Стоит ли государству восстанавливать конфискацию как вид уголовного наказания?

И.Н. Куксин

Институт конфискации с уверенностью можно назвать одним из самых сложных и спорных не только в отечественной уголовно-правовой науке, но и в российском обществе в целом. На протяжении последних нескольких лет мы были свидетелями острейшей полемики, в которой участвовали юристы, политики, общественные деятели и журналисты.

В итоге острых полемических споров конфискация вернулась в российское уголовное право, однако в совершенно новом качестве. Это уже не наказание, а «иная мера уголовно-правового характера».

В последнее время вопрос конфискации, как вида уголовного наказания, вновь стал предметом обсуждения. Вызвано это тем, что Президент РФ поручил до 15 апреля 2012 года внести в Государственную Думу проект федерального закона, устанавливающий систему контроля за крупными расходами лиц, занимающих государственные должности федеральной государственной службы, и иных публичных должностных лиц, а также за соответствием расходов этих лиц декларируемым ими доходам.

Когда Государственная Дума исключила из Уголовного кодекса РФ ст. 52, многие посчитали это гуманным и справедливым актом. На самом деле, на основе действовавшей указанной статьи Уголовного кодекса РФ могло быть конфисковано все имущество осужденного, включая его долю в общей собственности. Нельзя было изъять только жизненно необходимые предметы: одежду, обувь, домашнюю утварь. Понятно, что при этом страдали не только сам преступник, но и вся его семья. Решение Государственной Думы было верным, если бы вместе с водой не выплеснули ребенка. Да, конфискация имущества, которым осужденный владел законно, несправедлива и должна быть отменена. Но ведь во многих случаях обнаруживается и такое имущество, которое было украдено у государства или у частных лиц. И подчас это огромные суммы. Тут и дома, и заграничные виллы, и автомобили, и даже самолеты, не считая колоссальных банковских вкладов. Когда речь заходит о беззаконии, творимом чиновниками, оценивать ущерб только деньгами нельзя. Он гораздо масштабнее. Прежде всего потому, что эти преступления подрывают у людей доверие к государству в лице государственных структур. Именно поэтому наиболее важным направлением на современном этапе развития российского общества является борьба с коррупцией в органах государственной власти, где ее проявления наиболее опасны.

Еще древние римляне говорили, что величайшее поощрение преступления — безнаказанность. Римляне, расследуя преступления, первым делом задавали вопрос: «Кому это выгодно?» Поставим этот вопрос и мы. И легко ответим на него. Вряд ли это в интересах мелких воришек, сдавших в утильсырье свинцовые трубы. Каждый сознательный гражданин понимает, что речь идет о воротилах, похитивших миллионные и миллиардные суммы. Из множества уголовных дел, связанных с мошенничеством, коррупцией и воровством, приведем три примера. Так, коррупционеры всех мастей за 2011 год причинили ущерб в 4, 7 миллиарда рублей. Средний размер взятки составил 236 тысяч рублей [11]. В 2011 году только в городе Москве возбуждено почти 500 уголовных дел коррупционной направленности. Ущерб по ним оценивается следствием в сумму, превышающую 300 млн. рублей [2].

Согласно докладу председателя Следственного комитета России Александра Бастрыкина, сделанному на заседании коллегии СК, посвященном борьбе с коррупцией, при общем снижении преступности на 6 %, кривая правонарушений коррупционной направленности в 2012 году заметно подскочила вверх. За восемь месяцев текущего года выявлено более 40 тысяч таких преступлений, причем около 8 тысяч из них пришлось на долю взяточников. В первом полугодии в производстве СК находилось 15 852 уголовных дела коррупционной направленности. Это почти на треть больше аналогичного периода прошлого года [1].

