Реферат: 1 Вопросы интеграции, синтеза, междисциплинарности внутри и вне традиционно научной формы познания

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

МИНИСТЕРСТВА ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ГОУ ВПО «Пермский Государственный университет»

Географический факультет

Кафедра социально-экономической

географии

РЕФЕРАТ

Философско-методологические основания и связь географии с брендингом территорий на основе исторического анализа смены парадигм в географической науке

Выполнил:

Попов Андрей Владимирович,

аспирант

Научный руководитель:

Шарыгин Михаил Дмитриевич,

профессор, д.г.н.

Рецензент:

Субботина Татьяна Васильевна,

доцент, к.г.н

Пермь - 2008

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………………………...3

I. ПОНЯТИЕ НАУКИ, ЕЕ ОСНОВАНИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ………………………………………………………………………………4

1.1. Контуры современной науки ...………………………………………………........4

1.2. Периодизации типов мировоззренческих парадигм, научной рациональности и пр.…… …………………………………………………………………………………….10

1.3. Вопросы интеграции, синтеза, междисциплинарности внутри и вне традиционно научной формы познания ……………………………………………….. 20

II. ПАРАДИГМАЛЬНОЕ ПОЛЕ ГЕОГРАФИИ И БРЕНДИНГ ТЕРРИТОРИЙ………………………………………………………………….28

2.1. Анализ парадигмального поля географической науки……………………………28

2.2. Связь географии и брендинга территорий…………………………………………..40

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………...45

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК…………………………………….. 43

ПРИЛОЖЕНИЕ………………………………………………………………………………..47

Введение

Актуальность темы исследования может быть обоснована как потребностями самой науки (в том числе географии) в осмыслении происходящих изменений в XX – начале XXI века, так и потребностью автора в осмыслении данных процессов для более глубокого понимания сущности проблемы будущего диссертационного исследования, посвященного проблемам статегического территориального брендинга. В связи с тем, что понятие брендинга является достаточно новым как для науки в целом, так и для географии, необходимо осмыслить место этой проблемы в науке, найти географические основания брендинга.

В связи с этим автором предпринята попытка обращения к рассмотрению теоретико-методологического фундамента, определения тенденций развития сразу трех предметов исследования: науки и философии в целом, географии как науки, и брендинга как междисциплинарной социогуманитарной технологии.

Насущность тематики определяется также наступлением эры информационализма, Постмодерна и постиндустриализма, в условиях которых процветает междисциплинарность подходов и взаимопроникновение традиционно развивавшихся теоретико-методологических оснований в объяснении вновь появляющихся феноменов современности, с одним из которых (брендингом территорий) такой науке как география пришлось столкнуться.

Целью Философско-методологические основания и связь географии с брендингом территорий на основе исторического анализа смены парадигм в географической науке.

Достижение данной цели возможно посредством последовательного решения следующих задач:

Во-первых , проанализировать мировоззренческо-парадигмальные изменения в науке, в ее интерпретациях;

Во-вторых , дать исторический обзор концептов географической науки на основе исторического развития научного знания путем смены парадигм, впервые предложенного Т.Куном и развитого в современной философии и методологии науки;

В-третьих , выявить географические основания связи брендинга территорий, как междисциплинарной научно-технологического области постнеклассического типа.

ГЛАВА I . ПОНЯТИЕ НАУКИ, ЕЕ ОСНОВАНИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ

Представляется логичным начать реферативное исследование с рефлексии понятия науки, ее особенностей развития в настоящее время, поскольку это позволит глубже понять исторические тенденции развития географической науки

1.1. Контуры современной науки

Существует множество определений науки, предложенных различными специалистами в области теории и истории науки.

Наука – это:

"Накопленное и установленное знание, систематизированное и сформулированное в связи с открытием общих истин или действием общих законов" [7].

"Любая система знания, которая связана с физическим миром и его явлениями и предполагает беспристрастные наблюдения и систематические эксперименты. В целом, наука - это поиск знания, охватывающего общие истины или действие фундаментальных законов" [5].

"Система развивающихся знаний, которые достигаются посредством соответствующих методов познания, выражаются в точных понятиях, истинность которых проверяется и доказывается общественной практикой" [22, с. 562].

"Исторически сложившаяся, непрерывно развивающаяся и постоянно сверяющая свою методологию и имеющийся багаж знаний с новым опытом система знаний о закономерностях развития природы, общества и мышления и о способах их планомерного воздействия на окружающий мир" [12].

"Область культуры, связанная со специализированной деятельностью по созданию системы знания о природе, обществе и человеке"[28].

Наука - это «форма духовной деятельности людей, направленная на производство знаний о природе, обществе и о самом познании, имеющая непосредственной целью постижение истины и открытие объективных законов на основе обобщения реальных фактов в их взаимосвязи, для того чтобы предвидеть тенденции развития действительности и способствовать её изменению» [52; 53].

Несмотря на разнообразие трактовок, можно выделить основные общие черты науки: это системное и систематизирующее знание, оформленное в форму духовной деятельности, которая постигает общее, закономерное, объективное в развитии окружающего мира, общества и т.д. и использует то, что нашло в виде преобразовательного воздействия на практике.

Вообще, в современной научной философии, построенной на диалектическом материализме, выделяется несколько критериев «традиционной» научности. Кратко перечислим их: [51; 52; 53]

1. Его основная задача - обнаружение объективных законов действительности - природных, социальных (общественных), законов самого познания, мышления и др.

2. На основе знания законов функционирования и развития исследуемых объектов наука осуществляет предвидение будущего с целью дальнейшего практического освоения действительности.

3. Существенным признаком научного познания является его системность , т.е. совокупность знаний, приведённых в порядок на основании определённых теоретических принципов, которые и объединяют отдельные знания в целостную органическую систему.

4. Для науки характерна постоянная методологическая рефлексия - изучение объектов, выявление их специфики, свойств и связей всегда сопровождается - в той или иной мере- осознанием методов и приёмов, посредством которых исследуются данные объекты. При этом следует иметь в виду, что хотя наука в сущности своей изначально рациональна – см. сл. пункт.

5. Непосредственная цель и высшая ценность научного познания – «объективная истина» , постигаемая преимущественно рациональными средствами и методами, но, разумеется, не без участия живого созерцания и внерациональных средств.

6. Научное познание - сложный, противоречивый процесс производства, воспроизводства новых знаний , образующих целостную развивающуюся систему понятий, теорий, гипотез, законов и других идеальных форм, закреплённых в языке - естественном или (что более характерно) искусственном: математическая символика, химические формулы и т.п. Научное знание не просто фиксирует свои элементы в языке, но непрерывно воспроизводит их на своей собственной основе, формирует их в соответствии со своими нормами и принципами. Процесс непрерывного самообновления наукой своего концептуального арсенала - важный показатель (критерий) научности.

8. Научному познанию присущи строгая, рациональная доказательность , обоснованность полученных результатов, достоверность выводов. Вместе с тем здесь немало гипотез, догадок, предположений, вероятностных суждений, но потом их надо обязательно доказывать.

Далее, имеет смысл дополнить это сублимированное из многих источников суждение о критериях научности (с точки зрения «объективистской» науки) характеристикой выдающегося академика и методолога науки Степина В.С. и сравнить их. Его словарную статью в Новейшем философском словаре 2003 года [44] под названием «Наука» можно определить как базовую для обсуждаемого понимания науки.

Итак, наука по Степину В.С. – «особый вид познавательной деятельности, направленной на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о мире. … Н. ставит своей целью выявить законы, в соответствии с которыми объекты могут преобразовываться в человеческой деятельности. Н. изучает их как объекты, функционирующие и развивающиеся по своим естественным законам. Она может изучать и человека как субъекта деятельности, но тоже в качестве особого объекта. … Предметный и объективный способ рассмотрения мира, характерный для Н., отличает ее от иных способов познания. … Фундаментом выступают ценностные установки на поиск истины и на постоянное наращивание истинного знания. …Собственно наука в отличие от преднауки дала возможность не черпать знание непосредственно из практики, а создавать его в качестве абстракций, на основе ранее созданных идеальных объектов. Построенные из их связей модели выступают в качестве гипотез, которые затем, получив обоснование, пройдя механизм верификации, превращаются в теоретические схемы изучаемой предметной области...» [63]

Такое определение современной науки, назовем в нашем исследовании, условно говоря, «объективистским» (далее, эта грань такого подхода будет расширяться терминологией для уточнения), ввиду превалирования в понимании научно оформленного знания рационалистических схем поиска объективизированных, онтологических, всеобщих оснований, несмотря на то, что в определении современной науки должны звучать и иные посылы (забегая вперед, скажем - формируемые постнеклассикой).

Вторым немаловажным замечанием в оценке характера данного подхода к науке мы будем считать то, что наука исторически, генетически, помимо того, что она была склонна к преобладанию «рацио» и объективизирования (начало науке по утверждению того же Степина, дала математика), является «естественно-научной» ввиду того, что именно естественные науки давали в классическую эпоху наибольшую возможность абстрагирования, объективизации, создавали наилучшее поле для создания теоретических идеальных объектов с последующей экспериментальной проверкой гипотез. [64, с. 128-129; 64, с. 131]

Далее, интересно провести некую аналогию в характеристике такого определения науки, как «позитивная». Термин «позитивный» начинатель этого направления О.Конт представлял как характеристику научного знания. По Степину, позитивное в его трактовке — это реальное, достоверное, точное и полезное знание в противоположность смутным, сомнительным и бесполезным утверждениям и представлениям, которые часто имеют хождение в обыденном сознании и метафизических рассуждениях [64, с.15-16]. Исходя из этой позитивной мощи наука начинает пониматься как фундаментальная ценность культуры, становится базисом для технической деятельности, прогрессивного преобразования природы. Сходство современной научной философии с этими идеями позитивизма по отношению к роли науки, как пишет тот же Степин, в том, что, несмотря на значительные отличия в части обсуждения философии и связи ее с наукой, основанный на марксизме диалектический материализм также проникнут идеями социального прогресса и духом объективности. И то, и другое было рождено в эпоху индустриализма, философские идеалы были продиктованы одним и тем же, и потому, как отмечает Степин, в части понимания роли науки и научности они совпадают.

Итак, осталось понять, что же мы имеем в виду, когда говорим о традиционном понимании науки.

Понятие «традиционности» по отношению к науке, мы можем применить с двух позиций:

1) традиционная наука – значит, исповедующая дань традиции, рожденная из нее. Сугубо историко-генетическая трактовка

2) традиционная – консервативная по отношению к предлагаемым новым трактовкам, возможно, устаревшая.

В данном случае, чтобы понять, почему же научно-философское, естественно-научное (то есть с незаметным следом гуманитаристики), объективистское, если не рискнуть сказать, сциентичное, позитивное определение современной науки - традиционно, необходимо столкнуть его с абсолютно иным трактованием, не менее современным.

Возьмем совершенно другой теоретический дискурс. Существует такой журнал для различных специалистов и экспертов знания, он называется «Российское Экспертное Обозрение». В третьем номере 2007 года, названном «Векторы развития российской науки» [57], мы видим ряд публикаций, придающих науке совсем другие рамки. Во-первых, это рамка «институциональная», то есть, наука – это еще и определенный общественный институт, рожденный в условиях общества эпохи Модерн, претерпевающий закономерный кризис в эпоху Постмодерна и ищущий пути выхода из него, вглядываясь в «AfterPostmodernity», т.е. «ПостПостмодернизм»[1] . Этот срез нас также интересует. Но более всего - тот, который придает ультрасовременную (для «традиционного» понимания) трактовку науки как технологии. Попробуем разобраться и определить к этому свое отношение.

С. Переслегин, говоря о плачевном состоянии российской науки, проблематизирует: «..Если современную науку рассматривать как некую разновидность технологии по управлению процессом познания, то стоит признать, что подобное управление со стороны государства очевидно потеряно; связи с традиционной наукой как традиционной формой познания утеряны..» [57, с.41]

Далее, он логически подводит нас к изменению характера существования науки в постиндустриальном мире: «Институтом познания в индустриальном мире является научная лаборатория, а процесс передачи информации (коммуникации) про­исходит через книгу- инструкцию (делай но правилам!). В предыдущей фазе науку заменяла схоластика, а институ­том познания была школа. Учитель трансли­ровал ученику: «Делай как я!» Средневеко­вая но своей сути современная школа нетро­нутой дошла до наших дней, но с появлением индустриальных технологий и многочис­ленных источников информации о том , как делать, она перестала интегрировать детей в современный социум, и авторитет Учителя, а следом, кстати, и авторитет Правительств у учеников резко снизился. Эти же ученики перестали пополнять ряды научных сотруд­ников, которые обычно составляли среду вокруг очарованного познанием Странни­ка — лидера научной школы» [57, с.42].

Речь идет о том, что с наполнением мира информацией накопленного знания в той же пропорции в нем больше не становится, не говоря уже о приросте специалистов, знающих все обо всем, как в древние времена, универсалов-«все в себе». Но с другой стороны, уровень развития общества требует немедленного квалифицированного решения комплексных, подчас синкретических проблем. В таких условиях возникает антипод традиционной науки – научная технология. Она возникла из идеи, как утверждает Переслегин, «think tanks», мощных «механически» собранных «танков от мысли» - «фабрик мысли», обеспечивающих мысленное и плодотворное мыследействие многих ученых из различных секторов науки. Со временем, такой симбиоз превращается в успешное, конкурентоспособное предприятие, движимое воздействием «knowledge reactor» (знаниевый реактор) — прагматичного превращения продуктов совместного мыследействия уже не только ученых, но и деятелей из других областей: писателей, политиков, бизнесменов - в необходимые государству технологии [57, с.42].

Традиционным примером научной технологии, по заверению многих коллег С. Переслегина по этому журналу, прежде всего А.И. Неклессы [42, с. 43-47] и И. Куклиной [27, c. 49-53], являются форсайтные технологии – направление стратегического проектирования будущего с включенной оценкой будущих состояний в конкретной сфере исследования. Форсайт – не прогноз, а сшивка картин мира как ученых, так и политиков, и бизнесменов. Это современный синтетический, по-своему «постнеклассический» вариант реализации возможностей науки в постиндустриальной практике. Конкретный пример родителя форсайтных технологий и реализации think tank на глобальном уровне – Римский клуб, впервые инициировавший саму постановку планетарных комплексных проблем человечества и модели их решения.

Налицо, мы видим, синтетические характеристики в предлагаемом Переслегиным концепте. Наука – уже не как элемент рефлексивно-познавательной деятельности о мире, а технология решения конкретных синкретических проблем в обществе – это переход к трансдисциплинарности.

И по нашему убеждению, сам подход превращения науки в технологию говорит о многом. С одной стороны, даже «традиционная» наука всегда отличалась тем, что принимала и поддерживала, прежде всего, технократические, а не гуманистические вызовы[2] , то есть она сама себя подвела к трансформации в еще более утилитарную, уже без примеси, технологию. С другой же стороны, есть совершенно иное мнение, что понятию «технология» стоит придать другой смысл, вернув некогда тот, от которого произошло само слово «технология». А это может возыметь далеко идущие выводы для нашего исследования.

