Статья: Смысл культуры, ее уровни и ценности

Большаков В.П.

Культура, на мой взгляд, — это обработка, оформление, одухотворение, облагораживание людьми окружающей среды и самих себя, своих разнообразных отношений, своей деятельности: ее процессов, целей, способов, результатов. Когда мы в таком ракурсе характеризуем культуру, то предполагается именно особое оформление природы, самого человека: его тела, движений, мыслей, чувств, намерений, отношений с другими людьми. Оформление, имеющее ценностный смысл, ценностное содержание.

Таким образом, во-первых, культура есть форма — воплощение духовного содержания во внешнем виде вещей, предметов, в оформлении действий через обряд, ритуал, этикет и т.д. Через то, что называется обычаями, традициями, нормами, сохраняются и передаются именно формы человеческого поведения, человеческих отношений. Культура, если угодно, это форма человечности. Она отличается от цивилизации, которая по-своему ценна. Цивилизация — это поле практичности, прагматичности. Культура самоценна. Быть совестливым или деликатным в мире, где господствуют бессовестность и грубость, — явно непрактично. Порядочность ценна сама по себе, а не потому, что она полезна.

Во-вторых, культура — это не абстракция, это форма (формы), реализуемая в жизни. И реализуется культура не вообще, а на разных уровнях. Деление культуры по уровням, каким бы условным оно ни было, — целесообразно. Уровень культуры — это показатель ее реального состояния, предельных возможностей ее осуществления в жизни. В самом общем виде можно выделить три уровня культуры на основе доминирования (у человека, группы, социума) определенных жизненных интересов, так сказать базовых жизненных потребностей.

Когда человек начал ощущать себя человеком, переходя от биологического состояния к социальному, то первая из осознаваемых потребностей была витальная (от лат. vita — жизнь), потребность в собственной жизни, стремление жить и выжить. Не следует отождествлять эту потребность с биологическими инстинктами выживания и продолжения рода у животных. У людей, даже в исходной точке культурогенеза, формы и способы реализации этой потребности принципиально отличают ее от животного стремления к выживанию. Конечно, и жизнь человека обеспечивается питанием, размножением, одеждой, элементарным комфортом. Но у людей витальные потребности, исходные по отношению к другим (ибо заботой, скажем, о красоте сыт не будешь и голодного не насытишь), усложнены. Они были важны не только в начале человеческой истории, но и сейчас существенны. И они представляют собой базу низшего уровня культуры. Этот уровень первичен, необходим, но он ограничен.

Человек в любую эпоху, в любом возрасте может оставаться на этом уровне культуры. Тогда все элементы действительности и культуры существуют в отношении к витальным потребностям, как обеспечивающие их удовлетворение. Все интересы и страсти могут сосредотачиваться на этом. Коммерсант, просто обыватель будет стремиться максимально насытить свою жизнь условиями комфорта, отдыха, развлечения, поддержки и восстановления своей жизни. При этом, естественно, формируется эгоцентрическое сознание, когда ценен именно “я” и те, кто со мной связан, кто важен мне (корпорация приятелей, семья). Вокруг себя человек формирует слой культуры, где порой представлены все ее сферы и элементы: мораль, религия, право, искусство, любовь, дружба. Но во всем доминируют прагматические тенденции использования, в том числе и культуры, в своих непосредственно-жизненных интересах. Для слоя людей, находящихся на этом уровне, характерно влечение ко всему престижному, эффектному, нередко и запретному. У “виталистов” обычно обостренный интерес к власти, к ее наличию и использованию для себя, для расширения своих практических возможностей. Главное же, что для человека этого уровня культуры характерно отношение к другим людям, в том числе и к находящимся на более высоких ее уровнях, как к объектам корысти, выгоды.

Это уровень именно низший, он непосредственно граничит с бескультурьем. Люди этого уровня осваивают лишь минимум культуры. Им присуща культурность в основном в ее внешних проявлениях (требуемых обществом) и до того предела, до которого эти проявления не мешают хорошо жить, удовлетворяя витальные потребности. Поэтому попытки действительного нравственного или эстетического воспитания людей такого уровня почти бессмысленны. Для того, чтобы у них проявилось осознание своего культурного несовершенства, чтобы им был доступен более высокий уровень культуры, необходимо изменить базовую потребность. А эта базовая потребность если укоренена, то очень прочно.

Второй, более высокий уровень культуры, можно (тоже условно) обозначить как уровень специализированной культуры. В основе его — доминирование интереса к самой жизни, к какой-то из ее сторон, потребность в самореализации. Человек, выходящий на этот уровень культуры, обычно имеет что-то такое, что восхищает других и к чему он сам приобретает сильный и устойчивый интерес. Это проявляется как реализация своих потребностей и возможностей при увлечении каким-то делом, мастерством, профессией или даже хобби. Таким образом, удовлетворяется потребность жить жизнью своих способностей. Этим, в известной мере, определяется и вся система ценностей человека. Действительно интересным и ценным оказывается то, что относится к делу, в котором человек проявляет себя. Во имя дела, во имя страсти к нему человек может идти на жертвы и даже на самопожертвование.

