Реферат: работа Боевое применение бронетехники РККА в период Курской битвы

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное агентство по образованию РФ

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Красноярский государственный педагогический университет

им. В.П. Астафьева»

Кафедра отечественной истории

Курсовая работа

Боевое применение бронетехники РККА в период Курской битвы

Выполнил:

студент 3-го курса

исторического факультета

направления «История и юриспруденция»

Скакунов А.П.

Научный руководитель:

старший преподаватель кафедры отечественной истории

Толмачева Анна Валерьевна.

Красноярск

2008

Содержание:

Введение………………………………………………………………..с. 3

Глава 1. Общие тактические моменты применения танков и САУ в Красной армии. Тактико-технические характеристики советской и германской бронетехники. История и особенности конструкторских работ до июля 1943 года в СССР и Германии………………………………………………с.13

п.1.1. Программа формирования бронетанковых частей РККА……с.13

п.1.2. Тактика применения бронетанковых сил и средств РККА

до периода Курской битвы……………………………………………с.14

п.1.3 Развитие технического уровня танков и САУ РККА и Вермахта

в период, предшествующий Курской битве………………………….с.18

Глава 2. Подготовка к Курской битве………………………………...с.27

п.2.1. Подготовка планов летней кампании 1943 года германской

стороной…………………………………………………………………с.27

п.2.2. Участие Г.К. в оценке ситуации на фронте весной 1943 г…….с.30

п. 2.3. Советские планы летней кампании 1943 года…………………с.31

Глава 3. Боевое применение бронетанковых сил РККА

в Курской битве………………………………………………………….с.35

Глава 4. Итоги и уроки использования бронетанковых сил РККА

в ходе Курской битвы……………………………………………………с.62

Заключение………………………………………………………………..с.67

Источники и литература………………………………………………….с.68

Введение

Курская битва - кульминационный этап коренного перелома в ходе Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг. После ее завершения стратегическая инициатива на всех фронтах перешла в руки советского командования, началось планомерное победоносное освобождение захваченной немецко-фашистскими оккупантами советской земли; в свою очередь, германское военное командование стратегическую инициативу утратило и было вынуждено, теперь уже навсегда, отказаться от планирования и проведения масштабных наступательных операций и перешло лишь к локальным контрударам (как пример, весьма успешная операция вермахта и, в частности, панцерваффе, проведённая в районе озера Балатон). Сражение под Прохоровкой стало, как известно, самым крупным танковым сражением не только Великой Отечественной, но и Второй мировой войны. Его результаты до сих пор неоднозначны и вызывают много дискуссий, как в среде отечественных, так и зарубежных исследователей.

Танк, как показали события Великой Отечественной Войны и почти все конфликты последнего времени, является мощнейшим универсальным средством ведения как наступательных, так и оборонительных боёв на сухопутном театре военных действий. Благодаря целому комплексу своих во многом уникальных боевых качеств, например, мощного пушечно-пулемётного, а позднее, и управляемого ракетного оружия, эффективной противоснарядной бронезащите, высокой проходимости на сильнопересечённой местности, хорошей тактической мобильности, бронетехника с момента своего появления стала играть решающую роль в эффективной вооруженной борьбе сухопутных армий.

В тоже время танк обладает и рядом недостатков, среди которых уязвимость гусеничного движителя, особенно при воздействии противотанковых противогусеничных мин; ограниченная подвижность и проходимость на слабонесущих грунтах, в горной местности; уязвимость танков в условиях ведения боя в урбанизированной местности без непосредственной поддержки пехоты. Несмотря на то, что ряд современных исследователей предрекают бронетанковым силам исчезновение в боях будущего, опыт прошлого и нынешняя действительность свидетельствуют об обратном. А именно: тяжёлая бронетехника (танки и САУ) продолжают играть существенную, а порой и ключевую роль на поле боя при ведении боевых действий даже в конфликтах низкой интенсивности.

В период Великой Отечественной войны бронетехнику на поле боя использовали для ведения разведки (лёгкие и средние танки), в качестве основных противотанковых средств в наступлении и обороне, танки оказывали неоценимую поддержку наступающей пехоте, подавляя огневые позиции противника, они являлись средством транспортировки пехоты в бою и на марше (танковые десанты). Танковые части стали самостоятельными подразделениями, способными самостоятельно выполнять сложные боевые задачи, особенно в наступлении. Кроме того, танковые шасси также использовались в качестве базы для различных боевых машин – самоходно-артиллерийских установок, истребителей танков, эвакуационных и инженерных бронированных машин, и т.д.

Актуальность исследования : Опыт современных войн и боевых операций показывает, что танк в настоящем и будущем времени, по всей видимости, будет оставаться одним из основных видов боевой техники сухопутных армий. Поэтому, анализ опыта применения бронетехники в годы Великой Отечественной войны имеет огромную ценность в настоящее время, ведь, как известно, для уверенного взгляда в будущее нужно всесторонне изучать события прошлого, в том числе Курской битвы. Современная военная наука не исключает возможности массового применения тяжёлой бронетехники даже в локальных конфликтах. Поэтому опыт именно Курской битвы и Прохоровского сражения подлежит пристальному изучению для выработки рекомендаций по боевому применению танков и в современных условиях. Поскольку основные дискуссии ведутся вокруг вопроса о эффективности боевого применения советских бронетанковых сил именно на оборонительном этапе Курского сражения (собственно, на оборонительном этапе и произошёл танковый бой у села Прохоровка), в своей работе я делаю акцент именно на изучении боевого применения танков РККА на оборонительном этапе Курской битвы. Именно в этом аспекте имеется несколько противоположных точек зрения, что в свою очередь, добавляет актуальности поднятому вопросу.

В историографии вопроса четко прослеживается два основных этапа – советский (1943 – 1991 гг.) и современный российский (1992 – до настоящего времени).

Уже в годы Великой Отечественной войны начался процесс изучения вопросов ведения боевых действий в условиях современной войны. С этой целью стали издаваться сборники по обобщению опыта успешных операций Красной Армии на фронтах войны, в том числе и Курской битвы. Так, первой работой, посвященной Курской битве, в советской историографии стала статья Н.П. Таленского "Орловская операция". Ее автор подчеркнул, что немецкое летнее наступление 1943 г. началось очень поздно, 5 июля. Это было необычно для практики двух мировых войн. [1] Он цитировал заявление немецкого генерала К. Дитмара, что против принципов военной стратегии более выгодно уступить инициативу противнику и дождаться благоприятной возможности для удара. Кстати сказать, такова и была советская стратегия в Курской битве. Но в своей статье Н.П. Таленский утверждал, что германское командование, вопреки мнению Дитмара, было заинтересовано в как можно более раннем начале своих наступательных операций, до того как начнется наступление союзников в Западной Европе. Задержку немецкого наступления на Курск он связывал с тяжелым поражением германской армии в Сталинградской битве. Н.П. Таленский также полагал, что поражение немецких войск в Курской битве доказывает, что "военная мощь гитлеровской Германии ослаблена в такой мере, что 2-3 таких удара с востока и запада достаточно для ее разгрома". Здесь он фактически повторил сталинские слова. В этой же статье сам Сталин был назван основным архитектором советской победы в Курской битве. Данный тезис был повторен И. В. Паротькиным, автором второй большой статьи о сражении на Курской дуге. [2]

Он считал, что Сталинградская и Курская битвы сами по себе создали перелом в Великой Отечественной войне. И. В.Паротькин, как и Н. П.Таленский, утверждал, что в ходе Курской битвы Красная Армия показала, что "правильно организованная и проводимая оборона при наличии стойкости и высокого морального духа войск является непреодолимой для противника, как бы силен он ни был". И. В. Паротькин также заявил, что победа в Курской битве стала результатом блестящего взаимодействия пяти советских фронтов и что "в оборонительном сражении под Курском была истощена наступательная мощь двух основных немецких группировок и вновь созданы условия для перехода Красной Армии в общее наступление". Он полагал, что "в ходе наступательных операций под Орлом и Харьковом, Красная Армия показала высокую оперативную подготовку своего командного состава, умение его в сложных условиях успешно выполнять замыслы верховного главнокомандования". И. В. Паротькин утверждал, что в Курском сражении советские войска окружили и уничтожили несколько группировок противника.

В первой советской официальной истории Великой Отечественной войны, изданной в 6 томах, отдельная глава была посвящена Курской битве. Там утверждалось, что в апреле 1943 г. Ставка, получив доклады командования Центрального и Воронежского фронтов, решила встретить ожидаемое немецкое наступление на Курский выступ хорошо подготовленной обороной и только после отражения германского удара начать советское наступление. План советского летнего наступления основывался на предложениях командования фронтов и Генерального штаба. Он предусматривал достижение линии Смоленск-р. Сож - нижнее и среднее течение Днепра. Главный удар планировался на юго-западном направлении для освобождения Восточной (Левобережной) Украины и Донецкого бассейна. Было решено, что Красная Армия, хотя и имеет достаточно сил для наступления, будет защищать Курский выступ от ожидаемого в скором будущем немецкого наступления, измотает силы противника и затем начнет свое собственное наступление. [3]

В этом труде нет никаких цифр, характеризующих силы и средства Красной Армии во время Курской битвы. Авторы преувеличили роль Н. С. Хрущева в этом сражении. В главе, посвященной Курской битве, его имя упоминается 10 раз, в отличие от единственного упоминания Сталина и троекратного - Г. К. Жукова. Авторы книги также нарисовали весьма идеализированную картину действий Красной Армии в этой битве, ни разу не подвергнув критике принципиальные решения высшего командования.

Генерал С. М. Штеменко в своих мемуарах писал по поводу стратегических намерений советской Ставки, что командование Воронежского фронта предлагало сконцентрировать усилия к югу от Курска в направлении Харькова и Днепропетровска, а затем Кременчуга и Херсона. При благоприятных условиях войска могли бы достичь меридиана Черкассы-Николаев, создать угрозу границам балканских сателлитов Германии и разгромить группу армий "Юг". Но Ставка для будущего наступления предпочла центральное направление - на Харьков, Полтаву и Киев. В 12-томной "Истории второй мировой войны, 1939-1945" советские историки повторили данное Штеменко описание двух стратегических планов, между которыми советское Верховное главнокомандование должно было сделать выбор весной 1943 г., не высказав никаких критических замечаний по адресу принятого варианта наступления на Киев. [4]

Они также одобрили преднамеренный переход к обороне, принятый советской Ставкой. Он был назван свидетельством "творческого подхода советского Верховного Главнокомандования к решению стратегических задач войны". Авторы "Истории второй мировой войны" утверждали, что "переход в контрнаступление после того, как противник будет измотан в ходе бесплодных атак, позволял рассчитывать на гораздо большие успехи с меньшими потерями. Развитие событий подтвердило абсолютную правильность планов советского командования". [5] Результаты Курской битвы также традиционно оценивались как очень благоприятные для советской стороны. В "Краткой истории Великой Отечественной войны" утверждается, что в ходе Курской битвы "советские войска разгромили 30 вражеских дивизий, вермахт потерял около 500 тыс. солдат и офицеров, 1,5 тыс. танков, более 3,7 тыс. самолетов... Хребет немецко-фашистской армии был сломлен. Весь мир убедился в превосходстве Красной Армии над вермахтом в боевом мастерстве, вооружении, стратегическом руководстве. Стратегическая инициатива прочно закрепилась за Вооруженными Силами СССР".[6] Один из основных советских военачальников, бывший заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г. К. Жуков считал, что принятое Ставкой решение отказаться от идеи советского упреждающего наступления было совершенно правильным. Но он критиковал решение фронтально атаковать Орловский выступ, не пытаясь окружить противника. Жуков полагал впоследствии, что советское наступление на Орел началось слишком рано, без надлежащей подготовки. [7]

Бывший начальник советского Генерального штаба маршал А. М. Василевский также высказал мнение, что "разработка оперативно-стратегических задач была осуществлена удачно" и что в Курской битве советское военное искусство превзошло германское. [8]

Генерал Н. Ф. Ватутин, командовавший в 1943 г. Воронежским фронтом, был сторонником превентивного советского наступления. Он опасался, что Красная Армия упустит летнее время, благоприятное для наступательных действий. Бывший командующий Степным (Резервным) фронтом маршал И. С. Конев критиковал использование двух армий своего фронта в оборонительной операции. Он считал, что было бы лучше использовать весь Степной фронт для большого наступления.[9] Стратегические планы германского верховного командования критически анализировались в советской историографии. Наиболее объективное описание их дано В. И. Дашичевым в составленном им сборнике немецких документов второй мировой войны. Он подчеркивает, что основной целью операции "Цитадель" было истощить силу советского летнего наступления и захватить стратегическую инициативу. В то же время маневренная оборона германских войск на Востоке, предложенная фельдмаршалом Э. фон Манштейном, была отвергнута как из-за противодействия Гитлера оставлению территории Донецкого бассейна, так и из-за недостатка горючего и боеприпасов. [10] Советские источники признают некоторые ошибки советского Верховного командования во время Курской битвы. Например, маршал К. К. Рокоссовский, бывший командующий Центральным фронтом, в своих мемуарах критиковал планирование и проведение операции против Орловского выступа, когда советские войска действовали разрозненно и наносили уда по немецким войскам «в лоб». Он считал, что лучше было бы нанести только два удара на Брянск с севера и юга с соответствующей перегруппировкой Западного и Центрального фронтов. Но операция началась чересчур поспешно, и немецкие войска были только вытеснены из Орловского выступа, но не разгромлены. Кроме того. Ставка не приняла во внимание, что немецкие войска, оборонявшие Орловский выступ, были усилены дивизиями, участвовавшими в "Цитадели". [11]

Современные монографические исследования, на мой взгляд, наиболее правдиво и наименее тенденциозно излагают факты, относящиеся к исследуемому периоду. По этой причине в своём исследовании именно на них содержится основная опора. Наиболее полными и разноплановыми исследованиями современного периода являются работы Л. Лопуховского, В.Замулина, Д. Хауза, Д. Гланца. Указанные авторы в своих трудах используют новые, ранее не опубликованные документы, а при выполнении исследований над ними отсутствовал определённый идеологический контроль. На мой взгляд, в работах указанных авторов на сегодняшний день представлена наиболее объективная картина боёв лета 1943 года.