Итак, известный крупный русскоязычный мыслитель-гуманитарий М. Эпштейн в своей книге «Знак пробела. О будущем гуманитарных наук» [73] пишет о том, что понятие гуманитарных технологий («techno-humanities») вовсе не предполагает, что науки (в рассматриваемом им случае гуманитарные), должны заимствовать "техно" от технологий, основанных на естественных науках. Наоборот, естественные науки в свое время позаимствовали понятие "техно" у сферы искусств (греческое "techne", "собственно, и означает "искусство, художество, мастерство"). "Техно" должна вернуться в гуманитарную область. [29]

Результатом возвращения «техно» в гуманитарную область становится понятие «гуманитарных технологий», то есть, по Эпштейну, совокупности практик, возникающих на основе гуманитарных наук и ведущих от изучения предмета к его преобразованию. Гуманитарные технологии пользуются идеями и понятиями гуманитарных наук, напр., культурологии, эстетики или лингвистики, для практической работы по трансформации культуры, искусства, языка. [29]

Если попытаться встроить рассуждения М.Эпштейна в размышления С. Переслегина, то мы увидим следующее: М. Эпштейн в той же книге указывает на схему, где показывает место наиболее широкой гуманитарной технологии – культуроники (преобразование культуры в целом):

Таблица 1

Место гуманитарной технологии, культуроники,

в системе научно-практического поля

Источник: [29]

Ряд, представленный в табл. 1, показывает различие между естественно-научной технологией, именно о которой, по всей видимости, и говорит С. Переслегин, и социальной и культурной видами научных технологий.

Главное основание этой схемы, по М. Эпштейну, в том, что «подобно тому, как техника преобразует природу, изучаемую естественными науками, а политика преобразует общество, изучаемое общественными науками, у культуры должна быть своя практическая преобразующая ветвь – культуроника». «Технологийность», таким образом, определяется тем, насколько весом преобразовательный и трансформационный потенциал данной практической надстройки над традиционной научной формой.

Статус технологии подразумевает под собой соответствие не только сугубо академическим рамкам, но и рамкам бизнеса, политики и всех тех других инструментов сегодняшнего мира, без которых невозможно донесение сугубо научного знания до практики преобразования реальности.

Понятие «научной технологии», обсуждаемое выше при анализе работы С.Переслегина [57], видимо, можно переопределить как совокупность технологий, основанных на науке, вне зависимости от деления на естественные, социальные или гуманитарные. Также, видимо, можно утверждать, что должны существовать возможные «перекрестия»: социогуманитарные, естественно-социальные технологии. «Могут ли существовать естественно-гуманитарные технологии?» – вопрос актуальный.

Приблизительно именно тоже, что мы уясняем из рассуждений М. Эпштейна, четко подчеркивает еще один российский эксперт-интеллектуал – В. Княгинин. Он довольное жестко разграничивает, что «сегодня существует рынок чистой науки или «научных знаний», и «рынок технологий». «…Технология – это не знания сами по себе, а способ организации производства» [24, с. 12].

Главные выводы, которые необходимо сделать из описанных выше тенденций, будут такими. С одной стороны, происходит процесс смещения понимания науки в сторону ее прикладного, преобразовательного значения (синтез условно «теории и практики»). С другой - идет уход от «традиционного», естественно-научного, понимания науки в сторону синтеза с гуманитарным (синтез в рамках «постнеклассической науки»). В третьих, в рамках понимания науки как технологии происходит синтез собственно научной формы знания с ненаучными: начиная от бизнеса, политики, искусства, который, по всей видимости, логически должен быть закончен «присоединением» коммуникативных, смысловых, игровых и духовных практик («постнаучный» синтез «науки» и «ненауки»).

Итак, мы пришли к осмыслению того, что такое «научная технология». Это будет очень важным для нас в последующей далее попытке понять, в чем существо поставленного под вопрос изучения брендинга территориальных образований по отношению к науке под названием география.

Одновременно с этим, мы подняли и другую проблематику – существуют различные уровни понимания происходящих в (или около) науке(и) синтетических тенденций, разобраться в каждой из которых предстоит особо далее.

1.2. Анализ периодизации мировоззренческих парадигм, научной рациональности и пр .

Поднятое выше изречение М.Эпштейна о «культуронике», как о не науке, а гуманитарной технологии современности и будущего, имеет под собой определенный контекст. В целом, в книге «Знак пробела. О будущем гуманитарных наук» речь идет о куда большем – о сути проблем в современном поле гуманитарного знания, одной из которых является попытка обрести новые функции гуманитаристики в эпоху постнеклассического развития науки, обрести свой статус и собственное значение в приходящей «сверхпарадигме сферы»[3] .

Важным для начала понимания того, что такое «постнаучный» вид одной из форм синтеза, происходящего в отношении к способам рефлексии об окружающем мире, отметим в книге М. Эпштейна подглаву о так называемых «софийных» дисциплинах.

Софийные дисциплины (sophian disciplines, sophio-disciplines, греч. sophia - мудрость) - дисциплины, которые соотносят предмет своего изучения с цельным знанием, мудростью, представлением о мироздании в целом. [56]

М.Эпштейн исходит из того, что пытается восстановить понятию «мудрость» утерявшийся, как ему видится, смысл. Он пишет, что по Аристотелю «...Мудрый, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности.... ...Из наук в большей степени мудрость та, которая желательна ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы..." [56], то есть мудрость – «поиск лучших мнений в отсутствии точных знаний»; - «мнение, которое позволяет живущему осуществлять свои интересы в согласии с интересами других»; - «умение возвыситься над своими текущими, сиюминутными интересами ради интересов более дальних, в перспективе - простирающихся за пределы индивидуальной жизни»; - «такой ум, который понимает свои собственные границы и сознательно может заменять действие ума действием сердца или действием тела»; и самое важное – «Мудрость разграничивает области знания и веры и не притязает знать то, во что можно только верить, однако и не ограничивается верой в то, что можно достоверно знать». [56]

Для чего так подробно писать о мудрости? Эпштейн утверждает, что «..на протяжении последних трех-четырех веков философия (любовь к мудрости?) меньше всего занимается мудростью. Oсобенно это касается современной философии: как англоамериканской, так и континентальной; как социально-радикальной, так и лингвистически-герменевтичной. Ни анализ, ни деконструкция, ни феминизм, ни нео- и постмарксизм, ни теоретики герменевтики и коммуникации не проявляют ни малейшего интереса к "софии" как исконному предмету и идеалу своей дисциплины…Философия закостенела в академическую дисциплину системного построения понятий и логического анализа слов, совершенно оторвавшись при этом от мудрости..». [56]

Исчезновение мудрости из философии, по Эпштейну, началось со скептиков, которые усомнились в том, что первые начала и причины могут быть познаны ограниченным человеческим разумом. Для скептиков мудрость - это способность, напротив, воздерживаться от суждений, избегать догматизма и достигать нравственной безмятежности (атараксии). В результате мудрость перестала быть нужной и науке, поскольку она основана на теоретических изысканиях, и этике, поскольку она не требует теоретических знаний. Если у скептиков мудрость подвергается теоретическому сомнению, то для раннего христианства она утрачивает религиозно-этическую ценность: "добрая жизнь", ведущая ко спасению, исходит не из мудрости, а из веры. По заключению новейшей и наиболее авторитетной философской энциклопедии англоязычного мира, в скептицизме "связь со знанием была либо оборвана (у практической мудрости), либо требовала сложного и обширного обоснования (у теоретической мудрости), прежде чем философия смогла бы вернуться к мудрости как предмету занятий. В значительной степени современная философия, озабоченная проблемами рационализации и информации, остается сосредоточенной в той области, которую проблематизировали античные скептики". [56]

Далее, М.Эпштейн рассуждает о том, что в современных условиях постнеклассики и различных синтетических тенденций в рамках и за рамками философии и науки необходимо возвращаться к мудрости, переосмыслив, что все «враждующие» в философии направления – есть осколки единой, некогда потерявшей себя мудрости.

Он ставит следующие вопросы: «Разве не мудро от абстракций умопостигаемой сущности вернуться к самим вещам, доверять тому, как они являют себя нашему сознанию (феноменология), или вернуться к самой личности, которая предшествует всем актам мышления о мире (экзистенциализм)? Разве не мудро отграничить наши языковые средства от природы самих вещей и не выдавать законы сочетания слов за законы мироустройства (аналитизм)? Разве не мудро от постижения явлений в их раздельности перейти к струиктурному познанию их взаимосвязей, так что каждый элемент целого обретает значение лишь по отношению к другим элементам (структурализм)? Разве не мудро искать в значениях слов больше того, что хотел вложить в них сам пищущий, и находить противоречия там, где он сам себе казался ясным (деконструкция)? Во всех этих философских движениях 20-го века можно усмотреть восполняющее движение самой мудрости: от смешения к разделению - от раздельности к целому - от целого к пониманию внутренней разнородности его частей...» [56]

Там же он на свои вопросы и отвечает: «Мудрость не задерживается там, где она стояла вчера. Исполнение философии как единого проекта, во всем разнообразии ее учений, может быть достигнуто, однако, не в каком-то одном, самом истинном из этих направлений, а лишь в софии, к которой философия есть только путь. [18] Поступательно-возвратное движение каждой дисциплины, возможно, состоит именно в забвении и последующем восстановлении ее исходного понятия». [56]

Далее, он структурирует сказанное в рамках приведения схемы софийных дисциплин, каждая из которых соответствует традиционным, «логийным» (от греч. logos - слово, понятие, учение; изучают определенный предмет внутри его собственных рамок), придавая своему антиподу ту изначальную целостность своего предмета, которая была утрачена последующей дифференциацией соответствующих "логий": [65]

науки логийного цикла науки софийного цикла

физиология физиософия

этнология этнософия

геология геософия

биология биософия

психология психософия

космология космософия

социология социософия

патология патософия

технология технософия

идеология идеософия

антропология антропософия

теология теософия

культурология культурософия

историология историософия

Софийные дисциплины не являются частью научной философии, поскольку более конкретно и систематически изучают свой предмет, разрабатывают свою собственную специальную систему понятий. В этом смысле следует различать между философией природы, которую можно найти у Гегеля, и биософией или геософией, которой занимались такие ученые, как Э. Геккель или В. Вернадский. Софийные дисциплины образуют как бы зону перехода от обобщающих принципов философии к эмпирическим методам "логийных" дисциплин, надстраивая в себе утерянную метафизику на новом уровне. [65]

Делая предварительный и не критический пока вывод, скажем, что вышеобозначенные рассуждения М.Эпштейна – это определенная, возможно далеко не лучшая, и уж точно не единственная попытка постнаучного синтеза-решения актуальной проблемы возвращения гуманитарного, духовного и этического дискурса в сугубую рациональность науки, о которой также, но по-своему, рассуждает и Степин В.С. в окончании своего учебника «Философия науки. Общие проблемы». Степин показывает, что традиционная, с уклоном в «техногенность» и духовное отчуждение человека от мира наука к сегодняшнему дню несколько «перегнула палку» в своем «преобразовательском» порыве. [64, с. 354-355]

Степин ставит вопрос о поиске путей развития другой цивилизации, который оказывается сопряженным с проблемой синтеза культур и формирования нового типа рациональности (сверхрациональности?), Далее он расширяет вопрос: « требует ли современная научная картина мира для своего обоснования какой-то принципиально иной системы ценностей и мировоззренческих структур по сравнению с предшествующими этапами развития науки? Приводила ли эта картина к радикальным трансформациям мировоззренческих оснований научного познания? Каков ее конкретный вклад в становление мировоззренческих ориентиров, соответствующих запросам нового этапа цивилизационного развития, призванного преодолеть глобальные кризисы и обеспечить выживание и дальнейшее развитие человечества?» [64, с.356]

Далее, Степин пытается дать некую попытку увидеть направление ответа: «Прежде всего, следует выделить те принципиально новые идеи с временной научной картины мира, которые касаются представлений о природе и взаимодействии с ней человека. Эти идеи уже не вписываются в традиционное для техногенного подхода понимание природы как неорганического мира, безразличного к человеку, и понимание отношения к природе как к «мертвому механизму», с которым можно экспериментировать до бесконечности и который можно осваивать по частям, преобразовывая его и подчиняя человеку». [64, с. 360]

Несомненно, то, что было предложено им, достаточно весомо. Однако, по нашему мнению, заявления о «морально-этическом синтезе» версии единения всего лишь «человека и природы», как варианта выхода из проблемы, совершенно недостаточно. Хотя с точки зрения мышления, постулирующего важность осмысления необходимости синтеза (чего-то точно, но пока не до конца ясно чего), которое можно назвать мышлением постнеклассической науки, как наиболее «мудрого» для науки, это вполне приемлемо, ведь речь идет все-таки только о рамках науки, сколь постнеклассической она бы не была.

Чтобы развить и окончить мысль о том, какого рода иной синтез мы имеем в виду, нам необходимо более тщательно рассмотреть вопросы, связанные с характеристикой периодизации типов и этапов философствования, научной рациональности, парадигм и сверхпарадигм.

Описанная нами «смена ориентиров» современной науки и переход от «традиционалистской» науки к науке-технологии объяснима на основе концепции парадигмального развития научного знания.

Впервые концепция развития науки путем смены парадигм сформулирована Т. Куном [30, 52, 64], который утверждал, что наука развивается антикумулятивно, дискретно, т.е. отрицал поступательный характер развития научного знания. При этом развитие науки происходит в результате научных революций и сопровождается сменой парадигм. Согласно Куну, стадия «нормальной» науки нарушается появлением т.н. аномалий, т.е. научных фактов, не вписывающихся в действующую парадигму, которые, накапливаясь, создают кризис в науке и провоцируют научную революцию, в результате которой формируется новая парадигма. Важным моментом в данной концепции, является отрицание сопоставимости парадигм: каждая парадигма уникальна и несопоставима ни с предыдущими, ни с последующими [64].

В настоящее время существует подход, близкий куновскому пониманию парадигм, однако, на наш взгляд, являющийся более фундаментальным. При этом, на наш взгляд, этот подход учитывает существование куновских парадигм, а также ряд современных трактовок развития науки.

Этот подход, особенно подробно освещенный в трудах Минской философской школы [20, 45, 64]., утверждает развитие науки в рамках периодизации Классики – НеКлассики – Постнеклассики , как типов философствования .

Классика – НеКлассика - Постнеклассика – в отличие от чересчур узкой трактовки Степина В.С., - исторические типы философствования, различающиеся между собой по: [20; 45, с. 229-234]

- целому ряду парадигмальных установок, априорных презумций и абстраций, определеющих специфику задания самой проблемной сферы философского знания

- формальным способам организации этого знания

- стилю мышления и типам философской рациональности

- трактовке базовых философских концептов, познавательных процедур и т.д. (полный список см. в сводной таблице в Приложении А)

В.С. Степин, рассматривая периодизацию Классики-Неклассики-Постнеклассики, дает иной вариант разделения. Основание для деления - отношения «субъект—средства—-объект» (включая в понимание субъекта
ценностно-целевые структуры деятельности, знания и навыки при-
менения методов и средств). Описанные им этапы эволюции науки,
выступающие в качестве разных типов научной рациональности, характеризуются различной глубиной рефлексии по отношению к самой научной деятельности.

