось 377 офицеров (около 18% от общего числа), имеются собственноручно под­писанные послужные списки, но нет офицерских «сказок».

В делах 9 полков, где служило 243 офицера (около 11% от общего числа), фигурируют только послужные списки, не заве­ренные личными подписями.

Наиболее ценной представляется та группа архивных мате­риалов, в которых имеются собственноручно подписанные офи­церские «сказки» и послужные списки. Собственноручно подпи­санные «сказки», поскольку они являются основой для послуж­ных списков, более надежны, чем последние. В отдельных слу­чаях, ввиду неграмотности авторов «сказок», по их просьбе за них подписывались другие лица. Всего неграмотные составляли около 5% подателей «сказок».

В источниковедческом плане офицерские «сказки» и состав­ленные на основании их послужные списки петровского време­ни имеют следующие особенности:

— они могут быть отнесены к числу массовых источников, ибо охватывают в общей сложности 2245 офицеров;

—они характеризуют 80% офицеров полевых войск, что со­ставляет около половины всех тогдашних командных кадров. По штату 1720 г. в русской армии надлежало быть 5286 офи­церам. Учитывая обычный в то время 20-процентный неком­плект офицеров, можно думать, что фактически их было 4200— 4300 человек[46] ;

—для этих источников характерно единообразие, обуслов­ленное постановкой одинаковых вопросов и унифицированной формой документов.

Все это облегчает сопоставление, группировку, взаимопро­верку, анализ и делает возможным статистическую разработку сохранившихся «сказок» и послужных списков.

С сожалением надо отметить излишнюю лаконичность от­дельных «сказок», особенно в той их части, где авторам прихо­дилось сообщать о своих подвигах и боевых заслугах. Изучаемым материалам присуща значительная информационная насыщенность. Прежде всего они ценны как источник по военной истории. В них содержатся данные о строительстве и военных действиях русских войск в конце XVII в., и в частно­сти на Крымских и Азовских походах. Интересны подробности, связанные с созданием регулярной русской армии накануне Северной войны, обучением личного состава и назначением командных кадров.[47]

Особенно обширны данные о событиях Северной войны .1700—1721 гг.: сражении под Нарвой 1700 г.; боевых действиях 1701—1703 гг. под Ниеншанцем (Новыми Канцами), Печерским монастырем в ходе так называемой «малой войны» в Ингрии и Карелии; взятии в 1704 г. Нарвы и Дерпта; операциях 1705— 1706 гг. в Польше, под Гродно; действиях русского «помощного корпуса» в 1703—1707 гг. на территории Польши, Саксонии; Головчинском деле; сражении при Лесной; боях под Опошней, Олешками, Сенжарами; «генеральной баталии под Полтавой» в 1709 г.; взятии Ревеля и Риги; операциях на Финляндском театре; Гангутском сражении; Померанской экспедиции 1711— 1716 гг.; действиях русской армии и флота на юго-западе и за­паде Прибалтики, в Северной Германии, Дании, под Стокголь­мом в 1717—1720 гг. Наряду с данными об известных сраже­ниях в «сказках» содержатся многочисленные упоминания о бо­евых действиях, не изученных исторической наукой. Это позво­ляет пролить новый свет на многие события Северной войны, выяснить роль в них отдельных частей, соединений, полко­водцев.

В «сказках» фигурируют любопытные данные о различных боевых эпизодах. Полковник А. А. Мякинин сообщил, что в 1706 г. под Гродно он, переодевшись в гражданское платье, проник в неприятельский лагерь и произвел там разведку. По словам Г. Л. Турубаева, он «записался в службу е.ц.в. из вольных людей татарской природы из Астрахани охотою своею в 703 году», участвовал в приступе под Нарвой и был «також у розысков взятия Риги как шпионов, так и выходцов допросов. И по окончанию рижского походу пожалован был за такие свои труды полковым писарем»[48] .

Из «сказок» становятся известны многие факты героизма русских воинов. За захват шведских знамен были произведены в офицеры драгун Г. А. Познахов, капралы В. Ф. Маслов и М. С. Тобеев. Выходец из боярских людей М. Мелентьев в сра­жении под Полтавой «был перед фрунтом, взял с пушки три знамя шведских», в 1714 г. он «брал штурмом» шведский фре­гат и в 1719 г. был «пожалован прапорщиком».[49] Ф. Сунгуров, происходивший из рейтарских детей, «в солдатство взят в 700 году и написан в Киевской полк и был капралом и коптенариумусом до 715 году. А в ояам году ис того Киевского полку командирован из Риги с капитаном Кулябакиным на трех бре-гантирах в Энбленк для забрания шведской артиллерии. И под местечком Винтавой оные суда погодою разбило и прибило на берег. Чего ради при тех судах оной оставлен был на карауле с 7 человеками рядовыми. И в оное время приступили к ним на капорах швецских и палили по них. И зделав одые батареи, на­против палили. И со оных капоров на шлюпках стали к ним вы­езжать на берег матрозы, и оных не впускали и выласку чини­ли. За оное в тот же 715 год указом его сиятельства генерала и кавалера Аникиты Ивановича Репнина пожалован оной на ваканц прапорщиком...»[50] . Можно привести другие подобные факты, но и сказанного достаточно, чтобы оценить «сказки» как первоклассный источник по истории народного героизма.

«Сказки» и послужные списки дают разностороннее пред­ставление о жизни петровской армии: комплектовании и обу­чении войск; формировании, переформировании и упразднении воинских частей; порядке и практике чинопроизводства, повы­шения и понижения в офицерских должностях и званиях; след­ствии, суде и штрафовании за злоупотребления и упущения по службе.

Ценность «сказок» не исчерпывается военно-исторической проблематикой. В них содержится также немало данных о классовой борьбе и народных движениях начала XVIII в.: вос­станиях в Астрахани, Башкирии и Поволжье; крестьянской войне под предводительством К. А. Булавина. Следует огово­риться, что имеющиеся в «сказках» сведения об этих событиях очень фрагментарны и касаются главным образом деталей и частностей. Однако в сочетании с другими источниками они позволяют пролить дополнительный свет на некоторые события народных движений начала XVIII в. Например, премьер-майор Смоленского пехотного полка Ф. А. Полибин, бывший в 1708 г. сержантом Преображенского полка, писал: «Послан был на Дон против бунтовщиков донских казаков лейб-гвардии тогда бывшим маэром князь Василием Володимировичем Долгору­ким за адютанта, и будучи в оном походе, был на акциях и ба­талиях 'безотлучно. А имянно под Черкасским» городком Тором Изюмского полку—против донских казаков. И под городком дон­ским Есауловым на приступе и в шанцах. Так же под донским городком Донецком на штурме. И под городком Решетовым на баталии против оных же донских казаков». В награду за свою карательную деятельность Ф. А. Полибин был произведен из гвардии сержантов в капитаны гарнизонного полка.[51] «Сказка» Полибина интересна не только перечнем мест, где происходили бои правительственных войск с повстанцами, но и как показатель упорства сопротивления последних. Из нее вид­но, что после неудачного приступа городок Есаулов пришлось брать с помощью шанцев, т. е. с применением военно-инженер­ных методов осады. Для овладения Донецком потребовался штурм, под Решетовым развернулось целое сражение («бата­лия»). Особую ценность свидетельству Полибина придает, то обстоятельство, что он писал о событиях 1708 г., имея за пле­чами боевой опыт Северной войны. Тем более интересно, что он поставил в своей «сказке» участие в «акциях» против повстанцев в один ряд с боевыми действиями против регуляр­ных шведских войск, оперируя при описании первых той же во­енной терминологией.

