Диалектика прогресса и регресса в развитии общества

А.Д. Тысячина

В статье выдвигается идея о необходимости анализа социального (нравственного) регресса общества именно как неизбежной составляющей процесса эволюции, особенно прогресса общества, главным образом в его политико-экономической сфере. Такая постановка проблемы связана с тем, что регресс и прогресс вместе составляют диалектическую пару. Обратимся сначала к идее прогресса, которая как светская теория была провозглашена

Кондорсе в конце XVIII века в работе «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума». Становление идеи прогресса связано с Реформацией, философией Просвещения (критика религии как социального института), становлением классической науки, то есть с глубокими революционными преобразованиями в науке, промышленности, мышлении, знании, интеллектуальными прорывами, воплощенными в технике, законах и праве, науках и искусстве, со становлением и развитием капитализма. Это есть господство чувственной формы в общественном сознании, по П. Сорокину [10].

Фактически прогресс в контексте европейской истории начался с перехода от земледельческого (традиционного) общества к индустриальному обществу и далее от индустриального к информационному обществу. В ХХ веке на первый план истории выходят США с идеалом «Американской мечты». Реальное воплощение этой мечты выразилось главным образом в формировании после Второй мировой войны «нового курса» президента США Ф. Рузвельта на средний класс как доминирующий социальной слой. Следовательно, прогресс в США связан с материально-технической сферой.

Таким образом, конкретные события, конкретный исторический этап развития западными мыслителями был возведен в ранг всеобщего. В частности, Р. Нисбет, автор труда «Прогресс: история идеи», в числе прочих выделяет следующие предпосылки, характерные для идеи прогресса: убежденность в величии и превосходстве западной цивилизации; высокая ценность экономического и технологического прогресса; вера в разум и науку. Именно с разочарованием населения Запада, особенно во второй половине XX века, в этих положениях связано разочарование в самой идее прогресса [6: с. 475].

Но в истории философии Европы было и другое представление о поступательном развитии мира. Еще в Древней Греции представление о «золотом веке» было связано с нравственным совершенством людей (идеациональной суперсистемой, по П. Сорокину). Так, у античного автора Гесиода в поэме «Теогония» речь идет не о прогрессе, а о процессе эволюции мироздания, его естественном развитии [4]. Поэма «Труды и дни» начинается с последовательного изложения трех мифов: о Прометее, о Пандоре, о пяти веках смены эпох. В отмщение за то, что Прометей похитил огонь (символ прогресса) для людей, Зевс послал к ним Пандору — олицетворение всех человеческих слабостей, недостатков, пороков (символ регресса). То есть многие знания порождают многие беды. В мифе о пяти веках каждый век уничтожается полностью. Первый — Золотой век. Первое поколение людей было совершенным, но, тем не менее, сошло на нет. Второе поколение — Серебряный век, нравственно уже несовершенно, их главный порок — дикая гордость, гордыня (hybris). Третье поколение — Медный век. Их сгубила уже собственная неконтролируемая сила, агрессивность. Четвертый век — век героев. Вывод поэмы заключается в назидании, как люди не должны себя вести. Пятое поколение — современное Гесиоду. Здесь поэт дает советы, как жить правильно, добродетельно, то есть слушаться голоса правды. Таким образом, в поэме рассматриваются причины нравственного упадка в прошлом и в настоящем (гордыня, агрессивность), описывается то, как его избежать.

Мы видим, что эволюция общества, данная Гесиодом, противоречива, но противоречива не его философия истории, а сам исторический процесс, что вполне закономерно, с точки зрения современной науки. Таким образом, для решения проблемы прогресса/регресса более продуктивна точка зрения о противоречивости развития, когда прогресс в одной сфере оборачивается регрессом в другой сфере. Такой подход можно назвать традиционным, так как он отражен у различных авторов на протяжении всей истории западноевропейской философской мысли, начиная с античности. Он включает цикличность развития и противоречивость (потенциальную регрессивность) развития общества.

Из анализа традиции соотнесения регресса и прогресса с различными сферами общества следует, что в обществе можно условно выделить две основные сферы, которые также могут обозначать определенные этапы развития обществ. Одна сфера (условно — первая) предшествует другой (условно — второй) во времени и регрессирует за счет прогресса второй. Например, общность и общество у Ф. Тенниса, культура и цивилизация у О. Шпенглера, духовно-нравственная сфера и материально-экономическая сфера у А. Тойнби, воля к культуре и воля к жизни у Н.А. Бердяева, такие модусы существования, как «иметь» и «быть» у Э. Фромма, и др.

Но в любом случае присутствует момент, когда эти сферы (этапы) находятся в состоянии относительного равновесия. Классическим примером в данном случае являются суперсистемы П. Сорокина. У него периоды преобладания одной из двух основных суперсистем (идеациональная и чувственная) сменяются через краткий период доминирования третьей (идеалистической), которая является синтезом первых двух. И именно в этом периоде закладываются основы будущего кризиса [10: с. 431]. У В. Парето этот момент равновесия называется оптимальным состоянием системы.

