Реферат: Проблема происхождения русского народа в отечественной литературе советского и пост-советского периодов

ВВЕДЕНИЕ

«Откуда есть пошла Русская земля » - этот вопрос интересовал первых русских летописцев, и этими словами начинается наша древняя летопись «Повесть временных лет». Первые известные нам русские летописцы – Никон, Иван, Нестор, Сильвестр, а также другие неизвестные, творили свои произведения на берегах Днепра-Славутича в Киеве, в Новгороде на берегу Волхова, и все они начинали повествование с того, «откуда Русская земля стала есть ».

Как свидетельствуют древнейшие письменные источники, русские сыграли огромную роль в историческом развитии народов Европы, а также во всемирной истории. Они создали свое могущественное государство – Киевскую Русь, игравшее на Востоке Европы ту же роль, что на Западе государство Карла Великого.

Проблема происхождения славян, равно как и вопрос о возникновении этнонима рус / рос, – извечная проблема нашей отечественной историографии. От Нестора и до наших дней делались попытки найти прародину славянских народов, ответить на вопрос, «Откуда есть пошла Русская земля». Споры вокруг проблематики славянского этногенеза и возникновения этнонима «рос» никогда не утихали в отечественной науке, продолжаются они и теперь.

Много столетий назад русские летописцы, пытаясь ответить на вопрос о происхождении русского народа, связывали его начало с потомством библейского Иафета, одного из сыновей Ноя – родоначальников послепотопного человечества. Таким образом, в отечественной исторической науке уже в период ее зарождения русский народ рассматривался как один из самых древнейших и имеющих изначально свое собственное имя.

Впоследствии, начиная с петровских времен, вопрос о происхождении русского народа рассматривался немцами, членами Академии Наук – Готлибом Зигфридом Байером, его преемником Герардом Фридрихом Миллером и Августом Людвигом Шлецером. Байер, несмотря на всю свою западноевропейскую ученость, не был знаком с русским языком и из-за этого был неспособен анализировать русские летописные источники. Его осмеивали за то, что слово Москва он производил от мужского монастыря, а Псков – от «псов». Будучи сторонником норманнского происхождения Руси, Байер переворачивал имена русских князей всевозможными способами для того, чтобы из них получились скандинавские имена. Таким образом из Владимира получился Валдамар, Валтмар, Валмар, из Ольги – Аллогия, из Всеволода – Визавалдур и т. д. К сожалению, Байер, отстаивая теорию норманнского происхождения Руси, надолго отрезал путь к изучению этого вопроса с русской точки зрения.

Преемнику Байера – академику Герарду Фридриху Миллеру в 1749 г. Академия Наук поручила написать речь о происхождении имени и народа российского для торжественного заседания. Когда речь была подготовлена и представлена членам Академии для оценки, отзывы большей части академиков были неблагоприятны для Миллера. В вопросах, касающихся начала Руси, Миллер, примкнув к норманнистам, практически популяризировал Байера.

Ничем не отличился от Байера и Миллера Август Людвиг Шлецер. Он также считал, что цивилизацию, государственность и само имя русскому народу дали норманны, а русская история начинается со второй половины IX в.

Главным противником норманнистов того времени был М. В. Ломоносов. Рецензируя диссертацию Миллера, он вскоре основательно изучил эту проблему и изложил ее в своем труде «Древняя Российская история от начала Российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого, или до 1054 г.». Выступая против извращений норманнистами русской истории, Ломоносов категорически заявлял, что «мнение… о происхождении россов от шведов, а имени их от чухонцев весьма неосновательно »¹ .

Несмотря на то, что диссертация Миллера была отвергнута Академией Наук, норманнская теория пустила глубокие корни в исторической науке, ее восприняли западники. Теория оказалась закрепленной в науке такими историками, как И. М. Карамзин, М. П. Погодин, С. М. Соловьев.

В XIX в. в связи с общим подъемом русского самосознания усиливается интерес российского общества к древнейшей истории росов. В 1854 г. доктор философии и магистр изящных наук Е. И. Классен опубликовал материалы, относящиеся к древнейшей истории славян и русов, с приложением своих очерков по истории русов до Рождества Христова.

Большой вклад в изучение истории русского языка, наречий, географических названий, народных песен, поверий, преданий, обычаев внесли славянофилы и их последователи: К. С. Аксаков, А. И. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, А. Ф. Гильфердинг, В. И. Даль, П. И. Киреевский, П. Н. Рыбников, П. В. Шейн и другие. К сожалению, ни один из них не обратился к изначальной истории росов, ограничиваясь констатацией их славянских корней.

В XX в. больших успехов в изучении исторического прошлого славян достигли этнография, антропология, климатология и другие науки. Археология, вооруженная всеми новейшими естественно-математическими методами, давно вышла из той фазы, когда раскопки только лишь пополняли музейные коллекции. Все это позволило более точно представить картину исторического прошлого славян, однако к древнейшей истории росов наука еще только начинает подступать.

Следует отметить, что в отечественной исторической науке уже делались попытки произвести историографический анализ по вопросу этногенеза восточных славян. Каждая из таких работ отражала специфические взгляды и убеждения того периода времени, в котором она была написана.

В 1940 г. коллектив сотрудников ИИМК подготовил, а в 1941 г. издал под редакцией М. А. Артамонова сборник работ по этногенезу восточных славян, которым должна была открываться серия публикаций материалов по этой проблеме, накопленных в предшествующие годы.

В 1976 г. был издан сборник статей «Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. Методология и историография »² , подготовленный Институтом славяноведения и балканистики АН СССР.

В 1978 г. Академией Наук СССР была издана коллективная монография под редакцией В. В. Мавродина «Советская историография Киевской Руси »³ , первые три главы которой непосредственно посвящены проблеме формирования древнерусской народности.

Данная работа ставит цель по возможности полно осветить вопрос этногенеза русского народа в отечественной историографии советского и пост-советского периодов с 1917 по 2000 г.

ЧАСТЬ 1 (СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 20-х гг.)

Несмотря на стремительное развитие в XX в. таких вспомогательных исторических наук, как археология, этнография, антропология, позволивших более ясно увидеть картину исторического прошлого славян, ученые нового века не сразу смогли отказаться от представлений, гипотез и идей века минувшего.

Так, работа А. А. Шахматова «Древнейшие судьбы русского племени »⁴ , изданная через несколько лет после революции, в 1919 году, явилась итоговой в том смысле, что в этой работе был изложен весь комплекс представлений о древнем этапе формирования славянорусской народности, сложившийся в отечественной науке к началу XX века. Шахматов, будучи крупнейшим историком и лингвистом дореволюционного времени, создал наиболее разработанную схему ранних этапов сложения древнерусской народности.

Сущность этногенетической схемы А. А. Шахматова заключалась в том, что восточнославянская, или русская, «ветвь» выделилась из общеславянской племенной группы, которая, в свою очередь, выделилась из индоевропейской общности. Летописные восточнославянские племена образовались в результате раздроб­ления единой общерусской «ветви», «одного общего этнического ствола». Последний был, по мнению А. А. Шахматова, известен византийцам под названием «анты». Территорию общеславянской прародины А. А. Шахматов определял в бассейне Вислы, откуда во второй половине IV в. в связи с нашествием гуннов часть сла­вян мигрировала в Поприпятье, а затем к Дунаю, где «расщепилась» на словен и антов. Анты заняли лесостепь между Днестром и Донецким бассейном, где они и оставались до аварского нашествия в середине VI в. и даже позднее — до VIII — начала IX в. Удар, нанесенный аварам Карлом Великим в Паннонии, привел к их перемещению в области, занятые антами, следствием чего явилась новая миграция славян-антов, выразившаяся в виде расселения по Восточной Европе летописных племен, из которых образовались «три русские народности».

В проблеме происхождения русского народа одним из главных является вопрос о происхождении его имени.

А. А. Шахматов стал первым ученым, пытавшимся разработать скандинавскую версию происхождения имени русского народа. Эта идея перешла в новый век по наследству от XIX столетия. Шахматов не имел своего твердого мнения в решении этого вопроса. Он заявляет: «Происхождение имени Руси, несмотря на настойчивые старания ученых, остается темным. С уверенностью можно сказать, что более первоначальною его формой было Ros … ». Шахматов не считал название «Русь» (и, соответственно, «русский») этническим, он прежде всего видел в нем термин политический. «Сначала, - по его мнению, - так называли себя и свою страну жители Киевского Поднепровья, а по мере распространения киевского политического могущества термин «русский» охватывал все племена, объединявшиеся в Киевской державе Владимира и Ярослава».