Так, по Степину, классический тип научной рациональности, центрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании элиминировать все, что относится к субъекту, средствам и операциям его
деятельности. Такая элиминация рассматривается как необходимое
условие получения объективно-истинного знания о мире. Цели и
ценности науки, определяющие стратегии исследования и способы
фрагментации мира, на этом этапе, как и на всех остальных, детерминированы доминирующими в культуре мировоззренческими установками и ценностными ориентациями. Но классическая наука не осмысливает этих детерминаций. [64, c. 326]

Неклассический тип научной рациональности учитывает связи между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности. Экспликация этих связей рассматривается в качестве условий объективно-истинного описания и объяснения мира. Но связи между
внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему
не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире). [64, c. 326]

Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле
рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций
(деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами. Причем эксплицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями [64, c. 327]

Таким образом, понимание разделения В.С. Степина обращено лишь к одному из аспектов проблемы – типам научной рациональности, но, почему он не может или не ставит целью рассматривать проблему в полном объеме, дистанцировавшись от «естественно-научной» риторики предлагаемого, оставим с вопросом к автору.

Обобщим и выскажем основное о том, что находится в таблице Приложения А, где отображена полная информация о сравнении Классики-Неклассики-Постнеклассики по 12 параметрам: [44, 45]

1) Классика (философия 17-первой трети 19 в.) – строгая приверженность традиционной, чисто метафизической проблематике; поиски сущности, истины, конечных, сверхчувственных, трансцендентных, субстанциональных оснований и принципов бытия и сознания. Философия изоморфна метафизике, которая пытается увидеть мир устойчивым и целостным, возвыситься над множественностью вещей и явлений в надежде увидеть их единство – тот знак реального, что за ними стоит и их порождает; субстанциональную основу как необходимое условие всех возможных вещей;

Классика претендует на целостность при конструировании картины реальности, на завершенность знания, веру в естественную упорядоченность и разумность мира, наличие в нем внутренней логики, гармонии – это установка так называемого «рацио-логоцентризм» (целостность картины мира понимается за счет познания его в основном рацио, разумом).

2) Неклассика (начиная с последней половины 19 в. – середина 20 в.) - содержательно-аксиологическое дистанцирование от Классики.: «запрет на метафизику», отвержение любых спекулятивных представлений о сущностных основаниях мира. Метафизика принижается до обычной конкурирующей с другими парадигмальными установками – непосредственно-эмпирическому методу (неопозитивизм), субъективному конструированию реальности (феноменология), адекватному способу бытия человека в мире и способу его осмысления (экзистенциализм), специфически понимаемому методу диалектики (марксизм) и пр.

3) Постнеклассика (классический Постмодернизм (см. далее!) – с сер. 20 века по конец 80-х-начало 90-х – конец трудно определяем) – по сути, идея Неклассики, доведенная до радикального (чересчур загнанного в угол) логического совершенства:

a. Люди не располагают непосредственным доступом к реальности, ибо она самосимулякризуется в знаковую реальность, поэтому адекватных средств для постижения традиционной метафизической объективной истины в принципе не существует;

b. Реальность недоступна потому, что люди являются «пленниками языка, который придает форму нашим мыслям прежде, чем мы можем помыслить, и поэтому мы не можем выразить то, о чем думаем на самом деле»

c. Реальность конструируется людьми посредством языка, и поэтому ее природа определяется теми, кто наделен властью формировать язык

«Камнем преткновения», обобщающим все пункты анализа различий, по нашему мнению, являются два синтетических термина-антипода, отвечающих за сжатое наполнение требований оппонирующих друг другу типов философствования. Эти категории - ОНТО-ТЕО-ТЕЛЕО-ФАЛЛО-ФОНО-ЛОГОЦЕНТРИЗМ и его постмодернистическая противоположность, не имеющая особого названия, но по сути, то же самое, только с приставкой «АНТИ-». Рассмотрим их подробнее.

По словарю Минской философской школы «Постмодернизм, 2002», ОНТО-ТЕО-ТЕЛЕО-ФАЛЛО-ФОНО-ЛОГОЦЕНТРИЗМ — понятие, введенное Ж. Деррида для характеристики комплекса парадигмальных установок культуры классического типа, фундированной такими глубинными презумпциями, как:

[39]

1) презумпция возможности построения референциально понятой картины мира (онтологии в традиционном значении данного термина);

2) презумпция линейно понятого детерминизма, предполагающего применительно к любому феномену и процессу наличие исчерпывающе объясняющей его внешней квази-причины;

3) презумпция целесообразности как протекания общего мирового процесса, так и отдельно взятых событий;

4) презумпция мышления в рамках жестких бинарных (как правило, асимметрично интерпретируемых) оппозиций, одним из фундаментальных проявлений которой выступает маскулинный, мужской характер культуры и мышления западного образца

5) имплицитная ориентация западной традиции на тот пласт языка, который представлен в звучании голоса (несмотря на наличие в данной культуре выраженного акцента на письменной речи) - «фоноцентризм»

6) презумпция наличия глубинного имманентного смысла как бытия в целом, так и отдельных событий.

В соответствии с этим, философия постмодернизма осуществляет радикальную переориентацию на презумпции, полностью альтернативные презумпциям О.-Т.-Т.-Ф.-Ф.-Л.: АНТИ_ОНТО-ТЕО-ТЕЛЕО-ФАЛЛО-ФОНО-ЛОГОЦЕНТРИЗМ : [40]

1) презумпция "запрета на метафизику" в условиях принципиальной мозаичности и семиотической вторичности мира в постмодернистской его проекции

2) презумпция отказа от идеи внешней принудительной каузальности и переориентация на видение предметности как находящейся в процессе самоорганизации;

3) презумпция отказа от семантических фигур телеологического характера;

4) презумпция программного отказа от бинарных оппозиций типа объект — субъект, Запад — Восток, мужское — женское;

5) презумпция акцента не на голосе, озвучивающем имманентный тексту смысл, но на самом тексте как нестабильной среде генерации смысла;

6) презумпция отсутствия имманентного миру смысла, логики бытия, которая могла бы быть эксплицирована в когнитивных актах, понятых как герменевтические.

Критика классического, радикализированного постмодернизма людьми с традиционным ценностным и логическим мировосприятием [68] вполне обоснованна для их картины мира, ибо Постмодернизм намеренно отказывается от формирования традиционной системы категорий и понятий, рассматривая их, грубо говоря, фрагментами бесконечно вращающегося калейдоскопа дискурсов, и, тем самым, оказывается вне поля традиционного представления, в котором до сих находятся люди, не отрефлексировавшие для себя всего пути изменений парадигмальных установок и презумпций философии и науки в целом. Он не ищет какие-то имплицитные регулярности, закономерности, линейности ни в природе, ни в человеке, на основе которых можно было бы строить соответствующие институты, не искажающие найденной сущности и преобразующие ее в реальности «здесь и сейчас» до каких-то «объективных» идеалов. В этом смысле, он действительно оказывается антипрогрессивным, антителеологичным, антисциентичным (еще раз, с точки зрения соответствующего рацио-логоцентризма!), ничего не созидающим. Его обвиняют в мошенничестве, пустой софистике и интеллектуальном дилентантизме. Но это только отчасти так, потому что и сами постмодернисты все это признают за собой, когда пишут, что бороться с метафизикой можно только сугубо нестандартными способами – не прямой атакой в лоб, а путем «косых и косвенных движений и действий и непременно из засады» [45, с. 230], лишний раз подтверждая этим то, что они находятся в своей а-центричной, а-рациональной, ризоматической логике и по-своему правы. Парадоксально, но смело, без преувеличений, но и без ущерба для самого постмодернизма можно признать, что философия П. занята не систематизацией мира и проблемных полей научных дисциплин и даже не духовным преобразованием действительности. Ее мир – мир повседневных индивидуальных жизненных смыслов и ценностей в условиях объективного кризиса традиционных Метаценностей человечества и отсутствия еще пока не найденных новых, глобальных, истинно планетарных (если они будут). В этом смысле мы встаем на путь понимания постмодернизма по версии Д. Лоджа и У.Эко, которые утверждали, что этап радикального «постмодернизма» в мышлении был у каждой эпохи [40].

Вообще, стоит указать, что полный перечень вариантов не до конца построенных моделей решения проблемы Постмодерн-Модерн выглядит так: [40]

1) от видения П. как продукта эволюции и углубления презумпций модернизма (А.Гидденс, Х.Летен, С.Сулеймен) — до интерпретации его в качестве отказа от нереализованных интенций модерна (Хабермас);

2) от доминирующей тенденции противопоставления П. модернизму (Р.Кунофф, Г.Кюнг, А.Хорнунг, Г.Хоффман и др. (собственно, по Г.Кюнгу, "постмодерн — это структурирующее проблему "поисковое понятие", предназначенное для анализа того, что отличает нашу эпоху от эпохи модерна") — до понимания П. в качестве продукта "реинтерпретации" модернизма (А.Б.Зелигмен).

3) указанная нами выше интерпретация П. как феномена, являющегося проявлением любой радикальной смены культурных парадигм (Д.Лодж, У.Эко); в этом отношении П. рассматривается как своего рода этап в эволюции культуры: "у каждой эпохи есть свой постмодернизм" (Эко).

Точку опоры для критики постмодернизма можно установить исходя только лишь из того, что он целенаправленно «вредит» канонам традиционной «объективистской» Классики, однако такая критика не будет в данном случае верным решением, ибо независимая ценность содержания претензий постмодернистических воззрений признается почти всеми, кто не знаком с ним, и всеми, кто хоть раз проникался сутью рассуждений самих постмодернистов даже хотя бы о том, что Постмодернизм постулирует новую, перманентную Классику, в том смысле, что ничего после него уже не будет и в режиме «здесь и сейчас» равноценны и достойны статуса Классики абсолютно все идеи, которые будут переиграны вновь и вновь. Тем не менее, суть ценности Постмодернизма, по нашему мнению, исходя из обнаруженной нами приверженности позиции Лоджа и Эко, - в подготовке к этапу нового какого-то пока смутно очерчиваемого Синтеза, как выхода из тупика современности.

Итак, даже в недрах рассуждений сугубо самих постмодернистов имеется особая периодизация, пытающаяся изнутри того, что они уже имеют, разработать модели выхода. В парадигмальной эволюции П. могут быть выделены два этапа: [40]

1) описанная выше постмодернистская классика деконструктивизма характеризующаяся крайним радикализмом дистанцирования от презумпций как классической, так и от неклассической философии. Отличительной особенностью классических постмодернистских текстов является их мета-характер: труды ведущих постмодернистских авторов (т.е. тех, кого можно было бы отнести к "классикам" П., если бы не решительное отторжение П. самой идеи исследовательской традиции как таковой) отличаются такой особенностью, как интенция к рефлексии, а именно — к экспликации и мета-теоретическому анализу собственных парадигмальных оснований. В этом отношении такие авторы, как Р.Барт, Бланшо, Бодрийяр, Дж.Ваттимо, П.Вирилио, В.Вельш, Делез, Джеймисон, Гваттари, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др., выступают одновременно как классиками, так и теоретиками П., выявляя социокультурные основания и следствия постмодернистского видения мира.

2) оформляющаяся в настоящая время парадигмальная модификация П., представляющая собой результат определенного поворота к пересмотру исходных презумпций (отчасти связанным с коммуникационным поворотом в развитии философской проблематики) и могущая быть интерпретирована как своего рода after-postmodernism.

AFTER-POSTMODERNISM — современная (поздняя) версия развития постмодернистской философии — в отличие от постмодернистской классики деконструктивизма. [37]

В своем оформлении во многом стимулирован таким феноменом современной культуры постмодерна, как "кризис идентификации", и содержательно разворачивается как генерирование программ преодоления последнего[4] .

В этом контексте может быть выделено два фундаментальных вектора трансформации парадигмальных установок постмодернизма на современном этапе его развития: [37]

1) вектор программного неоклассицизма , т.е. "культурного классицизма в постмодернистском пространстве" (М.Готдингер), предполагающий существенное смягчение критики референциальной концепции знака и отказ от радикальной элиминации феномена означаемого в качестве детерминанты текстовой семантики;

М. Готдинер говорит о желательности и даже необходимости формирования своего рода "культурного классицизма", предполагающего "возврат" утраченных культурой постмодерна "значений". Социальная педагогика, например, оценивая ситуацию кризиса идентификации, сложившуюся в "постмодернистском пространстве", не только констатирует "нарративную этиологию" этого кризиса, но и постулирует необходимость специального целенаправленного формирования воспитательной установки на "контрнарративные импрингины". Исходное значение понятия "импрингин" (восприятие детенышем увиденного в первый после рождения момент существа в качестве родителя, за которым он безусловно следует и чей поведенческий образец нерефлективно воспроизводит) переосмыслено современной социальной педагогикой в расширительном плане, предполагающем онтологическую фундированность (гарантированность вненарративным референтом) любого впечатления, так или иначе влияющего на поведенческую стратегию личности.

Указанная установка инспирирует формулировку такой задачи, как "реанимация значения" (Дж.Уард) или "возврат утраченных значений" — как в денотативном, так и в аксиологическом смыслах этого слова (М.Готдинер), что приводит к оформлению (восстановлению) соответствующих проблемных полей в рамках постмодернистского типа философствования (проблемы денотации и референции, условия возможности стабильной языковой семантики, проблема понимания как реконструкции исходного смысла текста и т.п.); [37]

2) коммуникационный вектор , смещающий акцент с текстологической реальности на реальность коммуникативную и центрирующийся, в связи с этим, вокруг понятия Другого. Современная культура обозначается Бодрийяром как культура "экстаза коммуникации" (показателен в этом отношении аксиологический сдвиг философской традиции, зафиксированный в динамике названий фундаментальных для соответствующих периодов философской эволюции трудов: от "Бытия и времени" Хайдеггера к "Бытию и Другому" Левинаса). Если в классическом постмодернизме Другой интерпретировался как внешнее (социокультурное) содержание структур бессознательного (что фактически было унаследовано от лакановской версии структурного психоанализа, где бессознательное было артикулировано как "голос Другого"), то Аfterpostmodernism задает концепту "Другой" новую (коммуникационную) интерпретацию, в системе отсчета которой реальность языка перестает быть для постмодернизма самодовлеющей. [37; 38]

Мы специально показали варианты моделей с точки зрения более-менее толковой реинтерпретации языка самих постмодернистов (Минская школа), чтобы понять насколько они узкоспецифичны и труднопонятны для непосвященных.

Однако, довольно странно, что данное векторное разграничение не учитывается минчанами в основной схеме сопоставления исторических типов философствования, и в этой связи, анализ позиции авторов Минской философской школы, представленной в таблице Приложения А, показывает для нашего исследования, что их трактовка Постнеклассики для нас либо:

1) недостаточна (если под Постнеклассикой понимать нечто действительно новое, иное), потому как понимаемый под ней в большинстве случаев классический постмодернизм не является, по нашему мнению, весомым постулирующим основанием для называния отдельного этапа, ибо по сути радикализирует, продолжая, логику развития этапа Неклассики;

2) достаточна (если под Постнеклассикой понимать этап развития в рамках философии и науки), но с оговоркой о том, что, зайдя в определенный логический и идейный тупик, постмодернизм найдет позитивный вариант решения проблемы, инициируя рождение того, что будет за постнеклассикой (Пост-постмодернизм), или же, мы просто интегрируем данные этапы в качестве этапов развития науки и объявляем, что процесс развития науки вообще в связи с такой постнеклассикой окончен, и должно возникнуть нечто новое на ее основе, и отсюда вытекают версии о синтезе науки, находящейся в постнеклассическом состоянии, с ненаучными формами восприятия реальности.

