Реферат: Проблема бессознательного по Юнгу

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ

IЧАСТЬ: проблема бессознательного в философии

II ЧАСТЬ: реферирование книги К.Юнга «Архетип и символ»

III ЧАСТЬ: методологический анализ произведения

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе будет рассмотрена и проанализирована проблема бессознательного по работе К. Юнга «Архетип и Символ», а так же представлены взгляды других авторов на данную проблему, в том числе воззрения З.Фрейда, как наиболее влиятельного автора.

Данная тема представляется мне актуальной и интересной, так как сегодня интерес к психологии как науке растет. К.Юнг и З. Фрейд являются классиками психиатрии и их труды внесли огромный вклад в науку, и их воззрения и методы лечения людей широко используются в медицине.

Как выше было сказано, К.Юнг являлся психиатром, но его размышления и мысли, представленные в монографии, являются и вопросами философии, так как меняют представление о человеческой душе, внутреннем мироустройстве человека.

Целью работы явился методологический анализ книги К.Юнга «Архетип и Символ», и были определены следующие задачи:

1) Рассмотрение проблемы бессознательного в философии

2) Анализ воззрений К.Юнга в работе «Архетип и Символ» и реферирование первоисточника

3) Анализ работ других авторов и их взглядов на данную проблему

4) Методологический анализ прочитанной монографии.

I ЧАСТЬ

Карл Густав Юнг (1875-1961)

Карл Густав Юнг родился в швейцарском местечке Кесвиль в семье священника евангелически-реформатской церкви. Еще в отрочестве он пришел к отрицанию религиозных представлений своего окружения. Догматизм, ханжеское морализаторство, превращение Иисуса Христа в проповедника викторианской морали вызывали у него искреннее возмущение: в церкви "бесстыдно толковали о Боге, его стремлениях и действиях", профанируя все священное "избитыми сентиментальностями". Если Бог и жил когда-то в протестантских церквях, то он давно покинул эти храмы; знакомство с догматическими трудами привело к мысли, что они служат "образцом редкостной глупости, единственная цель которых — сокрытие истины"; католическая схоластика оставляла впечатление "безжизненной пустыни". Живой религиозный опыт стоит выше всех догматов, а потому "Фауст" Гете и "Так говорил Заратустра" Ницше оказались для молодого Юнга ближе к истинной религии, чем весь либеральный протестантизм. В круг чтения гимназиста, а потом студента-медика Юнга входят сочинения Канта, Шопенгау эра, труды романтиков и врачей-шеллингианцев, древних философов и современных оккультистов. Обращение Юнга к психиатрии было в значительной мере обусловлено тем, что ее предметом является психика, в которой встречаются природа и дух: "Только в ней сливались воедино два потока моих интересов. Здесь было эмпирическое поле, общее для биологических и духовных фактов, которое я повсюду искал и нигде не находил. Здесь же коллизия природы и духа стала реальностью",— объяснял молодой человек. После окончания университета Юнг переезжает из Базеля в Цюрих и начинает работать в клинике Бургхельцли, руководимой видным психиатром Э. Блейлером.

Уже докторская диссертация Юнга — "О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов" (1902) содержит в себе некоторые основные идеи, характерные для дальнейшего его творчества. Будучи студентом, он два года участвовал в деятельности кружка оккультистов, где медиумом была его родственница. В диссертации Юнг проводит психологический и психиатрический анализ медиумического транса, сопоставляет его с галлюцинациями, помраченными состояниями ума. Он отмечает, что у пророков, поэтов, основателей сект и религиозных движений наблюдаются те же состояния, которые психиатр встречает у больных, слишком близко подошедших к "священному огню", — так близко, что психика не выдержала, произошел раскол личности. У пророков и поэтов к их собственному голосу часто примешивается идущий из глубин голос как бы другой личности, но им, в отличие от психически больных, удается овладеть этим содержанием, придать ему художественную или религиозную форму. Впоследствии Юнг назвал этот опыт "архетипическим": приходящие из глубин коллективного бессознательного образы не зависят от воли и желания людей, они наделены огромной притягательностью и психической энергией, в них снимается субъект-объектное отношение. Каждому человеку мир этих праформ открывается в сновидениях, которые оказываются главным источником сведений о бессознательном — в аналитической психологии Юнга почти вся психотерапевтическая практика связана с толкованием сновидений.

Таким образом, к главным положениям собственного учения о коллективном бессознательном Юнг пришел еще до встречи с Фрейдом, произошедшей в 1907 г. К тому времени у Юнга уже было научное имя - известность ему принесли работы по психологии Dementiae praecox (так называлась в начале века шизофрения) и разработанный словесноассоциатпивный тест, который лег в основу многих проективных тестов современной психологии. Воздействие Фрейда было тем не менее определяющим, пока речь шла о технике психотерапии и динамике отношения сознания и бессознательного. Юнг был ближайшим последователем Фрейда в годы "бури и натиска" психоанализа и даже признанным кронпринцем" психоаналитического движения. Отход от Фрейда объясняется не столько личными мотивами, сколько принципиальными расхождениями в решении мировоззренческих вопросов. Более того, их различия прослеживаются и на уровне мироощущения: если у Фрейда психика и жизнь в целом предстают как поле борьбы непримиримых противоположностей ("принцип удовольствия" — "принцип реальности , Эрос и Танатос и т.д.), то у Юнга речь идет скорее об утраченном первоначальном единстве. Сознание и бессознательное оторвались друг от друга у современного человека, но в древних мифологиях и религиях они гармонично сочетались — китайские символы инь и ян, андроин алхимиков постоянно выступают в качестве иллюстраций к психологическим работам Юнга.

Проблема бессознательного в философии

Эта проблема и ее решения в истории философии XIX в. являются реакцией на научную картину мира, в центре которой стоял тезис о рациональности познания.