Таким образом, историография вопроса имеет крайне различные подходы к исследуемым событиям.

Объект исследования: боевое применение бронетехники РККА в Курской битве.

Предмет исследования: проблема высоких потерь бронетехники РККА, причины неудач отдельных ударов танковых подразделений РККА в период Курской битвы.

Целью настоящей курсовой работы является анализ боевого применения советской бронетехники в период Курской битвы.

Для достижения цели нами решаются следующие научные задачи :

1) исследовать вопросы подготовки противоборствующих сторон к летне-осенней кампании 1943 г. и, в том числе, к Курской битве;

2) рассмотреть вопросы боевого применения советской бронетехники в ходе Курской битвы, ее оборонительного и наступательного этапов;

3) проанализировать итоги Курской битвы и результаты боевого применения бронетанковых сил РККА в указанный период.

Территориальные рамки работы : советско-германский фронт.

Хронологические рамки : 5 июля по 23 августа 1943 г. (Курская битва включала в себя три крупные стратегические операции советских войск – Курскую оборонительную (5 – 23 августа), Орловскую (12 июля – 18 августа) и Белгородско - харьковскую (3 – 23 августа) наступательные операции).

Источниковая база работы включает опубликованные документы и мемуары, характеристики образцов боевой техники, документацию конструкторских бюро, журналы ведения боевых действий частей и подразделений. Используемые источники позволяют успешно решить поставленные перед работой задачи - проанализировать опыт боевого применения бронетехники РККА на оборонительном и наступательном этапах Курской битвы.

Структура работы следующая : Работа состоит из введения, четырёх глав и заключения. В первой главе нами рассматриваются вопросы технического оснащения бронетехникой сухопутных армий противоборствующих сторон, особенности тактико-технических характеристик образцов бронетанковой техники Вермахта и РККА. Во второй главе рассматриваются изменения организационной структуры бронетанковых войск, планирование кампании и Курской битвы. В третьей главе «Боевое применение бронетанковых сил РККА в Курской битве» показано применение бронетехники в ходе оборонительного и наступательного этапов Курской битвы. В четвёртой главе «Итоги и уроки использования бронетанковых сил РККА в ходе Курской битвы» анализируются результаты применения бронетанковых сил в период Курской битвы.

Апробация работы: доклад по одному из аспектов работы, а именно, по вопросу развития бронезащиты и вооружения основных типов танков РККА и Вермахта в период подготовки к Курской битве, был представлен на Всероссийской научной конференции «СССР во Второй и Великой Отечественной Войнах 1939-1945г.г.», посвящённой 65-летию коренного перелома в Великой Отечественной Войне. Конференция проходила 4 декабря 2008 года на базе ГОУ ВПО «Сибирский государственный технологический университет».

Глава 1

Общие тактические моменты применения танков и САУ в Красной Армии. Тактико-технические характеристики советской и германской бронетехники, история и особенности конструкторских работ до июля 1943г в СССР и Германии.

В начале данной главы будут рассмотрены вопросы реорганизации и тактики бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.

Прежде чем перейти непосредственно к вопросу боевого применения танков и САУ в ходе Курской битвы, считаю необходимым привести основные ТТХ основных типов отечественных и германских танков и САУ, поскольку в этих данных в очень большой степени кроется множество аспектов последующих событий, то есть самой Курской битвы.

1.1 Программа формирования бронетанковых частей РККА

В результате осуществления в 1942г. В СССР поистине грандиознейшей программы строительства танковых войск к январю 1943г. В Красной Армии имелось две танковых армии, 24 танковых корпуса(2 ещё находились в стадии формирования), 8 механизированных корпусов, а также большое количество танковых бригад, полков и батальонов, предназначенных для совместных действий с пехотой. В январе 1943г. в целях усиления ударной силы механизированного полка была введена ещё одна рота средних танков, таким образом, общее число танков в полку осталось прежним-39, число средних возросло с 23 до 32, а лёгких уменьшилось на 9 машин. Чуть позднее, в феврале, из бригады был исключён зенитно-артиллерийский дивизион, а вместо него введена зенитно-пулемётная рота крупнокалиберных пулемётов. Одновременно в штат бригады была введена инженерно-минная рота, весь автотранспорт для перевозки личного состава был сведён в единую бригадную автороту. Для усиления огневой мощи танкового корпуса в январе 1943г. был введён самоходно-артиллерийский полк(25 лёгких СУ-76 и средних СУ-122). Все эти организационные меры, по своему замыслу, должны были повысить боевые качества подразделений. Наиболее значимым изменением следует считать увеличение числа средних танков, также и введение лёгких и средних САУ.

1.2 Тактика применения бронетанковых сил и средств РККА до периода Курской битвы.

В 1941 и 9142 годах тактическое использование танков Красной Армии не отличалось гибкостью, а подразделения танковых войск были разбросаны по всему огромному фронту. Летом 1942г. командование, учтя опыт проведённых боёв, начало создавать целые танковые армии, имеющие в своём составе танковые и механизированные корпуса. Задача танковых корпусов состояла в оказании помощи стрелковым дивизиям. Исходя из характера выполняемых задач, механизированные корпуса имели равное с танковыми корпусами количество танков, но машин тяжёлых типов в них не было.

Первоначально особенно слабое понимание методов ведения танковых боёв и недостаточное умение проявляли младшие и средние командиры. Им не хватало смелости, тактического предвидения, способности принимать быстрые решения. Плотными массами танки сосредотачивались перед фронтом немецкой обороны, в их движении чувствовались неуверенность и отсутствие всякого плана. В таких условиях нарушалась управляемость частей и соединений, техника и личный состав подвергались бомбово-штурмовым ударам немецко-фашистской авиации.

1943 год был для отечественных бронетанковых войск всё ещё периодом учёбы. Образно говоря, есть две составляющих боевых действий, которые условно можно представить понятиями «порыв» и «манёвр». В действиях наших танковых войск в первые два года войны явно преобладал «порыв». Преобладание «манёвра» над «порывом» в действиях советских танковых войск в крупных масштабах проявилось в ходе контрнаступления под Сталинградом и сразу принесло результаты. Однако, несмотря на положительные сдвиги, «порыв» время от времени давал о себе знать. Как пример считаю нужным привести контрудар 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой. Нужен был «манёвр», но командование предпочло «порыв», отсюда следует, что характер боевого применения танков не претерпел существенных изменений.

Спорным моментом являлся приказ Наркома обороны И.В. Сталина № 0728 от 19 сентября 1942 года «О внедрении в боевую практику танковых войск стрельбы из танков с хода». В этом приказе, в частности, говорилось: «Опыт боёв показывает, что наши танкисты не используют в бою всей огневой мощи танков, не ведут по противнику интенсивного артиллерийского и пулемётного огня с хода, а ограничиваются прицельной стрельбой с коротких остановок. Такая неправильная практика значительно уменьшает силу огневого и морального воздействия наших танков на противника и приводит к большим потерям в танках от артиллерийского огня противника.

Приказываю:

Танковым частям действующей армии с момента подхода к боевым порядкам своей пехоты атаку противника начинать мощным огнём из всего танкового вооружения, не боясь того, что стрельба получится не всегда прицельной. Стрельба из танков с хода должна быть основным видом огневого воздействия наших танков на противника.<…>

В танковых бригадах и полках иметь три боекомплекта, из них один возимый в танках».<…>. [12] Это приказ имел свою логику: действительно, ведение огня из всего танкового вооружения с хода оказывало сильное психологическое воздействие на противника, в том числе и сильное огневое поражение площадным целям. В то же время, поразить бронированную цель с хода могли лишь очень опытные командиры орудий, которых было сравнительно немного. В основной же массе такой тактический ход вёл к большому расходу боекомплекта, который мог затем понадобиться в критический момент боя (например, при отражении контратак превосходящих сил противника в отрыве от основных сил). Кроме того, у тыловых служб не всегда была возможность своевременно доставлять боеприпасы для пополнения танковых боекомплектов. В свою очередь, немецкие танкисты огонь с ходу практически не вели, предпочитая стрелять прицельно, с места и коротких остановок. Но следует указать и противоположный взгляд на аспект практического применения указанного приказа. Беглый огонь движущихся танков с установкой осколочно-фугасных снарядов на преждевременную детонацию при обстреле кустарника и мелколесья мог эффективно подавлять танкоопасную живую силу противника. Необходимо также отметить, что успешная реализация данного приказа зависела от конкретной тактической обстановки.

Таким образом, мероприятия командования Красной Армии были направлены на повышение огневой и ударной мощи танковых и механизированных корпусов. Основной мерой в этом направлении я считаю введение самоходно-артиллерийских полков, оснащённых лёгкими, средними и лёгкими САУ. Во время оборонительной фазы Курской битвы САУ являлись, пожалуй, одним из основных эффективных противотанковых средств (особенно СУ-122 и СУ-152), вследствие того, что они были вооружены мощными гаубицами. Но в то же время, поскольку становление самоходной артиллерии только начиналось, неизбежны были просчёты в боевом применении самоходок. Это объяснялось отчасти тем, что САУ отдали в подчинение танковых войск, а это было чревато тем, что большинство из них стало применяться как танки без башни. Сравнительно толстобронные танки либо пехота шли в атаку, прикрываясь бронёй самоходок. Это приводило к неоправданным потерям среди личного состава и материальной части. Тактически более грамотным было бы применять самоходки СУ-76 и СУ-122 следующим образом: в наступлении они должны были двигаться позади наступающей пехоты или танков на расстоянии 300-600 м, подавляя с остановок обнаруженные огневые точки, а после прорыва обороны противника должны были охранять наступающие порядки от контратак вражеских танков. Но осознание этого командованием пришло несколько позже, уже после Курской битвы.

Существовала также ещё одна значительная проблема, касающаяся боевых действий самоходно-артиллерийских полков. Поскольку в них имелись САУ различных типов не только по вооружению, но и по типам применяемых ГСМ, создавались большие трудности организации похода и боя. Для устранения этих недостатков требовалось комплектование САП однотипной материальной частью, что и начали выполнять с апреля 1943г. Теперь полки, получающие на вооружение СУ-122, формировались по штату № 010/453(255 человек, 16 СУ-122 и 1танк Т-34), полки СУ-76 формировались по штату № 010/456 (253 человека и 21 САУ или 20 САУ и танк Т-70). Тяжёлые САП РВГК переводились на штат №010/454, отличавшийся от предыдущего(12 САУ СУ-152) введением командирского танка КВ-1С и лёгкого бронеавтомобиля связи и разведки. [13]

1.3 Развитие технического уровня бронетанковой техники РККА и Вермахта в период, предшествующий Курской битве.

В период, предшествовавший Курской битве, для наших танковых войск сложилась весьма неприятная ситуация, речь о которой пойдёт ниже.

Во время прорыва блокады Ленинграда 14 января 1943 был захвачен ранее не известный немецкий тяжёлый танк Т-VI «Тигр». Итоги испытаний данной машины на полигоне обстрелом были неутешительны: ни одно из отечественных танковых и противотанковых орудий не способно пробить броню толщиной 100мм., за исключением малых и сверхмалых дистанций (лобовая броня тяжёлого танка «Тигр»)

«4 мая 1943 года. Совершенно секретно

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ОБОРОНЫ МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Товарищу Сталину

Докладываю: о результатах испытаний обстрелом немецкого тяжёлого танка Т-VI

В период с 24 по 30 апреля с/г. на научно-испытательном бронетанковом полигоне ГБТУ КА были проведены испытания обстрелом немецкого танка Т-VI из артиллерийских систем, имеющихся на вооружении Красной Армии, а также была проведена стрельба из 88мм пушки танка Т-VI по броневым корпусам танков Т-34 и КВ-1.

Результаты обстрела танка Т-VI

Бортовая, кормовая и башенная броня танка толщиной 82 мм пробивается (при встрече снаряда с бронёй под прямым углом):

-Подкалиберными снарядами 45мм танковой пушки образца 1942года с дистанции 350 метров.

