Развитие скандинавских норм и традиций в Исландии отличалось неповторимым своеобразием. Их история довольно широко отражена в источниках, прежде всего в Íslendigabók, некоторые главы которой прямо посвящены конкретному этапу строительства политической системы острова. Модели и механизмы для этого строительства уже определились в Век Заселения в рамках северогерманских устоев, приносимых колонистами.
Конец Века Заселения ознаменовал начало новой стадии исландской истории, которую лучше всего, я полагаю, будет назвать этапом становления, поскольку именно в это время появляются все основные политические и административные институты Исландии и образуют собой единый организм, в рамках которого будут протекать отношения между бондами, разрешаться распри и увеличиваться темпы соперничества между крупными родами.
Этот период — это путь от несколько хаотичной ситуации в конце второго этапа Века Заселения к довольно гибкой системе, зафиксированной в Grágás’е. Контекст формирования этой системы очень важен, так как позволяет глубже понять характер социальных структур исландского общества. Потребности, заставлявшие исландцев предпринимать шаги по направлению к преобразованиям, могут показывать то, для чего существовали эти самые структуры, и в чём современники могли видеть их цель. Всё это даёт возможность понять сущность их функционирования.
Следуя примеру Ари Торгильссона, я полагаю, что целесообразным будет представить все основные вехи строительства общественного здания исландского сообщества.
1. Образование Альтинга было первым и, пожалуй, самым значимым действием в этом процессе. Не имея возможности рассмотреть все стороны этого величайшего события, например, заслуживающую отдельного исследования проблему о самосознании исландцев, я попытаюсь дать ответ на ряд важных вопросов. Административная значимость образования Альтинга должна рассматриваться в тесной связи с той моделью связей между бондами с одной стороны и их местным тингом и годи другой, сформировавшейся в Век Заселения. Являясь результатом многих причин, Альтинг прежде всего стал закономерным следствием оформления этих связей и укрепления взаимоотношения между жителями острова. Следует, несомненно, освятить все стороны его образования — происхождение внутреннего устройства, то, что двигало его основателями.
2. Становление структур, объединяющих Альтинг с местными тингами — это так называемые преобразования шестидесятых годов, когда страна, согласно Ари Торгильссону, была поделена на четверти. Это, пожалую, один из самых важных рубежей в процессе административной эволюции. Как об этом говорит «Книга об исландцах», тогда была закреплена система распределения всей территории страны по тингам и установлены порядки, регулирующие и унифицирующие их функционирование. Изменения были внесены и в сам Альтинг. В этом параграфе, помимо анализа данных событий и связанной с ними ситуации, следует сказать об установившемся характере власти goði и о сущности goðorð’а. Без сомнения проблема местных тингов найдёт своё рассмотрение в соответствующий период их существования.
3. Окончательно строительство исландской административной и политической системы было завершено в 1005 году, когда на Альтинге были учреждены так называемые «новые годорды» и «пятый суд». Являясь высшей судебной инстанцией, он стал окончательном штрихом в этом социальном организме. В данном параграфе, пожалуй, будет целесообразным подвести некоторый итог, окончательный рубеж в «периоде становления» образования, обеспечивавшего мирное существование островного общества в последующие полтора столетия.
Критический подход при рассмотрении этих проблем должен быть ярко выражен, как нигде более. Сравнение данных Grágás’а с должным образом интерпретированными сведениями Íslendingabók и саг может дать существенное представление о ходе эволюции политических и административных структур Исландии.
В литературе часто встречаются те или иные позиции, оценивающие исландское общество «эпохи викингов» и Средневековья категориями, обычно применяемыми для других случаев. Так, например, помимо основных терминов используемых историографией, таких как «свободное государство» (fristaten), для обозначения устройства Исландии распространение получило слово «республика». Обычно так пишут в разного рода справочниках о стране, а также в научно-популярных изданиях.
Книга Вильямура Стефанссона представляет собой подобный пример. Автор проводит определённую параллель между Альтингом и английским парламентом, находя в последнем черты древних англосаксонских тингов, схожих со скандинавскими. Вероятно, тем самым он отражает определённое направление в общественной мысли, прежде всего, исландской, которая видит прямую связь и преемственность между своим современным законодательным органом, носящим по традиции то же имя, и Альтингом древности. Свою роль здесь, возможно, сыграло то, что в отличие от других скандинавских тингов, Альтинг стал основным собранием не просто для какой-то отдельной области, а для образования, ставшего впоследствии, уже в Новейшее время национальным государством.
Скептически относясь к подобным компаративным концепциям, я всё же хотел бы отметить, что они затрагивают проблему терминологии. Слово «республика», лишённая привычной окраски, в определённом контексте может отражать некоторые реалии общества, лишённого центральной королевской власти. Альтинг же в Исландии, несмотря на то, что он действовал не более двух недель в году, был тем не менее серьёзным консолидирующим началом для всех исландцев. Учитывая особенности развития Исландии, как страны, и сильную приверженность островитян традиции, определённую преемственность между древними и современными структурами в некоторых аспектах можно всё-таки обнаружить. Поэтому я и счёл возможным употребить его в названии данного параграфа.
Основание Альтинга связано с появлением в Исландии единого закона. Очень обстоятельно об этом повествует «Книга об исландцах». В главе «О первопоселенцах и принятии законов» говорится о четырёх самых знаменитых поселенцах для наиболее важной области каждой четверти и о том, как Ульвльот принёс в Исландию из Норвегии законы, составленные на основе законов Гулатинга (Íslb., 2). Подобное сочетание может иметь смысл — Ари не случайно сначала определяет региональные характеристики, а затем как бы рассказывает, как все эти регионы были объединены под юрисдикцией общих законов. Такая структура текста подчеркивает сходство всех областей острова, позволившее стать Исландии одной страной, что было, по всей видимости, важным для исторической концепции Ари. С другой стороны намечаются контуры будущего административного деления на четверти и традиционных регионов, ставших сценами действия саг, в рамках одной системы.
Законы Ульвльота появляются «тогда, когда Исландия стала заселённой / þá er Ísland var víða byggt orðit», что говорит о конце второго этапа Века Заселения. Сам Ульвльот именуется «maðr austrænn», что может свидетельствовать как о том, что он был из земель, позже составивших восточную четверть, так и о его норвежском происхождении. В пользу первого свидетельствует тот факт, что столь ответственное дело вряд ли бы доверили чужаку, и в таком случае ему пришлось ездить в Норвегию. С другой стороны более логичным выглядит, что он, будучи норвежцем, выполнил эту миссию, а потом поселился на острове и стал исландцем.