Первый пример такого рода представляет собой философия бессознательного Эдуарда фон Гартмана (1842-1906) . Основным пунктом этой философии является отрицание главенствующей роли разума и утверждение примата воли. Бессознательное « трактовке Э.Ф. Гартмана - пересмотренное представление об абсолюте, т.е. непостижимой Для разума духовной субстанции. В этико-мировоззренческой концепции Гартмана выражен принципиальный, глубинный пессимизм. Если страдания жизни резко превышают удовольствия, то основной задачей следует считать не познание бытия, а достижение небытия.

Э.фон Гартман в своей концепции опирался на взгляды Ф. Шеллинга (1775-1854) и А. Шопенгауэра (1788-1860) . Шеллинг полагал, что бессознательное в качестве первоисточника всего сущего, принадлежит к сфере мирового духа. Оно пронизывает как жизнедеятельность человека, так и все потусторонние сферы мира. Шеллинг постоянно подчеркивал, что природа начинается в бессознательном и постепенно доходит до появления сознательной и разумной жизни. В эстетической деятельности, напротив, все начинается с сознания и заканчивается бессознательным. Примирение всех противоречий возможно лишь в Абсолюте, который есть Бог. В нем кроется общая основа для предоставленной гармонии между сознательным и бессознательным. В этом случае Абсолют отождествляется с бессознательной волей.

Шопенгауэрская воля также есть нечто бессознательное и слепое. Эта необузданная и неуправляемая сила дает толчок к созданию всех реалий жизни. В философии Шопенгауэра интеллектуальная деятельность человека составляет нечто побочное, не имеющее никакого принципиального значения для познания. Разум способен познать только явления, а не суть происходящего. Бессознательное (воля) представляет в человеке реальное и сущностное. Интеллект - только производное, обусловленное, порожденное. Бессознательное - изначальное и естественное состояние вещей. Оно является основой, из которой в отдельных видах вырастает сознание. Но и на этой высшей ступени бессознательное преобладает.

Э. фон Гартман выступал против отождествления «психического» и «сознательного». «Бессознательное психическое» равноправно с «сознательным психическим». Точка зрения Гартмана состоит в том, что комплексы представлений, ощущении и чувств ~ это феномены, представляющие психическую деятельность, протекающую за пределами сознания. Гартман утверждал, что бессознательное делится на «относительно бессознательное» и «абсолютно бессознательное».

Относительно бессознательными являются психические феномены, присутствующие в душе индивидуума, но не попадающие в его высшее, центральное сознание. Они действуют на уровне подчиненного (периферического) сознания. Абсолютно бессознательное - это психическая деятельность, не проникающая в сознание и не являющееся ее предметом. Поэтому оно никогда и никак не улавливается. Но продукт бессознательного в той мере, в какой не является психическим явлением, все же предстает сознанию человека. Bсe пассивное, по мнению Гартмана, в той или иной степени сознается. Любая активность носит бессознательный характер. Поэтому только бессознательное продуктивно, а сознание сугубо рецептивно и не способно к действию. Если бы сознание, самосознание, феномен «Я» носили субстанциальный характер, то истинность плюрализма оказалась бы самоочевидной, т.к. есть множество «Я». Абсолютно бессознательное является непременной предпосылкой онтологического монизма.

Ф. Ницше отвергал представление, согласно которому, процесс познания целиком и полностью обусловлен сознанием. Даже математики, по справедливому замечанию Ницше, оперируют своими знаками бессознательного. Поэтому бессознательное - необходимое условие всякого совершенства. Слова Ницше справедливы для любого творческого процесса, особенно связанного с умением владеть своим телом.

Генрих фон Клейст в статье «О театре марионеток» поставил вопрос о природе танцевального искусства. Грация в наиболее чистом виде обнаруживается в том человеческом телосложении, которое вовсе не обладает сознанием, либо обладает бесконечным сознанием. В одном случает - это марионетка, в другом - Бог.

Сам Ницше высказал мысль о том, что сознание играет вторичную роль, почти индифферентно, излишне. Быть может, ему суждено исчезнуть и уступить место полнейшему автоматизму. Это связано с ницшеанской трактовкой науки как иллюзии, полезной для выживания человеческого рода.

Французский философ и социолог Г. Лебон (1841-1931) рассматривал проблему бессознательного в связи с историей цивилизации, роли личности и масс, человека и толпы в становлении культуры и общественных учреждений. В работе «Психология народов и масс» (1895) Лебон исходил из того, что двигателем развития человечества является бессознательное начало, определяющее мысли и поступки людей. Идеи оказывают свое действие, когда после медленной переработки откладываются в бессознательном, где и вырабатываются наши мысли. Бессознательное носит наследственный характер, составляет душу нации. Лебон высказал справедливые мысли по поводу растворения «разумной личности» в толпе, а также о высокой внушаемости толп.

Идеи Лебона были затем использованы 3. Фрейдом (1856-1939) в работе «Психология масс и анализ человеческого Я» (1921). Современные исследования полностью подтверждают справедливость идей Лебона и Фрейда.

Зигмунд Фрейд - австрийский учёный, который первый дал научное обоснование проблемам бессознательного. По определению Фрейда “бессознательное - действия человека, которые он совершает, не отдавая себе отчета, автоматически. Бессознательный характер носит психическая деятельность во время сна, гипноза, лунатизма”.

В результате длительных наблюдений за своими больными Фрейд пришел к выводам, изменившим прежние представления о психике. Бессознательное, по его мнению, носит врожденный характер. Он утверждал, что поведение человека в значительной степени подчиняется влиянию подсознательных сил, которые он назвал влечениями. Согласно Фрейду, эти влечения обусловлены инстинктами, присущими человеку, но прежде всего — подавленными желаниями, то есть желаниями, удовлетворение которых “запрещено” на уровне сознания и которые вытеснены в область подсознательного. Эти желания продолжают действовать без ведома человека, проявляясь в сновидениях, оговорках, непроизвольных отклонениях от адекватного поведения, а также оказывают влияние на выбор профессии или творчество.