Заслуживают внимание сообщенные в формуляре Смолен­ского полка данные о его потерях в бою с булавинцами. Полк этот под командованием И. Билса разбили «донские казаки Микитка Голой с товарищи». К моменту боя в нем было 28 офи­церов и 835 солдат и урядников. Было убито 5 офицеров (в том числе полковник, подполковник, поручик, прапорщик, полковой лекарь), 106 солдат и урядников и взято в плен 23 офицера, 729 урядников и солдат. Таким образом, повстанцы уничтожи­ли и пленили весь полк И. Билса. Относительно пленных ука­зано: «в оном же 1708-м году приходом князя Василья Володи-мировича Долгорукова высвободили из помянутых воровских донских городков и вышли на Воронеж... 752 человека».[52]

В исследуемых документах содержится немало данных по социально-экономической истории нашей страны. Есть сведения о практическом применении указа 1714 г. о единонаследии; имеются материалы о землевладении и душевладении офице­ров-дворян, правда, они не дают достаточно достоверной кар­тины состояния их помещичьего хозяйства.

Статистическая разработка всего массива «сказок» и по­служных списков позволила выявить происхождение армейско­го офицерства: 61,9%—из дворян; 10,6—из служилых людей «старых служб», 13,9—выходцы из других сословий, 12,6%— иноземцы (1%—не указавшие происхождения). Наличие в командном составе значительной прослойки выходцев из недво­рянской среды (среди офицеров пехоты они составляли около —22,6%) объясняет, почему Табель о рангах 1722 г. причис­лила к дворянству всех офицеров—не дворян по происхожде­нию. Вместе с тем из отдельных «сказок» видно, что, несмотря на неоднократные правительственные заверения о превосход­стве службы над «породой», т. е. заслуг над происхождением, офицеры—выходцы из других сословий находились в неравноправном положении по сравнению с представителями дворян­ской аристократии.

Велико значение «сказок» как источника по генеалогии. Особую ценность им придает то, что наряду со сведениями о дворянских фамилиях в них содержится совершенно неизвест­ная науке массовая информация о выходцах из непривилегиро­ванных слоев населения: посадских, купцах, крестьянах, дворо­вых и боярских людях, монастырских служках и служителях. Это делает данные документы познавательными не только в плане изучения персональных судеб, что само по себе очень важно, но позволяет также с их помощью воссоздать коллек­тивные биографии классов и сословий феодального общества начала XVIII в.

«Сказки» дают представление о высокой грамотности пе­тровского офицерства: более сохранившихся документов подписаны или собственноручно написаны их авторами. Они заслуживают пристального изучения лингвистами и литерату­роведами как памятники живого народного языка начала XVIII в. с его речениями, идиомами, инверсиями, диалектоло­гическими особенностями.

Теперь необходимо проанализировать достоверность инфор­мации, содержащейся в данных материалах.

Так как в основе офицерских «сказок» и послужных списков лежали сведения, лично сообщенные опрашиваемыми офицера­ми, в них можно различить две формы искажения истины: а) сознательную дезинформацию с целью что-либо приукрасить или скрыть; б) невольные ошибки и неточности, обусловленные давностью вспоминаемых событий, дефектами памяти, отсутст­вием необходимых документов или сведений.

Исходя из того, что офицерские «сказки» и составленные на их основании послужные списки содержали собственноручные подписки о строгой ответственности за сообщение неправиль­ных сведений, уместно предположить, что заведомое искажение истины было явлением исключительным, обусловленным каки­ми-либо чрезвычайными обстоятельствами.

Как указывалось выше, эти документы составлялись по еди­ному вопроснику, имевшему целью выяснить социальное проис­хождение опрашиваемых; время поступления на службу, ее прохождение, чинопроизводство; участие в военных действиях; имущественное положение. Учитывая то, что полковые и выше­стоящие штабы располагали данными о службе, присвоении чинов, участии в боях офицеров каждой части или соединения, дача заведомо ложных показаний по этой группе вопросов представляется маловероятной. Тем более, что подобный обман всегда мог быть разоблачен ветеранами-однополчанами. Про­верка этих данных показала их достоверность. Так, в «сказке» рейтарского сына И. Норкина говорилось, что в 1706 г., «буду­чи под Выборхом на море при команде Михаила Ивановича Щепотьева, брали швецкую шкуту... по имяному е.ц.в. указу за взятие оной швецкой шкуты пожалован в прапорщики». Правильность этого сообщения подтверждается «сказкой» П. Д. Голоскова, именным указом Петра 1 от 8 ноября 1706 г. и описанием боя, опубликованном в «Ведомостях» за 1706 г. Бывший однодворец И. Воронов писал в своей «сказке»: «В 1704 году пошел из Киева с генералом князем Дмитрием Михайловичем Голицыным в Саксонию. 1706 году пошли из. Саксонии в Польшу. В этом же году под Фрауштатом были на баталии. В том же году ис под фрауштата пошли с генералом Ренцелем в Саксонию ж и в Цесарию до французской границы до города Филипсбурха... В 1708 году ис-под Филипсбурха по­шли в Польшу». Аналогичные данные содержатся в «сказках» С. А. Щетинина, С. Иванова, Я. Попова, С. С. Татаринова".[53]

Разумеется, это не означает, что ответы на данную группу вопросов свободны от невольных ошибок и неточностей, порож­денных дефектами памяти, а также отсутствием необходимых документов и сведений. Однако при анализе всех данных эти частные упущения и невольные искажения не имеют сущест­венного значения, поскольку они обычно могут быть выявлены и исправлены при сопоставлении тех или иных показаний с пол­ковыми «сказками» и свидетельствами однополчан.

Сложнее обстоит дело со сведениями, касающимися соци­ального происхождения. Основная масса офицеров петровской армии происходила из дворян и служилых людей «прежних служб» и их детей. Принадлежность всех их к привилегирован­ным сословиям подтверждалась и могла легко быть проверена документами Разрядного и Поместного приказов. В Военном приказе и сменившей его Главной Военной канцелярии име­лись данные о найме и службе офицеров-иноземцев.