Надо думать, что эти люди готовы понести любое наказание, связанное с лишением свободы, лишь бы деньги остались целы. Отмена конфискации украденного имущества — лучший для них подарок. По словам главы Национального антикоррупционного комитета Кирилла Кабанова: «У нас коррупция — это не ментальность и не традиция. Это самый доходный бизнес в России: она имеет все признаки бизнеса. Сегодняшние реалии — 1 трлн. только на откате, причем идеология бюрократии изменилась: сейчас она выражена словами “заработать и вывести”» [3].

Возрастает агрессивность и жестокость преступников, их противодействие силам правопорядка. Преступная деятельность для значительного числа лиц превращается в основной источник существования. Качественные изменения структуры преступности, обусловленные обострением противоречий в различных областях жизни, падение нравственности, несовершенство уголовного законодательства и серьезные упущения в правоприменительной практике объективно ведут к ускоренному увеличению уровня преступности как социального явления, так и интенсивного формирования ее наиболее опасных, организованных форм.

В этих условиях важнейшее место в борьбе с преступностью отводится уголовно-правовым средствам, а в их рамках — институту наказания. Это обусловлено прежде всего тем, что институт наказания является особым инструментом для охраны личности и собственности, общества и государства. Наказание как мера государственного принуждения была, есть и будет мощным средством решительного воздействия на преступность. Наказание является одним из важных государственных рычагов локализации и нейтрализации преступности в стране. Следовательно, упразднение конфискации имущества, как вида уголовного наказания, воспринимается как существенное ослабление института наказания в целом, а значит, снижение уровня и качества борьбы с преступностью, и как вывод — ослабление государства.

Отмена в декабре 2003 г. Государственной Думой этого вида наказания в российском обществе воспринято далеко неоднозначно, в целом негативно. Так, в Открытом письме шестнадцати академиков и профессоров Москвы, Санкт-Петербурга и Владивостока говорилось, что отменой конфискации защищены многочисленные преступные доходы, и это будет способствовать лишь дальнейшему безнаказанному ограблению страны. Отрицательная оценка отмены конфискации имущества была высказана представителями правоохранительных органов, прокуратурой, неоднократными заявлениями Генерального прокурора РФ, да и самими депутатами.

В апреле 2005 г. Мосгордума рассмотрела законопроект, предлагающий восстановить в Уголовном кодексе РФ статью о конфискации.

Сегодня самые мощные и финансово оборотистые преступные группировки сложились в наркобизнесе. Именно там накапливаются полученные преступным путем денежные средства, не меньше миллиарда в год. Их «отмывают», чтобы позднее вложить в незаконную деятельность.

Генеральная прокуратура РФ предлагает принять специальный закон «О конфискации имущества», полученного в результате террористической деятельности либо используемого для террористической или поддерживающей ее деятельности.

Введение конфискации как вида дополнительного наказания станет сдерживающим фактором для разгула преступности. По замыслу законодателей она должна существенно подорвать материальное благополучие тех же наркокоролей, если они и их сообщники начнут терять дачи, дорогие квартиры, машины.

Но возвращение этой нормы в Уголовный кодекс РФ с явной очевидностью тормозят какие-то силы. Олигархическо-финансовые кланы, пришедшие к власти в современной России, защищают свои интересы и имущество, нажитое в ходе преступной приватизации 90-х годов прошлого столетия, ограбления народа и разграбления природных ресурсов страны, продолжающееся и по сей день. В дискуссии, развернувшейся в средствах массовой информации по поводу конфискации имущества уже в начале 2012 года, многие отчаянно защищали позицию предыдущей Думы, отменившей эту меру. И упорно утверждали, что конфискация означает изъятие всего имущества у осужденного и его семьи. То есть утверждалось то, чего уже нет. По незнанию ли это, или, как иронизируют юристы, «ошибка со злым умыслом»?