II ЧАСТЬ

ПОДХОД К БЕССОЗНАТЕЛЬНОМУ

Значение снов

Человек пользуется устным или письменным словом для того, чтобы выразить смысл, который он хотел бы передать. Наш язык полон символов, но мы также пользуемся знаками и образами не строго описательными. Сами по себе бессмысленные, они приобретают узнаваемость в результате общего употребления или преднамеренным обращаем.

Таким образом, слово или изображение символичны, если они подразумевают нечто большее, чем их очевидное и непосредственное значение. Они имеют более широкий “бессознательный” аспект, который всякий раз точно не определен или объяснять его нельзя. Когда мы исследуем символ, он ведет нас в области, лежащие за пределами здравого рассудка.

Более того, существуют бессознательные аспекты нашего восприятия реальности. Кроме того, существуют некоторые события, которые мы не отмечаем в сознании; они остаются, так сказать, за порогом сознания. Подобные события могут проявиться, например, в форме снов. Как общее правило, бессознательный аспект любого явления открывается нам в снах, в которых он возникает не как рациональная мысль, а в виде символического образа. Исторически именно изучение снов подвигнуло психологов на изучение бессознательного аспекта сознательных психических явлений.

Именно на основе таких свидетельств психологи предположили факт существования бессознательной психики, хотя многие ученые и философы отрицают ее существование.

Тот, кто отрицает существование бессознательного, фактически предполагает, что наше нынешнее знание психики является полным. Но эта вера с очевидностью ложна, так же как ложно и предположение, что мы знаем все, что можно знать о вселенной.

Среди людей, чье сознание находится на уровне развития, отличающемся от нашего, “душа” (психика) не ощущается как нечто единое. Хорошо известно психологическое состояние, когда человек может находиться в состоянии психической идентичности с другим человеком или предметом.

Вне всякого сомнения, даже на так называемом высоком уровне цивилизации человеческое сознание еще не достигло приемлемой степени целостности. Оно все так же уязвимо и подвержено фрагментации. Существует огромная разница между сознательным решением отделять и временно подавить часть психики и ситуацией, когда это возникает спонтанно.

Именно на этом фоне мы и должны рассмотреть важность снов — этих легких, ненадежных, изменчивых, смутных и неопределенных фантазий.

Зачинателем этого дела в практическом исследовании бессознательного фона сознания был Зигмунд Фрейд. Общим положением в его работе было то, что сны не являются делом случая, а связаны с сознательными проблемами и мыслями.

Фрейд придавал особое значение снам как отправной точке процесса “свободных ассоциаций”. Но спустя время я стал чувствовать, что использование богатых фантазий, которые бессознательное продуцировало во время сна, было неадекватным и порой вводящим в заблуждение.

Здесь, однако, до меня дошло (если до того я был прав), что сами сны имеют свою собственную, отдельную, имеющую смысл функцию. Очень часто сны имеют определенную, с очевидностью целеполагающую структуру, указывающую на подспудную идею или намерение, хотя, как правило, последние столь быстро не воспринимаются как таковые.

Эта новая мысль и была поворотным моментом в развитии моей психологии. Постепенно я оставил ассоциативный путь, который уводил от содержания самого сна. Я предпочел сконцентрироваться на ассоциациях непосредственно самого сна.

Постепенно пришел к разногласию со “свободной ассоциацией” Фрейда; я стремился держаться как можно ближе к самому сну и исключать все малозначительные идеи и ассоциации, которые он вызывал.

Рассуждая таким образом я пришел к выводу, что в интерпретации сна должен принимать участие лишь тот материал, который составляет ясную и видимую его часть. Сои имеет свои собственные границы. Его специфическая форма говорит нам, что относится ко сну, а что уводит от него. В то время как “свободная ассоциация” уводит от материала по некой зигзагообразной линии, метод, разработанный мной, больше похож на кружение, центром которого является картина сна. Я все время вращаюсь вокруг картины сна и отвергаю любую попытку видевшего сон уйти от него. Снова и снова в своей профессиональной работе я вынужден повторять: “Вернемся к вашему сну. Что этот сон говорит?”.

Легко понять, почему сновидцы склонны игнорировать и даже отрицать послания своих снов. Сознание естественно сопротивляется всему бессознательному и неизвестному.

Прошлое и будущее в бессознательном

Два основных положения, которые необходимо учитывать при работе со снами, суть следующие: первое — сон следует рассматривать как факт, относительно которого нельзя делать никаких предварительных утверждений, кроме того, что сон имеет некоторый смысл; и второе — сон есть специфическое выражение бессознательного.

Таким образом, часть бессознательного состоит из множества временно затемненных мыслей, впечатлений, образов, которые, невзирая на утрату, продолжают влиять на наше сознание..

Если вы наблюдаете поведение невротика, то можете видеть его совершающим некоторые поступки по видимости сознательно и целенаправленно. Однако если вы спросите его о них, то обнаружите, что он или не осознает их, или имеет в виду нечто совсем другое. Он слушает и не слышит, он смотрит и не видит, он знает, однако не осознает. Подобные примеры столь часты, что специалист понимает, что бессознательное содержание разума ведет себя так, как если бы оно было сознательным. В таких случаях никогда нельзя быть уверенным в том, сознательны ли мысль, слова или действия, или нет.

Забытые мысли не перестают существовать. Хотя они не могут быть воспроизведены по заказу, они присутствуют в сублимированном состоянии, — как раз за порогом воспоминания, — откуда могут спонтанно появиться в любое время, часто через много лет полного забвения.

