Информационно-коммуникативные технологии в развитии цивилизации

Георгий Почепцов

При медленном развитии технологий прошлых периодов их последствия, ощущаемые через поколения, носили естественный характер. Изменения, вводимые в рамках одного поколения, могут иметь последствия, которые не только создают, но и разрушают.

Книгопечатание явилось самым сильным по своим последствиям, создав современную картину мира из национальных государств, поскольку книги на национальных языках активировали национализм. Книга также стала первым индустриально произведенным массовым продуктом, дав толчок последующей промышленной революции. Именно книга трансформировала социосистему, во многом создав современную цивилизацию.

Сегодня информационно-коммуникативные технологии вместе с наукой и образованием стали измерителем успешного движения стран в системе информационной цивилизации. Все это накрепко связано с развитием технической составляющей этих технологий. Но когда-то книга также была просто техническим результатом, к которому пришел человеческий гений. Последствия ее внедрения оказались сильнее самого изобретения.

Практически всегда удачное изобретение начинает потом жить своей собственной жизнью, которая отличается от запрограммированной для него его создатели. В своем развитии книга вырвалась из печатания исключительно Библии, как это было задумано вначале, а интернет перестал быть тем, для чего его придумали военные.

Все, что окружает нас в области работы с информацией, когда-то было изобретено впервые: и университеты, и библиотеки, и лаборатории (McNeelyI.F., Wolverton L. Reinventing knowledge. From Alexandria to the Internet. – New York – London, 2008). Они были другими в своем первом «пришествии». Александрийская библиотека была сожжена по приказу захватчика-султана, который считал, что если в собранных там книгах написано то, что в Коране, то она не нужна, а если то, что противоречит Корану, то она тем более должна быть уничтожена. Эта библиотека в своем первозданном виде скорее напоминала сегодняшний научно-исследовательский институт, ведь там книги не только хранились, они переводились, переписывались, в ней ставились эксперименты, чтобы затем описать их в книгах, точнее в прообразах того, что мы сегодня понимаем под книгой. Первые университеты тоже были другими: они не были географически привязаны к определенной точке, если преподаватель уезжал куда-то в другое место, то студенты следовали за ним туда же.

Первой коммуникативной технологией, вероятно, следует считать сакральные языки и ритуалы. Так жрецы защищали свои священные тексты от вмешательства извне. Священные книги только с большим запаздыванием стали появляться на национальных языках. Эти тексты не подлежат критике, это воспринимается как богохульство. Жрецы также были закрыты от критики.

Но такая же модель присуща и тоталитарным государствам. Книги классиков марксизма-ленинизма можно было только цитировать, но никак не критиковать в Советском Союзе. Было множество социальных ритуалов, участие в которых было обязательным для каждого советского человека. Такие государства защищают свои тексты цензурой и тиражированием миллионными тиражами только того, что не противоречит одной-единственной модели мира. Для воспитания правильного поведения использовалась та же модель создания «святых», что и в христианской агиографии. Сегодняшние исследователи (Дебрэ, Бурстин) справедливо отмечают, что герой прошлого был заменен на знаменитость (селебрити), которая получает свою известность уже не в физическом пространстве, а в информационном. Технологии раскрутки поп-звезд становится «катапультой» для создания героев современности.

Так строились монологические государства прошлого, где альтернативные голоса не имели права на существование. Технология книгопечатания расширила возможности для существования альтернативности. Кстати, интернет является аналогом того же процесса. Книга породила реформацию как альтернативный вариант церкви. Кстати, некоторые исследователи выводят отставание российско-постсоветского пространства именно из того, что царь Петр сделал церковь еще одним своим министерством, тем самым в нашей истории не возникло «двоевластия» в головах, которое есть у западного человека.

Альтернативность тяжело входит в наше общество. Россия вводит единый учебник истории. Массовая культура в виде кино дает одну-единственную интерпретацию жизни Сталина и Берии, Фурцевой и Хрущева, Брежнева и Ельцина.

Майдан в этом плане может рассматриваться как инкубатор новых смыслов, которые могут проявиться только в арсенале протестности. Если лидеры оппозиции стоят иза должности, то майдан исключительно за смыслы. В результате есть майдан, есть смыслы, но нет лидера. Лидер не только должен видеть всё, но и он должен видеть дальше всех. Только так к нему возникнет доверие.

Медиакартинка задает и определяет не только власть, но и протесты. Чем ярче медиакартинка, тем более верным и правильным воспринимается событие. В политике медиакартинка давно стала главным инструментарием. Главный советник Буша Карл Роув любил смотреть телевизор во время выборов вообще без звука: его интересовала исключительно картинка.

То есть современная война миров между реальным и физическим пространствомзавершается победой виртуального. 4-5 часов в день люди смотрят телевизор, сюда можно добавить компьютер и кино. В результате чего получается совершенно иная картина. Если раньше люди отправлялись в виртуальный мир на малый срок и осторожно, как полярники, то теперь они освоили этот мир и уже живут в нем.