-Подкалиберными снарядами 45 мм танковой пушки образца 1937 года с дистанции 200 метров.

-Бронебойным сплошным снарядом 57 мм противотанковой пушки пушки ЗИС-2 с дистанции 1000 метров.

-Бронебойным снарядом 85 мм зенитной пушки с дистанции 1500 метров.

<…>

Лобовая броня танка Т-VI толщиной 100 мм пробивается бронебойным снарядом 85 мм зенитной пушки с дистанции 1000 м.

Обстрел 82 мм бортовой брони танка Т-VI из 76 мм танковой пушки Ф-34 с дистанции 200 метров показал, что бронебойные снаряды этой пушки являются слабыми и при встрече с бронёй танка разрушаются, не пробивая брони.

Подкалиберные 76 мм снаряды также не пробивают 100 мм лобовой брони танка Т-VI.

<…>

Установленная на танке Т-VI 88 мм танковая пушка пробивает бронебойным снарядом броню наших танков с дистанции:

Наиболее прочную часть корпуса танка Т-34-носовую балку (литая, толщиной 140 мм), а также лобовую и башенную броню с 1500 м.

Наиболее прочную лобовую часть корпуса танка КВ-1 толщиной 105 мм(75 мм основная броня+30 мм экран) с 1500 м.[14] Этот документ говорит о том, что борьба с «Тигром» наших средних и тяжёлых танков, не говоря уже о лёгких Т-60 и Т-70, представляла бы собой очень сложную задачу.

Не менее серьёзным противником отечественных машин на Курской дуге стали новые средние танки Т-V «Пантера». Главным и самым опасным её оружием была длинноствольная танковая пушка с высокой начальной скоростью снаряда калибром 75 мм., которая без труда пробивала на дистанции 1500 м лобовую броню наших танков. В то же время её лобовая броня успешно выдерживала попадания снарядов танковой пушки Ф-34 калибра 76 мм. Но появление «Пантер» всё же не вызвало такого резонанса, как появление «Тигра», поскольку их число было сравнительно незначительным(200 единиц). Кроме того, данный танк был поставлен в войска с серьёзными техническими недоработками: из строя выходили механизмы поворота башни и подвески опорных катков, отмечались нередкие случаи самовозгорания двигателя.

Гораздо более неприятным «сюрпризом» немецких конструкторов и промышленности было появление глубоко модернизированных средних танков Pz III и Pz IV. С их сильными и слабыми сторонами наши танкисты были хорошо знакомы по предыдущим боям. Во второй половине 1942 года в серию пошли Pz IV модификаций Ausf G и Ausf H, вооружённые длинноствольными 75-мм орудиями с высокой начальной скоростью бронебойного снаряда и усиленной лобовой бронёй (на Ausf H доведённой до 80 мм), снимающей бронебойные снаряды танковых пушек Ф-34. Борта башни и корпуса были также оснащены навесными бронеэкранами, что также повысило общую защищённость этих машин. Pz-IV был самым распространённым немецким средним танком, использованным в ходе наступления; всего на Курской дуге был 841 такой танк.

Другой немецкий средний танк Pz III был также добронирован до 70 мм во лбу корпуса и оснащён навесными бронеэкранами на бортах корпуса и башни. Но вопреки прогнозу техуправления НКВ СССР, эта машина не была перевооружена 75-мм. танковой пушкой, а сохранила своё прежнее вооружение в виде длинноствольной 50-мм. танковой пушкой. Этому есть объяснение-башня этого танка была мала для установки 75-мм. пушки.

Немецкие штурмовые орудия на шасси Pz IV также прошли аналогичную модернизацию: пушка калибром 75-мм. и усиленное бронирование. Но в среде немецких САУ появилась новинка: тяжёлое штурмовое орудие «Элефант», часто также называемое по имени его конструктора Ф. Порше-«Фердинандом». Оно имело лобовую броню в 200 мм и длинноствольную пушку калибром 88 мм. Основное его предназначение-борьба с танками, находясь во втором эшелоне наступающих порядков. 75 этих машин были включены в состав 653-го и 654-го танковых батальонов. Но в боях показали себя не с самой лучшей стороны: их конструкция была перетяжелённой( полная боевая масса 68 тонн), бензоэлектрическая трансмиссия выходила из строя. Кроме того, «Элефанты» были очень уязвимы от пехотных ручных противотанковых средств (противотанковых гранат и бутылок с зажигательной смесью), поскольку не имели пулемётного оборонительного вооружения. В то же время, бензоэлектрическая трансмиссия «Элефантов» повышала характеристики их подвижности на слабонесущих и раскисших грунтах за счёт плавного приложения крутящего момента к гусеницам машины, кроме того, существенно облегчалась работа механика-водителя.

Нужно отметить, что из 1866 танков, уже находившихся под Курском в июле 1943 года, «Пантер» и «Тигров» было лишь 347, а большинство составляли старые, но модернизированные Pz III и Pz IV.

Советские конструкторы предпринимали энергичные конструкторские меры с целью повысить огневую мощь и защищённость своих танков, поскольку новые образцы германских танков и штурмовых орудий представляли более чем серьёзную угрозу, тем более что вопросы повышения уровня защищённости наших танков поднимались ещё осенью 1942 года вследствие массового применения немцами подкалиберных снарядов. Основное же внимание было уделено повышению снарядостойкости от попаданий 50-мм подкалиберных снарядов на всех дистанциях. «Необходимо срочно, не откладывая, разработать комплекс мер по усилению бронирования танка Т-34 против бронебойных подкалиберных катушечных боеприпасов» - так стоял вопрос практически во всех отчётах и рекомендациях того времени.

Решением этого вопроса в конце 1942-начале 1943 годов занималась особая группа конструкторов НИИ-48 и завода №112 («Красное Сормово») под общим руководством инженера-полковника И. Бурцева. В ходе выполнения работ была разработана схема экранировки 10- и 16-мм броневыми листами высокой твёрдости, причём лобовая часть танка была свободна от экранов, а борта и корма корпуса и башни защищалась наклонно установленными листами брони (над так называемыми «надкрылками» корпуса) и листами брони, свисавшими за пределами ходовой части для защиты вертикальных бортов корпуса (фальшборты). Экран планировалось устанавливать на расстоянии 70-150 мм от основной брони. Кроме того, уголковым экраном была защищена балка носа Т-34, пробивавшаяся бронебойным 37-мм и 50-мм снарядами. Экранирование подобного типа увеличивало массу танка на 3-3,5 тонны. Но испытание боем данное усовершенствование прошло не очень успешно, так как в начале 1943 года у немцев появились новые противотанковые орудия PaK-40 калибра 75 мм. [15]

Однако в марте-апреле 1943 года к идее экранирования корпуса и башни «тридцатьчетвёрки» вернулись вновь.

Теперь все экраны крепились вертикально, образуя вокруг танка коробку со съёмными листами, расположенными в нижней части бортов. Высота коробки была такой, чтобы обеспечить угол склонения орудия в 3-5 градусов. Испытания этого варианта экранирования проходили в мае 1943 года и показали неплохие результаты: стрельбы немецким бронебойным снарядом калибра 75 мм приводили к его преждевременному разрыву, так как бронекоробка играла роль «взводящей брони» («разнесённой бронезащиты», по современному понятию).

Таким образом, усиление брони отечественных танков путём экранирования их бронезащиты было наиболее быстрым решением. Но здесь танкостроителей подстерегала острая нехватка броневого проката, ибо в начале 1943 года не хватало не только толстых листов толщиной 45-75 мм, но и даже тонких 10-30-мм броневых листов.

Весной 1943 года к идее экранирования Т-34 вернулись вновь. Для этого решили применить оригинальный способ: дополнительная защита из железобетона. Совместные исследования НИИ-48 и ОКБ-43 показали, что простое нанесение подушки железобетона толщиной всего 23-40 мм на поверхность основной брони танка работает не только как обыкновенное дополнительное бронирование, но при попадании снаряда под сравнительно большим углом встречи, скалываясь, не даёт сердечнику «закуситься», чтобы произошёл доворот снаряда в сторону нормали при пробитии, то есть такая подушка способствовала рикошетированию снарядов при попадании. Однако бетонная подушка могла быть нанесена на поверхность брони только вручную и должна была подвергаться сложной технологии сушки. По этой причине такая схема была отвергнута.

Поэтому группа слушателей академии ВАММ под руководством Цыганкова разработала две схемы усиления бронирования-с непосредственным прилеганием бетонной подушки к броневым листам танка и установленной с зазором на специальной съёмной или несъёмной опалубке, которая потом непосредственно и заливалась бетоном. Подобная конструкция продемонстрировала серьёзные возможности: испытания обстрелом показали, что подушка толщиной 80 мм выдерживает попадания снарядов немецкой противотанковой пушки РаК-40 с дистанции 300-400 метров. [16]

Но подобная схема не прижилась, поскольку танк приобретал слишком громоздкие обводы корпуса. Т-34 походил на ДОТ, а не на танк.

В мае со своим вариантом экранировки танков выступил Институт физической химии Академии наук СССР, где под управлением академика А. Иоффе и И. Курчатова были сконструированы «стержневые экраны». Стержни бетонной арматуры располагались в виде решётки с шагом 25-35 мм на расстоянии 100-200 мм от основной брони и таким образом играли роль взводящей брони для бронебойных, искажающей преграды для сплошных бронебойных и подкалиберных, а также вынесенной преграды для кумулятивных снарядов. При всех данных достоинствах данный вариант экранирования был легче сплошных бронелистов, имел меньшую стоимость, трудоёмкость изготовления и монтажа.

Указанные схемы стержневого экранирования были реализованы на пяти экземплярах танков Т-34 и Т-70 и в июле 1943 года отправлены в действующую армию, но на этом их следы теряются.

Для обеспечения более успешной борьбы с новой немецкой бронетехникой было принято решение о разработке тяжёлой САУ с гаубицей калибром 152 мм., поскольку новый тяжёлый танк КВ-13 так и не удалось довести до серийного производства, а работы по другим новым тяжёлым танкам ИС-1 и КВ-85 тоже запаздывали. Первый полк КВ-85 принял участие в боях уже после Курской битвы, при форсировании Днепра. Таким образом, тяжёлые танки Красной Армии на Курской дуге были представлены машинами КВ-1 и КВ-1С. Данные тяжёлые танки не могли успешно бороться с новыми немецкими машины. В силу сложившихся обстоятельств, учитывая немецкие планы проведения масштабного наступления летом 1943 года, приоритетной работой было признано дальнейшее совершенствование самоходной артиллерии. Отечественным конструкторам удалось решить поставленную задачу-была создана тяжёлая самоходно-артиллерийская установка СУ-152. Эта машина представляла собой шасси тяжёлого танка КВ-1, в передней части которой была смонтирована бронированная рубка(по типу СУ-122). В рубке монтировалась мощная 152-мм гаубица. Её тяжёлые снаряды оказались весьма эффективны против немецкой тяжёлой бронетехники и полевых укреплений. Но в период Курской битвы в войсках имелось ещё недостаточное количество (было сформировано лишь два тяжёлых САП) таких нужных фронту в новых условиях машин, поскольку Челябинский Кировский завод был занят параллельным производством танков КВ-1С и Т-34.

В качестве вывода по данной главе необходимо отметить, что к началу 1943 года и до окончания Курской битвы ничего радикального для улучшения бронирования отечественных серийных танков сделано не было. Во многом это произошло по объективным причинам(нехватка броневого проката и т.д.) Также следует отметить, что нереализация данных мер послужила причиной высоких потерь в людях и технике в ходе Курской битвы.

В сложившихся условиях наиболее эффективным средством борьбы с немецкими танками, в особенности с тяжёлыми «Тиграми», являлись самоходно-артиллерийские установки СУ-122 и СУ-152, органично вписанные в глубокоэшелонированную систему обороны наших войск.

Лёгкие танки Т-60 и Т-70 из-за своих характеристик часто были не способны вести эффективный бой с немецкой техникой.

Основные же танки Т-34 и КВ-1С могли вести эффективный танковый бой только в случае очень грамотного применения и возможности завязать ближний маневренный бой, поскольку их огневая мощь и защищённость уже не соответствовали аналогичным характеристикам танков фашистской Германии.

Глава 2

Подготовка к Курской битве

В данной главе будет рассмотрен ход подготовки Красной Армии к Курской битве. Для того, чтобы понять характер подготовки нашей армии к предстоящему суровому испытанию, будут рассмотрены и вопросы подготовки немецкого наступления на Курской дуге.

2.1 Подготовка планов летней кампании 1943 года германской стороной.

Ключевым моментом немецких планов по нанесению сокрушающего удара по нашим войскам был план стратегической наступательной операции «Цитадель». В то же время, в марте 1943 г. Гитлер начал планирование ряда других операций, которые должны были сопровождать «Цитадель». Но по причине нехватки людских и материальных ресурсов эти операции-сателлиты («Хабихт» и «Пантера») находились под вопросом.