Ари пишет, что законы по большей части были смоделированы на основе законов Гулатинга с поправками, которые посоветовал Торлейв Мудрый: «…en þau váru flest sett at því, sem þá váru Gulaþingslög eða ráð Þorleifs ins spaka Hörða-Kárasonar váru till…» (Íslb., 2). Это утверждение выглядит вполне логичным в свете того, что Гулатинг распространял свою юрисдикцию на те территории юго-западной Норвегии, откуда большинство исландцев вело своё происхождение. В таком случае нормы этого региона были принесены в Исландию переселенцами и действовали в продолжение традиции уже в Век Заселения. Тем не менее формальное провозглашение законов над всей страной имело, видимо, для Ари и его современников большое значение. В Исландии формировалось единое правовое пространство, что подразумевало закрепление границ общества и того, что стоит «за обществом». Возможно, что объявление вне закона во всей Исландии, как санкция, появляется именно в это время, тогда как, наряду с подобным наказанием, существовало распространённое в сагах и очевидно более раннее «объявление вне закона в границах одного района». Таким образом, установление законов для последующих поколений исландцев стало рождением Исландии как страны, ясно отличаемой от «заграницы», других земель, даже от Норвегии.
Изменения, которые Ари приписывает Торлейву Мудрому, по всей видимости, должны были касаться структур, которые приобрели на острове неповторимую специфику. К ним могут относиться годи и годорд, особенности системы родства; также могли повлиять и новые условия хозяйствования. С другой стороны требовалось исключить нормы, регулирующие взаимоотношение с конунгом и другими военными вождями.
Установлению законов сопутствовало основание всеисландского тинга — Альтинга. Само слово (Alþingi, allmana þingi) означает именно «всеобщий тинг». Такие институты существовали в крупных племенных образованиях, легших в основу будущих государств. Это название также не является сугубо исландским — известны собрания с тем же именем, среди которых можно назвать верховный тинг Готланда (gutn alþingi) и другие. Качественное отличие же Исландии состояло в том, что она не являлась племенным образованием, тогда как последние на протяжении эпохи викингов и Средневековья смывались под давлением централизованной власти во главе с конунгом. Полномочия племенных тингов подчас противоречили интересам королей, а потому они теряли свою силу. Исландский Альтинг, наоборот, оставался центральным камнем в фундаменте сообщества, и был, в отсутствие всяческой централизованной власти, консолидирующим институтом. Его значение лишь возрастало со временем, и было скорее искусственно ликвидировано иноземным вмешательством и введением на острове законов Jónsbók.
Основанию Альтинга, согласно Íslendingabók, предшествовало ещё одно событие, заслуживающее внимания. Так о нём пишет Ари:
Ульвльот жил на востоке в Лоне. Говорят, что Грим Козлиная Борода был его сводным братом, и он объехал всю Исландию перед тем, как был основан Альтинг. И от каждого человека здесь в стране он получил по пеннингу, и затем отдал он то богатство храмам. (Íslb., 2).
Независимо от того, представляет ли собой путешествие Грима Козлиной Бороды исторический факт или нет, необходимо отметить, что Ари Мудрый, видимо, старался представить важную веху в становлении одного из устоев современного ему общества. На первый взгляд данный фрагмент рассказывает о своеобразной форме налога, задача собрания которого выпала Гриму. Тем не менее подобное утверждение было бы не совсем верным, учитывая, что и в более поздние эпохи развитого налогообложения, за несколькими исключениями, в Исландии не зафиксировано, и совсем трудно допустить, что какие-то его формы существовали ещё до Альтинга. Манера повествования и структура текста свидетельствуют скорее о том, что автор старается подчеркнуть добровольность со стороны населения к происходящему. В таком случае можно наблюдать, пользуясь терминологией Гоббса, своеобразный «общественный договор» или, проще говоря, что все пожертвовали какие-то средства для достижения цели.
Этой целью могло быть учреждение Альтинга, что, очевидно, вытекает из фразы «aðr alþingi væri átt». Тогда становится понятным, почему деньги отошли храмам. Храмами владели годи, а их функции в правовых и политических процессах к этому времени уже сравнялись, если не перевесили, с религиозными обязанностями. В Grágás’е говориться, что годи собирали со своих тингменов þingfarakaup, что означает «деньги для путешествия», которые использовались для поездки на Альтинг (GG., Þfk. 4). Каждому бонду, обладавшему хоть минимумом имущества, приходилось выплачивать его своему годи. Вероятно в «Книге об исландцах» может идти речь о первом þingfarakaup’е. Таким образом, оформляется положение годи на Альтинге, что, по всей видимости, было среди поправок Торлейва Мудрого, и вместе с другими оно было согласовано с населением Гримом.
Место, где собирался Альтинг, также заслуживает рассмотрения. В Íslendingabók оно характеризуется, как allsherjafé (всеобщая собственность). Согласно данному источнику, оно ранее принадлежало человеку по имени Торвальд Стриженая Борода, который убил раба или вольноотпущенника по имени Коль. Ари пишет, что его именем названа расщелина Kolsgjá, так как там нашли его тело (Íslb., 3).
То, что земли, где стали проводить Альтинг, было общественным достоянием, на мой взгляд, представляет собой очень важную деталь. Она является существенным отличием его от тинга в Кьяларнесе, о котором рассказывается в начале главы. Тот, как уже указывалось выше, располагался в границах обширной территории, взятой Ингольвом и перешедшей по наследству его сыну Торстейну. Учитывая, что это собрание могло претендовать на роль тинга более высшей инстанции, чем просто локальный тинг, нетрудно допустить серьёзное недовольство многих по поводу слишком выгодной позиции Торстейна. Выгоды же от общественного статуса Тингвеллира ясно подчёркиваются в «Книге об исландцах» — для нужд пребывания на Альтинге можно было свободно рубить лес и использовать пастбища для выпаса лошадей. В случае же Кьяларнеса люди бы явно попадали в зависимое положение от Торстейна, который вполне мог требовать компенсацию за издержки, притом немалую. Помимо прочего подобный характер Альтинга определял справедливость всех принимаемых решений, когда никто не мог иметь особых преимуществ, что, по-видимому, имело большое значение для Ари. Рассказ об убийстве Коля и общем владением землёй, возможно, был призван в лишний раз оговорить независимость Альтинга, так как Тингвеллир тем не менее находился в первоначальных границах земель, взятых Ингольвом, и автору Íslendingabók было важно подчеркнуть обратное. С другой стороны владения Ингольва были как бы политическим центром страны, а потому близость к ним Альтинга могла значить не прямую, но косвенную связь с этой именитой фигурой, которая могла передавать свою удачу данному начинанию.