Иначе обстояло дело с выходцами из не привилегированных сословий. При формировании первых регулярных полков в 1699—1700 гг. их рядовой состав комплектовался даточными и вольницей. Даточные солдаты выставлялись феодалами в оп­ределенной пропорции к общему количеству крестьянских дво­ров, принадлежащих тем или иным помещикам и монастырям. Гораздо более пестрой и неопределенной была вольница, под которой подразумевались добровольцы из детей боярских, го­родовых, казаков, солдатских и стрелецких детей. Были среди вольницы посадские, холопы (боярские люди), дворовые и ка­бальные. Об этом, в частности, свидетельствуют офицерские «сказки»: подпоручик И. И. Суханов «написан в службу из да­точных из людей дворовых в солдаты»; поручик П. Г. Голосков сообщал; «в службе е.ц.в. с 700 году, а записался в солдаты из людей боярских волею своею»; поручик В. Д. Валуев свиде­тельствовал: «шел служить волею своею в солдаты от околь-ничьего Семена Ивановича Языкова и жил у него по отцовской кабале».[54]

Приток солдат из вольницы был значительно меньше, чем предполагалось по предварительным расчетам. Поэтому гене­рал А. М. Головин и его помощники, формировавшие «новопри­борные» полки, не слишком тщательно выполняли правительст­венное распоряжение, запрещавшее призывать в регулярную армию «с пашен тяглых крестьян».[55] Пользуясь этим, отдель­ные представители последних проникали, скрыв свое происхож­дение, в числе вольницы, в новые полки и в дальнейшем вы­бивались в офицеры. Об этом, в частности, свидетельствуют биографии некото­рых офицеров Архангелогородского пехотного полка. Так, по­ручик И. Л. Бухаров первоначально сообщал о себе, что он якобы «из города Свияжска посатцкой человек»; подпоручик И. В. Поляков назвался «города Арзамаса казачий сын»; под­поручик П. П. Потехин (Петехин) заявил, что он «города Сви­яжска солдатский сын»; подпоручик Я. Ф. Раков написал, что он «родом москвитин посадской человек»; прапорщик К. М. Скороходов был записан в полк 'как «города Циаильска солдатской сын». С таким социальным происхождением они фи­гурировали в полковом смотренном списке 1711 г.[56] Однако при составлении «сказок» и офицерских послужных списков в 1720 г. все они признались в обмане и сообщили, что происходят из боярских людей.

Однако какая-то часть составителей недостоверных «ска­зок» не рисковала признаться в ранее совершенном обмане. Общий удельный вес их в командном составе в 1702— 1721 гг. установить не удалось. Возможно, что представление о них дают сведения о числе офицеров, не указавших в своих «сказках» и послужных списках социальное происхождение. Таковых насчитывалось 22 из 2245 человек. Социальное про­исхождение могло скрываться: а) из нежелания признаться в прежнем обмане, тем более что не был отменен апрельский указ 1702 г., предписывавший возвращать прежним помещикам и вотчинникам лиц, скрывших при вступлении в армию свою принадлежность к крестьянам и крестьянским детям; б) из опасения сурового наказания за вновь сообщаемые данные о сословной принадлежности в случае, если бы их признали лож­ными. Основная масса фактов сокрытия социального проис­хождения приходится на пехоту (20 из 22), где более четверти обер-офицерского состава (25,5%) составляли бывшие солдаты из даточных и вольницы.

Резюмируя сказанное, можно считать, что в 1720—1721 гг. большинство офицеров сообщали правильные сведения о соци­альном происхождении и только около 1 % не указали его в: своих «сказках» и послужных списках.

Гораздо больше сомнений вызывают приводимые в этих до­кументах сведения об имущественном положении опрашивае­мых. Наименее достоверными представляются данные о земле­владении офицеров, выходцев из дворян и служилых людей - «по отечеству». Как правило, авторы «сказок» ссылались на пе­реписные книги 1678 г. и в связи с длительным отсутствием в домах в течение Северной войны отказывались сообщать о фак­тическом положении в своих имениях.

Однако даже в тех случаях, когда опрашиваемые сообщали о размерах землевладения и количестве, принадлежавших им крестьянских дворов и крепостных душ, эти данные не соответ­ствовали действительному положению на 1720—1721 гг. Объ­ясняется это тем, что авторы «сказок» оперировали главным образом цифровыми показателями переписей 1678, 1698, 1709гг. и изредка 1715 г., хотя за время, прошедшее с момента состав­ления переписных книг, в поместном и вотчинном землевладе­нии произошли очень значительные изменения.

Капитан В. И. Приклонский свидетельствовал: «А поместья и вотчин за мною... по переписным книгам 186 (1678) году 70 дворов, а по переписным книгам 1709 году—35 дворов». Почти втрое уменьшились владения подпоручика Т. Тушина (с 38 дворов по переписи 1698 г. до 13 по переписи 1709 г.). У полковника графа И. Г. Головкина (сына канцлера) количе­ство крестьянских дворов сократилось почти в 8 раз—со 147 по переписным книгам 1678 г. до 19 по переписи 1709 г.[57]

К сожалению, «сказки», в которых указаны сопоставимые данные,— явление единичное. Обычно сведения об имуществен­ном положении приводились со ссылкой на какую-либо одну из переписных книг или вообще не датировались. К тому же даже в тех случаях, когда авторы «сказок» оперировали данными 1709—1715 гг., к 1720—1721 гг. эти сведения уже не отвечали действительному положению.

Все это исключает возможность сопоставимой статистиче­ской разработки сведений о фактических размерах поместий и вотчин и количестве крепостных, принадлежащих офицерам по­левой армии.

Учёт чиновников Российской Империи по формулярным спискам

Законодательные основы гражданской службы в России с начала XVIII в. регламентировалась специальным законодательством: "Генеральным регламентом" (издан 28 февраля 1720 г.), "Табелью о рангах" (введен Петром I 24 января 1722 г.), "Уставом о службе по определению от правительства", изданным при Николае I в 1832 г. (с незначительными добавлениями сохранил свою силу до 1917 г. и был отменен декретом СНК в ноябре 1917 г). Генеральный регламент установил обязанности должностных лиц коллегий: президента, вице-президента, членов коллегий, а также низшего персонала: секретаря, нотариуса, переводчика и др. В нем определялись функциональная деятельность коллегий и их взаимоотношения с Сенатом и местными органами власти. Генеральный регламент утратил свое значение с изданием Свода законов Российской империи в 1833 г. "Табель о рангах" - роспись всех чинов по гражданскому, военному, военно-морскому и придворному ведомствам. Все чины во всех ведомствах были подразделены на 14 рангов или классов. Низшим классом был 14, высшим - 1. Прохождение гражданской службы начиналось с низшего класса. Чины давались за выслугу лет и в качестве награды. Основные положения "Табели о рангах" были включены в "Устав о службе по определению от правительства", в котором подробно излагался порядок поступления и увольнения со службы, получения чинов и наград. Все лица, принимаемые на службу, распределялись на разряды в зависимости от сословного происхождения. Преимущественным правом на государственную службу обладали потомственные дворяне. Дворяне при приеме на службу относились к 1-му разряду. Сыновья личных дворян, дети священников, дьяконов, купцов 1-й гильдии - ко 2-му разряду. Дети придворных служащих и Департамента уделов имели право служить только в тех ведомствах, где служили их отцы. Сыновья ученых, художников, артистов, не имеющих чинов, уездных, приходских учителей и некоторых других категорий - к 3-му разряду. Лица, принятые на службу по 1-му разряду, получали первый классный чин через два года, 2-го разряда - через четыре года, 3-го - через восемь-десять лет. Запрещено было принимать на гражданскую службу иностранцев. Исключение устанавливалось для преподавателей учебных заведений, лиц, выдержавших экзамен, специалистов в горнозаводском, соляном и монетном деле. Не разрешалось принимать на государственную службу лиц податного состояния, детей купцов 2-й гильдии, личных почетных граждан и сыновей не служивших обер-офицерских детей, пользующихся по службе своих дедов званием потомственных почетных граждан. Из этого правила впоследствии были установлены исключения для отдельных родов службы (финансов, контроля, телеграфа и др.) и частью для отдельных местностей. Лица, окончившие высшие учебные заведения, а также средние учебные заведения с отличием, обладали правом поступления на государственную службу независимо от происхождения. Лица, имеющие дипломы, при поступлении на службу утверждались в том классном чине, на который им давала право ученая степень, звание или аттестат. Высшее образование давало право на утверждение в чинах от 14 до 8 класса.