Далее, уже в апреле, приказ Гитлера №6 от 15 апреля известил всех участников операции «Цитадель» о необходимости готовности к её началу в течение шести дней после 28 апреля. В приказе, в частности, говорилось:

«Этот удар имеет огромное значение. Его необходимо провести быстро. Он должен обеспечить нам инициативу в течение весны и лета. Каждый командир и каждый солдат должен глубоко осознать решающее значение этого удара. Победа под Курском станет сигналом всему миру. В силу этого приказываю:

1. Целю удара является окружение сил противника, расположенных в районе Курска, с помощью быстрых и сосредоточенных атак ударных армий из района Белгорода и к югу от Орла и его уничтожение.

2. Мы должны обеспечить следующее:

а) Сохранение элемента внезапности.

б) Атакующие войска концентрируются на узкой полосе, чтобы обеспечить ошеломляющее превосходство всех сил удара(танки, тяжёлая артиллерия, армейская артиллерия, ракетные установки)

в) За атакующим передним краем должны следовать войска из глубины боевых порядков для защиты флангов наступающих частей.

г) Противник не должен получать никакой передышки и будет полностью уничтожен благодаря быстрому запечатыванию кольца окружения.

3. Группа армий «Юг» начинает движение сосредоточенными силами от линии Белгород-Томаровка, проходит линию Прилепы-Обоянь и соединяется с наступающими армиями группы армий «Центр» восточнее Курска. Чтобы прикрыть наступление с востока, следует как можно быстрее дойти до линии Нижегол-Короча в секторе Скородное-Тим, не мешая концентрации сил на главном направлении Прилепа-Обоянь.

4. Группа армий «Центр» начинает удар, сконцентрировав силы, от линии Тросна-к северу от Малоархангельска-сосредоточив основные усилия на восточном фланге, проходит линию Фатеж-Веретеново и выходит на соединение с наступающими армиями группы армий «Центр» около Курска и восточнее его…необходимо как можно быстрее выйти на линию Тим-восточнее Щигры-участок Сосна. [17] В том же приказе было указано, что после «Цитадели» будет проводиться операция «Пантера». Предполагалось, что «Цитадель» начнётся сразу после окончания весенней непогоды. Чем раньше нанести удар, тем меньше будет готовность советских войск и тем больше времени останется на операцию «Пантера» и взятие Ленинграда.

Однако две усиленные армии, предназначенные для осуществления «Цитадели», - 9-я армия из состава группы армий «Центр» и 4-я танковая из группы армий «Юг»-составляли весь стратегический резерв Гитлера, и в случае провала заменить их было нечем. Когда май сменился июнем, Гитлер и его военачальники не могли прийти к согласию о дате начала наступления. Раз за разом немцы готовились начать операцию «Цитадель», но каждый раз не решались. Генерал-инспектор германских танковых войск Гейнц Гудериан выступал категорически против этого наступления, поскольку был не согласен с программой строительства танковых сил Вермахта и в целом с грядущими планами наступления.

Итак, только что были рассмотрены основные моменты подготовки немецкого ключевого летнего наступления. Немецкий план довольно противоречив. К моменту подготовки наступления у германской армии уже начинала ощущаться нехватка необходимых образцов сухопутной военной техники(танков и штурмовых орудий). Ошибочной была и ставка высшего немецкого военного командования на весьма мощные, но сравнительно малочисленные новые образцы бронетехники (новые тяжёлые и средние танки, тяжёлые штурмовые орудия). Пожалуй, единственным человеком, отрицающим необходимость и успешность предстоящей операции, был генерал-инспектор танковых войск Гейнц Гудериан. Он, в частности, настаивал на прекращении производства новых образцов бронетанковой техники в пользу наращивания выпуска хорошо отработанных и надёжных модернизированных машин: Pz III и Pz IV. Но его доводы остались неуслышанными.

В целом я поддерживаю точку зрения Гудериана: вышеуказанные типы танков были хорошо отлажены в производстве, имели высокую боевую и эксплуатационную надёжность, на них была установлена дополнительная бронезащита, на Pz IV было усилено пушечное вооружение. Но самым главным являлось то, что эти образцы бронетехники были намного дешевле, чем новые танки Pz VI и Pz V. Это позволило бы немцам ещё более нарастить количественно свои танковые части.

2.2 Роль Г.К. Жукова в оценке ситуации на фронте весной 1943 года

16 марта 1943 года Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков был вызван к телефону в штабе Северо-Западного фронта, где он находился для координации операции по деблокированию Ленинграда. К тому времени, когда Жуков добрался до Воронежского фронта, танковый корпус СС уже прошёл город, и Георгию Константиновичу оставалось только руководить местными операциями оборонявшихся войск, всеми силами пытавшихся остановить немецкое наступление.

Жуков был наиболее прославленным и самым эффективным «представителем Ставки», тем «спасателем», которого перебрасывали из одного кризисного места в другое. Стиль Жукова состоял в жёсткой откровенности по отношению к кому угодно, от Сталина и далее вниз; затем он настаивал на продолжении операции, даже если обе стороны казались измотанными. Он усвоил на опыте, что победа приходит к тому, кто бросит в бой последний батальон; но проведение в жизнь такого понимания требовало невероятной беспощадности. Сталин, со своей стороны, относился к беспощадности Жукова с пониманием и часто спускал ему промахи, поскольку тот показал себя как «боец».

В этот раз Жуков приехал в Курск, где обстановка напоминала ему о его неудаче-наступлении в операции «Марс» прошлой зимой.

Несмотря на неудачу «Марса», и Жуков, и Сталин - оба они были озабочены немецкой группой армий «Центр. Пока эта группа армий стояла вдоль оси Минск-Смоленск-Москва, столица не могла считать себя находившейся в безопасности, а фашистов нельзя было надеяться изгнать за пределы Родины.

В общем виде план «Цитадели» был очевиден как для советского командования, как и для немецкого. Главным вопросом для Ставки было – как ответить на эту близкую и несомненную операцию немцев.

2.3 Советские планы летней кампании 1943 года.

Разработка плана действий Красной Армии в ходе летней кампании 1943 года шла практически параллельно с планированием операции «Цитадель». У советского командования не было единого взгляда, следует ли нанести упреждающий удар или перейти к обороне. Начальник Генштаба Маршал Советского Союза А.М Василевский и зам. Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К, Жуков считали, что на первом этапе нужно отдать инициативу противнику и перейти к обороне, выбив его танковые соединения и обескровив пехотные дивизии на заранее подготовленных рубежах, а затем нанести контрудар стратегическими резервами. Командующий Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутин и командующий Южным фронтом Р.Я. Малиновский предлагали не ожидать вражеского наступления, а нанести упреждающий удар в Донбассе.

Жуков лично оценил ситуацию на фронтах, а Василевский поручил Главному разведуправлению и Управлению фронтов разведки Генштаба собрать необходимые данные о намерениях германского командования и его конкретных шагах в этом направлении. В общем итоге, 8 апреля, Жуков представил Сталину свой доклад, в котором высказал предложение: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни считаю с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем введём свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьём основную группировку противника». На основании этого доклада можно сделать вывод о том, что предложение Жукова основывалось на необходимости уничтожить в оборонительных боях основную ударную силу немецких группировок – танки, с целью лишить немецкие войска возможности продолжать в дальнейшем масштабные наступательные операции.

С этим докладом был полностью согласен и Генштаб, поэтому на совещании в Ставке вечером 12 апреля 1943 года этот вывод был положен в основу разработки будущего плана действий и принято предварительное решение о переходе войск Красной Армии к преднамеренной обороне. Следует отметить, что принятие этого решения требовало от советского Верховного командования определённого мужества, веры в собственные силы и стойкость частей Красной Армии. В период, предшествующий Курской битве, как правило, наша полевая оборона не выдерживала сильных танковых ударов при поддержке авиации. Согласно данным разведки, немецкое командование делало ставку как раз на такой способ ведения наступления. Повторения ситуации 1942 года Ставка допустить не могла. Курский выступ удерживали два фронта, имевшие в своём составе более миллиона человек. Потеря такой столь мощной группировки была бы равносильна катастрофе. Поэтому Верховный Главнокомандующий поставил задачу Генштабу и командующим фронтам: ни в коем случае не допустить глубокого вклинения танковых группировок немцев в оборону Центрального и Воронежского фронтов, а остановить их в тактической глубине и обескровить их ударные соединения – танковые и моторизованные дивизии.

В беседе с генералом П.А Ротмистровым осенью 1943 года И.В. Сталин так изложил те причины, по которым он согласился принять решение о переходе к преднамеренной обороне, заведомо зная, что РККА по численности и количеству основных типов вооружения превосходит противника: «Наша пехота с артиллерией очень сильна в обороне и нанесёт большое поражение наступательным силам гитлеровцев. Наши танковые войска … доказали, особенно в битве под Сталинградом, что они вполне способны успешно вести бой с сильнейшими танковыми группировками противника в маневренных условиях. Однако в той ситуации, когда фашисты имели почти такое же количество танков, как и Красная Армия, но обладали численным превосходством в тяжёлых танках, риск был необоснованным. Вот почему и было принято такое решение, и оно себя полностью оправдало.

Поскольку разведка сообщала о переносах сроков начала наступления, генерал Н.Ф. Ватутин по-прежнему считал, что наши войска теряют драгоценное время и лучше будет, если Красная Армия первой нанесёт удар. Его доводы в очередной раз не убедили Генштаб, и тогда Николай Фёдорович 21 июня обратился в Ставку с предложением разрешить Воронежскому фронту перейти первым в наступление с целью окружить и уничтожить немцев западнее р. Ворсклы. После всестороннего анализа этот план не получил поддержки советского стратегического руководства. Решение о переходе к преднамеренной обороне было правильным, мужественным, дальновидным и, как показали события Курской битвы, наиболее целесообразным в той тактической и стратегической обстановке. «Изюминкой» плана советского Верховного командования по отражению удара противника на Курской дуге стала система нескольких глубокоэшелонированных оборонительных полос со сложными и многообразными инженерными заграждениями (в т.ч. и взрывными), сооружениями и препятствиями. Это в также в полной мере указывает на то, что советское военное командование верно оценило характер предстоящего немецкого наступления, т.е. массированного применения бронетехники как средства прорыва нашей обороны, и верным образом организовало оборону.

Вывод: немецкие планы стратегического наступления представляли серьёзнейшую угрозу для Красной Армии. Учитывая качественное превосходство немецкой бронетехники над отечественными образцами, наиболее правильным решением советского Верховного командования был переход к стратегической обороне, что означало на время уступить инициативу противнику. Данное решение, как показали боевые действия, полностью себя оправдало.

Глава 3

Боевое применение бронетанковых сил РККА в Курской битве.

3.1 Боевое применение бронетанковых сил РККА в ходе оборонительного этапа Курской битвы.

В данной главе будет рассмотрен ход боевого применения танков и САУ РККА в оборонительной фазе Курской битвы.

Достоверные разведпризнаки дали возможность советскому командованию сделать вывод о том, что немецкое наступление начнётся 5 июля.

Было принято решение упредить противника и провести в полосе предполагаемого наступления противника огневую контрподготовку. В полосе Центрального фронта к ней привлекалась вся артиллерия 13 армии и артиллерия соединений смежных флангов 48 и 70 армий: 967 орудий и миномётов, 100 реактивных установок М-13. В полосе Воронежского фронта к огневой подготовке привлекалась артиллерия 40 армии, 6 и 7 гвардейских армий: 591орудие и миномёт, 95 установок М-13. Основные цели-пехота и танки в исходных для наступления районах. Противник понес урон в людях и технике, огонь его артиллерии был в какой-то мере дезорганизован. Несомненно, личный состав его частей, изготовившихся к наступлению, испытал и психологический шок. Какое-то время немцы надеялись, что русские покинут свои оборудованные позиции и перейдут в атаку. Это был бы для них самый выгодный вариант. В реальности же немецкое командование было вынуждено с сожалением констатировать, что “противнику стал известен срок начала наступления, поэтому выпал элемент внезапности”. В свою очередь, огонь сотен орудий и минометов благотворно повлиял на моральное состояние наших войск, длительное время находившихся в напряженном ожидании наступления врага.

Но основное значение этой меры в контексте моей работы заключается в том, что некоторая часть бронетехники противника в районах сосредоточения, попав под огонь советской артиллерии, оказалась небоеспособна. Это хоть и незначительно, но уменьшило натиск немецких частей на наши передовые оборонительные рубежи.

В первые часы немецкого наступления значительную роль в отражении атак сыграли САУ СУ-122, вооружённые гаубицами. Основным их предназначением было поддержка наступающих танков и пехоты путём подавления огневых точек противника. Именно по этой причине данная боевая машина и была вооружена гаубицей. При отражении немецких атак проявилась способность этих боевых машин эффективно уничтожать немецкие танки и штурмовые орудия, несмотря на отсутствие в боекомплекте кумулятивных и бронебойных снарядов. Благодаря мощному ударному и фугасному действиям гаубичных снарядов вражеские машины получали тяжёлые повреждения. Причём во многих случаях пробития брони немецких машин не было. Снаряды орудий СУ-122 сбивали с вражеских машин гусеницы, лишая их подвижности, заклинивали их орудия и башни. При попаданиях с близкой дистанции члены экипажа немецких боевых машин получали контузии. В ещё большей степени достаточно высокие возможности по борьбе с немецкими танками продемонстрировали САУ СУ-152, вооружённые ещё более мощными орудиями калибром 152 миллиметра.

