| О значении и роли судебно-медицинской экспертизы в установлении события при расследовании преступлений
Вил Акопов, Елена Надтока
На этапе квалификации преступлений против здоровья медицинская оценка по существу предопределяет правовую, поскольку от выводов эксперта зависит выбор состава преступления не только во время следствия, но и в момент постановления приговора в суде.
Важное правовое значение судебно-медицинской экспертизы тесно связано с установлением в деянии такого признака состава преступления как объективная сторона преступления, которая представляет собой внешнюю характеристику процесса совершения преступления, наступившие последствия, а также причинную связь между ними. К этим признакам относятся события преступления, то есть знания о времени, месте, способе, обстановке, орудии и средствах повлекших вред здоровья или смерть человека. Установление объективной стороны преступления наряду с объектом, субъектом и субъективной стороной, является единственным основанием уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ).
Для успешной борьбы с преступностью, а также защиты прав и законных интересов граждан необходимо, чтобы по каждому уголовному делу были установлены в точном соответствии с действительностью, обстоятельства происшедшего. Доказывание в уголовном судопроизводстве, равно как и процесс познания в любой сфере человеческой деятельности, направлено на постижение объективной истины. Таким образом, объективной истиной является, знание, содержание которого существует объективно, независимо от сознания и воли человека. Установить же истину в уголовном процессе означает познать происшедшее событие и все обстоятельства, подлежащие установлению и доказыванию по уголовному делу, в соответствии с тем, какое они имели место в действительности.
В соответствии с ч. 1 ст. 74 УПК доказательствами являются любые сведения, на основе которых в предусмотренном законом порядке суд, прокурор, следователь, дознаватель устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, иные обстоятельства, подлежащие доказыванию (ст. 73 УПК), а также другие обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения уголовного дела.
Процедура собирания, фиксации и проверки доказательств, установление их связи с исследуемым событием и формирование на основе этих сведений выводов о виновности определенного лица в совершении преступления составляют содержание процесса доказывания.
Таким образом, процесс доказывания представляет собой регламентированную нормами уголовно-процессуального законодательства деятельность дознавателя, следователя, прокурора и суда (судьи) при участии иных субъектов уголовного судопроизводства по собиранию, проверке и оценке сведений об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела.
Обнаруживая и исследуя доказательства, уполномоченные лица (дознаватель, следователь, прокурор и суд) восстанавливают в своем сознании картину преступления; констатируют, кто и по каким мотивам его совершил, а также ряд других обстоятельств, необходимых для разрешения дела по существу и устанавливают достаточность (предел) доказывания.
Учитывая, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, лица, ведущие расследование, собрав все доказательства должны привести их сравнительную оценку в отдельности и по совокупности. Суд не связан перечнем доказательств, собранных в ходе предварительного расследования уголовного дела и представленных государственным обвинителем. Он может по ходатайству подсудимого, защитника или других участников судебного разбирательства исследовать новые обстоятельства и доказательства, необходимые для разрешения дела. Исходя из вышеизложенного, обратим внимание на известное положение правоохранительных органов в собирании доказательств, объективно подтверждающих события преступления.
Под событием понимают, установленные основные факторы, повлекшие вред здоровью или смерть человека. Наиболее часто имеются в виду наличие объективных признаков предполагаемого преступления, характер воздействия и причинения вреда здоровью и степени тяжести, травмировавшее орудие, его особенности, иногда даже отождествление объекта; механизм действия, давность причинения травмы, решение других вопросов, что помогает следственным органам, наряду с другими доказательствами, использовать данные экспертного заключения, сопоставить его с другими доказательствами и ретроспективно восстанавливать имевшие особенности происшествия, при котором оно произошло.
Не всегда обоснованы уголовно-процессуальным законодательством запреты экспертам, ограничивающие их профессиональные действия, хотя исполнение их обязательно. Правильно на это обращает внимание Егоров Н.Н. (Эксперт-криминалист, 2005, №0, с.2-4). Поддерживая автора, можем привести пример из собственной экспертной практики.
Проводилась экспертиза женщины, которую якобы изнасиловал сосед, повалив на кровать и угрожая ножом, и даже нанеся ей поверхностную резаную рану в область левой половины груди. Обстоятельства изнасилования были весьма сомнительны. Выяснив, что на женщине было платье, на котором остался разрез ножом, я позвонил следователю с рекомендацией изъять это платье и, получив отказ под предлогом, что «всё и так ясно». По молодости я сам предложил женщине доставить мне на исследование платье (по УПК РФ эксперт это делать не имеет право), в котором она находилась во время изнасилования. При его исследовании оказалось, что на передней поверхности, соответственно груди на платье слева действительно был разрез без следов крови, который, однако, по своему направлению и длине не соответствовал расположению раны на коже. Получив такие объективные доказательства обстоятельств дела, доказывающие отсутствия события, связанного с нанесением повреждения и исключающие версию обвинения, следователь оформил изъятие платья задним числом и вынес постановление о его судебно-медицинской экспертизе.