Структура и время проведения Альтинга подробно отражены в «Сером Гусе». Созывался Альтинг, когда «минуло десять недель» лета, в конце месяца «середины лета» (miðsumar) традиционного исландского календаря и длился две недели. (GG., Þkþ. 1) Он начинался в четверг (fimmtudagur viku), когда на тинг были обязаны приезжать goðar, а затем шла череда формализованных действий участников, чётко расписанная по остальным дням. Основным подразделением Альтига была Логретта. Lögréttuþáttr, часть Grágás’а, где идёт речь об этом органе, отражает уже всю совокупность норм, существующих на период записи законов, в то время как поначалу после создания Альтинга устройство Логретты было несколько уже.
Собиралась она по воскресеньям и в последний день тинга. В Логретте должны были заседать годи, первоначальное число которых было, по всей видимости, 36, хотя оно не бесспорно. Структура Логретты времён законов Ульвльота может вызывать определённые затруднения, поскольку модель, представленная в Grágás’е, построена на административной системе несколько более позднего времени. Тем не менее можно предположить, что основные черты уже были намечены тогда, и в этом органе более или менее равномерно была представлена вся страна. Каждый годи мог взять с собой по два советника из своих тингманов, которые присутствовали там вместе с ним.
Логретта была законотворческой ветвью Альтинга, где на протяжении последующих столетий выковывались нормы свободной Исландии. «Там должны люди улучшать свои законы и принимать новые, если хотят/Þar skulu menn rétta lög sín og gera nýmæli ef vilja», — так характеризует ход законотворчества Grágás. Решения принимались лишь теми, кто имел место в Логретте (er lögréttusetu eigu), т.е. годи, хотя инициатива могла исходить от любого тингмана. В административном плане Логретта стала объединяющим звеном для всей страны в рамках Альтинга.
Председателем Логретты был избираемый на три года законоговоритель (lögsögumaðr), институт повсеместно распространённый в Скандинавии. Ему также посвящён целый раздел Grágás’a, может не очень объёмный, который носит название Lögsögumannsþáttr. Основной задачей законоговорителя «Серый Гусь» называет «говорить людям законы / segja lög mönnum». Декламация проходила у скалы законов (Lögberg), где объявлялись также и новые законы. Там у него было своё место (lögsögumannsrúm), где он должен был находиться. Законоговоритель предводительствовал в «шествии к скале законов» (Lögbergsganga), важном процессуальном действии, предваряющим открытие работы судов на Альтинге, о чём будет подробнее сказано в следующем параграфе. Этот ритуал должен был начинаться в первую субботу Альтинга, не позднее, чем солнце будет видно с «места законоговорителя» у «скалы законов», и оно будет проходить над западной частью «ущелья всех людей» (allmannagjá или gjáhamur). Законоговоритель регламентировал различные стороны хода тинга, помогал советом, хотя это и не входило в его обязанности.
Законоговоритель мог пользоваться материальными плодами своей деятельности. Он получал половину всех штрафов, накладываемых на Альтинге и на весеннем тинге, к которому он принадлежал, а также определённую сумму из «богатства Логретты».
Положение законоговорителя требовало от него незаурядных способностей, поскольку существовала необходимость держать в памяти огромное количество законов, и практическая польза от этого института была огромной, по крайней мере, до 1117–1118 гг., когда начали записывать правовые нормы. Неудивительно, что законоговорителями становились всегда люди знаменитые, знаковые фигуры для исландской истории. В Íslendingabók перечень законоговорителей это ещё и один из способов ведения относительной хронологии. После появления этого института все события в сознании исландца сочетались со временем действия того или иного законоговорителя. Для Ари и его современников эта фигура была центральным звеном Альтинга и, в более широком смысле всей Исландии. Безо всякого сомнения lögsögumaðr обладал огромным престижем и знанием законов, что позволяло ему выступать арбитром в сложных делах и распрях. Так, например, Торгейр Торкельссон примирил враждующие стороны, выступавшие в пользу и против крещения, когда христианство пришло в Исландию (Íslb., 7).
Судебные процедуры на Альтинге времён Ульвльота являются довольно сложным предметом для рассмотрения, поскольку позже они подверглись изменениям, а в источниках они не нашли должного отражения. Можно лишь предположить, что на Альтинге уже разбирались дела, не достигшие решения на местном уровне, хотя суды по всей видимости были довольно хаотичны, и их связь с низшими судами на весенних тингах не была ещё чётко определена.
Leið, по-видимому, возникает в это время, но он являлся прежде всего обратной связью Альтинга с округой. Там объявлялись все новые законы, принятые на Альтинге, устанавливался календарь, но не было никаких судов (GG., Þkþ., 30), следовательно его административная значимость была невелика.
Альтинг стал центром пространства исландского сообщества. Его создание было первым шагом к строительству не только социального организма острова, но и к формированию центра «космоса» средневекового исландца, и здесь труд Ари перекликается с мифологией. По этому поводу Джон Линдаль в своей статье отмечает, что история об основании Альтинга, связанного с убийством человека низкого статуса, раба или вольноотпущенника, имеет параллели с мифологическим сюжетом о рождении мира, когда был умерщвлен Имир из рода великанов.
Другой аспект, заслуживающий пристального внимания, заключается в роли распри в обществе, создававшем эти памятники. Линдаль пишет, что распря была инструментом для решения разногласий, с чем нельзя не согласиться. Но то же самое общество создавало структуры, которые были направлены на скорейшее урегулирование подобной вражды без крупного кровопролития. Кстати, убийство Коля и тем более сожжение Торвальдом Стриженой Бородой, внуком Торира, своего брата Гуннара не имеет прямого отношения к причинам основания Альтинга. Тем не менее косвенная связь здесь может присутствовать. Ари мог попытаться представить контекст и в его рамках показать противопоставление двух сторон общества — той, что действует вне рамок «правильного поведения» и другой, что создаёт Альтинг, предназначенный стать административным центром всей страны, главным из институтов, задачей которых было гасить эти столь привычные для всех исландцев распри.