В 1876 г. в "Устав о службе" в связи с реформами 1860-1870 гг. были внесены добавления о предоставлении прав на гражданскую службу сыновьям офицеров, личных почетных граждан, получивших это звание по службе, коммерции советников, домашних учителей, канцелярских служащих, лекарских учеников, фельдшеров и других лиц, имеющих право по выслуге 20 лет получить классный чин.

С 1870-х гг. на службу стали допускаться женщины, но с большими ограничениями. Разрешено было принимать их на должности воспитателей в учреждениях ведомства имп. Марии (на которые они принимались и ранее), в ведомства финансов, путей сообщения, почты и телеграфа по счетной и письменной части, к врачебным занятиям без права государственной службы. В 1914 г. в связи с 1-й мировой войной были расширены права женщин на занятие гражданских должностей (не выше 8 класса) в ряде ведомств.

После образования в 1802 г. министерств был разработан порядок назначения на должности чиновников всех категорий центральных и местных учреждений. Министры и товарищи их назначались и увольнялись царем. Директора департаментов и канцелярий министерств назначались и увольнялись царем по представлению министров. Все чиновники департаментов и канцелярий министерств по должностям 5-го и 6-го классов назначались, перемещались и увольнялись министрами по представлению директоров департаментов. По должностям до 7-го класса включительно чиновники департаментов или канцелярий министерств назначались, перемещались и увольнялись директорами департаментов или министрами, в главных управлениях - главноуправляющими, а в губерниях - губернаторами или равными им лицами. Изменения по службе всех чиновников отражались в высочайших приказах по гражданскому ведомству и в приказах министров и главноуправляющих.

Общий надзор за гражданской службой в России осуществлялся специальными правительственными учреждениями. В 1722 г. при Сенате для упорядочения гражданской службы была создана Герольдмейстерская контора, в обязанности которой входило составление списков дворян, назначение, увольнение всех чиновников и производство их в чины. В 1800 г. контора была переименована в Герольдию, в 1848 г. - преобразована в Департамент герольдии. После учреждения в 1802 г. министерств, права Герольдии по ведению гражданской службы были ограничены, за Герольдией осталось лишь назначение в губернские учреждения на должности ниже 6-го класса. С этой целью губернские правления каждые три года присылали в Герольдию списки всех губернских классных чиновников, желающих поступить на гражданскую службу. В ведении Департамента герольдии находились также дела о производстве в чины за выслугу лет чиновников до 9 класса, вела контроль по ведению формулярных списков всех чиновников. В 1836 г. контроль за службой всех гражданских чинов был возложен на 1 Отделение Собственной е.и.в. канцелярии. 5 сентября 1846 г. при I Отделении Собственной е.и.в. канцелярии был образован Инспекторский департамент гражданского ведомства, который контролировал вопросы определения и увольнения от службы всех классных чиновников, производства в чины за выслугу лет, определения на должности чиновников первых 6-ти классов, перемещения и увольнения с этих должностей, переименования военных чинов в гражданские.

Для периода царствования Николая 1 характерно значи­тельное усиление принципов самодержавия, что находи­ло свое выражение в крайней централизации управления. В целях подчинения себе всего государственного аппарата 5 сентября 1846 г. Николай 1 создал при 1 отделе­нии собственной е.и.в. Канцелярии Инспекторский депар­тамент гражданского ведомства . Это было вызвано, как указывалось в одном из официальных документов, оза­главленном «Причина образования Инспекторского де­партамента гражданского ведомства», различными недо­статками, обнаруженными Николаем 1 в составе чинов­ничества, их продвижением по службе и вообще отсутствием единства учета их. Занимаясь изучением состава чиновников, император усмотрел «много таких лиц, у которых показываются благоприобретенные имения. Много состоящих при Ге­рольдии, причисленных к министерствам и главным управлениям сверх штата, не имеющих занятий по служ­бе, но пользующихся правами и преимуществами, предо­ставленными по службе, а также состоящих в одно и то же время в разных министерствах и управлениях. Много состоящих на службе, несмотря на их признан­ную неблагонадежность, и даже и таких, которые после судимости их подвергались «за преступления при более ясных доказательствах лишению прав состояния».[58] Далее указывалось, что производство в чины по граж­данской службе разобщено по отдельным ведомствам, что обусловливается отсутствием должной сосредоточенности всех этих вопросов в одном месте. В Положении об учреждении Инспекторского депар­тамента говорилось, что «Департамент по существу пред­метов, до личного состава гражданских чинов относя­щихся, обязан собирать и сосредоточивать в себе все сведения, необходимые для успешного направления вве­ренной ему части наблюдать за точным исполнением существующих постановлений относительно службы гражданских чиновников».[59] В соответствии с этим в веде­ние департамента вошли следующие вопросы:

«а) определение на службу всех классных чинов и имеющих право на классный чин, б) производство в чины,

в) увольнение вовсе от службы классных чиновников, г) увольнение в отпуск в тех случаях, кои превыша­ют власть, данную министрам и главнокомандующим отдельными частями,

д) определение к должностям, отнесенным по распи­санию к первым VI разрядам, увольнение от сих должно­стей и перемещение,

е) переименование из военных в гражданские чины, равно возвращение прежних военных чинов,

ж) принятие в российскую службу иностранцев, дав­ших присягу на вечное подданство,

з) исключение из списков, выбывающих из службы чиновников увольнением от оной смертью или пригово­ром суда».

Вместе с тем департамент обязан был хранить «в над­лежащей полноте» формулярные списки всех состоящих на государственной службе классных чинов, а также вес­ти общий список всех состоящих на службе чиновников, которые, числясь по особым поручениям или вдруг в нескольких ме­стах.

6 июня 1858 г. Инспекторский департамент был упразднен и решение всех вопросов, касающихся службы, было передано в ведение министерств. Департамент герольдии контролировал поступления на гражданскую службу иностранцев, лиц, поступающих на службу в высшие учебные заведения из податного состояния, производство в чины всех чиновников за выслугу лет, составление списка лиц первых 4-х классов. Ведение формулярных списков возлагалось на ведомства, в которых чиновники находились на службе.