Правильно пишет Косарева В.Ю. (Эксперт-криминалист, 2005, №0, с.4-5) эксперты не всегда проявляют инициативу, поэтому, считает автор, логическим решением правильности качественной доказательной экспертизы, является присутствие следователя при производстве экспертизы. При этом сам эксперт занимается обнаружением и изъятием вещественного доказательства или, как в нашем случае, устанавливает необходимость этого, но имеет возможность все согласовывать, уточнять и оформлять со следователем.
Чтобы установить в какой мере судебно-медицинские эксперты помогают с помощью специальных объективных методов ретроспективно восстанавливать события преступления, мы проанализировали 100 судебно-медицинских документов (29 заключений СМЭ и 71 акт судебно-медицинского освидетельствования живых лиц), а также 105 документов (66 актов и 39 заключений), составленных по медицинским документам без очного обследования потерпевшего по поводу механической травмы. Целью анализа было выявление роли судебно-медицинской экспертизы в установлении доказательства события причинения травмы.
Сразу заметим, что при экспертизе по медицинским картам в 34% диагноз «ушиб мягких тканей» (лица, головы, грудной клетки и живота) полностью или частично был снят экспертом и не оценивался, 25% (из 39%) также не был учтен в связи с отсутствием объективных данных. По тем же причинам в 13 заключениях при очном обследовании, диагноз лечебного учреждения, представленный в медицинской карте, был снят, как не подтвержденный достаточными объективными данными. Попытка выявить признаки по рентгенограммам или медицинским документам, в 12 случаях (из 20) не удалась, так как на ходатайство эксперта следственные органы не отреагировали. Таким образом, особенно по медицинским картам, значительная часть экспертной работы проводится вхолостую, даже имея в виду характер повреждения, степень тяжести причиненного вреда. Что касается основных вопросов, отражающих события преступления, то сразу хотим обратить внимание на тревожный факт, что ни в одной (!) экспертизе или освидетельствовании, ни давность, ни механизм, ни иные доказательства события причинения травмы в ответах не были основаны на объективных данных. Это было голословное утверждение без какой-либо мотивировки, а иногда ответ отсутствовал, видимо как необязательный.
Статья 73 УПК РФ событие преступления имеет в виду совокупность знаний о времени, месте, способе и других обстоятельствах совершения преступления (наряду с виновностью лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы; обстоятельствами, характеризующими личность обвиняемого; характером и размером вреда, причиненного преступлением; обстоятельствами, исключающими преступность или смягчающими либо отягчающими наказание; обстоятельствами, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания; обстоятельствами, способствовавшими совершению преступления. Это не противоречит статье 196 УПК РФ «Обязательное назначение судебной экспертизы», 5 пунктов которых совершенно не исчерпывают необходимость обязательного использования судебной экспертизы и, кстати, касаются только медицинской и психиатрической специальностей. Например, трудно представить расследование изнасилования или профессиональных преступлений медицинских работников без проведения медицинской экспертизы. В п.11 Комментария к УПК РФ (Отв. редактор зам председателя Верховного суда РФ В.И.Радченко, М., 2006), указано, что обязательное производство экспертизы не предопределяют использования других доказательств для проверки и оценки выводов эксперта.
Если следователь или судья, вопреки статье 88 УПК РФ «Правила оценки доказательств», представили недопустимое доказательства, например в виде медицинской карты, а согласно п.2 статьи 204 «Заключение эксперта» эксперт установит имеющие значение для разрешения дела обстоятельства, по поводу которых ему не поставлены вопросы, он вправе включить выводы об этих обстоятельствах в своё заключение. Понятно, что все эти вопросы являются важнейшим элементом предмета доказывания, устанавливаемого по каждому уголовному делу.
Это, спорное для отдельных экспертов положение, указывается и в новом Приказе Минздравсоцразвития РФ от 12.05.2010 № 346н «Об утверждение порядка организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации». В п.29 записано, что выводы эксперта должны содержать «обоснованные ответы на все поставленные перед экспертом вопросы и установленные в порядке личной инициативы ...»
Категория «событие преступления» тесно связана с определением такого признака состава преступления, как объективная сторона преступления, которая представляет собой внешнюю характеристику процесса совершения преступления: общественно-опасное деяние (действие, бездействие), наступившие последствия, а также причинная связь между ними. К факультативным признакам объективной стороны относятся знания о времени, месте, способе, обстановке, орудии и средствах совершения преступления. Значение объективной стороны состоит в том, что она как элемент состава преступления входит в основание уголовной ответственности (ст.8 УК РФ), являясь юридическим основанием квалификации преступления.
Проявление тех или иных обстоятельств преступления, независимо от того, в чем выразилось само событие (в определенном действии или бездействии), отражается во внешней среде в различных формах и на разных уровнях.