Это, казалось бы, очень высокий уровень культуры, который часто характерен для ученых, художников, политиков и т.д., порой считающих, что их личная страсть необычайно важна для человечества или для конкретного общества. И.Кант заметил как-то: “Ученые думают, что все существуют ради них. Дворяне думают так же” [1]. Для людей такого уровня культуры другой человек интересен и ценен не как объект корысти, но как объект профессиональной устремленности или только в связи с ней. И, например, оказывается возможным перешагнуть через человека во имя служения искусству, науке, ради политических интересов. Дело как самовыражение оказывается ценным само по себе, ценнее любого человека, стоящего вне этого дела или, тем более, мешающего ему. Конечно, в жизни все гораздо сложнее, в том числе и проявление данного уровня культуры. Есть, видимо, промежуточные уровни между первым и вторым, вторым и третьим.

Третий уровень можно условно обозначить как уровень полноценной культуры. Доминантная базовая потребность этого уровня — потребность в жизни другого человека, увлеченность жизнью другого. Речь идет не о деятельности, так сказать, на благо общества, не об альтруизме. Яркое проявление выхода на высший уровень культуры (что возможно для каждого) — настоящая любовь, когда хочется приносить радость другому человеку. Но подобное отношение (близкое к такому) может проявляться и через профессию, и через хобби и через что угодно. В нравственности, например, это направленность на другого даже в самооценках, это — обостренная совесть, это — тактичность, деликатность, терпимость.

Для высшего уровня характерна направленность на культурное самообогащение, живой интерес к разнообразным явлениям культуры, не ограниченный профессиональной однобокостью. На третий уровень культуры в обществе обычно выходят немногие, действительно культурная элита. Но и возможность выхода на него, и случаи реализации, пусть даже частичной, этой возможности — крайне важны.

Живые люди плохо укладываются даже в хорошие схемы. Конкретный человек чаще всего в каких-то отношениях находится на одном уровне культуры, в каких-то — на другом. Но доминирует в личности, сущностно значим всегда какой-то один из уровней. В любом обществе культура существует на всех трех. Легче всего, доступнее всего и обыденнее, конечно, низший уровень, витальный. Уже находясь на уровне специализированном, жить обычно сложнее, хотя интереснее. Третий уровень для большинства людей достижим лишь в частных моментах жизни. Для отдельных личностей он бывает вполне органичным, но жить таким людям в нашем, всегда несовершенном мире зачастую очень трудно.

Культура вообще требует напряжения, малокультурному человеку живется проще. Бытует, правда, расхожее представление о том, что возможно и нужно всех равно воспитать культурными людьми, что культура должна быть доступна всем. Что касается доступности как отсутствия ограничений для приобщения к культуре, — это верно. Но сделать всех в одинаковой мере культурными, видимо, никогда не удастся. В каждом обществе есть ограниченный культурный слой, для представителей которого культурное развитие является смыслом существования. В социальном отношении этот слой может быть беспомощным, в политике — наивным, в хозяйстве и в быту — непрактичным. Вообще, социальная значимость человека не совпадет с его культурой. В то же время огромная масса общества довольствуется субкультурой нищеты — типом существования, при котором ограниченность культурных запросов является комфортной, духовно нищее бытие — удобным. И этой массой ценности культуры используются более или менее случайно (во время пробежки по Эрмитажу), хотя знаки околокультурного бытия в такой культуре ценятся (нечитаемые, но “престижные” книги, крестик на шее без веры).

Освоение ценностей культуры (и прежних эпох и периодов, и новых, рождающихся) людьми разных уровней культуры — это отдельная и сложная проблема, и практическая и теоретическая. Ведь даже понимание того, что является ценностью культуры, а что — псевдоценностью, дается не просто. Нет однозначности и в разных трактовках того, что такое ценность вообще и в частности. И в то же время, видимо, недаром утверждают, что именно ценность служит “основой и фундаментом всякой культуры” [2].

Опираясь на классическую философскую традицию и разработки наших исследователей советского периода, которые пытались преодолеть ограниченность как утилитарного, так и чрезмерно абстрактного подхода к проблеме ценностей, профессор СпбГУ и НовГУ Г.П.Выжлецов развил в целом удачную и перспективную, на мой взгляд, концепцию ценностного постижения культуры. Он считает, что ценности выражают определенные типы отношений между людьми, и именно таких отношений, которые не разъединяют, не отчуждают человека от других людей, от природы и от самого себя, а напротив, объединяют людей в общности, такие, как семья, народность, нация, общество в целом, включая, как говорил Флоренский, в это единство человечности весь мир.