Бессознательное, однако, замечает их и, собственно, такие неосознаваемые восприятия могут играть большую роль в нашей повседневной жизни. Мы даже не сознаем, как они влияют на наши реакции на людей или события.

Кроме обычного забывания Фрейд описал несколько случаев, когда происходит “забывание” неприятных моментов, которые человек охотно старается забыть. Как заметил Ницше, когда гордость достаточно настойчива, память предпочитает уступить. Поэтому среди забытых воспоминаний мы встречаем немало таких, которые обязаны своему пребыванию в подпороговом состоянии (следовательно, и невозможностью воспроизведения по желанию) собственной несоответствующей и несовместимой природе. Психологи называют их подавленным содержанием.

Существует множество причин, по которым мы забываем вещи, которые отметили или пережили, и точно так же существует множество путей, по которым они могут прийти на ум.

Фактически же для нас “забывать” подобным образом нормально и необходимо для того, чтобы освободить место в нашем сознании для новых впечатлений и идей.

Но точно так же, как сознательное содержание может исчезать в бессознательном, новое содержание, которое до того прежде никогда не осознавалось, может возникать из него. Оно вспыхивает как некий намек, слабое подозрение: “что-то висит в воздухе” или “пахнет крысой”. Открытие, что бессознательное — это не простой склад прошлого, но что оно полно зародышей будущих психических ситуаций и идей, привело меня к новым подходам в психологии.

Подобные вещи мы обнаруживаем в каждодневной жизни, когда задачи порой решаются совершенно новыми способами; многие художники, философы и даже ученые обязаны своими лучшими идеями вдохновению, которое внезапно появилось из бессознательного. Способность достичь богатого источника такого материала и эффективно перевести его в философию, литературу, музыку или научное открытие — одно из свойств тех, кого называют гениями.

Функция снов

Обсуждение некоторых подробностей происхождения наших снов диктовалось тем, что эта почва, из которой произрастает большинство символов. К сожалению, они трудны для понимания.

Может показаться странным, что бессознательное располагает свой материал столь отлично от принятых норм, которые мы, бодрствуя, накладываем на наши мысли. Каждый, кто помедлит минутку, чтобы вспомнить сон, признает эту разницу главной причиной, по которой сны считаются такими трудными для понимания. Они не имеют смысла в терминах состояния бодрствования, и потому мы склонны или не принимать их во внимание, или считать “баламутящими воду”.

Возможно, в этом будет легче разобраться, если вначале мы осознаем, что идеи, с которыми мы имеем дело в нашей, по всей видимости, дисциплинированной жизни, совсем не так ясны, как нам хотелось бы в это верить.

Конечно, такие психические оттенки различны у разных людей. Каждый из нас воспринимает абстрактные и общие положения индивидуально, в контексте собственного разума. И разница в смыслах, естественно, оказывается наиболее значительной для людей с разным социальным, политическим, религиозным или психологическим опытом.

Пока понятия формулируются только словами, вариации почти незаметны и не играют практической роли. Но когда требуется точное определение или подробное объяснение, можно внезапно обнаружить поразительную разницу не только в чисто интеллектуальном понимании термина, но особенно в его эмоциональном тоне и приложении. Как правило, эти различия подпороговы и потому никогда не осознаются.

Обычно этими различиями пренебрегают, считая их избыточными нюансами смысла, имеющими мало отношения к практическим повседневным нуждам. Но тот факт, что они существуют, показывает, что даже самое практическое содержание сознания содержит вокруг себя полумглу неопределенности.

Каждое понятие в нашем сознающем разуме имеет свои психические связи, ассоциации.

Образы, являющиеся в снах, намного более жизненны и живописны, чем соответствующие им понятия и переживания в яви. Одна из причин этого заключается в том, что во сне понятия могут выражать свое бессознательное значение. В своих результатах сознательных мыслей мы ограничиваем себя пределами рациональных утверждений — утверждений, которые значительно бледнее, так как мы снимаем с них большую часть психических связей.

То, что психологи называют психической идентичностью или «мистическим участием», устранено из нашего предметного мира. А это как раз и есть тот нимб, тот ореол бессознательных ассоциаций, который придает такой красочный и фантастический смысл первобытному миру. Мы утратили его до такой степени, что при встрече совершенно не узнаем. В нас самих подобные вещи умещаются ниже порога восприятия; когда же они случайно выходят на поверхность сознания, мы считаем, что здесь уже не все в порядке.

Мы настолько привыкли к “очевидно” рациональной природе нашего мира, что уже не можем представить себе ничего выходящего за рамки здравого смысла.

Я произвел несколько сравнений между современным человеком и дикарем. Подобные сравнения, как я покажу ниже, существенны для понимания символических склонностей человека и той роли, которую играют сны, выражающие их. Обнаружилось, что многие сны представляют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Эти сновидческие образы были названы Фрейдом “архаическими пережитками”, само выражение предполагает, что они являются психическими элементами, “выжившими” в человеческом мозгу в течение многих веков. Эта точка зрения характерна для тех, кто рассматривает бессознательное лишь как придаток к сознанию (или, более образно, как свалку, куда сбрасывается все, от чего отказалось сознание).

Дальнейшее исследование показало, что такое отношение несостоятельно и должно быть отвергнуто. Я обнаружил, что ассоциации и образы подобного рода являются интегральной частью бессознательного и могут возникать везде — вне зависимости от образованности и степени ума человека.

Поскольку в своей цивилизованной жизни мы лишили множество идей эмоциональной энергии, то больше на них не реагируем. Мы пользуемся ими в речи и в общем-то реагируем, когда их используют другие люди, но они не производят на нас значимого впечатления. Требуется нечто большее, чтобы воздействовать на нас более эффективно с целью заставить нас изменить свои установки и свое поведение. Но это как раз то, что и делает “язык снов”, он несет столько психической энергии, что вынуждает нас обращать на него свое внимание.