Понятно, что события преступления требуют многостороннего объективно обоснованного доказательства. В этом ряду большое значение имеют результаты судебно-медицинской экспертизы. Поэтому к доказательствам по делу УПК РФ (часть 2 ст.74) относит, в том числе и заключение эксперта. Исходя из вышеизложенного, качество доказательства, полученные экспертным путем, то есть его достоверность, достаточность, объективность, полнота зависят не только от эксперта, но, в частности, от тех предварительных сведений, которые освещают события преступления. Более того, из постановления о назначения экспертизы эксперта должно быть предельно понятны цель и сущность поставленных вопросов, а при необходимости, предоставление для экспертизы вещественных доказательств (подозреваемого орудия, одежды и др.) и подлинных медицинских документов.
По РФ более 97% экспертиз и обследований живых лиц производится по поводу определения тяжести причиненного вреда здоровью. В Ростовской области в последние три года примерно произведено 31 тыс. приемов по поводу определения тяжести вреда здоровью, то есть тоже более 97% от общего числа граждан принятых экспертами в амбулатории. Поэтому, в основном мы обращаем внимание на этот повод обследований.
Прежде всего, конечно, следует определить основные вопросы о наличии и характере повреждения, медицинский смысл которого означает диагноз. То есть, установление какие конкретно анатомические либо функциональные повреждения или их последствия выявлены при обследовании потерпевшего. Это решается и указывается в выводах (заключении) с использованием общепринятой терминологии и здесь следует, в отличие от описательной части, применять диагностические термины. Нередко характер травмы устанавливается сразу при осмотре: ссадина, царапина, кровоподтек, рана. Иногда оно требует дополнительных исследований, например рентгенографии, с целью обнаружения подозреваемого перелома или, при подозрении на повреждение внутренних органов – ультразвукового исследования. В иных случаях целесообразна консультация узкого специалиста, например при подозрении на сотрясение головного мозга-невролога, при установлении причины снижения зрения и его степени – окулиста, при подозрении на угрожающий выкидыш – акушера-гинеколога. В ряде случаев, особенно когда пострадавший обратился после оказания медицинской помощи и, тем более спустя длительное время, для установления характера повреждения, а в последующем тяжести, причиненного вреда здоровью, следует запрашивать медицинскую карту стационарного или амбулаторного больного, либо справку приемного отделения или травмпункта, если этим ограничилось лечение. При этом предварительно удостовериться в подлинности и достаточной полноте представленного на экспертизу документа.
Необходимость назначения консультации специалиста или применения рентгенологического, либо иного метода исследования решается экспертом. Важно направить потерпевшего сразу и, главное, убедить его в необходимости этой бесплатной для него процедуры не только для производства экспертизы, но и для него самого в целях лечения. Сложнее с получением медицинских документов, изредка иных вещественных доказательств (предполагаемого орудия, одежды). Дело в том, что согласно ч.3 статьи 57 УПК РФ, эксперт не вправе самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования, а только ходатайствовать об их предоставлении, а в соответствие со статьей 16 ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» при отказе в этом ходатайстве или недостаточности материалов составить мотивированное заключение о невозможности дать заключение.
Анализ нашего материала показывает, что в 12-15% случаях, даже при повторно направленном ходатайстве, лицо, назначившее экспертизу (обследование) либо не отвечает на запрос, либо ограничиваться отпиской о том, что материалы (чаще всего рентгенограммы) утеряны. Больше такое отношение касается направлений или постановлений органов МВД и особенно ГИБДД. Другая беда в том, что на экспертизу нередко представляются недопустимые вследствие недостаточности, доказательства, документы не предусмотренные какими-либо нормативными документами (справки, медицинские карты СОП (стационар однодневного пребывания). В анализируемом нами экспертном материале это 8% справок и 18% медкарт СОП, которые представлялись как единственный документ заочного решения поставленных вопросов. Причем они непригодны не только по процессуальным требованиям, но и потому, что чаще всего не содержат объективных данных для использования их в заключении. Вот несколько примеров экспертиз по таким документам.
1) В справке в три строки указано, что на брюшной стенке справа непроникающая рана. Осмотр, ПХО (первичная хирургическая обработка), наложены швы. Диагноз не проставлен. Однако эксперт без осмотра больного и изучения допустимых документов делает вывод о непроникающей ране, приведшей к лёгкому вреду здоровья.
2)Справка медпункта в 4 строки приводятся диагноз: гематома, кровоизлияние нижнего века левого глаза. Вывод: вред здоровья не причинен.
3) В справке дословно записано: «гр-ка К. осмотрена 2.02 по поводу гематомы мягких тканей левой височной области. Даны рекомендации». В выводах указано, что вред здоровью не причинен и, как и в предыдущих случаях, полный набор абсолютно необоснованных ответов: о предмете, давности и механизме. Сама формулировка: «осмотрен по поводу гематомы» даже не означает, что гематома имела место, ибо нет описания, а уж как решался вопрос о давности, вообще непонятно.
В постановлении ГИБДД указано, что повреждения нанесены при столкновении автомашин. В медицинской карте СОП только диагноз: ушибленная рана головы (без размеров, глубины, локализации, признаков). Выводы повторяю характер повреждения, содержат квалификацию — лёгкий вред здоровью и даже указывают на возможность получения травмы внутри автомашины. И всё без какой-либо мотивировки. Приведенные примеры нельзя назвать экспертизой.
