| Возрождая целостность обществознания. Современная западная социология (аналитический портрет)
В.И. Курбатов, доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой теоретической социологии, декан факультета социологии и политологии Ростовского государственного университета
Создание портрета современной западной социологии предполагает системность основных направлений развития социологической науки в XX в.; выявление основных научных школ, имен, их представляющих; характеристику конкретного исторического фона; специфику социологического дискурса; изучение соотношения национальных школ и мирового развития социологии.
СОЗДАНИЕ точного портрета современной западной социологии — это задача большого масштаба всей историко-социологической рефлексии. Решение этой задачи предполагает систематичность изложения основных направлений развития социологической науки в XX в., выявление основных научных школ, имен, их представляющих, сопряжение всего этого в контексте мультипарадигмальности, конкретного исторического фона, специфики социологического дискурса, соотношения национальных школ и мирового развития социологии, идейных предпосылок конкретных социологических концепций, их фундаментального содержания, прагматического смысла, практически-прикладного использования и их влияния на последующий ход развития социологических исследований.
Вместе с тем, что развитие науки не имеет границ, в современной западной социологии существуют национальные социологические школы. Можно непосредственно указать на американскую, французскую, немецкую, английскую, польскую и другие в качестве национальных социологических сообществ. Речь, конечно, идет не только об используемом в социологии национальном языке, хотя это, безусловно, важный показатель существования национальной социологии. В данном случае важно подчеркнуть наличие признанных в каждой стране своих социологических авторов и концепций, которые также известны, признаны и используются за рубежом.
Достаточно заглянуть в учебники по истории социологии и современной социологической теории, как становится ясно, что считается достижением современной мировой социологии. Сложился некий молчаливо признаваемый список имен и концепций, начинающийся с предклассиков и классиков: О. Конт, Г. Спенсер, К. Маркс, Э. Дюркгейм, М. Вебер, П. Сорокин — и заканчивающийся нашими современниками: Ю. Ха-бермас, Д. Александер, Н. Луман, Э. Гид-денс, П. Бурдье, А. Турен и др. Часто этот почетный каталог заполняется в зависимости от вкусов и пристрастий аналитика. Тем не менее есть несколько стратегических идей, переплетающихся друг с другом, которые помимо чьего-то вкуса и предпочтения, сложившейся конъюнктуры и образовательных стандартов характеризуют реальное взаимодействие современных социологических направлений в различных регионах мира.
Так, важной задачей социологии всегда была проблема совпадения и расхождения индивида и социального мира. Изменчивость и динамичность этого процесса является одним из критериев развития социума и индивида в этом социуме. Видимо, бытие современной социологии во многом заключается в том, что она стремится охватить этот динамический процесс и в то же время постоянно утрачивает возможность схватить текучесть происходящего. Тогда социология начинает вполне обоснованно, и в то же время достаточно произвольно, структурировать реальность, т.е. онтологизировать социальный мир, стремясь в категориальной сетке «заморозить» и остановить эту мимолетную процессуальность. Отсюда, очевидно, и возникают школы и направления, о которых и идет речь.
Другой стержневой линией социологии является социальное развитие. Оно предстает в разных гранях: изменение социальных структур и функций этих изменившихся структур, изменение социальных ценностей и социальных смыслов, изменение ролей социальных субъектов и изменение самих социальных субъектов, изменение социальных конвенций, новое наполнение и новая процессуальность и турбулентности социальных конфликтов. Соответственно тому, как понимается социальное развитие, и формируются объяснительные модели в рамках тех или иных социологических школ.
При всем при этом социология обрела общественно признаваемый статус некоего социального оракула, прогнозирующего метаморфозы общественного мнения, социальные оценки деяний политических деятелей, вероятные пути социального развития, исходы выборных кампаний и т.п. Более того, она облеклась в строгие организационные формы и стала почти что социальным институтом. Трудно сказать, что при этом она утратила; может быть, наивность социально-философского откровения, может быть веру в способность разрешать ключевые социальные проблемы, может быть, энциклопедизм, на смену которому пришла социологическая специализация.
