Т. Б. Перфилова
Либаний - официальный профессор антиохийской риторической школы
Профессиональная деятельность Либания в Антиохии складывалась довольно удачно. Если весной 354 г. он преподавал только для пятнадцати студентов, то через год их количество достигло уже пятидесяти человек (ep. 407). "Состав учащихся так велик, - отмечает Либаний, - что невозможно раньше захода солнца поруководить всеми" (aut. 104). Завтракать не приходилось, добавляет он, а работать надо было до вечера.
Желающие обучаться искусству оратора или адвоката [1] стекались к Либанию со всех областей Востока. Это позволило ему получить разрешение приводить свои занятия в большом зале антиохийской курии (epp. 966, 986, 995). Особенно упрочилось положение Либания в годы правления императора Юлиана Отступника (361-363), который высоко ценил мастерство преподавателя. Либаний очень дорожил дружбой с императором, близким ему по духу и мировосприятию, но не использовал её в корыстных целях. "Я ничего не просил от казны, ни дома, ни земли, ни должностей", - вспоминал он (aut. 125); "невозможно сказать, чтобы я хоть на драхму стал богаче от царской казны" (ep. 1039).
Если в этой связи затронуть вопрос о материальном благополучии первого ритора Антиохии, то следует признать, что Либаний был очень скромным и щепетильным человеком в вопросах вознаграждения за свой нелёгкий труд. Как официальный ритор города он пользовался жалованьем (salarium), которое ежегодно выплачивалось городским советом (ep. 710). В соответствии с указами императоров Антонина Пия (Did. XXVII. 1,6. § 1-5, 7-8) и Константина I (Cod. Theod. XIII. 3,3; 3,1) он, как и другие коллеги равного ему статуса, был освобождён от всех видов муниципальных и государственных повинностей, хотя входил в состав курии Антиохии. Он не вносил средств на содержание города, был освобождён от военного и квартирного постоя, не платил налогов и податей, не мог быть привлечён к отправлению военных обязанностей (aut. 257). Эти же льготы распространялись на членов семьи Либания, хотя ему неоднократно приходилось доказывать права своего незаконнорожденного сына Арабия перед членами курии Антиохии (aut. 145), особенно в период ослабления экономического могущества империи в конце IV в. и усиления налогового бремени с куриалов, городских землевладельцев.
Как и все профессора высших школ Либаний, кроме жалованья от государства, получал гонорар (merces) от обучающихся у него студентов. Ежемесячный взнос студента в соответствии с указом императора Диоклетиана от 301 г. должен был составлять 250 денариев. Но любовь к риторике, умение сочувствовать людям, попавшим в затруднительные ситуации, позволили Либанию выработать ряд принципов, которыми он руководствовался в оценке своей профессиональной деятельности. Он не требовал денег за обучение с бедных студентов, хотя уделял им не меньше внимания, чем платёжеспособным (aut. 272; "К императору, предложение закона против лиц, вхожих в покои наместников". 44), он позволял заменять деньги продуктами питания ("Против Евстафия, о почестях". 18).
Хотя Либаний осознавал, что "возможность получать даром заставляет брать [знания] не с такой готовностью; за что кто не вносит платы, о том не скорбит, если не приобретает" ("К императору против тех, кто осаждает правителей". 19), корысть всё же не стала стимулом в его преподавательской карьере. Он утешал себя тем, что бесплатное обучение нуждающихся в знаниях и его помощи - это его литургия городу. Взамен за свой бескорыстный труд он требовал от студентов усердия, прилежания, трудолюбия. Негодование и возмущение вызывали у него те студенты, которые, растратив выданные им родителями за обучение деньги на азартные игры и женщин, под предлогом отсутствия у них знаний и навыков якобы по вине преподавателя, переходят к другому, по их мнению, лучшему профессору, чтобы и его в конце года оставить без причитающегося заработка по той же причине ("К императору против тех, кто осаждает правителей". 32; " К юношам о слове". 6).
