Реферат: Факультативные признаки субъективной стороны преступления

Министерство образования РФ

Тамбовский государственный университет

им. Г.Р. Державина

Кафедра: уголовного

права и процесса

Курсовая работа по уголовному праву на тему:

«Факультативные признаки субъективной стороны»

Выполнил: студент 2 курса

1 группы юридического

фак-та Толстошеин К.В.

Научный руководитель:

Ююкина М.В.

ТАМБОВ, 2001

План.

Введение.------------------------------------------------------ 3

1. Понятие факультативных признаков субъективной стороны.------------------------------------------------------------------- 5

2. Мотив в умышленных преступлениях.----------------- 6

3. Цель в умышленных преступлениях.------------------- 9

4. Значение мотива и цели в преступлениях совершенных по неосторожности, с самонадеянностью и по небрежности. 13

5. Эмоциональное состояние лица совершившего преступление.----------------------------------------------------------------- 17

Заключение.------------------------------------------------- 22

Список использованной литературы.----------------- 24
Введение.

Для того, чтобы иметь понятие о факультативных признаках субъективной стороны, необходимо дать объяснение самой субъективной стороны и ее элементов.

Субъективная сторона преступления – внутренняя характеристика преступления, состоящая в психическом отношении преступника к содеянному. К признакам, образующим субъективную сторону преступления, относится вина, мотив, цель, а также эмоциональное состояние лица в момент преступления исходящие в психике лица, совершающего преступление.

Психика (психическое) представляет собой внутреннее содержание жизни человека, его мысли, чувства, намерения, волю. Психические процессы обычно подразделяются на интеллектуальные (познавательные), эмоциональные и волевые. При этом надо иметь в виду, что такое деление является условным и в отдельности (сами по себе) такие процессы не существуют. Лишь в единстве, в тесном сплаве интеллекта (познания), чувства и воли и существует психика человека. Тем не менее для уяснения содержания и значения как субъективной стороны преступления в целом, так и образующих ее признаков, выделение составляющих психику элементов (процессов) является не только полезным, но и необходимым.

Каждый из признаков, образующих субъективную сторону преступления, характеризует психическое содержание преступления, но характеризует его по-своему, с определенной стороны. Так, вина — это психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию (действию или бездействию) и его последствиям в форме умысла или неосторожности. Вина — основной признак субъективной стороны преступления, хотя и не исчерпывает ее. При конструировании как умышленной, так и неосторожной вины законодатель использует лишь два элемента психики — интеллектуальный и волевой. Эмоциональное содержание психических процессов не учитывается в уголовно-правовой характеристике умысла и неосторожности (остается за их пределами). Напротив, мотив преступления как побудительная причина преступного деяния и признак субъективной стороны чаще всего носит отпечаток эмоциональных процессов, происходящих в психике лица, совершающего преступление. В отдельных случаях эмоциональное состояние лица, совершающего преступление, например состояние аффекта, приобретает самостоятельное уголовно-правовое значение.[1] Цель преступления, как и вина, ограничивается интеллектуальным и волевым содержанием.

Вина — обязательный признак субъективной стороны преступления. Без вины нет и не может быть; состава преступления. Это основной признак субъективной стороны, отграничивающий преступное деяние от непреступного. Законодатель придает вине такое важное значение, что возвел виновную ответственность в принцип Уголовного кодекса. В соответствии с ч. 1. ст. 5 УК лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие вредные последствия, в отношении которых установлена его вина. В ч. 2 этой же статьи подчеркивается, что уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается.

Принцип виновной ответственности — обязательное, но не единственное условие правильной юридической и социально-нравственной оценки поведения человека.

Теория уголовного права и судебная практика исходят из того, что принцип виновной ответственности не ограничивается лишь учетом психического отношения лица (в форме умысла и неосторожности) к совершаемому им общественно опасному деянию (действию или бездействию) и его последствиям. Любые обстоятельства совершенного преступления, в особенности отягчающие, могут быть вменены в вину лишь тогда, когда по отношению к ним суд установит виновное отношение, т. е. психическое отношение в форме умысла или неосторожности (в зависимости от особенностей конструирования законодателем этих обстоятельств в уголовно-правовой норме).

В отличие от вины мотив, цель преступления и эмоциональное состояние лица при совершении преступления не являются необходимыми признаками состава преступления. Они включаются законодателем в число признаков состава не всех, а лишь некоторых преступлений, и в этих случаях они также превращаются в основание уголовной ответственности. Тем не менее даже не будучи признаками состава преступления, они могут оказывать существенное влияние на назначение наказания, выступая в качестве смягчающих или отягчающих обстоятельств. Но и тогда, когда эти признаки не имеют самостоятельного значения для уголовной ответственности и наказания, они нередко имеют важное значение для установления вины, для отграничения умышленной вины от неосторожной. Именно поэтому уголовное право не ограничивается принципом виновной ответственности, но стоит на позиции субъективного вменения. Это означает, что при решении вопроса об уголовной ответственности и наказании лица, совершившего преступление, не только принимается во внимание виновное отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию (действию или бездействию) и его последствиям, но и учитываются другие элементы субъективной стороны преступления —. его мотивы, цели и эмоциональное состояние лица в момент совершения преступления.

Следует отметить, что для следственной и судебной практики из всех элементов состава преступления наиболее сложным является установление именно субъективной стороны. И это вполне понятно, так как проникнуть в мысли, намерения, желания и чувства лица, совершившего преступление, гораздо труднее, чем установить объективные обстоятельства преступления. Именно для этого необходимо правильно установить цель, мотив и эмоциональное состояние лица в момент преступления.

1. Понятие факультативных признаков субъективной стороны.

Наряду с виной внутренний мир человека взаимосвязан с совершенным деянием через мотивы, цели, эмоциональные составляющие. Отсюда следует, что основания и пределы субъективного вменения не только зависят от содержания и формы вины, но и во многом связаны с иными психическими обстоятельствами, в частности с мотивом и целью. Цель и мотив являются обязательным элементом состава преступления. «Зачем вы изнасиловали девушку? – «Хотел поиметь». Долгое время хулиганство считали безмотивным преступлением, но сейчас нашли мотив – самоутверждение, и он весьма распространен во всех преступлениях. Да и содержание самой вины во многом определяется последними. Без их уяснения порой невозможно отличить преступное деяние от непреступного или даже социально полезного и желательного для общества поведения[2] .

