Реферат: Горская цивилизация

Название: Горская цивилизация
Раздел: Рефераты по истории
Тип: реферат

Международная Академия Предпринимательства

Реферат

По курсу

История народов Северного Кавказа.

Тема:

Горская цивилизация.

Подготовил:

Преподаватель:

2002 г.

Употребление понятия горская цивилизация для характеристики социального и культурного развития народов Северного Кавказа началось в отечественной историографии лишь в последнем десятилетии.

До этого исторические интерпретации как в XIX, так и в XX веках основывались на представлениях о линейном характере общественного прогресса и последовательной закономерной смене формаций.

Цивилизационный подход – весьма перспективный инструмент для осмысления специфики общественного строя горцев, однако при этом требуется отчетливо представлять, какое из многочисленных определений самого понятия цивилизация используется для того или иного варианта исторической интерпретации.

В данном случае мы исходим из локально–исторического понимания цивилизаций как самобытных обществ со свойственными каждому из них уникальными чертами социально–политической организации [или “доминантными формами интеграции” (П.Сорокин)], культурой, хозяйственным укладом и географическими и природно-климатическими условиями их существования.

Эти системообразующие характеристики горской цивилизации как таковой оказали определяющее воздействие на динамику и конкретные формы до индустриальной эволюции северокавказских этносов.

Исторические интерпретации специфики общественного строя народов Северного Кавказа в отечественной историографии XIX – XX вв. базировались на представлениях о линейном характере общественного прогресса и формационном подходе в трактовке его качественных характеристик.

В XIX в. в российской и западноевропейской историографии и этнологии сложилась концепция “извечного родового строя” у горцев Кавказа. Констатировалось, что их социальное развитие носит застойный характер, и определяющими являются родовые отношения. На этих выводах основывалась оценка прогрессивной, цивилизаторской миссии России в регионе, которая была присуща не только правящей элите империи или ее официальной историографии, но и представителям передовой европейской общественности, например , Ф.Энгельсу.

Однако уже в XIX веке в отечественной историографии имел место и формационный подход к анализу общественных отношений на Кавказе. О развитии у горцев феодальных отношений упоминал в своих описаниях Кавказа С.Броневский в первой трети XIX в. В конце столетия о генезисе феодализма у горцев и его факторах писал М. Ковалевский, детально охарактеризовавший место и роль рода и общины в социальном развитии ряда кавказских народов.

В советской историографии изучение социальных отношений основывалось уже исключительно на классово-формационных представлениях об общественном прогрессе. Значительное влияние на трактовку проблемы изначала оказала точка зрения М.Н.Покровского, который констатировал господство феодальных отношений в горском обществе с конца XVIII века.

Однако вплоть до середины 1950-х годов ряд авторов, ссылаясь на отсутствие на Кавказе системы феодальной земельной собственности, отрицали наличие феодализма у горцев. После дискуссии 50-х годов основная масса историков признала развитие феодальных отношений на Северном Кавказе.

Спорным оставался и вопрос о времени генезиса феодализма в регионе. Вплоть до 70-х годов XX века социальный строй горских народов описывался в терминологии европейского феодализма, в которые он весьма плохо вписывался. Вольно или невольно придерживаясь европоцентризма, историки решали проблему определения особенностей феодальных отношений на Северном Кавказе.

Вопрос о времени генезиса феодальных отношений на Северном Кавказе в советской историграфии являлся предметом многочисленных дискуссий. Одни авторы считали, что говорить о феодализме можно лишь с XVIII века. Другие начинали феодальную историю народов Северного Кавказа с первых столетий новой эры.

Последняя точка зрения нашла отражение в концепции двухтомника “История народов Северного Кавказа”, изданного в 1980-х годах. Согласно ей феодализм у горцев охватывал почти два тысячелетия и прошел три этапа развития.

Первый длился более, чем тысячу лет- от начала нашей эры до монголо-татарского нашествия. Это период складывания раннефеодальных отношений, возникновения первых этнополитических объединений – государств Кавказская Албания, Алания, Сарир, Тарки и других.

Второй датируется XIV – XVII веками как время формирования феодальной собственности и феодальной иерархии, закабаления части крестьянства у народов, живших в плоскостных районах Кавказа. Усилило процессы феодализации распространение ислама. В высокогорье в этот период существовали вольные общества, в той или иной степени вовлеченные в феодальные отношения.

Третий этап – XVIII- первая половина XIX века . Для него характерны более быстрое развитие и укрепление наследственной собственности на землю, более заметная политическая роль элитных групп в горском обществе и более острые социальные конфликты. Во многом развитию этих процессов способствовала интенсификация связей северокавказских народов с Россией, усиление ее влияния в регионе и постепенная интеграция Кавказа в состав империи .

Наконец, в начале 1980 – х годов М. Блиев определил грань XVIII-XIX веков лишь как начало перехода к классовому обществу значительного числа народов, проживавших в высокогорных районах.