Исходя из вышесказанного, можно констатировать наличие двух основных сфер, которые могут находиться в состоянии баланса, что бывает редко. Чаще баланс в той или иной степени нарушен. Нарушение баланса ведет к частному прогрессу — регрессу. Поэтому в данной статье выдвигается гипотеза регресса как нарушения определенного баланса двух сфер: сферы нравственности и сферы интеллекта. Состояние их относительного равновесия определяется нами как нравственно-интеллектуальный баланс.

Чтобы быть последовательными в формулировке этих двух сфер, необходимо обратиться к проблеме антропосоциогенеза, формирования человека как вида Homo sapiens — человека разумного. В данном контексте характеристика «разумный» подразумевает единство интеллекта и нравственности.

Таким образом, развитие человека как вида связано с двумя основными факторами. Первый фактор — это интеллект, т. е. мышление, речь и связанная с ними орудийная деятельность, так как развитие речи и моторики рук взаимосвязаны через центр Брока и Вернике. Интеллект — как средство компенсации редукции инстинктов и средство защиты и нападения, приспособления путем копирования природы. В этом смысле техника, технологии являются материальным воплощением интеллекта. Сферу интеллекта можно также отождествлять с цивилизацией как стадией развития общества, с формальной рациональностью по М. Веберу, с мужским началом (патриархатом), сущность которого, в частности, очень верно сформулирована у Э. Фромма: «контроль над природой, рабами, женщинами и детьми» [12: с. 203]. К сфере воплощения интеллекта относятся экономика (главным образом, капиталистическая), политика, наука (главным образом, классическая) и связанные с ними социальные институты, главным образом, государство. Для сферы интеллекта можно однозначно говорить о периодах прогресса (революционных скачках), но также и о периодах регресса.

Второй фактор — нравственность понимается нами как ограничение, точнее, обуздание животных инстинктов (полового, пищевого, самосохранения) и связанной с ними агрессией, направленной на ближайших сородичей вплоть до убийства. Нравственность «начиная с греческой античности понималась, как мера господства человека над самим собой, показатель того, насколько человек ответствен за себя, за то, что он делает» [5: с. 12, 13]. Данное понимание нравственности является базовым для нашей концепции.

Сферу нравственности можно также отождествлять с женским началом, матриархатом, для которого характерно мировоззрение, благословляющее «сохранение жизни во всех ее формах» [12: с. 194, 195]. Нравственность усваивается человеком через воспитание и самовоспитание, обязательно предполагает включенность человека в конкретный социум, взаимоответственность индивидуума и социума.

В сфере нравственности никакого прогресса нет. Нравственность может проявляться в разных формах: простая, грубоватая или утонченная. Но она либо есть, либо ее нет. В частности, Я. Буркхардт отрицает нравственный прогресс потому, что главным критерием нравственности он считает способность пожертвовать собой ради других, а не различия в понимании таких категорий, как «добро» и «зло», которые зависят от особенностей культуры [3: с. 64, 217]. В.С. Соловьев очень образно выразился по этому поводу: «.зверский человек отличается от нас с вами не отсутствием разума и совести, а только своей решимостью действовать им наперекор, по прихотям своего зверя. А зверь такой же точно в нас сидит, только мы его обыкновенно на цепи держим, ну, а этот человек, значит, спустил его с цепи и сам тянется за его хвостом; а цепь, то и у него есть, только без употребления» [9: с. 32]. В этой связи нельзя обойти тот факт, что во многих первобытных племенах и современных примитивных культурах отношения между людьми вообще, а также между мужчинами, женщинами и детьми в частности, являются более эгалитарными, гармоничными, основанными на взаимопомощи, терпимости и т. п., то есть более нравственными, чем во многих современных цивилизованных обществах.

Таким образом, разводя сферы интеллекта и нравственности, стоит обозначить их предельно широко с учетом их принципиальной разницы, а также учитывая их трехуровневую структуру: на микроуровне — между различными людьми; на макроуровне — между различными социальными группами в одном обществе; на мегауровне — между различными обществами различного уровня сложности (от этносов до цивилизаций).

Сфера интеллекта предполагает направленность активности субъекта (человека, социальной группы, общества) вовне на основе субъектно-объектных отношений как изначально неравных. Проявляется в таких формах, как преобразование, контроль, господство и т. п. В качестве объектов выступают природа, а также отдельные индивидуумы, социальные группы и другие общества.

Сфера нравственности предполагает направленность активности субъекта в тех же формах, но в первую очередь на себя. Взаимодействие с другими строится на основе субъектно-субъектных отношений, партнерских, на основе диалога.