Следующим шагом в строительстве административной системы Исландии, согласно Ари, стали происшествия, приведшие к разделению всей страны на четверти. Это важное событие произошло, согласно исчислению Ари, приблизительно в 963 году.
В источниках оно преподносится в контексте крупной распри, произошедших между группировками, во главе которых оказались Тунга-Одд и Торд Крикун сын Олейва фейлана из Широкого Фьорда. Эта история является основной сюжетной линией «Саги о Курином Торире», но и в Íslendingabók помещён краткий отчёт об о сути проблемы. Так там написано об этом:
Большая тяжба была на тинге между Тордом Крикуном, сыном Олейва фейлана и Оддом, прозванным Тунга-Одд. Он был из Форда Городища. Торвальд, его сын, был вместе с Куриным Ториром, когда они сожгли Торкеля сына Сонного Кетиля в Арнольвсдалире. Торд Крикун был во главе обвинения, поскольку Херстейн сын Торкеля, сына Сонного Кетиля был женат на Торунн, его племяннице (Íslb., 5).
В тексте саги же представлена вся распря в своём развитии. Стоит отметить, что она, в отличие от «Книги об исландцах», называет сожженным не Торкеля, а самого Сонного Кетиля (Hþors., 9). Подобное расхождение в версиях возможно объясняется тем, что сага опиралась на устную традицию, в то время как Ари ставил себе задачу выверять информацию, отчего он и мог делать некоторые перестановки, если что-то казалось ему неточным.
Ход действия саги рисует постепенное разжигание конфликта. Источником всех бед по большей части является Куриный Торир, своеобразный антигерой всего повествования. Он действует, полностью расходясь с нормами «правильного поведения», и обладает дурной репутацией в округе. В его родственниках числится человек более низкого социального статуса, бродяга по имени Видрафи, который «ходит из одного конца страны в другой», и они оба имеют сходный нрав (Hþors., 7). Именно Куриный Торир вовлекает во вражду всех основных персонажей саги, хотя определённые противоречия между Оддом и Сонным Кетилем наметились и без него. Последний приютил норвежских моряков (Hþors., 3), с которыми невежливо обошёлся первый (Hþors., 2).
Истоком всего противостояния является ничем не обоснованный отказ Куриного Торира продать излишки сена Сонному Кетилю, чтобы тот смог помочь своим арендаторам, у которых оно кончилось. Несмотря на щедрую цену и благоприятные условия сделки, которые предлагает Кетиль, Торир продолжает упорствовать в своём упрямстве, не желая продавать, и Кетилю приходится взять пять стогов силой (Hþors., 4, 5). Примечательно, что по закону его действия неправомерны, но сага тем не менее симпатизирует Кетилю. Затем Торир ищет возможность отплатить Кетилю за обиду, хотя никто поначалу не хочет помогать ему, но в конце концов сын Одда Торвальд соглашается взяться за дела Торира, за что тот обещал ему половину своего богатства (Hþors., 7). Примечательно, что другую половину он посулил Хельги, сыну Арнгрима Годи, за что тот собственно и отдал ребёнка на воспитание такому дурному человеку, как Торир (Hþors., 2). Таким образом, он впутал Торвальда, а вместе с ним и Арнгрима, который всё-таки поехал вместе с ними вызывать Кетиля на тинг (Hþors., 7), хотя поначалу и отказал Ториру в этом. По настоянию Торира Торвальд предъявляет Кетилю иск в грабеже, но случается так, что один из гостивших у Кетиля норвежцев убивает Хельги (Hþors., 7). Позже Торвальд с Ториром возвращаются, чтобы отомстить, и сжигают жилище Кетиля вместе со всеми его обитателями (Hþors., 8). Его сын Херстейн в свою очередь ищет помощи в том, чтобы покарать убийц, и появляется партия, противостоящая Торвальду, во главе которой становится Торд Крикун, также выказывавший недовольство по поводу того, что его впутали в распрю (Hþors., 11). Одд же, связанный узами отцовства с Торвальдом, возглавляет другую сторону (Hþors., 13), хотя поначалу к нему обращался Херстейн (Hþors., 9). Из всех этих происшествий получается крупное противостояние, грозившее пролитием большой крови.
Как Ари (Íslb., 5), так и сага (Hþors., 12) сообщают, что Торд с Херстейном вызвали Арнгрима и Торвальда на тинг в Тингнесе. Важно отметить, что это собрание располагалось в Городищенском фьорде, где последние явно находились в более выгодном положении, в то время как Торд был из Широкого фьорда. По этому поводу Íslendingabók даёт комментарий: «Þat váru þá lög, at vígsakir skyldi sækja á því þingi, er næstr var vettvangi / Там был тогда закон, что обвинение в убийстве должно было вноситься в наиболее близкий к месту убийства тинг» (Íslb., 5). Неудивительно, что Торд оказался в затруднительном положении. Согласно тексту саги он, набрав людей у себя на западе, которых было немного, едет на тинг, но Одд со своими последователями преграждает ему дорогу, и случается стычка (Hþors., 13). Так об этом лаконично отзывается «Книга об исландцах»: «En þeir börðust þar, ok mátti þingit eigi heyjast at lögum / И они бились там, и тинг не мог проводиться по закону» (Íslb., 5). На Альтинге, куда перенесли тяжбу, сложилась также взрывоопасная ситуация, и там также завязалась битва (Hþors., 14) (Íslb., 5).
Несмотря на всю проблематику адекватного восприятия материала саг, данная история тем не менее вполне может отражать важную тенденцию. Даже если её содержание представляет собой не более, чем художественно переработанные смутные воспоминания о далёких событиях, эта сага прекрасно раскрывает те аспекты распри, которые являются неординарными для исландцев времени её зарождения. Среди этих аспектов можно выделить и ту административную систему, существовавшую в эпоху разворачивания действия саги, приведшую к тому, что на Альтинге, символизирующем всю Исландию, разразилась вооружённая стычка. В тексте самой саги возможно это выражено не так сильно, но достаточно явно показано у Ари, например, когда речь идёт о правилах рассмотрения тяжбы об убийстве (см. выше). Общество знало, для чего существуют те или иные институты, и, что бы могло случаться, если бы их не было или бы вместо них существовали какие-то другие, и сага прекрасно иллюстрировала это их знание. Поэтому, несмотря на то, что некоторые детали, ход событий, персонажи искажены или вообще являются фикцией, а поведение героев подчинено стереотипам, она может таким путём косвенно указывать на реальные изменения в административных структурах.