Такие послания из бессознательного имеют большее значение, чем это осознает большинство людей. В своей сознательной жизни мы подвержены самым различным видам воздействий. Окружающие нас люди стимулируют или подавляют нас, события на службе или в общественной жизни отвлекают от собственной жизни. Вместе и порознь они сбивают нас с пути, свойственного нашей индивидуальности.

Чем дольше сознание пребывает под влиянием предрассудков, ошибок, фантазий и инфантильных желаний, тем больше будет возрастать уже существующая роль невротической диссоциации и вести в итоге к более или менее неестественной жизни, далекой от здоровых инстинктов, природного естества и простоты.

Таким образом, сны могут иногда оповещать о некоторых ситуациях задолго до того, как те произойдут в действительности. И это вовсе не чудо или мистическое предсказание. Многие кризисы в нашей жизни имеют долгую бессознательную историю. Мы проходим ее шаг за шагом, не сознавая опасности, которая накапливается.

В процессе цивилизации мы все более отделяли наше сознание от глубинных инстинктивных слоев психического и в конечном счете от соматической основы психических явлений. К счастью, мы не утратили эти основные инстинктивные слои; они остались частью бессознательного, хотя и могут выражать себя лишь в форме образов сна. Эти инстинктивные явления — их, между прочим, не всегда можно признать за таковые, поскольку они носят символический характер, — играют жизненно важную роль в том, что я назвал компенсаторной ролью снов.

Для сохранения постоянства разума и, если угодно, физиологического здоровья, бессознательное и сознание должны быть связаны самым тесным образом, двигаться параллельными путями. Если же они расщеплены или “диссоциированы”, наступает психологическая нестабильность. В этом отношении символы сна — важные посланники от инстинктивной к рациональной составляющей человеческого разума, и их интерпретация обогащает нищету сознания, так как она учит его снова понимать забытый язык инстинктов.

Здесь следует сделать предупреждение относительно невежественного или некомпетентного анализа снов. Существуют люди, чье психическое состояние настолько нестабильно, что расшифровка их снов может оказаться крайне рискованной.

В более широком смысле было бы большой глупостью допустить, что существует готовый систематический истолкователь снов, который достаточно липа купить и найти в нем соответствующий символ.

Повторяющийся сон — явление особое. Иногда такой сон может предупреждать о каком-то важном событии в будущем.

Анализ снов

Я начал эту работу, отметив разницу между знаком и символом. Знак всегда меньше, нежели понятие, которое он представляет, в то время как символ всегда больше, чем его непосредственный очевидный смысл. В снах символы возникают спонтанно, поскольку сны случаются, а не изобретаются; следовательно, они являются главным источником нашего знания о символизме.

Но следует отметить, что символы проявляются не только в снах. Они возникают в самых разнообразных психических проявлениях. Существуют символические мысли и чувства, символические поступки и ситуации.

Существует много символов, являющихся по своей природе и происхождению не индивидуальными, а коллективными. Фактически же они суть “коллективные представления”, идущие из первобытных снов и творческих фантазий.

Как я постараюсь показать ниже, это обстоятельство имеет прямое и важное отношение к толкованию снов. Если вы считаете сон символическим, то очевидно, вы будете интерпретировать его иначе, чем человек верящий, что энергия мысли или эмоции известна заранее и лишь “переодета” сном. В таком случае толкование сна почти не имеет смысла, поскольку вы обнаруживаете лишь то, что заранее было известно.

По этой причине я всегда повторял ученикам: “Выучите все, что можно, о символизме, но забудьте все, когда интерпретируете сон.

Следует извиниться за этот довольно длинный рассказ о щекотливом положении, в которое я попал, рассказав Фрейду свой сон. Но это хороший пример тех трудностей, с которыми сталкивается всякий, кто занимается реальным анализом снов. Многое зависит от разницы в типе личности аналитика и анализируемого.

Проблема типов

Отсюда можно понять, почему сны зачастую выражают себя аналогиями, почему образы снов переходят один в другой и почему неприменимыми к ним становятся логика и временные масштабы повседневной жизни. Форма, которую принимают сны, естественна для бессознательного, потому что материал, из которого они сотканы, наличествует в подпороговом состоянии именно в таком виде. Сны не охраняют спящих от того, что Фрейд назвал “несовместимым желанием”. То, что он считал “маскировкой”, есть по существу форма, которую в бессознательном приобретают все импульсы. Поэтому сон не может продуцировать определенную мысль, если он начинает это делать, он перестает быть сном, поскольку при этом пересекается порог сознания.

Мы должны понять, что символы сна являются по большей части проявлениями той сферы психического, которая находится вне контроля сознательного разума.

Таким образом, с помощью снов (наряду с интуицией, импульсами и другими спонтанными событиями) инстинктивные силы влияют на активность сознания. Благостно или дурно это влияние, зависит от наличия содержания бессознательного. Если оно содержит слишком много того, что в норме должно быть осознанно, то бессознательное искажается, делается предвзятым, возникают мотивы, основанные не на инстинктах, но обязанные своему проявлению и психологическому значению тому факту, что оказались в бессознательном в результате вытеснения или недосмотра.

Архетип в символизме сна

Но когда дело касается навязчивого сновидения или снов с повышенной эмоциональной окраской, то личных ассоциаций обычно бывает недостаточно для удовлетворительного толкования. В таких случаях мы должны принять во внимание тот факт (впервые наблюдавшийся и откомментированный Фрейдом), что часто наблюдаемые в снах элементы могут оказаться вовсе не индивидуальными и невыводимыми из личного опыта сновидца. Эти элементы, как я уже упоминал ранее, Фрейд назвал “архаическими остатками” — ментальными формами, присутствие которых не объясняется собственной жизнью индивида, а следует из первобытных, врожденных и унаследованных источников человеческого разума.

