Среди верховных правительственных учреждений Московского государства XVI и XVII веков особое место занимал Земский Собор, или, по памятникам тех времен, «совет всея земли», «вся земля», «собор». От Боярской Думы – этого махового колеса всего древнерусского государственного механизма, по выражению проф. В. О. Ключевского, Земский Собор отличался, помимо состава, прежде всего тем, что не был постоянным учреждением, работавшим без перерыва, и никогда не были твердо и определенно установлены законом случаи, когда следовало собираться Земскому Собору. Старинное название Земского Собора советом всея земли, быть может, лучше всего определяет его значение в государственном механизме. Земские Соборы были советами всея земли при правительстве, которое они включали в свой состав, хотя и действовали по почину правительства в тех трудных и тяжелых случаях государственной жизни, когда верховная власть не хотела или не могла взять на себя почин в разрешении того или иного вопроса.
Земский Собор являлся в таких случаях силой, решающей дело бесповоротно. Такое значение придавало Земскому Собору его устройство. В состав Земского Собора входил, во-первых, Освященный Собор, т. е. высшее духовенство русской церкви, во главе с митрополитом, а позднее с патриархом; во-вторых, Боярская Дума – верховное правительственное учреждение Московского государства; в-третьих, представители различных чинов и местностей Московского государства. Эти-то последние и сообщали всему собранию характер и значение Земского Собора. Совместные заседания Боярской Думы и Освященного Собора происходили сравнительно часто, и того чрезвычайного значения, какое имели земские соборы, эти совещания не могли иметь. Только присоединение к Боярской Думе и Освященному Собору представителей от чинов Московского государства создавало Земский Собор. Чтобы он мог состояться, необходимо было соединение всех трех его основ, с царем во главе, и отсутствие одной из них делало собор невозможным.
Надо думать, что земские соборы Московского государства выросли из обычных и киевскому и удельному времени совещаний, которые власть созывала в исключительных случаях, когда это ей казалось нужным. Совещания дружины, духовенства и людей при князьях киевских времен были явлением не чуждым тогдашней Руси. Летопись сохранила глухое воспоминание об одном совещании, состоявшемся в 1096 г., когда князья Святополк и Владимир Мономах, враждовавшие с двоюродным братом своим Олегом, предложили Олегу собраться в Киеве, чтобы «поряд положити о Русьстей земле пред епископы и пред игументы и пред мужи отец наших и пред людьми градскими». Это совещание, конечно, никто не назовет ни вечем, ни Земским Собором, но что такое совещание более похоже на Земский Собор, нежели на вече, спорить, кажется, не приходится. Этот издавна установившийся в древней Руси обычай, чтобы власть в трудных случаях государственной жизни совещалась о деле со всеми общественными силами, продолжать жить и тогда, когда власть укрепилась, упрочилась и стала больше соответствовать государственной власти, как мы ее понимаем. Летопись сохранила запись, относящуюся к 1211 г., о совещании, сходном с тем, какое предполагалось устроить в 1096 г. в Киеве; совещание это происходило уже в новом средоточии русской жизни – во Владимире на Клязьме. Великий князь Всеволод хотел укрепить за своим вторым сыном Юрием, мимо старшего, Константина, стольный город великого княжения Владимир на Клязьме. В летописи читаем, как ради этого «князь великий Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей, и епископа Иоанна, и игументы, и попы, и купцы, и дворяне, и вси люди, и да сыну своему Юрию Володимер по себе».
Когда среди удельных княжеств Великороссии выделилось одно сильнейшее – Московское, князья которого деньгами и силой, мало разбираясь в способах и средствах, объединили под своей рукой всю Великороссию и тем самым из удельных князей превратились в государей всея Руси, то в практике нового государства сохранился у власти обычай созывать в трудных случаях совещания из подвластных. В 1471 году великий князь московский и всея Руси Иван III, собираясь в поход на Новгород, «разосла по всю братию свою и по все епископы земли своея и по князи и по бояре свои и по воеводы и по вся воя своя, и якоже вси снидошася к нему, тогда всем возвещает мысль свою, что ити на Новгород ратию… И мыслившие о том не мало и конечное положиша упование на Господа Бога. И князь великий прием благословение от митрополита и от всего освященного собора и начать вооружатися ити на них; такоже и братия его и вси князи его бояре и воеводы и вся вои его»…
В феврале 1551 г. в Москве, в царских палатах собрались Освященный Собор и бояре. Молодой царь Иван Васильевич, которому молва еще не успела присвоить наименование Грозного, «восстал с престола своего, светлым воззрением и веселым лицом» и произнес речь. Затем было прочитано царское послание о тех «законопреступлениях», безурядицах и бедствиях, которые пришлось испытать Русской земле во время его детства и ранней молодости. Царь обращается в этом послании к митрополиту, ко всему Освященному Собору, к князьям, боярам и воинам, призывая их к усиленной работе для исправления всех бед и зол. В послании заключался список царских «вопросов», т. е. предположений и законопроектов, касавшихся как церковных, так и «земских нестроений». В одном из этих вопросов сохранилась любопытная подробность, рисующая способ соборной работы и отмечающая в то же время, что решение дел Собором было далеко не чуждо предшествовавшему времени. «Говорити перед государем, - читаем в «вопросе», - и перед митрополитом и перед владыки и перед всеми боляры дьяку, как было при великом князе Иване Васильевиче, всякие законы, тако бы и ныне устроити… и на чем святители и царь и все приговорим и уложим, кое было было бы о Бозе твердо и неподвижно во веки». Неизвестно, как велись прения на этом Соборе, как вырабатывались его постановления, как писались его «деяния», т. е. протоколы, можно спорить о составе и членах самого Собора, оспаривая присутствие на нем других чинов, кроме духовенства и боярства. Несомненен только чрезвычайный характер этого собора и то, что в послании царя упоминаются такие же предшествовавшие собрания. Относительно ближайшего из них по времени царское послание говорить, что на нем состоялось примирение царя с «землей» после всех страшных невзгод и бед во время детства и ранней юности Грозного. «В прошедшее лето, - читаем в послании, - бил есми вам челом и с боляры своими о своем согрешении, и боляры, такожде и вы, нас в наших винах благословили и простили». «Тогда же, - продолжает царь, - благословился я у вас исправит судебник». Теперь Судебник исправлен, Собор должен посмотреть и утвердить его. Этот Собор, как и предшествовавшие ему, ученые не считают возможным называть земскими соборами, потому что нельзя с точностью установить состав их, нельзя убедиться достаточно верно, были ли на этих совещаниях представители других чинов государства. С другой стороны, эти совещания являются чем-то большим и значительным по той торжественности, какую придает ему летопись, нежели довольно обычные в практике государственной жизни московских времен совместные заседания Боярской Думы и Освященного Собора.
Разбираясь в вопросе о том, как появились в Московском государстве земские соборы, ученые в общем согласились, что они выросли из чрезвычайных совещаний Боярской Думы и Освященного Собора. При существовании таких совещаний было легко прийти к мысли о расширении их путем приглашения на совещание служилых людей, торговых людей и простого всенародства. Вот почему для тех, кто занимается выяснением вопроса о происхождении земских соборов, и кажется иногда появление их «как будто незаметным». Совместное же совещание Боярской Думы и Освященного Собора, устраивалось по образцу, который выработался старинной практикой соборов духовенства. «Церковный собор – учреждение древнее, усвоенное Русью вместе с принятием христианства». История русской церкви указывает целый ряд соборов в Киеве, Владимире, Москве. Известно также, что церковным соборам приходилось иногда рассуждать и о вопросах государственных.
Объединение Великороссии около Москвы способствовало особенно развитию деятельности церковных соборов и придало им важное государственное значение, заставив их заниматься вопросами не только чисто-церковными, но и вопросами светской политики. Таковы были прежде всего вопросы о земельном устройстве духовенства и монастырей. В объединившейся Великороссии стали задумываться, - прилично или неприлично монахам владеть землей. Эти споры основывались на церковных законах, на Св. Писании, на творениях св. отцов.
Практически вопрос этот приобретал тем большую важность и значение, что затрагивал живые интересы государства. Земля была тогда тем государственным фондом, из которого правительство брало средства на содержание военной силы, нужной для борьбы с Казанью, Крымом, Польшей. Жалованье служилым людям платилось тогда землей. Правительству надо было иметь в своем распоряжении большие запасы годной «для службы» земли. Ему приходилось заботиться, чтобы земля вообще «из службы не выходила», т. е., другими словами, чтобы ни один клочок годной для обработки земли не пропадал даром, а кормил вооруженного человека. Не громадные количества такой земли находились в собственности монастырей и потомков прежних удельных князей. В правительстве возникает тогда вопрос об отобрании земель у этих владельцев. Так как правительство составляли прежде всего потомки прежних удельных князей, то естественно, что они заговорили об отбирании земли у монастырей.