В отличие от глобальных систем времен начала социологии возникла авто-номизация и даже замкнутость социологических представлений в рамках выдвигаемых учеными концепций, что стало необходимым атрибутом нынешнего мира социологии. Такая ситуация не является типичной только для социологии. Она всегда возникает в условиях кризиса науки, кризиса ее дискурса, который все в меньшей мере способен изобразить новые социальные процессы, многоцветную палитру социальных и культурных взаимодействий. Социология, как уже было сказано, неизбежно запаздывает и всегда лишь догоняет реальность созданием описательного и, тем самым, конструктивного и проективного словаря социального рельефа, характерного для конкретных обществ. Когда назревает потребность подвести имеющийся социологический дискурс под некий общий знаменатель глобального образа человеческой истории, то столкновение социологических парадигм ведет не к позитивному синтезу, а скорее рождает негативный синтез. Отвергаются неприемлемые постулаты и описания, а принятые положения приходят в состояние рассогласования между собой. Скажем, феноменологическая концептуализация с трудом увязывается с функционалистским объяснением, символический интеракционизм мало согласуется с интерпретативной методологией, критическая социология входит в рассогласование с социологией познания, а концепции социального обмена не вписываются в теории индустриального и постиндустриального общества. Иными словами, противоположные дискурсы порождают конфронтацию, но не дополняют друг друга. Понятийный аппарат «своей» концепции выдается за подлинный, а дискурс «чужой» доктрины в рамках соперничества подвергается критике, выставляется как метафорический, маскирующий реальность. Истина и правда социологического дискурса содержится, согласно такому подходу, в какой-либо одной концепции. Признание правомерными всех или основных концепций (и, соответственно, их дискурса) приводит к накоплению разноречивых выводов по одной и той же проблеме и ослабляет эвристичность каждой из них. Налицо противоречие современного социологического знания, которое не разрешается простым принятием предпочитаемых социологических концепций, поскольку оно сводится к апологетике отдельного социологического дискурса, т.е. к «парцеллярному» социологическому мышлению.
Мультипарадигмальное состояние социологии отражает общую ситуацию взаимодействия и смены парадигм в науке, описанную Томасом Куном. Конечно, в естественных науках это выражается несколько иначе, чем в социальных науках вообще и в социологии в частности, но тем не менее имеется и много общего. Отличием является то, что в естественных науках парадигмы, возникая из потребности привести научное мировоззрение к новому методологическому, эвристическому и систематическому единству, фундируют познавательный процесс, а в социологии они проистекают из совершенно различных по своей плюралистичности и эклектичности посылов и приводят к концептуальному хаосу. Возникшие и существующие подобные парадигмы своим познавательным и нормативным смыслом определяют как поведение социологов, стремящихся разрешить свои исследовательские задачи, так и оценочное отношение к социологии. Но предвещает ли, подобно естественным наукам, существующий концептуальный хаос научную революцию в социологии? Думается, что в отличие от естествознания, в котором новые парадигмы являются объединенным мощнейшим катализатором научного роста, в социологии муль-типарадигмальность ее современного состояния выступает средством концептуального размежевания и доктриналь-ного противостояния. По сути, сегодня западная социология представляет собой множество различных концептуальных схем, не подпадающих под объединяющие принципы общетеоретической методологии, производных от совершенно разных оснований, описывающих социальный ландшафт доступными им средствами (от психоаналитической и бихевиористской терминологии до структурно-функциональных концептов и математических методов). Каждый из подходов, претендующих на единственно правильное видение социальной панорамы, выступая единственной альтернативой всем остальным подходам, на самом деле является некоторой виртуальностью, т.е. одним из возможных способов объяснения социального мира. В соответствии с этим вся современная западная социология выступает как некий спектр различных интеллигибельных виртуальностей. И это характеризует еще одно противоречие, связанное с тем, что локальные социологические сообщества, исповедующие различные парадигмы, институционализируются как лаборатории и институты, центры анализа общественного мнения и прогностические центры, учебные и исследовательские учреждения и выступают своеобразным социальным институтом. Подобное институциональное процветание, безусловно, способствует размыванию межпарадигмальных зазоров различных школ и направлений в социологии и создает условия для существования некоторого социологического контроля динамики состояния социума. Вместе с этим оказывается, что, являясь мультипа-радигмальным, социологическое сообщество объединяется институционально, остается при этом концептуально расколотым. Эта виртуальность социологии выражает собой политеоретичность и полисемантичность социологического дискурса, лексический анархизм и размежевание на уровне «социологической парацеллы».