И так же, как биолог нуждается в сравнительной анатомии, психолог не может обойтись без “сравнительной анатомии психического”.

Здесь я должен пояснить разницу между архетипами и инстинктами. То, что мы называем инстинктами, является физиологическим побуждением и постигается органами чувств. Но в то же самое время инстинкты проявляют себя в фантазиях и часто обнаруживают свое присутствие только посредством символических образов. Эти проявления я и назвал архетипами.

Сны, вне всякого сомнения, содержат “коллективные образы”, и сходны с теориями, которым обучают молодых людей в первобытных племенах в период посвящения (инициации) в мужчины.

В момент сна само это событие может еще пребывать в будущем. Но так же, как наши сознательные мысли зачастую заняты будущим и его возможностями, равным образом действует бессознательное со своими снами. Фактически бессознательное способно исследовать ситуации и делать свои выводы ничем не хуже, чем сознание.

Архетипический разум выполняет прогностическую задачу. Архетипы, таким образом, имеют собственную побудительную специфическую энергию.

Душа человека

Человеку нравится верить в то, что он хозяин своей души. Но до тех пор, пока он не способен контролировать свои настроения и эмоции или осознавать мириады скрытых путей, по которым бессознательные факторы вкрадываются в его мероприятия и решения, человек хозяином самого себя не будет. Эти бессознательные факторы обязаны своим существованием автономии архетипов.

Многие из нас теперь понимают, что моральные и ментальные средства являются более эффективными, так как они могут обеспечить нас психической защитой против всевозрастающей инфекции.

Если мы сможем увидеть свою собственную тень (темную сторону своей натуры) , то сможем защититься от любой моральной и ментальной инфекции и любых измышлений противника. А как показывает практика, ныне мы открыты любой инфекции, потому что фактически делаем те же самые вещи, что и они.

Жизнь — это поле битвы. Оно всегда существовало и всегда будет существовать, будь это не так, жизнь подошла бы к концу.

Предназначение религиозных символов ,— придавать смысл человеческой жизни.

Мне достаточно известна позиция науки, чтобы понять, насколько неприятно иметь дело с теми фактами, которые нельзя адекватно и полно усвоить. Трудность этих явлений заключается в том, что сами факты несомненны и неоспоримы и в то же время невыразимы в мыслимых терминах и понятиях.

Когда мы пытаемся понять символы, то сталкиваемся не только с самим символом, но прежде всего перед нами возникает целостность индивида, воспроизводящего эти символы. А это включает исследование его культурного фона, в процессе чего происходит заполнение многих пробелов в собственном образовании. Я положил себе за правило рассматривать каждый случай как совершенно новое дело, о котором мне ничего не известно.

Интуиция — неоценимое качество в толковании символов, и зачастую можно быть уверенным, что они молниеносно понимаются спящим.

Роль символов

Когда психолог-медик обнаруживает интерес к символам, то прежде всего интересуется “естественными” символами в отличие от символов “культурных”. Эти символы прошли через множество преобразований, через процесс более или менее сознательного развития и таким образом стали коллективными образами , принятыми цивилизованными обществами.

Культурные символы — важные составляющие нашего ментального устройства, и они же — жизненные силы в построении человеческого образа, а посему не могут быть устранены без значительных потерь . Психическая энергия, кажущаяся утраченной, на самом деле служит оживлению и усилению всего, что лежит на верхнем уровне бессознательного, — тенденций, которые иначе не имели бы случая выразить себя или, по крайней мере, не имели бы возможности беспрепятственного существования в сознании.

Такие тенденции формируют постоянно присутствующую и потенциально разрушительную “тень” нашего сознательного разума. Даже те тенденции, которые в некоторых обстоятельствах способны к благотворному влиянию, при вытеснении превращаются в демонов.

Наше время продемонстрировало, что означают открытые ворота преисподней. Произошли перевернувшие наш мир вверх тормашками события, нормальность которых не мог предположить никто в идиллической безвредности первого десятилетия двадцатого века. С этого момента мир пребывает в состоянии шизофрении. Не только цивилизованная Германия извергла свою ужасающую примитивность, ею же управляется и Россия, огонь приближается и к Африке. Не удивительно, что западный мир чувствует себя неспокойно.

Современный человек не понимает, насколько его “рационализм” (расстроивший его способность отвечать божественным символам и идеям) отдал его на милость психической “преисподней”. Его моральная и духовная традиция распалась, и теперь он расплачивается за это повсеместное распадение дезориентацией и разобщенностью.

В прежние века, когда инстинктивные понятна наполняли разум человека, его сознание, несомненно, могло объединить их в соответствующую психическую модель, образец. Эта колоссальная утрата компенсировалась символами наших снов. Они выносят на поверхность нашу исходную природу — инстинкты и специфические мысли.

Так же, как эволюция эмбриона повторяет его предысторию, так и разум развивается путем перехода через ряд доисторических стадий. Основная задача снов заключается в возвращении доисторического “воспоминания”, как и мира детства, непосредственно до уровня самых примитивных инстинктов.

Лечение расщепления

Бессознательное содержит все аспекты человеческой природы — свет и тьму, красоту и безобразие, добро и зло, мудрость и глупость. Изучение индивидуального и коллективного символизма — задача огромная и до сих пор не решенная. Но начало уже положено. Первые результаты обнадеживают, и они указывают направление ответа на многие нерешенные вопросы сегодняшнего дня человечества.

ОБ АРХЕТИПАХ КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Перевод А.М. РУТКЕВИЧА

Гипотеза о существовании коллективного бессознательного принадлежит к числу тех научных идей, которые поначалу остаются чуждыми публике, но затем быстро превращаются в хорошо ей известные и даже популярные. После того как философская идея бессознательного, которую разрабатывали преимущественно Г.Карус и Э. фон Гартман, не оставив заметного следа пошла ко дну, захлестнутая волной моды на материализм и эмпиризм, эта идея по прошествии времени вновь стала появляться на поверхности, и прежде всего в медицинской психологии с естественно-научной ориентацией.

У Фрейда бессознательное выступает — по крайней мере метафорически — в качестве действующего субъекта, по сути оно остается не чем иным, как местом скопления именно вытесненных содержаний; и только поэтому за ним признается практическое значение.

Этот врожденный более глубокий слой и является так называемым коллективным бессознательным. Я выбрал термин “коллективное”, поскольку речь идет о бессознательном, имеющем не индивидуальную, а всеобщую природу. Другими словами, коллективное бессознательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основание душевной жизни каждого, будучи по природе сверхличным.

Содержаниями коллективного бессознательного являются так называемые архетипы.

Другим хорошо известным выражением архетипов являются мифы и сказки. Непосредственные проявления архетипов, с которыми мы встречаемся в сновидениях и видениях, напротив, значительно более индивидуальны, непонятны или наивны, нежели, скажем, мифы.

Тяга к вечным образам нормальна, для того они и существуют. Они открывают человеку путь к пониманию божественного и одновременно предохраняют от непосредственного с ним соприкосновения. Благодаря тысячелетним усилиям человеческого духа эти образы уложены во всеохватывающую систему мироупорядовающих мыслей . Они предстают в то же самое время в виде могущественного, обширного, издревле почитаемого института, каковым является церковь.

Формулируя коллективное бессознательное, догмат замещает его в сознании. Поэтому католическая форма жизни в принципе не знает психологической проблематики. Жизнь коллективного бессознательного преднаходится в догматических архетипических представлениях и безостановочно протекает в ритуалах и символике Credo. Жизнь коллективного бессознательного открывается во внутреннем мире католической души. Коллективное бессознательное, каким мы знаем его сегодня, ранее вообще никогда не было психологическим.

Мне кажется, что лучше уж признаться в собственной духовной нищете и утрате символов, чем претендовать на владение богатствами, законными наследниками которых мы ни в коем случае не являемся. Нам по праву принадлежит наследство христианской символики, только мы его где-то растратили.

Наш интеллект неслыханно обогатился вместе с разрушением нашего духовного дома.

Бессознательна обычно считают чем-то вроде футляра, в котором заключено интимно-личностное, т.е. примерно тем, что Библия называет “сердцем”, что, помимо всего прочего, содержит и все дурные помыслы. В камерах сердца обитают злые духи крови, внезапного гнева и чувственным пристрастий. Так выглядит бессознательное с точки зрения сознания.

Идущий к самому себе рискует с самим собой встретиться. Зеркало не льстит, оно верно отображает то лицо, которое мы никогда не показываем миру, скрывая его за Персоной, за актерской личиной. Если человек в состоянии увидеть собственную Тень и вынести это знание о ней, задача, хотя и в незначительной части, решена: уловлено по крайней мере личностное бессознательное. Тогда мы начинаем обращать внимание на сновидения, возникающие в такие жизненные моменты, обдумывать события, которые как раз в это время начинают с нами происходить. Если имеется подобная установка, то могут пробудиться и вмешаться силы, которые дремлют в глубинной природе человека и готовы прийти к нему на помощь.

Необходимая реакция коллективного бессознательного выражается в архетипически оформленных представлениях. Встреча с самим собой означает прежде всего встречу с собственной Тенью. Это теснина, узкий вход, и тот, кто погружается в глубокий источник, не может оставаться в этой болезненной узости. Необходимо познать самого себя, чтобы тем самым знать, кто ты есть, — поэтому за узкой дверью он неожиданно обнаруживает безграничную ширь, неслыханно неопределенную, где нет внутреннего и внешнего, верха и низа, здесь или там, моего и твоего, нет добра и зла.

Обращение к бессознательному является для нас жизненно важным вопросом. Речь идет о духовном бытии или небытии. Люди, сталкивающиеся в сновидениях с подобным опытом, знают, что сокровище покоится в глубинах вод, и стремятся поднять его.

Это архетип смысла, подобно тому как Анима представляет архетип жизни. Смысл кажется нам чем-то поздним, поскольку мы не без оснований считаем, что сами придаем смысл чему-нибудь, и с полным на то правом верим, что огромный мир может существовать и без нашего истолкования.

Суждение интеллекта направлено на однозначное установление смысла, но тогда оно проходит мимо самой их сущности: единственное, что мы безусловно можем установить относительно v природы символов, это многозначность, почти необозримая полнота соотнесенностей, недоступность однозначной формулировке..

Символический процесс является переживанием образа и через образы. Больные часто обнаруживают всю мифологию Анимы с бесчисленными архаическими мотивами... Я напоминаю об этих случаях, так как еще встречаются люди, полагающие, что архетипы являются субъективными призраками моего мозга.

Сознание часто сбивается с архетипически инстинктивного пути, вступает в противоречие с собственным основанием. Тем самым возникает необходимость синтеза того и другого. А это и есть психотерапия на ее примитивной ступени, в форме целительных ритуалов.

Так как архетипы, подобно всем нуминозным явлениям, относительно автономны, их чисто рациональная интеграция невозможна.

III ЧАСТЬ

Юнг был мыслителем и ученым. Факты для своих научных исследований он отыскивал везде - в древних мифах и современных сказках; в жизни первобытных людей и в современной цивилизации; в религиях Запада и Востока; в алхимии, астрологии, телепатии, ясновидении; в сновидениях и видениях здоровых людей; в антропологии, истории, литературе, искусстве; в клинических и экспериментальных исследованиях. Во множестве статей и книг он представляет эмпирические данные, служащие основой для его теории. Юнг настаивал на том, что его больше интересует не теория, а факты. "У меня нет системы, я говорю о фактах" (из личной беседы с авторами, 1954г.).