* * *

В течение 20-х гг. концепция А. А. Шахматова встретила сильное сопротивление. В эти годы зародилась и почти на тридцать лет заняла господствующее положение в области изучения этногенеза народов Восточной Европы этнолингвистическая концепция Н. Я. Марра . Признана, правда, она была только после смерти ее автора. Эта концепция не нашла отображения в какой-либо монографии, но была представлена в серии работ, посвященных протоисторическим судьбам Восточной Европы. Работы Н. Я. Марра, непосредственно затрагивающие проблему восточнославянского этногенеза, были созданы в основном в первой половине — середине 2О-х годов.⁵

Н. Я. Марр, не соглашаясь с индоевропейской гипотезой происхождения русского народа, выраженной Шахматовым, подвергает ее критике с лингвистической точки зрения. Марр писал, что все русские диалекты, и тем более, украинский, возникли независимо друг от друга, а если и похожи, то потому, что скрещивались между собой. В отличие от индоевропеистов Н. Я. Марр категорически отрицает ведущую роль миграций в процессе возникновения русского народа.

Касаясь вопроса о происхождении русского языка, Марр считает его изначально славянским языком, впоследствии прошедшим индоевропеизацию, а сам славянский язык считает потомком скифского и сарматского языков, которые, по его мнению, были «яфетическими» языками. Этот термин Марр изобрел еще учась в университете. Сначала термин обозначал родственные грузинский, сванский, мергельский и чанский языки, происшедшие, по Библии, от Иафета, позже к «яфетической семье» Марр стал привлекать все древние мертвые языки Средиземноморского бассейна и Передней Азии.

* * *

Среди работ современников и последователей Н. Я. Марра следует выделить статьи В. А. Брима ⁶ и С. Н. Быковского ⁷ , так как они сконцентрировали в себе идеи Марра по поводу этногонии восточных славян, разбросанные в разных книгах. Так, развивая мысли Марра о том, что в Восточной Европе существовал яфетический пласт, В. А. Брим возводил к этому пласту этнонимы «анты» и «русь», полагая, что сохранение этих этнонимов у исторических славян свидетельствует о включении древнейших яфетических групп Восточной Европы в состав индоевропейского русского этноса. С. Н. Быковский пришел к выводу о том, что предки восточных славян – «протославяне» могут быть обнаружены в недрах скифского мира, и высказывал предположение, что «одним из предков позднейших славян были тавры ». В другой своей работе он обосновывал мысль Н. Я. Марра о доскифском этапе славянской истории в Восточной Европе. Эта работа называлась - «Яфетический предок восточных славян – киммерийцы ».

* * *

Важно отметить, что в решении проблем восточнославянского этногенеза археология в 20-х гг. по существу не принимала участия, несмотря на то, что старой русской археологией был накоплен значительный вещевой материал. Обе концепции, и концепция Шахматова, и концепция Марра опирались, в основном, на данные лингвистики, но работы Марра положили начало синтезу археологии, истории, этнографии и лингвистики для получения более четкой картины исторического прошлого славян.

* * *

В 20-е гг. вышла серия лингвистических очерков А. И. Соболевского ⁸ , который, приводя Шахматова и Марра к компромиссу, развил гипотезу славянского этногенеза, синтезирующую в себе элементы и автохтонизма, и миграционизма. Прародина современных славян, по его мнению, — берега Балтики, где произошли столк­новение и ассимиляция древнего славяно-балтского языка и од­ного из наречий скифского языка. Скифы-иранцы, по мнению Соболевского, заселяли не только степи, но и лесные районы Восточной Европы. В области образования славянского праязыка лесные скифы были автохтонами по отношению к балто-славянам. Соболевский был склонен рассматривать их как потомков киммерийцев, которые, по его мнению, также были народом, относящимся к иранской языковой ветви.

Концепция Соболевского в целом стала аналогичной поискам и исследованиям Н. Я. Марра.

* * *

Обзор накопленного археологией материала и программа дальнейших археологических исследований, призванных решить спорные вопросы этнической истории Восточной Европы, впервые были намечены А. А. Спицыным в его статье «Археология в темах начальной русской истории ». Статья А. А. Спицына содержала краткий перечень основных фактов, добытых археологией, и давала определение проблем, под­нятых этими фактами.

В отношении древней истории славян А. А. Спицын оказался на позиции миграционистов. Время сла­вянской миграции А. А. Спицын определял VIII – IX вв., а причину миграции видел в натиске германцев, норманнов, аваров. Он не разделял точки зрения А. А. Шахматова о тождестве восточных славян и антов.

А. А. Спицын в 20-е годы, как и в ряде своих дореволюционных работ, пытался проложить путь от археологии к истории с целью сделать археологические материалы полноправными источниками по истории бесписьменных эпох в Восточной Европе. В то же время путь к археологии искали лингвисты и историки.

Широко, но не очень удачно использовал археологические источники А. И. Со­болевский. Удачнее это удалось сделать Ю. В. Готье ⁹ . Труд Ю. В. Готье «Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы до основания первого русского государства » явился первой попыткой написать историю Восточ­ной Европы, используя не только данные письменных источников, но и данные археологии. В трак­товке проблемы восточнославянского этногенеза Ю. В. Готье ока­зался между индоевропеистской миграционистской концепцией А. А. Шахматова и автохтонистской позицией украинского архео­лога В. В. Хвойки , труд которого «Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура с доисторических времен »¹⁰ , впоследствии оказал заметное влияние на ряд советских исследо­вателей истории древнейшего славянства и был впервые широко ис­пользован при создании общей концепции восточнославянского эт­ногенеза.

Общая схема славянской ранней истории у Ю. В. Готье почти не отличается от схемы А. А. Шахматова. Историко-лингвистические изыскания Н. Я. Марра никоим образом не затронули ис­торических представлений Ю. В. Готье. Восточные славяне — это, по Ю. В. Готье, «несомненно» потомки антов, которые начиная с VII в. распространяются с той территории, которую они засе­лили после раскола славянского единства. Территория, откуда в VII в. начали расселяться анты, — это область, с севера огра­ниченная Западной Двиной, а с востока Днепром. На западе их земли упирались в Карпаты. На этой территории славяне жили «с незапамятных времен».

Вслед за В. В. Хвойкой Ю. В. Готье связывал поля погребений с антами, но вместе с тем он отмечал, что «предположение о едином пле­мени, олицетворяющем культуру погребальных полей, встречает непреодолимые трудности на пути к своему признанию... Вопрос открыт, в нем много загадочного, и при теперешнем состоянии на­ших знаний он не может быть решен в утвердительном смысле ».

Значение труда Ю. В. Готье в исследовании ранних этапов этнической истории Восточной Европы переоценить трудно. Ему принадлежит осуществление синтеза истории и археологии, по­строение единой схемы исторического развития страны и населяю­щих ее народов с глубокой древности до времени Киевской Руси.

ЧАСТЬ 2 (СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 30-40-х гг.)

30-е годы ознаменовались дальнейшим сближением археоло­гии и истории. Постепенно к концу 30-х — началу 40-х годов «мо­нополия» на разработку проблемы восточнославянского этноге­неза и ранней этнической истории славян полностью перешла к археологам. Ведущим археологическим учреждением страны в то время являлась Государственная Академия Истории Материальной Культуры (ГАИМК), возглавлявшаяся с момента ее основания, Н. Я. Марром и сохранявшая влияние Марра и его яфетической теории до 1950 г., когда 9 мая в газете «Правда» была напечатана статья А. С. Чикобавы с резкой критикой «марринизма». Вполне естественно, что та многообразная археологическая информация, которая стекалась в те­чение 20—30-х годов в ГАИМК, интерпретировалась в ее стенах чаще всего в соответствии с основными положениями «яфетического» учения Н. Я. Марра.