С иной стороны, наше мнение может быть и таким (возможно, и ошибочно!), что предпринимаемый постмодернистами прорыв в AfterPostmodernity – не что иное, как попытка синтеза на уровне синтеза типов научной рациональности и типов философствования в рамках самой науки и философии, как традиционно легимитимизировавшихся в современном обществе институтов миропознания.

Таким образом, нас волнует не менее обсуждаемый и ставящийся в актуальное сомнение уровень синтетических «телодвижений» на заре «постистории», а вернее, если верить в предлагаемый далее синтез и быть оптимистами, заре «протоистории»[5] (по М. Эпштейну) - уровень синтеза традиционно воспринимаемой науки как целостного института, сохранившего в своей основе корни, основания, черты Классики (какой бы постнеклассической она не была!), и отвергнутых на заре Нового времени ненаучных форм мировосприятия.

1.3. Вопросы интеграции, синтеза, междисциплинарности внутри и вне традиционно научной формы познания

Свой вариант объяснения синтетических движений дает известный российский мыслитель, основатель современной школы русского евразийства Дугин А.Г. в своей книге (кандидатская по философии) «Эволюция парадигмальных оснований науки» [11], где он производит любопытный анализ истории формирования научных представлений в свете преломления так называемых «сверхпарадигм», среди которых он выделяет сверхпарадигмы «луча», «отрезка» и «сферы».

Вводимое им понятие «сверхпарадигмы» отличается от простой «парадигмы» своим сверхобобщающим масштабом: «Под ней мы понимаем обширный комплекс непроявленных установок, предопределяющих саму манеру понимания и рассмотрения природы реальности, кото­рые могут в оформленном качестве порож­дать многообразные философские, научные, религиозные, мифологические и культурные системы и комплексы, имеющие – несмотря на все свои внешние различия – некоторый общий знаменатель». [11, с. 40]

Далее, Дугин определяет: «Сверхпарадигма – это не миф, но система мифов, причем способная генерировать новые мифологические сюже­ты и рекомбинации. Сверхпарадигма – это не теология, но система теологий, которые, разли­чаясь по своим конкретным аффирмациям, сводимы к общей праматрице. Сверхпарадигма – это не мировоззрение, но некая предмировоззренческая туманность, способная выкри­сталлизовать из себя (как в системе Лапласа) неопределенно большую систему мировоз­зрений. Парадигма не идеология, но корне­вая подоплека идеологий, могущая сблизить одни идеологии с другими, внешне не про­сто различными, но противоположными, и наоборот, показать фундаментальные разли­чия в идеологиях, формально очень схожих». [11, с. 42]

Типы сверхпарадигм:

Сверхпарадигма сферы («полной целостности») [11, с. 44-45]

Представляет собой такое пред­ставление о явлении, вещи, совокупности вещей или явлений, где единое, цельное предшествует составным частям, организу­ет, выстраивает, завершает эти части, сооб­щает им бытие, которым они сами по себе – как части – не обладают. Соединяет два типа человеческого познания – рассудочного (дискурсивного, аналитического, дискретного – ratio) и сверхрассудочного (интуитивного, синтетического, целостного – intellectus). Сверхрассудочный тип иначе называется «мудростью», «sapientia» (лат.), «sophia» (греч.). Оба типа мышления и познания едины, неразрывны с небольшим приоритетом сверхрассудочного. Природе сверхпарадигмы сферы чужды абсолютизация и универсализация отдельной аффирмации в качестве безусловной и не под­лежащей сомнению догмы (аксиомы).

«Открытость» мира парадигмы сферы основана на том, что Божество (Первоначало, Первопричина) находятся внутри мира, единосущно миру, не­разрывно и субстанциально с ним связано.

Сверхпарадигма луча («духовной» полусферы) [11, с. 45-47]

Она сопряжена с монотеизмом. В основе сверхпарадиг­мы луча лежит идея о творении мира из «нич­то», ex nihilo. Такой подход жестко разрывает непрерывность сферического мира, равномерно проникнутого присутствием Божества, Первоначала. Здесь Бог-Творец представля­ется внешним по отношению ко Вселенной, отделенным от природы мироздания. Отно­шение наличных существ к Первопричине резко меняется по сравнению с сверхпарадигмой сферы. Реальность становится «закрытой» с одной стороны – со стороны ее возникнове­ния. Сверхпарадигма луча порождает однонаправ­ленное время, подводит основу под возник­новение концепции «истории» как «стрелы времени».

Она как бы рассекает сферу, отрезает от нее одну поло­вину, которая постулировала прямое проистекание мира из Бога, называемое «манифестационизмом» (от латинского «manifestatio», «проявление») или «творением ex deo».

Важно при этом, что познание при этом теряет целостность, грубо эксплуатируя только лишь духовную сторону и таким образом чрезмерно утрируя его.

Сверхпарадигма отрезка («рассудочной» полусферы) [11, с. 47-49]

Постулируется «замкнутость» мира с двух сторон. Он возникает из «ничто» и приходит к «ничто». У него нет прямого божественного истока и нет перспективы воз­врата к Божеству. Вселенная представляется как богооставленная предметная реальность, замкнутая со всех сторон небытием и смер­тью. Эта сверхпарадигма свойственна Новому вре­мени и лежит в основании современной на­уки. Утвердилась как главный норматив цивилизации к середине 20 века.

Сверхпарадигма отрезка утверждает, что ника­кой переход имманентной реальности к трансцендентным уровням невозможен, и в своих наиболее законченных формах эта па­радигма вообще отрицает существование подобных уровней. По этой причине сверхпарадигма отрезка тяготеет к атеизму, полному отвержению трансцендентного принципа. В некоторых случаях, правда, вместо атеизма присутствует деизм, который утверждает трансцендентного Творца, но отрицает мес­сианство и эсхатологию. С точки зрения па­радигмы отрезка, такой «деизм» ничем не отличается от атеизма и материализма.

Парадигма отрезка тяготеет к механицистскому пониманию природы реальности, к атомизму и приоритету локальных ситуа­ций. В этой парадигме отрицается Общее, всеобщая живая взаимосвязь между предме­тами, существами и явлениями. Главенству­ющим подходом является дискретность, дробность, относительность.

Таким образом, делаем вывод, что сверхпарадигма отрезка, по А.Г. Дугину, есть не что иное как крайне гиперболизированный вариант превалирования рассудочности, рационального типа человеческого познания с полным игнорированием духовного.

В исследовательской работе термин «сверхпарадигма» и его классификация необходимы Дугину, чтобы в дальнейшем прийти к выводу о том, что современная наука, выросшая из предустановок сверхпарадигмы отрезка Нового времени, претерпевает свой онтологический кризис, называемый «концом науки[6] », и должна на некоем новом уровне объединиться со своими ненаучными частями, с которыми она претерпевала в эпоху Античности единство в условиях сверхпарадигмы сферы. В этом смысле, нам видится, что рассмотренные выше рассуждения М.Эпштейна напрямую совпадают с Дугинскими.

В чем же должен заключаться новый аспект, новый уровень синтеза науки, рожденной сверхпарадигмой отрезка, с другими формами знания, то есть возврат к сверхпарадигме сферы времен Античности на качественно новом уровне? Этот вопрос является наиболее проблемным и ключевым для современности, и у нас нет готового ответа на него.

Возможно, ответ кроется в попытке придать статус новой онтологии эпохи меж-, транс- и интер- дисциплинарности синтезу с теми вещами, которые всегда выпадали из рамок традиционной объективистской онтологии: например, с миром внутренних психологических состояний и переживаний каждого индивидуального человека; или позитивно решить проблему довольно распространенного негативизма в устаревшей оценке противостояния подлинной (бессубъектной) реальности «как-она-есть-на-самом-деле» и множественности реальностей, в которых обитает субъект, и которые им порождаются. [60, с.7; 3, с. 14 ]

Новый синтез, по всей видимости, означает тенденцию к единению «всего и вся»: естественнонаучного и социогуманитарного, рационального и сверхрационального, объектного и субъектного, объектно-субъектного и безобъектно-безсубъектного, глобально-планетарного и локально-индивидуального, природы и человека, материального и идеального, материалистического и духовного, техногенного и гуманного, естественного и искусственного, природы и техники, фундаментального и прикладного и т.п.

Существует и такой вариант, что новый уровень синтеза постнеклассической науки с трансцедентными формами знания должен привести к решению важнейшей из усугубленных человеческим отношением проблем – преодолению тотального человеческого эгоизма и возвращению на путь альтруизма по отношению к окружающему миру. Об этом подробно написано в новаторской книге ученых Института философии РАН Аршинова В.И. и Свирского Я.И. «Сфирот познания» [2], в которой они пытаются найти методологические основания для синтеза постнеклассической науки и науки[7] Каббалы в лице целостности мира как коммуникативно-антропологической Вселенной солидарности и альтруизма. В этом случае поиска варианта синтеза налицо попытка выработки особого целостного видения, особого подхода, объединенного, прежде всего, процессом общего индивидуально-коллективного осознавания интерсубъективного коммуникативного смысла принципа ответственности в его этическом, антропологическом и космологическом измерениях. [2, с.31]

Итак, как мы видим, вариантов синтеза - множество, как и конкретных концепций, находящихся на стыке от «Логоса к Холосу», и пытающихся по-своему передать содержание и смысл, того, что они вкладывают в понятие синтеза.

Для примера, приведем несколько названий таких концептов.

Синергетика – ставшее универсальным, общенаучное междисциплинарное направление научных исследований, задачей которого является познание принципов самоорганизации различных систем. Синергетика вводит понятие динамического хаоса как некой сверхсложной упорядоченности. [49]

Синергетика - наука, занимающаяся изучением процессов самоорганизации и возникновения, поддержания, устойчивости и распада структур самой различной природы. [10]

Другая трактовка, более «зауженная»: синергетика – это — одно из ведущих направлений современной науки, репрезентирующее собой естественно-научный вектор развития теории нелинейных динамик в современной культуре и вызывающее парадигмальные трансформации современной естественно-научной традиции и интерпретируется в качестве новейшей научной революции. [41]

И наконец, «прогрессивная» трактовка, отходящая от первоэтапного, сугубо естественно-научного к трансдисциплинарному: синергетика – «сетевой симбиоз коммуникативного, деятельностного и автопоэтического подходов в познании и конструировании эволюционирующих, саморазвивающихся, "человекомерных"[8] систем». [18]

Социосинергетика – прямая (без синтетической адаптации) трансляция и использование исходно естественно-научных принципов синергетики на примере социальных систем. [21]

Эниология[9] - междисциплинарная область знаний о закономерностях энергоинформационного взаимодействия в Природе и Обществе.

Особенность эниологии заключается в том, что она использует как логическое, так и образное мышление, экстрасенсорные возможности человека в познании мира, стремится научно объяснить и раскрыть эзотерическое знание, сделать его максимально доступным разным слоям населения и практически использовать вновь полученые знания в интересах человечества.

Предметом эниологии являются взаимодействия, раскрывающие связи Вселенной, Земли, Человека и Общества с позиций роли информационной среды и взаимопереходов различных объектов как сложных систем. Основанием систем разной природы (естественных и искусственных, физических и биологических, экологических и социальных) является информационное поле (ИП), определяющее в них самих процессы самоорганизации .

Эниология следует понимать как развитие идей квантовой физики, системного подхода и синергетики, которые касаются исследований и интерпретаций процессов коммуникации и самоорганизации не только с использованием обратных связей (круговой причинности) и нового понимания времени, но и новых свойств материи, которые обусловлены ее составляющей - информационно-полевой субстанцией, обеспечивающей проявление принципиально новых качеств объектов от электрона до Вселенной. Этому качеству ближе всего название жизнь . Т. е. все объекты мироздания в той или иной мере проявляют эмерджентные свойства живой, одухотворенной сущности, обладающей свойствами взаимодействия благодаря наличию у любого объекта Вселенной ИП.

Научная основа эниологии базируется на синергетическом понимании целостности того, что в физике называется энергией и взаимодействием в сочетании с новым пониманием места физического вакуума и темной материи в Бытии , а также принципиально нового представления о сознании и проявлении жизни, в том числе в небелковой форме.

Эниология не просто констатирует наличие притяжения - отталкивания синергетических эффектов самоорганизации (И. Пригожин, Г. Хакен), но и указывает источник этих эффектов, создавая принципиально иную базу для понимания алгоритма (сценария) механизма их проявления.
Эниология открывает возможность существенно иного анализа процесса эволюции и, в первую очередь, эволюционного естествознания через раскрытие механизма взаимодействия вещества и Духа. Благодаря новому пониманию материи , включающей информацию как неотъемлемую составляющую, возникают предпосылки для неантагонистических дискуссий и научных гипотез по вопросам религиозных догм и религий в целом, по научному анализу древних и современных духовных учений .

Через косморитмологию, эниопедагогику, квантовую электродинамику, целительство и интегративную медицину, благодаря раскрытию «слабых» связей, Эниология взаимодействует со всей системой наук и всей сферой деятельности человека. Она принципиально дополняет, а в ряде аспектов заменяет экологию.

Эниология восстанавливает древнюю систему представлений о «плотной» и «тонкой» материи; устраняет противоречие между древнерелигиозными учениями и неортодоксальным материализмом ; открывает возможность принципиально нового взгляда на древнюю историю, учения Древнего Египта, даосизма , индуизма , а также Великих Посвященных: Гермеса Трисмегиста, Будды, Пифагора, Кришны, Иисуса, Мухаммеда и др. Она позволяет понять такие учения, как теософия , антропософия , Агни-Йога , а также раскрыть природу и сущность новых современных религиозных образований и сект.

Виртуалистика – дисциплина, включающая научные и практические знания, занимающаяся виртуальными реальностями. Виртуалистика не является научной дисци­плиной, а есть парадигмальный подход, в рамках которого виртуальные реальности рассматриваются как реалии, обладающие онтологическим статусом существования, а не как эпифеномены. Виртуалистика основывается на признании полионтологичности виртуальных реальностей. Виртуалистика есть подход, который может быть исполь­зован в любой научной дисциплине. [48]

С некоторой долей условности подходы к пониманию виртуалистики можно разделить на две категории, одна из которой в большей степени ориентирована на объектный полюс постнеклассической науки, а другая — на субъектный.