Советская оборона была глубокоэшелонированной, прикрытой многочисленными минно-взрывными заграждениями, в том числе и радиоуправляемыми. Все танкоопасные направления были хорошо пристреляны артиллерией. В оборонительную систему огня артиллерии и пехоты были чётко увязаны позиции самоходной артиллерии и танков. Бронетехника была укрыта в капонирах и тщательно замаскирована. Также были оборудованы запасные позиции и макеты техники для введения в заблуждение лётчиков-штурмовиков противника. Вспоминает командир САУ СУ-122 лейтенант Василий Крысов: «За двое суток экипажи оборудовали основные огневые позиции и по две запасных позиции для каждой самоходки».[18] До начала немецкого наступления огромное внимание уделялось советским командованием вопросу повышения уровня боевой подготовки экипажей танков и САУ. Экипажи боевых машин занимались подготовкой системы огня и практическими тренировками по его ведению.

Наступление германских войск началось рано утром, в 6 часов 30 минут. Наступление началось артподготовкой, после неё в атаку пошли пехота и бронетехника. Советские противотанковая артиллерия, САУ и танки, пехота не обнаруживали своего расположения, пока противник не входил в зону их действительного огня.

Первое время после начала немецкого наступления советские танки преимущественно вели бой из замаскированных капониров, подпуская противника на минимально возможную дистанцию. Хорошая маскировка и заглубленность техники в землю значительно снижали потери личного состава и материальной части от авиаударов и артиллерийского огня немцев. Кроме того, в таких условиях наводчикам немецких танков было труднее производить прицеливание.

На северном фланге Центрального фронта немцы бросили в бой значительные пехотные силы при поддержке тяжёлых танков «Тигр», тяжёлых штурмовых орудий «Элефант» и «Насхорн». 1454-й самоходно-артиллерийский полк, занявший оборону в районе Змиевки, в первые часы битвы принял на себя удар шести «Тигров» при поддержке танков T-IV и штурмовых орудий «Насхорн».

Немецкие боевые машины двигались на пониженной скорости, пытаясь спровоцировать обороняющиеся советские войска на преждевременное открытие огня. Это позволило бы немецким танкистам успешно подавлять наши огневые точки и бронетехнику, находясь вне зоны их действительного огня. Командир полка проявил выдержку и отдал приказ на открытие огня самоходкам только тогда, когда дистанция до ближайших немецких машин сократилась до 600-700 метров. Полковые СУ-122 немедленно открыли огонь, но на этой дистанции снаряды их орудий не могли пробить броню немецких машин. Экипажи наших самоходок сразу же изменили тактику: огонь теперь вёлся по гусеницам немецких танков, чтобы лишить их способности двигаться. Также применялся сосредоточенный огонь нескольких САУ по одному вражескому танку. «-Батарея! По головному танку! Целиться под башню! Сосредоточенным! Огонь!» - раздалась команда командира полка. <...> От залпового удара у «Тигра» сорвало башню. Тут же полыхнула багрово-чёрным пламенем вся машина! «Тигр» горел!». [19] Этот боевой пример показывает достаточно высокую выдержку и уровень боевой подготовки экипажей самоходных орудий. Экипажи выгодно для себя использовали преимущества своей боевой техники: низкий силуэт, мощное фугасное действие гаубичных снарядов. Даже если неприятельский танк не получал значительных повреждений от попаданий гаубичных осколочно-фугасных снарядов, его экипаж получал сильную контузию, соответственно, лишался возможности вести бой. Кроме того, во вражеском танке выходили из строя системы прицеливания и связи.

6 июля полк прибыл в район Понырей и поступил в оперативное подчинение командира 129-й танковой бригады под командованием полковника Петрушина. На вооружении этой бригады состояли в основном лёгкие танки Т-70, неспособные эффективно бороться с немецкой бронетехникой.

В сложившихся условиях самоходно-артиллерийский полк стал основой обороны позиций 129-й танковой бригады.

Утром 6 июля участок обороны бригады был атакован крупными немецкими силами, в составе которых имелись танки «Тигр» и тяжёлые штурмовые орудия «Элефант». Экипажи самоходных орудий применили тактику боя, опробованную ранее. Огонь вели по гусеницам немецкой техники, чтобы лишить её возможности двигаться. После остановки немецкого танка или штурмового орудия вследствие перебития гусеницы миной или снарядом экипажи СУ-122 переходили на ведение сосредоточенного огня по корпусам вражеских машин. Такая тактика ведения боя наносила значительный ущерб немецкой бронетехнике, сковывала её манёвр и тем самым облегчала борьбу с вражеской техникой пехотных подразделений, лёгких и средних танков. Учитывая характер местности, одно из самоходных орудий было поставлено в засаду с таким расчётом, чтобы в случае вклинивания бронетехники противника в боевые порядки бригады оно имело возможность вести действительный огонь по бортам немецких танков. Данный тактический ход оказался успешным. Неожиданно для противника открыв огонь и уничтожив его танк, САУ немедленно сменила огневую позицию и продолжила обстреливать немецкие танки с фланга.[20] За первой атакой на позиции бригады последовала вторая. Чтобы пробить бреши в боевых порядках 129-й танковой бригады, немцы использовали дистанционно управляемые противотанковые торпеды на гусеничном ходу B-IV производства фирмы «Хеншель». Эта немецкая новинка была успешно нейтрализована огнем СУ-122. В этих сложных условиях ещё раз проявились ценные боевые качества установленной на отечественной боевой машине гаубицы: близкими разрывами её снарядов удалось перевернуть на бок и вывести из строя немецкую противотанковую торпеду.

После отражения немецких атак батареям самоходно –артиллерийского полка поступил приказ поддержать контратаку роты танков «Т-34» бригады и стрелкового полка в направлении восточной окраины села Поныри с целью выбить оттуда закрепившегося противника и лишить его возможностей дальнейшего продвижения вглубь нашей обороны.

В этом боевом эпизоде самоходные орудия двигались в одних боевых порядках с танками «Т-34» и пехотой, поддерживая их огнём и подавляя обнаруженные немецкие огневые точки и противотанковые орудия. С целью затруднения прицеливания немецких орудий, механики-водители вели свои боевые машины на максимально возможной скорости, двигаясь зигзагами. С целью оказания наибольшего морального воздействия на солдат противника, наступающие танки вели огонь из пушек и пулемётов с ходу. Точное прицеливание по целям и их поражение в таких условиях было невозможным. Благодаря чётко налаженному взаимодействию между наступающими подразделениями удалось не допустить растягивания боевых порядков атакующих, что в сочетании с активным применением нашими экипажами дымовых шашек, имитирующих возгорание боевых машин и вводивших в заблуждение немецких танкистов, помогло избежать больших потерь, характерных при проведении контратак в начальные периоды Великой Отечественной Войны. Однако были допущены и недочёты: наступающая пехота двигалась под защитой корпусов самоходных орудий, что приводило к снижению скорости боевых машин в момент атаки и давало время немецким артиллеристам производить более точное прицеливание, вести более результативный огонь по нашим боевым машинам. По достижении линий немецкой обороны танки и САУ действовали сообща, огнём и манёвром подавляя вражескую противотанковую оборону, вели артиллерийские дуэли с немецкими танками. [21] При проникновении на вражеские позиции бронетехника РККА активно применяла гусеницы для борьбы с неприятельской техникой и живой силой,. Данная методика ведения боя была отработана в предшествующие периоды Великой Отечественной войны. Таким образом, своими действиями они облегчали выполнение задачи наступающей пехоте.

Анализируя боевое применение советских САУ в ходе оборонительной фазы Курской битвы на примере ведения боевых действий 1454-го самоходно-артиллерийского полка, можно сделать вывод, что в обороне САУ на тот момент являлись единственным огневым средством, способным эффективно поражать немецкие танки и штурмовые орудия как нового, так и старого образца. При ведении контратак САУ двигались в одних боевых порядках с танками и пехотой, оказывая им огневую поддержку, а при занятии рубежей вели эффективную борьбу с атакующими танками противника.

В целом, можно сделать вывод, что данная боевая техника использовалась эффективно, экипажи имели достаточно хороший уровень боевой выучки, при необходимости проявляли тактическую смекалку и инициативу.

Кроме САУ, в советской обороне важную роль также играли танки. Танковый парк советских частей преимущественно был представлен тремя типами боевых машин: «Т-34», «КВ-1»(«КВ-1С»), «Т-70». Рассмотрим роль этих типов боевых машин в боях исследуемого периода. «Тридцатьчетвёрка» являлась основной машиной бронетанковых подразделений и имела наиболее сбалансированные боевые качества, то есть соотношение вооружения, бронирования, надёжности и подвижности на поле боя. «КВ-1» к периоду Курской битвы и с появлением новых типов германской бронетехники практически утратил свои ценные боевые качества. Орудие, установленное на нём, было аналогично орудию «Т-34» и могло эффективно поражать немецкие танки с ближней дистанции. Масса конструкции была значительной, двигатель был однотипен установленному на «Т-34»(танковый дизель «В-2»). Этот факт ограничивал подвижность боевой машины в боевых условиях. Этот недостаток усугублялся ненадёжными бортовыми передачами, которые часто выходили из строя. Уровень бронезащиты «КВ-1» к моменту Курской битвы был также недостаточен. Таким образом, боевая ценность данной боевой машины значительно уменьшилась по сравнению с начальным периодом Великой Отечественной войны.

Лёгкий танк «Т-70» был вполне современной машиной для своего класса бронетанковой техники. Но поскольку «Т-70» являлся лёгким танком, он нёс лёгкое вооружение и бронирование(45мм пушка «20К» обр.1934г). По этим причинам данная боевая машина могла вести бой с немецкой техникой только с очень близкой дистанции(300м.), что практически сводило к минимуму достоинства этого танка (низкий силуэт, малая шумность). В качестве разведывательной машины «Т-70», как и его предшественник «Т-60», не мог эффективно применяться по причине перегруженности командира экипажа ( в составе экипажа отсутствовал наводчик). Также танки указанного типа почти не оснащались радиостанциями. Зачастую они применялись как танки непосредственной поддержки пехоты и несли огромные потери, зачастую не выполняя поставленной задачи.

Исходя из этих данных, можно сделать вывод, что самым боеспособным образцом советской танковой техники был танк «Т-34». Только данный тип боевой машины танковых войск РККА обладал наиболее сбалансированным числом технико-эксплуатационных характеристик, несмотря на отставание по ряду важнейших параметров (вооружению и бронированию) от образцов германской бронетехники.

В южной части Курской дуги основной удар немцев пришелся по 6-й гвардейской армии. Ватутин приказал 1-й танковой армии Катукова выдвинуться на усиление стрелковых дивизий в секторе обороны 6-й гвардейской армии. Эта армия во взаимодействии с 2-м отдельным гвардейским и 5-м гвардейским корпусом должны были организовать скоординированные контрудары против наступавших танковых частей немцев и выбить их с главной полосы нашей обороны. В первые дни немецкого наступления 1-я танковая армия генерала Катукова сдерживала натиск немецких танковых клиньев. По воспоминаниям генерала Н.К. Попеля: «Пожалуй, ни я, ни кто другой из наших командиров не видали зараз такого количества вражеских танков. Генерал-полковник Гот, командовавший 4-й танковой армией гитлеровцев, ставил на кон все. Против каждой нашей роты в 10 танков действовало 30-40 немецких». ^[22]

Катуков решил расположить свои силы следующим образом. Позиции вдоль реки Пена должен был занимать 6-й танковый корпус генерал-майора А.Л. Гетмана. Он располагал 169 танками и САУ. Три бригады корпуса были размещены на передовой, четвёртая находилась в резерве. На позициях, тянувшихся от долины р. Пена до Сырцева, размещался 3-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С.М. Кривошеина. В составе корпуса было 250 танков и САУ. 31-й механизированный корпус под командованием Д.Х. Черненко находился во второй линии обороны, в постоянной готовности выдвинуться на участок предполагаемого прорыва немецких танков (насчитывал 169 машин). 5-й гвардейский танковый корпус находился на усилении позиций 51-й гвардейской дивизии. Генерал А.С. Бурдейный выдвинул свой 2-й гвардейский танковый корпус, насчитывающий в своём составе 200 танков, в район Гостищева, к востоку от р. Липовый Донец, в направлении прорвавшегося II танкового корпуса СС. Таким образом, на этом направлении 4-й танковой армии немцев противостояло около 1000 наших танков. Немцы в первый день боев вклинились в нашу оборону на 6-8 километров и на следующий день, 6-го июля Катукову было приказано нанести контрудар. Задуманный командованием массированный контрудар Катукова не был осуществлён, поскольку наступавшие немецкие части ещё имели в своём составе значительное число бронетехники. В конце дня 5 июля передовые дивизии 6-й гвардейской армии уже не могли остановить продвижение немцев. Также уже не хватало сил для удержания второй полосы обороны армии. Учитывая вновь сложившуюся тактическую обстановку, Ватутин отменил приказ о контрударе 1-й танковой армии Катукова. Согласно новому приказу, 1-я танковая армия должна была занять прочную оборону вдоль р. Пена и совместно с обороняющимися там стрелковыми дивизиями остановить продвижение немцев. Переход в наступление Катукову разрешался только в случае прекращения продвижения германских войск. В таком случае, появлялась возможность сбросить с занятого рубежа перешедших к обороне фашистов.