Этот вопрос о монастырском землевладении вызвал во второй половине XV в. целый ряд совещаний духовенства, на которых присутствовали представители правительства, заинтересованного в вопросе. Сходясь при таких случаях в один совет с духовенством, светские советники государя невольно уступали первое место духовенству, которое привыкло к соборной деятельности, издавна благоустроенной по определенным каноническим правилам. Так в практику государственной жизни незаметно стало входить совещательное начало. Существованию его в тогдашнем настоящем не противоречило и прошлое, отсюда та незаметность появления земских соборов в практике государственной жизни московских времен. По выражению одного ученого, они «вырастают на одном стволу с собором церковным», в силу старинного обычая усиливать совет при верховной власти советниками из тех разрядов людей, которые бывали особенно заинтересованы в данном вопросе.
Мысль об участии представителей от населения в верховной правительственной работе была далеко не чужда тогдашнему русскому обществу и находила свое отражение в литературе. Знаменитый «совопросник» Грозного, князь А. М. Курбский, писал, что царь должен делать все с совета не только бояр, но и «всенародных человек» Другие писатели выражались определеннее. Автор одного сочинения, озаглавленного: «Беседа валаамских чудотворцев», разбираясь в вопросе об устройстве правления в государстве, писал так: «Подобает христолюбивым царем и Богом избраным благочестивым и великим князем избранные воеводы своя и войско свое скрепити и царство во благоденство соединити и распространити от Москвы семо и овамо, сюду и сюду». Далее автор предлагает царю учредить «единомысленный вселенский совет от всех градов своих и от уездов градов тех без величества и без высокоумия гордости, христоподобною смиренною мудростию, бесспрестранно всегда держати погодно при собе и добре распросити царю самому про всякое дело мира сего».
Первый известный нам под своим названием Земский Собор Московского государства был созван в 1566 году. До нас дошел «приговорный список» этого Собора с именами участников, с изложением соборных мнений; сохранилась кроме того, и летописная запись об этом Соборе и его приговоре.
1566 год был восьмым годом тяжелой войны с Польшей из-за Ливонии, на которую царь Иван напал, задумав пробиться к Балтийскому морю. На третьем году войны, после больших успехов русского оружия, Ливония отдалась под покровительство Польши. Поляки в двух больших сражениях разбили русское войско. Война затягивалась, истощая обе стороны и побуждая их подумать о мире. В 1566 г. прибыли в Москву «большие послы» от польского короля с тем, чтобы «мир вечный и уложенье учинить». Но поляки предлагали такие условия мира, что принятие их не только лишало Россию возможности утвердиться на Балтийском побережье, но и заставляло уступить полякам некоторые русские города. Надо было или принимать эти условия, или продолжать изнурительную войну. И в том, и в другом случае предстояло точно определить, сколько еще войска может выставить страна и сколько денег собрать на военную нужду. Земский Собор в лице людей, хорошо знавших положение дел, и должен был дать ответ на эти вопросы и тем самым решить войну или мир.
В состав Собора вошел: 1)Освященный Собор (32 представителя духовенства), 2) «все бояре», т. е. Боярская Дума (в числе 29 человек), 3) «дворяне первые статьи» (97 человек), 4) «дворяне и дети боярския другия статьи» (99 человек), 5)торопецкие и луцкие помещики (9 человек), 6) «диаки» и приказные люди (33 человека), 7) «гости, купцы и смольняне» (75 человек). Всего на Соборе присутствовало, следовательно, 374 человека. Переговоры с польскими послами происходили с 17-го по 25-е июня; собор состоялся 28 июня, приговор его был составлен 2 июля. Польские послы прибыли в Москву 30 мая. Мы не знаем, как и когда стали собираться члены Собора. С уверенностью можно утверждать, что в такой короткий промежуток времени, какой оставался от начала переговоров с поляками до соборного приговора, никаких выборов от представителей всей страны произвести было нельзя. При тогдашних путях и средствах сообщения за эти недели не успели бы даже и оповестить государство о выборах, не успели бы и выборные съехаться в Москву. Как же получились на Соборе 1566 г. те члены его, которые не принадлежали ни к Освященному Собору, ни к Думе? Дело в том, что избирателем представителей от населения на этот собор являлся не кто иной, как правительство. На Соборе были призваны, как представители земли, только те дворяне и торговые люди, которые в эти дни находились в Москве. На первый взгляд такое представительство нельзя назвать голосом всей земли. Тем не менее ни о каком умышленном в видах правительства подборе участников Собора речи быть не может. Разгадка этого обстоятельства кроется в том строе, какой имело население Московского государства.
Ученые часто сравнивают Московское государство XVI и XVII вв. с укрепленным лагерем, в котором вся жизнь устроена так, чтобы легко можно было дать во всякую минуту военный отпор, с какой бы стороны ни шло нападение. Все население было так или иначе приписано к военной службе, а правительство было штабом этой вооруженной силы. Служилые люди были обязаны являться на военную службу по первому призыву власти. За свою службу они получали жалованье землей. Эту землю обрабатывали крестьяне, которые арендовали землю у служилых людей, кормили их, кормились сами и платили подать в казну. Жители городов также должны были платить подати, нести тягло. Все население Московского государства можно, поэтому разделить на два больших разряда – служилых и тяглых людей. Первые отбывали военную службу натурой, вторые платили на содержание военной силы. Лучших, наиболее сильных средствами служилых людей и плательщиков правительство старалось держать возле столиц в столице. Лучшие служилые люди получали земли в уезде Москвы, составляли особый разряд дворян московских, были, так сказать, гвардией или офицерским корпусом московского государя. Владея землями в других уездах, такие московские дворяне были знатоками положения дел в провинции, и правительство всегда имело возможность навести у них справку о том, что думают и говорят, как живут в том или ином уезде служилые люди. Точно также и торговые люди в государстве были переписаны по доходности их капиталов, и самые богатые получали звание «гостей» и должны были жить в Москве. Этот высший слой московского купечества постоянно пополнялся разбогатевшими купцами из городов. Гостям правительство обыкновенно отдавало на обязательный откуп те или иные доходные статьи государственного хозяйства; за поручительством гостей происходил сбор всяких податей с их родных городов. Конечно, такие купцы знали все и вся в своих городах и могли дать правительству ценные сведения о платежных силах населения.
Призывая на Земский Собор только находившихся в Москве служилых людей и гостей, присоединяя к ним еще луцких и торопецких служилых людей и смольнян, больше всех заинтересованных в данном деле, как жителей пограничной с Польшей местности, правительство могло рассчитывать получить точные сведения и добрый совет, в известном смысле, действительно от всей земли.
Проф. В. О. Ключевский, решивший загадку представительства на Земском Соборе 1566 г., характеризуя систему выбора представителей, говорит так: «Дворянских представителей подбирали на Собор, между прочим, по их положению среди служилых землевладельцев тех уездов, где находились их вотчины или поместья, к которым они или их отцы были приписаны по службе ранее перевода на службу в Москву и перечисляя их из городовых дворян в московские. Это значит, что человека, московского дворянина, служившего в Москве, звали на Собор не потому, сто он московский дворянин, а потому, что у него есть земля, вотчина или поместье в том или ином уезде, где, быть может живет его родня, куда он сам наезжает и, конечно, хорошо знает, как обстоят дела в этом уезде».
Представители от населения на Собор не были, следовательно, избраны на местах самим населением, нужды и чаяния которого должны были представлять; они были призваны правительством сказать то, о чем их спросят. Собор таких представителей был съездом избранных правительством его подчиненных по военной и финансовой службе. «Такой представитель, - говорит проф. В. О. Ключевский, - являлся на Собор не столько ходатаем известного общества, уполномоченным действовать по наказу доверителей, сколько правительственным органом, обязанным говорить за своих подчиненных; его призывали на Собор не для того, чтобы выслушать от него заявление требований, нужд и желаний его избирателей, а для того, чтобы снять с него, как с командира или управителя, обязанного знать положение дел на месте, показания о том, что хотело знать центральное правительство, и обязать его исполнять решение, принятое на Соборе; с Собора он возвращался к своему обществу не для того, чтобы отдать ему отчет в исполнении поручения, а для того, чтобы проводить в нем решение, принятое правительством на основании собранных на Соборе справок».