Мотив, цель и эмоциональные составляющие наряду с виной лица являются не только основаниями субъективного вменения, но и факторами, определяющими его пределы. При этом субъективное вменение, его объем, содержание, глубина и пределы во многом зависят от характера и особенностей проявления мотива, цели, эмоциональных составляющих, механизма их формирования, условий их взаимосвязи, места их в системе других компонентов психики и т. д.

Анализ мотива, цели, иных элементов психики позволит раскрыть свойства, содержание, формы и характер функционального проявления каждого из перечисленных компонентов психики при совершении преступления.

2. Мотив в умышленных преступлениях.

Однозначного подхода к определению значения[3] и понятия[4] мотива преступления в юридической литературе нет.

На мой взгляд, более точным является следующее.

Под мотивом преступления принято понимать осознанное побуждение, которым руководствовалось лицо при совершении преступления, иначе говоря, это источник действия, его внутренняя движущая сила. Это обусловленные потребностями и интересами побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление.

Не вдаваясь в дискуссию относительно понятия мотива, следует лишь отметить тот факт, что, несмотря на различную позицию о генезисе мотива, все ученые единодушны в одном: мотив является таким побуждением к преступному поведению[5] , о котором в известном смысле можно сказать, что он выступает движущей силой, внутренним источником этого поведения.

По сути, совершаемое преступление есть объективизация того или иного мотива или их группы. В плане же обратной связи через мотив «можно понять подлинный характер правомерного или противоправного поведения»[6] .

Кроме того, для субъективного вменения имеет чрезвычайно важное значение то, что мотив раскрывает стремление лица к осуществлению определенного поведения, в отличие от чувства он носит конкретно выраженный характер и является стимулом к определенному действию[7] .

Кроме того, любые мотивы человека, даже представленные в виде целостных и многоуровневых программ (идеалы, убеждения, мировоззрения, установки, склонности, ценностные ориентации), только тогда могут выступить в качестве побудительных факторов — мотивов, являться источниками волевого акта, когда, преломляясь в сознании, порождают осознанное стремление к достижению конкретной цели. Ибо воли без цели не существует.

Мотивы преступлений можно классифицировать по тяжести преступлений:

· К антисоциальным мотивам относятся: политические, насильственно-агрессивные, корыстные, корыстно-насильственные.

· К ассоциальным мотивам, которые менее опасны, относятся, например, эгоистичные, анархо-индивидуалистические и т.п.

· Под пвсевдосоциальными мотивами следуют понимать мотивы, обусловленные интересами отдельных социальных групп, противоречащие уголовно-правовым нормам, интересам отдельных личностей и общества в целом.

· Формирование протисоциальных мотивов преступлений заключается в перерастании социально одобряемых мотивов поведения в социально-негативные мотивы преступления (превышение пределов необходимой обороны, при задержании лица).

Человеческое поведение по своему социально-психологическому содержанию весьма сложное и многоплановое явление. Мотив определяет такое поведение только в соотношении и во взаимосвязи с целью, результатами, к достижению которых стремится лицо, формами их достижения и существующими социальными требованиями к подобного рода поведению. Следовательно, мотив преступления — побуждение осознанное, опосредованное желанием осуществления цели ради удовлетворения мотива («снятия» побуждения).

Будучи элементом психики человека, мотив теснейшим образом связан с внешним миром, поскольку побудительные факторы в значи­тельной мере есть диалектически отраженное и преломленное в личности социально-биологическое бытие. Это так сказать генетическая связь мотива с внешним миром. Каков мир, таковы и мотивы.

Однако существует и другая, так называемая функциональная связь мотива с внешним миром. Это связь между предпосылкой (побуждениями) и предметом. Иначе говоря, «мотив — это не какая-то «чисто субъективная» категория, оторванная от внешнего мира. Мотив является субъективной реакцией, вызванной отношением человека к внешнему миру». В подобных случаях предпосылка деятельности (побуждение) может сыграть свою роль мотива, если она найдет отра­жение в виде удовлетворения себя в «эком-то предмете. Именно с этого момента влечение переходит в желание, и предмет начинает побуждать человека к деятельности. Таким образом, не только осознанное, но и «опредмеченное» стремление к «снятию» побуждения представляет собой мотив отдельного волевого акта и волевой деятельности в целом.

Из сказанного следует, что мотив в человеческом поведении выполняет многочисленные функции; определяющими, главенствующими являются две: побудительная (иногда называют динамизирующая функция.) и смыслообразующая[8] .

Побудительную сторону мотива можно выразить как источник, определяющий и стимулирующий проявление воли в процессе деятельности. Поэтому в этой части мотив и называют побудительной силой к совершению действия.

Смыслообразующая роль мотива чрезвычайно велика, а сама смыслообразующая функция достаточно сложна, поскольку на этом этапе психической деятельности появляется цель, происходит не только «опредмечивание» побуждения, но и оценка этих побуждений с позиций социальных требований и личного смысла, их личностной значимости. Но и это еще не все. В процессе «опредмечивания» побуждения происходят выбор и развернутая оценка предметов, удовлетворяющих данное побуждение.

Именно смыслообразующая функция мотива позволяет исследователям определить его социальные свойства, иметь основу отграничения одного мотива от другого или даже в рамках одного и того же мотива устанавливать его разновидности, например, в рамках корыстного мотива выделять «корысть-стяжательство», «корысть-накопительство», «служебную корысть», «корысть-легкомыслие» и др[9] . Нам представляется, что смыслообразующая функция мотива позволяет не (только отграничить один мотив от другого, но и способствует распределению их по группам, т. е. классификации мотивов преступлений[10] .