Следует также помнить, что есть множество профессий, которые базируются на специфическом коммуникативном инструментарии. Это, например, спичрайтер, пресс-секретарь, спин-доктор. На своей коммуникативной технологии базируется допрос (см., например, тут) и терроризм (см., например, тут, тут и тут). Холмогоров пишет: «В качестве коммуникативного актатеракт представляет собой коммуникацию между террористом или террористической группой с одной стороны и государственной властью — с другой. Общество не является самостоятельным элементом этой системы — оно выступает только в качестве резонансной среды. "Сообщение", которое закодировано в теракте, имеет своим адресатомвласть и только власть. Теракт является средством воздействия на политические решения».

Перед нами вновь возникает вполне конкретная коммуникативная технология. Что же такое коммуникативная технология, как мы можем ее задать?

Коммуникативная технология позволяет более эффективно, т.е. с меньшей затратой сил достигнуть желаемого результата, работая с вербальным материалом и другимсознанием. Слово «коммуникативный» как раз и акцентирует наличие другого сознания, поскольку в коммуникативных технологиях, в отличие от информационных, «другой» максимально принимается во внимание.

Кроме технологий, где преобладает гуманитарная составляющая, есть технологии, где доминирует техническая составляющая. Они несут не только великие блага, но и такие же великие опасности. Для примера можем взять понятие кибервойн, о которых первым писал Дж. Аркилла ([Arquilla J., Ronfeldt D. Cyberwar is coming! // In the Athena's amp. Preparing fpr conflict in the information age. Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. – Santa Monica, 1997], он же первый обрисовал и сетевые войны [Arquilla J., Ronfeldt D. The advent of netwar // Networks and netwars. Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. – Santa Monica, 2001]). Тем более что компьютерные «закладки», которые в своих машинах оставляют производители, страшат всех.

Р. Кларк, работавший при четырех президентах США в Белом доме, подчеркивает, что самым защищенным от кибератак государством в мире является Северная Корея, поскольку в ней очень мало компьютеров (Clarke R.A., Knake R.K. Cyberwar. The next threat to national security and what to do about it. – New York, 2010). Он также раскрывает неизвестные для нас факты, что когда юристы Клинтона стали «нападать» на «Майкрософт» за монополизм, компания переключилась на поддержку Клинтона. Если с 1998 по 2002 г. большая часть донорских денег шло от них к республиканцам, то потом произошло переключение на демократов. Например, в 2008 г. «Майкрософт» дал демократам 2,3 миллиона долларов, а республиканцам только 900 тысяч.

Кларк выделяет следующую «триаду» в стратегии защиты США. Это три наиболее важные для защиты системы:

- это самые крупные интернет-провайдеры, имеющие свои кабели, позволяющие попадать в любую точку США, их число менее десяти и они должны распознавать по информации, идущей по ним, возможные опасные вирусы,

- энергосистемы (таких крупных в стране три: западная, восточная, а также отдельная для Техаса), поскольку без электричества страна не сможет жить,

- министерство обороны, поскольку именно оно отвечает кинетически на любые атаки.

Кларк считает, что неправильной является точка зрения, согласно которой США могут и должны ударить первыми, что должно снизить внимание к вопросам защиты.

Интернет имеет техническую и гуманитарную составляющую. По технической линии развитые страны получают до ста атак ежедневно, однако в основном это проверка на прочность или технический шпионаж. Запад называет в качестве основного источника этих атак Китай и Россию.

Интернет в гуманитарном использовании – это социальные медиа, которые открывают собой большой сегмент информационного пространства, которое, к счастью или к сожалению, в зависимости от интересов, не подлежит на сегодня цензурированию. Цензурирование в определенной степени пытаются создать за счет усиления в интернете властной точки зрения. Этим занимаются в первую очередь Китай, Россия, Израиль. США действуют однотипно, но на чужой территории.

Эта свобода интернета зиждется в сильной степени также на феномене анонимности. Например, В. Серф замечает следующее: «Анонимность очень важна. Например, бываютситуации, когда человек должен рассказать о происходящем и при этом чувствовать себязащищенным. Это иногда называют "политикой защиты уведомляющих о подозрениях всовершении неправомерного действия", защиты информаторов. В некоторых частях светаанонимность просто необходима, в противном случае жизни человека может угрожатьопасность. Так что я за анонимность. Но я не считаю, что она решает все вопросы. Естьситуации, когда важна серьезная проверка личных данных того, с кем вы имеете дело.Например, вы должны быть уверены, что тот или иной сервер в самом деле принадлежиткомпании, с которой вы взаимодействуете, а не кому-то еще».