Торжественное заседание Земского Собора 1566 г. происходило28 июня. Собор заседал в одной из дворцовых палат; царь сидел на троне, неподалеку от него, за особым столом, расположилось духовенство, а поодаль, на лавках, сидели, разместившись по родовитости своей, бояре. Прочие участники Собора стояли, вероятно, прямо против царского места. Царь предложил собравшимся вопрос: «Заключить с польским королем мир на тех условиях, которые тот ставит, или продолжать войну?»
Для обсуждения этого вопроса и для подачи своего заключения все члены собора разделились на семь групп, которые совещались порознь и порознь давали свое мнение. Выше были перечислены эти группы. Основой деления их послужила их общественная важность и государственное значение. К духовенству государь обратился лично, сам разъяснил подробности дела и кончил вопросом: «Как нам стояти против своего недруга короля польского?» Боярам была предъявлена выпись из актов мирных переговоров московских дипломатов с польскими. Остальным членам Собора было просто приказано от лица государя поговорить между собою «о литовском деле и ливонских городах» и высказать свое мнение. Мы не знаем, как создавали группы свои мнения, как их подавали, устно, письменно, в присутствии царя или без него.
Духовенство, воздавая хвалу уступчивости и «великому смирению государя» и признавая, что «государская перед королем правда великая», объявляло, что «пригоже государю за те городы ливонские стояти, которые городы взял король, а если не стояти за те городы, то тесноты будут великие не томко ливонским городом и Пскову, но и Великому Новгороду, и иных городов торговым людям торговли затворятся… А как ему, государю, за те городы стояти, и в том его государская воля, как его, государя, Бог вразумит; а наша должная за него, государя, Бога молити: нам о том советовали не пригоже»…
Бояре тоже настаивали на необходимости удержать за собой пограничные ливонские города и высказывались за продолжение, в случае надобности, войны… «А нам всем за государя головы свои класти, видя королеву высость, - заключают они свое мнение, - и надежду на Бога держати; Бог гордым противится; а во всем ведает Бог да государь, наш царь и великий князь; а нам ся как показало, и мы государю своему изъявляем свою мысль». Печатник И. М. Висковатов, соглашаясь во всем с сотоварищами, падаль при этом отдельное мнение за то, чтобы возобновить переговоры о мире, если король выведет свои войска из спорных городов и пообещает не требовать их при заключении мира.
Дворяне первой статьи, подтверждая справедливость «государских» притязаний, сказали: «А нам ся видить холопам его, что государю нашему пригоже за то за все стояти, а наша должная, холопей его, за него, государя, и за его государеву правду служити ему, государю своему, до своей смерти»… Дворяне и дети боярские другой статьи говорили так: «Ведает Бог да государь наш, как свое государево дело сделать, то его государева воля, да что будет государская мысль… А мы, холопи его, готовы для его государева дела головы свои класти и помереть готовы за государя своего и за его детей… А государя нашего царя и великого князя правда перед королем… И нам ся видить: государю нашему за те городы стояти, а мы, холопи его, на его государево дело готовы».
Торопецкие помещики заявили, что они «за одну десятину земли Полоцкого повету головы положать… мы, холопи его государские, ныне на конех сидим, и мы за его государское (достояние) с коня помрем»… «И нам ся видить, - заключают они свое мнение, - за те городы стояти государю крепко, а мы, холопи его, для его государева дела готовы».
Луцкие помещики высказали то же самое. Дьяки и приказные люди, заявив сомнение в надобности отступаться от занятых поляками городов, выражали готовность головы положить на том государском деле, к которому пригодятся.
Гости, купцы и смольняне говорили в один голос со всеми чинами, что надо отстаивать «государеву правду» перед королевской «высостью». Молим бога о том, - говорили они, - чтобы государева рука была высока, а мы, люди не служилые, службы не знаем: ведает Бог да великий государь, не стоим томко за свои животы, мы и головы свои кладем за государя везде, чтобы государева рука везде была высока».
Таковы были мнения, представленные на Соборе 1566 года чинами Московского государства на запрос правительства – быть войне или миру с Польшей. Голос всех чинов был за войну, и война возобновилась. Вследствие утомления обеих сторон военные действия велись вяло и затянулись на три года, до 1569 г., когда было заключено перемирие.
Приговор Собора 1566 года был написан и закреплен печатями, подписями и крестным целованием участников Собора. Архиепископы и епископы подписали грамоту и подвесили к ней свои печати, архимандриты, игумены и старцы только подписали грамоту. Бояре, окольничие и приказные люди подписали грамоту и целовали крест; все остальные закрепили приговор тем, что целовали крест исполнять его.
В XVI в. земские соборы были еще в 1584 и в 1598 гг. Относительно Собора 1584 г. не сохранилось никаких точных и ясных сведений. Так называемая «Новая летопись», составленная при царе Михаиле, рассказывает, что вскоре после смерти царя Ивана, в первых числах мая 1584 года, «придоша к Москве от всех градов Московского государства и просили со слезами царевича Федора Ивановича, чтобы вскоре сел на престол отца своего и воцарился на Москве; и по их прошению венчался царским венцом того же году в Вознесеньев день».
Собор 1598 г., созванный после смерти последнего царя из дома Калиты, должен был произвести избрание на царство нового царя.
Царь Федор Иванович был последним в роде Калиты, и со смертью его осиротел престол великого Российского царствия. Кому быть теперь царем? – вот вопрос, какой стал перед русскими людьми на рубеже нового столетия. Ответить на этот вопрос достаточно веско и решительно не взяли на себя ни патриарх, ни Боярская Дума, ни Освященный Собор; надо было спросить совета у всей земли. Земский Собор состоялся 17-го февраля 1598 г. и после речи патриарха постановил: «неотложно бити челом государю Борису Федоровичу, а опричь государя Бориса Федоровича на государство никого же не искати». Собор 1598 г. имел тот же характер по своему составу, как и Собор 1566 г. Как и в 1566 году, на Соборе, избравшем на царство Бориса Федоровича, присутствовали, в числе 512 человек, разностепенные носители власти, чины управления, а не уполномоченные от общества; это было тоже представительство по служебному положению, а не по общественному доверию. Лица, облеченные общественным доверием – случайное явление на Соборе 1598 г.: соборными представителями столичных торгово-промышленных сотен были их выборные старосты и сотские, которых правительство призвало на Соборе по их должности, и дело случая, что эти должности были выборные.
Облеченные доверием населения, избранные из среды населения его представители появляются только на земских соборах XVII в. Мысль о таких представителях зарождается и осуществляется среди тяжелых обстоятельств Смутного времени, в первое время устройства страны, потрясенной ужасами Смуты. Государство было на краю гибели. Шайки «своих воров» и отряды иноземных воинских людей достигали до отделенных северных городов и держали их в осаде. Москву осаждали тушинцы, начиналась война с Польшей. Тогда царь Василий обратился за помощью к той части Великороссии, которая меньше других подвергалась Смуте, благодаря своему положению. Царь Василий послал в Новгород своего племянника М. В. Скопина-Шуйского, а он из Новгорода через Каргополь и Вологду воодушевил весь север от Перми до Соловок. По городам стали собирать ополчения, вооружать их и отправлять к Москве или к Скопину-Шуйскому под начальством выборных голов. В тылу этих отрядов оставались, для сбора ратных людей на выполнение ушедших отрядов и для сбора денег и провианта на их содержание, мирские советы из старост, сотских и лучших людей «излюбленных», т. е. выбранных.
Тогда же в целях защиты отдельных краев государства стали устраиваться по городам советы не только из одних горожан. Так, зимой 1608 – 1609 года в Вологде должны были зазимовать многие иноземные купцы и московские гости, ехавшие с товарами из Архангельска в Москву, куда им попасть было невозможно, так как Москву осаждали тушинцы. Московское правительство распорядилось тогда, чтобы воеводы, управлявшие Вологдой, привлекли к обороне края как иноземцев, так и московских гостей: выборные от них должны были сидеть «с головами и ратными людьми в думе за один». В Вологде, следовательно, образовался мирской совет из представителей разных слоев местного населения. Скоро такие всесословные выборные советы возникали по всем крупным городам московского севера.