Нельзя сказать, чтобы доходы Либания и его коллег по кафедре были стабильными. Они зависели, как мы отметили, главным образом от количества студентов и их добросовестности в выплате гонорара преподавателю. Более того, постепенно ухудшающееся экономическое положение Римской империи во второй половине IV в., вызванное целым рядом причин: "разбуханием" бюрократического аппарата, ростом численности армии, разорением куриалов - основных налогоплательщиков, военными действиями с Ново-Персидским царством, борьбой с узурпаторами и волнениями в провинциях - болезненно отразилось на положении риторов. Либаний, возглавлявший коллегию риторов Антиохии, вынужден был заявить об этом в одном из своих выступлений перед муниципалами города.
В "Речи к антиохийцам, за риторов" он излагает мотивы, побудившие его вынести "во всеобщее сведение ту нужду, обвинение в коей трудно было бы избежать городу" (2). "Горькие обстоятельства бедности" (4), желание "положить конец нужде друзей" (2), некоторые из которых свыше тридцати лет влачат нищенское существование (45), стремление "сохранить учителей красноречия", содействующих "богатству и блеску города" (7), заставили его, когда уже стало "невозможно молчать" (1), обнародовать жизненные проблемы, ставшие невыносимыми для преподавателей.
Вспоминая времена из недавнего прошлого в жизни своей родины Антиохии, Либаний говорит о том, что преподавательская стезя всегда была привлекательна "безмятежностью занятий", "блестящими и большими ожиданиями", которые подтверждались многочисленными примерами из жизни тех риторов, которые приехали в Антиохию, "ничего не имея за душой" (9), но вскоре превратились в обладателей больших имений, в преуспевающих горожан (9). Они "снесли в город своё литературное образование" (10) и, прославив своими речами и воспитанниками Антиохию, возвысили её, сделав блестящим центром образованности и культуры (7).
Настоящее положение риторов мало чем напоминает это, уже кажущееся вымыслом, время. "Теперь у них [профессоров] даже избушки своей нет; как сапожники, живут в чужих домах; а если удастся кому-нибудь приобрести себе домишко, то он никак не может выплатить за него всех денег...Один имеет лишь трёх рабов, другой - двух, а у третьего и того нет; рабы эти держатся со своими господами дерзко и высокомерно...Один считается счастливым в том, что он отец одного сына, другому вменяется в несчастье большое число детей, третьему приходится остерегаться, как бы не впасть в ту же беду (11)...Бывало, риторы ходили к серебряным дел мастерам...Теперь же им приходится иметь дело с булочниками, которым они остались должны за хлеб, причём они вечно твердят, что заплатят, и вечно просят в долг снова...Потом, когда долг сильно возрастёт, а средств отдать ниоткуда не предвидится, сняв у жены, какие на ней есть серьги или браслеты, проклиная своё ремесло ритора, они вручают их булочникам и удаляются, - не о том думая, чем восполнить жёнам потерю, но за что из домашней утвари взяться потом (12). Поэтому после занятий они не торопятся...на отдых, но медлят и тянут время, потому что в доме, они знают, их охватит чувство их безвыходного положения" (13).
Рассуждая о причинах, загубивших престижность профессии преподавателя красноречия, Либаний отмечает, что искусство речи процветало, когда его чтили государи, когда люди из ближайшего к императорам окружения своим образованием и ораторскими способностями получали должности, обретали влияние при дворе. "Но когда занятия эти встречают пренебрежение со стороны предержащей власти, они, хотя по-своему и полезны, теряют свою ценность, а раз ценность с них снята, то теряется и вознаграждение" (26). Причина ухудшения материального положения преподавателей, по словам Либания, заключается в разорении многих знатных семей, которые раньше щедро благодарили риторов за их труд. Теперь же "учитель разделяет злополучие, постигшее каждый дом" (29-30).