* * *

В 1940 г. С. В. Юшков напечатал свою статью «К вопросу о происхождении Русского государства »¹¹ . Основной вывод, к которому он пришел в своей статье сводится к тому, что «русь» - не варяги, а славяне. «И византийские, и арабские источники, - пишет он, - говорят о руси, как о народе, жившем или неподалеку от Черного моря, или же даже на побережье Черного моря». «Масуди… называет руссов «великим народом»…, памятники говорят о руси, как о многочисленном «народе»…, Ибн-Хордадбе говорит, что русские «суть племя из славян и т. д. ». В заключение он пишет: «С течением времени социальные группы, говорившие на особом, более развитом, нежели наречия славянских племен языке, имевшие более высокую культуру, развивавшуюся под значительным арабским и византийским влиянием, настолько резко стали отличаться от массы общинников, которая их окружала и которая платила им дань и находилась под их властью, что возникла необходимость в особом названии этих групп. Так возникло название «русь» .

«Поскольку мы имеем основание считать этнический термин «русь» более ранним, чем наименование тем же термином «социальной группы», отмечаемой нашими источниками, признать правильной точку зрения С. В. Юшкова мне не представляется возможным » - пишет Б. Д. Греков.

* * *

В вышеупомянутом сборнике работ по этногенезу восточных славян, выпущенном в 1941 г., стоит выделить три статьи, в которых данная проблема представлена в наиболее широком плане. Это статьи И. И. Ляпушкина, М. А. Тихановой и П. Н. Третьякова .

И. И. Ляпушкин посвятил свою работу проблеме движения славян на юго-восток, к Дону и Тамани. Он пришел к выводу, что граница славянских поселений до конца IX — X столетий не выходила за пределы лесостепи и лишь после кру­шения Хазарского каганата славяне утвердились в пунктах, которые в предшествующий период являлись крупными торговыми и военно-стратегическими поселениями на юго-востоке.

Работа М. А. Тихановой ¹² была посвящена проблеме выявления раннеславянской археологической культуры на юго-западе восточнославянской ойкумены — в западных областях Украины. М. А. Тиханова пришла к выводу, что на территории западных областей Украины в первые века нашей эры не происходило рез­кой смены населения. Липицкая культура первых столетий сме­нилась здесь культурой IV — V вв., которая, по мнению М. А. Тихановой, может быть сопоставлена с культурой поздних полей погребений Среднего Поднепровья - черняховской культурой. В принадлежности черняховской культуры славянскому населению Тиханова не сомневалась.

Данная работа M. А. Тихановой явилась по существу первым в советской литературе детальным разбором археологических источников первых веков нашей эры, происходящих из тех областей, которые на основании письменной традиции определялись как вероятные земли славянской прародины. Работа имела большое значение для дальнейшего развития представлений о начальном этапе славянской истории. Положения о принадлежности славянам памятников черняховской культуры, ее поздней датировке, дающей основание для вывода о непосред­ственном перерастании этой культуры в культуру Киевской Руси, мысль о принадлежности поздних форм этой культуры антам и об ее автохтонности и т. п. в послевоенные годы были широко восприняты молодой тогда еще украинской археологией и активно отстаивались вплоть до начала 70-х годов.

Не менее значительные последствия для дальнейшего разви­тия этногенетических взглядов советских археологов имела работа П. Н. Третьякова ¹³ . По объему затронутых в ней материалов и характеру их изложения она далеко выходила за пределы постав­ленной в заглавии темы «Северные восточно-славянские племена». По существу это была программа большого исследования, которое в дальнейшем и было осуществлено П. Н. Третьяковым. Сущность концепции П. Н. Третьякова заключалась в том, что

в Восточной Европе, по его мнению, исторически сложились три культурно-хозяйственных комплекса: лесной — северный, лесостепной — юго-западный (включая Поднепровье и территории на запад до Кар­пат), степной — юго-восточный, охватывающий земли в Приазовье. На севере сложились племенные группы, которые «являлись пред­ ками северных славянских, финских и летто-литовских племен ». Северные славянские племена возникли на неоднородной основе, но к середине—концу I тыс. н. э. «на всем пространстве от Волхова до Среднего Поднепровья, включая сюда верховья Волги и Оки, установился весьма однородный характер культуры во всех ее ма­териальных проявлениях, доступных изучению по археологиче­ским памятникам ».

Характеризуя процесс этногенеза в юго-западной зоне, П. Н. Третьяков по существу принял позицию В. В. Хвойки о непосредственной генетической связи средневеко­вых славян Поднепровья с культурой полей погребений, а ее, в свою очередь, — с культурой скифов-земледельцев. Вместе с тем в южных областях славянской культуры П. Н. Третьяков обнаружил следы, принесенные с севера, на основании чего сделал вывод о продви­жении славян по Левобережью и Правобережью в Среднее Под­непровье во второй половине I тыс. н. э.

П. Н. Третьяков писал, что его концепция, противоречит «утверждениям индоевропейской славистики, согласно которым история восточного славянства связ ывается преимущественно с движением на север, вверх по Днепру и далее на Волгу и в Приильменье ». Он говорит о миграции славян к югу и приводит два фактора, объясняющих эту миграцию: во-первых, рост земледельческой техники северных племен и как следствие поиск плодородных земель и, во-вторых, стремление принять участие в разгроме Римской империи, жажда грабежа и обогащения. Аналог такой миграции П. Н. Третьяков обнаруживает на западе - в истории древних германцев.

Что касается собственно восточнославянских племен, назван­ных в «Повести временных лет», то П. Н. Третьяков полагал, что это были племенные союзы, многие из которых представляли этнически обособленные группы, связанные своими корнями с эпохой родоплеменных отношений.

Концепция П. Н. Третьякова зависела от теории стадиальности,
господствовавшей в ГАИМК—ИИМК в 30-е годы. С другой стороны, работа П. Н. Третьякова, как, впрочем, и другие статьи сбор­ника, свидетельствовала о некотором отходе археологов ИИМК
в конце 30-х годов от чисто лингвистической позиции самого
Н. Я. Марра.

* * *

Одна из первых попыток построить на базе разнородных ис­точников целостную концепцию этногенеза и ранних этапов эт­нической истории восточных славян принадлежит также В. В. Мавродину ¹⁴ .

Концепция В. В. Мавродина представляла собой после­довательное воплощение в области славянской этнической исто­рии этногенетических взглядов Н. Я. Марра, подобно развивав­шимся одновременно концепциям М. И. Артамонова и П. Н. Тре­тьякова, была в основных ее чертах автохтонистской, хотя В. В. Мавродин не отрицал роли переселений и миграций в про­цессе формирования этносов. Этногенетическая позиция В. В. Мав­родина заключалась в том, что «каждое современное этни­ческое образование является продуктом чрезвычайно сложного
процесса схождения и слияния, дробления и распада, перерожде­ний и переселений, скрещений и трансформаций разнообраз­ных этнических, т. е. языковых, расовых и культурных элемен­тов ».

Проследив начиная с III тыс. до н. э. процесс формирования
славянского этноса, В. В. Мавродин приходит к весьма сущест­венному выводу, что этногенез славянства распадается на ряд эта­пов, отличающихся между собой тем, что каждый последующий этап имел место во времена более высокого развития производи­тельных сил, производственных отношений, быта и культуры, что и определяло более совершенную стадию этнического объедине­ния. В. В. Мавродин, характеризуя главную линию славянской
этнокультурной традиции, которую он начинает в среде неолити­ческих племен Европы, на каждом последующем этапе стремится
вскрыть процесс «превращения различных племен, родственных
друг другу или неродственных, протославянских или ставших сла­вянами лишь с течением времени, в славянские ».

Говоря о концепции В. В. Мавродина 30—40-х годов, следует отметить, что в его работах середины 40-х годов уже ощущается отход от яфетического учения Н. Я. Марра. Многие положения этногенетической позиции В. В. Мавродина близки к домарровским концепциям дореволюционной русской исторической школы. Соединение с ними новейших археологических данных, представленных в трактовке М. И. Артамонова и П. Н. Третьякова, находившихся под сильным влиянием марровского «учения», придавало в целом стройной концепции В. В. Мавродина некоторую эклектичность.

* * *

Разработка этногенетической позиции П. Н. Третьякова про­должалась в течение 40-х годов. Ее раскрытию была посвящена вышедшая в 1948 г. научно-популярная книга П. Н. Третьякова «Восточнославянские племена »¹⁵ .

