Первые исторические упоминания об абортах относятся к периоду, отстоящему от нас на 4600 лет (Китай). Отношение к абортам могло быть разным - от суровых наказаний в Ассирии до одобрения у древних греков, однако на протяжении почти всей письменной истории их обычно осуждали из-за риска для здоровья женщины. Вопрос об абортах не становился важной этической проблемой до тех пор, пока современная медицина не обеспечила их относительную безопасность; и только теперь, в последние десятилетия, по этому вопросу разгорелась острая публичная полемика.
В эти годы проводилось много опросов общественного мнения, и результаты их оказались удивительно сходными (рис. 23.1): менее четверти взрослых американцев выступают против абортов при любых обстоятельствах; примерно столько же считают, что женщина всегда имеет право сделать аборт, если того пожелает; большинство же занимают промежуточную позицию, допускающую аборт лишь в определенных случаях. В 1988-1989 гг. институт Гэллапа, "Лос-Анджелес Тайме" и "Нью-Йорк Тайме" провели четыре опроса по выборкам, репрезентативным для всей страны; респондентов спрашивали, при каких обстоятельствах, по их мнению, аборты следовало бы разрешать или, наоборот, запрещать (Family Planning Perspectives, 21:138-139, 1989). Подавляющее большинство американцев высказались в пользу легализации абортов в тех случаях, когда беременность создает угрозу для жизни женщины (86-94%) или серьезную угрозу для ее здоровья (84-86%), а также при высокой вероятности тяжелого порока развития у ребенка (60-74%).
Существуют, по-видимому, три главные позиции по вопросу об абортах. На одном полюсе - сторонники "сохранения жизни", которые хотели бы запретить аборты при всех обстоятельствах: они полагают, что государство не вправе поощрять гибель зародыша или плода, легализуя прерывание беременности. На другом полюсе находятся сторонники "свободного выбора": они считают, что закон не должен ограничивать свободу выбора для матери - все беременные должны иметь возможность по желанию сделать аборт. Промежуточную позицию занимают те, кто считает аборт допустимым только в определенных случаях (например, когда беременность опасна для жизни матери или оказалась результатом изнасилования либо инцеста), а также те, кто полагает, что он не должен быть главным методом контроля рождаемости.
Движение против абортов, хорошо организованное и политически активное, поддерживает главным образом католическая церковь. Однако эту позицию занимают также ортодоксальные иудаисты, православные христиане, некоторые неверующие люди и многие протестанты консервативного направления. Каллаган (Callahan, 1970) сформулировал четыре главных довода сторонников этой позиции:
1. Каждое человеческое существо, даже ребенок в утробе матери, получает право на жизнь непосредственно от Бога.
2. Человеческие существа не имеют права отнимать жизнь у других безвинных человеческих существ.
3. Жизнь человека начинается в момент зачатия.
4. Производить аборт на любой стадии беременности значит лишать жизни безвинное человеческое существо.
Многие противники абортов, не готовые признать эти доводы убедительными, согласны с аргументацией бывшего президента Рональда Рейгана, который говорил: "Если мы не знаем [когда начинается жизнь индивидуума], то не лучше ли нам предполагать ее уже начавшейся? Если вы увидели неподвижно лежащего человека и не можете определить, жив он или нет, вы будете считать его живым, пока не станет ясно, что он мертв. Так же следует рассуждать и при решении вопроса об абортах" (Emmens, 1987).
Однако вопрос о начальном моменте человеческой жизни неоднозначен: ответ зависит от того, что мы будем считать истинным началом. Хотя и яйцеклетка, и сперматозоид - живые клетки, оплодотворение не всегда автоматически приводит к созданию жизнеспособного организма. К тому же большинство людей согласится, что зигота или даже крошечный эмбрион - еще не личность в обычном смысле этого слова. Проблема здесь гораздо сложнее и, вероятно, носит больше философский, чем естественнонаучный характер.