Но и в допустимых признанных медицинских документах (медицинской карты стационарного больно специализированного стационара и амбулаторного больного) в отношении характера повреждения, для эксперта остается много неясного. Так, в более, чем трети медицинских документов стоит диагноз ЧМТ (черепно-мозговая травма (ЧМТ), сотрясение головного мозга (СГМ), лишь иногда с конкретизацией этой травмы. В четверти этих случаев при обследовании с консультацией специалиста и получением дополнительных рентгенограмм, не оказывалось ни травмы черепа, ни травмы мозга, что не позволяло учитывать этот диагноз. В менее трети случаев врачи в медицинской карте ставят диагноз ушиба мягких тканей (груди, головы, живота и т.д). Однако такого диагноза не существует, ушиб собирательный термин и требует конкретного пояснения, при обследовании потерпевшего удавалось установить, что имелись в виду кровоподтек или ссадина, которые не подлежат экспертной оценки. Во всех этих случаях иногда сложная дорогостоящая работа эксперта проходит впустую, в таких обследованиях по вине лечащих врачей, не описывающих в истории болезни объективные доказательства характера травмы. Надо учесть, что этот вопрос тесно связан с установлением степени тяжести вреда, причиненного здоровью, а так как нередко других повреждений не отмечается, то эксперт делает вывод об отсутствие повреждений, что противоречит имевшимся у следствия событиям. В некоторых случаях обнаружены ссадина либо кровоподтек или поверхностная рана, эксперт их описывает, а в выводах (заключении) указывает, что они не причинили вреда здоровью и поэтому не оцениваются. А между тем, потерпевший длительное время, например, более трёх недель, лечился в специализированном стационаре, а затем продолжал лечение в амбулатории и имел клинический диагноз, который не учел судебно-медицинский эксперт, так как, по его мнению, это недостаточно или нейрохирург консультировал больного только один раз. При этом не делая попытки проверить сомнительные данные, даже не встречаясь с потерпевшим при экспертизе по медицинским документам, просто снимается диагноз и и повреждение не оценивается. Приведу наиболее абсурдный по своим выводам, по игнорированию экспертом своих прямых обязанностей, в соответствие с УПК, случай из нашей практики.
При столкновении грузовой автомашины с мотоциклистом, последний упал, и его рука оказалась под колесом грузовика. Поступил в травматологическое отделение БСМП с открытой тяжелой травмой, неполным отрывом и обширной раной правой верхней конечности с травматическим шоком 2-3 степени. Сразу проведена операция (которая, подробно описана). Указано о формировании культи на уровне верхней трети правого плеча, о проведении кожной пластики культи Клинический диагноз: неполный травматический отрыв правой верхней конечности, травматический шок 2-3 степени. Выводы эксперта (дословно): «Решить вопрос о характере повреждения в результате ДТП не представляется возможным... в виду не представления рентгенограммы».
Если опытному эксперту что-то неясно из медицинской карты авторитетной больницы с участием специалистов, то это не дает ему право не отвечать ни на один вопрос, поставленный следователем? Это ущемляет и права потерпевшего. Не обосновано при отрыве конечности и формировании культи правого плеча (Правила п.4а, мед критерии п. 6.6.1.) запрашивать рентгенограмму. Наконец, почему же не приглашался потерпевший к сомневающемуся эксперту на очное обследования? Просто отказать в выводах, и не отвечать на вопросы следователя, не допустимо.
Здесь мы перешли к другой проблеме судебно-медицинской экспертизы — ущемлению экспертом прав потерпевшего, которая требует отдельного разбирательства.
Вид орудия и особенности подозреваемого орудия определяют, исходя из их характера и особенностей повреждения, нередко используя дополнительные методы исследования. К сожалению не всегда предварительные сведения содержат минимально необходимую информацию, когда она имеется, о событиях получения травмы. И ни разу при экспертизе живых лиц по любому поводу нам не приходилось сталкиваться с представлением вещественных доказательств. Ни разу, даже в случаях освидетельствования убийцы или насильника, следователь не присутствовал на приеме, не выдвигались новые вопросы по другим версиям, в частности иного механизма нанесения травмы, не проводился следственный эксперимент.
Если повреждение не имеет каких-либо признаков, позволяющих судить об особенностях подозреваемого орудия, то в заключении указывается только вид повреждения. Так, о кровоподтеке или ссадине неопределенной формы указывается, что повреждение причинено тупым предметом. Если же особенности подобного рода повреждений позволяют подозревать какой-то определенный предмет, то это указывается в заключении. Например, от удара палками, пряжками ремня, кастетами, при укусе зубами человека на теле могут остаться ссадины или кровоподтеки, повторяющие формы поверхности соударения, которые позволяют по форме, размерам, взаиморасположению деталей при нескольких повреждений, высказаться о возможности действия определенного предмета. В других случаях нельзя упустить возможность определить особенность вида орудия. Например, тупогранная и сферическая поверхность тупого предмета, односторонне-острое колюще-режущее орудия, Локализация, множественность, признаки скольжения на поверхности повреждений или вдавленного перелома, признаки сотрясения тела или отпечатки проектора в совокупности дают возможность эксперту высказаться о транспортной травме, падении с высоты и т.п. Иногда можно установить и другие особенности, важные для восстановления истинного события преступления.