В конце 40-х—начале 50-х годов, привлекая материалы поль­ских и чешских археологов, П. Н. Третьяков продолжает вести полемику со сторонниками прикарпатской прародины славян и миграции в Восточную Европу. Он утверждает, что формирование протославян шло на обширной территории от Вислы до Среднего Днепра и процесс этот восходил к культуре «шнуровой керамики» и даже земледельческо-скотоводческим племенам энеолита. В I тыс. до н. э., по мнению П. Н. Третьякова, уже складывался раннеславянский этнический массив, делившийся на три части: западную (Висла и Одер), северную (верховья Днепра) и юго-восточную (Средний Днепр, Побужье, Поднестровье). Потомки славян северной и юго-восточной частей области раннего славянства в бу­дущем составили ядро древнерусской народности. Предков вос­точных славян П. Н. Третьяков был склонен искать среди неко­торых племен Скифии (скифы-пахари, скифы-земледельцы, невры, меланхлены и др.). Непосредственными потомками их явились создатели культуры полей погребений, в славянской принадлеж­ности которой он тогда не сомневался и которая, по его мнению, непосредственно смыкалась со средневековым славянством. Зарубинецкая и черняховская культуры являлись двумя этапами раз­вития культуры славян, причем с III по VII в. н. э. шел про­цесс классового расслоения и возникали «первые побеги славянской государственности» склавинов и антов.

П. Н. Третьяков от­рицает расселение восточных славян на север и указывает на об­ратный процесс — продвижение с севера на юг.

В период Балканских войн восточные славяне — анты засе­лили восточную часть Балканского полуострова. П. Н. Третьяков считает, что росы «в это время оставались в тени », пребывая на Днепре и к востоку от него. Они составляли вторую волну «вступающего в политическую историю восточного славянства», после антов. П. Н. Третьяков полагает, что восточные славяне «Повести временных лет» являлись обширными племен­ными объединениями, конфедерациями племен, «примитивными народностями или народцами ».

В основу периодизации этногенеза славян П. Н. Третьяков, ставит принцип социально-экономической обусловленности этногонического процесса, что соответствует материалистическому по­ниманию исторического процесса в целом. Книга П. Н. Треть­якова «Восточнославянские племена » содержала целостную кон­цепцию славянского этногенеза.

* * *

В конце 30-х годов были закончены «Киевская Русь » Б. Д. Грекова , «Очерки истории Левобережной Украины » В. В. Мавродина, по­явились посвященные этнической истории восточных славян ра­боты Н. С. Державина, Б. А. Рыбакова, А. В. Мишулина .

Самым значительным трудом, оказавшим наибольшее влияние на сложение представлений о начальном периоде восточнославянской истории в 40—50-е годы, явилась монография Б. Д. Грекова¹⁶ , где впервые проблема славянского этногенеза выступила в тесной связи с проблемами экономического и социального развития Киевского государства.

Б. Д. Греков широко использо­вал фактические данные и этногенетические построения археоло­гов. Каждая новая редакция книги дополнялась новыми фактами, почерпнутыми из археологического арсенала. Этногенетическая позиция Б. Д. Грекова была в основе своей ярко автохтонистской. В ней наиболее полно проявился синтез трех направлений в исследовании восточнославянского этноге­неза — направления, ведшего свое происхождение от старой рус­ской антинорманистской школы Д. И. Иловайского - И. Е. Забе­лина , направления, основанного на археологическом материале Среднего Поднепровья, восходящего к работам В. В. Хвойки, и направления, возникшего на основании «яфетической» теории Н. Я. Марра. Общей платформой для всех трех направлений являлось признание автохтонности славян в Восточной Европе в максимально широких формах начиная с неолита. Касаясь проблемы восточнославянского этногенеза и ранних этапов этнической истории восточных славян, Б. Д. Греков на первый план постоянно выдвигает вопрос о культурной, а не чисто этнической преемственности. Он стремится подчеркнуть столь важную для раскрытия общей цели его исследования мысль о том, «что вся предшествующая Древнерусскому государству об­ щественная и политическая жизнь народов юга нашей страны связана с последующими событиями, развернувшимися на той же территории ».

Настаивая на южном варианте происхождения Руси, академик Б. Д. Греков пишет своей монографии «Киевская Русь»: «Нам известен южный народ, под именем Рос. Этот народ называет и Лев Диакон. Сюда же надо отнести известных тоже на юге роксолан, возможно росалан. О том же говорит так называемый псевдо-Захария, писавший в 555 г. Ему был известен южный народ рус (рос), живший на северо-западе от Нижнего Дона, то есть приблизительно в Приднепровье: «Народ, амазонкам соседний, суть рос – люди, наделенные членами тела больших размеров».

Не случайно и Волга называлась Рось, и в устье Дона стоял город Росия. Мы знаем целый ряд южных рек, связанных по названию с этим именем «рос»: Оскол-Рось, Рось – приток и Днепра и Нарева, Росна на Волыни и много других.

Корень «рос» и «рус» в топонимике Прикарпатья и Закарпатья говорит несомненно о Руси южной. Спор идет лишь о том, с какого времени появился этот корень в топонимике Прикарпатской и Закарпатской территорий.

Можно нисколько не сомневаться, что IX в. застает уже название народа «русь» на юге и юго-востоке нашей страны существующим без всякого участия варягов.

Очевидно, эту южную Рос имел ввиду и константинопольский патриарх Фотий как в своих проповедях 860 г., так и в своем «Окружном послании» 866 г., когда говорил о нашествии этого народа на Византию. Он называет этот народ то «Рос», то скифами. «Рос» или скифы рисуются Фотием большим, всем известным народом, за последнее время усилившимся благодаря завоеванию соседних народов».

* * *

Представления Б. Д. Грекова о процессе восточнославянского
этногенеза были близки взглядам Б. А. Рыбакова , ранние работы которого в значительной степени способствовали окончательному оформлению этногенетической позиции Б. Д. Гре­кова.

Уже в своей первой крупной работе, посвященной вопросу истории племени радимичей, Б. А. Рыбаков выступил против миграционистских концепций А. А. Шахматова. Он переносит центр тяжести в этногенетическом исследовании с летописного материала на археологический.

Племя радимичей, подобно близким по культуре племенам вяти­чей и северян, возникло, как полагает Б. А. Рыбаков, вследствие рас­падения этнографического единства, существовавшего до IX в.
на тех же местах, где летописец фиксирует эти племена. Причину
распадения этого единства Б. А. Рыбаков видит в развитии эко­номических и социальных отношений, которые привели к началу
формирования обособленных племен. Здесь же Б. А. Рыбаков вы­сказывает мысль о том, что период существования единого этни­ческого массива, включавшего будущие летописные племена, совпадает с периодом распространения археологических памятников, отнесенных А. А. Спицыным ко времени антов¹⁷ .

В серии последующих работ Б. А. Рыбаков развивает
многие из этих положений. Метод картографирования, широко примененный Б. А. Рыбаковым при исследовании этногенетической проблемы, привел его к заключению, что «почти во все исторические эпохи в пределах исторических границ восточного славянства постоянно выделяется один и тот же район в качестве устойчивого географического целого », и таким районом является Среднее Приднепровье¹⁷ .

Среднеднепровскую культуру III — VII вв., характеризующуюся
высоким уровнем специализированного ремесла, экономического
и социального развития населения Б. А. Рыбаков определяет как
культуру племени полян. Они, по его мнению, являлись ядром антского племенного союза, который особенно усилился в VI в., в период интенсивного движения приднепровских антов на юг, в Византию.
Анты, полагает Б. А. Рыбаков, — это те восточнославянские племена, которые занимали «широкую лесостепную полосу oт пpa вого берега Днепра до Дона, объединенную не только однородностью природных условий, но и общностью материальной культуры в VI – VIII вв. ». Антскому периоду предшествует период IV—V вв., который характеризуется культурой полей погребаль­ных урн (черняховская культура), представляющей веществен­ные остатки венедов. Б. А. Рыбаков стремится, используя памят­ники материальной культуры «венедского» и «антского» перио­дов, связать историю Среднего Приднепровья, Киевщины и
Поросья «в один непрерывный процесс от первых веков нашей
эры до расцвета Киевской Руси ». Б. А. Рыбаков отмечает «точки
соприкосновения культуры Киевской Руси со скифским миром »
и подчеркивает, что «историю русских приднепровских областей
следует начинать с глубокой древности ».