Предвидя возражение со стороны членов курии, плохо представлявших истинное положение дел в сфере образования, Либаний в традициях контроверсии резонно напоминает об основных статьях доходов риторов: ежегодном жалованье из городской казны и гонораре от студентов - и разъясняет причины резкого снижения жизненного уровня профессоров. Оказывается, оскудение городской казны привело к тому, что жалованье одного ритора поделено между четырьмя (23), но даже эту мизерную плату приходится с унижением выпрашивать у чиновников, напоминая им о своём существовании (19). К тому же жалованье выплачивается неаккуратно: не ежегодно, разное количество в разные годы, с большими задержками в выплате (19).
Поясним, что жалованье официальным городским риторам, приравненным к государственным служащим, в эпоху домината, современником которой являлся Либаний, выплачивалось натурой. Естественно, преподаватели рассчитывали, что гонорар от студентов, выражавшийся в серебре (25), 250 денариях, компенсирует им потери или проволочки в выплате жалованья городскими властями. Однако семей, готовых расплатиться за предоставленные им образовательные услуги, становилось всё меньше. Либаний предлагает членам курии войти в аудиторию, сесть у кафедры и, вызывая каждого, осведомиться, какое вознаграждение получено от него (31). "Полагаю, что за исключением очень немногих, - комментирует он, - прочие, узнав, зачем их вызывают, разбежались бы и попрятались" (31).
В завершение своей речи Либаний сделал вывод, что положение "в сфере образования нуждается в улучшении" (35). Он предложил наделить риторов небольшими земельными участками на городских владениях, как в прежние времена (20), ибо "кто дорожит полями... более, чем сыновьями, ... детей ставят ниже денег" (21). Хотя мудрость преподавателей достойна гораздо большего, и венка, и публичного провозглашения, и медной статуи (22), Либаний уверен, что избавление от нужды в создавшейся ситуации важнее почёта. "Достаток в пропитании вызовет у них потоки красноречия" (18), преподаватели не будут тратить свою энергию на поиск нового места работы, например, в Палестине (в Кесарии), куда их переманивают (42), и слава Антиохии вновь возродится за счёт искусных в речах и достойных в нравах преподавателей (46).
Вторым способом избавления от нужды преподавателей Либаний считает заключение контрактов на обучение с родителями студентов, "страдающих" нечистоплотностью в выплате гонораров профессорам и мотивирующих свой отказ расплатиться за труд ритора отсутствием знаний у их детей ("О контрактах". 6-7). Контракт, помимо улучшения материального положения преподавателей, приведёт к установлению доброжелательных отношений между коллегами по кафедре, будет способствовать искоренению раздоров и злословия (20), замечает Либаний. Это положительно скажется на качестве образования, потому что преподаватели, во имя выгодной для них славы и возрастания числа студентов, будут работать ещё более усердно (15). Не думая о потере гонорара, профессор полностью сосредоточится на тщательной подготовке к занятиям (7).
Либаний предлагает также, ради обоюдной выгоды риторов и воспитанников, ввести экзамены, позволяющие проверить уровень знаний, приобретённых студентами в течение учебного года, и в случае неудовлетворённости родителей качеством преподавания наказывать нерадивого преподавателя расторжением с ним контракта (15). Хотя при таком подходе к оценке не учитывалась ответственность и добросовестность студентов, мотивация их обучения, Либаний, по-видимому, был вынужден сделать этот "реверанс" в сторону родителей учащихся, настаивая на целесообразности заключения контрактов.
К сожалению, мы не можем оценить результативность предложений Либания: никаких намёков или упоминаний о радикальном изменении положения риторов после его выступлений в курии литературное наследие оратора не содержат. Общая тенденция развития поздней Римской империи, вступающая в противоречие с лучшими традициями прошлого, в том числе с преклонением перед трудом преподавателей ораторского искусства, позволяет нам предположить, что усилия Либания, направленные на поднятие статуса и жизненного уровня профессоров высшей школы, не принесли результатов, на которые Либаний и члены коллегии риторов Антиохии возлагали надежды.