И все-таки даже те, кто не склонен признать эмбрион или плод личностью, могут быть противниками абортов. Эти люди часто указывают на то, что человеческий зародыш потенциально способен стать личностью и поэтому убивать его безнравственно: фактически это значило бы лишать его права на жизнь.
Против разрешения абортов выдвигают еще один довод - то, что эмбрион или плод будет безвинной жертвой: новый организм никогда не просил о том, чтобы его зачинали или рождали, но если уж он появился и живет, то у него есть неоспоримое право на защиту от посягательств на его жизнь. Католики, например, считают, что человек может быть лишен жизни только тогда, когда он не безвинен (смертная казнь), или когда его гибель - непредумышленный результат каких-то других действий (таких, как "справедливая война"). Это "принцип побочного следствия". Если, скажем, из матки беременной женщины удаляют злокачественную опухоль, то гибель плода здесь оправданна, так как она не цель, а лишь побочный результат операции, необходимой для спасения жизни больной. Если, однако, источником опасности для жизни матери является сам плод, то его разрушение не считают допустимым, поскольку оно было бы прямой целью предпринятого вмешательства.
Противники абортов часто указывают также на то, что "каждый ребенок может быть для кого-то желанным" (Emmens, 1987). По их мнению, логической альтернативой аборту могло бы быть усыновление ребенка - это в нравственном отношении лучше. Хотя сторонники такого решения признают, что донашивание плода нередко бывает связано с неудобствами, большими расходами и даже риском физического вреда для беременной женщины, они убеждены, что относительная безопасность деторождения в наши дни и возможность оплаты расходов приемными родителями облегчают ситуацию. Как бы то ни было, эти люди верят в нравственную правоту своей позиции:
"Аборты морально неприемлемы, так как это злоупотребление властью человека над самим собой. Это уничтожение одного человеческого существа другим, а значит - подрыв самой основы человеческого достоинства... Нравственное оправдание абортов низводит всех людей на уровень некоего материала, с потерей которого можно не считаться" (Granfield, 1969, р. 15-41).
Нетрудно понять, почему люди, придерживающиеся таких взглядов, видят в абортах форму убийства и считают своим моральным долгом выступать против их легализации. Анна Квиндлен (Quindlen, 1990) замечает: "Абсурдно утверждать, что это значило бы навязывать свои религиозные убеждения другим".
Движение за легализацию абортов в последние годы тоже стало хорошо организованной и политически активной силой: его поддерживают ряд специально созданных организаций общенационального масштаба и десятки важнейших религиозных групп, в том числе Американская баптистская церковь, епископальная церковь. Конвенция лютеран-баптистов, пресвитерианская церковь в США, Союз американских еврейских колледжей и Объединенная методистская церковь. Фактически большинство церквей и религиозных организаций США поддерживают легализацию абортов (Jaffe, Lindheim, Lee, 1981; Emmons, 1987).
Противники запрещения абортов выдвигают четыре главных этических агрумента (Callahan, 1970; Terkel, 1988):
1. Никто не должен быть вправе принуждать женщину к сохранению беременности против ее воли.
2. Не следует производить на свет нежеланных детей.
3. Аборты никогда не подвергались бы запрету, если бы законодателями не были мужчины. (Или, как гласит один афоризм, "если бы мужчины могли беременеть, право на аборт считалось бы священным".)
4. Если женщина не вправе свободно располагать собственным телом, в том числе и контролировать репродуктивные функции, то у нее вообще нет реальной свободы.
Защитники права на аборт обычно исходят из того, что правительству не следует вмешиваться в частную жизнь женщин, решая за них судьбу наступившей беременности. Они полагают, что каждая женщина должна иметь выбор - сделать ей аборт или нет; при этом они подчеркивают, что наличие такого выбора никого не принуждает к тому или иному решению. Кроме того, отмечается, что никто не должен по требованию закона рисковать своим здоровьем, а между тем при полном запрещении абортов многие беременные женщины подвергались бы опасностям, связанным с вынашиванием плода и родами, а также с криминальными абортами.