Состояние нравственно-интеллектуального баланса воплощает в себе сущностные признаки культуры в новоевропейском понимании, в частности с точки зрения Й. Хейзинги, в то время как в античности культура отождествляется со сферой нравственности.

Механизм регресса запускается с нарушением баланса. Нами социальный регресс рассматривается как такое нарушение нравственно-интеллектуального баланса в обществе, когда сфера интеллекта прогрессирует за счет регресса сферы нравственности; выражаясь терминологией Э. Фромма, преобладает установка «иметь» вместо «быть». Материальное богатство и власть над окружающим (людьми, природой и т. д.) как установка становятся если не главными, то преобладающими ценностями, подчиняющими себе все остальные (религиозные, нравственные, духовные). Да и в современном философском дискурсе проблема социального регресса и возможности его преодоления связаны с такими категориями, как культура, что имплицитно подразумевает нравственность, переориентацию на духовно-нравственные ценности.

Вопрос заключается в том, какие человеческие качества могут выступать в качестве маркеров упадка сферы нравственности как прогресса сферы интеллекта. Исходя из вышесказанного, в качестве маркеров, определяющих то или иное состояние баланса, следует выделить отношение к власти и к богатству. А в качестве признаков регресса сферы нравственности — жажду, стремление к богатству и власти, или иначе — алчность и честолюбие. То есть алчность и честолюбие являются признаками (маркерами) как регресса сферы нравственности, так и соответственно — прогресса сферы интеллекта.

Что касается отношения к богатству, то еще Платон четко сформулировал следующую зависимость: насколько возрастает стремление к богатству, настолько же уменьшается стремление к добродетели, и это зависимость периодически неизбежно возникает [7: с. 364].

Что касается отношения к власти, то Платон и здесь выявил определенную закономерность: «.где всего менее стремятся к власти те, кому предстоит править, там государство управляется лучше всего и распри отсутствуют полностью; совсем иначе бывает в государстве, где правящие настроены противоположным образом» [7: с. 328]. Это очень точно подметил и Н.А. Бердяев: «Этически власть должна быть признана обязанностью и тяготой, а не правом и притязанием...» [2: с. 174]. Что касается высоконравственного человека, то, по Аристотелю, его не может испортить ни власть, ни богатство [1: с. 360]. Для античных философов в целом, как и для многих последующих, было характерно негативное отношение к алчности и честолюбию, так как они не знают предела.

В древнегреческой традиции алчность и честолюбие подпадали под понятие hybris (с древнегреч. гордыня, агрессия). Оно используется у поэтов, историков, философов. В частности, Аристотель выделял «особое влечение hybridzein — нагло оскорблять, самоутверждаясь за чужой счет» [1: с. 203, 733]. То есть использование других людей в качестве средства, достижение цели любыми средствами. В этом смысле hybris следует считать признаком социального регресса.

Процесс становления цивилизации как этапа и соответственно государства (или смены типа государственности) как социального института, сосредоточения власти и богатства в руках государства является прогрессом по своей сути. Но прогрессом сферы интеллекта. Что касается сферы нравственности, то здесь происходит все наоборот. Так как нужно всегда помнить о цене этого прогресса, о чем говорят современные социальные философы. Потому что это всегда насильственный процесс, процесс завоевания и подчинения одних другими. Он сопровождается различными социальными катастрофами, такими как войны, революции, терроризм различных видов, то есть все, что приводит к массовому истреблению людей.

На мегауровне это проявляется во внешних войнах, по поводу которых

Э.Фромм вывел следующую зависимость: с прогрессом цивилизации количество войн возрастает, «самое низкое их число у примитивных племен без постоянного лидера, а самое высокое — у мощных держав с сильной правительственной властью» [12: с. 267]. На макроуровне это проявляется в гражданских войнах, революциях, внутреннем терроре как истреблении определенных категорий населения (по социально-политическому, национальному, религиозному и т. п. признаку). На микроуровне — это преступность, самоубийства как проявление аномии, выраженность которой Э. Дюрк- гейм ставит в прямую зависимость от прогресса сферы интеллекта.

В процессе становления цивилизации идет постепенный процесс все большего расширения сферы права, государственного права, где обосновывается идея легитимного насилия, сосредоточения власти и богатства в руках государства. Когда «.без опоры на религию право эгоизма, отнимаемое у индивидуума, передается государству» [3: с. 38]. Право всегда отражает и защищает интересы государства, правящего класса. В отличие от нравственности, которая базируется на совести, что всегда с человеком, право базируется на законе, внешнем принуждении. Чем больше расширяется сфера права (внешний контроль), тем более сужается нравственное сознание (внутренний контроль).