Конечно, исходно любые ценности связаны со значимостью, пригодностью, полезностью. И ценностью становится только положительная значимость, а объект, носитель ценности, может быть вообще бесполезным (простой камешек как талисман). Но к значимости, даже положительной, ценность не сводится. Ценностное отношение включает в себя и должное (норму отношений, поведения) и желаемое (идеал). Добро, например, — ценность не потому, что оно полезно, хотя и значимо в этом плане. И требование проявлять доброту (моральная норма), даже если оно выполнено, не означает полной реализации добра как ценности. Как считал Вл. Соловьев, добро есть должное, но оно может быть добром, только если еще и желаемо нами, если есть переживание добра как идеала, как моей цели, моего стремления к добру.

Ценностное отношение, по сути, и есть переживаемое людьми воплощение идеалов в жизнь. Поэтому ценностные отношения и не могут быть внешними, принудительными. Их нельзя навязать силой (нельзя заставить полюбить, быть счастливым), ими нельзя завладеть, как властью или богатством. Наличие или отсутствие ценностей и их необходимость нельзя доказать логически. Для того, кто верит или любит, есть Бог и есть Любовь, а кто не веровал и не любил, для тех ни Бога, ни Любви не существует. И любая наука бессильна доказать тут что-либо.

В структуре ценности, согласно Г.П.Выжлецову, — три взаимосвязанных основных элемента: значимость, норма, идеал. Культура и определяется степенью осуществления ценностей и реализации ценностных отношений во всех сферах человеческой деятельности. И ценности культуры могут функционировать как значимости, как нормы и как идеалы. Правда, значимость (полезность, пригодность) и норма (должное) характерны и для того, что я называю цивилизацией, и для низших уровней культуры, на которых культурность порой почти неотличима от цивилизации.

Если мы, учитывая это, вернемся к рассмотрению уровней культуры, обозначенных мной, то очевидно, что на низшем, витальном уровне, ценности жизни и культуры воспринимаются и существуют как значимости. И поступки, действия, выбор поведения человека определяются тем, что является значимым, полезным, разумным для него. Моральные нормы, правила поведения, существующие в обществе, могут соблюдаться как внешние, потому что они полезны в житейских ситуациях. На втором уровне, уровне специализированной культуры, ценности могут реализоваться, казалось бы, во всем их богатстве. Социальные нормы поведения, отношений на этом уровне могут быть усвоены, пережиты внутренне и доминировать над пользой. Поэтому в поведении срабатывает принцип: поступай как нужно, как должно, а не как выгодно и удобно. Более того, к норме на этом уровне может добавляться и желаемое, когда человек живет и действует, выбирая ценности в соответствии с идеалами, задаваемыми сферой его духовных интересов (наука, искусство, религия и т.д.). Ограниченность второго уровня культуры проявляется, однако, в том, что эти внутренние нормы должного, эти идеалы, утверждаемые порой даже ценой собственной жизни духовные ценности, могут оказываться самодовлеющими, высшими по отношению к ценности другого человека, к ценности других людей, этносов и культур.

На третьем уровне, уровне полноценной культуры, высшая ценность — другой человек. На этом уровне вся разумность отношений и поведения, все нормы взаимоотношений и поступков, все намерения и идеалы, — все это выражает человечность отношения к миру, стремление к целостной очеловеченности бытия. На этом уровне над материей, над социумом, над практичностью бытия торжествует дух.

Культура в ее аксиологическом срезе и может пониматься, как “проникновение духа в социум и природу” [2], как степень одухотворения социальных и природных отношений. Она представляет собой меру очеловеченности, гуманности этих отношений. В каждой конкретной культуре, даже в каждой жизненной ситуации, отношения эти воссоздаются оригинально или даже творятся заново. В этом их уникальность, неповторимость. Но в любом случае добро остается добром, а любовь — любовью, и поэтому они универсальны, всеобщи, и не случайно считаются общечеловеческими ценностями, реализуясь по-разному в разные периоды, в разных сферах жизни.

Среди ценностей человеческого бытия и культуры при всем их разнообразии чаще всего выделяются три или четыре высших, центральных: Вера (или Бог), Добро, Красота и, не всегда, Истина (иногда еще Свобода). Причем, в духовной жизни людей, действительно, достаточно отчетливо проявлены религиозная, нравственная, эстетическая (и художественная), а также познавательная составляющие. В целостной культуре обнаруживаются как бы ее разные стороны, грани. В отдельные исторические периоды (или у отдельных групп населения) может доминировать что-то одно. Скажем, в Средневековой Европе на вершине иерархии ценностей был Бог, в котором воплощались (и с которым соотносились) и Добро, и Красота, и Истина. А, например, в Советском Союзе пытались обойтись вовсе без Бога, считая веру в него проявлением бескультурья. Во всяком случае, реальное бытие культуры и ее ценностей по-разному высвечивается и оценивается, смотря по тому, о какой именно грани ее и в каком контексте мы говорим.

Список литературы

1. Кант И. Приложение к “Наблюдениям над чувством прекрасного и возвышенного” // Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964. Т.2. С.202.

2. Выжлецов Г.П. Аксиология культуры. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996.