И наконец, противники запрета на аборты опасаются того, что, если правительству позволено будет вводить ограничения с целью обеспечить право на жизнь каждой зиготе или каждому эмбриону, то дело может дойти и до принудительного регулирования образа жизни беременных женщин. Кто-то потребует, например, запретить им курение, употребление алкоголя или напряженную физическую работу на том основании, что все это могло бы создать риск для здоровья развивающегося плода, а тем самым и для "потенциальной человеческой личности".
Многие из тех, кто занял либеральную позицию в отношении абортов, усматривают в философии своих оппонентов некоторую долю лицемерия. Например, "либералы" спрашивают: если "каждый рожденный ребенок будет для кого-то желанным", почему тогда десятки тысяч детей (например, с врожденными аномалиями или хроническими заболеваниями) не были усыновлены теми, кто так настаивает на запрещении абортов? И почему "запретители", кажется, больше озабочены защитой еще не рожденных живых существ, чем необходимостью улучшить социально-экономическое положение массы обнищавших людей, уже родившихся в этом мире? Еще один довод, выдвигаемый в поддержку либеральной позиции, состоит в том, что абортированный (искусственно или спонтанно) плод не подлежит крещению или христианскому погребению, т.е. церковь фактически не считает его человеческой личностью (Maguire, 1990).
По некоторым вопросам "либералы" расходятся в мнениях. Иногда их смущает предложение разрешить аборт в случаях врожденных аномалий, в том числе генетических, так как не ясно, где провести разграничительную линию. Когда у плода совсем не развивается мозг, вряд ли могут быть сомнения в оправданности аборта; но как быть, если, например, можно ожидать лишь некоторой умственной неполноценности без тяжелых нарушений физического здоровья? Следует ли прерывать беременность, если врожденный дефект позволяет прожить долгую жизнь, но она будет отягощена болезнью?
Разногласия вызывает также вопрос о том, на каких стадиях беременности еще можно производить аборты. Большинство "либералов" считают приблизительным пределом конец 2-го триместра, за исключением особых обстоятельств (когда, например, в 3-м триместре возникает угроза для жизни матери). Однако некоторые сомневаются в допустимости абортов после окончания 1-го триместра, тогда как иные полагают, что не должно быть никаких ограничений в сроках.
Многие люди не склонны одобрять аборты, производимые по социальным причинам и называемые буквально "аборты ради удобства" (abortions of convenience). Последнее определение очень неудачно. По выражению одного автора, слова "аборт ради удобства" звучат так, будто женщина прерывает беременность только потому, например, что хочет иметь ребенка, рожденного под знаком Льва, а не Козерога (Quindlen, 1990). Если 13-летняя девочка забеременела от своего приятеля-семиклассника и сделала аборт, то верно ли будет назвать это абортом ради удобства? А если незамужняя безработная женщина 24 лет, едва способная прокормить четверых детей на скудное пособие, снова забеременеет и пожелает сделать аборт, то можно ли здесь говорить о соображениях удобства? В подобных ситуациях "удобно", пожалуй, может быть только стороннему наблюдателю...
При обсуждении моральных аспектов аборта использовалось огромное множество доводов в пользу той или другой позиции. Какой бы ни была наша личная точка зрения, нам важно уметь распознавать те пути аргументации в этической логике, которые на самом деле не столь логичны, как может на первый взгляд показаться [некоторые из рассмотренных примеров заимствованы у Теркела (Terkel, 1988)].
Один пример этого - аргумент скользкого склона. Он основан на предположении, что уже первый шаг вниз по такому склону сам по себе как будто безобидный, неизбежно приведет к соскальзыванию все дальше и дальше в том же направлении. Именно такого рода аргумент используют многие противники абортов, когда говорят, что разрешение абортов, пусть даже ограниченное, прокладывает дорогу для эвтаназии (умерщвления неизлечимых больных с целью избавить их от страданий), а в дальнейшем - и для уничтожения генетически неполноценных лиц. Еще один вариант этой аргументации - утверждение, что легализация абортов будет разрушать общество, подрывая основы семьи и обесценивая человеческую жизнь; многие даже сравнивали такую легализацию с массовыми убийствами в лагерях нацистской Германии.1
Ошибочность приведенных рассуждений связана с тем, что на самом деле дальнейшие шаги по "склону" не вытекают неизбежно из первого шага. Если вы убили муху, разве это значит, что потом вы непременно убьете вашу кошку?