Исследования первого направления ориентированы на исследова­ния онтологических оснований (в том числе - физических и кибернетических) виртуальных структур, их топологической динамики, новых возможностей решения с их помощью фи­лософских и методологических проблем физики (теории от­носительности, квантовой теории и квантовой космологии) и физико-математического естествознания. Работы ведутся в контексте изучения особенностей познания сложноорганизованных систем, понимания места и роли естествознания в системе культуры (социокультурным аспектам физическо­го познания, возможностям и границам современной науки), т.е. затрагивают историко-философские и культурологичес­кие аспекты виртуалистики. [60, с.6]

Второе направление, выводит виртуальность из virtus (лат.) - особого состояния силы и доблести у воина в бою, или добродетели, сосредоточив свои усилия на проблемах осмысления онтологии субъектных миров, философских, методологических проблемах комплексных, междисципли­нарных исследований человека. В рамках этого направления разрабатываются концепты виртуального субъекта (челове­ка) и виртуальных субъектных миров, в качестве исходной берется антропоцентрическая перспектива виртуальности . И с этих позиций осмысляется естественно-научный и гумани­тарный опыт: психологический, медицинский, театральный, профессиональный, управленческий, социологический, коммуникативный, конфликтологический и т.д. [60, с.7]

Если традиционно научная Постнеклассика, формирующаяся в качестве концептуально­го продукта развития современного междисциплинарного познания, передний край которого символизируют кван­товая космология и синергетика, уделяет больше внимания антропному и эволюционному ас­пекту проблемы ста­новления Субъекта, то виртуалистика пытается зафиксиро­вать свою «ускользающую» реальность, прежде всего, в качестве создаваемой (или — порождаемой) современными информационными технологиями и психотехнологиями, а также их взаимодействием с современным искусством и сферой культуры. [3, с.12]

Глобалистика

Глобалистика (узкое определение) – междисциплинарное научное направление, имеющее своим предметом набор специфических проблем, связанных с перспективой выхода человечества из глобальных междисциплинарных кризисов. [70, с.129]

Глобалистика (широкое определение) – постнеклассическое междисциплинарное направление, изучающее человечество как интегральное планетарное образование, социальность которого есть лишь одно из измерений его существования. [70, с.129].

Основанием глобалистики, по Чешкову М.А., служат дисциплины общенаучного порядка, как "старые" - системология и кибернетика, теория информатики и семиотика, эволюционные концепции глобального и универсального эволюционизма, так и новые - синергетика и диатропика. Синергетика привносит в глобалистику идею самоорганизующегося мира. Диатропика акцентирует роль фактора разнообразия, усиливает влияние системных теорий необходимого и избыточного разнообразия. [70, с.129]

Глобалистика имеет три основных направления: социологическое (в широком смысле), включающее изучение экономических и политических мироотношений; антропоэкологическое с акцентом на отношения человечества и природы; культурологическое , исследующее современную и классические цивилизации. К этому перечню добавляется разработка глобальных проблем (и проблем мироцелостности вообще) в ключе информационных и семиотических теорий . В каждом из этих направлений сложился дисциплинарно определенный, дисциплинарно-ограниченный набор и профиль глобальных проблем. Так, в рамках социологического подхода интенсивно изучалась проблема глобализации мироэкономических связей и мирового политического порядка. Антропоэкологический подход позволял рассматривать проблемы выживания человеческого рода, эволюционных экологических кризисов. В рамках культурологического подхода делался упор на проблемы глобализации культур и возможности рождения глобальной культуры как таковой, на взаимодействие цивилизаций и роль доминирующей, "центральной" цивилизации, на описание контуров и признаков мировой (или общечеловеческой) цивилизации. [70, с. 130-131].

Гуманология - новая трансдисциплинарная наука о трансформациях человека и человеческого в процессе создания искусственных форм жизни и разума. Другое название - "постчеловеческие" или "постгуманитарные" исследования (posthuman studies), трансгуманитарные исследования (transhuman studies). Г. - это экология человека, но вместе с тем - и антропология машины, т.е. наука о взаимном перераспределении их функций, о технизации человека и гуманизации техники. Отсюда два направления в гуманологии: эко-гуманология - о специфике человека, несводимой к машине; техно-гуманология - о функциях человека, передаваемых машине. [62]

Критический универсализм - мировоззрение, которое исходит из универсальных, всечеловеческих ценностей и поэтому критически относится к идеям расово-этнической, классовой, гендерной, сексуальной и всякой другой замкнутости и самотождественности культур. В системе современных идейных движений Критический Универсализм определяется своим контрастом с постмодерным релятивизмом, с одной стороны, и догматическим глобальным универсализмом, с другой. [62]

Софиофилия, мудролюбие (sophiophilia) - поиск мудрости за пределами философии как академической дисциплины, в области того, что называют спиритуальностью, практической метафизикой, высшим знанием. Если философия постепенно оторвалась от "софии" как своего изначального предмета и цели, превратилась в дисциплину системного построения понятий и логического анализа слов, то С. ищет для себя иных, неакадемических путей цельного знания, обращаясь к наследию Каббалы, Платона, Лао-цзы, Паскаля и других [62]

Универсика (universics, от лат. "unus", один, и "versus", от vertere, вращать/ся) - область изучения и понимания универсального; такое сознание о мире, которое отражает его свойства как целого. В отличие от метафизики как науки об общих законах бытия и сознания, Универсика имеет дело с универсальным, заключенным в конкретных личностях, понятиях и вещах. [62]

В итоге, рассмотренные нами выше варианты конкретных теоретических концептов так или иначе объединяются на основании, по всей видимости, одного общего критерия - поиска новой трансдисциплинарной посттрадиционно-научной онтологии . Они (и другие, здесь не представленные) претендуют на звание новых постсовременных наук, или постнаук, которые по своей фундаментальности могли бы встать в один ряд с традиционной научной философией прошлого.

В завершение главы, однако, мы должны вспомнить и другую линию наших рассуждений, представленную в параграфе 1.1 нашей работы, и рассмотреть синтез и междисциплинарность несколько другого типа. Этот тип касается научных и гуманитарных технологий и определяется другим общим критерием – не поиском новой онтологии для синтетических тенденций в науке и около нее вообще, а использованием науки во второстепенных по отношению к ней целях путем синтеза ее с другими видами деятельности .

Напомним, что, как мы уже отмечали выше, например, по М. Эпштейну, гуманитарные технологии – составная часть общенаучных технологий, совокупность практик, возникающих на основе гуманитарных наук и ведущих от изучения предмета к его преобразованию. Гуманитарные технологии пользуются идеями и понятиями гуманитарных наук, например, культурологии, эстетики или лингвистики, для практической работы по трансформации культуры, искусства, языка. Гуманитарные технологии выступают, таким образом, как вторичные искусства следует отличать от тех первичных искусств (поэзии, живописи и т.д.), которые служат предметом изучения в гуманитарных науках. [62]

Жукова Е.А., еще один автор, исследующий феномен научных технологий, вводит новое, довольно точное обозначение для социогуманитарных технологий – «High Hume» (high – высокий, hume – относящийся к человеку). По Жуковой High Hume – принципиально новое явление, основывающееся на междисциплинарном синтезе знаний из различных областей науки и других видов деятельности. Суть High-Hume как социогуманитарных технологий в том, что они предназначены для воздействия на сознание людей (как индивидуальное, так и массовое). Изменению подвергается сам человек или социальные процессы. В качестве примера High Hume можно назвать: политические технологии, PR-технологии, маркетинговые технологии, бизнес-технологии и др. В данном случае фундаментальное и прикладное социогуманитарное знание соединяется с возможностями информационно-телекоммуникационных технологий, но требуется привлечение и математических знаний. Предполагается также, что в High-Hume могут быть задействованы и возможности биотехнологий (например, знание о генетической предрасположенности человека к совершению тех или иных поступков и целенаправленное воздействие на определенные гены). [13, с. 54]

Итак, мы видим, что «вторичные» синтетичные «отпочкования» от традиционной науки, по сути, не менее научны, чем исходный образец. Для нашего исследования это может стать отправной точкой для обоюдного обоснования двух важных тезисов:

1) Брендинг территорий – это одна из новых социогуманитарных технологий, основанных как на принципе междисциплинарности в сфере собственно научных подходов, являющихся базисом для технологии, так и синтезе научной и других видов и родов деятельности внутри процесса самой технологии.

2) Одним из источников брендинга территорий может быть признана наука география, особенно, то ее крыло, которое включает в свой предмет изучения сферу социума, и в этом смысле брендинг необходимо считать «географичным», поскольку предмет его сферы интересов пересекается в рамках междисциплинарности с предметом географии.

Рассмотренные в первой главе вопросы, связанные с различными тенденциями в науке и ее интерпретировании, приводят к выводу о том, что любую частную науку можно рассматривать на 3 уровнях:

· Уровень конкретных теорий, гипотез, концепций, составляющих теоретическое поле той или иной конкретной науки [52, 53, 64];

· Уровень парадигмального поля, определяющего появление тех или иных конкретных теорий и концепций и их развитие, взаимодействие с другими, смену (в соответствии с Т. Куном) [30];

· Уровень сверхпарадигмального поля, отвечающего за развитие и «игру» традиционных научных парадигмальных сфер и ненаучных [11].

Выполненный анализ позволяет сделать переход ко второй главе, посвященной рассмотрению парадигмального поля географии и брендинга территорий.

ГЛАВА 2. ПАРАДИГМАЛЬНОЕ ПОЛЯ ГЕОГРАФИИ И БРЕНДИНГ ТЕРРИТОРИЙ

2.1. Анализ парадигмального поля географической науки

Неслучайно первая глава была посвящена рассмотрению похода к историческому анализу развития науки на основе концепции парадигм, в том числе классики, неклассики, постнеклассики. В отличие от исторического анализа на основе хронологического изложения научных фактов и ключевых научных событий, парадигмальный срез позволяет выявить глубинные основания той или иной концепции, поскольку, как нами показано в первой главе, в основе парадигмального подхода лежит т.н. тип философствования, а общепризнанным фактом является признание философских оснований в качестве ключевых в основаниях науки вообще. Иначе говоря, из существующих в современной науке 2-х походов к историческому анализу науки: хронологическому и парадигмальному, мы, в данном случае, полагаем, что второй является наиболее адекватным для данного исследования.

Нашей задачей в данном исследовании является поиск тех либо постнеклассических, либо постнаучных оснований в географической науке, которые позволили бы нам обосновать и охарактеризовать связь с ней такой «ненаучной» (с точки зрения традиционно научных воззрений) High hume технологией, как брендинг территорий. Иначе говоря, попробуем посредством исторического научного метода, выявить место брендинга в парадигмальном срезе и его связь с современной системой наук, в первую очередь, с географией, которую мы и реализуем во второй главе.

Поскольку брендинг представляет собой довольно-таки новое явление в науке, то его изучение традиционным историческим (хронологическим) методом довольно-таки затруднительно. Напротив, сопоставление его сущности с различными парадигмальными срезами, находящимися в одной плоскости «здесь и сейчас» представляется вполне рациональным.

Предварительный анализ работ [66; 59; 8; 43], позволяет сделать вывод о том, что в своем историческом развитии современная география подошла к проблеме позитивного, продуктивного синтеза объективистко-сциентистской парадигматики естественно-научного блока географии с субъективистко-гуманистической парадигматикой социогуманитарной[10] ее части. Другими словами, речь идет о возможности и необходимости перехода географии на постнеклассические «рельсы».

Также важными проблемами теоретизации географии, как известно, являются: проблема общегеографической картины мира, проблема специфики географической реальности, пробле­ма общегеографического объекта и предмета исследования, проблема географического пространства и времени, проблема географических законов, проблема специфики географических явлений, проблема взаимодействия природы и чело­века, проблема соотношения теоретического и эмпирического в географическом познании, про­блема структуры географии и места географии в системе наук и т.д.

Однако эти проблемы можно оценить как второстепенные в сравнении с введением в географию «субъективно-человеческого», гуманитарного фактора, поскольку сами свя­заны с отсутствием в географии универсальной методоло­гической базы, которая сочетала бы в себе принципы естествен­ных и гуманитарных наук и подходила бы как для физической, так и общественной географии. Например, в принципе, можно решить проблему общегеографического объекта и предмета исследования географии, или, в принципе, договориться о некоем базисном уровне концептов географических пространства и времени, географического поля и др., если на время забыть, исключить феноменологические замечания о наличии у каждого человека «мира внутренних переживаний», а также игнорировать постмодернистские критические замечания о наличии множественных виртуальных и коммуникационных (столь же объективных) пространствах и реальностях. Сугубо социологические «инъекции» в географию, предпринятые под попыткой ее социологизации не приводят к должному результату, то есть к настоящему, должному постнеклассическому синтезу, поскольку сама наука социология, изначально занимаясь поисками только классически общего, закономерного в человеке в виде общества не может иметь неклассического субъекта в своем кругу: так, по Л.Г. Ионину, сама современная социология "тоскует, по жизненному миру, но войти в него до сих пор не в состоянии» [19, с. 70].

Мы хотим сказать, что решение проблемы зависит не от синтеза понятий в рамках одной «про»-объективистско-сциентической парадигмы мышления, а от синтеза концептов из различных парадигм.

Сама постановка проблемы возникает неслучайно: с ходом своего развития, география претерпевает значительное давление от смены типов философствования, различных парадигм и типов рациональности. Если меняются установки в самой философии, то география, как частная наука, обязана подчиниться и включать критические замечания последовательно сменяющих друг друга парадигм и соответствующих им теоретических конструктов.

Как утверждает Рагулина М.В., «в отечественной географии, зачастую преобладала, освоенческая ориентация (Котляков, Преображенский, 1992), поэтому "за кадром'' оставались важнейшие проблемные поля, не вписывающиеся в ее жесткие рамки. Живая ткань человеко-природного бытия разъединялась на строго определенный и ранжированный субдисциплинарный ряд, где человек как таковой, вместе со своим обыденным жизненным миром — не "природопользователь"', не "элемент производительных сил, не рекреант, не фактор антропогенной нагрузки и даже не некая единица, обладающая своим кусочком "потенциала качества населения", был просто не уместен. Понимаемая как "гипертрофированная» антропоцентричность зарубежных ветвей географии человека критиковалась как проявление субъективного идеализма». [59, c.10]

Другой исследователь теоретических проблем географии, Воробьев Д.Н. однозначно заявляет, что «необходимость учета человеческого фак­тора, человеческих целей, ценностей, особенностей его субъективности — пришедшая из гуманитар­ных наук, — актуальна, и не только для географии, но и для большин­ства естественных наук» [8, с. 90]

Малое присутствие «живого» человека (силы и веса соответствующих парадигм Неклассики и Постнеклассики) в отечественной географии многими исследователями объясняется как следствие давления догматических и идеологических установок[11] . Возможно, это и так, однако, для нас более важно выяснить, какие именно из них оказались наиболее «довлеющими» и оценить их причастность к конкретному парадигмальному уровню.

Итак, говоря о парадигмальном уровне географии, мы должны проиллюстрировать матрицу парадигм, конституировавших развитие конкретных теоретических концепций и теорий. К сожалению, из проанализированных нами российских авторов такой анализ совершила одна лишь Рагулина Милана Владимировна, которая, правда, сделала это не для географической науки в целом, а только лишь для культурной географии.

Тем не менее, представленная ею схема, по нашему мнению, в нашем исследовании частично может быть пригодной и для географии в целом, поскольку три представленные М.В. Рагулиной парадигмы являются общими и для всей науки в целом, что подтверждает наш анализ в главе 1.

Таблица 2.

Мировоззренческие парадигмы и традиции в географии

Источник: [59, с. 44]

Как мы видим, в таблице 2 представлена систематизация теоретического поля на примере культурной географии.

