Оглавление
Введение. 3
1. История становления концепций социологии архитектуры в западной социальной философии. 5
1.1. Социология архитектуры конца XIX – первой половины XX вв. 5
1.2 Социология архитектуры второй половины XX вв. 8
2. Современная западная социология архитектуры.17
2.1 Немецкая школа социологии архитектуры.17
2.2 Американское направление социологии архитектуры.23
Заключение.27
Список используемой литературы.29
Практически вся жизнь, деятельность современного человека и взаимодействия разных людей проходят на фоне или внутри архитектурных сооружений. Архитектура служит для нас источником вдохновения, средством социализации, самоидентификации и развития личности.
Совершенно обратная ситуация сложилась в области изучения архитектуры с помощью социологических теорий. Такого понятия как социология архитектуры долгое время не существовало, да и сейчас можно говорить только о начале ее зарождения.
Можно с уверенностью констатировать тот факт, что в рамках социологии не было выработано более или менее основательной теории о взаимозависимости между застроенным пространством и социальными явлениями. Не существует ни теории о влиянии окружающего пространства на поведение людей, ни теории о формировании застроенного пространства под влиянием поведения его жителей.
Таково было положение дел в начале и середине ХХ века, таким оно остается и сейчас. Так, в начале 70-х годов ХХ века немецкий социолог Ханс Пауль Бардт признавал, что он пока не в состоянии предложить самодостаточную социологическую теорию об окружающем пространстве. Аналогично в то время дело обстояло и с другими схожими дисциплинами. Говоря о так называемой «психологии окружающего пространства», Л. Крузе заявлял, что «эта дисциплина пока не имеет ни адекватной теоретической концепции, ни первичной структуры, ни внятных основополагающих гипотез». В 2006 году научный сотрудник факультета истории и социологии культуры Технического университета Дрездена (специализируется на изучении архитектуры с позиций философии и социологии) Хейке Делитц отмечала, что «в мире не существует кафедры социологии архитектуры, то же касается учебников, заседаний на международном уровне и т.д».
В чем же причины этого? Объяснения нужно искать в истории развития так называемых общих и специальных социологических дисциплин. В рамках общей социологии рассматриваются такие основополагающие понятия как группа, класс, организация и основные процессы, как социализация, социальная перемена, стратификация и так далее. Кроме того, предпринимались и предпринимаются попытки свести воедино различные частные дисциплины, которые также называются специальными, или прикладными, социологическими дисциплинами с точки зрения их взаимозавимости с общественными явлениями.
В общей социологии, при рассмотрении истории формирования ее основных понятий, окружающее пространство и архитектура, за очень редкими исключениями, не учитываются в качестве определяющих факторов социальных явлений.
«Архитектура окружает нас повсюду, – считают Йоахим Фишер и Хейке Делитц из Технического университета Дрездена. – Мы соприкасаемся с ней ежедневно, ощущая ее постоянство и наглядность, она присутствует, когда мы предпринимаем различные действия...»[1]
Архитектура, будучи постоянно рядом и преобладая над другими коммуникативными средствами культуры или «символическими формами», явно выделяется среди них. В своих вездесущих конструкциях она воплощает само общество, обнажая особенности отдельных его поколений, социальных классов, условий жизни и систем функционирования.
Иначе обстоит дело с присутствием архитектуры в работах по социологии. Здесь архитектура представляется как нечто чересчур понятное и близкое; социология же, в свою очередь, слишком зациклена на поиске абстрактных принципов современных процессов общественной социализации, поэтому «архитектура общества» пока не стала ключевой темой данной науки».
Цель настоящей работы: исследование динамики становления социологии архитектуры в западной науке.
В рамках философских и социологических наук, как уже было отмечено, долгое время не уделялось особого внимания социальному и философскому значению архитектуры. Однако в общих теоретических построениях ученые не могли пройти мимо проблем взаимосвязи между жизнью общества и архитектурным пространством, которое формирует сознание человека и с другой стороны само является продуктом этого сознания.
При анализе развития городов и демократии в своей известной работе «Город» М. Вебер не делает никаких предположений о влиянии архитектуры на социальные процессы, упомянув только в качестве необходимых атрибутов раннего города наличие крепости и рыночной площади. Дальнейших предположений о влиянии архитектуры на социум Вебер не делает. Дальнейших предположений о влиянии архитектуры на социум Вебер не делает[2]
.
Одним из первых западных мыслителей, уделившим особое внимание значению архитектурного пространства для жизни людей стал Г. Зиммель, который подробно рассматривал качества пространства как формы, «воздействие, которое оказывают на пространственные определения группы ее собственно социологические формообразования и энергии», в том числе размещение сообщества в своем собственном «доме», значение пустых и нейтральных пространств.
В работах Зиммеля находим и анализ конкретной архитектурной практики, Так, сравнивая архитектуру Флоренции и Венеции, он приходит к выводу, что если архитектура первой является точным выражением внутреннего смысла, то во втором случае архитектура призвана скрывать истинную жизнь, протекающую за фасадом.В работах Зиммеля находим и анализ конкретной архитектурной практики, Так, сравнивая архитектуру Флоренции и Венеции, он приходит к выводу, что если архитектура первой является точным выражением внутреннего смысла, то во втором случае архитектура призвана скрывать истинную жизнь, протекающую за фасадом.[3]
Кроме того, необходимо отметить внимание к теме Эмиля Дюркгейма, который в 1895 году подразделял социальные факты на: морфологические, составляющие «материальный субстрат» общества (физическая и моральная плотность населения, под которой Дюркгейм подразумевал частоту контактов или интенсивность общения между индивидами; наличие путей сообщения; характер поселений и т.п.), и духовные, нематериальные факты («коллективные представления», составляющие в совокупности коллективное или общее сознание). Т.е. «материальный субстрат» общества, по мнению Дюркгейма, представлял собой географическое отображение социальных реалий. Характер путей сообщения и форма жилищ не могут, по мнению Дюркгейма, быть сведены «к образам действий, чувств и мыслей». Он отнес это к материальной плотности, т.е. к такому свойству среды, которое способно оказать влияние на развитие социальных явлений. Дюркгейм относит типы архитектуры к устойчивым морфологическим социальным фактам[4]
.