Например, по подозрению в нанесении колото-резаной раны девушке, которую поздним вечером провожал молодой человек, он был задержан по подозрению в нанесении ей колото-резаной раны. Между тем, к утру в своей комнате девушка была обнаружена мёртвой в луже крови с признаками острой кровопотери, источником которой была колото-резаная рана по внутренней поверхности левого бедра с повреждением стенки бедренной артерии. Осмотр места происшествия показал, что повреждение она могла получить при попытке перелезть через окно в свою квартиру, и, разбив, оконное стекло с подоконника упала на его осколок. При судебно-медицинском исследовании кожной раны, расположенной на внутренней поверхности левого бедра химическим и контактно диффузионным методом металлизации не обнаружено, из стенок просвета её, с помощью стереомикроскопии извлечены прозрачные мелкие осколки. На фотоконтактограмме каждый микроосколок давал ореол тени, характерный для осколков стекла. Эти объективные данные подтвердили версию следователя, и подозрения с молодого человека были сняты.
Механизм причинения повреждения определяется по особенностям повреждений. Например, при наличие кровоподтека на коже в форме ремня был нанесен статический удар, при наличии ссадин в виде следов волочения – трение, при отпечатках структуры и складок одежды на кожных покровах – сдавление. Эти данные в дополнение к локализации, форме, давности повреждения могут указывать на возможность их нанесения собственной рукой, для самообороны, или отражать характер иного насилия, что существенно, а главное объективно дополняет данные следователя в решении этих вопросов.
В ходе проведения освидетельствования для установления вида орудия и характера травмы могут применяться масштабное фотографирование, непосредственная стереомикроскопия, рентгенографическое, ультразвуковое, медико-криминалистическое и другие виды исследований. Они позволяют выявить те или иные детали, уточняющие особенности травмирующего орудия и способствуют объективизации заключения.
К сожалению, механизм, то есть способ нанесения повреждения не всегда интересует следователей, не всегда по объективным и субъективным причинам на него могут ответить эксперты. Но беда состоит в том, что эксперты, нередко не зная обстоятельств дела, отвечают трафаретно и часто не объективизируют свой вывод. Часто не обосновано все повреждения тупым предметом относят к механизму удара. При наличии ссадины, помимо этого указывается трение, а сдавление, не упоминается. Например, при укусе зубами избегают делать вывод о механизме, не упоминая о сдавлении. А ведь каждый механизм тупого предмета в классическом варианте имеет свои конкретные признаки. Мы не раз встречали при отсутствии динамического действия, признаки скольжения на коже или одежде, что наблюдается при трении, но этот механизм не приводится. Во многих случаях, когда не определялся механизм сдавления выражены были его признаки: отпечатки твердых тупых предметов или складок и структуры одежды. При сдавлении шеи руками и выявлении небольших овальных кровоподтеков на шее (что характерно для сдавления пальцами), а также точечных кровоизлияний на шее и груди, то есть признаки асфиксии, делался необоснованный вывод о неоднократных ударах тупыми предметами. Подобное заключение не восстанавливает события, а мешают следователю придти к правильному мнению.
Механизм образования повреждений при разных видах транспортной травмы, различие особенностей повреждений по фазам падения с высоты, отображаются в морфологических признаках повреждений в соответствие с локализацией. Каждый вид повреждения острым орудием обычно имеют свой механизм, по которому его можно распознать.
При определении механизма повреждения и восстановления события нельзя, забывать об одежде, которую в последнее время некоторые криминалисты стали отделять от тела и направлять отдельно в криминалистическую лабораторию. Дело доходит до абсурда, когда при автомобильной или огнестрельной травме, верхнюю одежду снимают с трупа на месте происшествия для направления криминалистам, а труп без характерных признаков, отображенных на одежде отдельно исследуют судебно-медицинские эксперты.
Для иллюстрации приведём наблюдение из практики, в котором показано
что исследовать разделенный целостный объект (труп с одеждой) не просто не рационально, а вредно, ибо приводит к ошибкам.
Поздно возвратившись домой, гр-ка А. неожиданно застала вернувшегося из командировки разъяренного ревнивого мужа. Ссора происходила у открытых дверей вестибюля квартиры, когда произошел выстрел и женщина замертво упала. Приехавшая бригада, опросив мужа (других свидетелей не было) располагала двумя версиями: выстрелил муж, которых был рядом с женщиной или кто-то из подъезда, как утверждал муж. Приняв участие в осмотре места происшествия, криминалист, с согласия следователя, снял с трупа женщины шубу, как вещественное доказательство, а труп её был отправлен в морг для проведения судебно-медицинской экспертизы. Вскоре следователь получил два заключения. Криминалистическое, которое на основании отложения копоти, опаления и зерен пороха вокруг огнестрельного отверстия на шубе, установил, что выстрел произведен с близкого расстояния в пределах первой зоны, что явилось основанием для задержания мужа. Заключение судебно-медицинской экспертизы представлено позже, после полного вскрытия и исследования тела женщины. Вывод в отношении расстояния выстрела был противоположным: в связи с отсутствием факторов близкого выстрела, выстрел произведен с неблизкого расстояния, то есть стреляли из подъезда.