Вопрос в том, в какой степени право может вступить в противоречие с основными нравственными традициями, с естественным правом человека. В своих размышлениях об идеальном государстве Платон и Аристотель в целом сходились на совпадении нравственности и права. Гегель высоко ставил право, так как считал, что оно не должно противоречить нравственности.

Обратимся в качестве примера к западной цивилизации, где социум сочетает в себе гражданское общество (сфера нравственности) и государство (сфера интеллекта). Традиционная западная демократия базируется именно на гражданском обществе, начиная с Древней Греции. Как пишет П. Рикер: «.демократическое общество базируется только на своих собственных внутренних ресурсах. Оно является единственной политической системой, основывающейся исключительно на добровольном желании своих членов подчиняться ему» [8: с. 110]. То есть это культурно-историческая традиция, предполагающая достаточно высокий нравственный уровень. С ХХ века эта традиция находится в состоянии кризиса. Без нравственности ни право, ни демократия не работают. Поэтому кризис демократии — это также проявление регрессивных явлений как нарушение нравственно-интеллектуального баланса.

Понятие hybris явно или имплицитно используется в трудах социальных философов, начиная с Ф. Энгельса и К. Маркса и кончая Ю. Хабермасом и Ж. Бодрийаром и др., главным образом при анализе капитализма, который в принципе легализует алчность и соответственно честолюбие (жажду власти), делая их добродетелями. Становление и развитие капитализма в Европе, связанное с ними промышленное развитие (становление индустриального общества) традиционно считаются прогрессивным явлением. Это, безусловно, так, если говорить о сфере интеллекта. Что же касается сферы нравственности, то — наоборот.

Начиная с XVII века установилась современная капиталистическая ми- росистема, основанная на безграничном накоплении капитала. На мегауровне это выразилось в формировании колониальной системы, в экономическом процветании севера за счет усугубляющейся экономической отсталости юга с такими явлениями, как рабство и работорговля, геноцид, навязывание западных ценностей. Оформилась политическая карта Европы, что привело к империализму, апофеозом чего можно считать такие глобальные социальные катастрофы, как две мировые войны XX века. На макроуровне — в становлении абсолютизма, авторитарных и тоталитарных режимов правления с эксплуатацией и террором собственного населения. На микроуровне — в формировании определенного западного капиталистического этоса на базе протестантской этики (делового аспекта, по А.А. Зиновьеву), ростом преступности и самоубийств. Подобное осуществление власти с помощью силы есть самый низкий уровень качества власти, по Э. Тоффлеру.

Начиная с его второй половины XX века, гегемония в сфере политики и экономики переходит к США, где hybris становится очень важной составляющей американского духа. Поэтому в Америке, особенно с правления Р. Рейгана, формируется такой тип капитализма, как неоамериканская рейганомика, ориентированная на сверхприбыль. Люди по отдельности и предприятия в целом воспринимаются только как простой фактор производства, который продается и покупается на рынке, то есть исключительно как средство.

На этом фоне происходит утрата доверия к социально-политическим институтам. Э. Тодд характеризует это так: «США становятся защитником общепланетарной революции неравенства, олигархической трансформации, в отношении которой можно предположить, что она соблазняет правящие классы всех обществ в мире. То, что Америка предлагает отныне, — это более не защита либеральной демократии, это — больше денег и больше власти для тех, кто уже является наиболее богатым и наиболее сильным» [11: с. 197].

В контексте нравственно-интеллектуального баланса получается следующее: общий механизм регресса запускается в результате нарушения относительного равновесия (нравственно-интеллектуального баланса), когда прогресс сферы интеллекта оборачивается регрессом в сфере нравственности. Чем более алчность и честолюбие (маркер hybris) поощряемы и востребованы обществом, тем о большей степени выраженности социального регресса (сферы нравственности) можно говорить. При этом состояние относительного равновесия, баланса общественных сфер может периодически восстанавливаться.

Список литературы

Аристотель. Сочинения: В 4-х тт. Т. 4. М.: Мысль, 1984. 830 с.

БердяевН.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. 383 с.

Буркхардт Я. Размышления о всемирной истории: пер. с нем. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. 560 с.

Гесиод. Полное собрание текстов. М.: Лабиринт, 2001. 254 с.

Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: учебник. М.: Гардарика, 1998. 472 с.

Нисбет Р. Прогресс: история идеи: пер. с англ. М.: ИРИСЭН, 2007. 557 с.

Платон. Сочинения: В 3-х тт. Т. 3. Ч. 1. М.: Мысль, 1971. 687 с.

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. (Московские лекции и интервью): пер. с фр. М.: «КАМЬ>, Издательский центр «ACADEMIA», 1995. 160 с.

Соловьев В.С. Три разговора о войне, прогрессе и всемирной истории, со включением краткой повести об антихристе и с приложениями. М.: «Товарищество А.Н. Сытин и К°», фирма «ПИК», 1991. 192 с.ъ