Разработке теории этногенетического процесса и конкретно раз­работке проблемы восточнославянского этногенеза в 40-е годы большое внимание уделял А. Д. Удальцов ¹⁸ .

Основным источником этногенетических изысканий А. Д. Удальцова являлись произведения греко- и латиноязычных писателей, богато насыщенные данными по этнонимике, топонимике и ономас­тике окружающих античное Средиземноморье варварских наро­дов и племен. При анализе этих данных А. Д. Удальцов руководствовался основными идеями Н. Я. Марра, его этногенетическая позиция представляла позицию сторонника крайнего автохтонизма. У истоков этногенеза индоевропейцев, равно как и семито-хамитов н урало-алтайцев, А. Д. Удальцов вслед за Н. Я. Марром помещал «яфетические племена с древней языковой общностью », которые «трансформировались» в индоевропей­цев в ходе многочисленных «языковых скрещений», «взрывов», смены «стадий».

Областью славянского этногенеза А. Д. Удальцов считал об­ширную территорию от Среднего Дуная и Одера до верховьев Волги и Оки, на которой в древнейшие исторические времена обитали «наполовину еще яфетиды, наполовину индоевропейцы », иллирийцы, фракийцы, венеты, сколоты (скифы) и другие племена. Эти племена, скрещиваясь друг с другом в процессе общественно-исторического развития, «мало-помалу давали начало еди­ной славянской народности с местными особенностями ». «Раньше всего ядро протославянской народности складывается на территории Украины и Белоруссии, в бассейне Среднего Днепра и При­пяти ». В создателях трипольской культуры, в скифах (сколотах и паралатах), алазонах, неврах и других известных античным ав­торам племенах он усматривает протославян. Этническое сбли­жение южной антской ветви восточного славянства с северной (словено-кривичской) и средней (венетской) привело, по его мнению, к сложению восточнославянской народности.

Взгляды Л. Д. Удальцова оказывали в 40-е годы заметное влияние на ра­боты многих исследователей, в том числе Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, В. В. Мавродина, П. Н. Третьякова, М. И. Артамонова.

* * *

Одним из наиболее последовательных продолжателей этногенетических взглядов Н. Я. Марра в 40-е годы являлся Н. С. Дер­жавин ¹⁹ . В целом Н. С. Державин развил взгляды, чрезвычайно близкие к изложенным выше взглядам А. Д. Удальцова. Так, в книге «Происхождение русского народа » он прямо утверждает преемственность земледельческих племен Скифии от протославян — носителей трипольской культуры. В Среднем Поднепровье, по его мнению, «начиная с эпохи палеолита и вплоть до наступ­ления железного века… жил один и тот же в основном народ ».

ЧАСТЬ 3 (СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 50-80-х гг.)

На рубеже 40—50-х годов на территории исторического Древ­нерусского государства широко развернулись археологические ис­следования, тематическая направленность которых определилась под непосредственным влиянием этногенетической концепции Б. А. Рыбакова, поддержанной Б. Д. Грековым. Наряду с изуче­нием древнерусской культуры киевского периода большое внима­ние в эти годы было уделено изучению двух культурно-хронологических комплексов — зарубинецкой и черняховской культур, которые, по представлениям большинства исследователей тех лет, должны были дать характеристику раннего этапа формирования восточнославянской этнической общности. Поиски новых археоло­гических источников, их исследование и первая научная интерпретация составили содержание нового периода в исследовании проблемы восточнославянского этногенеза, начавшегося на рубеже 40—50-х годов.

В течение десятилетия был накоплен значительный материал,
получивший отражение в многочисленных сообщениях, публика­циях и статьях. Новый материал и переосмысление старых дан­ных в свете этого материала привели к разрушению, казалось бы,
полностью утвердившегося в 40-е годы представления о славянстве
зарубинецкой и черняховской культур и об их преемственности.
С открытием новых памятников черняховской культуры все
больше ощущался хронологический разрыв между нею и под­линно славянскими памятниками периода образования Древнерус­ского государства, все более выявлялось формально-типологическое различие между Черняховскими и подлинно славянскими древно­стями. Вместе с тем по мере изучения поднепровских культур скифского времени и памятников зарубинецкой культуры все меньше оказывалось сторонников их генетической взаимосвязи.

В 50-е годы работа Б. А. Рыбакова, направленная на изучение
долетописного периода истории восточных славян, интенсивно
продолжалась. Итог этим исследованиям был подведен в напи­санном Б. А. Рыбаковым для «Очерков истории СССР (III —
IX вв.)» разделе «Предпосылки образования Древнерусского государства ».

На новом этапе работы над проблемой ранней этнической истории восточных славян Б. А. Рыбаков широко включает в ис­следование критический анализ и реконструкции летописных тек­стов, восточных источников, анализ топонимики, этнонимики и ономастики. В центре его внимания теперь ядро антского союза — племя русь. Открытие восточнославянского племени русов, вос­создание его политической и социальной истории и составляет содержание нового этапа этногенетическнх исследований Б. А. Ры­бакова. Б. А. Рыбаков полагает, что племя русь возглавило среднеднепровский союз славянских племен и дало этому союзу свое имя, которое постепенно по мере расширения гегемонии русов распространялось на остальные славянские группы Восточной Европы.

Рыбаков различал Русскую землю в узком смысле, представляю­щую собой союз лесостепных славянских племён VI-VII вв., и Рус­скую землю в широком смысле, охватившую все восточнославян­ские племена от Балтики до Чёрного моря и от бассейна Вислы до Волги. Между ними хронологически лежит промежуточный этап процесса превращения Руси из союза племён в суперсоюз и из су­персоюза в восточнославянское государство, в течение которого Русь поглощала другие славянские племенные союзы. Ядром Рус­ской земли являлось Среднее Поднепровье от бассейна Роси до Тясмина на правом берегу Днепра и часть Левобережья с Переяславлем Русским и нижним течением Сулы, Пела и Воркслы. То есть первоначально это была небольшая территория (около 180 км по течению Днепра и 400 км в широтном направлении), которая располагалась на южном краю плодородной лесостепи, где ещё во времена Геродота (V в. до н.э.) и несколько позже располагались земледельческие «царства» сколотов («скифов-пахарей»), являв­шихся славянами или, точнее, праславянами. Во II-IV вв. н.э. эта область была сердцевиной славянской лесостепной части так на­зываемой черняховской культуры. Племя росов, или русов было частью славянского массива в первые века нашей эры. Имя росов Рыбаков связывает с рекой Росью, правым притоком Среднего Днепра, а первым письменным свидетельством о росах считает рассказ Иордана (VI в.) о росомонах, враждовавших в IV в. с Германарихом готским. В VI-VII вв. в Среднем Поднепровье сложился мощный союз славянских племён, который иноземцы назвали «Рос» или «Рус»; к середине X в. Русью стали называть как все восточнославянские земли, платившие дань Руси, так и наемные отряды варягов, принимавшие участие в делах Руси.

* * *

Цикл работ, публикация которых началась в конце 30-х годов и завершилась в 80-е годы, привел Б. А. Рыбакова к созданию целостной концепции ранних этапов этнической истории восточного славянства.

Став своего рода монопольной, концепция Рыбакова долгое время подавляла своим авторитетом концепции других исследователей.

* * *

Советская историческая наука внесла огромный вклад в разоблачение норманнской теории, показав её несостоятельность и антинаучный характер. В то же время, так и не придя к единому мнению по поводу марксистско-ленинского определения понятия «народ», советские учёные не смогли не только решить, но даже поставить вопрос о глубокой древности русского народа, прервав тем самым традицию, заложенную Ломоносовым и опиравшуюся на исторические знания древней Руси.

Попытка продолжить эту традицию была предпринята за рубежом русским учёным-эмигрантом Г.В. Вернадским²⁰ . Будучи глубоко убеждённым, что «исторические корни русского народа уходят в глубокое прошлое », что процесс консолидации русских племён начался ещё в скифский период, он в то же время не смог освободиться от пут норманнской теории.