В 1610 г. царь Василий был «сведен» с престола, и в стране наступило безгосударное время, когда отдельные города и волости оказались предоставленными сами себе; тогда-то в городах и приобрели руководящее значение общесословные советы, в которых участвовали духовенство, служилые люди и посадские. Города заботятся о безопасности друг друга; когда в Вятке возмутились инородцы, то вятчане послали в Пермь грамоту о помощи; из Перми отвечали: «и мы вашу отписку на всем мире чли и ратных людей в Перми Великой собираем, а собрав, на Вятку к вам пошлем». Городские советы, выросшие около тех земских изб, которые стали во главе управления городов еще во времена Грозного, скоро сделались такой силой, что, когда после низложения царя Василия поднялся в Москве вопрос об избрании нового царя, бояре постановили сделать избрание не иначе, как «сослався со всеми городы».
В эту трудную минуту государственной жизни, когда стране грозила потеря независимости и расчленение, города деятельно взялись за спасение родины. Города не только пересылались грамотами, в которых извещали о том, что у них творится и что они думают предпринять для спасения родины, но и обязывались друг перед другом «целовальной записью» всем «стати за Московское государство за один». Так, нижегородцы в 1610 г., призывая рязанцев «стоять за один» с ними и крест на том целовать, извещали их о своем решении идти на выручку Москвы и предлагали прислать в Нижний «всяких чинов добрых людей для совету» и отписать, где сходиться рязанским и нижегородским отрядам при походе к Москве. «Дворяне, дети боярские и всякие служилые люди торговые и черные Рязанские области» послали в Нижний своих выборных. Когда соединенные ополчения нескольких городов двинулись на выручку Москвы, то при них были доверенные выборные от советов этих городов, которые естественно образовали при ополчении «ратный совет», обладавший достаточным авторитетом в войске и образовавший живую связь между городами и созданным им ополчением.
В создании великого дела спасения родины городские миры чувствуют себя господами положения, единственной твердой и законной властью в стране; в своих грамотах они так и именуют друг друга «господами»; выражения: «и вы бы, господа, помыслили»… «вам, господам, ведомо» - неизменная форма обращения в этих грамотах. Образовавшийся из мирских советов отдельных городов «совет всея земли», «все христиане», «христоименитый народ» был живым воплощением того патриотического и национального подъема, который спас страну в тяжелую годину бедствий.
Такой ратный совет, оказавшийся при ополчении Прокопия Ляпунова (июнь 1611 г.), выбрал в начальники земского ополчения Прокопия Липунова, князя Дмитрия Трубецкого, стоявшего во главе тушинцев, примкнувших к ополчению, и атамана Ивана Заруцкого, предводителя казаков, которые тоже присоединились к земскому ополчению. Около этих военноначальников стал действовать совет из тех выборных, которыми города пересылались друг с другом, устраивая поход под Москву, и из начальных служилых людей. Грамоты войска, посылаемые в города, стали тогда писать от имени боярина князя Дмитрия Трубецкого, думного дворянина Прокопия Ляпунова и атамана и «боярина» Ивана Заруцкого «по совету всея земли».
Этот совет взял на себя руководство всем государством и в приговоре своем от 30 июня, объявив об избрании трех главных воевод и о назначении им земельного жалования, сообщил о жаловании остальным начальникам, казакам и служилым людям. Далее был указан порядок управления всем государством, и наконец давался указ о возвращении беглых людей к их законным владельцам. В заключении приговора сказано, что выбранные в «правительство» лица могут быть всею землею лишены власти, если окажутся неспособными или нерадивыми.
Но доброму намерению «устроить землю», каким был проникнут этот приговор, не пришлось осуществиться. Слишком разнородно по своему составу, целям и желаниям было ополчение, чтобы оно могло мирно и в согласи делать то дело, ради которого оно собралось. В то время, как ополчения городов действительно заботились о восстановлении порядка и спокойствия в стране, казачьи шайки менее всего могли это приветствовать, тушенцы же сами не знали, чего хотели, кроме возможности грабежа и наживы. Все три начальника, стремясь к первенству, «были в розне великой». Сильный характером и умом, умевший внушить к себе уважение и как военноначальник, Прокопий Ляпунов резко выдавался в обществе Трубецкого и Заруцкого. Он был искренне готов устроить порядок в стране и в войске и, насколько было в его власти, вводил этот порядок очень энергично. Казаки ненавидели его за это и, позвав раз на свой «круг» для выяснения каких-то недоразумений, убили его.
Со смертью Ляпунова стали руководить всем «старые заводчики всякому злу, - как говорит летопись, - атаманы и казаки, холопы боярские». В подмосковном лагере началось открытое междоусобие. Казаки грозили служилым людям боем и грабежом, «лаяли и поносили» их. Служилые же люди, вся земская часть ополчения, подавленные смертью своего вождя, растерялись, а так как станы их были расположены вперемежку с казачьими таборами, они не могли отделиться и образовать свой особый лагерь. Тогда земское ополчение понемногу стало расходиться из-под Москвы и «скоро, - замечает летописец, - отыдоша вси от Москвы прочь».
А король Сигизмунд взял, меж тем, Смоленск; шведы овладели Новгородом; казаки же, сделавшись теперь правительством московского государства, «воровства своего не оставили, ездили по дорогам станицами и побивали».
Что было делать тогдашним русским людям? Делать же что-нибудь было необходимо – иначе конец Русской земле, конец ее самостоятельному бытию. Многие смутившиеся и потерявшиеся отчаялись совсем в спасении и надеялись только на помощь свыше. Люди молились и постились. Начались видения и чудесные знамения, дышавшие уверенностью, что Русь должна быть спасена. Были видения во Владимире, Нижнем Новгороде и других местах. В это-то время замечается особый подъем духа в населении восточной части страны, которая видела разорение всей земли Российского царствия, но сама сравнительно мало пострадала. Под влиянием известий о повсеместных неудачах и общих бедах, здесь снова усилилось движение против сил, разорявших страну, т. е. против поляков и казаков. Поволжские и северные города снова все согласились, чтобы им «быть в совете и в единении», охранять сообща порядок, не допускать грабежей, не заводить усобиц, не принимать новых правителей, кто бы ни назначил их, с казаками не знаться, слушаться святителя патриарха Гермогена, уже давно рассылавшего грамоты, призывавшие народ к восстанию против поляков и казаков.
«Под Москвой, - писали казанцы в Пермь, - промышленника и поборника по Христовой вере, который стоял за православную христианскую веру, за храм Пресвятой Богородицы и за Московское государство против польских и литовских людей и русских воров, Прокофия Петровича Ляпунова казаки убили, преступая крестное целование. Но мы все с Нижним Новгородом и со всеми городами поволжскими согласились быть во совете и в единении, дурного друг над другом ничего не делать, стоять на том крепко, пока Бог даст на Московское государство государя, а выбрать бы нам государя всей землей Российской державы; если же казаки станут выбирать государя по своему изволью одни, не согласившись со всей землей, то такого государя нам не хотеть».
Центром движения сделался Нижний Новгород, поднятый тамошним торговым человеком Кузьмой Захаровичем Мининым-Сухоруким. Отсюда стали рассылаться грамоты, призывавшие города ополчиться за веру и родину, за общее земское дело. Советом всех городов, соединившихся в Нижнем, выбрали в воеводы над общеземской ратью князя Дмитрия Михайловича Пожарского, прославившегося своими военными подвигами еще во времена Шуйского и не запятнавшего себя не присягой Владиславу, ни единением с тушинцами. Пожарский повел войско к Москве вместе с «выборным от всея земли человеком» Кузьмой Мининым, взявшим на себя хозяйственное устройство рати.
7-го апреля 1612 г. общеземское ополчение заняло город Ярославль, оттеснив отсюда казаков. Как и ополчение Ляпунова в свое время, оно прежде всего позаботилось об устройстве порядка. Тогда же, 7-го апреля, от имени властей земского ополчения, бояр, окольничих, Димитрия Пожарского и всего войска были разосланы по городам грамоты с приглашением прислать в Ярославль «изо всяких чинов людей человека по два и с ними совет свой отписати за своими руками». Таким образом войско Пожарского приглашало все города и уезды прислать представителей с наказами, в которых был бы совет, «как бы в нынешнее конечное разорение быти не безгосударными». Этот призыв не остался без ответа, и в Ярославле образовался около совета воевод настоящий Земский Собор, представивший собой прочное и крепкое правительство, которое признали не только все города и вся земля, очищенная от поляков и казаков, но и иностранцы; шведы начали переговоры относительно занятого ими Новгорода с новым правительством, которое они назвали «сословиями Московского государства». Сами русские называли свое новое правительство «советом всея земли».