Итак, конфискацию имущества как дополнительное наказание за совершение ряда тяжких и особо тяжких корыстных преступлений нужно как можно быстрее восстановить в Уголовном кодексе РФ. Снижение карательного содержания уголовного наказания отрицательно сказывается на борьбе за правопорядок и законность. Выводы отдельных авторов о том, что само по себе применение того или иного наказания не влияет на число совершаемых преступлений, не имеют подлинного научного и практического обоснования. Целесообразно было бы расширить сферу применения этого вида наказания в первую очередь на корыстные преступления.

Широкому применению отмененной ст. 52 Уголовного кодекса РФ препятствовали некоторые конструктивные недостатки, которые устанавливали основные параметры конфискации имущества. Так, в первой части статьи 52 Уголовного кодекса РФ указывалось, что конфискуемое имущество должно быть собственностью осужденного. Между тем следственная и судебная практика свидетельствуют, что преступники нередко заблаговременно оформляют принадлежность имущества на своих родственников или посторонних подставных лиц. Действующее уголовное и уголовно-исполнительное законодательство не создает прочной правовой базы для изъятия ценностей в таких случаях. Определенный эффект может дать применение статьи 81 УПК РФ. Однако в ней говорится о деньгах и иных ценностях, полученных в результате совершения преступления, которые в соответствии с пунктами 2 и 2-1 части 1 статьи 81 УПК РФ признаются вещественными доказательствами и в силу пункта 4 части 3 статьи 81 УПК РФ подлежат обращению в доход государства с приведением в приговоре обоснования принятого решения.

Вторым конструктивным недостатком утратившей силу статьи 52 УК РФ являлось установление конфискации имущества лишь за тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные к тому же исключительно из корыстных побуждений. Тем самым блокируется возможность применения конфискации к преступникам, которые сколачивают огромное состояние за счет преступлений, не отнесенных законодателем к категории тяжких, а тем более особо тяжких (ст. ст. 165, 171, ч. 1 ст. 172, ч . ч. 1 и 2 ст. 174, 174-1, 175, ст. 176 , ч. ч. 1 и 2 ст. 178, ст. ст. 184, 185, 192, 194, 196-198, 201, 202, 204 УК РФ).

Избежать отмеченных несовершенств и противоречий при введении в Уголовный кодекс РФ конфискации имущества, как вида дополнительного наказания, можно за счет предлагаемой реконструкции частей 1 и 2 утратившей силу статьи 52 Уголовного кодекса РФ. В частности, предлагая новую формулировку диспозиции данной статьи, автор исходит из международных норм, чтобы определить, какую конфискацию можно считать законной. По мнению автора, диспозиция ст. 52 Уголовного кодекса РФ должна быть сформулирована следующим образом: «Конфискация имущества есть принудительное безвозмездное изъятие в собственность государства всего или части имущества, являющегося собственностью осужденного и находящегося под его контролем либо переданного им в собственность других физических или юридических лиц.

Конфискация имущества может быть назначена судом только в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса».

Итак, предлагается законодательно закрепить принудительное изъятие того имущества у осужденных лиц, которое находится под их контролем либо передано ими в собственность других физических или юридических лиц.

Подобные формулировки ввели в свои уголовные кодексы Латвия, Литва и другие страны. Например, в Уголовном кодексе Таиланда ст. 32 гласит: «Любое имущество, полученное незаконным путем, должно быть согласно закону изъято полностью, независимо от того, принадлежит ли оно преступнику и отбывает ли он наказание или нет» [10].

Анализ прокурорской практики, материалов многих уголовных дел позволяет обозначить проблемы, которые требуют безотлагательного решения и должны оказать серьезное влияние на борьбу с преступностью. Представляется, что сегодня необходима разработка специальной правительственной программы по борьбе с теневой экономикой. Экономические меры должны, несомненно, дополняться организационно-контрольными, правовыми мерами, включая и конфискацию преступно нажитых накоплений. В противном случае усилия правительства по росту объемов производства товаров народного потребления и ликвидации дефицита преступники сумеют превратить в новый дефицит.