«Говоря в общем, не может быть сомнения, что в IX и X вв. под именем “русские” (русь, рось) чаще всего подразумевались скандинавы. Чтобы это продемонстрировать, достаточно будет упомянуть только три случая:

1. Согласно “Бертинским анналам”, несколько “русских” прибыли вместе с византийскими посланниками к императору Людовику в 839 г.; согласно их собственным утверждениям, они были шведами по происхождению.

2. В договоре между князем Олегом и Византийской империей 911 г. внесены имена “русских” посланников; большинство из них явно скандинавы.

3. Константин Багрянородный вносит в свою книгу De Administrando Imperii ( написанную в 945 г.) названия днепровских порогов к ак на славянском, так и на “русском”. Большинство русских названий обнаруживают скандинавское происхождение.

Следовательно, неоспоримым является то, что в IX и X вв. название «русь» употреблялось по отношению к скандинавам.

Под «русью» составитель «Повести временных лет» подразумевал датчан. Как владыка Ютландии, Рюрик, конечно, мог считаться датчанином, и в его свите, должно быть, было много датчан. Но в Ютландии нет такого района, который был бы известен как Русь. …Название «Русь» в его первоначальном значении, относящемся к южным русам, было достаточно хорошо знакомо в Новгороде ко времени появления Рюрика, и теперь его стали, видимо, употреблять вместо длинного «Рустинген» - первоначального лена Рюрика. В «Повести временных лет» (Ипатьевский список) есть очевидное противоречие, касательно руси. Это та русь, которая склоняет другие племена к тому, чтобы пригласить варягов, и, с другой стороны, это – варяжское племя русь, которое отозвалось на призыв. Загадку можно разрешить, если допустить существование двух русей: старая шведская русь Русского каганата и новая фрисландская русь Рюрика.

Само название «русь» изначально было связано с одним из аланских кланов – светлыми асами (русх-асами). Не позднее IX в. название присвоили себе шведские воины, установившие контроль над донской и азовской территориями. Эти руссифицированные шведы вскоре стали известны как «русь» в Византии и на Ближнем и Среднем Востоке ».

Из-за того, что Вернадский допустил «существование двух русей », советские историки назвали гипотезу Вернадского «новым изданием норманнской теории ».

* * *

Конец 50-х — начало 60-х годов ознаменовались новыми археологическими открытиями. Важнейшими из них, с точки зрения сла­вянской этнической истории, следует признать открытие славянских памятников VI—VII вв., к которым типологически восходят подлинно славянские памятники киевского периода. Вторым важнейшим достижением нового периода было отчетливо проявившееся стремление археологии и лингвистики к новому сближению, которое наметилось после выхода в свет монографий Ф. П. Филина ²¹ , В. Н. Топорова и О. Н. Трубачева ²² и Б. В. Гор нунга .

* * *

Дальнейшее развитие концепции П. И. Третьякова нашло от­ражение в наиболее концентрированной форме в монографиях «Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге » и «У истоков древнерусской народности ²³ ». За период, прошедший с начала 50-х годов, взгляды П. Н. Третьякова претерпели заметную эволюцию, отражающую те изменения, которые за этот срок произошли в це­лом в отрасли славистики, изучающей ранние этапы этнической истории. Новый этап ознаменовался увеличением и качественным изменением археологического материала, совершенствованием ме­тодики исследования, возвращением к широкому использованию данных лингвистики. Все это означало начало этапа комплекс­ного решения проблемы и в определенной мере свидетельствовало об утрате веры во всемогущество археологического метода.

На новом этапе П. И. Третьяков признал основные положения сравнительного языкознания о существовании «индоевропейской общности» и миграцию индоевропейских племен в III—II тысяче­летиях до н. э. из Юго-Восточной Европы. Корни славянского этногенеза восходят к пастушеским племенам, носителям куль­туры шнуровой керамики, выделившимся из «индоевропейской общности» — таков теперь его взгляд на начальный период сла­вянской истории.

Территория древнейшего славянского языкового единства (I тыс. н. э.) очерчивается им теперь на основании лингвистиче­ских материалов в виде широкой полосы, идущей от Среднего Днепра по Северному Прикарпатью через бассейн Верхней Вислы до верховьев Одера.

П. Н. Третьяков отказался от признания чер­няховской культуры славянской. Древнейшей археологической культурой, представлявшей ранних славян на территории Восточ­ной Европы, он считает только зарубинецкую культуру. Зарубинецкие племена вначале (II в. до н. э.) продвигались от Верхнего Днестра и Среднего Днепра на север и северо-восток, в Заднепровье, на Двину и Сож, а затем, после гибели черняховской культуры, разгромленной гуннами, начали движение на юг, в об­ласть Южного Буга, Нижнего Дуная и в районы Днепровского лесостепного левобережья. Их культура и является культурой антов, представленной памятниками типа Корчак—Пеньковка.

Археологические материалы третьей четверти I тыс. н. э., по
мнению П. Н. Третьякова, свидетельствуют не только о проник­новении ранних славян на юг, но также и о продвижении отдель­ных славянских групп в области, заселенные их северо-запад­ными и восточными соседями: балтами и финно-утрами, которые по мере притока славянского населения подвергались ассими­ляции.

П. Н. Третьяков особое внимание уделяет доказательству
положения о том, что на всех доступных современному исследо­ванию этапах формирования древнерусской народности шел ак­тивный процесс ассимиляции славянами неславянских этнических групп в Восточной Европе. Ядром древнерусской народности П. Н. Третьяков считает продвинувшиеся в Среднее Поднепровье из южных областей позднезарубинецкой культуры «группировки» полян, северян и уличёй, которые образовали союз, охвативший территорию, названную впоследствии Русской землей. Кто были древние русы, этот вопрос П. Н. Третьяков считает открытым.

Этногенетическая концепция П. Н. Третьякова и изложенная выше концепция Б. А. Рыбакова, несмотря на то, что многие, их положения были гипотетичны и спорны и неоднократно подвергались коррекции со стороны самих авторов, имели важное значение для развития этногенетических исследований в отечественной славистике. Они определили основные темы, через разработку которых можно было прийти к решению проблемы восточносла­вянской этногонии: «славяне и ираноязычный скифо-сарматский мир», «славяне и зарубинецкая культура», «славяне и черняховская культура», «анты и их культура», «анты и русы» «русы и летописные племена» и др.

* * *

Представление о славянстве черняховской культуры, разде­лявшееся до середины 50-х годов абсолютным большинством исследователей, было основательно поколеблено в последующее десятилетие. В 1955 г. против славянской этнической принадлеж­ности «черняховцев» выступил М. И. Артамонов, до того считав­ший черняховскую культуру славянской. В 1957 г. была опуб­ликована работа М. А. Тихановой ²⁴ , которая обратила внимание исследователей на неоднородность палеоэтнографических призна­ков в рамках черняховской культуры и выделила в ней несколько этнокультурных групп. Постепенно возникло представление о том, что черняховская культура покрывает разноэтничный мас­сив, состоящий в основном из племенных групп, не имеющих генетической связи с культурой средневекового славянства. Вместе с тем следует отметить, что в течение 60-х годов на пози­циях славянства черняховской культуры оставался Б. А. Рыба­ков. Славянство черняховской культуры и ее непосредственную генетическую связь с культурой славянских памятников VI— VII вв. продолжали активно отстаивать Э. А. Сымонович , Е. В. Махно , В. Д. Баран , А. Т. Смиленко и ряд других авторов.

* * *

В конце 50-х годов были обнаружены поселения и могильники VI—VIII вв., которые перекрыли хронологическую пропасть между «черняховцами» и славянами VIII—X вв., так как связать типологически черняховскую культуру с культурой VIII—X вв., по мнению большинства исследователей, оказалось невозможно. Это так называемые памятники типа Корчак, аналогичные памят­никам с керамикой, условно названной керамикой пражского типа. На территории Восточной Европы эти памятники были открыты в Днепровском правобережье, на Южном Буге, на Дне­стре, на южных притоках Припяти и по Десне. Славянская при­надлежность восточноевропейских памятников типа Корчак ни у кого не вызывает сомнений, поскольку эти памятники истори­чески и типологически смыкаются с подлинно славянской древне­русской культурой IX—X вв. Типологическая близость памятни­ков типа Корчак на огромной территории, охватывающей Балканы, Центральную и Восточную Европу, естественно, опять поставила перед исследователями вопрос: где находилась та область, кото­рая была местом формирования столь однородной и мощной культуры? Единство культуры (хотя оно признано и не всеми археологами) вновь возвратило науку к проблеме общей славян­ской прародины.