Прежний приказ командующего фронтом Н.Ф. Ватутина ставил танкистов Катукова в очень сложное положение, поскольку 1-я танковая армия не имела в своём составе боевых машин тяжёлого типа. Значительную долю материальной части армии составляли лёгкие танки Т-60 и Т-70, (из 3444 танков и самоходно-артиллерийских установок в составе Центрального и Воронежского фронтов 900 были легкими).

«Под утро, когда было еще темно, гитлеровцы продолжили наступление. Танкисты армии, покинув засады, пошли навстречу бронированной лавине врага. При первых лучах солнца Михаил Ефимович увидел со своего наблюдательного пункта, как горят на открытых позициях Т-34, как губителен огонь «тигров». [23] Такая тактика ведения боя была ошибочной. В такой ситуации немецкие танкисты с полным преимуществом для себя использовали огневую мощь своих боевых машин. Действительно, против 6-й гвардейской и 1-й танковой армий наступали крупные немецкие соединения, основой которых был 48 танковый корпус СС. Вот что вспоминает Ф.В. фон Меллентин, начальник штаба 48-го танкового корпуса СС, куда входила моторизированная дивизия «Великая Германия»: ««Великая Германия» была очень сильной дивизией с особой организацией. В ней насчитывалось около 180 танков, из которых 80 составляли батальон «пантер» под командованием подполковника фон Лаухерта, а остальные входили в танковый полк. Дивизия также имела два полка мотопехоты – гренадерский и мотострелковый. Имелись также артиллерийский полк четырех дивизионного состава (примерно 50-60 орудий), дивизион самоходных орудий, противотанковый дивизион, саперный батальон и обычные подразделения связи и обслуживания. В первый и последний раз за всю русскую кампанию дивизии получили несколько недель на отдых перед наступлением и были полностью укомплектованы вооружением и личным составом. 11-я и 3-я танковые дивизии (входившие в 48 танковый корпус) имели каждая танковый полк с 80 танками и артиллерию полного состава. 48 танковый корпус, таким образом, располагал 60 самоходными орудиями и более 300 танков, то есть огромной ударной силой».[24]

Немецкий корпус, оснащенный новейшей техникой, которая во многом превосходила на то время все имеющиеся образцы в армиях союзников, беспрерывно атаковал советские позиции. Учитывая натиск врага, Катуков отдал своим подчинённым приказ о защите второй полосы обороны.

Таким образом, большая часть механизированных сил Катукова в условиях изменившейся тактической обстановки предназначалась для поддержки обороняющейся пехоты, а не в качестве самостоятельных ударных подразделений. Только 2-й гвардейский танковый корпус Бурдейного нанёс удар по прорывающимся немецким танкам. Остальные же корпуса Катукова втянулись в тяжёлые оборонительные бои с наступающими немецкими силами. По отечественным уставам исследуемого периода такое использование бронетанковых и механизированных войск считалось ошибочным. Несмотря на то, что запланированный контрудар не был проведён в полном объёме, последующая тактика боевого применения советских танков оказалась наиболее действенной, способной наносить максимально возможный ущерб наступающему противнику. Одна часть нашей бронетехники, находясь в обороне, выполняла свою основную тактическую задачу - задерживала дальнейшее продвижение германских бронечастей. Другая часть наших танков наносила локальные фланговые контратаки на участках наметившегося прорыва фашистов. Данные удары приводили к большим потерям в личном составе и материальной части, но полностью соответствовали сложившейся обстановке. Немецкие танковые войска несли значительные потери и не могли сконцентрировать силы для решительного удара в сторону Обояни и Курска. 5 июля командование Воронежского фронта получило важный урок по наиболее оптимальному использованию бронетехники в полосе обороны 6-й гвардейской армии. В подразделениях, где боевые машины использовались в засадах, вели огонь из земляных аппарелей в качестве неподвижных огневых точек, процент потерь в танках был ниже, а эффективность их огня значительно выше. На тех участках обороны, где танковые роты в развёрнутом строю на открытой местности наносили удары по танковым группам немецких войск, потери материальной части были очень значительными (до 85-90% в ходе одной атаки). Были допущены ошибки штабом командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта. Работа по текущему обобщению боевого опыта проводилась недостаточно, объективные данные о боевой обстановке доводились до Н.Ф. Ватутина и Военного совета фронта не в полном объёме. [25] «6 июля танкисты армии отбили восемь массированных атак бронированных колонн врага. В районе Яковлево натиск «тигров» сдерживала 1-я гвардеская танковая бригада. Против засад батальона С.И. Вовченко, насчитывавшего десяток машин, двинулись 70 танков противника. Подпустив «тигров» на близкое расстояние, гвардейцы вступили в бой. Он длился весь день. Гвардейцы не отступили. В этом бою совершил бессмертный подвиг экипаж лейтенанта В. Шаландина. Его экипаж уничтожил два «тигра» и «пантеру». На машину обрушились удары самолетов и танков. Танк Шаландина загорелся, а сам командир и члены экипажа были ранены. Что делать? Шаландин, используя последнюю возможность бить врага, пошел на таран ближайшего «тигра». Пылающая «тридцатьчетверка» на большой скорости врезалась в фашистский танк и взорвала его».[26] Не подлежит сомнению тот факт, что экипаж лейтенанта Шаландина совершил подвиг, но к тому, что «тридцатьчетверка» уничтожила огнём именно два «тигра» и «пантеру», а еще одного «тигра» уничтожила таранным ударом, нужно относиться критически. Во всем 48 танковом корпусе немцев было 15 «тигров», а это всего лишь 3% от всех имеющихся танков в этом соединении. Чтобы пробить броню «тигра», даже бортовую, а не лобовую, нашему танку нужно было приблизиться на расстояние 500 метров, что было очень затруднительно. Если полностью доверять автору, то против наших 10 танков действовало 70 танков противника, и все почти типа «тигр» и «пантера». Автор вероятнее всего ошибается, во время Курской битвы немцы применяли помимо «тигров» и «пантер» модернизированные танки Т-IV и Т-III, которые благодаря дополнительной навесной броне по обводам корпуса напоминали «тигра». Скорее всего, эти танки и были уничтожены экипажем гвардии лейтенанта Шаландина.

В своём дневнике командир танка «Т-34» из 1-й гвардейской танковой бригады 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии лейтенант Г.И. Бессарабов сделал следующую запись: «День 6 июля прошёл в таком страшном бою, что сам не верю, почему до сих пор живой. Соколов уничтожил «Тигра» и Т-IV, Можаров - два «Тигра». Я – два средних.

7 июля я командовал группой в четыре танка. Хорошо окопались, сделали запасные. Долго ждать не пришлось. Из лощины показались длинные пушки, потом «Тигры». <…> Ударил бронебойным. Танк задымился… Ударил по второму и сменил позицию.

Малороссиянов подбил три «Тигра». Опять меня перегнал. Поехал на заправку. Вернулся. Метрах в ста из-за развалин показался «Тигр». Ударил несколькими снарядами. Он загорелся, но успел поджечь танк Малороссиянова. Подвернул к его машине, забрал экипаж и отвёз на командный пункт». [27] Как и в предыдущем случае, данный боевой эпизод подлежит более подробному исследованию. 6 июля немцы бросили на советские позиции помимо Т-IV дополнительно 166 «Пантер», и только 3 «Тигра». Из дневниковой записи следует, что три танкиста 1-й гвардейской танковой бригады в этот день уничтожили пять «Тигров», что является неверным. Причина этой неточности в описании Бессарабовым характера боя, на мой взгляд, в том, что на атакующих немецких танках было изображение оскалившегося тигра. Данную эмблему несли на бортах башен «Пантеры» 52-го батальона 39-го танкового полка. Таким образом, можно сделать вывод о том, что лейтенант Бессарабов и его однополчане вели бой с «Пантерами», а не «Тиграми».

Высокую эффективность ведения нашими танкистами боя из засады демонстрирует следующий боевой эпизод. «Это произошло в нескольких километрах от позиций Н-ского артиллерийского полка, у основания немецкого клина, вдавшегося в нашу оборону. Четыре КВ стояли здесь в засаде, врытые в землю и прикрытые высоким кустарником. Двенадцать немецких танков появились с левого фланга. Капитан Сливин приказал повернуть башни в их сторону и спокойно ждать. Для капитана Сливина и его танкистов бой с «тиграми» представлял особый интерес. Все марки немецких танков испробовал капитан за время войны – «тигры» были новинкой. Когда до танков, идущих под острым углом к засаде, осталось 150 метров, Сливин выстрелил. Одновременно открыл огонь его сосед Канитанов. Головной немецкий танк – это был Т-VI – остановился, объятый клубами дыма. Другой вражеский танк, сделав дугу, застрял на месте. Четыре КВ выпускали снаряд за снарядом. В итоге боя из 12 немецких танков 6 были подбиты. «Тигры» и здесь не прошли. Два КВ получили в этом бою повреждения. В тот же день все поломки были исправлены, и сейчас четверка стоит на том же месте, защищая свой рубеж». Высокую эффективность действий наших танков отмечали немецкие военачальники, в частности, В.Ф. фон Меллентин: «На левом фланге наступление 3-й танковой дивизии на Завидовку оказались столь же неудачливыми, как и атаки «Великой Германии» на Алексеевку и Луханино. Все окрестности были просто начинены минами, а действия обороняющихся русских поддерживали танки, умело использовавшие все преимущества возвышенной местности…. Высота 243,0 севернее Верхопенья удерживалась русскими танками, которые имели прекрасный сектор обстрела. Атака наших танков и мотопехоты захлебнулась. Русские танки, казалось, были повсюду, они наносили непрерывные удары по передовым частям дивизии «Великая Германия», не давая им ни минуты передышки». ^[28] В последующие дни битвы бои проходили с ещё более возросшим напряжением сил и средств с обеих сторон. Вспоминает боевые эпизоды 8 июля бывший командир 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии А.Л. Гетман: «В первой атаке позиций 200-й танковой бригады участвовало до 60 фашистских танков, в том числе 30 «Тигров». Одновременно, как докладывал полковник Леонов, около 30 танков атаковали 112-ю танковую бригаду в районе Сырцево. Удары наносились на узком фронте, что позволяло противнику усиливать и без того значительное численное превосходство. Так, острие фашистского танкового клина оказалось направлено на крайний левый фланг 200-й танковой бригады.

Там, на небольшом участке дороги, тянувшейся через Верхопенье к Обояни, оборонялся всего один танковый взвод под командованием лейтенанта М.К. Замулы. Подпустив врага на 600м, лейтенант первым открыл огонь. С третьего выстрела он зажёг один «Тигр», с шестого – второй. Взвод последовал его примеру, и запылало ещё несколько танков. А так как засада теперь обнаружила себя, Замула приказал сменить огневую позицию. Расположившись в другом укрытии, также заранее подготовленном, взвод опять открыл огонь <…> Фашисты были рядом, но где именно? Чтобы выяснить это, Замула лично произвёл разведку и установил точное местоположение врага. Взвод открыл огонь. Запылало ещё два танка противника. Но были подбиты и две наши машины. <…>

Свыше 8 часов длился бой. На помощь отважному взводу командир роты старший лейтенант З.П. Байбаков своевременно выдвинул ещё два, умело возглавив их боевые действия. Противнику не удалось прорваться к Верхопенью. К исходу дня был подбит танк лейтенанта М.К. Замулы. Но к тому времени он уже уничтожил девять вражеских танков, в том числе четыре «Тигра», а также три самоходных орудия и один бронетранспортёр. А с наступлением темноты по приказу командира батальона капитана В.С. Харитонова взвод эвакуировал для ремонта три свои подбитые боевые машины».[29] Приведённый боевой эпизод показывает то, что при тактически верном месте выбора для засады и максимально возможной маскировке наши танкисты во многом сводили к минимуму превосходство вражеских танков в огневой мощи и прицельном оборудовании.

Потери в танках были большими с обеих сторон. 1-я танковая армия в ходе боев неоднократно пополнялась резервами и 48 танковый корпус СС так и не смог прибиться к Обояни. Немцы после неудачных попыток прорваться на Обоянь решили изменить удар и осуществить прорыв на Курск через станцию Прохоровка. Резервов у Воронежского фронта для отражения немецкого удара уже не было, и поэтому из состава Степного фронта генерал Ватутин получил две армии, одной из которых была 5-я гвардейская танковая армия генерала П.А. Ротмистрова.

Кульминацией сражения за южный фас Курской дуги стало танковое сражение под Прохоровкой 12 июля 1943 года. Перед началом сражения у Прохоровки произошло очень значимое для наших бронетанковых войск событие. 5-я гвардейская танковая армия перешла в подчинение Воронежского фронта. Передислокация армии осуществлялась ускоренным маршем, своим ходом. На путях движения колонн было запрещено встречное движение, дабы не замедлять скорость марша. Из мемуаров командующего 5-й гвардейской танковой армией П.А. Ротмистрова:

«...5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.