Определение особенностей феодальных отношений на Северном Кавказе в советской историографии было одной из наиболее актуальных проблем, так как реально существовавшие в горском обществе формы их не укладывались в привычную структуру системообразующих признаков феодального способа производства, сформулированных основоположниками марксизма на основе западноевропейского варианта исторического развития.

Изучение проблемы привело к возникновению концепции моделей феодализма – восточного, кочевого, горского и т.п. Определение модели горского феодализма первоначально было предложено Г. Меликишвили и поддержано грузинскими историками и этнографами. Сторонники этой точки зрения предложили вообще отказаться от употребления термина “раннефеодальный” по отношению к феодализму на Северном Кавказе, отнеся последний стадиально к раннеклассовому обществу. Однако сами они оперировали понятиями, генетически связанными с феодальной историей земледельческих народов Западной Европы.

По Г. Меликишвили, горский феодализм - автономно функционировавшая социальная система, которая в силу самобытных качеств практически не перерастает в развитый феодализм европейского типа. Характерные черты его:

· сохранение личной свободы основной массой крестьянства и их права на землю и иные средства производства;

· управленческий характер власти господствующего сословия;

· отсутствие у феодалов в большинстве случаев наследственной собственности на средства производства и на личность производителя .

Примечательно то, что социальные отношения, существовавшие в горском обществе Северного Кавказа, автор модели характеризовал как переплетение элементов “восточного” и “горского” феодализма. Подобная позиция восходит к оценкам М. Ковалевского, который считал, что феодальные отношения у народов плоскостного Дагестана, например, есть результат переплетения тенденций самостоятельного развития и социальных институтов, привнесенных завоевателями из Передней Азии.

Противники описанной выше концепции указывали на статичность предложенной модели горского феодализма. Одни из них продолжали и продолжают говорить об особенностях и об уровне развития у горцев феодального способа производства. Другие, предлагая соединение формационного и цивилизационного подходов, пытаются ввести в научный оборот понятие “горская цивилизация” и через призму его рассмотреть социальные отношения у народов Северного Кавказа.

Доиндустриальная эволюция северокавказских этносов проходила те же основные вехи поступательного развития, как и всякое другое общество в аналогичный период своего развития. Традиционные институты горской цивилизации не были для него непреодолимым препятствием, но именно они определяли темпы и специфику его.

Традиция в обществе, на ней основанном, задает пределы возможных инноваций и критерии социальной активности людей. Общинные традиции, генетически связанные и со средой обитания, и с характером трудовой деятельности кавказских этносов, и с опытом “выживания” в полиэтнической среде стали важнейшим фактором, определявшим эволюционный тип развития в течение многих веков.

Эволюция горского общества в XVI- первой половине XIX века проявлялось в формировании частной собственности на средства производства, в том числе, и на землю и усилении имущественного неравенства;
в появлении привилегированных и неполноправных сословий.
Первые постепенно сосредоточивали с своих руках функции управления и защиты в отношении общин и обретали, в большей или в меньшей степени, право эксплуатировать зависимых от них производителей – крестьян и рабов.

Формирование частной собственности на средства производства, в том числе и на землю, происходило у горских народов в XVI- первой половине XIX вв. под заметным воздействием общинных институтов.

Свободное крестьянство гор было связано с различными формами собственности – собственностью отдельных семей и рода, собственностью общины и союзов общин. Частная собственность складывалась в первую очередь как собственность на стада скота и на рабов, на рукотворные участки пашни и усадьбы. Пастбища, луга и леса оставались общинными. Вместе с тем развивался и процесс захвата их формировавшейся знатью, причем не всегда общины могли противостоять этому явлению.

Более быстрыми темпами формирование собственности на земельные угодья происходило на территории Приморского Дагестана и в Кабарде.

В горах формирование знати и ее земельной собственности протекало весьма медленно по причинам, охарактеризованным выше. Процессы эти не завершились и к 60-м годам XIX века - времени окончательной интеграции региона в состав Российской империи. Не случайно представители царской администрации среди первоначальных целей реформ, проводившихся на Северном Кавказе после завершения Кавказской войны, называли задачу создания слоя привилегированных земельных собственников там, где представители знатных фамилий продолжали проживать в общинах, так и не порвав с традиционными нормами жизни.

В XVIII – первой половине XIX века развитие системы феодального землевладения в степных районах Северного Кавказа ускорилось благодаря политике российской администрации. В 1875 году специальный указ Екатерины II провозгласил образование Кавказского наместничества. Границы этого административного образования , а также функции наместника определены не были. Впрочем, последнему предоставлялось право жаловать российскому дворянству земли в собственность на территории укрепленной Кавказской линии. Уже к 1804 году более 600 тысяч десятин в степях Предкавказья, которые пересекла система линейных укреплений, оказалось в собственности высшего сословия России.