Параметр «традиции» означает сложившийся спектр исследовательских предпочтений в определенном участке предметного поля науки, который преемственно разрабатывается в течение относительно длительного времени. [59, c.39]

Краткая характеристика традиций: [59, с. 39-41]

· Пространственная, традиция сфокусирована на различных - от
объективистских до метафорических - трактовках пространства, которые
являются ядром географических исследований этого плана.

· Средовая традиция включает в свою сердцевину эволюционирующие и
разветвляющиеся концепции среды — от энвайроментализма к внедрению в
географию экосистемных подходов и кибернетических трактовок до
осмысления феноменологической "всепоглощающей" среды,

· Культурно-ландшафтная, традиция сосредоточена на изучении
культурного ландшафта в различных его трактовках как внутренне не
непротиворечивой целостности; Предметная область этой традиции, несмотря
на внешнее сходство с топическим и региональным течением, обладает
выраженной самостоятельностью; ландшафт изучается как целостное
образование взаимосвязанных компонентов. Его формальная размерность очень вариативна, а сущность заключается в ландшафтообразующих закономерностях.

· Оболочечная: традиция, зародившись как объектная, планетарно--
заданная, эволюционировала до ноосферного понимания. Охватывает совокупность культурно-природных связей и явлений, в масштабах планеты, материков, частей материков, включая этносферные, мир-системные, цивилизационные подходы. Поскольку в фокусе настоящей работы находятся
процессы регионального уровня

· Региональная традиция ориентирована на регион, как закономерное
сочетание уникальных мест и локэйлов.

· Топологическая (локалистская) традиция охватывает изучение.
уникальности, единичности, неповторимости. Центральные понятия: "место", "локэйл", "сообщество".

· Временная традиция центрирована на роли, действии, репрезентации времени в географии. От организмической предопределенности цикла "рождение -юность—зрелость-старость-умирание" культур и цивилизаций к историко-географической и историко-генетической стратиграфии, к исследованию пространственно- временных троп, образа, времени - цикла, спирали, вектора, дуги - принадлежащего культуре, субкультуре, или отдельному человеку, которые развертывают этот образ в предметно-географическом ареале своей жизни.

Второй параметр, интересующий нас значительно больше первого, это «мировоззренческая парадигма». Образно повторяя рассуждения о сути парадигмы, данные нами еще в главе 1, скажем, что под парадигмой в данном случае понимается «метаметодологическая» линза, через которую в сознании и интерпретации исследователя преломляется мир. Парадигмы определяют идейно-эпистемологические основы любого частнонаучного исследования.

Как поясняет сущность рассматриваемой таблицы 2 сама М.В. Рагулина, «в клеточках пересечения парадигм, как линз преломления исследовательских эпистемиологических воззрений, и традиций, как сфокусированных лучей, высвечивающих более важные "здесь и сейчас" для ученого определенные участки предметного поля науки», мы видим непосредственно само конкретное содержание предметного поля, в данном случае, культурной географии. По сути, то, что находится в клеточках – это конкретные теории и концепции науки, ее наполнение. Однако анализ этой конкретики не входит в наши задачи (он дан в монографии М.В. Рагулиной), и мы вновь вернемся к парадигмальному срезу. [59, с.45]

Итак, логика М.В. Рагулиной в том, что культурная география[12] развивалась по пути следования от сциентистской к постмодернистской парадигмам.

Это отражается в отдельной таблице, пытающейся более подробно раскрыть содержание именно парадигм в географии:

Таблица 3.

"Столпы теории" в географии: позитивизм, гуманизм и постмодернизм

Источник: [59, с. 43]

Итак, мы видим, что представленные в версии М.В. Рагулиной (см. табл. 2) основные мировоззренческие установки, а именно объективистско-сциентистская (стремится к ценностной нейтральности в изучении в основном каузальных зависимостей; ориентированна на рациональное познание и деятельностный аспект) феноменологическая (охватывает "смысловое поле" культурно-географических взаимодействий, где сознание человека слито с познанием пространства ) - в табл. 3 названа «гуманизмом» - и постмодернистская (доведенные за грань полезной надобности индивидуализм, субъективизм, релятивизм, вследствие чего обнаруживаются такие характеристики, как тотальная критика, деконструкция, нигилизм и пр.) есть ничто иное, как рассмотренные нами в параграфе 1.2 исторические типы философствования - Классика, Неклассики и Постнеклассика в терминах Минской философской школы.

Это позволит нам переидентифицировать некоторые рассматриваемые теоретические основания географии с точки зрения проблемы общенаучного синтеза в условиях по-разному понимаемой Постнеклассики, и шире – постнауки.

Итак, в чем именно проявляются рассмотренные нами 3 вида парадигм в географии? Кратко проиллюстрируем ответ на подобный вопрос.

Классическая («объективистская», «сциентическая», «про»естественнонаучная и т.д.) парадигма проявляет себя, прежде всего, в таких подходах как:

· Географического детерминизма (каузальность воздействия факторов объективной географической среды на общество и человека)

· Математический и статистический подходы (как и сама тенденция математизации), школа пространственного анализа (ее философско-идеологическая доктрина "количественной революции" - неопозитивизм, культ объективной, верифицируемой "абсолютной науки", раскрывающей законы развития природы и общества) [58].

· Хорологический, пространственный подход, региональная хорология, функционализм (соотношения взаимоотношений географических объектов в пространстве, закономерности размещения, математизированные классификация и типизация, наличие жестко фиксированной объективной пространственной структуры, каузальные взаимозависимости, геометризация пространственной структуры и пр.)

· Районный отечественный (изначальный упор на жесткую производственную и экономическую риторику объективных пространственных взаимоотношений, комплексности, территориальной организации на основе закономерностей и фиксированных принципов)

· Концепты географической оболочки, природных геокомплексов и ландшафтов физической географии и территориально-производственных комплексов, экономического района и культурного ландшафта в общественной географии

· И т.д. (анализ может быть существенно продолжен)

Особо стоит отметить концепцию географической формы материи [53; 55; 9; 23; 32; 33; 61; 72]. Являясь закономерным продуктом развития мысли научной философии, основанной на диалектическом материализме, а значит и классической онтологии, она создает общенаучную картину мира только лишь сугубо для одной из частей общей географии – естественнонаучной физической: «Следование классическому идеалу объективно­сти, исключающему человеческую перспективу из предметного поля исследований естественных наук, неизбежно приводит к двум от-дельным и принципиально отличным географическим картинам мира – физико-географической и экономико-географической». [8, c. 90]

И действительно, в структуре комплексной географической формы материи (физ. + хим. + биол. + соц.[13] ), неклассический субъект может быть, возможно, увиден лишь в социальной форме материи, однако зная, что любая «феноменологичность» «исключена» из объективизированно-рационализированного диалектико-материалистического понимания человека в социальной форме материи [6; 55; 54; 52], мы также, как и Д.Н. Воробьев, сомневаемся в том, что концепция географической формы материи способна быть базисом синтезированной постнеклассической общегеографической картины мира.

Тем не менее, ввиду того, что наличие объективной материальной реальности как базиса для существования субъективных существ людей никто не собирается отрицать, объективистские мировоззренческие корни остаются важным фундаментом науки, хоть и требуют значительной модификации в рамках постнеклассического синтеза.

Неклассическая (феноменологически-гуманистская) парадигма выявляет себя в следующих географических теоретических конструктах: [59; 25; 43; 46]

· Концепция пространства "жизненного мира"

В данном контексте жизненным миром принято считать культурно детерминированное пространство повседневной жизни человека. Пространство из "вещи", объекта приобретает метафорический смысл и на этой основе возникает предпосылка "активизации метаболизма” между географией и гуманитарными науками. Концепция открывает горизонты изучения ''пространства человеческого опыта", разворачивает географию к повседневной, обыденной жизни индивида в первую очередь как личности, и уже потом как ’представителя””, "носителя" определенного социума, культуры.

· Психологический и феноменологический подходы человеческой территориальности

Подходы сфокусированы на иерархии пространств в их смысловом наполнении. Так, например, по Рагулиной М.В., Р.Д.Сэк вкладывал в понятие территориальности властный смысл: "территориальность - это географическое выражение социальной власти и стратегия установления контроля над людьми путем установления контроля над их разнообразными личными пространствами".

· Концепции «репрезентативного пространства» и «семиотики культурного ландшафта»

В их рамках речь ведется о возможности совмещения разных географических ''портретов'" в пределах одного объективно существующего географического пространства. Различные географические портреты или смысловые репрезентации одного и того же пространства формируются в зависимости от «видения» (системы семиотических аллюзий) внутри данных целевых аудиторий, а также в зависимости от смысловых семиотических коннотаций, наличествующих у данного пространства в культурном измерении.

· Концепции "поведенческой среды" и "воспринимаемой среды"

Трактуют понятие среды с точки зрения, тех ассоциаций, впечатлений, которые человек распознает в себе по отношению к ней. Рассматривают такие понятия как "восприятие", "рефлексия", "эмпатия", "вживание", "понимание» по отношению к географической среде, среде обитания.

· Концепция «эйваронментальной психологии»

Международная платформа интеграции исследований разных дисциплин, касающихся вопросов восприятии среды, т.е психологии восприятия окружения (эйваронмент), рассматривается на 4 уровнях:

1 - изучение средового познания;

2 - изучение средового поведения;

3 - исследование восприятия среды;

4 - изучение энвайроментального стресса

· Концепция «географической самости»

Данная концепция – это соединение географии с ключевой психологической категорией — "самостью", введенной К.Г. Юнгом для обозначения максимальной полноты жизни и реализации, творческих задатков личности.

По Рагулиной М.В., географическая самость — это природа субъекта, которая контактирует с местом и пространством. Место - непосредственная среда живого тела личности и арена действия; оно одновременно физично и исторично, социально и культурно. Географическая самость - тело и ландшафт - задают разные размерности места. "Самость" имеет дело с действиями и идентичностью географического субъекта; тело - оно то, что соединяет самость с реальным местом в перцепционном аспекте. Ландшафт - самопрезентация субъекта и объекта как целого.

· Концепция «топофилии»

Исследует вопросы наличия у человека чувства приятия того или иного места, географического объекта; топофилия/топофобия характеризуют эмоциональную связь человека и пространства/места, степень эмпатии, в которой получает выражение несколько пластов человеческого сознания - личный, социальный, трансцендентальный, коллективное бессознательное. Примерами подобных топофильных связей человека и места являются: визуально обусловленное удовольствие от «любования» ландшафтом; чувственная приязнь физического контакта с элементами среды; привязанность к знакомому месту, к дому, в т.ч. связанная с чувством ностальгии или гордости и т.п.

· Концепция «чувства», «гения», «духа» места

Чувство места – это особое состояние человека, порождаемое его деятельностным, чувственным и сознательным отношением к своему жизненному пространству. Место в данном случае - это субъективированная среда или среда, наполненная субъектностью. В зависимости от качеств субъектности (воли, целей, мотиваций и т.д.) меняется и чувство места.

· Концепция вернакулярного районирования

Вернакулярный район - это территория, которая целостно воспринимается, местными жителями вне зависимости от административных границ. Вернакулярные районы – это то, как человек представляет себе (и делимитирует) окружающую его территорию.

В основе выделения вернакулярных районов лежат не бездушные производительные силы, а люди, наделенные свободой воли и, главное, сознанием и речью: для того чтобы определить конфигурацию района, имеет смысл спрашивать самих людей о том, как именно они используют свою свободу воли для самоорганизации в географическом пространстве.

· Концепция образов времени

Если образ пространства "локализует", укореняет и эмоционально окрашивает жизнь, то образ времени задает ее ритм, порядок действий и их направленность: концепция образов времени исследует характеристики ощущения времени в зависимости от пространственной локализации проистекающего времени – в различных культурах, цивилизациях, территориальных общностях людей оно дистинктивно.

· Концепция когнитивной географии

Когнитивная география занимается общими проблемами формирования систем географических знаний и пространственных представлений в сознании отдельных людей и различных человеческих общностей, в т.ч. представителей различных культур

· И т.д. (список может быть продолжен)

Постнеклассическую парадигму (80 – 90-е гг. ХХ в.; XXI в.) разобрать будет несколько сложнее, поскольку, по нашему мнению, сложилось две ее трактовки:

1) Идущая от понимания в рамках Постмодернизма и обращающая внимание к «расчленению», плюрализации представлений о мecте, о пространстве, семиологической инвентаризации, текстуальным интерпретированиям, семиотической «деконструкции», «децентрированию» традиционных места и времени, рассмотрения множественности образно-географических характеристик (множественных текстуально-образных подпространств) онтологического пространства-времени: [59; 14; 15; 16; 36; 35; 34; 74; 17; 67; 31]

· Концепция гуманитарной географии

По Митину И.И., гуманитарная география занята изучением способов и систем представлений, интерпретаций и репрезентаций географического пространства в человеческой деятельности, включая мыслительную.

Главная отличительная черта гуманитарной географии – методологический подход к исследованию взаимодействия культуры и пространства, предполагающий выделение системы кодов и символов (языка) как промежуточного звена в системе «субъект - объект исследования». Принцип изучения культуры через язык ее кодов и символов, широко распространенный в гуманитарных науках, здесь означает изучение знаков, символов, архетипов, стереотипов, мифов, образов, ментальных репрезентаций и др. систем, посредством которых некоторая культура, социальная группа или отдельный человек осмысляют окружающее географическое пространство и организуют свою пространственную деятельность. Близкие исследования проводятся в институциональных рамках философии, культурологии, лингвистики, когнитивных наук, искусствоведения и др., поэтому гуманитарную географию лучше рассматривать как междисциплинарное направление.

· Концепция образной или «имажинальной географии»

Имажинальная география изучает особенности формирования и организации географических образов (систем понятий, представлений и стереотипов, характеризующих в сознании людей определённую территорию)

· Концепция «мифогеографии»

Мифогеография исследует семиотические закономерности формирования пространственных представлений, изучает современные мифы (устойчивые представления об объектах и явлениях), в т.ч. геополитические мифы (частично находят отражение в национальных и региональных идеологических системах, в представлениях о региональной идентичности)

· Концепция «сакральной географии»

Сакральная география рассматривает закономерности формирования пространственных представлений в различных религиозных системах

· Концепция «региональной идентичности»

Идентичность понимается как "особость", самобытность, устойчивость, целостность, "пассионарность", как синоним местного самосознания. Региональная идентичность - форма проявления культуры укорененности, интегрирующая в пределах ограниченной территории местные проявления цивилизационной идентичности и различные локальные и региональные идентичности.

Региональная идентичность является сложным многосоставным феноменом и включает в себя 1) идентификацию себя как "местного", "местного по убеждению", "неместного", "маргинала"; 2) местный патриотизм, 3) оценку роли места в самоидентификации личности, 4) общинность, 5) осознание "степени самобытности" и пространственных пределов "своего края" исходя из идентификации себя как местного или неместного; 6) образ своего края.