В мае 1894 г. при Собственной е.и.в. канцелярии был образован Инспекторский отдел, в ведении которого были: подготовка указов царя о назначении и перемещении по службе чиновников первых 4-х классов, подготовка и издание общих приказов царя по гражданскому ведомству, осуществление контроля за чинопроизводством и наградам, издание ежегодного Адрес-календаря, в котором опубликовывались списки чиновников, занимавших должности с 1-го по 8-й класс в высших, центральных и местных учреждениях. Этот порядок организации гражданской службы сохранился в России до Февральской революции 1917 г. Во всех учреждениях (центральных и местных) существовали структурные части, ведавшие личным составом. Это были канцелярии, особые столы, секретарские части канцелярий, называвшиеся инспекторскими или делопроизводства. В них откладывались документы и личные дела чиновников.

При первоначальном определении на службу чиновники принимали присягу. Поступающий на службу подавал в канцелярию учреждения, где собирался служить, прошение о принятии на службу на имя царя, в котором указывались как правило, следующие данные: фамилия, имя, отчество, сословие, образование, место службы ( если он до этого где-то служил), чин, должность. К прошению полагалось подавать документы о рождении, сословном происхождении, образовании, а после введения в 1874 г. всесословной воинской повинности к прошению о принятии на службу прикладывалось свидетельство о приписке к призывному участку, в котором указывались следующие сведения: фамилия, имя, отчество, место жительства, семейное положение, бракосочетание, степень родства, сословная принадлежность. Прошение об отставке или увольнении подавалось также на "высочайшее имя" в учреждение, в котором чиновник находился на службе. Прошение содержало информацию: фамилию, имя, отчество, место жительства, сословную принадлежность, место службы, чин, должность, сведения о здоровье.

На всех чиновников определенных классов и должностей заводились специальные документы о прохождении службы: формулярные (XVIII в. послужные) списки, а также личные дела. На служащих, которые не получали чинов и числились служащими по найму (переписчики, курьеры) формулярные списки и личные дела не заводились.

История чиновничества в 60-90 годы XVIII века представляет интерес так, как в этот период происходит становление системы чиновничества, основным элементов которой является наряду с адрес-календарями, которые в рассматриваемый период носят исключительно справочный характер, не содержат сведений о имущественном положении чиновничества. Поэтому формулярный списки – это единственный материал такого рода. Правда формулярные списки существовали и в первой половине XVIII века но это были индивидуальные формулярные списки, представлявшиеся при назначении на должности и при повышении чина. А с середины 60-х годов делаются попытки наладить систематический учет чинопроизводства при помощи групповых формулярных списков. Такие формулярные списки составлялись на всех чиновников данного учреждения, либо на определенную часть, например служащих с чином или только на канцелярских служащих. В 90-е годы появляются групповые формулярные списки, включающих чиновников целых губерний. Посылаться в сенат формулярные списки должны были регулярно через каждые полгода. Это сделало формулярные списки основной формой учета государственных служащих. Попытки наладить учет служащих с помощью формулярных списков чиновников на протяжении 60-80 годов не увенчался успехом. Об этом свидетельствует переписка герольдмейстерской конторы с местными учреждениями по вопросам посылки формулярных списков чиновников за 1764 г, хотя косвенным образом весьма незначительная часть групповых формулярных списков в фонде Герольдмейстерской конторы 1764 – 1781 они должны были поступать при значительной сохранности ее документации в целом а так же неполнота охвата чиновничества и зачастую неполнота формуляра в эти годы.[60]

Ревизский, административно-полицейский и церковный учет охватывал значительную часть населения, но государство было заинтересовано и в учете отдельных групп подданных, в частности чиновничества, которое непосредственно исполняло управленческие функции. А поскольку государство было заинтересовано и в сохранении социального состава (по признаку происхождения) чиновничества, а значит, в целенаправленном влиянии на него, то учет чиновничества довольно быстро перерос в статистическую систему. Именно этот аспект наиболее интересен для иллюстрации общей тенденции эволюции учетной документации. Первые попытки правительства ввести регулярный и систематический учет чиновничества при помощи формулярных списков относятся к 1764 г. Формулярным спискам чиновников предшествовали аттестаты и описания службы, необходимость которых при представлении чиновника к награждению чином или при отставке фиксировалась в указах: от 3 марта 1763 г. «О имении гражданским чиновникам, представляемым к отставке или к награждению чинами, аттестатов о беспорочной их службе» и от 10 марта 1763 г. «О подробном описании службы чиновников, представляемых к награждению на Высочайшее усмотрение». Но эти документы представлялись не регулярно, а только в связи с отставкой или награждением чином отдельных чиновников. Формулярные (послужные) списки - это форма систематического и регулярного учета всего чиновничества, существовавшая с середины XVIII в. до 1917 г. Формуляр послужных списков складывался, главным образом, на протяжении 60-90-х годов XVIII в. и претерпевал некоторые изменения в середине ХIХ в. Эти изменения отражали усиление внимания правительства к тем или иным аспектам социальной и служебной деятельности чиновника.

Вопрос о присылке формулярных списков рассматривался Сенатом 7 января 1764 г. Ссылаясь на ранее принятые решения не представлять чиновников в отставку и к награждению им чинов без аттестата «от надлежащих мест о верной и беспорочной службе» и констатируя тот факт, что «в Сенате и в Герольдии о многих находящихся в статской службе, кто какими чинами происходил и каким образом службу свою продолжал, известия нет», Сенат приказал всем присутственным местам немедленно прислать сведения о состоящих в их ведомстве чинах и впредь присылать в Правительствующий Сенат через каждые полгода списки служащих. На основе этого решения Сената был издан указ от 31 января 1764 г. «О присылке в Сенат из всех присутственных мест послужных списков чиновников через каждые полгода по приложенной форме». Форма учета имела следующие графы: 1) чины и имена; 2) сколько от роду лет; 3) из каких чинов и сколько имеет за собою мужеска пола душ людей и крестьян и в которых уездах; 4) вступление в службу; 5) какими чинами и когда происходили; 6) кто в походах и у дела против неприятеля был или не был; 7) кто был в фергерах, кригсрехтах и штрафах и подозрениях; 8) к продолжению статской службы за чем кто не способен; 9) к повышению чинами достоин или недостоин и за чем. Формуляр 1764 г. явился основой почти всех форм учета чиновничества, возникавших с 60-х годов XVIII в.

После издания указа от 31 января 1764 г. были предприняты как законодательные, так и организационные меры к его проведению в жизнь. В частности, этот вопрос рассматривался на заседании Сената 10 марта 1764 г. В протоколе заседания Сената от этого числа введение новых учетных форм обусловливалось необходимостью упорядочить чинопроизводство и еще раз говорилось о недопустимости представления в отставку или к награждению чинов без аттестата о службе. Для проведения в жизнь этого и предыдущих решений Сенат постановил: во всех учреждениях иметь журналы, в которых отмечать не только вступление на службу чиновника и его социальное происхождение, как раньше, но и то, «с каким кто достоинством и особливою заслугою или же, напротив того, пороком и погрешностью службу свою производил, также и за что, когда и как награжден, исправляем или наказан был». Судя по содержанию дополнений, вносимых этим решением, целью их было приведение формы журналов учета чиновников в соответствие с формой послужных списков, вводимых указом от 31 января 1764 г.

Второй пункт данного решения Сената устанавливал порядок, по которому не только чинопроизводство и назначение на более высокую должность, но и переход из одного учреждения в другое или с одной должности на другую не допускался без «уведомления из тех журналов о бытности и службе» чиновника на прежнем месте.

Третий пункт этого решения подтверждал необходимость таких свидетельств при производстве в чин «по надобности службы, по старшинству, по особливому достоинству» и при отставке и устанавливал порядок, по которому свидетельством о прохождении службы могли быть «особливые персональные аттестаты от главных командиров, под чьими повелениями где, кто и когда находился». На основании этого решения Сената 16 марта 1764 г. был принят указ.

31 октября 1771 г. издается сенатский указ «О присылке из всех присутственных мест списков о служащих и неслужащих дворянах, по прилагаемой форме». В этом законодательном акте после указания на нерегулярную присылку в Герольдмейстерскую контору списков чиновников-дворян содержится требование прислать в 1772 г. ведомости как о служащих, так и об уволенных от службы дворянах. Причем формуляр ведомости о неслужащих дворянах был значительно менее подробным, чем формуляр ведомости о дворянах-чиновниках. Кроме того, сведения о служащих дворянах должны были включаться в полугодовые послужные списки.

Эти сведения нужны были Герольдмейстерской конторе для составления списков служащих и неслужащих дворян. Однако, несмотря на ранее принятые меры, такие списки Герольдмейстерская контора не составила. Об этом свидетельствует то, что ведомости, которые должны были быть присланы по указу от 31 октября 1771 г. в 1772 г., рассматривались как основа составления списков. Последние затем были постоянно уточняться и дополняться посредством ежегодных известий о дворянах, «которые получили повышение чинов или умерли, или родились, или женились, и на ком», и полугодовых послужных списков о служащих дворянах.

Вместе с указом был опубликован формуляр полугодовых послужных списков, который предусматривал, так же как и формуляр, прилагавшийся к указу от 31 января 1764 г., девять граф. В них в основном должны были содержаться те же самые сведения, что и в послужных списках 1764 г. Правда, в новом формуляре отдельные графы прежнего формуляра были объединены и, кроме того, добавились две графы, а именно: «много ли раз в нынешнем чину был в отпусках»; «кто дети и где обретаются». Кроме того, в графе о владении крестьянами отныне надо было указывать не только название уезда, но и название селения. Дополнения должны были упорядочить чинопроизводство и усилить контроль за социальным составом чиновничества.

С развитием учета чиновников-дворян определенным образом связан и сенатский указ от 28 сентября 1782 г. «О распространении силы статута ордена Св. Владимира на заслуги, по издании онаго оказанныя; о выборе кандидатов для составления Думы сего ордена и о составлении обстоятельных росписей об отличиях, в 12 статье статута упоминаемых». В этом указе говорилось о порядке награждения чиновников орденом Св. Владимира, в том числе и о том, не следует ли «потребовать вновь, в следствие статута, о всех отличившихся сведения», так как в «послужных списках ничего больше не показывается, как способность и достоинство». Было принято решение, что «...имеющиеся списки и каждого места или члена онаго сведения о служащих могут быть достаточны... к выбору». Таким образом, на послужные списки чиновников возлагалась еще одна функция. Правда, надо отметить, что были случаи, когда с мест присылались специальные ведомости на чиновников, представляемых к награждению орденом Св. Владимира.[61]

Законодательное регулирование учета служащих государственных учреждений было продолжено изданием 31 марта 1788 г. сенатского указа «О доставлении из всех присутственных мест в Герольдию ежегодно в августе месяце формулярных списков о всех чинах, состоящих в классах, и о приложении оных при каждом представлении к определению в должности и к награждению чинами». Этот законодательный акт содержит указание на то, что предпринятые ранее меры по учету чиновников-дворян Дали свои результаты и Герольдмейстерская контора имеет список «находящимся в штатской службе чинам первых 8 классов». В то же время отмечалось, что Герольдмейстерская контора часто не получает из некоторых наместничеств сведения о зависящих от местных властей перемещениях чиновников. Для улучшения учета движения чиновничества признавалось необходимым, чтобы «...как из наместничеств, так и из прочих департаментов штатской службы присылаемы были в Герольдию в августе месяце каждого года списки...». Одна из целей составления таких списков заключалась в том, «...что при случающемся избрании кандидатов на председательские места и при определении в другие должности удобнее сохранить порядок».

Этим указом в очередной раз подтверждалась необходимость при представлении к определению на должность и к награждению чинами прилагать послужные списки.

Формуляр, прилагавшийся к указу от 31 марта 1788 г., совпадал с формуляром, введенным указом от 31 октября 1771 г., за исключением того, что была исключена графа «на ком женат, кто дети и где обретаются» и добавлены две новые графы (о том, кто получил при отставке чины, и о том, достоин ли чиновник награждения орденом Св. Владимира).

Из этих изменений формуляра видно, что он постоянно приводился в соответствие с порядком чинопроизводства и прохождения службы чиновниками. Например, добавление графы об отставке соответствовало многочисленным законодательным мерам, проводившимся в это время, чтобы исключить злоупотребления при получении чинов при отставке и обеспечить преимущество при прохождении службы и чинопроизводстве действительно служащим чиновникам, особенно дворянам. Для обеспечения преимуществ действительно служащих чиновников была введена графа об отпусках.

Хотя указ от 31 марта 1788 г. и упорядочивал учет чиновничества в числе прочих и в целях чинопроизводства, но в указе Сената от 16 декабря 1790 г. «О правилах производства в статские чины» содержится требование при рассмотрении в общем собрании Сената вопросов чинопроизводства опираться на «...взнесенные от генерал-губернаторов, правящих ту должность и прочих мест и чинов, право к сему имеющих, удостоение по губерниям по порядку одна за другою», т. е., по сути, этот указ вводил еще одну форму учета движения чиновничества. Таким образом, в 60-80-е годы XVIII в. в основных чертах сложилась система учета чиновничества, в первую очередь чиновников-дворян. Дополнительные меры для учета этой категории чиновников вводились сенатским указом от 15 июня 1794 г. «О доставлении в Герольдию послужных списков о чиновниках первых восьми классов, по прилагаемой форме». Необходимо отметить, что форма учета чиновников, вводившаяся этим указом, дополняла уже существующие формы, о чем свидетельствовало указание на то, что новая форма учета не заменяла «списки о всех чинах, состоящих в классах», вводившиеся указом от 31 марта 1788 г. Вводимые послужные списки чиновников первых восьми классов предусматривали раздельный учет «служащих от короны и по выбору дворян», что соответствовало указу от 31 марта 1788 г. Формуляр «Списка чина первых осьми классов» хотя и состоял всего из пяти граф, но по содержанию практически совпадал с формуляром «Списка о всех чинах, состоящих в классах...».

Завершал формирование системы учета чиновничества в XVIII в. сенатский указ от 15 марта 1798 г. «О присылке в Герольдию ежегодно к 1 октября послужных списков о классных чиновниках», который, по сути дела, не вносил уже ничего нового, а лишь подтверждал необходимость присылки в Герольдмейстерскую контору послужных списков, что было нужно, как подчеркивалось в указе, для успешного выполнения ее функции по учету чиновничества. Иными словами, в 60-90-е годы XVIII в. сложился формуляр послужного списка чиновников.