А. Ермолов в бытность наместником Кавказа собственными решениями жаловал земельные владения местной знати прорусской ориентации и освобождал зависимых крестьян мятежных кабардинских князей. Завершающий этап оформления системы феодальной собственности на Северном Кавказе также связан с целенаправленными действиями российской администрации в период проведения здесь аграрных преобразований 1860-х годов.

На территории Приморского Дагестана и в Кабарде формирование собственности на землю шло более быстрыми темпами.

Исследователи проблемы отмечают, что в Дагестане развитие довольно сложной системы феодальной земельной собственности ускорило владычество завоевателей, сначала арабов, а затем персов. Здесь существовала государственная собственность на землю – разновидность домениальной верховной; привилегированная наследственная собственность феодальной верхушки - мюльк и условное земельное держание с правом взимания налогов с населения. Термин арабского происхождения для обозначения последней – икта – не привился в языковой практике, но суть самого явления сохранялась.

В XVIII-первой половине XIX века практически повсеместно наблюдался процесс перерастания условного земельного владения в мюльк. Четвертой разновидностью феодальной земельной собственности была собственность мусульманской церкви – вакуф. К XV веку в плоскостном Дагестане ислам стал господствующей формой религии, и развитие вакуфного землевладения способствовало более быстрому формированию частной собственности на землю в обществе в целом. По мере проникновения ислама в горные общества вакуф утверждался и там, воздействуя на всю существовавшую систему отношений собственности.

Аналогичной по сути была и ситуация в средневековой Кабарде, на территории которой существовало несколько княжеских владений. Наряду с наследственной собственностью княжеских фамилий здесь имелось и условное земельное держание служилых дворян – уорков. Отчетливо была обозначена и иерархия привилегированных сословий.

Характерной особенностью землевладения светских феодалов, как в Кабарде, так и в государствах Дагестана являлся его семейно-корпоративный характер. Земля принадлежала фамилии в целом. Каждый член семьи имел право на получение от нее определенной части дохода, но не мог распоряжаться ею, отчуждать участки земли.

Формирование привилегированных и неполноправных сословий у горских народов в XVI- первой половине XIX вв. происходило также весьма различными темпами. Более быстро процесс этот развивался в плоскостных районах Северного Кавказа, медленнее – в горных районах.

У разных горских народов формировавшаяся знать называлась по-разному: баделяты и алдары – у осетин, бии – у карачаевцев и балкарцев, пши – у адыгов. У ингушей и карабулаков не сложилось особого термина для обозначения представителей новых сословий и употреблялись словосочетания “знатные фамилии”, “благородные люди”. Гюльденштедт в своих записках отмечал, что чеченцы имели князей и дворянство.

Немалую роль в образовании вассально-сюзеренных отношений и в формировании иерархической структуры феодальной элиты играл обычай аталычества.

Складывание отношений зависимости у народов Северного Кавказа охватило меньшую часть общества и отличалось специфическими чертами. Основная масса населения сохраняла личную свободу и права собственности.

В целом группы зависимых крестьян немногочисленны. Их личная зависимость не была всеохватывающей и не обязательно наследовалась детьми. Народы, проживавшие в горной зоне, подобных форм отношений по существу не знали.

Зато практически повсеместно, практически у всех северокавказских этносов в систему общественных отношений было включено рабство.

Многовековой обычай превращения военнопленных в рабов, очевидно, оказал серьезное воздействие на ментальные представления народов Северного Кавказа. Сложилась устойчивая ассоциативная связь: военное поражение - плен – рабство. Видимо, этим во многом объяснялось и ожесточенное сопротивление горцев в годы Кавказской войны. В самых безнадежных ситуациях они предпочитали смерть на поле боя признанию поражения. Русские военачальники не раз отмечали, что необходимость признать себя побежденным приводит противника в отчаяние, ибо понимается как утрата личной свободы, заставляя сражаться с упорством обреченных.

В плоскостных районах Северного Кавказа относительно быстро сложилась сословная структура общества.

В государствах равнинного Дагестана с их достаточно развитой системой феодального землевладения вполне сложилась феодальная иерархия в обществе.

Высший слой знати, связанный с наследственным землевладением, был представлен ханами, султанами, майсумами, шамхалами и т.д. Среднее звено, которому земли жаловались в держание, - беки. Низшая группа имела названия чанки и сала-уздени. Ее составляли дети двух высших сословий от неравных браков, а также служилые люди из крестьян - узденей.

Обычай аталычества заключался в передаче сыновей знатных владельцев, правителей на воспитание в семьи служилых людей, вассалов, а порой даже в зажиточные и влиятельные семьи представителей выборного общинного управления.