· Концепция «палимпсеста» (интертекстуальных наслоений) места

По Митину И.И., палимпсест (от греч. palm - «снова», psaio - «скоблю, стираю») - совокупность множества автономных пластов (наборов элементов), а в историческом значении рукопись, написанная поверх смытого или соскобленное изображение текста. В географии палимпсест — это метафора, представляющая ландшафт как совокупность элементов, имеющих различное время возникновения и степень сохранности. Она отражает видение ландшафта как многослойной структуры, храпящей следы различных эпох. Место представляется как сочетание стертых, преувеличенных, аномальных и избыточных элементов; как интертекста, то есть сочетания текстуальных наслоений

Концепция метафоры палимпсеста открывает путь разработкам в области трансформаций значений и географических характеристик места: он позволяет стереть и переписать существующие тексты, имея в виду не только наполнение различных исторических эпох, но и видение и действия разных исторических и современных акторов.

· Концепция виртуализации смысла места

Концепция применяет понятие "место" к виртуальным аспектам современного мира. Применение строится на основе трех долговременных процессов:

- прогрессивного растяжения социокультурных связей в пространстве;
- многообразия материального, идейного и - культурно-психологического

обмена между удаленными частями мира;

- относительной утраты социокультурного значения конкретных мест;

Компьютерные сети, интернет, современные технологии связи разительно изменяют патриархальность и интимность взаимоотношений места и человека. Чувство места претерпевает значительные изменения: возможность, будучи в одной точке земного шара, стать виртуальным участником жизни сообщества, людей на другом континенте или в соседнем поселке разрушает «ключи», «геокоды», рассматриваемые более традиционной перцепционной географией.

Отличие виртуального места от реального состоит в том, что реальное место поддерживает культурную целостность и.традиции сообщества, а виртуальное, в вышеописанной трактовке, нивелирует групповую специфику жизни человека, оставляя его один на один с миром современной цивилизации.

· Концепция «гуманистического описания»

Подразумевает под собой текстуальную форму отображения «атмосферы» места, переживания места человеком и наделение его значениями. Подход гуманистического, художественно-литературного описания очень распространен среди культурулогически, гуманитарно настроенных географов.

· Концепция образно-географического картографирования

По Замятину Д.Н. образно-географическое картографирование – это создание условных графических моделей и схем, в которых час­тично сохраняется географическая ориентация традиционных (современных) карт и используются в качестве способов изображения и репрезентации спосо­бы изображения из математической (топологической) теории графов и диаграммы Венна)

· И т.д. (ряд может быть продолжен)

2) Идущая от классического сциентизма, по-своему пытающегося решить проблему синтеза объекта и субъекта познавательной деятельности путем введения междисциплинарных, но изначально естественно-научных принципов системно-структурности, кибернетичности и синергетичности, а также принципа глобальной эволюции, коэволюции и пр.

Так, например, Воробьев Д.Н. в своей работе «Методологические проблемы теоретизации географии» в главе 2.3 «Проблема обоснования общегеографической картины мира в контексте постнеклассической науки» утверждает, что в отличие от, как он обосновывает, еще только неклассического[14] системного подхода к пониманию объектно-предметной сущности географии, постнеклассическое понимание ее (по его версии - путем «внедрения» в нее принципа глобального эволюционизма) будет звучать так: «Общим объектом географии является географическая (природная) среда человеческого общест­ва, представляющая собой сложную, открытую, самоорганизующуюся систему, состоящую из разнородных компонентов естественного и социального характера. Предметом исследования, общим для географических наук, яв­ляется совокупность географических (пространственных) отношений (взаимоотношений), создающих указанную целостность» [8, c. 90]

«При этом нужно, учесть», - он пишет далее, - «что географические отношения ограничены не только задачей освоения мезомира, земного пространства (геопространства, мира человекоразмерных явлений), — как уже упоминалось, — но и ценностными ориентациями человека, т.е. системой материальных и духовных благ, которое общество признает как повелевающую силу над собой, определяющую помыслы, поступки и взаимоотношения людей. Таким образом, географические отношения принципиально гео- и антропоцентричны».[ 8, с.91]

Однако, по нашему мнению, исходя из прочтения работы данного автора (Воробьева Д.Н.), несмотря на такие, в общем-то, верные заверения о синтезе общества и природы в рамках программного понимания сугубо геоэкологического или коэволюционного, ноосферного синтеза (другими словами, просто единения природы и общества) может быть недостаточно, поскольку, по всей видимости, то, что понимается под обществом в данных рамках все также по-прежнему не включает в себя неклассический субъект (гуманитаристику, индивидуальность, внутреннее богатство жизненного мира и пр.), который так активно требовали «вернуть» феноменологи и от «отчаяния невозвращения» «сгоряча» деконструировали постмодернисты. Также этот синтез, по всей видимости, исключает возможность рассмотрения виртуальных, коммуникационных, «кибер» и прочих «постсовременных» транс- и интер- дисциплинарных пространств, которые появляются в связи эпохой информационализма. В связи с этим, утверждения Воробьева Д.Н. [8, с. 113] о том, что принцип глобального эволюционизма может привести к настоящему Постнеклассическому синтезу Классики и Неклассики в терминах Минской школы в рамках так понимаемой единой географии, вызывают некоторые сомнения.

Стоит поправиться, что наши сомнения продиктованы исключительно «предварительной» интуицией и общим не столь оптимистичным впечатлением о достижимости довольно классических гуманитарных идеалов коэволюции Человека и Природы в рамках понимания ноосферы исходя только лишь из традиционно сциентически выводимого пути прихода к ней. Также это довольно-таки необоснованное, но сомнение вызвано и тем, что говорилось в параграфе 1.3 про постнаучный синтез науки с ненаучными формами познания, например, эниалогии, которая, по сути, намного глубже развивает системно-синергетический подход, путем внедрением туда энерго-информационной, этической (человеческая ответственность и антиэгоизм в «преобразовательных порывах») и коммуникационной составляющих.

В рамках самой географии такой синтез возможен, по всей видимости[15] , на базе регионального культурно-географического синтеза, вызревающего, по мнению Рагулиной М.В., в недрах современного этапа развития культурной географии и основанного на включении достижений теоретических концептов всех трех парадигм, и, прежде всего, коммуникационном: «Исходя из данной трактовки, следует отметить основные, существенные для регионального культурно-географического синтеза черты: динамизм, обратную связь, а главное— коммуникационный аспект. Коммуницируя, в широком смысле, со своей, ментальной, социокультурной и материальной средой, культура обеспечивает диахронную самотрансляцию и отпечатывается на своих коммуникативных партнерах. Выделяя, в качестве ключевой категории коммуникацию мы сможем корректно и непротиворечиво, в дополнение к "адаптации" Э.С.Маркаряна и А.Я. Флиера, объяснить соотношение духовного и материального, сознательного и бессознательного, традиционного и аккультурированного в географическом развертывании культур региона». [59, c. 185-186].

Обращаясь к феномену коммуникации в современном мире, мы, тем самым, приостановим наш краткий анализ парадигмального поля географической науки. Главный и необходимый вывод, следующий из проделанного нами анализа таков, что теоретическое поле географии богато представлено концептами из совершенно различных мировоззренческих установок, одна из которых, последняя, постмодернистическая, привносит в науку интересные категории пространства, времени, среды и пр. несколько иного понимания, нежели традиционные.

Другими словами, нам было важно проследить путь преломления парадигм в теоретическом поле географии, чтобы обратиться к одной определенной концепции, связанной с интересующей нас проблематикой социогуманитарной технологии брендинга территорий. Это концепция имажинальной и мифологической географии, то есть географии образов и пространственных мифов.

2.2. Связь географии и брендинга территории

Поиск связи географии и брендинга территорий является заключительным шагом в решении поставленной ранее задачи поиска места брендинга в системе географических наук и его связи с географией. Неслучайно предыдущий параграф посвящен анализу парадигмального поля современной географии. Теперь, используя результаты осуществленного анализа, представляется возможным сделать переход от абстрактного к конкретному, а именно рассмотреть проблему брендинга под углом зрения соответствующих исторических парадигм.

Первым шагом в решении данной проблемы является соотнесение категорий географического образа и пространственного мифа, как понятий, относящихся непосредственно к полю географии как науки, с понятием бренда территории, которое имеет с географией более опосредованную связь.

Методологической базой для осуществления анализа послужили определения образа и бренда ведущими отечественными специалистами.

Так, Замятин Д.Н. пишет, что под географическим образом могут пониматься «компактные модели определенного географического пространства (или географической реальности)» [14, c. 48]

Н.Ю. Замятина в своей трактовке образа места подчеркивает, что это «определенным способом организованная, внутренне целостная информация о месте» [17, c. 311]

Также, географические образы определяются как устойчивые пространственные представления, которые фор­мируются в различных сферах культуры в результате какой-либо человечес­кой деятельности (как на бытовом, так и на профессиональном уровне). Они являются, как правило, компактными моделями определенного геогра­фического пространства, совокупностью ярких, характерных сосредоточенных знаков, симво­лов, ключевых представлений, описывающих какие-либо реальные простран­ства (территории, местности, регионы, страны, ландшафты и т. д.)». [15, с.93]

Часто утверждается, что географический образ «аккумулирует наиболее интересные с об­разной точки зрения черты и характеристики исследуемых (рассматривае­мых) географических пространств в рамках данной культуры» [15, с. 94]

В отношении же понятий «бренд» и «брендинг» высказывались следующие дефиниции:

· Во-первых, «Бренд - сложное символическое образование, с одной стороны являющееся порождением челове­ческих практик, с другой – активно влияющим на социальные взаимодействия и оп­ределяющим их». [26, c. 78]

· Далее «Бренд может быть определен как обобщенное преставление о чем-либо или ком-либо (продукте/ компании/ торговой марки/ социальном объекте / территориальном объекте), основанное на ментальном и практическим опыте индивида и/или группы но дифференциации и идентификации, заключающее и себе когнитивные, эмоциональные и поведенческие аспекты самоиден­тификации; как социокультурный феномен, отражающий процессы, происходящие в обществе и способный оказать влияние на конструи­рование общественных явлений». [26, c. 56]

При этом:

- Когнитивный элемент бренда составляют знания людей о том или ином факте, событии, явлении действительности - знания о бренде. [26, c. 65]

- Эмоциональный (чувства, настроения) — предполагает, что люди испытывают по поводу предмета брендинга те или иные эмо­ции и. как следствие, формируют оценку данного предмета (оценочный ком­понент). [26, c. 65]

- Волевой или поведенческий элемент отражает готовность людей дейстповать тем или иным образом в соответствии с эмоциями, которые они испытывают по поводу предмета брендинга и его оценки, а также собственно действия, являющегося выбором. [26, c. 66]

· Согласно поведенческому подходу, бренд и брендинг можно определить «как совместную заинтере­сованно-ценностную оценочную и вытекающую из нее практическую деятельность социальных субъектов и их (деятельностей) результат». [26, с. 67]

· Также: «Брендинг - создание нужного (а главное прогнозируемого) отношения потребителей к объекту потребления. Это деятельность по созданию долгосрочного управляемого предпочтения к товару, основанная на совместном усиленном воздействии на потребителя товарного знака, упаковки, рекламной аргументации, материалов и мероприятий, объединенных определенной метаидеей и характерным унифицированным оформлением, выделяющим товар среди конкурентов и создающим его образ. Иными словами - это деятельность по созданию, продвижению и управлению брендом». [26, c. 122-123]

Комплексный сравнительный анализ соотношения географического образа и бренда территорий с выделением ключевых параметров сравнения представлен автором в таблице 4:

Таблица 4

Соотношение географического образа и бренда территории

Источник: [15; 16; 26]

На основании данных таблицы можно сделать вывод, что бренд и географический концепт образа имеет довольно-таки много существенных различий, которые особо дифференцируются при рассмотрении их под углом зрения наиболее приближенной к пониманию всего символического, коммуникационного ветви географии - «гуманитарной географии», которая занимается интерпретацией имиджей и образов пространства в специфических плоскостях. Это означает, что мы должны попытаться определить другие основания для связи географии с брендингом и найти возможность изучения географией именно брендов, а не образов.

Наиболее очевидно, что связь науки географии и брендинга территорий (как междисциплинарной социогуманитарной технологии), стоит искать, прежде всего, в ракурсе пространственного подхода.

Если рассматривать бренды территориальных образований, как коммуникационно-символические реализованные (реализующиеся) выражения тех или иных реально существующих территориальных общественных систем, то, в принципе, можно рассматривать их в контексте территориальной организации, отмечая и типологизируя какие-либо особенности выражения пространственного размещений, пространственных взаимоотношений, специфических черт.

Но встает вопрос, на основании какой из многочисленных граней бренда (от рациональной до иррациональной) возможно таким довольно классическим методом уловить различия в территориальном выражении отнюдь невещественных феноменов?

В этом плане нам может пригодиться возможная связь брендинга территорий с географией в рамках подхода стратегического управления и планирования.

С этой точки зрения, бренд территории – это довольно определенное средство управления взаимоотношениями между территориальным образованием и субъектами его развития, направленное на устранение априори существующего конфликта интересов. Брендинг - это разновидность политико-дипломатических механизмов, которая выражается в создании специфического, сжатого, структурированно- c позиционированного, эмоционально и иррационально окрашенного варианта ... ИДЕИ всего, что должно представлять из себя развитие территории[16] как в настоящем , так, самое главное, и в будущем – миссию и видение, стратегические цели, отраслевые политики и варианты достижимой реализации, разделяемые всеми стейкхолдерами территориального образования.

Известно, что социально-экономическая география имеет непосредственное отношение к предмету территориального планирования, прогнозирования и стратегирования. [71; 69; 4]

Предложение включения в ее орбиту вопросов стратегического брендинга территорий позволило бы решить проблему представления территориальной дифференциации феномена бренда территории через анализ конкретных стратегий развития территориальных образований, стратегий их брендинговой и маркетинговой политик, которые, по сути, явились бы компактной, системной, а главное рациологизированной формой представления идеи и содержания бренда.

Другие варианты соотнесения географических методов познания к результатам проведения технологии брендинга территорий мы пока представить не можем.

Ставя вопрос шире, необходимо заметить и проблему несформированности у брендинга собственной онтологии. Это объясняется мультисложной структурой этого феномена, а значит и обилием теоретических и гносеологических корней, которые сегодня еще только ждут своих исследователей для детальной теоретической обработки и синтезу. Также не решен вопрос о том, а могут ли быть у технологии (а не науки) онтологические основания вообще.

Заключение

Подводя итог данному реферативному исследованию мы приходим к некоторым выводам:

Наука в целом претерпевает значительные изменения в плане своих фундаментальных основ: происходит активная пострефлексия последней смены парадигм на Постнеклассическую. В этом плане существенно повышается роль гуманитарных изысканий и их влияния на естественно-научные ветви науки.

География, как наука, развивавшаяся во многом из естественно-научных оснований, в эпоху междисциплинарности наук имеет богатое, разнообразное теоретическое поле, представленное концептами из всех известных парадигм

География остро испытывает проблему разрешения вставших перед ней вопросов в рамках постнеклассического (и более того, постнаучного) синтеза; ее важнейшей задачей является интеграция теоретического поля, относящегося к различным парадигмальным установкам

География развивается в рамках постнеклассической науки и ее внешние связи с другими областями расширяются и углубляются,

Брендинг как междисциплинарная социогуманитарная технология, обращаясь к работе над территориальными образованиями, начинает активнее взаимопроникаться географическими теоретическими установками. Так, важнейшим достижением для него стало понимание существенного отличия между традиционно маркетинговым корпоративным подходом к созданию брендов и географическому по отношению к странам, регионам, городам. Он осознает всю сложность и комплексность вручаемого ему предмета рассмотрения – ТОС.