Новым феноменом, на который обратились взоры исследователей, стал феномен трансмедиа. Причем это не то, что первым приходит на ум в этом случае – перекодировка тех или иных текстов и сюжетов в разные варианты, когда комикс может стать фильмом, поскольку этот сюжет апробирован и привлек читательский интерес. Это распределение сюжета по разным платформам, чтобы получить в результате мультиплатформное рассказывание.

Г. Дженкинс подчеркивает, что каждый тип медиа может внести свою составляющую в рассказываемую историю. В этом видят будущее индустрии развлечений. Человек у компьютера, как оказалось, в принципе потребляет больше фильмов, CD и всего другого, а не меньше, как казалось раньше. В результате трансмедиа несет коммерческий успех, поскольку одни люди сидят в одних нишах, другие – в других. А здесь используется все сразу.

Новые технологии дают принципиально новые возможности. Кстати, Голливуд уже не удовлетворяет создателей видеоигр. П. Молино, являющийся ведущим европейским дизайнером видеоигр, говорит на эту тему (Rose F. The art of immersion. How the digital generation is remaking Hollywood, Madison Avenue, and the way we rell stories. – New York – London, 2012, р. 277): «Проблема с большинством голливудских героев состоит в том, что я устал от них.Джеймс Бонд, Том Круз – характер героя замкнут в конкретике. У него должен бытьлюбовный интерес, они должны завершить в постели, он никогда не говорит под пытками. Единственным удивительным моментом является то, находятся ли они на вершине скалы или под водой». Все это говорит об определенной исчерпанности кино, поскольку порог новизны оказывается потерянным. Но, с другой стороны, литература потеряла его еще раньше. А. Генис, к примеру,акцентирует внимание на следующем:

«Нет ни одного писателя, который мог бы покачеству литературы сравниться с прошлыми поколениями: ни в России, ни тут, нигде. ВотУмберто Эко, он-то должен знать, и я спросил у него про это. Он сказал: "Они все пересказывают Ромео и Джульетту на своем жаргоне". Я просто считаю, что сейчас н не время для художественной литературы. Зачем писать роман в 800 страниц, если можнопоставить кино на два часа? Я бы точно кино поставил, если б мог».

Развитие индустрии видеоигр приводит к тому, что по этой программе открываются магистерские программы в политехническом институте. Л. Шелдон, бывший голливудский сценарист, являющийся содиректором этой программы, считает, что следует больше внимания уделять написанию хороших историй для игр. Только в этой индустрии не хватает хороших нарративов.

Все это важно, поскольку и художественное пространство также может служить инкубатором новых смыслов. Например, А. Чубайс вспоминает роль «Обитаемого острова» Стругацких и юмора Жванецкого в формировании экономического языка реформаторов правительства Гайдара: «Это для нас тогда было очень остро, поскольку очень созвучно нашимобстоятельствам. КГБ, диссиденты, все это замечательно. Ну, уничтожили КГБ, а с инфляцией-то что делать? И когда из художественного языка это попадало к нам, мы этотоже, конечно, интегрировали. В художественном языке я бы назвал, может быть,неожиданную для вас фамилию Жванецкий. Считаю, что на меня лично, на моеэкономическое мировоззрение он оказал серьезное влияние. У него есть рассказ под названием "Паровоз для машиниста", смысл которого в том, что ехать-то в советском поезде невозможно. Но он же и сделан-то не для нас, а, наверно, для машиниста, чтобы ему было удобно там рычаги переключать. Вот эта фундаментальная вещь позволила мне вскрытьзакономерность, которую я до сих пор считаю очень важной, хотя она в анналы научноймысли не вошла. О фундаментальном изъяне всей советской экономической конструкции».

Или такой факт, что польская оппозиция избрала своим полем борьбы культуру, понимая, что она ничего не сможет сделать на поле силового противостояния. То есть культура заняла поле контрполитики, поскольку поле политики было заблокировано по идеологическим соображениям.

Под таким же углом зрения можно смотреть, – только перед нами будет гораздо более мягкая форма, – и на шестидесятников, и на семидесятников, которых недавно вспомнил Д. Быков,инаписав: «Россия уже дважды переживала серьезные проблемы из-за конфликта консервативного, архаичного, интеллектуально ничтожного базиса с гипертрофированной,стремительно развивающейся культурной надстройкой. Результатом первого такого конфликта была революция 1917 года, второй раз история повторилась с нашим семидесятническим серебряным веком, когда культура и наука развивались опережающими темпами — и притом наибольшее количество диссидентов вышло именно из этих элитарных кругов: Сахаров был советским атомщиком, а не засланным казачком американского империализма». И это достаточно системный взгляд.

Современный мир создали технологии. Старый мир – старые технологии, новый – новые. Но технологии могут лишь усилить ту или иную характеристику человека, они не способны создавать нового человека. И это следует признать положительным качеством, поскольку человек еще не умеет ни управлять своими технологиями, ни предсказывать последствия их появления.