В послужном списке чиновника, введенном указом Сената 15 марта 1798 г., содержались следующие графы: 1. Чин, имя, фамилия и должность им отправляемая и сколько от роду лет; 2. Из какого звания происходит; 3. Сколько имеет во владении мужского пола душ, людей и крестьян, в которых уездах и как имена селений; 4. Когда в службу поступил и во оной какими чинами, в каких должностях и где происходил, также не было ли каких отличных по службе деяний и не был ли особенно, кроме чинов, чем награжден и в какое время ( годы, месяцы, числа); 5. В походах против неприятеля и в самих сражениях был или нет и когда именно; 6. Не был ли в штрафах и под судом, и если был, то за что именно, когда и чем дело кончилось; 7. К продолжению штатской службы способен и к повышению чем достоин или нет и за что; 8. Не был ли в отставке с награждением чина или без оного и когда; 9. Женат ли, имеет ли детей, кого именно, каких лет и где они находятся. С 1815 г. в формулярные списки стали вносится сведения обо всех получаемых орденах и наградах, денежных подарках, пенсиях, арендах и землях. В 1827 г. была расширена 3-я графа, содержащая сведения об имениях. В ней указывалось, есть ли у родителей, самого чиновника, или его жены родовое или благоприобретенное имение и в какой губернии, а также имеются ли фабрики, заводы, ненаселенные земли (количество десятин), дома каменные или деревянные и в каком городе они находятся.

Некоторые изменения в этот формуляр внес указ Сената от 16 июля 1849 г. Новый формуляр включал 15 граф:

1) чин, имя, отчество, фамилия, должность, лета от роду, вероисповедание, знаки отличия и получаемое содержание;

2) из какого звания происходит (сословное происхождение); 3-6) есть ли имение (отдельно учитывалось родовое и благоприобретенное имение у него самого, у родителей или жены);

7-9) где получил воспитание и окончил ли в заведении полный курс наук, когда в службу вступил, какими чинами, в каких должностях и где проходил оную; не было ль каких особенных по службе деяний или отличий; не был ли особенно, кроме чинов, чем награжден, и в какое время; сверх того, если, находясь под судом или следствием, был оправдан и признан невиновным, то когда и за что именно был предан суду и чем дело кончено (с указанием точных дат);

10) был ли в походах против неприятеля и в самих сражениях и когда именно;

11) был ли в штрафах, под следствием и судом; когда и за что именно предан суду: когда и чем дело кончено;

12) к продолжению статской службы способен и повышения чином достоин ли; если же нет, то по каким причинам;

13) был ли в отпусках, когда, на сколько именно времени; являлся ли на срок и если просрочил, то когда именно явился и была ли причина просрочки признана уважительной;

14) был ли в отставке с награждением чина или без оного, кода и с которого по какое именно время;

15) холост или женат, на ком, имеет ли детей, кого именно; °Д. месяц и число рождения детей; где они находятся и какого вероисповедания.

Указом Государственного совета от 25 мая 1864 г. из послужного списка была исключена 12-я графа, в которой фиксировалась аттестация чиновника начальством.

В 1849 г. Инспекторским департаментом была разработана новая форма списка для лиц гражданского ведомства. В ней указывались: чин, имя, отчество, фамилия чиновника, его должность, возраст, вероисповедание, знаки отличия, получаемое содержание, происхождение, имущественное положение, образование, время вступления на службу и назначения на занимаемую должность, награды, участие в походах и сражениях, взыскания по службе, время на хождение в отпусках и отставке, семейное положение (на ком женат, кто дети и их возраст).

В 1905 г. графа о семейном положении была дополнена сведениями о времени вступления чиновника в брак, датами рождения жены и детей, их вероисповедании и с кем дети проживают. Такая форма формулярного списка действовала до 1917 г. Формулярный список заполнялся на основании подлинных документов о рождении. происхождении, образовании и браке.

До 1846 г. формулярные списки всех чиновников представлялись в Департамент Герольдии, с 1847 г. - в Инспекторский департамент. С 1858 г. ведение формулярных списков и их хранение было возложено на учреждения, в которых чиновники находились на службе. Формулярные списки высших чинов, занимавших должности первых 4-х классов, с мая 1894 г. присылались в Инспекторский отдел. За период деятельности Департамента герольдии и Собственной е.и.в. канцелярии, ведавших гражданской службой в России на протяжении двух с лишним веков, отложилось огромное количество различных формулярных списков, чинопроизводственных дел.

В РГАДА хранится коллекция формулярных списков, содержащая документы чиновников высших и центральных учреждений России, чиновников губернских и уездных учреждений, лиц местного самоуправления, военных чинов, перешедших на гражданскую службу. Формулярные списки хранились в учреждениях, где проходили службу чиновники.

Заключение

В своей работе я рассмотрел основные аспекты проблемы формирования российского чиновничества в XVIII в. Подведем краткие итоги всего исследования.

Реформы правительства Петра I в конце XVII - первой четверти XVIII в. способствовали в утверждении абсолютизма в России, а также сыграли важную роль в процессе формирования государственных служащих. Они создавали условия для превращения чиновничества в особую прослойку общества.

К числу важнейших законодательных актов правительства Петра I, оформлявших здание абсолютной монархии в России, относится изданная в 1722 г. Табель о рангах. Опираясь на русское законодательство и складывавшуюся в России систему чинопроизводства, а также критически используя опыт других европейских государств, правительство во главе с Петром I разработало своеобразный закон, сыгравший важную роль в укреплении власти абсолютного монарха. Следует особо подчеркнуть, что Петр I создал тщательно продуманную систему рекрутирования госслужащих. Это обеспечило долгую жизнь закону. Преемники Петра I в XVIII в. лишь развивали и дополняли новыми условиями отдельные нормы Табели о рангах, не меняя ее основ.

Издание закона, вводившего единую систему чинов в военном, гражданском и дворцовом управлении, основанную на принципе личной выслуги. Новый закон способствовал бюрократизации самого дворянства, увеличению его служебного бремени. В то же время формирование чиновничества было важнейшим фактором. Этому немало способствовало и то, что абсолютизм в значительных размерах привлекал в аппарат управления выходцев из непривилегированных сословий.

Чтобы усилить однородность государственного аппарата государство давало выходцам из социальных низов по достижении чинов определенного класса личное, а затем и потомственное дворянство. Которые в свою очередь изрядно пытались получить личное и потомственное дворянство. Такая политика вела к превращению чиновничества в привилегированную прослойку. Одновременно это способствовало увеличению численности дворянского класса, расширяло социальную опору российского абсолютизма. В то же время получение дворянства частью разночинцев в результате государственной службы в дальнейшем повлекло за собой серьезные изменения в социальном составе и имущественном положении "благородного" сословия, ибо сопровождалось его своеобразным "размыванием".