Важно упомянуть также, что Герберт Спенсер в 1868 году отмечал непосредственное влияние среды обитания на архитектурные типы и системы, принятые в конкретных обществах. Так, он писал, что «постройки в греческом и римском стилях, по высокой степени своей симметрии, кажутся как бы заимствовавшими свой тип из животной жизни.
Карл Манхейм, анализируя вопросы социальной дистанции и демократизации культуры, исследует влияние «демократизации» церковной архитектуры позднего средневековья на аналогичную трансформацию социальной структуры общества, приходя к выводу о наличии прямой связи между этими явлениями. Мерой демократизации церковной архитектуры у Манхейма выступает сокращение «дистанции» между верующими, священником и «важнейшими символами и объектами веры»[5]
.
Норберт Элиас в рамках фигурационной социологии в своем главном труде «О процессе цивилизации…», объединив данные социологии, антропологии и психологии, анализировал процессы становления цивилизации на фоне архитектуры замков французской аристократии. Замки выполняют важную социальную роль, выступая центрами создания городов и развития процессов формирования государства в средние века. Элиас объяснял особенности развития архитектуры конкуренцией между городами и государствами. Так, выступая в салоне Марианны Вебер в Гейдерберге с докладом о связи готической архитектуры с социально-экономическими процессами в средние века, он утверждал, например, что устремленные ввысь шпили готических соборов возникали не из-за усиления религиозности горожан, а в силу возрастания конкуренции между городами.
Вальтер Беньямин в своей знаменитой работе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости»[6]
говоря об архитектуре, рассуждает об ее универсальности и вечности относительно других искусств. Беньямин отмечает, что архитектура, наряду с эпосом и, в настоящее время, с кино, с древнейших времен была искусством коллективного восприятия в отличие, например, от живописи. В своем «Сочинении о пассажах» Беньямин анализирует парижские пассажи как первые прообразы универсальных магазинов, созданные в период с 1822 по 1837 год, долгое время остававшиеся одной из достопримечательностей Парижа и отражавшие «город, даже весь мир в миниатюре». Пассажи, по оценке Беньямина, – это идеал капиталистического общества мечты, отраженного в утопии Фурье. В пассажах Фурье увидел архитектурный канон фаланстера. Фаланстер у Фурье – это город пассажей. И как внутренним импульсом утопии Фурье было появление машин, так технологической причиной появления реальных пассажей стало использование в строительстве первого искусственного материала – металлических конструкций. Кроме того Беньямин отмечает, что общественные предпосылки для интенсивного применения стекла в качестве строительного материала возникали лишь столетие спустя, а бетон открыл новые возможности пластического моделирования в архитектуре. Архитектура пассажей у Беньямина является носителем общественной мифологии, в коллективном сознании ей соответствуют образы, в которых новое пронизано старым, но одновременно стремится в будущее.
Во второй половине XX в. ряд культурологов, социологов, антропологов продолжили изыскания в области взаимовлияний явлений социальной жизни общества и форм архитектурного строительства. В ходе общекультурных и специальных исследований в рамках смежных дисциплин ученые выдвигали оригинальные концепции, проливающие свет на многие аспекты жизни социума в архитектурном пространстве. Все более очевидным становилось существование особой сферы человеческого сознания, аккумулирующего в себе особенности пространственное восприятия окружающего мира.
Французский ученый Мишель Фуко сделал попытку проанализировать систему осуществления власти и контроля через архитектурные формы общественных зданий. По его мнению развивается целая проблематика: проблематика архитектуры, которая создается отныне не просто для того, чтобы предстать взору пышность дворцов, не для обеспечения обзора внешнего пространства (геометрия крепостей), а ради осуществления внутреннего упорядоченного и детального контроля, ради того, чтобы сделать видимыми находящихся внутри. Словом, архитектура теперь призвана быть инструментом преобразования индивидов: воздействовать на тех, кто в ней находится, управлять их поведением, доводить до них проявления власти, делать их доступными для познания, изменять их. Камни могут делать людей послушными и знающими. Старая простая схема заключения и ограждения (толстые стены, тяжелые ворота, затрудняющие вход и выход) заменяется расчетом числа окон и дверей, глухих и пустых пространств, проходов и просматриваемых мест[7]
.
Энтони Гидденс, подчеркивая важность исследований Фуко, также отмечал, что архитектура организаций напрямую связана с их социальным статусом и системой власти, а офисы являются архитектурной средой внутри организаций. Гидденс отмечает, что архитектура зданий современных организаций тесно связана с надзором как средством подчинения властям. Говоря об архитектурно-планировочных решениях городов и отдельных кварталов, Гидденс считает, что они отражают борьбу различных социальных групп и конфликты между ними, иллюстрируя это примером реконструкции района доков в Лондоне[8]
.
Во второй половине XX столетия громко заявил о себе в социологической науке так называемый постмодернизм. Радикальный взгляд постмодернистов на современное общество неизбежно отразился и на представления о роли и значении архитектуры, как составной части сегодняшней урбанистической цивилизации. Флагман этого течения Жан Бодрийяр считал современный мир великой социальной иллюзией, виртуальным проектом, и архитектура также соответствовала иллюзорности этого проекта. В виртуальном мире речь уже не идет об архитектуре, которая умеет играть на видимом и невидимом, или о символической форме, которая играет одновременно с весом, центром тяжести предметов и потерей этих характеристик. Речь идет об архитектуре, в которой больше нет загадки, которая стала простым оператором видимого, об «экранной» архитектуре, которая вместо того, чтобы быть «естественным разумом» пространства и города, превратилась, в каком-то смысле, в их «искусственный разум» (я ничего не имею против искусственного разума, за исключением того факта, что он в своем всеохватывающем расчете претендует на то, чтобы поглотить все остальные формы и свести духовное пространство к цифровому)[9]
.
Современная архитектура, по мнению Бодрийяра, отражает не талант мастера и не является произведением искусства, становясь воплощением технических и технологических возможностей компьютерного проектирования и строительства. Все то, что подобным образом создается при помощи техники и с использованием огромных возможностей диверсификации, приводит к появлению автоматической формулы мира. Это проявляется и в архитектуре, которая полностью стала полагаться на технические возможности. Следовательно, архитектура больше не указывает на какую бы то ни было правду, на оригинальность, а скорее лишь на техническое наличие форм и материалов. Правда, которая обнаруживается в этом, уже не представляет объективные условия или, тем более, субъективную волю архитектора, но отражает технические характеристики и их функционирование. Это можно пока называть архитектурой, но нельзя при этом ни в чем быть уверенным.