Рассмотрим теперь содержание и образовательные технологии в высшей риторической школе Антиохии.
Изучив произведения Либания, мы можем сделать вывод, что в программе обучения, которая включала изучение "многих поэтов, многих риторов, всяческие сочинения" ("Против тех, кто издевались над ним за его преподавание". 12), он отдавал предпочтение Гомеру, Демосфену, Фукидиду. Имена этих же выдающихся представителей греческой культуры мы называли уже, когда упоминали о содержательной стороне обучения в грамматических, или "средних" школах. Комментируя этот факт, А.П. Каждан указывает, что на практике грань между грамматиком и ритором была довольно смутной, и одно лицо могло преподавать обе дисциплины: "Нужно учесть, - пишет он, - что византийцы не всегда проводили чёткие разграничительные линии между смежными функциями, недаром у них создавалось много судебных ведомств и много казначейств, обязанности которых...пересекались" [2].
Со своей стороны отметим, что в грамматической школе изучались только фрагменты сочинений названных греческих авторов, в то время как в риторических школах произведения прорабатывались целиком. Если в грамматической школе учитель должен был прежде всего пробудить интерес к слову, научить вдумчивой, скрупулёзной работе над ним, то в риторических высших учебных заведениях обучали методам активного овладения речью с тем, чтобы выпускники умели грамотно, логично, красиво говорить и писать ("К Анаксентию" 22, 25; "К тем, которые не держат речей" 3, 9).
Хотя Либаний не раскрывает всех своих профессиональных тайн обучения студентов, из коротких замечаний, сделанных им, мы можем понять, что произведения греческой классики тщательно изучались, комментировались, заучивались наизусть. Из гневной тирады профессора, обращённой к "негодным" студентам: "Разве не просил я вас прекратить свою ненависть к Демосфену? Разве не был я назойлив в исправлении промахов в ваших словах? Разве обещал излечение без труда многих погрешностей?" ("К тем, которые не держат речей" 16) - становятся более понятными представления преподавателей о назначении риторических школ. Здесь исправляли лексико - грамматические ошибки, допущенные в выступлении студента, вырабатывали навыки грамотной, убедительной речи, эталоном которой служили выступления Демосфена (IV в. до н. э.), хотя они, в силу архаичности стиля и неактуальности тем, не вызывали особого энтузиазма у аудитории.
Либаний настоятельно рекомендует студентам много читать, вступать в беседы и дискуссии по любому поводу, не брезгуя в качестве собеседников даже слугами, для приобретения меткости выражений и быстроты реакции. Он советует тренировать память, цитировать или даже заимствовать чужие мудрые мысли при подготовке выступлений: "Не занимай свою память возницами; вступая в спор, если нет никого другого подле, со слугой, но потребовав книгу, после изощрения языка...спи... Явившись же на площадь,...не считай себе в позор, если окажется, что бы ты кое-что заимствовал из книги" ("К тем, которые не держат речей". 18).
Студенты подготавливали разнообразные типы выступлений, ориентируясь на профессию ритора или адвоката ("Похвала Антиохии". 188). Среди них могли быть эпидейктические (прославляющие) речи ("К Евмолпию". 18); контроверсии, имитирующие ход судебного разбирательства с перекрёстными аргументами судей и адвокатов ("В ответ на попрёки педагога". 16). В соответствии с канонами подготовки ораторов студенты разрабатывали также методику подготовки фиктивных речей-упражнений "к Периклу, Кимону, Мильтиаду" (ep. 372). Мастерство самого Либания в произнесении порицаний-энкомий - одного из четырнадцати типов риторических упражнений - позволяет предположить, что и его выученики в совершенстве владели этой техникой ораторского искусства.