Вверху этого совета «по избранию всех чинов людей Российского государства» были стольник и воевода князь Д. М. Пожарский и «выборный человек всею землею» Кузьма Минин. Собравшийся в Ярославле «совет всея земли» прежде всего поставил себе задачу – как бы не остаться московским людям «безгосударными»; но беспокойные обстоятельства времени не позволяли отнестись к этому важному вопросу с тем спокойствием и уверенностью в завтрашнем дне, какие для решения его требовались, и потому совет, взяв в свои руки управление государством, постановил, что для избрания царя надо окончательно очистить землю от врагов и замирить ее.
22-го октября земское ополчение, сумевшее подчинить себе и казаков, взяло приступом Китай-город, а 26-го сдался Пожарскому и польский гарнизон, занимавший Кремль. Немедленно по очищении Москвы пошли по городам грамоты «о обирании государском».
Представители населения, составлявшие ярославский Земский Собор, сделав свое дело, были распущены, и страна приглашалась прислать новых выборных для завершения великого дела. В январе 1613 г. новый совет всея земли уже существовал и дума о том, «кому быть на Московском государстве».
Собор 1613 г. состоял из высшего наличного духовенства с тремя митрополитами во главе. Место Боярской Думы на этом Соборе заняли «начальники», т. е. князь Д. М. Пожарский и его воеводы. Бояре, сидевшие в плену у поляков и целовавшие в свое время крест Владиславу, по освобождении из плена не были допущены на Собор; так поступить было решено с общего согласия, и бояре должны были разъехаться по своим деревням. Их возвратили в Москву только тогда, когда избрание нового царя уже состоялось. Земские представители на Соборе были двух разрядов. Одни явились на Собор по старому правилу, все без выбору: то были придворные чины, «большие дворяне» и приказные; другие были присланы на Собор от избравшего их населения и явились с «договорами» и «с выборами за всяких людей руками», т. ею с подписанными всеми избирателями наказами и грамотами, удостоверяющими правильность избрания каждого депутата. Всего собралось на Соборе 1613 г. до 700 человек.
Первым общим решением Собора было не избирать на российский престол иностранца, были отвергнуты и нареченный царь Владислав и предложенный новгородцами шведский королевич. Ближайшими кандидатами на престол явились тогда члены «великих», т. е. знатнейших родов.
Но все высшее боярство слишком «измалодушествовалось» за время Смуты, служа то царю Борису, то его сыну, то названному Дмитрию, то царю Василию, то Тушинскому вору, то, наконец, королевичу Владиславу. Родичи Годунова, со смертью царя Бориса, потеряли всякое значение. Из Романовых только сын Митрополита Филарета, находившегося в плену, по малолетству, не был ни чем запятнан. Жизнь выдвинула в кандидаты на престол, конечно, и «начальников» земского ополчения, т. е. князей Пожарского и Трубецкого. «Многое было волнение всяким людем, кийждо хотяше по своей мысли деяти, кийждо про коего говоряше, не помянуша бо писания, яко Бог не томко царство, но и власть кому хощет, тому дает, и кого Бог призовет, того и прославит, - свидетельствует одна летопись о тогдашнем настроении московских людей: - начаша советовати о избрании царя и много избирающи искаху, не возмогаша вси на единаго согласитися; овии глаголаху того, инии же иного, и вси разну вещаху и всякий хотяше по своей мысли учинити и тако препроваждаху не малые дни; мнозие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся, многим дающи и обещающи многие дары».
Это предвыборное замешательство осложнялось тем, что ополчение, освободившее Москву, сломившее казацкие таборы и заставившее их подчиниться установленной в ополчении власти, ослабело в своей силе и значении. Это стало заметно в первые три недели по очищении Москвы. Следуя обычному московскому распорядку распускать войско по достижению той цели, для которой оно было собрано, вожди ополчения не задерживали служилых людей и позволяли им возвращаться в их уезды «по домом».К концу ноября, по замечанию летописца, «людие с Москвы все разъехалися», и тогда создалось очень опасное положение: казаки получили численный перевес над оставшимися служилыми людьми. Правительство ничего не могло с ними поделать: распустить их было некуда, потому что они были люди бездомовные, разослать же их на службу в города нельзя было по их ненадежности. К концу 1612 г. казаки в Москве превосходили почти вдвое оставшихся служилых людей и стрельцов.
Почувствовав свое превосходство, казаки, усмиренные было Пожарским, подняли головы и стали чувствовать себя господами положения, стали «во всем бояром и дворяном сильны, делают, что хотят».
Московскому правительству пришлось для удовлетворения казаков обложить сборами все население Москвы. По словам современника, воеводы «что у кого казны сыщут, и то все отдают казакам в жалование, а что взяли (при сдаче) в Москве у польских и русских людей и то все поимали казаки же». Чувствуя себя господствующей силой, казаки «примеривали на царство» тех, кто им был по сердцу, говорили, что, кого хотят, того и посадят на московский престол; среди излюбленных своих кандидатов они называли сына Тушинского вора и Марии Мнишек, увезенного Заруцким, и сына бывшего тушинского патриарха Филарета Романова. На земском Соборе 1613 г. донской атаман первый произнес имя Михаила Романова, как желательного царя. Все члены собора единогласно похоронили притязания на престол королевича Владислава, за которого было высшее боярство, слышать ничего не хотели о «Маринкином сыне», о «воренке». Но имя другого казачьего кандидата, Михаила Романова, заставило собор задуматься. Это имя, выдвинутое казаками по тушинским воспоминаниям, было хорошо и прочно известно в Москве; Романовы были старинный и очень любимый в Москве боярский род, находившийся к тому же в свойстве с угасшей династией. На этом имени можно было помириться.
После долгих и упорных препирательств, Собор и остановился на том, чтобы быть царем младшему из Романовых, сыну митрополита Филарета, Михаилу. Постановив это, Собор послал за разъехавшимися по деревням боярами, требуя, чтобы они для большого государственного дела и для общего земского совета ехали к Москве «на спех». В то же время и во все города Российского царствия послали известить тайно имя того, кого Собор наметил в цари, и спросил народ, кого хотят государем-царем.
21-го февраля, когда посланные съехались из городов с хорошими вестями, и собрались также бояре, в большом Московском дворце, в присутствии внутри его и вне простого «всенародства», выборные изо всех городов и уездов России провозгласили царем и великим государем всея Руси Михаила Федоровича Романова.
Избравший царя Собор 1613 г. оставался при нем до 1615 года, когда были созваны новые выборные, действовавшие до 1619 г. В середине 1619 г. Собор сам решил, что пора созвать новых выборных; этот новый Собор существовал до 1622 г. После этого года становится невозможным установить непрерывность деятельности земских соборов, и они происходят время от времени по созыву правительства.
Итак, Земский Собор, избравший царя, остался при нем, как деятельная и существенно необходимая часть правительства. Новая власть не делает ничего иначе, как «по совету всея земли», и признает гласно, что теперь вообще ничего нельзя решать «без совету всего государства». Вопросы о войне и мире, вопросы финансового устройства и податные, назначение новых налогов и сборов, вопросы устройства пришедших в разорение чинов государства, вопросы благоустройства управления, законодательство, - все это проходило через веское обсуждение совета всея земли.
Первое время правительство нового царя и Земский Собор, нуждаясь друг в друге, действуют рука об руку. Они должны так действовать, потому что у них есть общие враги. Земские Соборы 1612 и 1613 гг., которые провели очищение земли от врагов и установили новое правительство, действовали от лица тех частей населения Московского государства, которые создали ополчения. Это были жители городов, мелкие и средние служилые люди, уездное крестьянство, все те слои населения, которые прежде всего хотели порядка и независимости родины. «Они сплотились для борьбы не только с поляками, с которыми связало себя боярство, сидевшее в Москве, - говорит проф. С. Ф. Платонов, - но и с казаками, т. е. со всеми теми, кто хотел переворота общественного». В противоположность аристакратам-боярам и демократам-казакам, московские люди, создавшие ополчение, были люди средние, равнодушные к аристократизму бояр и враждебные казакам с их отрицанием привычного средним людям порядка. Победив своих врагов под Москвой и в Москве, освободив столицу, сделавшись распорядителями судеб государства, средние люди закрепили свою победу тем, что избрали царя по душе себе. Они отстранили кандидатуру на московский стол иноземных принцев, хотя начальники ополчения были и не прочь иметь царя «от иноверных», совершенно отказались иметь дело с самозванщиной, выдвигаемой казаками, и не избрали в цари никого из знатнейших князей Рюрикова племени. Царь, избранный средними людьми, происходил из рода, который бояре-княжата XVI в. именовали иногда «рабским», но это был «великий» московский род старинных московских бояр.
Избрав царя себе по душе, Собор стал охранять его, как своего избранника и ставленника, защищая в нем свое единство и свой восстановленный земский порядок. С своей стороны, и новый царь не видел возможности править страной без содействия Собора и унять без него «всемирный мятеж»; царь Михаил отказывался даже принять власть и идти в Москву, пока Собор не успокоит всю страну и не восстановит порядка. «Выходило так, - говорит профессор С. Ф. Платонов, - что носитель власти и народное собрание не только не спорили за первенство своего значения, но крепко держались друг за друга в одинаковой заботе о собственной целости и безопасности».
Сознание общей пользы и взаимной зависимости приводило власть и ее земский совет к полнейшему единодушию, обращало государя и Собор в одну политическую силу, боровшуюся с враждебными ей течениями как внутри государства, так и вне его. Так, Собор 1613 г. ведет переговоры с Сигизмундом, требуя выдачи задержанных поляками русских послов: отца государева, митрополита Филарета, князя Голицына и др., следит, чтобы были приведены к присяге новому царю все жители государства, и приказывает тех, кто отказывается, «бросить в тюрьму до государева указу, да о том и к нам отписати». Все дела по умиротворению страны проходят через Собор, который прибегает не только к уговорам, но и к оружию: к казакам, которые объединились около Заруцкого и Марии Мнишек с ее сыном, посылается от Собора посольство и грамоты, чтобы они «не делали никакого дурна, от воровства отстали и крови христианской не проливали, городов и уездов не воевали», грозя в противном случае возмездием в день праведного и страшного суда Господня, а также и тем, что «государь великий велит над вами своим ратем промышляти».
На устройство рати нужны были деньги, и Земский Собор старался найти их; всюду были разосланы грамоты с просьбой денежной помощи казне; когда выяснилось, что деньги поступают слабо, то по государеву указу и всей земли приговору велено было со всех городов Московского государства, со всяких людей, с животов сбирати служилым людям на жалование деньги – пятая доля, т. е. пятую часть всего имущества, и кроме того «запросные деньги, кто что даст. Эта забота о пополнении пустовавшей казны становится главной для всех последующих соборов царствования царя Михаила.
Выяснилось на Соборе и тяжелые следствия этой неустанной деятельности по замирению и устройству. На Соборе 1621 г. выборные из служилых людей заявили, что они разорились, что поместья их запустели; выборные от тяглых людей указывали, что подати и повинности тяжелы и падают на отдельные слои населения крайне неравномерно; что люди меньшие терпят много насильства и обид от сильных людей и вельмож. Земский Собор стал тогда совещаться «как бы то зло исправить и землю устроить». Решено было послать по всем городам «добрых писцов и дозорщиков», которые описали бы города и уезды и таким образом дали бы точный и верный отчет о состоянии государства; не ограничиваясь сухими записями, постановили также созвать в Москву новых выборных от духовенства, служилых людей, посадских, чтобы они рассказали про «обиды, насильства и разорения, чем Московскому государству пополниться и ратных людей пожаловать и устроить бы государство, чтобы все пришло в достоинство».
Таким образом и по составу своему, и по кругу деятельности Собор XVII в. сделал большой шаг вперед в развитии соборного начала по сравнению с соборами XVI в. В состав Собора вошли выборные от населения. Но так же, как и последние, соборы XVII в. созываются государем, по его почину, и им же распускаются; так же, как и соборы XVI века, соборы XVII в. не имели никаких прав и полномочий, строго определенных в законе; верховная власть по-прежнему была сосредоточена в руках правительства, и Земский Собор ограничивал ее не по закону, а по своему нравственному влиянию. Земский Собор обыкновенно не делал постановлений, а только, «подумавши накрепко», объявлял свою мысль государю, и «как то дело вершить, - говорили обыкновенно члены Собора, - в том его государева воля». Самые вопросы, которые следовало обсуждать на Соборе, не были определены, и Собор обсуждал и Маловажные правительственные распоряжения и такие дела, как решение войны или мира, - все в зависимости от того, что спросит его правительство.
Таким образом земские соборы и в XVII веке не выражали никаких прав общества на участие в правительстве и законодательстве. Правительство обращалось за содействием к Земскому Собору только тогда, когда хотело того и когда чувствовало себя не в силах провести какое-либо решение помимо совета всей земли. Земский Собор, следовательно, имел задачей подкрепить правительство, а не руководить им, а если принимал руководящую роль, как в первое время царствования Михаила, то только потому, что сам создал правительство, и оно действовало в соединении с ним, укрепляясь в своем значении через неприкасаемый авторитет совета всей земли. Но этот авторитет был только нравственный. Вот почему, когда правительство Московского государства почувствовало себя сильным, для него миновала нужда в постоянной ссылке на авторитет совета всея земли, и оно перестало тогда созывать его для постоянной деятельности, оставляя за собой право созывать земских людей лишь при трудных случаях государственной жизни.
При царе Михаиле земские соборы были созваны еще в 1632-33 и в 1634 гг, когда шла война с Польшей, и правительство царя Михаила нуждалось в деньгах на ведение войны и не рассчитывало собрать нужные средства на военные надобности без «совета всея земли», так как народ и без того был обременен налогами и податями. Земский Собор 1632-33 гг. постановил: взять на жалованье ратным людям с торговых людей «пятую деньгу», а с остальных «вспоможение, кто что даст». Собор 1634 г. постановил собрать со всяких людей деньги, «смотря по пожиткам, что кому мочно», и определил собирать это вспоможение «с животом и промыслов», т. е. с капиталов и доходов, «вправду», т. е. после строгого исследования и точного установления размеров капиталов и доходов плательщиков.
В 1642 г. Земский Собор был созван по вопросу относительно Азова. Донские казаки захватили Азов у турок самочинно, не спросив разрешения у царя. Овладев турецкой крепостью и не надеясь удержать ее своими силами, казаки били челом государю и просили его принять под высокую руку Азов. В Москве были очень довольны казацким «промыслом» и очень хотели принять казачье челобитье, но это означало войну с могущественной Турцией и Крымом, вассалом Турции. Тогда и был созван Земский Собор, на решение которого и был поставлен вопрос: разрывать ли мир с турецким султаном и крымским ханом из-за Азова, и если воевать с ними, то откуда брать ратных людей, хлебные и пушечные запасы?
Чины Собора ответили на царский вопрос довольно уклончиво. Все почти в один голос заявили, что «принять Азов или не принять, в том государева воля, а мы, холопы его, служить ему государю рады и головы за него государя сложить готовы»; но затем все чины принесли ряд отчаянных жалоб на общее тяжелое положение государства и на расстройство хозяйственного благополучия всех общественных слоев. Служилые люди жаловались на засилье крупных землевладельцев, бояр и монастырей, которые сманивали крестьян с их земель; они указывали правительству, что им, служилым людям, служить трудно, не с чего; жаловались на плохое устройство управления и суда. Торговые люди жаловались на свое разорение, на захват их промыслов богатыми боярами и монастырями, на неправды воевод и их насильства; земские люди жаловались на тягости податей и денежных сборов. Из этих жалоб правительство увидело, что вести новую войну будет трудно, отказалась от Азова и распорядилось, чтобы казаки отдали его обратно туркам.
Земский Собор в XVII в. созывался обыкновенно особой царской грамотой, в которой перечислялось, кому «быти на соборе». Освященный Собор, думные и некоторые дворцовые чины входили в состав Земского Собора по своему званию, все остальные чины всех городов должны были прислать выбранных ими представителей. Грамоты о созвании выборных присылались на имя воевод или земских старост, которые, руководствуясь грамотой, собирали в местный кафедральный собор архимандритов, и игуменов, и протопопов, и попов, и весь Освященный Собор, и дворян, и детей боярских, и гостей, «посадских и уездных всяких людей».
Прочитав всем собравшимся царскую грамоту, воевода или земский староста должен был «велеть» всем собравшимся выбрать из всех чинов людей «добрых и разумных», как говорится в грамотах, или «смышленых и постоятельных», «которым бы государевы и земские дела были за обычай» и «которые бы умели рассказать обиды и насильства и разорения и чем бы Московскому государству пополниться».
Избиратели должны были дать своим выборным, во-первых, «списки за руками на них»,т. е. полномочия за подписью избирателей, во-вторых, наказы о том, что и как говорить на соборе, на чем стоять, и, в-третьих, снабдить своих выборных достаточным запасом, чтобы они могли, не бедствуя, прожить в Москве. Когда соборная деятельность затягивалась и привезенного припасу не хватало, представители земли обращались с слезной мольбой о помощи к государю, жаловались, что «беззапасны», «и ныне государь, мы, бедные и до конца разоренные холопы твои, ожидая на Москве твоего государева и земского дела вершенья, волочась со всяких нужд голодом помираем. Милосердный праведный государь, помилуй нас, вели, государь, свое государево жалование дати нам, чтобы голодом не помереть»: так просили в общей челобитной дворяне шести городов. Надо сказать, что по, тогдашним понятиям, на представительство на Соборе и избератели и избранные смотрели как на «службу» и за службу чаяли и выпрашивали жалованье и наград. Число выборных определялось каждый раз различно, а иногда представлялось определить его самим выборщикам и прислать от каждого чина «по скольку человек пригоже».
Выборы не всегда проходили достаточно гладко и скоро. Особенно много было хлопать воеводам и старостам по созыву на выборы жителей уездов; уже при одном тогдашнем бездорожье не всегда это можно было сделать достаточно скоро, а еще надо было считаться с косностью выборщиков, нежеланием двинуться с места. Карачевскому воеводе пришлось однажды два раза рассылать по уезду пушкарей и стрельцов, собирая на выборы служилых людей; но и тогда явилось всего два человека, и воевода отправил их в Москву представлять нужды всех служилых людей Карачевского уезда. Так же несчастливы были «пушкари и затиньщики» Переяславля Рязанского: долго они ходили, посланные воеводой, по селам и деревням, созывая служилых людей в город на выборы, пока, наконец, не явились очень «немногие люди». Елецкий воевода сам выбрал и послал представителей на Земский Собор. В Москве строго отнеслись к такому воеводскому самочинству и присудили послать ему «грамоту с осудом» и прописать, что «велено дворянам промеж себя выбрать дворян добрых, а не ему, воеводе, выбрать, и за то его осудить гораздо».
Явившись в Москву, выборные представители вместе с членами Земского Собора по должности собирались в одной палате царского дворца и здесь выслушивали речь царя, которую он или произносил сам, или приказывал прочесть кому-либо из ближних бояр или думному дьяку. В царской речи излагалось обыкновенно дело, предлагавшееся на обсуждение Собора, и находилось обращение к членам его «помыслить накрепко и государю мысль свою объявить, чтобы ему, государю, про то про все было известно».
Выслушав царскую речь, выборные представители разбивались на отдельные группы, или, как тогда говорили, «статьи», по тому, кто с кем согласен. Постановленные такими статьями решения – «мысли» - записывали, и таким образом получалась «сказка», которую представляли государю и Боярской Думе.
На Соборе 1642 г. «мысль» свою объявили и «сказки» отдельно подали: 1) «власти» - государевы богомольцы, т. е. высшее духовенство, заседавшее не по выбору; 2) стольники; 3) московские дворяне; 4) двое из тех дворян – Желябужский и Беклемишев; 5) головы и сотники московских стрельцов; 6) «володимирцы» дворяне и дети боярские, которые на Москве; 7) «дворяне и дети боярские Нижнего Новгорода и муромцы и лужане, которые здеся на Москве»; 8) дворяне и дети боярские разных городов – всего 16 человек; 9) дворяне и дети боярские еще 23 городов; 10) гости, гостиной и суконной сотен торговые люди; 11) черных сотен и слобод сотские, старосты и все тяглые людишки.
Как обсуждалось дело каждой из «статей» - неизвестно; знаем только, что «мысли», «речи» или «сказки» подавались после того, как подавшие их «мыслили накрепко» и «меж себя говорили». Чтобы дать соборным людям возможность лучше и подробнее ознакомиться с делом, ради которого их созывали, царскую речь, излагавшую дело, переписывали, и эти «письма» раздавали «соборным людям» разных чинов для подлинного ведома порознь.
Приемы и характер соборной практики особенно ярко сказываются в деятельности Собора 1649 года, созванного царем Алексеем для утверждения нового собрания законов – книги Уложенной, или просто Уложения, которое должно было заменить устаревший Судебник 1550 г. и те бесчисленные и часто противоречивые дополнения к нему, которые записывались в приказах и только одним приказным и были ведомы. В челобитных, поданных на земских соборах 1619, 1621 и 1642 г. г. и, кроме того, подаваемых постоянно царю, давно уже сквозила нужда устроить и упорядочить взаимное отношение московских людей по закону и установить правильный суд.
В этих челобитных была нарисована яркая картина своеволия отдельных представителей власти и просто «сильных» людей.
Мы, холопы твои, разорены, беспомощны, беспоместны и малопоместны, - жаловались представители земли на Соборе 1641 г. – Люди сильные, бояре и высшие государевы слуги, приказные и монастыри захватили повсюду земли, накупили себе вотчин, понахватали поместий, получают большое жалованье, наживаются и обогащаются при исполнении государевых дел, собирают себе пожитки великие, живут в роскоши, строят палаты каменные. Разорены мы пуще татар московской волокитой. В городах всякие люди обнищали и оскудели до конца от твоих государевых воевод и от их воеводского задержания и насильства. А при прежних государях воевод не было, в городах ведали губные старосты, и посадские люди судились сами промеж себя».
Несносные податные тягости, усиленная служба, злоупотребления судей и чиновников вызвали в конце концов народные волнения. В июне 1648 года Москва так разбушевалась, что правительство чувствовало себя «в великом страхе и боязни». Многие чиновники были перебиты. Правительство пошло на уступки. Но стало ясно, что нужны не случайные поправки тягостей, а общий, коренной пересмотр всех условий жизни, которые эти тягости создавали.
По современному сказанию, «мир и вся земля», служилые и торговые люди били челом государю, чтобы он их пожаловал, «велел учинить Собор», и «они на Соборе учнуть бить челом государю о всяких своих делах». 16 июля 1648 года на соединенном заседании Боярской думы и Освященного Собора, как рассказывает современная запись, «били челом государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси дворяне и дети боярские из городов и иноземцы и гости и всяких чинов торговые люди о всяких своих делах и о том, чтобы указал государь написать на всякие расправные дела судебник и уложенную книгу, чтоб вперед по той уложенной книге всякие дела делать и вершить». Царь Алексей Михайлович, поговоря «с бояры» и «со властьми», приказал боярину князю Н. И. Одоевскому с четырьмя другими лицами: князьями Прозоровским и Волконским да дьяками Леонтьевым и Грибоедовым, выписать из правил св. апостол и св. отец и из законов православных греческих царей статьи, «пристойные к государевым и земским делам»; собрать указы прежних государей русских и боярские приговоры и «справити» их с прежними судебниками; на те случаи, на которые в прежних судебниках «указу не положено и боярских приговоров не было», написать статьи вновь. Таким путем должен был составиться проект собрания законов. Этот проект предполагалось представить на просмотр и обсуждение Земского Собора. Те проблемы в законах, которые при этом пересмотре должны были обнаружиться, решено было заполнить по «общему совету», т. е. с помощью Земского Собора, состав которого тогда же очень тщательно обсудили. Сроком созыва Собора назначили 1 сентября 1648 г., к этому дню комиссия князя Одоевского должна была покончить порученное ей дело. На Собор призывались выборные от придворных и столичных служилых людей из чину по два человека; дворян от больших городов по два человека, от меньших и от новгородских пятин по одному человеку; гостей три человека; от гостиной и суконной сотен по два человека; от московских черных сотен и слобод и от провинциальных посадов по одному человеку.
На прежние соборы придворные и столичные чины являлись в большом числе и оттесняли тем самым городовых служилых и посадских людей на второе место. Теперь было указано, сколько следует быть выборным от придворных и московских чинов. Тем самым за средними чинами государства обеспечивалось главенствующее положение: Москва посылала шесть выборных дворян, а уезды посылали 153 человека; московские гости и тяглые посылали 15 человек, а города посылали 80 выборных.