Бодрийяр сожалеет об исчезновении архитектуры, он хотел бы, «чтобы архитектура, архитектурный объект оставались чем-то необычным, и чтобы их не постигла та участь, которая нас окружила; не наступила бы эпоха виртуальной реальности архитектуры.
Приговор Бодрийяра современной архитектуре звучит пессимистически, поскольку она потеряла не только уникальность человеческого гения, оригинальность творческой мысли, но и превратилась в прикладной аспект технократической цивилизации, машинного производства, лишившись духовной сущности. Архитектуру сегодня поработили транспортные, информационные, коммуникационные и культурные функции. В этом и заключается функционализм, который достиг огромных размеров и уже не принадлежит механическому миру органических потребностей и реальным социальным условиям, а является функционализмом виртуального мира, то есть зачастую связан с бесполезными функциями, подвергая опасности саму архитектуру, которая может также превратиться в бесполезную функцию[10]
.
Драма современной архитектуры состоит в бесконечных клонах того же самого типа зданий в зависимости от функциональных параметров или определенного вида типичной или живописной архитектуры. Взглянув вокруг, на современную архитектуру, в том числе и на архитектуру крупных российских городов, трудно не согласиться с Бодрийяром.
В рамках постструктурализма также складывается критический взгляд на современную архитектуру как форму и способ выражения социального пространства. Ведущий ученый этого направления Пьера Бурдье подверг детальному анализу архитектурные формы жилого пространства современного человека. Анализируя мужское господство в современном обществе, он делает следующий вывод: если в архитектуре преобладают мужчины – то и интерпретировать, следуя данной логике, ее следует с учетом мужского начала, их ценностей и их оппозиций.
Стоит упомянуть также смежные с социологией архитектуры направления, в которых отразилась семиотика физического пространства. Речь идёт о концептуальных построениях известного итальянского мыслителя Эко Умберто, касающиеся семиотики современной архитектуры. Он видит в архитектурных сооружениях не только объекты, характеризуемые исполняемой ими функцией, но и объекты коммуникации[11]
.
Анализируя системы архитектурных кодов, Умберто отмечает, что чаще всего имеет в виду типологические коды, подчеркивая, что в архитектуре есть такие конфигурации, которые открыто указывают на свое значение: церковь, вокзал и т.д. Типологический подход представляет собой только один, причем наиболее очевидный, из используемых подходов кодификации.
Отталкиваясь от разных «семантических» или «семиологических» прочтений архитектуры, Эко Умберто предлагает классификацию архитектурных кодов[12]
:
1. Синтаксические коды: характерен в этом смысле код, отсылающий к технике строительства. Архитектурная форма может включать: балки, потолки, перекрытия, консоли, арки, пилястры, бетонные клетки.
Здесь нет ни указания на функцию, ни отнесения к денотируемому пространству, действует только структурная логика, создающая условия для последующей пространственной денотации. Точно так в других кодах на уровне второго членения создаются условия для последующего означивания. Так, в музыке частота характеризует звучание, рождая интервалы – носители музыкальных значений.
2. Семантические коды:
а) артикуляция архитектурных элементов:
1) элементов, означающих первичные функции – крыша, балкон, слуховое окно, купол, лестница, окно...;
2) элементов, соозначающих вторичные «символические» функции – метопа, фронтон, колонна, тимпан;
3) элементов, означающих функциональное назначение и соозначающих «идеологию проживания» – салон, часть жилища, где проводится день, проводится ночь, гостиная, столовая;
б) артикуляция по типам сооружений:
1) социальным: больница, дача, школа, замок, дворец, вокзал;
2) пространственным: храм на круглом основании, с основанием в виде греческого креста, «открытый» план, лабиринт.
Автор уточняет при этом, что перечень может быть продолжен и возможно разработать такие типы как город-сад, город романской планировки и т.д. или использовать недавние разработки авангарда. Данным кодам свойственно то, что они оформляют уже готовые решения. Иначе говоря, это кодификации типов сообщения[13]
.
В данном смысле архитектура может пониматься как совокупность норм, предоставляющих обществу именно то, что общество хочет получить от архитектуры.
Дальнейшие рассуждения приводят автора к пониманию того, что архитектура – это служба, в смысле принадлежности к городской сфере обслуживания, водоснабжения, транспорта. И тогда архитектура никакое не искусство, потому что отличительная черта искусства в том и заключается, что оно предлагает потребителю то, что тот от него не ждет.
Аналитическая психология также внесла свой вклад в исследование сущности и значении архитектуры, её культурного подтекста и социально-философского смысла. Здесь в первую очередь идёт речь о «коллективном бессознательном» Г. Юнга, формы которого отражаются в архитектурном пространстве. На осознанную профессиональную деятельность архитектора, сформированную в процессе обучения, несомненно оказывают влияние бессознательные аспекты психики – личное и коллективное бессознательное.
Говоря о применении метода аналитической психологии к художественному творчеству, Юнг обращает внимание на две разные установки автора при работе над произведением – интровертивную, обращенную на переживание внутренного опыта (ссылается на драмы Шиллера), или экстравертивную, где субъект покоряется «требованиям объекта» (как во второй части «Фауста» или в «Заратустре» Ницше)[14]
. В первом случае речь идет о сознательном и преднамеренном творчестве, во втором – о порождении бессознательной природы. Источником символического в искусстве является «коллективное бессознательное», воплощаемое в архетипах. Полнота воплощения архетипов, по Юнгу, и определяет глубину художественного произведения и степень его художественного воздействия. Более того, обращение к тем образам коллективного бессознательного, содержание которых в наибольшей степени соответствует потребностям эпохи, образует художественное направление. Искусство не только корректирует сознательные установки индивида, но и представляет «процесс саморегулирования в жизни наций и эпох».
Говоря о рождении художественного произведения, Юнг сравнивает его с растущим из почвы деревом или ребенком в материнской утробе. При этом растущее произведение он называет «автономным комплексом», который сначала развивается неосознанно, но по мере набирания сил переступает порог сознания. Произведение не ассимилируется с сознанием, а находится с ним в состоянии перцепции. Т.е. оно воспринимается сознанием, но не может им сознательно управляться, и развивается по законам своей внутренней логики, становясь автономным. Это в полной мере относится и к архитектурному творчеству.