Отдавая должное риторическим "красотам", Либаний в то же время был противником бессодержательного красноречия, высмеивал витиеватое плутословие (aut. 41) и сам, выступая перед студентами с декламациями, демонстрировал образцы, достойные для подражания. Либаний много выступал в курии и театре Антиохии, однако эти речи, в отличие от учебных декламаций, не служили объектами анализа (хотя речи "странствующих" софистов всегда тщательно разбирались), так как он относился к своим публичным декламациям как к произведениям ораторского искусства, и, если заслуживающим критики, то только со стороны не менее прославленных, чем он сам, риторов, чьим мнением он действительно дорожил (epp. 45, 521; "К юношам о слове". 11-12, 20). Вместе с тем самолюбию и тщеславию Либания льстило, когда лучшие студенты, прослушав его выступление, дома пытались воспроизвести услышанное и записать, а "если что-то ускользнуло от их внимания, это огорчало их, и одно было у них занятие - повторять сказанное до трёх, четырёх дней дома, родителям..." ("К юношам о слове". 17).
Кроме теории ораторского искусства, каждый студент должен был овладеть навыками публичного выступления для того, чтобы в будущем достойно выполнять свои гражданские обязанности декуриона, которые, по мнению Либания, заключались не только в выполнении литургий (доставке дров, коней, оплатах возницам и атлетам и т.д.). "Наш город, - с особым удовольствием сообщает профессор, - прежде всего прославился ораторским умением курии, благодаря чему и преподаватели немало времени отводят публичным декламациям. Было бы поэтому непростительным не проявить себя наследниками и этого таланта, но в свою жизнь дать пропасть славе города" ("К тем, которые не держат речей". 9).
Однако не все студенты соглашались с доводами Либания. Одних тяготила тщательность и трудоёмкость подобного рода занятий. Другие, стесняясь своей неопытности, отказывались произносить речи. Ритор безжалостно бранит и тех, и других за уклонение от этой формы работы, которая "сделает твои уста красноречивыми, ... разовьёт поток твоей речи, ... сделает язык твой проворным и вместе с тем недоступным замечаниям" (там же. 19). Он даёт советы, ссылаясь на известные образцы, пытается воодушевить слабых ("зайцев"), призывает хотя бы раз успешно выступить, и это "доставит вам утехи больше, чем все атлеты, все охотники, все возницы" (там же. 28).
Тщательно продуманная структура выступления, правильно составленная композиция, умение пользоваться речевыми фигурами и эффектными средствами выражения мыслей служили критериями добротности выполненного задания, так как "превратная мысль, и неверная фигура, и испорченное слово тотчас подхватываются, общее обличение негодности поднимается со всякого места" ("Похвала Антиохии". 190).
Много внимания в процессе подготовки будущих ораторов Либаний уделял "изящности отделки" речей и форме их произнесения, полагая, что успеху выступления содействует и тон голоса, и жест руки (epp. 1135). Сам он перед выступлением с заранее подготовленной речью (Либаний не признавал экспромтов) "модулировал и пробовал голос" (aut. 72).
От занятия к занятию Либаний внушал студентам идею волшебной силы слова: "Характер речи может многого достигнуть, и гнев внушить, и остановить печаль, одинаково убедить и предпочесть войну миру, и сложить оружие тех, кто кипели яростью друг на друга. И не ошибся бы тот, кто назвал слово чародеем..." ("К императору, предложение закона против лиц, вхожих в покои наместников". 22).
Либаний трудился самозабвенно, полностью отдавая себя работе, "с величайшей охотой занимаясь дома, на ложе, на скамье в школе" (aut. 142), поэтому неудивительно, что он забывал про еду и развлечения. Не испытывая наслаждения от ристалищ или гладиаторских боёв, он не понимал подобных пристрастий и у своих студентов. Если они под предлогом праздничного или выходного дня предпочитали занятиям отдых, то подвергали себя опасности стать объектом нравоучений и даже наказаний (aut. 242), ибо "увеселением высшего порядка" Либаний считал состязания риторов ("К императору, предложение закона против лиц, вхожих в покои наместников". 38).