Сегодня стало очевидным, что упразднение конфискации имущества, как вида дополнительного наказания, осложняет, а в некоторых моментах делает невозможным участие России в международно-правовом сотрудничестве в области борьбы с преступностью. Например, Федеральным законом № 62 от 28 мая 2001 года Россия ратифицировала «Конвенцию об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» [8], принятой в Страсбурге 8 ноября 1990 года и подписанной в Будапеште 7 мая 1999 года. В части 4 ст. 18 названной конвенции сказано: «В сотрудничестве в соответствии с разделом 4 настоящей главы может быть отказано, если:

а)законодательство запрашиваемой Стороны не предусматривает конфискации в связи с правонарушениями, аналогичными правонарушению, в связи с которым сделан запрос».

Зададимся вопросом: почему конвенция была ратифицирована спустя десять с половиной лет после ее принятия? Разве для России международное сотрудничество в этой области до 1999 года не было актуальным? Понятно, что в этот десятилетний период шел активный развал страны, проводилась преступная приватизация, шло присвоение и раздел народного достояния, изменение законодательства в сторону либерализации и защиты прав и имущества новых собственников. В этих условиях новым правителям России незачем было себя связывать какими-либо международными обязательствами, которые могут осложнить эти процессы, тем более что это было на руку и заокеанским вдохновителям, и отцам всех этих наших «реформ», которые, вкладывая доллар, а то и не вкладывая вообще ничего, выкачивали и выкачивают миллиарды долларов из страны.

Теперь же, ратифицировав «Конвенцию об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности», но изъяв из Уголовного кодекса РФ конфискацию имущества, как вид дополнительного наказания, делает проблематичным, а в ряде случаев невозможным выполнение таких разделов Конвенции, как «Помощь в проведении расследования» (раздел 2), «Предварительные меры» (раздел 3), «Конфискация» (раздел 4), которые включают в себя механизм взаимодействия и осуществления сторонами принудительных мер, связанных с конфискацией имущества, что не способствует авторитету России на международной арене.

Отсутствие конфискации имущества как вида наказания в российском уголовном законодательстве делает проблематичным участие России и в Конвенции ООН «Против коррупции» [5] (принята Генеральной Ассамблей ООН 31 октября 2003 г.). С учетом важности данной Конвенции следует особо остановиться на тех ее положениях, которые касаются проблемы конфискации имущества.

Активная работа по данной Конвенции началась сразу же после принятия другой глобальной Конвенции ООН — «Против транснациональной организованной преступности» [6] (2000 г.). Специальный комитет получил соответствующий мандат на разработку международно-правового документа против коррупции на основании резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 55/61 от 4 декабря 2000 г. и 55/260 от 31 января 2002 г.

В соответствии с полученным мандатом Специальный комитет организовал проведение семи сессий, в ходе которых ее участникам удалось наметить основные контуры и структуру новой Конвенции, определиться по главным понятиям и путям ее реализации, а также выработать соответствующие механизмы контроля.

Важным шагом на пути развития международного сотрудничества в области борьбы с коррупцией является признание того факта, что коррупция имеет самое непосредственное отношение к отмыванию незаконных денежных средств [7]. Такой вывод в определенной степени повторяет соответствующие положения Конвенции Совета Европы от 27 января 1999 г. об уголовной ответственности за коррупцию[1], в которой впервые подчеркивалась тесная связь между обозначенными явлениями. В указанной Конвенции увязываются случаи существования крупной коррупции с утечкой капитала и основных финансовых ресурсов из страны их происхождения. Такое понимание проблемы диктует необходимость принятия совместных мер с целью возврата незаконно перемещенных средств от коррупции в страны их происхождения. Причем конфискация незаконной прибыли у лица приравнена к международной правоохранительной санкции в рамках возможных внутренних и международных расследований. Это закреплено в ст. 31 «Приостановление операций (замораживание), арест и конфискация».

Положения указанной статьи показывают, что отсутствие во внутреннем законодательстве нормы, регулирующей порядок конфискации, практически сводит на нет борьбу с коррупцией.