Необходимо отметить, что сложившееся на протяжении Века Заселения стремление избегать крупного кровопролития, находит своё воплощение в том, что люди на Альтинге, обеспокоенные большой битвой всего собрания, которая могла бы принести огромные несчастья (Hþors., 14), вынуждают стороны пойти на мировую. Вероятно, здесь можно говорить о посредничестве и арбитраже, инструментах урегулирования в рамках уклада, которое Байок называл Consensual governance. В рамках и под влиянием этой системы и пройдёт последующая реформа.
Собственно о делении страны на четверти пишет лишь Ари. Важной прелюдией к абзацу, посвящённом этому, является речь самого Торда Крикуна:
Тогда Торд Крикун сказал речь у Горы законов, касающуюся того, как плохо людям ездить на чужие тинги для предъявления обвинения в убийстве или ранении. И он поведал, что случилось с ним до того, как смог довести это дело до закона, и, что многие испытают трудности, если такое положение вещей не будет исправлено (Íslb, 5).
По этой причине и происходит собственно разделение на четверти. «Книга об исландцах» чётко объясняет суть этого действия. Страна была поделена на четыре территориально определённых района, ставшими основными подразделениями в административной палитре Исландии. В каждой из них предполагалось устраивать по три Весенних тинга. В Северной же четверти пришлось организовывать по объективным причинам четыре тинга. Подобная схема отражена в Grágás’е, и Ари было необходимо дать объяснение, почему так получилось.
Это объяснение получается вполне логичным. Он пишет, что в Северной Четверти не удалось достичь согласия, и люди, жившие в Эйафьорде, не желали посещать тинг Скагафьорда, что был к западу. Поэтому, пришлось устроить четыре тинга. В данном случае географическое расположение действительно не способствовало путешествиям в другой фьорд.
Четверти были территориально определёнными округами, и по этому признаку они стали вторыми после aðalból’я административными единицами, чьи границы были обозначены. Западная четверть располагалась скорее на северо-западе страны, северная охватывала фьорды Гренладнского моря от фьорда Хрута до Оружейного фьорда, восточная занимала юго-восток острова, вмещая в себя почти целиком Озёрный ледник (Vatnajökull), южная — земли, которые были заселены в наиболее раннее время; там располагались владения Ингольва и Альтинг (см. ил. 2).
Четверти, помимо урегулирования количества тингов, обозначили новые введения в структуре Альтинга. В «Сером Гусе» говорится, что все его подразделения должны формироваться в соответствии с принадлежностью к четверти (GG., Þkþ.). Так, например, Логретта комплектовалась из каждой четверти, и количество годи, входящих туда, описывается в соответствии с их количеством там (GG., Lþ.). Таким образом, Логретта получается тоже разделённой на четыре части.
Важным событием стало устроение на Альтинге судов четверти (fjórdungadómar), обеспечивших связь Альтинга с весенними тингами. На последних теперь могли разбираться лишь дела людей, принадлежащих к этому тингу (GG., Þkþ., 37), иначе тяжба поступала во fjórðungsdómur. Туда же направлялись дела, не нашедшие своего решения на vórþing. Таким образом, суды четверти на Альтинге стали следующей по статусу судебной инстанцией.
Судей назначали годи. «Должен каждый годи, который обладает древним и новым (см. следующий параграф) годордом назначать человека в суд, а тингов три должно быть в каждой четверти, и по три годи на каждом тинге. Тогда был бы тинг непрерывным. / Skal goði hver nefna mann í dóm er fornt goðorð hefir og fullt, en þau eru full goðorð og fornt er þing voru þrjú í fjórðungi hverjum en goðar þrír í þingi hverja. Þá voru þing óstlitin», — так регламентирует Грагас порядок вещей (GG., Þkþ., 1). Судьи назначались в первую пятницу тинга, а в субботу они, следуя за своими годи, должны были участвовать в «шествии к скале законов», где открывались суды.
После подобных преобразований Альтинг всё больше и больше начинает напоминать своеобразную модель административного уклада всей Исландии. Его законотворческая и судебная ветви структурно опирались на четвертное деление, которое позволило регламентировать ход их действия и порядок комплектования.
В Íslendingabók говорится также о тингах четверти, которые никак не отражены в Сером Гусе: «А затем были основаны тинги четверти / En síðan váru sett fjórðungaþing» (Íslb., 5). Можно было бы предположить, что Ари применяет такой странный термин для обозначения суда четверти на тинге, если бы в сагах не говорилось, что тинги четверти проводились в других местах. Так, например, в «Саге о людях с Песчанного Берега» сообщается, что, когда страна была разделена на четверти, тинг четверти стали устраивать в Торнесе (Eyrbs., 9). Проблема выглядит довольно сложной, но я бы рискнул предложить несколько возможных вариантов. Тинги четверти могли не являться частью официальной административной системой и не быть skapþing. Другое предположение заключается в том, что тинги четверти вероятно представляли собой промежуточный этап перед появлением судов четверти на Альтинге. Они были судебными тингами, которые держали вместе годи одной четверти. К тому же Ари, хотя и упоминает о равном назначении судей и комплектования Логретты из каждой четверти, тем не менее ничего не говорит о том, что существовали суды четверти. Похоже, что функции тингов четверти совпадали с функциями судов четверти на Альтинге, что могло исключать их взаимное действие. Для сознания же Ари важным было то, для чего существуют те или иные институты, и в данном случае, от каких бед они позволяют избавляться, а потому, упомянув раз тинги четверти, он уже не пишет больше об этой проблеме, не рассказывает об учреждении судов четверти на Альтинге, имевших схожее предназначение, потому что это для него уже не важно.
960-е годы стали временем регламентации весенних тингов. Их число было тринадцать, и таковым он, по-видимому, оставалось до конца независимости Исландии и даже немного далее. В сагах тем не менее упоминается большее количество тингов, некоторые из которых не были выверены историками. Вместе с тем, некоторые собрания, например Кьяларнесский тинг, вообще не встречаются в сагах.
К этому времени возможно окончательно оформились точное время проведения и внутренняя структура весеннего тинга. Его длина не должны была превышать неделю и быть меньше, чем четыре ночи. Начинался vorþing не раньше, чем проходило четыре недели лета, а заканчивался не позже, чем шесть недель, при условии, что sóknaþing был завершён (GG., Þkþ., 37).