* * *

Накопление новых археологических источников и дискуссии по вопросу об их интерпретации, проходившие во второй поло­вине 50-х—первой половине 60-х годов, подготовили почву для новых обобщений. Наметились три формы отношения к новому положению вещей и три направления в решении проблем ранней этнической истории восточного славянства. Ряд исследователей попытались сохранить старые, ставшие традиционными взгляды и оценки, используя для этого новые данные и новое соотношение отдельных групп материала. Они сохранили в неприкосновен­ности убежденность в том, что носителями черняховской куль­туры были славяне-анты, поступательное этносоциальное развитие которых в Среднем Поднепровье привело в итоге к возникновению Древнерусского государства с центром в Киеве. Исследова­телей этого направления представляет, в частности, монография В. П. Петрова ²⁵ , в которой, синтезируя многообразные письменные, лингвистические и археологические данные, автор стремился на современном научном уровне воскресить автохтонистскую кон­цепцию В. В. Хвойки.

Вторая группа исследователей частично пересмотрела свои старые положения и перестроила свою концепцию этногенеза славян. Обобщения этого рода представляют названные выше книги П. Н. Третьякова.

Наконец, третья группа произвела коренную ревизию взгля­дов, господствовавших в науке до середины 50-х годов, и, отка­завшись от всех выводов, которые не соответствовали современ­ному уровню информации, и всех гипотез, не подкрепленных доброкачественным фактическим материалом, наметила новую схему ранних этапов восточнославянской этнической истории. К обобщениям такого рода принадлежали исследования М. И. Ар­тамонова и И. И. Ляпушюша. По этому же пути пошел и В. В. Мавродин, построивший свои новые работы, посвященные так называемому вопросу «происхождения славян», главным об­разом на материалах лингвистики (язык, топонимика, лингво-география).

Монография И. И. Ляпушкина ²⁶ , изданная в конце 6О-х годов, представляет собой естественное завершение его многолетней работы по изучению археологических источников периода образо­вания Древнерусского государства. Исходной позицией всей этногенетической концепции И. И. Ляпушкина стало признание восточных славян «ветвью одной большой семьи славянских наро­ дов, связанной общностью происхождения и языка ». Попытку рассматривать восточных славян как особую этническую группу, определившуюся задолго до образования Древнерусского госу­дарства, И. И. Ляпушкин считает ошибочной. Выделение восточ­ных славян из общеславянской общности он вслед за лингвистами относит только к концу I тыс. н. э., когда, по его мнению, нача­лось сложение древнерусской (восточнославянской) народности. В отношении историй формирования древнейшей славянской этни­ческой общности И. И. Ляпушкин оказался на еще более пессими­стических позициях, чем М. И. Артамонов. «Почти нечего сказать о формировании славянской этнической группы в целом , — писал он, — неясной остается территория, на которой протекала их древнейшая история ». Процесс славянского расселения И. И. Ляпушкин предпочитает реконструировать на основе письменных источников. При этом он возвращается к летописному сообщению о заселении Поднепровья славянскими переселенцами, вышед­шими из Подунавья. Подлинно славянскими И. И. Ляпушкин считал памятники типа Корчак и полагал, что они заполнили не­обитаемые с конца IV в. территории к югу от Припяти и далее на запад до Карпат и Дуная. Колонизация Восточной Европы, шедшая с юго-запада, сочеталась, как полагал И. И. Ляпушкин, с колонизационной волной, шедшей с запада (радимичи и вятичи). Этническая консолидация славянских племен на террито­рии Восточной Европы, образование восточнославянской ветви славянского этнического массива происходит в VIII — первой половине IX в., в период вызревания древнерусской государственности. К этому периоду на всей территории Восточной Европы складывается выявляемая археологией культурно-этническая общ­ность, представленная памятниками типа роменско-боршевских. Оказавшись на территории Восточной Европы, славяне попали в разноэтническую среду, «и их общественная жизнь, как это можно заключить по данным письменных и археологических источников, тесно переплеталась с жизнью окружающих их наро­дов ».

ЧАСТЬ 4 (ИСТОРИОГРАФИЯ 90-х гг.)

Девяностые годы стали новым этапом в изучении прошлого славян. Интерес русского народа к этой проблеме не только не ослаб, но, наоборот, усилился. Это привело к появлению большого количества публикаций, авторам которых явно изменяет чувство меры и научного такта. Например, в книге двух петербургских докторов наук и академиков В. М. Кандыбы и П. М. Золина ²⁷ можно найти очень оригинальную версию происхождения русского народа: «Орий – Первый богочеловек, исшедший из своих родителей – Отца Ура и Матери Жизни, был существом тонкой Формы и не имеющим плотного тела, поэтому Он мог и летать.

От Ория – произошла Первая Раса тонкотелых людей – орусов, которая расселилась по всему Праконтиненту – Ориане , прямо под Полярной Звездой. И это было 18 миллионов лет до новой эры.

Первые тонкотелые люди – орусы могли жить в любых условиях, и своей внешностью во время полетов напоминали летающих змей. Спустя миллионы лет они сумели соединиться с появившимися в Ориане архантропами и превратились в полнотелых людей, образовав Народ Русов . Поэтому мы себя называем Дважды рожденными, так как произошли прямо от Небесных Созданий и от своего Первопредка – Ория, Сына Небесного Ура.

Став Дважды рожденными, Русы обрели Самосознание и Разум, но это привело к познанию Добра и Зла, к умению Жить и Умирать, и произошло это ровно 10 миллионов лет тому назад .

Во время Первых Русов жили огромные хищные животные, которые нападали на людей, и поэтому русы учились защищаться и выживать в трудных и опасных условиях. Первые русы имели Огромный рост.

Орий стал Первым Правителем всех Русов, а имя свое получил от созвездия Орион, откуда Он прибыл и принес с собой Дар Ориона, Священный Камень – Сокровище Мира, дар звезды Тисхиу (Сириус).

…Преемник Ория – Великий Царь Туле завершил строительство столицы Русов, города Арки.

Первая столица русов – Священный город Арка был построен в центре Оратты – небольшой горной местности с сухим и жарким климатом, а вся земля вокруг Арки стала называться Арктидой и занимала она огромный равнинный континент – Урусь (Орусь), который все еще продолжал омываться со всех сторон Мировым Океаном. Ориана несла на себе три огромные и длинные горные цепи. Арктида на севере восточной горной цепи. Других людей на Земле пока все еще не было.

С вершины Священной Сумеры стекли вниз четыре реки, которые разделяли Оратту на четыре острова и впадали в Океан. Названия этих рек – Урусь, Ориана, Инд и Ра-река ».

* * *

Интересно также обратить внимание на две статьи, напечатанные в журнале «Свет. Человек и природа » в 1996 году. Первая из статей – «Расейская цивилизация », написана коллективом авторов – Блесткиным, Хлестковым и Трушкиным . Основная мысль статьи заключается в том, что «глубинно-первоначальное имя нашей родины – Расея ». В подтверждение этого заявления приводится аргумент, что древним названием русской реки Волги является Ра . Из-за того, что в русском языке активно присутствует корень-слог Ра (правда, радуга, разум, рассудок, страна, вера и др.), а Ра в Египте, как известно, бог Солнца, авторы предполагают, что именно расейская працивилизация повлияла на египетскую, а не наоборот, утверждая тем самым, что историю праславян можно отсчитывать с очень древнего времени.

Приводя различные лингвистические примеры, авторы говорят о родстве всех древних языков с русским. Например – НИЛ – Н(а)- ИЛ(е) – «стоит на иле», Ефрат – Е-СПРАТ, т. е. «он спрятан», и т. д.

«Родство уходит корнями вглубь тысячелетий до Р. Х. к працивилизации, возникшей в окресности Северного полюса, в третичный период кайнозойской эры порядка миллиона лет назад».

Очень интересна интерпретация авторами слова «этруски » – это не просто «эти русские», а ИТИРУСЫ, то есть итальянцы, - русские. Говорили они практически по-русски .