В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала Б. С. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он.

А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке. Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западнее Старого Оскола. Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.

— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.

— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным.

— Как думаете осуществить передислокацию?

— Своим ходом.

— А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.

— Этого делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.

— Вы намерены совершать марш только ночами?

— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.

— Что вы предлагаете?

— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью...

— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.

— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть нашу армию с воздуха.

— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.

Он пожелал успеха и положил трубку.

Мы тут же наметили маршруты движения армии. Для марша была определена полоса шириной 30—35 километров с движением корпусов по трем маршрутам. В первом эшелоне двигались два танковых корпуса, во втором — 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус, другие боевые части и тылы.»

Этот марш продемонстрировал возросший по сравнению с начальным периодом Великой отечественной войны профессиональный уровень командного состава бронетанковых войск РККА. Также по сравнению с начальным периодом войны повысилось качество выпускаемых танков: ранее отечественные боевые машины практически не могли без потери боеготовности совершать единовременные длительные марши.

Про танковый бой под Прохоровкой написано очень много и в советское время, в наши дни. Если речь заходит о танковых сражениях Великой Отечественной войны, то Прохоровский бой заслуженно стоит на первом месте. Во-первых, из-за большой концентрации танков на один километр фронта, во-вторых, с обеих сторон участвовали элитные армейские части с новейшей техникой, в-третьих, этот бой стал решающим, последним боем, в операции «Цитадель» с одной стороны, и в операции «Кутузов» с другой стороны, на южном фасе Курского выступа.

Итак, 12 июля 1943 года два корпуса танковой армии генерала П.А. Ротмистрова нанесли контрудар по частям 2-го танкового корпуса СС. По последним данным отечественных исследователей, советские танкисты нанесли удар не по встречной лавине немецких танков, а по хорошо укрепившейся обороне противника. По мнению Льва Лопуховского, немецкая разведка успешно вскрыла планы 5-й гвардейской танковой армии, и немцы были готовы отразить мощный удар русских: «С получением новых данных Хауссер (командующий 2-м танковым корпусом СС) решил не рисковать и уточнил задачи соединениями, с тем, чтобы встретить русские танки огнем с места».[30] Это означает , что дивизии 2-го танкового корпуса СС стояли в обороне, а не наступали, как пишет командующий 5-й гвардейской танковой армии П.А. Ротмистров: «Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные «тридцатьчетверки». И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление».

Лопуховский действительно приводит ряд документов, подтверждающих то, что эсэсовцы стояли в обороне – в засадах. Но и у Ротмистрова и в приведенных Лопуховским документах есть противоречия и неточности. К примеру, Ротмистров упоминает участие в бою с немецкой стороны «пантер», но во 2 танковом корпусе СС их не было. А в документе Центрального Архива Министерства обороны имеются такие строки: «На этом (главном) направлении противник сосредоточил большое количество танков Т-VI, самоходных пушек «Фердинанд», а также других противотанковых средств». [31] Но тут же у Лопуховского есть пометки о том, что «тигров» было всего четыре, а «Фердинанды» наступали на северном фасе дуги. Так или иначе, доподлинно до сих пор нет точных данных о действиях сторон под Прохоровкой и о потерях с немецкой стороны. Это сражение породило огромное количество вопросов, на которые еще предстоит ответить. Одним из таких вопросов это то, почему понеся огромные потери за 12 июля (43% танков). 5-я гвардейская танковая армия продолжала участие в Курской битве, а части 2-го танкового корпуса, потерявшие по немецким данным всего 5 танков, были переброшены в Италию без боевых машин? Но, на мой взгляд, это не самое главное, а самое главное это то, что танкисты-гвардейцы выполнили приказ, они не пустили врага в Прохоровку (стратегический пункт) и заставили его в конечном счёте отступить с занятого рубежа. Ценою больших потерь они исполнили свой долг и выиграли Курскую битву. Считаю необходимым еще сказать несколько слов в защиту генерала П.А. Ротмистрова, поскольку именно его, как командующего обвиняют в больших потерях 5-й гвардейской танковой армии. Правильно он поступил, или нет бросив с ходу в бой силы своей армии? Я думаю, что у генерала не было выбора. Манштейн бросил все силы на Прохоровку, и времени на укрепление обороны и засад вокруг Прохоровки у танкистов уже не было. Зато был шанс вывести из сражения авиацию противника ближним боем с сухопутными частями врага, что и было сделано. А если бы танкисты Ротмистрова перешли к обороне, то, не имея мощных противотанковых средств и при господстве вражеской авиации в воздухе оборона советских войск могла бы не выдержать удара эсэсовцев, как это было продемонстрировано немцами 5-11 июля на стыке участков 6-й гвардейской и 69-й армий Воронежского фронта. Сложная ситуация была и на участке 2-й танковой армии (командующий генерал П.Л. Романенко) Центрального фронта. Эта армия была введена в сражение 6 июля и вместе с 19 танковым корпусом нанесла контрудар по врагу, вклинившемуся на 8 километров в оборону нашей 13-й армии. Этот контрудар успеха не имел. Ударная группировка немцев генерала Моделя со своей стороны блокировала контрудар при поддержке тяжелых танков и самоходных орудий «Фердинанд». Немецкие войска продолжали продвигаться вглубь нашей обороны. Вот что писал об этом командующий Центральным фронтом К.К. Рокоссовский: «К исходу третьего дня сражения почти все фронтовые резервы были втянуты в бой, а противник продолжал вводить все новые и новые силы на направление своего главного удара. Можно было ожидать, что он попытается бросить в бой все, что у него имеется, пойдет даже на ослабление своих частей на второстепенных участках фронта. Чем удержать его? И я решился на большой риск: послал на главное направление свой последний резерв – 9 танковый корпус генерала С.И. Богданова, который располагался в районе Курска, прикрывая город с юга. Это было полностью укомплектованное соединение, наша надежда и гордость». [32] И Рокоссовский не ошибся, танковый корпус действительно сыграл большую роль – противник к 11 июля прекратил наступление. В.Ф. фон Меллентин процитировал в своей книге высказывание генерала Г. Гудериана, который побывал в 9-й армии генерала Моделя: «Генерал Гудериан так описал свое посещение наступавшей там 9-й армии: «… 90 «тигров» фирмы «Порше», которые действовали в составе армии Моделя, были не способны вести ближний бой, поскольку, как оказалось, у них не было боеприпасов. Положение усугублялось еще тем, что у танков не было пулеметов. Попадая на территорию, занятую неприятельской пехотой, они были вынуждены буквально лишь пугать врага видом своих орудий…. Атака войск Моделя захлебнулась, пройдя едва 6 миль, они были остановлены». (У танков «тигр» конструкции Ф. Порше был курсовой пулемет, в данном случае речь шла о самоходной установке «Фердинанд»).[33]

Германские военачальники сделали выводы и по факту завершения операции «Цитадель» на юге от Курска. Ф.В. фон Меллентин: «Наши потери в личном составе были незначительными, тогда как потери в танках – просто ошеломляющими. «Пантеры» не оправдали возложенных на них надежд, они легко загорались от вражеских снарядов, системы смазки и питания были недостаточно хорошо защищены, а экипажи плохо подготовлены. Из 80 «пантер», принимавших участие в боях, к 14 июля осталось в строю только несколько машин. Танковый корпус СС находился не в лучшем положении, а наступавшей с севера 9-й армии удалось продвинуться в глубину русской обороны не более чем на 7 миль. 4-я танковая армия углубилась в расположение русских на 12 миль, но ей оставалось пройти еще около 60 миль, чтобы соединиться с армией Моделя». Во время второй фазы Курской битвы (наступательная операция Красной Армии под кодовым названием «Румянцев») в сражениях участвовали сразу несколько танковых армий. Но все же ход летних операций наших танковых армий оказался не столь успешным, как это было под Сталинградом. Советский Союз в течении 1943 года безвозвратно потерял 19970 танков, но и Германия немногим меньше – 19300 танков. [34] Почему же потери в танках у нас в 1943 годы были почти такими же, как и в 1941 году? прежде всего, это было связано с изменением построения обороны противником. Об этом пишет все тот же Меллентин, анализируя действия своих войск после Курской битвы: «Методы противотанковой борьбы 1941 года перестали бить эффективными, поскольку они не годились на новом этапе войны – когда русские стали применять большие массы танков. Стало ясно, что отдельное противотанковое орудие или даже батарея будут быстро обнаружены и уничтожены. По этой причине стал использоваться новый метод, который в немецких танковых частях получил название – фронт противотанковой обороны. Группы орудий общей численностью до десяти единиц в каждой ставились под командование одного человека, который отвечал за сосредоточение их огня по отдельной цели. Эти группы были распределены по всему прикрываемому ими участку фронта. Идея такой организации противотанковой обороны заключалась в том, чтобы встретить атакующие танки фланговым огнем». [35] На 1943 год у Красной Армии еще не было опыта прорыва мощной позиционной обороны, да и техническая оснащенность была не та (отсутствовали тяжелые танки, способные эффективно бороться с обороной противника). Поэтому развитие операций, задуманных как глубокие, не могли осуществляться в полной мере. «В то же время любая задержка наступления давала противнику возможность осуществить перегруппировки и подтянуть резервы к участкам прорыва, что ставило под угрозу срыва не только сам прорыв, но и всю операцию». ^[36] Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что единственным выходом из ситуации был преждевременный ввод в сражение танковых армий, что наглядно продемонстрировало Прохоровское танковое сражение. Летом 1943 года танковые армии, начиная с второй-третьей позиции, должны были сами пробивать себе брешь в глубоко эшелонированной германской обороне, насыщенной противотанковыми средствами. Не предназначенные для прорыва мощной обороны противника легкие и средние танки несли большие потери. Так, в Орловской операции 2-я танковая армия потеряла 112% танков от своего первоначального состава, из них 74% составляли Т-34. 3-я гвардейская танковая армия потеряла 60% танков Т-34 и 73% танков Т-70. В результате 2-я танковая армия, 3-я гвардейская танковая армия и 4-я танковая армия на Орловском направлении так и не смогли вырваться на оперативный простор и в дальнейшем успешно развивать самостоятельное наступление.

Лучше в этом отношении действовали уже упоминавшаяся 1-я танковая армия и 5-я гвардейская танковая армия на Харьковско-Белгородском направлении. Но даже на этом участке фронта, действия вместе с общевойсковыми соединениями в прорыве тактической зоны обороны противника, сильно подорвали ударные возможности танковых армий, что не могло не сказаться на их действиях в оперативной глубине. Темп и общая глубина продвижения 1-й танковой армии и 5-й гвардейской танковой армии оказались относительно невелики (соответственно 15-20 км в сутки, в общей сложности, 120км). Это свидетельствует о сильном огневом противодействии неприятеля, соответственно, о сложности выполнения боевой задачи подразделениями 5-й гвардейской и 1-й танковой армии.

У советских танковых частей в 1943 году появилась еще одна проблема – в распоряжении немецких танкистов появились новые тяжелые танки «Тигры» и «Пантеры». Эти новейшие танки в совокупности с дальнейшим ростом огневой мощи и защищенности других образцов германской бронетехники резко сократили возможности наших танковых соединений по отражению контрударов танковых группировок противника в условиях значительного отрыва от главных сил фронта. Поэтому в тех случаях, когда германские танки действовали в обороне, выдвигаясь своевременно на направление действий наших танковых армий, последним приходилось также переходить к обороне. А так как основные технические характеристики танков противника стали намного выше основных характеристик наших машин, танки Красной Армии несли большие потери, особенно если противнику удавалось навязать бой на выгодных ему условиях.

Глава 4

Итоги и уроки использования бронетанквых сил РККА в ходе Курской битвы

Контрнаступление Красной Армии под Курском завершилось для нас выдающейся победой. Врагу были нанесены невосполнимые потери, сорваны все его попытки удержать стратегические плацдармы в районах Орла и Харькова. Успех контрнаступления был обеспечен прежде всего умелым выбором момента перехода наших войск в наступление. Оно началось в условиях, когда основные ударные группировки немцев понесли значительные потери в силах, средствах и людях; соответственно, в их наступлении определился кризис. Немецко-фашистские войска после стойкой обороны советских войск потеряли возможность вести активные наступательные действия в рамках операции «Цитадель». В ходе оборонительной фазы Курского сражения советские войска в ходе упорных боёв успешно реализовали стратегический военный план руководства -измотать и обескровить ударные группировки неприятеля, нанести им такой урон в живой силе и технике, при котором они не смогут развивать наступление с последующим выходом на оперативный простор. Решительные действия командиров, инициативность младшего комсостава позволяли оперативно реагировать на изменения обстановки на полях сражения.