Значение рассматриваемой функции мотива не исчерпывается указанными направлениями. В конце концов все они служат предпосылкой для более важного — для решения вопроса о субъективном вменении, т. е. что и в каких пределах можно предъявить личности, совершившей общественно опасное деяние. А это прежде всего установление объекта посягательства, уяснение характера, степени общественной опасности деяния и его последствий, определение психического и физиологического состояния личности, выяснение смягчающих и отягчающих ответственность обстоятельств и в соответствии со всем этим предъявление обвинения и определение вида и размера наказания в рамках уголовно-правовой нормы.

Мотив преступления учитывается при решении вопроса о квалификации содеянного, назначении вида и размера наказания. На квалификацию влияют те мотивы, которые предусмотрены в качестве обязательного признака субъективной стороны тех или иных видов преступлений. При назначении наказания, при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности или освобождении от нее необходимо учитывать мотивы, которые отнесены к обстоятельствам, смягчающим или отягчающим ответственность.[11]

3. Цель в умышленных преступлениях.

Не меньшую значимость для субъективного вменения имеет цель преступления. Более того, как яуже отмечал, мотив определяет поведение не сам по себе, а только в соотношении с целью, в связи с теми результатами, к достижению которых стремится лицо, совершая то или иное деяние.

Целенаправленность — отличительная черта любой деятельности. Человек, прежде чем совершить какое-то действие, определяет цель (идеальный результат, модель, образ), которую он стремится достичь с помощью совершаемых действий. Это в полной мере относится и к общественно опасным действиям — преступлениям.

Следует отметить, что в русском языке слово «цель» в переносном смысле трактуется как «то, к чему стремятся, что хотят осуществить»[12] . В философском аспекте цель является элементом поведения и сознательной деятельности человека, который предвосхищает результат деятельности и средства его достижения[13] . К сожалению, в юридической криминалистической науке нет специальных монографических исследований, посвященных целям преступлений. Данная проблема рассматривается лишь попутно при изучении других уголовноправовых понятий и институтов, например мотивов преступной деятельности, вины, ориентации и установок личности.

Как психологическая категория цель наиболее тесно связана с мотивом. В то же время мотив и цель — не тождественные понятия. Они характеризуют различные стороны преступного процесса. Мотив отвечает на вопрос «почему человек совершает то или иное действие?», цель же — «для чего оно совершается?». Цель определяет направленность действия, она характеризует больше деяние, нежели личность. По мнению Ф. Г. Гилязева, цель выполняет стратегическую функцию применительно к совершаемому действию[14] .

Поставленная индивидом цель не только направляет деятельность, но часто выступает источником ее устремленности и активности. В этих случаях цель может служить в качестве побуждающего фактора, она как бы сливается с мотивом, выполняет его функции. Однако в подобных ситуациях она не заменяет мотива, а только усиливает его, делает более динамичным. И если мотив, намерение побуждает к действию, то цель определяет вариантность действий, с помощью которых [можно удовлетворить возникшее побуждение. В плане же обратной связи, избирая из нескольких вариантов поведения один, представляющий общественную опасность и противоправность, субъект может ставить перед собой самые различные цели и по-разному их осознавать.

С учетом того, что цель направляет действие лица в условиях социальной действительности и ориентирует его на конкретные общественные отношения, она сама получает ту или иную социальную окраску, значимость и оценку. Поэтому-то цель изучают, исследуют не только психологи при рассмотрении психического механизма зарождения и осуществления деятельности, но и юристы, которых интересуют социальный аспект этого механизма и самой деятельности, их оценка личностью, совершившей общественно опасное деяние.

Цель не только направляет деятельность, но и предопределяет систему средств, способов, с помощью которых осуществляемая деятельность должна привести к желаемому результату. Правильно отмечено, что цель «как закон определяет способ и характер действий человека»[15] . Цель, определяя этапы деятельности, выступает как системообразующее начало. Она может приводить действия человека в некую систему, предполагающую последовательность каких-то операций (действий, поступков). Это исключительно важное обстоятельство принимается во внимание уголовным правом, например при отграничении единых сложных преступлений от множественных преступлений.

Многоаспектность цели, ее различное предназначение отражены в уголовном праве, и все это необходимо учитывать при субъективном вменении. Однако процессу вменения должен предшествовать анализ социальной оценки цели, тех средств и способов, которые избраны для ее достижения. Без этого субъективное вменение даже с учетом цели совершенного деяния невозможно. Действительно, цель может быть благая — улучшить материальное положение своей семьи. А вот достичь се можно по-разному: честно заработать, украсть, совершить бандитское нападение и т.п.

После установления социальной сути цели, средств и способов ее достижения необходимо определять ее уголовно-правовое значение. Оно тоже может быть различным: во-первых, цель может быть конструктивным признаком состава преступления, когда сам законодатель устанавливает, что для признания деяния преступным должна быть та или иная цель. Нет цели подобного содержания и социального свойства — нет и данного состава преступления. В качестве примера можно привести ст. 77 УК РСФСР и др.

В роли конструктивного признака состава преступления цель выступает и тогда, когда законодатель не указывает на нее непосредственно в уголовно-правовой норме, но подразумевает ее, причем в определенном социальном качестве. Классическим примером этого может служить ч. 2 ст. 218 УК РСФСР. В данной норме прямо не говорится о том, что ношение холодного оружия осуществляется с целью использования его в необходимых случаях .именно как оружия. Однако эта цель наличествует, она вытекает из содержания вины данного состава преступления. Если исходить из того, что законодатель не подразумевает определенную цель в данном составе, то можно дойти до абсурда. Можно, например, привлечь к уголовной ответственности лицо, которое взяло огромный нож и идет с ним к соседу, для того чтобы помочь ему забить какое-то животное на мясо. При субъективном вменении нельзя не учитывать «наличие» подобного рода целей в уголовно-правовых нормах.

Во-вторых, цель может играть роль и разграничительного признака, когда с ее помощью один состав преступления отграничивается от другого, смежного состава преступления. Отметим, что цель, а также средства и способы, которые ею определены, вместе с другими признаками помогают нам отличать, например измену Родине, от воспрепятствования деятельности конституционных органов власти, действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, от злостного неповиновения требованиям администрации исправительно-трудового учреждения и др.[16]

В-третьих, достаточно часто наличие той или иной цели законодатель расценивает как квалифицирующий признак. Анализ имеющихся составов преступлений показывает, что в восьми из них именно цель выступает в качестве квалифицирующего признака.

