Введение
Слово «эстетика» прочно вошло в обыденное потребление. Обыденный язык, как и всегда, с одной стороны, очень точно фиксирует нечто очень важное и характерное в том, что должно быть закреплено тем или иным словом, а с другой стороны - склонен закреплять в сознании весьма ограниченную область познаваемого тем, что контекст, в котором слова обнаруживают в нем свои значения, всегда имеет конкретную определенность, но слова не имеют явных определений.
В обыденном языке слово «эстетика» обозначает, как правило, некоторые практические действия, совершаемые людьми для того, чтобы то, с чем они повседневно имеют эмоциональный контакт, сообщало бы этому контакту положительную модальность — чаще всего имело бы приятный визуальный облик. В основе таких действий, как предполагается этими людьми, лежат некие интуитивные основания, дающие им непосредственное знание того, как то или другое должно выглядеть, чтобы вызывать положительные эмоции.
Однако на деле подобные действия весьма редко имеют действительно интуитивную мотивацию - она подменяется сравнимой по скорости с интуицией, но абсолютно рациональной как познавательная операция, скоротечной калькуляцией того, что может быть общепринятым взглядом на приятность облика того, чему в данный момент следует придать определенный вид. В итоге мотивация приобретает вид следующих явно или неявно сформулированных суждений: «так теперь носят» (об одежде), «теперь так все делают» (об изменяемом интерьере квартиры), «это -"последний писк"» (о прическе), «это - "культовая" вещь» (о новом
музыкальном опусе, картине, спектакле, передаче — любом «объекте культуры», который следует ввести в свой опыт).[2, 4]
Иногда, впрочем, обыденное употребление оказывается ненадолго потревоженным неясным подозрением возможности более глубоких - скрытых в глубинах собственного эмоционального опыта - оснований для подобных суждений и действий. Но поскольку выведение этих подозрений в явное состояние требует значительно больших психических, в том числе и интеллектуальных, усилий, то разум субъекта предпочитает удовлетвориться указанной выше калькуляцией, заменяя ею собственные эмоциональные основания, что оказывается возможным, поскольку положительная эмоция в данном случае действительно будет вызываться, но - соответствием созерцаемого имеющему хождение в обществе в данный момент стандарту. Справедливым в употреблении слова «эстетика» в подобном случае является только то, что эстетика действительно предполагает в качестве своего необходимого основания эмоциональную реакцию субъекта на определенный порядок, все же остальное - результат отказа от интеллектуальных усилий, которые были бы рефлексией субъекта, направленной, главным образом, на его же собственный эмоциональный опыт.
Иногда под эстетикой понимается порядок, сообщенный неким творцом своему творению, как, например, в высказываниях, по большей части относящихся к так называемой «текущей критике»: «в своем новом спектакле режиссер выстроил новую эстетику театрального действия», «этой передаче присуща вполне характерная телевизионная эстетика», «творения этого художника - новая эстетическая парадигма». Значение подобных высказываний, являющихся, очевидно, неизбежным злом в бытовании средств массовой информации и тиражируемых ими в сознании публики, именно в эстетическом отношении более чем туманно и вряд ли существенно отличается от бытовых рассуждений на подобные темы, что, в общем, закономерно, поскольку источник их в большинстве случаев тот же.
Слово «эстетика» употребляется также в специально-научных контекстах - для обозначения некоей общей теории искусства, и рефлексивная форма этих контекстов предполагает, что слово «эстетика» должно быть здесь термином, как и большинство слов, которыми пользуется наука. Однако, если попытаться обнаружить каково определение того понятия, которое этим термином обозначается, то это едва ли удастся сделать, поскольку конструкции языка таких теорий связаны с конкретными видами искусства и их проблемами, а не с эстетическим как таковым. Поэтому они, в принципе, и не обязаны быть критичными в употреблении этого слова, которое по большей части метафорично и не претендует на рефлексивный характер само по себе, однако общая рефлексивная форма делает свое дело себе, однако общая рефлексивная форма делает свое дело и «эстетика» приобретает в сознании привыкшего к рефлексивному тексту читателя вид своего рода интеллектуального фантазма: некая теория, имеющая имя, но не имеющая предмета.