Одно из наиболее интересных исследований в области социологии архитектуры мы видим в рамках цивилизационного подхода Питирима Сорокина. В его главной работе «Социальная и культурная динамика»[15]
на высоком уровне обобщения эмпирического материала автор прослеживает на протяжении тысячелетия движение и смену друг другом трех типов культур:
1. Идеациональная культура характеризуется тем, что ее главные ценности нематериальные, т.е. идеациональные, их невозможно почувствовать, увидеть, понять, а можно только принять на веру;
2. Чувственная культура, наоборот, отличается материальными ценностями, которые можно почувствовать, увидеть, измерить и исследовать;
3. Идеальная культура, которая наступает в момент спада идеациональной культуры и нарастание чувственной[16]
.
Архитектурные стили изменяются в соответствии с типами культур. Идеациональная архитектура, простая по внешнему виду, имеет богатое внутреннее содержание и направлена на идеациональные, религиозные цели. Что касается содержания идеациональной архитектуры, то оно устремлено к трансцедентальным ценностям. Его форма пронизана символизмом. Большая часть идеациональной архитектуры связана, в основном, с религиозными, магическими и другими сферами, когда здания возводятся ради сверхэмпирического и трансцедентального предназначения.
Чувственная архитектура визуальна по внешнему виду и имеет светское, потребительское назначение, а идеальная архитектура соответствует своему названию. Примером лучшего образца идеациональной архитектуры Сорокин считает храм Айя-София [Софийский собор в Константинополе (Собор Святой Софии – Премудрости Божией (Стамбул)].
К образцам идеальной архитектуры Сорокин относит Парфенон V века до н. э. и готику ХIII века. Образцы чувственной визуальной архитектуры – это сооружения барокко, рококо, модерна. Архитектура авангарда, по мнению Сорокина, это не идеальная архитектура, а изм – реакция на крайний визуализм модерна и эклектики, но все равно находящийся в рамках визуальной культуры (эффекты все визуальные, содержание – не идеациональное). Поскольку авангард это изм, то он довольно быстро сменился традионным возвратом к неоклассике (например, сталинский ампир в СССР). Современная архитектура небоскребов из стекла и бетона также находится в рамках визуальной архитектуры, так как желание построить самый большой дом и пр. несомненно является визуалистским подходом, не имеющим никакого идеационального содержания.
Сорокин считает, что изменения, которые происходили в архитектуре ХХ века, не дают возможность прогнозировать переход к идеациональной или идеальной архитектуре в будущем[17]
.
Интересные открытия, связанные с современной архитектурой постмодерна, сделал Мануэль Кастельс в рамках построения теории социального пространства, пространства потоков и пространства мест. Кастельс считал, что пространство отражает уровень развития общества[18]
. Рассуждая о символическом значении архитектуры в развитии общества, Кастельс говорит о том, что формы построенной среды – один из наиболее значимых кодов для прочтения базовой структуры господствующих в обществе ценностей. Кастельс выдвигает гипотезу, что пространство потоков размывает связь архитектуры и общества. Он также считает, что постмодернизм – эта подлинная архитектура пространства потоков и выражает новую господствующую идеологию вытеснения пространства мест пространством потоков. Архитектура постмодерна, по выражению Кастельса, «формы которой так нейтральны, так чисты, так прозрачны, что даже не претендуют на то, чтобы что-нибудь сказать», поэтому ее можно назвать «архитектурой наготы». Главная коллизия настоящего времени, по Кастельсу, заключается в том, что народы и люди еще живут в конкретных местах, а власть и основные функции организованы в пространстве потоков. Отсюда следует шизофреническое структурное раздвоение между двумя пространственными логиками, которое угрожает разрушить коммуникационные каналы в обществе. Если мы не построим мосты между двумя формами пространства, то можем дойти до жизни в параллельных Вселенных, в которых время не может совпадать, ибо они деформированы разными измерениями социального гиперпространства.
Важным этапом в развитии социологии архитектуры как науки является целый ряд разработок в рамках немецкой социологии. Хейке Делитц из Дрезденского технического университета так описывает процесс формирования современной немецкой социологии архитектуры.
Под влиянием Чикагской социологической школы экологической теории города после 1945 года в Германии стали развиваться городская и региональная социологии. В противовес им одновременно стала зарождаться социология архитектуры, предметом исследований которой стала непосредственно архитектура. Что касается «классических» авторов, основную роль в основании социологии города после 1945 года сыграли Х.П. Бардт и Р. Кёниг, за этим последовали многочисленные исследовательские проекты, которые рассматривали в первую очередь город, но едва ли саму архитектуру. Говоря о более позднем периоде до 1970-х годов, должен быть отмечен Турн и его работа «Социология архитектуры. Положение междисциплинарных исследовательских направлений в ФРГ» в Кёльнской газете «Социология и социальная психология» 1972 года. В качестве примера ученого, занимавшегося эмпирической теорией, приводится Будон, 1971 год[19]
.
Характерной для 1970-х годов является работа Гернот Фелдюссен, которая называется «Социология для архитекторов»[20]
. Автор с самого начала обращает внимание на противоречие, существующее между социологией и архитектурой. Автор упоминает Зиммеля, который в 1908 году в работе «Социология» описал значение пространства для общественной жизни, но лишь в последнее время его работа привлекла внимание. Кроме того, автор отмечает, что не получила распространения в Германии и морфология Дюркгейма, изучающая «материальный субстрат» общества, например, географическое отображение социальной реальности. Та же участь, по мнению автора, постигла и социальную экологию, разработанную в США, но автор отмечает изменение тенденций в последнее время.
Эти изменения автор видит в том, что в связи с рассмотрением организации и планирования пространства в последние годы начали анализировать отношение между пространственной организацией и соответствующими общественными системами с разных точек зрения, и необходимые выводы были сделаны, Например, в работе Тенбрука 1966 года о том, что пространственная организация изначально является частью общественного порядка, куда впоследствии проникают непространственные факторы и наоборот, общественная система обусловлена пространственными факторами.