В ст. 53 «Меры для непосредственного возвращения имущества» в пункте «с» записано: «Каждое Государство-участник, в соответствии со своим внутренним законодательством: принимает такие меры, какие могут потребоваться, с тем, чтобы предписывать своим судам или компетентным органам при вынесении решений о конфискации признавать требования другого Государства-участника как законного собственника имущества, приобретенного в результате совершения какого-либо из преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией».

Чтобы понять всю пагубность отсутствия специальной статьи о конфискации имущества в Уголовном кодексе РФ, следует обратить особое внимание на статью 54 и статью 55 Конвенции. В частности, статья 54 «Механизмы изъятия имущества посредством международного сотрудничества в деле конфискации» обязывает:

Каждое Государство-участник в целях предоставления взаимной правовой помощи согласно статье 55 настоящей Конвенции в отношении имущества, приобретенного в результате совершения какого-либо из преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, или использованного при совершении таких преступлений, в соответствии со своим внутренним законодательством:

принимать такие меры, какие могут потребоваться, с тем, чтобы позволить своим компетентным органам приводить в исполнение постановления о конфискации, вынесенные судами другого Государства-участника;

принимать такие меры, какие могут потребоваться, с тем чтобы позволить своим компетентным органам, в пределах их юрисдикции, выносить постановления о конфискации такого имущества иностранного происхождения при вынесении судебного решения в связи с преступлениями отмывания денежных средств или такими другими преступлениями, которые могут подпадать под его юрисдикцию, или при использовании других процедур, разрешенных его внутренним законодательством;

рассматривать вопрос о принятии таких мер, какие могут потребоваться, с тем, чтобы создать возможность для конфискации такого имущества без вынесения приговора в рамках уголовного производства по делам, когда преступник не может быть подвергнут преследованию по причине смерти, укрывательства или отсутствия или в других соответствующих случаях.

Каждое Государство-участник в целях предоставления взаимной правовой помощи по просьбе, направленной согласно пункту 2 статьи 55 настоящей Конвенции, в соответствии со своим внутренним законодательством:

принимает такие меры, какие могут потребоваться, с тем, чтобы позволить своим компетентным органам замораживать или налагать арест на имущество согласно постановлению о замораживании или аресте, которое вынесено судом или компетентным органом запрашивающего Государства-участника и в котором излагаются разумные основания, позволяющие запрашиваемому Государству-участнику полагать, что существуют достаточные мотивы для принятия таких мер и что в отношении этого имущества будет в конечном итоге вынесено постановление о конфискации для целей пункта 1 (а) настоящей статьи;

принимает такие меры, какие могут потребоваться, с тем чтобы позволить своим компетентным органам замораживать или налагать арест на имущество по просьбе, в которой излагаются разумные основания, позволяющие запрашиваемому Государству-участнику полагать, что существуют достаточные мотивы для принятия таких мер и что в отношении этого имущества будет в конечном итоге вынесено постановление о конфискации для целей пункта 1 (а) настоящей статьи; и

рассматривает вопрос о принятии дополнительных мер, с тем чтобы позволить своим компетентным органам сохранять имущество для целей конфискации, например, на основании иностранного постановления об аресте или предъявления уголовного обвинения в связи с приобретением подобного имущества.

В ст. 55 «Международное сотрудничество в целях конфискации» изложен порядок передачи конфискованного имущества.