Ближе всего к теоретическому изучению собственно эстетических феноменов подходит как раз та область знания, где это слово используется весьма редко - психология. Однако делает она это в связи с изучением своего предмета, и каким бы плодотворным не было его исследование, то, что составляет в нем эстетическое как таковое — всегда по отношению к нему есть привходящая проблема. Поэтому вполне естественно, что психология, как и науки об искусствах, не выстраивает свой язык для выражения рефлексии по поводу эстетического вообще, но, в отличие от них, также не пользуется для выхода из некоторых ситуаций «внешней» терминологией, поскольку то, что при другом рассмотрении может быть названо эстетическим, здесь есть определенная модификация психического.
Между тем, рефлексия по поводу эстетических феноменов существует практически столь же долго, сколько вообще существует рефлексивное знание, во всяком случае - первая отчетливо развернутая его форма, какой явилась философия. Именно здесь было сформулировано первое знание об эстетическом, которое, как и все другие области знания, выделилось в самостоятельную дисциплину по мере специализации языка, что в случае эстетики произошло более двухсот лет назад.
За это время появилось множество работ по данной дисциплине, в которых представлены различные, часто несовместимые, точки зрения на сам ее предмет - не то что на частные проблемы.
Это разнообразие было необходимым проявлением роста теоретического знания в данной области, в результате которого в настоящее время эстетика также закономерно подошла к следующей его фазе: необходимости выяснения собственного теоретического статуса. Эта проблема имеет следующие частные модификации: проблема соотношения философских и собственных оснований эстетики; проблема отношения эстетики к специально-научным исследованиям в сопредельных дисциплинах, с одной стороны, и к собственным эмпирическим исследованиям - с другой; проблема локализации предметной области эстетики и определения ее предмета; проблема построения эпистемологически корректного эстетического исследования и проблема адекватного этому исследованию языка; проблема внутренней структуры эстетики как области теоретического знания.[2, 6]
История происхождения эстетики
Истоки эстетической практики и эстетических знаний уходят вглубь человеческой истории. Свидетельства проявления первобытными людьми эстетического отношения к окружающей действительности, своих художественных наклонностей в виде орнаментально украшенных орудий труда и быта, наскальных изображений, животных наука относит к ориньяко-солютрейскому периоду верхнего палеолита (35-10 тыс. лет назад). Все, с чем сталкивался человек, - земля и вода, растения и животные, солнце и луна, свет и мрак, тепло и холод, осознавалось им как полезное или вредное, хорошее или плохое, а, стало быть, приносящее добро или зло. В представлениях о «полезном» и «добром» отражались самые существенные (содержательные) характеристики предметов и явлений действительности, взятые в их значении для человека. На этой основе, вследствие расширяющейся практики и углубления познания, постепенно возникало и восприятие человеком предметов и явлений со стороны их формы как красивых или безобразных.
Исторической предпосылкой, сформировавшей эстетическое сознание, стала мифология. Примитивный характер производственной деятельности в архаическую эпоху обусловливает мифологический тип сознания. В нем мир воспринимается как всеобщая незыблемость всех вещей, которую община (род) отождествляла со всей природой. Практическая ситуация, в которой находился первобытный человек, была крайне сложна. В ней было много случайного, непредвидимого, ибо индивид был еще очень слаб, а бесконечно могущественная природа слишком сурова к нему. Наконец, эта практическая ситуация была связана с тем, что коллектив (община) играл для индивида роль среды.[3, 30]
Существенной особенностью мифа, генетически связавшей его с художественным творчеством, явилось богатство образной фантазии, метафоричность, чувственная наглядность представлений. В собственном смысле слова они не были художественными образами. Они становились таковыми в процессе обработки, в практике формировавшихся видов искусств: скульптуры, трагедии, музыки, живописи. Мифология была базой развития искусства всех народов мира, Однако на уровне древнейших форм художественной культуры, в первобытной мифологии эти явления не были теоретически отрефлексированы. Осознание природы художественного творчества объяснение специфики эстетической деятельности, формирование категориального аппарата эстетики, и, наконец, возникновение первых эстетических теорий в европейской культуре начинается с античной Греции.
Вопросы эстетики занимают значительное место в философском наследии Платона (427-347 гг. до н.э.). Основным вкладом Платона в развитие эстетики является то, что ключевые эстетические понятия связывались философом с искусством. Платон одним из первых подчеркнул противоречивый характер классового содержания искусства. Платон выдвинул свое понимание очищения души как освобождения от тела, от страстей или от наслаждений. Правда, он употреблял термин «катарсис» и в широком смысле слова, как очищение тела. Так, согласно Платону, «все лучшие качества человеческого характера: красота, благородство, мужество и даже знание являются результатом очищения». «Истина заключается, в сущности, в очищении себя от всего подобного, и не нужно ли назвать и благоразумие, и справедливость, и мужество, и само разумение очищением?». «В соответствии с этим все недостатки и пороки могут быть изжиты одним путем – посредством очищения: от физического безобразия очищает гимнастика, от болезней – медицина, от «незнания» - научение, от нравственных недостатков очищает искусство» Учение Платона достигало своего завершения в создании возвышенного типа личности. Обращение его к музыкальному катарсису мыслилось как «морально-жизненная тренировка человека», соединенная с любовью «высокого эстетического характера» - все это «имело здесь также и вполне жизненный смысл, настраивая человеческую психику на то или иное реальное поведение». Поэтому у Платона «воспитанный человек очень остро чувствует всякое упущение, плохое качество работы и то, что нехорошо по самой своей природе…»[1, 16]
Стройную эстетическую теорию в античной философии создал Аристотель (384-322 гг. до н. э.). Из дошедших до нас произведений Аристотеля целый ряд прямо связан с эстетикой. Аристотелем осмыслены многие эстетические категории. Искусство, по мнению философа, непосредственно воспроизводит определенные этические качества и служит средством воспитания элиты, аристократов с целью подготовки из них правителей общества, способных постигать и реализовывать высшие добродетели. В воспитании демоса - ремесленников, торговцев, земледельцев - перед государством стоят другие задачи. Ему необходимо было овладеть стихийными страстями народа, подчинить их своей воле, направить их в нужное русло. Это с наибольшим эффектом может сделать трагедия. Поэтому кульминацией в восприятии произведения искусства было ощущение катарсиса, выражавшее состояние очищения души. Трагическое действие посредством страха и сострадания встряхивает душу зрителей и мощным потоком эмоций смывает то, что пряталось в подсознании, при помощи этого внешнего раздражителя «мусор» на дне души пережигается. Аристотель высказал и такое свое суждение: «Ведь даже и без слова мелодия все равно имеет этическое свойство, но его не имеет ни окраска, ни запах, ни вкус. А потому, что только она содержит движение… Движения эти деятельны, а действия суть знаки этических свойств». Следовательно, «изменяя характер движения, содержащегося в музыкальных звуках, используя различные мелодии, инструменты, ритмы и лады, можно создавать различную настроенность человеческой психики и таким образом влиять на воспитание характера». Именно в этом Аристотель увидел огромную гуманистическую сущность искусства. Катарсис мыслился Аристотелем не как конечный результат, а как процесс очищения и приобщения к высоким этическим принципам. Катарсис возникал не просто из сопереживания, а из просветления. В этом Аристотель видел ценность трагедийных произведений искусства.
Психологи, между тем, в эффекте катарсиса усматривают главный итог воздействия искусства на личность, а в потребности катарсиса - одну из основных психологических установок в отношении искусства. Собственно, это соответствует той традиции в употреблении данного понятия в значении сущности эстетического переживания, возникшей у древнегреческих философов. В современных трактовках катарсиса нет сомнения в том, что он представляет собой механизм, через и с помощью которого осуществляются функции искусства, притом не только гедонистическая и воспитательная, но и познавательная. Причем, именно благодаря катарсису зритель, слушатель, читатель от познания чисто внешних связей поднимается до постижения их смысла, сущности. Собственные переживания воспринимающего претерпевают как бы перерождение. Художественная система овладевает его мыслями и чувствами, заставляет сострадать и содействовать, возникает ощущение душевного подъема и просветленности.
Конечно, в трудах Платона и Аристотеля учение о воспитательной роли искусства еще только зарождалось, было исторически ограниченным, но, тем не менее, в их лице общество уже глубоко осознало огромную воспитательную силу искусства и стремилось овладеть этой силой, подчинить себе стихийную природу искусства, регламентировать его, сознательно влиять на развитие художественного процесса. С этого момента в стихийный художественный процесс начинают вторгаться элементы его подчинения государственным интересам.
Византийская эстетика (IV- середина XV вв.) - наиболее динамичное направление средневековой эстетики. В ней были поставлены значимые вопросы, и в первую очередь, положение о месте и роли искусства в философском осмыслении мира; о воспитательном значении художественного творчества, которое мыслилось теперь шире, чем просто очищение и облагораживание души. Византийская эстетика, по-своему переосмыслив многие эстетические идеи древности, продолжала разрабатывать такие категории как прекрасное, красота, образ, символ, канон. При этом следует подчеркнуть, что эти проблемы осмысливались с богословских позиций, что наложило на них несомненный религиозный отпечаток. Наиболее известными западноевропейскими средневековыми эстетиками (IV-XIII вв.) были Августин Аврелий, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Боэций, Фома Аквинский. Они разработали основные эстетические принципы, ставшие не только основой их эстетических трактатов, но и воплотившиеся в различные виды и жанры средневекового официального искусства.[1, 246]
В период позднего средневековья был создан и доведен до высочайшей выразительности синтез искусств. Никогда прежде все виды искусства не объединялись столь целостно, полно и соразмерно. Причем, в основе этого синтеза лежит не столько их простое соединение, сколько стремление к максимально полному выражению главной идеи христианского мировоззрения.
Заключение
В итоге эстетика, появившаяся как своеобразная форма гносеологической саморефлексии философии должна сохранить свой статус философской дисциплины, поскольку она, в конце концов, исследует знание человеком бытия, но она должна иметь четкую направленность на свой предмет и реализовать ее в построении адекватной этой направленности системе языка, опираясь при этом как на данные других наук, которые, так или иначе, изучают формы, выразительность которых исследуется эстетикой, так и на собственные эмпирические данные, заключенные в корректных дескрипциях эстетических феноменов.
Но этим не исчерпывается содержание эстетики как науки. Изучая прекрасное и общие принципы изменения мира по законам красоты, эстетика проникает в разные сферы действительности. Прекрасное входит в жизнь. Все больше и больше элемент эстетический оказывается необходимым при научном исследовании. Эстетическое начало присуще современному производству. Быт и повседневное окружение человека изменяются па основе наших представлений о красоте. Постепенно границы эстетики как науки раздвигаются. Она начинает изучать всю действительность, потому что освоение человеком мира все больше и больше происходит под эстетическим углом зрения.[4, 220]
Список использованной литературы
1. Бычков, В.В. Эстетика / В.В. Бычков : Учебник.. - М.: Гардарики, 2004. - 556 с.
2. Дзикевич, С.А. Введение в эстетику : учебное пособие / С. А. Дзикевич. – М.: Книжный дом Университет, 1998. – 40 с.
3. Куренкова Р. А. Эстетика : учебник / Р.А Куренкова. – М.: ВЛАДОС-ПРЕСС, 2003. – 368 с.
4. Эренгросс, Б.А. Удивительная наука эстетика!... : научно-художественная литература / Б.А. Эренгросс; офор. Когана Е. - 2-е изд. – М.: Детская литература, 1997. – 223 с.
Содержание
1. Введение…………………………………………………………………1
2. История происхождения эстетики……………………………………..4
3. Заключение………………………………………………………………9
4. Список использованной литературы…………………………………..10
|