С наступлением 1960-х годов, отмечает автор, начинается открытая жесткая критика городов и градостроения. В связи с вытеснением жилых строений из черты города, которое было обусловлено необычайным экономическим бумом и процессом восстановления 1950-х годов, журналисты начинают специальные кампании. Книга журналистки Джейн Джекобс «Смерть и жизнь крупных американских городов» была издана в 1963 году и широко обсуждалась в архитектурных кругах. В 1965 году Мичерлих в своей книге «Призыв к несогласию» сформулировал претензии к архитекторам и градостроителям и обличил их несостоятельность[21]
.
Тогда же против архитекторов проводилась кампания в академических кругах, начало которой положила публикация работы Бардта в 1961 году, однако эта кампания, по мнению Гернот Фелдюссен, не оказала никакого влияния на ситуацию за пределами науки.
Архитекторы живо откликнулись на критику со стороны науки. Они инициировали необычайно оживленную дискуссию об общих характеристиках профессии, представляющих собой описание действительности, и о профессиональном идеале, представляющем собой описание возможностей. Кроме того, в ответ на критику они предложили вопросы критикующим их академикам.
Социальная среда влияет на пространственное окружение с помощью символов, а также осуществления застройки (застроенное пространство). Это происходит благодаря процессам, которые нужно представлять достаточно изолированно от отдельного индивида.
Создание пространственного окружения осуществляется небольшой группой специалистов – архитекторов и строителей (политиков, финансистов и т.д.), хотя нужно понимать, что это несколько упрощенное понимание. Символьное представление является длительным историческим процессом, который, говоря несколько упрощенно, не берет в расчет отдельного индивида, подчеркивает Г. Фелдюссен.
Таким образом, Г. Фелдюссен считает оправданным и суждение о символическом закреплении существующей общественной структуры посредством архитектуры и городского планирования. Ставя под вопрос «абсолютную данность» пространственного окружения, автор, таким образом, делает вывод, что пространственное окружение всегда социально наполнено[22]
.
Среди немецких ученых, которые занимаются разработкой теории социологии архитектуры можно выделить следующих: Харальд Боденшатц, Херберт Шуберт, Берхард Шефер, Хартмут Хойсерман, Йенс С. Дангшат, Вальтер Зибель.
Интерес к дисциплине возрос и благодаря вкладу Дитера Хоффмана-Акстельма – берлинского критика архитектуры и теолога, в т.ч. благодаря его работе «Dritte Stadt» («Третий город»), провокационной и остроумной, но в то же время утопической.
В рамках темы «садово-парковая архитектура» можно упомянуть Ульфа Якобса и Штефана Кауфмана (помимо Германа фон Пюклера-Мускау). а на международной арене – С. Сассена.
Отмечена также книга Мартина Людвига Хофманна «Архитектура и дисциплина. О современном человеческом существовании, выражающемся в формах» (Франкфурт-на-Майне, 2000)[23]
.
Немецкая Википедия приводит также ссылки на портал социологии архитектуры и студенческие работы по теме социологии архитектуры. В работе «Архитектура общества» Йоахим Фишер и Хейке Делитц, обращая внимание на то, что социология архитектуры, которая рассматривает архитектуру и общество, учитывая противоречивость их взаимоотношений, с точки зрения современного общества с его продвинутыми технологиями развивается, в основном, в Германии (в литературе на немецком языке), упоминают также работы других авторов: например, Томас Гирин: «Whatbuildingsdo» в «TheoryandSociety», 31 (2002 г. Пол Джонс «TheSociologyofArchitecture: ConstructingIdentities», Ливерпуль: UP 2009 г. ; на французском языке – «Sociologieetarchitecture: materiaupourunecomparaisoneuropenne» в журнале «EspacesetSocietes» (2009 г.) и работы Оливье Шадуина и Флорана Шампи.
Стоит отдельно остановиться на нескольких современных работах, посвященных городской социологии. Хартмут Хойсерман, Вальтер Зибель / Hartmut Häußermann, Walter Siebel. Городская социология / Stadtsoziologie. В работе рассматриваются процесс урбанизации, структурные и социальные изменения, городской образ жизни и культура города, урбанизация и разделение труда, город как социальная лаборатория. Исследована роль Роберта Парка и Чикагской социологической школы. Городская жизнь как объект социологического исследования рассматривается с точки зрения публичности и конфиденциальности людей, живущих в городе, и процессов потребления. Сельская местность, общины и сообщества рассматриваются с точки зрения субурбанизма.
Важное место в работе уделено городу как объекту исследования. В работе рассмотрены особенности европейского города и развития современного общества: город – как движущая сила перемен (Маркс, Энгельс); город – родина капитализма и рационализма (Макс Вебер); размер, плотность и гетерогенность как характеристики города; концепция сообщества; дихотомия общества и сообщества; «деревни в городах»; сети экономическая и политическая теории городов; производство; сегрегация, в том числе социальная и этническая; жилье; кварталы; социальные лишения маргинальных кварталов; условия жизни в этнических домовладениях; особенности потребления в этнических сегрегациях; феминистская критика города. Изложены практические требования к градостроительной политике и городскому планированию.
В работе даны определения города и пространства, которые рассмотрены в исторической перспективе и с точки зрения пространственных различий. Рассмотрены теоретические основы сегрегации и неравенства[24]
.
Первая библиография социологии архитектуры была подготовлена Катариной Вереш: «Библиография социологии архитектуры» (Bibliographie zur Architektursoziologie)[25]
. С избранными докладами. – Франкфурт-на-Майне. Lang, 1993 год. Первый доклад об истории дисциплины – доклад Берхарда Шеферса – представлен в 2009 году: «Социология архитектуры: Об истории дисциплины». Первые методические предложения были выдвинуты во время семинара «Материальность и наглядность архитектуры» («Materialität und Bildlichkeit der Architektur»), организованного Мартиной Лев и Петером Ноллером в Дармштадте в феврале 2008 года[26]
.
Преподавание социологии архитектуры осуществляется до настоящего времени только на факультетах архитектуры (Харальд Боденшатц в Техническом университете Берлина, Барбара Цибель в Университете Ганновера). Первое заседание по вопросам социологии архитектуры состоялось во время конгресса Немецкого общества социологии (статьи в: Реберг, 2005). Второе заседание «Архитектура общества. Архитектура современности с точки зрения социологических теорий» было организовано техническим университетом Дрездена (28/29.4.2006). Там же состоялась первая встреча рабочей группы по социологии архитектуры при Немецком обществе социологии. Далее подобные мероприятия проходят систематически.