«1. Государство-участник, получившее от другого Государства-участника, под юрисдикцию которого подпадает какое-либо преступление, признанное таковым в соответствии с настоящей Конвенцией, просьбу о конфискации упомянутых в пункте 1 статьи 31 настоящей Конвенции доходов от преступлений, имущества, оборудования или других средств совершения преступлений, находящихся на его территории, в максимальной степени, возможной в рамках его внутренней правовой системы:

направляет эту просьбу своим компетентным органам с целью получения постановления о конфискации и, в случае вынесения такого постановления, приводит его в исполнение; или

направляет своим компетентным органам постановление о конфискации, вынесенное судом на территории запрашивающего Государства-участника в соответствии с пунктом 1 статьи 31 и пунктом 1 (а) статьи 54 настоящей Конвенции, с целью его исполнения в том объеме, который указан в просьбе, и в той мере, в какой оно относится к находящимся на территории запрашиваемого Государства-участника доходам от преступлений, имуществу, оборудованию или другим средствам совершения преступлений, упомянутым в пункте 1 статьи 31.

По получении просьбы, направленной другим Государством-участником, под юрисдикцию которого подпадает какое-либо преступление, признанное таковым в соответствии с настоящей Конвенцией, запрашиваемое Государство-участник принимает меры для выявления, отслеживания, замораживания или ареста доходов от преступлений, имущества, оборудования или других средств совершения преступлений, упомянутых в пункте 1 статьи 31 настоящей Конвенции, с целью последующей конфискации, постановление о которой выносится либо запрашивающим Государством-участником, либо, в соответствии с просьбой согласно пункту 1 настоящей статьи, запрашиваемым Государством-участником.

Положения статьи 46 настоящей Конвенции применяются, mutatis mutandis (лат. — изменив то, что следует изменить; внеся необходимые изменения, с соответствующими изменениями), к настоящей статье. В дополнение к информации, указанной в пункте 15 статьи 46, в просьбах, направленных на основании настоящей статьи, содержатся:

а)применительно к просьбе, предусмотренной в пункте 1 (а) настоящей статьи, — описание имущества, подлежащего конфискации, в том числе, насколько это возможно, сведения о местонахождении и, если это уместно, оценочная стоимость имущества и заявление с изложением фактов, на которые ссылается запрашивающее Государство-участник и которые достаточны для того, чтобы запрашиваемое Государство- участник могло принять меры для вынесения постановления согласно своему внутреннему законодательству;

применительно к просьбе, предусмотренной в пункте 1 (b) настоящей статьи, выданная запрашивающим Государством-участником юридически допустимая копия постановления о конфискации, на котором основывается просьба, заявление с изложением фактов и информация в отношении объема запрашиваемого исполнения постановления, заявление, в котором указываются меры, принятые запрашивающим Государством-участником для направления надлежащего уведомления добросовестным третьим сторонам и обеспечения соблюдения надлежащих правовых процедур, и заявление о том, что постановление о конфискации является окончательным;

применительно к просьбе, предусмотренной в пункте 2 настоящей статьи, — заявление с изложением фактов, на которые ссылается запрашивающее Государство-участник, и описание запрашиваемых мер, а также, если она имеется, юридически допустимая копия постановления, на котором основывается просьба.

Решения или меры, предусмотренные в пунктах 1 и 2 настоящей статьи, принимаются запрашиваемым Государством-участником в соответствии с положениями его внутреннего законодательства и его процессуальными нормами или любыми двусторонними или многосторонними соглашениями или договоренностями, которыми оно может быть связано в отношениях с запрашивающим Госу- дарством-участником, и при условии их соблюдения».

Приведенные выше положения Конвенции СЕ об уголовной ответственности за коррупцию наглядно показывают, что отсутствие в российском законодательстве нормы, с помощью которой можно было бы конфисковать имущество, ставит перед правоохранительными органами барьер по ведению борьбы с коррупцией, в том числе и в рамках международных норм.

Ратифицированная Федеральным Собранием в 2006 году Конвенция ООН против коррупции (2003 г.) исключила ст. 20, которая обязывает государства, ее подписавшие, «.признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т. е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать» [9].