Sóknaþing являлся главной частью весеннего тинга, и иногда он рассматривается собственно, как сам весенний тинг. Вторая часть называлась skuldaþing, что переводится как «платёжный тинг». Он являлся скорее добавлением к первому периоду тинга. Там расплачивались с долгами, а также вырабатывалась схемы для торговли и устанавливались цены на некоторые виды товаров. Sóknaþing можно перевести как «тинг тяжб». Там решались все основные споры о земле и собственности, дела о преступлениях и многое другое. Туда должны были выдвигать обвинения лишь те люди, что принадлежат к одному тингу [er menn eru samþinga]. Созывался тинг тремя годи, каждый из которых назначал двенадцать судей. Если не удавалось найти правильного решения, то тяжба отправлялась дальше по иерархической лестнице на Альтинг. Таким образом тинг был основным местом и главным инструментом, посредством которого исландцы решали свои проблемы и противоречия.
Весенний тинг не обладал чётко определённым районом своего действия, он скорее был центром, вокруг которого группировались разрозненные земельные владения, связанные с ним через тингманов. Таким путём с тингом были связаны и низшие группы населения, отчасти входившие в aðalból, такие как omaga, т.е. члены домашнего хозяйства бонда, арендаторы, вольноотпущенники и другие. В данном случае огромную роль играют отношения между бондами и годи, ведь goðar устраивали тинг и назначали там судей, а потому обладали большим количеством возможностей влияния на административные институты.
Концепция исландских вождей — goðar — отличается неповторимым своеобразием среди других скандинавских обществ. В предыдущей главе уже шла речь о возможных схемах развития этого института на острове в Век Заселения и отмечались основные моменты, повлиявшие на это развитие. Теперь же предстоит раскрыть всю глубину специфических черт данной проблемы.
Байок в своих исследованиях обратил на это особое внимание, раскрыв сущность институтов годи и годорода и рассмотрев модели их функционирования. Он отмечает, что рассуждать о годи, как о лидерах своеобразных маленьких государств, чем занимались некоторые историки, означает оставить без внимания комплекс взаимоотношений между bœndr и goðar. В отличие от маленьких королевств в Норвегии или Ирландии, которые, предполагалось, должны защищать или расширять свои границы, у годорда таковых рубежей не было. Исландские годорды не базировались на ресурсах подчинённой территории. Грубо говоря, таковой территории у них не было.
Годорд был административным и социальным институтом, не воплощавшимся напрямую в пространственном плане. Он относился к конкретным землям только косвенно, через посредство бондов, которые входили в его состав. Goðorð можно охарактеризовать, как набор личностных связей между годи и его тингманами и вместе с тем, как официальную структуру, обеспечивавшую представительство последних на тинге. Иногда в источниках встречается его другое обозначение — треть (þriðjungi, человек трети — þriðjungsmaðr, т.е. последователь годи) что соответствует присутствию на Весеннем тинге трёх годи. Причём эти связи не были строго иерархичными и могли без труда быть расторгнуты.
В «Сером Гусе» не раз встречаются положения о том, что бонд должен обязательно следовать за каким-нибудь годи, но выбрать можно любого вождя в стране. Правда, это относилось лишь к тем, кто обладал молочным скотом (ef maðr hefir málnytan smala); в противном случае приходилось приписываться к ближайшему годи и тингу. Здесь стоит отметить, что, учитывая скотоводческий характер исландских хозяйств того времени, более или менее полноценные бонды должны были обладать молочным скотом. Таким образом складывалась довольно специфическая система, когда человек мог присоединять себя к тингу, находящемуся от него довольно далеко или же вообще в другой четверти, хотя подобные случаи случались скорее поблизости от границы между четвертями. Джесс Байок, проанализировав связи между бондами в Эйафьорде, на основе материалов одноимённой саги, убедительно показал, что они были весьма хаотичны и тингманы следовали порой за вождями, которые жили на большем расстоянии от них, чем другие. Подобная ситуация как нельзя более отражает существующее среди исландских бондов стремление сохранять как можно больше самостоятельности.
Goðar никогда не пользовались такой большой властью над людьми, какую имели лидеры других скандинавских колоний. Например, ярлы Оркнейских островов могли накладывать налоги и повинности на своих бондов, чего нельзя было и помыслить в Исландии. Причина этого уже не раз упоминалась выше: Оркнейские острова располагались гораздо ближе к Норвегии и к Британским островам, испытывая постоянные угрозы, в то время как Исландии подобные набеги не грозили. В данном случае перспективными были бы компаративные исследования с социальным устройством Фарер, напоминавшем исландское.
Goðorð был такой же собственностью как земля и хутор. Его можно было покупать и продавать, передавать по наследству, делить на части и т.д. Саги прекрасно иллюстрируют все эти явления. Так, например, Vatnsdæla saga рассказывает о том, как братья Торстейн, Хёгни, Торир и Ёкуль поделили наследство своего отца Ингимунда: «Хёгни получил корабль Стиганди, потому что он был купцом. Торир получил годорд, а Ёкулю был дан меч Айтертанги». Торстейн же, как и хотел, получил хутор и земли (Vatns., 27). Другой случай встречается в Bandamanna saga, когда персонаж по имени Одд покупает себе статус годи: «Люди полагали, что только одна вещь умаляет его выдающиеся качества — ему не хватало годорда. В то время было в обычае учреждать новые годорды или покупать их, и Одд так и сделал» (Bandms., 2).
Байок указывает на то, что годи получал мало официальных доходов от своего положения. Так, например, þingfarakaup тратился, чтобы собственно окупить поездку, и лично годи из него вряд ли могло что-то перепадать. Прописанные в Грагасе права годи устанавливать цены на товары, привозимые иноземцами, были направлены на то, чтобы уменьшать необузданные амбиции норвежских купцов. Тем не менее это правило не очень хорошо функционировало, так как торговцы всегда могли пройти далее на своём корабле и договорится с другим годи. Конфликты между норвежскими купцами и годи часто встречаются в сагах. Так, годи Одд из «Саги о Курином Торире» не находит общего языка с моряками, которые не желают мириться с его претензиями, и тогда он накладывает запрет на продажу их товаров (Hþors., 3). Помимо этого годи получали часть от конфискованного имущества и штрафов.