На протяжении жизни Юнг собрал большое количество эмпирического материала , это один из важнейших методов, к которому прибегал Юнг. В своей книге Юнг описывает множество снов, которые становятся подтверждением существования коллективного бессознательного (сны девочки, описывающие библейскую тематику, с которой она в силу своего возраста и ненадлежащего образования родителей, не могла быть знакома, что, по мнению К. Юнга, говорит о существовании коллективного бессознательного). Таким образов, Юнг проводил много наблюдений за пациентами в ходе своей медицинской практики, анализировал и изучал сновидения и таким образом смог обобщить эти данные и придти к выводу, что сны нельзя истолковывать у всех людей одинаково, что сны не лишены персонофицированности («Выучите все, что можно, о символизме, но забудьте все, когда интерпретируете сон.»), что глубокий анализ личности должен предшествовать истолкованию его снов. Данный подход Юнга расходится с подходом Фрейдом, толковавшему сны безотносительно личности.

«В более широком смысле было бы большой глупостью допустить, что существует готовый систематический истолкователь снов, который достаточно купить и найти в нем соответствующий символ.» -писал Юнг.

Юнг производил сравнительное изучение мифологии, религии и оккультных наук (алхимии и астрологии), так как данные относительно архетипов трудно получить только на основе современных источников. Исследования привели его в области, куда психологи проникали редко, и он обрел обширные познания в столь глубоких сферах, как индуизм, даосизм, йога, конфуцианство, христианская месса, первобытная ментальность. Юнг полагает, что богатая символика алхимии выражает многие, если не все, человеческие архетипы.

Юнг пытался усмотреть общие символы во снах как самых ярких проявлениях бессознательного. Так, методом индукции , путем наблюдения за пациентами, Юнг пришел к выводу, что бессознательное является «кладезью», которая ничего не забывает, и эта память может проявлять себя, например, посредством каких-то напоминаний (случай, когда у девушки заболела голова, оказывается , она услышала гудок парохода, невольно напомнивший ей о несчастном расставании с любимым, что и вызвало головную боль, даже без осознания самой девушки данного факта), в другом случае у человека что-то происходит в жизни, и он психологически не может это принять и поэтому не может есть, как бы «не может проглотить» эту неблагоприятную новость. Так, путем накопления знаний Юнг пришел к выводу о наличии закономерностей между реакцией бессознательного на проявления внешней среды.

На мой взгляд проблема бессознательного раскрыта Юнга в очень наглядной форме, что достигается путем множества примеров из практики. Поэтому основные методы анализа у Юнга эмпирические.

Данная книга действительно является полезной с очки зрения психологии, а так же философии. Ведь понимание состава человеческой сущности как двух частей, сознания и бессознательного, оказывающего огромное, неоценимое влияние на человека, меняет представления классической философии. Поэтому аргументы в пользу установленных умозаключений в виде наглядных примеров, а также подробных описаний снов и последующего анализа и систематизации полученных знаний помогают понять и применять эти знания для лечения людей в психиатрии. Ведь,

«для сохранения постоянства разума и, если угодно, физиологического здоровья, бессознательное и сознание должны быть связаны самым тесным образом, двигаться параллельными путями. Если же они расщеплены или “диссоциированы”, наступает психологическая нестабильность. В этом отношении символы сна — важные посланники от инстинктивной к рациональной составляющей человеческого разума, и их интерпретация обогащает нищету сознания, так как она учит его снова понимать забытый язык инстинктов.»

Юнг показывает огромную значимость бессознательного, а, следовательно, и снов - «посланников» от инстинктивной составляющей человека к сознанию, говорит о необходимом анализе снов, которые даже могут предостерегать человека от чего-то в будущем.

На мой взгляд, выдвинутые гипотезы Карла Юнга являются подтвержденными в его работе и могут быть понятны даже не специалисту в этой области.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в курсовой работе была рассмотрена проблема бессознательного в философии, основным научным источником для этого послужила работа К.Юнга "Архетип и символ".

Юнг показал, что процесс развития личности определяется противоборствующими силами внутри её самой, а личность стремится к обретению так называемой "самости" (индивидуальности).

К. Юнг собрал огромное количество эмпирического материла и на основе его

анализа пришел к выводу, что задачей аналитической психологии является толкование врачом архетипических образов, возникающих у пациентов, которые можно выявить с помощью снов. Он считал, что на архетипической основе покоятся все великие идеи.

К.Юнг внес неоценимый вклад в психологию и философию. Он считал, что если

бы все традиции в мире оказались разом обрезанными, то со следующим поколением вся мифология и история религий началась бы сначала. Безусловно, научные теории К.Юнга заслуживают самого пристального изучения и анализа. Многие из них представляются мне очень интересными, хотя и не бесспорными. Например, на мой взгляд, теория архетипических образов как источника великих идей не может служит объяснением научных открытий, музыкальных и художественных произведений, на создание которых у их авторов ушли месяцы и годы напряженного труда и поиска. Именно напряженная работа мозга может найти свое отражение во сне, но навряд ли сон можно считать источником научной мысли и творческого озарения.

Список литературы:

1) К.Юнг «Архетип и символ», Издательство "Ренессанс" СП "ИВО-СиД", 1991

2) http://www.aboriginals.narod.ru/origins_of_religion10.htm

3) http://wanderer.org.ua/book/psy/jung/arch_sym.htm

4) http://www.vuzlib.net/beta3/html/1/22917/22968/

5) http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st067.shtml

6) http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st068.shtml

7) http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st069.shtml