Надо полагать, что подобная методологическая ситуация в социологии и, как следствие, слабая продуктивность различных концепций обусловлены в первую очередь кризисом внесоциоло-гических, общенаучных критериев современного социального знания, и социологического в частности.
При указанной методологической и эвристической неуверенности, социологи продолжают судить о реалиях жизни социума, оценивая ее и давая краткосрочные и долгосрочные социальные прогнозы и предсказания. Наличие ин-ституциолизированной социологической базы делает такие прогнозы почти что указаниями на необходимые векторы общественного развития. Нередко при этом представители социологического сообщества присваивают себе право моральной оценки текущей политики, нравов, человеческих поступков. Выходит так, что социолог судит о реальности социума на основе «первородного права своей профессии» и достаточно произвольно сконструированной им самим метафорической понятийной сетки, связанной с им самим выбранной для себя предметной областью. Противоречие между методологическим произволом различных концепций и современным унифицированным положением социологии почти как сложившейся государственно-бюрократической системы постепенно превращает последнюю в «PR-методики» и «манипулятивную технику», которая выражается в практике взаимного обслуживания социологов, общественности, политической, правовой, финансовой и экономико-хозяйственной власти. При этом представители различных социологических направлений предпочитают свои наблюдения выдавать за научно обоснованные предостережения и прогнозы «за» или «против» власть предержащих.
И это выражает еще один парадокс нынешнего бытия социологии. Поскольку ориентированность мультипарадиг-мальных теоретических социологических изысков имеет практическую направленность в манипулировании обществом и общественным мнением от имени общественных наук, постольку общество приобретает определенный иммунитет против всякого социального прожектерства.
Равноценность разных стилей социологического дискурса признается сегодня многими. Между тем стилевое разнообразие не совпадает с типами социологического мышления. Социологический тезаурус растет, понятийный же ряд наращивается гораздо медленнее. Напор социологических метафор, многочисленных аналогий в научной литературе и публицистике обусловлен задачей емко и образно выразить реально наблюдаемый предмет (социальный факт). Например, метафоры «социальное состояние», «социальное здоровье», «общество риска», «социальная динамика», «социальное конструирование», «социальное планирование», «общество модерна или постмодерна», «постсоветское общество» и ряд других требуют такого многословного понятийного растолкования, что содержательная сторона данных обозначений заслоняет первоначальный замысел образно определить предмет. Разъяснение метафоры средствами социологического описания создает видимость постановки (и псевдораскрытия) серьезной проблемы, что превращает ее в достаточно искаженную «карту» социального ландшафта.
Парадокс современного социологического мышления заключается в искусственности социологической метафоры для объяснения социальной реальности. Это связано с тем, что всякие концепции, претендующие на объективность наблюдения, кроме всего прочего, требуют адекватных форм описания, истолкования, экспликации, интерпретации и понимания. Но, подвергая сомнению такой тип мышления, необходимо отдать себе отчет в том, что без понятий, полных метафорически гибких смыслов и размытого содержания, невозможно вообще обрисовать наблюдаемые явления или вникнуть в суть поставленной проблемы. Это, видимо, связано с тем, что объект — изменчивая социальная реальность, представляет собой не единый, жестко ограниченный мир некоторого ограненного неизменяемыми границами социума, а множество возможных социальных миров, среди которых один актуализирован, реален, а другие — суть его возможные, виртуальные альтернативы. Что, впрочем, не делает их менее реальными, чем реально актуализированный мир.
Соответственно этому, социологическое мышление должно быть амбивалентным, не претендующим на некую абсолютную истину. Социология, выпесто-вавшись из недр философии вообще и социальной философии в частности, приобретя некую строгость, логичность и прогностичность, но утратила философской диалогичности. И это, вероятно, одна из причин того, что мультипара-дигмальность социологического дискурса, характеризует не «pro» и «contra» в разыскании истины, а противопоставление школ и направлений, каждое из которых претендует на то, чтобы быть истиной.
|