Надо отметить, что вопреки положению судебно-медицинский эксперт на месте происшествия не был и, зная из постановления, что труп женщины обнаружен в квартире, не подумал, что она была в шубе, а следователь, не известил его об этом. Между тем, наличие копоти, опаления и зерен пороха обнаружил бы и судебно-медицинский эксперт при вскрытии трупа. Кстати, при необходимости, это не исключает назначение и криминалистической экспертизы сохраненной одежды.
Давность возникновения повреждения ещё одна характеристика события преступления определяется по степени его изменения и заживления. Так, давность возникновения ссадин устанавливается по наличию и характеру корочки, сроки причинения кровоподтеков - по их цвету, степень заживления раны позволяет примерно судить о времени ее нанесения. Есть и некоторые особенности, например, на слизистых оболочках губ кровоподтеки и кровоизлияния с течением времени не «цветут», т.е. не изменяют окраску от багрово-синюшной до зеленой и желтой, а только постепенно бледнеют и затем исчезают бесследно. При установлении давности возникновения повреждений следует знать, что сроки изменения и заживления их, могут варьировать в зависимости от возраста, индивидуальных особенностей, локализации повреждения, оказания ему медицинской помощи и других факторов. У некоторых лиц сразу после нанесения ударов или в ближайшие часы кровоподтеки не видны, а проявляются внешне лишь на следующие сутки. Поэтому в случаях освидетельствования в первые часы после причинения повреждения целесообразно предложить пострадавшему явиться для повторного осмотра на другой день, объяснив причину отложенного приёма. Тем не менее, даже отрицательный результат может удовлетворить следствие.
Следует отметить, что научные основы определения давности повреждения у живых лиц весьма ограничены, поэтому формулировка вывода должна быть осторожна и обоснована. Ибо цвет кровоподтека, формирование корочки ссадины, грануляция раны зависят от многих факторов: индивидуальных особенностей организма, локализации повреждения, способов лечения или их отсутствия и других. Предлагалось применение тепловизора, разницы электропотенциалов, предложенного нами ультразвукового исследования для объективизации установления давности повреждения. Однако все эти методы остались на уровне разработки и по разным причинам не применяются на практике. При установлении давности переломов костей проводится рентгенографическое исследование образования и изменения костной мозоли и других изменений в костной ткани. Точность срока возникновения переломов зависит в большой степени от продолжительности прошедшего после травмы времени. Так что надеяться на точность определения давности повреждения у живых лиц не приходится. Как правило, можно лишь согласиться или исключить подозреваемое время, указать, что повреждение возникло раньше или позже. Поэтому не следует думать, что по внешнему виду повреждения можно точно, в часах или минутах у живого человека, установить время его возникновения.
Иногда определение давности нанесения травмы имеет прямое отношение к характеристике событий причинения и его решение опровергает всё существо дела. Поэтому удивительно, что даже когда поставлен ряд вопросов, этот, в четверти наших наблюдений был упущен. Следует отметить, что при экспертизе травмы, он стоит в числе обязательных, и судебные медики на него отвечать должны всегда. Правда, надо признать, что экспертные возможности определения давности ограничены, особенно в амбулаторной практике, так как основывается не дедовских способах, тем не менее, есть возможность утверждать или исключать указанную дату.
Удивительно, но редко этой целью используются медицинские документы, в первую очередь медицинские карты, в которых, описывается и картина повреждения, и состояние потерпевшего, и обстоятельства и время травмы со слов пострадавшего или врача скорой помощи, которые можно учесть. Понятно, что имеются в виду только полноценные медицинские карты, заполненные опытным и добросовестным врачом, но они единичные.
Ещё сложнее решать вопрос о давности нанесения повреждения по костной мозоли или рубцу.
По словам потерпевшего К., 10 дней назад сосед, с которым он судится по поводу жилплощади, неожиданно причинил ему ножевое ранение в плечо, по поводу которого он вызывал скорую помощь (запись о вызове не сохранилась). При осмотре на наружной поверхности верхней трети правого плеча имелся линейный белесоватый плотный рубец, по особенностям которого экспертом установлено, что повреждение возникло значительно раньше. Вскоре, по запросу эксперта следователь представил ксерокопию истории болезни потерпевшего, из которой установлено, что, со слов больного в баре завязалась драка, во время которой ему нанесли колото-резаную рану. Сразу же после драки, машиной скорой помощи, он был доставлен в больницу с кровотечением из раны и было это более трёх месяцев назад дня до обследования экспертом. Таким образом, расхождение во времени причинения травмы, позволили следствию исключить версию о нанесении гр-ну К. колото-резаной раны в указанный им срок, что исключало вину подозреваемого соседа.