Кроме того, наличие той или иной цели при совершении преступления может расцениваться как смягчающее или отягчающее ответственность обстоятельство.

Облегчить проблему субъективного вменения с учетом и на основе цели преступления возможно в том случае, когда установлено, к какому социальному, временному или содержательному аспекту относится цель.[17] Иначе говоря, цели могут быть различными. Их можно, точно так же как и мотивы, классифицировать. Еще И. Кант различал технические, прагматические и категорические цели.

С учетом социального свойства цели могут быть социально полезными, вредными или нейтральными. По признаку определенности цели можно подразделить на определенные (конкретные) и неопределенные (.неконкретные). Возможность достижения помогает выделить достижимые (реализуемые) и недостижимые (нереализуемые) цели. Учитывая вероятность осуществления намеченных целей, можно указать на реальные и абстрактные цели. С позиций временной характеристики достижения целей они могут быть ближайшими, отдаленными и перспективными. Степень опосредования цели интеллектуальными моментами позволяет выделить прямые и опосредованные цели. С точки зрения завершенности цели можно определить как начальные, промежуточные и конечные. Моральный, нравственный аспект служит критерием деления целей на возвышенные, благородные и ничтожные, низменные.

Можно привести классификации целей и по другим основаниям.

Наиболее распространенной, но, к сожалению, не выделяемой в науке уголовного права является классификация целей по направлен­ности определяемых ими действий: цели, в рамках достижения которых осуществляются действия, направленные против интересов государства, собственности, политических, трудовых прав и свобод граждан и т. д.

Процесс субъективного вменения будет тем полнее и объективнее, чем больше число аспектов целей будет установлено правоприменителем через приведенные классификации и благодаря им как в процессе юридической оценки (квалификации) действий лица, совершившего общественно опасное деяние, так и в процессе установления пределов уголовной ответственности и наказания за это деяние. Разумеется, можно было бы детальнее рассмотреть влияние той или иной разновидности цели на субъективное вменение и его пределы, однако данная тема по своему объему могла бы послужить предметом отдельного исследования.

4. Значение мотива и цели в преступлениях совершенных по неосторожности, с самонадеянностью и по небрежности.

Значение мотива и цели преступления для субъективного вменения в умышленных составах не вызывает сомнений у большинства ученых и практиков, как и то, что в данной проблеме они не видят каких-то сложностей, полагая, что здесь все ясно и понятно. Между тем в уголовно-правовой литературе этот аспект значимости мотива и цели раскрыт недостаточно, не говоря уже о том, насколько сложна и многогранна проблема субъективного вменения с учетом мотива и цели.

Еще большая неопределенность теории и практики в установлении значения мотива и цели для субъективного вменения существует в преступлениях, совершенных по неосторожности . Это вызвано множеством факторов. Прежде всего тем, что некоторые ученые вообще отрицают наличие мотива и цели в преступлениях, совершаемых по неосторожности. А также тем, что мотив и цель имеют другой механизм формирования, проявления в таких преступлениях, и не всегда исследователям удается его вскрыть, а уж тем более описать и объяснить.

Сторонники первой точки зрения исходят из того, что нет цели и мотива в неосторожных преступлениях, а есть лишь, цель и мотив в поведении, которое привело к неосторожным преступлениям.[18]

Я полагаю, что подобный подход не соответствует реальному положению вещей, подлинно существующему психическому механизму при неосторожных преступлениях, потому что даже при отрицании мотива и цели в неосторожных преступлениях сторонники такого подхода признают, что данные преступления являются волевыми. Воля же без мотива не существует, как не может она существовать и проявлять себя без сознания. Только в этом случае можно говорить о волевом действии; во всех остальных деяние — проявление инстинкта, дающее основание для вывода: такое действие не должно быть предметом уголовно-правовой оценки.

В уголовно-правовой литературе высказано мнение о том, что специфика волевого содержания преступлений, совершаемых по неосторожности, состоит в том, что они имеют собственные мотив и цель, которые не распространяются на общественно опасные последствия, а заключены в актах, не совместимых с обязанностями лица. И при совершении указанных преступлений общественно опасные последствия являются не целью действий лица, а побочным, вторичным результатом этих действий, последствием вторичного порядка[19] . Отчасти этот подход соотносим с суждениями Я. М. Брайнина, который утверждал, что в умышленных преступлениях есть мотивы к последствиям, а в неосторожных — к действию и бездействию.[20]

Мне кажется, что подобная позиция не во всем удачно отражает особенности формирования и проявления мотива и цели в неосторожных преступлениях. Совершенно верно и справедливо, на мой взгляд, утверждение, что неосторожные преступления имеют собственные мотивы и цели. Однако мысль о том, что общественно опасные по следствия в неосторожных преступлениях являются не целью действия, а побочным результатом, спорна.

Якушин В.А. предполагает, что механизм становления и проявления мотива и цели в неосторожных преступлениях различается в соответствии с видами неосторожной вины.[21]

В преступной самонадеянности цель и мотив связаны с деянием, и последствия от него не непосредственны и прямолинейны, как часто бывает при умысле, а опосредованы другими интеллектуальными моментами психики. Это можно видеть на следующем примере. Водитель такси по чьей-то просьбе существенно превышает скорость, нарушает иные правила дорожного движения и, желая помочь гражданину успеть на поезд, сбивает человека, причиняя ему тяжкие телесные повреждения. В данном случае действия целенаправлены и мотивированы. Целенаправленность их определяется не только тем, что лицо стремилось доставить пассажира к поезду (данная конечная цель находится за пределами уголовного права), а прежде всего тем, что водитель поставил перед собой промежуточную цель — своими действиями нарушить правила дорожного движения — как непременное и необходимое условие, предпосылку конечной цели. В рамках промежуточной цели лицом осознается возможный результат, точнее многовариантность результатов указанной деятельности. Несмотря на такое осознание, лицо не отказывается и не пресекает свою деятельность. Это вызвано тем, что саму возможность достижения многовариантных последствий лицо рассчитывает блокировать с помощью каких-то обстоятельств (профессиональный опыт, хорошая реакция, надежность транспортных средств и т. д.) и приложения волевых усилий по нейтрализации опасных последствий (становится собраннее, внимательнее и т. д.).

Ставя промежуточной целью своих действий, нарушение правил дорожного движения, водитель, следовательно, представляет себе возможные результаты от реализации данной цели (последствия). Разумеется, что к этим образам, моделям, хотя только и допускаемым в виде возможности, волевое отношение иное, чем при умысле. Здесь лицо активно не желает достижения таких вероятностно существующих и развет­вленных целей — последствий; они не подчиняют волю человека, не ориентируют ее на себя.

Специфичен при самонадеянности и мотив. Он прежде всего определяется не потребностью оказать содействие опаздывающему, а другими побуждениями: заработать больше денег; получить расположение личности, так необходимое водителю, может быть, в будущем, и т. п. В смыслообразующую сторону данных мотивов и процессов мотивации вклинивается личностный смысл, т. е. оценка того, что такое деяние и последствия от него дают личности. И в подобных случаях приоритет получают не социальные факторы (значимости) деяния и его последствий, а побуждения, в основе которых лежит личностный смысл. Они и определяют принцип: хотя и понимаю, что нарушаю право, но побуждение сильнее этого, оно преодолевает социальный запрет.

Таким образом, при самонадеянности имеются мотивы и цели, но особенностью их является то, что они многоаспектны, как бы разветвлены и опосредованы легкомысленным расчетом, личностным смыслом совершаемого и характером проявления воли: желаемы противоправные действия (а значит, и их цели) и активно нежелаемы общественно опасные последствия — своего рода абстрактные цели и нежелаемые цели, цели со знаком «минус».

Следует отметить, что легкомысленный расчет и личностный смысл совершаемого даже при условии, что последний почти лишен низменного характера, не исключают мотива и цели преступления при самонадеянности. Например, ошибочное в результате легкомысленного расчета представление субъекта о ненаступлении общественно опасных последствий в самонадеянности является лишь аргументом при принятии неоправданного на деле решения, основанного на более конкретных мотивах совершения таких деяний. Именно они находят свою конкретизацию в цели совершаемых действий, объективируются в ней. Благодаря им субъект считает возможным поставить под удар правоохраняемые интересы, нарушить правовые предписания, не выполнить возложенные обязанности.

Своеобразно проявляются мотив и цель в преступной небрежности . Ученые исходят из того, что действия в преступной небрежности целенаравлены и мотивированы, хотя ни мотив, ни цель даже в ее абстракт ной форме не связаны, не соотносятся с фактически наступившими по следствиями. Такая трактовка роли мотива и цели вписывается в наше понимание преступной небрежности. Я полагаю, что сознание упречности, недозволенности, запрещенности совершаемых действий существует при небрежности. В то же время при этой форме вины лицо н предвидит наступления общественно опасных последствий, поскольку подобные действия, ранее неоднократно совершаемые им, не приводили к такому результату.

Выполняя преступно небрежное деяние, направленное на нарушение инструкций, приказов, положений, законов, обыденных правил предосторожности и т. д., лицо предварительно ставит перед этим деянием цель: нарушить традиционные или установленные правила поведения. При этом в основе цели и направленности действий находится мотив. Мотив с помощью цели совершаемых действий и самого деяния уточняется и конкретизируется. При небрежности как форме вины мотив относится только к действию. Он получает «опредмечивание» через качество совершаемого деяния, а не через последствия от него.

Например, невежда, решивший управлять подъемным краном, не предвидит, что его действия могут повлечь материальный вред или гибель людей. Однако характер побуждений (показать свою удаль, всезнайство, залихватство, «бесстрашие», бесшабашность и т. п.) приобретает социальную окраску через особенности совершаемых действий - противоправных действий, действий, не учитывающих, а нередко и игнорирующих предъявляемые к ним требования. Благодаря такой связи лицо понимает как упречность действий, так и низменность своих побуждений. Однако с учетом неверной оценки конкретной ситуации, которой желанно осуществляется преступно небрежное деяние, последствия не охватываются интеллектом лица, не предвидятся им, хотя реальная возможность их предвидеть имелась.

При преступной небрежности снижение у личности критической оценки сложившейся ситуации зависит от множества факторов. Это может быть связано не только с отсутствием социального опыта субъекта, уровнем его профессиональной или иной подготовки, но и с эмоциональным состоянием, собранностью личности, способности к ориентировке в окружающей действительности и т. п.

Подводя итог рассуждениям, еще раз подчеркну, что для субъективного вменения имеют значение наряду с виной мотив и цели как стороны психической сферы субъекта, характеризующие личность преступника и совершенное им преступление. А это в конечном счете позволяет решить вопрос о применении к человеку, совершившему преступление, мер государственного принуждения, что и является одни из определяющих моментов принципа субъективного вменения.

5. Эмоциональное состояние лица совершившего преступление.

Эмоции выполняют роль внутренних сигналов. Они являются внутренними в том смысле что сами не несут информацию о внешних объектах, об их связях и отношениях, о тех объективных ситуациях, в которых протекает деятельность субъекта. Особенность эмоций состоит в том, что они непосредственно отражают отношения между мотивами и реализацией отвечающей этим мотивам деятельности.

А. Н. Леонтьев

Эмоции (эмоциональное состояние), как и другие психические явления, представляют собой различные формы отражения реального мира. В отличие от познавательных процессов, отражающих окружающую действительность в ощущениях, образах, представлениях, понятиях, мыслях, эмоции и чувства отражают объективную реальность в переживаниях. В них выражается субъективное отношение человека к предметам и явлениям окружающей действительности. Одни предметы, явления, вещи радуют человека, он восхищается ими, другие - огорчают или вызывают отвращение, третьи - оставляют равнодушным. Таким образом, отражение в мозгу человека его реальных переживаний, то есть отношение субъекта потребностей к значимым для него объектам, принято называть эмоции — особый класс субъективных психологических состояний, отражающих в форме непосредственных переживаний приятного или неприятного процесс и результаты практической деятельности, направленной на удовлетворение актуальных потребностей .[22]

Выделяют четыре основные формы эмоциональных состояний:

· Чувство – одна из форм отражения действительности, выражающая субъективное отношение человека к удовлетворению его потребностей, к соответствию или несоответствию чего-либо его представлениям.

· Страсть – это сильное и продолжительное чувство.

· Настроение – равнодействующая многих чувств. Это состояние отличается длительностью, устойчивостью и служит фоном, на котором протекают все психические процессы.

· Аффект – очень сильное кратковременное чувство, связанное с двигательной реакцией.

В уголовном праве особенное место как эмоциональному состоянию лица отводится именно аффекту.

В преступлениях, предусмотренных ст. 104, 110 УК РФ, поводом возникновения сильного душевного волнения, именуемого в психологии физиологическим аффектом (аффектом), названы противозаконное насилие, тяжкое оскорбление и иное противоправное поведение потерпевшего. В составах этих преступлений они являются обязательными признаками.[23]

Считается общепринятым, что насилие — это физическое воздействие на человека с помощью мускульной силы либо посредством орудий, механизмов, веществ (радиоактивных, отравляющих, сильнодействующих, ядовитых), температур, электромагнитных процессов и т. д., способных причинить боль, телесные повреждения или смерть.

В судебной практике и в юридической литературе бытует суждение, что помимо физического есть еще психическое насилие. Однако в уголовном законодательстве отсутствует термин «психическое насилие». Есть термин «угроза» (ст. ст. 117, 146, 208 УК и др.). Она состоит в выражении намерения причинить зло. Угроза, как и насилие, является самостоятельным признаком составов преступлений. Они не объединяются в одно понятие. Стало быть, психическое насилие — научная категория и как таковая не имеет юридического значения. Исходя из сказанного и применяя буквальное толкование нормы, следует сделать вывод, что насилие как признак названных выше составов предполагает только физическое воздействие на человека.

Вторым поводом в составах преступлений, предусмотренных ст. ст. 104 и ПО УК, является тяжкое оскорбление. В УК нет определения тяжкого оскорбления. Есть определение «простого» оскорбления — умышленное унижение чести и достоинства личности в неприличной форме (ст. 131 УК). Тяжкое же оскорбление — оценочная категория. Отсюда следует, что признание оскорбления признаком указанных преступлений зависит от усмотрения суда, что вряд ли можно признать оправданным и соответствующим ст. 3 УК. Кстати, суды оскорбление, вызвавшее аффект, признают признаком названных преступлений без деления на тяжкое и не тяжкое. Важно, чтобы оно охватывалось составом преступления, предусмотренного ст. 131 УК. Это и понятно. Ведь фактически аффект может вызвать лишь циничное оскорбление, т. е. субъективно тяжкое.

Обязательным условием признания насилия и тяжкого оскорбления признаками составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 104 и 110 УК, является требование, чтобы они были противоправными. Это продиктовано тем, что насилие и оскорбление могут быть и не противоправными. Например, насилие может быть причинено при необходимой обороне, в состоянии крайней необходимости, при задержании лица, совершившего преступление, при принуждении к повиновению и выполнению правовой обязанности. Оскорбление также может быть не предусмотренным законом, когда в нем отсутствует неприличная форма унижения чести и достоинства личности.

Поводом возникновения аффекта в законе названо и иное противозаконное действие потерпевшего. Таким может быть кража, грабеж, клевета, понуждение женщины к вступлению в половую связь, повреждение и уничтожение имущества.[24] Д. из мести поджег дом Б. Это преступление вызвало у последнего аффект, под влиянием которого он топором нанес Д. тяжкое телесное повреждение. Суд квалифицировал действия Б. по ст. 110 УК.

Аффект может быть вызван и неосторожным преступлением. В., следуя по улице на автомобиле с нарушением правил движения, совершил наезд на школьника, катавшегося на велосипеде у своего дома. К месту происшествия подбежал отец потерпевшего Т. и, увидев окровавленного сына, бросился на В. и причинил ему тяжкое телесное повреждение. Суд признал, что Т. совершил преступление в состоянии аффекта, вызванного транспортным происшествием, и осудил его по ст. 110 УК.

Согласно закону противоправные действия потерпевшего с внешней стороны должны быть выражены в активном поведении. Если противоправное поведение, вызвавшее аффект, состояло в бездействии (например, отказ врача оказать медицинскую помощь), такое поведение не может быть, на наш взгляд, признано поводам для квалификации ответного действия по ст. ст. 104 и 110 УК.

В законе не определен характер противоправности поведения потерпевшего. Из этого следует, что поводом возникновения .аффекта могут быть и действия, связанные с нарушением административного (мелкое хулиганство), гражданского (злостное невозвращение долга), трудового законодательства. Рабочий столовой П. вошел в пищеблок в грязной одежде. В этот момент там находился санитарный врач Д., который сделал П. замечание и потребовал, чтобы он немедленно покинул помещение. В ответ П. оскорбил Д. Тот вызвал заведующего столовой Р. и объявил ему о наложении штрафа за антисанитарию. Р. тут же заявил П., что он уволен. Это незаконное действие, как признал суд, вызвало у П. состояние аффекта, под влиянием которого он нанес Р. менее тяжкое телесное повреждение, за что был осужден по ст. 110 УК.

Относительно иных противоправных действий в законе высказано требование, чтобы они были направлены на близких виновного, т. е. на родителей, детей, сестер, бабушек и дедушек, жену, ее родителей, друзей. Однако суды признают поводом возникновения аффекта противоправные действия и в отношении незнакомых, а их ответную реакцию квалифицируют по ст. ст. 104, 110 УК. В ресторане группа выпускников института отмечала это важное событие. Когда оркестр стал исполнять танцевальную музыку, к столу, за которым сидели молодые люди, подошел Д. и пригласил одну из девушек на танец. Та отказалась. Д. стал настаивать. Получив решительный отказ, он вдавил девушке в лоб горящую сигарету. Тогда посторонний У., на глазах у которого развивалось надругательство, ткнул хулигана вилкой в живот, причинив ему тяжкие телесные повреждения. Суд признал, что У. совершил преступление в состоянии аффекта, и осудил его по ст. 110 УК.