В первой половине XVIII в. в России сложилась немногочисленная, но хорошо организованная бюрократия, которая имела сложный национальный и социальный состав. Она рекрутировалась из самых различных слоев населения России. В середине XVIII в. потомственные дворяне были в меньшинстве среди чиновников (немногим более 21,5%), но в их руках находились ключевые посты в государстве. Остальные 78,5% чиновников по своему социальному происхождению были разночинцами. Проникновение части выходцев из социальных низов и последующее получение дворянства ими, иерархическая организация чиновничества, строгая регламентация деятельности государственных служащих.

Формирование чиновничьего аппарата в России, как и в других странах, было длительным и сложным, внутренне противоречивым процессом, имевшим свою специфику. В борьбе с оппозицией феодальной аристократии за дальнейшую централизацию государственного управления абсолютная монархия опиралась на среднее и мелкое дворянство, стремилась создать дворянскую бюрократию.

Становясь личными, а затем и потомственными дворянами, выходцы из низов изменяли свой социальный статус и получали привилегии, которыми обладали представители феодального класса, и прежде всего, право иметь землю и "крещеную собственность". В то же время, чтобы подорвать влияние родовитой знати, в частности действие принципа "породы", абсолютизм насаждал в государственном аппарате такие принципы (личная выслуга, заслуги, образование), которые в целом свойственны буржуазному государству. Неуклонное возрастание роли денежного жалованья для разных категорий чиновников, независимо от их социального происхождения, было важным показателем проникновения буржуазных начал в организацию управления при абсолютизме. К тому же в XVIII в. далеко не все лица, получавшие за службу дворянство, могли превратиться в помещиков.

Особенностью исторического развития России в XVIII в. являлось то, что формирование государственных служащих было использовано государством для укрепления господства дворянства, которое при активной поддержке государственной власти "переваривало" часть разночинцев, попадавших, в ряды чиновников.

Учет государственных служащих неразрывно связан с кадровой политикой государства, то есть созданием и управлением государственного аппарата. На протяжении XVIII-XIX веков критерии, предъявляемые к чиновникам, изменялись и дополнялись, что находило отражение в структуре учетной документации. Начиная с чиновничьих сказок в середине XVIII века, до формулярных списков XIX века, учетная документация проделала большой путь, увеличивая постепенно фактическую составляющую служебной деятельности чиновников. Эти критерии до сих пор остаются востребованными в современном делопроизводстве, связанном с учетом государственных служащих.

Список литературы

Источники

1 Полный Свод законов Российской Империи

«Свод законов Российской империи», т. I-XVII, СПб., 1830

2 Адрес-календари

«Адрес-календарь. Общая роспись всех чиновных особ в государстве. 1851». СПб, в 2-х ч. СПб, 1765—1916

Справочники по истории дореволюционной России. Библиография. ,М , 1971.

Литература

1 Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978 г.

2 Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование бюрократии. М., 1974 г.

3 Демидова Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII-XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.): Сб. статей. М.: Наука, 1964.

4 Корелин А.П. Институт предводителей дворянства. О социальном и политическом положении дворян // История СССР. 1978. № 3.

5 Писарькова Л.Ф. Российский чиновник на службе в конце XVIII - первой половине XIX века // Человек. 1995. № 3. С. 121-139. № 4. С 147-158; Писарькова Л.Ф. От Петра I до Николая I: Политика правительства в области формирования бюрократии //Отечественная история. 1996. № 4. С. 29-43; Писарькова Л.Ф. К истории взяток в России // Отечественная история. 2002. № 5. С. 33-49.

6 Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в 18в. М., 1966

7 Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. М., 1960

8 Савелов Л.М. Лекции по русской генеалогии, ч. 1, М.,1908

9 Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979

10 Рабинович М.Д. Социальное происхождение и имущественное положение офицеров регулярной русской армии в конце Северной войны. В кн.: Россия в период реформ Петра 1. М., 1973

11 Румянцева М.Ф. Источники о материальном обеспечении и имущественном положении служащих местных учреждений последней трети 18 века. Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1984

12 Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры и ордена в Российской империи. М., 1991

13 Медушевский А. Н. Источники о формировании бюрократии в России в первой четверти XVIII в.

14 Фаизова И.В. "Манифест о вольности" и служба дворянства в XVIII сто­летии. - М.: Наука, 1999

15 Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. – М., 1989

16 Демидова Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII – XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII – XVIII вв.). – М., 1964

17 Шумилов М.М. Местное управление и центральная власть в России в 50-х – начале 80-х гг. XIX в. – М., 1991

18 Матханова Н.П. Положение русского провинциального чиновничества
в середине XIX века: закон и жизнь. // Гуманитарные науки в Сибири.1999

[1] Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978, С. 3.

[2] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974., С 5.

[3] Демидова Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII-XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.): Сб. статей. М.: Наука, 1964. С. 206-242.

[4] Корелин А.П. Институт предводителей дворянства. О социальном и политическом
положении дворян // История СССР. 1978. № 3. С. 31-48.

[5] Писарькова Л.Ф. Российский чиновник на службе в конце XVIII - первой полови
не XIX века // Человек. 1995. № 3. С. 121-139. № 4. С 147-158; Писарькова Л.Ф. От
Петра I до Николая I: Политика правительства в области формирования бюрократии //Отечественная история. 1996. № 4. С. 29-43; Писарькова Л.Ф. К истории взяток в России // Отечественная история. 2002. № 5. С. 33-49.

[6] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 166.

[7] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 167.

[8] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 157.

[9] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 168.

[10] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 159.

[11] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 160.

[12] Там же- с. 160.

[13] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 161.

[14] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 161.

[15] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 162.

[16] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 162.

[17] Там же - с. 163.

[18] Там же - с. 163.

[19] Там же- с. 163.

[20] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 164.

[21] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 165.

[22] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 165.

[23] Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в 18в. М., 1966, с. 240-273,243.

[24] Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. М., 1960, с. 89-90,127-128.

[25] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 168.

[26] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 170.

[27] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 176.

[28] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 181.

[29] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 183.

[30] Савелов Л.М. Лекции по русской генеалогии, ч. 1, М.,1908,с. 86.

[31] Там же - с. 87.

[32] Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование
бюрократии. М., 1974,с. 365.

[33] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 108.

[34] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 109.

[35] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 109.

[36] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 110.

[37] Там же - с. 110.

[38] Там же - с. 110.

[39] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 111.

[40] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 111-112.

[41] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 112-113.

[42] Там же - с. 113.

[43] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 114.

[44] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 114-115.

[45] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 115.

[46] Рабинович М.Д. Социальное происхождение и имущественное положение офицеров регулярной русской армии в конце Северной войны. В кн.: Россия в период реформ Петра 1. М., 1973, с. 136.

[47] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 115.

[48] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 116.

[49] Там же - с. 116.

[50] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 116-117.

[51] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 117.

[52] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 117-118.

[53] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 119-120.

[54] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 120.

[55] Там же - с. 121.

[56] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 121.

[57] Рабинович М. Д. Офицерские «сказки» и послужные списки начала XVIII в. // Актовое источниковедение: Сборник статей. М., 1979, с. 122.

[58] Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в 19 веке. М., 1978, с. 52-56.

[59] Там же - с. 52-56.

[60] Румянцева М.Ф. Источники о материальном обеспечении и имущественном положении служащих местных учреждений последней трети 18 века. Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1984, с. 159-160.

[61] Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры и ордена в Российской империи. М., с. 73.