Таким образом, при установлении вреда, причиненного здоровью установление вида подозреваемого орудия, механизма его использования и давности нанесения травмы, иногда и решение других вопросов, например симуляции преступления, версии, возникшей при производстве экспертизы и подтвержденной с помощью выявленных экспертом объективных доказательств событий преступления.
Установление событий преступлений возможно при взаимодействии органов, назначивших экспертизу и судебно-медицинского эксперта. Поэтому вначале важно определить полученную экспертом информацию. Оказалось, что проведенный нами анализ 100 заключений и актов освидетельствования живых лиц в 23% направительных документах содержал недостаточную для эксперта информацию. В других случаях она была скудной, сообщающей только когда и какими предметами была нанесена травма, иногда существо событий, обстоятельства и механизм. Вопросы ставились перед экспертом весьма разнообразные и зачастую однотипные до последнего слова. Это наличие, характер, степень тяжести, локализация, количество, не всегда давность и механизм нанесения и повреждения. Только в 8 документах вопросы касались событий, при которых причинялась травма. Почти всегда это было при экспертизе автомобильной травмы. Например, могли ли данные повреждения быть нанесены в указанных обстоятельствах? Не характерны ли повреждения при наезде или пребывании потерпевшего внутри автомашины в момент травмы? В каком положении находился потерпевший во время наезда: в положении стоя или в движении? Как видно, судя по степени информации судебного медика и поставленным вопросам, следователя редко интересовали вопросы, связанные с происшедшим событием. Но даже на них эксперт либо не реагировал, либо отписывался, отвечая, что «установление обстоятельств дела не входит в компетенцию эксперта». Но ведь, определение давности и механизма причинения травмы и многие другие вопросы, это и есть, среди прочих доказательств, составляющие обстоятельства, которые следователь может учесть или не посчитать это нужным.
Кратко приведём несколько примеров ответов судебно-медицинского эксперта на подобные вопросы о подозреваемом предмете и механизме оставления следов в виде повреждения, которые мы выявили, анализируя их экспертизы живых лиц. Приведем примеры из проаналированным нами экспертиз живых лиц.
1. В предварительных сведениях следователя и со слов потерпевшей, её душили руками. Сразу при освидетельствовании предъявила жалобы на боль и боль в горле. При осмотре - на шее и груди точечные кровоизлияния. И после всего этого вывод: «повреждения возникли от удара(?) тупым предметом или о таковой». Эксперт трафаретно, не задумываясь, неправильно пишет о механизме, в то время, как сдавление шеи, обычно приводит к подобным изменениям и жалобам. Ответ совершенно не соответствует предварительными сведениями.
2. В предварительных сведениях заключения указаны, укусы в лицо и шею. При осмотре в височной области «цепочка из шести ссадин по 0,2х03 см каждая, расположенных в виде овала» и пояснение эксперта: «след от укуса». В выводах же указано, что повреждения нанесены тупым предметом, при ударе и трении. Не подумав, что зубами человека нельзя ударить или тереть, а только сдавливать, эксперт в выводах уже не упоминает об укусе, то есть не подтверждает свои же описания. В результате не подтверждает события травмы.
Во всех случаях автомобильной травмы, иногда несмотря даже на подробное изложение события и вопросы постановления, эксперт упорно придерживается своего трафарета: «повреждения нанесены тупым предметом при ударе и трении, либо о таковой». А ведь эксперт должен установить возможность нанесения автотравмы при одном из её механизмов: наезде, переезде либо выпадении, либо в момент нахождения потерпевшего внутри автомашины.
В нашем материале дважды фигурировал вопрос о положении пострадавшего в момент травмы: в движении или стоя. Обычно эксперт просто игнорирует эти вопросы, хотя иногда мог бы по имеющимся признакам на них ответить. Правда, для этого, надо запросить рентгенограмму, проконсультироваться с рентгенологом о механизме перелома, попробовать уточнить у лечащего врача о ненаписанных в медицинской карте признаках (участвуя в допросе следователя). Если экспертиза проводится только по медицинским документам то, тем более, нужно лично, с участием консультанта, обследовать пострадавшего.
На практике выбираются простые пути: либо диагноз не принимается экспертом и потому не оценивается; либо на вопрос следователя без какой-либо мотивировки, что недопустимо, не приводится ответ, либо необоснованно утверждается, что вопрос об обстоятельствах причинения травмы, вытекающие из механизма, способа, давности, других факторов, вытекающих из сведений, излагаемых следователем, не входит в его компетенцию. Правильно пишет В.В.Альшевский (Судебно-медицинская экспертиза вреда здоровью в современном уголовном судопроизводстве. М., 2004), что вопросы давности травмы, возможности возникновения её в конкретных условиях «являются основными вехами формирования экспертной версии событий, повлекших вред здоровью.» Интересно, что следователь во всех случаях покорно принимает, эти отписки, не протестуя и не требуя ответа на свой вопрос или назначения повторной экспертизы. В результате события, как и возможное преступление, остаются нераскрытыми и уголовное дело не доходит до суда или там, из-за отсутствия достаточных доказательств отклоняется.