* * *

Автор второй статьи - «Русы, русские, россияне » - Р. В. Корень , этимологию слова Россия объясняет так: «рос означает рост , увеличение , сия – сияние , свет , светлость , то есть Россия есть сила, увеличивающая святость. Именно поэтому Россия является единственной страной, носящей эпитет «святая» – Святая Русь».

* * *

В 90-е годы продолжалось скрупулёзное изучение про­блемы серьёзными, известными учёными. Так, ценный вклад в раз­работку целого ряда вопросов, связанных с древнейшей русской историей, внёс А.Г. Кузьмин. Признавая, что «тема начала сла­вянства и Руси практически неисчерпаема, и знания наши в этой области всё ещё весьма ограничены », он в своих исследованиях и публикациях по-новому высвечивает некоторые стороны этой проблемы, заостряет внимание на некоторых важных, но нерешён­ных вопросах.

* * *

Выявлению общих и сходных черт в языке и культуре древ­нейших предков славян, в том числе и русского народа, и предков древнеарийских племён посвящены статьи и книга «Русские сквозь тысячелетия » хорошо известного в России и за рубежом учёного-индонолога Н.Р. Гусевой. Особое внимание автор уделяет поис­кам «исходных земель и зон расхождения древнейших предков двух групп этносов - арьев (ариев) и славян, причём в тот период, когда они уже существовали как группы племён, каждая из которых была обобщена своим языком или близкородственными диалекта­ми, своей бытовой культурой и веропредставлениями ».

* * *

Одной из последних работ, посвященных вопросу происхождения русского народа стала вышедшая в свет в 2000 г. монография Ю. Д. Акашева²⁸ , целиком посвященная данной проблеме. Своей монографией Ю. Д. Акашев предпринял попытку по-новому осветить «Русь изначальную», попытался по-новому взглянуть на некоторые традиционные источники с учетом достижений этнологии, лингвистики, фольклористики, антропологии, археологии и других наук.

По мнению Ю. Д. Акашева, глубокая древность росов подтверждается сходством русского языка с санскритом, а особенно древнейших слоев его лексики, относящейся к эпохе формирования семьи и рода, а также местоимений, слов, обозначающих действие или состояние, явления природы и т. д. «Исходя из этого можно утверждать, что этногенез древних росов протекал одновременно с этногенезом древних арьев и историко-этнические корни русского народа уходят в глубь тысячелетий ».

Проанализировав целый ряд письменных источников, в том числе и некоторые священные книги, автор пришел к выводу, что древнейшие росы были известны среди других народов древнего мира и играли определенную роль в их истории, и именно поэтому их имя оказались зафиксированным в этнографической таблице Книги Бытия – Первой книги Моисеевой из Ветхого Завета – Тирас, Тирос.

Монография Ю. Д. Акашева представляет бесспорный интерес для читателя, интересующегося вопросом происхождения Руси, русского народа и является в некотором роде новым шагом в разрешении данной проблемы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог работе, следует еще раз подчеркнуть важность и актуальность проблемы происхождения русского народа, проблемы очень емкой и многогранной, включающей в себя множество аспектов. Как и всякая другая научная проблема, она предполагает различные подходы к ее решению и освещению, разные варианты, разные концепции. Для науки не может быть приемлем только застой, консервация гипотез, которые, так и не получив статуса теории, тем не менее имеют тенденцию превратиться в истины последней инстанции.

В настоящее время у большинства ученых нет сомнений в том, что русский народ, вместе с другими славянскими народами, принадлежит к древнейшей в мире индоевропейской языковой семье, к которой также принадлежат современные индоарийские, иранские, балтийские, германские, кельтские, романские, италийские и другие языки.

За более чем 150 лет, прошедшие с тех пор, как было установлено родство между индоевропейскими языками, а особенно за минувший, XX в., было рождено множество самых различных гипотез относительно связи праславян и индоевропейцев, относительно определения территории и хронологических рамок славянской прародины, анализу этих гипотез и была посвящена данная работа.

Каждому периоду истории XX в. были свойственны определенные идеи, схемы мышления. Так, в 20-е годы историческая наука испытывала сильное влияние идей XIX в. Это отразилось на работах А. А. Шахматова.

В 30-40-е гг. историческая наука, как, собственно, и все в то время, приняла программу коммунистической партии. Множество ученых того периода, заинтересованные в решении вопроса о происхождении русского народа, не могли начать работу только из-за того, что ни Ленин, ни Маркс в своих сочинениях не говорили об актуальности данного вопроса. Этот факт тормозил развитие вопроса об этногенезе славян в отечественной науке. К тому же в этот период была плохо развита такая важная отрасль исторической науки, как археология.

В послевоенные годы умы русских ученых были заняты борьбой с фашистскими антинаучными постулатами о превосходстве «арийцев» над всеми остальными нациями, в том числе русскими.

В 50-х гг., помимо оттепели, благотворно повлиявшей и на историческую науку, получила сильное развитие археология, давшая множество материала для разрешения вопроса этногенеза Руси. Начиная с 50-х, и заканчивая, пожалуй, 80-ми годами, «лидирующее» место в решении этого вопроса занял Б. А. Рыбаков со своей концепцией разделения славянских земель в узком и широком смыслах.

В 90-х гг., в пост-перестроечное время, возникло множество разнообразных, «сенсационных» идей происхождения русского народа, после ознакомления с которыми создается ощущение, что автор не очень удачно пошутил.

Тем не менее, вопрос о происхождении русского народа, несмотря на обилие интересных и правдоподобных версий его происхождения, нельзя считать решенным - слишком многое остается неясным и спорным.

Думается, что спустя какое-то время в отечественной литературе появятся новые, не менее интересные гипотезы, которые будут основываться на новые, пока неизвестные материалы – будь то результаты работы археологов или новые открытые письменные источники.

ЛИТЕРАТУРА

1. Шахматов А. А. «Древнейшие судьбы русского племени» , Прг., 1919;

2. Марр Н. Я. «Избранные работы», т.V, М.-Л., 1935;

3. Брим В. А. «Происхождение термина “ русь ” », - В кн.: «Россия и Запад». I. Пгр., 1923;

4. Быковский С. Н. «Яфетический предок восточных славян – киммерийцы» - ИГАИМК, 1931, т.VIII, вып. 8-10;

5. Соболевский А. И. «Русско-скифские этюды» – ИОРЯС за 1921 г.

6. Готье Ю. В. «Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы до основания первого русского государства», Л., 1925;

7. Хвойка В. В. «Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура с доисторических времен» , Киев,1913;

8. Юшков С. В. «К вопросу о происхождении Русского государства», \\Уч. Зап. Моск. Юр. Ин-та НКЮ СССР;

9. Тиханова М. А. «Культура западных областей Украины в первые века нашей эры», - МИА, 1941, №6;

10. Тиханова М. А. «О локальных вариантах черняховской культуры», СА, 1957, № 4;

11. Третьяков П. Н. «Северо-восточные славянские племена», - МИА, 1941, № 6;

12. Третьяков П. Н. «Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге» , М.-Л., 1966;

13. Мавродин В . В. «Образование Древнерусского государства» , Л., 1945;

14. Мавродин В. В. «Древняя Русь» , Л., 1946;

15. Рыбаков Б. А. «Поляне и северяне», - СЭ, 1947, № 6-7;

16. Рыбаков Б . А. «Киевская Русь и другие княжества XII – XIII вв.» , М., 1982;

17. Удальцов А . Д. «Основные вопросы этногенеза славян», - СЭ, 1946;

18. Вернадский Г . В. «Древняя Русь», 1962;

19. Ляпушкин И. И. «Славяне Восточной Европы», М., 1968;

20. Кандыба В. М., Золин П. М. «Реальная история России: традиции обороны геополитики, истоки духовности», Сп-б., 1997;

21. Греков Б. Д. «Киевская Русь», М., 1953;

22. Акашев Ю. Д. «Историко-этнические корни русского народа», М., «Социум», 2000;

23. Блесткин, Хлестков, Трушкин «Расейская цивилизация», в журн.: «Свет. Человек и природа», № 8, 1996;

24. Корень Р. В. «Русы, русские, россияне», в журн.: «Свет. Человек и природа», № 10, 1996;

25. Гусева Н. Р. «Русские сквозь тысячелетия. Арктическая прародина», М., 1988;