Исходя из этих фактов, следует сказать о том, что годи мог стать лишь человек богатый, чтобы справляться со своими обязанностями. Тем не менее возможность достигнуть годорда была у любого обеспеченного бонда, и goðar ничем не отличались от другого свободнорождённого человека. Таким предстаёт Одд из Bandamanna saga, своеобразный исландский self-made man: он поссорился с отцом, ушёл из дома, и сам достиг успеха в жизни. Хороший годи должен был помогать своим тингманам (также, как и они своим арендаторам), а bœndr свою очередь должны были обеспечивать ему поддержку и сопровождать в поездке на тинг. Помимо богатства, годи должен был обладать незаурядными личными качествами и хорошим знанием законов. Так, всё тот же Одд похоже не справляется со своими обязанностями, и в конце концов ему приходится обратится за помощью к Офейгу, своему отцу, который мастерски распутывает все дела (Bandms.).
Между годи постоянно шло соревнование за последователей. Чем больше их было у вождя, тем больше влияния он имел, принимая участие в различных противостояниях.
Байок отмечает, что, помимо официальной системы отношений между годи и тингманами, существовала не закреплённая в законе традиция покровительства, когда вождь или крупный бонд брались отстаивать чьи-либо интересы. Учитывая большее количество особых возможностей, которыми обладали годи в связи со своей позицией на тинге, они были наиболее привлекательными покровителями для враждующих бондов. Суды, похоже, принимали решение, в меньшей степени основываясь на доказательствах, чем пытаясь угодить могущественным личностям, да и сами годи, назначая судей сильно влияли на приговоры.
Вступаясь за интересы участников распри, годи и крупные бонды получали немалую выгоду. Важным источником дохода для них было получения своеобразных «комиссионных» за своё участие. Стоит вспомнить Куриного Торира, предлагавшего Торвальду половину своего добра за услуги.
Вовлекаясь, таким образом, в чужие распри, годи и могущественные бонды становились лидерами враждующих группировок. Именно этим путём проходят герои «Саги о Курином Торире» — ни Одд, ни Торд первоначально не являлись участниками тяжбы, и конфликт был разожжён другими людьми, а именно Ториром и Кетилем. Байок указывает, что покровительство и арбитраж, забирая ведение дел из рук наиболее ярых, кровно-заинтересованных участников тяжбы, охлаждали накал страстей, и направляли всё в законное русло — в суд или же на частное решение. С другой стороны стоит отметить, что это удавалось не всегда, и когда Торвальд и другие люди пытаются усмирить претензии Торира, им это не удаётся (Hþors., 7, 8).
Подобные неофициальные структуры удачно взаимодействовали с административной системой, основанной на институтах тинга и годорда. Они доносили распри до официальных учреждений общества, которые были смоделированы для скорейшего их разрешения. Ни vórþing, ни goðorð не обладали какой-либо зафиксированной областью своего действия — они были центрами, привлекавшими или не привлекавшими бондов, которые были вольны в своём выборе. Не удивительно, что последние часто руководствовались территориальным расположением, и случаи, когда годи и тингман жили в разных четвертях были достаточно невелики, в то время, как в рамках относительно небольшого региона бонды разных вождей могли жить вперемешку. Даже годи зачастую находился в окружении людей, следовавших за чужими, порой враждебными вождями.
Итак, в 60-е годы 10 века вырабатывается своеобразная административная вертикаль, выстроенная на традиционном социальном материале. Все уровни общества, начиная от конкретного землевладения во главе с бондом и кончая Альтингом, обретают устойчивые связи и возможности для более или менее бескровного урегулирования конфликтов. Вместе с тем происходит оформление четвертей — территориально-административных регионов Исландии, определивших лицо всего островного устройства. Окончательным штрихом в этой системе станет верховный суд свободной Исландии — пятый суд.
Учреждение пятого суда было событием гораздо менее значительным, чем, скажем, основание Альтинга или деление страны на четверти. По сравнению с предыдущими случаями источники отводят ему несравненно меньше внимания. В Íslendingabók для него не предусмотрено отдельной главы, а в «Сером Гусе» о нём говорят лишь два пункта в þingkapaþáttr. Тем не менее его появление связано с завершением структурной эволюции исландской административной системы, а потому этот институт несомненно заслуживает отдельного параграфа.
Ари пишет, что пятый суд был учреждён Скафти сыном Тородда (Íslb., 8), и это произошло приблизительно в 1005 году. «Он установил закон пятого суда и тот, что никто не должен объявлять о чужом убийстве, а до этого был такой же закон, как и в Норвегии. В эти дни много вождей и могущественных людей были изгнаны за убийства и агрессию при помощи его сильного влияния и добросовестного исполнения обязанностей / Hann setti fimmtadómslög ok þat, at engi vegandi skyldi lýsa víg á hendr öðrum manni en sér, en áðr váru hér slik lög of þat sem í Norvegi. Á hans dögum urðu margir höfdingjar ok rirkismenn sekir eða landflótta of víg eða barsmíðar af ríkis sökum hans ok landstjórn», — так написано в «Книге об исландцах» (Íslb., 8).
Интерпретируя эти сведения, можно отметить ряд моментов. Важно, что Ари помещает описание основания пятого суда именно в такой контекст. То, что многие вожди были изгнаны, подразумевает проходившие перед этим крупные распри. Таким образом, пятый суд мог стать своеобразным «ответом» на «вызов». Возможно, к этому времени сложилась такая ситуация, что годи, принимая участие в распрях, стали сильно злоупотреблять своим официальным положением, и система опять оказалась под угрозой развала.
«Серый Гусь» предполагает, что в пятый суд, также как и в другие, судей назначали годи, но главное его отличие состояло в том, что противостоящие партии могли исключить по шесть судей, а для принятия решений было достаточно простого большинства (GG., Þkþ., 24). Важно было также то, что fimmtadómur был судом всей страны, и бонды, заседающие в нём, представляли самые разные её части. Следовательно, если разбиралась какая-то тяжба, и в ней принимали участие годи, то большинство судей не имело прямого интереса на стороне одной из сторон. Те же, что назначались, принимавшими участие в распре вождями, могли быть с лихвой отстранены от принятия решения.