Для наступления ответственности за причинение вреда здоровью, - как правильно заметила Ю.А.Хрусталева (Медицинское право, №1, 2010), - экспертиза, если для этого требуются специальные познания, должна установить причинную связь между действием их вызвавшим, и наступившими последствиями. Этот подчас сложный вопрос также входит в компетенцию судебно-медицинского эксперта. Автор, на основании изучения архивного материала установила, что причинно-следственная связь между двумя заболеваниями или заболеванием и травмой, значительно чаще возникает при исследовании трупа, чем при обследовании живого лица.
Например, если при производстве экспертизы вреда здоровью установлены предшествующие заболевания или повреждения, то учитывается только вред, причиненный в связи с конкретным событием и связанный с ним причинно. Это касается и психического расстройства, возникновение которого должно быть в причинно-следственной связи с причиненным вредом здоровью, то есть быть его последствием. Прерывание беременности, в результате заболевания матери и плода, должна находиться в прямой причинно-следственной связи с причиненным вредом здоровью и не должна быть обусловлена индивидуальными особенностями организма женщины и плода, которые имелись до причинения вреда. Надо отметить, что такая формулировка приведенного пункта медицинских критериев может вызвать затруднения в установлении истины.
При тех или иных обстоятельствах вопросы причинно-следственной связи самого разного характера возникают по ходу расследования. Иногда их установление требует как следственных, так и медицинских доказательств, которые играют решающую роль в решении суда. Приведем наглядный пример значения причинно-следственной связи.
Гр-н У., 44 лет, обратился в районную стоматологическую поликлинику 22.02.09. В результате обследования установлен диагноз: периодонтит 6-го зуба нижней челюсти справа, разрушение коронки. Было предложено удаление корней зуба, на что больной дал согласие. В 09.30 в этот же день под местной анестезией произведено удаление зуба. В записи отражено, что операция прошла без осложнений. В этот же день в 19.40 гр-н У., распивая алкогольные напитки, подрался. Вызванная к месту драки милиция направила его в травмпункт. Там обнаружена обширная припухлость в области угла нижней челюсти справа, а на рентгенограмме перелом ее горизонтальной ветви в области 5-го зуба. На следующий день «предприимчивый» больной У. явился к врачу-стоматологу и заявил, что тот, накануне, при удалении зуба сломал ему челюсть. Он потребовал у врача 10 тысяч рублей за причиненный ущерб. Так как врач отказался, больной подал иск в суд. Определением суда была назначена судебно-медицинская экспертиза, на разрешение которой был поставлен вопрос: определить механизм возникновения перелома нижней челюсти у гр-на У. и мог ли он возникнуть при удалении зуба 22.02.09 года? Экспертам представлена рентгенограмма нижней челюсти больного У., выполненная в травмпункте 22.02.09 в 21час 40м. Исследование рентгенограммы позволило экспертам сделать однозначный вывод: выявленный неполный перелом горизонтальной ветви нижней челюсти справа между 4-м и 5-м зубами с наличием треугольного фрагмента, основанием обращенным вниз. является характерным для деформации-изгиба нижней челюсти с местом приложения силы снизу-вверх. Возникновение этого перелома при удалении 6-го зуба исключается. На этом основании в иске гр-ну У. было отказано.
В заключение ещё раз обращаем внимание на значение и важность правильного формулирования вопросов судебно-следственных органов и подлежащих разрешению в ходе проведения судебно-медицинской экспертизы. Допущенные при этом ошибки служат основанием назначения повторных и дополнительных экспертиз, а также затрудняют работу эксперта. Так, например, формулировки, встреченные нами при изучении постановлений о назначении экспертизы: «Соответствуют ли данные экспертизы показаниям Г.?» (При этом эксперту не сообщается никакая информация). Или, в другом наблюдении вопрос «Обезображено ли лицо гр-ки К. в связи с переломом костей носа?», который выходит за пределы компетенции эксперта.
Изложенное позволяет прийти к выводу о том, что, несмотря на приоритет охраны жизни и здоровья человека от противоправных посягательств, судебно-медицинские эксперты и в равной степени работники органов предварительного расследования «замкнулись» на своей профессиональной деятельности, не связывают её с выполнением задач уголовного судопроизводства и с конечной целью – защитой прав потерпевшего.
Таким образом, вышеизложенное обуславливает необходимость доведения до сведения следователей и экспертов данного информационного письма. Также видится целесообразность в проведении совместных семинаров сотрудников предварительного расследования и cудебно-медицинских экспертов в целях взаимного обмена опытом и повышения их взаимодействия, а также усиления контроля руководителей за профессиональной деятельностью этих лиц. Это будет способствовать повышению качества судебно-медицинской экспертизы и оптимизации уголовного правосудия.
|