С 2007 года существует рабочий кружок «Социология архитектуры» в рамках разделов социологии города и социологии региона, а также социологии культуры при Немецком социологическом обществе (DGS).
В 2004 году во время конгресса Немецкого социологического общества образовалась первая рабочая группа по инициативе Берхарда Шеферса (Доклады: Берхард Шеферс «Об основании социологии архитектуры» («Zur Begründung einer Architektursoziologie»), Йоахим Фишер «Значение философской антропологии для социологии архитектуры»(«DieBedeutungderPhilosophischenAnthropologiefürdieArchitektursoziologie»); Герберт Шуберт «Социология архитектуры как эмпиризм» («ArchitektursoziologiealsEmpirie»); Катарина Вереш «Процесс цивилизации жилища с точки зрения социологии архитектуры» («Der ProzessderWohnzivilisierung – architektursoziologishbetrachtet»); Габриэль Кристман «Архитектура как элемент структуры города» («Architektur als Element der Stadtkultur»), в KarlSiegbert Rehberg (Hg.), «Soziale Ungleichheit» – Kulturelle Unterschiede[27]
.
Кроме немецкой школы социологии архитектуры необходимо отметить еще один «очаг» новой научной дисциплины – это совместные разработки доктора Рональда Смита и Валери Бани из Лас-Вегаса. Доктор Рональд Смит (Ronald Smith) является профессором отделения социологии Университета Невады, Лас-Вегас (UNLV). Валери Бани (Valerie Bugni) занимается организационными и социальными разработками для ЛасВегасской компании Lucchesi, GalatiArchitects, Inc.
Согласно определению Смита и Бани, социология архитектуры – это применение социальных теорий и методов в процессе разработки архитектурного проекта. Она предоставляет целый набор инструментов для качественной и количественной оценки воздействия дизайнерских решений на множество самых различных аспектов человеческого существования.
Смит отмечает: «Я постоянно удивляюсь, просматривая свежие архитектурные журналы с кучей замечательных картинок недавно построенных зданий, поскольку пользующихся этими зданиями людей на изображениях почти никогда не бывает! Весь наш опыт свидетельствует о том, что архитекторов, в первую очередь, интересует либо дизайн как чистое искусство, либо конструктивные особенности их проектов. В то же время они не приучены думать о том, какой отклик вызывают в людях те или иные дизайнерские находки, и, соответственно, мало озабочены этим вопросом». Тем временем социология архитектуры рассматривает архитектурные задачи как непосредственно связанные с общественными»[28]
.
Даже если рассматривать социологию архитектуры как некую новую область знания, нельзя не отметить, что своими корнями она уходит в такие давно существующие научные дисциплины как психология взаимодействия с окружающей средой, экологическая социология, социология организаций и социология сообществ.
Несмотря на то, что определенное взаимодействие социологов и архитекторов отмечалось с момента формирования социологии как науки, социальное проектирование обязано своим появлением на свет возникшему в 1960-х годах Движению за гражданские права.
По мнению Роберта Соммера (Robert Sommer), профессора Калифорнийского Университета Дэвиса (UCDavis), социальное проектирование было призвано устранить дисбаланс в сосуществовании человека и выстроенных для него сооружений. В первую очередь это относилось к тюрьмам, больницам и госучреждениям. Доктор Соммер описывает социальное проектирование как процесс создания материального окружения, способного удовлетворить социальные потребности находящихся внутри него людей. Именно в 1960-х и 1970-х, для лучшего понимания связи между особенностями строительного дизайна и человеческим поведением, архитекторы и начали регулярно привлекать социологов к процессу проектирования. Соммер и его коллеги участвовали во всех стадиях этого процесса – начиная со стадии предварительных расчетов и вплоть до этапа постстроительной эксплуатации зданий[29]
.
Их участие сводилось к оказанию помощи архитекторам в разработке шести основных направлений: оптимизация проектируемых пространств для использования человеком; изучение вопросов пространственного познания; определение относящихся к окружающей среде предпочтений; анализ потребностей пользователей; совместный дизайн и оценка успешности постстроительной эксплуатации. Оказываемая социологами помощь заключалась в сборе необходимых данных путем проведения соответствующих исследований, опросов и использования метода «включенного наблюдения» для определения текущих и прогнозируемых пространственных и социальных потребностей будущих обитателей здания[30]
.
Летом 2006 года Рональд Смит и Валери Бани написали большую статью «Теория символического интеракционизма и архитектура». Авторы считают символический интеракционизм одной из важнейших социологических теорий, которая способна помочь в объяснении фундаментальных взаимосвязей архитектуры с человеческими мыслями, эмоциями и поведением. Авторы утверждают, что теория символического интеракционизма способствует лучшему пониманию архитектуры по трем направлениям. Во-первых, она привлекает внимание к наличию потенциального взаимного влияния, существующего между индивидуумом и спроектированным для него материальным окружением. Во-вторых, символический интеракционизм дает «возможность понять, каким образом искусственно созданная обстановка воплощает в себе наши представления об окружающем нас мире»[31]
.
Проводя исторический экскурс, авторы предлагают за отправную точку появления социологии архитектуры принять рассуждения Георга Зиммеля о взаимоотношениях индивидуума с окружающим пространством, в первую очередь – влияние города.
Для оказания сильного эмоционального воздействия на индивидуума и выражения собственной внутренней сущности архитектурному объекту не обязательно отличаться изощренным дизайном или огромными размерами. Авторы приводят в пример Стену Плача (Западная Стена, уцелевшие остатки Второго Храма Соломона) – главный символ еврейского народа. Это священное место напоминает верующим об их исторических и культурных корнях, способствует возникновению чувства единения у всех иудеев планеты и укрепляет их религиозное самосознание. Авторы делают выводы, «что архитектура обладает способностью устанавливать взаимосвязь с нашим «внутренним «я», а наше восприятие различных мест и материальных объектов зачастую отображает либо то, что мы собой представляем, либо то, какое впечатление пытаемся произвести на окружающих».