В споре об абортах часто используют "логику" и иного рода. Пример - рассуждения о матери Бетховена. Она была больна туберкулезом и вышла замуж за человека, страдавшего сифилисом; он уже имел четверых детей, из которых один был слепым, другой - глухонемым, а третий заразился туберкулезом. Семья жила в условиях крайней бедности, два ребенка умерли, и если бы мать сделала тогда аборт, то мир не получил бы одного из величайших музыкальных гениев - Людвига ван Бетховена. Теркел (Terkel, 1988, р. 136) указывает на несостоятельность такой аргументации в пользу запрещения абортов:
"Если бы мать Бетховена имела возможность легально безопасным способом сделать аборт, она все равно могла бы и отказаться от этого. Однако столь же неправы и сторонники легализации абортов, когда они возражают, что зато свобода абортов, возможно, предотвратила бы рождение Адольфа Гитлера. Доводы обеих сторон полностью игнорируют то, что у каждой женщины есть какой-то небольшой шанс родить как гения, так и маньяка. ... Обе стороны вместо столь произвольных домыслов могли бы найти немало убедительных аргументов в свою пользу."
Ради исторической точности следует заметить, что одной из первых акций нацистов, пришедших к власти в Германии в 1933 г., было запрещение абортов. Сравнение абортов со зверствами нацистов звучит особенно неубедительно потому, что последних никак не назовешь "защитниками человеческой жизни", хотя они и запрещали аборты.
Одно из основных направлений в дискуссии об абортах касается особо щекотливой этической проблемы: можно ли прибегать к обману ради вполне нравственной цели? Вопрос об отношении к принципу "цель оправдывает средства" возник в связи с тем, что в стране появилась целая сеть клиник "проблемной беременности". В публикуемых объявлениях эти клиники как будто бы предлагают свои услуги женщинам, желающим сделать аборт. На самом же деле их цель - предотвращать прерывание беременности: они совсем не производят абортов, даже в случаях изнасилования, инцеста или угрозы для здоровья женщины. Чтобы достичь своей цели, пациенток обычно устрашают изображениями окровавленных зародышей, выброшенных в мусорное ведро, и искаженной статистикой осложнений при современных методах прерывания беременности, стараются удержать женщин от обращения в те клиники, где действительно производят аборты.
Сторонники запрещения абортов считают, что ради сохранения жизни нерожденного ребенка стоит несколько отойти от норм безупречной морали и прибегнуть к обману (к тому же в таких клиниках обходятся без прямой лжи - вам никто прямо не скажет, будто здесь делают аборты); ссылаются на то, что в определенных исторических ситуациях обман заслуживает одобрения (например, когда с его помощью переправляли беглых рабов на Север перед гражданской войной в США или спасали евреев от нацистов в Европе). Кроме того, деятельность таких клиник стараются оправдать как необходимый противовес тому, что делают учреждения, производящие аборты, поскольку лишь немногие из этих учреждений могут дать беременной женщине взвешенную консультацию.
Противники тактики, применяемой в клиниках "проблемной беременности", указывают на то, что последние, вводя пациентку в заблуждение и оттягивая момент, когда она попадает в клинику, где ей могут сделать аборт, фактически подвергают риску ее здоровье, так как аборты наименее опасны на самых ранних сроках беременности. Помимо этого, многие видят в попытках удержать женщину от аборта путем устрашения и обмана особую форму принуждения, ограничивающую свободу выбора.
Список использованной литературы:
1. Основы сексологии (HUMAN SEXUALITY). Уильям Г. Мастерc
, Вирджиния Э. Джонсон, Роберт К. Колодни.
Пер. с англ. — М.: Мир, 1998. — х + 692 с., ил. ISBN 5-03-003223-1
|