Требуется также, чтобы противоправные действия повлекли или могли повлечь для виновного или его близких тяжкие последствия. Вопрос о значимости последствий — вопрос факта и решается судом с учетом всех обстоятельств дела.

Суды иногда квалифицируют по ст. ст. 104, 110 УК преступления, где аффект был вызван общественно опасными действиями невменяемых.[25] В семье С. жил душевнобольной П. В период обострения болезни он дважды полностью уничтожал имущество, находящееся в квартире. При очередном приступе он опять стал крушить мебель. Увидев погром, С. ящиком телевизора нанес П. смертельную травму. С. находился в состоянии аффекта и был осужден по ст. 104 УК РФ. Наконец, суды квалифицируют по ст. ст. 104, 110 УК преступления, совершенные в состоянии аффекта, вызванного аморальным поведением, например супружеской изменой или личными неприязненными отношениями.

Отметим, что в проекте УК приведенная судебная практика нашла отражение и уважительным аффектом признается любой повод.

В психологии различают несколько видов аффекта: гнева, ненависти, отчаяния, страха, ужаса, радости. В судебной практике чаще встречаются аффекты гнева и страха. Каждый из них хотя и может быть вызван одинаковыми поводами, но выполняет в психике разную роль.

Аффект гнева относится к защитному рефлексу и носит агрессивный характер. Он связан с неприязненным отношением к объекту (чаще всего к человеку), который в той или иной форме противостоит стремлениям и вкусам лица. Самозащитный характер аффекта гнева состоит в том, что человек испытывает потребность в эмоциональной разрядке путем агрессии как способе обретения оптимального состояния. Большинство преступлений, предусмотренных ст. ст. 104 и 110 УК, совершается под влиянием аффекта гнева.

Аффект страха вызывается ситуациями, которые создают значительную угрозу (действительную или воображаемую) наиболее важным благам человека. Он связан с безусловным оборонительным рефлексом. Действия, совершенные в этом состоянии, носят чисто оборонительный характер и направлены на устранение опасности, на защиту. Правда, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 16 августа 1984 г.

«О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» указал: если обороняющийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, действия виновного подлежит квалифицировать по ст. ст. 105 или 111 УК РСФСР и соответствующим статьям У К других союзных республик. Однако такое суждение вызывает возражения. Дело в том, что аффект страха возникает не иначе как от опасности для наиболее важных благ человека (жизни, здоровья). И если он, испугавшись, преувеличил опасность посягательства (у страха глаза велики) и именно воображаемая опасность вызвала у него аффект страха, под влиянием которого он превысил пределы необходимой обороны, то, в худшем случае, можно говорить о неосторожном характере действий. Преступления, связанные с превышением пределов необходимой обороны, — умышленные. Что следует из такого признака эксцесса обороны, как очевидность несоответствия посягательства и защиты для самого обороняющегося. И это ныне является бесспорным.

Из сказанного можно сделать вывод, что для преступлений, предусмотренных ст. ст. 104 и 110 УК, обязательным признаком состава является аффект гнева или ненависти. Если насилие вызвало аффект страха, то оборонительные действия лица должны, по нашему мнению, считаться правомерными.

Заключение.

Подводя итог рассуждениям, еще раз подчеркну, что цель имеет важное значение для уголовной ответственности. Во-первых, цель может быть основным (конструктивным) признаком состава преступления. Отсутствие этого признака будет означать и отсутствие в этих случаях состава соответствующего преступления. Так, состав разбоя (ч. 1 ст. 162 УК) будет лишь в том случае, когда нападение, совершенное с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, совершено в целях хищения чужого имущества.

Во-вторых, цель может выступать в качестве признака, наличие которого образует квалифицированный состав преступления (состав преступления при отягчающих обстоятельствах). Так, состав убийства с целью скрыть другое преступление (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК) налицо (при наличии других признаков) лишь в том случае, если умышленное причинение смерти другому человеку совершено с указанной, а не с другой целью.

В-третьих, мотив и цель преступления могут являться обстоятельствами, смягчающими или отягчающими ответственность при назначении наказания. Так, в соответствии с п. «е» ч. 1 ст. 63 УК в числе обстоятельств, отягчающих наказание, перечислено такое обстоятельство, как совершение преступления с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение.

Мотив (как и цель) имеет также важное значение для уголовной ответственности! Во-первых, мотив может выступать в качестве основного (конструктивного) признака состава преступления. Отсутствие этого признака будет означать и отсутствие в случаях состава соответствующего преступления. Так, состав злоупотребления должностными полномочиями (ч. 1 ст. 285 УК) будет на лицо (при наличии других признаков) лишь в том случае, если использование должностным лицом своих служебных полномочии вопреки интересам службы совершено из корыстной или иной личной заинтересованности. Если же это деяние совершается по другим мотивам — налицо состав дисциплинарного проступка, а не данного преступления.

Во-вторых, мотив может выступать в качестве признака, наличие которого образует квалифицированный состав преступлений, (состав преступления при отягчающих обстоятельствах). Так, если убийство совершено из мести либо из ревности, то при отсутствии других отягчающих либо смягчающих обстоятельств оно квалифицируется как простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК). Если же убийство совершается из хулиганских побуждений оно квалифицируется по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК.

В-третьих, мотив преступления может являться обстоятельством, смягчающим или отягчающим ответственность при назначении наказания. Так, в соответствии с п. «е» ч. 1 ст. 63 УК обстоятельством, отягчающим наказание, является совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, из мести за правомерные действия других лиц, а также с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение.

Помимо значения для уголовной ответственности мотив преступления имеет также важное доказательственное значение по уголовному делу. Необходимость установления мотива преступления прежде всего диктуется задачей установления объективной истины по делу, без которого она не может считаться установленной. Если мотив преступления неизвестен, следователь и суд не могут сделать категорического вывода о том, с каким конкретным преступлением они в данном случае имеют дело. «Грабеж», например, при установлении хулиганских побуждений превращается в хулиганство; деяние, по внешним признакам кажущееся убийством, — в необходимую оборону и т. д.