Успех был обеспечен также умелой организацией стратегического взаимодействия между группами фронтов, наступавшими на западном и юго-западном, а также на других направлениях. Это не давало возможности немецко-фашистскому командованию осуществлять перегруппировки войск на опасные для него направления. Огромное влияние на успех контрнаступления оказали ранее созданные на курском направлении крупные стратегические резервы Ставки ВГК, использованные для развития наступления фронтов. Советские войска впервые решили задачу прорыва заблаговременно подготовленной, глубоко эшелонированной обороны противника и последующего развития оперативного успеха. Это было достигнуто благодаря созданию мощных ударных группировок во фронтах и армиях, массированию сил и средств на участках прорыва и наличия во фронтах танковых объединений, а в армиях — крупных танковых (механизированных) соединений. Перед началом контрнаступления шире, чем в предыдущих операциях, проводилась разведка боем, при этом не только усиленными ротами, но и передовыми батальонами. В ходе контрнаступления фронты и армии получили опыт отражения контрударов крупных танковых группировок противника. Оно осуществлялось при тесном взаимодействии всех родов войск и авиации. Чтобы остановить противника и разгромить его наступавшие войска, фронты и армии частью сил переходили к жёсткой обороне с одновременным нанесением мощного удара во фланг и тыл контрударной группировке врага. В результате увеличения количества боевой техники и средств усиления тактические плотности наших войск в контрнаступлении под Курском возросли в сравнении с контрнаступлением под Сталинградом в 2 — 3 раза. Новым в области тактики наступательного боя явился переход частей и соединений от одноэшелонных к глубоко эшелонированным боевым порядкам. Это оказалось возможным в связи с сужением их участков и полос наступления. В контрнаступлении под Курском совершенствовались способы применения родов войск и авиации. В более крупных масштабах использовались танковые и механизированные войска. Плотность танков НПП по сравнению с контрнаступлением под Сталинградом повысилась и составляла 15 — 20 танков и САУ на 1 км фронта. Однако при прорыве сильной глубоко эшелонированной обороны противника такие плотности оказались недостаточными. Танковые и механизированные корпуса стали основным средством развития успеха общевойсковых армий, а танковые армии однородного состава — эшелоном развития успеха фронта. Применение их для завершения прорыва заранее подготовленной позиционной обороны было вынужденной мерой, зачастую приводило к значительным потерям танков, к ослаблению танковых соединений и объединений, но в конкретных условиях обстановки себя оправдало. Впервые под Курском широко применялись самоходно-артиллерийские полки. Опыт показал, что они явились эффективным средством поддержки наступления танков и пехоты. Имелись особенности и в применении артиллерии: значительно возросли на направлении главного удара плотности орудий и миномётов; был ликвидирован разрыв между концом артподготовки и началом поддержки атаки; армейские артиллерийские группы по количеству корпусов первого эшелона стали делиться на подгруппы; в стрелковом полку наряду с группой поддержки пехоты создавалась группа для стрельбы прямой наводкой. Главными задачами инженерных войск являлись работы по разграждению, восстановлению и строительству дорог и мостов, по разминированию минных полей, по прикрытию флангов, закреплению захваченных рубежей и обеспечению форсирования водных преград. Инженерные войска успешно содействовали выполнению задач танкистов и пехотинцев, стоящих в обороне путём возведения минно-взрывных заграждений на пути следования вражеской техники, нередко минные поля ставились методом «под гусеницу». Отражение неприятельских атак могло проходить более эффективно при наличии в войсках большего числа танков-истребителей «Т-34-57», вооружённых длинноствольной пушкой «ЗиС-2» с высокой начальной скоростью снаряда. Но таких орудий не хватало даже для нужд полевой артиллерии, по этой причине пред Курской битвой выпуск данных машин так и не был возобновлён. Также одной из важнейших причин высоких потерь в танках РККА - нереализованность комплекса мер по повышению уровня бронезащиты, защищённости и вооружения основного танка «Т-34». Также велико было и количество лёгких танков, неспособных по объективным причинам вести эффективную борьбу с вражеской бронетехникой.

В целом, на основании полученного опыта в Курской битве были сделаны следующие выводы о дальнейших путях повышения эффективности ведения боевых действий отечественными бронетанковыми силами.

А именно: совершенствование эвакуационных средств в танковых и танкоремонтных подразделениях. В ходе боёв были неоднократно отмечены факты оставления боевой техники на поле сражения, порой даже с незначительными повреждениями.

Было указано на необходимость создания зенитных САУ на шасси лёгких танков и вооружённых либо крупнокалиберными пулемётами, либо малокалиберными скорострельными пушками. Данные боевые машины должны были осуществлять непосредственное противовоздушное прикрытие наших частей в бою и на марше от ударов вражеской штурмовой авиации.

Также сформулированы технические требования по созданию средней противотанковой САУ. Позднее такая боевая машина, СУ-85, была создана.

Был выработан порядок боевого применения средних и тяжёлых гаубичных САУ. Отныне в наступлении данные боевые машины шли во втором эшелоне боевых порядков, издали подавляя навесным огнём вражеские огневые точки и технику. Также чётко обозначилась необходимость увеличения числа тяжёлых гаубичных САУ СУ-152. В свою очередь, для прорыва вражеских оборонительных рубежей был необходим и новый тяжёлый танк. Позднее он был создан под обозначением «ИС-2».

Окончательно осознана необходимость разделения функций наводчика и командира танка. Практически данный аспект был реализован в танке «Т-34-85»

Заключение:

Битва под Курском явилась главным событием летне-осенней кампании второго периода Великой Отечественной войны. Из 70 дивизий противника, участвовавших в этой битве, Красная Армия разгромила 30 дивизий, в том числе 7 танковых, уничтожила свыше 3500 самолётов. Были созданы условия для перехода наших войск в общее наступления на большей части советско-германского фронта. Сокрушительный разгром гитлеровских войск на Курской дуге завершил коренной перелом в ходе войны. В итоге битвы под Курском советские войска сломили становой хребет немецко-фашистской армии, сорвали её попытки взять реванш за поражение под Сталинградом и заставили окончательно перейти к стратегической обороне. Советские Вооружённые Силы прочно захватили стратегическую инициативу. Завершился коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны в пользу СССР. Битва под Курском заставила немецко-фашистское командование снять со Средиземноморского театра военных действий крупные соединения войск и авиации, что позволило американо-английским войскам провести операцию в Италии и в конечном итоге предрешило выход этой страны из войны. Поражение под Курском подорвало моральный дух немецко-фашистской армии, обострило кризис внутри гитлеровского агрессивного блока. В покорённых фашистскими войсками странах ещё больше стало развёртываться национально-освободительное движение.За проявленные отвагу и героизм в битве под Курском более 100 тыс. солдат, офицеров и генералов Красной Армии было награждено орденами и медалями, 180 особо отличившихся воинов были удостоены звания Героя Советского Союза. Надежды верховного немецкого руководства на новейшие образцы техники как основополагающего элемента успеха планируемых и проводимых операций провалились.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Барятинский М., «Советские танковые асы», М., «Яуза», «Эксмо», 2008.

2. Барятинский М., «Советские танки в бою», М., «Яуза», «Эксмо», 2008

3. Барятинский М., «Т-34» в бою», М., «Яуза», «Эксмо», 2008.

4. Бин, Т., Фаулер, У., «Советские танки Второй мировой войны. Бронированный кулак Сталина», М., «Эксмо», 2007.

5. Василевский А. М. «Дело всей жизни», 6-е изд. М., 1988. Т. 2.

6. Гланц Д., Хауз Д., «Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны», М., Астрель, 2006

7. Дашичев В. И. «Банкротство стратегии германского фашизма». М., 1973. Т. 2.

8. Драбкин А. «Я дрался на «Т-34», М., «Яуза», «Эксмо», 2005.

6. Жуков Г. К. «Воспоминания и размышления». М., 1970.

9. Замулин В.,«Курский излом. Решающая битва Отечественной войны», М., «Яуза» «Эксмо», 2007.

9. Постников М., «Развитие бронезащиты и живучести советских танков 1941-1945гг. (средние танки Т-34)» М., «Издательский центр «Экспринт», 2005.

10. Ростков А.Ф. «Мастерство и мужество: О М.Е. Катукове». М., Политиздат, 1985.

11. Рокоссовский К., «Солдатский долг», М., Воениздат, 1980.

12. Солянкин А., «Советские тяжёлые самоходные артиллерийскте установки 1941-1945», Серия «Экспринт: Бронетанковый фонд», М., издательский фонд «Экспринт», 2005.

13. «Тигр» История создания и применения» М., «Восточный фронт», 1995

14. «Т-34» История создания и применения», части 1, 2., М., «Восточный фронт», 1996.

15. Крысов В., «Батарея, огонь!» На самоходках против «Тигров», М., «Эксмо», 2007

16. Лопуховский Л., «Прохоровка. Без грифа «Секретно», М., «Яуза», «Эксмо», 2005.

17. Манштейн Э., «Утерянные победы» / Сост. С. Переслегин, Р. Исмаилов.: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, М., 2007

18. Меллентин Ф.В. фон. «Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945гг»./Пер. с англ. В.Д. Кайдалова., М., ЗАО Центрполиграф, 2005

19. Свирин Михаил, «Стальной кулак Сталина. История советского танка. 1943-1955», М., Яуза, Эксмо, 2006

20. Свирин Михаил, «История советской САУ 1918-1945», М., Яуза, Эксмо, 2008

[1] Таленский Н. Орловская операция, Большевик. 1943. № 17., С. 32.

[2] Паротъкин И. В. Битва под Курском, Исторический журнал. 1944. № 7-8. С. 8.

[3] История Великой Отечественной войны Советского Союза. Под ред. П. Н. Поспелова. Т. 3. М., 1964. С. 245.

[4] История второй мировой войны 1939-1945. Под ред. А. А. Гречко. Т. 7. М., 1976. С. 118-119.

[5] История второй мировой войны 1939-1945. Под ред. А. А. Гречко. Т. 7. М., 1976. С. 117.

[6] Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945. С. 229.

[7] Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1970. С. 479-480

[8] Василевский А. М. Дело всей жизни, 6-е изд. М., 1988. Т. 2. С. 29-30

[9] Конев И. С. Записки командующего фронтом. М., 1991. С. 17, 18, 591-592

[10] Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. М., 1973. Т. 2. С. 393-394.

[11] Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М., 1968. С. 226-227.

[12] Свирин Михаил, Стальной кулак Сталина. История советского танка 1943-1945., М., Яуза, Эксмо, 2006, С.16-18

[13] Свирин Михаил, Самоходки Сталина. История советской САУ 1919-1945, М., Яуза, Эксмо, 2008, С.236

[14] Свирин Михаил, Стальной кулак Сталина. История советского танка. 1943-1955, М., Яуза, Эксмо, 2006, С.16-18

[15] Свирин Михаил, Стальной кулак Сталина. История советского танка. 1943-1955, М., Яуза, Эксмо, 2006, С.32-33

[16] Свирин Михаил, Стальной кулак Сталина. История советского танка. 1943-1955, М., Яуза, Эксмо, 2006, С.34-35

[17] Гланц Дэвид, Хауз Джонатан, Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны, М., Астрель, 2006, С-34-35

[18] Крысов В., Батарея, огонь! На самоходках против «Тигров», М., «Эксмо», 2007, с.38).

[19] Крысов В., Батарея, огонь! На самоходках против «Тигров, М., «Эксмо», 2007, с.49.

[20] Крысов В., Батарея, огонь! На самоходках против «Тигров, М., «Эксмо», 2007, с.64

[21] Крысов В., Батарея, огонь! На самоходках против «Тигров, М., «Эксмо», 2007, С. 74-77

[22] Попель Н. К. Танки повернули на запад. – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastiсa, 2001, С. 135).

[23] Ростков А.Ф. Мастерство и мужество: О М.Е. Катукове. – М.: Политиздат, 1985, С. 57.

[24] Меллентин Ф.В. фон. Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945гг., М.: ЗАО Центрполиграф, 2005, С. 256).

[25] Замулин В.,«Курский излом. Решающая битва Отечественной войны», М., «Яуза» «Эксмо», 2007, С.458)

[26] Ростков А.Ф. Мастерство и мужество: О М.Е. Катукове. – М.: Политиздат, 1985, стр. 59).

[27] Барятинский М., «Советские танковые асы», М., «Яуза» «Эксмо», 2008, с.253).

[28] Меллентин Ф.В. фон. Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945гг. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005, С. 260-262.)

[29] Барятинский М., «Советские танковые асы», М., «Яуза» «Эксмо», 2008, С.259.)

[30] Лопуховский Л. Прохоровка. Без грифа секретности. – М.: Эксмо, Яуза, 2005, С. 281.)

[31] Лопуховский Л. Прохоровка. Без грифа секретности. – М.: Эксмо, Яуза, 2005, С. 290.)

[32] Рокоссовский К.К. Солдатский долг. – М.: Воениздат, 1980, С. 215.

[33] Меллентин Ф.В. фон. Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945гг./Пер. с англ. В.Д. Кайдалова. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2005, С. 264.)

[34] Шабаев А, Михалев С. Трагедия противостояния. Потеря бронетанковой и автомобильной техники. С. 118.)

[35] Меллентин Ф.В. фон. Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945гг. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005, С. 270.

[36] Постников М. Развитие бронезащиты и живучести советских танков 1941-1945гг. (средние танки Т-34) – М.: «Издательский центр «Экспринт», 2005, С. 18.