В это время, по-видимому, были учреждены так называемые «новые годорды», заключавшиеся в том, что для уравнения представительства в структурах Альтинга с Северной четвертью, где было на три годорда больше, из остальных четвертей три бонда получали право участвовать в Логретте и назначать судей в пятый суд. Каждый годи мог назначать в суд по одному человеку, и их общее число доходило до 48. Учитывая, что каждая из сторон тяжбы, могла фактически отстранить ставленников шести годи (представителей двух тингов), число намного превышающее обычное количество вождей, участвующих в конфликте, то возможности последних как мощных покровителей сильно преуменьшались, а объективность суда существенно возрастала. Тогда становится понятным, почему многие годи были изгнаны из страны за свои преступления, тогда как ранее суды, которые находились от них в зависимости не могли признать их виновными.
Fimmtadómur завершил иерархию исландских судов, став судом последней инстанции. Если спор не находил решения на весеннем тинге, то он поступал в суд четверти на тинге и, если повторялось то же самое, шёл в пятый суд. Таким образом, возможности для законного решения проблем были расширены, и порядок в стране можно было сохранять.
Ряд дел поступал в пятый суд напрямую. Среди них модно выделить лжесвидетельство и лживые обвинения, а также нарушение закона на Альтинге и другие (GG., þkþ, 25).
Fimmtadómur заседал на месте Логретты, центральном месте Альтинга (GG., Þkþ., 24), и, если рассматривать последний как символ и воплощение в едином центре всего исландского общества, то пятый суд стал центральным звеном юридической системы острова.
Хаструп обращает внимание на двойственный характер Альтинга и пятого суда. С одной стороны Альтинг представлял всю страну, весь народ, с другой был всего лишь одним из других тингов (skapþing). Также этот дуализм проявляется по отношению к fimmtadómur, который являлся и одним из многих судов, и учреждением «национального уровня» наравне с Логреттой. Подобное обозначения центра, как «пятого» напоминает одно из древних ирландских королевств Тару, объединившее четыре провинции Лейнстера, Мюнстера, Коннахта и Ольстера и представляя собой как и пятую область, так и пятое измерение.
Ознаменовав собой окончание строительства исландской политической и административной системы, основание пятого суда открыло ворота новой относительно стабильной эпохи, продлившейся почти два столетия. Через двадцать лет захлопнется хронологическая граница, завершающая героический Век Саг, и события начнут приобретать историческую ясность. Утвердившееся четырьмя годами ранее христианство принесло с собой новые церковные принципы административного деления, которые будут долгое время соседствовать с традиционными, но в конце концов переживут их. Последние, оформившись в единый социальный организм, несомненно будут эволюционировать, но всё больше и больше будет давать о себе знать саморазрушающее начало, которое и приведёт к концу исландской независимости. Погрязнув в невиданных кровавых раздорах, общество уже не смогло, как оно это делало раньше, найти лекарство против нарушения всеобщего порядка и спокойствия, и распря, так долго служившая способом решения проблем, поглотит его и отдаст, беззащитным, в руки иноземного и враждебного короля.
Административная система древней Исландии во многом носила двойственный характер. Можно выделить несколько её уровней, которые обладали собственными характеристиками.
В её основание были положены традиционные норвежские институты, которые подверглись влиянию специфических условий колонизации, определивших характер отношений и связей внутри острова. Островному обществу была характерна децентрализованность. Основные социальные категории «свободного» и «несвободного» получили в Исландии новое развитие, и все категории свободнорожденного населения имели официально равные права, в то время как в Норвегии, например, стали появляться границы между ними. Традиция проведения тингов в Исландии была быстро воспринята, в то время как структура военных вождей, из-за отсутствия угрозы вторжения на остров и представителей этой группы в составе поселенцев. Напротив, распространился институт жрецов, goðar, угасавший уже в остальных частях Скандинавии, и он стал развиваться, образовав особенный исландский вид вождей. В связи с этим, значение приобретает характер взаимоотношений между годи и бондами, стремившимися сохранить как можно больше самостоятельности, но не имевшими реальной возможности разбираться со своими проблемами самостоятельно. У них у всех были свои интересы, которые в отсутствие всякой центральной карательной власти, выливались в распрю. Именно подобные тяжбы стали фактором, связующим бондов и палитру административных институтов Исландии.
Нижней ступенью административного деления был aðalból, который имел чётко определённые территориальные границы. Учитывая ту жестокость, с которой бонды вели борьбу за ресурсы и за земли, как старались расширить границы своих владений, то эта определённость имела для них огромное значение. Во главе aðalból’я стоял сам бонд, в определённой зависимости от которого находились низшие, хотя может и формально равные ему в правах, низшие категории населения.
Следующий уровень административной системы относится к области судебных отношений. На тингах разрешались все основные распри, а потому среди наиболее значимых интересов бонда было иметь там достойное представительство. Каждый полноценный бонд имел право «сказаться» на весеннем тинге с любым годи, каким он хотел, и чётких географических границ своего действия vorþing не имел. Тем не менее местный тинг и годорд были центрами, концентрировавшими вокруг себя тингманов, а потому, несмотря на отсутствие оформленных рубежей, можно предположить, что их окружала определённая область их участников, так как, выбирая себе годи, бонды не в последнюю очередь руководствовались территориальными причинами. Вместе с тем нередки были случаи, когда последователи разных, иногда враждебных годи жили вперемешку.
Три тинга (на севере четыре) составляли четверть, которую можно назвать следующим административным уровнем. Они имели определённый географические границы, и именно на основе четвертного деления были устроены подразделения Альтинга.
Альтинг находился на вершине этой пирамиды. Он был тингом всей страны, и в этом смысле имел естественные географические рубежи. Его структура отражала в некотором смысле образ всей Исландии. Его центральным законодательным звеном была Логретта, где вырабатывались основные законы, которые исландцы называли «наши законы» (vár lög). Судебная ветвь Альтинга во главе с пятым судом венчала всю островную судебную иерархию, и была хорошим инструментом для окончательного разрешения тяжб.
Стремление к сохранению миропорядка, отмеченное ещё с Века Заселения, напрямую отразилась на исландской административной системе. Она служила для предотвращения крупных конфликтов и взаимодействовала с неофициальными способами ведения распри. Вместе с тем отсутствие на острове центральной власти в обычном понимании, оставляло бондов с развязанными руками и возлагало на них самих исполнение приговоров и другие её прерогативы, а административные органы вступали в дело только тогда, как требовалось разрешить тяжбу.
Список литературы
1. Тимофеев Михаил, Административное устройство древней Исландии (norse.net.ru)
|