Выборные съехались к указанному сроку, и тогда же началась деятельность Собора. Собор разделился на две палаты. Одну составили Боярская Дума и Освященный Собор, на заседаниях которых царь и патриарх «слушали» проект законов, составленный комиссией князя Одоевского. Другую палату составляли все выборные члены Собора под председательством Ю. А. Долгорукого. Здесь тоже читали законопроект комиссии князя Одоевского. При чтении выборные люди возбуждали вопросы о необходимых изменениях и дополнениях и заявляли свои нужды и желания. Эти заявления или челобитные «всех выборных людей от всея земли» входили к государю, рассматривались на заседаниях Думы и Освященного Собора и здесь обыкновенно принимались. Эти новые статьи, ранее появления их особым законодательным сборником, обнародовались в виде государевых указов и таким образом немедленно становились законом. Благодаря такому устройству хода работы, все люди Московского государства могли следить за плодами деятельности своих выборных. К 29 января 1649 г. дело было кончено и «уложенная книга» готова; так как она явилась плодом работы Собора и была скреплена подписями соборных людей, то ее называли также «Соборным Уложением».
Так как большинство членов Собора по избранию составляли люди городовых чинов, то понятно, что в Уложении были проведены и приняли форму закона их пожелания. Более 60 статей в новом собрании законов были разработаны выборными и включены в Уложение по их «челобитью».
По челобитью выборных людей неправильно захваченные «сильными людьми» земли возвращались прежним владельцам или отписывались на государя. Духовенство завладело слободами в городах, население этих слобод по грамотам, выхлопотанным духовенством, не платило податей, и потому все тяглые стремились перейти в монастырские слободы «заложиться» за них, но от этого закладничества терпели посадские, потому что им приходилось платить подати за закладников до новой переписи. Выборные указывали на это, и монастырские и архиерейские закладники были отписаны обратно в тягло; выборные люди провели воспрещение духовенству и боярам селить на посадских землях своих людей, заводить в городах лавки и амбары и вести торговлю. Таким образом посадские люди провели закон, по которому торговля и промыслы были закреплены за ними; кроме них никто не мог торговать в городах.
Средние служилые люди отстояли свои выгоды. Прежде всего они провели отмену «урочных лет», установленных для сыска беглых крестьян. Беглого крестьянина можно было искать и ловить 15 лет, а затем, если его и находили, то вернуть на прежнее место его было уже нельзя. Служилые люди жаловались, что срок для сыска короток, что крестьяне убегают в пограничные местности, скрываются там пятнадцать лет, а потом возвращаются и живут в соседних богатых боярских и монастырских владениях; богатые землевладельцы сманивают крестьян у мелких служилых людей, скрывают их в своих дальних владениях, а пройдет срок – снова привозят близко, а крестьяне над своими прежними владельцами похваляются и других сманивают, а от этого земля не обрабатывается, стало быть служить служилому человеку государеву службу не с чего, не на что справить оружие и коня, нечем прокормиться в походе. По Уложению велено было совсем отменить урочные годы для сыска беглых и, сыскивая их всегда без срока, возвращать владельцам с женами, детьми и со всем имуществом; возвращать было велено всех бежавших, начиная с 1626 года. Это была большая победа мелких и средних землевладельцев над крупными, у которых были отобраны все крестьяне, бежавшие на их земли за этот длинный срок, и возвращены прежним владельцам с семьями и нажитым имуществом.
Во всех этих победах средних людей над высшими посадские поддерживали своими головами средних служилых, а эти последние – посадских. «Между соборными представителями различных сословных групп, - замечает С. Ф, Платонов, - существовал очевидный союз, направленный против землевладельческих и судебных льгот высших общественных классов и против остатков былой бродячей вольности низшего тяглого люда. Общественная середина, составлявшая на соборе подавляющее большинство, «за себя стала» и своими челобитьями искала возможности провести в закон такие статьи, которые действительно охраняли бы до тех пор попираемый ее сословный интерес».
Общими усилиями средние и меньшие служилые вместе с посадскими настояли на том, чтобы «суд и расправа была во всяких делах всем равна». Обе средние группы сообща ополчились на монастырское землевладение, пользовавшееся всевозможными льготами и свободной от податей; по их настоянию монастырям было запрещено приобретать новые вотчины, а все приобретения после 1580 г., когда царь Иван впервые запретил монастырям покупать земли, постановлено было отобрать и раздать служилым людям беспоместным и мало поместным; духовенство лишено было затем права суда в своих вотчинах, и для ведения судебных дел светских лиц с духовными и суда в монастырских и архиерейских владениях, а также для управления церковными землями, был учрежден особый приказ, получивший название Монастырского.
Все эти новые законы и некоторые другие меры были на пользу или служилых людей, или тяглых торговых, но оба чина дружно поддерживали друг друга, потому что эти меры имели в виду общего хозяйственного врага – монастыри и боярство. Преобладание средних людей сказывалось еще на Соборах царя Михаила. Руководство соборами, находившееся в XVI и в началеXVII вв. в руках боярства и приказных, явно ускользало от них. Из прежнего совещания при правительстве Земский Собор становится орудием политической силы средних служилых и посадских людей.
Конечно, высшее духовенство и боярство были крайне недовольны таким направлением в развитии соборной деятельности. Успехи людей среднего состояния на Соборе 1648 г. заставили людей высших классов высказаться и против соборного начала в правительстве и осудить порядки, созданные Уложением. Патриарх Никон со свойственной ему несдержанностью языка именовал Уложение проклятой и беззаконной книгой, негодовал, что «вышел указ тот же патриарху со стрельцом и с мужиком». Высшее боярство и дьячество, недовольные тем, что Уложение проводило начало общего равенства перед законом и властью «чтобы московского государства всяких чинов людям от большого и до меньшего чину суд и расправа была во всяких делах всем ровно», назвали желание средних людей охранить себя от произвола сильных, настойчиво проводимое ими, «разными прихотями шумевших озорников». Так как правительство было в их руках, то понятно что их целью сделалось по возможности вперед избегать созыва земских соборов, и они стали ставить тысячи препятствий этому созыву всякий раз как возникала такая мысль. К тому же правительство XVII в. в своих реформах, часто нарушавших обычный уклад жизни, не всегда могло рисковать созывом Земского Собора, который мог и не одобрить проведения иной жизненно важной для государства меры. Все эти обстоятельства, в связи с отсутствием утвержденной законом прочной организации самих земских соборов, в конце концов и послужили причиной постепенного замирания соборной деятельности в правительстве Московского государства.
При царе Алексее были созваны еще соборы в 1650 году по поводу мятежа во Пскове и в 1651 и 1653 годах по вопросу о присоединении Малороссии.
Собор 1653 года был последним обращением верховной власти к «совету всея земли». Окрепшая власть не нуждалась больше во всенародном совете; правительство, в лице боярства и высшего духовенства так много потерявшее своих льгот и прав благодаря деятельности Собора 1649 года, поддерживало власть в ее намерениях обходиться без Собора, а победители на Земском Соборе 1649 года еще были полны довольства своей победой и, возложа упования относительно своего дальнейшего благополучия на верховную власть, тоже не настаивали на созыве земских соборов; да это было и не в обычае: Земский Собор возник и всегда собирался не иначе, как по почину верховной власти, а обязательства для нее созывать соборы не вырабатывалось за всю соборную деятельность.
Но по традиции жило еще в правительстве чувство, заставлявшее его обращаться к земле с вопросами, какие оно не считало для себя возможным или удобным решить самостоятельно.
Тогда стало устанавливаться обыкновение спрашивать в таких случаях не всю землю, а только те общественные классы, которых данный вопрос касался. Так, в 1660 году собрали гостей и высшие слои московского купечества по вопросу о хлебной дороговизне и как удешевить цену хлеба; в 1672 и в 1676 годах их собирали по вопросу относительно положения торговли. В 1681-82 годах собраны были выборные от служилых людей, которым было предложено обсудить новый воинский устав; на этом собрании была проведена отмена местничества; тогда же выборные от тяглых людей обсуждали вопросы податного обложения. Все это были совещательные комиссии сведущих людей, которые ни по составу своему, ни по важности вопросов, подлежавших их обсуждению, ни по торжественности обстановки своей деятельности не могут стоять вровень с земскими соборами. Жизнь вела не к усилению участия народа в правительстве и законодательстве, а к исключению самой идеи народосоветия в устройстве власти, законодательства и управления в стране. Наступила эпоха самодержавия в тех его новых формах, какие воплощаются в жизни Русской земли при Петре Великом.
Главнейшие пособия: В. Латкин, «Земские соборы древней Руси»; С. Ф. Платонов, «К истории московских Земских Соборов»; В. О. Ключевский, «Состав представительства на Земских Соборах древней Руси»; Его же, «Курс русской истории», ч. II и III; Н. Загоскин, «История права Московского государства»; В. И. Сергеевич, «Лекции и исследования по древней истории русского права»; С. Авалиани, «Земские Соборы»; и др. сочинения.
|