Подытоживая вышеизложенное, зададимся несколькими вопросами: можно ли вообще обойтись без конфискации? Ответ прост — можно, если перестанут воровать. Если за 2011 год была пресечена деятельность 53 организованных коррупционных преступных групп, то за 6 месяцев 2012 года сотрудниками Следственного комитета России выявили 18 группировок и 4 преступных сообществ. 308 человек, обладающие так называемым особым правовым статусом (к ним, в частности, относятся депутаты и выборные чиновники), оказались под судом [12]. Приведенные цифры наглядно показывают, что, несмотря на ряд принятых изменений в уголовное законодательство, волну коррупции подавить в обществе еще не удалось.

Не будет ли шагом назад восстановление в российском уголовном законодательстве конфискации имущества как вида наказания? Представляется, что нет, особенно по ряду статей Уголовного кодекса РФ, связанных с экономическими, корыстными и налоговыми преступлениями. Востребовано ли введение конфискации имущества обществом и ко времени ли это сейчас? Как показывает современная жизнь нашего общества, очень востребовано, ибо безнаказанность рождает вседозволенность и правовой нигилизм, если человека от нарушения закона не останавливают религиозные, моральные и нравственные принципы и устои.

Власть не вправе не брать в расчет запросы общества. А в общественном сознании сформировалась потребность жестких мер государственного реагирования на коррупцию. По отношению к взяткам люди настроены очень решительно: идею конфисковать имущество коррупционеров одобряют 84 % опрошенных, 80 % — считают необходимым привлекать к уголовной ответственности за посредничество при даче взятки [12].

Несомненно, определенные силы будут противодействовать восстановлению данного вида наказания в Уголовном кодексе РФ. Такое противодействие будет исходить прежде всего от криминальной элиты общества, защищающей свои преступно нажитые капиталы. По рейтингу журнала «Форбс» Россия занимает второе место по количеству миллиардеров после США. Комментарии здесь излишни.

История развития российского уголовного законодательства последних двух лет дает классический пример, когда 7 декабря 2011 года Федеральным законом № 420-ФЗ ст. 129 УК РФ (клевета) была отменена, а 28 июля 2012 года Федеральным законом № 141-ФЗ была вновь введена (ст. 128.1 УК. Клевета). Приведенный пример является свидетельством того, что для восстановления конфискации имущества, как дополнительного вида наказания требуются лишь смелость, политическая и государственная воля. Есть старая пословица: «Кто не хочет, ищет причины, а кто хочет, ищет способы».

На протяжении многих десятилетий конфискация имущества в России была предусмотрена в Уголовном кодексе как вид дополнительного наказания. Возможности ее применения были достаточно широкими. В УК РСФСР 1960 г. она предусматривалась в 53-х составах преступлений, что составляло 71 % от общего числа санкций, содержавших предписания о назначении дополнительных наказаний. В УК РФ 1996 г. сфера применения конфискации имущества значительно сократилась. В момент принятия ныне действующего Уголовного кодекса она была предусмотрена по 45 составам преступлений, что составляло уже 30 %.

Однако Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 169-ФЗ конфискация имущества как вид наказания была исключена из УК РФ. Это уже не первое исключение данного вида наказания из уголовного законодательства. За все время своего существования конфискация трижды исключалась из уголовного законодательства и трижды восстанавливалась, что всегда вызывало неоднозначную реакцию и делило общество на два непримиримых лагеря — сторонников и противников отмены конфискации имущества. Авторы, выступавшие против исключения конфискации, всегда жестко критиковали законодателя.

Существование уголовно-процессуальной конфискации было признано Конституционным Судом РФ не противоречащим Конституции Российской Федерации. «Само по себе исключение конфискации имущества как вида наказания из Уголовного кодекса Российской Федерации не может расцениваться как препятствие для сохранения в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации института конфискации имущества, признанного вещественным доказательством по уголовному делу, и, следовательно, для применения этого института судом» [4].