Рассуждая об архитектуре как символическом окружении, изучая влияние искусственно созданного материального окружения на мысли и поступки людей, Бани и Смит останавливаются на двух основных моментах. Во-первых, они отмечают влияние архитектуры «скорее как потенциальное на мысли и поступки людей, нежели как фактор, непосредственно определяющий человеческое поведение». Во-вторых, символические интеракционисты отмечают важность спора «структура против воли», т.е характер отношений существующих «структур» и действий индивидуумов, основанных на их волеизъявлениях, являющийся двухсторонним процессом.Рассуждая об архитектуре как символическом окружении, изучая влияние искусственно созданного материального окружения на мысли и поступки людей, Бани и Смит останавливаются на двух основных моментах. Во-первых, они отмечают влияние архитектуры «скорее как потенциальное на мысли и поступки людей, нежели как фактор, непосредственно определяющий человеческое поведение». Во-вторых, символические интеракционисты отмечают важность спора «структура против воли», т.е характер отношений существующих «структур» и действий индивидуумов, основанных на их волеизъявлениях, являющийся двухсторонним процессом.
Проведенный анализ позволил выявить целый ряд тенденций развития социологии архитектуры:
Долгое время архитектура не была предметом исследования социологии и в работах классиков присутствовала в имплицитной форме, затем, во второй половине ХХ века, появились отдельные теории, и только в начале ХХI века социология архитектуры стала институализироваться как специальная социологическая теория;
Наибольший вклад в развитие социологии архитектуры (среди изученных нами работ) внесли исследования представителей немецкой социологии. Многие последующие исследователи отмечают особый вклад в развитие социологии архитектуры Г. Зиммеля. Например, это отмечают и представители немецкой школы социологии архитектуры. А американская школа базируется на теории символического интеракционизма, на формирование которого в рамках Чикагской школы работы Г. Зиммеля также оказали большое влияние.
Как отдельное направление, социологию архитектуры впервые стал рассматривать Питирим Сорокин в работе, посвященной социальной и культурной динамике. Теоретическое построение Питирима Сорокина стало одной из немногих цельных концепций социологии архитектуры ХХ века;
Во второй половине ХХ века архитектура рассматривается отдельными теориями – такими как семиология, постструктурализм и постмодернизм. Подробное исследований архитектуры с точки зрения семиологии выполнил Эко Умберто. Наиболее цельную концепцию социологии архитектуры в рамках постструктурализма представил Мишель Фуко. В рамках экспериментальной социологии архитектуры Гая Энкерля предпринимались попытки очистить ее от субъективизма через использование математики и физики для изучения архитектурного пространства как мультисенсорной среды. Много внимания тенденциям развития архитектуры постмодерна уделил Жан Бодрийяр. Архитектура постмодерна включена в анализ общества пространства потоков Мануэля Кастельса.
В последнее десятилетие ХХ – в начале ХХI века появились отдельные школы социологии архитектуры. Немецкая школа во главе с Й. Фишером и Х. Делитц рассматривает архитектуру с точки зрения философской антропологии. В рамках немецкой школы социологии архитектуры предпринята попытка собрать исследователей, использующих многие социологические подходы, вместе. Так, кроме философской антропологии проводятся исследования с точки зрения социальной морфологии (Маркус Шрёер), с точки зрения фигуративной социологии (Норберт Элиас – Герберт Шуберт), с точки зрения социологии, феноменологии и герменевтики (Ахим Хан), с точки зрения институционного анализа (Маркус Даусс – Карл Fischer, Joachim/Delitz, Heike (Hg.): DieArchitekturderGesellschaft. TheorienfürdieArchitektursoziologie. – Bielefeld, 2009. Зигберг Реберг), с точки зрения теории исторического и социологического восприятия (Гидион З., Беньямин В., Кракауер З. – Детлев Шеткер), с точки зрения теорий систем и форм (Николас Луман – Дирк Беккер), с точки зрения анализа дискурса (Мишель Фуко – Штефан Мейснер), с точки зрения гендерных исследований (Сузанна Франк), с точки зрения культурных исследований (Удо Гетлих), с точки зрения теории (теорий) социального неравенства (Пьер Бурдье – Йенс С. Дангшат), с точки зрения теории структуризации (Мартина Лев). Несмотря на обилие различных подходов, это не приводит к их интеграции. Различные подходы существуют отдельно, рассматривая и изучая различные аспекты социологии архитектуры.
Американская школа, представленная Р. Смитом и В. Бани, анализирует архитектуру с позиций традиционного для американской социологии символического интеракционизма.
Bahrdt H.-P. Umwelterfahrungen. – München, 1974.
2. Kruse L. Umweltpsychologie. – Berlin, 1974.
3. Heike Delitz. Die Architektur der Gesellschaft. Architektur und Architekturtheorie im Blick der Soziologie//Internationale ZS für Theorie und Wissenschaft der Architektur, 10.
Jg. H. 1 (Sept. 2006). http://www.tu-cottbus. de/BTU/Fak2/TheoArch/Wolke/deu/Themen/051/Delitz/delitz.htm.
4. Fischer Joachim/Delitz Heike (Hg.) Die Architektur der Gesellschaft. Theorien für die Architektursoziologie. – Bielefeld, 2009.
5. Weber M. Die Stadt. – Wirtschaft und Gesellschaft, Kap 8.//Grundriss der Sozialökonomik. III. Abt. Tübingen, 1922. – S. 513–600.
6. Simmel Georg. Soziologie. Untersuchungen über die Formen der Vergesellschaftung//Georg Simmel Gesamtausgabe. Bd. 11. Frankfurt. – M.: Suhrkamp, 1992.
7. Зиммель Г. Венеция//Логос, 2002, № 3–4.
8. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение//М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2006.
9. Durkheim Emile. Suicide A Study in Sociology. Translated by J. A. Spaulding and G. Simpson. – New York: The Free Press, 1951.
10. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. – М.: Современный литератор, 1998.
11. Карл Манхейм. Избранное: Социология культуры. – М.; СПб.: Университетская книга, 2000.
12. Норберт Элиас. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Том 2. Изменения в обществе. Проект теории цивилизации. – М. – СПб.: Университетская книга, 2001.
13. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости: Избранные эссе. – М.: «Медиум», 1996. – С. 66–91.
14. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы//М.: «Ad Marginem», 1999.
16. Бодрийяр Ж. Город и ненависть// Логос, 1997. – № 9. – C. 107–116.