Воспитатель-аталык награждался землей, получал право на взимание ренты с населения, на ней проживавшего, и стада скота. В период воспитания он распоряжался имуществом своего воспитанника, защищал его интересы и впоследствии, сохраняя за собой роль советника. Доверенными служащими молодого феодала часто становились и сыновья аталыка, выросшие вместе с воспитанником-эмчеком.

Обычай аталычества использовался правящими кругами Персии, Турции, Крымского ханства для укрепления своего влияния на Кавказе и был широко распространен до присоединения региона к России.

Специфические черты складывания отношений зависимости в горском обществе заключались в том, что группы зависимых людей возникали не столько в связи с захватами земель, сколько в результате осуществления представителями знатных фамилий функций управления и покровительства.

Постепенно эти виды деятельности превратились в своеобразную монополию верхов общества. Согласно обычаю, общины или отдельные семьи не имели права отказаться от покровительства. За него полагалось периодически выплачивать определенную дань, а также участвовать в военных действиях по требованию покровителя. Этим чаще всего отношения зависимости при покровительстве и ограничивались.

Иной вариант коллективных отношений зависимости возникал в связи с закабалением горных общин феодалами предгорий. Последнее происходило из-за неравномерного распределения производственных угодий на равнине и в горах. При отгонной системе животноводства горные общества вынуждены были арендовать зимние пастбища на плоскости, платя за это ренту собственникам земли. Так, уже в XVI веке от кабардинских князей зависели горные общества карачаевцев, балкарцев, осетин, часть ингушских общин. Горские народы Дагестана и Чечни находились в аналогичных отношениях с феодальными владельцами Кумыкии, Тарковского шамхальства и других государственных образований в Прикаспии.

С другой стороны, свободные крестьяне могли стать зависимыми в связи с личными долговыми обязательствами. Пожалуй, это – единственный вариант развития отношений в общине, при котором адаты не гарантировали крестьянину сохранения личной свободы, это – путь к зависимым отношениям не коллектива, а отдельного индивида или семьи.

В большей или в меньшей степени он имел место у народов, проживавших в равнинной части Северного Кавказа. Различны термины, обозначавшие зависимых крестьян: пшитли – у адыгов и кабардинцев, райат и чагары – у народов Дагестана.

Зависимость выражалась в ограничении личной свободы и в выполнении феодальных повинностей. Она не имела черт, присущих крепостному праву в Европейской России. Крестьяне обладали имущественными правами. В ряде случаев они наделялись участками земли, но не обязательно к ней прикреплялись. Пшитли и чагары могли уходить от владельца. Райат были “крепки” земле, но феодал не имел права их продавать.

Рабство традиционно и практически у всех северокавказских народов в течение многих столетий было включено в систему общественных отношений.

Рабами могли стать несостоятельные должники и дети, проданные родителями. В рабство попадали на основании судебного решения. Но основная масса рабов – это пленные, часть военной добычи. Пленник считался собственностью того, кто захватил его во время боя.

Рабы - один из первых объектов частной собственности в горском обществе и немаловажный источник доходов. Они не только и даже не столько работали в хозяйстве своего владельца. В XVI-XVIII веках это – один из основных предметов торговли, товар, за который покупатели из Османской империи и из Персии платили хорошую цену. Турецкие крепости, во множестве возникшие на Черноморском побережье Кавказа, одновременно были и невольничьими рынками.

Существовал спектр терминов для обозначения рабского состояния: унауты – у адыгов, кусаги – у осетин, кулы – у карачаевцев; лаги, луки, кулы – у дагестанских народов. Рабы в качестве говорящей собственности в принципе не имели ни имущества, ни семьи. Однако на протяжении столетий рабство заметно трансформировалось. Более определенно этот процесс проявился у народов предгорной части Северного Кавказа. Здесь происходила постепенная утрата рабством черт патриархальности. Положение рабов сближалось со статусом зависимых крестьян. Часть рабов наделялась собственным имуществом и обзаводилась хозяйством и семьями. Владельцу полагалось выплачивать ренту продуктами или в виде непосредственных отработок. Обозначилось и имущественное неравенство в этой группе населения. Некоторые из “посаженных на хозяйство” рабов в XVIII – первой половине XIX века сами уже являлись рабовладельцами.

Дети рабов не всегда наследовали этот статус. Горские адаты не случайно указывают их как особую категорию неполноправных членов общины, в то время как рабы просто числились среди прочей собственности общинников. Рабство, как и состоянии личной зависимости крестьян было ликвидировано во второй половине 1860-х годов в ходе реформ, проведенных российской администрацией.

Хозяйственный уклад горских народов Кавказа в XVI- первой половине XIX вв. определялся особенностями жизни и трудовой деятельности в горах.

Здесь лишь треть поверхности пригодна для сельскохозяйственных занятий и лишь около половины процента - для земледелия. Остальное - высокогорные пастбища и луга, которые используются в летний период.

В этих условиях отгонное скотоводство - основная отрасль хозяйства и главный источник существования. Не случайно и собственность здесь прежде всего возникает как собственность на скот. Поскольку стада овец находятся круглый год под открытым небом, в осенне-зимний период необходимо перегонять их в предгорья, на плоскость, что предопределяет полукочевой образ жизни скотоводов.

Помимо отгонного скотоводства в горах получило развитие и весьма трудоемкое террасное земледелие на рукотворных участках земли, созданных на подходящих для этого ярусных площадках. Однако суровый горный климат делал земледелие занятием достаточно рискованным, а получение урожая – негарантированным. Разводили в горах и фруктовые деревья, специально приспособленные для произрастания на пологих склонах. Последним особенно славились адыги на Северо-Западном Кавказе.

Древним и традиционным занятием было и домашнее ремесло, связанное с обработкой продуктов животноводства и металлов, изготовлением одежды и обуви, оружия и украшений и т.д. Тем не менее возможности хозяйственной деятельности и получения от нее дохода были в горах очень ограниченны.

В плоскостных районах Северного Кавказа условия для жизни более благоприятны. Народы прикаспийского Дагестана и адыги имели многовековый опыт земледелия, выращивая зерновые культуры, виноград, овощи и проч. Однако и здесь результаты труда земледельца зачастую оказывались весьма ничтожны. Из века в век многочисленные завоеватели опустошали территорию предкавказских степей и в восточной, и в западной их частях, подрывая земледельческую культуру местных жителей. Это способствовало переходу последних к скотоводству как главному виду хозяйственной деятельности. Кроме овец на плоскости выращивали рогатый скот, занимались коневодством.

Географические условия существования горских народов наложили зримый отпечаток на их образ жизни и ее динамику, предопределяя разную степень изолированности того или иного этноса от общих процессов межэтнического и межцивилизационного взаимодействия.

История относительно изолированных этнополитических объединений высокогорья представляет собой, видимо, более “чистый” вариант поступательного развития доиндустриальной горской цивилизации - вариант с длительным сохранением властных полномочий общинного самоуправления, с обозначившейся государственной консолидацией на республиканско-федеративных началах, с достаточно эффективно действовавшей защитной функцией общин в отношении основной массы общинников в условиях роста имущественного и социального неравенства .

Факторы внешнего порядка: развитие интенсивных экономических и политических связей с соседними феодальными государствами, владычество завоевателей и проч., - как правило, нарушали достаточно сбалансированное традиционными институтами социальное развитие горских народов. В большей степени это характерно для истории народов плоскостной части Северного Кавказа, в меньшей - для горной зоны.

Интенсификация связей с соседями, взаимодействие с ними, заимствование принесенных завоевателями форм экономических и социальных отношений ускоряли эволюцию горского общества, способствовали изменению статуса взаимоотношений общин и новых привилегированных сословий , а также росту социальных конфликтов в нем, нарушая сбалансированность эволюции на основе традиции. Защитные функции соседской общины при этом ослабевали. Зависимая от феодального владельца община , очевидно, не могла противостоять утрате частью крестьян личной свободы, номинальными становились и ее управленческие функции.

Социально-политическая организация или “доминанстнтные формы интеграции” у этносов Северного Кавказа в XVI- первой половине XIX вв. отличались рядом уникальных характеристик.

Основным социальным институтом горской цивилизации или доминантной формой интеграции горского общества на протяжении многих столетий, в это время являлась территориальная община. Именно она сыграла системообразующую роль в становлении и развитии горской цивилизации в доиндустриальный период.

В компетенцию соседской общины входило решение общих вопросов хозяйственной деятельности, регулирование имущественно - правовых сторон жизни и семейно-брачных отношений, определение взаимоотношений с соседями, организация военных предприятий, оборонительные меры и т.д.

Особенности горской общины трактуются историками по-разному. Наиболее значимыми из них были:

· устойчивое разделение общины на родовые кланы;

· ведущая роль обычного права – адатов в разрешении всего комплекса вопросов хозяйственного и социально-политического развития и социальных конфликтов разного уровня;

· прочность внутриобщинных социальных взаимосвязей.

В XVI – первой половине XIX века соседская община, являясь первоосновой организации жизни и быта кавказских народов, осуществляла свои основные функции как в рамках союзов общин ( вольных обществ, джамаатов ), так и в монархических государствах.

И в том, и в другом случае не исключалась зависимость одной общины от другой или от феодала, владевшего пастбищами на плоскости. Она была и результатом взаимодействия традиционных институтов горского общества друг с другом, и последствием взаимодействия с соседними государствами и цивилизациями, и итогом постепенно накопления новаций в процессе эволюционного развития.

Особенности горской общины трактуются историками по-разному.

Вряд ли корректен, однако, в научном отношении сформулированный М.Блиевым тезис о том, что главной функцией горской общины была организация военных набегов на соседей. Набеги имели место, и предпринимали их в тот или иной период как горцы, так и жители плоскостных районов. Но вряд ли это было основной функцией общинной организации.

Устойчивый социальный институт, а горская община доказала свою устойчивость многовековым существованием, очевидно, потому и устойчив, что главными его задачами являются:

· обеспечение условий жизни и деятельности лиц, его составляющих;

· противодействие тенденциям распада взаимосвязей в обществе;

· создание эффективного механизма урегулирования социальных конфликтов.

Организацией лихих и успешных набегов подобные проблемы не решаются. Последним свойственно обостряться и в случае военной удачи, и в случае поражения.

Устойчивость разделения горской общины на родовые кланы.

Яркая особенность соседской общины горцев – длительное существование в ней родовых кланов (тухумов, тейпов). Территориально она и складывалась из мелких поселков, в которых проживали семьи, составляющие тот или иной род. Однако поселки эти в интересующий нас период уже не были результатом родоплеменного расселения, свойственного доклассовому обществу.

Кланы XVI – XIX веков возникли не только и даже не столько на основе кровнородственных связей. Большой знаток проблемы М. Ковалевский, исследуя горский род XIX века, обосновал тезис о том, что этот социальный организм происходил не от единого общего предка, а сложился из разнородных семей и лиц, сплотившихся несколькими столетиями раньше вокруг сильного предводителя и защитника. В сознании последующих поколений он идентифицировался как общий предок – родоначальник – покровитель.

Подтверждением своей трактовки горского рода М. Ковалевский считал сложившиеся обычаи, в частности, многовековой обычай приема в состав родового клана пришлых лиц, инородцев, и распространение на них норм взаимоотношений, характерных для данного коллектива. Вероятно, по той же причине другой обычай исключал возможность отказа от покровительства, когда оно предлагается более сильным членом клана или феодальным владельцем.

Круговая порука в горской общине тоже ограничивалась пределами тейпа или тухума. Объединял клан и обычай кровной мести за убитого родственника.

Наконец, существовала собственность рода. Она не распространялась лишь на личные вещи семьи, приусадебные и террасные участки. Впрочем, род ограничивал и свободное распоряжение этими землями. В случае продажи их следовало предложить родственникам, и только тогда, когда в их среде покупателей не обнаруживалось, можно было заключать сделку с посторонним лицом.

Обычно в род входили семьи разного имущественного достатка и с различным социальным статусом. Имущий и именитый родственник не только оказывал покровительство бедным и слабым семьям и защищал их при необходимости. Обычай обязывал последних работать на него, пасти его скот, помогать по хозяйству, подносить подарки по торжественным случаям и проч. Все это считалось родственной помощью и вряд ли самими участниками обычая воспринималось как эксплуатация. Осознание эксплуатации социально слабыми приводит, как правило, к росту напряженности во взаимоотношениях и к развитию в обществе конфликтов. Обычай препятствовал подобному осознанию, тормозя его.

Ведущая роль адатов – неписаного обычного права общин типично для горской цивилизации как общества традиционного.

Постепенно, по мере распространения в обществе ислама, адаты вытеснялись в ряде сфер, например, в семейно - брачных отношениях, нормами шариата. Но последним так и не удалось полностью заменить обычное право.

Адаты были положены и в основу первых писаных законов – судебников Умма-хана Аварского и Рустам-хана Кайтагского ( Дагестан, XVII век ). Большое количество горских адатов было записано русскими этнографами и историками второй половины XIX века и являются ныне ценными историческими источниками.

Своды обычаев регулировали имущественные, семейно-брачные и иные отношения внутри общин, предусматривали систему наказаний за уголовные преступления.

На протяжении столетий обычное право эволюционировало, приспосабливаясь к менявшейся социальной ситуации, к факту усиления социального неравенства, к росту экономической мощи и политического влияния складывающейся общественной элиты. Так, согласно адатам осетинских обществ в XVII веке денежный штраф за убийство общинного старшины был вдвое выше, чем за свободного крестьянина-адамихата. Кровь алдара (знатного человека, дворянина) ценилась в 5. 5 раз дороже, чем кровь простого человека.

Однако обычай как основная регулятивная норма отношений ставил и известные преграды росту привилегий знати. Адаты гарантировали полноправному члену общины сохранение личной свободы и право голоса на народных собраниях, собственность на основные средства производства, в том числе и на земельные участки. Сохранялось за ним на протяжении столетий и право владеть рабами-пленниками, захваченными в период военных действий, и зависимыми людьми.

В результате в горском обществе так и не сложилась монополия знати ни на землю и иные средства производства, ни на труд зависимого населения, ни на обладание оружием. Последнее, по нормам обычного права, было отличительной чертой свободного человека и не стало привилегией общинных верхов и представителей благородных фамилий. С течением времени ношение оружия и украшение им жилища превратилось в один из ведущих социальных знаков в горском обществе.

По нормам адатов каждый общинник имел право пасти на общинных пастбищах столько скота, сколько находилось в его собственности, а также пользоваться лугами и лесными участками, собственником которых была община.

Таким образом, провозглашались равные возможности для каждого, что можно считать оптимальной формой использования весьма ограниченных природных ресурсов и организации хозяйственной деятельности членов общины. Реально большей частью общинных угодий владели зажиточные семьи. Но обычай охранял равное право всех на их использование и противостоял тем самым развитию конфликтов на этой почве.

Полноправные члены общины составляли большую часть соседского коллектива. Среди их основных обязанностей - обязанность воевать по призыву феодала-покровителя или по решению народного собрания. С распространением ислама обязательной становилась также уплата подати ( десятой части дохода ) мусульманскому духовенству.

В горской общине присутствовали и неполноправные члены: потомки пленных-рабов, дети зависимых крестьян, поздние поселенцы на ее территории. Правами, о которых говорилось выше, они не обладали, но могли пользоваться общинной земельной собственностью наряду с прочими.

Прочность внутриобщинных взаимосвязей – отличительная черта горской общества на протяжении столетий.

Видимо, ее следует считать результатом многовекового функционирования общины как института, способного:

· воплощать в традиционные, привычные народному сознанию формы, новые экономические, социальные и политические явления;

· сочетать старые обычаи и новации без резких изменений сложившегося образа жизни;

· постепенно видоизменять систему норм взаимоотношений в обществе, защищая при этом в целом личность и собственность большинства общинников.

Таким образом, как одну из главных функций горской общины следует отметить действия по сохранению традиционной системы социальных отношений, приспособление последней к менявшимся условиям существования. Причем обычай выступал в качестве меры возможных изменений в организации жизни сообщества и критерия приемлемости подобных новаций.

Показателем прочности социальных связей в общине являлось, например, то, что у большинства горцев Северного Кавказа представители знатных родов, управленческой (феодальной) верхушки сосуществовали в ее рамках с прочими общинниками, не выделяясь из традиционного социума и не противопоставляя себя ему. Вероятно, для нее предпочтительнее было влиять на позицию народных собраний, на выборные общинные власти изнутри.

В XVIII – первой половине XIX века это имело место у осетин, балкарцев, карачаевцев, вайнахских народов (чеченцев, ингушей и карабулаков); у части адыгских общинных союзов, которые в русской исторической традиции получили наименование “демократических”: шапсугов, убыхов, абадзехов, натухайцев; в вольных обществах (джамаатах ) горного Дагестана.

Безусловно, и здесь постепенно нарастали претензии знатных фамилий на оформление владельческих прав, на изменение ряда норм обычая. Однако народные собрания, действуя на основе адатов, могли достаточно эффективно противостоять подобным устремлениям знати

Противостояние общин устремлениям растущей в горском обществе знати по логике вещей могло быть наиболее эффективным в тех горных районах, где самобытные институты горской цивилизации в силу изолированности обществ в полной мере и дольше сохраняли свои полномочия.

Характерным примером может служить конфликт, разыгравшийся у шапсугов в конце XVIII века. В 1792 году их народное собрание изгнало представителей знатного рода Шеретлуковых, претендовавших на руководящую роль в обществе, и тех, кто поддерживал последних.

Последовали четыре года противоборства, вылившегося в обоюдные опустошительные набеги, поскольку изгнанные укрылись у соседей – бжедугов. Наконец, знать обратилась за помощью к российским властям на Кавказской укрепленной линии, так как по условиям Ясского мира 1791 года прикубанские земли были переданы Турцией России.

Екатерина II предписала Черноморскому казачьему войску помочь изгнанным владельцам. Решающая битва произошла в 1796 году в долине реки Бзиюк. Окончательный исход ее решила казачья артиллерия. Однако военная победа дружин шапсугской знати оказалась победой Пирровой. Потери их были невосполнимыми, и превратить военный успех в политический князья не сумели. Они могли возвратиться в общество лишь при условии признания прав и полномочий народного собрания. Какие-либо привилегии их исключались.

Противоборство феодальной верхушки шапсугов с народом продолжались в течение всей первой половины XIX века. Даже в условиях остро протекавшей в Черкесии Кавказской войны адыгская знать пыталась найти помощь и защиту у российской администрации. В 1846 году ее представители обратились к наместнику Кавказа гр. Воронцову с просьбой помочь в возвращении прав, отнятых народом. В ответ последовало разрешение им поселяться с чадами, домочадцами, рабами и зависимыми людьми около русских линейных укреплений на Черноморском побережье и мстить тем своим врагам, которые не признавали себя российскими подданными. Шапсугские общества как раз таковыми и являлись.

В исторической литературе итоги этого конфликта получили различную оценку: от признания их временной демократизацией общественного строя, не затронувшей развития феодальных отношений
( Кумыков ), до утверждения о том, что в результате переворота 1796 года у адыгских обществ шапсугов, абадзехов и натухайцев сложилась самостоятельная “доиндустриально-земледельческая”цивилизация ( Бижев ).

На наш взгляд, правильнее было бы считать само событие результатом функционирования одного из ведущих социальных институтов горской цивилизации – общины с ее правомочным народным собранием, действовавшим на основе традиции и обычая, с санкции обычая и во имя его защиты.

История других горских народов региона не дает столь ярких примеров острого и эффективного противостояния общин и растущей знати. Но в иных, менее выраженных формах оно, несомненно, имело место и сдерживало притязания имущих и сильных на особые привилегии.

Зависимость общины от другой или от феодала могла быть последствием взаимодействия с соседними государствами и цивилизациями.

Так, ситуация во взаимоотношениях знати и общинного управления в горных районах стала меняться по мере вмешательства в них российской администрации. В первой половине XIX века начался процесс переселения ряда горских народов из ущелий на плоскость, на территорию Кавказской укрепленной линии.

В большей степени это коснулось осетинских обществ. Однако земли под аулы предоставлялись не в собственность общин, а в собственность феодальных фамилий. Крестьяне, переселившись, оказывались проживающими на земле феодала, что давало тому право на осуществление управленческих функций. Регулярного взимания ренты в пользу владельца земли не было, что не исключало единовременного – под видом подарков или родственной помощи.

Выборное общинное управление также утрачивало реальную власть. В результате с помощью царской администрации и военных властей на линии устанавливалась такая система отношений, которая спонтанно сложилась ранее в княжеских владениях Кабарды и в монархиях равнинного Дагестана, где формирование отношений зависимости и собственности на землю и прочие средства производства была не только результатом спонтанного социального развития, но и в определенной мере последствием арабских и персидских завоеваний.

Зависимость общины от другой или от феодала могла быть результатом взаимодействия традиционных институтов горского общества.

Группы зависимых людей складывались у народов Северного Кавказа не столько в связи с захватами земель, сколько в результате осуществления представителями знатных фамилий функций управления и покровительства. Постепенно эти виды деятельности превращались в своеобразную монополию верхов общества.

Согласно обычаю, общины или отдельные семьи не имели права отказаться от покровительства. За него полагалось периодически выплачивать определенную дань, а также участвовать в военных действиях по требованию покровителя. Этим чаще всего отношения зависимости при покровительстве и ограничивались.

Особенность системы покровительства заключалась в том, что обе стороны часто были представлены коллективами людей. Более сильные в военном отношении вольные общества вынуждали более слабых соседей принять покровительство и взимали за него ренту. Община могла выступать покровителем и в отношении тех лиц, которые, не будучи ее членами, селились на ее территории. Вольное общество могло являться и коллективным держателем земельных пожалований, предоставленных ей за выполнение службы феодальным владельцем на равнине.

Так, уже в XVI веке от кабардинских князей зависели горные общества карачаевцев, балкарцев, осетин, часть ингушских общин. Горские народы Дагестана и Чечни находились в аналогичных отношениях с феодальными владельцами Кумыкии, Тарковского шамхальства и других государственных образований в Прикаспии. Вольные общества (союзы племен, джамааты) в исторической литературе до сих пор не имеют однозначной оценки. Большинство авторов, как в прошлом веке, так и ныне не считают их государственными образованиями. Но еще С. Броневский называл их “федеративными республиками”. М. Ковалевский подчеркивал “республиканское устройство родовых союзов”.

Действительно, с точки зрения марксистской теории государства как “машины насилия” имущих над неимущими, трудно усмотреть таковое в федерациях самоуправляющихся общин. Если же считать, что назначение и главная функция государства – не только, и даже не столько насилие над эксплуатируемым большинством, то тогда в деятельности и облике вольных обществ черты государственности очевидны.

Зависимость общины от другой или от феодала могла быть итогом постепенного накопления новаций в процессе эволюционного развития горского общества.

Ее социальный облик изменялся на протяжении столетий. Поскольку темпы прогресса весьма различались в горах и на плоскости, в одно и то же время могли существовать разные подтипы ее, воплощавшие тот или иной этап развития этого социального института.

Например, дагестанский исследователь проблемы А. Р. Магомадов определяет в XV-XVII веках четыре ее разновидности:

· независимая;

· зависимая привилегированная;

· зависимая податная;

непосредственно контролируемая феодальным владельцем.

Список использованной литературы

1. Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. М. 1974.

2. Виноградов В.Б. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время. Грозный. 1972.

3. История Дона с древнейших времен до отмены крепостного права. Ростов-на-Дону.1973.

4. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII века. М. 1988.

5. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М. 1961.

6. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М. 1960.