Однако отмена конфискации имущества нарушила ряд международных соглашений, ратифицированных Российской Федерацией, по которым она брала на себя обязательства применять конфискацию имущества к лицам, совершившим преступления. Так, Конвенция ООН против коррупции (31 октября 2003 г.) предусматривает приостановление операций (замораживание), арест и конфискацию (ст. 31) и обязывает каждое государство-участника принимать такие меры, какие могут потребоваться для обеспечения возможности конфискации. Римский Статут Международного уголовного суда (Рим, 17 июля 1998 г.) также предусматривает право на конфискацию имущества. В Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности от 15 декабря 2000 г. сказано, что государства-участники принимают в максимальной степени возможные в рамках их внутренних правовых систем такие меры, какие могут потребоваться для обеспечения возможности конфискации и т. д.

27 июля 2006 г. Федеральным законом N° 153-ФЭ конфискация имущества была возвращена в УК РФ, но не в качестве наказания, а как «иная мера уголовно-правового характера». Возвращение в УК конфискации имущества как «иной меры уголовно-правового характера» породило споры и непонимание как со стороны теоретиков уголовного права, так и со стороны практических работников.

Как показало изучение уголовных дел и статистических данных Судебного департамента при Верховном Суде РФ, правоприменительная практика по-прежнему воспринимает конфискацию имущества только как уголовно-процессуальную конфискацию вещественных доказательств в порядке ст. 81 УПК РФ. Примером этого может служить раздел 3 «Отчета о работе судов первой инстанции по рассмотрению уголовных дел», где есть пункт «Применение мер процессуального характера в виде конфискации имущества (ст. 104.1 УК РФ)»[2].

В 2007 г. конфискация применялась по России по 73 приговорам, в 2008 г. — по 511 приговорам, в 2009 г. — по 587 приговорам. Если рассматривать конфискацию применительно к преступлениям, перечисленным в п. «а» ч. 1 ст. 104 УК РФ, то это составляет примерно 0,001 % от числа зарегистрированных в 2008 г. преступлений.

Сегодня конфискация применяется крайне редко. Из 9,5 тысяч осужденных за коррупцию имущества лишаются лишь 60 [11]. Такое положение нельзя признать нормальным. Конфискация имущества — сильное средство в борьбе с преступностью, что доказывает как предшествующая отечественная практика, так и зарубежное законодательство.

Список литературы

Гаврилов Ю. Кривая роста // Российская газета. 2012. 28 сентября.

Козлова Н. Игроки-разбойники // Российская газета. 2012. 13 января.

Новиков К. Донос или сделка? // Российская газета. 2012. 25 июня.

Определение Конституционного Суда РФ от 8 июля 2004 г. № 251-0 // Собрание законодательства РФ. 4 октября 2004 г. № 40. Ст. 3992.

Конвенция ООН «Против коррупции» (принята Генеральной Ассамблей ООН 31 октября 2003 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 26. Ст. 2780.

Конвенция ООН «Против транснациональной организованной преступности» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 40. Ст. 3882.

Конвенция Совета Европы от 27 января 1999 г. «Об уголовной ответственности за коррупцию» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 3. Ст. 202.

Конвенция СЕ от 8 ноября 1990 г. «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 3. Ст. 203.

Конвенция ООН против коррупции (2003 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 12. Ст. 1231.

Уголовный кодекс Таиланда. М.: Юридический центр Пресс, 2005. 198 с.

Фалеев М. Чиновники на продажу // Российская газета. 2011. 10 декабря.

Яшманов Б. Взятка с занесением // Российская газета. 2012. 28 сентября.

[1]Каждое Государство-участник принимает, в максимальной степени, возможной в рам­ках его внутренней правовой системы, такие меры, какие могут потребоваться для обеспе­чения возможности конфискации:

доходов от преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвен­цией, или имущества, стоимость которого соответствует стоимости доходов; имущества, оборудования и других средств, использовавшихся или предназначавших­ся для использования при совершении преступлений, признанных таковыми в соот­ветствии с настоящей Конвенцией.

[2]Отчет о работе судов первой инстанции по рассмотрению уголовных дел (форма 1) за 2007 и 2008 гг.: Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс».