Карпов А. Ю.
Церковь празднует память святителя Димитрия, митрополита Ростовского, чудотворца, 21 сентября (4 октября), а также 28 октября (4 ноября).
Святитель Димитрий (в миру Даниил Саввич Туптало, или, точнее, Тупталенко) родился в декабре 1651 года в местечке Макарове, на Украине, верстах в сорока от Киева, в семье рядового казака Макаровской сотни Киевского полка Саввы Григорьевича Туптало-Саввича и его жены Марьи Михайловны. Семья отличалась большой набожностью: отец святителя в конце жизни принял на себя обязанности ктитора Кирилловского монастыря, а три его младшие сестры впоследствии приняли пострижение в монахини. Наибольшее влияние на маленького Даниила, вероятно, оказала мать, поскольку отец в ту смутную для Украины эпоху большей частью находился на войне. Вскоре после рождения сына он получил звание сотника и в 1654 году присутствовал на знаменитой Переяславской раде, на которой казаки присягнули на верность московскому царю.
Начальное образование Даниил получил дома, десяти лет выучился читать по-славянски, а год спустя, когда семья переехала в Киев, поступил в Киевское братское училище — крупнейшее в то время православное учебное заведение не только на Украине, но и во всей Восточной Европе. (Это училище было открыто братством киевского Богоявленского монастыря еще в 1615 году и преобразовано знаменитым митрополитом Петром Могилой в 1632 году; впоследствии оно получило название Киевской Духовной академии.) Полный курс наук в училище был рассчитан на 11 лет, однако известно, что Даниил проучился здесь лишь четыре года. Основной упор в Киевском братском училище делался на изучение латинского языка и латинского богословия — основы школьной науки всей тогдашней Европы. Даниил овладел также греческим языком; польский и церковнославянский он знал в совершенстве.
Увлечение латинским богословием было вообще присуще представителям Киевской школы. Между тем, общий уровень украинской богословской науки был тогда весьма высок. В Польско-Литовском государстве формально существовала свобода вероисповеданий (редкое явление для тогдашней Европы), но православная Церковь находилась в крайне приниженном положении. В конце XVI — начале XVII века украинские православные иерархи приняли так называемую унию — то есть признали верховенство римского папы, сохранив при этом большинство православных обрядов. Это был выбор иерархов, но не народа. Миряне сохранили верность православию, не признали унию; их объединяли так называемые братства, сыгравшие выдающуюся роль в истории православия на Украине. (Именно православным киевским Богоявленским братством было основано Киевское братское училище.) Спустя несколько десятилетий была восстановлена и православная иерархия на Украине. Необходимость жесткой борьбы с униатами, давление католической пропаганды заставляли православных богословов постоянно повышать свой уровень, вырабатывать линию защиты и нападения и при этом овладевать всеми приемами и методами богословского творчества своих противников; не удивительно, что ими усваивались и отдельные католические догматы.
За годы обучения в Братском училище Даниил обратил на себя внимание знаменитого богослова, полемиста и писателя того времени, ректора Братского училища Иоанникия Голятовского. Под его руководством в классах риторики отрок в совершенстве овладел искусством стихотворства и витийства; впоследствии, в своих проповедях, он неизменно поражал слушателей своим красноречием, изумительным слогом и даром убеждения. Во многом, все это стало результатом его школьного обучения.
Пятнадцати лет от роду Даниил должен был оставить училище. Присоединение Украины к России вызвало войну с Польшей, успех в которой переходил то на одну, то на другую сторону. В 1665 году Киев на время перешел под власть Польши; Братское училище было совершенно разрушено и на несколько лет пришло в полное запустение.
Еще в школе Даниил проявил склонность к иноческой жизни. Кроме того, он отличался слабым здоровьем, что делало невозможным военную карьеру. На восемнадцатом году жизни, испросив благословение родителей, Даниил переселяется в киевский Кирилловский монастырь. 9 июля 1668 года игумен Кирилловского монастыря Мелетий Дзик (или Дзек), знавший Даниила еще по учебе в Братском училище (где он был преподавателем), постригает юношу в иночество, нарекая его при пострижении Димитрием. Начинается монастырское послушание Димитрия.
Мелетий Дзик был сторонником гетмана Дорошенко и нареченного на киевскую митрополию епископа Иосифа Тукальского. Оба они являлись активными противниками Москвы. Многие украинские патриоты того времени понимали необходимость союза с Россией, но опасались перехода под власть московского государя. Церковные же иерархи более всего опасались подчинения Москве в церковном отношении: украинская церковь, как прямая преемница древней Киевской церкви, со времен Крещения Руси подчинялась непосредственно константинопольскому патриарху (причем по отдаленности Константинополя подчинение это было совершенно необременительным для украинских иерархов); присоединение же Украины к Москве грозило нарушить эту шестивековую традицию и поставить церковные власти на Украине в жесткую зависимость от московского патриарха и московского царя. Таким образом, Димитрий сразу же примкнул к той партии украинского духовенства, которая отстаивала самостоятельность украинской церкви (под юрисдикцией Константинополя) и ее независимость от Москвы.
25 марта 1669 года (в день Благовещения Пресвятой Богородицы) в городе Каневе митрополит Иосиф Тукальский поставил Димитрия в сан иеродиакона. Через шесть лет, 23 мая 1675 года, уже в Густынском монастыре (в пределах позднейшей Полтавской губернии) архиепископ Черниговский Лазарь Баранович, более близкий Москве, возвел Димитрия в сан иеромонаха. Святому в то время было лишь двадцать четыре года, но он уже приобрел известность как искусный проповедник. Познакомившись с Димитрием поближе, архиепископ пригласил его в Чернигов в качестве проповедника при Черниговской соборной церкви. Лазарь Баранович был предшественником Иоанникия Голятовского на посту ректора Братской школы; два этих ученых мужа были весьма дружны между собой, и именно в Чернигове проводил Иоанникий свои последние годы. По поручению Лазаря Барановича Димитрий написал свое первое историческое сочинение, "Руно орошенное" — описание чудес от чудотворного образа Богородицы в Черниговском Троицко-Ильинском монастыре. (Оно было напечатано в 1680 году.)
Архиепископ Лазарь был человеком весьма просвещенным, ярким проповедником, борцом с унией и католичеством (правда, при этом он разделял некоторые католические догматы). В быту же, по отзывам современников, это был человек "брюзгливый, скупой, ворчливый". Но Димитрий всегда с большим почтением относился к нему. В течение многих лет он вел дневник (так называемый Диарий), в который записывал свои размышления, наблюдения, а также различные видения во сне (святитель писал свой дневник по-польски). Вот как он записал, например, свой сон в Великий пост 1676 года (запись сделана спустя несколько лет): "Владыка (архиепископ Лазарь. — Авт.) вдруг прогневался на меня и сильно начал меня истязывать… Я низко кланялся преосвященному и, обещая учинить исправление (коего и поныне еще не делаю), просил прощения… Думаю, что в видении оном чрез особу преосвященного отца архиепископа сам Создатель мой наказывал меня".
Особую известность в эти годы Димитрий получает именно как проповедник. Более двух лет он проповедует в соборной и других черниговских церквах. Слава о его проповедях распространяется не только на Украине, но и в соседней Литве; обители Белоруссии и Литвы приглашают его к себе, дабы паства могла насладиться его искусным красноречием. В июне 1677 года Димитрий посещает Новодворский Успенский монастырь (под Пинском). Сюда же, для торжественного перенесения чудотворной иконы Пресвятой Богородицы (написанной, по преданию, святым Петром, митрополитом Московским) из старой церкви в новую, прибыли епископ Слуцкий Феодосий (противник Москвы и ставленник покойного к тому времени митрополита Иосифа Тукальского) и настоятель Виленского Свято-Духова монастыря Климент. По окончании празднования Климент забрал Димитрия с собой; Димитрий провел в Вильно (нынешний Вильнюс) более двух месяцев и произнес здесь две проповеди. Затем, по просьбе епископа Феодосия, он отправился в Слуцк (в Белоруссии), где поселился в Братском Преображенском монастыре и трудился там в качестве проповедника в течение четырнадцати месяцев.
В феврале 1679 года Димитрий возвращается на Украину, куда его призывают гетман Самойлович и прежний игумен Димитрия по Кирилловскому монастырю Мелетий, ставший теперь настоятелем киевского Михайловского монастыря. Гетман приглашает Димитрия в Батурин (тогдашнюю столицу Украины), и Димитрий поселяется в ближнем к Батурину Никольском Крупицком монастыре. Начинаются долгие странствия по различным украинским монастырям: известность Димитрия как проповедника заставляет церковные и монастырские власти обращаться к нему с настойчивыми просьбами о поселении то в одной, то в другой обители. Это обычное явление для Украины того времени (в отличие, например, от России). Но известно, что самому святителю такая бродячая жизнь была в тягость. Делая в своем дневнике запись о смерти одного знакомого, он с горечью восклицает: "Бог ведает, где и мне судится главу положити".
В 1681 году Димитрий принимает приглашение братии Максаковского Преображенского монастыря (близ города Борзны, на берегу реки Десны) и соглашается стать игуменом этой обители. Он отправляется с письмом от гетмана в Чернигов, к архиепископу Лазарю Барановичу, который, даже не распечатывая гетманское послание, благословляет его на игуменство. При этом архиепископ Лазарь пророчески пошутил, обыграв слова "Димитрий" и "митра" (головной убор, принадлежность облачения архиереев): "Да благословит вас Господь Бог не только игуменством, но, по имени Димитрия, желаю вам митры: Димитрий да получит митру". 4 сентября 1681 года Димитрий был поставлен в игумены. "Сегодня память пророка Моисея Боговидца, — сказал ему при поставлении архиепископ Лазарь. — Сегодня сподобил вас Господь Бог игуменства в монастыре, где храм Преображения Господня, яко Моисея на Фаворе. Сказавый пути свои Моисеови, да скажет и вам на сем Фаворе пути Своя к вечному Фавору". Димитрий на всю жизнь запомнил напутствие архиепископа. "Сии слова, — записывал он в дневнике, — я грешный принял за хорошее предзнаменование и пророчество и заметил для себя. Дай Боже, чтобы пророчество его архипастырства сбылось… И так хорошо отпустил меня, — продолжал святой, — как отец родного сына. Подай ему, Господи, вся благая по сердцу его".
Димитрий недолго оставался в Максаковской обители. 7 февраля 1682 года он был назначен игуменом в Батуринский Николаевский монастырь, куда и переехал 1 марта. Однако уже 26 октября 1683 года он сложил с себя управление обителью, оставшись в ней простым иноком. "Вскоре, — пишет автор Жития святого, — Промыслом Божиим святый Димитрий призван был к великому делу составления Миней Четьих, которыми он принес величайшую пользу всему народу русскому". Минеи Четьи — собрание Житий святых, расположенных по дням празднования их памятей. Их составление, действительно, стало величайшим подвигом, принесшим святому Димитрию общецерковную и общенародную славу. Этому предшествовали следующие события.
В 1684 году архимандритом Киево-Печерской лавры был назначен Варлаам Ясинский. Впервые за многовековую историю Лавры это поставление было совершено с согласия Москвы. (Вскоре, в 1685 году, московским патриархом поставлен был и киевский митрополит Гедеон. Так был положен конец более чем двухвековому разделению Русской церкви и, вместе с тем, шестивековой зависимости украинской (Киевской) церкви от Константинополя. Все эти события, неоднозначно встреченные украинским духовенством, имели долговременные последствия и уже в наши дни, в конце XX века, обернулись расколом православной церкви на Украине на две враждебные церковные организации, одна из которых сохраняет верность Московскому патриархату, а вторая объявила о восстановлении своей зависимости от греческого патриархата. Сохраняет свои позиции на Украине и униатская церковь.)
Ставший архимандритом старейшей русской обители, Варлаам унаследовал от своих предшественников, Петра Могилы и Иннокентия Гизеля, мысль о великом труде составления Житий святых. Этот труд был тем более необходим, пишет агиограф нового времени, что, "вследствие татарских набегов, литовских и польских разорений, церковь лишилась многих драгоценных духовных книг и жизнеописаний святых. Отыскивая способного для сего важного и великого т руда мужа, Варлаам остановил свое внимание на святом Димитрии, который уже прославился своею ревностию к душеспасительным трудам. Выбор его был одобрен единодушным согласием прочих отцов и братии Лавры".
23 апреля 1684 года Димитрий перебирается в Киево-Печерскую лавру, где поначалу становится официальным проповедником. 6 мая того же года он получает от архимандрита Варлаама "послушание писать жития святых". Это был огромный труд, потребовавший от святого двух десятилетий непрерывной напряженной работы, — ведь надо было составить жития всех святых, прославляемых православной Церковью, причем изложить их простым, ясным языком, сделать пригодными для чтения. К тому времени в Московской Руси существовало полное собрание житий святых, составленное в XVI веке под руководством архиепископа Новгородского, а затем митрополита Московского Макария. Но грандиозный труд святителя Макария включал в себя не только жития, но и множество других памятников духовной литературы, в том числе все книги Священного писания, святоотеческие произведения, поучения и т. п. Написанный достаточно тяжелым и не всегда ясным языком он практически не был предназначен для тех целей, которые ставил перед собой святитель Димитрий. А ему к тому же, в отличие от Макария, приходилось работать в одиночку. (Впрочем, Димитрий — что вполне естественно — активно использовал Великие Минеи Четьи митрополита Макария для составления своего труда, как и другие классические произведения древнерусской агиографической литературы — прежде всего, Прологи и Патерик Киевского Печерского монастыря.)
В ряде случаев Димитрий почти полностью воспроизводил текст своих источников, лишь поновляя язык; иногда ему приходилось сокращать то или иное Житие, "немощи ради человеческия… дабы коегождо святаго Житие в память его не леностно было прочтено", как писал он сам. Но чаще святителю приходилось составлять практически новое сказание из различных имеющихся в его распоряжении источников. Как истинный историк Димитрий старался избежать ошибок, сопоставлять и критически оценивать писания своих предшественников, объяснять читателям те или иные исторические реалии.
Работа эта требовала величайшего напряжения духа. "Душа его, наполненная образами святых, жизнеописанием которых он занимался, — пишет позднейший агиограф, — сподоблялась духовных видений во сне, которые укрепляли его на пути к высшему совершенству духовному и ободряли его в великих трудах". Вот рассказ самого святителя о двух таких сонных видениях. Он поражает искренностью, отсутствием какого бы то ни было пафоса, присущего большинству подобных рассказов о разного рода чудесных видениях святых.
"Августа десятого 1685 года, в понедельник, услышал я благовест к заутрене, но, по обыкновенному своему ленивству, разоспавшись, не поспел к началу и проспал даже до чтения Псалтири. В сие время видел следующее видение.
Казалось, будто поручена была мне в смотрение некоторая пещера, в коей почивали святые мощи. Осматривая со свещею гробы святых, увидел там же, якобы почивающую, святую великомученицу Варвару. Приступив к ея гробу, узрел ее лежащую боком, и гроб ея являющий некоторую гнилость. Желая оную очистить, вынул мощи ея из раки, и положил на другом месте. Очистив раку, приступил к мощам ея, и взял оныя руками для вложения в раку; но вдруг узрел в живых Варвару святую.
"Святая дево Варваро, благодетельница моя! умоли Бога о грехах моих", воскликнул я. Святая ответствовала, будто имея сомнение некое: "Не ведаю, умолю ли, ибо молишися по-римски".
(Думаю, что сие мне сказано для того, что я весьма ленив к молитве и уподоблялся в сем случае римлянам, у коих весьма краткое молитвословие, так как и у меня краткая и редкая молитва.) Слова сии услышав от святой, начал я тужить и аки бы отчаиваться. Но святая, спустя мало времени, воззрела на меня с веселым и осклабленным лицом и рекла: "не бойся", и иныя некоторыя утешительныя произнесла слова, коих я и не вспомню. Потом, вложив в раку, я облобызал ея руки и ноги; казалось, тело живое и весьма белое — но рака убогая и обветшалая. Сожалея о том, что нечистыми и скверными руками и устами дерзаю касаться святых мощей, и что не вижу хорошей раки, размышлял, как бы украсить сей гроб, и начал искать новой и богатейшей раки, в которую бы преложить святыя мощи: но в том самом мгновении проснулся. Жалея о пробуждении моем, почувствовал в сердце моем радость".
Можно думать, что забота об устроении "новой и богатейшей" раки, взамен "убогой и обветшавшей", разумеет заботу святителя о написании нового, лучшего Жития святой великомученицы. Впрочем, сам святитель не делает такого вывода:
"Бог ведает, что сей сон знаменует, и какого онаго события воспоследует! О когда бы молитвами святыя Варвары, покровительницы моей, дал мне Бог исправление злаго и окаяннаго жития моего!"
К слову надо отметить, что святой Димитрий особо чтил память великомученицы Варвары. Еще в 1678 году, когда он находился в Слуцке, игумен Мелетий прислал ему в дар часть мощей святой Варвары. А спустя несколько лет после описанного видения, 18 января 1691 года, святитель Димитрий совершил торжественное перенесение части мощей той же великомученицы, хранившиеся после смерти Иосифа Тукальского в Батуринской казенной палате, в Николаевский монастырь.
Во время второго видения, случившегося спустя три или четыре месяца после первого, Димитрию явился святой Орест. "В 1685 году, в Филиппов пост, в одну ночь окончив письмом страдания святого мученика Ореста, которого память 10 ноября почитается, за час или меньше до заутрени, лег отдохнуть не раздеваясь, и в сонном видении узрел святого мученика Ореста, лицом веселым ко мне вещающего сими словами: "Я больше претерпел за Христа мук, нежели ты написал". Сие рек, открыл мне перси свои, и показал в левом боку великую рану, сквозь во внутренность проходящую, сказав: "Сие мне железом прожжено". Потом открыл правую по локоть руку, показав рану на самом противу локтя месте, и рек: "Сие мне перерезано". При сем видны были перерезанные жилы. Также и левую руку открывши, на таком же месте такую же указал рану, сказуя: "И то мне перерезано". Потом, наклонясь, открыл ногу и показал на сгибе колена рану, также и другую ногу до колена открывши, такую же рану на том же месте показал и рек: "А сие мне косою рассечено". И став прямо, взирая мне в лице, рек: "Видишь ли? Больше я за Христа претерпел, нежели ты написал"".
В 1686 году Димитрий, вопреки своему желанию, вновь был поставлен игуменом в Батуринский Николаевский монастырь. "Убежден есмь от гетмана и митрополита", отметил святитель в своем дневнике. Однако покинув Киево-Печерскую лавру, он не забросил свой труд, но продолжил составление Четьих Миней. Гетман взялся помочь Димитрию в работе и отписал в Москву, к князю Василию Васильевичу Голицыну, фавориту царевны Софьи, с просьбой прислать в Батурин тома знаменитых Великих Миней Четьих митрополита Макария. По ходатайству Голицына патриарх Иоаким прислал Минеи, однако спустя некоторое время вытребовал их обратно. "Вскоре от нас взяшася, мне не возмогшу за кратким временем тех прочести и яже на потребу оттудна изъяти", с сожалением записывал Димитрий.
Здесь, в Батуринском монастыре, святитель закончил работу над первой четвертью Четьих Миней, заключающей в себе три первых месяца церковного года — сентябрь, октябрь и ноябрь. Димитрий представил свой труд архимандриту Варлааму. Прочитав и рассмотрев рукопись вместе с соборными старцами Печерского монастыря, Варлаам приступил к ее печатанию в типографии Киево-Печерской лавры. Димитрий прибыл в Киев, чтобы лично наблюдать за работой. В 1689 году первая книга Четьих Миней была напечатана.
В том же году святителю Димитрию пришлось отправиться в Москву. После окончания второго Крымского похода (в котором участвовал новый украинский гетман Иван Мазепа) князь В.В. Голицын послал Мазепу с донесением в Москву. Вместе с гетманом отправились и батуринский игумен Димитрий и игумен Кирилловского монастыря Иннокентий, которым предстояло объясниться с патриархом Иоакимом по некоторым церковным вопросам. В частности, в то время в Москве шли оживленные споры относительно времени пресуществления Святых даров, то есть превращения хлеба и вина в плоть и кровь Господню. Украинские священники, в том числе, и Димитрий, разделяли католическую точку зрения, согласно которой пресуществление совершается не во время молитвы иерея, призывающего Святой Дух, но во время произнесения слов Иисуса Христа ("Приимите, ядите"). Это мнение было привнесено на Русь знаменитым Симеоном Полоцким, а затем развито его учениками, среди которых выделялся знаменитый русский ученый монах Сильвестр Медведев. Патриарх Иоаким, враждебно настроенный по отношению к малороссийскому духовенству, яростно оспаривал эту точку зрения как явно католическую. Имелись и другие расхождения догматического характера, обострившие религиозную борьбу в Москве.
Украинская делегация попала в Москву в драматический момент: Россия переживала дворцовый переворот. По прибытии в столицу (10 августа) украинцы были представлены царю Ивану Алексеевичу (брату Петра) и царевне Софье; в тот же день Димитрия принял и патриарх Иоаким. Но за несколько дней до этого, в ночь с 7 на 8 августа, царь Петр Алексеевич, напуганный слухами о его возможном насильственном свержении сестрой, бежал в Троице-Сергиеву лавру. (Помимо прочего, Лавра представляла собой первоклассную военную крепость.) Вскоре сюда начали перебираться все официальные лица государства, в их числе и патриарх Иоаким, направленный в Лавру царевной Софьей, но перешедший на сторону Петра. Спустя некоторое время в Лавру отправились и украинцы. Петр весьма милостиво принял и гетмана, и игумена Димитрия. Здесь же состоялись и встречи Димитрия с патриархом. Патриарх был крайне недоволен тем, что Киево-Печерская лавра, не дожидаясь разрешения Москвы, стала печатать Четьи Минеи игумена Димитрия. Он нашел и следы католического влияния в тексте изданной в Киеве книге: в частности, упоминания о Непорочности Божьей Матери и признание святыми западных отцов Церкви Августина и Иеронима; Димитрий ссылался на книги, изданные в самой Москве. Все же патриарх дал благословение на продолжение работы. Не понравившиеся ему страницы были выдраны из уже отпечатанных томов и заменены исправленными. Вообще же бурные московские события — падение Голицына, казнь Шакловитого (а последствии и Сильвестра Медведева), отстранение от власти Софьи и переход всей власти к Петру — затушевали богословские споры и церковные противоречия, и украинцы благополучно уехали домой. Патриарх "благословил мне грешному продолжать писанием Жития святых и дал на благословение мне образ Пресвятыя Богородицы в окладе", записывал сам Димитрий.
В 1690 году патриарх Иоаким умер; его место занял патриарх Адриан, в целом благоволивший к малороссийским священнослужителям (в отличие от своего предшественника). В том же году скончался и митрополит Киевский Гедеон. Новым митрополитом Киевским был поставлен в Москве покровитель Димитрия и инициатор составления Четьих Миней Варлаам Ясинский. Вернувшийся из Москвы Варлаам привез Димитрию благословляющую грамоту патриарха на продолжение трудов; вместе с тем патриарх обратился с просьбой к новому киевскому митрополиту и будущему архимандриту Печерской лавры во всем содействовать Димитрию, "искусному, благоразумному и благоусердному делателю". Вскоре из Москвы были присланы и долгожданные тома Макарьевских Великих Миней Четьих.
Димитрий решает всецело посвятить себя писанию Житий святых. 14 февраля 1692 года он оставляет игуменство в Батуринском монастыре и поселяется в том же монастыре в уединенной келье, где составляет вторую книгу Четьих Миней за декабрь — февраль. В 1693 году он получает из Гданьска давно заказанное им издание — "Деяния святых" на латинском языке. Три богатейшие агиографические традиции — греческая, русская и латинская — соединяются в его труде. При этом Димитрий для облегчения своей работы (и работы последующих историков) составляет различные справочные и вспомогательные пособия — указатели, оглавления к Прологу (сборнику кратких житий святых), хронологические справки, исторические словари. Все это, по словам современного исследователя, могло бы "составить ему славу первого русского историка".
9 мая 1693 года законченная рукопись второй части Четьих Миней была привезена самим Димитрием в Киево-Печерскую лавру. Димитрий лично наблюдал за ходом ее печатанья. Книга вышла в свет в феврале 1695 года. Она также заслужила похвалу и особую благословляющую грамоту патриарха Адриана. Кроме того, патриарх прислал Димитрию награду — 10 рублей денег, и следующие тома Макарьевских Четьих Миней.
К этому времени Димитрию пришлось вновь принять на себя обязанности игумена. Возобновляется и его кочевая жизнь в различных украинских монастырях. В 1694 году новый архиепископ Черниговский святой Феодосий Углицкий убедил его возглавить Петропавловскую обитель близ города Глухова. В начале 1697 года Димитрий становится настоятелем Киевского Кирилловского монастыря, а 20 июня того же года — архимандритом Черниговского Елецкого Успенского монастыря. При последнем поставлении исполнилось давнее пожелание митрополита Лазаря Барановича: Димитрий, как архимандрит, получил-таки митру. Зимой того же года, когда на Украине разразился сильный голод, архимандрит Димитрий проявил широкую благотворительность, не жалея для помощи голодающим собственных средств.
17 сентября 1699 года Димитрий становится настоятелем Спасского Новгород-Северского монастыря (основанного, кстати, архиепископом Лазарем Барановичем). Это был последний монастырь, которым руководил святой Димитрий. Именно в качестве Новгород-Северского архимандрита он закончил третью книгу Четьих Миней (за март — май). Эта книга была напечатана в типографии Киево-Печерской лавры в 1700 году. "Третья книга житий святых, трудами богодухновеннаго мужа иеромонаха Дмитрия Савича Тупталенка составленная, на свет вышла и любопытствующих человеков книжных духовною радостью сердца наполнила", записывал украинский летописец.
Патриарх Адриан направил очередную похвальную грамоту украинскому книжнику, прислал ему необходимые для работы книги, а также щедрый гонорар — двадцать рублей. Архимандрит же Печерской лавры Иоасаф Кроковский с братией, в знак особого уважения к составителю Житий святых, прислал ему в дар икону Пресвятой Богородицы, пожалованную царем Алексеем Михайловичем киевскому митрополиту Петру Могиле в память о своем венчании на царство.
В том же 1700 году царь Петр Алексеевич, который в своих заботах о реформировании Церкви решил сделать ставку на малороссийских церковных иерархов как наиболее европейски образованных, поручил киевскому митрополиту Варлааму "поискать из архимандритов или игуменов или других иноков добраго и ученаго и благонепорочнаго жития, которому бы в Тобольске быть митрополитом, и мог бы Божиею милостию проповедывать в Китае и в Сибири, в слепоте идолослужения и других невежествиях закоснелых человек приводить в познание и служение и поклонение истиннаго Живаго Бога". Варлаам назвал имя Димитрия, и в начале 1701 года "архимандрит Ново-Градский Черниговский Димитрий" был вызван царем в Москву. 10 февраля 1701 года Димитрий оставил Украину, чтобы уже никогда больше в нее не возвращаться. В Москве он произнес сочиненную им приветственную речь в честь государя и вскоре — 23 марта — был поставлен в сан митрополита Сибирского и Тобольского.
Это было почетное назначение, но едва ли оно обрадовало святителя. Слишком далекая и холодная, отличающаяся суровым климатом, Сибирь не подходила для ослабленного здоровья Димитрия и не могла дать ему возможность продолжить свои ученые занятия. Димитрий даже слег в постель от огорчения, хотя мужественно намеревался отправиться в путь, как только установится путь. Петр навестил его и, узнав причину его болезни, позволил остаться в Москве в ожидании какой-либо более подходящей для него кафедры. Вскоре скончался ростовский митрополит Иоасаф, и Димитрий занял его кафедру; назначение состоялось 4 января 1702 года. (На Сибирскую же епархию был послан другой украинский иерарх, Филофей Лещинский.)
1 марта 1702 года, во вторую неделю Великого поста, святой прибыл в Ростов. Прежде всего, он посетил Спасо-Иаковскую обитель, где поклонился мощам святителя Иакова Ростовского. Рассказывают, что Димитрий уже тогда предвидел свою кончину в Ростове и выразил желание быть похороненным в этой обители: "Се покой мой: здесь вселюся во век века", произнес он. Совершив затем литургию в кафедральном Успенском соборе, святитель обратился к своей новой пастве с такой трогательной речью, исполненной библейских оборотов: "Да не смущается сердце ваше о моем к вам пришествии: дверьми бо внидох, а не прилазяй инуде; не исках, но поискан есмь, и не ведах вас, ниже вы мене ведаете, судьбы же Господни бездна многа; тыя мя послаша к вам, аз же приидох, не да послужите ми, но да послужу вам, по словеси Господню: хотяй быти в вас первый, да будет всем слуга".
На своей новой епархии святитель столкнулся со многими трудностями и церковными нестроениями. Прежде всего, его поразило невежество местного духовенства. "Окаянное наше время! — говорил он в одной из своих проповедей. — Окаянное время, в которое так пренебреженно сеяние слова Божия, и не знаю, кого прежде надобно винить, сеятелей или землю, священников или сердца человеческие или тех и других вместе? Сеятель не сеет, а земля не принимает, иереи не брегут, а люди заблуждаются; иереи не учат, а люди невежествуют; иереи слова Божия не проповедуют, а люди не слушают и слушать не хотят. С обеих сторон худо: иереи глупы, а люди неразумны!" Святитель ужасается тем, что даже жены и дети священников не принимают причащения: "О окаянные иереи, не радящие о своем доме! Как могут радеть о Святой церкви люди, домашних своих к святому причащению не приводящие?" Иные священники не знают даже наименования Святых даров и хранят их в небрежении. Святителю приходится увещевать священников не раскрывать тайну исповеди. (При том, что царь Петр прямо указывал доносить властям об антиправительственных настроениях, обнаруженных на исповеди.)
Святитель направил несколько грозных посланий к подведомственным ему иереям, однако никого не наказал, не лишил сана, не послал в монастырь на покаяние, как это было принято в России. Более того, вопреки сопротивлению властей, он своей властью отменил обычай постригать в монахи овдовевших священников. Святитель искал другие пути к исправлению нравов в среде духовенства своей епархии (и, шире, всей России).
Наиболее действенным средством для искоренения недостатков, по его мнению, могло стать обучение и воспитание нового поколения священнослужителей. Святой открывает в Ростове первое духовное училище при архиерейском доме.
Занятия в училище начались 1 сентября 1702 года. Из 200 учеников большинство были детьми священников, но имелись и выходцы из других сословий (что можно признать исключительным для того времени). Учителями стали украинцы, специально выписанные Димитрием. Святитель сумел выхлопотать из казны жалование для учителей; кроме того, ему было разрешено продать из архиерейской казны меха и употребить вырученные деньги на школу. Такое разрешение было получить довольно сложно: после смерти патриарха Адриана и упразднения патриаршества (1700 год) всеми делами, связанными с церковными имуществами, ведал Монастырский приказ; его руководство во главе с И. А. Мусиным-Пушкиным стремилось выдавить из Церкви на нужды страны все денежные средства до копейки. Митрополит Димитрий на свои деньги купил учебники, два глобуса, карты. Обучение было бесплатным; более того, неимущим, обучающимся "русской грамоте", доплачивали по деньге в день.
Школьный курс был рассчитан на три года и включал в себя, прежде всего, изучение языков — русского, греческого, латинского, а также риторики. Основное внимание Димитрий уделял изучению греческого языка, который называл "началом и источником всему любомудрию". Святитель с исключительной заботой относился к этому своему детищу: он лично посещал занятия, принимал экзамены; в случае отсутствия или болезни учителя заменял его. В свободное от основных своих занятий время святитель собирал наиболее способных учеников и беседовал с ними, обсуждая тот или иной предмет, толкуя им ту или иную книгу Священного писания. Летом наиболее прилежные жили вместе с ним в архиерейском селе Демьяны, близ Ростова. Из своего кармана Димитрий выплачивал небольшие стипендии — по грошу или по алтыну. Вишни, яблоки, груши из архиерейских садов также шли на стол ученикам. Святитель также заботился о нравственности учащихся: в воскресные и праздничные дни они должны были выстаивать службу в соборной церкви и обязательно подходить под благословение к святителю, чтобы тем самым дать знать о своем присутствии; строго соблюдались все посты. Святитель сам исповедовал их и приобщал Святых Таин. Закончившим курс давались места при церквах.
Однако лишь один полный курс был выпущен из архиерейского училища. Весной 1706 года школа была закрыта — вопреки воле митрополита и к вящему его огорчению. Горькие строки писал впоследствии святитель Димитрий новгородскому митрополиту Иову, такому же великому радетелю просвещения, как и он сам: "Я, грешный, пришедши на престол ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское, ученики поучились года два и больше и уже начинали было грамматику разуметь недурно; но, попущением Божиим, скудость архиерейского дома положила препятствие, питающий нас (речь о главе Монастырского приказа И.А. Мусине-Пушкине. — Авт.) вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учеников, и отнято все, чем дому архиерейскому питаться, не только отчины, но и церковные дани и венечные памяти. Умалчиваю о прочих поведениях наших. Sat sapienti". Два последних латинских слова означают: "Умному достаточно". И, действительно, митрополит Иов вполне разделял его тревоги и огорчения. Закрытие училища явилось лишь одним из следствий жесткого экономического и духовного давления государства на Церковь в годы петровских преобразований.
Димитрий прославлял царя как великого защитника Отечества, как просветителя народа, распахнувшего для него двери европейской культуры. Но при этом он одобрял далеко не все его нововведения. В 1706 году митрополит Димитрий, что называется, "в очередь", проповедовал в Москве, перед царем. Иные из его обличений Петр вполне мог принять и на свой счет. "Нынешних времен некоторые господа, — вещал святитель с амвона, — стыждаются в домах своих поставляти икону Христову или Богородичну, но уже некия безстыдныя поставляются изображения Венеры или Дианы, или прочих ветхих кумиров, или и новых". А ведь известно было, что Петр питал любовь к античным изваяниям, привезенным им из Европы. Осудил Димитрий и отмену поста в действующей армии по специальному указу Петра: …Гедеоново воинство, и постясь, победило мадианитян", приводил он библейскую параллель.
Но главным делом святителя по-прежнему оставалось составление Житий святых. 9 февраля 1705 года в Ростове им был закончен последний, четвертый том за июнь — август. "В лето от воплощение Бога Слова 1705-е, месяца февруариа, в 9-й день, на память святаго мученика Никифора, сказуемаго победоносца, в отдание праздника Сретения Господня, изрекшу святому Симеону Богоприимцу свое моление: ныне отпущаеши раба твоего, владыко, в день страданий Господних пятничный, в он же на кресте рече Христос: совершишася, — пред субботою поминовения усопших и пред неделею страшнаго суда, помощию Божиею и Пречистыя Богоматере и всех святых молитвами месяц август написася. Аминь" — такую торжествующую запись сделал сам Димитрий. В том же году четвертый том Четьих Миней был напечатан в типографии Киево-Печерской лавры.
Двадцать лет жизни отдал Димитрий этой работе, начатой им в бытность иноком Киево-Печерского монастыря и законченной в сане митрополита Ростовского. И составленные им Четьи Минеи стали подлинным памятником ростовскому архиерею. Они надолго сделались любимым чтением русских людей и, по словам протоиерея Александра Державина, явились "одной из тех книг, по которым вырабатывались своеобразные духовные особенности русского православного человека". Именно Четьи Минеи Димитрия Ростовского легли в основу Синодального издания Четьих Миней, которые впервые вышли в свет в 1759 году и впоследствии многократно переиздавались. На их основе в начале XX века было выпущено многотомное издание Житий святых в переводе на современный русский язык; оно переиздается и поныне.
Во время своего служения в Ростове святитель совершал многочисленные поездки по епархии, что было делом не совсем обычным для того времени. Не раз он ездил в Ярославль — второй по значимости город епархии. Ростовский летописец приводит поразительный факт: как-то митрополит за сутки прошел расстояние от Ростова до Ярославля (больше пятидесяти километров), отслужил обедню и тут же пешком отправился в обратный путь. Святителю часто приходилось разговаривать с людьми, многие из которых далеко не готовы были принимать петровские преобразования. Так, однажды в Ярославле к святителю подошли двое неизвестных ему людей и спросили: "Владыко святый, как ты повелишь? Велят нам бороды брить по указу государеву, а мы готовы головы наши за бороды положить". Святитель несколько удивился вопросу и в свою очередь спросил бородачей: "Что отрастет — голова ли отсеченная или борода обритая?" Те, помолчав, отвечали, что борода отрастет, а голова нет. "Так и вам лучше не пощадить бороды, которая, десять раз обритая, отрастет, чем потерять голову, которая, раз отсеченная, уже не отрастет никогда, разве в общее для всех воскресение из мертвых", отвечал Димитрий. Однако когда он пришел в свою келью, разговор этот возобновился с другими недовольными указом Петра об обязательном брадобритии; многие полагали, что, обрив бороду, потеряют образ и подобие Божие. Митрополит должен был увещевать их, что образ Божий и подобие не в лице человеческом состоят, но в невидимой душе. Впоследствии он написал особое рассуждение "Об образе Божии и подобии в человеце", которое несколько раз было напечатано по повелению Петра I.
Еще больше огорчений доставляли святителю споры со старообрядцами, с которыми он впервые столкнулся в Ростовской епархии. Результатом борьбы с раскольниками стала книга "Розыск о брынской вере" (по названию Брынских лесов, в которых укрывались многие из главных учителей раскола), написанная святителем уже в последние годы жизни (книга эта была завершена в 1709 году). Обличение раскола святым Димитрием было настолько резким, что впоследствии старообрядцы ставили его имя рядом с именем патриарха Никона.
"Розыск о брынской вере" — не единственная книга, задуманная Димитрием в Ростове, но единственная доведенная им до конца. Так. для того, чтобы заняться ею, ему пришлось отложить работу над составлением "Летописи, сказующей деяния от начала мира бытия до Рождества Христова" (известной также как "Летописец келейный"). Летопись должна была представлять собой краткую церковно-библейскую историю и предназначалась для людей, не имевших Библии, которая в России была доступна лишь немногим. "Помню, что в нашей малороссийской стороне, — писал сам Димитрий, — трудно сыскать Библию славянскую и редко кто из духовенства знает порядок историй библейских, что когда происходило: для того я бы хотел издать здесь краткую библейскую историю, книжицу не очень большую, чтоб всякий мог дешево купить". Работа, однако, была доведена лишь до 4600 года от Сотворения мира. (По принятой в то время хронологии, Сотворение мира и Рождество Христово разделяли 5508 лет.) Намеревался святитель составить также сочинение о святых и святынях Ростова, а также толкование к Псалтири. Однако расстроенное здоровье мешало ему закончить все эти произведения. "Рада душа в рай, грехи не пускают, — писал он с присущим ему мягким, с оттенком грусти, юмором. — Рад писать — здоровье худо. Чего мне, бессильному, надеяться? Страх смерти напал на меня. А дело летописное как останется? Будет ли охотник приняться за него и довершить? Не жаль мне ничего, да и нечего жалеть: богатства не брал, денег не накопил, одного мне жаль, что начатое книгописание далеко до совершения".
Пост, молитва, христианское смирение, нищелюбие, милостыня, готовность заступиться за обиженных — все эти христианские добродетели были в полной мере присущи святому Димитрию в течение всей его жизни. Однажды, когда святитель служил литургию в ростовском соборе, в церковь донеслись крики некоего несчастного, которого пытали на площади. Димитрий послал к воеводе, стоявшему в храме, с просьбой прекратить истязание. Тот отказал — и тогда святитель ушел из церкви, прервав богослужение.
О себе же святитель отзывался всегда с великим смирением и нарочитым пренебрежением. Вот, например, его слова из письма к другу, иноку Феологу, справщику Печатного двора в Москве: "Несмь таков, якова же любовь твоя непщует (разумеет. — Авт.) мя быти. Несмь благонравен, но злонравен, обычаев худых исполнен и в разуме далече отстою от разумных; буй (дерзок, неразумен. — Авт.) есмь и невежа; а светение мое есть едина тьма и прах… Молю же братскую твою любовь помолитися о мне Господу, свету моему, да просветит мою тьму, и изыдет честное от недостойнаго".
В октябре 1709 года болезнь святого обострилась. Он тяжело страдал, особенно от кашля. 26 октября, в день своего тезоименитства, святитель сам отслужил литургию в соборе, но проповедь говорить уже не мог; ее прочитал один из певчих. За обеденным столом Димитрий сидел с гостями, хотя чувствовал себя совсем плохо.
Сохранилось письмо святителя Димитрия, датированное 27 октября 1709 года. Старец не столько жалуется на болезнь, сколько рассказывает о своих недугах и даже отчасти пытается шутить. "Аз же изнемогаю… Прежде бывало мое здравие пополам: полуздрав и полунедужен. А ныне недугование превозмогает, и едва доля здравия остается, обаче будто мужаюся и движуся о Господе моем, в Его же руку живот мой… Дела ныне никакого не делаю: до чего не примусь, все из рук падает; дни мне стали темны, очи мало видят, в нощи свет свещный мало способствует, паче же вредит, егда долго в письмо смотрюся, а недугование заставляет лежать и стонать".
В этот день, 27 октября, святитель посетил инокиню Варсонофию Козицкую — кормилицу царевича Алексея, которую он сам постригал в монахини; обратный путь оказался так труден для него, что святой едва мог дойти до своей кельи. Вечером, чтобы облегчить кашель, он стал ходить по келье, и его вынуждены были поддерживать за руки два служителя. Он позвал к себе певчих, и те начали петь духовные песни, в том числе и сочиненные им самим:
Иисусе мой Прелюбезный,
сердцу сладосте,
Едина в скорбях утеха,
моя радосте.
Рцы души моей:
Твое есмь Аз спасение,
Очищение грехов,
В рай вселение…
Затем Димитрий отпустил певчих, оставив лишь одного из них, Савву Яковлева, более других любимого им за усердие в переписывании его сочинений. Святитель начал рассказывать ему о своей жизни — о юности, о том, что с ним происходило в зрелые годы, а затем, отпустив, благословил и при прощании поклонился едва ли не до земли. "Мне ли, владыко святый, последнейшему рабу твоему, ты так кланяешься?" — со страхом и благоговением спросил певчий. Димитрий же вновь повторил с кротостью: "Благодарю тебя, чадо". Певчий заплакал и удалился. После этого святитель приказал служителям разойтись, а сам наедине стал возносить молитвы к Богу. На утро следующего дня, 28 октября, служители, войдя в келью, нашли его мертвым. Он скончался во время молитвы, на коленях.
В тот же день тело было перенесено в домовую церковь и положено в гроб. По завещанию святителя, гроб выстлали его черновыми бумагами. Святой не оставил после себя никакого имущества, только рукописи и книги. 30 октября тело с подобающими почестями перенесли в соборную церковь города Ростова. Множество людей приходило проститься с угодником Божиим. Вскоре прибыл митрополит Рязанский Стефан Яворский, местоблюститель патриаршего престола, давний друг митрополита Димитрия, тоже украинец. Как и было уговорено между ними, Стефан предал земле тело святителя Димитрия в Спас-Иаковлевском Ростовском монастыре. Это случилось 25 ноября. Произнося надгробное слово, Стефан несколько раз воскликнул: "Свят, Димитрий, свят!" В стихах, написанных им на кончину Димитрия Ростовского, в частности, говорилось:
Вси вы, Ростова града людие, рыдайте,
Пастыря умершаго слезно поминайте,
Димитрия владыку и преосвященна,
Митрополита тиха и смиренна…
Мощи святителя Димитрия почивали под спудом и были обретены в 1752 году, когда начали разбирать ветхий пол храма. Тогда же у гроба стали совершаться многочисленные исцеления. 22 апреля 1757 года святитель Димитрий был причтен к лику святых. По поручению Священного Синода Арсений, митрополит Ростовский, написал его жизнеописание; служба святому Димитрию составлена Амвросием, епископом Переяславским, впоследствии архиепископом Московским.
|