17. Jean Baudrillard. Architektur: Wahrheit oder Radikalitat? Literaturverlag Droschl GrazWien Erstausgabe, 1999.
18. Бурдье П. Практический смысл: Пер. с франц. А.Т. Бикбов, К.Д. Вознесенская, C.Н. Зенкин, Н.А. Шматко; Отв. ред. пер. и послесл. Н.А. Шматко. – СПб.: Алетейя, 2001.
19. Эко Умберто. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: Симпозиум, 2006.
21. Юнг К.Г. Структура психики и архетипы/К.Г. Юнг: Пер. с нем. Т.А. Ребеко. – М.: Академический проект, 2007.
22. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика/Питирим Александрович Сорокин: Пер. с англ., вступит. статья и комментарии В.В. Сапов. – М.: Астрель, 2006.
23. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура: Пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана. – М.: ГУВШЭ, 2000.
24. Joachim Fischer/Michael Makropoulos (Hg.): Potsdamer Platz. Soziologische Theorien zu einem Ort der Moderne. – München, 2004.
25. Fischer, Joachim: Die Bedeutung der Philosophischen Anthropologie für die Architektursoziologie, in: K.-S. Rehberg (Hg.): Soziale Ungleichheit – Kulturelle Unterschiede. Verhandlungen des 32. Kongresses der DGS in München 2004, Frankfurt/New York 2006, CD-Rom, 3417–3429.
26. Delitz Heike. Materialität und Bildlichkeit. Workshop der AG Architektursoziologie in Darmstadt 2008, in: Soziologie 3 (2008). – S. 462–470.
27. Delitz Heike. Architektur als Medium des Sozialen. Ein Vorschlag zur Neubegründung der Architektursoziologie, in: Soziologia Internationalis Bd. 43, 1-2/2005. – S. 1–25.
28.http://www.tu- dresden.de/phfis/architektur/Tagungsbericht%20Darmstadt%20Delitz. pdf
29. Делитц Х. Архитектура в социальном измерении: Пер. нем. Вильковский М.Б., Воробьева А.Г.//Социол. исслед., 2008. № 10. – С. 113–120.
30. http://www.docstoc.com/docs/ 4409863/symbolic-interaction-theory
31. Guy Ankerl. Experimental Sociology of Architecture. A Guide to Theory, Research and Literature, Mouton de Gruyter Publ. (TheHague, Paris, NewYork). – 1983, 549 p.
32. Швидковский Д. От мегалита до мегаполиса: очерки по истории архитектуры и градостроительства. – М.: «Архитектура-С», 2009.
33. http://www.tu-dresden.de/phfis/architektur/Dresden.html
34. Рональд Смит и Валери Бани, 2002. «Искусственно созданное материальное окружение по отношению к людям, символам и социальной действительности: предложение по изменению архитектурного подхода»/Человечество и общество 26, 4. – Стр. 293–311
[1]
Цит. по: Вильковский М. Б. Социология архитектуры. М., 2009. С. 89
[2]
Вебер. М. Собр. Соч. в 4 тт. Т. 2. С. 78
[3]
Зиммель Г. Венеция//Логос, 2002, № 3–4. С. 98
[4]
Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение//М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2006. С. 67
[5]
Карл Манхейм. Избранное: Социология культуры. – М.; СПб.: Университетская книга, 2007. С. 145-147
[6]
Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости: Избранные эссе. – М.: «Медиум», 1996. – С. 66–91
[7]
Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы//М.: «Ad Marginem», 1999. С. 78-124
[8]
Проект теории цивилизации. – М. – СПб.: Университетская книга, 2001. С. 98-103
[9]
Бодрийяр Ж. Город и ненависть// Логос, 1997. – № 9. – C. 107–116
[10]
Бодрийяр Ж. Город и ненависть// Логос, 1997. – № 9. – C. 107–116
[11]
Эко Умберто. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: Симпозиум, 2006.
[12]
Эко Умберто. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: Симпозиум, 2006. С. 23-38
[13]
Эко Умберто. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: Симпозиум, 2006. С. 67-69
[14]
Юнг К.Г. Структура психики и архетипы/К.Г. Юнг: Пер. с нем. Т.А. Ребеко. – М.: Академический проект, 2007.
[15]
Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. – М.: Астрель, 2006.
[16]
Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. – М.: Астрель, 2006. С. 145-149
[17]
Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. – М.: Астрель, 2006. С. 150-157
[18]
Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура: Пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана. – М.: ГУ ВШЭ, 2000.
[19]
Вильковский М.Б., Воробьева А.Г. Социология архитектуры//Социол. исслед., 2008. № 10. – С. 113–120.
[20]
Architekturtheorie im Blick der Soziologie//Internationale ZS für Theorie und Wissenschaft der Architektur, 10. Jg. H. 1 (Sept. 2006).
[21]
Вильковский М. Б. Социология архитектуры. М., 2009. С. 98
[22]
Spaulding and G. Simpson. – New York: The Free Press, 1951.Spaulding and G. Simpson. – New York: The Free Press, 1951.
[23]
Architekturtheorie im Blick der Soziologie//Internationale ZS für Theorie und Wissenschaft der Architektur, 10. Jg. H. 1 (Sept. 2006).
[24]
Theorien für die Architektursoziologie. – Bielefeld, 2009.
[25]
Вильковский М. Б. Социология архитектуры. М., 2009. С. 92
[26]
Theorien für die Architektursoziologie. – Bielefeld, 2009.
Theorien für die Architektursoziologie. – Bielefeld, 2009.
Theorien für die Architektursoziologie. – Bielefeld, 2009.
[27]
Architekturtheorie im Blick der Soziologie//Internationale ZS für Theorie und Wissenschaft der Architektur, 10. Jg. H. 1 (Sept. 2006). // http://www.tu-cottbus.
[28]
http://www.docstoc.com/docs/ 4409863/symbolic-interaction-theory
[29]
Швидковский Д. От мегалита до мегаполиса: очерки по истории архитектуры и градостроительства. – М.: «Архитектура-С», 2009.
[30]
http://www.docstoc.com/docs/ 4409863/symbolic-interaction-theory
[31]
Рональд Смит и Валери Бани, 2002. «Искусственно созданное материальное окружение по отношению к людям, символам и социальной действительности: предложение по изменению архитектурного подхода»/Человечество и общество 26, 4. –Стр. 293–311
|