В связи с этим необходимость установления мотива, цели и эмоций лица совершившего преступление закреплена и в уголовно-процессуальном законодательстве. Этот признак включен в круг обстоятельств, подлежащих доказыванию по каждому уголовному делу, независимо от того, входит ли данный признак в состав соответствующего преступления или нет. Эти элементы всегда входят в предмет доказывания. Они должны быть установлены по каждому уголовному делу, так как без этого невозможно правильно решить вопрос не только о квалификации преступления, но и об индивидуализации наказания виновному.

Список использованной литературы.

1. Бобренев В.Т. Умысел и неосторожность // Ваше право, 1997, №8, с. 28.

2. Брайнин Я.М. «Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве», М.:Советская Россия, 1963, с.308.

3. Волков Б.С. «Проблема воли и уголовная ответственность», Казань, 1965, с.162.

4. Волков Б.С. «Мотивы преступления», Казань, 1982, с.197.

5. Ворошилин Е.В., Кригер Г.Н. «Субъективная сторона преступления», М., 1987, с.269.

6. Гилязев Ф.Г. Социально-психологические и криминологические аспекты вины, Уфа, 1978, с.183.

7. Дагель П.С., Котов Д.П. «Субъективная сторона преступления и ее установление», Воронеж 1974, с.95.

8. Еникеев М.И. «Психолого-юридическая сущность вины» // Советское государство и право, 1989, №12, с.78.

9. Зеленинский А.Р. «Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении», Харьков, 1986, с.309.

10. Иванов Н.Г. Принцип субъективного вменения и его реализация // Государство и право, 1999, №10, с.52-58.

11. Иванов Н.Г. Уголовная ответственность лиц с аномалиями психики // Государство и право, 1997, №3, с.72-79.

12. Комментарий к уголовному кодексу Р.Ф. под ред. Бойко Н.П., Ростов-на-Дону, 1996, с.582.

13. Криминальная мотивация / отв.ред. В.Н. Кудрявцев, М., 1986, с.915

14. Криминология, М.: Спарк, 1998, с.327.

15. Лукашева Е.А. «Мотивы поведения человека в правовой сфере» // Советское государство и право, 1972 №8 с. 24.

16. Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т.23, с.587.

17. Немов. Р.С. Учебное пособие для педагогических институтов и училищ. Москва, «Просвещение». 1990, 403.

18. Нерсесьян В.А. Неосторожная вина: проблемы, и решения // Государство и право, 2000, №4, с.59-70.

19. Ожегов С.И. «Словарь русского языка», М.: Красный пролетарий, 1978, с.983.

20. Подольный Н.С. Сильное душевное волнение и аффект // Законность, 2000, №3, с.36.

21. Ткаченко Т.И. Уголовно-правовое значение аффекта // Законность, 1995, №10, с. 18-20.

22. Уголовное право: общая часть, М., 1998, с.439.

23. Уголовный кодекс Р.Ф., М., 2000.

24. Фаргиев Н.М. Состояние аффекта и превышение пределов необходимой обороны // Рос. Юстиция, 2001, №1, с.55-56.

25. Филановский И.Г. «Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению», Ленинград, 1970, 290.

26. Философский энциклопедический словарь, М., 1993, с. 1017.

27. Харазишвили Б.В. «Вопросы мотива поведения и преступления» // Советское право, 1963, с.4;

28. Чуфаровский. Ю.В. «Юридическая психология», учебник для вузов, М., 1998 г., с.489

29. Юридический энциклопедический словарь, М.: Гардарика, 1997, с.741.

30. Якушин В.А. «Значение мотива и цели для субъективного вменения», Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 11. право 1995, №6 с. 48.

31. Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение, Казань, 1982, с.196.

[1] Уголовный кодекс РФ ст. 107

[2] Якушин В.А. «Значение мотива и цели для субъективного вменения», Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 11. право 1995, №6 с. 48.

[3] См.: Дагель П.С., Котов Д.П. «Субъективная сторона преступления и ее установление», Воронеж 1974; Волков Б.С. «Мотивы преступления», Казань 1982; Лукашева Е.А. «Мотивы поведения человека в правовой сфере» // Советское государство и право, 1972 №8 с. 24

[4] См.: Харазишвили Б.В. «Вопросы мотива поведения и преступления» // Советское право, Тбилиси, 1963, с.4; Еникеев М.И. «Психолого-юридическая сущность вины» // Советское государство и право, 1989, №12, с.78; Философский энциклопедический словарь, М., 1993, с.389

[5] Юридический энциклопедический словарь, М., 1984, с.179

[6] Лукашева Е.А. «Мотивы поведения человека в правовой сфере» // Советское государство и право, 1972, №8 с. 24

[7] Брайнин Я.М. «Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве», М., 1963, с.231

[8] Волков Б.С. «Мотивы преступления», Казань, 1982, с.11

[9] Криминология, М., 1988, с.133-136

[10] Криминальная мотивация / отв.ред. В.Н. Кудрявцев, М., 1986, с.802

[11] Уголовный кодекс РФ ст.61,63.

[12] Ожегов С.И. «Словарь русского языка», М., 1978, с.802

[13] Философский энциклопедический словарь, М., 1993, с. 763

[14] Гилязев Ф.Г. Социально-психологические и криминологические аспекты вины, Уфа, 1978, с.10

[15] Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т.23, с.189

[16] Уголовный кодекс РФ, статьи 64, 77, 79, 188

[17] Якушин В.А. «Значение мотива и цели для субъективного вменения», Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 11. право 1995, №6 с. 52.

[18] Зеленинский А.Р. «Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении», Харьков, 1986, с.49

[19] Волков Б.С. «Проблема воли и уголовная ответственность», Казань, 1965, с.39-40

[20] Брайнин Я.М «Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве», М., 1963, с.233

[21] См. Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение, Казань, 1982.

[22] Чуфаровский. Ю.В. Учебник для вузов - «Юридическая психология». М., 1998 г., с.59

[23] Подольный Н.С. Сильное душевное волнение и аффект // Законность, 2000, №3, с.36.

[24] Ткаченко Т.И. Уголовно-правовое значение аффекта // Законность, 1995, №10, с. 18-20.

[25] Иванов Н.В. Уголовная ответственность лиц с аномалиями психики // Государство и право, 1997, №3, с.72-79.