Методы работы Либания варьировались в зависимости от состава учащихся в группе. Он неоднократно отмечал, что не всё юноши любят публичные декламации и уподобляются в своём молчании камню ("К юношам о слове". 10), "некоторые готовы скорее взять в руки гадов, чем произведения литературы" ("К тем, кто не держит речей". 13); он указывал на отсутствие способностей у многих слушателей ("К императору о куриях". 23), на нерадивость и леность воспитанников ("О контрактах".10), которые получают образование только благодаря настойчивости педагогов и угрозам учителей ("На консульство императора Юлиана". 27).
Логично было бы предположить, что при наличии студентов с индивидуальными интеллектуальными возможностями, неосознанными профессиональными потребностями, к тому же ещё и разными по возрасту (один из студентов Либания был пятнадцати лет от роду, хотя большинству было уже за двадцать), преподавателям было не обойтись без дифференцированного обучения. Этого метода, т.е. индивидуального дифференцированного подхода к студентам, придерживался и Либаний. В речи "Против Сильвана" он рассказывает про одного своего неблагодарного ученика, которого он обучал, даже не получая от него гонорара, хотя труда с ним было больше, чем с кем-нибудь другим, "настолько он был неподвижен по натуре... и неспособен быстро воспринимать то, что ему говорили" (2). В речи, посвящённой Артемиде - спасительнице Либания, он вспоминает, как во время свободного от занятий дня он пригласил в здание курии, где находилось помещение его школы, юношу для чтения подготовленной им речи. Здание курии было настолько обветшалым, что во время декламации студента началось падение перекрытий вблизи дверей, и только по чистой случайности, которую Либаний объясняет помощью богини, ни он, ни его подопечный не пострадали ("Артемида". 46, 50).
Критикуя методы работы своих пред-шественников, приехавших в Антиохию из Палестины, Либаний видит их недостатки как в излишней строгости, так и в пристрастном, избирательном подходе к воспитанникам ("О снадобьях. 10-11). В этой связи он пишет о себе: "Я же - ни то, ни другое, но избегаю стремления властвовать, как первый из двух вышеуказанных, ... и поддерживаю отношения со всеми, ни в чём не желая иметь привилегии, но ведя вместе свои занятия [с ними] на равной ноге. Дозволительно и смеяться, и шутить, и острить. И мои занятия то идут вперёд их, то следуют за ними" (там же. 12). Используя современную терминологию, мы назвали бы указанные ритором приёмы обучения созданием благожелательного микроклимата в аудитории и опережающим обучением.
Среди дидактических средств обучения Либаний отводил важную роль оценке резуль-татов труда студентов, похвале и справедливому порицанию. Однако похвала, по мнению Либания, должна соответствовать очевидным результатам, истинному прогрессу в деле, "ведь похвала, если она несправедлива, - замечает преподаватель - способствует порче, а тот, кто винит, за что следует, тот вразумляет и отводит от подобных промахов" ("К Евмолпию". 1).
Важное место в процессе обучения при-надлежало состязательности, элементам соревнований, особенно при разборе любимых Либанием произведений Гомера и Демосфена ("В ответ на попрёки педагога". 15). Это вносило разнообразие в утомительный для студентов процесс изучения сложных текстов, "примешивало к делу некоторую утеху" ("К тем, кто назвал его (Либания) несносным". 20).
Помощником Либания в преподавании был Каллиопий [3], секретарём профессора и хранителем его речей - Максим [4].
Примечания
В 386 г. появился закон, запрещающий получать юридическое образование вне стен Беритской и других высших юридических школ // Речи Либания. Указ. соч. Введение. С. LXXI.
Каждан А.П. Книга и писатель в Византии. М.,1973. С.52.
Речи Либания. Указ. соч. Т.1. С.224.
Там же. С.181.
|