Брендинг территорий ввиду своего недавнего появления на сцене теоретической рефлексии пока еще не имеет четко очерченных контуров географических теоретико-методологических оснований, что требует дальнейшей разработки: из ряда междисциплинарных оснований брендинга территорий более-менее разработаны лишь социально-психологические основания.

Брендинг территорий заметно отличается в своих характеристиках и целевых установках от географического концепта гуманитарной географии географического образа.

Применение сочетания пространственного и «стратегического» подходов признается оптимальным решением в рамках критерия географичности изучения брендинга территорий с позиции науки географии.

Наконец, исторический метод парадигмального изучения науки подтвердил изначальную гипотезу, что брендинг как социогуманитарная технология относится к постнеклассической науке и непосредственно связан с постнеклассическими концепциями в географии.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Анчишкин А.И. Наука. Техника. Экономика. – М.: «Экономика», 1989

2. Аршинов В.И., Лайтман М., Лебедев М.В. Сфирот познания. - М.: Издательство ЛКИ, 2007. — 248 с.

3. Аршинов В.И., Лебедев М.В. Постнеклассическая рациональность, виртуалистика и информационные технологии // Философские науки. - № 7, 2007. – 123 с. – С. 9-29

4. Бакланов П.Я. Территориальные структуры хозяйства в региональном управлении. - М.: Наука, 2007. -239 с.

5. Британская энциклопедия - http://www.britannica.com/

6. Васильева Т.С., Орлов В.В. Социальная философия: Учеб. Пособие/ Перм. ун-т.- Пермь, 2002

7. Вебстеровский словарь - Webster's New World College Dictionary // МультиЛекс 5.0 Многоязычный - http://tracker.0day.kiev.ua/ details.php?id=3906

8. Воробьев Д.Н. Методологические проблемы теоретизации географии: Дисс. ...канд. фил. наук. – Чебоксары, 2004. – 133 с. – М.: РГБ, 2005

9. Григорьев А.А. Закономерности строения и развития географической среды. М., 1966

10. Данилов Ю.А., Кадомцев Б.Б. Что такое синергетика? // Нелинейные волны. Самоорганизация — М., Наука, 1983. - http://spkurdyumov.narod.ru/KADOMCEV.htm

11. Дугин А.Г. Эволюция парадигмальных оснований науки. - М.: Арктогея-Центр, 2002. – 418 с.

12. Ефремова Т.Ф. Большой современный толковый словарь русского языка. М.: Астрель, АСТ, ИЗДАТЕЛЬСТВО, 2006. – т.2., с. 89

13. Жукова Е.А. Трансформации системы «наука» в мире high-tech // Вестник Томского государственного педагогического университета. - ВЫПУСК 7 (58) 2006, Серия: Гуманитарные науки (философия и культурология). – С . 53-57. - Томск: ТПГУ, 2006 – 130 с.

14. Замятин Д.Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб.: Алетейя, 2003. -

15. Замятин Д.Н. Культура и пространство: Моделирование географических образов. — М.: Знак, 2006. — 488 с.

16. Замятин Д.Н. Метагеография: пространство образов и образы пространства. – М.: Аграф, 2004. -512 с. - (Серия «Кабинет визуальной антропологии»)

17. Замятина Н.Ю. Использование образов мест в преподавании страноведения и градоведения // Гуманитарная география: Научный и культурно-просветительский альманах. Вып. 1 / Гл. ред. Д.Н. Замятин. М.: Ин-т Наследия, 2004. С. 311-326.

18. Информация об книге «Сфирот познания» и ее авторах: Аршинове В.И., Свирском Я.И. и Лайтмане М. - http://urss.ru/cgi-bin/db.pl?lang=en&blang=ru&page=Book&list=95&id=56314

19. Ионин Л.Г. Основания социокультурного анализа. - М: Изд- во РГГУ, 1996.

20. История философии: Энциклопедия / Под ред. Грицанова А.А. - Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. - 1376 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/hystory_of_philosophy/990199

21. Капустин В.С. Введение в теорию социальной самоорганизации. – М.: РАГС. – 173 с. - С.42-47. - http://spkurdyumov.narod.ru/Kapustin12.htm

22. Кедров Б. М., Спиркин А.Г. Наука. Философская энциклопедия, в 5 тт.. - М., Советская энциклопедия. - 1964. - т. 3, с. 562

23. Кедров Б.М. О соотношении форм движения материи в природе // Философские проблемы современного естествознания. – М.: 1959

24. Княгинин В. Экономизация российской науки неизбежна // Русское Экспертное Обозрение. - №3 (21). – 2007. – с. 12-14 - http://www.rusrev.org/content/data/article/file/st32_1761.pdf

25. Костинский Г.Д. Вопросы поведения человека и восприятия среды в зарубежной географии (обзор) // Изв. АН СССР. Сер. геогр. - 1976, - №5. - С. 143-148

26. Костылева Н.В. Бренд как социокультурный феномен: Дисс. ...канд. соц. наук. – Екатеринбург, 2006. – 171 с. – М.: РГБ, 2007

27. Куклина И. Форсайт как инструмент активного исследования и формирования будущего? // Русское Экспертное Обозрение. - №3 (21). – 2007. – с. 49-53 - http://www.rusrev.org/content/data/article/file/st32_1761.pdf

28. Культурология. ХХ век. - СПб.: Алетейя, 1998, т. 2, с. 71

29. Культуроника: технология гуманитарных наук // Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. - М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс. - http://old.russ.ru/antolog/intelnet/mt_culturonics.html

30. Кун Т. Структура научных революций (Пер. с англ. И.З.Налетова). – М., 1975. – 606 с. http://psylib.org.ua/books/kunts01/index.htm

31. Лавренова О.А. Новые направления культурной географии: семантика географического пространства, сакральная и эстетическая география // Культурная география. – М.: Институт Наследия, 2001. С. 95—126

32. Лямин В.С. География и общество. – М.: 1978

33. Лямин В.С. Философские проблемы географии // Философские проблемы естественных, социальных и гуманитарных наук. – М.: , . - с. – С. 208-237

34. Митин И.И. Мифогеография: новые подходы к осмыслению культуры и пространства // Антропологические конфигурации современной философии: Материалы науч. конф., [Москва,] 3-4 декабря 2004 г . М.: Современные тетради, 2004. С. 178-180.

35. Митин И.И. Мифогеография: ландшафт как миф // Тоталогiчни образи ландшафту: Мат-ли VI Мiжнар. наук.-методологiчної конф. ´Философiя i географiя. Проблеми постнекласичних методологiй в природничо-географiчних наукахª / Науковий вiсник Iнституту дизайну i ландшафтного мистецтва Державної академiї керiвних кадрiв культури i мистецтв. Вип. 3. К.: ДАКККiМ, 2006. С. 29-32.

36. Митин И.И. Методика комплексной культурно-географической характеристики территории: Дисс. ...канд. геогр. наук. – М., МГУ, 2007. – 221 с. – М.: РГБ, 2007

37. Можейко М.А. Определение понятия «After-postmodernism» // Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/ postmodernism/article//pm1/pm1-0002.htm

38. Можейко М.А. Определение понятия «Воскрешение субъекта» // Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/ postmodernism/article//pm1/pm1-0073.htm

39. Можейко М.А. Определение понятия «Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм» // Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/postmodernism/article/pm1/pm1-0332.htm

40. Можейко М.А. Определение понятия «Постмодернизм» // Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003. - 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/ postmodernism/article/pm1/pm1-0370.htm

41. Можейко М.А. Определение понятия «Синергетика» // Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/phil_dict/article/filo/filo-707.htm

42. Неклесса А. Активное представление будущего ? // Русское Экспертное Обозрение. - №3 (21). – 2007. – с. 43-47 - http://www.rusrev.org/content/data/ article/file/st32 _1761.pdf

43. Николаенко Д.Н. Эволюция западной географической науки: принципы и проблемы исследования философско-методологических оснований. - http://www.krotov.info/lib_sec/14_n/nik/olaenko.htm

44. Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/phil_dict/957299

45. Новейший философский словарь. Постмодернизм / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Современный литератор, 2007.- 816 с.

46. Новиков А.В. Культурная география как интерпретация территории. // Вопросы экономической и политической географии зарубежных стран. Вып. 13: Проблемы общественной географии. М., 1993. С. 84—94

47. О ситуации: От "пост-" к "прото-" // Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. - М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс. - http://old.russ.ru/antolog/intelnet/mt_pred_proto.html

48. Определение понятия «Виртуалистика» - http://www.virtualistika.ru/ vip7_a_i.html

49. Определение понятия «Синергетика» // Словарь по общественным наукам. Глоссарий.ру - http://slovari.yandex.ru/dict/gl_social/article/14011/ 1401_1014.htm

50. Определение понятия «Эниология» // Краткий энциклопедический словарь по эниологии - http://www.eniologi.info/libra/dict6.htm

51. Орлов В.В. Васильева Т.С. Человек, ускорение, научно-технический прогресс. – Красноярск: Изд-во Краснояр. Ун-та, 1989

52. Орлов В.В. История человеческого интеллекта. Ч 1, 2. Предыстория - миф - религия - просвещение - Кант - Гегель - Современный интеллект. Избранные труды. - Пермь: 2002. - 363 с.

53. Орлов В.В. Основы философии: Общая философия: учеб. пособие — 2-е изд., перераб. и доп.— Пермь: ПГУ, 2006. - Вып.1.-226с.

54. Орлов В.В., Васильева Т.С. Труд и социализм / Перм. ун-т. – Пермь, 1991

55. Орлов, В. В. Материя, развитие, человек [Текст] / В. В. Орлов. - Пермь : Пермский государственный университет, 1974. - 397 с.

56. От мудрости к философии - и обратно // Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. - М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 с. - http://old.russ.ru/antolog/intelnet/mt_wisdom.html

57. Переслегин С. Где в современной науке располагается познание? // Русское Экспертное Обозрение. - №3 (21). – 2007. – с. 40-42 - http://www.rusrev.org/content/data/article/file/st32_1761.pdf

58. Понятие «Школа пространственного анализа» // Онлайн-энциклопедия открытого знания «Википедия» - http://ru.wikipedia.org/wiki/Школа_пространственного_анализа

59. Рагулина М.В. Культурная география: теории, методы, региональный синтез: Дисс. ...докт. геогр. наук. – Иркутск, 2005. – 341 с. – М.: РГБ, 2006.

60. Реальность виртуального (редакционная статья) // Философские науки. - № 7, 2007. – 123 с. – С. 5-8

61. Резвых В.В., Швец Ф.В., Щавровский И.В. К вопросу о географической форме материи и развития. – Пермь: 2000. – С. 34-50

62. Cловарь терминов // Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. - М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс. - http://old.russ.ru/antolog/intelnet/mt_glossary.html

63. Степин В.С. Определение понятия «наука» // Новейший философский словарь / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с. - http://slovari.yandex.ru/dict/phil_dict/article/filo/filo-503.htm

64. Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы : учебник для аспирантов
и соискателей ученой степени кандидата наук / В. С. Степин. - М.: Гардарики, 2006. — 385 с.

65. Технософия и другие "софии" // Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. - М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс. - http://old.russ.ru/antolog/intelnet/mt_technosophy.html

66. Трофимов А.М., Шарыгин М.Д. Общая география (вопросы теории и методологии). - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2007. -494с.

67. Туровский Р.Ф. Культурная география: теоретические основания и пути развития // Культурная география. – М.: Институт Наследия, 2001. С. 10—94

68. Филиппович А.В., Семенова В.Н. Послесловие. Против постмодернизма // Новейший философский словарь. Постмодернизм / Под ред. Грицанова А.А.: 3-е изд., исправл. - Мн.: Современный литератор, 2007.- 816 с. - С. 791-810

69. Хорев B.C. Территориальная организация общества (Актуальные проблемы регионального управления и планирования СССР). — М., 1981.

70. Чешков М.А. Глобалистика: предмет, проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. - 1998. - № 2. - С. 129-139

71. Шарыгин М.Д. Территориальное управление и планирование. Учеб. пособ. - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2007. - 268 с.

72. Эволюция материи и ее структурные уровни // Диалектика в науках о природе и человеке. Труды III Всесоюзного совещания по философским вопросам современного естествознания. - М.: Наука, 1983. - 413 с.

73. Эпштейн М. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. - М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс. - http://www.emory.edu/ INTELNET/mt_catchword.html

74. Mitin I. Mуthogeography - region as a palimpsest of identities // Cross-Cultural Communication and Ethnic Identities/ Eds. L. Elenius, C. Karlsson. Lulea: Lulea University of Technology, 2007. P. 215-225.

Приложение

Приложение А.

Сравнительная характеристика типов философствования

Таблица сделана на основании: 1) Энциклопедия «История философии», 2002 2) Новейший философский словарь «Постмодернизм», 2007, переработанное изд-е, c. 229-234

Сокращения: К. – Классика, классический

Н. – Неклассика, неклассический

П. – Постнеклассика, постнеклассический

[1] о термине см. далее

[2] «..Именно в ее рамках (техногенная культура) осуществлялось становление, функционирование и развитие научной картины мира как такой формы теоретического представления знания, которая олицетворяла собой мировоззренческий статус науки..» - [Степин В.С, 2006., с. 355]

[3] термин Дугина А.Г., см. его значение далее

[4] См. также «Воскрешение субъекта» [38]

[5] См. О ситуации: От "пост-" к "прото-" // Эпштейн М., 2006 [47]

[6] Читать – традиционной!

[7] Подробнее о сопряженности критериев традиционной и нетрадиционной научности – см. [Аршинов, Лайтман, с.27-29]

[8] Термин В.С. Степина

[9] Анализ про эниологию с этого момента и далее построен по Краткому энциклопедическому словарю по эниологии [50]

[10] Но не социально-экономической!

[11] Например, особенно характерно это подчеркивает работа Николаенко Д.Н. Эволюция западной географической науки: принципы и проблемы исследования философско-методологических оснований [43]

[12] По всей видимости, географам для себя было бы полезным провести подобный анализ для всей (то есть общей) географии в целом.

[13] В трактовке, например, Лямина В.С. биол. + соц. формы материи вообще не включаются

[14] «Системный подход вносит значительный вклад в обоснование общего объекта и предмета исследования географиче­ских наук, и, несомненно, имеет большие познавательные возможно­сти с точки зрения построения общегеографической теории. Несо­мненным плюсом системной концепции предмета исследования географических наук является использование неклассических (подчеркивание мое – А.В.) базовых гносеологических представлений — учет познавательной активности гносеологического субъекта, различение предмета и объекта исследования, применение новых объяснительных схем и т.д., — позво­ляющих отойти от вещно-субстратного понимания объекта исследо­вания географии и обосновать общность географических наук с но­вых позиций..» [8, с. 111]

[15] Читать - это сугубо авторское предположение!

[16] То есть сама территория как предмет брендинга

[17] Постнеклассический - по мысли авторов, а по сути – классически постмодернистический